Знаешь ли ты, что наши знания - это наш собственный опыт?

Много лет назад я попала на семинар по педагогике. И на вопрос, чего я хочу для своего ребенка, я выдала целую программу действий. Мой ребенок будет учиться танцам, он пойдет в музыкальную школу, он будет посещать все музеи и театры, он с раннего возраста пойдет на курсы иностранного языка, чтобы был всесторонне развитым.

- Это надо вашему ребенку? - спросил меня ведущий семинара.

- Конечно! - ответила я.

- Откуда вы это знаете? - спросил он меня.

И я одновременно и растерялась, и возмутилась. Я это просто знала! Знала и все. Как непреложную истину. Так должно быть! Именно это я и попыталась ему объяснить.

Но он повторил вопрос:

- Откуда вы знаете, что это надо вашему ребенку?

И я уже действительно возмутилась:

- Я это знаю и все. Я же лучше знаю, что ей надо!

- Но откуда вы это знаете? - спросил он, и я не нашлась, что ему ответить.

- Сколько лет вашей дочке? - спросил он.

- Три года, - ответила я.

- Это она вам в ее три года сказала, что хочет пойти на курсы английского языка и хочет посещать музеи?…

- Нет, - с раздражением сказала я, - она мне этого не сказала! Как она мне может это сказать!

- Тогда откуда вы это знаете?

«Ну и тупой же он!» - подумала тогда я. Хотя тупой, конечно, тогда была я сама.

Я, действительно, была типичной «знающей» мамой. Знающей «из себя», про себя, переносящей на ребенка свои знания и свои представления - что нужно ему. Это мне всегда хотелось заниматься танцами, ходить в музыкальную школу, которой не было там, где я жила. Это мне хотелось посещать музеи, театры - чего я была лишена, живя в рабочем поселке. И когда я изредка прикасалась к этой интересной жизни, я получала столько положительных эмоций. Это мой жизненный опыт, мои представления говорили мне - что это очень важно, нужно. Я была уверена, что это нужно моей дочери. И моя уверенность была основана только на моих собственных знаниях и представлениях.

Так происходит всегда. Все наши знания - это наш собственный опыт, предпочтения, которые мы пытаемся наложить на другого человека.

Мой ребенок должен хорошо выглядеть - знают родители. И стараются, чтобы ребенок хорошо выглядел. Опять же - исходя из собственных представлений, что такое хорошо выглядеть.

- Мое детство все прошло в бантах, в белых носочках… И когда все остальные дети играли во дворе, бегали по лужам, лазали по деревьям - я сидела на скамейке. Я до двенадцати лет сидела на скамейке, как красивая кукла. И до сих пор я говорю матери: «Мое детство было испорчено!… У меня не было детства!…» - с горечью говорила одна женщина.

Мне в моем детстве бабушка, которая большей частью воспитывала меня, пока родители работали, всегда говорила, когда я ела котлету или яичницу: «Припивай, припивай компотом…» Ее в детстве тоже так кормили и советовали «припивать» компотом. И она знала, что так правильно!

Сейчас, когда я об этом пишу, я, ведущая здоровый образ жизни и серьезно относящаяся к своему питанию, просто поражаюсь, как вредно было то, что она советовала мне делать. Как безграмотно это с позиции здорового питания! Но бабушка знала, что так правильно!

Однажды я услышала, как мой маленький внук истошно кричит. Его, завернутого в пеленки, укладывала спать моя свекровь. Я уже знала, действительно знала, что означает этот крик. Я узнала это от него самого - понаблюдав за ним, за его поведением, разными «способами» крика. Так он кричал, когда хотел, чтобы его оставили в покое. Чтобы его просто положили.

Я зашла в комнату и рассмеялась. Моя свекровь, которая знала, как укладывают детей спать, ритмично качала его. Качала на все лады, что вызывало еще большее его возмущение - хотел-то он не этого! Но она действительно знала, как знают поколения родителей, что если ребенок орет - его надо качать! А то, что его, может быть, надо уже не качать, этого они не знают!

- Он лежит, в потолок смотрит и о чем-то думает! - жаловалась мне одна бабушка на своего подростка-внука.

- А это что, ненормально - лежать, смотреть в потолок и думать? - удивилась я.

- Ну конечно! - уверенно ответила бабушка.

- А вы откуда это знаете? - спросила я, как когда-то меня спрашивали, откуда я знаю, что нужно моему ребенку.

И бабушка тоже не смогла сначала ответить. Но потом мы с ней выяснили, что это ненормально с ее позиции, с позиции бабушки, которой некогда лежать и смотреть в потолок, да еще и думать о чем-то!

- Он за компьютером часами сидит! - возмущенно говорила одна мама. - Лучше бы книжки читал!

- А почему лучше? - задала я простой вопрос. И она тоже не могла ответить. Только потом мы выяснили: сама она за компьютером никогда не сидела, нет у нее в жизни такого опыта. Поэтому и понять, чего хорошего в таком вот «сидении», она не может. Это представляется ей пустой тратой времени. Но вот книжки она в детстве читала, и ей взрослые всегда говорили, чтобы она читала книги, что читать книги - это очень правильно. Вот она и знает, что ее ребенку лучше!

Это такая простая истина: все наши знания - наш собственный опыт. Его мы и пытаемся перенести, навязать другому человеку.

Но, понимая эту простую истину, начинаешь задумываться: а правильно ли это вообще? Так ли хорош наш личный опыт, чтобы его переносить? И надо ли его переносить на другого, действительно совершенно другого человека?

Знаешь ли ты, что наши знания и опыт привязаны ко времени?

Вся наша система убеждений, знаний, верований, опыта приобретена из жизни в конкретном временном периоде, с его спецификой.

Поколения мам читали детям сказки о Ленине, искренне уверенные в правдивости этих сказок. Прошло время - и оказалось, что сказки были ложью. И личность самого вождя оказалась очень спорной. И то, что творилось по его указаниям и распоряжениям, иногда было чудовищно. Но родители знали, каким хорошим был дедушка Ленин.

Поколения родителей знали, каким надо вырастить ребенка - послушным, уважающим старших. И до сих пор это поколение робких, послушных, уважающих кого угодно, только не себя, людей мучаются в реальной жизни, где робость и бездумное послушание - самые ненужные качества. Где нужна активность, уверенность, яркость.

«Не высовывайся», - говорили взрослые, знающие люди своим детям. Целое поколение людей выросло на этом совете. Совете, продиктованном самим временем. Тем, кто высовывался, крепко давали по башке!

Миллионы людей, принявшие этот совет, до сих пор остаются жертвами нашего времени. Потому что в настоящее время надо «высовываться», иначе - как тебя заметят? Надо иметь свою позицию, свои мечты, свои планы. Надо не бояться быть большим, иначе - как ты можешь много получить от жизни?

Но наши знающие родители говорили нам: «Мы - маленькие люди, от нас - ничего не зависит». И это представление, продиктованное тоже тем временем, когда все были мелкими пешками, исполнительно поднимающими руки при голосовании, - уже устарело. Оно уже вредно. Оно действительно вредит, мешает осознавать свою ценность и значимость, свои возможности - без чего просто невозможно достичь успеха в наше время.

Каждое время диктует свои представления. Свое отношение к чему-то. Даже - свои педагогические особенности.

Моего одноклассника Васю, который был левшой, родители просто привязывали к стулу. Привязывали его спину и левую руку, оставляя свободной только правую, чтобы ребенок начал писать нормально! Потому что то, что он пишет «не как все» с позиции этих знающих родителей и знающего учителя, который и посоветовал такой «педагогический» прием, было ненормально! В то время еще не пришли к пониманию нормальности самого факта леворукости. Таких детей старались переучить. И мучился бедный Вася в этой пытке несвободы быть собой, и корячился он писать правой рукой - и потом его постоянно ругала учительница, потому что писал он как курица лапой!

И я, уже будучи взрослой, встречала пару таких переученных бывших леворуких детей, которые, казалось, и левой рукой перестали нормально работать, и правой не научились. А если учесть, что леворукость или праворукость взаимосвязаны с работой правого или левого полушария мозга, то и на уровне мышления таких «переученных» людей было много путаницы. Одно полушарие затормозило какие-то процессы, другое - толком их на себя не взяло. И кому нужно такое переучивание! Но родители знали, что они делают правильно!

Я помню, как мы с дочерью, обратив внимание на то, что ее ребенок предпочитает брать предметы в левую руку, сначала пробовали перевести оперирование предметами на правую руку, просто подсовывали ему в правую руку карандаш, или ложку, или кубик. Но он, взяв предмет в правую руку, тут же перекладывал его в левую и продолжал рисовать, или есть, или складывать кубики. Природу, что называется, не обманешь. Левой рукой ему было удобнее, легче оперировать предметами. И мы после нескольких таких мягких проб оставили его в покое. Только дочь с уважением сказала:

- Надо же, какой у меня нестандартный ребенок! Он ведь и мыслить должен не как все дети, у него же другое ведущее полушарие мозга. Интересно, каким он будет расти, как будет проявляться? Он же должен получиться творческой личностью!…

У нас и растет творческая личность.

Но когда личность эта пошла в школу, где обучение письму дается с позиции праворуких детей, начались сложности. Учитель, который действительно знает, как надо правильно писать - весь его опыт и педагогическое образование его этому научили, - неоднократно писал в тетради ребенка грозное слово: «Наклон!» Ну никак не вписывается наклон букв ребенка в общепринятый. Но он и не может вписаться! Просто невозможно писать буквы левой рукой, но «класть» их направо! Так просто не увидишь, что ты пишешь. У всех левшей другой наклон букв. Но учитель знает, что это неправильно. А ребенок, получая каждый раз тетрадь с этим грозным «Наклон!», чувствует себя не очень успешным. Так работают наши знания!

Мы знали кучу истин, которые на поверку оказываются ложными.

И есть настоящие истины, настолько, я бы сказала, «аксиомные», понятные, видимые - и именно эти истины почему-то чаще всего недоступны родителям. Именно очевидные вещи мы почему-то не видим, забываем о них.

Именно на эти истины и знания я и хочу обратить твое внимание.

Думаю, читая название очередного раздела этой главы, ты иногда будешь иронично улыбаться, даже удивишься - чего об этом писать, это же и так понятно!

Но - ты действительно это знаешь?…

Ты пользуешься этим знанием?…

Знаешь ли ты, что они - такие же люди, как и мы?

Однажды моя пятилетняя дочь пришла из детского сада и заявила:

- Мама, я выхожу замуж!

От неожиданности я чуть не рассмеялась, но сдержала смех и спросила вполне серьезно:

- Когда?

- Завтра. Завтра свадьба.

- И кто же твой будущий муж? - спросила я.

- Это Сережа, - неожиданно ласковым голосом сказала дочь, и интонация ее меня просто удивила. В ней было столько нежности! Я поняла, что даже имя это ей очень нравится.

- А Сережины родители знают, что вы завтра женитесь? - спросила я с улыбкой.

- А он им сегодня скажет. Мы договорились, что сегодня расскажем родителям.

Меня так поразило тогда это совсем взрослое - «мы договорились…».

С одной стороны, мне было очень смешно, что она в свои пять лет вполне серьезно ставит меня в известность о своем браке, с другой стороны, я видела, что для нее это вполне серьезно. И вид у нее был такой мечтательный, она где-то там витала… «Моя дочь влюбилась, - констатировала я, и подумала: - и смех и грех!»

- Ты его любишь? - спросила я.

- Да, - тихо ответил мой ребенок.

- А чем он тебе так понравился? - серьезно поинтересовалась я.

Мне действительно стало интересно, что за Сережа такой, который влюбил в себя мою дочь, и что в нем такого необыкновенного, что так поразило ее сердечко? По крайней мере в предыдущие дни она не говорила ни о любви, ни о свадьбе!

- Мама, он такой… Он такой хороший… - сбивчиво, торопясь, начала рассказывать дочь. - Он самый лучший. Он смелый. Когда мы играем в войну, он всегда командует… Он дерется… Он такой красивый…

Я поняла, что слов нет, есть одни чувства, и чувства эти громадны. «Вот это да, - поразилась я, - у нее все по-настоящему, как у взрослой!»

- И еще, - вдруг добавила дочь, - мне кажется, что, когда он вырастет, у него, может быть, будут усы!…

Это был последний аргумент, и я поняла - спорить бесполезно, раз у него еще и усы могут вырасти! Брак просто неизбежен! Но я оставалась мамой, и мне важно было воспитывать мою дочь серьезной и вдумчивой, поэтому я осторожно сказала:

- Детка, а ты уверена, что хорошо его знаешь? Ведь брак - дело очень серьезное, надо очень хорошо знать человека, это ведь серьезные отношения на всю жизнь. Может быть, не надо торопиться со свадьбой, может, давай подождем, ты к нему присмотришься, узнаешь его получше, проверишь свои чувства…

- Да нет, мама, я все уже знаю… Мы уже все решили. Мы уже даже целовались. Знаешь, как он щекотно целуется!…

У меня не было больше слов. Я, правда, попыталась еще воздействовать на свою дочь, подключив к этому пришедшего с работы мужа. Мы с папой поговорили с ней о том, что ранние браки нежелательны и что брак - это очень важный поступок и к нему надо относиться очень ответственно. Но дочь была неумолима: «Я выхожу замуж!»

И я, видя ее решимость, начала вдруг понимать, что она действительно относится к этому очень серьезно. Она переживала и чувствовала это так, как влюбленная женщина. Она отстаивала свое право выйти замуж. Она не слышала никаких доводов. Она рассуждала, как взрослая, чувствовала, как взрослая, переживала все всерьез.

Но самое большое потрясение я испытала на другой день, когда, придя из детского сада, дочь бросилась ко мне в слезах и начала сбивчиво рассказывать, что он бросил ее, предал, она ошиблась в нем. И столько чувств было в ее рассказе, столько разочарования и боли!

- Он бросил меня, он предатель!… Он оставил меня фашистам, когда мы играли в войну, и они напали на нас. Я была медсестрой, они нас взяли в плен, а он убежал, он даже не дрался! Он предатель!… - и она горько заплакала…

Я была поражена силе ее чувств. Мне не хотелось улыбаться, представляя, как пятилетние «фашисты» берут в плен пятилетних солдат и медсестер, не это было важно. Важно было то, что разыгралась маленькая, но очень взрослая трагедия, когда один человек предает другого, когда один человек разочаровывается в другом, теряет иллюзии, видит горькую правду.

Она чувствовала это абсолютно так, как чувствовал бы на ее месте любой взрослый человек, брошенный и преданный. Она была взрослой в переживаниях. Мне даже стало стыдно, что я поначалу так поверхностно отнеслась к ее влюбленности.

Это был хороший урок для меня, молодой мамы, - видеть в ребенке вполне полноценного и настоящего человека, независимо от того, насколько наивно то, что происходит с ним внешне. Я поняла, что внутри переживания ребенка не уступают по силе переживаниям взрослых.

