К моему удивлению, снаружи я не увидела ни войска, ни спецназ. Вокруг не летали истребители и не ездили танки. Вообще ничего не изменилось, те же поля, холмы и кукуруза. По-прежнему было тихо и жарко, но меня бил озноб, и было очень неуютно. Я не знала, чего ожидать от Влада, и мне это совсем не нравилось. Я не представляла, что он задумал. Я вообще не понимала ни его логику, ни смысл всех его действий.

Влад вылез из гробницы почти сразу за мной. Совершенно спокоен. Из нас двоих почему-то я выгляжу так, будто кого-то убила.

— Влад, ты здесь один? — заозиралась я.

— Ты кого ждала?

Влад остановился рядом со мной и достал из кармана мобильник. Пистолета у него в руках уже не было, что немного меня успокоило. Я подошла к своей сумке, валявшейся там же, где я бросила ее, перед тем, как влезть в гробницу, и трясущимися руками достала прозрачную пластиковую бутылку с минеральной водой.

— Кажется, я должна тебя поблагодарить, — скучным голосом сказала я Владу.

— Ты это только что сделала.

— Где?!

— В пещере.

— Я благодарила не тебя, а Серапиту.

Влад на минуту отвлекся от телефона, взял из моих рук бутылку и вылил воду мне на голову.

— У тебя галлюцинации, — объяснил он.

Я не стала спорить. Он опять обращается со мной как с мебелью, но я опять рада его видеть. Это еще не любовь, и я постараюсь хоть один раз в жизни не влюбиться в неподходящего парня. Должна же у меня остаться гордость, сила воли, или что там еще обычно бывает у женщин в подобных ситуациях. В моем случае подойдет благодарность, только благодарность, и ничего, кроме благодарности.

— Если вдруг тебе когда-нибудь что-нибудь понадобится, а я смогу помочь, то обращайся в любое время, — неохотно сказала я и торжественно добавила: — Я сделаю все, о чем попросишь. Клянусь.

Влад не отреагировал: он набирал какой-то номер на мобильнике. Потом что-то очень тихо сказал в трубку на непонятном языке. Я насторожилась.

— На каком языке ты разговаривал? — подозрительно спросила я, выжимая мокрые грязные волосы.

— На китайском, — небрежно ответил он, убирая трубку в карман. Таким тоном обычно разговаривают с маленькими детьми: на тебе конфетку и отстань от папы.

— Нет. Я немного знаю китайский.

— Почему-то я даже не сомневался.

— Это был шифр? Какой-то специальный язык?

— Прежде, чем ты начнешь его расшифровывать, нам надо уйти отсюда подальше.

— Хочешь на спор — я разгадаю твой шифр за три дня? — зло спросила я, вместо того, чтобы промолчать.

— Не хочу.

Я подхватила свою сумку, пнула сумку соседа и, не оглядываясь, пошла по полю к проселочной дороге. Волосы и футболка на жаре начали потихоньку высыхать. Сейчас я была еще грязнее, чем в первую нашу встречу с Владом. Представляю, какого он обо мне мнения! А почему, собственно, меня должно интересовать его мнение?! Меня только что чуть не пристрелили, а потом чуть не зарезали. Мне радоваться надо, что я живой осталась, а не изводиться из-за какого-то парня, которому я не нравлюсь. Не он первый, не он последний.

Влад вскоре меня догнал, и мы пошли рядом по пыльной дороге вдоль лесополосы и кукурузных полей.

— Мы пойдем пешком до самой Москвы? — сквозь зубы спросила я у него.

— Давай, понесу твою сумку.

— Сама справлюсь, она легкая. В ней кроме зубной щетки почти ничего нет.

— Тогда расскажи в деталях, как ты нашла пещеру.

— Отвяжись, — сказала я, а потом добавила: — Слушай, Влад, какая у тебя зарплата? Хорошо стреляешь! Главное, быстро. Не знаю, где ты работаешь, но платить там должны много. Но мне такую нервную работу ни за какие деньги не надо.

— Тебе никто не предлагает.

Влад не стал развивать эту тему, а провел со мной инструктаж, и через полчаса я связно могла ответить на любой его вопрос о своей скучной жизни в последние несколько дней. Делать скидку на то, что у меня был поганый день, он не собирался. Похоже, что это только для меня кошмарное приключение, а для него нет. Я так уныло и скучно себя веду на третьем семинаре за день, когда приходится выслушивать выступления студентов, и я изнываю от усталости. И им скучно, и мне. Влад внушал, что в последние дни не происходило не только ничего интересного, но даже сколько-нибудь заслуживающего внимания. Сплошная серость и тоска.

