– Вот что, подруг…

– Кто?

– Ну, если бы ты был женского пола, то надо было бы сказать «подруга», а так как ты пола мужского, тогда «подруг».

– Послушай, собак…

– А меня вот хрен переделаешь, – гордо вставила кошка.

Я напряг жбан, аж загудело где-то справа. Вот ведь зараза! Действительно, не переделать! Разве что «кошак», но это слово уже есть, и поэтому не считается.

– Опять вывернулась?

– Семь жизней…

– Так вот «собак», я крайне не советую меня так называть.

– Как скажешь, мне просто была интересна твоя реакция.

– Опыты над людьми запрещены Женевской конвенцией.

– А я – животное! – и заржала, как лошадь.

– В Бобруйск отправлю.

– В таком состоянии вряд ли.

Тут она была права. Состояние было, прямо скажем, не первой свежести. Неделя плотного запоя плюс ещё какая-то баба в кровати.

Я поворочал пересохшим языком, чуть ли не снимая с гортани стружку.

– Как зовут женщину?

– Я так и не поняла.

– А ты поняла? – я вопросительно посмотрел на кошку.

– А я и не пыталась. У нас к тебе разговор, кстати. Как раз по таким вот красавицам.

– Воспитывать будете?

– Воспитывать тебя уже поздно, мы тебя пугать будем.

– Меня? Чем?

– Ну, венерические болезни к тебе уже не пристанут – они в спирту не выживают, а вот что-нибудь посерьёзней при таком образе жизни вполне можешь намотать.

– Свинку? – я икнул.

– Не маленький – понимаешь, о чём мы.

Естественно, я – не маленький. С лёгкой опаской осмотрел поле ночной битвы. К великой радости обнаружил две разорванные в клочья упаковки от презервативов. Кое-как дополз до них и принялся трясти ими перед зверьём.

– Видали??!

– Видали – видали… от самосвала педали.

Всё-таки мне с ними повезло. Конечно, с первого раза кажется, что жизнь моя – это ад кромешный. Не, всё не так, абсолютно не так. Благодаря этим четвероногим, жизнь имеет хоть какой-то смысл. Если вы в зрелом возрасте решите жениться, а потом спустя каких-то три года поймёте, что ошиблись в выборе, и начнёте планомерно с горя закладывать за воротник, то единственные, кто будут помогать вам на этом трудном и скользком пути, на этой обледенелой дорожке, ведущей к обеспеченной одинокой старости, это они – кошка с собакой.

Был последний день моего отпуска, нужно было срочно приводить себя в норму.

Кое-как растормошив безымянную тётю и объяснив ей, что она опаздывает на самолёт, я, пока она не очухалась, вытолкал её на лестницу практически нагишом.

 – На какой самолёт? – ничего не понимая, спросила она.

 – Из клёпаного алюминия.

 – Почему?

 – Потому что вибрации…

Очень сильно болела голова, наверное, сильнее чем у Брюса Виллиса в «Крепких орешках».

– Тебе срочно необходимы кислородные ванны.

 – Не грузите меня, кофе давайте, а то блевану.

 – Тётю успел разглядеть?

 – Успел, лучше бы этого не делал. Страшная, как ночной кошмар.

 – После кофе надо прогуляться.

 – Может, не надо? Ей-богу, очень хуёво!

 – Надо-надо, – собака была непреклонна. – Ты с нами? – спросила она кошку.

 – Не, давайте без меня.

Посмаковав божественный напиток, я закинулся парой таблеток и исчез в ванной. Но даже после стольких оздоровительных процедур я всё равно оставался абсолютно никаким.

Собака критически осмотрела меня:

 – И надо было доводить себя до такого состояния?

 – Об одном прошу, – умоляюще обратился к ней я, – давай без мозгоклюя!

 – Ничего, сейчас я тебя поставлю на ноги: в ЦПКиО погуляем, на лодочке покатаемся и к вечеру придёшь в себя. Вода, она оттягивает.