И потом, общаясь с детьми, я много раз наблюдала эту остроту переживаний, эти не детские, а абсолютно взрослые по силе чувства.

Я много общалась с взрослыми людьми и знаю, что для многих из них эти детские чувства и переживания остались до сих пор очень яркими и сильными. Они были настолько сильными в детстве, что во взрослом возрасте их не могут затмить более серьезные, казалось бы, события и переживания.

И часто слышала удивленные рассказы родителей: «Оказывается, мой ребенок - такой же человек, как я!» Как все люди. И смешно даже было, что такая очевидная истина - становится для родителей открытием!

- Я однажды увидела случайно, как мальчик смотрел на мою дочь, - рассказывала одна женщина. - Дочери было двенадцать лет, их класс ставил спектакль по истории. Постановка была про Древний Рим, поэтому дети были в тогах, сделанных из простыней. Они все стояли на перемене, ждали, чтобы войти в класс. И моя дочь, обмотанная простыней, стояла среди ребят. И там был мальчик, влюбленный в нее, над которым она посмеивалась, над чьей влюбленностью, казавшейся нам с мужем такой смешной, несерьезной, мы с мужем иронизировали, «подкалывая» дочь. Он смотрел на ее плечи. На ее голые плечи - девчоночьи, худенькие. Но - как он на них смотрел! В его взгляде было такое обожание, такое «впитывание» этих плеч! И я подумала: «Господи, если бы мой муж на мои плечи так смотрел!» И подумала, это действительно любовь. Даже не влюбленность - любовь. Только любящий мужчина может так смотреть на плечи женщины. А мы над ним смеялись! А мы, взрослые, думали: да что там дети, что они понимать-то могут! Что они могут чувствовать!

Да нам еще поучиться у них надо!…

Знаешь ли ты, что ребенок - это другой человек с другим мировосприятием?

Они - другие. Они - не мы. Это отдельные люди с собственным отношением к жизни. Со своими желаниями, мечтами, чувствами. С собственным отношением к фактам и событиям. С собственным видением ситуации.

Однажды дочь попросила своего пятилетнего сына, моего внука, сложить в стопку его детские книжки, снятые со старых стеллажей, лежавшие на полу в его комнате в ожидании нового шкафа. Книг было много, они, сложенные вначале ровными стопками, «поехали», образовав в углу комнаты бесформенную кучу.

- Разложи книги в стопочки - попросила ребенка мама.

Он начал складывать книги. Мы с дочерью пошли на кухню пить чай.

Спустя минуту ребенок пришел к нам с вопросом:

- А можно я сложу книги у стены?

- Можно! - хором ответили мы. - Иди, складывай!

Спустя какое-то время ребенок пришел с новым вопросом:

- А можно я сложу книги у окна?

- Конечно, можно! - с готовностью ответили мы, - иди, дорогой, складывай!

Мы пили чай, болтали, прерывал нас только ребенок, заходивший к нам с очередным вопросом, типа: «А можно я сложу книги у комода?», «А можно я сложу книги у стола?» или «А можно я сложу книги у кровати?»

- Можно! - отвечали мы, отправляя его в детскую.

Спустя какое-то время ребенок пришел и с гордостью заявил:

- Я все сложил!

Мы встали из-за стола, чтобы пойти посмотреть на его работу и похвалить.

И нашему взору предстало неожиданное. Настолько неожиданное, что мы стояли молча, оторопев от увиденного, потом дочь отчаянно закричала:

- Ты что наделал? Я же просила тебя сложить книги в стопочки!

- Я и сложил, - с недоумением ответил ребенок. - Я сложил - по всем сторонам!

Он действительно сложил их «по всем сторонам». Стопки из трех-четырех книг лежали повсюду - у комода и у кровати, у стола и у окна, у двери и у стены, вообще - в центре комнаты. Вся комната была усеяна этими стопочками книг, все ее пространство было занято стопками книг.

Он сложил. Он действительно сложил, так, как хотел. О чем, между прочим, спрашивал у нас. Это было его собственное видение - как надо сложить книги. Его собственный порядок.

И этот его порядок на самом деле очень соответствовал ему, маленькому ребенку. Это для нас, взрослых, сложить книги - значило выложить их в две-три высокие стопки, соответственно нашей собственной величине.

Для него такие вот стопочки были отражением его масштаба. И поскольку их получалось много, надо же было найти для каждой место!

Они - другие! У них свой масштаб. Свои выводы. Свои чувства и отношения.

Однажды дочь, задержавшись на работе, опоздала за ребенком в детский сад.

- Ты представляешь мой ужас, - рассказывала она мне, - я понимаю, что опаздываю на час, когда воспитатель уж точно уйдет и ребенка оставят на попечение охранника детского сада, и я не могу дозвониться в сад и передать воспитателю, чтобы она объяснила сыну, что я уже еду и скоро приеду, чтобы он не думал, что я о нем забыла. И я всю дорогу нервничала, что мой ребенок сидит один в саду с охранником, и мне было стыдно, что я такая ужасная мать, что мой ребенок должен сидеть одинокий с каким-то дядькой в саду. И как он там себя чувствует - в пустом саду с чужим человеком? И ты представляешь, я примчалась в этот сад - открывает мне дверь охранник, а ребенок мой - довольный и счастливый, с неохотой встает с дивана, на котором он сидел и смотрел с охранником телевизор.

И выходя из сада, он прерывает мое сбивчивое: «Извини, дорогой, так получилось, что мне нужно было задержаться на работе, мне так неудобно…» - совершенно неожиданной фразой:

- Ты знаешь, мама, сегодня - самый счастливый день в моей жизни!

- Самый счастливый день? - переспрашиваю я, не понимая - в чем счастье-то?

- Я остался один в саду с охранником! - гордо говорит он. - Я вместе с охранником смотрел телевизор! - Так же гордо продолжает он.

И то, как он говорит слово «охранник», - сразу все объяснило. Охранник - это же самый важный человек в детском саду!

- Завтра мне будет завидовать весь детский сад! - заявил ребенок, и дочь после этих слов успокоилась. И, рассказывая мне об этом, пораженно говорила:

- Я извелась, я вся в чувстве вины, что мой ребенок несчастен, а у него это - «самый счастливый день в его жизни»! До какой степени он другой человек. С другим представлением, с другим отношением!

Они - другие. Они - не мы. У них действительно свои отношения, свои чувства, свои ценности.

- Однажды в детстве подружка дала мне обрезки цветной фольги, - рассказывала одна женщина. - Это была настоящая ценность - маленькие пластинки разноцветной жесткой фольги, которую не купишь в магазине. Это было настоящее богатство! Я до сих пор помню замирание в сердце, когда я любовалась разноцветными кусочками, их бликами. Я уже представляла, как украшу звездочками из фольги платье любимой куклы, и она станет принцессой. Как сделаю своим куклам блестящие разноцветные короны, и они станут королевами. Я легла спать с этой мыслью. Но утром не обнаружила на столе своего богатства.

Моя бабушка все выбросила. Она увидела беспорядок на столе у ребенка и навела порядок. И бросила все ненужное - обрезки бумаги, кусочки фольги - в печь.

Я помню горе, которое пережила, узнав, что моего богатства больше нет. Для меня это было горе. Я пережила ощущение настоящей потери и непоправимости случившегося. Я до сих пор помню это чувство утраты и осознание невосполнимости этой утраты. Потому что уже ничего нельзя было сделать - фольги уже нет и взять ее негде.

Это было настоящее горе, и я плакала так, как плачут при настоящем горе. Я обиделась на бабушку. И долго не могла простить ей это «преступление».

Сейчас я понимаю - она была любящей бабушкой и любила меня так, как умела, - заботилась, кормила, наводила у меня на столе порядок. Это она и сделала - выбросив то, что было так дорого мне, но не представляло никакой ценности для нее. Она даже не подумала тогда спросить у меня, что мне тут нужно, что надо оставить. Ей в голову не пришло поинтересоваться, зачем нужны многочисленные обрезки. Ей в голову не приходило, что у меня могут быть мои собственные ценности.

Знаешь ли ты, что ребенок - этодругоетело?

- Я постоянно воевала с ребенком, пытаясь его накормить, - рассказывала одна мама. - Я знала, что детей надо кормить по часам, что им надо давать полноценное питание, которое включает весь необходимый рацион витаминов и микроэлементов. Я так и кормила - по часам, давая ему разнообразное питание. И он постоянно устраивал мне сцены: то он есть еще не хочет, то он этого не хочет, то того не хочет! Как кормежка, так сплошная нервотрепка! Столько сил мне надо было и терпения, чтобы объяснить ему, что надо есть творожок, или что суп в обед просто необходим, или надо есть тертое яблочко, потому что в нем много витаминов! Я кормила его иногда насильно, через крики и слезы - надо же было его накормить вовремя! И однажды, когда я кормила своего пятилетнего сына яичницей, и он опять отказался ее есть, канюча, что не хочет есть яичницу, терпение мое лопнуло, и я сказала ему: «Не съешь яичницу - я тебе ее сейчас на голову вывалю!» Я просто не знала, что делать с этим его нежеланием есть то, что я ему даю. И я вывалила ему эту яичницу на голову…

- Вы не представляете, - произнесла женщина после долгой паузы. - Я знала, что я абсолютно права - ребенок должен есть по часам и должен есть то, что дают ему родители, которые знают, что ему надо есть. Но когда эта яичница-глазунья стекала по его лицу и он начал плакать, кривя рот в какой-то унизительной гримасе, я отчетливо поняла, что я делаю что-то не так. Что так не должно быть. Потому что мое желание его правильно накормить разрушает в нем что-то более важное. И я не права в моем желании накормить его тогда, когда я считаю нужным, и тем, чем я хочу его накормить. Я впервые вдруг с удивлением подумала, что он - маленький живой человек и с ним так нельзя. Нельзя его насиловать, запихивая в рот еду, которую он не хочет есть, нельзя его так унижать. Мне стало нестерпимо стыдно - он же человек, он же может не хотеть есть яичницу, - я тоже не всегда хочу есть яичницу! Он может хотеть чего-то другого. Он же другой!…

Они - другие. Они - не мы. Они - другие тела. С другими потребностями, вкусами, предпочтениями в еде. Их другое тело хочет чего-то другого, совсем не того, что ты считаешь нужным дать этому телу!

Я много раз слышала рассказы родителей о том, как их дети не соглашаются, не хотят есть то, что им дают. Как борются родители за то, чтобы всунуть в ребенка колбасу или котлету, которую он не хочет. Как пытаются накормить его фруктами, в которых столько витаминов, а он их просто выплевывает.

Каждый раз, слушая эти рассказы, обсуждая эту тему на тренингах для родителей, мы все вместе поражались (так видно это было со стороны!) этой противоестественности происходящего. Ну, не хочет это есть ребенок - ну зачем ты его насилуешь?! Ну не съест он эту котлету или это яблоко - что произойдет с его жизнью? Но родители, знающие и умные родители, наполненные знаниями о болезнях, истощениях, авитаминозах, всегда оправдывали свое поведение: «Мало ли что он хочет! Что он знает-то? Что он понимает? Да его если не накормить - он вообще с голоду умрет!»

Но такие аргументы просто смешны. Потому что еще никто не видел умирающего от голода ребенка, которого родители освободили от своего навязчивого желания «грамотно» накормить. Любой ребенок, которого мы перестаем насиловать, рано или поздно прибегает, говорит: «Есть хочу!» и хватает ту же котлету или яблоко или что-то другое, нужное ему сейчас, нужное его - другому - телу, и уминает это с большим аппетитом!

Я тоже в свое время, будучи молодой мамой, прошла этот опыт строгого контроля за питанием ребенка, «грамотного» его кормления по часам и с «грамотным» рационом. И меня тоже очень часто раздражал ребенок, который не хотел есть то, что надо было есть.

Моего терпения хватило ненадолго. После одной такой очередной попытки накормить дочь, когда она вся извертелась и изнылась и сидела над тарелкой полчаса, ковыряя в ней ложкой, я сказала:

- Вставай из-за стола, иди гулять. Захочешь есть - придешь!

Больше я никогда не кормила ее по часам. Я знала: пройдет какое-то время, и она примчится, готовая есть. И всегда сама найдет, выберет - что нужно ей.

Дети действительно сами знают, что им нужно. Они знают, что нужно их организму. Именно потому они могут отдавать предпочтение каким-то блюдам и отказываться от других. И наши знания и представления о питании для них ничего не значат. Мы не можем знать за другое тело.

Я наблюдала однажды, как папа отрезал два куска молочной колбасы (почти две сардельки!) и сказал шестилетнему сыну: «Это надо съесть!» И ребенок сначала пытался уговорить папу, объясняя, что он не хочет колбасу. Но папа был неумолим - колбасу надо есть! И ребенок мученически, давясь, осилил один кусок. Но папа настаивал на том, чтобы он съел и второй, говоря: «Это твоя порция!» Но разве это была порция ребенка? Это была порция папы! Это были его масштабы, его размеры. И это папе нужна колбаса. Это папа без колбасы не может жить! А детское тело не испытывает никакой потребности в колбасе!

Вот так мы все и «знаем»! И мы впихиваем в них еду, как в гусей, кормим их по часам, как подопытных кроликов. А потом почему-то у ребенка в пять лет гастрит, в семь лет - колит! Но это закономерно, если его тело постоянно получает не свое, не необходимое именно для этого тела питание. И вынуждено переваривать ненужное, «впихнутое» в него родителями, которые «знают», что ему необходимо!

Несколько лет подряд я пыталась приучить маленькую дочь есть помидоры, которые сама очень любила и считала очень значимыми в рационе питания. Но она отказывалась их даже попробовать. И я читала ей чуть ли не целые лекции о пользе помидоров. Все было впустую. Но, к моему удивлению и раздражению, дочь постоянно ела капусту. Ела в любом виде. Как коза. И это, с моей материнской позиции, тоже было неправильно.

Только позже, когда я вообще изменила отношение к воспитанию ребенка, к самому ребенку и увидела в ней отдельную, другую личность, имеющую право на собственный выбор, я перестала видеть в этом что-то неправильное. Неправильно - это есть помидоры, которое так нужны моему телу, но не нужны ее телу. И правильно для нее - есть капусту во всех видах, всеми способами приготовленную, которую требует ее организм. Которую она всю жизнь ела. И с удовольствием ест по сей день.

Однажды я прочла про интересный эксперимент, поставленный на маленьких детях.

В игровой комнате, где находились дети двух-трех лет, установили разнообразные кюветики с едой. Там были всевозможные каши, пюре, соки. Детям показали, как они могут ими пользоваться. И когда ребенок хотел, он подходил и ел. Он мог, пробуя то одну, то другую еду, выбрать то, что ему нравилось. Экспериментаторы вели наблюдения: как часто дети едят, что каждый ребенок выбирает для себя.

