Обед оказался реальным приемом пищи с кисловато-водянистым пивом, горшочками с тушеными овощами, среди которых преобладала брюква, сверху присыпанная мелко нарубленной жирной свининой со шкуркой. Тоска, Норманн вспомнил прочитанный абзац устава: «Члены Ганзейского союза выполняют достойную и полезную роль, ибо в мирное время они сияют среди иных купцов, убеждая их строго следовать справедливым правилам торговли, давая им пример благонравия. Но, когда бедствия обрушиваются, они укрепляют собратьев для битвы и увещевают их помнить, как справедливость, так и гнев кары. Также они должны заботиться и защищать имущество братьев и выполнять свои обязанности бескорыстно с кротким духом. Поэтому Ганза, это особенный Союз, который широко распространился на благо Святой Церкви, а папа радостными глазами осветил и наделил его многими вольностями и привилегиями».
Что это? Ковыряясь оловянной ложкой, гадал Норманн, или показная скромность, или мастер-класс на тему «как принимать гостей». Гадкое пиво начало бурлить в животе, от брюквы пучит – так и не досидишь до конца обеда. Наконец мучения закончились, горшочки опустели. Конрад фон Аттендорн, Эберхард фон Ален и Хинрих Плесков откинулись на спинки стульев с пивом в руке.
– Спасибо за обед! – Норманн счел необходимым поблагодарить за несносное варево.
– Ну что вы! Не стоит благодарности! – по-дружески улыбнулся ганзамистр. – Мы же понимаем, как вам тяжело начинать жизнь на новом месте.
Ушки топориком! О чем это он? Неужели знает про портал! Это хорошо или плохо? Он взял свою кружку и принялся неторопливо пить мелкими глотками. Он не собирался о чем-либо просить, ему не нужны советы, слова благодарности давно сказаны. Молчание стало затягиваться. Хозяева не спеша потягивали пиво, явно ожидая от Норманна каких-то слов. Вот уж фиг вам, надарили подарков, наговорили сладких слов, спасибо и до свидания, отцы-благодетели.
– Я не понял сути слов в Уставе о вольностях и привилегиях, которые дарованы Ганзейскому союзу римским папой.
Сидящий на небольшом отдалении неприметный мужичок без запинки перевел слова.
– Вообще-то сейчас резиденция папы находится в Авиньоне. Не думаю, что надолго, – усмехнулся ганзамистр, неторопливо глотнул пиво и продолжил: – Мы не платим церковную десятину.
– Действительно серьезная привилегия.
– Каждый рыцарь Тевтонского ордена автоматически является членом Ганзейского союза.
– Хороший обмен, и выгодный для Ганзы.
– Мы обязаны строить церкви в городах язычников, а Тевтонский орден мечом усмиряет гордыню невежества.
– Ганза помогает ордену деньгами?
– У нас общая казна, но разные деньги.
– Как-то двусмысленно и непонятно.
– Тевтонский орден собирает с прихожан десятину, содержит церкви и войско, для чего чеканит свои монеты.
– А как же общая казна?
– Мы берем их деньги в рост, снабжаем оружием и предоставляем корабли. За это и орден, и Ганза освобождены от выплаты папской доли.
– Это большие деньги?
– Эдуард Третий ежегодно отвозит в Авиньон десять тысяч золотых ливров, а мы побогаче английского короля.
– Вы подарили мне своих солдат или тевтонцев?
– У нас только городская стража, солдаты в ведении гроссмейстера.
– Я получу сотню пикинеров вместе с рыцарями?
– Почему же, с ними придут полубратья.
Какая-то непонятная хрень, его куда-то втягивают, и ничего не понятно. Снова повисла тишина, изредка слышно только прихлюпывание да мелкие глотки из глиняных кружек.
– Вы привезли много стекла? – спросил Эберхард фон Ален.
– Есть кое-что, я строюсь, нужны люди, продукты и инструмент.
– Мы купим у вас все стекло, а людей и зерно купите в Риге.
– Денег-то хватит?
– Хватит! – дружно захохотали хозяева.
Как так можно жить? Подвалы полны злата-серебра, а сами едят брюкву со свиными шкурками! Тьфу, скряги! Второй-то жизни не будет!
Откуда Руслану Артуровичу Нормашову знать, что на самом деле все совершенно иначе. Земли Пруссии, Германии и Нидерландов превратились в благодатные поля только в двадцатом веке, когда начали кораблями завозить птичий помет с далеких островов Антарктиды. Затем ученый люд разобрался с песками Сахары, которые оказались чистым удобрением под названием фосфат. Пустыня в давние времена была цветущими полями и лугами, солнце высушило почву, но плодородные качества земли никуда не делись. Пыль Сахары повезли десятками тысяч тонн, а до этого Западная Европа жила впроголодь, еды просто не было как таковой. Сушеная треска из Бергена и Холмогор почиталась как лакомство, а селедка оставалась недоступной из-за цен на соль. Крестьяне разводили овец не из-за шерсти, а ради мяса, ибо овцы, как и козы, весьма неприхотливы к корму. Брюкву, репу и капусту ели и короли, и крестьяне – просто-напросто из-за отсутствия другой пищи.
– Вы действительно умеете делать стекло? – спросил Хинрих Плесков.
– Я уже отвечал на этот вопрос, – пожал плечами Норманн.
– В чем же секрет его изготовления?
– В технологии.
– Необходим особенный песок?
– На словах невозможно объяснить, – уклончиво ответил носитель великих секретов.
