– Всё, что делается вокруг нас – нереально.
Собака оторвалась от монитора и обратилась в пространство.
– «Ложки не существует»? – уточнил я.
– Не, не в этом смысле. Реальность, как таковая, безусловно есть. Но наполнение этой реальности, причём, не физическое, а именно взаимодействия объектов внутри реальности – нереальны.
– Ничего не понял, – я замотал головой и, ища поддержку, посмотрел на кошку.
Та среагировала мгновенно:
– Меня не впутывайте в это. Сегодня футбол. Он – реален.
– Поясню, – сжалилась собака. – Всё, что мы делаем – бесполезно и никому не надо.
– Как-то слишком просто и потому примитивно.
– Всё подчиняется закону сохранения энергии, отсюда и простота.
– Ну и как к этому относятся человеческие реакции? Они же выше и сложнее обычных физических законов…
– Ерунду сказал.
– Я психологию имел в виду… – нашёлся я.
– Опять глупости несёшь… Данная область вообще не изучена, а все попытки это сделать заканчиваются тем, что ученые объясняют свои личные комплексы придуманными теориями, подгоняя факты под конкретную биологическую модель – эго.
– Интересная точка зрения…
– Ничего интересного! Обычное наблюдение. Вся беда в том, что теорию эволюции постоянно смешивают с моралью, совестью и прочими дополнительными дивайсами нервной системы примата.
– Жрать не дам, – на всякий случай припугнул я.
– Примат – это не оскорбление. Так же как и упоминание о национальной или расовой принадлежности.
– Ага, поди объясни это негру в Гарлеме.
– А я туда и не поеду. К тому же их такими болезненно-ограниченными делает их же собственная государственная машина. Быдлом удобнее управлять. Но тот, кто управляет…
Я перебил:
– Кто ими управляет? У них там сплошные уличные банды!
– Ну и что? Главари управляют гопниками, а сами сотрудничают с полицией и так далее до самого верха. Всё очень грамотно. Ты просто недослушал, важно – кто ими управляет!
– Но ведь, говорят, что они там тупые все!
– Ты больше слушай, что говорят… Америка правит миром, так кто же после этого тупой? Как у них говорят: «Если ты такой умный, то где твоя большая машина?». Пойми, ты, наконец, что управлять можно не только порядком, но и хаосом. И он, в свою очередь, таковым является только с определенной точки зрения. Какая-нибудь гипотетическая амеба, лишенная морали, наоборот, увидела бы в подобной системе абсолютное иерархическое совершенство. А если учесть, что западное общество выходит корнями из римской империи, то и методы, с помощью которых они будут добиваться доминирования, уже давно известны.
– А я думал, что порядок – это самое главное. Как у муравьев.
– Как у муравьев тоже неплохо.
– В президенты тебя надо.
– Не, не смогу.
– Почему?
– Либеральная общественность будет против. А я страсть как боюсь травли в демократической прессе.
– С чего бы это?
– А я не такая, как они. Я – за власть народа, а либеральная общественность – первый враг демократии. Сразу уточню – имеется в виду демократия в том значении, в котором она была когда-то придумана в Афинах. То есть средство, с помощью которого… а не цель, ради которой… Улавливаешь разницу? Люди очень часто грешат множественным толкованием одних и тех же слов. От этого и проблемы. Но вернёмся к частностям – все либералы считают, что их мнение, и это мнение меньшинства, прошу заметить, имеет больший вес, чем мнение народа, который почему-то и к явному неудовольствию либеральной общественности всегда является мнением большинства.
– Ну и в чем же тогда дело? Раз их всё равно меньшинство? Народ, уверен, будет за тебя!
– Программы у меня нет, тезисов апрельских. Да и опыта публичных выступлений тоже. Так что не искушай. Прошу, как человек человека. Тут уже кошка не выдержала:
– Вы сейчас договоритесь до зияющих высот. Давайте, лучше на более реальные темы – например, про скорейший ужин.
– А что у нас на ужин? – сразу же переключился я.
– У «нас»? – с издёвкой переспросили сразу обе.
– Да, у нас!
– Сосиски.
Тут раздался спасительный звонок в дверь.
Открываю. Стоит сосед – судя по выражению лица, размышляющий с чего бы начать беседу.
Вежливо здороваюсь и не менее вежливо жду начала диалога.