И экспериментаторы были поражены мудростью детей. У каждого ребенка оказался собственный ритм приема пищи. Один ребенок испытывал чувство голода через два часа, другой - через три, кто-то испытывал потребность в еде через четыре часа. (Каково этому ребенку было бы, если бы его «знающая» мама кормила его каждые два часа?!)

Но самое интересное, что каждый ребенок выбирал какие-то конкретные виды еды, каждый отдавал предпочтение каким-то своим блюдам. Он как бы создавал для себя свое меню. И это меню оказалось очень рациональным для ребенка. В нем было все необходимое, все необходимые микроминералы, витамины. Каждый ребенок интуитивно выбирал то сочетание продуктов, которое давало именно его телу нужный ему по возрасту и весу набор жизненно важных веществ.

А мы все думаем, что они глупые и ничего-то не понимают.

Они, может, и не понимают головой, и еще многого не знают. Но они - интуитивны и мудры. Если бы только мы, взрослые, доверялись их мудрости и интуиции!

Много лет назад, когда моя дочь пошла в школу, я долгое время следила за ее осанкой, когда она садилась за стол, чтобы делать уроки. Я постоянно дергала ее - сиди ровно, не наклоняйся, не ложись на стол… Но она - постоянно и неумолимо делала одно и то же - все время искала возможность делать уроки, рисовать или читать лежа на полу или распластавшись на столе. Я воевала с ней несколько лет, будучи абсолютно уверенной, что такая поза ведет к искривлению позвоночника.

Моя война не приводила к «победе». Приходя с работы, я заставала ее в совершенно немыслимых, с позиции правильной осанки, позах - она могла склониться над листом, сидя на коленках, могла улечься грудью на стол или просто - лежать на животе и читать книгу. И в какой-то момент я сказала ей:

- Это твоя спина. Это твой позвоночник. Ты сама за них отвечаешь. Сиди как хочешь, делай уроки как хочешь, но потом не жалуйся!…

Прошло несколько лет. Дочь перешла в десятый класс. В летний молодежный лагерь, в котором она отдыхала, а я работала психологом, приехал известный мануальный терапевт, чтобы проверить состояние позвоночника у всего персонала и у всех детей - более двухсот человек от шести до восемнадцати лет.

Во всем этом лагере нашлось два человека с абсолютно ровной спиной - один воспитатель и моя дочь. У всех остальных, которых, я уверена, «правильно» воспитывали родители (включая и меня!), - обнаружилось искривление позвоночника.

Я вначале была поражена этому, но потом, подумав, поняла - именно так и должно было быть. Те естественные позы, которые принимала дочь, когда читала или делала уроки, и давали телу возможность оставаться расслабленным, гармоничным. Когда оно уставало в одном положении, оно меняло положение. А насильственная осанка, когда ребенок должен сидеть ровно, не сгибаясь, неминуемо приводила к усталости, к желанию согнуть спину, к неправильному перераспределению нагрузки на позвоночник.

Я часто вспоминаю об этом случае, когда говорю родителям, что ребенок - существо очень мудрое и тонко чувствующее. Что нужно и можно доверять этой чистоте и внутренней мудрости ребенка, а не решать за него, что ему нужно и что для него правильно.

Знаешь ли ты, что каждый человек должен прожитьсвоюжизнь?

- Я воспитывала детей одна, я всегда их контролировала, и они у меня были нормальными детьми! - сказала одна мама.

- А в чем была их нормальность? - поинтересовалась я.

- Ну, они слушались меня, подчинялись моим требованиям! - ответила мама. - А теперь они перестали меня слушаться и стали жить так, как сами хотят…

- И это - ненормально? - уточнила я. - Если человек начинает жить так, как хочет сам, не слушая других, - это ненормально?

- Ну, - растерянно ответила мама, - рано им еще жить так, как сами хотят…

- А сколько им лет?

- Одной восемнадцать, другой - шестнадцать…

- А когда же придет для них пора жить так, как они сами хотят? - с любопытством спросила я.

- Ну, попозже… Пусть сначала выучатся, на ноги встанут… Пусть сначала замуж выйдут…

- То есть рядом с мужем или уже с ребенком они смогут начать жить, как сами хотят…

- Ну, не знаю, - растерянно ответила мама. - Ну что же им, сейчас, что ли, разрешить - жить, как они сами хотят?!

Для многих родителей этот вопрос - один из самых трудных.

Когда разрешить ребенку жить, как он сам хочет?

Вообще - надо ли разрешать ребенку жить, как он сам хочет?

Как будто бы они не понимают (а они зачастую действительно не понимают!) что ребенок должен, обязан проживать свою собственную жизнь! Потому что это - другой, отдельный от тебя человек. И ему нужно проходить свой опыт жизни.

Я на примере своей жизни знаю, как родители советуют - иногда настаивают, - с кем ребенок должен дружить. Они-то знают, мол, какие друзья нужны ребенку! Они только почему-то не знают, не понимают, что каждый уникальный человек должен пройти свой, уникальный именно для него опыт общения с другими людьми. Каждому человеку нужны его партнеры - для прохождения своих, именно ему необходимых уроков.

Я всегда наблюдаю удивление взрослых людей, которые на тренинге «Мужчина и Женщина» обнаруживают вдруг кучу закономерностей, скрытых и неосознанных, в выборе своих партнеров по жизни. Они изумляются, видя свои сценарии, свои повторы в выборе определенных людей, которые привлекали их, согласно их неосознанному запросу.

И эти взрослые, которые и себя-то не понимают, - считают, что понимают, «знают», какой опыт и какие друзья нужны их детям!

То, что ребенка влечет к определенным людям, детям, должно вызывать интерес родителей. Должно наводить на размышления: что он там находит, чего ему недостает дома, что он там получает? Но никак не должно вызывать запрет!

В моем детстве родители подталкивали меня к дружбе с двумя хорошими девочками. А меня влекла третья - совсем «нехорошая» с позиции моих родителей.

Те две девочки были правильными, чинными, как куклы. Как и я сама - послушная и воспитанная девочка. А третья была живая, озорная, громкая. И как влекла она меня - меня, у которой уже и в помине не было этой живости и громкости. Не помешай мне дружить с ней - я бы тоже набралась у нее того, чего мне так не хватало, - смелости, уверенности.

Но разве хоть один «знающий» родитель захочет, чтобы его ребенок этого набрался?! Ему же удобно, когда ребенок спокойный и послушный!

Вот мы и дружили, и ходили три рохли - три хорошие девочки в одинаковых наглаженных форменных платьицах. Как говорится, без слез не вспомнишь!

И я сама, уже будучи мамой, отследила однажды, как подталкиваю дочь к дружбе с примерными, воспитанными девочками из хорошей семьи. (Помните, теми, которые однажды просто взбесились, когда мама оставила их одних без своего постоянного контроля!) Я ведь тоже уже знала - какие друзья нужны моей дочери!

Только постепенно, становясь мудрее как личность и как мама, я начала позволять ребенку самому выбирать себе друзей, понимая, что ее потребности в росте, в опыте требуют именно таких людей рядом с собой. Важно только - помочь ей и мне самой осознать, что же так привлекает ее в этих людях, так, чтобы можно было компенсировать это в наших отношениях.

Я тоже как мама долгое время находилась в иллюзиях мощного знания, что ребенка надо оберегать от жизненного опыта, следить, чтобы как можно дольше ребенок не столкнулся с чем-то негативным. А для этого - контролировать его постоянно.

Мои иллюзии исчезли в один миг.

Однажды, когда я как психолог школы вместе с детьми, среди которых находилась и моя дочь, была в загородном лагере, произошел один случай.

Дочери было четырнадцать лет, она была уже сформировавшейся девушкой, за которой ухаживали мальчики. Один из таких ее поклонников приводил меня просто в родительский ужас.

Это был выпускник, взрослый парень (уже одно это должно не понравиться маме четырнадцатилетней дочери!). Но он еще был на нехорошем счету в школе. С позиции знающих учителей, это был неправильный мальчик: всегда свободный, уверенный, спорил с учителями, поэтому плохо окончил школу. И работал (о, ужас!) в казино - крупье! И чему хорошему может научить девочку этот молодой мужчина!

Моя дочь ему очень нравилась, меня это серьезно беспокоило. И я держала ситуацию под контролем, поскольку дочь была на виду в школе, и я «знала» - чем она живет после школы.

И вот сюда, в загородный лагерь, в лес, в удаленное от цивилизации место, вдруг приезжает этот парень. Приезжает, как приезжали туда многие выпускники школы, которые любили и сам лагерь, и все мероприятия, которые в нем проходили.

Увидев его днем у здания столовой, я похолодела, решив, что моей дочери грозит опасность. Приехал этот взрослый ловелас - ну как тут, в этих условиях можно проконтролировать ребенка? Я не могла следить за дочерью постоянно, потому что работала в этом лагере, и у меня была куча обязанностей. Да и жила она в другом корпусе. Ну не следить же мне за ней весь день и не сторожить ее всю ночь!

Но я была хорошей мамой, я разыскала дочь, вытащила ее с каких-то занятий и подробно проинструктировала: никуда с этим парнем не ходить, кроме как по освещенным аллеям этого лагеря. В лес не удаляться. К реке не ходить. Вообще наедине не оставаться. Потому что он взрослый, опасный и до добра не доведет!

День прошел спокойно. Дочь то тут, то там мелькала с ребятами, чем-то увлеченная. Осталось только ночь пережить, думала я, зная, что утром этот парень уедет в Москву.

После отбоя мы с другими учителями прошли по корпусам, удостоверившись, что все дети на местах. Я зашла в палату своей дочери в последнюю очередь. Она готовилась ко сну. Я пожелала ей спокойной ночи и ушла к себе в корпус. За моей спиной дежурный учитель закрыл корпус на ключ. Все было в порядке. Все было под контролем.

Утром я встретила свою дочь за завтраком в столовой.

- Как спала? - поинтересовалась я.

- Ой, мама, ты знаешь, я почти не спала! - начала тараторить она. - Ты знаешь, пришел Сергей, стал звать меня гулять. А корпус-то закрыт - выйти-то я не могу, - говорила дочь, уплетая кашу, а я потрясенно ее слушала. - Ну, пришлось мне вылезти в окно…

- Ты вылезла в окно? - переспросила я.

- Ну да! - кивнула дочь головой. - Корпус-то был закрыт!

- Но зачем же ты вылезла в окно? - возмущенно сказала я.

- Так я тебе и говорю, - как глуховатой и непонимающей ответила дочь, - что корпус-то был закрыт, а я-то хотела пойти погулять, ну мне и пришлось вылезти в окно…

Дальше я, потрясенная, только слушала ее.

Как они пошли гулять, как сначала они дошли по аллее до столовой, но потом он сказал, что тут гулять неинтересно, и они пошли в лес и дошли до реки…

- До реки… - только и промямлила я.

Река была очень далеко. Туда точно уж не попадал никакой свет, и там уж точно не было никаких тропинок и дорожек, по которым я разрешила гулять…

А она все рассказывала, как они сидели на лавочке и как он пытался ее поцеловать, а она не далась, а потом им надоело там гулять и они пошли к нему в комнату (!)…

Тут, она, наверное, что-то такое увидела на моем лице, что успокаивающе сказала, что там был еще его друг (думаю, мое лицо не изменилось в лучшую сторону!), и там была еще одна девочка, а потом они играли в карты, а потом они легли спать…

- Зачем ты у него в комнате легла спать! - только и смогла произнести я.

- Ну так корпус же закрыт! - с досадой на мое непонимание сказала дочь, и я замолчала, слушая только, как неудобно им четверым было спать поперек одной кровати. И поэтому толком никто не спал, поэтому она сейчас пойдет спать…

У меня не было слов. Никаких!

У меня не было даже возмущения.

Не было обиды на бестолковость моего ребенка.

Я поняла в ту минуту простую истину: если ребенку надо получить свой опыт - он его получит, как бы ты его ни прятал, ни контролировал. Потому что ему - надо получить свой опыт!

И это - на долгие годы успокоило меня как мать. И какие бы поступки ни совершал мой ребенок, я всегда понимала - ребенку нужен именно этот опыт, чтобы что-то понять в жизни, чтобы сформировать какое-то представление о людях или возможностях.

Это желание пройти свой опыт - естественно и закономерно. Важно только - быть рядом с ребенком в этом его опыте. Быть рядом, чтобы помочь осознать его, пройти без особых болей и потерь.

Важно довериться ему в прохождении своего опыта, а не решать постоянно за него, лишая возможности проживать свою собственную жизнь.

- Я хочу, чтобы мой ребенок вырос звездой, я все для этого сделаю! - говорила мне одна мама.

- А твой ребенок хочет быть звездой? - спросила я ее.

Она удивилась моему вопросу.

- Как он может хотеть или не хотеть? Кто его спрашивает?

Ну, конечно же, мама лучше «знала», что нужно ее ребенку.

А я подумала о людях, которых знала в своей жизни, которых тоже родители готовили в звезды. Актер, который так и не стал звездой, потому что просто не мог ею быть. Он так любил природу, животных, мог бы, если бы ему позволили, стать собой - ветеринаром, или лесником, или экологом. Но с детства мама таскала его (другого слова я не подберу!) по театральным кружкам, внушая ему, что он будет звездой.

- Она у меня не состоялась, - грустно сказала как-то одна мама о своей дочери.

- Почему не состоялась? - удивилась я.

Я знала, что девушка уехала в другой город, где самостоятельно нашла работу, снимала квартиру, обеспечивала себя.

- Она не состоялась так, как я хотела! - сокрушенно сказала мама.

И опять - мы-то лучше знаем, как должны состояться наши дети!

- Вы меня воспитали интеллигентным мужчиной, а я хочу быть настоящим мужчиной - сказал один уже выросший сын своей матери. И пошел работать на кафедру патологоанатомии. Мама ночами плакала, оттого, что ее сын так «состоялся». Но он стал настоящим мужчиной, как хотел сам.

- Ты меня в детстве на бальные танцы водила и растила пай-мальчиком, - укорил одну маму ее взрослый сын, - а меня теперь бьют по роже, а я ответить не могу!…

Не дай нам Бог услышать такие упреки!

Знаешь ли ты о предопределенности формирования ребенка?

С того момента, когда яйцеклетка и сперматозоид соединились вместе и начался процесс деления клеток, запускаются механизмы формирования и развития зародыша. Эти механизмы уже запрограммированы, заложены в этих изначальных клетках. И невозможно понять, как в этих двух клетках, дающих жизнь ребенку, содержится вся информация о будущем ребенке, его строении, его теле, функционировании его мозга, всех его органов. Представить себе масштабы заложенности, предопределенности формирования ребенка нашему уму невозможно.

Каждая клетка, образующаяся в этом процессе деления, знает, кем она будет.

Вот из этой группы клеток, которых сначала всего-то несколько, сформируется желудок и весь кишечный тракт.

А из этих клеточек сформируется сердечно-сосудистая система.

Из этих - мозг - потрясающее сооружение, масштабы сложности и слаженной работы которого невозможно осознать.

