Дни бежали за днями. Вот валькирий выписали из больничной палаты, и они без тени сомнения поселились в доме вместе с Норманном и итальянцами. Ахилл остановил попытку шугануть юных красавиц:

– Да не волнуйся ты за них, на склады не пустим, кашеварить не разрешим. Если что и увидят, все равно не поймут.

– Вот именно, не поймут и придумают какую-нибудь чушь типа волшебного превращения воды в молоко.

– Я же сказал, мы не пустим их на кухню.

– И я сказал, за обедом выпил стакан молока и ку-ку. Здесь нет ни коров, ни коз.

– Вообще-то ты прав, мы собираемся за одним столом, пьем соки, едим фрукты, подобная пища обязательно обратит на себя внимание.

– Наконец-то понял! – Норманн встал, собираясь турнуть девиц в дом у кузницы.

– Погоди! А ведь ты с нами только завтракаешь!

– Сам знаешь, я не люблю эти быстрорастворимые супчики и кашицы. Жена Антанаса отлично готовит.

– Вот и уводи с собой этих девочек, пусть обедают вместе с воинами.

– Хорошо, уговорил, остаются под твою ответственность, если проморгаешь, то сам и убьешь.

– За что? Они такие миленькие.

– В монастырский пыточный зал захотелось? Валькирии шлепнут языком, а церковники обязательно захотят установить истину.

– Да понял я! Не волнуйся, и со слугами переговорю. Окружим их заботой и вниманием.

Забота о воительницах завершилась ночью, когда разъяренные дамы чуть не поубивали итальянцев. Норманну было лень вставать с постели, поэтому революционные перемены увидел только утром. Девицы выгнали итальянцев со второго этажа, и Ахиллу со слугами пришлось переселяться в казарму, где они выгородили уголок у печки. За завтраком девушки наслаждались сгущенкой, которую невозмутимо черпали ложками из банок.

– Зря вы их не убили! – недовольно глянув на пустые банки, сказал Норманн.

– Пожалели, – безмятежно ответила Бригген. – Ахилл нужен тебе, он хороший учитель меча.

– Что, донжуаны, допрыгались? Как вам на новом месте? Печка не дымит?

– Дикарки! Мы к ним с вином и фруктами, а они за ножи, да еще на полном серьезе убить хотели.

– Надо было вино по фужерам разлить.

– Я и протягивал фужер, так эта длинная, – Савиолло указал на Флейен, – мне чуть руку по локоть не отхватила.

– Целы? К врачу никому не надо?

– Вещи попортили, они же их грудой вниз сбросили, деньги вон по всей комнате раскатились.

– Неужели и кошели порезали?

– Еще чего! Мы им стали серебро предлагать, так дикарки отняли и сюда бросили.

– Можно сказать, что вам повезло, могли бы в окно выкинуть, копались бы до утра в снегу.

– Никогда бы не подумал, что на севере живут такие агрессивные женщины.

– Они у вас и склад захватили? – Норманн кивнул на сгущенку.

– Не, это мы мирный договор заключили.

– Уверен? Судя по их довольным мордочкам, вы перешли в статус данников.

– Еще чего не хватало! Всего лишь вежливо извинились, угостили сладким молоком и все, забыли про ночной инцидент.

Все да не все. Норманн в сопровождении своей белокурой гвардии ходил на обед к Антанасу, где попутно занимался с Пирет разговорной практикой. Сами норвежские девицы обедали вместе с итальянцами, еду из жестяных банок и пластиковых пакетов воспринимали как само собой разумеющееся. Опасения оказались напрасными, в консервированных продуктах они не усмотрели колдовства.

Деревья и земля укрылись толстым покрывалом снега, под стены домов намело сугробы. Приближалось Рождество, время возвращения обратно, а из Медвежьего замка никаких вестей. Ахилл начал нервничать, подозревая неладное, типа бунта или заговора, с утра начиная одну и ту же песню о немецком коварстве. Норманн не вступал в дискуссии, полагая наиболее вероятной причиной отсутствия вестей слабый лед центральной части озера. Пройти вдоль северного берега практически нереально. Три больших залива – Кондопожская губа, Заонежский и Большое Онего простираются далеко на север. Прибрежный маршрут заставит сделать крюк не менее чем в двести километров. Свободное от занятий и тренировок время он посвятил изготовлению брони для своих девиц, которые теперь сторожили его и днем, и ночью.

– Норманн, мы решили по ночам согревать твою постель, – медленно краснея, заявила Флейен.

– Сразу вдвоем?

– Нет, будем приходить по очереди, – стараясь выглядеть невозмутимой, продолжила девушка.