– Мы пробовали сделать свое стекло – не получилось.
– И не могло получиться, разве что черная хрупкая масса. Для стекла требуется оксид.
Взял и расплавил песок, это из разряда глупых шуток. Даже если повезет случайно найти идеальный кварцевый песок, то в лучшем случае на выходе будет не просто зеленое (бутылочное) стекло, а мутное, «волнистое», внешне как бы пыльное. Во время варки добавляют более десятка различных компонентов, которые обесцвечивают, просветляют и так далее. Было бы просто с изготовлением стекла, так не было бы тайн острова Мурано и угрозы смертной казни за вывоз секрета. Вопрос подкинул идею.
– В следующем году мне потребуются стеклодувы, – внешне безразлично произнес Норманн.
Клюнуло! Еще как клюнуло, даже подпрыгнули, а Конрад фон Аттендорн схватил рождественскую безделицу и принялся крутить в поисках дырочки.
– На стекло надо дуть?
– Нет, его из печи выдувают специальными трубочками.
– Сколько вам надо человек?
– На первое время хватит десяти, но крепких.
Ганзейские главари столпились у стола и принялись обсуждать какие-то секретные вопросы, а Норманн безмятежно откинулся на спинку стула. Организовать производство всяких графинов и бокалов совсем не сложный процесс. Зато за этой ширмой можно начать изготовление блескучих стекляшек, которые так ценятся в этом веке. Второй цех легко прикрыть завесой стеклянных бус и бисера.
– Господин Норманн фон Рус, а почему вы хотите взять только десять человек? Больше работников на мануфактуре, выше прибыли.
– А кто их кормить будет?
– Новгород и Рига продают много зерна, на ваших землях рыбное изобилие.
– Мы еще вернемся к данной теме. Сначала замок, затем городская стена. Не будем загадывать.
– Да, да, конечно, вы нас только заранее известите.
Так он немцев к варке стекла и допустит, размечтались. Он обязательно сделает «секретный цех», пусть лезут в надежде узнать тайну, только дальше мутного стекла ничего не пронюхают. Оживление, вызванное приманкой о скорой доступности к секретам «стекловыдувательства», постепенно сошло на нет. Снова тихое прихлебывание пива, но уже чувствовалось напряжение. Хозяева явно дозревали до важной для них темы.
– Я хочу купить дом для себя, трактир для русских торговцев и магазин для своих товаров, – с озабоченным видом сказал Норманн.
– А? Что? Стерв, прикажи секретарю подыскать для господина Норманна фон Руса лучшее, что выставлено на продажу!
– Еще бы подыскать участок у реки для причалов и складов.
– Выбирайте любое свободное место, вбейте столбики, Landvermesser сам сделает планировку, я прикажу.
– Когда придут камнетесы и воины?
– Камнетесы живут в бараке за городскими воротами Хольстентор. Кнехтов придется подождать с неделю.
– А корабль?
– Корабль, корабль, корабль. Ах, корабль! Стоит у таможенного причала, он там один. Секретарь сегодня передаст вам судовой патент.
Норманн явно сбивал всех с мысли, чего и добивался. В итоге вынудил начать важный для лидеров Ганзы разговор.
– Давеча вы говорили о морском пути в Китай, утверждали, что видели карту. У нас есть отличные картографы… – Конрад фон Аттендорн неожиданно замялся.
– Не окажите ли вы нам услугу, за оплату, конечно. – Плесков закончил недосказанную мысль.
– Составить карту от Любека до Китая?
– Да, да, мы хорошо заплатим, это важная для нас информация.
– Мы принесем язычникам крест нашей веры, за что вам будет особая благодарность от Бенедикта Двенадцатого.
– С крестом туда лучше не соваться, конфуцианство имеет своих воинов. К тому же там очень строгие правила.
Китай четырнадцатого века еще не погряз в беспределе и безнаказанности региональных чиновников. Попытка сунуться со своим уставом окончится плахой, а теология Конфуция так и осталась непоколебимой перед догмами христиан.
– Вы сказали – конфуцианство, это что-то вроде мусульманства?
– Монотеизм, на шестьсот лет старше христианства.
– Вы поможете нам с картой? – Фон Ален уточнил основной вопрос.
– Вы обещаете высокую оплату, я не вижу причин отказываться. Только обойдемся без картографа.
– Почему? Это же очень важно!
– Где гарантия, что картограф не сделает тайную копию?
– Мы и ему хорошо заплатим.
– Лучше дайте мне двойную оплату, а карту я и сам смогу подготовить.
– Вы знакомы с картографией?
– Обучен в Китае, – стараясь сохранять серьезность, ответил Норманн.
Расставались закадычными друзьями, сговорившись на сегодня встретиться еще раз, для продажи стекла. Как говорится: «Куй железо, не отходя от кассы». Господа ганзейцы очень заинтересованы картой, цена на стекляшки обещает быть справедливой. Коль скоро они подсели «на интерес», надо быстренько обтяпать и покупку домов с землей и участком реки.