Из этой группы клеточек сформируется позвоночник и нервная система.

Хочешь ты этого или нет, это произойдет.

Я обращаю твое внимание именно на заданность, предопределенность этих процессов развития, которые неподвластны ни нашему уму, ни нашему желанию или нежеланию.

Это Божественный, космический процесс, запрограммированный, заложенный. И этот процесс поражает своей отлаженностью, заданностью.

У пятинедельного (тридцатипятидневного!) зародыша, имеющего всего несколько миллиметров в длину, уже сформировано тело.

У семинедельного (сорокадевятидневного!) уже есть сердце, кровеносная система. Уже есть папиллярные узоры на пальчиках! Уже есть ноготочки. И уже заложены молочные и коренные зубы!

У трехсантиметрового зародыша уже заложены его будущие яйцеклетки, из которых когда-то появятся его собственные детки!

Зародыш - это уже готовый ребенок, который будет набирать вес, увеличиваться в размерах и совершенствовать свои органы. В котором будут формироваться все необходимые для его жизнедеятельности структуры, после чего он сможет появиться на свет.

Программы развития ребенка также «вложены» в самом ребенке. И они просто в свое время начинают реализовываться.

Хочешь ты этого или не хочешь, но его тело в пять-шесть месяцев сядет, потому что какие-то механизмы заставят его мышцы работать.

Хочешь ты этого или нет, но к году ребенок встанет, к этому моменту его позвоночник, опорно-двигательный аппарат будет готов к походке. И от тебя это не зависит, если только ты не будешь мешать ему, удерживая его в лежачем положении, не выпуская его из кроватки.

Но допусти такую мысль, что на уровне души в ребенка уже вложены некие способности, некие ресурсы, некие программы развития его психики, его личностного роста.

Заложенный темперамент, строение его нервной системы, ее подвижности, гибкости, силы, устойчивости, - заранее запрограммируют ребенка на определенные реакции, специфичные именно для него.

Потребности его психики, потребности его личностного роста так же проявятся в каких-то скрытых программах поведения, которые неминуемы, не зависят от твоего желания.

Как в полгода он сядет, как будто бы «пружинка» в нем сработает, как в год он пойдет, так в три года он начнет играть в сюжетно-ролевые игры, чтобы овладеть теми личностными ролями, которые нужны ему в жизни.

В двенадцать или тринадцать его повлечет к зеркалу, чтобы увидеть - красивый ли он, такой ли, как другие. Проснувшийся в нем интерес к своей внешности, желание быть принятым сверстниками - потребует от него такого поведения.

В пятнадцать его повлечет в отношения, его повлечет в близость. Проснувшееся в нем осознание себя мужчиной или женщиной, проснувшийся интерес к другому полу потребует сексуального опыта. И - как бы ты ни берег, ни старался все контролировать, тебе это не удастся. Нельзя пойти против природы. Нельзя остановить рост или прекратить движение, если этот интерес проснулся. Ты уже не можешь остановить естественные процессы.

То есть на психическом, психологическом уровне в ребенка тоже «вложены» предопределенные задачи. Это внутренняя потребность в росте, в свободе, самостоятельности, прохождении собственного опыта. Это внутренняя задача ребенка - вырасти и оторваться от родителя, стать самостоятельной личностью.

И, как правило, эта внутренняя задача, вложенная в ребенка Творцом - стать сильным и самостоятельным, и родительская задача - всегда быть рядом и опекать, оберегать, все за него решить, противоречат друг другу. И задача «быть послушным» совсем не входит в программу роста, развития, приобретения все большей свободы ребенка. Поэтому независимо от твоего желания ребенок должен пройти определенные этапы своего становления, запрограммированные свыше.

Вопрос только в том, когда он их пройдет - в нужное, отведенное Творцом время или в старости? Но он должен их пройти. Он должен научиться стоять за себя, строить отношения или говорить «нет». Он должен пережить любовь и боль, разочарование и веру в себя.

Он должен прожить свою жизнь, запланированную ему Творцом.

Не мешай Божественному замыслу!

Знаешь ли ты, что ребенок - совершенное и мудрое сознание?

Они появляются для жизни на этой планете - подготовленные, выносливые.

В них заложены колоссальные силы для выживания. Они могут родиться в снегу или в воде, в жаркой пустыне или холодных скалах. Они готовы к любым условиям. Они созданы, чтобы выжить. Чтобы жить.

Но мы, взрослые, тревожны и нервозны. Мы знаем все о микробах, опасностях, заражениях, болезнях. И с первых дней их жизни, создавая им стерильные условия, разрушаем их защитные силы, ослабляем их иммунитет. Ему не с чем бороться.

Они, маленькие люди, созданы по образу и подобию Божьему. Они совершенны. В них уже заложены все необходимые ресурсы и качества. Они - как маленькое идеальное семечко, которое, прорастая - откроет всю свою красоту и цветение.

Четырехлетняя девочка ждала, пока братика привезут из роддома.

- Когда привезете, оставьте меня с ним на минуточку, - попросила она папу.

- Зачем тебе это? - удивился папа.

- Ну, мне надо, оставьте меня с ним!

Папа, забирая жену из роддома, рассказал ей, что дочь хочет остаться наедине с новорожденным братом. Родители решили оставить их наедине, но понаблюдать, что будет происходить: вдруг, ребенок, ревнуя, что-то сделает не то…

Девочка, оставшись с новорожденным братиком наедине, наклонилась к нему и спросила:

- Расскажи мне, как там у Отца Небесного, а то я тут уже все забывать стала…

Они - чистые души, еще приближенные к Богу, а потому - честные, открытые, тонко чувствующие, что и где они делают неправильно.

- Я не успел с Мишей поговорить о чувствах, - говорит четырехлетний ребенок, придя домой из сада.

- О каких чувствах?

- Ну, о чувствах, мама.

- О твоих чувствах или его? - уточняет мама.

- Он на меня обиделся, и я не успел с ним поговорить о чувствах. О его чувствах. И о моих чувствах.

Он знает, что если поссорился, надо поговорить о чувствах, а не замолкать, обиженно надувшись, и ждать, «пока он первый подойдет». Так делают только взрослые.

- Мама, меня совесть мучает, я обидел Васю… - говорит пятилетний ребенок.

- Ну, попроси завтра у Васи прощения, - советует мама.

- Ах, нет, мама, я его сильно обидел. Прощение тут не поможет.

- Что же ты такого сделал?

- Я над ним смеялся! Над ним мальчишки смеялись, и я тоже стал смеяться! Это так нехорошо…

Мы, взрослые, считаем, что если мы не объясним ребенку, что он что-то сделал неправильно, сам он этого никогда не поймет! А в нем эта чистота понимания и чувствования заложена свыше.

Они многого еще не знают и не понимают. Но они - чувствующие и живые. И в области чувств они дадут фору любому взрослому, так они чисто и тонко чувствуют.

Мы часто теряем их расположение, они перестают нам доверять, потому что чувствуют нашу ложь и неискренность, нашу отстраненность и равнодушие, которые мы прячем за деловитым озабоченным видом и «заботливыми» вопросами: «Как дела в школе?» или «Ты поел?» Их нельзя обмануть. Они все понимают.

Они тонко чувствуют несправедливость, неправду, неправильность там, где мы этого уже не чувствуем.

Однажды, когда я вернулась домой, дочь, смеясь, встретила меня словами:

- Ты знаешь, что сегодня натворил Никита!

- Молчи, мама, молчи, не рассказывай Марусе! - закричал внук.

- Да ладно, чего там, - сказала дочь с улыбкой и начала говорить, что он сегодня, как маленький…

- Не рассказывай Марусе, не рассказывай! - опять закричал ребенок.

Но дочь продолжила рассказ, в котором точно уж не было ничего «криминального», обычная детская шалость.

Только вот ребенок так не думал.

- Эх, мама, мама, - сказал он ей, когда она закончила рассказ, - родного сына предала! - И ушел из комнаты.

И мы, пораженные, только посмотрели ему вслед. И испытали неловкость.

Он, маленький, почувствовал неэтичность, неправильность ситуации обсуждения другого человека, пересказа какого-то не лучшего его поступка.

Они все чувствуют. И закрываются, когда понимают, что их предают или обманывают, что с ними не искренни.

Они часто не принимают наших партнеров по браку - новых пап или мам, потому что тонко чувствуют их истинное отношение. Как бы ни играл новый папа роль заботливого отца, ребенок чувствует изнанку. Как бы ни старалась новая мама быть хорошей, он чувствует, что она остается чужой. И как искренне и открыто они доверяют людям, которым они по-настоящему интересны!

Они вообще тонко чувствуют отношение к ним других людей. Это маленькие, но мудрые психологи.

Однажды, когда мы ехали в машине, четырехлетний внук пел песни, которые на ходу и сочинял. Что видел, о том он и пел. Он пел о проезжающих машинах, и о людях, которые шли по тротуару. Потом - запел:

- Моя мама - солнышко. Мой папа - облако.

И замолчал.

Я, находившаяся в машине, ждала продолжения: сейчас он споет обо мне. Но он молчал.

- А я? - не выдержала и спросила я его. - А обо мне ты почему не поёшь?

- А ты, - сказал он, - стекло!

- Я - стекло? - с недоумением переспросила я. - Почему - стекло?

- Потому! - ответил ребенок и замолчал.

Я тоже замолчала озадаченная. Ничего себе сравнение! И я посмотрела на себя со стороны, его глазами. Посмотрела на то, как мы с ним общаемся в последнее время. Был период, когда я стала очень деловой, озадаченной. И то отношение к ребенку, которое было полностью основано на любви, принятии, когда я была с ним очень любящей, мягкой, исчезло. Я стала строгой, говорила с ребенком менторским голосом, как на радио, поэтому и была для него уже стеклом (хорошо, не стеной!). Еще никто не почувствовал, что я остекленела. А он почувствовал!

Они свободны от стереотипов и правил. Они - думающие и задающие вопросы, которые нас, взрослых, правильных и рамочных, ставят в тупик.

- А почему дома надо надевать старье? - сказала мне как-то десятилетняя дочь. - Почему я должна в школу красивой ходить, а дома надевать старый халат или платье? Почему для дома и так сойдет? Почему дома можно ходить в чем попало? Что я, дома не живу? Почему дом не такое же место, где надо быть красивой?

Я была поражена тем, что она сказала. Ну, действительно же: мы так стараемся хорошо выглядеть на людях, хорошо одеваемся - для других. А для себя - разве не важно хорошо выглядеть? Для себя не нужно быть красивой? Она, девочка, дала мне настоящий урок достойности, урок женственности - мне, взрослой женщине!

- А зачем занимать деньги, чтоб принять гостей, они что, есть приходят? - Когда мой ребенок однажды мне это заявил, я даже ответить сразу ничего не могла. Но потом почувствовала, что меня эта фраза чем-то задела. Действительно, мы очень скромно тогда жили, было время, когда денег постоянно не хватало, но отмечая многочисленные праздники, принимая друзей или родственников, я изо всех сил старалась блеснуть, накрыть хороший стол. И слова ребенка вдруг ясно мне показали, как все это было неправильно! Я занимала деньги, я выдумывала, как бы минимальными средствами создать потрясающий стол, а зачем? Действительно, зачем? Разве мои друзья или родственники стали бы меня меньше любить, если бы я не подала на стол разнообразные закуски, а обошлась несколькими салатами или бутербродами? Действительно, разве они приходили ко мне есть? Они приходили общаться, делиться новостями, веселиться.

Я была очень благодарна ребенку - она учила меня быть естественной, не пускать пыль в глаза, не тратить силы на ненужное.

Одна мама рассказывала:

«Я сказала как-то своей дочери-подростку, которая хотела выбросить колготки со спущенной петлей, что их не надо выбрасывать, что их еще можно носить под джинсы, брюки, под юбку с сапогами.

- Я же такие колготки ношу, - говорила я ей. - Под брюками же не видно, что колготки рваные…

- Мам, ну ты-то ведь знаешь, что колготки рваные, как же ты можешь их носить! - возмущенно сказала мне дочь. - Как же ты себя чувствовать будешь - какой женщиной?! - сказала она, и я просто оторопела! Действительно, какой женщиной можно себя чувствовать, когда ходишь в драных колготках и знаешь об этом! И меня просто поразила очевидность такой истины, которую я уже не замечала!»

А вот рассказ другой женщины:

«- Мам, почему ты одна? - спросила меня однажды дочь, и я не знала, что и ответить.

Я несколько лет после развода с ее отцом жила, не вступая ни в какие отношения с мужчинами. Меня воспитывала бабушка, которая вложила в мою голову много ограничений, правил по поводу того, как должна вести себя порядочная женщина. И несмотря на то, что у меня была огромная потребность в любви, в сексе, - я ничего себе не позволяла, мои „моральные нормы“ были так строги, что я даже думать не могла, что могу себе что-то позволить. Потому что это можно „только в браке, только с мужем“…

- Мам, но почему у тебя нет мужчины? - продолжала спрашивать дочь.

- Потому что я никого не люблю, - ответила я.

И она как-то по-детски открыто спросила:

- Но почему у тебя нет просто мужчины?

Я даже опешила от ее вопроса. Потом начала что-то мямлить о недостойности поверхностных отношений… Что это неприлично, что так нельзя…

Но она со своим детским любопытством продолжала меня расспрашивать:

- Ну а если, например, ты пошла в гости, и там познакомилась с мужчиной, и вы друг другу понравились, и вас повлекло друг к другу, и вы хотите быть вместе сегодня, что в этом плохого? Ты одинока, он одинок, почему вы не можете провести этот вечер в любви? Это же честно, это же чисто. Почему нельзя? Ты же не делаешь ничего плохого, ты же не за деньги встречаешься!

„Хорошенькая речь для тринадцатилетней девочки“, - подумала я. Но сама всерьез задумалась: действительно, почему?

Почему я выбираю быть одной, почему не позволяю себе быть с мужчиной в любовных отношениях, почему я лишаю себя радости сексуальной близости, предпочитая холодную постель? Я не нашла аргументов.

И буквально через несколько дней я в метро познакомилась с мужчиной. Все произошло, как говорила дочь: мы познакомились, и нас повлекло друг к другу. И сначала во мне поднялись все бабушкины страхи и ограничения (это неприлично - знакомиться в метро, такое знакомство до добра не доведет, тебе надо его сначала хорошенько узнать… Как будто если я узнаю, что он не любит Цветаеву, а любит Евтушенко, что-то изменится в получении наслаждения от секса!) Но детская уверенность и чистота моей дочери победили. „Я хочу этого, это чисто и это имеет право быть!“ - сказала я себе.

