Вероника Каргина удобно расположилась на мягком диване в шикарной переговорной на седьмом этаже бизнес-центра, где находилась адвокатская контора, представлявшая интересы ее мужа. Идти сюда она не хотела, но ее адвокат упрямо настаивала на этой встрече, утверждая, что она может быть полезной. Черта с два она будет полезной! Каргин вместе со своим адвокатом устроит представление – в этом Вероника не сомневалась. Она лениво разглядывала комнату, вид за окном, девчонку-адвокатессу, явно смущенную офисом, в который попала. Потом посмотрела на часы. Каргин опаздывал.

– Мария Витальевна, – зевнув, сказала Вероника и закинула ногу на ногу, – может, мы все-таки уйдем? Уверяю вас, мы лишь потеряем время.

– Нет, – решительно возразила юная адвокатша. – Эта встреча позволит нам правильно оценить наши возможности и выслушать предложения вашего мужа.

Когда секундная стрелка на часах совершила еще ровно два полных круга по циферблату, дверь, наконец, открылась. И в кабинет вошел теперь уже почти бывший муж в сопровождении молодого мужчины яркой «брюнетистой» внешности с совершенно неожиданными на лице усами, но зато при галстуке и в костюме цвета мокко. Собственно, гадать не пришлось. То, что этот мужчина и был представителем Каргина, казалось очевидным. Оба проследовали к большому круглому столу.

– Мы с моим клиентом приносим свои извинения за опоздание, – на ходу сказал адвокат, не глядя ни на кого из присутствующих. – Ярослав Сергеевич Закревский – для тех, с кем еще не знаком лично, – потом протянул руку, показывая на стулья у стола, и пригласил: – Прошу вас.

Вероника нехотя поднялась с дивана и, не говоря ни слова, переплыла за стол. Мария Витальевна пододвинула к себе ближе блокнот, в котором делала различные пометки, и обратилась к Закревскому:

– Если я вас правильно поняла, вы хотели обсудить некоторые вопросы до слушания…

– Здравствуй, Вера, – громко проговорил Каргин, перебивая девчонку.

– Привет, – буркнула Вероника, рассматривая вызывающий маникюр.

Каргин усмехнулся. И, приподняв бровь, почти издевательски произнес:

– А ты неплохо выглядишь.

– Я знаю, – без намека на скромность ответила Каргина, бросив быстрый взгляд сначала на мужа, а потом на его адвоката.

«Пижон!» – подумала она и снова принялась разглядывать свои ногти.

«Зараза!» – заключил Закревский и с радушной улыбкой посмотрел на адвокатшу, оказавшуюся совсем молоденькой девочкой с самой серой внешностью, какую только можно себе представить. Полагал, что улыбка ребенка подбодрит, но что-то не срослось. Ребенок еще сильнее смутился.

– Так вот о деле. Господин Каргин имеет к вам, госпожа Каргина, ряд предложений, которые, если вы позволите, я озвучу.

– Мы вас слушаем, – со всей уверенностью, на какую была способна, проговорила Мария Витальевна.

Закревский откинулся на спинку стула и начал:

– Во-первых, наша сторона не считает ваши притязания хоть сколько-нибудь приемлемыми в сложившейся ситуации. Имущество, на которое вы претендуете, было приобретено задолго до заключения вашего брака, и потому не может считаться совместно нажитым, и, соответственно, разделу не подлежит. В квартире, которая вас, Вероника Леонидовна, интересует, проживает старший сын Виктора Анатольевича. Автомобиль принадлежит предприятию вашего супруга. А что до алиментов, так… ну простите, вы трудоспособное лицо, детей у вас нет… Это просто смешно, – он перевел дыхание и потянулся к бутылке с минералкой, приготовленной на столе, налил в стакан и сделал глоток, краем глаза наблюдая за Каргиной. Зараза. Но красивая. Блондинка, лицо смазливое, глазки-губки – все в наличии, фигурка, во всяком случае, верх, то, что выше стола… тоже весьма ничего. Конечно, у мужика крыша на старости лет поехала. У него сын был чуть старше ее. Закревский убрал стакан и продолжил: – В случае развода вы можете забрать свои личные вещи, которые он вам покупал. В том числе драгоценности. Кое-какие предметы обстановки, указанные в перечне, подготовленном господином Каргиным. Ввиду того, что мой клиент оплачивал ваше образование, он не считает себя чем-то обязанным вам. Однако есть еще один вариант, который его устроит. Готовы ли вы выслушать?

– Будьте любезны, – равнодушно отозвалась Вероника. Все сказанное она почти пропустила мимо ушей. То, что Каргин ничего не собирается ей отдавать, было более чем очевидно и до этой встречи. Но пылкая речь его пижонистого адвоката ничуть не могла умалить ее решимости.