С картой Норманн не видел никаких проблем, зрительная память сохранила школьную карту мира. Старенькая, еще с портретами Ленина и Сталина, она висела в их классе на стене, а маленький Руслан подолгу ее рассматривал. Порой толкался с друзьями, играя в путешественников и первооткрывателей, иногда в охотников на слонов или тигров. Посылал эскадры на помощь капитану Куку или, прикрыв платком глаз, грабил испанские галеоны. С восторгом собирал мешки золота на Золотом Берегу или убегал от чудовищ на Берегу скелетов. Так что визит к картографу потребовался лишь для покупки трех больших листов бумаги, большой линейки, чернил и прочей канцелярской мелочи. С видом досужего простака потыкал пальцем в карту Балтики, почесал затылок над картой Западной Европы. Наиболее комично вышла просьба показать Африку – как Норманн ни старался, картограф не смог понять чужестранца. Идею нарисовать слона или негра он сразу отверг, памятуя об эффекте на простенький рисунок для своей печати.
Шушун сразу приметил подготовку к продаже стекляшек и тут же дал важный совет:
– Ты кому собираешься продавать свои драгоценности?
– Ганзамистру и его сотоварищам.
– Здравая мысль, но золота-серебра с них не требуй.
– Интересный совет! За спасибо отдать или на реализацию?
– Возьми бумагу, ганзейское поручительство называется.
– Ну возьму я бумагу, а в Риге денег не хватит. Повернем обратно в Любек?
– Под поручительство они больше дадут, деньги-то так и останутся в подвале ганзатага.
– Я не вижу своей выгоды.
– Ты ганзеец с малой печатью, тебе процент за хранение денег пойдет.
– Я тебе про Фому, а ты мне про Ерему. Нам в Риге закупки делать! А то и корабль покупать!
– Да хоть десять! Иди в Рижский ганзарат, выписывай деньги и ставь печать. Местный ратман сделает тебе отметку и поставит большую печать.
Подсказка Шушуна заметно облегчила продажу китайской бижутерии. Сговариваясь о цене, Норманну заметил, что господа правители готовы написать на бумажке любые цифры. Для страховки разделил общую сумму на десять поручительств, так как-то спокойней. С картой получилось совсем хорошо: не успел подготовить эскиз, как Шушун обернулся с покупкой домов, причем очень удачно. Два дома на рыночной площади стояли рядом с общей стеной, здесь откроют магазин и трактир с гостиницей. Выбранный для жилья находился на длинной узкой и кривой улочке под названием Деловая. Пять просторных комнат и обширный подвал. Жилище быстро обставили мебелью и дружно перебрались на удобные кровати. Норманн получил отдельную комнату, где установил в центре широкий стол для картографического творчества.
Знакомство с современными картами серьезно озадачило непропорциональностью размеров большинства островов и мысов. Побережье Балтийского моря никак не соответствовало действительности. Но здесь он не собирался ничего переделывать, его корректура даст только обратный результат. Увидев непривычные контуры Балтики, специалисты сразу же возьмут под сомнение все остальное. Карты четырнадцатого века ориентированы на восток, но с точки зрения нанесения контуров это не имело никакого значения. Люди еще не знали координатной сетки, как и не существовало определений «широта» и «долгота». Тем не менее Норманн провел линии экватора, а так же Северного и Южного тропиков. С побережьем Европы пришлось повозиться. Первоначально собрался рисовать по памяти, потом плюнул и купил одну общую карту. Взяли с него очень дорого, что позволило по-иному взглянуть на оценку собственного труда. Для интереса спросил картографа о стоимости карты Средиземного моря и охнул, это же стоимость корабля. Причем платить надо сегодня, а доставят неведомо когда из Венеции или Генуи.
Провозившись с очертаниями Европы, достал из своего рюкзака Атлас автомобильных дорог, где на первом и последнем разворотах красовалась политическая карта мира. Вперед! Америка и Австралия побоку, они никому не нужны, до Колумба полторы сотни лет. Острова Атлантического океана китайцы не могли знать, Индонезия с Океанией обнесены общей пунктирной линией с грозной надписью «Воинственные племена людоедов. Острова богаты пряностями». В Западной Африке нанес знакомые с детства надписи, на восточной стороне приписал от себя «Воинственные племена охотников на слонов». У мыса Доброй Надежды нарисовал бородатую морду с надутыми щеками, другую в Индийском океане, добавил страшилок с предупреждением «Опасные морские животные». Вспомнил о Сейшельских и еще каких-то островах, в результате добавил предупреждение о рифах. Вместо Северного полярного круга написал «Вечные льды», а на берегу «Земли мясоедов». По правой кромке пустил длинный столбик иероглифов собственного изобретения. Собственно и все. Для последнего штриха отрезал кусок некрашеного шелка, из рулона для простыней, сходил на кухню, где новики потрошили уток, и в подвал.
С утра отправился к реке, где каменотесы сооружали в трюме корабля нары. Пятьдесят специалистов по разделке камней переросли в пять десятков семей общей численностью за две сотни человек, причем некоторые с грудными детьми.
– Боярин! – Шушун схватил Норманна за рукав. – Ты видел детей малых?
– Мельком, а что!
– Нам домой добираться месяц, чем их кормить?
– Мне откуда знать? Ты у нас человек бывалый, я на этой земле новик.
– На рынке коз торгуют, дозволь купить. Веток женщины сами наломают.
– Вот что, я там и гусей видел, купи на развод, у нас только куры.
– Ты что, боярин! По весне гуси прилетят птенцов выводить!
– Прилетят и улетят.
– Чудной, прикорми, они сами с гусятами в твой двор прибегут, а осенью крылья подрежь.
– Хорошо, но все равно купи, по весне приманят диких.
– Птица запаренное зерно любит, мы небогаты запасами.
– В Риге купим, из расчета полтонны на человека.
– Да где же столько кораблей наберешь? А если копейщики придут с семьями?
– Посмотрим, вот кораблик для народа маловат.