– Если вы так решили, – ее щеки уже стали пунцовыми, и Руслан отвернулся к окну, – я не возражаю.

«Прав Ахилл, совсем дикарки», – подумал Норманн, слушая звук удаляющихся шагов. В тот момент он и решил сделать для них ламеллярные доспехи, тем более что необходимые для проката валики уже доставлены в кузницу. Деятельная натура Савиолло и Рокко приносила значительную пользу. Они сами не могли сидеть на одном месте и тормошили закончивших реабилитацию воинов. Сообща соорудили сани и за день успевали сделать две, а порой и три ходки к порталу. Перетащили всю ткань, фанеру, а сейчас заканчивали вывозить стальные трубы. Пробный прокат полос дал достаточно широкий лист двухмиллиметровой толщины. Так что можно было изготовить нормальную кирасу. Однако проверочные испытания разочаровали: и стрела, и меч пробивали самодельную броню. Цементирование углеродом или жесткая закалка несколько улучшали прочность металла, но не принципиально.

– Да нормально у тебя получилось, не переживай, – обнадежил профессор.

– Чего тут нормального? Толстая кожа намного надежнее.

– Ты сам хвастался, что прочитал большое количество книг по тематике древних войн, оружия и брони.

– Самая прочная броня из шкуры носорога.

– Ты смотришь не в ту сторону. Армию вооружают и снабжают по принципу достаточности денег.

– Предлагаете отправиться в Африку и пристрелить десяток этих милых зверушек?

– Сначала подумай. Переход от брони из кожи к железу произошел не по причине лучшего качества, а из-за дешевизны.

– Но я легко пробиваю этот металл!

– Не занимайся фигней, а делай кирасы. Таких луков и мечей, как у тебя, в этом мире не так уж и много.

В итоге Норманн сделал кирасы с ламеллярной юбкой, на груди выбил чеканкой медвежьи морды. Затем сделал римские шлемы на ремешках и поножи с наколенниками. Теперь каждый вечер девушки любовно полировали не только мечи, но и броню. Следующим на очереди стал Антанас Тутник, который придирчиво проверял каждую деталь. Долго капризничал по поводу кольчужных рукавов – то слишком широкие, то узкие, то длинные и так далее. Аналогично и со шлемом.

– Ты пойми, я должен хорошо слышать все звуки сражения, а здесь моя голова как в кастрюле, сплошной гул.

Походив немного с новым вариантом шлема, снова вернул с недовольным видом.

– Плохо сидит, то назад сползает, то на глаза лезет, а при резких движениях уходит вбок.

Именно этот вариант Норманн и оставил, добавив к амортизирующему ободу подзатылочный ремешок. Подшлемник надевают для тепла, а не для смягчения удара. В кузнечных заботах чуть не пропустил наступление Рождества, о котором напомнил профессор.

– Как вы собираетесь встретить Рождество? – спросил Максим во время очередного занятия.

– Ой, я и забыл! Надо сходить в лес и выбрать красивую елочку.

– Сейчас нет такого обычая, да и в Италии шестнадцатого века он еще не зародился.

– Мне-то какая разница, я поставлю елку для себя и обязательно разукрашу.

– Тогда поспеши, а вечером приходи к нам со своими друзьями.

– Э… И валькирии тогда придут.

– Места хватит всем, а доспехи и мечи твоих любовниц привнесут некоторый шарм.

При этих словах Норманн покраснел.

– Не надо стесняться, здесь все взрослые люди кроме тебя, – усмехнулся профессор.

– С чего это ты выделил меня в разряд недорослей?

– Наивен практически во всем. Уверен, даже не догадываешься об истинных мотивах этих барышень.

– Подозреваешь в тайном умысле оженить меня?

– Ну что ты! Они хотят забеременеть от тебя, после чего потихоньку сбегут в родную деревню.

– Через меня освежить кровь своего рода?

– И это, но не только. Ребенок от тебя поднимет статус женщины и всего поселения.

– А я грешным делом думал о взаимной любви.

– Если не считать античность, поэзия любви начнется в двенадцатом веке труверами и трубадурами Алеоноры Аквитанской и Марии Шампанской.

– И закончится в девятнадцатом нигилизмом.

– Ты еще и в поэзии разбираешься!

– На уровне дилетанта. В детстве писал стишки да перед встречей с вашим порталом общался с любителями складывать слова в рифму.

– Однако! Ты меня удивляешь! На первый взгляд и не скажешь. Ты же совершенно необразованный человек.

– Что такое в твоем понимании образованность?

