Считать Птица перестала сразу же, как только начала своё змееподобное продвижение по тесному проходу для силовых кабелей. Не дошла даже до «четырёх-и». Зачем, спрашивается? Никакие рубильники она трогать не собиралась. Слишком много неприятностей ей пришлось пережить из-за этого Лазарева, чтобы ещё рисковать ради него.
Птица ползла, отталкиваясь локтями и волоча за собой многострадальный рюкзак. Вместе с тем, она опасливо косилась на толстые кабели, тянувшиеся под ней, справедливо полагая, что там следует ожидать неприятных сюрпризов, и старалась держаться от них как можно дальше, насколько это позволяло ей узкое пространство.
Локти болели так, что Лине приходилось жмуриться при каждом толчке вперёд. Колени тоже начали саднить. Ужасно мешал рюкзак, который постоянно цеплялся за стенки, но прикрепить его к ноге было нечем, а бросить — жалко. И Лина упрямо ползла и ползла, сжимая зубы и надеясь, что всё это когда-нибудь закончится.
В тот момент, когда она об этом подумала, ход действительно закончился, и Птица, стараясь не очень громко пыхтеть, выбралась из лаза в небольшую комнату, стены которой были до середины закрашены синей масляной краской, а выше — грубо забелены сероватой известью. Висевшая под потолком лампа с матово-белым плафоном, защищённым проволочным каркасом, была выключена, но её с лихвой компенсировал свет от уличных фонарей и стоявшего поблизости Каземата, лившийся в окно, забрызганное чем-то, напоминавшим машинное масло.
Лина забросила рюкзак на плечо и прошлась по комнате, потирая локти, чтобы унять боль. Вот и выход. Замок обычный, можно открыть изнутри. Прелесть, до чего замечательно. Птица уже протянула было руку и вздрогнула, услышав мужской голос:
— Долго нам ещё? — судя по тому, как отчётливо были слышны слова, говоривший находился всего в паре шагов от Птицы, отделённый от неё лишь дверью, возле которой сейчас замерла девочка.
— Как придётся.
— И чего это они столько возятся?
— Навыка нет. Да и квадратура к тому же…
Говорили двое. И голоса их, хоть и приглушенные, были Птице до ужаса знакомы. Мордастый Саша, близнец Игоря, вместе с водителем…
— Всё равно долго. Может Сапаргалиев с Рудаковым его уже кончили?
— Вряд ли. Сообщили бы.
— Мало ли что, если рядом кто — звонить не с руки…
— Тоже верно.
— Девчонка ещё. Выпасай её теперь.
— Да там она. Некуда ей больше деться.
— Чёрт, нужно было её прямо возле машины мочить.
— Всё сказал?
— Всё.
— Чего же ты только сейчас такой умный стал?
— Да ладно тебе.
— Вот и заткнись.
Птица пятясь, на цыпочках, отошла от двери, пока не упёрлась спиной в стол с одной тумбой, из которой торчали перекособоченные ящики. Не думая, зачем она это делает, Птица забралась под него и присела на корточки, обхватив руками рюкзак.
Выходит, преследователи не сдались и продолжают её искать. А фраза насчёт «мочить прямо возле машины» придавала совсем другую окраску всей этой истории, и без того достаточно нехорошей. Лина почувствовала, как по шее и плечам пробежали морозные иголочки страха.
«Почему все хотят меня убить?» — унылым корабликом проплыла и исчезла в мглистой дымке мысль. Тонька, Шнур, эти непонятные люди с их непонятными делами. Кто следующий?
Птица сидела под кривобоким столом в мрачной полутёмной комнате, и деваться ей отсюда было совершенно некуда.
Позвоночник и мышцы шеи болели так, что Максу казалось, ещё чуть-чуть, и их сведёт судорогой. Он опустил голову, несколько раз качнул ею круговыми движениями влево-вправо и опять принялся за осмотр днища кабины. Крохотный огонёк одноразовой зажигалки помогал мало, будучи не в силах бороться с окружающей тьмой, и Макс продвигался медленно, сантиметр за сантиметром.
Он не знал, сколько прошло времени, когда ему, наконец, повезло, и он наткнулся на то, что и рассчитывал найти — аварийный люк в полу кабины. Но это было всего лишь полдела, поскольку крышка люка, прижатая покрытием пола в кабине, держалась крепко и подниматься ни за что не хотела. Макс перевёл дыхание и попробовал ещё раз. На этот раз крышка вышла из пазов и чуть-чуть приподнялась. Макс предпринял ещё одну попытку, и ещё, и ещё. Ему удалось отвоевать пару миллиметров, но дальше дело не шло.