Кроме того, Влад все-таки заставил меня рассказать ему подробно все, что произошло со мной с момента нашей первой встречи. Так подробно я не отвечала на вопросы даже на защите моей докторской диссертации. И вот ведь вроде бы он ничего такого особенного не спрашивал, а я говорила не останавливаясь.

— Где ты была всю неделю? — проверял меня Влад.

— На даче у моей подруги Елены. Если не верите, то спросите у нее, — заученно повторила я.

Если я их попрошу, а я обязательно попрошу, Елена с Настей подтвердят все, что угодно, даже то, что мы на этой неделе на Марс летали.

— Ты когда-нибудь бывала в станице Вольготной?

— Нет, а где это?

— Что ты думаешь о поисках гробницы Серапиты?

— Сказки! Не понимаю, как серьезные ученые могут верить в подобную ерунду. Могу назвать множество научных проблем, требующих серьезного рассмотрения, — сказала я с умным лицом.

— Куда подевался твой сосед Сергей Петрович?

— Понятия не имею, — я непроизвольно сжала кулаки. — Он мне ничего не говорил. Может быть, поехал к родным.

— У него были родные? — быстро задал Влад следующий вопрос.

— Да, дальняя родственница где-то во Владивостоке или в Норильске, точно не помню. Сергей Петрович очень милый человек, надеюсь, что он скоро вернется. Я буду без него скучать.

— Как трогательно. Когда ты видела его в последний раз?

— Дней пять назад. Мы случайно столкнулись в подъезде нашего дома. Там была еще одна моя соседка с мужем. Мы немного поговорили и разошлись.

— Отлично. Теперь скажи, куда ты спрятала монографию профессора Кросова?

Блиц-опрос, вопрос-ответ, не задумываясь. Говорить не хотелось, но я обязана Владу жизнью. Да и зачем мне эта папка? На память? Нет уж, спасибо, не надо, хоть и раздобыла ее с трудом. Пусть забирает.

— Она в университетской библиотеке, — неохотно призналась я. — Четвертый стеллаж справа от входа, вторая полка снизу. Толстый темно-зеленый справочник. В нем папка с монографией и все мои записи. Вот карта, которую я сама нарисовала.

Я вынула из кармана весьма потрепанную карту и отдала ее Владу.

— Кто еще об этом знает?

— Никто. Только мы двое.

— Мы с тобой когда-нибудь встречались?

— Нет, молодой человек, я вас никогда раньше не видела. Очень надеюсь, что больше и не увижу!

Если он думает, что при случайной встрече я с воплями восторга брошусь ему на шею, то зря. Общения с ним мне уже хватило на всю оставшуюся жизнь. Век бы теперь его не видеть. Кажется, Влад уловил ход моих мыслей и нахмурился. Обычно исчезал он, а тут вдруг я готова была, как партизан укрыться от него на ближайшем кукурузном поле. На всякий случай Влад взял меня за руку, у него на мой счет были какие-то свои планы.

Я скривилась, но руку вырывать не стала. Подумаешь, начальник нашелся. Не хочет говорить, где работает, и не надо. Я и сама могу догадаться. Отлично налаженную и хорошо работающую банду покойных Хозяина и Сыченюка могли переиграть только какие-то более крутые структуры. Надеюсь, что государственные. Влад наверняка оттуда. И платить там должны много. У меня-то уж точно такой зарплаты никогда не будет. Отпускные, и те не дали. И премию. На мою зарплату приходится выбирать что-то одно: или хлеб или зрелища. Выбираю хлеб, а зрелища и развлечения сама себе устраиваю. Да еще какие развлечения! Ни у кого таких нет.

Хотя, если говорить о Владе, лично я уверена, что с такой внешностью, как у него нельзя быть шпионом — любая женщина на всю жизнь запомнит. А шпионы, по-моему, должны быть незапоминающимися. Так что его красивое лицо — признак профнепригодности.

