детектив

— Работу домой не беру, — хмуро сказала я.

— Я не работа, я — удовольствие! — улыбнулся он.

— Жди за дверью, удовольствие…

Да, вот такая я негостеприимная. Не пускаю домой студентов. Все общение — в стенах родного вуза. И вообще я в отпуске. То есть, отстаньте от меня все, меня нет дома, вы меня не видели.

Не надо было дверь открывать! Стоит только чуть притупить бдительность — и вот она пакость в жизни. Но я-то думала, что пришли подруги. Меня ведь только ленивый не учил, что надо спрашивать «кто там», прежде чем открывать дверь незнакомым людям. Но Кирилла я знаю — что-то вела в прошлом году в их группе, он даже почти не прогуливал, хоть и работал где-то. Никаких долгов за ним в учебной части не значится, зачем тогда приперся?! А ведь он председатель студенческого совета факультета, дверь в кабинет декана ногой открывает.

— Не к добру это, Милка, — сказала я своей кошке.

— Мяу, — ответила она мне, что должно было означать «заткнись, хозяйка, не каркай, и еще дай мне черничный йогурт».

— Давай сбежим в окно? Чую, что он явился делегатом от начальства. Сейчас как заставят работать…

— Мяу? — в переводе: «В окно от студента? Серьезно? Если за отпуск не придешь в норму, то родственники сдадут тебя в психушку, заботясь о твоем здоровье, и хоть будут совершенно правы, кто тогда даст мне черничный йогурт?».

— Ладно, уговорила, пообщаюсь с незваным гостем…

Уборку, как и ремонт, с моей точки зрения, можно прекратить лишь усилием воли хозяина. Сначала думаешь — только смахну пыль. Потом — надо пропылесосить. Затем — протру быстренько полы. После — что-то окна грязные. И занавески… Итог — ты силой мысли заставляешь себя не трогать люстру, пусть висит, какая есть. А ведь я не фанат уборки, в отличие от моей мамы. Или любовь к чистоте приходит с возрастом, и я уже старею. Все-таки двадцать семь лет — уже не семнадцать. Но, похвалю себя, мне редко кто дает больше восемнадцати лет.

Единственно, что я удачно сообразила перед уборкой — накинуть сверху старый халат. Теперь, сняв его, я порадовалась, что выгляжу прилично в брюках и рубашке. Быстро умыла пыльное лицо, сунула ноги в туфли и вышла на лестничную площадку.

Кирилл стоял все там же и ждал. Понял, что никуда от него не денусь.

— Декан придумал мне важную и срочную работу? — в моем голосе тоска.

— Да! Как вы догадались? — в его голосе восхищенное удивление.

— К гадалке не ходи, ученую степень не имей… Может, скажешь ему, что меня нет дома? — это я спросила просто на всякий случай. Знаю же, что откажется.

— Он за вами прислал машину ректора с шофером.

— Даже так?

Точно — не к добру. Подальше от начальства, поближе к кухне — мой девиз. Жаль, не всегда удается ему следовать. Но это не моя вина.

— У вас нет телефона, и вообще никакой возможности с вами связаться, сетовал Кирилл.

Вот и отстаньте от меня хотя бы в отпуск! Фига.

— Поехали, — маскируя горестный вздох, сказала я. А чего тянуть? Никогда не каталась на машине ректора.

Доехали мы с ветерком. Пробок не было, машин на дорогах мало — все нормальные люди разъехались в жару на дачу, на море, или в другие хорошие места. Только я, горемычная, ехала на работу. А вот Кирилл радовался. Ну да, выполнил распоряжения начальства, раздобыл Милю Николаевну и торжественно везет ее к месту назначения. Как сказочный Иванушка молодильные яблочки престарелому царю.

В корпусе, где располагался наш факультет, вовсю шел ремонт, строители ругали нас с Кириллом, считая, что мы мешаем им таскать какие-то мешки и ведра, но мы все-таки добрались до кабинета декана. Кирилл шел тараном, а я за ним. Лично я бы туда и не ходила, но меня не спрашивали.

— А вот и Миля Николаевна! — поприветствовал меня декан, и я поняла, что все плохо. С его мимикой и интонациями темной ночью вампиров пугать, а не студентов учить. И стало мне совсем так нерадостно, что отразилось на моем лице.

— У меня для вас хорошая новость! — еще приветливее сказал декан, и скорбь моя стала вообще вселенской, захотелось сесть, потому что ноги подогнулись. — Присаживайтесь!

Я и так уже хлопнулась на стул, декан закрыл дверь, приказав Кириллу ждать в коридоре. Тот нахмурился, но спорить не стал. Я тоже хочу в коридор, а потом домой, у меня там кошка одна, некормленая.

— Миля Николаевна, поздравляю, вы избраны от нашего факультета!

Я молчала. Избрали меня явно не премию получать. Так и оказалось.

— Вы едете на научно-практическую конференцию с группой студентов!

С чего бы это вдруг? И когда? Я опять промолчала.

— Ваш поезд через три часа. До свиданья, Миля Николаевна.

Декан встал, показывая, что аудиенция окончена. Я осталась сидеть. Он тоже сел.

— В планах факультета и кафедры не было запланировано конференции на август, — начала я.

— Не придирайтесь, это такие мелочи!

— Да? Ладно. Где будет проходить конференция?

— Э… Где-то там, куда-то в сторону Вятки! — неопределенно махнул рукой декан. Очень точное описание. — Вот вам папка, в ней все указано, билеты на поезд возьмете прямо на вокзале!

— Я в отпуске, — напомнила я.

— И вам не важна репутация вашего факультета, и, наконец, университета?

— Марина Юрьевна на прошлом заседании кафедры говорила, что не возражает против поездки в командировку. Давайте позвоним ей?

— Эта конференция для молодых ученых до тридцати лет. У нас на факультете под эту категорию подходите только вы.

Крыть нечем. Но я все равно ни разу не слышала, что конференции организуются так скоропостижно. И обычно все они есть в годовых планах кафедр. А еще и со студентами… Я взяла папку, открыла, не останавливаясь на названии и месте проведения конференции, которые были обозначены совсем размыто, что-то вроде «повышать интерес молодежи к…», «способствовать развитию творческого потенциала…» и все в том же духе. Вот он лист со списком студентов. Сегодня не мой день.

Хит-парад открывал Лёвушка Цыплёночкин. Бугай, который влезет еще не в каждую дверь. Любую свою фразу он начинал со слов «а моя мама сказала». Заходишь в кабинет, там Лёвушка. Задаешь какой-нибудь невинный вопрос, вроде: «Где девушки из вашей группы?». В ответ получаешь: «А моя мама сказала, чтоб я с этими шалавами не связывался, им от меня только московская квартира нужна!». И совсем приятно слышать от него на экзамене: «А моя мама сказала, что этот политический деятель (дальше любое имя) — дурак, и мало ли что в учебниках написано! Моя мама лучше знает!». Хотелось сказать, что пусть тогда твоя мама и дает тебе диплом о высшем образовании.

Впервые я столкнулась с Лёвушкой в темном подвале, куда пошла за вениками для уборки территории, которую поручили мне провести со студентами. Он возник из самого темного угла и завис надо мной, возвещая строгим басом: «А моя мама сказала, что мне нельзя наклоняться!». «Слава Богу!» — только и смогла подумать я, решив, что это маньяк, и попрощавшись с жизнью. Не наклоняйся, милый, и вообще, пойду-ка я отсюда. Так Лёвушка и не участвовал в уборке, сославшись на мнение мамы о его слабом здоровье.

Вторым шел Виктор Пушкин. Ударение и в имени и в фамилии на последний слог. Это он с первого курса так выеживается, поэт фигов. Решил, что если у него такая фамилия — Пушкин, то и написание стихов ему — раз плюнуть. Вот этот стихотворец с внешностью ботаника почему-то привязался ко мне. Знакомство с его творчеством началось для меня не самым приятным образом. Дело было так. Я тихо и спокойно вела лекцию, студенты так же тихо и мирно изображали погружение в тему, и все мы с надеждой ждали звонка. Я стремилась на кафедру. Там был вкусный торт. Марина Караваева только что пробежала с ним мимо открытой двери в нашу аудиторию и махнула мне — типа, заканчивай лекцию и приходи на кафедру пить чай. Хоть торт я видела мельком издали, он показался мне заслуживающим самого пристального внимания. Явно большой и свежий, в прозрачной коробке, повязанной яркой лентой. Захотелось познакомиться поближе, но о моей фигуре было кому позаботиться.

— Миля Николаевна! Можно один вопрос! — кинулся ко мне студент Пушкин, едва только я сказала всем до свидания, и кинулась в дверь. Но он оказался шустрее.

— Да, конечно…, - я грустно смотрела за дверь, в которую быстро убегали студенты.

— Я сочиняю стихи!

— Рада за вас…

— И я хочу их вам прочесть!

— Может, потом? — попросила я, надеясь, что еще не все потеряно, и что на кафедре не успели собраться все преподаватели. Вкусный торт стоял перед глазами.

— Нет! Именно сейчас!

— Я ничего не понимаю в стихах, я вообще-то историк, а не филолог, — сделала я еще одну попытку отвязаться от поэтического вечера.

— Все знают, что понимаете! Это ведь вы написали стихи выпускникам в университетской газете!

Газету он сунул мне под нос, ткнув пальцем в стих. Моей фамилии под ним не было, там вообще было написано, что это коллективное творчество преподавателей, которые безумно рады поздравить своих бывших студентов в день встречи выпускников. Мне, если честно, стыдно было ставить свою фамилию под этим кошмаром, который меня заставил написать за пять минут декан, подловив на перемене.

И дальше в том же духе тот же бред. Не люблю такие стихи, с рифмой «поздравляем — желаем». Ясно, что подписывать это я не собиралась. Кто же проболтался? Я никому не говорила.

— Вот слушайте! Это я вчера сочинил. Называется «Любимая».

— Слушаю, — обреченно сказала я.

Тут мне пришла в голову мысль, что «поздравляем-желаем» очень неплохая рифма. Виктор продекламировал и ждал моей реакции.

— Ты молодец, что пишешь стихи, — аккуратно начала я, продвигаясь к двери.

— Вам понравилось? — рывок, и дверь снова была перекрыта. — Хотите еще прочту?

— Я не настаиваю…

— Слушайте! Называется «Дом».

— Наконец доехал? — подсказала я, пытаясь добраться до двери.

— Не доехал!

— Бесподобно! — сделала я еще несколько осторожных шагов к двери. Торт манил и звал.

— Миля Николаевна! Так приятно поговорить с настоящим ценителем поэзии. Хотите, я прочту еще одно стихотворение? Называется «Магазин».

— Давай потом? — взмолилась я. — Мне надо на кафедру!

— Я с вами пойду и по дороге почитаю! — великодушно предложил Виктор Пушкин.

…В коробке остались одни крошки. Быстро съели, так я и знала, что вкусный был торт.

— Ты где была? Мы тут торт ели. Ну, пока, я побежала на занятия, — на ходу крикнула мне Марина.

— И мне пора…, - расстроилась я. Зато для фигуры сладкое вредно. Надеюсь, фигура оценила мое опоздание к чаепитию с тортом.

Так что второй кандидат на конференцию тоже теплых чувств у меня не вызывал.

Продолжал хит-парад сам Кирилл Ремизов. Тот, который не работа, а удовольствие. Сомнительное такое удовольствие. Я бы и в отпуске хорошо посидела. Ну, что можно про него сказать: заканчивает магистратуру, учится хорошо, активист, участвует во всяких студенческих мероприятиях, был в сборной университета то ли по фехтованию, то ли по плаванию. Староста группы. Все девушки у него на шее виснут, он всем улыбается, а они ждут, на которой он женится.

Я бы его и не знала, но пришлось организовывать со студентами первого курса выезд в загородный дом отдыха на выходные. От преподавателей за мероприятие отвечала я, от студентов — он.

Чтоб я еще раз поехала куда-то с сотней студентов! Ни за что! Мне и этих шестерых с внезапной конференцией не надо! А тогда было вообще нечто. Выхожу я вечером сразу после приезда на балкон своей комнаты на пятом этаже, а на соседнем балконе стоит Кирилл и на вытянутых руках держит за ноги Злату. Она висит вниз головой с пятого этажа! А внизу асфальт! Этаж пятый! Асфальт внизу! Рядом на том же балконе стоит табун громко ржущих студентов, и считают до ста. Как только балкон под их тяжестью не обвалился. Я моргала, доказывая себе, что быть такого не может. Запомнила только лица верещащей Златы, с наглой ухмылкой — Кирилла, и перекошенное — Полины, тоже первокурсницы, как и Злата.

— Сейчас сама всех с балкона скину, — страшным шепотом сказала я. — Начну с Кирилла.

И пошла в соседнюю комнату. Но пока дошла, участники действа разбежались. И я с беспощадной жестокостью устроила шмон по всем комнатам. Кирилла не нашла, он, как потом выяснилось, почти в прямом смысле спрятался за швабру. Зато нашла у несовершеннолетних первокурсников десять бутылок водки, три — коньяка, и еще большой кальян. Отобрала вместе с закуской и заперлась в своей комнате. Да пусть делают что хотят. Поставила икону, зажгла свечку и открыла коньяк. Свечку с иконой мне дала Марина, наказав обязательно взять с собой. Вот и пригодились.

— Ну, икона, свечка, помогайте, — отсалютовала я им чайной чашкой с коньяком. — Если с детьми что-то случится, то меня ректор сам с того балкона выкинет. И вообще не я придумала в этом лесу проводить спортивную эстафету для первокурсников.

Свечка с иконой со своей задачей справились превосходно. К утру все были живые, и, кроме меня, трезвые. Кирилл пришел сам.

— Полина должна была вас отвлечь, — сознался он. — Мы поспорили, что я девчонку удержу, пока они до ста считают. Я бы и дольше удержал. Вы не волнуйтесь.

— На что поспорили? — уловила я основную мысль.

— На то, что они добровольно отдадут мне все спиртное, и вообще все запрещенное, что с собой привезли. Вы так не вовремя вышли на балкон. Вот я здесь поставлю сумку, в ней еще восемь бутылок водки, три — мартини, одна — виски… И еще два ящика пива за дверью. Вы вчера не все нашли.

— У тебя самооценка завышенная? — будь я трезвая, не стала бы спрашивать, и так понятно.

— Адекватная, — не согласился Кирилл.

— Как скажешь…

Мероприятие дальше прошло без сучка, без задоринки, студенты вели себя идеально. Организатор из Кирилла вышел отличный.

Четвертым был Петюня. Петр Принцевский. Все его Петюней звали, и я про себя тоже. Он больше был похож именно на Петюню, а не на принца, хоть он и пытался себя так называть. Кроме того, что он Петюня, ничего о нем сказать не могу. Он вообще никакой. Единственная особенность — его почему-то все знали. И преподаватели и студенты. Хотя почему — неясно. Ну, вот он никакой! Тем не менее, более ярких студентов никто в лицо не знал, а Петюню знали все. Какой-то он оказался запоминающийся, хотя серость-серостью. Ни внешности, ни талантов, ни учебы, вообще ничего. Хотя один талант был — запоминали его все и сразу.

Пятая — та самая Злата Задорина. Она еще несовершеннолетняя, как гласили документы, ей восемнадцать будет в сентябре. Похожа на куклу: золотистые локоны, большие глаза, стройная фигурка. От таких девушек все приходят в бурный восторг, особенно мужчины. Женщины тоже к ним лояльно относятся, у таких девиц имидж милых глупышек. Что от такой ждать? Только дать ей конфетку и погладить по головке.

И замыкает хит-парад Полина Василина. Девица страшненькая, с плохим зрением, и влюбленная в Кирилла. Когда я впервые пришла в ее группу, то, глядя на список группы, решила, что ее зовут Василина, а фамилия Полина. Поймите меня: написано Полина Василина. Откуда я знаю, где тут имя, где фамилия? Решила, что Василина — имя. Так ее и назвала. Орала она на меня громко. Что меня еще на кафедре подговорили неправильно ее назвать, что ее всегда неправильно называют. Ну, а ко мне-то какие претензии? Никаких. Пусть с родителями своими ругается, они же ей имя с фамилией дали, не я. Мне бы со своим именем разобраться. Все считают, что я взяла себе кошачье имя. Кошка моя — Милка, а я — Миля.

Про зрение Полины отдельный рассказ. Почему она не сделала операцию по его восстановлению, или хотя бы не обзавелась очками — неясно. Вроде бы считает, что они ей не идут. Поэтому бедная девушка ходит со своей страшной близорукостью чуть ли не наощупь. Как она с таким отсутствием зрения умудрилась заметить Килилла, вопрос. Но заметила и ходила за ним по пятам весь год. Выглядит это так. Идет лекция, открывается дверь, входит Полина и начинает идти между рядами, вытянув руки, тщательно вглядываясь в каждого встречного. Кирилл в этом случае сразу прятался под парту, она его не замечала и проходила мимо. Решив, что его здесь нет, она уходила искать дальше. Университет большой, кабинетов много, искать можно долго. Студенты воспринимали ее поведение настороженно, и не связывались, видимо, решив, что она такая странная, и если с ней связаться, то она может стукнуть, и ничего ей за это не будет, если выяснится, что она где-нибудь состоит на учете.

Всю шестерку навязанных мне студентов я не могу заподозрить в любви к написанию научных статей и участию в конференциях. Кирилл еще подает надежды, Петюня — точно нет. Виктор — может быть, но навряд ли. Про Лёвушку лучше промолчать. Полина ничего не видит, кроме своей любви, а Злата вообще тупая.

— Вы студентов по какому критерию отбирали? По датам рождения? — спросила я декана, захлопнув папку. Раздражение за испорченный отпуск накатило волной, но я сдерживалась. Сообщили бы мне заранее про конференцию, я бы нашла более приличных участников, у нас на факультете есть такие. А с этими какая научная конференция? Половина из них не скажет полное название своего университета.

— Датам рождения? — переспросил декан, отбирая у меня папку. — Почему по датам рождения?

— Потому что все они родились в дни летнего и зимнего солнцестояния, и в дни весеннего и осеннего равноденствия.

— Неужели? — удивился декан, листая личные дела студентов. — Надо же, действительно. Я не обратил на это внимание. Считайте это совпадением.

— Совпадением? Шесть раз?

— А что такого? Они в разные дни родились, только Злата родилась в один день с Кириллом, но он старше. Поторопитесь, Миля Николаевна, на поезд опоздаете.

Начальник сунул мне в руки папку и выставил в коридор.

Пейзаж за дверью меня не порадовал — вокруг разливалось море цемента, которым строители залили пол в коридоре. И когда только успели? Я едва не влетела в жидкий цемент, но удержалась, балансируя на нешироком пороге кабинета. Хана моим туфлям. Как я отсюда уплыву? И на чем?

Вторая мысль была: а как из кабинета по цементу будет выплывать декан? И я взбодрилась, злорадно усмехнувшись. Но надо было поторопиться. Если вдруг декан решит выйти прямо сейчас, то с него станется толкнуть в цемент меня и по мне пройтись на сушу.

— Ты как там оказалась?

Рабочие случайно выглянули из-за угла коридора, где было сухо.

— Я из кабинета…, - тихо, чтоб не услышал декан за дверью, заныла я.

— Мы думали, что в кабинетах никого нет.

— Я там была…

— Что теперь с тобой делать? — злились строители.

— Спасите…

Оба мужика скрылись за углом, но через минуту вернулись и кинули в цемент прямо ко мне узкую доску. Я шустро, не дожидаясь инструкций, переметнулась по ней на твердый пол, чем удивила строителей. Они, видимо, надеялись посмеяться над моей неуклюжестью.

— Ты спортом занимаешься? — спросили они меня.

— Что-то вроде того…

— А, в университетской сборной, все ясно. Гимнастка, да?

— Ну, я занималась гимнастикой…

Правда, занималась, но недолго. Они тоже приняли меня за студентку.

— Спасибо за помощь, я пойду, — и я направилась к лестнице.

— Ты там не пройдешь, — предупредили они меня. — Там тоже полы меняют. Тебе теперь только через пятый этаж по переходу в другом корпусе.

— Спасибо, я знаю, как дойти!

Не надо меня провожать, а то уйдут далеко, и некому будет вытаскивать начальника из цемента. А если где-то здесь останутся, то могут услышать его вопли.

По узкой боковой лестнице я спустилась вниз, потом прошла два поворота до большой лестницы и стала подниматься на пятый этаж. У нас в университете столько коридоров и поворотов, что лабиринт с Минотавром отдыхают. Клубок Ариадны должен быть величиной с самосвал, никакой Тесей не утащит, только если перед собой будет толкать. Если Минотавр под клубок попадет — битвы не будет, его так придавит. Студенты только к третьему курсу запоминают дорогу, и то по плану. Но я здесь и училась, теперь работаю, поэтому знаю весь университет от чердака до подвала.

Я поднялась на третий этаж, прошла мимо влюбленной парочки, сидящей у открытого окна на подоконнике, пошла по ступенькам, потом остановилась, подумала, и спустилась обратно.

— Насмерть не разобьетесь, — сказала я им.

— Что? — хором переспросили они, оторвавшись друг от друга и развернувшись ко мне.

— Говорю, что если прыгать с третьего этажа, то, скорее всего, насмерть не разобьетесь.

Они молчали, я рассуждала дальше.

— Хотя потолки высокие, может и… Нет, если только инвалидами останетесь, но у вас не такой план, да? Умереть в один день и вместе?

Оба кивнули, но стазу испугались и замотали головами. Я села на подоконник рядом с ними, и стала думать, как помочь. Не могу пройти мимо чужого горя, вот!

— А если вам на пятый этаж подняться?

— Там окна закрыты…

— Жаль. А высотные дома в квартале отсюда подойдут? Там можно вообще с крыши прыгнуть! — радостно вспомнила я подходящее место.

— Не дойти, меня у ворот мама ждет, — грустно ответил парень, — я ей сказал, что у меня практика в университете. Поэтому надо здесь. И не отговаривайте нас!

— Разве ж я отговариваю?! — искренне обиделась я. — Я наоборот предлагаю решение проблемы. Вам надо сразу насмерть, без вариантов.

— А какие варианты? — спросил парень, прижимая к себе девушку, будто я ее отберу.

— Останетесь лежачими инвалидами, и родители будут до гроба с вами нянчиться. Лучше насмерть.

— Умереть вместе с любимым человеком, это и есть истинная любовь! — прошептала девушка, повернулась, с надеждой глядя на меня, словно ища подтверждения этой пронзительной фразы.

— Да какая к чертям любовь, — отмахнулась я. — Вы оба мне, если честно, не сильно интересны. Посмотрела на потрясенные лица молодежи и продолжала: — Мне ваших родителей жалко.

— Потому что мы умрем?

— Кому вы нужны, — равнодушно сказала я. — Девушка, твоей матери примерно сорок лет?

— Тридцать шесть.

— Совсем молодая, она еще успеет родить троих детей.

Девица уставилась на меня глазами как блюдце. Ей не приходила мысль, что ее мама — молодая женщина, у которой могут быть свои интересы, кроме дочери-самоубийцы.

— А моей маме сорок один! — сообщил парень, будто ей сто один.

— Тоже не старая. Одного точно родит. Так вот, возвращаясь к теме, если вы сразу умрете, они поплачут, а потом успокоятся и родят четверых других детей. А если вы останетесь лежачими инвалидами, то они не будут рожать, они будут с вами мучиться. Поэтому выбирайте этаж повыше, этот не подойдет.

— Вы рассуждаете жестоко! — выдал мне парень, девушка тоже сузила глаза, они даже разомкнули объятья, выступив против меня единым фронтом.

— Ничуть. Я забочусь о росте населения в нашей стране. Я вообще родину люблю. Пойдемте, отвлеку твою мать, а вы идите искать высотный дом?

Влюбленные впали в ступор.

— Да, ребята, забыла спросить: чего вдруг вы решили из окна прыгать?

— Мы любим друг друга!

— Так идите и женитесь. Совершеннолетние?

Оба быстро закивали. Потом опять обнялись.

— Мама не разрешает.

— Чья?

— Моя, — прошептал парень в волосы девушке, я еле расслышала.

— Если совершеннолетние, то это не имеет значения.

— Его мама не хочет, чтоб он на мне женился, я приезжая, у меня ничего нет…

Нищая девочка из Перми, ни богатства, ни связей, ни красоты. Перспективный москвич с предками, возлагающими на будущее сына большие надежды. Это я про своих родителей. Никто не знал, что у девочки амбиции до небес и бульдожья хватка. Теперь мой папа с такой женой в шоколаде. Живут в любви, мире и согласии, ругаются только по поводу моего имени. Оно им не нравится.

— Может быть, твоя мама хочет, чтобы вы окончили университет, прежде чем поженитесь? — уточнила я, а то мало ли.

— Нет, она сказала, чтоб я искал себе другую невесту, — рассеял мои сомнения парень. — Мне не нужна другая.

Вот, не понимаю я психологию свекровок. Ну, что ей не так?! Невеста сына молодая, здоровая, симпатичная, скоро получит высшее образование. Радоваться надо, а не изводить сына.

— Ладно, уговорили, помогу вам.

— Что?

— Если сделаете, как я скажу, то твоя мама сама будет тебя уговаривать на ней жениться.

— Не верю.

— Поверь. Если будете меня слушаться! Согласны?

Оба кивнули. Девушка закрыла створку окна:

— Я закрою окно, а то сквозняк, продует, насморк начнется…

— Пошли, а то у меня поезд скоро, не хочу опоздать.

Ребята потрусили с двух сторон от меня, и даже пытались держать за руки. Детский сад, прямо.

— Если вы уезжаете, то как нам поможете?

— Легко. Слушайте. Видеться вам теперь нельзя, раз за вами следят.

— Что?! — остановились оба.

— То самое. Примерно месяц.

— Долго!

— Потерпите. Я серьезно. Никаких встреч. Иначе план не сработает. Мама должна быть уверена, что вы поссорились. Причину придумайте сами, неважно. Мальчик, изображай страдание дня три-четыре, потом иди гулять. Девочка, дней через семь можешь придти к нему под дверь.

— Зачем?

— Рыдай, говори, что была неправа и проси помириться. Его мама должна это увидеть. Мальчик, говори, что между вами все кончено. Прорепетируйте сегодня, пока здесь. Дальше вот что. Парень — меняй имидж. Волосы постриги, пиджак надень. Надо выглядеть старше и солиднее. В таком прикиде каждый вечер уходи из дома, маме говори, что в филармонию или музей.

— Мама спросит, что случилось, — нахмурился парень.

— Теперь самое главное! Когда она это спросит, то ты с блеском в глазах говоришь, что познакомился с необыкновенной девушкой. Такой, какую хочет твоя мама. Коренная москвичка, из хорошей семьи, с квартирой, с высшим образованием.