Впрочем, и этого уже было достаточно. Макс вынул из кармана складной нож с несколькими лезвиями, порадовавшись при этом, что не оставил его с частью инструментов в старом комбинезоне, и достал наиболее длинное и тонкое из лезвий. Просунув его под крышкой, он проколол ковролиновое покрытие и начал осторожно взрезать его по периметру крышки. Примерно на середине тонкая сталь не выдержала и переломилась, когда Макс пытался обогнуть очередной угол. Но сделанная прорезь позволяла теперь приподымать крышку чуть выше, и второе лезвие прекрасно справилось со своей задачей.
Макс аккуратно сдвинул крышку в сторону, поджался на руках и забрался внутрь кабины. Первым делом он взглянул на часы, озабоченно нахмурив брови. Что-то не так. Девочка уже давно должна была отключить электричество. Но гудение в системе не прекращалось ни на секунду. Значит, свет теперь мог погаснуть в любой момент. А именно, когда он будет подниматься, что было бы совсем уж некстати. Но, деваться некуда, путь через первый этаж ему закрыт, и Максу оставалось единственное — рискнуть.
Он и не колебался. Лифт, тихонько взвыв, двинулся наверх, к площадке второго этажа. Макс оставил люк открытым, всё равно любой, кто зайдёт сюда, заметит изрезанный ковролин. Хорошо, если они станут искать его внизу на дне шахты. Это даст ему дополнительное время.
— Звено четыре, где вы? — вдруг хрипло закаркала рация на плече Макса, и он вздрогнул. — Звено четыре, ответьте.
Голос говорившего был злым и раздражённым, что различалось, даже, несмотря на треск радиопомех.
— Звено четыре…
Макс поднял руку и отключил рацию.
Свет так и не погас, и лифт без помех дошёл до второго этажа. Двери разошлись в стороны, и перед Максом открылся пустой коридор.
Приглушенный говор из-за двери то затихал, то возобновлялся вновь. Видимо, стоявшим там Саше с водителем невмоготу было молча наблюдать за происходящим. Лина же, наоборот, сидела тихо, как мышь, боясь лишний раз пошевелиться, хотя понимала, что находясь снаружи, расслышать тихий шорох отсюда просто невозможно. Тем не менее, холодное намерение этих людей убить её, испугало Птицу настолько, что она, в какой-то мере, утратила способность соображать и действовать. Мелкая дрожь сотрясала тело девочки так, что ныли пальцы, вцепившиеся в колени, а сердце билось в груди, словно стремилось вырваться на волю. Она часто-часто дышала, испуганно прислушиваясь к звуку своего дыхания.
И всё же какая-то часть Лины, закалённая интернатовской жизнью, сохраняла остатки холодной рассудочности, пытаясь заставить это безвольно дрожащее тело слушаться.
«Дура, — говорила Птица другой, перепуганной себе. — Посмотри на кого ты сейчас похожа. Ещё хуже Чумы, это ты — настоящее чмо, а не она. Сама не будешь себя защищать — затопчут. Поэтому, перестань трястись и думай, как отсюда выбраться».
Птица до боли закусила губу. Тело плохо внимало голосу разума и продолжало дрожать. Но, ей удалось заставить себя отпустить колени и, выставив вперёд неестественно белые, онемевшие ладони, выбраться из-под стола.
Шум за окном стал громче. Послышались звуки подъезжающих машин, голоса многих людей. Саша и водитель, наоборот, затихли. Птица осторожно прокралась к окну и выглянула на улицу.
Она увидела несколько чёрных микроавтобусов, из которых выскакивали люди в масках, камуфляжной форме и с автоматами в руках. Прячась за машинами, они рассосредотачивались перед зданием.
Голосов Саши и водителя, по-прежнему, не было слышно, и Птица набралась храбрости опять подобраться к самой двери и, даже, приложить к ней ухо. Ничего. Ушли или нет? Лина отдала бы сейчас все свои деньги, чтобы узнать, что творится за сплошной кирпичной стеной подстанции.