И все-таки приятно думать, что мы не позволили кому попало разворовать случайно обнаружившиеся исторические культурные ценности. Надо будет Насте об этом рассказать, пусть ребенок порадуется. Нет, не расскажу, лучше ей ничего не знать. Целее будет. Неизвестно куда теперь эти ценности денутся. Мне-то, похоже, ничего не обломится. Но горевать из-за этого и не надо, для меня все могло вообще очень плохо закончиться. А так я целая и здоровая. А что грязная и нищая, так мне не привыкать.

Мы с Владом вышли на трассу. В разные стороны проносились машины, с шумом обдавая нас пылью, но Влад безошибочно определил, когда ему надо поднять руку. Возле нас сразу же затормозил серебристый «Мерседес». За рулем сидела ухоженная холеная дамочка лет сорока пяти. Она уставилась на Влада, и, кажется, даже облизывалась. Конечно, ничего удивительного.

Влад втолкнул меня на заднее сидение, а сам сел на переднее рядом с этой теткой, которая изо всех сил старалась выглядеть на тридцать лет моложе, чем есть на самом деле. Знаю я этот тип женщин! Такие в восемнадцать лет думают, что молодость будет у них длиться вечно и бесконечно, и пускаются в загул и запой. Через двадцать лет они бывают крайне удивлены, когда из зеркала на них выглянет не юная девочка, а помятая и потасканная баба. Тогда они вспоминают, что надо за собой следить и вести здоровый образ жизни, но вернуть молодость им не удается ни диетами, ни фитнесом, ни косметикой. Но надо отдать им должное — они стараются. Пластическая хирургия, конечно, творит чудеса, но иметь лицо, на котором после операции косые глаза не открываются, а рот не закрывается, мне бы не хотелось. Но мне это и не светит по причине нехватки денег на пластическую хирургию.

Как говорила моя бабушка, стареть надо достойно. Еще она говорила, что в нашей обыкновенной внешности есть важный плюс — нам не страшно стареть. В двадцать лет ты обыкновенная, в сорок — тоже, и в семьдесят такая же. А вот если в двадцать лет ты красавица, а в сорок — уже нет, то это очень горько. «Красивые женщины боятся старости, а ты бояться не будешь, поэтому долго не состаришься», — эту мысль бабушка вдалбливала в меня лет с семи. Тогда я не понимала, о чем она ведет речь, а сейчас поняла.

Тетка отвернулась от Влада, взглянула на меня и поморщилась. Потом опять заворожено посмотрела на Влада. Мое присутствие рядом с ним она сочла очень досадным недоразумением. В ее взгляде читалось: «Где такой красавец нашел эту грязную страшную девку?». Я прищурилась и решила, что если она произнесет эту фразу вслух, то я расцарапаю ей физиономию. Влад тоже это понял.

— Если вас не затруднит, нам с сестрой надо срочно попасть на вокзал, — улыбаясь, сказал ей Влад. Мне он так никогда не улыбался.

— Почему так срочно? — тетка просто вывернула шею в сторону Влада. Лучше бы за дорогой следила, а то врежемся во что-нибудь.

На большой скорости и из-за жары асфальт на дороге вдалеке казался миражом — лужами после дождя. Лужи таяли по мере приближения к нам, но вдали сразу же появлялись новые.

— Вы просто не представляете, какое мученье доставляет родителям моя младшая сестренка, — Влад не сводил глаз с тетки, его улыбка мне казалась издевательской, но тетка ничего не замечала. Ей улыбался такой красавец.

— Что случилось с бедняжечкой? Мне так интересно!

Врет. Интересен ей только Влад. Меня бы она хоть сейчас в окошко выкинула. И ножкой пнула для ускорения. И ручкой на прощание помахала. Сама бы укатила с парнем в безбрежную даль миражей на дороге.

— Она сбежала из дома. Еле удалось ее найти. Целую неделю искали, всех подружек обзвонили, а нашли в какой-то деревне с парнем, который ей совершенно не подходит. Мать все глаза выплакала, отец чуть инфаркт не получил. Беда с этими несовершеннолетними сестрами. Родители ждут на вокзале, чтоб забрать ее домой.

Тетка посмотрела на меня в зеркало, и, наверное, подумала, какой парень мог на меня соблазниться и забрать в деревню. Насколько этот парень был пьян, что на меня позарился, а когда протрезвел и увидел кого в дом привел, то сразу выгнал.

— Это ужасно! Когда у меня будут дети, то, надеюсь, они не станут себя так вести.