– Ну как же, это комплекс систематизированных знаний, который получают в университете или институте.

– А другим способом можно получить знания?

– Сколько угодно. Вот сейчас в разговоре со мной ты получаешь новую информацию, чтение книг и так далее.

– Отсюда выходит, что образованность человека не обязательна?

– Разумеется, достаточно много людей так живет и вполне счастливы. Беги за елкой, ее надо еще украсить.

Первым делом Норманн сбил крестовину, затем пошел на опушку, где всегда растут более ветвистые деревья. Установив пушистую красавицу, побежал на кузницу и в авральном темпе выковал ножницы. В сумеречном свете наступающей ночи рождественская елка сверкала серебристыми звездочками и снежинками, которые он вырезал из пустых консервных банок.

Рождественская ночь прошла беззаботно и весело, хранители портала беззлобно подшучивали друг над другом, вспоминали различные бытовые нескладушки первоначального периода, когда только осваивались в этом мире. В то же время застольные разговоры так и не позволили понять, как долго они здесь живут. После полуночи Серафим притащил музыкальный компьютер и поставленным голосом спел несколько баллад.

– Позвольте мне? – попросил Норманн.

– Ты сумеешь разобраться с настройкой?

– Если не изменились основные установочные принципы. Ритм и фонограмму можно подогнать хоть под танец сытого людоеда.

Разговор шел на русском языке, так что валькирии налегали на огромный кремовый торт с чаем. Наконец совместными усилиями подобрали ритм обычной польки, затем наложили мелодию, и пошли пляски. Этот танец знает вся Европа от Гибралтара до Нордкапа, у разных народов всего лишь незначительная разница в шаге и вспомогательных движениях. А так, прыгай в обнимку или встань в круг, выбрасывай коленки вперед или пятки назад, ножку влево или вправо. Здесь не усидели и воительницы, сначала пустились в пляс вдвоем, затем присоединились к общей компании. Все же вечеринка позволила сделать некоторые выводы. Елизавета Карловна, по профессии хирург-травматолог, родилась в Австрии в 2192 году, одинока. Жанна Владимировна, француженка, по профессии врач общей практики, а профессор Максим (Максимилиан), хирург из Египта, ее муж. Две другие супружеские пары, русские врач-терапевт Нина Михайловна и Иосиф, а также англичане, геодезист Софья Андреевна и Серафим. Мужчины, за исключением Максима, так и не раскрыли свою профессию, но не военные, здесь сомнений не могло быть.

Норманн выбрался из кровати только после полудня, Рокко одиноко гремел на кухне посудой. Вдвоем позавтракали, затем с кофейником переместились к окну и молча любовались зимним пейзажем. Хлопнула входная дверь, кто-то прошел через караулку, затем через центральный зал.

– Вот вы где! Я вас по запаху кофе нашел! Плеснете и мне?

– Садись, мы наслаждаемся тишиной зимнего леса.

– Ну уж и тишина! – усмехнулся Максим. – Утром Антанас Тутник провел молебен, затем строевую подготовку.

– А мы про церковь забыли, нехорошо, нельзя так жить, – покаялся Рокко.

– Ты утром и вечером молитвы читаешь, вот и достаточно, вернешься в город – серебряную монетку пожертвуй.

– Ты серьезно? – спросил профессора по-норвежски Норманн.

– Вполне, сейчас у людей совершенно иное мировоззрение, церковь стоит на первом месте.

– Я хочу попытаться найти там поддержку. Должно помочь в легализации, только не знаю с чего начать.

– Разумный ход, ты уже сделал первые шаги?

– Написал три иконы и подарил иеромонаху Валаама.

– Поосторожней, сейчас в России могут быть только ромейские иконы.

– Я и написал в этом стиле, разыскал в машине календарь с апостолами, хочу скопировать и отправить на утверждение.

– Что же, попытайся, все выгоднее, чем связываться с князьями или боярами.

– Ты мне не подкинешь дельную мысль, а то я не знаю, как действовать дальше. Опасаюсь попасть в иконописцы.

– Главное условие, не пытайтесь делать статуи. В отличие от Рима, Константинополь это считает идолопоклонством.

– А еще что?

– Ты хороший кузнец, сделай врата или изгородь. Сможешь?

– Легко! Нас этому учили, могу выковать розочки, листики, всякие завитушки и спиральки.

– Вот и флаг в руки, тем более что проката у тебя вагон и маленькая тележка. Для начала разбери кухню.

– Зачем? Здесь нет ничего полезного.

– Полезное найдешь при разборке. Мы решили принять твое предложение и перебраться в замок.