До парка нас довёз молодой парень, остановившийся на мою поднятую дрожащую руку.

Узнав, что нам в ЦПКиО, удивлённо покосился на меня, но я был слишком разобран, чтобы заподозрить неладное.

 – А вы где служили?

 – Ракетные войска, – с трудом отвечал я.

Довёз он нас быстро:

 – Удачи! – как то уж больно сердечно попрощался он.

Мы не торопясь побрели по аллейкам. Собака, всю дорогу радостно помахивавшая хвостом, как-то поутихла и понуро побрела рядом. Я, наоборот, потихонечку приходил в себя:

– Ты чего загрустила?

 – Да так, что-то как-то прохладно стало. Может, в другое место поедем?

 – Чего это вдруг? Мне и тут хорошо.

Я обвёл окрестности просветленным взором и внезапно понял причину собачьей грусти.

 – Сегодня что, второе августа?

 – Да.

Представьте картину – человек со страшным похмельным синдромом, ракетчик, с собакой на поводке стоит посредине огромного парка, заполненного пьяными в хлам десантниками.

 – Ты за что ж подставила-то так? А?!

 – Уходим огородами…

 – Это же крылатая гвардия – они нас в момент сейчас накроют, только повод дай!

 – А ты не давай!

Легко сказать! Но делать нечего, я стал выбирать дорожки, наименее нашпигованные десантурой. Но они были повсюду. Береты гуляли так же, как и воевали – на всю катушку.

 – Ты кто? – подозрительно оглядывая меня, вдруг спросил проходивший мимо фактурный десантник, расписанный по всем законам сегодняшнего праздничного дня.

 – Ракетчик, – ответил я ему, надеясь, что он отстанет от меня ко всем чертям.

 – Ну всё, приплыли… – пробормотала собака.

 – Ракетчик? – переспросил он, покачиваясь.

 – Ракетчик, – повторил я, понимая, что отступать уже некуда.

 – Ракетчик! – уже утвердительно и несколько недобро опять проговорил ВДВ-шник.

 – Ракетчик, – повторил я, но почему-то, начиная улыбаться. Уж больно дебилова-то всё это выглядело.

 – Ракетчик – миньетчик, – ответил мне на это десант и встал в стойку.

Десантура с соседних дорожек повытягивала головы как страусы. Как они всё это чувствуют? Сидели бы бухали дальше! А некоторые, самые активные, сразу же заработали ногами в нашу сторону.

Я зло посмотрел на собаку. Та виновато забегала глазами.

«Вот ведь втравила меня в блудняк, сейчас ведь насуют так, что не унести».

 – Ну, что делать будем? – я сквозь зубы тихонько спросил собаку.

 – Бантик, – чуть слышно отвечала она.

 – Что? – не понял я.

 – Десантник – бантик.

 – Спасибо, подруга, помогла я ебу как!!! – я вложил весь сарказм, который у меня на тот момент оставался, в эти слова.

Десант с трудом, но стоял и ждал ответа, буравя меня взглядом. Алкоголь явно мешал ему понять, почему я так долго его игнорирую.

 – Ну? – нетерпеливо поторопил меня он.

 – Десантник – в жопе бантик.

Таким образом все необходимые формальности были соблюдены. Дальше десант не стал оценивать мой литературный талант и сразу пошёл в атаку. Мне очень сильно повезло, что он был сильно выпивши. Попадись я на его удар правой – шансов бы не было. Всё-таки это дело у них поставлено хорошо. Между тем, оценивать боевую подготовку десантных войск дальше было некогда, я резко принял влево, заходя ему за спину, десантура, не устояв на ногах, завалился по инерции, увлекаемый силой своего могучего удара.

Я выхватил из кармана мобилу и рванул на прорыв. С обеих сторон от меня уже гремели сапоги.

Кто-то истошно заорал, как будто его резали:

 – Держи Карацупу!

 – Окружают, – выдохнула собака. – Давай к кустам!