– Соль кончилась.
Я аж вздрогнул. Но спортсмен этого не заметил, так как внимательно разглядывал свои ботинки.
– У меня имеется запас. С некоторых пор.
– Такая ситуация – мясо почти готово, а тут вдруг соль. Я не могу без соли есть. Говорят, вроде, от стероидов тупится вкус. Хотя ничего подобного, сейчас химия чудеса делает. Вот из вас, – он критично окинул взглядом мою фигуру, – за год можно разрядника сделать.
«Как у него мысли скачут, прямо конкуром».
– Не, спасибо, высокие результаты не греют.
Я удалился на кухню.
– Чё там у нас? На олимпиаду зовут?
– На хуяду.
Прошипел я, роясь в шкафу. Ага, вот эта соль йобаная.
– Ему открывашка к коробке не нужна?
– Хуиндрблиндрдашка!!!
– Вот.
Я протянул пачку.
– Много! Удивился сосед.
То ему мало, то много… Пачка соли смотрелась у него в ладони как спичечный коробок.
– У меня ещё есть, – пришлось успокоить. Правда, он и не особо волновался.
– Я отсыплю пару горстей.
– Слушайте, – меня подутомило это солевое противостояние, – пачка соли – не такая большая потеря для моего бюджета. К тому же, я повторяю – имею необходимый запас.
– Запасы – это хорошо. Запасы – это … – он нихуево призадумался, глядя куда-то в свои спортивные высоты. – Это логистика, – наконец, сформировал он свои мысли вслух.
«Ни хера себе», – я посмотрел на него с опаской:
– Есть что-то общее…
Закрыв дверь, на всякий случай посмотрел в глазок. Потом вернулся на кухню. Чтобы отвлечься, спросил о чем-то кошку.
– Футбол. Извини.
И она замерла перед экраном. Я перевел взгляд на собаку:
– А ты, что, тоже предательски сбежишь за книги?
– Нет. Могу поддержать беседу.
– Давай, поддерживай…
– Как сосед наш?
– Нормально наверное… Чего ему будет? Лбом КрАЗ остановит и не поморщится.
– Метафорично! – похвалила собака.
– Не только же ты у нас кладезь знаний. Хотя некоторые твои идеи переворачивают мое представление об окружающей действительности.
– Например?
– О том, что управлять можно и порядком, и беспорядком.
– Идея, мягко говоря, не нова. В известном смысле она перекликается со знаменитым «Разделяй и властвуй» – основной идеей человеческой политики на сегодняшний день.
– Не сомневаюсь. А что думаешь о геополитике?
– В политике и в гео и в негео всё просто – тот, кто сильнее, делает то, что ему надо.
– А остальные?
– Либо поддакивают и получают возможность урвать что-то, как шакалы у тигра, либо обиженно уходят в сторону и помимо пролёта мимо кормушки, на них ещё все пальцем показывают и дразнятся.
– Здорово объясняешь!
– Наша беда в том, что в потенциале мы, Россия в смысле, вроде как умнее. А когда доходит до конкретных шагов и действий – постоянно лажаем. Из-за этого «потенциала» все проблемы. Нас надо постоянно отвлекать от возможности развития, чтобы мы, не дай бог, не стартанули. Чтобы этого не допустить применяются простые, как «колумбово яйцо», методы, например: нам постоянно говорят о том, что сейчас в первую очередь мы должны сфокусировать все усилия на подрастающем поколении или ещё чего-нибудь…
– А разве это не главное?
– Главное, но ты смотришь тактически, а стратегия этой афёры такова, что подрастающее поколение подрастает всегда.
– Не понял…
– Надо не это. Надо людей, которые за родину живота не пожалеют, а уж они позаботятся о правильном воспитании, но главное, сделают это в контексте множества других задач. Понял?
– Не совсем…
– Нас заставляют катить Сизифов камень. Мы начинаем не с того, точнее нам сужают рамки задачи, и из-за этого сужения решение становится невыполнимым! Так нам вбивают в головы, что мы сами ничего не можем. Но вернёмся к первоначальной мысли. Чтобы поддерживать в нас иллюзию неполноценности, нам надо постоянно об этом напоминать, вот тут всевозможные шестёрки (тут, конечно, очень пригодились наши «братья-славяне» и прочие бывшие друзья) нас задирают по поводу и без. Ну а мы в лучшей своей манере вместо тонкого, «гроссмейстерского» хода – рубим с плеча. И заканчивается всё это вполне конкретным мордобоем.
