Просто диву даешься, как необъяснимо иногда складывается жизнь. Если бы я подошла к делу творчески, с умом, то жила бы сейчас как принцесса. А я чуть не влюбилась с первого взгляда, как будто вышла вчера из монастыря и мужиков не видала. Нет, таких, как этот, не видала. Кажется, он в единственном экземпляре.

Пока я тупо разглядывала противоположную стену и соображала, что предпринять, снова раздался звонок. Я открыла дверь, и в прихожую боком втерся нескладный пацан лет восемнадцати. Его лоб был залеплен пластырем, а джинсы были такие же грязные, как у меня.

— Здравствуйте, Миля Николаевна! — робко проговорил пацан. — Я — Владислав Валев. Простите, что опоздал. Марина Юрьевна должна была вас предупредить, что я приеду…

Я поняла, что у меня что-то путается в голове. Хотелось бы знать, сколько в России Владиславов Даниловичей Валевых? Они что, все сегодня меня навестят? Кто же из этих двоих настоящий?

Я еще раз внимательно посмотрела на парня и, конечно, вспомнила его. Неудивительно, что он весь семестр не ходил на занятия — еще на самой первой лекции я так на него наорала, что остальные студенты долго шептались за моей спиной в коридорах.

Как сейчас помню тот случай. Парень сидел на первой парте и недовольно разглядывал поехавшую петлю на своем синтетическом свитере. Вдруг на его лице отразилось озарение, он вытащил зажигалку и решил прижечь нитку, чтоб она не распускалась дальше. До сих пор не могу забыть свой ужас при мысли о том, что этот мальчик превратится в пылающий факел, а я потом буду объяснять ректору, что же я такого делаю со студентами, и почему они прямо на лекциях занимаются самосожжением. Поминая недобрым словом покойного римского императора Нерона и его дурную привычку устраивать факелы из первых христиан, я выбила из рук мальчишки зажигалку и стала орать. Мне до сих пор стыдно. Я и понятия не имела, что знаю такие слова. Конечно, нет ничего странного в том, что этот бедный студент старался больше не попадаться мне на глаза. Все-таки стоит подстраховаться.

— Дайте вашу зачетную книжку, — потребовала я.

Парень покорно вытащил из нагрудного кармана куртки зачетку и протянул ее мне. Так и есть: Валев Владислав Данилович, и фотография его.

— Проходите, Владислав Данилович.

Я зашла в комнату и в который раз взяла в руки ведомость. Дежа вю. Парень мялся у стола:

— Я вообще-то все учил, но забыл… Эта авария… У меня голова болит, наверное, сотрясение мозга… Мне бы и тройки хватило…

Жалобный взгляд студента был способен растопить каменное сердце любого преподавателя. Я перелистала его зачетку — пока одни пятерки. Жаль портить такое начало. Вдруг мальчик получит красный диплом? А ведь предыдущему лже-студенту я чуть было не поставила пятерку просто за красивые глаза. И где же мои хваленые принципы? Должна же быть справедливость на свете! Я нарисовала наконец-то найденной в сумке ручкой в ведомости и в зачетке «отлично» и протянула их парню.

— Отвезите ведомость в университет, Марина Юрьевна вас ждет. До свидания.

Пацан уныло заглянул в ведомость и в зачетку, и изменился в лице. Такого счастья он не ожидал, особенно от меня.

— Спасибо, Миля Николаевна! — воскликнул он и умчался, радостно топая ногами. Сотрясения мозга как ни бывало. Как я права, что не доверяю студентам.

Я осталась сидеть за столом у окна. Что-то тут не так. Если второй студент оказался настоящим, то кто был первый? В нашем университете я его не видела. Как я вообще могла принять взрослого мужчину за студента-первокурсника? Может он из другого университета? Но обычно люди к тридцати годам оканчивают университет, а не поступают в него. Хотя, какое мое дело, хочется человеку учиться — пусть учится.

Все равно что-то не складывается. Зачем он спрашивал адрес профессора Кросова? Может быть, они знакомы? Тогда он знал бы и адрес и телефон. Ответов на мои вопросы не находилось, мне стало любопытно, и я решила позвонить Кросову. Если бы телефон профессора Кросова у меня попросил хромой и горбатый урод, то я уже бы про него забыла, но спросил интересный парень, и мне захотелось узнать, кто он такой.

Лучше бы я тогда осталась дома стирать штаны и мыть голову, как и собиралась. Нет, у меня семь пятниц на неделе, и я сама не знаю, как надо было действовать. Интерес к незнакомцу пересилил здравый смысл, к сожалению. Но парень того стоил.