— Откуда вы знаете, что хочет моя мама? — обалдел парень.

— Ха!

— И как зовут эту удивительную девушку? — заревновала его подруга.

— Ее зовут Людмила, — сообщила я. — Очень красивое имя.

— Нисколько не красивое! — еще больше насупилась девушка.

— Я согласна на Милану, — пожала плечами я, — но в паспорте написано — Людмила. Так что будет Людмила.

Паспорт на имя «Людмила» у меня действительно был. Поддельный. Двоюродный брат в прошлом году подарил. Умелец народный. Шутник. Хорошо, что я халяву не выкинула, авось пригодится.

— То есть, вы хотите выйти за него замуж?! — не отставала от меня несостоявшаяся самоубийца. И не поверишь, что ершистая девица недавно не знала из какого окошка выпрыгнуть.

— Свят, свят! Окстись! — испугалась я. — Тьфу, не говаривала! Не надо меня так пугать!

— Вы хотите сказать, что моя мама не захочет, чтоб я женился на женщине, которая меня намного старше? — юноша решил, что разгадал мой замысел.

— Умничка. Сразу понял, что у нас большая разница в возрасте. Это особенность молодежи — сразу угадывать своих ровесников и определять тех, кто старше. Через пару-тройку лет эта особенность исчезнет. Твоя мама сейчас бы не определила, что я намного тебя старше. Ну, может, дала бы мне года двадцать два максимум.

— А вам сколько?

— Скоро двадцать восемь.

— Я думала — двадцать пять, — сказала девушка.

— Спасибо. В общем, идею уяснили?

— А если вы вдруг понравитесь моей маме? — предположил парень, с испугом глядя на меня.

— Исключено, — поспешила я его успокоить. — Но это мы прорепетируем потом. Ты где живешь?

— Метро Чистые пруды…

— Так, дай подумать… Встречаемся там второго сентября, в шесть вечера в центре зала. Маме скажешь, что приведешь знакомить с ней свою невесту, жить без нее не можешь, от любви не знаешь, куда деться. Понял?

— Понял…

— А мне все это время что делать? — спросила девушка.

Я хотела сказать: готовься к зимней сессии, но не сказала.

— Не вздумай с ним встречаться даже тайком. Если его мама установила слежку, то весь план пойдет насмарку. Можешь иногда звонить к нему домой и показательно рыдать в трубку. Сумеешь?

— Да!

— Ну, все, молодцы, до свидания.

— А потом мы поженимся? — чуть ли не хором спросили меня дети.

— Да, как хотите, я не заставляю.

Мне и правда не очень интересно, поженятся они или разбегутся за то время, что я дала им на проверку своих чувств. Если бы я из-за каждой своей неудавшейся любви топилась, вешалась и выпрыгивала в окно — то это же никакого здоровья не хватит! Подрастут — поумнеют. Приду на встречу, как обещала, если мальчик не явится — что ж, значит не судьба, девчонку свою забыл, нашел другую, или мама могла вдруг разрешить своему послушному сыну жениться на ком он хочет.

— Все, пришли, мне налево, вам — куда хотите, не хочу, чтобы нас вместе видели!

— Думаете, моя мама что-то поймет?

— И не только твоя мама, — я выглянула за угол: между дверью в корпус и машиной ректора метался Кирилл.

— Пока, ребята, до встречи.

Ждать, пока мои новые знакомые, у которых я даже не спросила имен, поймут, что я им просто заговорила зубы, я не стала, и побежала к машине. Захотят — согласятся с предложенным мной планом, не захотят — пусть придумывают свой.

Кирилл у двери ругался со строителями.

— То есть как это вы залили пол цементом?!

— Что нам велели, то мы и сделали, — с философской невозмутимостью отвечали строители. — Пока не засохнет — не пройти.

— То есть не войти и не выйти?! — почти орал Кирилл.

— Кирилл, а что тебе надо в кабинете декана? — спросила я.

Он развернулся и так на меня посмотрел, словно я первая из людей слетала в соседнюю галактику и только что оттуда вернулась.

— Что-то случилось? — подняла я брови.

— Мы опаздываем на поезд.

— Не опаздываем. Он через два часа, двадцать минут.

— Вам еще надо собраться.

— Я быстро. Поехали, что ли?

И мы поехали ко мне. Я молчала, сидя на заднем сидении. Кирилл сидел рядом с водителем, иногда что-то у меня спрашивал, но я разговор не поддерживала, а водитель вообще разговорчивостью не отличался.

У подъезда я первой выскочила из машины, не дожидаясь, пока Кирилл как галантный кавалер откроет для меня дверцу. Но Кирилл, увидев, что я вышла без его помощи, не остался в машине, а побежал за мной. Я уже заходила в дом, он придержал для меня дверь.

— Кирилл, я никуда не денусь, не суетись. Сейчас соберу вещи и вернусь.

— Я помогу вам нести сумку.

— Жди за дверью! — и я вошла в квартиру, оставив парня на лестничной площадке, хоть он и порывался заскочить за мной.

Дома я села в кресло, взяла на руки кошку и призадумалась. Кошка замурчала, прищурившись. Ей-то хорошо, ее начальство не отправляет в отпуск во внеплановую командировку. Хоть, по мнению начальника, я и полная тупица, но все же понимаю, что здесь все не так. Я в этой системе работаю не первый год, конференции не проводятся с внезапностью апокалипсиса. Надо проверить.

Пятнадцати минут мне хватило на то, чтобы найти информацию и подтвердить свои догадки. Все правильно, нет там никакой научно-практической конференции, во всяком случае, никто о такой не знал.

Я недавно слегка разбогатела и прикупила себе кое-какую технику. Я ее не люблю, не хочу, но надо. Пользоваться не очень умею, но если приспичит — быстро всему учишься, закон жизни. Поэтому я сунула телефон в сумку, которую собрала за пять минут, опыт сказался. Про то, что у меня есть телефон, почти никто не знал. Я решила взять его с собой на всякий случай, но не афишировать. Студенты знали, что я не в ладах с техникой, дома ее не держу, а если что-то срочно необходимо, то занимаюсь на кафедре после работы.

Кошка не возражала остаться дома одна на пару дней, не тащить же ее с собой. Насыпала в тазик кошачий корм, надеюсь, ей пока хватит.

Сделав по новому телефону один важный звонок, я пошла к машине.

Можно было не ехать ни в какую командировку, остаться дома и заниматься своими делами. Если не захочу ехать, то никакой начальник не заставит. Что он мне сделает? Уволит? Не пропаду. Но то, что декан отправляет в неизвестность шестерых студентов, меня тревожило. Зачем ему это надо? Почему именно этих студентов? Что в них особенного? И что особенного во мне, раз он решил поставить меня во главе этой авантюры? Я решила проверить. В конце концов, может оказаться, что это просто глупая идея начальства: декан решил, что в годовом плане для отчета не хватает именно такого мероприятия, выяснил, кто из студентов сейчас свободен, а то, что я летом никуда не собираюсь уезжать, знала вся кафедра.

Едва я вышла за порог, как Кирилл подхватил мою сумку, но я бы и сама ее донесла, она легкая. Я закрыла дверь, и мы поехали на вокзал.

— Кирилл, не знаешь, что за внезапная конференция приключилась?

— Не знаю, мне декан только вчера про нее сказал.

Так я и подумала. Остальным студентам, наверное, тоже только что сообщил. А мне — последней, чтоб не успела сообразить и сбежать. Ну-ну, посмотрим. А вдруг мне повезет, и там раздают деньги, или какую-нибудь халяву? Хочу.

С момента, как ко мне постучался Кирилл, до того момента, как я села в поезд, прошло три часа. Оперативно сработал декан, молодец.

Мы поехали. Студенты, все пятеро, уже сидели по своим местам. Поздоровались со мной и с Кириллом, и больше на меня не обращали внимания, чему я обрадовалась, не охота с детьми за жизнь разговаривать. Зато с Кириллом они смеялись и шутили, а влюбленная Полина вообще от него не отходила. Даже Левушка сказал что-то вроде того, что его мама не возражала против поездки на природу с друзьями. При этом он поглядывал на кукольно-красивую Злату. В ту же сторону пялились и Петюня с Виктором. Кирилл одинаково любезно улыбался обеим девушкам, что злило Злату, а Полина все равно ничего не видела дальше своего носа. Но интуиция у нее работала неплохо, и она старалась встать или сесть так, чтобы загородить Кириллу обзор на Злату.

Немного посидев и пообщавшись со студентами на тему «я здесь главная, без моего разрешения никто никуда не уходит, не смотрит, не дышит», я устроилась на своей полке и уснула. Иногда просыпалась, проверяла, все ли мои подопечные на местах, и снова спала.

Когда поезд остановился, я поняла, что болею. То-то спать и тянуло. Похоже, не инфекция, обыкновенная простуда, но от этого не легче. Как в анекдоте: «От чего умер ваш сосед? От насморка! Ну, это не страшно!».

Голова гудела, в глазах темнело, начался насморк. Где же меня продуло-то? В машине? В поезде? У открытого окна? Просто так? Теперь не угадать.

Вся наша веселая и шумная, кроме меня, компания направилась из поезда в здание вокзала. Кирилл опять ринулся мне помогать.

— Кирилл, отцепись, пожалуйста от моей сумки, она легкая, я ее сама донесу. Помоги лучше Полине, посмотри, какой у нее огромный чемодан.

В чемодан на колесиках, который с трудом волокла Полина, можно было посадить ее, и еще останется место. Кирилл взялся за чемодан, а Полина оскалила в благодарной улыбке кривые зубы. Ей не только к окулисту надо, а еще и к стоматологу, бедная девочка. Вот и подумаешь, что я еще не страшнее всех на свете. Наверное, можно понять девушек, которые заводят страшных подруг для повышения самооценки.

— Мы сейчас идем на площадь у вокзала, там нас ждет автобус, вчера декан меня проинструктировал, — сообщил Кирилл.

— Идите, — сказала я. — Я приду к вам через полчаса.

— Что? — остановился Кирилл, и Полина налетела на чемодан, который он выпустил из рук. — Мы идем все вместе.

— Подождите меня у автобуса.

— Почему?

— Ну, что ты как маленький? Хочу пройтись по магазинам, и вообще меня в поезде укачало, не хочу сразу садиться в автобус.

Кирилл продолжат стоять, мрачно глядя на меня.

— Ребята, мне надо в медпункт, я, кажется, заболела. Вы же не хотите, чтоб я всех заразила, да?

Ребята, конечно, не хотели, Кирилл остался в меньшинстве, но не сдался.

— Заедем по дороге в аптеку и купим вам лекарство!

— Не хочу принимать лекарство без рекомендации врача! — осталась я непреклонной, и ему пришлось уступить, но одну меня все равно не отпустил.

— Мы все идем с Милей Николаевной! Вдруг по дороге в медпункт ей станет плохо.

И вся компания неохотно потянулась за мной. В здании вокзала сонные студенты, которые веселились всю дорогу, сразу расположились на креслах, сказав, что подождут здесь, и Кирилл занервничал, уговаривая всех идти дальше, а я шустро двинулась в медпункт.

Сразу за поворотом из большого холла наперерез мне метнулась незнакомая девушка. Я попробовала ее отодвинуть с дороги, но она схватила меня за руку. Вид у нее был потрепанный, вся какая-то помятая, больная и невыспавшаяся. Хотя, допускаю, что девушка подумала то же самое обо мне.

— Это же вы едете на конференцию из Москвы? — громким шепотом спросила она меня.

— Мы, — зевнула я, голова сильно болела. Вот, видимо, еще несчастные из других вузов объявились. Не только нам плохо.

— Вам нельзя туда ехать!

— Это же самое я сказала начальнику…

— Вы не должны туда ехать!

— Мы уже приехали.

— Уезжайте!

— Девушка, или вы мне говорите что-то конкретное, или я пойду…

— Хорошо, давайте поговорим, — нервно озираясь, согласилась девушка. — Пойдемте в женский туалет!

У меня даже голова перестала болеть. Какие-то намеки у нее двусмысленные. Не хочу я с ней ни в какой туалет.

— А здесь нельзя поговорить?

— Здесь много людей, нас услышат!

— На железнодорожном вокзале всегда много людей.

— Вы должны меня выслушать!

— Хорошо, ждите меня в женском туалете, приду через пятнадцать минут.

— Пойдемте сейчас!

— Не могу, честно!

Девушка сникла и, наконец, отпустила мою руку, которую я во время разговора пыталась у нее отнять.

— Просто поверьте мне, я вам все объясню!

— Да, я приду!

Отвернувшись от бедолаги, пошла дальше. И без ее объяснений понятно — несколько деканов договорились провести фиктивную конференцию, отправив на нее самых отстойных студентов, которые и не поймут, куда их возили. Убьют всех зайцев: тут тебе и научная работа кафедры, и воспитательная работа со студентами. Хоть бы не заставили копать какую-нибудь яму, выдавая ее за сокровищницу. Ничего особенного, но жалко потраченного времени. А помятая девица будет меня уговаривать написать жалобу на начальника, что я делать не собиралась.

Придется с ней поговорить. Возьму для компании с собой Злату и Полину, пусть тоже послушают. И парней у двери поставим, для страховки. Одна не пойду.

Открыв дверь, я осторожно вошла в медпункт. Там меня уже ждали.

— Ну, здравствуй, племянница. Какими судьбами в наших краях, да еще так внезапно? — по лицу дяди не заметна была радость от нашей встречи. Если честно — по моему тоже.

— Здравствуй, дядя, поздравляю с повышением в звании, мне мама сказала.

Ему теперь вся полиция города подчиняется или района? Мне ведь мама говорила, а я забыла. Надо у него спросить. И еще найти врача, что-то я его в медпункте не вижу. И голова так болит, и из носа течет.

— Ты решила меня поздравить лично? — по-прежнему недовольно спросил дядя.

— Нет, если честно. Я здесь в командировке.

— Милана, что за таинственность? Какие еще тайные встречи на вокзале? Не могла ко мне в кабинет прийти? И вообще оставайся погостить, тетя по тебе скучает.

— Спасибо, обязательно приеду, только сначала съезжу со студентами в эту деревню…

— Да, что там такое? Ты вчера по телефону ничего толком не объяснила.

— Сама не знаю, — сказала я, усаживаясь на кушетку. — Скорее всего ничего, но мало ли. Решила у тебя спросить, ничего не слышал про эту деревню?

— Не слышал ничего плохого. Живут там несколько стариков, и все. Никаких происшествий.

— Я тоже вчера проверила — никакого интереса для научной общественности эта деревня не представляет. Тогда зачем конференция?

— Ложная тревога. Но я завтра пришлю туда сотрудника, чтобы все проверил. Если что — поможет. Он один из лучших.

— Спасибо, дядя. Ну, я пойду? Передавай привет тете. И, да, новая форма тебе идет!

— Шагай к своим студентам.

— Дядя, чуть не забыла, а врач-то где? Я, кажется, болею.

— Врач? Не знаю. Я ему велел уйти и не мешать.

— Жаль.

— Пей горячий чай, и простуда пройдет, — посоветовал родственник, заметив мое плачевное состояние.

— Надеюсь…

Прямо за дверью меня ждал Кирилл. Видимо, он всерьез думает, что я убегу. Мог бы уже понять, что никуда я не денусь. Но он не понимал. Поэтому караулил.

— Как здоровье? — равнодушно-вежливо спросил он.

— Так себе…

— Что сказал врач?

— Пить чай, само пройдет.

— Да? Странно. Лекарства нужны? Поедем в аптеку?

— Само пройдет.

— Миля Николаевна, нас уже автобус ждет.

— Где ребята? Надо поговорить, — думая о массовом походе в женский туалет, спросила я. Еще бы придумать, как я все это им объясню.

— Ребята? Они на улице. Все, кто был на вокзале, туда сбежались, и скорая приехала. Там машина сбила какую-то девушку.

И почему я уверена, что коллективный поход в женский туалет больше не понадобится? Все равно проверю. Стиснув зубы, выдохнула и пошла одна. Кирилл потянулся следом, он бы и в туалет за мной зашел, но оттуда вышли женщины и странно на нас с ним посмотрели. Он понял, куда идет и отстал.

— Холодную воду из-под крана пить нельзя! — напоследок заботливо напомнил он.

— Спасибо, что предупредил.

Еще бы посоветовал не купаться в унитазе.

Я быстро заглянула во все кабинки — никого. Вообще никого кроме меня на весь этот сортир, куда меня принесло, причем зря. Я разозлилась, чуть не пнула дверь, и вышла наружу.

— Уходим отсюда, — и первой двинулась на улицу. Кирилл ничего не понял, но пошел за мной.

Студенты бурно обсуждали происшествие, решив, что поездка только началась, а впечатлений уже много и все негативные. Злата хлопала кукольными голубыми глазками, мальчишки толпились около нее. Полина ничего не видела, но соглашалась с окружающими.

— Что тут у вас произошло? — спросила я. — На полчаса одних нельзя оставить…

— Мы почти ничего не видели, — с сожалением сказали мне студенты, а Полина громче всех. — Вы только к врачу ушли, и сразу какая-то девушка выбежала из здания вокзала, и ее тут на площади сбила машина. Но мы когда прибежали, она там лежала, а машина, которая ее сбила, уехала.

— Что за девушка? — спросила я.

— Бомжиха, наверное, — предположила ангельская куколка Злата. — Одета она очень плохо, и вид у нее помятый.

— Ну да, помятый, ее же машина сбила! — съязвил Виктор Пушкин.

— Поехали отсюда! — сказала я. — Быстро! На проезжую часть никто не выходит! От меня ни на шаг!

Если мой дядя решит, что я имею отношение к тому, что здесь произошло, то возьмет меня за шкирку, отведет к тете, а та передаст с рук на руки родителям, которые по такому случаю не поленятся съездить к родне в гости. И тогда я никогда не узнаю, зачем и для какого отчета декану устраивать фальшивую конференцию. Как только я пойму, что вся эта наука состряпана за три дня, то можно будет потребовать себе с декана премию за то, что я такая молодец, съездила на липовый конгресс и молчу об этом. А вот если меня поймает дядя, то не видать мне никакой премии, а уж как разозлится декан, если афера раскроется — и говорить нечего.

— У меня в поезде украли телефон! — сунув руку в карман куртки, произнесла Полина.

— Сама его, наверное, выронила! — не стал жалеть ее Петюня.

Полина задумалась и замолчала.

Злата тоже молчала, но над Полиной не смеялась, а могла бы, с ее характером. Мне рассказывали, что она сама уже раза три теряла сумку в кафе. Положит сумку на стол — типа, место занято, и уходит в другой конец зала. Возвращается — сумки нет. Так что обе хороши.

У меня другая фишка, я не теряю, я нахожу.

Мальчишки притащили все вещи к ржавому автобусу. По-моему, у него даже колеса были не родные, а от какого-то самосвала.

— Эта штука точно поедет? — засомневалась я, обращаясь к водителю. По моему мнению из техники он управлял только самокатом в детстве.

Он промолчал, словно вообще не услышал. Ответил Кирилл:

— Куда он денется, довезет. У меня записано, что будет встречать автобус с этими номерами.

— Я заметила! — мне казалось, что болею, но по-настоящему я заболела только сейчас, прямо дурно стало. Мы ж в этом не доедем! Оно по дороге или развалится или взорвется.

Залезать в этот реанимированный железный труп не хотелось, а пришлось. Я медлила, ждала, пока все разместятся, и влезла последняя. Голова, которая отвлеклась на трагический случай с почти не знакомой мне девушкой, снова заболела. Было очень жаль бедняжку, обидно, что все так сложилось. Зачем она куда-то побежала, если мы договорились встретиться? Кто мне теперь расскажет, деканы каких еще вузов решили приписать к отчету несуществующую конференцию? Или она мне все наврала, а то, что ее сбила машина — просто несчастный случай? Думать об этом не хотелось, голова занудно болела, и трясло в старом автобусе так, что я поняла — меня укачивает, хотя всегда любые поездки переносила замечательно.

Решила спать — не вышло. Поняла, что если не буду держаться за что-нибудь устойчивое, то тряхнет так, что расшибу башку, а она и так болит. Надо было все-таки найти врача. Студенты же, погоревав немного, развеселились, стали петь и рассказывать анекдоты. Что ж, жизнь — как песня, работа — анекдот.

Кирилл решил, что самое устойчивое в этом постоянно меняющемся мире — это его плечо, и сел ближе. Но я предпочла ему Левушку. Он показался мне как-то глобальнее, выше и толще. Если что — падать на него не больно. Лёвушка моему соседству не обрадовался, но я сказала ему, что в следующем семестре у него зачет, и я нужна ему целой и живой, и он стал терпеть.

Лёвушку, вообще-то хотели отчислить. Но беда — для этого его надо было завалить на каком-нибудь предмете. Встал вопрос — кто из преподавателей должен это сделать. Все преподаватели враз испытали шок.

— Я не могу! — сразу сказала Марина Караваева. — Вы его видели, этого Лёвушку? Он нависает над тобой, мычит и раскачивается! А он если зашибёт ненароком? А если специально? У меня ребенок маленький!

— А у меня родители престарелые! Меня тоже бить нельзя! — добавил кто-то еще.

— А у меня муж больной!

— А я сам инвалид!

Все посмотрели на меня, а я сказала:

— Ну и что! А у меня кошка! И вообще я этого Лёвушку давно боюсь! Будете приставать — поставлю ему автоматы в первый же день учебного года!

От меня отстали, от Лёвушки тоже. Кажется, у него есть шанс стать лучшим студентом университета.

Вроде бы, я все-таки уснула под визг и перебранку студентов, возмущений Кирилла о том, что Лёвушка меня не удержит. Тот отвечал, что до зачёта мне ничто не грозит. Глаза открывать и спорить с парнями не хотелось. В голове что-то стучало, нос заложило, в ухе стреляло. Ясное дело, в таком состоянии думать хотелось только о науке.

— Приехали! — обрадовал нас водитель.

Ребята с воплями восторга — наконец доехали и остались живы — повыскакивали из автобуса, даже Полина умудрилась не упасть на выходе. То есть, она упала, но ее поймал Петюня, выругался и отпустил. Злата грациозно прыгнула на руки Кирилла. Я, закинув сумку на плечо, вылезла сама.

Лучше бы не вылезала.

Советской власти в этой деревне не было никогда. Про лампочку Ильича не слышал никто. Ни один человек здесь не знал значения слова «асфальт». Бурьян стоял выше повалившихся заборов вдоль единственной пародии на улицу. Из печных труб тихо поднимался дым.

Что я здесь делаю? Да еще в отпуск?! Ну ее, эту премию, не в деньгах счастье! Это народная мудрость, а народ врать не будет. Поеду-ка я обратно домой на этом же автобусе, вдруг он не развалится еще часа три.

Студенты радостно прыгали возле меня, что-то говорили, а мне хотелось выть на луну. Не завыла только потому, что в небе маячило солнце. Дождусь ночи и завою на зависть оборотням. Понятно, что никуда я одна без детей не уеду, а им здесь, кажется, нравилось. Кириллу нравилось потому, что он выполнял поручение начальства. Злате и Полине нравилось потому, что они могла побыть с Кириллом. Виктору, Петюне и Лёвушке нравилось смотреть на Злату. И только я одна мечтала не о любви, а о премии.

Но любовь, похоже, звать не надо, она сама приходит. Жаль, не ко мне.

Парни вдруг притихли. Девчонки заморгали глазами (даже Полина). Кирилл скривил губы. В общем — птицы петь перестали, трава не гнется, ветер не шумит.

Я, почесывая ноющий затылок, обсасывала мысль о том, что сумка стала вдруг тяжелая, а ставить ее на грязную землю не хочется, и на кого бы ее, эту сумку, навесить? И тут мою мысль прервала Злата, которая восторженным шепотом, глядя куда-то за мою спину, спросила:

— Миля Николаевна, что бы вы подумали, если бы в романтической глуши среди природы встретили такого мужчину, о котором мечтает каждая женщина? Он красив, благороден и мужественен!

— Что бы подумала? — проговорила я, не в силах решить вопрос с сумкой. — Подумала бы, что он дурак и неудачник.

— Почему? — открыла рот Полина.

— Потому. Что такой необыкновенный мужчина делает в той дыре, про которую вы говорите?

— Может быть, он любит простую деревенскую жизнь? — прозвучал притягательный мужской голос за моей спиной. С такой дикцией ему в Большом театре выступать.

Я обернулась. А с такой внешностью ему — в кино сниматься. Женщины будут штурмом брать кинотеатры. Да, не спорю, хорош. Но это не отменяло того факта, что я находилась в забытой дыре, название которой не могла сейчас даже вспомнить, что у меня болела голова, и что с каждой секундой сумка становилась все тяжелее и тяжелее. То есть виснуть на шее прекрасного незнакомца мне не хотелось, а он ожидал именно этого. Если ему так хочется, то пусть на нем виснет Полина, ей уже исполнилось восемнадцать. Несовершеннолетнюю Злату придется караулить.

От внезапной любви меня спасло плохое состояние здоровья. Когда все болит и ломит, на окружающих красавцев сил просто не остается. Возникает только одно желание — чтобы от тебя все отстали, а явившиеся без приглашения принцы на белых конях убрались подальше. Для этого надо найти укромный угол, в него забиться и отсидеться до тех пор, пока не станет легче. Приступаем.

— Конференция будет прямо здесь и сейчас? Вот на этой дороге? — раздраженно спросила я красавца с мужественной внешностью кинозвезды. Если бы не болела, то могла бы себя сдержать и ему не язвить. А так на вежливость не заморачиваюсь.

— Вы же прекрасно знаете, что нет, — спокойно улыбнулся он мне в ответ. — Сегодня только вы, москвичи, приехали. Регистрация участников завтра с утра.

— Да? — призадумалась я. — Ничего об этом не знаю. У меня по плану — два дня.

— Сегодня у вас свободный день. Можете погулять по окрестностям, здесь очень живописные виды, особенно у ручья.

— Большое спасибо, — все происходящее с каждой минутой нравилось мне все меньше и меньше. Такие красавчики в науку не идут, в грязи не живут и конференциями не занимаются. Кажется, нашего декана кто-то обвел вокруг пальца. Вся эта конференция — большая подстава, и шита она белыми нитками. Вывод — надо сваливать.

— Прогуляйтесь, не пожалеете! — продолжал белозубо улыбаться ходячий плакат популярного кино.

Я бы прогулялась до Москвы. Даже сумка снова показалась мне легкой, хотя только что я не знала, куда ее деть.

— Если конференция завтра, то может быть, мы поедем обратно на этом замечательном комфортабельном автобусе? — сладким голосом спросила я. Хорошо, хоть студенты молчали, признавая за мной право принимать любые решения. — Когда мы ехали от вокзала по городу, я заметила очень милую гостиницу, где мы могли бы переночевать…

А лучше сразу сесть в любой поезд до Москвы. Готова сама заплатить за билеты, если денег не хватит — дядя поможет.