– С амерами?
– Нет. Те, как всегда, пожертвуют пешками. Это для них естественно.
– Понятно. Ну, а сама как думаешь, что надо людям, чтобы жить хорошо?
– На Руси? – хохотнула собака.
– Да везде. От Севильи, так сказать, до Гренады.
– Это в Испании, значит? – уточнила она с ухмылкой (я уже различаю ухмылку у собаки!).
– Не умничай.
– В первую очередь, надо отменить выборы правительств, президентов и прочей шушеры.
– Как это? Отменить…
– А так! Сама идея выборов базируется не на том.
– А что надо?
– Сейчас дойдём и до этого. Но сначала я про то, что не надо, расскажу.
Вот смотри, кого выбирают? Того, кто популярнее. А что такое популярность? Слово латинское, а к нам пришло из французского языка в значении – «народный». Конкретно в нашем, русском, варианте значит – «любимый народом». А там, где появляется любовь, кончается логика. Моё мнение, что любая руководящая должность – это работа. Сам посуди, что получается: на работу, где требуется высококвалифицированный специалист, приходит какой-нибудь актер или спортсмен, вон, – собака махнула мордой в сторону квартиры нашего нового соседа, – типа такого.
– А откуда специалистов брать?
– Оттуда брать… Вот теперь о том, что надо. Чем была хороша династийная монархия? Как раз тем, что с младых ногтей была возможность выращивать мегауправленца. Но тут одно «но» – монарх должен иметь право на тиранию, это предохранительный клапан данной системы! Когда это право было отобрано, и тут, кстати, сыграла роль «просвящённая Европа», всё накрылось медным тазом. Ну и Николашка, конечно, тот ещё фрукт попался! Но идея не умерла, и потом её здорово сапгрейдили большевики и конкретно Сталин. Можно по-разному относиться к тем средствам, которыми они к этому пришли, но оспорить очевидное невозможно – они вывели целую систему по производству людей, которые могли бы управлять процессом. Любым! Вот такие институты и нужны, и из таких людей, и только из них, должны производиться будущие начальники различных уровней.
И не на основе выборов, а на основе экзаменов и опыта предыдущей работы. Первая страна, которая до этого дочухает, совершит шаг вперед. Похожая ситуация произошла именно у нас в СССР в тридцатых. И это целиком и полностью заслуга Сталина. Смеявшиеся над нашими технологиями немцы, на которых работала вся «просвещенная Европа» (!), в сорок первом году были в шоке от наших тридцатьчетверок и КВ. Они не могли даже предположить, что мы способны совершить такой технологический скачок, а дальше была победа в войне, водородная бомба, первый спутник, Гагарин и много ещё всего остального.
– То есть это заслуги системы?
– Системы и генетического фундамента нации, на котором эта система заработала.
– А почему в результате просрали-то всё?
– После смерти Сталина прекратилась селекция управленцев, своеобразный естественный отбор, и логичная деградация верхушки закончилась Горбачёвым. Любая система несовершенна, отсюда и революции, а могли бы просто вводить «предохранительные клапаны».
– Террор в смысле?
– Да почему сразу террор? Для каждого конкретного случая существует своё уникальное решение. Тут как в шахматах – иногда жертвуешь фигуру, а иногда делаешь рокировку.
– А с исторической точки зрения? Тоже всё так?
– История – это точка зрения одного времени на другое. А точка зрения – вещь предвзятая.
– Ты – очень умная собака…
Из комнаты раздались крики.
– О! Наши забили! Пойду тоже смотреть.
Я посидел ещё, обдумывая сказанное собакой. Почему же мы, люди, не замечаем такие очевидные вещи?
Мои размышления прервал звонок в дверь. Кого же там ещё несёт?
Оказалось, что это Анатолий или, как говорит кошка, «Толик, положи хуй на столик».
– Едем? – вместо приветствия спросил он.
– Куда?
– В баню! Все собрались уже.
– Вы бы хоть предупредили. Телефон изобрели как раз для таких вот моментов. Да и не пью я больше.
– Ну, больше всё равно никто не нальёт. А звонить не стали, потому что хотели, чтобы сюрприз был.