Я вышла на лестничную площадку и постучала в дверь соседа.

— Сергей Петрович, откройте! Это я, Миля! Пустите позвонить!

Никого. В это время сосед всегда ходит в магазин за кефиром. Я не могу ждать, пока старый дед доковыляет до магазина и обратно. Это может занять часа два, а позвонить надо было срочно.

Ближайший телефон-автомат находился возле метро, и я побежала туда. Кросов не брал трубку. Десять минут я безуспешно пыталась дозвониться, а потом поняла, что надо ехать к нему домой. Останавливало меня только то, что адрес я не помнила, и меня туда никто не приглашал. Я решила прикинуться, что случайно зашла за книгой. Вот Кросов удивится, я у него никогда книг не просила. Он мне и не поверит, но мне все равно.

Я была у Кросова всего один раз, когда он принес план монографии вместо отзыва на диссертацию. Тогда мы взяли такси и съездили к нему домой. Он хотел поехать один, но я вежливо увязалась за ним. Мне не хотелось, чтоб он опять привез ненужную бумажку вместо отзыва и сорвал защиту моей докторской.

Восемь остановок в метро по моей ветке, потом пересадка, потом еще одна пересадка, выход из первого вагона, перейти дорогу, три квартала вперед, один налево, многоэтажный дом, номер дома и квартиры не помню, у подъезда растет береза, и стоят три скамейки, угол двери ободран — дело зубов местных собак. Пожалуй, я смогу найти.

Добралась я только через три часа. Сначала немного заблудилась и перешла не на ту ветку метро. Потом пришлось помочь в переходе метро женщине, которая случайно угодила каблуком в решетку на полу. Каблук застрял намертво, и несчастная жалобно просила прохожих вызволить ее. Прохожие были безучастны, только я пожалела ее. Вдвоем мы кое-как вытащили каблук из решетки, но от наших усилий он сломался. Я знала, где поблизости есть срочный ремонт обуви, и потащила страдалицу туда. Каблук починили, и мы разошлись. Я из вежливости не сказала женщине, что, по моему мнению, она слишком толста и тяжела, чтобы ходить на высокой шпильке.

Итак, ровно через три часа я стояла около двери в квартиру профессора Кросова, и эта дверь была приоткрыта. Я даже не насторожилась, не подумала своей умной головой, что это может значить и стоит ли туда соваться, а заглянула в квартиру и позвала:

— Леонид Борисович, вы дома? Мне надо с вами поговорить! Можно войти?

Мне никто не ответил, и я вошла без разрешения. В коридоре никого не было, в кухне и в маленькой комнате тоже. Зато в зале лежали три человека.

То, что двое из них мертвы, мне стало ясно сразу: когда вместо головы — каша выжить нереально. Когда-то оба имели типичный вид амбалов — телохранителей. У одного из них примечательная деталь: на руке большой блестящий браслет с часами. Никогда не видела такие часы у мужчин. По этикету мужчине не пристало носить чересчур блестящие, напоминающие женские, украшения. Около трупов валялись пистолеты.

Третий…. Отвернувшись к батарее, на полу лежал профессор Кросов.

— Леонид Борисович, что с вами? Вам плохо?

Я опустилась на колени и дотронулась до его плеча. Голова профессора откинулась, и мне стало дурно. Его горло было перерезано от уха до уха. Перед моими глазами все поплыло, комната перевернулась, и мне показалось, что я куда-то проваливаюсь.

Помогите! Мама! Обними меня покрепче, я боюсь! Кажется, это мама наклонилась ко мне. Надо обнять ее, как в детстве, и этот кошмар закончится. Я подняла руки и обхватила маму за шею. Даже если это не мама, а папа, то мне сейчас без разницы.

— Труп ожил! — услышала я, и меня крепко схватил какой-то мужик. Точно не папа.

Я приподнялась и потрясла головой. В комнате было полно народу, в том числе врач и фотограф. Все они с интересом смотрели на меня и на своего коллегу, которого я нежно обнимала, а он, бедняга, кажется, был в шоке. Тут все засуетились, от меня оттащили тяжеленного мужика, и нас обоих выволокли из квартиры. Кто-то плеснул мне в лицо воды. Мужик тоже стал приходить в себя.

— Она же того, мертвая…, - пробормотал он.

— Зачем же ты к трупу обниматься полез? — засмеялись над ним остальные. — Витек, ты у нас некрофил! Давайте поженим их? Свадьбу в морге сыграем!