— Ну что вы! Этот благословенный край славится своим гостеприимством! Мы просто не можем позволить вам ночевать в гостинице! Вам будет предоставлен дом!

— Мы бесконечно вам благодарны, но все-таки…

— Идемте! — резко прозвучало в ответ.

Кинозвезда подхватил мою сумку и быстро пошел по улице к самому крайнему дому. Автобус сразу от нас уехал, пытаясь не развалиться и прожить хотя бы еще один день.

Студенты поняли, что мы остаемся здесь, и пошли по улице. Злата неслась вслед мужчине своей мечты, Полина тоже. Парни немного отстали. Кирилл пытался уследить за всеми.

Мы пришли в дом по узкой тропке, по которой до нас редко кто ходил. Входная дверь, по-моему, до недавнего времени вообще была заколочена досками — след остался. Заходить в дом не хотелось, но ночевка на улице меня не устраивала. Обыкновенный деревянный дом. Сперва сени, потом большая комната, перегороженная надвое печкой. Получилось что-то вроде кухни, а из нее выход в комнату. В кухне одно окно, в комнате — два.

— Располагайтесь! — радушно предложил наш сопровождающий.

Я крепче прижала к себе сумку. Располагаться в такой грязи не хотелось. Последний раз здесь делали уборку еще при Брежневе, портрет которого висел на стене.

— А где включается свет? — спросила Злата.

— Вон там свечка!

— А где ванная? — робко спросил Петюня.

— Удобства во дворе!

— Печка зачем? — это уже Полина.

— Еду готовить, да и холодно ночью, затопите!

— То есть, в этой деревне нет даже электричества?!

— Москвичи непривычны к таким условиям? — последовал издевательский вопрос.

— Москвичи ко всему привычны, — ответила я. — Если вы нам еще подскажете, где колодец, то будем вам безмерно благодарны.

— Конечно! Прямо у забора! А коромысло и ведра в сенях! Или помочь?

— Не надо, я справлюсь.

— С коромыслом? — вскинул брови он.

— И с ведрами.

Посмотреть на это из дома вышли все.

Я вытащила из колодца воду, разлила ее в ведра, подцепила коромыслом и понесла домой. Получилось неплохо. Меня прабабушка еще в детстве учила. Они все еще не видели, как я умею топить печку!

— Здорово у вас получается! — похвалили меня мальчишки.

Девушки просто обалдели от моих неожиданных талантов, а Кирилл недовольно посматривал на красавчика. Может, конкурента почуял? Все девчонки, вертихвостки непостоянные, сразу к другому переметнулись.

— Где здесь можно нарубить дрова? — со всей возможной вежливостью спросила я после того, как сгрузила оба ведра, не разлив ни капли.

— Сам нарублю! — заявил красавец, скрыв досаду, и ушел.

Я злорадно глядела ему вслед.

Злата с Полиной тоже глядели, но с восторгом.

— Мы даже не спросили его имя! — охнули они.

— Вот горе-то где! — фыркнула я.

— У такого красивого мужчины имя должно быть тоже очень красивое, — закатила глаза Полина. Она-то со своим зрением как видит красивых мужчин?!

— Он совсем от нас ушел? — с безнадежной тоской спросила у всех Злата.

— Если бы! — опять фыркнула я. — Я бы тоже ушла отсюда до Москвы. Прямо по шпалам…

— Давайте где-нибудь посидим? Или погуляем? — предложил Виктор девчонкам, в надежде увести голубоглазую Злату подальше и от Кирилла, и от невесть откуда взявшегося незнакомца.

— Э, нет! — остановила я готовых сбежать студентов, хоть твердость в голосе изображать было все сложнее и сложнее. Внезапная болезнь сказывается. Пока держусь, но насколько меня еще хватит? Хоть бы часа на два. — Никто никуда не идет! Все остаются здесь! Мы все дружно сейчас будем делать уборку в этом сарае. Лев, пойди, наломай веток для веника.

— А моя мама сказала, что мне нельзя наклоняться…

— Не наклоняйся. Ломай стоя!

Лёвушка ушел.

— Виктор, Петр, вытаскивайте из комнат в сени весь хлам. Девушки, берите вон те тряпки с печки и начинаем быстро все мыть! Я с вами.

— Миля Николаевна, — заныла Полина, — я ничего не вижу!

— Вот и замечательно! Поверь, тут не на что смотреть. Злата, вытирай все окна. Делаем все быстро, качественно, особо не заморачиваясь на мелочи. Нам здесь всего одну ночь переночевать придется.

— Тогда может и не надо мыть? — спросил Петюня, вытаскивая с печки превратившиеся в тлен одеяла, подушки и постельное бельё.

— Надо! Чистота — залог здоровья! Сейчас мы всё очень быстро сделаем, и пойдете гулять. Лев, ты принес веник? Даже два? Четыре? Отлично, берем веники и подметаем все, начиная с потолка!

Потом мы все помыли и выкинули все лишнее. Стало значительно лучше, в окнах замаячил белый свет. Мне пришлось еще два раза сходить к колодцу за водой с коромыслом и ведрами. И даже бурные аплодисменты окружающих студентов не отменяли того факта, что я чувствовала себя все хуже и хуже.

Я поручила Злате помыть трехлитровую банку и собрать в нее букет цветов. Она перепоручила это Полине. Вместо цветов в банке на столе оказались крапива, малина и смородина. Ну и пусть, будет с чем заварить чай.

В дом вошли со двора Петюня и Виктор. Один нес стопку красных одеял и пакет какой-то крупы, а другой — дрова.

— Откуда дровишки? — спросил Лёвушка. — Из лесу, вестимо?

Шутку не оценили или не поняли.

— Там этот, деревенский, учит Кирилла рубить дрова. И нам этот еще одеяла принес, — сказали парни с большим недовольством в голосе.

Услышав отрадную новость, девочки помчались во двор. Я тоже выглянула посмотреть, все ли живы, и не решат ли они устроить метание топора на меткость. А то могу показать, как это делается. Хотя нож лучше получается, топор все-таки тяжеловат. Двоюродный брат когда-то историческим фехтованием занимался, и я с ним.

Во дворе два спортивных парня с голыми торсами по очереди кололи дрова. Злата с Полиной нежно сказали «ах!», и сели на крылечке, не смогли уйти от такого зрелища. Мальчишки тоже остались во дворе, делая вид, что просто так гуляют вдоль забора, а я пошла топить печь. Каша из вымытой в колодезной воде крупы должна была получиться отменная. Поставила самовар, заварила чай. Хорошо жить на свете! Сижу себе спокойно за столом, никто не мешает.

Так, а почему на сердце тоскливо? Дайте-ка подумать… Где мой телефон?

Я вскочила, хоть думала, что уже не смогу встать со стула. В сумке? Нет, не нашла. Где?! Вроде бы лежал в кармане куртки. Я же никому не говорила, что у меня есть телефон, он вообще выключен. Все куртки были свалены в одну кучу прямо на входе в сени. И спортивная куртка нашего нового знакомца там же. Снял вместе с футболкой, когда стал рубить дрова. Вот в карман этой куртки я и сунула руку. То есть я не специально! Не имею привычки специально искать что-то в чужих карманах. Просто так случайно получилось, не виновата, температура, плохо соображаю. Я думала, что это моя куртка, они рядом лежат, то есть просто вообще валяются.

Ну, так вот, я сунула руку в карман и вытащила паспорт. Решила, что совсем больная, раз таскаю в кармане своей куртки не только дорогущий телефон, но и паспорт, и даже не помню, когда и зачем его туда положила. Потом посмотрела, протерла глаза, еще раз посмотрела, поморгала, подошла к окну. Нет, хоть я и больная, но зрение меня не обманывает.

Судя по паспорту, нашему новому знакомому, который сейчас бойко колол во дворе дрова, исполнилось восемьдесят шесть лет!

Быть этого не может, такая мысль сразу пришла мне в голову. Не может быть, и все. Это мне всегда говорят, что я молодо выгляжу. Но этот молодой человек — что-то сверхъестественное. Парню на вид никак не больше тридцати, а скорее всего меньше. Но ведь в паспорте с фотографией парня, который я держу в руках, написано: Савелий Иванович Парамонов. Восемьдесят шесть лет. Место рождения — вот эта самая деревня.

Я отнесла паспорт на место, взяла свою куртку с телефоном в кармане, села пить вторую чашку чая и задумалась. Должно быть достоверное объяснение тому, что я увидела своими глазами. Объяснений даже два. Первое — дедуля, которому скоро девяносто, выглядит как юноша, которому двадцать пять. Второе объяснение — это не его паспорт.

Второе объяснение нравилось мне больше. Знаю случай, когда в паспортном столе при выдаче паспортов бабке и внучке, у которых были одинаковые имена и фамилии, внучке вклеили фотографию бабки, а бабке — внучки. То-то они радовались! Может быть, и здесь получилось так же? Спутали деда и внука? Просто они еще не успели съездить поменять паспорта. Да, наверное, так оно и есть.

Я допила чай, взяла одно одеяло и свою куртку и залезла на полати — спать.

Два часа пролетели как миг, и меня разбудил незнакомый женский голос. В доме обнаружилась молодая женщина, которая принесла постельное белье и несколько подушек. Из местных. Не похожа она совсем на делегата какого-нибудь вуза.

— У вас чисто! И кашей пахнет! — принюхалась она.

— Да, уже готова, — зевнула я, слезая с полатей. Лучше мне не стало, только хуже. Надо дальше спать. Сейчас прихватизирую себе одну подушку.

— Мы собирались вас позвать на ужин.

— Так зовите, — обрадовалась я. — Сейчас придут студенты, кашу за один присест умнут и еще попросят. Они же вечно голодные.

— Тогда ждем. Пятый дом отсюда. Приходите все вместе, как стемнеет.

— Хорошо, спасибо. Я передам ребятам. Они придут.

— А сама-то?

— Нет, спасибо, не хочу есть. Я болею. Продуло где-то. Лучше лягу спать. У вас, случайно, нет таблеток? Что-нибудь от температуры?

— Конечно! — весело сказала мне женщина. — Посмотрите в сумке. Она вон там на лавке стоит, коричневая такая, с лямкой.

— Спасибо! — я бросилась к сумке, а женщина принялась складывать постельное белье и подушки на кровать в соседней комнате.

Таблетки я нашла сразу. И еще паспорт. Разумеется, я в него заглянула. Быстро, одним глазком. Марта Васильевна Рогожина. Семьдесят два года.

У меня, наверное, бред и галлюцинации. Так не бывает. Она выглядит моей ровесницей. Какие семьдесят два года? Вы что, издеваетесь надо мной? Это деревня долгожителей? Так мне надо радоваться, что я сюда попала? Завтра мне расскажут рецепт вечной молодости. И буду я всю жизнь молиться на декана. Я в двадцать семь выгляжу на семнадцать. В сорок семь буду выглядеть на семнадцать. В семьдесят семь буду выглядеть на семнадцать. Какая хорошая деревня. У них тут источник живой воды? Если серьезно: что все это значит?

Исходим из того, что две случайности — закономерность. Тогда выходит, что вся эта деревня — сплошное чудо? По этому поводу конференция? Соберутся завтра светила науки и будут этакое диво изучать? Нет, тогда сюда надо врачей возить, а не историков.

Может быть, это большая шутка? Розыгрыш? Нет, глупый розыгрыш, могли бы придумать что-нибудь посмешнее или пострашнее. Никто ведь не мог догадаться, что я увижу эти паспорта, а я случайно их увидела.

Вполне вероятно, что эти двое — родня. Муж и жена, или какие-нибудь двоюродные или троюродные родственники. И у них такая семейная фишка — просить окружающих угадать, сколько им лет, а потом показывать паспорт. Что интересно — паспорта очень похожи на настоящие. Мне брат подарил поддельный — он все равно отличается. Знающий человек сразу определит, а я себя причисляю к знающим.

Что же, придется делать обыск. Не дотерплю ведь до темноты, помру от любопытства.

— Я - Миля, а вас как зовут?

— Марта.

— Очень приятно, Марта, рада знакомству.

Я, естественно, не рада, но надо напроситься к ней в гости прямо сейчас. Поэтому сделав самую безобидную мордашку, доверчиво смотрела на нее.

— Подушки и постельное белье я сложила, вечером принесу остальное, — сказала девушка, собираясь уходить.

— Огромное спасибо!

Надо увязаться за ней, а идти никуда не хочется, в глазах все расплывается, хочется спать, и еще хочется десяток носовых платков — насморк начинается.

— Марта, у вас есть мед? — жалобно спросила я.

— Да. Принести?

— И малиновое варенье есть?

— Конечно. Принесу, не беспокойся. Давай на «ты»?

— Да-да! Значит, у тебя и мед есть, и варенье? Отлично! Ничего не надо нести, я сама схожу! Ты же не откажешься меня напоить чаем с малиной и медом?

Не дав ей открыть рот, я кинулась ее обнимать:

— Спасибо тебе, я знала, что не откажешь! Я у тебя недолго посижу, чай попью. Потом обратно пойду и оставшееся белье с подушками сама принесу!

Подхватив Марту под руку, я потащила ее из дома, пока она не успела опомниться, передумать и сбежать. Этого никак нельзя было допустить, мне надо к ней в гости прямо сейчас.

— Марта, ты не беспокойся, я не заразная! Это обычная простуда. Продуло в поезде, завтра пройдет, если сегодня весь день лечиться.

— Да я и не беспокоюсь…

— Знаю-знаю, ты считаешь, что больным надо соблюдать постельный режим, но мне полезно пройтись по свежему воздуху! У вас здесь такая изумительная природа, что кажется — выйдешь, подышишь, все болезни уйдут и помолодеешь!

Приговаривая что-то еще про местную экологию, я дотащила девицу до пятого дома. Не переставая доказывать благоприятность взаимодействия человека с природой и великую пользу лекарственных растений, я заволокла Марту в дом, закрыла дверь, и только тогда заткнулась. Горло болело.

В доме нас встретило еще трое. Две девушки и парень. Ни одному из них не могло быть больше двадцати лет. Парень на вид вообще старшеклассник. Радости от моего появления они не испытали. Посмотрели на Марту, та слегка пожала плечами. Мол, я ее не звала, она сама приперлась.

Я поняла, что надо болтать дальше. Надо быть очень умной, чтобы прикинуться дурочкой.

— Ой, а я ненадолго! Попросилась к вам чайку с медом попить! Как хорошо, что у вас мед с малиной нашелся! А то я пока в поезде ехала, меня так продуло, так продуло! Я у Марты спрашиваю — есть мед? А она говорит — да, пожалуйста! А у вас в деревне такой воздух — прямо целебный. С Москвой не сравнить. И мед, и малина! Я так обрадовалась…

И дальше в том же духе, пока мне в зубы не сунули кружку с чаем и медом, чтобы закрыла рот и не надоедала. Я, робко и благодарно улыбаясь, села у окошечка, аккуратненько прихлебывая чай и хлопая глазами на хозяев, которые старательно делали вид, что очень мне рады.

Итак, какие можно сделать выводы из увиденного. Мне нравится комод, полка у печки и еще под салфеткой на тумбочке можно поискать. Если не найду — значит их паспорта в карманах одежды, которая висит у двери на вешалке. Еще неплохо смотрелся новенький сарай за окошком метрах в двадцати от дома. Все дома в деревне старые, а сарай новёхонек, только что построен. Раз так, значит нужный и ценный. Ишь, какой амбарный замок на двери повесили! Вот на этом и сыграем.

— Ой! — подавившись чаем, ткнулась я носом в окошко. — А что мои студенты делают за вашим сараем? Вон, за угол только что зашли? Видите?! Вы их туда звали?

Марта и остальные трое, не говоря ни слова, взметнулись, и, сшибая друг друга в дверях, понеслись к сараю. Мне хватило нескольких секунд, чтобы найти паспорта. Ящик комода и правый карман плаща. А ну-ка, почти вся родня в правоохранительных органах! Поди, научили, что где и как искать! А еще я умею шпилькой открывать простые замки…

Так что я прибежала к сараю чуть позже остальных. Немного пошатывалась, и делала вид, что просто медленно шла по причине болезни.

— Не хочу в доме одна оставаться. Так где мои студенты?

— Нет их тут, — озиралась Марта. Чего испугалась? Они в сарае держат ворованное золото?

— Неужели? — сделала я брови домиком. — Ой! Это же вон там на огороде пугало стоит! Ну надо же, как я ошиблась! Простите, это у меня из-за болезни глаза слезятся, вот и показалось, что там человек!

Все явно были рады. Почему бы это?

— Спасибо за чай, не буду обратно заходить, если вас не затруднит, принесите подушки.

Их не затруднило. Меня нагрузили подушками, и я, раскланиваясь и благодаря, поволокла подушки к нам. Провожать меня никто не пошел. Студенты не вернулись, дрова были наколоты и сложены в поленницу.

После чая с медом стало легче. Но ситуация показалась еще более запутанной. Кажется, здесь юмористов — вся деревня. Или они юные долгожители. Или у них паспортистка сбрендила.

Если верить только что виденным мной паспортам, двум девицам было по семьдесят лет, а старшекласснику — пятьдесят шесть.

Я опять залезла на полати и стала думать, какую опасность данная ситуация представляет лично для меня. Решила, что никакой, и уснула. Ну, подумаешь, сперли молодые люди где-то паспорта или подделали. Мне-то что с того? Может быть, завтра на конференции нам все объяснят. Вдруг это какая-то психологическая заморочка? Подруга Елена, студентка психфака, рассказывала мне, что психологи любят проводить всякие нестандартные опыты. Вроде игры в тюрьму или гипноз какой-нибудь. Вдруг и здесь историки с психологами скооперировались? Пока проблемы нет, буду спать.

Сколько спала, не знаю. Проснулась от жалобного нытья:

— Миля Николаевна! Ну, Миля Николаевна! Ми-и-иля Ни-и-иколаевна…

Повернула голову, открыла глаза.

— Миля Николаевна…

Слезла с полатей.

На столе — грязная посуда. Мыть ее никто не спешит. И я не буду, не нанималась, пусть гниёт. Лёвушка доедает остатки каши.

Посчитала студентов. Осталась такая привычка после работы в детском саду.

— Ребята, где Кирилл?

— Он с этим местным сдружился, ушли куда-то, — радостно проинформировал Петюня. Внезапное исчезновение не одного, а сразу двух соперников за внимание золотоволосой Златы, его сильно радовало.

Ладно, Кирилл не маленький, вернется, расскажет новости, может, чего полезного узнает.

— Они пошли в дом, который дальше по улице. Местный туда повел Кирилла, вроде бы про конференцию поговорить, — дополнил Виктор.

— Знаю я эту их конференцию! — надула губки Злата. — Там такая разбитная девка, она их встречать вышла, мы познакомились…

— Марта! — подсказала Полина. — Она нас в дом не пригласила! Только Кирилла. А нам предложили по деревне погулять. Зачем по ней гулять, ничего интересного нет. Вот мы и пошли в лес.

— Молодцы. Идите, гуляйте дальше, — тоже разрешила я им.

— Ми-и-иля Николаевна, — опять дуэтом затянули Злата с Полиной.

— Скажи-и-ите…, - присоединился Виктор, получилось трио.

— У вас есть домашние животные? — закончил Петюня, получился квартет.

— А моя мама сказала, что дома нельзя держать животных, от них лишай и блохи! — с набитым ртом сказал Лёвушка. Квинтет.

— Моя мама говорит то же самое, — кивнула я ему.

— Так есть животное, или нет? — не отставала Злата.

— Да, ребята, у меня есть домашнее животное.

— Отлично! Пойдемте с нами скорее, Миля Николаевна! — чуть ли не запрыгали они от радости все впятером. — Мы вам что-то покажем!

Что у них случилось? Что покажут? Нашли собаку со щенками? В деревне такое запросто можно найти. А в Москве — еще чаще. Не хочу никуда идти, мне на полатях хорошо. Сейчас выпью еще горячего чая, раз уж все равно проснулась, и залезу спать дальше.

— Вообще-то, ребята, я плохо себя чувствую…

— Да, мы заметили, вы весь день чай пьете и спите!

А если заметили, то не убраться ли вам куда-нибудь погулять… Это я не сказала, но подумала. Раз все живые и сытые, то можно спать дальше.

— Ребята, давайте лучше вы помоете посуду…

— Ну, Ми-и-ля Ни-и-иколаевна… Ну, пойдемте с нами…

Тьфу на вас, ведь не отстанут. Проще сходить, а потом они отвяжутся, а я буду снова спать.

— Сначала даю вам пять минут на то, чтобы помыть посуду и прибрать на столе. Потом пойду.

Если их сейчас не заставить, то потом самой придется все делать, а не хочется.

— Мы потом придем и помоем…

— Я пошла дальше спать…

— Нет, мы сейчас быстро!

Девушки отрядили мыть посуду парней. Те утопали к колодцу и быстро вернулись со стопкой относительно чистой посуды и с вымытым котелком. Я в это время натянула свою легкую куртку с выключенным телефоном в кармане, после чего пошла за веселой молодежью.

На улице безлюдно. Но я так поняла, что здесь местных вообще мало. Как там сказал дядя? Несколько стариков? Ну-ну. Вот я его повеселю потом. Старики, ага. Сколько их тут? Я видела четверых. Судя по некоторым домам ухоженного вида, в них есть еще люди. Вряд ли больше двух десятков.

Мы сразу свернули в лес, прошли между редкими деревьями, вышли на полянку, потом опять в лес. Я шла сзади, сильно отставая, но студенты периодически оборачивались и меня дожидались.

— Здесь болот нет, сухо, мы все это время местность изучали, и завтра с утра пойдем. Мы все успеем: если встанем пораньше, то можно гулять, сколько хочется. Регистрация участников конференции только в двенадцать дня начнется, — рассказывали студенты.

— Поздновато…

— Так нам завтра обещали ночную программу!

— Какую такую программу?! — насторожилась я.

— Интересную!

— Без меня никто ни на какую ночную программу не идёт!

— Да, мы знаем, мы вас позовем.

— Долго еще? — мне надоело тащиться неизвестно куда.

— Все, пришли!

Наша веселая компания вышла на луг, почти по всему периметру обнесенный загородкой из длинных жердей. Нежаркий день, травка, бабочки, цветочки, облака, ветерок. Я — больная. Мои студенты с довольными рожами. А на лугу пасется огромный слон.

— Это что такое?! — у меня от такого шока даже насморк пропал и голос прорезался.

— Слон, — ответили мне студенты, повиснув на заборе в ряд и глазея на зверя.

— Какой еще слон?! — я бы заорала, но испугалась, что слон услышит и разозлится.

— Большой. Серый. С хвостом. У него уши шевелятся.

— И еще он такой грустны-ы-ый, — всхлипнула Злата.

— Где вы его взяли?! — шепотом орала я.

— Здесь, — совершенно невозмутимо ответили мне. — Мы вас хотели спросить, что с ним делать?

— Почему меня?!

— Вы же сами сказали, что у вас есть домашнее животное.

— Но у меня кошка!!!

Меня шатало и трясло от макушки до пяток. Это что же такое делается? Возле Вятки пасутся слоны? Они здесь не водятся! Или уже водятся? Мигрируют? Может, этот слон тут не один? Может, их целые стада бродят? Сейчас как выбегут из леса и всех нас затопчут.

— Ребята! — испугалась я. — Пошли отсюда! Здесь опасно! Этот слон может напасть на вас! Не подходите к нему близко!

— Мы уже подходили. Он добрый. Мы его травкой кормили и фотографировались. Жаль, что тут связи нет, не смогли выложить фотографии, друзья не увидят. Но мы еще раз снимем, как его кормим. Миля Николаевна, а что едят слоны?

Мне вообще поплохело. Дети подходили к этой страшной зверюге? Прямо так и слышу голос ректора: «Где те студенты, которых вам поручено было свозить на научно-практическую конференцию?». И мой ему ответ: «Так их, это… слоны съели…». Меня сначала ректор прибьет, потом декан, потом родители студентов, а потом я сама повешусь.

— Это уже взрослый слон, ему много лет, он очень большой, — переговаривались студенты. — Он, наверное, дрессированный. В этой деревне, наверное, разводят слонов. Во всех деревнях разводят коров, а здесь — слонов. Еще где-то разводят страусов…

Если сейчас из кустов выскочит еще и страус, то я вообще помру на месте. Не надо мне ни страуса, ни слона. Хватит с меня кошки. Этот слон запросто снесет хлипкие жерди, если решит нас растоптать. Хорошо, что пока ему этого не хочется, он ведет себя смирно, пусть все так дальше и будет. Надо что-то делать прямо сейчас. Только что я могу сделать со слоном?! Со студентами справлюсь, но слон… Такого жизненного опыта у меня еще не было. Что ж, все в жизни приходится делать в первый раз.

— Слоны едят бананы! — утверждающе провозгласил Петюня.

— Это обезьяны едят бананы! — не согласился Виктор.

— Сам ты обезьяна! Он же слон!

— Он голо-о-одный, — опять всхлипнула Злата.

— Я сочинил стихотворение! Слушайте! — встал в позу Виктор. — Слон к нам пришел. Он на поляну пришел. Он потому что пришел. Он захотел и пришел!

— Круто! — сказал Петюня, у которого вообще никогда не было никаких позывов к творчеству, и он восхищался теми, у кого это творчество проявлялось хоть как-то.

— Если это дрессированный слон, то он индийский, я читала, что африканские слоны не поддаются дрессировке, — сказала Полина. Как она читает с таким плохим зрением?

— Есть захочет — сразу задрессируется! — ответили ей.

Я стояла, молчала и думала, откуда мог здесь взяться слон? Привезли? Кто и зачем? Тут дорог нормальных нет, чтоб слонов по ним катать. А если весь транспорт такой, как тот автобус, то это вообще не вариант. Завели слона в качестве домашнего животного? В этой деревне живут настолько богатые люди? Может быть, не знаю. То у них слона от голода шатает. Сам пришел? Откуда? Все равно это опасный дикий зверь и находиться рядом с ним нам совсем нежелательно. Лучше бы они собаку со щенками нашли.

— Ребята, пойдемте отсюда! — попросила я. Надо их уводить, и срочно, пока слон не решил, что мы все не только съедобные, но и очень вкусные.

— И бросим его одного? — возмутились студенты, которые до этого в доброте и любви к животным не были замечены. Ошиблась я, значит, на их счет. Отзывчивые оказались к чужой беде, даже слоновьей, но все равно нечего им делать возле слона. — Он шатается!

Слон, правда, выглядел неустойчивым. Но я слонов вблизи до этого дня ни разу не видела. Может быть, они такие и бывают?

— Он голодный, отощал и умирает, скоро упадет, — уверенно сказал Петюня.

Студенты задумались и спросили:

— Кто-нибудь хоронил слона?