Перспектива открывалась заманчивая. Во-первых, давно уже не виделись, с последней поездки за грибами, а во-вторых, Марины всё равно не было. Да и давненько я что-то не встречался со старыми корешами.
– Вы, пиздец, дайте хоть полчаса на сборы.
– Ждём внизу, в тачке.
Я судорожно стал собираться. Судя по тому, что кошка вышла из комнаты, в матче начался перерыв. Постояв и посмотрев на меня пару секунд, изрекла:
– Ибо слаб человек…
И потом уже добавила более сердечным тоном:
– Гондоны возьми.
Я решил не отвечать. Но всё равно долго молчать не смог:
– Где полотенце?
– В шкафу, где же ещё? – и уже вышедшей из комнаты собаке. – Люди в шкафах хранят полотенца или ещё по веткам развешивают?
Та кивнула:
– Уже в шкафах.
– Жаль, времени нет у меня, а не то бы я вам устроил эволюционную катастрофу.
Ещё раз проверил, всё ли я захватил и махнул зверью рукой:
– Не скучайте! Звоните, если чего…
Открываю дверь и нос к носу сталкиваюсь с соседом-спортсменом.
Тот даже не моргнул.
«Чего же ему ещё надо?», – думаю.
– Уходите?
– Убегаю.
– Я соль возвращаю, спасибо.
И пачку протягивает. Половину где-то отсыпал, успел я заметить.
– Сейчас некогда, вы потом занесёте как-нибудь. Пускай у вас полежит. Или если вы заняты будете, жене своей скажите – пусть она вернёт.
При упоминании о жене спортсмен сжал губы. Ревнует, значит! Вот, где у него слабое место!
– Ну, ладно… – промямлил он.
А сам стоит, загораживает проход. Я протиснулся, как перс через Фермопилы. Дверь закрыл и дунул по лестнице, лифт не стал ждать, чтобы он мне эту соль с собой не всучил. Нахуя мне в бане соль?
На улице вся банда курила у машины.
– Ну, тебя ждать, как в чистом поле срать.
– Это что за параллель такая? – не понял я.
– А хуй знает, просто в рифму, – объяснил Толик.
Толик всю жизнь, сколько я его знаю, был жутким матюжником и умудрялся любое предложение, даже если состояло оно из трех слов, так нашпиговать непечатными словами, что иногда я думал, что это у него просто дар божий. Помню один его рассказ, про то, как он всей семьей ходил за грибами. Начал он его так:
– Пошли как-то в лес. Тёща, блядь, жена, блядь и я, ёбаный в рот…
Далее всё в таком же стиле.
В машине все заговорили сразу, и первые несколько минут стоял дикий гвалт. Наконец, я не выдержал:
– Слушайте, кто-нибудь чего-нибудь понимает? Я, например, ни хуя не слышу, потому что все сразу орут.
Кое-как беседа перешла в человеческий формат. Слово взял Толик:
– Пиздец, я хуею с баб! У меня сейчас живет одна подруга – ебала вся округа. Так она жрать не может приготовить! Буквально ни хуя! Даже хлеб пожарить не может, сожжёт к ебеням и сковородку ещё испортит. У меня – антипригарная, так она её ножом так располосует, как будто на коньках по ней каталась! Там же, блядь, написано для таких, как она – устриц маринованных – «Не соскребать ножом!» Она хуярит и хуярит, уже четвертую сковородку на помойку отнёс! Я ей говорю как-то: «Ты хоть книгу почитай что ли, передачу посмотри, сейчас их до хуя по телику.». Всё – бестолку…
– Ну и зачем тебе такая спутница жизни?
– Да прибилась, как кошка.
– Вот сколько себя помню, у тебя что ни баба, так караул!
– Судьба такая, еби её в бога душу мать.
После Толика слово взял Михаил.
– Мы тут пока тебя ждали, всё про баб разговаривали. Готовили себя морально, типа индульгенция от душевных мук в свете грядущих измен. Толик вон про жратву, а у меня – другой вариант. С работы приду, помоюсь, там, хындыр-мындыр, в кровати говорю своей: «Давай, чё-как.»… А она мне: «Я устала». А я не устал? Ну и слово за слово, происходит напряжение обстановки – Сектор Газа отдыхает. В конце концов, она мне открытым текстом: – «Хуй тебе». Да хуй-то у меня, вроде как есть, говорю. Странно, только, что он тебе не нужен …»
– Вадик, а ты как? – спрашиваю у Вадима, сосредоточенно рулившего и слушавшего нас в пол-уха.