— Да ладно вам — лежит как мертвая, откуда мне было знать, что она в обмороке! — косо посмотрел на меня Витек.

Я всегда знала, что юристы и врачи — циники. Им трупы — как мне отметки в ведомости. За стеной в комнате только что… Я начала всхлипывать.

— Что с тобой, девочка? — повернулся кто-то ко мне.

Иногда бывает очень полезно выглядеть намного моложе своих лет. Да еще по дороге я завязала волосы в два хвостика. Я принялась громко реветь, и даже не притворялась, слезы лились сами.

— Я к маме хочу! Пусть она меня заберет! Позвоните ей!

Потом меня затолкали в машину, привезли в отделение и посадили в клетку. Перед этим задавали какие-то вопросы. У меня хватило ума твердо стоять на своем: ничего не видела, ничего не слышала, ничего не знаю. Пистолеты не мои. Совершенно случайно зашла к профессору Кросову за книгой, увидела трупы и упала в обморок.

Следующие два часа я смирно сидела в клетке, где у меня была возможность обдумать свое поведение. Мне никто не мешал, потому что соседей было всего двое. В углу сладко похрапывала помятая бабка, а рядом с ней читала одну и ту же молитву тетка неопределенного возраста.

Итак, что же я натворила? Рассказала незнакомому мужчине о неопубликованной монографии профессора Кросова. После этого не прошло и четырех часов, как я обнаружила профессора с перерезанным горлом в окружении двоих покойников с пулями в головах. Вероятно, с грустью подумала я, убийцей может быть только тот красивый самоуверенный мужчина, который выведывал у меня адрес Кросова. Но почему он одного зарезал, а двоих застрелил? Для разнообразия? И почему он не убил меня? Странный убийца. Очень уж все сложно. Опять что-то не складывается.

Если я расскажу людям правду, то меня обязательно посадят в тюрьму. Несмотря на народную мудрость, гласившую «от сумы и от тюрьмы не зарекайся», в тюрьму мне не хотелось. Там все-таки не курорт, и еще испорчу карьеру родителям. У судьи и прокурора единственная дочь не должна сидеть в тюрьме. И даже в этом обезьяннике сидеть не должна.

К моему большому счастью, как ответ на мои мольбы, я вдруг услышала знакомый голос:

— Милана, сейчас же встань с этой грязной лавки и иди сюда! — В коридоре стояла мама.

Ее удостоверение судьи все-таки повлияло на то, что меня выпустили из клетки на волю. Мама на ходу кого-то громко благодарила, что-то кому-то объясняла, одновременно выталкивая меня на улицу.

— А теперь, — хмуро сказала мать после того, как мы сели в ее машину, — расскажи-ка мне, любимая единственная дочь, что ты делала в квартире с покойниками?!

Кажется, мама сердита. И не просто сердита, а в ярости. Придется врать очень убедительно.

— Я не виновата, мамочка! Я ничего не знаю! Я пошла к Леониду Борисовичу, попросить книгу. Постучала — никто не ответил. Захожу — а там трупы. Я испугалась и упала в обморок.

— Молодец, именно так всем и говори. И следователю, и прокурору. А мне не ври. Ты не могла пойти в гости в грязных джинсах.

В этом была вся мама. Она не выносила грязь во всех ее проявлениях. Пол в родительской квартире подвергался мытью два раза в день — утром и вечером. Наверное, бедный пол с ужасом ждал очередной уборки, и был благодарен судьбе каждый раз, когда мама уезжала в отпуск. По причине патологической любви к чистоте мама просто не выносила мою кошку Милку. По ее мнению, животных в доме держать нельзя, потому что от них грязь и блохи.

— Мама, неужели ты веришь, что я зарезала Леонида Борисовича и пристрелила тех двоих? Клянусь, что мне срочно понадобилась книга, а когда я вошла в квартиру, то там уже все лежали мертвыми. Неужели я попаду в тюрьму просто потому, что оказалась в неподходящее время в неподходящем месте?! — бросив изображать из себя маленькую девочку, серьезно спросила я.

— Все может быть.

— Мне безразлично, что подумают другие, но ты-то мне веришь?

— Верю. Иначе ты бы сейчас сидела в камере предварительного заключения, а я бы писала заявление об отставке.

— Что же теперь будет? — испугалась я.

— Ничего, — утешила меня мать. — Кроме того, есть свидетели. Старушки, которые гуляли с внуками на детской площадке, тебя видели. Соседка Кросова слышала, как ты возле двери просишь разрешение войти. Соседка в дверной глазок смотрела. Ты вошла в квартиру прямо перед опергруппой.