Дети? Да у нее давно внуки должны быть! В таком возрасте о вечном пора подумать, а не на чужих парней глазеть. Ой, чего-то я разошлась. Нельзя так. Это Влад виноват. В его присутствии любые женщины передерутся, чтобы заполучить такого красавца, а он только посмеется и дальше пойдет. Еще и опять малолеткой обозвал, братец.

— Вам рано думать о детях, вы еще молоды — улыбнулся ей Влад.

Опять наглая ложь, но тетка поверила. Если бы я ей не мешала, то она бы изнасиловала Влада прямо в машине. Прямо ругаться захотелось! Скорее бы довезла нас до вокзала. И Влад хорош — и десяти минут с ней не провел, а она уже ведет себя как влюбленная кошка. Ничего не скажешь, умеют же некоторые общаться с женщинами! Я опять подумала, что у меня начинает быстро портиться характер, уж очень я плохо стала думать об окружающих.

Когда мы выходили из машины на вокзале, тетка предложила нас проводить. Когда Влад отказался, то с широкой улыбкой во все вставные зубы, которые она силилась выдать за настоящие, сунула ему свою визитную карточку. Я была уверена, что она никуда не уедет, а будет торчать здесь и дожидаться Влада.

Влад выбросил ее визитку в первую же попавшуюся на пути урну.

Мы вошли в зал ожидания и сели в пластмассовые кресла. Народу в зале было совсем немного, и вид у вокзала был какой-то сонный. Все окна и двери были открыты, и вовсю гулял сквозняк, разнося жаркий воздух. Устроить сквозняк гораздо дешевле, чем поставить кондиционеры. Влад протянул мне билет.

— Твой поезд через полчаса.

Вот значит как. Когда была нужна, то с комфортом в самолете летела, а раз сокровища нашла, можно и поездом в плацкартном вагоне на верхней полке отправить. Ладно, я мирная и не гордая. Ругаться не буду. Могла бы сейчас вообще лежать хладным трупом в гробнице. Из приличных людей там одна Серапита, а с остальными я и на кладбище близко лежать не соглашусь.

— Что станет с Серапитой? — взяв билет, спросила я.

— Забудь про нее.

— Мое предложение остается в силе на вечные времена, — напомнила я Владу. — Если вдруг будет нужна помощь, то обращайся. И не делай такое независимое выражение лица! Пещеру нашла я, а не ты!

— Согласен. Больше ничего не ищи и исключи из круга своих знакомых предателей и бандитов. От них, видишь ли, бывают разные неприятности, если ты обратила на это внимание…

Он еще издевается! Настроение после всех событий этого дня у меня было самое скверное. А тут еще, кажется, Влад решил исполнить свой долг защитника до конца и посадить меня в поезд. Этого я не выдержу. В моем состоянии я запросто закачу ему истерику прямо у вагона на глазах у всего честного народа. Потом я не прощу себе этого до конца жизни, но уже поздно будет.

— Влад, я устала, у меня болят ноги, мне жарко и хочется пить. Сделай доброе дело — сходи, пожалуйста, в буфет и купи мне бутылку минеральной воды. Могу дать тебе денег, — я вытащила из сумки какую-то мелочь.

Он с оскорбленным видом отвернулся от того, что я назвала деньгами, встал и, не оборачиваясь, пошел к выходу из зала. Этого-то я и добивалась. На этот раз я от него сбегу, а не наоборот. Будет знать.

Не дойдя до средины зала, Влад остановился, повернулся, внимательно посмотрел на меня и пошел назад. А вот это он зря. Возвращаться — плохая примета. Я недовольно смотрела, как он подходит ко мне, присаживается рядом и протягивает руку. На раскрытой ладони Влада лежала грубое старинное кольцо. Если бы я стояла, то обязательно бы упала, но я уже и так сидела, и падать мне было некуда.

Это кольцо принадлежало Серапите.

— Возьми, это тебе.

Если он решил сегодня меня поразить всеми возможными способами, то ему это без всякого сомнения удалось.

— Ты забрал его из гробницы?! Это кольцо Серапиты! Я не могу его взять!

— Серапита не возражает.

— Что?!

— В гробнице я спросил у нее, можно ли взять для тебя кольцо. Она не возразила.

— У тебя галлюцинации, — грустно улыбнулась я. — Если бы у меня была вода, то я бы вылила ее тебе на голову.