Я решила вмешаться и подавить всех воспитательным авторитетом:

— Ребята, если вы внимательно посмотрите, то заметите, что слон жив. Да, согласна, замученный он какой-то, но это, наверное, не смертельно. Думаю, что до завтрашнего вечера ничего с ним не сделается, если его накормить.

— А что будет завтра вечером? — спросили меня.

— Конференция закончится, вот что будет. Мы поедем домой и по пути сообщим, что здесь гуляет бесхозный слон. Пусть ищут его хозяина.

Мне, если быть честной, очень хотелось прямо сейчас позвонить дяде и рассказать и про слона и про молодых долгожителей. Но, во-первых, с виду слон не казался совсем уж умирающим — он бодро шевелил ушами и пил воду из ручья, который мельтешил где-то в траве на краю луга. Во-вторых меня все-таки не оставляли сомнения, что все эти паспорта — глупый розыгрыш. И, в-третьих, не хотелось светить телефон. Никто не знал, что он у меня есть. Вот пусть и не знают. Меня и без телефона нашли и на работу вызвали. А что будет, если про телефон узнают? Круглосуточный график без выходных, вот что будет!

Самое главное, что я, только представив себе разговор с дядей, едва не застонала во весь голос. «Здравствуй, дядя! Не поверишь, в этой деревне живут юноши и девушки, которым по паспорту чуть не восемьдесят лет! И еще одна мелочь — я тут слона поймала, тебе не нужен? А то приходи, забирай!». Да после такого монолога дядя меня в смирительной рубашке домой доставит. А мне всего-то осталось дотерпеть до завтрашнего вечера. Там ночное шоу, про которое мне говорили студенты, потом — в автобус, если он не сдохнет раньше слона, и домой на поезде.

— Что едят слоны, если у нас нет бананов? — спросил Петюня.

Ответила, как ни странно, Полина:

— Он траву ел и воду пил. Давайте ему принесем веток с деревьев? Еще можно накормить его овощами.

— Где мы их возьмем? В супермаркет сбегаем?

— На огороде накопаем. Мы когда сюда шли, видели огороды.

— Так они полузаброшенные!

— Ну и что? Давайте поищем, что там можно выкопать! У нас в сенях целых три лопаты стоят!

Пока студенты спорили, я думала. Мысль показалась мне здравой.

— Ребята, давайте скажем местным про слона! Они что-нибудь посоветуют.

— Ни за что! — дружно закрыли от меня слона своими спинами студенты. — Они его у нас отберут! Это наш слон! Мы его не отдадим!

— Я пока и желающих на него не вижу. Думаете, много найдется людей, готовых кормить слона? У местных хоть можно для него попросить еды…

— Мы сами справимся!

— Договорились, — не стала я спорить с детьми. — У вас есть три часа, за которые надо найти корм. Если ничего не получится — скажем про слона местным. А вы, кстати, не подумали, что это мог быть их слон и он просто пошел погулять?

— Не подумали. Злые они, эти местные, если слона не кормят! — надулась Полина.

— Бе-е-едненький слоник! — особо горестно всхлипнула Злата, не забывая следить за тем, насколько ее доброта к животному впечатлила мальчишек. Те бросились ее утешать.

— Мы идем ломать ветки! Потом картошки накопаем! И сено найдем! Накормим слона!

— У меня конфеты есть, — сообщала Полина.

— Я пройдусь вокруг, проверю, нет ли поблизости других слонов. А также львов, тигров, удавов и всякой разной флоры и фауны. Потом ухожу. Если что — я сплю дома. Не справитесь — разбудите, пойдем в сельсовет сдавать слона.

После этого сообщения я пошла прятать телефон. Обойдя слева лужок, я заметила в лесочке очень неплохой пень. Большой и в меру трухлявый. То, что надо. Интуиция кричала мне, что телефон нельзя носить в кармане, а из сумки он куда-нибудь денется. Делся же куда-то у Полины, она до сих пор по нему тоскует. Полина очень хозяйственная девушка, вряд ли она его потеряла. И еще — когда перед уходом из дома к слону я полезла в свою сумку за носовым платком, то мне показалось, что в ней кто-то рылся. Конечно, я могла ошибиться и вещи просто сместились от того, что с сумкой все это время обращались весьма небрежно, но решила подстраховаться. Когда спала — ничего не видела, кто в дом заходил — не знаю. Мало ли кому понадобится моя ценная вещь. Решено — прячу. А перед отъездом сбегаю и заберу, на это уйдет минут шесть, если бегом.

В кармане брюк завалялся целлофановый пакет от съеденного в поезде печенья. Сначала я завернула выключенный телефон в чистый носовой платок, потом в пакет, после этого сунула в пень и припорошила мхом и листиками. Никто не найдет. И я тоже. Надо хорошенько запомнить место.

К дому мы с Кириллом подошли почти одновременно, только с разных сторон. Я с огорода, где искала что-нибудь съедобное, а он — с дороги. Внимательно осмотрев парня с ног до головы, я нашла, что он вполне себе здоров и в моей помощи не нуждается, в отличие от голодного слона. Так что можно пройтись и по соседним огородам. Мне где-то там капуста померещилась.

Поймав мой внимательный взгляд, который я забыла от него отвести, думая об овощах, Кирилл занервничал, посмотрел на свои брюки, одернул рукава куртки и спросил:

— Что-то не так?

— Многое…

— Что?

— Ты родился в один день со Златой?

— Нельзя?

— Вы, студенты, которые сюда приехали, все родились в дни летнего и зимнего солнцестояния, и в дни весеннего и осеннего равноденствия.

— А я все ждал, когда вы это заметите! — совершенно искренне обрадовался парень. — Эти дни в разные годы выпадают на разные даты…

— Ждал, когда замечу? — возмутилась я. — Да я сразу заметила, как только открыла папку с документами! И теперь думаю — к чему бы это? И еще я точно знаю, что в день зимнего солнцестояния родился Иван Максимович, преподаватель с нашей кафедры. Если помнишь, он у вашей группы в прошлом году принимал зачет. У меня вопрос — почему с вами поехал не он, а я? Я-то родилась двадцать девятого декабря. В сказку про молодых ученых мне не очень верится. Может, ты скажешь, что тут готовится?

— Почему я?

— Ты весь день общался с местной молодежью! Правда, чудеса? Полная деревня молодых парней и девушек. И еще говорят, что молодежь не хочет жить в деревнях и уезжает в город! Здесь прямо-таки счастливое исключение! Ничего не хочешь мне сказать?

— Уважаю умных людей! — сказал Кирилл.

— Я не об этом, — отмахнулась я, тем более что сейчас чувствовала себя не умной, а больной. — Я про всю эту ситуацию.

— Знаю только, что декана попросили отправить сюда подходящих студентов, а за это профинансировали ремонт в учебном корпусе.

— Да, дела… Ты знал об этом и поехал?

— А что тут такого? Бывают же всякие кастинги. Вот я и подумал, что это такой своеобразный кастинг, только не по твоим умственным качествам, а по дате рождения. Вот и все.

— Тогда нестыковка с моей датой рождения. У организатора этого мероприятия получился или прокол, или он что-то имел в виду. Но пока не пойму, что именно…

Кирилл многозначительно улыбнулся, будто знает что-то такое, о чем человечество даже не догадывается.

— Кирилл, напомни, сколько тебе лет? — подозрительно спросила я.

— Вы же видели в документах. Скоро будет двадцать пять.

— Ты поступил в университет в семнадцать лет?

— Да, я в Саратове учился…

— То есть ты уже должен был окончить университет!

— Я был в армии! — нагло подмигнул мне парень. — Выполнял свой патриотический долг перед любимой Родиной! Защищал свое Отечество и могилы предков!

— Ой, только вот не надо сейчас про могилы, — с тоской начала я, почувствовав всплеск головной боли с температурой. Надо срочно лезть на свои обжитые полати и спать. Пропади все пропадом.

Я присела прямо на крыльцо, Кирилл ухмылялся рядом. Пока я опять не отправилась на полатях в отключку после чая с подаренной таблеткой, надо что-то делать со слоном. Ребята сами не справятся, это точно. Они же не в цирковом училище учатся и не в зоопарке работают. Да и слона было жаль.

— Кирилл, — попросила я. — Ты не мог бы срочно купить здесь у кого-нибудь мешок картошки? Или моркови?

— Мешок? Картошки? Зачем?

— Надо срочно слона накормить.

— Что?!

— Я его только что нашла… Он есть хочет, — закашлялась я. Еще и горло заболело. Ребята просили ничего не говорить местным. Но Кирилл не местный, он свой. И еще он полдня со всеми тут общался. Надо его привлечь к спасательной операции.

— Миля Николаевна! — потрясенный Кирилл бросился возле меня на колени. — Я не знал, что бы настолько больны! Я подумал, что у вас обычная простуда, за два дня пройдет… Это осложнения?! Да? Грипп?! Воспаление легких?! Э… астма? Лишай?!

— Какой лишай?! — перестала кашлять я. — Откуда?!

— У вас дома — кошка! От нее!

— У меня здоровая кошка! А слона я не трогала!

— Какого слона? У вас же кошка!

— Вот и я ребятам говорю — у меня кошка! Я не знаю, чем кормить слона!

Кирилл поменялся в лице и попытался взять меня на руки:

— Не волнуйтесь, я вас донесу!

— Куда? Отпусти! — задергалась я. — К слону сама дойду! Посади меня на место!

— Да-да, как скажете, вы только не волнуйтесь, — отпустил меня Кирилл. — Я пошлю кого-нибудь за врачом! А вы пока полежите, холодный компресс на голову сделайте…

— Миля Николаевна, а слон уже все ветки съел, которые мы ему нарвали! — громко проинформировали нас вывернувшие из-за кустов к крыльцу Виктор и Петюня. — Но слону этого мало. Мы пришли за лопатами, будем картошку копать! Накормим слона!

Кирилл отскочил от нас как ошпаренный и открыл рот.

— Чего стоишь? — легонько двинул его локтем в бок Петюня. — У нас там слон от голода погибает!

— Да, Кирилл, давай, не стой, помогай. Мы идем кормить слона! Его Лев охраняет!

— Слона охраняет лев…, - выдохнул Кирилл, глядя на нас, как на умалишенных.

— Ну да, и девчонки там же. Полина его конфетами кормит!

— Льва?!…

— Слона! Сказали же тебе! У нас — слон! — не обращая внимания на потрясенного Кирилла, Петюня стал вытаскивать из сеней лопаты по одной.

— Кирилл, очнись, — попросила я, помахав рукой перед его глазами, он заморгал. Умный, конечно, парень, в чудеса уже не верит. Остальные помладше и с ними попроще.

— То есть вы поймали слона? — наконец дошло до Кирилла.

— Конечно. Обожаю ловить слонов. Занимаюсь этим каждые выходные, — легко улыбнулась я. — В этот раз решила поохотиться с помощниками. А вообще-то я одна хожу. С вилами — на волков. С рогатиной — на медведя!

Кирилл отшатнулся от меня на несколько шагов, и, кажется, поверил в то, что рыть окопы на мамонтов — мое любимое занятие. Весело, ничего не скажешь.

— Кирилл! Ау! Не стой столбом! Про слона — правда, насчет остального я пошутила! Слышал, о чем я тебя попросила? Мешок картошки!

— Ничего он не слышал, — покачал головой Виктор, радуясь, что конкурент за внимание прелестной Златы остался не у дел. — Я песню сочинил: Кирюшка, пошли копать картошку! Все идем копать картошку!

— Без меня! — отказалась подпевать я.

— Так! Все! Понял! Никто никуда не идет! — вышел, наконец, из ступора Кирилл. — Сейчас принесем мешок картошки. Виктор, Петюня, идите за мной, я знаю, кто нам мешок продаст!

— Деньги нужны? У меня есть, — крикнула я вслед ребятам, которые, бросив лопаты, уходили со двора.

— Не надо, — донеслось от Кирилла.

Вот и замечательно. Сопоставив в голове некоторые цифры, я поняла, что на мою зарплату слона не прокормить.

Печка грела бок и ноги, на полатях тихо и полутемно, потому что занавески задернуты. Я их соорудила из цветастой простыни, которая оказалась лишней после того, как застелили все кровати, лавки и какой-то топчан. Я даже чашку с чаем к себе наверх взяла, чтобы лишний раз не спускаться. Решено было, что та половина, которая у входа и печки — женская, а дальняя — мужская. Про полати я сразу сказала, что они мои.

Студенты приходили и уходили. Говорили про два мешка картошки, мешок морковки и конфеты, которые умял слон. Гремели посудой, ища что-нибудь съедобное для себя. Не нашли. Я кроме каши ничего варить не стала, здоровья нет. Бродили внизу, вокруг полатей, как лиса возле винограда в басне, демонстративно громко рассуждая, что они не умеют топить печь, а самое главное — варить в ней вкусную кашу. Я не менее демонстративно делала вид, что сплю. Их, вроде бы звали на ужин, пусть Кирилл отведет, мне здесь хорошо. Слезала вниз пару раз, чтоб налить себе новую кружку чая. Один раз дома никого не было, а во второй, поздно ночью, девушки уже спали, а к парням я не заглядывала.

В общем, если удастся продрыхнуть до обеда, то есть шанс поправиться. Говорят же, что вовремя простуды надо лежать, а не шастать по полям кормить слонов.

— Миля Николаевна! Ну, Миля Николаевна! Ми-и-иля Ни-и-иколаевна…

Протерла кулаками глаза. Пошевелила головой, вроде бы почти не болит. Неужели уже начало конференции? Все сидят где-нибудь, одна я сплю.

— Ми-и-иля Никола-а-аевна!

Выглянула вниз. Ну, так нельзя! За окном только часа полтора как рассвело! Зачем будить в такую рань! Я бы замечательно поспала до обеда!

— Ребята, а я вам очень нужна? Может не очень? Я тогда еще посплю.

— Миля Николаевна, у нас к вам серьезное дело.

Мои студенты в такую рань умыты, одеты и сосредоточены, как будто что-то случилось. Девочки сидят на лавке. Виктор стоит у стены, Левушка жмется в углу, а Петюня, сидя за столом, нервно ощипывает остатки крапивы в банке. Малину и смородину я еще вчера ощипала — в чай.

— Не надо ничего говорить! — хмуро и зло изрек он, глядя на меня.

— Точно, не надо мне ничего говорить! — радостно согласилась с ним я. — Скажете потом, в Москве. А лучше идем все спать, еще рано…

— Нет, надо! — осадил Петюню Виктор. — Ей обязательно надо сказать.

— Точно? Вдруг необязательно? — еще раз попыталась я откреститься от информации, которую решили мне поведать студенты. Тогда бы я поспала.

— Обязательно. Пойдемте с нами.

Пришлось слезать с полатей. Да, переоценила я свое здоровье. Конечно, стало чуть лучше, но до полного выздоровления еще далеко. А сзади теплые полати и сладкий сон.

— Где Кирилл? — по привычке пересчитав детей, спросила я.

— Не знаем…, - начали парни, а Полина грустно ответила:

— Он поздно ночью ушел. К окну с улицы подошла Марта и его позвала. Он тихо встал и ушел, все спали.

— Да, у нас была пересменка…

— Какая? — сразу насторожилась я.

— Мы договорились ночью два раза проверить слона. Первый раз Цыпленочкин с Ремизовым, а второй мы Петюней. Лев с Кириллом вернулись, а мы ушли.

— А моя мама сказала, что ночью по лесам одни маньяки ходят…

— Слона проверить? Зачем? — сильно удивилась я.

— На всякий случай, — ответил Виктор. Девочки кивнули. Их-то никого ночью проверять не заставили.

— Бедненький слоник! — уже привычно всхлипнула Злата.

Да, мужчины способны на все, чтоб покорить сердце красавицы. Даже кормить и караулить слона. Ну, на здоровье. Все хорошо, дети делом заняты, Кирилл гуляет с девушкой, а мне бы поспать… Зря надеялась. Студенты попытались встать и меня увести, но я завозражала:

— Так, ребятки, сперва я умоюсь и выпью чай. Потом ведите куда хотите.

— Миля Николаевна, это очень важно и срочно!

— Ничего, за десять минут конец света не наступит.

И вообще, спешка нужна при ловле блох… Вышла в прохладное утро, оставив студентов в теплом доме. Умывальник, прибитый за углом, к счастью, был полон воды. Она приятно холодила лицо, даже температура стала меньше. Но утром люди обычно себя чувствуют лучше, чем вечером.

На обратном пути нарвала листьев малины и смородины, зеленых, несмотря на приближавшуюся осень, в капельках росы. Студенты не умели заваривать чай в самоваре, а я умела. Поэтому выдвинулись мы только через полчаса, когда я напилась чаю, и они заодно.

Мы шли в молчании по вчерашнему пути в сторону слона. Почему они такие притихшие и недовольные друг другом? Нашли еще одного слона и боятся признаться, потому что его тоже надо кормить?

До слона мы дошли. Он оказался жив и здоров, стоял возле большой кучи сена все за той же оградой на лугу. Никуда за ночь не делся. Если подумать — куда ему идти, горемычному? Никто его не ждет и не мечтает кормить слона. Поэтому он и решил остаться там, где его накормили. Пусть пока стоит здесь, потом подумаю, что с ним делать.

Виктор и Петюня свернули от слона вправо, и повели нас сквозь негустой лесочек. Похоже, что я одна не знала дорогу. Остальные шли почти уверенно. К радости моей головы, которая почему-то решила снова заболеть, пришли мы быстро.

Я узнала воткнутые в землю наши три лопаты из сеней. Рядом раскопки на полполяны. Это что ли они здесь все перекопали? За одно утро? И когда только успели?

— Это древнее захоронение, — гордо поведал мне Петюня.

— Где? — заозиралась я. — Куда смотреть?

— Здесь. Сюда смотреть. Я еще вчера догадался, что это место похоже на курган.

С моей точки зрения, здесь ничего не было похоже на курган, но я промолчала.

— Это могильник. Примерно двенадцатого века, — гордо поднял голову Петюня. — И мы нашли здесь много интересного…

Я подошла к краю выкопанной ямы. Внизу, совсем неглубоко, старательно очищенные от земли, лежали трупы. Тут мне совсем поплохело. Опустившись на колени, я вгляделась в один из черепов. Остальные тоже были очищены от земли, и даже, если не ошибаюсь, политы водой. Какой, к чертям, двенадцатый век! Этим останкам не более пяти лет. Может быть и меньше. Несколько лет назад эти люди умерли на краю ямы, ставшей братской могилой, не своей смертью. В каждом черепе — дырка от пули.

Я не патологоанатом, дату их смерти точно установить не могу, но то, что это никакой не двенадцатый век ясно как белый день. Если в эту деревню никто никогда не заглядывает, то выходит, что это трупы местных стариков, про которых мне говорил дядя. Может же такое быть, что здесь жили одинокие старики, которых никто не стал бы искать? Вполне. И вот сюда съехалась молодежь, которая решила здесь обосноваться. Стариков согнали к яме и перестреляли. Только мне совершенно непонятно — зачем?! Просто такая вот нелюбовь к пожилым людям? У всех парней и девушек, проживающих теперь в деревне по чужим документам? Долгожители, тоже мне, чуть меня до инфаркта не довели со своими паспортами…

— Я же говорил, что она будет нам завидовать! Захочет присвоить наше открытие себе! Все старые ученые только и думают, как бы украсть великое открытие у молодежи! Вы только посмотрите на ее лицо! — голос Петюни долетал до меня как сквозь густой туман.

Ну да, если я раньше думала, что болею, то ошибалась. По-настоящему я почувствовала себя больной только сейчас. Не просто больной, а при смерти. Раскопанные трупы, я рядом с ними на коленях никак не могу поверить в то, что такое вообще реально, а вокруг спорят студенты. Даже их слов не понимаю, шум какой-то. Хоть бы в обморок не упасть прямо в яму с трупами.

— Думаешь, мы прославимся?

— Обязательно! Нам вместо курсовой работы засчитают сразу докторскую диссертацию!

— А Миля Николаевна что скажет?…

— Говорю, завидует она! Ничего не скажет! Это же великое открытие! — доказывал Петюня. Он, видно, в этом семестре лекции не прогуливали. Остальные не могли похвастаться таким же прилежанием, поэтому молчали. — Мы докажем, что огнестрельное оружие появилось здесь намного раньше, чем…

— Всем молчать! — страшным голосом приказала я. Послушались.

Посмотрела на каждого жутким взглядом. Впечатлились. По-хорошему — бежать бы отсюда прямо сейчас. Не возвращаться в деревню за вещами, а убегать всем вместе по бездорожью к людям. Нормальным в смысле людям, не маньякам. Прямо пятки чешутся, как хочется бежать, а нельзя. Ни за что нельзя. Я не знаю, сколько в деревне людей, не считала. Может быть, их по домам попряталось пятьсот человек. Догонят, поймают. Если еще в том сарае, который я видела, припрятан какой-нибудь вездеходный джип, то на нас устроят охоту с пулеметами, которая закончится в этой яме, где мы все окажемся с простреленными затылками прямо сегодня.

Была бы одна — сбежала бы. Никто бы меня не поймал и не нашел даже с собаками. А куда бежать с этими оболтусами? Придумали тоже — завидую. Лучше бы они еще одного слона нашли, чем эту братскую могилу. В общем так. Я сюда привезла шестерых живых студентов, и я отсюда увезу шестерых живых студентов. А после этого — хоть потоп, хоть пожар, хоть камни с неба падай. Что думают студенты обо мне и обо всей ситуации — их дело. Не нравлюсь я им — так я не медовый пряник, чтоб всем нравиться.

Страшно, жутко, не хочется, но нам надо возвращаться в деревню и делать вид, что ничего не случилось. Дяде позвонить не могу, вчера проверяла — телефон не ловит. Говорит, отстань от меня, не хочу работать. Если местные заметят, что мы раскопали могилу — нам не жить. Надо ее обратно закопать.

— Слушайте меня все, — почти загробным голосом начала я. — Сейчас мы быстро закапываем все, как было. Потом идем в деревню. И пока я не разрешу, никому ничего о находке не говорим. Спросят, где были, говорим — ходили кормить слона. Понятно?

— Нет! — обозлился Петюня, от которого уплывала и докторская диссертация, и Нобелевская премия. — Вы хотите присвоить себе нашу находку! Я не собираюсь об этом молчать.

— Петр, я считаю, что это не могильник двенадцатого века. Ты можешь со мной не соглашаться. Обещаю, что в свою очередь тоже никому ничего не скажу. Если ошиблась — вся слава и почет — тебе. Говорю все при свидетелях. Молчим все об этом до завтра. Потом — как хотите.

— Петя, а вдруг это и правда просто могила? Там же дырки от пуль…, - решила поверить мне Злата. У нее инстинкт самосохранения хорошо развит.

— Я согласна с Милей Николаевной, — проявила женскую солидарность Полина.

— Моя мама сказала, что могилы нельзя раскапывать…, - не к добру помянул опять родительницу Лёвушка.

— Если это массовое убийство, то нас могут зарыть здесь же, — сказал Виктор. — Правда, Миля Николаевна?

Я молчала, вперив взгляд в трупы. Это поставило точку в споре.

— Ладно, будем пока молчать, никому ни слова, — нехотя согласился Петюня. — Что нам делать весь день?

— Как что? Улыбаемся и машем. Хотя вы не сможете, у вас уже сейчас лица как с похорон. Берите бумажки, карандаши, и делайте вид, что пишите статью или заметку в студенческую газету.

— Если убийцы здесь, то я нам всем не завидую, — опять сказал Виктор. — Правда, Миля Николаевна?

Студенты побелели. Хоть бы не разбежались отсюда в разные стороны.

— Если это все-таки древнее захоронение, то вам будут завидовать все, — пожала я плечами. — Ну что, господа, закапываем и маскируем эту замечательную могилу. Приступаем.

Я села неподалеку на засохший ствол березы и оттуда руководила процессом, иногда подсказывая, где надо лучше утрамбовать землю и припорошить листьями и мхом. Через полчаса усиленной работы все выдвинулись обратно. Надо найти Кирилла и подумать, как побыстрее слинять из этой деревни, не привлекая внимания. Но что-то мне подсказывало, что так просто сбежать не получится. Возникла замечательная мысль, порадовавшая бы любого гестаповца: запереть всех местных в доме и поджечь. Пока я эту мысль думала, мы вернулись назад.

Кирилла искать не пришлось — нашелся сам. Топал нам навстречу по дороге под ручку с Мартой. Рожа при этом — как у сытого кота. Марта тоже улыбается во весь рот. Ну и я искренне улыбнулась им. Приятно, что молодежь жива-здорова, и у них все хорошо. Пусть и дальше так продолжается. Кирилл, на меня глядя, улыбаться перестал, лицо сделал недовольное. Чего это он? На Виктора смотрит? Ну, так я, чувствуя, что меня шатает, и обратно не дойду, за него и уцепилась. Так что всю обратную дорогу бедный мальчик меня, считай, на себе нес. Зато времени не терял — прочитал поэму собственного сочинения. Подумать не могла, что можно зарифмовать столько глаголов со словом «кормить». Может быть у юноши талант? Может и талант, но стихов с меня на сегодня хватит. Подумала, отцепилась от Виктора и подгребла к себе Лёвушку, пусть он меня дальше ведет. Виктор не готов был бросать такого благодарного слушателя как я, и опять сунул мою руку к себе под локоток. Дальше пошли втроем, но дорогу заступил Кирилл. Брошенная Марта осталась позади.

— Миля Николаевна, вас проводить?

— Все нормально, спасибо, Кирилл, мы дойдем.

— Я хотел позвать ребят кое-что сделать…

— В такую рань?

— Так все равно уже все проснулись.

— И нагулялись! — ввернула Злата, буравя глазами Марту. Полина Марту не видела, но, поддерживая Злату, скорчила злую рожу.

— Где же вы всей компанией гуляли? — оглядел всех Кирилл.

— Слона кормили! — чуть ли не хором выдали ему студенты.

Кирилл уставился на меня неверящим взглядом.

— А что? — в свою очередь вылупилась я на него. — Может быть, я всю ночь уснуть не могла, все думала, как там слон, не холодно ли ему, не жарко ли, есть хочет, пить хочет? Только рассвело, я всех разбудила, и мы пошли к слону. Кормили его, причесывали, тьфу, поили…

— После обеда отнесем ему еще один мешок картошки, — с подозрением глядя на меня, сказал Кирилл. — А сейчас я все-таки хотел бы попросить ребят пойти мне помочь.

— Пожалуйста, — не стала я возражать, отпуская обоих парней, за которых держалась. Кирилл аж выдохнул.

— Вы не хотите с нами пойти?

