Дон Дуарте держал путь не в Барселону. В начале зимы Изабелла и Фердинанд перебрались в захолустный городок Медину-дель-Кампо, который лежал в самом сердце Старой Кастилии, на пустынном и холодном нагорье.

В Медине-дель-Кампо скрещивались главные дороги Кастилии, отсюда легко было добраться до Вальядолида и Саламанки, Сеговии и Толедо, Саморы и Леона. В паутине, которой походные канцелярии ее высочества оплели всю Кастилию, Медине-дель-Кампо отведена была роль центрального узла, и из ворот древнего мединского замка один за другим выезжали курьеры и тайные агенты королевы, чтобы спешно доставить ее указы, инструкции и письма во все уголки страны.

Хотя зима 1494 года была не в пример теплее прошлогодней, но в Медине-дель Кампо королевский двор изнывал от стужи. С самого рождества по кастильскому нагорью гуляла лютая метель, холодные ветры врывались в древний мединский замок через все щели, и усатые ветераны гранадской войны стыдливо кутались в девичьи шали, которые, однако, не спасали их от насморка.

В крещенскую вьюгу дон Дуарте проскакал из Саламанки в Медину-дель– Кампо. На этот раз он явился в Кастилию в качестве заурядного гонца, и доступ в покои королевской четы был ему заказан. Впрочем, дон Дуарте старался держаться подальше от их высочеств. Черную бороду португальского гостя часто можно было увидеть в кардегардии, в темных галереях левого крыла замка, где бродили вызванные в Медину чиновники разных ведомств, и в трапезной, куда дворцовые служители время от времени забегали, чтобы пропустить стаканчик-другой винца из королевских погребов.

Черная борода щедро поила своих случайных собутыльников, а в этом угрюмом замке языки за бочонком доброго хереса развязывались легко и быстро. К тому же дон Дуарте, на свое счастье, встретил в трапезной дона Педро де Айялу, с которым он имел случай два-три раза беседовать в Лисабоне.

Дона Педро королева приняла весьма холодно, и от огорчения он охотно прикладывался к бутылке и во хмелю забывал, что его чернобородый друг состоит на службе у короля Жуана Португальского.

– Ее высочество, – говорил дон Педро, – не ценит моих заслуг. Я ли не старался для нее, когда вел бой с королем Жуаном. Сказано мне было: ни шагу назад, и я, даром что нога у меня одна, как вкопанный стоял перед королем Жуаном и от той линии, которую наметил отец-папа, не отступил ни на дюйм. А сейчас, изволите ли видеть, ее высочество готова эту линию сдвинуть, лишь бы не ссориться с королем Жуаном… Нет, в ту пору, когда я потерял ногу…

Дон Дуарте отлично знал: стоит только дону Педро сесть на своего конька, и ни единого путного словечка из него тогда больше не выжмешь. И дон Дуарте ловко опрокинул только что вскрытый бочонок вина. Красная, как кровь, жидкость залила весь стол, и пенные струи потекли на камзол и на штаны великого дипломата.

– Боже правый, какой же я увалень! – проговорил дон Дуарте, засыпая солью алые пятна на загубленных штанах своего собеседника. – Соль – отличное средство, но боюсь, следы все же останутся. Ну ничего, бочонок этот не последний… Так вы, сеньор Гарсиа, сказали, что ее высочество не совсем вами довольна. Признаться, я не понимаю: ведь прошло всего два месяца, с тех пор как королева послала вас в Лисабон. Что же, собственно, изменилось за это время и почему…

– «Почему, почему»… Вы, молодой человек, в тонком искусстве дипломатии не искушены, а я на этих хитрых делах собаку съел. Королева…

– Королева? Быть того не может, она ведь своих решений быстро не меняет.

– Святая правда, не меняет, но не может же она рассориться с королем Фердинандом… А я своими ушами слышал, как он ругательски ругал папу, французов и каких-то итальянских князей и просил королеву поскорее столковаться с Лисабоном. Я, говорил король, не господь бог, и если кузен Жуан сговорится с этим треклятым Карлом Французским, мое королевство попадет в тиски. Ну, и королева уступила королю. Вот как было дело. Уж я-то знаю, почему мы теперь готовы бросить кость королю Жуану.

– Сомневаюсь, – сказал дон Дуарте, – конечно, вы достойный кавалер и большой дипломат, но даже вам вряд ли известно…

– Мне? Святой Петр свидетель, я знаю все.

– Прошу вас, дон Педро, отведайте вот это вино – такую малагу мне еще не доводилось пить ни разу в жизни. И простите меня, но лучше прекратим этот разговор: я не хочу ловить вас на слове. Знаете вы или не знаете – о том один лишь господь ведает, да и сдается мне, что все знать даже вы не можете.