– Господин Каргин предлагает вам мировую. Вы отказываетесь от своих притязаний и возвращаетесь, так сказать, в лоно семьи. В данном случае, согласитесь, необходимость судебного разбирательства отпадает вовсе – за ненадобностью. Фактически он предлагает сохранить ваш брак.

– И зачем тебе это нужно? – спросила Вероника, глядя прямо на мужа.

– Затем, что я люблю тебя, – отозвался Каргин, не отрывая от нее глаз. – Готов простить твои измены. И попробовать начать все сначала. И постараться стать тебе лучшим мужем, чем был.

– Тебе вредно перенапрягаться, – заботливо протянула Вероника.

– А тебе вредно покупать шмотки на Троещинском рынке.

– Я все равно высужу у тебя деньги. Не алименты, так моральный ущерб. Или буду просить раздела всех твоих счетов. Всех! – она улыбнулась. Зло и холодно. – Только драгоценности – меня не устраивает.

– Да ничего ты не сделаешь! – тут же огрызнулся Каргин. – Я знаю, ты знаешь, адвокаты наши знают. Пустая трата времени. У меня только одно условие – ты больше не шляешься по мужикам. Все. Хочешь ребенка – рожай ребенка. Но хватит этого цирка, Вера! Ты уже показала, что умеешь кусаться. Я оценил.

– Я еще не начинала, – Вероника поднялась из-за стола. – Думаю, нашу встречу можно считать оконченной.

– Госпожа Каргина, – начал, было, подниматься и адвокат, но Каргин его перебил:

– Ты забыла, что я тебе сказал? Раздавлю, концов не найдут. Ничего не получишь. Вернешься в свой Мухосранск в плацкартном вагоне. Только сперва я тебя с головой в собственное дерьмо окуну.

– Я помню, – кивнула Каргина. – Я все помню… Особенно рога на твоей голове.

– Тварь! – побледнел он. – Да я тебя из такой грязи подобрал…

– Господин Каргин! – предостерегающе поднял руку Закревский и обернулся к женщине: – Я рекомендую вам успокоиться, выключить эмоции и включить мозги. И вы сами поймете, что предложение вашего мужа не лишено смысла. В данных обстоятельствах ваш отказ – это неразумно.

Спокойствие изменило Веронике. Она удивленно вскинула брови и сказала:

– Предложение моего мужа вообще не имеет смысла, как и ваше заявление. Мое согласие вернуться к мужу будет означать, что вы лишитесь значительных гонораров. Вы альтруист?

– Я адвокат. И представляю интересы клиента. Он заинтересован в вас.

– Думай, Вера! – снова подал голос Каргин.

– Да пошел ты! – буркнула Вероника и оглянулась на своего адвоката. – Мария Витальевна, нам здесь больше делать нечего.

– У вас нет шансов, – снова раздался обманчиво мягкий голос Закревского. – Только потратите время и деньги.

– И развлекусь! – Вероника поймала взгляд адвоката – черный, самоуверенный – и усмехнулась. Каргин нашел себе подходящего воина справедливости. – А за удовольствие надо платить. Не так ли? – это она спрашивала уже у мужа.

Каргин только сверкнул глазами, но промолчал.

Вероника хмыкнула и пошла к двери. Ее адвокатша засеменила следом.

И едва они покинули переговорную, Закревский, скрестив руки на груди, поинтересовался все тем же обманчиво мягким тоном:

– И что это было, позвольте узнать? Если такой скандал произойдет в зале суда, вы понимаете, как это будет выглядеть?

– Так довела! – рявкнул Каргин и поник. – Мы когда с ней познакомились, девочка девочкой была, разве что без косичек… Не знаю, где и что мы натворили… Ее измены бесконечные… так знала же, что не за пацана замуж идет. Ясное дело, и я не без греха, но когда она даже скрывать это перестала, сил не осталось.

– И?

– Что и? Ссоры, пить начал, сам девок водил…

– И вы считаете, что в таком случае вам есть для чего пытаться сохранить семью?

– Я должен был дать ей шанс, господин Закревский, прежде чем уничтожить. Теперь уже не остановлюсь. И вы мне в этом поможете.

– Моя забота – это раздел вашего имущества.

– Разумеется. Но Вера – тоже мое имущество. Я ее купил. И отказываться от нее не собираюсь. Хочет – и через это пройдет. Может, успокоится.

Закревский криво усмехнулся и повернулся к окну. Он прекрасно знал, что такое отчаяние. Когда в девятнадцать лет тебя отчисляют из универа за интрижку с дочкой декана, и ты оказываешься без гроша в кармане, без работы и без морального права упасть на хвост родителям, недолго и до отчаяния. Пережил. Но научился улавливать это чувство во всяком бахвальстве. Из этой милой семейной парочки в отчаянии был не Каргин.