— Угадал. Не хочу. Я прогуляюсь по улице, подышу чистым деревенским воздухом…

Заодно проверю пути отступления, наличие тропинок, деревьев, дыр в заборе, злых собак, и других вещей, которые могут внезапно пригодиться или помешать. Кирилл проследил, что я иду и не падаю, и увел всю ораву в другую сторону. Медленно продвигаясь по улице и делая вид, что любуюсь пейзажем, дошла до околицы, куда нас вчера привез автобус. Прислонилась к какому-то забору и стала думать.

Если честно, то все плохо. Можно, конечно, предположить, что несколько лет назад на деревню напали бандиты, перестреляли всех, кто в ней находился, ограбили и ушли. Только потом уже в эту деревню переселилась нынешняя молодежь, нашли паспорта и карточки, которые почему-то не тронули бандиты, и стали по ним получать чужую пенсию. Коды могли быть записаны на какой-нибудь бумажке, или даже на этих самых паспортах и карточках. Но это все вряд ли. Больше похоже на секту, потому что маньяки почти всегда действуют поодиночке. А уж целая деревня маньяков — нет. Если секта, то почему мой дядя о ней ничего не знает и не предупредил? Обязательно спрошу. И еще мне очень-очень хочется поговорить с деканом. Обязательно отрепетирую речь на обратном пути. Мне многое хочется ему сказать, и все матом.

Так, теперь про обратный путь. И как же нам отсюда выбраться? Похоже, никак. Не могу понять, что за секта, зачем было убивать стариков, и заманивать сюда студентов. Если предположить, что нужны новые паспорта, то можно же их украсть, а не тащить именно этих ребят из Москвы. Декан явно знает очень много. Ну, я тоже не тупая. Пока шла, посчитала дома, у которых был жилой вид. Здесь не больше двадцати пяти человек. Только если у каждого пистолет, то нам не сбежать.

Лес невнятный, но ребята заблудятся даже в таком, так что разделиться и убегать по группам не получится. Человек пять местных можно заманить к нам по одному, связать и посадить в подпол. Если повезет, то можно и десять. Женщин особенно, с ними легче справиться. А вот дальше… Идея закрыть всех в доме не так уж и плоха, только сложноосуществима. Ничего у нас не получится. Так что пока сижу тихо и жду прихода светлой мысли.

Я уже собиралась отправляться в дом, как заметила бредущего к деревне по дороге человека. Заинтересовалась, слала ждать, пока подойдет. Но чем ближе он подходил, тем шире раскрывались мои глаза, и тем ниже отваливалась челюсть.

Может, где-то здесь портал в Африку?

В деревню пришел негр.

Пришелец же, увидев меня, радостно улыбнулся, и чуть ли с распростертыми объятиями кинулся здороваться.

— Ты же Миля? Миля Леонова? Я тебя сразу узнал! Меня твой дядя прислал проверить, что тут делается, как твои дела! Фотографию показал, говорит, проверь, что там за конференция и за племянницей присмотри!

Мамочка дорогая! Роди меня обратно! Так это и есть тот сотрудник? Один из лучших? Дядя явно не в себе! Отправил негра шпионом в деревню, где, по его данным, живут старики, которые ни о каких национальностях кроме русских и не слыхали. Нет, я передумала, хочу лучше портал в Африку. Уйду и слона с собой возьму.

— Очень рада видеть вас! — и поняла, что рада. — Есть с собой телефон? Сможете связаться с дядей? Он должен забрать нас отсюда прямо сейчас!

— Он говорил, что его племянница не хотела ехать в командировку, — погрозил мне пальчиком собеседник. — И вообще, девушка, вышестоящее начальство надо уважать и выполнять его распоряжения. Еще он сказал, что ты болеешь, но все равно надо дождаться вечернего автобуса.

— Да послушайте же меня! Если жить хотите, никому здесь не говорите, кто вы такой! Мимо проходил, и все тут! Дядя просто не все знает об этой деревне. Нам нужно уехать отсюда прямо сейчас!

— Уехать не получится. Я сюда долго шел, — почесал затылок дядин шпион и громко зевнул. Ну почему меня никто всерьез не воспринимает?!

— Придумайте что-нибудь!

— Вечером на автобусе уедем.

— Надо сейчас! — умоляла я.

— Сейчас будет конференция! Ты ж на работе…

— Послушайте, мне не нужна эта конференция, я болею, и я очень хочу отсюда уехать!

— Почему вы хотите уехать? — вкрадчиво раздалось прямо за моей спиной.

Развернулась, всем видом выражая недовольство. Тот самый красавец-мужчина, который дурак и неудачник. Манера у него такая — из-за спины появляться? Стоит и с одинаковым интересом разглядывает и меня и пришельца. Ждет ответ.

— Слышали же — болею, плохо себя чувствую, не в силах принимать участие в конференции. Хочу взять больничный и справку вам потом покажу, — насупилась я, изображая болезненный вид.

Надеюсь, что первую часть нашего разговора он не слышал. Не должен был. Наверняка следил за мной, но пока до нас добежал, услышал только конец разговора. Так оно и оказалось.

— Мужик, ты сам-то откуда? — пристально посмотрел красавчик на гостя.

— Турист! — радостно ответил тот.

— Ну, пошли в дом, турист. Хлеб-соль, водка-селедка и все такое…

— И я с вами! — припустила я следом за ними.

— У нас мужской разговор!

— Обожаю слушать мужские разговоры! Вы же ничего не имеете против? — повернулась я к дядиному шпиону, он ничего не успел ответить, а я сразу затараторила: — Он не против. Пошли! Хочу послушать туристические байки! Вы ведь пешком путешествуете? Так интересно! Помедленнее, я за вами не успеваю!

Местный первый парень на деревне тащил шпиона к одному из домов. Я тянулась следом, наплевав на правила приличия, гласящие, что в чужой дом без приглашения не ходят. Если этот дядин турист что-нибудь не то скажет, то шансов отсюда выбраться у нас вообще не останется. И о чем только думал дядя? Прислал своего сотрудника меня воспитывать! Вот молодец. Лучше бы спецназ прислал. У меня тут полная траншея трупов. И еще слон. Живой.

Я настырно влезла в дом, где села за стол вместе с ними, потом откуда-то возникли еще трое парней. Из соседней комнаты высунулось любопытное девичье личико, красавец прикрикнул: «Айседора, не мешай!», девушка спряталась. Я прищурилась и стала вспоминать…

Ни водки, ни селедки, ни даже хлеб-соль мне не достались. В дом влетела взъерошенная Марта и, задыхаясь и кашляя, проговорила:

— Миля, там этот ваш Петюня с высоты упал…

И вот влетаю я, значит, с разбега, в этот их новый сарай, куда входить нельзя. Я туда вперед Марты принеслась, она мне только крикнула, куда бежать и рукой в ту сторону махнула. Вот я забегаю как ошпаренная, глаза навыкате, а там тишь да гладь. Студенты мои стены мешковиной обивают. Гвозди у них и мебельный степлер. И мешковины много, несколько больших рулонов. Лёвушка внизу ткань держит. Виктор тоже держит, только стоя на стремянке, Кирилл руководит процессом. Красиво у них получается стены драпировать, ровненько так, складочки на ткани аккуратные. Злата с Полиной двигают большие тяжелые подсвечники, четыре штуки. Петюня сидит на лавке у стены, делает скучное лицо, а сам так глазами на Злату так и зыркает. Вид у него очень даже живой и взгляд заинтересованный.

Слава богам, в сарае ни засадного полка, ни вездехода нет, чего местные так боялись? Или уже перепрятали? Обычное большое помещение. Когда заделают все мешковиной, будет похоже на шатер. В центре невысокий стол или лавка. Мешковиной пока не заделано, рядом лежит мятый серый кусок. Подсвечники девушки поставили на пол по краям этого стола.

— А почему мешковиной драпируете? Потому что дёшево? — ничего умнее с ходу не придумалось. Петюня жив, остальные тоже, ложная тревога.

— Нет, потому что я слышал в интервью какого-то театрального режиссера, что мешковина смотрится как бархат, — объяснил Кирилл, выплевывая гнутый гвоздь, который зачем-то держал в зубах.

Полина повернулась на звук его голоса и послала в ту сторону восторженную улыбку. Никто не оценил.

— Здесь будет театр?

— Ночное шоу.

— Поехали лучше домой? — предложила я.

— Нет, мы хотим остаться! — не согласились студенты.

— Тогда хотя бы не убейтесь до этого шоу! Виктор, не свались со стремянки!

— Петюня уже свалился!

— Петр, ты цел? Ничего не сломал?

— Так он с первой ступеньки свалился!

— Это высокая ступенька! Я больше не могу работать, я здесь посижу. Вдруг у меня сотрясение всех внутренних органов? — невозмутимо сказал Петюня.

Полина наугад расставляла свечи в подсвечниках. Они очень интересно сконструированы. Из круга торчит штырь, на круге стоят большие свечи. Не очень красиво, но оригинально.

— Четыре круга, палка высотой в метр, по восемь свечей на каждом подсвечнике, — приговаривала Полина в процессе деятельности.

— Восемьдесят три сантиметра, — не удержалась я.

— Что?

— Палка, штырь этот, восемьдесят три сантиметра в длину.

Полина недоверчиво посмотрела в мою сторону, потом встала на колени, и, приговаривая, «если в этом моем пальце десять сантиметров, то можно проверить…», стала измерять штырь. Пусть, у меня глазомер хороший. Могла ошибиться на пару миллиметров, не больше.

— Свечей будет мало. Надо еще у потолка развесить гирлянды, — потрясла Злата горстью вынутых из коробки разноцветных проводов.

— Здесь же нет электричества? — напомнила я.

— Они на батарейках, — просветил Кирилл. Полина послала ему еще одну улыбку. Если бы до этого сходила к стоматологу, получилось бы лучше.

— Поняла. Будем всю ночь водить хороводы вокруг елочки. Сейчас спилим ее в лесу.

— А вот и нет! — опровергла мою догадку Злата.

— Ты откуда знаешь, что нет? — спросила я.

— Потому что Кирилл сказал!

— Что он сказал? — вперила я тяжелый взгляд в Кирилла. Он пришпиливал к стене тряпку и не ответил.

— Что видел сценарий шоу. Ему этот показал, местный организатор конференции, — завистливо нажаловался Петюня. При упоминании местного организатора обе девчонки восторженно закатили глазки.

— И что там написано, в этом сценарии? — настороженно огляделась я по сторонам. Какая-то креативная получается конференция.

— Он не сказал! — почти что со слезами повернулся ко мне Петюня. Типа, воздействуйте на него, а то всем любопытно.

Дети есть дети. Только что раскопали кладбище, и уже готовятся к концерту и вешают гирлянды. Или мне просто попались тупые дети. Ладно, работаем с тем, что есть.

— Кирилл, можно тебя на минутку! — тоном учительницы начальных классов сказала я и пошла на улицу.

Кирилл усмехнулся по-взрослому, выплюнул еще один гвоздь — сколько их у него? — и пошел за мной.

— И что у них за секреты? — сама себя громко спросила Злата, а Полина нахмурилась, сжала губы и выставила вперед нижнюю челюсть. Ой, пусть лучше улыбается.

Они думают, что я расскажу про братскую могилу? Договорились же, что никому не расскажем.

— А моя мама сказала, что невежливо разговаривать так, чтобы окружающие не слышали, — вдогонку нам крикнул Лёвушка.

Помню, как его мама орала чуть не матом на кафедре, когда решила, что ее сыну незаслуженно поставили низкую оценку за доклад. Замолчала, когда ей сказали, что за доклады оценки не ставились. Вежливая семейка.

На улице Кирилл умудрился встать так, что я оказалась прижатой к стене сарая, а он уперся рукой в доски прямо у моего плеча. И поскольку роста он немалого, то думал подавить меня своей мощью и величием, но мне было не до того.

— Кирилл, я волнуюсь. Мне здесь не нравится, — честно призналась я. Он парень умный, фальшь сразу почувствует.

— Потому что вас вызвали из отпуска и заставили ехать в командировку?

— Это основная причина.

— А дополнительная? — это он почти мне в ухо прошептал.

— Их несколько.

— Начинайте по мере убывания значимости.

— Хватит с тебя и одной. Что там за сценарий шоу?

— Впечатляет! — наглая улыбка прямо мне в лицо. Знает ведь что-то и молчит. Доволен, что местные ему что-то сказали, а нам — нет.

— Можно отказаться от участия?

— На нас вся надежда!

— У ребят есть роли?

— Я сам их подготовлю к выступлению.

— Да? Режиссер…

— Сомневаетесь?

— В твоих талантах? Нет. У меня какая роль?

— У вас экспромт.

— Экспромт, говоришь? Это я умею.

Мы с Кириллом в упор смотрели друг на друга. Он на меня — с превосходством. Я на него — снисходительно. Пусть смотрит, за погляд денег не беру. Меня такими гляделками ни удивить, ни напугать.

Из сарая высунулась Полина. Повертела головой, ничего не увидела. Принюхалась и безошибочно потопала к нам, запинаясь за все кочки и ветки. Что она такого чует? Неужели от нас разит как из помойного ведра? Вроде бы не воняет, но у меня заложен нос. Нет, все равно надо что-то делать. Если меня студенты будут разыскивать по запаху, то я же этого не переживу, а мне же еще до пенсии работать и работать. И студентов жаль, итак все преподаватели чаще всего со странностями, а если еще вонять будут… Так, ребята, оставайтесь все на месте, а я пойду искать баню.

Оставив Кирилла на растерзание вцепившейся в него Полины, решила сначала вернуться и проведать лучшего дядиного сотрудника. Шла по улице, вспоминая скорбь в глазах Кирилла, который понял, что попался и ему не вырваться. Меня-то Полина отпустила с радостью. Если бы я вообще не вернулась, то ей еще и лучше — меньше конкурентов за внимание парней. Хоть я совсем не конкурентка, мне не до них. Я домой хочу, к кошке, и еще хочу, чтобы голова не болела.

Голова заболела еще больше, когда я не нашла веселого дядиного негра на том же месте, где его оставила. Красавец-мужчина — дурак и неудачник — все так же сидел у стола, его приятели — рядом. Самовар, тарелка с пирогами, банка с медом, все на месте, а негра нет. Из соседней комнаты выглянула прежняя девушка, Айседора, но спряталась обратно.

— Где турист?

— Ты влюбилась? — откусывая пирог, спросил красавец. Приятели загоготали. Пирог с капустой. Вкусный, наверное.

— Нельзя? — обиделась я. Думают, такая старая, песок сыплется, и влюбилась? Может быть, это моя вечная любовь и последний шанс в жизни! — Турист, спрашиваю, где?

— Ушел.

Я молчала.

— Он сказал, что его зовет романтика российских дорог, и утопал.

Я молчала.

— Привет тебе передавал, жениться не хочет.

Я молчала.

— Пойди, постой у дороги, может другой турист мимо пройдет.

— Дай железный чайник с кипятком, — после долгих размышлений, попросила я.

— Зачем? — не въехал в переход с одной темы на другую собеседник.

— Мне лень кипятить. Чайник потом верну, честно.

— Ну, есть чайник, сейчас накипятим воду… Так зачем?

— Надо.

— Вся больная? Чай пить? Хлипкие вы, москвичи. Нет среди вас долгожителей.

— Беда прямо, хоть бы до тридцати дотянуть, — согласилась я.

— Оставайся здесь лечиться, у нас тоже полати есть, — предложил хозяин.

— Нет, спасибо, пойду домой, свои полати к спине ближе…

— Возьми вот еще банку меда. Целых два литра. Все съешь и поправишься.

— Давайте!

От меда отказываться не стала, хоть два литра в меня и не влезет. Но раз дают, надо сначала брать, а уже потом думать, зачем это надо и куда это деть. Если бы мне еще дали вон тех вкусных пирогов, то я бы решила, что счастье есть. Кашу больше варить не буду. Она у меня вообще получилась случайно. Я про нее просто забыла, вот она и пропарилась. Если бы я ее мешала ложкой каждые три минуты, то опять бы не доварилась.

Пирогов мне не дали. Жаль. Хоть мед достался, а я не рассчитывала на такую доброту. Мужик не произвел на меня впечатление заботливо ухаживающего за больной девушкой.

В одной руке понесла сумку с банкой, в другой — горячий чайник, замотанный в полотенце. Мед оставила у нас в доме на столе, вернусь, буду пить чай. Горячий чайник отнесла в баню. Правда, она стояла не на нашем участке, но там такой забор, что граница между своей и чужой территорией почти отсутствовала. С собой захватила детское мыло и шампунь. Потом принесла еще ведро воды. Разбавить холодную кипяточком, потом это все вылить на себя, потеревшись мыльцем и облившись шампунем. Удобства, конечно, совсем не ахти, но если вслед за Полиной ко мне начнут принюхиваться все остальные, то я лучше еще раз водой обольюсь.

Потом долго сидела на пороге низенькой деревянной бани, куда войти можно было только согнувшись. Даже мне с моим низким ростом. Волосы сохли долго, а я вспоминала, но ничего не вспомнила. Что-то знакомое вертелось в голове, но в дельное воспоминание не оформлялось. Да, болею. Обычно лучше соображаю.

Когда волосы высохли, повесила полотенце на ближайший куст, на ветерочке быстро проветрится, потом заберу. Раз воспоминания не удавались, то решила обдумать ближайшие перспективы. Мысль шла в направлении, что вся эта молодежь — убийцы, а в братской могиле — трупы их жертв, тех стариков, паспорта которых тут у всех в кармане. Коммуникация в социуме, где у каждого пистолет, а ты сама вооружена только молитвой, казалась мне затруднительной. В отношении этого дня до самой ночи я настроена оптимистично. Ничего с нами до ночи не сделают. Организатор все продумал, кроме двух пунктов, не вписанных в план — слона и моих действий. Пока действовать не собиралась, подожду. Солнце еще высоко, и что там еще будет с конференцией — тоже не ясно.

Дядиного сотрудника найду, знаю, где он. Надеюсь, жив, но это уже от меня не зависит. Он знал, куда идет и на что идет. А вот мои студенты — сущие дети, и не из умных к тому же. Кирилл исключение, но не надо было ему с местными связываться. Так что на первом месте у меня студенты, а потом все остальные.

Студенты, увы, не оценили моих нежных чувств, благих намерений и материнского инстинкта. Потому что когда я вернулась домой, эти гады подлые дрыхли, сожрав весь мед из банки и выдув самовар чая. Из пустой банки торчала ложка. Поживиться в банке нечем. Мед, между прочим, дали мне, а не им. Ну да, молодцы, натрескались чужого меда и спят, нет чтоб к выступлению на конференции готовиться, статью там какую почитать… Они ж почти всю ночь не спали, то слона караулили, то могилы копали. И еще озабочены участием в ночном шоу. Артисты, никакого зла не хватает. Что ж с ними делать-то. Кирилла, разумеется, дома нет. Ожидаемо. Он тут себя чувствует важной шишкой, круче, чем в студсовете. Ну, это временно.

Ну и ладно, полежу тоже часик. Допила холодный чай из припрятанной на полатях кружки, отвернулась носом к стенке и уснула.

Открыла глаза, когда не прошло еще двух часов. Жарко стало. Повертелась, поняла, что кто-то затопил печку. Наверное, Кирилл кого-то из местных привел, добрый мальчик. Слезла с полатей, решив поставить самовар, душа просит чай, лечиться надо, у меня ночью дел невпроворот.

Решила прибрать на столе, ребята побросали все: кружки, тарелки, ложки. Надо все это сложить в тазик, принесенный из сеней и в нем помыть. Сейчас и вода закипит. Не хочу сидеть в такой грязи, а то еще тараканы сбегутся. Не знаю, как получилось, болею, наверное, но тазик с посудой я уронила. Поставила его сначала на стол, сложила посуду, потом хотела переставить на лавку, а он упал. Со страшным грохотом. Почти ничего не разбилось, но звон ударил по ушам.

— Ой, я случайно! — тихонечко сказала я. Сейчас все проснутся и спасибо мне не скажут. Еще подумают, что я нарочно это устроила, чтоб их разбудить и заставить мыть посуду. Надо быстро придумать, как буду оправдываться.

Никто из спящих студентов даже не пошевелился.

Грохот был — у китайской границы слышно, а они спят.

Я передумала собирать развалившуюся из таза посуду и, перепугавшись до нервной дрожи, стала их одного за другим проверять — дышат или нет. Все живы, но чем-то, видимо, наркотическим накормлены. Мой мрачный взгляд переместился на пустую банку из-под меда.

Два литра были рассчитаны на меня одну. Я их случайно не съела, потому что пошла в баню. Этот колхозный герой-любовник не мог не знать, что ребята вместе с Кириллом мешковину в сарае приколачивают к стенам. Он же, наверное, их и заставил этим заниматься. Так что всю банку, или почти всю, должна была съесть я и только я. Или студентам досталось бы чуть-чуть, так, была бы легкая сонливость. Они съели на пятерых всю банку и спят, повалившись одетыми на свои кровати и лавки. Я бы тоже уснула… И не проснулась бы запросто. Ладно, зла не помню, склероз — отомщу и забуду. Правильно я подумала, что не похож он на заботливого, если только надо заботливо отправить на тот свет.

Я аккуратно расставила грязную посуду на те же места, откуда взяла. Потому что когда нас придут проверять, а в этом я не сомневалась, все должно выглядеть правдоподобно. Не так, как в плохом детективе, где герой пустил себе пулю в лоб, после чего положил пистолет на прикроватный столик, лег на кровать, скрестил руки на груди, и только после этого умер. Студенты вместе со мной съели мед, и не в состоянии помыть посуду завалились спать. Под ветерок и шум деревьев спится хорошо.

Приложила ладони к плохо побеленной печке. Достаточно горячая. Ее затопили раньше, чем вернулись ребята. Я, наверное, тогда была в бане. Кто же такой добрый ее затопил, дров натаскал? Марта? Она мне про Петюню сказала, его уже и здесь все знают, запоминающийся мой. Но она могла заглянуть в сарай, увидеть, что он свалился со стремянки и орет, и побежать за мной. Она же не могла догадаться, что он так шутит и от работы отлынивает.

Вспомнился слон. Его сегодня кормили? Что ж теперь делать, потерпит. Хоть бы веток ему студенты наломали, прежде чем сожрать чужой мед. Открытую форточку хлестали с улицы ветви березы, начинается ветер. «Белая береза под моим окном», — сказала я березе. Есенин красиво сочинил. Его жена — Айседора Дункан, продолжила я сомнительно-логическую цепочку. Девушка, которая на меня с любопытством смотрела — тоже Айседора.

У моего отца хобби — составлять каталог интересных, с его точки зрения, криминальных случаев. Он полгода назад записывал туда новый случай, я как раз заходила навестить родителей. Пропала молодая девушка, которую звали Айседора. Ее богатый папа подарил ей много ценной недвижимости, а она ее продала и делась куда-то вместе с деньгами. Так богатый папа ее и не нашел. Он дочку назвал Айседорой в честь жены Есенина, очень любил его стихи. Мой отец тоже большой почитатель Есенина. То есть он считает, что почитатель, а по-моему, он кроме букваря и уголовного кодекса других книг не читал. Но ему кто-то сказал, что у каждого человека должен быть любимый поэт, и он решил назначить на эту должность Есенина. Мой любимый поэт — Пушкин, хоть это и банально.

Если я предположу, что это и есть та самая пропавшая Айседора, то здесь могут быть и другие подобные ей парни и девушки. Или я могу ошибаться. Студенты проспят еще часа два точно, мед они поделили на пятерых, да еще и чаем запили. Ничего, очнутся.

Следующий вопрос — если местный казанова, у которого из-за каждой двери по красотке выглядывает, дал мне этот убойный мед, то что он этим имел в виду? Уморить меня? Зачем? Стрелял бы просто так в затылок, ему, вроде, не впервой. Обиделся, что я не влюбилась в него с первого взгляда, как, видимо, всегда было в его жизни? Такой обидчивый?! С тонкой ранимой натурой?! Если женщина на первой минуте знакомства не клянется ему в вечной страсти, он ее травит медом, колбасой, грибами и квашеной капустой? Нет, это перебор даже для такого красивого мужика как этот. Тогда остаются еще два варианта — я ему мешаю в осуществлении важных планов, или он видит во мне конкурентку. Как ни странно, вариант с конкуренткой мне нравился больше. Про его важные планы я не знала, и он знал, что я не знала. А вот устранить конкурентку, это можно. Осталось догадаться, в чем именно я могу составить ему конкуренцию. Он хочет перестрелять всех стариков из соседней деревни, но боится, что я успею сделать это раньше? Возьму, добегу до соседнего колхоза быстрее всех, и уложу народ из пулемета. Вот обидно-то ему будет! Не переживет!

Предположим, я съела мед. Что дальше? Успела бы залезть на полати или хотя бы дойти до лавки? Или свалилась бы прямо у стола? Допустим, у меня крепкое здоровье и я залезла на полати. Обыграем ситуацию. Чучело на полатях из нескольких покрывал и Полининой кофты получилось убедительное, если не присматриваться. Я успею сбегать туда и обратно. Вернусь и заменю собой чучело. Надеюсь, проверять нас пока никто не придет.

Осторожно вышла во двор, заросший бурьяном, на том месте, где парни кололи дрова, валялись белые щепки. Взяла в руку одну, самую острую, надеюсь, не пригодится. Еще бы насморк закончился, и голова болеть перестала, ну, и температура бы еще понизилась. Есть сильно хочется. Голова, скорее всего, от голода болит. На улицу выходить не стала, тихонько кралась в бурьяне и кустах вдоль дороги и рухнувших заборов. Везде росли заброшенные и почти дикие яблони, кусты смородины и крыжовника. Протянула руку и наугад сорвала с дерева первое попавшееся яблоко. Хотела надкусить и залюбовалась. Красивое такое, зеленое, а с одного бока пять красных полос, словно нарисованные. Чего только в природе не бывает! И красные яблоки, и желтые, и зеленые в полоску! А вдруг оно просто недозрелое? Еще не хватало, чтобы в самый ответственный момент прихватило живот. Ладно, съем, вроде бы чистое, росло в экологически чистом месте, неподалеку от братской могилы. Тихонько хрустя яблоком, пошла дальше.

Итак, конференция отменяется. Шоу начинается до наступления темноты. Ребят к спектаклю не подготовили. У меня экспромт.

Телефон нашла сразу, а думала — не найду. Слишком хорошо спрятала, и пни все вокруг похожи друг на друга. Нашла, наверное, сыграл фактор страха. Жаль, что толку со всего этого — ноль. Дорогостоящая техника, которую я достала из упаковки и включила, сообщила, что работать она отказывается, потому что нет связи. Попробовала дозвониться по всем имеющимся номерам — без результата. И что теперь?

— Слушай, техника, ты хоть знаешь, сколько стоишь?! Да ты мне не только звонить, ты и петь и плясать должна! — прошипела я. — Ты должна в Москву сбегать и нужных мне людей за ручку привести за такие-то деньги!