– Тты… бо…рода, мальчишка!.. Не веришь мне? Мне, кавалеру Педро де Айяле, командору ордена Калатравы? Так зззнай… Вчера из Са…ламанки вызвали доктора Родриго Мальдонадо. Того самого, который в семьдесят девятом году подписывал договор с португальцами… Кккоролева хочет, чтобы этот Мальдонадо сказал ей, что и как можно уступить королю Жу-жа… Жу… ну да тебе известно, какому кккоролю… А я бы на ее бы да на месте… бы… не поддался нипочем. Кккогда у меня отсекккли любимую ногу, я им сказал…

Что сказал и кому сказал дон Педро в тот миг, когда он лишился любимой ноги, дону Дуарте не суждено было узнать. Голова его собутыльника склонилась в винную лужу, и «тонкий» дипломат почил сном праведника.

В конце января дон Дуарте возвратился в Лисабон. И одновременно в замок Сан-Жоржи кастильский гонец доставил послание Изабеллы и Фердинанда. Их высочества просили прислать в Ме-дину-дель-Кампо посольство с опытными космографами, дабы окончательно решить вопрос о разделе моря-океана.

Снова вызваны были к королю звездочеты из Математического совета, снова из тайников извлечены были карты и глобусы, снова ветхий местре Жозе мирил своих младших собратьев, вспоминая давние и блаженные времена Генриха Мореплавателя.

И, разумеется, на этой космографической кухне самые острые блюда готовил чернобородый повар, к которому местре Жозе относился как к своему любимейшему внуку.

В начале марта, спустя год после встречи короля Жуана с адмиралом в монастыре Марии Благостной, звездочеты, вкупе с доном Дуарте и Руи да Пиной, явились на прием к королю Жуану. Дон Дуарте вычертил большую карту мира, которую внесли в зал аудиенции два негритенка. Карту расстелили на изразцовом полу, прижав ее непокорные уголки тяжелыми серебряными подсвечниками.

Шелестящий голосок местре Жозе стал за последний год настолько невнятным, что высокая комиссия звездочетов не решалась предоставить своему шефу вступительное слово. От имени Математического совета выступил не очень старый звездочет, которому бог дал бархатный бас и бойкий язык.

– Мы, ваше величество, – сказал он, – пришли к заключению, что не имеет смысла отстаивать ту линию раздела, которую пятнадцать лет назад наши и кастильские космографы провели поперек моря-океана. Папа Александр заменил эту старую поперечную линию продольной, он провел ее не по параллели, а по меридиану. Мы полагаем, что годится и такая линия. Суть дела не в том, пересекает ли она море-океан поперек или вдоль… Важно другое: в каком месте она разделяет это великое море. Папа Александр наметил свою линию в ста лигах от Азорских островов и островов Зеленого Мыса. Нам это невыгодно, ибо в этом случае в нашей половине земного шара останется лишь узкая полоса моря-океана, та его часть, которая тяготеет к западному берегу Африки. Есть основания полагать, что южнее экватора и примерно в двухстах пятидесяти или трехстах лигах к западу от островов Зеленого Мыса лежит какая-то земля, на наш взгляд не связанная с теми землями, которые открыл в позапрошлом году адмирал Колумб. И если бы линию папы Александра мы перенесли бы лиг на триста к западу и с такой поправкой согласились бы кастильцы, мир удалось бы разделить к обоюдной выгоде вашего высочества и королевы Изабеллы. Эту новую линию мы нанесли на карту, которая лежит у ног вашего величества. Она проходит в трехстах семидесяти лигах от Азорских островов и самых западных островов Зеленого Мыса.

– Триста семьдесят лиг? – спросил король. – Почему такая странная цифра?

– Круглые числа, ваше величество, – отозвался дон Дуарте, -всегда кажутся подозрительными. Местре Жозе – а у него богатый опыт, и не только математический, – нам советовал избегать чисел, оканчивающихся двумя нулями.

– Советовал и советую сейчас, – прошелестел местре Жозе.

– Значит, сеньоры, – спросил король, – острова, которые открыл Колумб, остаются за Кастилией?

– Да, ваше величество, – ответил бархатный бас. – Однако в нашу половину земного шара отойдут все африканские земли и Индия.

– Но ведь Колумб утверждает, что он дошел до Индии, а земли, им открытые, вы отдаете Кастилии. Стало быть, какую-то часть этой Индии мы все же уступим королеве Изабелле?

– Я, ваше величество, – сказал дон Дуарте, – думаю, хоть мнение это разделяют и не все мои высокоученые собратья, что земли, найденные Колумбом, к Индии никакого отношения не имеют. Но даже если окажется, что адмирал Колумб открыл восточную окраину Азии, кастильцы получат самые дальние земли этого материка, лежащие далеко к востоку от истинной Индии.