— А кто ее вызвал?

— Не знаю. Зря ты не пошла учиться на юрфак, дельные вопросы задаешь.

— Я ведь дочь юристов.

Хорошо то, что хорошо кончается. Я мысленно возблагодарила бдительных соседей покойного профессора. Тюрьма пока отменяется. Живем дальше на свободе, и заодно кое-что разузнаем.

Через час мы подъехали к дому моих родителей в районе Марьино. На восьмом этаже горел свет, значит, отец играет с компьютером в шахматы. Компьютер всегда его обыгрывал, а папочка громко ругался и называл противника жуликом. Тот на критику никак не реагировал и продолжал обыгрывать и дальше. Эта эпопея длилось уже пять лет.

— Никогда и ни за что не хочу узнать, что ты на самом деле делала в квартире с трупами. Думаю, ты мне все равно солжешь, а правду слушать у меня здоровья и нервов не хватит. Да, и еще, отцу ни слова, — предупредила меня мать.

Могла бы и не говорить. Отец был последним человеком на земле, которому я рассказала бы о своих неприятностях. Однажды я это сделала, и он чуть не прибил двух ни в чем не повинных парней. Случилось это так: как-то вечером я возвращалась домой. Было мне в ту пору двенадцать лет, жизнь казалась чудесной, а люди вокруг добрыми и отзывчивыми. Поэтому я очень удивилась, когда вслед за мной в лифт ввалился незнакомый человек и стал одной рукой зажимать мне рот. Другой рукой он шарил под моей юбкой и шептал:

— Тише, девочка, я только войду и выйду!

Я ничего не поняла, но мне стало смешно.

— Ты еще постучись! — хохотала я, тряся косичками.

Мужик испуганно забился о стенки лифта, дверь открылась на восьмом этаже, он выскочил и унесся вниз по лестнице. Я зашла в свою квартиру и все рассказала отцу, думая, что он посмеется вместе со мной, но он не стал смеяться. Он выскочил из подъезда и принялся колотить двух молодых парней, которые случайно шли мимо. Родители этих парней стояли на балконе и видели, как разгневанный папа колотит их детей. Поднялся шум. Парни грозились вызвать участкового, а их родители громкими воплями выражали свою поддержку парням. Тогда я поняла, что надо брать это дело в свои руки. Я выбежала во двор и, заливаясь слезами, рассказала о маньяке в лифте. Вид несчастной испуганной девочки, отец которой решил поймать бандита, но обознался, вызвал у соседей сочувствие, и дело обошлось без участкового. Потом мы с этими соседями даже подружились и ездили несколько раз за город на шашлыки.

С тех пор на вопрос любимого папочки о моих делах, я счастливо улыбаюсь и говорю ему, что замечательно. Хотя всем известно: полностью довольны своей жизнью только идиоты. Даже дебилы и имбицилы находят в окружающей действительности недостатки.

— Иди в ванную, приведи себя в порядок и постирай джинсы, а я в это время помою пол, — сказала мне мама, как только мы вошли в квартиру.

— Паркет вредно мыть два раза в день, он портится.

— Не спорь с матерью. Это в твоей квартире давно пора сделать генеральную уборку, там от кошки одни блохи и грязь.

— Уборка мою квартиру уже не спасет. Только капитальный ремонт.

Я пошла в ванную отстирывать джинсы и вымывать из волос землю.

Потом отец спросил, как мои дела, а я опять сказала, что замечательно. После этого он выключил компьютер и отправился спать, а мы с мамой уселись на кухне пить чай. Постепенно я успокоилась, последствия событий этого дня не должны были меня затронуть. На меня нашло дремотное состояние и потянуло на откровенность. А с кем же пооткровенничать, как ни с родной матерью.

— Мама, — задумчиво сказала я, — ты в своей жизни видела такого мужчину, от которого невозможно взгляд оторвать?

— Конечно, видела. Тебя еще не было на свете…, - томно начала мать.

— Не рассказывай о папе, — перебив, предупредила я. — Он замечательный человек, но на изумительного красавца не похож.

— При чем тут твой папа? — пожала плечами мать. — Речь совсем не о нем.

— Где же ты видела своего красивого парня?

— В психбольнице.

От ее слов я поперхнулась чаем. Мама похлопала меня по спине:

— Ешь медленно, никто у тебя еду не отбирает. Не горбись и не клади локти на стол, ты не под забором росла. Если у тебя был трудный день, то это еще не значит, что надо забыть о культуре поведения!