Я позволила себе просто любить и дарить любовь мужчине. Я провела с ним прекрасную ночь. Это действительно было восхитительно. Это был праздник. Я поняла, что нельзя лишать себя такой радости. Я получила урок, как я себя ограничиваю, не позволяю любви и радости входить в мою жизнь. После этой встречи я совершенно серьезно поняла, что хочу любить, быть любимой, что я готова строить отношения с мужчиной. Что я буду его искать. Что я его обязательно найду. И я была очень благодарна моей девочке, которая разбудила во мне желание любить. Которая дала мне прекрасный урок доверия себе, своей внутренней чистоте. Мой ребенок, умница, по-детски почувствовала, что это хорошо - позволить себе любить. А я, взрослая, думала, что это плохо, неприлично…»

А вот рассказ еще одной участницы тренинга:

«Было очень тяжелое время, началась перестройка, моей зарплаты хватало ровно на неделю, потом надо было занимать деньги, непонятным образом экономить. Потом отдавать долги… Знакомый молодой человек предложил мне торговать на рынке в палатке. И у меня сначала было ощущение ужаса: как это можно - торговать на рынке? Как я могу так опуститься, я - с высшим образованием, с моим уровнем развития? А что подумают знакомые, друзья или соседи, если увидят меня торгующей на рынке! Я решила отказаться от этого предложения, хотя оно, конечно же, давало гарантии заработка, чего у меня не было на работе с моей мизерной, да еще нерегулярно выплачиваемой зарплатой!

Но когда я рассказала об этом предложении дочери, она удивлено спросила:

- А почему ты хочешь отказаться? Что плохого в этой работе?

- Ну, ты можешь себе представить меня на рынке?!

- Могу, - спокойно ответила дочь. - А почему нет? Ты же не спекулируешь, не воруешь, ты же работаешь продавцом, это же нормальная работа!

И я вдруг поняла, что полна амбиций, что именно мои амбиции, моя гордыня не дают мне принять это предложение. Я-де такая гордая, такая необыкновенная - как это я могу до рынка опуститься! А опускаться до этой мизерной зарплаты я могу? А сидеть без денег, отказывая себе и ребенку во всем, я могу? И я решила тогда, что буду деньги зарабатывать и уважать себя за это, а не со своими амбициями и гордостью сидеть без денег.

Я начала получать деньги, хорошие деньги. И как только я начала их получать, я по-другому начала ценить себя. Я приняла решение уйти с работы, потому что поняла, что стою большего. И начала искать достойную работу по специальности.

И все это благодаря моей девочке. Это она помогла принять решение, иначе я, возможно, так и оставалась бы на том месте с низкой оплатой, с неуважением к себе и приближающейся нищетой…»

Дети - мудрые и чистые. Свободные и поддерживающие. Дети - учителя. Но разве мы хотим учиться? Мы хотим учить. Мы хотим учить, поучать, командовать и руководить этими несмышленышами, якобы глупыми, слабыми, неопытными и бессильными без нашего управления существами.

- Ах, Маруся, ну почему мама управляет моей жизнью? - спросил меня семилетний внук и добавил возмущенно: - Это же моя жизнь, а она ею управляет и командует!

- И чем же она управляет и командует? - поинтересовалась я.

- Она за меня решает, когда мне спать, - сокрушенно ответил ребенок, - когда мне уроки делать, когда мультики смотреть… - И добавил опять возмущенно: - Ведь это же несправедливо! Ну почему родители детьми управляют, а не дети родителями?!

И я подумала: если бы дети управляли взрослыми, насколько чище были бы отношения, сколько ненужной шелухи, стереотипов и условностей, придуманных взрослыми, ушло бы из жизни…

Потому что взрослые всегда все знают. Врачи вроде бы всегда знают, как надо лечить больных. (Почему только больным далеко не всегда становится лучше?) Учителя знают, как воспитывать детей. (Откуда только берутся неуспевающие, трудные дети?) Родители знают, какими должны быть их дети. (Почему же появляется столько вредных, ленивых, безответственных детей?)

Одни только дети ничего не знают, и абсолютно счастливы, и свободны быть собой и жить своей жизнью.

- Да, какие они умные, эти дети, о которых ты рассказываешь, Маруся! - сказала мне одна мама на тренинге. И многие родители в ответ на ее слова в знак согласия закивали.

И я рассмеялась:

- А ваши что - глупее? Ваши не такие мудрые, и чистые, и знающие истину?

И видя, как родители замялись, как бы сомневаясь в моих словах, я сказала:

- А вы с ними советуетесь, чтобы увидеть их мудрость? Вы их о чем-то спрашиваете? Вы их слушаете?

- Я спрашиваю, - после паузы ответила одна мама. - Спрашиваю, сколько ложек сахара ей положить. Она просит две… - Мама помолчала и добавила: - Но я все равно кладу три…

Знаешь ли ты, что мы - несовершенны?

Мы сами являемся результатами, «плодами» воспитания своих «знающих» родителей. Любящих родителей, я в этом уверена. Но также любящих через призму контроля и опеки, рамок, требований, собственных знаний и представлений, какими мы должны были или не должны были быть.

Мы - уже результат. В большинстве своем - с осознанием собственного несовершенства, о котором нам рассказали наши родители, все с тем же чувством вины, послушанием, иногда - беспомощностью.

Мы, взрослые, такие, какие мы есть, уже лишены естественного природного совершенства, свойственного ребенку. И мы уже приняли, узнали столько социальных рамок, правил, ограничений, что потеряли свою природную смелость, свободу, уверенность, доверие жизни.

Мы, если так можно сказать, более грязные, чем наши чистые дети.

Когда я слышу от родителей аргумент: «Я старше, я опытнее, поэтому он должен мне подчиняться!» - я никогда с ним не соглашаюсь.

В чем мы опытнее? В том, что мы дольше живем в состоянии несовершенства? Это и есть весь наш опыт.

Моему ребенку семь лет - и он еще живет в состоянии совершенства. А мне тридцать семь, и бульшую половину этих лет я живу в состоянии несовершенства. И он должен мне подчиняться, потому что я что-то «лучше знаю»?

Взрослая, замотанная, истеричная, разуверившаяся в жизни женщина и ребенок - чистый, добрый, принимающий. Кто из них мудрее?

Взрослый неудачник, не умеющий строить свою жизнь, отношения с людьми, достичь успеха, - или ребенок, открытый миру и общению. Кто мудрее?

Дети свободны - это главное качество, которого у нас, взрослых, нет.

Они свободны в проявлениях, в действиях, в желаниях.

А мы, существующие в рамках и социальных нормах, чему мы можем их научить? Сидеть и не болтать ногами, не сорить, не трогать руками грязные предметы? Мы можем только ставить рамки, ограничивать детей и перекладывать на них собственные страхи. Потому что сами стали такими правильными!

Подобным образом я подумала однажды о самой себе, когда привела шестилетнего внука в поликлинику и стояла у двери кабинета в ожидании, когда подойдет наша очередь. Я стояла, потому что все места были заняты. Потом, когда освободилось место, я села. И это было все, что я делала в ожидании. Стояла. Сидела. Думала о чем-то. Наблюдала за ребенком. А он все это время жил!

Он все, что мог попробовать, попробовал. Он нашел себе «домик» под пеленальным столом и много раз входил и выходил оттуда. Он попробовал, как открываются и закрываются складные стулья. Он поиграл игрушками всех детей, а они, в свою очередь, поиграли его машинкой. Он успел создать небольшой отряд таких же живых детей, которые стали играть в какую-то ролевую игру, но эта попытка была быстро пресечена правильными родителями, которые хотели, чтобы их дети тоже просто сидели. Он поиграл на моем телефоне во все игры, в которые можно поиграть, потом пообсуждал с пришедшим мальчиком-сверстником, кто в какие компьютерные игры играл, кто какие уровни прошел. Потом порисовал в моем блокноте. Потом с интересом пообщался с мамой крохотной девочки-младенца - рассказывая ей, что он тоже, когда родился, был такой маленький, и мама ему рассказывала, что он весь укладывался на ее руку до локтя.

Он постоянно был занят каким-то действием. Он - проживал каждую минуту своей жизни активно, с интересом. А я сидела или стояла. И иногда подзывала его к себе, потому что наша очередь уже подходила и скоро нам нужно было входить в кабинет. Но ребенок, подойдя ко мне - просто маялся от бессмысленного стояния, поэтому спустя минуту уже опять что-то с кем-то обсуждал, или рассматривал, или сидел в своем «домике». Он хотел жить. И он - жил. И я подумала с завистью - здорово быть таким живым!

Спустя месяц после поликлиники я опять пришла к этому выводу - какие мы, взрослые, неживые и правильные и какие живые наши дети!

Я ехала на поезде с юга, и в вагоне было много родителей с маленькими детьми, возвращавшимися с отдыха. На одной большой станции, где все пассажиры выходили, чтобы погулять по платформе, я заметила, как четырех-пятилетний ребенок, спустившись с папой по ступенькам вагона и оказавшись на платформе, с интересом потрогал толстый черный шланг, находившийся на торце соседнего вагона, рядом со ступеньками. Он потрогал его действительно с интересом, потом с таким же любопытством потрогал ржавые ступеньки соседнего вагона, выходившие из нерабочего тамбура. И папа, заметив это, резко одернул его. Взял за руку, отвел в сторону, не давая ребенку, как он сказал, «пачкать руки».

Но вот еще один ребенок спустился на платформу. И, к моему удивлению, сделал то же самое. Сначала с интересом потрогал, погладил черный толстый шланг. Потом потрогал ржавую ступеньку. И тоже, «одернутый» родителями, стал около них по стойке «смирно».

Потом спустился еще один ребенок, и, к моему полному изумлению, сделал то же самое - потрогал с интересом толстый шланг и погладил ручками ржавую ступеньку. Спустя мгновение он тоже правильно стоял со своими чинными родителями.

Я была заинтригована - почему все эти дети делают одно и то же?! Потом, просто посмотрев на ситуацию с позиции детей, я все поняла.

Ни шланг, ни ступеньки не попадали на уровень глаз взрослых - высоких и уже не любопытных. Но именно на уровне глаз маленьких детей и оказывался этот удивительный большой толстый черный шланг. Ну как можно было его не потрогать - какой он на ощупь? И тут же рядом со шлангом на глаза попадались такие удивительные ржавые ступеньки. Ну как можно было не попробовать - пачкаются они или нет? Это же так интересно! Это так интересно ребенку. И как это все уже неинтересно взрослому!

И, глядя на этих пап и мам, стоящих на платформе с маленькими детьми, которых они держали за руки, чтобы те не трогали всякую гадость, я подумала: какие живые дети - и какие мертвые рядом с ними родители! Мертвые и знающие. И убивающие весь интерес к жизни. Делающие детей такими же правильными, чинными и мертвыми. (А потом удивляющиеся - почему ребенку ничего не интересно, почему он не хочет учиться, узнавать новое!)

Мы так все знаем! Но только - знаем ли мы?

Мы советуем нашим детям, как жить, с кем жить, какие отношения строить, тогда как сами мы, проживая свои жизни впервые, только и делаем, что ошибаемся.

Мы вмешиваемся в личную жизнь наших взрослых детей, советуем, как воспитывать детей или относиться к мужу или жене, тогда как сами не можем построить нормальные отношения со своим мужем или женой, не можем установить близких отношений со своими детьми.

Мы сами так многого не понимаем, не умеем - но считаем возможным учить наших детей!

Мы сами - далеко не ангелы, - хотим воспитать хорошего, чистого ребенка.

Мы, взрослые, с нашими «умными» головами очень сложно относимся к мелочам. Мы, сложные проблемные люди, придаем значение тому, на что не стоит обращать внимание.

Сколько детей получают критику, наказание, трепку родителей за пустяшные поступки. Не потому, что поступок стоил того, а потому, что маме или папе надо было сорвать на ребенке свои эмоции или показать свои «знания».

Ребенок всего-навсего сломал игрушку, но я, начитавшись умной литературы о детях, уже вижу в этом начало его разрушительных сценариев или проявление его кармы.

Ребенок что-то уронил или испачкал - и я вижу в этом его неуклюжесть или мстительный характер. Так и хочется иногда сказать родителям: «Да будьте же вы проще!»

Но мы уже не можем относиться к жизни легко, просто, весело - мы серьезны и важны.

Мы, взрослые, считая себя великими педагогами, выглядим иногда в нашей гордыне просто глупо.

Я слышала однажды, как воспитатели ругали ребенка, который не спал во время тихого часа.

- Нет, ты скажи, - требовательно допрашивала ребенка воспитательница, - ты почему не спал?!

Глупее вопроса невозможно было придумать. Если бы он хотел спать и мог заснуть - он бы просто спал во время тихого часа. Но он не хотел спать и не мог заснуть - под контролем двух воспитателей, которые требовали от него, чтобы он засыпал, у него это никак не получалось. (А попробуй представь, как ты лежишь в постели, на тебя смотрят два человека и говорят тебе: «Спи сейчас же!» Получилось бы у тебя заснуть? А потом бы они тебя еще и допрашивали: «Ты почему не спал? Ну-ка, объясни, почему не спал?!» Смог бы ты им что-нибудь объяснить?!)

- Ты можешь играть нормально? - говорит мама ребенку, стоящему по колено в озере, «ловящему рыбу» с веткой в руке и прыгающему по воде, в мокрых трусиках и мокрой майке.

А он в его три года знает, что такое «нормально» играть?

- Ты понимаешь, что тебе теперь надеть нечего, у тебя все мокрое? Ты думаешь своей головой? - продолжает ругать его мама.

Но как он может это понимать или вообще об этом думать?

- Ты почему в воде стоишь? Иди лучше стирать со мной, - говорит мама недовольным голосом. И, видя, как ребенок отрицательно качает головой, добавляет: - Тебе что, не все равно - в тазу тоже вода?

А он «рыбу ловил», и ему точно не все равно, где вода - в тазу или в озере…

В сентябре, в Крыму, лежа под ярким солнцем на достаточно холодном ветру рядом с морем, в котором никто не купался (вода была холодной), я услышала пронзительный плач ребенка.

- Не надо! Не надо! - пронзительно кричал он и ревел во все горло.

Я подняла голову и увидела, как мальчика лет шести, стоящего на берегу, дедушка поливает из бутылки водой.

- Не надо! - отчаянно кричал ребенок, скукожившись от холодной воды, обдуваемый холодным ветром.

Дедушка, не обращая внимания на вопли ребенка, продолжал его обливать. От отчаянного крика у мальчика из носа начала идти кровь. Он пытался вытереть ее, пачкая руки в крови, продолжая кричать. Дедушка, заметив наконец, что ребенок изорался до крови из носа, сказал раздраженно:

- Ну что ты так орешь! - прекратил свои «закаливающие» процедуры и потащил за собой со словами: - Иди, засранец!

- Ты не прав! - отчаянно кричал ребенок. - Ты не прав, дедушка!

Он кричал, продолжая размазывать по лицу кровь. Это было просто душераздирающее зрелище!

- Я прав! - твердым голосом ответил дедушка. - А ты - просто трус! - сказал он презрительно.

И мне, наблюдавшей эту сцену со стороны, с трудом удалось убрать негативные чувства к этому «воспитателю». Я понимала: этот человек в гордыне своей сам не ведает, что творит.