– Отлично! Только имейте в виду, там живет мой учитель немецкого языка, монах-студиоз из Болоньи.

– Ерунда, представишь нас как своих наставников, с которыми ездил в Китай.

– Вляпаемся, эта тема его заинтересует, по весне собирается туда отправиться.

– Отлично! Я смогу дать много полезных советов.

– Ты знаешь Китай сегодняшнего дня?

– И знаю, и был там пятнадцать лет назад, на китайском говорю.

– А письменность? Я в Любеке написал всякую муть под китайские иероглифы.

– Освоил письмо в стиле сяо чжуань. А насчет иероглифической мути не волнуйся, в китайской письменности более сорока тысяч знаков.

– Вас семеро, не слишком ли много для одного бедного неуча.

– По местным меркам ты очень богат, а переедем не все, здесь останутся Нина Михайловна с Иосифом.

– Ждете кого?

– Ждем, но тебя это не касается. Так что разбирай и вывози к себе. Все, до последней ниточки-иголочки.

Первым делом Норманн залез в электрощит, чтобы разъединить силовой кабель. Вид толстенных красномедных жил разбудил алчность и заставил искать линию укладки. Любопытство привело в подвал, откуда шел настоящий туннель, заканчивающийся у самого портала черной стеной. Сам рубить кабель не рискнул, привел своих воинов, которые простодушно махнули топорами и вытащили добычу наверх. Аналогично и с кухонным оборудованием – раздал отвертки с ключами, показал, в какую сторону крутить, и работа закипела. Хранители портала собирались без спешки, тщательно укладывая свои вещи в пластиковые контейнеры, стилизованные под берестяные короба.

Норманн принялся за железные ворота, взяв за конечный размер ширину в два метра с высотой в три. Сначала задал крутую арку, по которой затеял узор из веточек с дубовыми листьями, строго соблюдая симметрию правой и левой створок. Наличие различных вариантов проката позволило дать волю фантазии. В результате добавил венки из дубовых листьев. Завершение работы совпало с появлением гонца – предположение о больших полыньях оказалось верным, центр озера так и не покрылся крепким людом.

– Как же ты добирался? – глядя на широкие лыжи и скромную торбочку на плечах, спросил Норманн.

– А че! – ответил вепс. – Как Шуя с Суной промерзли, так напрямую через Ялгубу на Воробьевы острова.

– Торосов много?

– Я их берегом обошел, затем на лед – и к вам.

– А почему налегке? Без еды, без спального мешка.

– Нужды нет, наши зверобои здесь совсем близко, от Черной реки четыре часа хода.

– Что же не заглядывали? У нас передохнуть можно, мясом поделимся.

– Зачем? Жилье из снега и льда сложили, рыбы свежей много, а строганину из мяса не прожевать.

Прав гонец, зверобои пьют кровь тюленей и заедают тоненькими ломтиками мороженой рыбы, до походных газовых горелок еще сотни и сотни лет.

– Общество к тебе с поклоном обращается, помощи просит, – продолжил вепс. – Шальские обижают нас.

– Как это? – не понял Норманн.

– Гонят от Онежского берега, говорят – наша земля. Какая же их, если у тебя здесь свой дом.

– Вы на восточном берегу первый раз зверя бьете? – догадался Норманн.

– До тебя дальше Воробьевых островов не ходили. А сейчас вправе, дом твой на этом берегу, а шальские сами по себе.

Ну вот тебе, боярин, и первая разборка! Вепсы-то на радостях по всему озеру охоту устроили, а чудь с восточного берега права начала качать. Этот берег испокон веку был их «зоной влияния». Онега всегда делилась на Карельский, западный, и Онежский, восточный, берега. Да ладно, назвался груздем – полезай в кузов, придется что-то изобретать. Малыми силами зверобоев не напугаешь, а устраивать войну неохота: если быть честным, шальские селяне правы, это их берег. И вообще, с этой стороны Онежского озера практически никто не живет, даже в двадцать первом веке от Кижей до Волго-Балтийского канала и трех деревень не наберется. Странности бытия – и лес хороший, и почва пригодна для земледелия, а люди не селятся и никогда не жили.

Утром отправили гонца с ответным письмом, после чего пошел к Серафиму.

– На охоту захотелось? – открыв дверь, спросила Софья Андреевна.

– Не хочу, но надо. У селян разборки, просят помочь.

– А при чем здесь охота? – спросил подошедший Серафим.

– Пару мишек надо живьем поймать.

– Иди в лес, река нерестовая, здесь много медведей.

– По незнанию медведицу подниму, а медвежата не выживут.