— Если не секрет, что ты делала в психбольнице?

— Проходила практику по судебной медицине. Я тогда училась в университете.

— Этот красавец тоже проходил практику?

— Нет, он был шизофреником.

— Что?! — я снова подавилась чаем.

— Он убил свою мать и младшего брата, разрубил трупы на куски и сжег в печке.

— Зачем?

— Кто поймет этих психов?

Час от часу не легче. Женщинам из нашей семьи противопоказано связываться с красивыми парнями. Мама мне это не в первый раз говорит. Что-то подобное мне повторяли и обе бабушки.

— Ну а дальше? Роман с ним был?

Мать промолчала. Так что у меня проблемы с противоположным полом пока еще не очень серьезные. Бывает и хуже. Не повезло шизофренику, моя мамочка сама кого хочешь на кусочки порвет и в печку кинет.

— Забудь о своем красавце и не вспоминай, какой-то он подозрительный, — продолжила мать мои мысли. — К добру это не приведет. Он сегодня уже втянул тебя в историю.

— Ничего подобного! Ну да, понравился мне парень, надеялась встретить его у Кросова, поэтому пошла за книгой. Кто мог подумать, что все так обернется. А насчет истории, я ни о чем таком и не говорила!

— Тебе и не надо говорить, и так все ясно. Я тебя, доченька, давно знаю. Так что прими мой совет к сведению и не расстраивайся, я в молодости тоже не нравилась красивым парням.

Какое совпадение! Могу это же сказать о себе, к великому сожалению.

— Но почему? — обиделась я на такую несправедливость. — Мы с тобой не хромые, не косые и не горбатые! У нас обыкновенная внешность.

— Вот именно — обыкновенная! — подтвердила мама. — А мужчины предпочитают эффектных женщин.

Согласна. К тому же у меня напрочь отсутствует качество, называемое в народе «сексапильность». Моя родная бабка по отцу, была замужем шесть раз, а я внешне очень на нее похожа. То есть это определение не совсем подходит — мы с ней одинаковые. Моя мать очень надеялась, что раз я унаследовала внешность свекрови, то и замуж выйду уж точно раза четыре. Ее мечты пока не сбылись, и она винит в этом мою бабушку: зажала, мол, свекровь самый нужный для женщины талант — нравиться мужчинам, не передала по наследству, а что хорошего можно ждать от свекрови? Когда мать думает, что я не замечаю, то бросает на меня очень странные недружелюбные взгляды. Я ее понимаю и не виню. Мало какой женщине понравится то, что ее единственная дочь как две капли воды похожа на ненавистную свекровь.

Заметив мое грустное лицо, мама решила меня утешить:

— Женщины в нашей семье с возрастом становятся интересней. Вот когда тебе исполнится лет сорок, ты вспомнишь мои слова.

— А когда мне стукнет семьдесят, я вообще расцвету!

— Все! — твердо сказала мама. — Дискуссия окончена. Иди спать.

— А ты чем займешься?

— Как обычно — надо отписать два дела.

— Сложные?

— Не очень. Самое сложное на работе оставила — восемь томов. Мне его на тележке привезли. Не поверишь — делят бочку! В деле сотни фотографий этой бочки, со всех ракурсов. Ни одну королеву красоты столько не фотографировали. Стояла эта бочка на меже между огородами, в нее дождевая вода с крыш стекала. Почему-то эта бочка вдруг всем понадобилась.

— Слушай, этим жалобщикам нечем заняться и они, злодеи, обижают мою маму. Сочувствую, но помочь ничем не могу, к счастью я не юрист. Спокойной ночи.

Я лежала на диване в зале, разглядывала потолок и долго размышляла о том, что все-таки мне очень повезло. Меня не убили, я не в тюрьме. А то, что красивым мужчинам не нравлюсь, ну так это не беда. Зато я умная и талантливая. Именно этим я и привлекла Никиту. Кстати, он красивый, в модельном агентстве работает. Отчего-то я об этом забыла. Нас познакомила моя подруга на какой-то презентации. Никита на меня и не взглянул, как это всегда происходит, когда я знакомлюсь с красивым парнем. Я поняла, что в компанию не вписалась, забилась в угол и стала читать газету, которую кто-то забыл на журнальном столике. Никита шел мимо меня в сторону увешанной бриллиантами толстой тети, случайно заметил мою газету и остановился с таким лицом, будто я держу в руках не газету, а гранату.

— Ты это читаешь?! — сиплым от потрясения голосом прошептал он.