До кольца я даже не дотронулась, поэтому Влад сам взял мою руку, надел кольцо на мой палец, а потом снова пошел к выходу. Больше он не обернулся.

Я разглядывала неожиданный подарок и удивлялась превратностям судьбы. У меня на пальце оказалось настоящее древнее кольцо, которому тысячи лет, и которому нет цены. Неужели надо отнести его в музей? Делать этого мне почему-то не хотелось. Влад и сам мог так поступить, но он подарил кольцо мне. Не стоит обольщаться, колечко-то не обручальное, а просто жест признательности. Все-таки это именно я нашла сокровища.

Влад не вернулся.

Я это предвидела.

Я была избавлена от слезных прощаний у вагона. Всю дорогу до Москвы я проспала на своей полке, благо, рядом уже не было жаркого и тяжелого черного кота, который храпел и мешал спать. Соседи попались тихие, пили дешевое пиво, закусывали сушеной рыбой и спали. Провоняли пивом и рыбой весь вагон, но это ерунда.

Не знаю, за что руководство Российских железных дорог так не любит южное направление, но поезда в эту сторону ходят просто убитые. Сюда ездят все отслужившие свой век вагоны. Причем именно век. Этим вагонам точно сто лет, или около того.

Пару раз меня будили дембеля, которые, делая вид, что ошиблись, искали, где что плохо лежит. У меня ничего плохо не лежало, а пиналась я больно. Еще меня напугал пролетавший мимо как Летучий Голландец поезд Москва-Баку. В выбитые окна развевалось грязное постельное белье, и сыпались тараканы. В Баку тоже этот путь не жалуют.

Приехав домой, через два дня я целый день смывала с себя грязь и запах вагона в своей дырявой ванной, а потом стала думать о ремонте. После погрома и пожара мне хватит дел до осени. Через несколько дней я сходила в пустую квартиру родителей, включила компьютер, набрала пароль и стерла с рабочего стола свое письмо, которое оставила им перед отъездом в станицу Вольготную, вытащила из почтового ящика письмо, отправленное из станицы, и записку из тайного места под шкафом тоже вытащила и выбросила. Три письма всегда лучше, чем одно.

Я догадывалась, что могу не вернуться, и поэтому сообщила родителям куда, когда, зачем и с кем поехала, потому что почти всегда отличалась предусмотрительностью. Никаким предателям не удалось бы сбежать с сокровищами. Чтобы найти пропавшее единственное чадо, то есть меня, мама и папа поставили бы на уши всех, кого можно, и кого нельзя. Я разделалась с письмами и решила навсегда забыть обо всем, что произошло.

В день приезда в Москву я забрала свою кошку домой, что вызвало бесконечную радость Марины. Милка не давала ей спокойно жить — орала по ночам, билась в закрытую форточку, залезла в микроволновую печь, чуть там не поджарилась, и перегрызла все комнатные растения. Теперь она опять взялась за кактус. Когда же я соберусь пересадить его из кастрюли в цветочный горшок?

Вскоре все знакомые и коллеги, которые еще не уехали в отпуск и находились в городе, заговорили о таинственном убийстве Сыченюка. Он был найден у Кольцевой дороги с перерезанным горлом. Скорее всего — убийство с целью ограбления. На его похороны я не пошла. На кафедре мне потом рассказывали, что все прошло очень чинно и торжественно. Было много мелкого начальства и проникновенных речей о безвременно почившем честном и порядочном человеке. Поминальное застолье в хорошем ресторане. Соболезнования семье, родным и близким покойного.

Дочь Сыченюка Марфа с мужем после похорон ходили в архив, искали какие-то бумаги. Долго ходили, пересматривали. Потом барон фон Шнайер развелся с Марфой и отбыл в Германию. Марфу взяли работать в архив ее покойного отца. Она ходит на работу не только днем, но и по ночам, что-то ищет в документах. Не найдет.

Мой отец как-то в качестве очередной хорошей новости, которые он так любит, рассказал, что известный в Москве главарь черных археологов и скупщик краденого антиквариата по кличке Хозяин ушел из дома и исчез. И друзья, и недруги, особенно недруги, сбились с ног, а найти его не смогли. Думаю, и не смогут.

