Моё, это все моё, только моё, никому не отдам! Не отдам! Нет! И не просите!

Как же уберечь-то свое добро? Узнают ведь — отнимут. Их больше, они сильнее, и им тоже хочется премию к новому году. Но мне-то больше всех хочется. Я о ней с весны мечтаю. И теперь это все мое! Это мне принесли, а не кому-то! Для достижения цели хороши любые средства! И теперь это все моё, да. Радостно-то как.

Понимаю царя Кащея, который над златом чахнет. Но у него хранилище в подвале, а мне где укрыть такие ценности?! Негде! Что делать? Куда бежать? Тревожно на сердце. Отберут ведь, не пожалеют меня, горемычную. А я одна, совсем одна, как в старом фильме говорят «с моим здоровым коллективом». Вот коллектив меня без премии и оставит.

Распоряжение из ректората пришло еще в прошлом семестре. Кто его там придумал — неясно. Но интеллектом этот кто-то не страдал, а гордился его отсутствием. Иначе как расценить текст распоряжения, в котором черным по белому написано, что все преподаватели обязаны во внеучебное время заниматься повышением нравственных качеств, развитием кругозора, эстетической культуры и патриотическим воспитанием студентов.

Мы все, собственно, совсем не против этим заниматься, тем более в распоряжении сказано, что за каждое проведенное со студентами мероприятие преподавателю будет засчитано десять баллов. Мероприятия — это все что угодно: выступления на сцене, волонтерство, посещение музеев и так далее. И за каждое — по десять баллов. По итогам года лучший преподаватель получит премию. То есть, если я поставлю со студентами спектакль по какой-нибудь исторической пьесе, буду месяц мордоваться с репетициями и костюмами, то мне зачтут десть баллов. И если я за пару часов свожу студентов в ближайший музей и предоставлю в отчете не менее пяти билетов, то мне тоже поставят десять баллов.

Теперь несложно угадать, что выбрали преподаватели. Проводить затратные по времени и финансам театрализованные действа? Мы что, больные?

Возле каждого театра или музея есть отличные объемные урны. И если возле них подежурить… Понятно?

Я вот недавно в опере была. Выскочила в антракте из ложи, где сидела со спутником, и пошла по окрестностям со стоном: «Люди добрые, кому не жалко билеты, они же вам все равно не нужны, отдайте мне, начальник для отчета о культурных мероприятиях требует!». Этим жалобным стонам на любые темы я у соседского деда научилась. Он всегда так делает, и дожил до ста лет. Значит, все делает правильно, надо брать пример. Как говорится — пять минут позора, и вечная слава. Добрые люди пожертвовали аж шесть билетов, дай бог им здоровья. И еще два билета у меня были — мой и спутника. Правда, потом возник вопрос, куда их спрятать, потому что в сумку я затолкала вкусную семгочку и две котлеты по-киевски. Не себе, кошке. Ничего, отмылись билеты, я же их в салфетку завернула. Высохли и рыбой уже почти не воняют.

На кафедре все сразу вспомнили про знакомых. У кого знакомый в театре работает, и к той урне можно не ходить, все вынули. У кого-то в цирке, в музее, в кино. Только у меня знакомых в театре нет. Был один, так на него декорация упала, еле жив остался. Не везет мне, в общем.

Хорошо, что я весной подсуетилась. Я, если честно, ни на что не рассчитывала. На что можно рассчитывать при общении со студентами? Но попробовать стоило. Ну, я им и сказала, что те группы, которые мне принесут до конца сентября мешок билетов на разные мероприятия, получат на экзаменах и зачетах скидки, льготы и бонусы.

Студенты на меня посмотрели, мысленно покрутили пальцем у виска, те, кто сидел на задних партах, в реале покрутили. Но, как оказалось, к сведению приняли. И вот сегодня старосты групп принесли мне огромный черный мусорный пакет доверху набитый…

— Билеты! — вне себя от счастья закричала я, когда в него заглянула.