Она снова бросилась к окну и выглянула, прижимаясь к самой стенке то с одной, то с другой стороны, пытаясь хоть немного увеличить угол обзора. Но, картина оставалась прежней.. Громадное здание, залитое огнями сверху донизу, освещало широкий круг, в котором копошились, двигаясь короткими перебежками, вооружённые люди. Вот подъехала ещё одна машина, какая-то иномарка и, наверное, очень дорогая, откуда вышли два человека с важным деловым видом и принялись озираться по сторонам. Возле них сразу же засуетились несколько фигур в милицейской форме. Кто-то отдал приказ, и трое человек в масках бросились за угол, туда, где находился центральный вход. Часть машин перекрыли проезжую часть, чтобы оградить происходящее от, могущих оказаться здесь, автомобилей.
Внимательно наблюдая за тем, что происходило на улице, Птица внезапно почувствовала, как её сердце радостно встрепенулось. Стоявшая вдалеке иномарка… Она не была точно уверена, расстояние, всё-таки, слишком большое, но очень похожа на ту, что привезла её сюда из странного дома. А показавшиеся вскоре две фигуры, медленно, чтобы не привлекать внимания, направлявшиеся к ней, и вовсе развеивали все сомнения. Мордастый дядя Саша и водитель покидали зону событий, в которой становилось слишком горячо. Вряд ли они уедут совсем, подумала Лина. Скорее всего, будут наблюдать издалека за тем, что здесь творится. Всё равно, неплохо. Птица приободрилась.
Но, появилась проблема номер два — слишком много людей собралось здесь. Конечно, они ищут не её, но маленькая девочка, разгуливающая с рюкзаком за плечами по улицам города в третьем часу ночи, непременно привлечёт внимание. А спрятаться негде, светло, как днём. Птица внимательно посмотрела на улицу, залитую огнями Каземата.
Вот дура! «Дура, — ещё раз повторила про себя Лина. — Где же этот выключатель, или как его там?».
Она подбежала к большой панели приборов, на которой горели несколько индикаторов. Где же это может быть? Переключатели, переключатели… и ещё… Ага, вот! В точности такой рубильник, как ей описывал этот Лазарев. И надписи «Выкл.» и «Вкл.». Сейчас он как раз на «Вкл.». Лина машинально поправила волосы и разгладила платье. Потом, вспомнив о двери, она подошла к ней и, стараясь не лязгнуть, открыла замок. Лучше сделать это заранее, чтобы потом на было неприятных неожиданностей. Дверь, даже не скрипнув, тихонько приотворилась. Просто прелестно! Птица бросилась обратно.
Но, проклятый рычаг не захотел поворачиваться, как будто он намертво прирос к своему месту. Лина схватилась за него двумя руками и сжала зубы так, что потемнело в глазах. Наконец рукоятка с громким щелчком перескочила в другое положение, и всё тут же погрузилось во тьму.
Птица подхватила рюкзак и побежала к выходу. Толкнув дверь, она выскочила наружу и изо всех сил побежала прочь от подстанции. Громадное здание справа от неё было полностью погружено во тьму, неясные тени мелькали перед ним, и раздавались приглушенные возгласы.
Часть голосов послышалась вблизи от неё, и Птица взяла немного левее, стараясь следить за тем, чтобы не побежать в сторону автомобиля, где затаились двое подручных грозного Антона Павловича.
Лина забыла об усталости и изматывающем бегстве, которое длилось вот уже несколько часов. Чувство опасности подстёгивало её, и Птица мчалась вперёд, что было сил.
Внезапно две тёмные фигуры выросли перед ней, словно из-под земли, и чьи-то крепкие руки схватили Лину за плечи, больно впиваясь пальцами:
— Стой! Ты кто такая?
Макс неторопливо шёл по коридору, соображая на ходу, как ему поступить. Судя по всему, выходило, что спешить уже некуда. Срок, оговоренный им с Витой, давно уже прошёл, а значит, что-то случилось. Макс гнал от себя мысль о том, что с девочкой могло произойти несчастье. Скорее всего, она так и не смогла найти рубильник и отключить электричество. И, всё же, Макс продолжал идти обратно к подвалу главным образом потому, что больше деваться ему было просто некуда.
Стоя в ожидании у шахты грузового лифта, он внезапно почувствовал, как изменилась атмосфера внутри здания. Шумы, топот, все разрознённые звуки смолкли, осталось лишь тревожное, заползающее под кожу, ожидание чего-то. «Сейчас начнут шерстить по всему зданию», — понял Макс. Видать подоспела спецгруппа. Как только они выяснят обстановку, так сразу и начнут.