Я оскорбилась. Хоть я и могу согласиться с тем, что не являюсь эталоном красоты, но тупицей меня никто не посмеет назвать, я этого никому не позволю, и ему тоже. И перед этим красавчиком скромничать и молчать не буду.

— Если ты хочешь спросить, знаю ли я буквы, то да, знаю, — ледяным тоном прошипела в ответ я.

— Буквы?! А иероглифы? Если ты не заметила, эта газета на китайском языке! Хочешь повторить, что ее читала?

Да, не обратила внимания. Чаще всего, мне все равно, на каком языке написан текст. Еще в детстве у меня проявились необыкновенные способности к иностранным языкам. Могу разобрать надпись практически на любом языке. Я безразлично пожала плечами, когда поняла, что Никита мне не верит. По его лицу пробегали мысли, которые я легко угадывала: взяла газету с иероглифами и умной прикидывается, хочет так на себя внимание обратить, раз уж внешностью обделена.

— И что же пишут в газете? — уже веселее спросил Никита и ткнул пальцем наугад. — Вот в этой заметке?

— В Пекине прошел фестиваль искусств. В нем приняли участие фольклорные коллективы из разных провинций. Надо перевести более подробно?

Никита выхватил у меня из рук газету и кинулся искать китайских гостей, которые эту газету на столе и забыли. Вернулся он минут через пять с выражением глубокого почтения на лице. Гости вместе с переводчиком перевели ему статью, и он убедился, что я не вру.

С этого дня Никита стал приглашать меня на разные вечеринки. Говорил, что такой девушки больше ни у кого нет. Только представить себе: большая компания, где мужчины хвастаются друг перед другом своими спутницами. Один говорит: «Моя девушка — супермодель!». Другой говорит: «Моя девушка победила в конкурсе «Мисс Прелесть»!». А Никита заявляет: «Зато моя девушка умеет читать иероглифы!». После этого в течение получаса я развлекаю народ, читая им шумерскую клинопись или египетские надписи на стенах гробниц. Справочники, иллюстрации или на крайний случай, газеты для перевода, всегда находились. Чаще всего на весь оставшийся вечер мы с Никитой оказывались в центре внимания общественности, а красавицы-модели бывали забыты. Никите внимание льстило, и он часто совершенно искренне говорил, что очень рад тому, что познакомился со мной.

Я уже почти заснула, как вдруг зазвенел телефон. Я протянула руку, взяла трубку телефона, стоявшего на журнальном столике, и включила ночник.

— Так я и знала, что ты у родителей! — раздался голос Марины Караваевой. — Чем ты сейчас занята? Только не говори, что ты помыла голову и постирала единственные трусы!

— Могу и сказать, но не буду. Вообще-то я уже почти сплю.

— Почти не считается. Вставай и срочно приезжай ко мне.

— Пожар?

— Хуже. Свекровь.

— Что, умерла?!

— Об этом и мечтать не стоит. Чувствую, что эта грымза еще меня похоронит, причем уже скоро.

— Не умирай, я сейчас приеду.

Джинсы в ванной комнате на горячей трубе почти досохли, я их натянула, рассчитывая, что окончательно высохнуть они могут и на мне, заодно и сядут по фигуре. Волосы тоже почти высохли, я их быстро причесала. Держа в руках кроссовки, я тихонько прошла в прихожую, но бдительная мать уже караулила меня у дверей.

— Не спится? — спросила меня мама.

— Да, возникли неожиданные обстоятельства. А у тебя как?

— Надо второе дело отписать, сроки поджимают.

— Сложное?

— Союз писателей судится с предпринимателем за здание в центре Москвы.

— Кому отдашь здание? Давай его себе оставим? И жить в него переедем! Ладно, молчу! Сейчас ты скажешь, что сделаешь, как положено по закону.

— Причем тут закон? Писателям отдам, — равнодушно сказала мать. Ей уже надоело изучать дело, она зевала, хотела спать, и не хотела делить чужую собственность.

— Чем тебе бизнесмен не понравился?

— Не люблю блондинов.

Не знают люди, от каких мелочей зависит их судьба. Наверное, это к лучшему, пусть думают, что закон — это святое.

— Не любишь? А сама за блондина замуж вышла.

— Я вышла замуж за того, кто меня взял. Твою бабушку шесть раз брали, она шесть раз выходила. Все нормальные женщины выходят замуж, когда их берут и за того, кто берет. Только ты уродилась непонятно в кого разборчивая.

— Я тоже не люблю блондинов! Кстати, ладно я пойду по делам?

— Далеко ты собралась, на ночь глядя?