– А у меня всё – нормалёк, – как всегда флегматично отвечал он. – Жена в порядке. Я, в основном, по командировкам мотаюсь. Видимся за месяц неделю. Так толком и не привыкли ещё друг к другу. Зато она за мной, как за каменной стеной. Даже не знает, что дорого, что дёшево в магазинах.
– Заебись устроилась! Леха, а ты как?
– Развелся уже и, вроде, как опять собираюсь жениться. Первый раз не попал. Надеюсь, что сейчас наверняка.
– Оптимист.
– А ты, значит, не веришь в истинные чувства? – спросил я Толика.
– Все последнее «хорошее» во мне убили антибиотики, – заржал он в ответ.
Потом Толян опять завёл свою шарманку про «все бабы – дуры», Мишка вторил ему, но несколько странно, а именно: «дуры и бляди», а «бляди», потому что «не дают».
Я крепко задумался над этим. И не в контексте алогизма сказанного, а просто эта фраза, как катализатор, долбанула мне по мозгам. Сейчас приедут девчонки, красивые, чуткие, хоть женись сразу. Но всё это обман, это, как опен джи эль с тридээфиксом в одном флаконе. Подмена реальности. Вот интересно Марина… Смогла бы она так сделать? И почему-то я был уверен, что нет. И тут я понял, что больше не имею права на всё это. Повзрослел я или постарел или может поглупел? Появилось во мне что-то другое, то, что раньше, конечно, тоже было, но где-то глубоко. И вот теперь вылезло, и что-то надо с этим делать… Причём срочно…
Так за разговорами мы подъехали на место. Вадик заглушил авто. Это был как раз тот район, где я познакомился с кошкой и собакой.
– Ты-то как насчет бабья? – поинтересовался Вадик.
– Да даже не знаю, как-то не хочется даже, – осторожно начал я.
– А меня тоже заебало. Одно и то же всё время, и нихуища не меняется. – потом повернулся к Мишке, который уже заказывал по телефону женский пол. – Мне блондинку желательно…
И тут я понял, что реально, а что не реально. Почему-то все оправдания, которые я пытался придумать, неизменно упирались во взгляд Марининых глаз. Да и как бы это дико не звучало, было стыдно перед животными.
Как бы тактично свалить отсюда?
И тут у меня зазвонил телефон.
– Ну, как дела?
– Так себе.
– Вот по этому и отвлекаю, – и кошка продолжала. – Распорядись с умом этим звонком.
И повесила трубку.
– Чё там у тебя?
– Вот что мужики, у меня очень срочное дело – надо ехать. Вы уж извините.
– Да ты чё? Неужели такой срочняк? Лёха, ну ё-моё…
– Буквально «жизнь и смерть.»
– Смотри, завтра расскажем, если, конечно, помнить будем, – загоготал Мишка.
Я поймал тачку и поехал к себе.
– Что-то случилось? – спросил водитель, посмотрев на меня.
– Не успело случиться…
Так получилось, что мне никто не перезвонил. Видимо, погуляли они всё-таки капитально! А может, забыли в запарке. Может, просто некогда было, хотя это одно и тоже. И тут позвонил Зайцев. «Поехали, – говорит, – за грибами на дачу к Сереге, а то он уже три года зовёт.» И я, конечно же, согласился. Надо было отвлечься от угрюмых мыслей – и грибы собирать я любил, опять же полезно для здоровья, если в меру, конечно. А выпить мне захотелось очень сильно. Договорились на утро, я ему напомнил, чтобы компас взял, а то я в тех местах не был ни разу. «Не ссы, – говорит. – Я ориентированием занимался пять лет, не заблудишься!» «Ну, ты может и не заблудишься, а мне всё-таки захвати.» Короче, утром он должен заехать ни свет ни заря, заберём по дороге Сенцова Серёгу – и под Выборг. Там грибов – тьма. Много и разных.
«Может, действительно, чего-нибудь соберём», – подумал. По крайней мере, взял только одну бутылку. Потом подумал ещё и взял фляжку, чтобы наверняка. В лесу за добавкой не сбегаешь. Достал с вечера сапоги с антресолей, корзинку приготовил. Спать лёг пораньше.
