– Твою ж мать! – зло шептал Вересов, выползая из-под одеяла с чувством, что не хочет оставлять Мару ни на минуту, и пониманием, что иначе она проснется, когда он не сдержится и начнет орать на эту сволочь, звонившую посреди ночи.

Сволочью, разумеется, был Закревский.

– Я буду сейчас с тобой разговаривать, только если ты умер и собираешься пригласить меня на свои похороны. Потому что в ином случае ты последняя скотина, которая меня разбудила без веской причины.

– Так че? В ментовку звонить? – зазвучал на том конце совершенно незнакомый сиплый голос.

– Э-э-э… какую ментовку? Ты кто? – резко проснувшись окончательно, спросил Макс.

– Охранник. Я тут бар охраняю, а твой орел набухерился и на клиентов кидается. Еле успокоили.

– Заперли? – хохотнул Вересов.

– Не, обошлось. Он на ногах не стоит. Еле добились, кому звонить. Говорит, мол, только не Таське. А ты у него в телефоне «шефом» значишься. Так че? Забирать тело будешь?

– Буду.

Через полчаса Вересов стоял в самом дальнем углу барного зала, где дремал Закревский, развалившись на стуле.

– Вставай давай, орел хренов, – ржал Макс. Орел не реагировал.

Полюбовавшись расписанной физиономией Ярослава, он спросил суетившегося рядом охранника:

– И много клиентов пострадало?

– Та больше он пострадал, – махнул рукой тот. – Они его даже и не били толком. Упал он неудачно. Рожей стаканы смахнул на пол. Мужик, ты прости, что дернули. Но иначе реально только в ментовку. А кому оно надо?

Закревский, между тем, разлепил черные свои очи и мутным взором воззрился на собственного начальника. Потом разлепил и уста свои с разбитой верхней губой. И, едва шевеля ею, выдал:

– А Ника где?

– Ника? – переспросил Макс и хмыкнул: – Значит, Ника… За стаканы заплатил? – снова поинтересовался у охранника.

– Да какой там? Грозил иском за возмещение морального ущерба.

– Макс, садись, выпьем! – выдохнул Закревский и заорал: – Ээээ… Принесите нам выпить!

– Уймись, – отмахнулся Вересов.

Вынув бумажник, Макс расплатился с барменом, нарисовавшимся, едва заговорили о «возмещении».

– Что ж ты такой тяжелый, сволочь! – ворчал Вересов, выволакивая «тело» из бара и запихивая в машину. Искренне радуясь, что до квартиры и Вересова, и его багаж довезет лифт.

Спустя час Макс пил кофе на кухне Закревского, в то время как сам гостеприимный хозяин торчал в душе, откуда Слава выперся уже хоть отдаленно напоминавшим себя самого. Хотя бы на ногах стоять начал. Кое-как прошлепав к Вересову, сел на табуретку, сложил руки на столе и устроил на них свою черную и очень нетрезвую голову.

– У меня коньяк был, – пробормотал он.

– Тебе сейчас хоть с коньяком, хоть без лучше не станет, – отозвался Вересов. – Кофе будешь?

– Буду, – буркнул Закревский. Потом в его мозгу что-то противно дзенькнуло, и он пробормотал: – Скотина я, Макс. Сам ключи взял, а сам…

– Чегоооо? – протянул Вересов, зависнув с джезвой и кофе в руках.

Ярослав слабо махнул рукой и откинул голову, прислонившись спиной к стене. А потом отрывисто заговорил:

– Да от хаты ключи… Но для нас это разное… Она хочет е**ться, а я жениться. Думал, теперь, когда ребенок… хрен… Каргин сказал, патология… А я не хочу припоминать ей, оно само вырвалось…

– Твою ж мать… – Макс отставил кофе и джезву в сторону и уселся обратно перед Закревским. – Ты в своем уме? Ты что, идиот, с Каргиной связался?

– Ну связался. И что?

– И что? Ты спрашиваешь, и что? Каргин был твоим клиентом, а ты с последствиями трахал бабу, против которой вел дело? – помолчал и глухо добавил: – А теперь я должен делать все, чтобы Каргин сохранил семью с этой бабой, на которой ты, оказывается, хочешь жениться. О**еть!

Вересов резко поднялся и принялся все же варить кофе, сдерживая себя. Руки чесались настучать этому дебилу по его патлатой голове. Которую сам Макс совершенно искренне всегда считал достаточно умной. До сегодняшней ночи.

– Было бы лучше, если бы ее семью пытался сохранить я? – выдохнул Закревский, будто враз протрезвел. – Я ее люблю, ясно?

– Ясно, – буркнул Макс и поставил перед ним чашку кофе. – Пей и спать иди!

– А ты езжай уже, – пробормотал Слава. – Или диван разложить? Утро скоро.

– Нет, я домой. К Маре.