— К Марине. У нее что-то со свекровью.

— Умерла? — с надеждой спросила мама.

— Нет, жива.

— Тогда конечно, иди, Милана, поддержи в несчастье подругу. Сейчас дам тебе ключи от машины.

— Не боишься?

— Боюсь. Но сейчас ночь, машин мало, езжай тихо и аккуратно.

Так я и ехала. С тех пор, как села за руль, езжу медленно, не спеша. И еще очень внимательно перехожу дорогу. Как все переученные левши, я путаю левую и правую сторону. Если все водители так же как я путают газ и тормоз, то дорогу можно и не перейти.

Марина встретила меня в расстроенных чувствах, с заплаканными глазами, с растрепанными волосами и с сигаретой в зубах.

— Ты вроде бы бросила курить?

— Я и пить бросила. Просто у меня сегодня депрессия. И не разговаривай громко, Ксюшу разбудишь.

Ксюша — это их с Олегом дочка.

— Мой муж — гад, — сообщила мне Марина давно устаревшую новость. — Вообще все мужики — гады. Полчаса назад звонит свекровь и стонет: Олег, сыночек, плохо мне, умираю, приезжай скорее. Муж, как последний болван, среди ночи с места сорвался и уехал.

— Может быть, ей и в самом деле плохо?

— Это мне плохо, а ей всегда хорошо. Она даже насморком за всю жизнь не болела, у нее во рту ни одной пломбы нет. С родной внучкой в жизни не нянчилась. Говорит, твой ребенок, вот ты за ним и смотри. Веришь, Ксюша две недели назад простуду подхватила, так свекровь звонит Олегу и говорит: «Ты, сыночек, к ней не подходи, она заразная!». Представляешь?! Не спросила, как здоровье ее единственной внучки! Зато своему сыночку с утра до ночи твердит: зачем ты на Маринке женился, она хуже всех на свете, разводись скорее. Я вот ей назло доживу с Олегом до золотой свадьбы, или какой там последний свадебный юбилей?

— Коронная свадьба. Семьдесят пять лет совместной жизни, — мгновенно выдала я. Все, что касается энциклопедических знаний, я вспоминаю сразу.

Цифра подруге не очень понравилась. Она замолчала. Хотела, правда, сказать мне, чтобы я не корчила из себя ходячую энциклопедию, но не сказала, депрессия у человека. Обычно она всегда говорит: если знаешь что-то, то закрой рот и молчи себе, а то всех мужчин распугаешь. Им не нравится, когда они глупее женщины. Не отвечай с ходу на любой вопрос, прикинься дурочкой, похлопай ресницами, а если мужчина что-то скажет, то ласково шепчи ему: какой ты умный! Причем сказать он может хоть что, все равно надо хвалить. Мужики почему-то верят любой лести из уст женщины, у них такая половая особенность.

— Ладно, Марина, «за жизнь» поговорили, может, теперь я спать пойду? — предложила я.

— Ни за что. Теперь начинается самое интересное. Я узнала, что тебя чуть не арестовали за убийство Кросова. Колись, что случилось?

Ну, вот, от Марины ничего утаить нельзя. Она всегда все новости узнает быстрее любой шпионской сети и репортеров. Она неправильно профессию выбрала. Пошла бы в журналисты или в следователи — цены бы ей не было.

— Это ты во всем виновата! — не удержалась я от того, чтобы найти виноватого на стороне, а не винить свою собственную глупость. — Если бы не твой родственник, то не было бы у меня неприятностей!

— Нашла крайнюю! — огрызнулась подруга. — Я-то здесь причем? Владислав приехал? Приехал! Ведомость забрал? Забрал! Какие проблемы?

— Полно проблем! Твоих Владиславов оказалось два.

— Уверяю тебя, он один.

— Не уверяй, я до двух считать умею! Сначала приехал один Владислав и спрашивал про Кросова. Потом приехал второй Владислав и спрашивал про экзамен.

— Ясно. Первый — это не мой родственник. Скорее всего, к тебе просто зашел кто-то из другого университета. Что он спрашивал?

— Да так, ерунду всякую, про недавнюю конференцию. Я ему телефон Кросова дала, и он ушел.

— Что же тут странного? Он позвонил, а Кросов в это время уже лежал убитый. Он даже к нему и не ездил, я уверена. А вот зачем ты туда поперлась?

— Подумала, что это все очень странно.

— Послушайте только, она подумала! Я тебе говорила, что ты не приспособлена к жизни? — оседлала Марина своего любимого конька. Учить меня жизни одно из любимых развлечений всех моих подруг.