– Ты из огня, да в полымя, – намекнула кошка.
– В лесу никаких баб не будет, только грибы.
– Тебе виднее. Вернёшься когда?
– Завтра буду, к обеду.
– Энцефалит не подцепи.
– Я же сказал – никаких баб!
– Энцефалит, в смысле – энцефалит.
В пять Зайцев уже был под окнами. Начал издалека:
– Я вот, знаешь, чего думаю? Может, всё это зря?
– Чего зря? – я спросонья страсть как не люблю такие ребусы.
Он помолчал, воткнул передачу и философски изрёк.
– Да всё и зря.
Так мы и поехали.
Сенцов уже ждал с банкой джина в руке.
– Уже? – спрашиваю.
– Так, и две во лбу, – он заржал. – Вы б ещё дольше ехали!
– Тебе только повод дай.
– Опыт семейной жизни. У меня даже в туалете заначка есть. Но это уже на совсем крайний случай.
Дальше я закемарил под разговоры о футболе.
Дача оказалась вполне приличной: печка, парнички, баня, удобства на улице. Когда я проснулся, Сенцов уже уснул. Для него грибы закончились. Я же твёрдо решил хоть чего-нибудь найти. Взял компас и честно ходил по лесу три часа. Насобирал почти корзину, тут зазвонил телефон. Звонил Заяц:
– Ты где?
– Ёб твою мать, в лесу, где же ещё!
– Я, типа, тоже. Только вот не знаю куда идти.
– А ты сориентируйся, – съязвил я.
– Вот тебе и звоню. Не знаешь в какой стороне эта блядская дача?
– Если еблищем к солнцу встанешь, то от меня направо, почти на девяносто градусов.
– «Еблище» сейчас на даче массу давит.
– Там и встретимся! Звони, если чего.
Через сорок минут опять звонок.
– Чё-то я не дойду никак.
– А ты далеко упиздовал?
– Порядочно…
– Ручей перешёл?
– Ручья не было, канава была, я в неё наебнулся – весь в говне каком-то по пояс, и грибы проебал.
Я припомнил, что канава была, а ручей стало быть начинался где-то между нашими маршрутами.
– Короче, – говорю, – дальше иди, там садоводство большое – не промажешь. Не выйдешь к домам, так на дорогу наткнёшься.
– Иду-иду, как водяной за пивом.
Я уже выходил к домам, когда он в третий раз позвонил.
– Вышел на дорогу, в какую сторону идти?
– Если ручей не переходил, тогда направо.
– А если переходил?
– Тогда – мудак!
– Печку растопите, обсохнуть мне надо.
Было очень забавно видеть его появление: действительно, водяной – весь в тине, в листьях каких то. Лягушки в его корзинке были бы уместнее. Мы, тем временем, растопили печку, пропустили по стопарю, подготовили закуску. Первым делом «водяной» налил стопку и тут же, держа в руке корзинку, выпил.
– Я в рот ебал эти грибы.
Мы, молча, смаковали момент – всё-таки пять лет ориентирования.
– Вы что, сволочи, молчите?
Он отошёл к печке, поставил корзинку на лавку и присев на неё же, стал стягивать сапоги, при этом напрягался так, что на лбу выступили капли пота.
– Ну и молчите, дураки вонючие!
– Да мы вот думаем… Кому назад рулить? Ты же сейчас с горя нажрёшься!
Далее само собой родилось решение, что ехать назад надо завтра с утра «как проспимся», то есть к вечеру. Я прилёг на топчан, прикрыл глаза, до меня доносились голоса, звон посуды. Незаметно я уснул. Когда проснулся, была уже ночь. В доме все спали. Я осторожно, почти бесшумно, вышел на крыльцо. Звёзды усыпали небо, было тихо и обалденно хорошо. Закурив сигарету, я прислушался к тишине. Вдалеке простучала электричка, последнее эхо растворилось в лесу, и опять всё смолкло. Сигарета медленно тлела меж пальцев. Я подумал, что никогда никто не сможет передать этот момент с помощью букв и слов. На крыльцо вышел Серёга:
– Блин, встал поссать, – как бы оправдываясь, сказал он.
«Ну всё, – думаю, – конец романтике. Вот она – правда жизни!»