– Мы с Иосифом сегодня на косулю идем, так что послезавтра покажем две берлоги. Молодые медведи, первый раз сами залегли.

Собрать из арматуры клетки не составило никакого труда, даже успел на полозья железные полосы прибить. Отлов спящих мишек оказался до обыденности прост и неинтересен. Всего-то дел – проткнуть палкой берлогу и разбудить хозяина. На лаз наброшена ловчая сеть. Рассерженный медведь как выскочит, как запутается, остается заволочь его в клетку да осторожно освободить от пут. Через три дня шестеро воинов потащили клетки по следам ушедшего гонца, а Норманн продолжил работу с воротами. На этот раз взялся за розочки, которые умеючи очень легко собирать. Так не спеша бутон за бутоном соединялись в затейливые завитушки с мелкими листиками и кольцевыми спиральками. Когда вернулись воины, ворота были уже готовы.

– Докладывай Антанас, как прошли мирные переговоры?

– Задание выполнил! Бунт аборигенов усмирил! Договор о новых границах утвержден без пролития крови.

– А теперь, пожалуйста, в деталях, – сдерживая смех, попросил Норманн.

– Наши охотники действительно рядом, правда, вместе с медведями мы добирались туда целый день.

– Мишки целы?

– Даже сыты. От свежего мяса морду воротят.

– Ишь ты, видать, заслужили.

– Твои вепсы, как завидели медведей, сразу в пляс пустились. Дружно впряглись и бегом к охотникам из Шальска.

– Так они рядом стоят?

– Километра четыре, а до селения все сорок будет.

– Ты и там был?

– На другой день со своими тевтонцами и старшиной артели. Полюбовно разделили озеро.

– Все озеро делили?

– Нет, только Онежский берег, остров Большой Камень и все, что южнее, отошел шальским, остальное тебе.

– Ты хоть поинтересовался, кто севернее Черной речки живет?

– Шестьдесят километров до следующего поселка, но там уже жемчуг собирают, да и озеро замерзает, зверя не бьют.

– А теперь объясни, почему шальские так легко пошли на уступки.

– Видишь ли, вепсы сразу пригрозили тебе пожаловаться, да медведями пугали. Ты, мол, их приваживать умеешь.

– Вот стервецы! Выходит, я подыграл им!

– Здесь другое важно, ты сумел зимой медведей выманить и слово старшины подтвердить.

– Это же случайно получилось, у нас не было уговора.

– И еще, на чудь железные клетки произвели очень сильное впечатление. Плохо у них с железом.

– Спасибо за наблюдение, в конце зимы торг с ними устроим.

Третий вариант ворот изготавливался в тематике виноградной лозы. Здесь Норманн откровенно сжульничал: воины под руководством Савиолло и Рокко разбирали грузовики, так что в шариках от подшипников недостатка не было. Первоначальное опасение, что они будут выделяться блеском легированного металла, оказались напрасными. После кузнечного горна грозди винограда приобрели равномерный матовый цвет, как все прочие детали ворот.

Идея полного разбора автотехники принадлежала Максиму. Норманн попытался спорить.

– Огромные грузовики могут вызвать негативные ассоциации со злобными чудищами и испортить наше реноме.

– Ерунда, молодой человек, абстрактное мышление является приобретаемым качеством нашего сознания, а не врожденным.

– Но идолы уже существуют! Их вырубают из дерева и камня.

– Хороший пример! Для сегодняшнего человека это страшилка, которую надо бояться и ублажать. А для нас всего лишь грубый истукан.

– Тем не менее лучше избежать нежелательных экспериментов.

– Не волнуйся, сейчас голубь Пикассо всего лишь бессмысленные черточки.

– Я не хочу рисковать своим будущим!

– Поверь, экспедиция давно уже проверила ассоциативное мышление людей четырнадцатого века. Круглый ноль, они видят только реальность без всякого домысливания.

– А можно подробнее про экспедицию?

– Нельзя. Человек легко переносит переход в будущее, хорошо обучаем и быстро адаптируется.

– Эта тема меня не интересует, я живу здесь и сейчас, моя проблема в иной плоскости.

– А вот здесь и сейчас аналогичное обучение интуитивно отторгается. Совсем другой окружающий мир.

– Проще говоря, человек подсознательно выбирает то, что ему надо для жизни, а что нет?

– Верно. В качестве примитивного примера возьмем изучение теории цифрового телевидения и теории деревянного кораблестроения.

– С этим понятно, я поверю на слово. В тоже время боязно, а вдруг из-за нашей жадности рухнет начатое дело.