И увидела вдалеке женщину с ребенком примерно того же возраста, которые бегали по краю волн, пытаясь «поймать» волну, наступить на нее. Такая у них была игра. А потом они начали брызгаться водой. А потом мама вошла в воду и окунулась в нее, крича: «Как здорово!» И ребенок тоже вошел в воду и под мамино: «Давай, смелее! Знаешь, как здорово!» - окунулся в холодную воду. Он завизжал - и от восторга и от холода - и еще пару раз окунулся и выбежал на берег. И я подумала: «Ну ведь можно же с детьми по-человечески обращаться! Можно же получить от них все, что хочешь. Нужно только быть мудрым». Но как сложно «важному», «все знающему» родителю быть мудрым! И как просто - быть правым! Только правота эта - всегда за счет ребенка…

Мы думаем, что мы очень умные. Мы считаем себя педагогами. Учителями. Как смешно и бессмысленно иногда наше учительство. Мы делаем что-то по отношению к ребенку, даже не понимая, что мы на самом деле делаем. И ждем при этом результата. И если ожидаемого результата нет - обвиняем в этом ребенка.

Сколько раз я это слышала от родителей: «Я уже над ним стою… Я с него глаз не спускаю… Он у меня, что называется, из-под палки уроки делает…»

Но какой смысл в таких вот «педагогических» воздействиях? И какой от них толк?

Представь себе, что ты, взрослый человек, начинаешь, например, какое-то новое дело, новый проект. И твой начальник стоит над тобой и контролирует каждый твой шаг, да не просто контролирует, а с контекстом: «Ну-ка я посмотрю, как ты, бестолочь, это сделаешь!» Что происходит с тобой в этом случае, да и с каждым нормальным человеком (я подчеркиваю - с нормальным, каковым и является ребенок!)

Сначала ты теряешься, начинаешь нервничать, чувствовать себя неуютно, боишься что-то сделать неправильно.

Ты напрягаешься от одного сверлящего взгляда, даже от вздоха за твоей спиной, от раздраженной интонации. Даже от того, что твой начальник молча к тебе подходит, чтобы тебя, нерадивого и бестолкового, проконтролировать. (А если то, что ты делаешь, у тебя действительно не получается, и ты не знаешь - как это сделать?)

Ты начинаешь «тормозить». В голове - пусто, ничего не получается, ты ошибаешься и слышишь очередной недовольный вздох, подтверждающий, что ты - бестолочь. Или тебе прямо говорят с интонацией, в которой и усталость и презрение: «Ну что ты делаешь! Смотри, что ты делаешь!…»

Ты пытаешься исправить ошибку, нервничаешь, испытываешь раздражение (страх, ненависть, обиду, одиночество…) к тому, кто стоит за твоей спиной и делает тебя таким тупым, бестолковым, плохим.

И, затем, как следствие, ты всеми силами пытаешься избежать такого дела, отказаться от него - не прийти на работу, заболеть, перевестись к другому начальнику (даже этого наши дети не могут сделать, они могут только прогулять уроки, чтобы избежать унижения на уроке и порки дома - до тех пор пока об их прогулах не станет известно!).

А наблюдающий за тобой «взрослый» считает, что делает правильно, когда стоит у тебя «над головой»!

И как часто мы, сами несовершенные, считаем свои действия правильными!

Мы, несовершенные, привыкшие находить в себе и других недостатки, начинаем «совершенствовать» ребенка, сообщая ему о его недостатках. Мы объясняем ему, что тут он неряха, а тут он безответственный. В наших умных, «знающих» мозгах содержится огромное количество таких слов-паразитов, которыми мы пользуемся, общаясь с ребенком.

- Ты ленивый, - говорю я ребенку. Но почему он ленивый? Потому что в комнате не убирает. Но то, что он не убирает в комнате, говорит о его незаинтересованности в этом или о его нежелании выполнять мои требования (а за этим всегда стоят какие-то сложности в наших отношениях!). Это не имеет никакого отношения к лени. Но я, называя его лентяем, лодырем или бездельником, на самом деле делаю его таким.

- Ты такой вредный, - говорю я ребенку. Но почему он вредный? Потому что не чистит зубы по утрам. Но то, что он не хочет чистить по утрам зубы, меньше всего говорит о его вредности. Возможно, он не мотивирован правильно, возможно, в этом протест против моих методов обращения с ним.

- Ты такой эгоист, - говорю я ребенку. Но что я понимаю под этим словом? Его желание делать так, как хочет он, и нежелание делать так, как хочу я?

Мы маркируем детей, навешиваем на них какие-то ярлыки, своими «умными» и «знающими» головами переводим их в категории неблагополучных, несовершенных. Тогда как на самом деле - они благополучны и совершенны.

Мы из совершенства делаем несовершенство. И это называется - воспитанием.

Знаешь ли ты, что большинство наших знаний - иллюзорны?

Мы, в большинстве своем, считаем, что знаем о наших детях все. Но это «все», как правило, внешние, видимые проявления, поступки ребенка. И это одна из самых распространенных родительских иллюзий, с которой я столкнулась в работе школьного психолога, - судить о ребенке только по его поведению.

Общаясь с детьми, я сама поражалась - как иллюзорно то, что показывает их поведение. Столько за их видимым благополучием скрывалось страхов, неуверенности, комплексов.

И когда я встречалась с родителями и рассказывала им об их детях, я всегда получала реакцию непринятия и неверия. Так сильны были их иллюзии по поводу ребенка.

Я говорила родителям, например, что ребенок-первоклассник переживает кризис, связанный с положением в классе, с ситуацией оценки его успехов учителем и родителями.

- Да вы что? Какой кризис! - восклицали родители. - Нормальный ребенок, и все с ним нормально!

И приходилось лишать родителей этой иллюзии их якобы «знания», основанного на том, как ребенок внешне проявляется. И это было непросто.

Сложнее дело обстояло с родителями учеников старших классов, потому что в этом возрасте кризисы - уже другого порядка и протекают они иногда серьезнее.

Ко мне, например, однажды пришла девочка-старшеклассница и сказала:

- Я беременна. Я не знаю, что мне делать…

Девочка на третьем месяце беременности, ее мучает токсикоз. Она просто страдает оттого, что этот ребенок - нежеланный, появившийся от глупой связи с мальчиком. Она боится, до ужаса боится мамы, которая, как она говорит, «просто убьет» ее. Мамы, которая находится в полной иллюзии того, что с девочкой все нормально. В иллюзии, основанной на том, что девочка вовремя уходит в школу и приходит из школы, делает уроки и помогает по дому. Все как всегда. Все нормально!

Это еще одно из наших иллюзорных знаний - представление, что если ребенка загружать делами и занятиями, то можно уберечь его от дурных дел или наклонностей.

- Чтобы глупостями не занимался… - говорят родители, отдавая детей в секции, кружки, на курсы. Как будто это убережет их от жизни, от прохождения необходимого опыта!

И ходили дети-старшеклассники на курсы или кружки. По крайней мере, видимость создавали. А сами вместо курсов - к мальчику или к девочке. О чем я, как человек, которому дети в школе доверяли, узнавала. Или умудрялись заняться сексом в то время, когда они должны быть в школе. Ведь достаточно прогулять один урок, чтобы заняться сексом, от которого родители их уберегают как от огня. И удобно это на самом деле: пока родители на работе, спокойные тем, что дети в школе, дети в свободной квартире любовью занимаются! Скольких иллюзий когда-нибудь должны лишиться эти родители!

Я помню, как сама однажды развеселилась и удивилась посещению моего кабинета психолога группы ребят-старшеклассников. Они, четверо здоровенных парней, зашли в мой кабинет и сказали:

- Можно мы закроем дверь на ключ?

- Закрывайте, - удивленно сказала я, понимая, что они хотят поговорить о чем-то очень тайном и важном.

И после короткой смущенной паузы, один из них, кто был посмелее, сказал:

- Мы хотим узнать: как понять, что девочка кончила?

И я сначала просто дара речи лишилась от такого вопроса.

- Вы хотите узнать, как это должно выглядеть? - уточнила я. - Как это происходит?

- Ну да, а то непонятно, - заговорили уже вразнобой ребята, - кончила она или нет? А если ее спрашиваешь, она сама не знает. Вот мы решили узнать - есть ли какие-то показатели, что она кончила…

- Может, - сказала я мягко, - вам нужно поговорить об этом с вашими папами? Они опытные мужчины и могут вам что-то объяснить, посоветовать…

Они не дали мне договорить - смехом и ухмылками, качанием голов они сразу отмели мое предложение.

У пап-то, наверное, еще были иллюзии, что дети их вообще этим не занимаются и даже не интересуются. Они, наверное, думали: их взрослые сыновья с девочками все еще играют в песочнице…

И пришлось мне, подбирая слова, объяснять, что происходит между мужчиной и женщиной и как проявляется при этом женский оргазм.

Есть еще одно иллюзорное наше знание. Наше знание о пользе и важности знаний!

Мы знаем, что должны дать ребенку знания, должны дать образование. Должны заниматься его развитием. Многие родители именно в этом - в образовании ребенка и видят свою основную цель.

И мы таскаем их по кружкам, отдаем в спецшколы, где они получат необыкновенные знания… И развиваем их ум, развиваем всеми способами - и головоломки с ними решаем, и книжки читаем, и энциклопедии им покупаем…

Но сколько несчастных - умных и знающих! - людей прошло через мои тренинги, консультации! Их научили в детстве играть на пианино (которые до сих пор стоят и пылятся), но забыли рассказать что-то важное и значимое, без чего человек не может быть счастлив. Их научили определять - Моне это или Ренуар, но не научили ценить себя, стоять за себя, принимать себя такими, какие они есть, привлекать к себе партнеров, зарабатывать деньги.

И получается, что все-то они знают, а вот счастья у них нет. Потому что чтобы быть счастливым, нужно не только знать, а быть - сильным, уверенным, осознающим себя, свое место в жизни. Нужно уметь идти к своим, именно к своим целям, а для этого (опять!) надо быть уверенным, активным, сильным.

Я много раз сталкивалась с этим противоречием. С этой иллюзией важности знаний. Сталкивалась в разных ситуациях.

Когда-то меня, студентку-первокурсницу, пытались изнасиловать студенты-старшекурсники. Студенты МГУ, мальчики из хороших семей. Эрудированные, знающие, развитые, которые весь вечер демонстрировали эту свою эрудицию, дискутировали о Кафке и Ремарке, обсуждали вопросы экономики, красиво говорили о поэзии. А потом - цинично и бездушно поспорив между собой - девочка я или женщина, решили проверить это на практике.

Они были бездушными уродами. Знающими, развитыми, интеллектуальными, но уродами!

Совсем недавно наблюдала я начальную степень такого вот будущего бездушия у детсадовского ребенка, которого родители, как говорится, уж не знают куда отдать, в какой еще кружок или секцию сунуть! Все-то он посещает, всего его развивают. Но это был самый противный, жестокий, отвратительный ребенок из виденных мной в последнее время! (Да простит меня Бог за такие оценки, но этот ребенок уже так проявлялся!) И кому нужны знания, если они не трогают душу и не дают ребенку навыки общения? Не дают ребенку личностные качества, необходимые для достойной жизни?

Я вспомнила недавно о своей однокурснице, с которой познакомилась еще во время экзаменов при поступлении в МГУ. Я не знала и сотой, наверное, даже тысячной доли того, что знала она. Спецшкола, спецкурсы, курсы иностранного языка, толстые тома книг, прочитанные ею к вступительным экзаменам. И все пять лет отличная учеба в МГУ. Красный диплом.

Через пять лет я случайно встретила ее в театре.

- Я работаю психологом на автобазе, - смущенно ответила она на мой вопрос, чем она занимается.

- Кем? - переспросила я, хотя что тут спрашивать, мы обе окончили факультет психологии МГУ - кем она еще могла работать, как не психологом?

- И что ты там, на автобазе, делаешь? - не могла не спросить я.

- Ну, - мотнула она головой и передернула плечами, и что-то в этом жесте ответило мне - она и сама не знает, что она там, на автобазе, делает.

- Да ничего, нормальная работа, - продолжила она после паузы, как бы понимая, что надо еще что-то сказать. - Ну, контингент, конечно - водители, диспетчера…

И надо было столько знать, чтобы согласиться потом на такую работу?

Но я уверена, ее родители так старались, чтобы дочь получила как можно больше знаний и как можно лучше училась. Родители же всегда знают, что должны делать их дети.

Мы знаем, что наши дети должны делать. Мы знаем, что наши дети не должны делать. Мы всегда знаем, что они делают неправильно. И это тоже иллюзия.

Мы знаем, например, что ненормально, когда ребенок много времени проводит за компьютером и портит глаза. Поэтому надо «спасти» его и отдать в музыкальную школу или на курсы английского. Правда, посещение этих занятий будет просто насилием над его личностью, но разве это важно! Мы ведь спасаем глаза ребенка, а что делаем с его душой, с его личностью?

Как в анекдоте.

Мама приводит к врачу ребенка, который увлечен компьютером, и просит того отучить его от компьютера.

- Будем лечить! - бодро говорит врач.

- Чем? - спрашивает мама.

- Как чем? - удивленно говорит врач. - Пивом, девочками, сигаретами…

- Я бы рада была, чтобы он хоть чем-то занимался, - говорила мне на консультации одна мама. - А то походил на шахматы - бросил. Спортом занялся - бросил. Марки начал собирать - бросил.

- Но он у вас только и делает, что чем-то занимается, - сказала я ей.

- Да, но это как-то ненормально! Он ничем не занимается постоянно. Он все пробует и бросает!

- А как надо? - спросила я. - Как нормально - чтобы на всю жизнь?

- Нет, ну хотя бы, чтобы он что-то уже выбрал… - растерянно сказала мама. - Ну, вот я занималась музыкой. Я восемь лет ходила в музыкальную школу.

- Вы сами выбрали музыку? - спросила я. - Вот так и сказали - я хочу играть на пианино!

- Да нет, меня родители туда отдали, и я восемь лет оттарабанила на этом пианино.

- И сейчас играете? - поинтересовалась я.

- Да нет, - усмехнулась мама. - Мы его продали, все равно на нем никто не играл. Сын не захотел заниматься. Уперся - не буду играть!

- Значит, ваш сын, который не занимается тем, чем не хочет заниматься, и занимается тем, что ему интересно, - ненормальный ребенок? А вы, которая, говоря вашими же словами, «оттарабанили» восемь лет на ненужном вам пианино, - нормальная?

Точно так же, как мы знаем, чего не должны делать наши дети, мы знаем, что нам делать с нашими детьми. Мы только забываем, что видим лишь часть картинки. Что наши знания всегда малы. Лучик нашего сознания выхватывает только один какой-то пласт жизни. Но сама жизнь - тотальна. И наши знания всегда относительны.