Старосты групп ждали, что мне станет стыдно. Кому? Мне? Стыдно? Пусть будет стыдно тому, кто придумывает подчиненным подобные приказы. И это не я.

— Вы же сами сказали! — напомнили старосты групп.

— Договор в силе! — подтвердила я. — Знаете же, что если пообещала, то сделаю.

— Знаем, — ответили мне. — Поэтому и принесли.

Но все же они и поприкалываться хотели. Не вышло. Мое счастье было искренним, чистым и безграничным. Теперь премия моя. Они же мне все урны Москвы выгребли. Молодцы какие!

Теперь надо добычу спрятать и сохранить до момента сдачи отчета. Время на это было — все преподаватели кафедры пока на занятиях. Но когда они вернутся, то мне несдобровать. Я заметалась по помещению. Опасения мои были вполне обоснованными — мусорный мешок тонкий, а билеты в нем тяжелые. Домой не донесу, мешок порвется, и что тогда делать? С собой как обычно маленькая сумочка, в нее много билетов не затолкать. Где взять большую сумку? И быстро, чтобы коллеги не застигли и не обобрали до нитки. У нас коллектив дружный, принято делиться, а делать этого как раз и не хочется. Надо уносить добычу, а не в чем. Можно сбегать к завхозу и попросить несколько больших мусорных мешков, затолкать их один в другой, и тогда мешки не порвутся и билеты не выпадут. Но уходить с кафедры и оставлять билеты без присмотра нельзя ни в коем случае. Я рискую ничего не найти по возвращении. И уйти опасно, и оставаться нельзя. Что делать? Ситуация решающая, напряженная, критическая.

На кафедру вошла Марина. Она же на занятиях должна быть! Неудача-то какая!

— Миля, я думала, что ты уже домой ушла, — что-то почуяв, сказала она.

— Я решила еще поработать!

— Да?

— Планы семинаров обдумать…

— Да?! Зачем?

— Хочется. Марина, разве пара уже закончилась?

— Нет, еще минут через двадцать закончится. Просто пришли из учебной части и попросили студентов помочь что-то перенести из одного шкафа в другой. Самим лень. Я и отпустила.

— Понятно, — сказала я, осторожно пытаясь запихнуть толстое нутро большого мешка под стол. Не запихивалось.

— Что там у тебя?

— Ничего!

— Покажи!

— Это мое!

— Такое большое? Что там?

Марина вцепилась в мешок, который я не очень сильно держала, боясь порвать.

— Билеты! — в восторге прошептала Марина, протянув загребущие ручки к вожделенному сокровищу. Ей, небось, тоже премию охота.

— Мое! — напомнила я.

— Зачем тебе столько? — вкрадчиво заговорила Марина.

— Мое!

— Миля, мы ведь подруги…

— Мое! — вцепилась я в мешок.

— Зачем тебе премия? У тебя детей нет, тратить не на кого, а моей Ксюше надо всю зимнюю одежду менять, она из старой выросла. Свекровь, зараза, сказала, что ни копейки не даст. Мне бы премия очень пригодилась для ребенка!

— Мое! — старалась я не слушать уговоры.

— Тебе деньги не надо, честное слово! Тратить не на что.

— У меня кошка.

— Хочешь, я твоей кошке куплю большой пакет корма? Только отдай мне билеты!

— Мое!!!

— А давай поделим? Я же знаю, ты добрая, — как лиса возле вороны с сыром, ходила вокруг моего мешка Марина.

— Добрая. Но это мое.

— Так я же и не спорю. Я предлагаю поделить все поровну.

— Не дам!

— Жадной быть плохо, — огорчилась Марина. — Дружба и хорошие взаимоотношения с людьми — это то, что надо ценить в жизни!

— Я ценю. Но билеты не отдам.

— Не все, а небольшую часть. На новые сапоги и пальто для ребенка, которому не повезло с бабушкой. Ты же отзывчивая!