Макс спустился на лифте вниз, где всё ещё тускло горели редкие лампочки на сером потолке, а в воздухе витал слабый, еле заметный, аромат фиалок, весьма нехарактерный для подобного помещения. Странно, что он раньше не обращал на него внимания. Макс вышел из кабины и повернул налево. Внезапно ему вдруг показалось, что время замедлилось, обволакивая его густой патокой, и даже движения стали плавными и заторможенными. Каждый шаг требовал вдвое больше усилий, а стены и пол двигались сплошной лентой мимо него, как бы существуя сами по себе. Самые слабые звуки и тончайшие запахи нахлынули на Макса, обволакивая его в невидимый кокон. Он поднял глаза к потолку, где матово светился серый плафон, и встряхнул головой, пытаясь прогнать наваждение, но дурман не рассеивался. Макс продолжал свой путь, вяло думая, почему это всё ему так не нравится.
На стене перед ним смутным, почти неразличимым облаком, вырисовалась чья-то размытая тень, и в тот же миг внутренний голос властно произнёс в голове Макса: «Ложись». Он послушно рухнул на пол, услышав негромкий шлепок — пуля ударила в стену, выбив кусочки бетона, разлетевшиеся подобно гранатным осколкам.
Макс перекатился в сторону. Ещё одна пуля с взвизгом прочертила дорожку, подняв облачко в том месте, где он только что лежал. Выстрелов не было слышно — тот, кто охотился на него, стрелял из пистолета с глушителем.
Макс вскочил и, петляя, побежал по коридору. Для этого ему не приходилось прилагать особых усилий, потому что на бегу Макса кренило то в одну, то в другую сторону. Человек сзади выстрелил ещё раз и бросился в погоню.
«Запах, — подумал Макс. — Какая-то гадость из спрея. Токсин или наркотик, нарушающий восприятие и координацию движений».
Макс бежал, тяжело дыша. Этот мерзавец ждал его. Он оказался умным, умнее Макса. Вместо того, чтобы гнаться за ним по всему зданию, он вернулся назад и затаился. «Как он понял, что я должен придти обратно?», — спросил себя Макс. Но ответа у него не было. Просто, он нарвался на противника сильнее себя, что, рано или поздно, случается с каждым.
И вот теперь этот человек гнал безоружного Макса по подвальному коридору и делал это спокойно и методично, словно гвоздь забивал. Деваться отсюда Максу было совершенно некуда, поэтому исход травли уже был предрешён и других вариантов не имел.
Поворот. Сейчас будет ещё один. А теперь — разветвление. Сюда, налево, а затем ещё раз налево. Если преследователь не угадает с первого раза, куда он свернул, Макс может считать себя счастливчиком, получив лишние три-четыре минуты жизни.
Он рывком сдёрнул с плеча пластиковый кирпичик переговорного устройства и нажал кнопку вызова:
— «Восток-альфа», говорит звено четыре. «Восток-альфа», говорит звено четыре. Ответьте…
Макс развернулся лицом ко входу и попятился назад, оглядываясь по сторонам. Он опять находился в широком складском помещении возле подъёмника, через который сюда проникла Вита. Шагов преследователя ещё не было слышно, но он вот-вот должен был появиться.
— «Восток-альфа», ответьте звену четыре.
— «Восток-альфа» слушает. Звено четыре, где вы? Почему до сих пор не вышли из здания?
Наконец-то. Макс чувствовал, как пот струйками сбегает у него по лбу, заливая глаза.
— «Восток-альфа», на меня напали. Объект применил какой-то дефолиант, завладел моим оружием и сейчас преследует меня.
— Звено четыре, где вы находитесь?
— Подвальные помещения, западное крыло. Он уже рядом.
— Держитесь, звено четыре. Спецгруппа уже движется к вам. Найдите безопасное место и замрите. Отбой.
Макс обессиленно уронил руку с рацией. Безопасное место… Легко сказать. Он зашёл за стеллажи, чтобы, по крайней мере, хоть что-то закрывало его от убийцы, который с секунды на секунду возникнет в дальнем конце коридора. Длинный ряд картонных коробов вытянулся перед ним, бессмысленно глядя на Макса непонятными цифро-буквенными обозначениями.