— Говорила. Зато я всем рассказала, что случайно зашла попросить у профессора книгу и ничего не знаю, — оправдалась я.

— Хоть на это ума хватило! Молодец, что мою родню сюда не приплела. С меня магарыч.

— Я все равно плохо понимаю, что произошло.

Согласна я с Мариной, не надо было мне ходить к Кросову. И чего мне дома не сиделось.

— Забудь обо всем, как будто ничего не было. Сердцем чую, что порядочной женщине надо держаться от всего этого подальше.

Марина, как всегда была права, но я не послушалась. Если бы первый Владислав так не запал мне в душу, то, возможно, я бы приняла совет подруги. К моей большой досаде мне стало казаться, что он гораздо лучше Никиты, и вообще лучше всех мужчин, которые мне попадались в жизни. С чего я это взяла? Это уж точно не интуиция. У нас в роду ее ни у кого нет.

— Ладно, Леонова, хватит о грустном, пойдем пить чай. Борща хочешь? Нет? А водку? — предложила Марина.

— В час ночи? Нет. Давай лучше чай. Только руки помою.

— В ванную не ходи, там у меня рыба плавает.

— Кто плавает? — не поверила я и сразу побежала в ванную комнату.

В белоснежной сияющей ванне была налита вода, и в этой воде плескались три большие живые рыбины. Чувствовали они себя хорошо, шевелили хвостами и жабрами, и медленно двигались туда-сюда. На полочке, где раньше находились шампунь, мыло и зубные щетки, стояла объемная банка с червями. Марина заглянула в ванную вслед за мной, ожидая комментариев, которые не замедлили последовать. Когда мне еще удастся поиронизировать, а тут такой шикарный повод.

— Марина, не люблю давать советы, но мне кажется, что проще завести аквариум. Он и места меньше занимает, и рыбки там не такие большие, и помыться есть где. Я права?

— А то! Помыться очень хочется. Рыба в ванной уже третий день плавает. Моемся в тазике. Терпим такие неудобства, и ради чего? Из-за Ксюши, — подруга тяжело вздохнула.

— Не поняла, причем здесь Ксюша?

— Притом. Олег купил живую рыбу, я хотела ее на ужин пожарить, а тут не вовремя прибегает с прогулки дочь, и как начнет реветь: не позволю убить рыбок.

На Ксюшу это похоже, она просто обожает всякую живность. Она как-то высыпала в Яузу целую банку черной икры. Сказала, что мальки должны развиваться в естественных условиях. После этого ее стали караулить, так что во второй раз в Яузу полетела всего лишь открытая банка кильки. Килька смотрела на девочку круглыми глазами, и есть ее Ксюша не смогла. Она вообще была вегетарианкой.

Я покачала головой и вздохнула, жалея Марину.

— Но ведь рыба все равно умрет, — с сожалением сказала я.

— Неужели ты думаешь, что мы Ксюше этого не говорили? Она ее потом хоронить собирается. С почестями.

— Вот, беда. Поехали ко мне, помоешься спокойно в моей ванной.

— Издеваешься? Она у тебя дырявая!

— Уже нет. Я ее пластилином замазала и краской закрасила. И еще под ванной тазик стоит, на всякий случай.

— Нет, спасибо, я уж как-нибудь дома с рыбой.

Мы еще немного полюбовались рыбой и пошли пить чай.

— Свекровь, гнида, сейчас, наверно, у Олега требует норковую шубу. — Не могла успокоиться Марина. — Хочу, говорит, шубу «черный бриллиант»! Олег ей что, родит эту шубу?! У нас ребенку на зиму сапоги нужны, Ксюша растет, как на дрожжах, вся одежда ей мала, никаких денег не хватает. Так свекровь не о внучке единственной, а о себе думает. Какая шуба на нашу зарплату? Олег мне говорит, она же мне мать, она меня вырастила, надо ей на шубу денег накопить. Слушаешь? Она его вырастила! Да он рос, как сорняк под забором! Если бы я за него замуж не вышла, не знаю, где бы он сейчас был! Хочешь, покажу его альбом с детскими фотографиями? Он там или голый, или в драных портянках! А она теперь шубу с него требует!

Мне пришлось посмотреть семейный альбом, сравнить фотографии Олега в детстве и сейчас. Марина еще долго рассказывала про ненужную рыбу в ванной, дочь, мужа и свекровь. Мне было не очень интересно, я уже половину из этого слышала раз восемь или больше. И еще столько же раз выслушаю, если мы не поссоримся, а это вряд ли.