– Разместим, нары до палубы, люк открыт, места всем хватит. Я на торгу корабельщиков присмотрел.
– Зачем?
– Окстись! Дареный корабль сам за нами поплывет? Мне еще троих оставить надо – или дома беспризорными бросишь?
– Твоя правда, народу много, да кормщиков нет, и на парус некого поставить. Что за люди?
– Опытные. Византию видели, на Крите побывали, в Сирии торговали, с генуэзцами и венецианцами бились.
– А здесь впервой?
– Знают Балтику, да ты у них спроси.
– Сколько человек? При оружии?
– Двадцать два и трое кормщиков, все при оружии, к тебе пойдут семьями.
– Да не разместим столько!
– Ты меня слушай, я зла не посоветую. Драккар легко полсотни возьмет, так что я тебе и молодняк нашел.
– Веди, возьмем пополнение.
Как и в Новгороде, наемные работники и воины стояли по разные стороны от городских ворот. Такой же покорный взгляд с затаенной надеждой – а вдруг возьмут. Корабельщики издали увидели Шушуна и сделали несколько шагов навстречу. Далеко отходить нельзя, окружающие люди должны слышать разговор, попробуй соври, вмиг осмеют.
– Я шкипер Конрад Эйзен, со мной два шкипера и остатки экипажей трех кораблей.
– Вот как! А почему без работы?
– Купец Франк Эйзен погиб. Кто доверит свой корабль чужим людям?
– Я не совсем понял ответа.
– Странный ты, боярин, – заговорил Шушун. – Купцы набирают корабелов из своей родни да зависимых людей.
– И в Новгороде? Почему?
– И в Новгороде, везде! Как ты доверишь чужому свое имущество? Сбегут, обворуют при первой возможности.
– Куда можно сбежать с корабля?
– Не смеши, с кораблем и сбегут, ночью или в тумане. Продадут твое имущество, и ищи ветра в поле.
– Ты же не сбежал.
– И они не сбегут, мы же семьями к тебе пришли. Это разбойники живут без жены и детей.
– Берем! Показывай молодых, кого в новики присмотрел.
– Да вон толкутся, из них десятка полтора крепких да с чистым взглядом.
– Бери, затем пойдем в оружейную лавку.
– Зачем нам покупать то, что уже имеем? Я датские трофеи не продавал.
– Помню, только хочу посмотреть здешнее оружие да твое мнение услышать.
– Подожди меня у ворот, новикам приказ дам назавтра собраться.
– Нам и договор составить надо.
– Не устал чудить? У тебя своя печать есть или забыл?
– Прости, не привыкну никак.
Норманн потихонечку зашагал к городским воротам. Вскоре за спиной послышались радостные крики. Толпа молодежи помчалась куда-то в сторону деревушки у торговых складов – это будущие новики спешили порадовать своих родителей.
– Господин! – окликнул Норманна инвалид на костылях. – Выслушайте меня, пожалуйста.
Широкогрудый мужчина лет тридцати пяти, правая нога волочется по земле, в глазах тоска и голод, говорит по-русски, но с заметным акцентом.
– Господин, возьмите меня к себе на службу, я могу новобранцев учить, у барона фон Ураха сотником лучников был.
– С ногой что?
– В сражении под Бромбергом прусы сухожилие подрезали.
– Чему же способен научить?
– Строю, стрельбе из лука, рубке тесаком.
– Из лука сможешь выстрелить?
– Здесь нельзя стрелять, оштрафуют.
– О чем я тебя спросил?
– Извините, господин, смогу. Мне только спиной о столбик опереться.
– После обеда приходи к Макленбургским воротам. Знаешь стрельбище лучников и арбалетчиков у тевтонской казармы?
– Я не смогу, нищих и инвалидов в город не пускают, а в обход не пройти.
– В седле удержишься?
– Только шагом.
– Шушун! – позвал Норманн своего советника. – Человека надо через город провести.
– Не беда! Пошлю новика за извозчиком, заодно и сами прокатимся.
Чего тут по городу кататься? Наемные кареты перевозили пассажиров от ворот до торговых складов и обратно. Тем не менее возничий взял пассажиров, а когда Норманн высадился у первого оружейного магазинчика, Шушун оставил с калекой одного новика и дал тому какие-то указания.
Выбор оружия оказался простым и бесхитростным: примитивные мечи, кинжалы, деревянные щиты и арбалеты со стальной пружиной пятисантиметровой толщины. Единственным достойным внимания предметом являлся мощный лук, который Норманн и решил посмотреть.
– Парфянская работа, прицельный выстрел на километр!
– Кто такие парфяне?
– Здесь так крымчаков зовут. А про лук врет, персидские и казанские далеко бьют, а костяной ненамного сильнее арбалета, – ответил Шушун.
Взял в руку арбалет, тяжелющий, за десять килограмм! Барабан с трещоткой и простой пеньковой веревкой, тугой взвод, вместо тетивы кусок проволоки.
– Что скажешь, Шушун?
– Для стражников, со стены стрелять, дротик за полкилометра любого уложит. С пращой удобнее, да горожане не умеют.
– Я все забываю спросить про каменные шары. Кто и как их делает?
– Здесь ума не надо, детишки делают. Камень в песок – и крути его, сам круглым становится.
Ради интереса посмотрел на дротики, граммов тридцать по весу, острый восьмигранный наконечник, кожаное оперение, древко сделано по типу дельта древесины. А стрелы? Наконечники как на дротиках, только гусиное оперение да вес не превышает десяти граммов. И…
– Шушун, здесь у всех торговцев так скудно?