Знающая мама, чтобы уберечь сына от дедовщины или службы в горячих точках, дав взятку, устроила его в элитное подразделение, рядом с их городом, так, что можно было даже посещать его, как в пионерлагере. Она была уверена, что именно так должна поступить нормальная мать - оградить ребенка от возможной беды.

Именно там, в этом элитном подразделении, где собрались такие вот сынки, его и подсадили на наркотики. И вернулся он уже зависимым. И потом - началась долгая череда бед и страданий - его болезни, ломки, пропажа денег, продажа наркотиков. Тюрьма за распространение наркотиков.

А мама думала, что делала лучше для сына.

Я слышала несколько похожих историй. Когда знающие родители, чтобы уберечь ребенка от беды - прячут его от армии. Только вот один умер от угарного дыма, заснув пьяный с сигаретой в постели, пока родители были на даче. Другого зарезали в драке. Третий спасенный родителями попал под электричку. Этого - точно не случилось бы с ним в армии.

Что мы можем знать про жизнь и судьбу другого человека - кроме неких общепринятых установок, говорящих «надо от армии отмазать», «надо в институт устроить». Но эти общепринятые установки - какое они отношение имеют к твоему конкретному, уникальному ребенку с его единственной уникальной жизнью?

Но мы знаем, что хорошо для наших детей. Что нужно нашим детям.

Мы так много знаем!

Но - знаем ли мы, что мы делаем на самом деле, руководствуясь нашими «знаниями»?

Знаешь ли ты, что дети - наши отражения?

Ребенок в нашем взаимодействии с ним ориентирован не на то, что мы ему говорим, а на то, что мы делаем, как мы себя ведем. С нас они делают слепки. И видя иногда, какой получается ужасный слепок, мы говорим: в этом общество виновато, виновата школа, учителя. Но основные-то скульпторы мы. Мы - образцы для подражания.

Они смотрят на нас, как в зеркало, и стараются повторить то, что они видят.

Они делают то же, что делаем мы. И как часто нам это не нравится!

Мама, которая едет с ребенком лет четырех в троллейбусе, говорит ему, стоящему у окна:

- Иди ко мне, садись!

- Не хочу! - отвечает ребенок, увлеченно рассматривающий улицу, проезжающие машины.

- Иди, придурок! - говорит она и дергает его за руку.

- Ты сама дура! - говорит ребенок.

И маму это обращение к ней просто взбесило. Ведь стыдно же, что ребенок тебя дурой на весь троллейбус называет! (А его на весь троллейбус придурком называть не стыдно?!)

- Иди, а то убью сейчас! - говорит она ему с ненавистью, и он в ответ - с такой же ненавистью на нее смотрит. Действительно, просто отражает маме ее же саму!

Она же, разозленная, пытается подтащить его к себе, жестко схватив за руку. И он кусает ее руку, просто зубами впивается в ее руку.

И ей так неудобно перед людьми, что он с ней так обращается! А как она с ним обращается - ей удобно? А ему удобно, когда с ним так обращаются? И что он такого делает? Он просто повторяет ее обращение и ее же действия!

- Господи! Какие мы все хорошие родители, - сказала одна участница тренинга, - потому что мы так не делаем. Мы же не дошли до того, чтобы орать «убью» и чтобы наши дети кусались! Да мы просто гении воспитания…

И все после ее слов засмеялись. Грустно как-то засмеялись. Так мы не делаем. Мы делаем по-другому. Мы показываем им что-то другое. Другие образцы для подражания и отзеркаливания.

Я обещаю ребенку сводить его в зоопарк, или пойти погулять, или слепить снежную бабу. А потом не выполняю обещания. Говорю: «Ну, потом сходим, завтра». А он, пообещав мне убрать в комнате и сходить в магазин, говорит: «Я уберу в комнате потом, завтра». Или: «Я схожу в магазин потом, завтра». Он же увидел образец, как можно не выполнять обещанное!

Если бы мы только сами видели, какие мы образцы! Но мы видим только плохое в детях, не понимая, что видим свое зеркальное отражение!

- Ну почему ты такая эгоистка! - говорит мама дочери. - Думаешь только о себе. Не видишь, мама устала, целый день работала - дай посидеть спокойно, отойди…

Мама называет дочь эгоисткой, потому что дочь думает о себе. А о ком мама думает в этой ситуации - о дочери? Нет, мама думает тоже только о себе, о том, чего хочет она. Тогда кто сейчас эгоист?

Мы называем их упрямыми. Но кто образец для них? Если ты упрямо требуешь, а он упрямо не делает? Может, это сначала ты упрямый? Может, это тебе сначала гибкости не хватает? Иначе зачем тупо продолжать в той же манере делать то, что не приносит нужного результата?

- Меня поражает, как мой сын ко всему поверхностно относится, - говорила мне одна мама. - Ему заниматься надо, ему надо думать о будущем, а он лежит, часами в потолок смотрит и пальцами по обоям водит…

Но, может, это ты поверхностно к нему относишься? То, что он смотрит в потолок, пальцем по обоям водит, - это ты видишь, а то, почему он в таком состоянии, что творится у него в душе, в глубине, - этого ты не видишь. Тогда кто поверхностно относится?

Так дети возвращают нам полученное от нас.

Дети зеркалят нам нас самих. Это такое простое знание. Но - руководствуемся ли мы им? Являемся ли для наших детей лучшими образцами для подражания? Осознаем ли, что то, как мы проявляемся по отношению к ним, - обязательно вернется к нам?

Если бы мы осознавали это полностью, то мы понимали бы, что уже сейчас нам надо быть по отношению к нашим детям очень любящими, внимательными, заботливыми - чтобы в старости получить то отношение заботы и внимания, которого ждут все родители от своих выросших детей.

Мы бы понимали, что если мы хотим, чтобы дети были опорой в нашей старости, нам надо сейчас быть им опорой. Потому что мы только тогда имеем право ждать заботы и поддержки, когда сами их отдавали. Но если мы их действительно отдавали, то нам и требовать не придется, нам просто вернут с радостью то, что мы когда-то отдали.

Если мы хотим, чтобы ребенок любил нас, мы должны любить его.

Если мы хотим, чтобы он принимал наши желания и потребности и захотел их удовлетворять, надо сейчас принимать его желания и потребности и удовлетворять их.

Если мы хотим, чтобы он принимал нас такими, какие мы есть, с нашими «бзиками», или болезнями, или особенностями характера, нужно сейчас принимать его таким, какой он есть, со всеми его особенностями.

После того, как я встретила в дверях магазина эту удивительную пару, о которой писала в начале книги - маму и сына, приведшего ее в магазин купить заколки, - я шла домой и думала: какая старость ожидает меня? Какой будет моя дочь со мной? Отведет ли она меня в магазин покупать мне дорогую заколку на мои реденькие седые волосы, если я попрошу ее об этом? Или отмахнется? Или пообещает и не выполнит, сославшись на занятость, на отсутствие времени или денег. Или скажет: «Ну, мать, ты вообще одурела! Куда тебе на твои три волосины заколку, да еще за триста рублей?!»

Я шла и перебирала разные варианты сценариев того, как это вообще может быть. Потом, улыбнувшись себе, сказала:

- Можно не думать о том, как это будет. Это будет именно так, как я заслужила. Жизнь все покажет, она проявит истинное положение вещей. У меня еще будет возможность на себе проверить отношение ко мне моего ребенка в моей старости. И будет возможность понять, что действительно я в нее вкладывала, какие отношения я с ней создавала. Жизнь все покажет…

Жизнь все покажет…

Знаешь ли ты возрастные особенности ребенка?

Я говорила однажды с неопытным молодым папой, который наказывал своего трехлетнего сына, ставя его в угол.

- Зачем вы это делаете? - спросила я.

- Чтобы он понял, - ответил папа.

- Что понял?

- Что он - плохой!

- Но зачем же вам надо, чтобы чистый и хороший ребенок узнал, что он плохой?

- Чтобы осознал… - сказал папа. - Чтобы исправился…

Этот папа с чистой совестью слушает ор ребенка и считает, что тот должен что-то осознать. В три года! Что может осознать ребенок в три года?! Он может сейчас только чувствовать ужас оттого, что его отвергли. Одиночество, жуткое одиночество, оттого, что ему сейчас плохо и никто не идет ему на помощь. Оттого, что мама или бабушка слышат его крик и не приходят, чтобы его утешить. Он сейчас только чувствует. Он чувствует себя брошенным, одиноким, отвергнутым. Он чувствует себя несчастным. Но пока он переживает эти чувства - нет логики, невозможно осмысление.

- Как реагирует ваш ребенок на то, что вы ставите его в угол? - спросила я.

- Стоит, кричит, зовет к себе маму или бабушку - кто есть в доме. Устраивает душераздирающий ор.

- И что мама или бабушка? Идут на его зов?

- Может, они бы и пошли, - сказал мужчина сурово, - но я не разрешаю. - Пусть поорет и осознает свое поведение!…

- И долго он орет? - спрашиваю я.

- Долго, он у нас с характером. Орет на все лады - и с завыванием, и с захлебыванием. Моя теща иногда жалуется, что у нее у самой сердце болеть начинает, когда он так ее зовет… Но потом он все же замолкает.

- И вы его выпускаете?

- Нет, я его еще выдерживаю. Чтобы постоял, подумал…

Подумал… Да ребенок просто истощает свои силы на такую бурную реакцию и замолкает. И отвлекается. Так устроен трехлетний ребенок. Он стоит в углу и рассматривает издалека какую-нибудь игрушку, или водит пальчиками по обоям, повторяя контур изображенных на них машинок. Он меньше всего «думает».

Представим ситуацию: мать говорит трехлетней дочери: «Пристрочи оборку к платью!» Отец говорит пятилетнему сыну: «Возьми дрель и повесь зеркало!» Но это же невозможно, скажешь ты. Дети в этом возрасте просто не могут еще такое сделать! От них нельзя этого требовать!

Но именно это мы и делаем.

- Сохраняй порядок в своей комнате! - говорим мы трехлетнему ребенку.

Но какой порядок может быть в представлении трехлетнего ребенка, основная деятельность которого - игра с предметами? Как можно сохранить порядок в свободе игры?

- Не прыгай! - требую я от пятилетнего ребенка. Но как может не прыгать ребенок пяти лет, когда он так выражает себя и свое мироощущение.

- Не шуми! - требую я, а он играет в войну, и в этой игре просто необходимо изображать разрывы снарядов и стрельбу. Иначе - это не игра!

- Не отвлекайся! - требую я от ребенка. Притом, что в его возрасте он может только несколько минут удерживать внимание на какой-то деятельности.

- Не испачкайся на улице! - требую я. Но туда, на улицу, дети для того и идут, чтобы все исследовать, все потрогать. Лужи такие черные, и земля так хорошо мнется руками! Любой нормальный ребенок просто должен испачкаться!

Совершенно неразумен тот, кто считает необходимым учить детей не в той мере, в какой они могут усваивать, а в какой только сам он желает.

Ян Коменский

Как говорила на тренинге одна очень воспитанная, чистоплотная мама:

- Хочется уже когда-нибудь одеть его чистенько, и чтобы сидел так до вечера…

- А ты его сразу одевай в ночную рубашку, чтобы до вечера сидел, и чтобы переодевать не надо, - иронично подсказал кто-то из родителей. И все засмеялись. Хотя в реальной жизни тоже об этом мечтали: чтобы с ребенком не было никаких хлопот! Но только тогда - какой же это ребенок?!

Мы должны помнить, что наши дети - это существа, чья основная цель сейчас - это исследование мира, узнавание этого мира. Поэтому они должны получать свои уроки, набирать свой опыт, проходить определенные этапы развития. И нам, родителям, надо знать эти этапы, особенности его возраста. Именно нормальные особенности возраста.

Как часто я на практике сталкивалась с родителями, считавшими ненормальным, неправильным в ребенке то, что на самом деле было его возрастной нормой.

- Что-то делает и говорит, говорит… Рисует и говорит, кубики складывает и говорит… Это нормально? - спрашивала мама, говоря о двухлетнем ребенке. Мама просто не знала, что все нормальные дети в этом возрасте проговаривают вслух то, что делают. Что гораздо позже эта внешняя речь перейдет во внутреннюю, когда ребенок будет все делать молча, разговаривая при этом «внутри себя».

- То одну роль играет, то другую, разными голосами разговаривает. За маму, за дочку, за продавца, - тревожно жалуется мама. А ребенку четыре года, и он в этом возрасте просто должен играть в ролевые игры. Именно так он овладевает правилами и ролями этого мира.

- Вредный, противный, как будто его подменили! Это не хочет, тут упрямится, все старается сам, никого не слушает!…

А у ребенка «трехлетний кризис» - обычное, нормальное явление, когда он просто должен так себя вести. Именно в этом возрасте он впервые осознает себя личностью. И действительно начинает сам хотеть - делать выбор, совершать поступки, стоять на своем. Но как редко родители позволяют ему это! И тогда этот период становится действительно кризисным и для ребенка, и для родителя. Маленькая личность пытается всем доказать, что она - личность. Родители же со всем присущим им пылом стараются задавить эту личность, не видя в ребенке личность, видя только - его «вредное» поведение!

- Никакого желания учиться! - говорит мама шестилетнего мальчика. А у него этого желания и в помине быть не должно. Его ведущая деятельность в этом возрасте - игровая. Нормальный ребенок и должен играть, не желая учиться. Только в первом классе школы происходит перестройка и на смену ведущей игровой деятельности приходит учебная.

- Не слушается, капризничает, настроение какое-то плаксивое, чуть что - слезы, обиды! Не хочет сам садиться за уроки, отлынивает, отказывается идти в школу, - жалуется мама первоклассника.

А у него «семилетний» кризис. Потому что, став школьником, он переживает переворот всей своей жизни. Меняется все: группа детей, с которой он общался, появляются новые взрослые люди - учителя. Появляются новые правила, появляется оценка его - как личности, оценка его результатов. Перестройка всей его жизни проходит иногда очень болезненно. И если родители знают об этом кризисном периоде, они понимают, что такое поведение ребенка нормально. Оно говорит о том, что ребенок переживает сложный период. О том, что ему сейчас очень нужна поддержка. И помогают ему пережить этот период, поддерживая в нем уверенность в его способностях, в том, что он обязательно подружится с новыми ребятами.

- Вертится перед зеркалом часами, все себя рассматривает, начала краситься, с подружками разговоры про одни тряпки - ворчит папа, жалуясь на свою дочь-подростка.

- Часами сидит за компьютером, ничем не интересуется. Может только часами по телефону со своими друзьями трепаться, или по улицам шляться… И одеваться стал как чучело - штаны какие-то немыслимые потребовал купить, рубашку носит навыпуск, как его друзья носят. Сам на себя стал не похож, - жалуется мама на сына-подростка.