– Здесь не жадность, а необходимость убрать следы более развитой цивилизации.

– Да какая разница! Слишком велик риск потерять почву под ногами. В случае провала бежать-то некуда!

– Не надо никуда бежать, методикой пропаганды человека можно заставить поверить во все что угодно.

– Кстати, вы в курсе о слухе, будто я причастен к разборкам в Нидаросе с годаром Тренделагом.

– Твои любовницы рассказывали, гордятся, что делят с тобой постель.

– Мне надо как-то выпутаться из этой истории.

– Зачем? Здесь от тебя ничего не зависит, к тому же твой случай далеко не первый. Норги частенько свергают годаров.

– С чего это норвежцы так не любят своих королей?

– Причиной является церковная десятина да запрет на пиратские набеги. Их заставляют отказаться от традиционного жизненного уклада.

– И часто меняются короли?

– Примерно каждые пятнадцать лет. В Скандинавии нет понятия о дворянстве, победил конкурентов и стал вождем племени.

– Король избирается на общем ристалище?

– Нет, приходит вождь со своим отрядом, захватывает столицу и объявляет себя королем.

– А как остальные к этому относятся?

– Да никак. Племена не платят королю податей, так что населению до балды, кто сидит в столице.

– Зачем тогда лезут на трон?

– Католическая церковь прикармливает короля, с его помощью собирает десятину и пытается остановить набеги на Европу.

– Если население не интересуется делами правителя, то почему возникают всенародные бунты?

– Я же сказал, бунтуют против церковной десятины. Вон Сверирр объявил себя сыном короля и убил своего «папашу».

– Выходит, у короля Норвегии, с одной стороны, угроза идет от вождей племен, с другой – от сборных отрядов с самозванцами во главе.

– Правильно, скандинавам еще четыреста лет копошиться в своих родоплеменных сварах.

– И ты предлагаешь мне ввязаться!

– Никакого смысла. Воевать-то не за что, плодородных земель нет, а рыбы и зверя полно вдоль всего побережья.

– А руды? Там много железа, цинка, свинца.

– Для развития ремесел сначала надо перейти от родовой общины к феодальному строю.

– Ну да, ты же говорил о распрях на четыреста лет.

– Я говорил о межплеменной сваре, которая закончилась только в восемнадцатом веке.

– Стоп! А Карл Двенадцатый?

– После кончины канцлера Акселя Оксеншерны и отречения взбалмошной королевы Кристины смута в среде шведской аристократии только набирала обороты – бурлила кровь бывших тевтонцев. Так что Карлу Двенадцатому тоже сполна этого удовольствия досталось. По сей день неизвестно, датчане ли его убили или ближнее окружение к праотцам спровадило.

– Еще вопрос. Что мне делать с пришедшими норвежцами?

– Ничего, отправляй в сопровождение своих кораблей. Мудрый правитель всегда найдет для крикунов важную и срочную войну.

Максим начал приводить примеры дворцовых интриг, в результате которых сторонники той или иной идеи вынуждены были заниматься совсем другим делом, причем вполне добровольно. Умение обращать любую ситуацию в свою пользу показалось Норманну слишком запутанным и требующим извращенного использования человеческих недостатков.

Вместо второго гонца прибыл обоз из четырнадцати запряженных лошадьми саней. Судя по письму, Антонио приходилось совсем несладко – Хинрих Пап оказался въедливым человеком. Стараясь избежать разоблачения, итальянец вертелся ужом. Тем не менее окрепший лед позволил наладить устойчивый вывоз хранимых сокровищ. Что в свою очередь приближало день вывода в «свет» хранителей портала. Норманн отправил изготовленные ворота, затем привел в порядок кузницу, оставив там необходимый задел для возможного собрата по несчастью. Переезд экспедиции неудачников на противоположный берег Онежского озера никак не повлияет на открытие портала, это ему все-таки сказали. Занятия с профессором Максимом расширились до языковой практики на современном русском языке. Теперь они разговаривали по-русски и по-немецки, а норвежско-датский тренинг лег на плечи валькирий. В один из дней Норманн решил пополнить знания о современной России.

– Для тебя важна каждая деталь. Сейчас я включу свой компьютер, что позволит избежать случайных ошибок.

– Кстати, о компьютерах, где вы берете электропитание?

– Разве тебе не говорили? На доме стоит ветряк с автомобильным генератором, а здесь в шкафчике сухой аккумулятор.

– Говорили, но я не придал этому значения.

– Тебе перечислить всех князей и взаимоотношения на данный момент?