Техника равнодушно молчала, лежа на моей ладони. Может быть, попробовать ее испугать?

— Вот я тебя сейчас закопаю обратно в пень и там забуду, сгниешь ведь!

Техника призадумалась и тихонько завибрировала и зазвенела.

Надо же! Работает! Только номер незнакомый. Ну, да мне сейчас не до капризов.

— Алло! — вежливо сказал в трубке мужской голос. — Миля Николаевна?

— Да, это я!

— У меня долг висит за прошлую сессию, а в учебной части сказали, что если я вам его не сдам, то меня отчислят!

— Милый мой! — я чуть не целовала телефон. — Если ты сейчас сделаешь, как я скажу, то поставлю тебе все, что захочешь в любом количестве! И лично пойду просить ректора тебя не отчислять!

— Что надо делать? — с готовностью ответил тот.

— Я сегодня не в Москве, я в командировке. Пиши адрес деревни, где я сейчас нахожусь. Записал? Теперь пиши телефон… Позвони по нему прямо сейчас и скажи, что Миля Николаевна просит срочно, очень срочно приехать! Не волнуйся, ничего криминального нет, это телефон моего дяди. Просто у меня возникли проблемы, и он обещал мне помочь.

— Не волнуйтесь, Миля Николаевна, сейчас все сделаю!

Телефон заглох. Даже не спросила, откуда известен мой номер, вроде бы почти никому не говорила. Еще раз убеждаюсь, что если студент хочет сдать экзамен, то ничто не в силах ему помешать.

Осталось ждать. Но на бога надейся, а сам не плошай. Зарыв телефон на прежнее место, потянулась назад. Чувствовала себя скверно, но ничего, сейчас расхожусь, лечиться дома буду.

Слон на лугу спокойно поедал картошку. Кто ее принес? Кирилл? Больше некому. Надо поторопиться.

Так же огородами добралась до дома местного главного злодея. Надеюсь, его нет дома. Мед больше брать не буду. Вот бы пирогов!

Осторожно вошла в дом, казавшийся пустым. На столе у окна развал посуды и плошка с несколькими пирогами. Молодцы, пирожки, хорошие мои, дождались меня, я к вам пришла. Ничего отравленного здесь быть не должно, они это сами ели. Поэтому два пирога умяла сходу. Вкусные оказались, с картошкой, с капустой мне не досталось. Нормальный рацион, яблоко, два пирога и чай. Не потолстею. Теперь можно пройтись по дому и сориентироваться на местности. Если кто-то меня увидит — изображаю дурочку и говорю, что пришла в гости пить чай и пирожочков покушать.

Никого изображать не пришлось, разве только удивилась сильно, но это просто само получилось, когда в соседней комнате я нашла всех троих парней, которых я видела здесь с местным красавчиком. А в комнате, куда шла дверь из кухни тихо сидела на полу Айседора. Все — в невменяемом состоянии. Меня не узнали, что-то мычали и передвигались с трудом. Тоже чем-то их накормили не тем. Ну и пусть, они меня именно такие и устраивают. Только зачем они все нарядились в балахоны все из той же мешковины? Или их сначала чем-то опоили, а потом нарядили? Если им без разницы, что на них надето, то мне и подавно.

Попробовала растормошить Айседору. Она отмахивалась от меня и просилась к папе.

— Где папа? — поинтересовалась я.

— В Москве. Он мне купит квартиру в Романовом переулке. Не хочу жить на Кутузовском проспекте, — невнятно, еле смогла разобрать, сообщила она мне.

Это и есть та самая девушка. Нашлась пропажа. Не хочет на Кутузовский проспект, а хочет в Романов переулок. Во, у людей запросы! Бог все видит, надо было папу слушаться. Сиди теперь в этой деревне.

Надеюсь, студент уже позвонил моему дяде. И еще надеюсь, что дядя студенту поверил.

Обстановка разведана, теперь можно делать то, зачем пришла.

Прямо у порога присела на корточки, отодвинула плетеный половик и потянула на себя крышку погреба, предварительно дернув в сторону задвижку. Тяжелая деревянная крышка откинулась со стуком, но снизу никаких признаков жизни не доносилось. Вот попробуй найди негра в погребе, если он затаился и не хочет вылезать.

— Это я, Миля! Вы там живы? Я сейчас спущусь!

Слезла, взяв нож со стола. Лучший сотрудник валялся внизу связанный, и с заткнутым ртом. Нож пригодился распиливать веревки. Хорошо, хоть мужик в сознании.

— Бросаться на меня и бить не надо, я вас пришла спасать! — попросила я, а то мало ли. Развяжу его, а он меня в этом же погребе и запрет.

— Разрежь веревки быстрее!

— Можно вопрос? Почему вас не убили?

— Не знаю. Вообще подумать не мог, что тут секта!

— Я тоже не могла, но быстро догадалась.

— Миля, нам надо быстро отсюда уходить.

— Не могу.

— Что?!

— У меня здесь пока много дел, извините.

Мы вылезли из погреба, я вернула засов и половик на прежнее место. Надо бы выпроводить этого рьяного представителя правоохранительных органов. Если студент не дозвонился, или мой дядя ему не поверил, то нужен еще один делегат за помощью.

— Это не обсуждается, ты идешь со мной. Твой дядя…

— Со своим дядей я потом разберусь сама. С вами не пойду. Силой не уведете, на руках не донесете — далеко. И буду визжать и вырываться. Когда нас поймают, а поймают обязательно, то вас точно прибьют, а я скажу, что белая, пушистая, и вообще невинная жертва похищения. Кому из нас поверят?

— Рискуешь, девочка! Я ведь тебя могу связать и рот заткнуть.

— Смысл? Результат все равно будет тот же. Зовите помощь, а я еще пару часов продержусь, честно.

— Обещаешь?

— Обещаю. Кто не рискует, то не пьет шампанского. Так что шампанское выпьем вместе, когда это все закончится. Целую бутылку на двоих. Идет?

— Договорились, вернусь, жди.

Мы вышли из дома. Он двинулся в одну сторону, я — в другую. Хоть улица пустынна, домой я добиралась так же — тайными тропами. Прибежала, убрала чучело, вернула тряпки на место. Хотела выпить чай, но увидела в окне невесть откуда взявшихся Кирилла с этим местным похитителем девичьих сердец, они очень быстро двигались к нам, почти бежали. Еле успела забраться на полати и притвориться спящей. Вроде бы все вещи в доме должны находиться на тех же местах, я проверила. Даже свои туфли поставила, как было. Студенты по-прежнему спят, я притворяюсь.

Хорошо, что в деревне нет электричества. За окнами густая и высокая зеленая растительность, окна маленькие, занавески, которые мы соорудили из подручных материалов, почти везде задвинуты. Интим и полутьма. Мне того и надо. Хорошо, что я не задернула полог на своих полатях, когда залезла туда после бани, теперь сверху все видно, как в театре на балконе. Обидно, что посмотреть не удалось, потому что Кирилл сразу, как вошел в дверь, метнулся ко мне. Так ничего и не увидела, изображая из себя спящую красавицу. Хоть бы целоваться не полез, вот сказочка будет! Полати нас двоих не выдержат, а падать мне совсем не хочется. К больной голове добавится еще и больная спина. Если полезет — храпеть начну, он и отпугнется.

Лежу смирно, никто меня не целует, полати не скрипят, что делают в доме парни — неясно. Но любопытно же очень, да и от их действий зависит состояние моего здоровья. Такая обратнопропорциональная зависимость. Чем больше у них действий, тем хуже состояние моего здоровья, чем меньше их действий — тем лучше состояние моего здоровья. Желательно свести их действия к минимуму. Для этого надо быть в курсе происходящего, а не лежать с закрытыми глазами.

Рискнула, открыла глаза. Если рядом стоит Кирилл, то начну зевать и делать вид, что только что разбудилась. Кирилла в комнате не было, зато местный сердцеед, зараза такая задвигал в печи заслонку! Он это нарочно! Гад! Мы же все тут угорим насмерть! Ну почему я не супергерой со сверхспособностями, и почему у меня нет в кармане пистолета! Я бы сейчас с большой радостью кого-то лично пристрелила! Он совершенно спокойно отправляет на тот свет шестерых человек. Окна закрыты. Студенты не проснутся, умрут — ничего не почувствуют.

Ничего, он не знает, что я начеку. Сейчас все уйдут, заслонку отодвину, окна открою, студентов разбужу. Лишь бы ушли поскорее.

Из комнаты, где спали парни, вышел Кирилл. Видимо, проверял, все ли спят. И точно.

— Почему они спят? — удивился он.

— Потому что моего меда наелись, — догадался, ишь ты, сообразительный. — Проспят еще пару часов.

— Ты им дал мед?

— Не им дал, этой вон бабе бестолковой. Говоришь, она преподаватель в университете? Как ее на работе держат, она же совсем недалекая. Мозгов — кот наплакал. Молчит все время, соображает, видно, плохо. Таким помереть — только людям на пользу.

— С чего ей помирать? Шуточки у тебя, однако…

Кирилл не видит, что ли, задвинутую печную заслонку? Хотя, он ведь городской житель, откуда ему знать, как должна правильно выглядеть какая-то печка, и где там есть заслонка. Он и не знает. Зато я знаю. И очень хочу кое-кого отправить в тюрьму лет этак на много. Такого высокого, красивого, который сперва молоденьким студенткам улыбается, а потом их медом травит и угарным газом убивает. И это только то, что я видела своими глазами, а что он до этого творил, не угадать.

— Почему здесь так жарко? — удивленный голос Кирилла. — Ты хотел днем зайти сюда, спросить, что-то? Или поговорить?

— Зашел, спросил, поговорил, печку растопил.

— Откуда такая доброта и забота? — Даже студент понял, что добротой и заботой близко не пахнет.

— Так друзья твои сказали, что холодно, решил им помочь печь растопить, чтоб не замерзли.

Врет. И, хоть мне не видно, наверно не краснеет. Наплевать ему на замерзших детей, он им тут газовую камеру устроил. Я когда-то в детстве у прабабушки угорела в доме, знаю, что это такое. Сидела на стуле, очнулась в сугробе. Прабабушка вытащила и откачала. Она крепче меня оказалась, Так что даже самые бывалые печники, которые всю жизнь с печкой в доме живут, забывают про заслонку. Но нарочно задвинуть — это ни в какие ворота!

Между тем, красавчик этот подошел к спящей Злате, присел возле нее, взял за руку, закатал рукав ее кофты с глупым рисунком каких-то неведомых зверюшек. Так, и что дальше? А дальше этот козел безрогий вытащил шприц и всадил его в руку девушки. Та дернулась, но не проснулась. Теперь неизвестно, проснется ли вообще.

Была бы я суперменом — всех бы тут разметала. И что мне делать? Кадры из фильма черного юмора: слезает полудохлая Миля с полатей и говорит: «Злодеи, а, злодеи, так поступать нельзя! Верните все, как было и извинитесь!» Даже в кино не извинятся. А в реале — достанет красавец «из широких штанин дубликатом бесценного груза» еще один шприц, и станет Миля не полудохлая, а совсем дохлая. Кошку жалко. Пропадет без меня. Мама ее выгонит, а кошка любит спать на батарее и любит черничный йогурт. И зима скоро холодная, замерзнет, и собаки бегают злые, загрызут.

Я, кажется, всхлипнула, Кирилл опять дернулся в мою сторону. Пришлось закрыть глаза. Сколько у нас времени, прежде чем потеряем сознание? Думаю, минут пятнадцать. Красавчик должен сейчас уйти, если не хочет угореть вместе с нами. И никак не могу понять, что у них общего с Кириллом. Они оба — лидеры. По идее, не должны дружить и вообще уживаться вместе, а, поди ж ты, сдружились.

— Может быть не надо? — голос Кирилла. Он далеко, возле Златы. Ко мне не подошел, но глаза открывать все равно страшно.

— Надо, вдруг проснется?

Это они про Злату, не про меня же?

— Она твой мед съела? Не проснется, сам сказал…

— Не будем рисковать.

— Уверен?

— Конечно. Она блондинка, сама сюда пришла, добровольно. Отличная кандидатура.

Для чего кандидатура, у меня вопрос? Я, конечно, догадываюсь, но думать об этом не хочется — сразу руки чешутся найти пулемет и завести себе суперспособности для борьбы со всякими гадами.

— Мы же все пришли сюда добровольно? Разве нет? — удивился Кирилл.

— Но нам подходит только она.

На это утверждение вообще зарыдать захотелось. Братская могила приближалась к нам с невообразимой скоростью. Еще немного — и никакая помощь не нужна будет. Если только помочь земелькой могилку закидать. И куда без нас слон денется? Никто про него не знает, не поможет. Он зиму точно не переживет, у кошки больше шансов. Слона тоже жалко.

— Что теперь? — это Кирилл.

— Действуем по сценарию, — это гад.

— Но они спят, а ты сказал…

— Ну и что, немного поменялся сценарий, но в целом все останется также.

— Ты один хочешь всех собрать в доме? Они же не дойдут?

— Дойдут, все ходячие, только невменяемые. Не зря же я анестезиологом два года проработал…

У, ребята, как все запущено, да гад еще и маньяк?! Во, я влипла. Приеду — декан мне премию должен будет. И еще бы узнать, как его угораздило влезть в такое тухлое дело. Парни, шли бы вы отсюда, у меня свой сценарий, и ролей для вас в нем нет!

— Ну что, забирай ее…

Парни, не заморачиваясь на этикет, сбросив в спешке с кровати подушку, завернули Злату в черно-фиолетовое двуспальное покрывало. Когда вчера Марта принесла большую кучу постельного белья, я заметила, что оно темное, но решила, что это для того, чтобы меньше пачкалось и легче стирать. А у них тут все продумано. И покрывала большие. Хотят всех завернуть как мумии? Говорили только про Злату. Ничего, сейчас они уйдут, я разбужу студентов и пойду ее искать. Придется брать с собой на поиски топор, за неимением сверхспособностей. Способностей у меня не счесть, но все какие-то неактуальные, вроде игры на скрипке и сочинения стихов. Сегодня они мне точно не пригодятся. Они мне почти никогда не пригождаются.

Гад поднял девушку, перекинул через плечо. Уходят. Скорее бы. У женщин мечта, чтобы к ним пришли два породистых мужика, а у меня мечта, чтобы они от меня ушли.

И тут Кирилл опять пошел ко мне. Пришлось закрыть глаза.

— Ты куда?

Да, куда? И мне интересно.

— Я ее забираю.

— Что?!

Что?! Кого забирает? Куда забирает? Меня?! А если не надо? Мне здесь хорошо. Они ж мне весь сценарий порушат, так нельзя. Хотя гад-то тупой, а Кирилл умный. Только не пойму, что он задумал именно сейчас и зачем я ему.

Я чувствовала, что меня заворачивают в покрывало, и из последних сил изображала спящую и невменяемую.

— Зачем она тебе? Оставь здесь, потом вернешься! — это гад сказал.

— Нет, она — со мной.

— Никуда она отсюда не денется. Дрыхнут они все как суслики.

— Я же сказал, что заберу…

— Таскать ее… Потом придешь.

— Что-то случилось? — Кирилл, кажется, отвлекся на этого гада и перестал стаскивать меня с полатей.

— Что?

— Почему ты вдруг стал против?

— Ничего не случилось. Пошли быстрее.

Еще как случилось. То ли еще будет. Сектанты на мою в прямом смысле больную голову, и Кирилл туда же. Нас даже не пытались в свою секту завербовать. Мы им для других целей нужны. Цели ими поставлены неверные и методы выбраны неудачные. Шли бы они, гад с Кириллом, уже хоть куда-нибудь побыстрее. Гад торопится, угореть здесь не хочет. Это, наверно он дверь закрыл, слышала, как она хлопнула, когда мы выходили. Теперь воздух в дом не поступает, зато угарного газа — хоть угори.

Если не владеешь ситуацией — расслабься и получай удовольствие. Это сказано не о моем случае, но вспомнилось именно сейчас. Чего я страдаю? Все идет просто великолепно, меня бережно несет на руках очень интересный молодой человек. Точно знаю, что не уронит. Не уронил же он Злату с пятого этажа, ну, значит и меня донесет. Злате вот меньше повезло. Ее этот гад местный на плече тащит, да еще и укол ей какой-то всадили. А у меня сегодня вообще удачный день. Гуляла, спала, яблоко с пирогами ела. Ценить надо свое счастье. Сейчас меня донесут куда-нибудь, аккуратно положат, тогда я и убегу.

Не знаю, насколько убедительно мне удавалось изображать спящую, но Кирилл один раз даже остановился и убрал волосы с моего лица. Проверяет, наверное. К счастью ветер вернул волосы обратно на глаза.

Опять стукнула дверь, меня положили на кровать. День сегодня, безусловно, один из лучших. Меня даже не стукнули ни об один дверной косяк! Лежу и радуюсь.

Шаги удаляются от кровати, скрип деревянной двери, дверь хлопнула, все стихло. Лежу дальше, отдыхаю, набираюсь сил. Тихо. Глаза не открываю, жду. Тренирую выдержку.

— Кирилл, ну где ты там застрял! Пора, не успеем!

Голос гада этого местного откуда-то издалека донесся, из-за окна, наверное. Оно здесь справа от кровати. Если я правильно посчитала шаги и повороты, то я обживаю кровать в доме Марты. По ее довольной физиономии, которую недавно вся деревня видела, на этой кровати ночью произошло много всего интересного при участии Кирилла. Он решил повторить в другой компании? Я бы на его месте выбрала Злату. Она меня на десять лет моложе, а уж краше насколько — не передать словами. Куколка ходячая.

— Все-таки спит…

Слова Кирилла раздались совсем рядом. Стоял вплотную и ждал. Умный парень, я знаю. Ну, так и я в музыкальную школу не просто так ходила, я там слух развивала. И уж конечно смогу понять, есть ли кто-то в комнате, даже если мне глаза платком завяжут. Уши-то мне не заткнули. Шел бы уже Кирилл отсюда, а то я сейчас на самом деле засну. Опять закрылась дверь, на этот раз тихо. И демонстративно удаляющихся шагов тоже не услышала. Полежала еще немного, прислушиваясь. Ну, теперь подъем и на пробежку. Это очень полезно, когда температура и головная боль.

Дом пустовал. Вышла через заднюю дверь в огород и припустила назад к студентам. Даже думать не хочу, что будет, если за мной вернутся или Кирилл, или местный гад. Злату, скорее всего пока никто не тронет, они говорили, что всех надо куда-то собрать. Так что Злата в безопасности, если можно сейчас применить это слово, а вот у остальных большая проблема, и надо как можно быстрее ее решить.

Влетела в дом, опять добравшись до него огородами и тайными тропами. Дверь оставила открытой, подперев чьим-то сапогом. Распахнула настежь окно, которое выходило прямо в куст сирени, его с улицы не видно. Ветер сразу стал зло трепать занавеску. Подвинула стул к печке, влезла, открыла заслонку. Притащила из сеней ведро воды (какая молодец, что его там оставила, это меня прабабушка научила, что в деревянном доме ведро воды должно обязательно стоять, мало ли). Первой попавшейся кружкой, взятой со стола, стала поливать студентов холодной водой. Они мычали, шевелились, но не просыпались. Хорошо, угореть еще не успели. Сейчас приведу их в чувство, угорельцев отравленных. Будут знать, как чужой мед без спроса есть. А то уснули, ничего мне не рассказав, и не знаю я, топил ли печку гад местный, когда они спали, или они его попросили.

Первым очухался Лёвушка. Самый больной и хилый. Всем бы такое богатырское здоровье.

— А моя мама сказала, что питаться надо три раза в день, а я не помню когда ел в последний раз.

Ну, кто о чем, а Лёвушке пожрать. Потерпит.

— Лев, бери Полину, неси ее в сени и клади на пол!

Лёвушка безропотно потащил Полину за дверь на холодный пол. Забыл, что ему и наклоняться нельзя, и тяжести поднимать. Потом мы с ним отволокли туда же Петюню и Виктора.

После нескольких кружек холодной воды мои студенты стали относительно вменяемыми. И тогда всех озадачила Полина. Прищурившись и понюхав воздух, она с подозрением спросила:

— Где Кирилл и Злата?

Звучало это так: почему они пошли жениться, а нас на свадьбу не позвали? У парней вмиг угарный газ из организма выветрился.

— Я не знаю, где они, — честно ответила я. — лучше вы мне скажите, почему я вас откачиваю? Что случилось?

— Не знаем, — не менее честно ответили парни. — Мы чая с медом напились и уснули.

— Я, зато, знаю, — изобразила томную улыбку Полина. — Я тоже почти уснула, пришел организатор конференции. Печку растопил. Еще сказал, чтобы я через час заслонку открыла.

— И что ты сделала? Ждала час? — мне помнилось, что студенты спали крепким сном.

— Нет, он когда ушел, я сразу ее открыла, не стала ждать час, очень спать хотелось, аж глаза слипались. Какая вообще польза от этой заслонки, что все с ней так носятся?

Я шумно выдохнула. Полина молодец, неизвестно, чем бы все закончилось, если бы она уснула. Так и представляю, что она во все глаза таращится на красивого мужчину, даже отравленный мед на нее не подействовал.

— Миля Николаевна, а что случилось?

— Ничего, все живы и здоровы… А то я сильно испугалась.

— Почему?!

— Проснулась, потому что стало жарко, стала вас будить, а вы не просыпаетесь, вот я и подумала, что вы или объелись чего-нибудь, или угорели.

— Понятно, — облегченно сказали студенты, которые уже готовы были испугаться.

— Я стих сочинил! — пришло вдохновение к Виктору. — Жизнь нас добила. Нас конференция добила…

— И маячит нам могила! — закончила я. С моей точки зрения, была близка к истине.

— Так значит, все-таки это вы сочинили тот стих в газете, а не группа преподавателей! — обрадовался Виктор. — Я так и знал.

— А почему могила? — это слово не нравилось Полине.

— Теперь, ребята, слушайте меня внимательно. Объясняю про могилу. Вы все ее видели, да? Все хорошо помнят, никто ничего не забыл?

Дети кивнули почти синхронно.

— Я очень сильно подозреваю, что мы все скоро окажемся на том же самом кладбище. Поэтому решайте прямо сейчас. Или вы выполняете все мои распоряжения без вопросов, даже если они покажутся вам неправильными и непонятными. Или вы сами по себе, а я сама по себе.

Это риск, они могли отказаться меня слушаться, но, во-первых, после ядовитого меда и угарного газа они плохо соображали и правильно реагировали на мой повелительный тон. Во-вторых, недостаток интеллекта компенсировался высоким инстинктом самосохранения, так что все согласились делать, что я им велю.

— Мы пойдем в полицию? Да, Миля Николаевна?

— Нет, мы будем ждать, пока полиция придет к нам.

— Так она же не придет!

— Скорее всего, так и будет. Но мы должны незаметно отсюда уйти.

— Без Кирилла и Златы? — опять напомнила Полина. Она бы Злату с большой радостью оставила здесь, а вот Кирилл ее интересовал.

У парней было все наоборот.

— Вы не сказали, где Злата!

— Я не знаю, где Злата, но догадываюсь. Обещаю, что мы их здесь не бросим. Сейчас делаем так. Лев и Полина, идете на луг, где пасется слон. Там ждете Виктора и Петра. Вы должны дойти так, чтобы вас никто не заметил. А ждать будете в том месте, где ручей из леса вытекает, понятно?

— Да…

— Теперь вы, парни. Мы с вами идем искать Злату.

— Почему не Кирилла? — спросила Полина с подозрением. Сообразила, что я его не упомянула. Так, Миля, соберись, а то спалишься на какой-нибудь мелочи.

— Потому что он мужчина, — выкрутилась я. — Может и потерпеть, пока его спасут. А Злата — девушка, если что-то случилось, то ей помощь нужнее. Все согласны?

Все были согласны. Полина могла бы не согласиться, но она осталась в меньшинстве и это поняла.

— А когда мы найдем Злату, что дальше надо делать?

— Когда найдем Злату, то вы все вместе пойдете на поляну к слону.

— А вы пойдете с нами?

— Нет, я пойду искать Кирилла.

— Да, пожалуйста, Найдите его и приведите к нам! — заломила руки Полина. — Мы все очень волнуемся.

Парни на нее покосились, но возражать не стали. Связываться неохота.

— Мы вам поможем его искать.

— Нет.

— Но мы…

— Кто обещал слушаться?

— Ладно…

— Я постараюсь найти Кирилла и мы придем к вам.

Студенты переглядывались, пытаясь понять друг у друга, надо ли соглашаться с этим, или еще не поздно отказаться.

— Теперь, ребята, самое главное. Как только соберетесь на лугу все впятером, вы должны сделать вот что…

Я рассказывала и наблюдала, как по мере моего объяснения вытягиваются их лица, округляются глаза и открываются рты.

Мы втроем — я, Петюня и Виктор, пробирались тайными тропами к дому Марты. Ползать в этой деревне по кустам уже становилось нашей доброй традицией. Дом нас, то есть меня, не интересовал. Гораздо больше мне хотелось попасть в сарай. Там у них уже к шоу все готово и мешковина на стены наколочена. Ее мои студенты два часа туда приделывали.

Левушка с Полиной отправились к слону. Левушка туда полуслепую Полину доведет, не бросит, я ему на этот счет дала четкие инструкции. Пусть только попробуют где-нибудь заблудиться и потеряться. Лучше им меня не злить — я зла не помню, я его записываю, потом вспомню на каком-нибудь зачете.

— Витька, не отставай, — время от времени шипел оказавшийся более шустрым Петюня на поэта.

— Меня зовут Виктор, — догнал нас отставший поэт. — С ударением на последний слог!

— Почему именно на последний?

— Вообще-то по паспорту я Викторий!

— Неужели? — не сдержалась я. Приятно, что не только у меня нестандартное имя. — А теперь все тихо, без моего разрешения громко нельзя даже дышать.

Мы подошли к дому Марты и засели возле него в кустах, изучая окрестности. Пейзаж вокруг сарая изменился — его украсили собой местные молодые долгожители. Они сидели и лежали на специально отведенном для этого месте — полосах мешковины, разложенных у сарая. Наряжены местные в балахоны все из той же мешковины. Сколько же ее извели-то! Наверное, где-то оптом со скидкой брали.

— Я не вижу Кирилла! — громко прошептал Петюня.

— Тише ты! — шикнула я. — Нас услышат!

— Не услышат и не увидят. Они чем-то обколотые или обкуренные, — отмахнулся от меня Петюня.

Я все равно нервничала, хоть и понимала, что он прав. Вокруг сарая сидели пятнадцать парней и девушек, Марту я заметила там же. Все они выглядели так, будто им ни до чего нет дела. Сидят себе, смотрят в одну точку и еле шевелятся. Точно, накормили их чем-то вроде моего меда. Только зачем это надо? Неужели они тоже не пожелали бы добровольно участвовать в ночном шоу? Видимо, так оно и есть. Если бы им объяснили, что от них требуется, они бы разбежались. Поэтому их и не спрашивали.