– Ты что-то особое ищешь? За этим в Новгород возвращайся.
– И стрелы у всех восьмигранные?
– Они и в Новгороде восьмигранные, кузнецам удобнее острие оббивать.
– Пройди по оружейным магазинам да купи в каждом по пучку стрел.
– Ты не шутишь? У нас своих запасов достаточно.
– Наши стрелы особые, их любой приметит. Мало ли что случится, а стрела сразу на нас укажет.
– Чего осторожничать, мы не разбойники, зазря никого не обижаем.
– Мне повторить?
– Понял я, понял, пошлю сегодня новиков.
Пора обедать. Одного магазина вполне достаточно для общего впечатления, здесь нет ничего интересного. Однако далеко не ушли, посреди улицы стояла широкая бочка, а рядом истошно верещала и материлась дородная матрона.
– Чего это она? – спросил Норманн.
– Ругается на бондаря, – усмехнулся Шушун. – Он каждый день здесь свою бочку ставит, а ей это не нравится.
– Торгует сам бондарь или бочки делают в другом месте?
– Клепки собирают во дворе, а где их делают, я не знаю.
– Заказывал что?
– Бочки для воды. Народу берем много, а пить что?
Норманн решительно зашел в магазин, глянул на ассортимент и сказал:
– Закажи для меня большую бадью, четыре шага в длину, три в ширину и высотой мне по пояс.
– Капусту квасить? Великовата! Или живых раков с рыбой держать?
– Мыться, залить горячей водой и мыться! С Онеги немытый – то голову сунешь, то ноги. А тут сразу весь помоюсь.
– Тогда надо и ковшик, чистой водой поливаться, и бочонки поменьше на обмыв.
Шушун быстро сторговал заказ и отсчитал задаток. Пора на обед, который в новых условиях жития в собственном доме стал, несомненно, сытнее. Корабельщики закупали мешками хлеб, а новики наловчились ловить уток на крючок. Речная птица глупая: в ловчую сеть не лезет, а насаженную на крючок корочку глотает сразу, такой свернул шею – и в мешок.
Кандидат в тренеры по стрельбе из лука сидел у ворот казармы и доедал краюху хлеба, запивая из кувшинчика оливковым маслом. Шушун приказал новику накормить инвалида, догадался Норманн и сбавил шаг, давая человеку возможность спокойно закончить скудную трапезу. Казарма пустовала, здесь жил только сторож, он же и дворник, для ганзейцев вход был всегда открыт. Корабельщики здесь тренировались в стрельбе и рубке, для чего на плацу были расставлены щиты, столбы и прочие нехитрые приспособления. Новики помогли бывшему сотнику лучников опереться на подходящий столб, а Норманн протянул лук. Тот проверил натяжение тетивы и восхищенно воскликнул:
– Хорош! Персидской работы, мне перчатка нужна.
Новик подал перчатку и стрелу.
– И стрела персидская! Ты, боярин, из каких краев будешь?
– От северных озер, а ты?
– Я-то из Литвы, нанялся к немцам с малой дружиной, да и остался им служить.
– Почему домой не вернулся?
– Барон фон Урах обвинил меня в поражении своих войск. В замок не пустили, оружие и броню отобрали, остался в поле гол как сокол.
– Как же выжил?
– Прусы подлечили и пустили на все четыре стороны, мы же родственные племена и говорим на одном языке.
Антанас Тутник начал готовиться к выстрелу. Сначала немного подрезал ножом оперение, затем зажал конец между пальцами, как курильщик держит сигарету. На тетиву положил большой палец, который прижал указательным и большим, конец стрелы сам встал на место. Выстрел произошел как-то сам собой, контрабасом загудела тетива, а стрела попала в центр самой дальней мишени.
– Хорош лук, очень хорош, десяток лучников тысячу воинов от стен отгонят.
– Дай-ка мне!
Норманн застегнул на запястье ремешок, наложил стрелу и выстрелил, попал в ту же мишень, не в центр, но на «хорошо».
– Ты не умеешь стрелять, – неожиданно заявил Антанас.
– Как это не умею?! Попал, не в центр, но рядом.
– Попал, не попал, а стрелять не умеешь. Ты лук силой руки натягиваешь. Так только всадники делают при «парфянском выстреле».
– Ну да, а как же еще?
– Тетива натягивается поворотом туловища.
– Как это? – Норманн буквально растерялся от неожиданного заявления.
– Держи лук в боевом положении, локоть выше, по линии плеч, рука у правой груди, бери тетиву и поворачивайся плечом на меня.
Произошло чудо, никакого напряжения мышц, а стрела с тетивой сами вышли на линию прицеливания.
– Повтори! Только сейчас немного прогнись назад!
Норманн выполнил указание, но в этот раз держал тетиву почти у плеча. Стрела ушла с громким шипением и пробила дальний щит насквозь.
– Не спеши! Мы отрабатываем технику, а не силу выстрела.
– Договорились, будет тебе сотня новиков и сотня таких луков.
– Спасибо, боярин! – Антанас поклонился насколько позволяли костыли. – Я уж собрался здесь от голода подыхать.
– Ты сказал о «парфянском выстреле», что это?
– Крымчаки подобным способом балуют, на лошади подлетят, пустят стрелу – и назад.
– А смысл? Всадник с лошадью очень удобная мишень.
– Так венецианские караваны грабят да на деревни налетают. Против войска не идут, боятся.