— Ксюша не сирота, у нее папа с мамой есть, прокормят и оденут!

— Ну, поделись! — не отставала подруга. — Никто же не поверит, что студенты на все эти мероприятия ходили! У тебя и студентов столько нет!

— Ничего страшного. Они сразу после лекций каждый день всей группой шли в музей. Потом в кино, потом в театр. И так каждый день весь семестр.

— И они еще живы? Не сдурели, бедные?

— Мне без разницы. Билеты не дам. Мое!

— Ну и не надо, — горько изрекла Марина. — И оставь себе. А что будешь делать, если начальство потребует фотографии группы на фоне всех этих музеев?

Я застыла возле своего мешка. Засада. Не видать мне премии.

— Я знаю, что делать, — вкрадчивым змеем-искусителем вилась возле мешка подруга. — У меня есть парочка знакомых, которые любую фотографию состряпают. И даже тебя в эту фотографию впихнут, будто бы ты лично водила студентов в музей.

— Ладно, поделюсь…

Сердце болело и рвалось из груди раненой птицей, а куда деваться? Может быть, и не потребуют фотографии, но раз Марина об этом подумала, но и начальство может подумать и напакостить. Так что придется подстраховаться. Но билеты все равно очень жалко.

— Марина, а сколько там до конца пары осталось? Пять минут? Сейчас нам со всей кафедрой придется делиться!

— Не придется! — ответила искрящаяся счастьем Марина.

— Думаешь, я почему здесь сижу?

— Почему?

— Мешок не могу унести, порвется!

— Так, Миля, никуда не уходи, карауль наши билеты, я через минуту вернусь, только сбегаю в кладовку в учебную часть!

Марина унеслась и вернулась, как и обещала, через минуту. С большой сумкой. Просто огромной! Непрозрачной, с двумя крепкими ручками. То, что нужно. Немного пыльная, так это не беда.

Я даже не успела оплакать утраченную для меня навеки часть билетов, которая по договору скоро перейдет к Марине.

— Быстро помогай! — крикнула она расстроенной мне, и мы вместе затолкали мешок в сумку и закрыли на молнию. Теперь не порвется.

Как раз вовремя. Начал приходить народ после занятий.

— Что у вас в сумке?

Сумка-то очень большая, ее всем видно и интересно.

— Ничего. До свидания, мы уже уходим! — помахала рукой Марина, и мы поволокли сумку на улицу.

Остановить нас и обыскать никто не догадался.

На улице мы поймали машину и повезли билеты ко мне. Марина предлагала ехать к ней, но я осталась непреклонна и от своего слова не отступилась. Доверяй, но проверяй. Нет, ясно же, что свое счастье надо беречь, спугнешь — улетит. Или унесет его кто-нибудь, желающих много.

В моей квартире мы занялись тем, что начали раскладывать билеты, которые перепутались в мешке, в кучки.

— Миля, будь внимательнее, там есть в одни музеи, но на разные даты! Раскладывай по датам!

— Знаю…

— Музеи на диване, Театры на подоконниках, остальное на полу! — командовала Марина. — Не меньше пяти билетов на каждое мероприятие! Если обманули — собирай старост и устраивай разборку!

— Не обманули, они же знают, что я проверю. Ты говорила про знакомых, которые умеют фотографии делать?

— Да, Настя умеет.

— Настя?! — схватилась я за голову руками. Надо же, как я лоханулась. Она же с любой техникой дружит, конечно, умеет.

— Настя! — с довольной усмешкой наблюдала за мной подруга, но увидев мое неподдельное горе, пожалела: — Кроме Насти есть еще студенты. У них полно фоток всего факультета, всех групп.

Тогда ладно, отошла от горя я, у Насти нет фотографий факультета, и взять ей их неоткуда. А то ж я чуть не упала, засыпавшись сверху билетами, услышав ответ подруги.