Если мой интеллект меня не подводит, а он меня редко подводит, то здесь готовится массовое самоубийство. То есть это будет выглядеть как массовое самоубийство, а на самом деле — самое что ни на есть убийство. Соберут сейчас всю молодежь в кучу, а потом добьют в этом сарае. Скорее всего, раньше они все уже участвовали в похожих мероприятиях, поэтому думают, что в этот раз все пройдет по прежнему сценарию — покурили, отлежались, разошлись, живем дальше. А вот и нет. Сегодня сценарий поменялся.

Будет ли это убийство или самоубийство — моего дядю за такое по головке не погладят, должности своей лишится обязательно. Надо постараться не допустить позора семьи. Хоть бы дяде студенты дозвонились! Одной тяжело придется.

Если здесь валяется пятнадцать человек, то Кириллу и местному гаду осталось привести сюда еще человек пять, а потом шоу начинается. Надо нам поторопиться.

— Я догадался, что тут происходит! — возвестил Петюня во весь голос, не таясь, и почти высунувшись из кустов.

— Петр, тихо! — одернула его я.

Интересно, что он понял. Неужели тоже обо всем догадался. Теоретически мог, он знает те же факты, что и я. Вот какие выводы он сделал? Да, недолго мой дядя радовался новой высокой должности. Уже все студенты недоучившиеся просекли, что нечего ему занимать руководящий пост. Одна надежда, что умом вся моя компания и раньше не блистала, а в таких стрессах и последние мозги всем отшибет. Тогда дядя может работать дальше.

— Я понял! Здесь притон наркоманов! Старики, которые жили в деревне, их не пустили, и они их расстреляли! А потом стали здесь жить. А теперь хотят убить нас!

— Да, точно! Так все и должно было быть! — у Виктора загорелись глаза от высказанной Петюней догадки. — Какой ты сообразительный.

Фу… Пронесло… Какие все тупые. На мое счастье. Только надо с этим счастьем что-то делать и побыстрее, пока чего совсем уж плохого не случилось.

— Миля Николаевна, может, нам нечего опасаться? Они, — Виктор кивнул в сторону нариков, — ничего нам не сделают. Давайте покричим Кирилла и уйдем отсюда спокойно?

— Никто никого не кричит. Раз я сказала, надо прятаться, значит, будете прятаться.

Мальчишки переглянулись с видом «ну, раз преподу хочется думать, что он умный — пожалуйста, но мы-то с тобой знаем, кто здесь умнее всех». Потом снисходительно спросили меня:

— Что будем делать? Дальше сидеть в кустах?

— Нет, пошли в сарай.

Я первая вылезла из кустов и двинулась в сарай, обходя, а иногда отталкивая невменяемый народ. К нашему счастью, народ на такое обхождение не жаловался — не понимал, что происходит.

На двери сарая замка не было, внутри почти темно. Но мы здесь были днем, а стремянку и лавки из сарая убрали. Осталась только скамейка в средине сарая, обитая все той же мешковиной. Ну, и большие подсвечники вокруг нее. На скамейке, завернутая в покрывало, лежала Злата. То есть я знала, что там Злата, а парни не знали, поэтому внутрь сарая идти не хотели, пришлось заставить.

— Заходите сюда оба, быстрее!

— Зачем? Там темно.

— Темноты боишься?

— Не боюсь.

— Вот и заходи. Виктор, тебе особое приглашение надо?

— Не надо.

Парни вошли за мной, озираясь. И тут я услышала: «Тащи его к сараю!». Этого только не хватало. Как не вовремя. Я быстро закрыла дверь, толкнула Петюню и Виктора за драпировки по разные стороны от двери.

— Что случилось? — спросил Виктор, к счастью, шепотом.

— Молчите, что бы не произошло! Если жить хотите…

Больше ко мне вопросов не последовало, и я спряталась за Златиной лежанкой. Еще бы пять минут форы. Принесла же нелегкая местного гада с Кириллом.

— Тащи, говорю!

— Да, тащу, тяжелый он, — прямо за стеной сарая раздался злой голос Кирилла.

— Пошли, еще двое остались.

— Может, сами дойдут?

— Может, дойдут. Идем, говорю.

— Мне в дом надо сходить! — сказал Кирилл.

Ой, мамочки… Вот и все. Он меня идет проверять, а меня в доме-то и нет. Что сейчас будет!

— Не надо тебе никуда. Пошли за остальными!

Да, никому никуда не надо. Только мне надо подальше отсюда. Идите, хорошие мои, не расстраивайте меня. Я сегодня болею.

— Сейчас вернусь…

— Успеешь еще, находишься. Давай-ка проверим, все ли здесь в порядке!

С этими словами гада дверь в наш уютный темный сарай распахнулась настежь и сам он предстал на пороге. То есть я так думаю, что он, мне никого из-за лавки не видно, я там тихо сижу и прячусь. Если кто-то из мальчишек — Петюня или Виктор сейчас хоть шевельнется, нас найдут. Если не скажут, тоже велика вероятность, что найдут. В общем, плохо все.

У Петюни и Виктора все-таки достало сообразительности, стоя за драпировкой из мешковины за дверью, делать вид, что их там нет.

— Что там может случиться? — голос Кирилла.

— Ничего, все в порядке.

В сарай они не вошли, разговаривали за порогом. Дверь снова стукнула, закрываясь, стало темно. Захотелось шумно выдохнуть, запрыгать и захлопать в ладоши. Сдержалась, мальчишки тоже. Голоса гада с Кириллом удалялись, не находя взаимопонимания и не понижая громкости.

— Петр, Виктор, откройте дверь, здесь темно.

— Вы боитесь темноты? — парни не спешили вылезать из-за мешковины.

— Боюсь. Открывайте.

— Серьезно, что ли, боитесь?!

— Дверь открой!

Мальчишки почему-то вдвоем открыли дверь, я только теперь обратила внимание, что она не скрипит.

— Почему Кирилл с ними? — спросил Виктор.

— Не понимаешь? Он им помогает! — просветил Петюня.

— Почему?

— Он думает, что это такая конференция!

— А…

Парни с заумным видом почесали в затылках.

Вообще-то я собираюсь разобраться с этой помощью, но не сейчас.

— Виктор, Петр, — позвала я, разворачивая покрывало. — Берите Злату и очень быстро идите к слону. Я вас скоро догоню.

— Злату?!

Они только теперь увидели, кто лежит под покрывалом, и ошалели от счастья. Я им не сказала, что она может быть здесь, я сама сомневалась. Точнее, почти не сомневалась.

— Что она здесь делает?

— Почему она здесь?

— Я не знаю. Уносите ее отсюда.

Парни с восторгом стали отталкивать друг друга, дерясь за возможность утащить девушку из сарая, оказавшись потом в ее глазах благородным рыцарем. Хлипкие оба, все равно будут тащить по очереди.

— Я ничего не понимаю, она что, тоже наркоманка? — отвоевав право первым взять Злату на руки Петюня.

— Нет, ее, наверно, силой чем-то накормили.

Ага, чужим медом, ну, и укол потом всадили. Никому не обязательно знать, что я видела. Пусть остаются при своих выводах. Неправильных.

— Парни, быстрее! Если вернутся местные, то про братскую могилу вы помните.

— Да, идем…

Они вынесли Злату из сарая и побежали к кустам. Я осталась во дворе. Мальчишки обернулись и еще раз спросили:

— Вы точно хотите остаться? Пойдемте с нами?

— Нет. Я же сказала, что найду Кирилла и его приведу.

— Ладно, мы вас ждем!

Ребята исчезли в кустах. Мне тоже очень хотелось с ними и совсем не хотелось возвращаться в сарай. Надо.

Я вошла, посмотрела на лавку, вспомнила, как там лежала Злата. Потом закрыла дверь, наощупь подошла к лавке, легла, постаравшись замотаться с головой в покрывало так же, как было раньше. Какая им, собственно, разница, кто тут лежит? Теперь я полежу. Тихо, темно, голова болит, мысли разные плохие в голову лезут. Чуть не уснула. Лежать пришлось не очень долго. Дверь опять открылась, шаги прямо ко мне. Потом свечи замерцали, которые наставлены на подсвечники. Мне почти ничего не видно, тени одни мелькают из-за складок покрывала.

— Опасно, — сказал Кирилл.

— Разумеется. Я все проверил, получится. Сегодня получится…

Надеюсь, ничего у тебя, гада, не получится. Уж я постараюсь, даже если это будет последнее, что я успею сделать в своей жизни. Только кошку жалко. Может, мама ее все-таки не выгонит?

— Теперь жертва, — с энтузиазмом произнес гад — Все, как я планировал. Девственница-блондинка.

Ну, насчет девственницы-блондинки — это они погорячились. Я чуть не фыркнула. И вообще пора вылезать отсюда, покрывало пыльное, сейчас начну чихать.

— Давай, приступаем, что стоишь на месте? — спросил Кирилла гад.

— Не нравится мне здесь что-то…

Правильно, что не нравится, умный мальчик, только надо было ему убегать отсюда еще вчера. Сегодня уже поздно.

Я сбросила покрывало и села на лавке, злобно разглядывая сладкую парочку. Гад с большим ножом, а Кирилл с какой-то тарелкой.

— А уж мне-то как не нравится! — сквозь зубы прошипела я. Кажется, еще и лицевой нерв воспалился. Хоть бы осложнений после простуды не было. Хотя, это скоро уже не будет моей самой актуальной проблемой, думала я, глядя на большой и острый нож. — И еще расскажите мне, мальчики, зачем вам блондинка? Шатенка не подойдет?

Даже если не подойдет — увы, других нет. Я здесь одна желающая участвовать в их недорепетированном шоу. У меня экспромт. Все, как заказывали.

Мой экспромт никому не понравился. Гада скособенило, и не скажешь сейчас по нему, что он очень интересный мужчина. Он с нечленораздельным воплем ринулся на меня с ножом, а Кирилл, сразу же отбросив в сторону тарелку, выбил у него нож, поднял гада этого и толкнул на подсвечник. И так легко это у Кирилла получилось, что я сразу поверила, что он был в армии, и до армии, наверное, какой-нибудь борьбой занимался.

Сижу я, ошалевшая совсем и от болезни и от событий, на лавке. Возле лавки дергается в предсмертных конвульсиях гад, насаженный на острый штырь подсвечника. Передо мной стоит Кирилл, не обращая никакого внимания на гада, который уже почти затих. Я моргаю глазами, потому что выпустила ситуацию из-под контроля, и что дальше делать не знаю, а Кирилл говорит:

— Миля Николаевна, я вас люблю, выходите за меня замуж!

— Согласна!

Кирилл открыл рот. Удивлен. Чего он ждал? Что я начну выделываться, томно вздыхать, говорить, что нам надо проверить свои чувства, что сейчас неподходящее время и место для подобных признаний? Все очень удачно сложилось.

Вообще-то, если честно, когда-то давно у нас с мамой был разговор. Серьезный разговор на тему моего замужества. Она мне грустно так сказала:

— Не видать мне внуков от единственной дочери.

— Почему? — мне тогда исполнилось, по-моему, лет девятнадцать, и я считала тему внуков пока не стоящей внимания.

— Ты замуж ни за кого не пойдешь, даже если тебя будут уговаривать.

— Уговаривать? — с интересом представила вымышленного персонажа, который захотел бы меня уговаривать, встав на колени, в одной руке — цветы, в другой — кольцо. Захотелось смеяться.

— Вот и я о том, — поняла мою реакцию мама. — Тебе или смешно, или ты сразу все недостатки в человеке видишь.

— Так ведь нет людей без недостатков.

— Есть.

— Вообще-то, да, есть. Ты. Я тебя люблю. Представь, сколько на планете людей, а ты лучше всех.

Мама чуть не зарыдала. Но не от радости.

— Ты уже не ребенок, чтоб так безоглядно любить маму. И у меня полно недостатков.

— У тебя их нет, — кинулась обниматься я. До сих пор так считаю, потому что выдержать такую загадочную дочь как я — это надо суметь.

— Хорошо, пусть так. Но ты должна подумать о своем будущем.

— Знаю, получить образование, найти работу…

— Замуж выйти!

— За кого?

— Да хоть за первого, кто предложит!

Мама озвучила идею и вдохновилась. Она попросила:

— Доченька, пообещай мне, что согласишься выйти замуж за первого, кто сделает тебе серьезное предложение. Я говорю не о шутке, розыгрыше, споре, а о нормальном предложении руки и сердца.

Предупреждая мои вопросы, сомнения и отговорки, мама добавила:

— Выйдешь замуж, родишь мне внука, а потом можешь развестись.

Я согласилась. Не захотелось огорчать маму, и еще думала, что у меня будет все как у всех нормальных людей: знакомство — ухаживания — свадьба. Но про нормальных людей — это не обо мне, увы.

За прошедшие годы всегда удавалось не доводить ситуацию до предложения руки и сердца, потому что обещанье надо сдержать. Но вот настал момент, который я не смогла предугадать. Что ж, придется согласиться. Вот только о сроках регистрации брака у меня с мамой уговора не было.

Кирилл не отрывал от меня взгляда. Похоже, он действительно рад. Надо же, поверить не могу! Да ведь он влюблен, без шуток! Впервые вижу мужчину, который полюбил женщину за ум, а не за красоту.

Труп гада уже перестал дергаться и совершенно не мешал нашему романтическому объяснению. Я сижу со злой рожей (будешь тут доброй и ласковой, когда вокруг сплошь кошмары), оценивая ситуацию и рассчитывая время. Кирилл присел возле меня на лавку, смотрит, боится и дышать и до меня дотронуться. Вот и хорошо, незачем меня руками трогать. Слишком уж у него вид счастливый, сейчас я ему настроение подгажу. Он заслужил.

— Кирилл, — проникновенно начала я. — Мы с тобой поженимся до того, как тебя пожизненно посадят, или как-нибудь потом?

— Догадалась? — почти без удивления вздохнул он.

— Не сразу.

— Когда?

— Подозревала неладное с самого начала, но точно поняла, когда ты сказал про мешковину в сарае. Ну, что ты видел, как мешковину в театре используют вместо бархата.

— Я что, на такой ерунде прокололся? — поднял брови он. — Никто даже не обратил на это внимания!

— Я обратила. Ты приезжаешь в незнакомое место, тебе поручают прибрать в сарае, ты вспоминаешь про мешковину, и она оказывается под рукой в достаточном количестве. Не верю. Ее раньше привезли, ты об этом знал. И еще даты рождения. Твоя и Златы.

— А, девственница-блондинка! — почти весело отмахнулся Кирилл. — Жертва должна добровольно прийти на жертвоприношение. Даже если не знает, куда идет.

— Точно. И на жертву ты не был похож, слишком умен для этого. Значит она. Я в вашу компанию не вписывалась, и это мне сразу не понравилось. Что было бы с остальными студентами?

— То же, что со всеми. Остальных-то я просто так подобрал. Выбрал из студентов с подходящими мне датами рождения самых тупых. Декану письма отправлял, и переводы денежные на ремонт, потом заявку на конференцию. Так что все эти придурки здесь и не особо нужны были.

— Понятно. Вы их последними собирались привести на этот алтарь из тряпок?

— Вообще-то я хотел предложить сжечь дом.

— И как? Он не согласился? Кстати, как его звали? — я кивнула на труп у нашей лавки.

— Звали? — сильно удивился моему вопросу Кирилл. — Эдуард. Зачем вам это?

— Так…, красивое имя, — вспомнила утверждение Полины о красивых мужчинах и их красивых именах.

— Миля Николаевна, вы в порядке?

— Пошутил?

Я подумала, что он обращается ко мне то на «ты», то на «вы». Не определился еще. Ничего, у него на это будет уйма времени.

— Он дом сжечь не согласился, да? Конечно, я бы не согласилась на его месте.

— Да, — поддержал меня Кирилл. — Пожар может быть виден издалека.

— Эдуард заслонку в печи закрыл. Ребята могли угореть.

— Да, он мне сказал об этом минут пятнадцать назад. Что значит могли? — нахмурился он. — Они живы?

— А куда, по-твоему, делась Злата?!

— Подумал, что вы утащили ее в ближайшие кусты.

— Она с ребятами.

Кирилл перевел взгляд с моего лица на подсвечник.

— Даже не думай! — предупредила я.

Придет ему в голову шальная мысль украсить моим трупом один из трех пустых подсвечников, и останется моя кошка сиротой.

— Хочешь подумать над чем-нибудь, сочини, что будешь говорить моему дяде и еще ребятам. Они слышали ваш разговор, когда вы заглядывали в сарай, — предупредила я.

— Я ничего особенного тогда не говорил.

— Вот и тверди об этом.

— Кто твой дядя?

— Скоро узнаешь.

Надеюсь, что это произойдет действительно скоро, а то я только один сценарий сочинила, но хоть что-то с моей больной головой.

— Миля Николаевна, я вас недооценил.

— Не ты первый. Это обычная ошибка окружающих.

— Впредь буду внимательней.

По-моему, куда уж внимательней. Такое провернуть! За короткое время состряпать секту и устроить там массовое самоубийство! Это ж какие лидерские качества надо иметь! Я всегда знала, что он умен.

— Сколько людей ты убил?

— Здесь или вообще?

Красиво свечи горят, и гирлянды елочные, которые на батарейках, тоже красиво под потолком мигают. И не хочу я уточнять, кто кого и где убил. Со страху ночью спать не смогу.

— Кирилл, я буду говорить, а ты поправь меня, если что не так, хорошо?

Парень улыбнулся.

— Ты хотел очень много денег. С твоей харизмой тебе было совсем не сложно завести знакомства с самыми богатыми молодыми людьми города. Ты выбирал очень молодых и очень внушаемых. Раньше они тебя видеть не могли, потому что ты приехал в Москву меньше двух лет назад. Мне когда-то в учебной части говорили, что твои родители погибли в автомобильной аварии — отказали тормоза.

Не буду спрашивать, почему у автомобиля его родителей отказали тормоза, но хочу услышать что-нибудь плохое, а он скажет честно, если спрошу.

— Пока все верно.

— Эти богатые молодые люди продавали все, что у них есть и приезжали в эту деревню, и никто не мог их здесь найти. Думаю, что у тебя очень много денег.

— Больше, чем вы думаете, — спокойно согласился Кирилл.

— Еще я думаю, что они даже не подозревали, что за всем этим стоишь ты. Наверное, они тебя и видели-то всего раз, и когда ты приехал сюда — не узнали. Попробуй вспомнить того, кого видел всего десять минут на вечеринке. Особенно если поменять цвет глаз и волос. Линзы и парики везде продаются. Одежда, походка, голос — все это легко изменить, особенно если ненадолго.

— Одна девица меня запомнила и кое о чем догадалась. Вы ее видели на вокзале.

— Помню.

Что сказать? Быстро он справился с внештатной ситуацией. На площади много транспорта, а выманить девушку на улицу и толкнуть под машину — для него легко. Рассказываю дальше.

— Потом в дело включался Эдуард. Ты говорил всем, что он особенный, что с ним обязательно надо познакомиться, а он тоже красавец с харизмой, но, увы, умом обделен. Вообще не понимаю, как вы могли сойтись? Как тебе удалось его убедить, что ты недалекий провинциал? Его-то и считали лидером, не тебя.

— Правильно. Зачем привлекать к себе лишнее внимание.

— Ты бы его все равно убил? Я здесь не причем?

— Убил бы. Но когда увидел, что он бросился на тебя, то среагировал сразу, не думая. Я тебя люблю.

— Да, спасибо, ты уже это говорил. Теперь дальше. Ты затеял это массовое самоубийство, да еще и с жертвоприношениями.

— Верно.

— А подставить решил меня!

— И об этом догадались? Я восхищен!

— А я нет. Кого же судить, как не единственную живую на этом кладбище — меня! Мне-то каково получить срок за убийство студентов и всей этой молодежи?!

— Это если бы вы не согласились со мной уехать, — тактично напомнил мне жених. — Но вы согласились. У меня очень много денег, нас с тобой никто никогда не найдет. Мы будем жить в любой стране, где ты захочешь!

Он в это верит. Ну-ну. Удачи. Это я старая недоверчивая тетка, один негатив на уме. Эх, молодость-молодость…

— Придется тебе менять свой план на ходу. У тебя экспромт! — зло усмехнулась я. — Только подумать! Я до сих пор не могу поверить, что столкнулась с человеком, который не глупее меня!

— Я тоже рад. Причина эта же. Ты это серьезно?

— Из всех знакомых мне талантливых людей самый талантливый человек — это я. И я уважаю тех, кто может сделать что-то, чего я не умею. Так вот — признаюсь, такое бы я не провернула ни за что.

— Вы просто не пробовали.

— И не буду.

— Вы мне чуть не испортили все. Я никогда не думал, что могу влюбиться. Это же все просто чепуха, сказки для дебилов. Только понял, что мне ничего без тебя не нужно, и деньги эти не нужны.

Кирилл смотрел на меня, раздумывая, какую линию поведения со мной выбрать — влюбленного воздыхателя, или расчетливого подлеца. Пока не мог решить, я не торопила. У меня сценарий почти до конца выполнен, только многое зависит от актерского состава, а он забыл путь на сцену.

— Кирилл, я не поняла только одного. Причина. У всего есть причина. Этой причины я не поняла. Долго думала, но не поняла. Они все пришли сюда не из-за ваших с Эдуардом смазливых физиономий! Эти парни и девушки хорошо образованы, умны, богаты, многое видели, дольше, чем на неделю их в романтическое путешествие по деревням России не заманишь. Но они жили здесь и жили долго. Они не сказали родным, где их искать. Почему? Причина?

Парень едва сдержал смех. Встал с лавки, поднял с пола поднос, да, он сначала стоял с какой-то тарелкой, точно. Ну и что?

— Миля Николаевна, вы правда не догадались?

— Что смешного? — насупилась я.

— Как называется эта деревня?

— Какая разница? — я смотрела на ясную улыбку Кирилла и переставала вообще что-то понимать. — Ну, Молодилкино она называется, и что с того?

— Не поняли?

— Нет.

— Название.

— Каких только названий ни встретишь. Карту открой.

— Хорошо, объясню, — перестал он надо мной смеяться. — Я был подростком и лежал в больнице, мне гланды вырезали. К соседу-пацану в палату приходил дед. Я думал — отец. Молодой для деда. Я спрашиваю — спортом занимаетесь? А он смеется — я из деревни Молодилкино, там все молодые. Вся палата вместе с ним смеялась, а я запомнил. Потом через несколько лет еще разные слухи до меня дошли… И я приехал сюда. Здесь старики жили, моложавые очень. Они мне и рассказали о своей тайне.

— Просто так добровольно рассказали?

— Зачем же добровольно? Под пистолетом.

— И что они рассказали? Все равно не понимаю.

— До сих пор не догадались?

— Нет!

До меня донесся неясный шум, наша беседа близилась к концу, а я так и не узнала причину, по которой попала в этот переплет.

— Смотрите! — Кирилл протянул мне яблоко, которое подобрал вместе с тарелкой на полу. Оно изначально на этой тарелке и лежало, до того, как Кирилл его бросил.

— И что? — я ничего не поняла, но знала, что Кирилл понимает, и это меня раздражало.

Яблоко было самое что ни на есть обыкновенное, у них тут на каждой березе такие растут. Я только что лично съела точно такое же — зеленое с пятью красными полосками сбоку, как нарисованными. Да, красивое яблоко, но почему Кирилл смотрит на него, то ли с горечью, то ли со злостью.

— Это тайна. О ней знали считанные единицы. Теперь знаем только мы с тобой.

Он рехнулся. Не смог пережить этот день. Бывает. Свадьба отменяется. Браки недееспособных не регистрируют. Что ж, не судьба. Веду себя тихо, не раздражаю его.

— Да, Кирилл, тайна, хорошо, это и есть причина, все поняла, спасибо, что объяснил…

— Вы мне не верите?

— Что ты, верю!

— Не верите. Правильно делаете. Это не настоящее яблоко. Муляж. Я специально в Москве заказывал. Оно из воска. Настоящее найти не удалось.

Да, у него бред. Заказал восковое яблоко, а настоящих — целые сады. Только зачем это ему надо?

— Кирилл…

— Именно это и есть причина. Оно, яблоко. Вы спрашивали, что я предложил? Вечную молодость в обмен на деньги. Отличная сделка, любой бы согласился.

— И они тебе поверили?!

— Да, потому что это правда. Вы просто этих стариков не видели, которые здесь жили.

— Видела. Трупы.

— Нашли? Ожидаемо. Тайна должна быть в могиле, или это не тайна.

— Эту тайну знают двое. Это тоже не тайна.

— Но вы в нее не верите.

— В молодильное яблоко?! Нет, не верю. Ты ведь умный парень, так почему ты веришь?!

— Это правда. Оно вырастает здесь каждые десять лет. Только одно. Особенное. Зеленое, с пятью красными полосами сбоку. Старики рассказали. Жаль, Эдуард проболтался всем о том, какое оно, пришлось на заказ делать, а то сошло бы любое для представления. Я сказал, что знаю, где оно вырастет, и пообещал разделить его на всех.

— По крошечному кусочку? Но этого мало.

— Для того и нужна кровь девственницы-блондинки! — подмигнул мне Кирилл, и я невольно усмехнулась в ответ, поглощенная этой аферой. — Для увеличения волшебных свойств куска яблока!

— Фантазеры…, - только и смогла вымолвить я.

— Мне жаль, что я не нашел настоящее яблоко. Мы бы поделили его с тобой…

Вроде бы Ева Адама кормила яблоком, а не наоборот. Сижу, молчу, слушаю, иногда вопросы можно задавать. После сказки про молодильное яблоко стало уже не очень интересно. Он сам поверил в этот бред, сам убедил себя и окружающих. Лидер, что тут еще скажешь.

— Что сказали старики? Про яблоко? Где оно растет?

— Ничего не сказали.

— Неужели? — съязвила я.

— Они не знали.

— Вот теперь точно не верю.

— Они не знали, — повторил Кирилл. — Только сказали о человеке, который может его найти.

— Здесь еще и специальный человек был?! Яблоко искать?! Раз в десять лет?!

Деревню надо было переименовать в Психнутово-Массово. Теперь уже нечего переименовывать. Было Молодилкино, стала деревня мертвецов. Грустно это все.

Кирилл тоже сидел возле меня нерадостный. Голос его звучал тихо и неуверенно:

— Это любой человек. Хоть какой. Но это человек, который помогает другим, не заботясь о себе… Так они сказали. Обманули. Наверное, есть место, где оно растет, но они его не выдали, рассказали вот этот бред… Даже перед смертью обманули.