– Почему?
– Ты в бою одной лошади бок проткни, весь табун сбросит седоков и уйдет. Они кровь хорошо чуют.
Норманн недоверчиво посмотрел на Антанаса.
– Правду говорю! Это собаки с петухами от крови дуреют. Наши уланы татарскую атаку хлыстами заворачивают.
Правда или нет, какая разница, он не собирался воевать Крым, на Онеге лучше. Жаль, нет возможности поселиться поближе к родной деревне. Кровать для тренера по стрельбе поставили на первом этаже, не прыгать же человеку на костылях по лестнице.
Новобранцы и корабелы перебрались на судно. Оно и понятно, жизнь диктует свои условия. Теперь они имели право на питание за счет своего хозяина. Норманн с утра отправил Шушуна к ганзамистру отдать готовые карты, а сам обновил «ванну». Затем оба пошли к реке посмотреть на готовность трюма к размещению людей. Старшина корабелов недовольно бубнил, что все хорошо, каменотесы делали для себя и проблем не может быть. Что-то не верилось, невозможно разместить четыреста человек на полутора сотнях квадратных метров. По факту оказалось даже более чем возможно. Вдоль бортов соорудили многоярусные нары по типу непрерывных полок, где предусматривалось лежать поперек судна. Весь центр оставался свободным, в корме загон для коз и выгородка для гусей. В носу уже сложили вещи и инструмент, а в центре поставили длинный стол и лавки. Корабелы занимались своими делами, новобранцы со смиренным видом вникали в наставления старших.
– Ну что, боярин, убедился в моей правоте? – с вызовом спросил Шушун.
– Убедился. Ты узнавал у немецких коллег, как погиб их купец?
– Спрашивал, ничего особенного, он шел на трех кораблях, а недруг поджидал с большой дружиной, побили и корабли забрали.
– Что-то тут не клеится. Франк Эйзен был членом Ганзы.
– Пошли к Конраду, он тебе сам расскажет.
Шкипер выслушал вопрос, горестно вздохнул и ответил:
– Мы были в своем праве. Грузили в Гамбурге соль, а купец Урих Райс закатил себе дюжину наших бочек и ушел.
– Поймали вора?
– Пошли вдогонку одним кораблем, воров перебили, корабль себе взяли, чтобы впредь наука была. Да не впрок вышло.
– Как это? Я что-то не понимаю.
– Урих Райс поставил засаду, мы вышли из Гамбурга, а на нас со всех сторон. Не отбились, Франка Эйзена убили, а нас отпустили.
– Что-то я совсем запутался. Засада в море? Отпустили куда, в воду?
– Какое море! Здесь, на реке, между Гамбургом и Любеком.
– Погоди, вы воевали здесь, на реке? А другие молча наблюдали?
– Да, на реке. Другим какое дело до нас, и мы чужих не трогали, у нас свои разборки.
– Я вот что не понимаю, вы решили свой спор силой оружия, а могли обратиться в суд.
– Какой суд? Ганза герцогу неподвластна, зато он в долгах перед ганзаратом.
– А ганзамистр и управляющие делами? Разве они не могут решить спор между купцами?
– Оно им надо? Оберут до нитки и обоих пустят по миру. Были правдолюбцы, да кончились, невыгодное это дело.
– Что-то не верится, Конрад фон Аттендорн и Эберхард фон Ален с Хинрихом Плесковым произвели на меня хорошее впечатление.
– Конечно, даже малую печать дали. Ты найди полоцкого купца Мирошу, спроси, почему он оставил тебе корабль, а сам пешим ушел.
– Разве малая печать дается не всем?
– Эх, молодо-зелено! Ганзой правят девять семей, и печати даются только своим. Вас, с печатью, и восьми сотен не наберется.
– Ты говорил про купца Мирошу – что с ним случилось?
– Когда на Двине построили замок, полоцким купцам осталось только с Ригой торговать, вот Мироша и купил ганзейскую бирку.
– Что-то сделал неправильно? Завез запрещенные товары?
– В Ганзе нет запрещенных товаров. Его обвинили в подделке бирки, корабль и товары забрали, а самого пожалели и вывели за городские ворота.
Хрень непонятная! Человека обобрали и выставили из города, а Норманну почет и уважение, даже солдат дали. Почему? Товара на двух драккарах поменьше, чем на корабле, но стекло очень даже дорого. И сопротивления, сидя в трактире, не окажешь, блокируют, через три дня сам сдашься. По крышам только в кино бегают, хозяева домов обезопасили себя со всех сторон – от ворья, конечно. С крыши на крышу просто так не перебраться, и черепицу из гнезда не вытащить. Иначе жулье давно бы вычистило все городские дома.
За ласковой добротой боссов Ганзы должен скрываться какой-то корыстный расчет. И это никак не связано с привезенным стеклом или картой пути в Китай. Стекло могли забрать силой в первый же день, а про китайскую карту заговорили намного позже. Надо поспрашивать знающих людей, понять интересы Ганзы, почему Норманна не обобрали и не выставили за городские ворота. Он чужак, не немец, за него некому вступиться, вон хитрые итальянцы увильнули от рискованной поездки.
– Ты по многим морям плавал, знаешь путь в Севилью?
– Знаю, только там тебе делать нечего.
– Это еще почему?
– Товаров дешевых нет, а инквизиция прямо лютует.
– А что церкви неймется?
– Мавров на юг согнали, а простому люду некуда деваться. Что ни день, а чернокожий на костре.