– Хорошо, – сказал король, – хоть мы и теряем при таком разделе право на все, что открыл этот предприимчивый генуэзец, но у нас зато будут развязаны руки в восточной половине моря-океана, именно там, где проходят наши пути к мысу Доброй Надежды. И, пожалуй, мы первые дойдем до Индии. Я бы предпочел, чтобы дальнейшие переговоры велись в Лисабоне, но раз уж донья Изабелла и дон Фердинанд пригласили нас к себе в гости, то так и быть: отправим наших послов в Кастилию. Но ни на одну лигу к востоку я вот эту красную линию, что пересекает вашу карту, не передвину, хотя бы мне пришлось воевать с Кастилией и Арагоном до скончания веков.

– Триста семьдесят лиг?

Карту с алой линией негритята аккуратно свернули и перевязали шелковыми ленточками. Местре Жозе звездочеты бережно подхватили под руки и вывели из зала. Король отправился на покой – его очень утомило это совещание. Руи да Пина он поручил подобрать послов, подходящих для новых переговоров.

– Я надеюсь, – сказал он при этом, – что предстоящая встреча с кастильскими дипломатами будет последней. Если моя несговорчивая кузина преподнесет мне новые сюрпризы, слово получат пушки.

В середине марта послы короля Жуана покинули Лисабон. В Кастилию отправились четыре посла, и в четвертый раз за последний год поскакал в кастильскую землю чернобородый кавалер в берете, низко надвинутом на лоб. Король Жуан назначил его советником нового посольства.

В апреле эта миссия прибыла в Медину-дель-Кампо. К этому времени до Кастилии добрались посланцы адмирала, и они сообщили, что в море-океане полным-полно португальских кораблей. Изабелла и Фердинанд окончательно убедились, что король Жуан готов к решительным действиям и в любой миг может оседлать морскую дорогу, ведущую из Севильи на Эспаньолу.

Поэтому представители королевской четы и их ученый советник, доктор Мальдонадо, весьма вяло торговались с португальским посольством. Дон Дуарте не отступал ни на шаг, и в конце концов кастильская сторона согласилась провести линию раздела именно там, где ее наметили португальские звездочеты.

В местечке Тордесильяс, неподалеку от древнего кастильского города Вальядолида, в начале июня сошлись на последний бой четверо португальских и четверо кастильских рыцарей пера и циркуля. Главный вопрос – на каком расстоянии от островов Зеленого Мыса следует провести линию раздела – послы разрешили еще до этой встречи. Но и португальскую, и кастильскую сторону беспокоили чисто практические соображения: ничего не стоило провести линию на карте, но каким образом наметить ее в синем море? Дон Дуарте считал, что сделать это можно только в том случае, если в море-океане, на расстоянии 370 лиг от исходной точки, удастся отыскать хоть какую-нибудь землю.

В Тордесильясе после недолгих споров послы решили, что в ближайшее время Португалия и Кастилия пошлют в море-океан несколько кораблей, и кормчие и космографы постараются любыми возможными способами наметить линию раздела.

На поверку эта затея оказалась такой хлопотливой и сложной, что корабли на поиски линии так и не удалось отправить.

В Тордесильясе очень быстро решен был еще один, весьма при этом деликатный вопрос. Дело в том, что кастильские корабли, прежде чем попасть на «свою» сторону моря-океана, волей-неволей должны были пересекать ту его часть, которая находилась к востоку от линий раздела, то есть в португальской половине. Поскольку кастильские суда летать по воздуху не могли, представители короля Жуана скрепя сердце разрешили кастильцам проходить через «португальские» моря.

И когда все недоразумения были улажены, в жаркий субботний день 7 июня 1494 года послы Португалии и Кастилии подписали договор о разделе мира…

* * *

И вот позади пыльный городок Тордесильяс. Ухабистая дорога вьется по красноватым холмам Кастилии. Вдоль невысокой каменистой гряды тянется линия границы. Бородатые португальские стражники лениво убирают рогатку, пропуская на родную землю четырех важных сеньоров. Чернобородый кавалер последним пересекает границу. В желтой кожаной сумке он везет договор о разделе мира. Мелькают нищие селения, машут вслед путникам длинными крыльями ветряные мельницы.

Дон Дуарте мчится в Лисабон. Мучительно долгим кажется ему путь от кастильского рубежа до замка Сан-Жоржи, где его с нетерпением ждет король Жуан. Король, которому на листе пергамента преподносится половина земного шара. Смертельно больной король, которому суждено через четырнадцать месяцев получить в вечное владение три аршина португальской земли.