Ну, неудивительно, что деревня вымерла. Где же набрать столько святых на единицу площади? Таких людей вообще не бывает, хорошо, что хоть раз в десять лет они умудрялись кого-то находить для ответственной миссии поисков волшебного яблока. Этот герой, наверное, под фанфары целый день по деревьям лазил. Придумали бескорыстного героя, сказочники. Вот я — эгоистка, только то и делаю, что о себе, любимой, думаю, ну, еще о кошке. Прямо сейчас сижу и о себе беспокоюсь. Не о Кирилле же беспокоиться. Хоть и жених.

— У нас есть время?

— Нет, Кирилл, времени нет, — покачала я головой. Шум усиливался. Скоро все будут здесь. Если он собирается сбежать, то поздно. Поймают. Мой дядя будет по следу идти и землю рыть.

— Я понял, что вы меня переиграли, когда услышал про дядю. Кто он?

— Хоть это мой дядя, но он не такой умный и сообразительный, как ты или как я. Он честный, у него есть нюх и хватка, но нет логики. Запоминай. Он обязательно поверит в историю о том, как наивный студент помогал крутому мужику, которым восхищался. Но потом студент понял, что злодей затевает сходняк с наркотиками. Наркотики, как всем известно — зло. Конечно же, студент сразу все рассказал своей преподавательнице, которая беспокоилась о нем и искала его по всей деревне. Он был очень расстроен тем, что поздно обо всем догадался. Он всего-то и помог одного человека к сараю привести, думал, это шутка, ночное шоу. Но когда он наотрез отказался помогать злодею вести последнего человека в это логово разврата, тот пошел сам. Студент остался у сарая, пытаясь привести в чувство парней и девушек. Тут-то его нашла преподавательница и предложила ему спрятаться в сарае. Он, разумеется, сказал ей, что надо бежать, но она очень испугалась, и сказала, что они не успеют. Сейчас придет ее дядя и всех спасет. Но, к сожалению, злодей пришел раньше, увидел их, кинулся с ножом, но неудачно упал прямо на подсвечник. А про братскую могилу студент ничего не знает, ее без него раскопали. Он вообще почти ничего не знает. Он очень ответственный и исполнительный, но интеллектом не блещет.

— Все понятно, должны поверить. А как будет выглядеть история со слов преподавательницы?

— Этого тебе не надо знать, а то спутаешь что-нибудь.

Шум на улице усиливался. Донесся громкий звук, похожий на трубу.

— Что это? — насторожился Кирилл.

— Слон.

— Что он здесь делает?

— Идет к нам. Нет, не идет, — прислушалась я. — Бежит. Быстро.

Молодцы студенты, умеют же четко выполнять инструкции, если захотят.

— Почему?

— Его попросили.

— И он согласился?!

— Огня все боятся. От него убегают.

Я попросила поджечь траву на лугу за спиной слона. Пожара, по моему мнению, быть не должно, потому, что луг огибает ручей. Но слон-то этого не знает. Он побежит, а путь у него один — в деревню. Должен пробежать по главной дороге и скрыться в яблоневых садах. Пускай там яблоки поест.

— А это что? — вслушивался дальше Кирилл.

— Кажется, полиция.

Кирилл бросил тарелку с яблоком и напрягся.

— А она откуда?

— Ее попросили.

— Кто?

— Я, разумеется. По телефону.

— У вас нет телефона.

— Есть. Сюрприз.

На улице стало совсем шумно. Полиция тоже не ожидала встретить слона. Они в одно время появились. Я на такую удачу и не рассчитывала. Надеялась больше на слона, чем на полицию. Думала, он отвлечет внимание гада с Кириллом, и у меня появится шанс удрать.

— Милана! Ты там? — донеслось со двора. — Не вздумайте стрелять!

— А это кто?

— Мой дядя.

Кирилл за секунду стянул меня с лавки на пол и закрыл собой.

— Они могут стрелять, — прошептал он мне в ухо, лежа сверху. Тяжелый, зараза. — Если с тобой что-то случится…

— Теперь, Кирилл, запомни самое главное, — прервала я его. — Я не хочу тебя видеть ровно десять лет. Ровно через десть лет с первого до последнего дня августа включительно я буду тебя ждать. Обещаю не прятаться. Ты можешь передумать жениться, я не могу передумать выходить за тебя замуж. Это мое условие. Или выполняешь его, или тебя посадят. Решай.

— Это жестоко и долго.

— Да!

Отомщу. В изощренной форме. Я им что сказала сделать? Напугать слона и убегать от деревни к дороге! А они что сделали? Стоят у забора и гладят слона! Он же бешенный! А они его по хоботу гладят и приговаривают: «не бойся, слоник, кушай яблочки!». И эти самые яблочки из карманов вытаскивают и ему скармливают, по дороге с дерева надрали. Слон благосклонно принимает подношения — берет хоботом и отправляет в рот. Мне плохо.

— Вы что здесь делаете?! — зло прошипела я Лёвушке, Полине, Виктору и Петюне. Злата, все в том же невменяемом состоянии лежала в травке. В лесу ее не бросили, сюда приволокли, молодцы.

— Мы к вам пришли, подумали, вдруг помощь понадобится?

Вот идиоты. Помощники. Их могли прибить сектанты, полиция, или слон бы затоптал. Точно — везет дуракам. Все живы на мое счастье. Я привезла сюда шестерых целых и здоровых студентов, я их отсюда увезу.

— Слоник, бедненький, испугался! — Полина оказалась самая смелая, настойчиво гладила слона и совала ему во все места яблоки. Или она просто не видела, что это за чудище.

Чудище спокойно стояло в конце деревенской улицы почти в яблоневом саду. Отбежало не так недалеко от сарая, вокруг которого сейчас копошилась полиция. Они везде бегали, тормошили наркоманов и проверяли дома. Когда нас с Кириллом оттуда вытащили, и дядя убедился, что я жива, то отошла от сарая и увидела своих студентов со слоном у дороги.

— Миля Николаевна, вы нашли Кирилла? — настойчиво дернула меня за руку Полина.

— Он меня нашел. Вы только ушли со Златой, он сразу вернулся. Не захотел местному помогать, тот его хотел заставить всех наркотиками кормить, а они и так никакие.

— Так Кирилл же сказал, что ему надо в дом? Какой?

— А, я понял! — хлопнул себя по лбу Петюня. — В наш дом!

— Точно! — согласилась Полина. — Он хотел нас предупредить про этого местного, а потом нас всех забрать, и слона тоже, и уйти!

— Да! Зря мы в сарае тогда спрятались! Надо было всем вместе на этого местного напасть! Мы бы справились!

— Так нам же Миля Николаевна сказала: прячьтесь и молчите.

Петюня с Виктором осуждающе посмотрели на меня. Я пожала плечами.

— Вполне естественно, что я испугалась за вас.

— Зря испугались. Мы бы вас защитили.

— Но я не знала, сколько на улице вменяемых людей. А если бы там пришли не только местный с Кириллом, а еще кто-то?

— Так нас вместе с Кириллом трое, мы бы всех уложили!

— Ну, ребята, могла я со страху ошибиться в оценке ситуации? Согласитесь, эта ситуация совершенно нетипичная для преподавателя вуза.

Студенты посмотрели на меня с выражением: а что можно ждать от недалеких преподавателей нашего далеко не лучшего вуза? Вот кто нас учит, какой кошмар, да еще и на каникулах любуйся на этих преподов, будто учебного года мало, хорошо, что в следующем семестре она у нас ничего не ведет!

Я равнодушно разглядывала сорняки у забора. Ну, не повезло им с преподавателем, им еще долго учиться, встретят кого-нибудь получше.

— Миля Николаевна! — донеслось из-за ближайшей яблони. Голос такой очень знакомый.

К нам вышел парень, а за ним еще двое. Я напряглась, студенты удивились.

— Миля Николаевна, я вам недавно звонил. Насчет задолженности. Вы мне дали телефон, попросили по нему перезвонить…

— Да ты ж моя радость! — воскликнула я. — Иди ко мне, счастье мое! Как я тебя ждала!

Парень тоже напрягся и ко мне подходить не спешил. Мало ли.

— Кстати, как ты так быстро сюда добрался? По небу прилетел?

— Как вы догадались? Да, по небу. Малая авиация. Потом по навигатору.

Я даже не нашлась, что сказать.

— Вы обещали поставить… я говорил, что долг… в учебной части ждут… отец меня прибьет… он мне путешествие в Австралию оплатил, завтра улетаю, а я обещал, что учебный год без хвостов… ну, а не получилось… а вы сказали…

— Давай сюда свои бумаги! — он мне их мгновенно протянул, и ручку тоже, а я так же быстро расписалась везде, где он показал.

Двое незнакомых парней с энтузиазмом тоже кинулись ко мне с такими же бумажками.

— А это кто? — заинтересовалась я.

— А это со мной… у них тоже долги… а поставьте им тоже?

— Ладно, — согласилась я, подписывая и это бумаги. Я им больше должна.

— Во, люди как сессию сдают! — возмутился или восхитился Петюня.

— Пойди, ректору пожалуйся, — вздохнула я.

Петюня прищурился, Лёвушка тоже. А ведь пойдут и пожалуются. Ну и пусть.

— Э, ну… мы пойдем? — парни, увидев в конце дороги моего дядю, быстро растворились в кустах, как и не было.

Дядя быстро приближался. Видимо, все проверил, и решил еще раз убедиться, что со мной все в порядке. Он шел по улице и орал в трубку: «Да, Валентин Дмитриевич! Здесь ваша дочь! Конечно, узнал. Она, не сомневайтесь… Присылайте вертолет и врачей…»

Так, ясно. Он тоже узнал Айседору, и звонит ее богатому папочке. А папочка-то обещал большое вознаграждение тому, кто отыщет его ненаглядную единственную дочурку. Да и у остальных родители не бедные. Так что дяде светит еще доход. У дяди плохо с логикой, зато хорошо там, где надо оценить перспективы карьерного роста, а особенно все то, что им угрожает. А я его еще не всякий случай напугаю.

— Дядя! — я пошла к нему навстречу. — Здесь такой кошмар творился! А ты говорил, что в деревне живут несколько стариков!

Дядя поморщился. Не любил признавать свои промахи.

— Эта деревня всегда была со странностями, это все мои предшественники знали, и мне говорили, а я не верил. Ничего особенного здесь не происходило, а все равно говорили, что странные все здесь. И куда старики делись?

— Покажу. Здесь неподалеку братская могила.

— … твою… б…

— Дядя! Не ругайся! Здесь же дети! — я кивнула в сторону моих студентов, которые, вытянув шеи, прислушивались к разговору. — Именно они раскопали могилу. Случайно. Думали, что это курган.

— Они мне все сами расскажут, — дядя бросил на ребят такой взгляд, что они сразу решили, что наш разговор им совсем не интересен, и общение с бешеным слоном намного приятнее. Поэтому отвернулись и опять заворковали возле слона.

— И что ты думаешь, обо всем этом, а, племянница? — дядя признавал мои таланты, сам сделать вывод не мог, поэтому и спрашивал. Но если не поверит, то может начать свое расследование, а этого мне не надо.

— Ничего не думаю. Я вообще больная вся. Вчера весь день спала. Потом мои студенты слона нашли, а потом эту могилу разрыли. Местный тут был, этот Эдуард…

— Уже выяснили про него все. Две судимости. Сидел почти полжизни.

Я сильно удивилась, по нему и не скажешь, что сидел. У таких или на роже написано, что прямо из тюрьмы, или наоборот, классиков мировой литературы наизусть цитируют.

— Этот Эдуард тут устроил какую-то секту наркоманскую. Понятия не имею, чем он сюда молодежь завлекал. Хотя, девушек понятно чем. Красивый очень. Не улыбайся, я его видела.

— Сама-то не влюбилась?

— Нет, болею, влюбляться некогда.

— Вот и хорошо. А то еще с твоими сердечными проблемами разбираться.

— Нет, не придется, у меня их нет. Только проблемы со здоровьем.

— Это решим. Твоя тетя уже ждет. Мед и малина готовы.

— Да, дядя, забыла сказать, этот Эдуард хотел нас отравить, он мне дал банку меда, мои студенты от него едва живые были. Вообще я сегодня немного в себя пришла, ничего понять не могу. Студенты сонные, Златы с Кириллом вообще нет. Я студентов выгнала на свежий воздух слона пасти, пошла искать Злату…

— Это она, что ли? — дядя кивнул на девушку, которая так и лежала, завернутая в покрывало.

— Она. Ей тоже надо врача.

— Уже едут.

— Вот, мы с двумя студентами пошли искать Злату с Кириллом…

— С какими? Вон тот ботаник и Петюня?

Надо же, и он Петюню запомнил. Но как? Загадка. Особенный этот Петюня.

— Да, они. И вот приходим мы в сарай…

— Почему в сарай?

— Так ребята его днем украшали гирляндами, что-то говорили про ночное шоу, ну, я и подумала…

— Хорошо, понятно, что дальше?

— А там Злата, а Кирилла нет. Парни Злату забрали, а я хотела идти искать Кирилла, а он сам пришел. Они с Эдуардом приходили к сараю, а мы спрятались, а Эдуард заставлял Кирилла с ним идти, а он просился к нам в дом, а…

— А побыстрее и поконкретнее можешь? — высказал дядя недовольство моим сумбурным рассказом, но у меня так и запланировано.

— Конечно! Кирилл пришел и говорит, тут какой-то притон, а я говорю надо спрятаться в сарае, а он говорит, надо бежать, а я говорю, боюсь. Тут приходит Эдуард, а Златы нет, а он как кинется на меня с ножом, а там мешковина везде разложена, он запнулся и упал. А тут вы все приехали. А что за мед у тети? Я люблю акацию.

— Как же это все теперь уладить-то… Главарь мертв, судить некого… Попробую все устроить. Так, племянница, а слона ты где взяла?

— Здесь!

— А это еще кто?

— Где?

Я обернулась к подходившим к нам людям — три женщины и двое мужчин. Они-то откуда здесь взялись? Я их вижу впервые. Что-то здесь стало много народа. У меня в сценарии такого не написано.

— Здравствуйте, все! — радостно поприветствовала нас самая старшая женщина.

Мы вразнобой поздоровались. Дядя подозрительно молчал.

— Спасибо за то, что нашли нашего Рональда! — так же бодро поблагодарила женщина.

— Кого нашли? — не поняли студенты.

— Рональда!

— Где?

— Не знаю, где вы его нашли, но спасибо!

— Это слон что ли?

— Да, Рональд.

— Мы его вам не отдадим, вы его не кормите! — загородила слона Полина.

Не отдаст она, ага. Куда денет? С собой в Москву увезет? На поезде? Вот и нашлись хозяева слона. Предполагаю, что передвижной цирк или зоопарк. Рассказали бы, как от них слон сбежал, не кошка все же.

— Пятый день его ищем! — обратилась женщина к моему дяде, рассудив, что он здесь самый главный. — У нас фургон на дороге сломался. Пришлось Рональда вывести на улицу. Техпомощь дождались только утром, а ночью Рональд ушел. Сначала думали, вернется, а потом стали искать. Вы не думайте, мы и в полицию заявление написали! Все как положено! Ну, и сами ездим по окрестностям, ищем. Вот, нашли! Отдайте слона, а?

— И эти мне тоже все расскажут, — хмуро посмотрел дядя на циркачей.

— А наш слон?

— Надо будет — и слон мне все расскажет!

Зная дядю — ничуть в этом не сомневаюсь. Мне вообще-то обещали квалифицированное лечение малиной и медом. Дядя выполнять обещание не спешил, направился обратно к сараю. Я поплелась за ним. Может, хватит уже меня держать в этой деревне? Хочу в гости к тете.

— Да, кстати, Милана, спасибо тебе за моего сотрудника…

— Не за что. Тоже мне, спецы по маскировке.

Дядя не стал развивать тему.

— Как ты догадалась, где он?

— Я не догадывалась. Мы пришли в дом к Эдуарду, а потом прибежала Марта, девушка тут одна есть, позвала меня в сарай, сказала, что Петюня упал, я пришла…

— Да тише ты! И медленнее, чего тараторишь?

У меня так запланировано. Изображаю испуганную и больную. Неужели непонятно? Стала медленно объяснять дальше.

— Пришла, а его нет, говорят, ушел. Я тоже ушла, а потом пришла, и не нашла, я искала в комнатах, а помнишь у прабабушки в доме подпол был? Я подумала, что он там.

— И?

— Выпустила его, попросила тебя привести, а сама пошла к студентам…

— Совсем выжила из ума?! Каким студентам?! Ты думаешь о том, что бы со мной сделали твои родители, если бы тебя, дуру, тут прибили?! Не думала? Все только о себе думают, никак не о заботливом дяде! Я чуть с ума не сошел, успею или нет!

— Так ведь успел!

— Случайно! В жизни такого не видел! У нас дело — а по улице слоны бегают! Хорошо, мои парни его не прибили. Сами ошалели от такого. А ты чем думала? Точно не головой! Пусть мне после этого хоть кто-нибудь скажет, что ты в нашей семье самая талантливая! Не вижу никаких талантов! Сидела бы дома, да на скрипке своей пиликала! Повезло тебе, что этот рецидивист работал без помощника! Если бы их было хотя бы двое, то хана и тебе и твоим студентам! Они ж вообще ни на что не годны! Все в свою преподавательницу! Те все балбесы со слоном, а этот полоумный, только и твердит: Эдуард меня обманул, не хочу быть наркоманом, да помогите, да скажите Миле Николаевне, что не надо в сарае прятаться!

Я проследила взглядом, куда махнул дядя. На Кирилла он махнул. Тот так возле сарая и остался вместе с молодежью обкуренной и полицией. Он мне показался ростом меньше чуть не на голову, сутулый, с глупым выражением лица, сам на себя не похож. Артист, однако!

— Так я повторяю: еще раз такое устроишь, под замком будем держать и всей семьей по очереди караулить! Понятно?!

Дядя возмущенно тряхнул меня за плечи, и больше я ничего не помню.

Шампанское мы пили в самом дорогом ресторане. Я и дядин лучший сотрудник. На одной бутылке не остановились. После второй я дальше не считала. Он домой к дяде каждый день приходил, в ресторан зазывал, а тетя говорила, что я еще болею. Отпустила только на третий день, когда я наотрез отказалась есть и мед и малину.

В ресторане пить шампанское интереснее, чем дома болеть. Мы с дядиным протеже за последние три часа уже обо всем поговорили. Теперь знали друг о друге все, начиная с раннего возраста… Еще одна бутылка, и почти родня. Он мне действительно сильно благодарен за свое спасение из подвала, хотя я на его помощь и не рассчитывала. Получилось, что сработал и он, и слон, и телефон.

Слона вернули законным владельцам. Полина сказала, что станет дрессировщицей. Ей можно — раз ничего не видно, то и не страшно.

Злату откачали, и она восторженно глядела то на Петюню, то на Виктора, не зная, кого больше благодарить. Студенты все вшестером еще вчера уехали в Москву после того, как дядя с каждым из них очень долго беседовал.

Всех молодых людей из деревни привели в божеское состояние и по-тихому вернули родителям. Не за просто так, родители-то богатые. Теперь Айседора получит долгожданную квартиру в Романовом переулке, ее папа на радостях ей там две квартиры купит. Дяде тоже жаловаться не на что. Надо сказать, что после отпуска декан на работу не вышел, уволился, а мне дали очень большую премию. Тоже дядя подсуетился. Он мне запретил идти ругаться к декану, сказал, что сам все уладит. Убийство стариков списали на Эдуарда. Тем, наверное, все и закончится. Шумиха вокруг этого дела моему дяде и родителям богатеньких детишек вряд ли нужна.

— Знаешь, Миля, не могу забыть эту деревню!

— Я тоже ее буду долго помнить! — сказала я, чуть не подавившись шампанским, которое в тот момент пила. Кому может нравиться эта жуть — деревня Молодилкино?

— Там такие яблоневые сады! Нигде таких не видел!

— Когда же ты их заметил? Я там почти ничего не разглядела.

— Яблоневые сады не видела?! Да ты что?! Какие там деревья! А яблоки какие! Знаешь, что я подумал? Возьму там землю в аренду! Что улыбаешься? Я серьезно! Организую производство яблочного сока. Натурального, без всяких добавок и красителей. Я даже о рынке сбыта подумал. А еще можно детей приглашать на сбор яблок. Праздник урожая устраивать для ребятишек, с концертами и конкурсами, а? Лет через десять у меня будут лучшие соки в стране! Ты — почетный гость всегда! Тебе всегда яблочный сок за счет фирмы!

— Спасибо. Может, еще производством шампанского во Франции займешься? И мне тоже за счет фирмы! А с яблоками хорошая идея. Надеюсь, что у тебя все получится.

Пусть получится. Может быть, через десять лет на празднике урожая вырастет там волшебное золотое яблоко, его обязательно найдут дети — они хорошие, маленькие и смешные — и сделают из этого яблока сок, и его хватит многим людям. Они все помолодеют и будут счастливы. Должны же иногда происходить чудеса.

Второго сентября я пришла на встречу в центре зала метро Чистые пруды. Типа, мужик сказал — мужик сделал. Идти не хотелось, погода стояла плохая, я не рассчитывала, что юноша будет меня ждать. Но он оказался там, где мы договаривались. Я его не сразу узнала: в костюмчике, с цветочками, прилизанный весь. Он меня тоже не сразу узнал. Пригляделся, спросил:

— Людмила?!

— Привет.

— Это вы?

— Давай на ты? Вроде бы мы такие близкие люди…

— Ты как-то помолодела что ли?

— Да? — испугалась я. Куда уже моложе? И так все за малолетнюю держат. Это при том, что я сегодня нарядилась как классическая стара дева и синий чулок — юбка трубой в пол, блуза жуткого цвета и пучок на макушке. Даже моя стройность в такой одежде казалась болезненной худобой. Жилистая тетка среднего возраста. Кошмар, а не женщина.

Прямо здесь же в центре зала вытащила из сумки пудру коричневого цвета, заглянула в зеркало, усилила землистый цвет лица, плюнув на палец, потерла синий карандаш, изобразила круги под глазами.

— Так лучше?

— Э… Теперь вид… усталый.

— То, что надо. Пошли. Все расскажу по дороге. Твоя задача мне подыграть.

— Да, только рассказывай скорее, я живу недалеко.

Мы вышли на улицу, прошли немного вдоль сквера, свернули за угол, миновали церковь. Его дом оказался совсем рядом, а квартира занимала чуть ли не целый этаж. Солидно, богато.

— Вы и есть Людмила? — встретила меня его мать, наряженная по такому случаю в вечернее платье.

Ожидала она увидеть что-то другое, а не плохо одетую женщину, немногим моложе себя. Да, я сейчас этому мальчику в мамы гожусь. Я старалась.

— Да, я Людмила! Очень рада познакомиться с будущей свекровью! — дружелюбно сказала я, поправив на носу очки. Эта оправа мне не шла, но я ее ненадолго попросила у соседки поносить, верну вечером.

Меня провели в гостиную, где за чаепитием устроили допрос с пристрастием. Я честно ответила на вопросы о своем возрасте, наличии московской квартиры и образовании. Все, кроме возраста, свекровку устраивало.

Мальчик делал все, как ему было сказано: не сводил с меня глаз и трепетно держал за руку. Наливал мне чай, совал конфеты.

Будущая свекровь подумала, внимательно меня разглядела, и я поняла, что она обдумывает, каким бы стилистам меня показать, чтоб те привели меня в нормальный вид. А ведь еще чуть-чуть, и она решит, что я вполне подхожу ее сыну. Достаем козырь. То есть паспорт. Поддельный.

— Вы мне очень понравились, я так рада с вами познакомиться! — трогательно произнесла я. — Мне так жаль, что я не смогу подарить вам внуков!

— Почему? — насторожилась будущая свекровь, отодвинув чашку. — Людмила, ты еще молодая женщина, у тебя будут дети.

— Они у меня есть. Двое. Чудесные мальчики. Юрий и Георгий! Одному четыре, а другому два года!

Изобразив гордую материнскую улыбку, которую я скопировала у жены моего двоюродного брата Андрея — Оксаны, вытащила паспорт, вроде бы как невзначай открыла его на нужной странице, где вписаны дети. Паспорт мне подарил Андрей, сказал, что я племянникам как вторая мать, и вот подтверждающий это документ.

В паспорте лежала очень удачная фотография — я с племянниками. Они у меня и правда лапочки. Только я не очень получилась — голова почти опущена, но узнать можно.

— Мой сын говорил, что ты не замужем, и не была…

— Правильно говорил. Мне раньше не хотелось. Только после встречи с вашим сыном я поняла, что хочу иметь настоящую семью и отца моим мальчикам.

— Но у вас будут свои дети…

— Увы, после второго ребенка я не могу иметь детей. Мне больно об этом говорить, не спрашивайте…

Я опустила голову на несколько мгновений. Пусть не спрашивает, я все равно не знаю, что ей отвечать, про гинекологию даже никогда не читала. Пусть сама домысливает за меня.

— Но вы не переживайте, — я смахнула слезу. — Вы полюбите моих детей как собственных внуков. Их просто нельзя не полюбить!

Потом я почти час рассказывала о проделках племянников, разбитой ими посуде, сломанных вещаю и других убытках. Будущая свекровь с трудом это слушала, а предполагаемый жених все делал правильно — умилялся и говорил, что если мужчина любит женщину так, как он меня, то ее дети становятся ему как родные. Его мать, наверное, за этот час поседела. Будет знать, как гнобить сына. Теперь поняла, что его первый выбор был далеко не худший, а у москвичек с квартирами свои недостатки. Хотя у меня нет детей, и неизвестно, как бы я вела себя на ее месте. Но уж точно бы не доводила бы своего ребенка до самоубийства. Пусть женится. Разводы-то тоже никто не отменил. Может быть, я и не права, не надо было лезть в их дела. Но если бы они из окна выпрыгнули… Ну, не знаю, в общем, вот так вот все получилось.

Провожать меня до метро свекровь не пошла, она, узнав про уже готовых внуков, быстро свернула встречу, сказав, что у нее плохо со здоровьем.

— И что теперь делать? — наивно спросил парень, когда мы вышли на улицу.

— Решай сам по обстоятельствам. Рекомендую до конца следующей недели твердить, как ты любишь Людмилу, жить не можешь без нее, уйдешь к ней. Потом еще неделю страдай и говори, что Людмила тебя бросила, нашла богатого и старого. Потом как хочешь.

Мальчик закивал, обдумывая мои слова, а я пошла домой.

Что касается Кирилла, то он перевелся в другой вуз, и больше я его не видела. Когда увижу через десять лет, тогда и подумаю, что с ним делать. Только кажется мне, что мы больше не увидимся. С такими талантами, как у него, долго не живут.

Но иногда, не знаю почему, я чувствую тяжелый взгляд в спину.

КОНЕЦ