– Просто так?
– Кого обвиняют в поедании детей, другого в поклонении нечистому. Человека сожгли, имущество и дом продали, а деньги церкви и королю.
– Ты говоришь о дорогих товарах, а мне обещали дешевые ткани и ковры.
– На ткани и ковры цены выше новгородских. Вот шелковая нить дешева, да кому она нужна.
– А ты что туда возил?
– Пеньку на корабельные тросы, парусину, деготь, мыло, плавленую смолу. Мед у них в большой цене.
– А обратно что?
– Золото взяли да на Крит за тканями пошли, отдают почти задарма, особенно если золотом платишь.
– По слухам в тех краях разбойников много.
– Э, мил-человек, ты сначала мимо нормандских берегов пройди. Вот где разбойников действительно много.
– А где эти нормандские берега?
– На запад от Кале, последнего города Ганзы. Нормандцы не дают кораблям прохода, грабят всех без разбора.
– Разве англичане не патрулируют свое побережье?
– Чем? Рыбачьими лодками? К тому же едва отбиваются от шотландцев и платят дань королю Франции.
– А французы? Почему не наводят порядок на своем побережье?
– Филиппу Шестому выгоден морской разбой, нормандцы, как и англичане, платят оммаж.
Ну и дела! Разбойники хозяйничают под боком у города Ганзы, а король со спокойным сердцем собирает с них дань! Если говорить современным языком, то выходит, что верховная власть откровенно «крышует» бандитов.
Рассказ Конрада Эйзена серьезно озадачил Руслана Артуровича Нормашова, взаимоотношения людей в этой жизни оказались совсем не простыми. И снова на первое место вышла грубая сила, прав или не прав, убил своего недруга или конкурента, и никто тебе слова не скажет. Про церковь и говорить нечего, в Любеке ведьм жгли регулярно, и почему-то только хорошеньких. Он не ханжа, прекрасно понимает местную церковную братву, которая держит у себя исключительно молодых и красивых служанок. Но других-то зачем сжигать? Или опять есть скрытые причины, в двадцать первом веке верить в экстрасенсов или наговоры может только шизофреник. Ради досужего любопытства сходил на казнь местного вора: мерзкое зрелище, палач отрубил голову только с третьего удара топором. Собравшийся народ тупо таращился, обсуждая между собой «подвиги» осужденного жулика.
Сотня кнехтов пришла походным строем в сопровождении пяти телег, на трех сложено оружие и имущество, на двух молоденькие жены офицеров в обнимку с тощими баулами.
– Они разместились в казарме у Макленбургских ворот, – сообщил Шушун. – Ждут какую-то бумагу от ганзамистра.
– Какое первое впечатление? Не заморыши?
– Нормально выглядят, по возрасту все молоды, явно не участвовали в сражениях.
– А офицеры?
– Командир Николаус фон Кюстров, полусотники Франц фон Марев и Дитрих фон Гренинг. Все молоды и женаты.
– Дай денег на питание и выплати жалованье вперед. Им же теплая одежда нужна, зима на носу.
– Нельзя много денег давать, они все родителям отправят.
– Замерзнут у нас, к Рождеству перемрет вся сотня. Сам купи и раздай.
– Это немцы! Я раздам, а они продадут и деньги отправят.
– Понял, закупи и загрузи на корабль. Кстати, а камнетесы? Мы о них не позаботились.
– Это ты не позаботился. Тюки с одеждой для них давно на корабле.
– Заноза ты, Шушун, нет подсказать да напомнить, так и норовишь подцепить меня.
– Не сердись, боярин, а учись. У тебя сегодня две сотни человек, а завтра тысяча. И все зависят от твоей воли.
– А помощники на что?
– Они-то? Деньги твои воровать.
– И ты воруешь?
– А на что я ем? Хозяйство мое далеко, а у меня и обновы куплены.
– Я тебя понял, не забудь и жене с детишками подарков набрать, и других корабельщиков порадуй, заслужили.
– Добрый ты не в меру. Мы же ткани продали, долю законную получили, а ты нам и свою часть отдаешь. Забалуемся.
– Тебе никак не угодить.
– Не надо угождать, мы договор подписали. Не серчай, ты порой хуже малого дитя. Помогаю я да удивляюсь твоему простодушию.
– Какой есть.
– Тебя каждый на свою сторону склонить хочет, а ты и поддаешься, гнешься то туда, то сюда. Стержня в тебе нет.
– Устроил мне проверку на вшивость?
– Поучаю тебя, боярин, моя жизнь от тебя зависит. Будешь ты богат да силен, и в моем доме хлеб-соль не переведется.
– Спасибо за эти слова. – Норманн поклонился на полном серьезе.
Шушун во всем прав, современная жизнь приносит сюрприз за сюрпризом, да еще непонятная доброта Ганзы. Ох, неспроста все это, кто бы подсказал, чего опасаться. В чистосердечное человеколюбие он не верил с самого детства. Вот отнять силой, нагадить, обмануть или обсчитать, этого сколько угодно, только выйди из дома.
Наконец в дом принесли зеркало, и появилась возможность посмотреть на себя сегодняшнего. Жуть! Волосы кое-как расчесаны, короткие штаны из черного шелка на икрах перевязаны белым шнурком, белые гольфы морщинят, они шиты из ткани, а не трикотажные, на ногах потешные башмаки в стиле мокасин. Снял куртку с оборочками по груди и рубашку, тьфу, жуткие шрамы со следами грубых швов, Франкенштейн на его фоне выглядел бы красавцем. Неожиданно открылась дверь, и Шушун провел Конрада фон Аттендорна и Эберхарда фон Алена с Хинрихом Плесковым. Следом городская стража пыхтя затащила денежный сундук.