 – Погоди ты с кустами, надо «в разрез» выходить, собрать их в кучу – это основное правило стратегии, а потом уже, на оперативном просторе, постараемся что-нибудь замутить.

 – Тогда не останавливайся! Жизнь танкового подразделения в тылу врага напрямую зависит от его мобильности.

 – Где ж ты раньше была с твоими познаниями?

 – Извини! Проспала разведка! Кому звонить будешь?

 – Есть только один человек, который может нам сейчас помочь. Вован…

Я на бегу нашёл его номер в записной книжке. Обстановка тем временем резко осложнилась, нас с преследователями разделяло уже несколько метров. Я прибавил ходу и вовремя. Два отряда практически смяли друг друга, столкнувшись. Мы ускользнули чудом. В спину нам раздались многочисленные проклятья и обещания страшной смерти.

 – Вован! Здарова, старик!

 – Неужели первый раз за столько лет уважил ветерана! – Вован начал разговор неторопливо.

 – Вован, извини, некогда! Ты сейчас где?

 – Как где? Еду к парку, сегодня ж день ВДВ! Ты что, мне не по этому поводу звонишь?

 – По этому, по этому, ещё как, блядь, по этому! Далеко ты от ЦПКиО?

 – Да уже почти подъехал!

 – Мне срочно нужна эвакуация! Слышишь, Вова? Срочно! Практически под кинжальным огнём!

 – Погоди не кипишуй, ты сам где?

 – В ЦПКиО вашем ебучем, где ж я ещё могу быть сегодня со своей-то кармой?!

 – Ты совсем безбашенный?!

 – Об этом позже, подруливай к центральному входу, за мной тут погоня – будь готов!

Мы с собакой ловко использовали ландшафт, и на какое-то время преследователи потеряли нас из виду.

 – Пробираемся к выходу! Дома – шкуру спущу!

 – Погоди, Иван-царевич, может, я тебе ещё пригожусь.

Для справедливости надо признать, что отступали мы вынужденно – перед значительно превосходящими нас силами, и делали это крайне достойно – по всем правилам военной науки.

Я уже видел главный вход, когда из кустов выпрыгнул особо резвый боец. И тут собака среагировала мгновенно: бросилась в ноги и сбила его. Потом, нависнув над ним, выдохнула:

 – Дёрнешься – яйца откушу.

Это подействовало. Вот значит, где у десантника слабое место – яйца! Запомню на будущее…

Мы выиграли ещё несколько минут, пока огорошенный боец сидел и ошалело глядел нам вслед.

Последние метры мы преодолели очень быстрым шагом, но не переходя грань, за которой гордость стратегического отступления заканчивается и начинается позор бегства. Володя уже ждал нас, раскрыв двери. Я плюхнулся на штурманское сиденье, собака сзади.

 – Поехали от греха, – тяжело дыша, попросил я.

Вован рулил, прихохатывая:

 – Ну, как у тебя ума хватило сегодня так учудить!

 – Туда все вопросы, – я махнул рукой на заднее сиденье.

 – Это я лажанула, дядя Вова, мой косяк, – честно призналась собака.

 – Ну, вы даёте, конечно! Пьяные десантники – это же стихия!

Я с благодарностью посмотрел на Вовку и только сейчас заметил, что он одет в военную форму – на груди блестели ордена:

 – С праздником тебя, мужик! Извини, что так получилось…

 – Ничего… Я сейчас вас до дома доброшу, потом вернусь, с однополчанами повидаюсь, а вечерком заскочу.

Когда Вовкин джип скрылся вдали, а мы остались стоять у подъезда, собака спросила:

– Похмелье-то твоё как?

 – Ты знаешь, абсолютно ни в одном глазу. Как рукой сняло.

 – Я ж говорила, что пригожусь…

 – Ты молодец! Так отважно бросилась на того чумахода.

 – К сожалению, это была вынужденная контратака, скорее по необходимости, чем от храбрости.

 – Всё равно лихо погуляли.

 – Славная была охота.