– Не надо, информация из учебника может не совпасть реалиями, да и прямо узнать совсем несложно.

– Логично. А ближайшее будущее?

– Меня интересует татаро-монгольское иго.

– Откуда ты его взял? Татары жили и живут в Казани и в Крыму, обычные соседские взаимоотношения. То война, то мир.

– А сбор дани для ханов?

– Вот оно что! Монголы трижды ходили на Русь. Первая стычка на Калке тебя интересует?

– Нет, уже пройденный этап.

– Хорошо. Второй поход привел к уничтожению большинства русских городов и перешел в многолетнюю борьбу с поляками.

– Не понял про многолетнюю борьбу.

– Внук Мамая по имени Лексад попадет в плен к литовцам и станет основателем рода Глинских.

– Разве Глинские из татар?

– Монгол – это принципиальная разница. Татарами сейчас называют волжских болгар, крымских алан, удмуртов и так далее.

– Ладно, мы еще вернемся к этой детали. А когда Лексад попадет в плен к литовцам?

– После третьего похода монгольской орды, который завершился битвой на Куликовом поле.

– А дата? Когда это случится?

– Ты будешь уже стареньким, через сорок пять лет.

– Еще вопрос. Княжества сейчас платят монголам дань?

– Нет, ни татарам, ни монголам. Волжская Болгария слаба, крымчаки воюют с поляками, а монголы слишком далеко.

– Ну да, от Рязани далековато до Сарай Беке. Но Иван Калита ездил в Орду за ярлыком!

– Здесь совсем иная подоплека, он родственник хана и берет воинов в аренду, за что и платит.

– Зачем ему татары или монголы, я запутался в определениях.

– Московский князь собирает с соседей дань или грабит несогласных.

– Вот-вот! Значит, Русь платила дань монголам!

– Да нет же! Иван Данилович Калита пытается сделать Москву столицей Русского государства.

– Для чего арендовал монгольскую армию. Я правильно понял?

– Верно, деньги идут в московскую казну. Князья часто ездили в Орду за воинами – и для междоусобиц, и для войны с литовцами или поляками.

– Но при этом не все возвращались. Я не помню имен, но некоторых там убивали.

– Монголы более простодушны, для них существовало два понятия – враг или друг. Во всяком случае, не они отравили Ивана Калиту.

Шаг за шагом Норманн подкидывал профессору более детальные вопросы о прошедших и грядущих событиях в Руси данного периода. Сама беседа перешла в дискуссию о возможных перспективах при разумном использовании исторической информации.

– Слушай, Максим, а в твоем компьютере есть метеорологическая информация?

– Зачем она тебе?

– Я где-то читал, что в древние времена зима была холоднее.

– Чушь собачья! Ты что-либо знаешь о нутации и прецессии Земли?

– Без понятия, впервые слышу.

– Земная ось непрерывно меняет свое положение, период нутации – восемнадцать с половиной лет, прецессии – две с половиной тысячи лет.

– Интересно! Значит, и климат меняется с такими же циклами?

– Верно, изменение прогрева океанов приводит к повышению или понижению температуры течений, следовательно, и всей погоды на Земле.

– Наше ближайшее будущее не грозит глобальными катаклизмами?

– Спите спокойно, мой дорогой друг. Арктические айсберги спустятся до Азорских островов только через полторы сотни лет.

– Будет серьезное похолодание?

– Лет на десять ослабнет Гольфстрим, вот айсберги и сдрейфуют на юг.

– В таком случае Европу ждет похолодание!

– Посмотри на компьютерное моделирование.

Наконец случилось то, к чему Норманн тайно стремился, Максим пригласил сесть рядом и посмотреть карту погоды, затем военных походов московских войск. Увы, по внешнему виду ноутбука не удалось определить год его выпуска, функция смены языка пользователя не позволила узнать базового языка экспедиции. Впрочем, неважно, глупо надеяться сразу получить ответы на все вопросы. До открытия портала еще далеко, за это время Норманн докопается до истины, если потребуется, то применит силу. Руслан Артурович Нормашов никогда не мечтал стать князем или каким-либо еще правителем. И бегать всю оставшуюся жизнь с мечами за спиной он не собирался. Уютная квартира, жена, дети и телевизор – для нормальной жизни больше ничего не надо.

Тональность писем от Антонио начала приобретать уныло-безразличный характер. Норманн встрепенулся, опасаясь фатальных последствий типа яда в стакане немецкого монаха. Пришлось спешно идти к профессору и показывать последнее письмо.

– Что вы хотите от меня услышать? Анализ текста или психологический портрет написавшего его человека?