– Однако! – воскликнул ганзамистр, разглядывая «боевую татуировку». – Кто это вас?
– Нашлись специалисты, – неприязненно буркнул Норманн. – Воспользовались моей добротой и повеселились вволю.
– Вы еще и лучник! – Фон Ален указал на амурчика и бесцеремонно подошел к мечам.
– Эй, стража! – зсмеялся фон Аттендорн. – Берегитесь его! Он двурукий.
– Ты на мечи посмотри! – Фон Ален положил оружие на стол. – Такого в Мариенбурге не увидишь!
– Эберхард! Положи на место! Стража свободна! И трактирщику велите пива принести! – приказал Плесков и сел за стол.
– У вас руки настоящего священника, никогда бы не подумал, что вы искусно владеете оружием!
Норманн недовольно повернулся спиной и начал одеваться. Принесла нелегкая незваных гостей, и Шушун получит – с чужими сначала надо стучать, а не вваливаться как в кабак. В комнату мышками проскользнули служанки и поставили на стол четыре глиняные кружки с крышками. Правильно, мало ли какая гадость могла попасть в пиво, пока они бежали по улице.
– Господин Норманн фон Рус, – заговорил фон Аттендорн, – вот вам финансовое поручительство газарата.
Руслан взял протянутую бумагу и непроизвольно сел. Однако! Реакция на указанную сумму не скрылась от гостей.
– Сумма в золотых гульденах! – подлил меда Плесков.
Остается упасть на колени, пустить слюни и радостно биться головой о пол. Нашли дурня, как написали цифирки на бумаге, так и в камин их бросите. Благодетели!
– Я растроган до глубины души такой лестной оценкой моих трудов, – вежливо ответил Норманн. – Деньги мне очень кстати.
– Эти деньги, – фон Ален указал на денежный сундук, – премия за отличное качество ваших карт.
– Нам хотелось бы увидеть оригинал, – с невинным видом попросил фон Аттендорн.
Норманн молча поднялся со стула и, прихватив кружку с пивом, вышел из комнаты. Спустившись на первый этаж, отдал кружку Антанасу Тутнику.
– Угощаешь?
– Пить не могу эту гадость!
– Смотри, своим гостям такое не скажи! Всю жизнь жалеть придется.
– Зловредные?
– Хуже, всесильные.
– Что-то они непохожи на великих правителей.
– Не суди по одежде, ганзейские купцы держат в своем кулаке всех королей Европы.
– Королей не прижмешь поставками вин и шелков.
– Деньгами, мой дорогой боярин, Ганзе все короли должны.
– Ха! Король сегодня взял, а завтра фигу показал.
– Не посмеют. Кредитные договоры утверждаются папой и контролируются епископами.
– Им-то какая радость вмешиваться в мирские дела?
– Прямая, папа имеет свою долю и от короля, и от Ганзы.
Вот он где ларчик зарыт! Теперь понятен смысл: «Ганза, это особенный союз, который широко распространился на благо святой Церкви, а папа с радостными глазами осветил и наделил его многими вольностями и привилегиями». Крышуют за деньги, а не за идею, а то – «Мы строим церкви». Нашли глупое дитя.
– Смотрите! – Норманн положил на стол припрятанный в подвале кусок шелка.
Плесков начал осторожно разворачивать, сдувая пылинки и разглаживая складки. Вскоре перед глазами предстала «настоящая» карта, даже со следами крови. Единственное различие в надписях: здесь столбики иероглифов вместо готических букв и ветродуи узкоглазые с козлиными бородками. Кто узнает, что «китайские буквы» всего лишь спонтанное изобретение по ходу творческого процесса? Большинство всего лишь стилизация «Ш», «Я», «Ю» и прочих букв русского алфавита.
– Господин Норманн фон Рус, – заговорил фон Ален, – Ганзе необходимо сохранить в тайне эту информацию.
– Вот ваш ключ от сундука с золотом, положите туда и оригинал. Наши подвалы надежнее любой клятвы.
«Убьют или нет», – в голове Норманна беспомощно билась тревожная мысль. Выхода нет, надо идти, а там посмотрим. Он подошел к секретеру, открыл ключиком дверцу и достал третью карту.
– Вы еще раз убедили нас в своей порядочности! – ласково улыбнулся фон Аттендорн.
– Мы знали о покупке у картографа трех листов специальной бумаги. – Плесков поставил последнюю точку.
– Карта бесполезна, – равнодушно заметил Норманн и повесил на шею ключ.
– Мы догадываемся о существовании многочисленных препятствий, – заметил фон Ален. – Но это тема для отдельного разговора.
– Я покупаю у вас третью карту, – с излишним пафосом сказал Плесков. – Завтра мой секретарь принесет вам деньги.
Вопреки ожиданию посещение подвалов городской ратуши не повлекло за собой негативных последствий. Норманна подвели к двум сундукам с медными табличками «Norman von Russ» и показали на тот, что с золотом. Единственным сюрпризом оказалась маленькая шкатулка поверх ячеек с ровными рядами золотых монеток. Кусочек шелка лег на бархатную подушечку, щелкнул замок, упала жирная капля сургуча, Норманн приложил свою печать. Процедура завершена, главари Ганзы обеспечили нераспространение очень важной торговой тайны.