Мы ещё постояли. Я поздоровался с бабой Нюрой, вышедшей на прогулку. Потом с каким-то жильцом, живущим выше меня этажом, хотя абсолютно не знал, как его зовут – иногда только виделись в лифте. Наконец, мы успокоились до состояния, когда можно было спокойно идти домой.

 – Надо ещё прибраться после твоих вчерашних похождений – вечером дядя Вова в гости приедет, – напомнила собака.

 – Ну, я вроде вчера особо не свинячил?

 – Убирать надо не в связи с чем-то, а на систематической основе.

 – А тогда зачем нужно было мои вчерашние похождения приплетать?

 – Чтобы ты задумался, наконец!

 – Кто прошлое помянет – тому глаз вон.

 – Тогда ты дуй в магазин, а мы с кошкой марафет наведём, в смысле – порядок.

Мы поднялись на этаж, и я запустил собаку в квартиру.

 – Как погуляли? – спросила кошка.

 – Душевно, пара часов, и я как огурец! – с легкой иронией ответил я.

Но кошка не заметила скрытого подтекста:

 – Вот видишь, что значит свежий воздух и спокойная пешая прогулка!

 – Да уж, на всю жизнь запомню!

Я не спеша направился в лабаз. Так как за руль мне садиться было категорически нельзя, то пришлось идти пешком. Бродя между полками, заполненными всевозможными продуктами, пытался сообразить, что собственно купить? В результате за час хождения по магазину в корзинке у меня появился хлеб с булкой, колбаса, сыр и сосиски. Подумав, я взял ещё бутылку водки, лимонад и несколько пучков зелени. В последний момент вспомнил про помидоры, огурцы и сметану.

Дома всё уже блестело. Квартира сияла чистотой, и ничто не указывало на то, что живёт в ней человек не очень твёрдых моральных устоев. Кошку я застал на кухне за мытьём пола. Почувствовав движение, она подняла голову:

 – А-а, герой!

 – Уже рассказали?

 – Да, вляпались вы, ничего не скажешь! Но молодцы, не посрамили!

 – Собака где?

 – На балконе решила прибрать.

Я прошёл в комнату, перед балконной дверью стояла большая картонная коробка, в ней был свален разнообразный хлам, историю появления которого я не всегда мог вспомнить.

 – Это надо выбросить, – категорично заявила собака, оторвавшись от работы.

 – Но это же всё – история! – попытался протестовать я. – Всё это будут откапывать археологи много веков спустя. Представляешь как они обрадуются, когда всё это найдут?

 – Не переживай, если тебя это утешит, то и нас с тобой тоже когда-нибудь найдут, и даже, может быть, будут радоваться.

 – Это вполне вероятно…

 – Еды купил?

 – Разумеется, я же не в музей ходил!

 – Чего добыл?

 – Чего-чего… Сыр, колбаса. Колбаса, кстати, хорошая.

 – Ты говна принесёшь, и то будешь нахваливать.

Я решил промолчать.

 – Ещё чего надыбал? – продолжала собака.

 – Петрушки, укропа, хлеба с булкой, разумеется, к чаю там по мелочи…

 – Готовить-то что?

 – Не знаю, вы сами решайте, моё дело поляну обеспечить.

 – Сметаны взял?

 – Да.

 – Замесим в сметане помидоры с огурцами. Это просто и гениально, как кобальтовая сетка.

А ты не стой, как славянский идол – бери коробку и неси на помойку. Шапка зачем тебе эта?

Собака сунула мне под нос найденную в недрах балкона старую выцветшую пыжиковую шапку.

 – Оставь её – воспоминания детства.

 – Ладно, шапку оставляем, а остальное – в печку!

Я оттащил коробку к входным дверям. Заглянул на кухню к кошке поинтересоваться не надо ли ей что-нибудь выбросить. Кошка вытаскивала лапой из-под холодильника всевозможные закатившиеся туда предметы, изогнувшись, как змеевик. Я постоял, посмотрел:

 – А у тебя ловко получается!

 – Получается, когда ниже колена качается… – злобно прошипела она.