Отец мне признался, что поспорил на какую-нибудь антикварную вещь, что этот самый Хозяин на ворованные деньги купил себе остров в теплом море и сейчас весело проводит там время. Я хотела ему сказать, что это не так, и не сказала. Удивительно, но спор папочка выиграл: его знакомые, работающие в аэропорту подтвердили, что кто-то похожий на Хозяина отбыл недавно в теплые страны, разумеется, по чужим документам. Проспорившие друзья приволокли папе чей-то гипсовый антикварный бюст. Мать долго этот бюст мыла щеткой и порошком, и ругалась, что отец тащит в дом всякий старый хлам, который другие нормальные люди давно выбросили. К антиквариату она относилась как к любому старью, то есть считала, что его место на помойке. Когда она его отмыла, то оказалось, что бюст не гипсовый, а фаянсовый и стоит намного дороже, чем за него заплатили. Теперь они с отцом спорят, продать его или оставить себе.

Соседи рассказали мне, что пока я гостила на даче у подруги, в наш дом приезжала незнакомая женщина. Она сообщила всем соседям, что является дальней родственницей Сергея Петровича, и он переехал жить к ней, то ли во Владивосток, то ли еще куда-то. Соседи искренне радовались за старого одинокого старика, про которого наконец-то вспомнили родственники. Женщина быстро продала его квартиру, и больше ни ее, ни соседа никто никогда не видел. Квартира пока пустует, я отворачиваюсь в сторону, когда прохожу мимо.

Тех троих я стараюсь не вспоминать, и мне ничуть их не жаль. Думаю, что у меня все-таки испортился характер, и я стала злой, но жалости к ним у меня нет. Может быть, я не права, но, вспоминая эту историю, жалею в первую очередь себя, любимую. Едва уцелела во всей этой заварухе, куда встряла исключительно по глупости, из любопытства, и из-за склонности к красивым парням. Нет, это все-таки характер портится.

Влада я, скорее всего, больше не увижу. Наверное, это к лучшему. Я его тоже почти не вспоминаю. Хорошо, что я в него не влюбилась. Тогда почему так тоскливо на душе? Надо будет позвонить Никите, извиниться за свое поведение, за то, что не поехала с ним в горы, и помириться. Но почему-то не хочется. Совсем ничего не хочется, даже премию, отпускные и зарплату. Даже денег и на море. Хочется сидеть на подоконнике, смотреть в окно, ничего не видя, и думать, что хоть пока и не везет, но повезет обязательно. Или уже повезло?

Как-то осенью ко мне примчалась Настя и потащила на выставку. Я даже не спросила, что за выставка, мне было не сильно интересно. Елена ждала нас в метро. Она сказала, что не рассчитывала, что сестре удастся вытащить меня из дома. Подруги вели себя таинственно и подозрительно, но мне было все равно.

— Ты все еще будешь нам рассказывать сказки об исчезнувшей гробнице? — спросила Елена, когда мы вышли из метро на нужной станции в центре города. — О том, что тебя похитили, что за тобой гоняются бандиты и сексуальные маньяки? О том, что ты нашла монографию и должна отрыть какое-то золото?

— Нет, не буду, — отмахнулась я, об этом до смерти буду молчать.

— И правильно. Потому, что твою гробницу нашли еще в тысяча девятьсот сорок втором году!

Елена развернула меня лицом к большой вывеске на стене дома, на которой было написано: «Сокровища из гробницы Серапиты. Тайны забытых находок». Когда я отошла от шока, мы пошли на выставку смотреть сокровища. Мне было не очень интересно, я их недавно видела. Зато Настенька подпрыгивала от возбуждения. Елена периодически бросала на меня нехорошие взгляды.

— Значит, ты искала вот эти самые сокровища? Интересно, зачем? Тоже мне, доктор наук! Не знала, что эта коллекция давным-давно пылится в запасниках музея? Ну ладно, мы с Настей не знали, мы — простые обыватели, но ты — крупный специалист, профессор! — Елена наслаждалась каждым произнесенным словом.

Посетителей на выставке было очень много, она пользовалась популярностью, нам даже пришлось стоять в очереди, чтобы попасть на нее. Все ходили, охали и ахали. Только я одна смотрела на золото без всякого интереса. Настя пробилась к витрине, потом подтащила меня к фотографиям и надписям.