Секунды, отпущенные ему свыше, прошли. Макс почувствовал появление человека в синей форме ещё до того, как зрением уловил неясные очертания фигуры в прямоугольнике прохода. Преследователь ступал осторожно, с оружием наизготовку, но уверенность, сквозившая в его движениях отдавала могильным холодом, от которого Макса пробрал неприятный озноб, а в пересохшем рту появился противный металлический вкус. Нижнюю часть лица мужчины закрывал респиратор, но, несмотря на это, в нём можно было безошибочно узнать того, кто недавно гнался за ним с Витой по этим же коридорам. Человека, который убил Балуева, в этом у Макса уже не было никаких сомнений. Только убийца, или некто напрямую с ним связанный, мог с таким упорством и ожесточением разыскивать Макса здесь в здании. Очень он им сейчас нужен. И, видимо по их расчётам, он уже давно должен был быть мёртв. При попытке задержания. Но, не срослось у них, немножко не досчитали, и вот теперь изо всех сил навёрстывают упущенное.
Охранник-убийца подошёл к длинному стеллажу, за которым неподвижно замер Макс, и на мгновение остановился, прислушиваясь. Макс отступил назад, увеличивая расстояние между собой и противником. Тот, уловив движение, немедленно переместился влево и замер, увидев свою жертву.
— Постой, — крикнул Макс, поднимая руки и чувствуя, как его время уходит, словно вода между пальцами. — Подожди. Раз уже всё кончено… Объясни, зачем? Почему вам нужно было убивать Балуева?
Но, убийца не был ни сентиментален, ни многословен, и не собирался вступать ни в какие разговоры. Вместо этого он молча повёл пистолетом, ствол которого уставился прямо в грудь Макса.
— Стоять! — резкая команда из-за спины охранника безудержно раскатилась под бетонными сводами. — Брось оружие!
Убийца вздрогнул, поняв, что ему не хватило одной секунды, чтобы довести начатое дело до конца. Ещё мгновение он потратил, раздумывая нажать, всё-таки, на спусковой крючок или нет, и это промедление стало фатальным для него. Бойцам из спецгруппы очень не нравится, если люди с оружием не выполняют отданные им приказы тотчас же.
Две очереди ударили не очень громко, но тело охранника выгнулось в дугу, а затем поднялось в воздух и, нелепо перевернувшись, упало на пол, столь же мертвенно-холодный, как стол в прозекторской.
Воцарившуюся тишину прорезал новый окрик:
— Здесь есть ещё кто?
— Есть, — крикнул Макс, не опуская руки, чтобы ребята в горячке не отправили его следом за охранником. — Я без оружия.
— Это ты нас вызвал?
— Да. Спасибо, мужики, я уже думал — мне конец.
Раздались приглушённые голоса, щёлканье затворов и лёгкие шаги — группа двигалась к нему. Макс медленно опустил руки. И в этот момент погас свет.
Он не успел ни о чём подумать — реакция сработала мгновенно, и Макс уже мчался к подъёмнику, что было сил. Единственное, что занимало его мысли сейчас — это время, пятнадцать секунд.
В кромешной темноте он с разбегу ударился о стенку так, что из глаз сыпануло шаровыми молниями. Но, не обращая ни на что внимания, Макс подпрыгнул, ухватился за поручни на боковой стенке, а оттуда вверх, отчаянным рывком взлетел в кромешную темноту и вцепился в широкую рейку на днище платформы. Под его грузом та вздрогнула и плавно пошла вниз. Макс висел, слыша, как под ним, в дальнем углу зала, нарастают волнение и суматоха. И тут, устало мигнув, вновь зажглись лампы под потолком, тускло рассеивая пыльный сумрак подвала. Платформа замерла и, всё так же медленно и важно, поползла вверх.
От досады Макс застонал сквозь стиснутые зубы. Из последних сил он подтянулся на руках, перебросил ногу через край и перекатился на платформу за секунду до того, как она сравнялась с потолком, едва не разделив Макса надвое. Он раскинулся спиной вниз на металлической плите подъёмника, ощущая её блаженный холод и разбросав руки в стороны. Пот заливал лицо Макса, крупными каплями сбегая вниз, к затылку, отчего волосы становились мокрыми и тяжёлыми. Глаза резало и щипало, из груди вырывалось хриплое, судорожное дыхание.
Механизм подъёмника клацнул, платформа остановилась. Но ещё какое-то время Макс продолжал лежать, не веря, что ему удалось выбраться наружу.