– Я полагаю необходимым срочно вас туда отправить.

– Зачем? Впрочем, я не против. Но зачем?

– Будете работать громоотводом, перетянете на себя внимание Хинриха Папа.

– Затуманить ему голову воспоминаниями о Китае?

– Да что угодно! Похоже, Антонио заврался, что может привести к печальным последствиям для всех нас.

– Врать тоже надо уметь. Хорошо, прикажите приготовить сани для нас с Жанной Владимировной.

– Спасибо, профессор!

– Опасаетесь за жизнь своего учителя? Похвально. На мой взгляд, он всего лишь любознательный человек.

– Или ищет истину там, где ее никогда не было, – усмехнулся Норманн.

– Это вопрос пропаганды, а не изучения окружающего мира.

– Почему пропаганды? Как обычная история может стать предметом воздействия на человека?

– Я тут копался в файлах компьютера и нашел забавную трактовку создания Руси.

– Неинтересно, археологические раскопки подтверждают существование Новгорода и Москвы еще до Рождества Христова.

– В то же время первая запись в хрониках Византии о Новгороде оказалась перевернута самым забавным способом.

– Мне это необходимо знать?

– В любом случае полезно, хотя ссылаться на первоисточник ты не сможешь. Ты слышал историю о призвании Рюрика?

– В общих чертах, в школе или еще где-то. Не помню.

– И что ты об этом думаешь?

– Ничего. Позвали скандинавского князя… Ах вот оно что! В Скандинавии и сегодня нет князей!

– Изюминка совсем в другом месте. Когда Новгородская республика призывает князя?

– Не знаю. Сейчас призван Иван Калита.

– Верно, набеги Литвы и противостояние с Псковом. Князь призывается для войны.

– Значит, и Рюрика призвали для войны. Только при чем здесь хроники Византии?

– Это первое документальное упоминание как о Новгороде, так и о Руси.

– Даже и не знал. И что такого они натворили, что столица Вселенной удостоила их своего внимания.

– Захватили Константинополь! Что является достаточным основанием для занесения в хроники.

– Помню, в школе что-то об этом говорили.

– В Константинополе убили купца из Новгорода и отказались выплатить виру за его смерть.

– Логично, где Греция, а где Волхов.

– Только новгородцы знали, что армия Византии воюет в Сирии. Вот и призвали Рюрика и через год взяли Константинополь.

– Что-то легко получается, у греков столица хорошо защищена.

– По византийским хроникам русская армия составляла десять тысяч человек. Причем так и написано «войско руссов».

– Я где-то слышал, что руссы и славяне относятся к разным племенам.

– В хрониках полностью приведен текст мирного договора, в котором воевода Олег из Новгородской земли клянется Перуном и Волосом, а не Тором, Одином, Роландом или литовским Еле.

– Десять тысяч воинов, не многовато ли для Новгорода?

– В перечне выплаченной дани хроникер подробно перечисляет всех, кто ее получил. Так вот, в списках кроме Новгорода указаны: Белоозеро, Изборск, Муром, Ростов и Полоцк.

– Если посмотреть на хроники Ибн Фадлана, Аль-Айфара или Ибн Даста, то руссы частенько грабили Персию.

– Ты даже это знаешь? Новгородцы на Каспии больше торговали, чем воевали. А хроники Феофана читал?

– Я вообще не читал хроник. Так, запомнилось из застольных разговоров.

– Жаль, в 774 году византийский император Константин Коприним после трехлетней войны выбил руссов из Малой Азии.

– А как они там оказались?

– Пытались захватить греческие города.

– Если говорить честно, то для меня достаточно Александра Македонского.

– Восхищаешься храбростью юного царя?

– Нет, нравится то, что Македония всегда была славянскими землями.

– Ну да. Переселение в Европу вандалов и варваров разъединило славян на северных и южных.

– Ладно, давай вернемся к более важной теме.

– Ты о немецком монахе? Не волнуйся, мы тут уже поговорили между собой. Впарим ему историю.

– И как вы придумали прилепить меня к своей сказке?

– Мы ушли в Китай с торговым караваном и остались там учиться, а ты пришел на пятнадцать лет позже.

– И вернулся с вами назад. Как я понял, вы сидите у портала уже пятнадцать лет.

– Ты согласен с нашим планом? – ушел от ответа профессор.

В общем-то Норманн не возражал, словоблудие старожилов портала более извращенное, чем у итальянцев. На рассвете Жанна Владимировна и профессор Максим сидели в санях в обнимку со своими баулами. Возница подал им волчьи шкуры, и пушистый снег звонко запел под полозьями саней.