— Смотри, Миля, тут написано, что гробница была найдена в Великую Отечественную войну летом сорок второго года, во время боя партизанского отряда с фашистами у станицы Вольготной, — читала вслух Настенька. — Несмотря на то, что отряд погиб, сокровища удалось спасти и передать в музей, но из-за войны про них забыли, и они много лет пролежали в заколоченных ящиках в запасниках музея. Командиру партизанского отряда Алексею Григорьевичу Никольскому посмертно было присвоено звание Герой Советского Союза. После реставрации сокровища могут увидеть все желающие. Выставка продлится до декабря, а затем займет свое почетное место в музее. Мне вон тот золотой браслетик нравится. Ленка, почему мне никто не хочет подарить на Новый год браслетик?!

Елена прикинулась глухой, как всегда, когда речь заходила о дорогих подарках для Настеньки, вроде этого золотого браслета. Мне она почти не верила, чувствовала, что тут дело не чисто, тем более я летом попросила ее прикрыть меня, если что, и сказать, что я была у нее на даче, но ничего не знать ей было и проще и спокойнее. Я ее не винила, не за что. Я и сама пообещала Владу, что никогда никому ничего не расскажу, и собиралась сдержать обещание.

— Миля, все забыли про ящики в музее, поэтому ты говорила, что их найти не могут?

— Да, Настенька, беда с этими музейными каталогами, никто их не умеет правильно составлять, вот и получается путаница, — не стала возражать я.

— Зато теперь все хорошо?

— Замечательно! — почти не покривив душой, ответила я ей.

— Это я увидела сегодня утром в газете статью про выставку, а Елена сказала, что надо тебя сводить, чтобы в голове мозги сдвинулись на место, а то на себя стала не похожа, — поведала непосредственная девочка.

— Настя, помолчи! — зашипела Елена.

— Она сказала, что у тебя осенняя депрессия неудачно наложилась на возрастной кризис…

— Настя, прибью! — зарычала подруга.

— Все в порядке, мне давно надо было куда-нибудь сходить, развеяться. Елена, давай сегодня напьемся? — предложила я.

— И меня возьмите, — попросила Настя.

— Без тебя!

— Я для вас в магазин за закуской схожу. Можно я себе куплю шоколадку, лимонад, тортик и печенье? Миля, дашь мне свою карточку?

— Не дам.

— Жадная!

— Не жадная, можешь купить все, что хочешь. Я тебе денег дам. Код моей карточки ты все равно не знаешь.

— Почему не знаю, знаю! — улыбнулась мне Настя.

— Не обманывай старших.

— Номер твоей банковской карты тысяча сто сорок семь! — на весь зал объявила девочка. — Год первого упоминания о Москве. Ведь правильно? Я сама догадалась. Ты ведь историк. И мы с тобой патриоты!

На меня напал столбняк. Мне вредно иметь завышенную самооценку. Почему я решила, что умная? Меня обставил малый ребенок. Просто так, не напрягаясь. Обидеться, что ли? Нет, лучше номер карты сменить. И без патриотизма. Когда там была Великая французская революция?

— Настасья, мы тебя больше вообще никогда никуда не возьмем, если ты себя вести не научишься! — пообещала сестре Елена.

— Я когда вырасту большая, тоже вас никуда брать не буду! Куплю себе самый настоящий золотой браслетик, а вам не куплю. Вы тогда будете уже старые, а я молодая. Тогда я вам все припомню!

— Спасибо. Так приятно услышать это от родной единственной сестры, — со смешком фыркнула Елена.

Настя надулась и обиженно утопала от нас на другую сторону зала. Елена ушла ее успокаивать, а я бродила от витрины к витрине, и мне не верилось, что совсем недавно я сама раскопала лежащие здесь сокровища. В музее они выглядели иначе, чем в пыльной пещере. Здесь они сияли, но там были таинственнее. Этого золота вполне бы хватило на покупку острова, но мне уже давно его не хотелось. Я хотела узнать правду, я ее узнала, но мне от этого не легче.

«…И была Серапита молода и прекрасна…». Красивая легенда о красивой девушке, у которой было богатство, но не было счастья.

Вечер, идет дождь, кошка свернулась калачиком у меня на коленях, она всегда чувствует мое плохое настроение и лезет утешать. Я сижу на подоконнике рядом с торчащим из кастрюли кактусом, который я так и не собралась пересадить в цветочный горшок, рассматриваю старинное кольцо, и размышляю, повезло мне, или нет. Неужели повезло? Вдруг впереди жизнь приготовила мне замечательный сюрприз, от которого захватывает дух? Свежо предание, как говорится, но так хочется в это верить!

КОНЕЦ