Я решил ей не мешать.

Часов в шесть позвонил Вован:

– Буду через час, – отрапортовал он.

 – Ждём, даже стол сообразили.

Ровно в семь, а точнее в девятнадцать ноль-ноль, Вован уже стоял на пороге.

Четвероногие бросились его радостно приветствовать. Он погладил каждого подхалима по голове:

 – Сегодня ничего не привёз, извините, никак не получилось, только-только от своих.

Мы уселись вокруг стола на кухне. Вован окинул глазом еду:

 – Ты-то хоть поучаствовал в приготовлении стола или как всегда мусор выносил?

 – Мусор выносил, – отвечал я.

 – Доверили самое ответственное, – объяснила кошка.

 – Теперь рассказывайте, какого лешего вас понесло сегодня на подвиги?

 – Да, я вчера усугубил, вот меня чуть тёпленького утречком и поволокли выгуливать.

 – Герои, ничего не скажешь! – Вовка захохотал и принялся рассказывать кошке:

 – А я еду, звонок. Ну, думаю, неужели вспомнили про меня? И начинаю с благодарностей, а тут мне: «Требую эвакуацию!».

Мы с собакой наперебой стали ещё раз пересказывать события сегодняшнего дня. Я особо подчеркнул мужественный бросок в ноги. Вован заливался от смеха.

 – А я вот тоже расскажу сейчас – обхохочетесь. У меня у жены отца брат двоюродный живёт где-то на периферии. Вот тот чудит! Там у них речка какая-то, и мост наведён понтонный, рядом всегда рыбу ловят мужики деревенские. Он как-то подходит – деловой как штангенциркуль, достаёт рулетку и начинает этот мост мерить и так, и сяк, бормочет чего-то, записывает на бумажку. Мужики ему: «Чё мол такое?», а тот с серьёзным видом: «Вы чё? Не в курсе? Мост будем строить нормальный, а понтоны эти на хуй отсюда.» Мужики естественно: «Зачем, мол, на хуй, может, можно нам оставить, пригодятся в хозяйстве.»

 – А зачем им понтоны? – удивился я.

 – Вот сам думал, не мог понять. Ну, ты же знаешь, как у нас, халява есть халява, и хлорка как сахар. Короче, родственничек этот говорит: «Ладно, хер с вами, давайте две полбанки и делайте что хотите с понтонами этими.» Те скинулись, ломанулись в продмаг, отдали ему водяру, и он срыл восвояси. С утра председатель едет на работу – моста нет! Еб вашу мать! Кипешу было!

 – И чего ему было за такие подвиги?

 – Да ничего, как с гуся вода всё.

 – Чувак – жестянщик! Ему в правительство надо, вот там он развернётся!

 – Не говори… У него спрашивают, почему не работаешь? Он им:

«Я накапливаю потенциал, чтобы разрядиться в каком-нибудь проекте».

 – Неплохо разрядился, только дёшево как-то мост продал.

 – Э-э, не скажи, дороже если – то подозрительно, да и жаба может задушить, а тут с детства устоявшаяся такса. Психологически всё грамотно сработано!

 – Водку будем?

 – Давай, совсем символически – мне за руль ещё.

Я достал бутылку, разлил «на донышке». Мы чокнулись и выпили.

 – Дальше про него тоже хохма. Жена его ему: «Наколи дров». Тот: «Давай полбанки». Та пообещала. Он наколол дров, приходит: «Давай бутылку.» Она ему: «Ты охерел совсем? Где я тебе её достану?» «Ах, так!», – говорит. Пошёл и все наколотые поленья назад гвоздями сбил. Такие вот кадры пропадают…

Так, за разговорами, мы просидели часа три. После чая Володя засобирался домой.

Я спустился с ним к машине, мы пожали руки. Он что-то вспомнил и улыбнулся:

 – Ну, давай, ракетчик.

 – Давай, десантура.

Мы подняли головы – в окне кухни на подоконнике сидела кошка и махала нам лапой.