Он, переваливаясь, скрылся в темноте. Были слышны чертыхания, когда он сбивался с тропинки. Наконец, скрипнула невидимая для меня дверца – дошёл. Я затушил хабарик в консервной банке, приспособленной под пепельницу. Серега вернулся, повеселевший, встал рядом, достал сигарету, прикурил от бензиновой зажигалки, которую всегда носил с собой, сильно затянулся.
– Жаль, что всё выжрали, – выдохнул он с дымом, обращаясь больше к звёздам, чем ко мне.
– У меня ещё фляжка есть, – так же глядя куда-то наверх, ответил я. – Как раз для таких моментов.
– Неси, обстановка больно поэтическая.
– Тогда сочини пока какую-нибудь закусь.
– Рука – к перу, перо – к бумаге!
Он аккуратно положил сигарету в банку-пепельницу, в доме он не курил, и первым бросился к дверям.
– Следопыта будем будить?
– Пусть спит – ему завтра за руль.
Я поспотыкался о сапоги, рюкзаки, корзинки и не говорящую кошку, пока глаза не настроились на новое освещение. Наконец, нашел фляжку. Почти пол-литра. Вынес на крыльцо. Там уже колдовал хозяин, на широких перилах эргономично разместилась тарелка с торопливо нарезанным хлебом, открытая банка шпрот и какой-то, ядовитого цвета, лимонад. Как говаривал один мой знакомый: «Начал запивать – бросай пить». Я всегда запиваю. Говорят, это вредно для желудка, тем более, если запиваешь чем-нибудь газированным. Увлеклись медициной – одно расстройство от неё.
Я налил «по пятьдесят». Мы, молча, выпили. Я, естественно, запил лимонадом. В голове мелькнула робкая мысль, что, может быть, я всё-таки не алкоголик. Серёга закурил новую сигарету:
– Вот скажи, как по-твоему, есть жизнь на других планетах?
– Если сейчас нет, то к концу фляжки появится.
– Нет, я серьёзно. Ведь если там всё так бесконечно расширяется, в пространстве и времени, то где же тогда Бог живёт?
– Есть, наверное, какая-то у него секретная точка дислокации, а светиться среди грешников ему, я думаю, понта нету. Опять же и свои не поймут.
– Ангелы что ли?
– Ну, типа того…
– А инопланетяне грешники?
– Погоди, мы ещё не доказали их существования, – говорю, показывая на фляжку.
– Ну тебя! Вечно всё обхаешь, – Серега обиженно замолчал. Стало слышно, как не говорящая кошка что-то остервенело чесала.
– Вряд ли Бог на Земле, – ответил я, наконец. – Его один раз здесь уже распяли, и теперь он где-то там, в своих измерениях, ждёт, пока мы все нагрешим, чтобы вкатить нам на всю катушку.
– А инопланетяне?
– А хуй их знает. Скорее всего, есть, слишком уж обидно было бы, если бы мы одни так мудохались.
– Я вот тоже думаю, что есть они где-то там, смотрят на нас в свои иллюминаторы.
– Делать им больше нечего! Мы же только-только друг друга жрать перестали, а некоторые до сих пор не брезгуют.
– Не такие уж мы и серые! Дрозофил уже спариваем… Выделяем ДНК…
– С кем спариваем?
– С другими мухами. Мамонтов хотим клонировать, и они на нас так же смотрят, как на эксперимент.
– Давай-ка лучше жахнем.
Когда фляжка опустела, я решил отправиться спать. Теология вкупе с инопланетным разумом не была моим коньком.
– Хорошо, – Серёгу понесло на разговоры. – А вот почему у нас коммунизм не построили?
Я вспомнил о собаке: «Её бы сейчас, она б живо всё объяснила».
– Тебе честно ответить, что думаю?
– Ну да…
– Из-за предательства.
Я замолчал, не хотелось дальше говорить. Нашёл взглядом Полярную звезду, попытался представить себе расстояние до неё.
– Пойду я спать, Серёга, глаза слипаются.
– Но Бог-то есть? – спросил он, когда я уже входил на веранду.
– А он тебе нужен?
– Нужен. Чтобы хоть какая-то справедливость была.
– Ну и делай так, чтобы он был.
Я закрыл дверь и в темноте наступил на не говорящую кошку.