Мы рассортировали почти все: складывали билеты, скрепляли их, написав, какая это группа и куда она ходила.

Нас прервал Андрей. Я еле дошла до двери, чтобы ему открыть после звонка, потому что боялась повредить разложенные везде билеты.

— Привет, сестра! — поздоровался он. — Ты не одна?

— Привет, заходи. Марина в гостях.

— Марина, здравствуй, давно не виделись!

— Андрей? — промурлыкала Марина, забыв про билеты. — Мы вообще очень редко видимся!

Ее очарование пропало даром, в который раз. Брат с самого детства раз и навсегда решил для себя, что все подруги младшей сестры, это тоже почти что его младшие сестры. И вел себя с ними соответственно. Только вырос и по носу их щелкать перестал, и мелочью обзывать перестал. А меня не перестал.

— Ух, да у вас тут прямо как притон фальшивомонетчиков!

— Похоже? — не оставляла попытки казаться обольстительной Марина.

— Или филиал полиграфического комбината.

— Что ты сказал? — подскочила я, рассыпав пачку уже проверенных билетов.

— Осторожно! — воскликнула Марина, сразу поняв, что билеты для нее намного важнее моего брата.

— Я сказал, что вы эту ерунду печатаете, что ли?

— Ну конечно! Как же я сразу не подумала! Их же можно напечатать! По одному билету мне студенты принесут запросто! А остальные можно напечатать!

Я села и задумалась, как осуществить этот весьма перспективный проект. Не деньги же я буду подделывать, а билеты начальнику. Это же не преступление, а небольшой такой, маленький совсем обманчик. И кого обманываем? Начальника! Это вообще не считается. Нечего ставить перед подчиненными идиотские требования и невыполнимые задачи. Вот так.

Пока думала, чуть не пропустила, как подруга собрала все билеты в сумку и понесла ее к двери. Такую тяжелую, мы ее вдвоем еле донесли.

— Ты куда? — очнулась я.

— Домой пора, к мужу и ребенку.

— А сумку мою куда понесла?

— Это наша сумка! Ты же поделилась!

— Вот именно, поделилась! А ты всю сумку понесла!

— Всего лишь до порога! Не стоять же ей посреди комнаты!

— Девочки, — встрял Андрей. — Это вы о чем?

— Отстань! — хором рявкнули мы, сверля друг друга глазами.

— Ладно, — не стал спорить Андрей. — Я пошел пить чай. Присоединяйтесь.

Мы не пошли. Сели прямо у порога и стали билеты делить. Сговорились на тридцать процентах для Марины. Я проценты считала мгновенно, но мы разошлись во мнениях, считать по количеству мероприятий, или по количеству студентов. Подруга пыталась загрести те кучи, где больше билетов.

Через полчаса все поделили, и Марина ушла, невероятно счастливая, даже пританцовывала. У меня настроение было совсем плохим, билетов осталось мало. Нет, я понимала, что их очень много, но все равно ведь мало!

Андрей пил чай и мысленно ржал над нами. По его роже сразу видно.

— Что, сестра, в каждой работе свои минусы?

— Да, а зарплата вообще стремится в минус.

— Тяжко?

— Ничего, учебный год только начался. А ты по какому поводу пришел?

— Чтобы навестить сестру, нужен повод?

— Раньше нужен был.

— Есть повод. Гроб.

— Как, и у тебя тоже? — охнула я.

— Что тоже?

— Гроб в доме?

— Тьфу на тебя! Просто я подумал и решил, что ты меня не обманывала. Был гроб. А пока ты уходила, его унесли.

— Веришь? — обиделась я. — А раньше почему не верил? Может быть, я над тобой так пошутила?

— Нет, такие шутки не в твоем стиле.

— Тогда меняю стиль и шучу дальше. Меня, кажется, хотели топором пристукнуть.

— Ну-ка, рассказывай с самого начала и подробно!

Ну, ладно, если он решил мне поверить, расскажу, что сама знаю.