А у их детей - нормальный «подростковый кризис». Период, когда они сравнивают себя со сверстниками, стараются быть похожими друг на друга, вообще - начинают сильно заботиться о своей внешности. Период, когда их ведущей деятельностью становится общение со сверстниками. Когда целью их поведения и поступков становится самоутверждение, принятие сверстниками. Это сложный период, когда их трясет от резкой смены настроений. Когда с утра жизнь кажется прекрасной, а уже через час и ты сам, и твоя жизнь кажутся ужасными. Это период, когда происходит гормональный взрыв, дисбаланс всего организма, непропорциональный рост, и отсюда - недовольство собой, своей внешностью или проявлениями, потеря каких-то ориентиров, перестройка отношений со сверстниками. Это такой сложный период, что ребенка действительно трясет от его ощущений, от его же поведения, поступков.

Трясет от него и родителей. Но если бы только понимали они всю нормальность такой тряски и хотели помочь ребенку спокойнее пережить этот период, они бы не отвергали его, такого, не критиковали на каждом шагу, не старались «задавить», а поддерживали в нем уверенность в его нормальности, красоте, его способностях и возможностях строить отношения, любить, быть принятым другими.

Но родители так часто не понимают этого, не смотрят вглубь! Они видят внешнее плохое поведение ребенка, его грубость. И требуют от ребенка прекратить такое поведение. Как будто это требование поможет ребенку. Поможет в чем? Прекратить быть подростком? Прекратить гормональные изменения?

Мы, будучи подростками, тоже переживали такой кризисный период. И когда я на тренинге прошу родителей вспомнить этот период - он вспоминается большинством родителей как очень сложный. Период, когда ты сам не понимал ни себя, ни свое поведение. И взрослые тебя не понимали и были тобой недовольны. И ты был так одинок во время этого взросления, познания, осознания себя. А тебе так была нужна поддержка!

Но что еще всегда удивляет родителей - так это то, что их собственный период такого вот «вредного», как его называют родители, неуступчивого, иногда жесткого поведения - прошел. И они уже давно стали «нормальными» людьми. Но когда их дети переживают этот период - им, родителям, кажется, что он никогда не кончится, что их дети так и останутся такими вот неуживчивыми, непонимающими, противными. Что это - чуть ли не диагноз!

Мы опять забываем о преходящести всего. О том, что все меняется. На смену одному возрастному периоду приходит другой. Один кризис сменяется другим кризисом. Одна ступенька роста, пройденная ребенком, поднимает ребенка на другую ступеньку роста.

Промахи свойственные возрасту, с возрастом и проходят.

Публий Сир

Каждый возрастной период ребенка надо рассматривать действительно как временный возрастной период, который пройдет, и на смену ему придет следующий временный возрастной период. Если бы мы помнили об этой простой вещи, насколько спокойнее мы относились бы к поступкам и проявлениям наших детей, не видя в этом ничего криминального или патологичного! Как могли бы детям помочь в осознании, что с ними все в порядке, просто у них сейчас такой период и он обязательно сменится другим, более хорошим и спокойным.

Я подумала об этом недавно, когда отдыхая за городом, живя в чистом и красивом месте, увидела однажды, как на поляну пришли такие вот «оторванные», развязные, «другие» молодые люди. И вели себя они эпатажно, громко ругались матом, как бы стараясь всех задеть, довести своим поведением. И я, спокойно наблюдавшая это их цинично-демонстративное поведение, услышала, как один из взрослых людей, солидный, правильный мужчина, негодовал, возмущался.

- Нет, ну какие они уроды! Вся молодежь сейчас - такие вот уроды! - говорил он, яростно убежденный в своей правоте.

А я вспомнила одного папу, такого вот правильного, категоричного, и «доведенного» поведением своей дочери-подростка. И ранее рассказанную им историю из своей юности. Тогда они с такими же друзьями-подростками уезжали за город, чтобы освободиться от родительского надзора, и там напивались пивом, и все их развлечения и обсуждения потом заключались в том, кто сколько выпил, кто сколько «выблевал», кто где «поссал»… И помню изумление самого папы - он и забыл, что сам когда-то был таким же вот подростком с безобразным поведением.

- Вы думаете, у нее это тоже пройдет? - спросил он меня, осознав, что сам-то был не лучше и, однако же, стал «нормальным». И я просто не удержалась, расхохоталась.

- Нет, это только у вас прошло! У других подростков это на всю жизнь! - Потом, уже серьезно сказала: - Это от вас зависит - пройдет это у нее, как временный нормальный период, или вы сделаете из нее уродку с ненормальным поведением, и она это будет знать про себя. И действительно - останется такой…

Знаешь ли ты, что мы используем детей?

Мы действительно используем своих детей для себя, своих целей. Конечно, никто из нас так не называет то, что происходит в наших отношениях, но от того, называем ли мы это использованием или по-другому - смысл наших отношений не меняется.

Мы вообще об этом не думаем, но уже само наше пребывание рядом с ребенком позволяет нам получать чувство душевного покоя, гармонии, внутренней тишины.

Маленький ребенок - абсолютно гармоничное и совершенное существо. Это Божественная душа, данная нам, чтобы мы помогли ей стать человеком. И душа эта действительно гармонична и спокойна, вот почему, когда мы находимся рядом с детьми, спим с ними, играем с ними - мы сами как-то успокаиваемся, наше настроение улучшается.

Хотим мы того или нет, но мы как бы питаемся их чистой энергией, уравновешиваемся их чистыми вибрациями. Мы, уже запутавшиеся в суете, негативных мыслях, живущие в низких вибрациях наших тел и наших душ, забираем их чистую энергию, компенсируем наши низкие вибрации.

Мы делаем это за счет детей, не осознавая этого, и потом удивляемся, почему ребенок стал плохо спать, почему после общения с каким-то человеком он стал беспокойным или нервным. Потому что его, чистого и совершенного, незаметно для него самого использовали несовершенные взрослые с их грязными энергиями.

Дети действительно гармонизируют все вокруг. Гармонизируют, пока еще могут. Потом они уже не могут переварить нашу агрессивность, нашу депрессивность. И сами становятся такими, как мы - несовершенными и дисгармоничными.

Мало того, дети - естественные и чистые энергосборники. Если мы сами наполнены агрессией или недовольством, тревожностью или печалью - всем этим «добром» мы наполняем и ребенка. Ребенок для большинства родителей - естественный резервуар, куда они сливают свое раздражение и недовольство. Все, чем они наполнены, что льется через край.

Есть еще один «прекрасный» способ использовать ребенка. Именно для этого мы в большинстве своем, хоть и неосознанно, рожаем детей - для утверждения собственной значимости. Для самоутверждения.

Даже сама разница в росте дает это ощущение собственной величины и значимости. А разница в знаниях? Я знаю, что дважды два будет четыре, а он - не знает! Я знаю, что после весны наступит лето, а ему еще нужно объяснить, что такое лето! И я объясняю, и чувствую себя при этом знающим, важным, умным, успешным. И эта возможность подпитываться за счет детей - самое сладостное, что дает нам наличие ребенка.

- Кошечку нельзя трогать за хвостик, кошечка маленькая… - говорю я ребенку и чувствую себя просто знатоком кошек и кошачьей жизни…

- Видишь, красный свет горит? Это значит, что нельзя переходить дорогу, надо ждать, пока загорится зеленый свет светофора… - важно говорю я и чувствую себя просто инспектором ГАИ!

А наша разница в умениях? Я умею резать колбасу - а он не умеет! Я умею держать иголку, а ребенок - нет! Ребенок начинает что-то делать, я вырываю из его рук нож или веник и говорю:

- Дай я сама, от тебя никакого толку! Кто так делает? Откуда у тебя руки растут?…

Рядом с такими несмышленышами и неумехами мы ощущаем себя просто мастерами, учителями, гениями. И это происходит естественно, постоянно. Само наличие ребенка рядом дает такую возможность. Как в анекдоте:

Муж, жена и маленький сын возвращаются из гостей. Поздний вечер.

- Пап, а пап! А почему луна такая большая?

- А черт ее знает, сынок, - задумчиво отвечает папа.

- А почему звезды такие маленькие?

- Звезды? - задумчиво переспрашивает папа. - А черт их знает, сынок.

- Пап, а пап! А почему…

- Хватит! - резко обрывает сына мать. - Дай папе отдохнуть, видишь, он устал!

- Ничего! - отвечает отец. - Пусть спрашивает, кто ж ему, кроме отца, все объяснит?!

Мы наполняемся ими постоянно. Мы наполняемся даже их внешним видом. Как нравятся нам дети-куклы - наряженные, чинные, неживые, которыми все умиляются. Как нравятся нам дети, совершающие хорошие поступки, - вежливые и воспитанные. И каждый раз я горжусь собой, как родителем, - я же такое чудо создала!

Мы чувствуем себя творцами.

- Я себя ощущаю Богом, - говорил один папа, - я сотворил ребенка!

Где еще в жизни почувствуешь такое могущество? Могущество творчества?

Есть еще одна прекрасная возможность использовать своих детей - использовать их жизни для проживания того опыта, который ты сам не смог получить.

Мы через своих детей реализуем то, что мы недотанцевали, недопели в детстве. Мы через них получаем то, что недополучили. Мы используем их жизни, чтобы прожить то, что сами хотели прожить.

Я прошла это на собственном опыте воспитания дочери.

Я родилась и выросла в заводском поселке, далеком от города, в котором у меня просто не было тех возможностей заниматься чем-то интересным, которые были у городских детей. И я с завистью смотрела по телевизору на юных фигуристов или танцоров, на юных фехтовальщиков или теннисистов.

Я приехала в Москву поступать в университет и столкнулась с московскими юношами и девушками, в чьем распоряжении были лучшие библиотеки столицы и репетиторы. И в их детстве были Дом пионеров на Ленинских горах со всеми всевозможными секциями и кружками, и Лужники со всеми мыслимыми и немыслимыми спортивными секциями, и плавательные бассейны, и теннисные корты, и конноспортивный комплекс «Битца»… И я уже тогда думала - когда-нибудь мой ребенок все это обязательно получит!

И когда моя дочь подросла - я, что называется, по полной программе дала ей все эти возможности. Мне сложно сказать сейчас, чем она не занималась. Она ходила на занятия по рисованию, она учила английский язык, она пела в хоре, она занималась бальными танцами. Она занималась синхронным плаванием и играла на фортепиано.

Я гордилась своей дочерью и, конечно же, самой собой - такой замечательной матерью, у которой ребенок так разносторонне развивается.

Но только потом я поняла, что мой первый и главный мотив во всем этом был совсем другим - я хотела через нее получить, прожить то, что мне не было дано. Я просто брала ее, ее жизнь и использовала в своих целях, компенсируя свое неинтересное детство. И наполняя свое чувство ценности.

Потому что я при этом так самоутверждалась! Она - блистала. И я блистала рядом с ней при этом!

- Вы куда, такие нарядные? - спрашивала соседка, и я, скромно, но с гордостью в голосе говорила:

- У Кати сегодня соревнование по синхронному плаванию…

Или:

- Катя сегодня выступает на концерте народного хора…

А как приятно было звонить родственникам и говорить:

- У Кати завтра конкурс бальных танцев, приходите посмотреть…

А когда родственники ахали над платьем, которое я ей сшила для конкурса, - какой я себя ощущала матерью! Самой лучшей, самой заботливой.

Мы часто используем жизни детей для компенсации своей нереализованности. Мы используем детей для наполнения собственных амбиций. Используем иногда жестоко.

Каждый раз, видя выступления юных спортсменов, я думаю об этом. Какой страшный труд, какие нагрузки - физические и психологические - переносят эти дети, чемпионами из которых станут единицы. Остальных с какой-то жестокостью просто выталкивают на тренировки. Для того чтобы мама с гордостью могла сказать приятельнице:

- У моей дочки пять дней в неделю тренировки… Да, у нас скоро чемпионат… Да, она выступает…

Но как часто дети занимаются тем, чем они занимаются, только потому, что это выбор только родителей! Родители лучше знают, чем заниматься ребенку. Потому что родителям самим хотелось в детстве этим заниматься.

Мы используем детей для своих амбиций и самоутверждения. И это - реальность.

- Я хочу, чтобы он стал звездой. Чтобы он был знаменит. - Я не раз слышала это от родителей.

- Для кого ты этого хочешь? - спрашивала я, и родители недоуменно пожимали плечами - как для кого? Для него…

Но желать этого для ребенка - противоестественно. Лишить ребенка легкого и радостного детства, погрузив его в каторжный труд, какого требует любой спорт, - просто жестоко! Я думаю иногда, надо очень не любить своего ребенка, чтобы желать ему такой «звездной жизни». Что получит он? Награды - ценой собственного здоровья? Известность, которая лишит его спокойной и естественной жизни?

Но думают ли об этом родители, мечтая о звездности для своего ребенка? Или думают о славе, свет которой осветит и их жиз нь? О своих амбициях, гордыне, которые требуют, чтобы ребенок их прославил?

Много лет назад я прочитала рассказ, чем-то тронувший меня.

Речь в нем шла об одной далекой планете, в которой воспитанием детей занимались воспителлы. Именно так назывались инопланетянки, которые прибывали на эту планету. И делать они могли только одно - прекрасно воспитывать детей. И вскоре во всех школах и детских учреждениях воспитанием детей занимались только воспителлы. И все родители были довольны этим. Потому что дети их становились воспитанными, милыми, радостными.

Одно только не давало покоя родителям и всем жителям планеты - чем питаются воспителлы? Никто и никогда не видел, чтобы они что-то пили или ели. Но всегда они были полны сил и энергии.

И только в конце рассказа становится понятна тайна воспителл - они питались смехом детей. Они наполнялись детским смехом, и именно он давал им силы и энергию…

Как часто, общаясь с родителями, я вспоминала этот рассказ!

Мы питаемся смехом наших детей. Их слезами. Их успехами. Их неудачами. Их энергией. Мы наполняем всем этим свои жизни, делая их наполненными смыслом.

И пока мы рождаем детей для себя и воспитываем их «под себя», мы так и будем использовать детей и делать это неосознанно, не со зла. Просто будем так делать.

Но может быть, придет пора - и мы перестанем это делать?…

Итог. Так ли мы все знаем…

То, что мы знаем, ограничено. То, что мы не знаем - безгранично.

Пьер Лаплас

Я наблюдала это не раз, работая в школе.

Заканчиваются уроки в начальных классах - и на улице уже стоят, ждут своих деток родители. Хорошие, заботливые родители. Они не просто стоят - они собираются в группы, обсуждая: как дети относятся к школе, как делают уроки, как учительница себя ведет по отношению к детям.

Это действительно любящие мамы и папы, я всегда была в этом уверена. Они переживают за детей. Они волнуются. Они с утра кормят их завтраком, они дают детям с собой на продленку бутерброды, чтобы они не ели столовскую еду. Они уже сейчас, придя к школе, готовят яблоко или апельсин, забирают у ребенка портфель - он ведь устал.

Это хорошие и заботливые родители. Только почему у них такие, я бы сказала, неблагополучные и несчастливые дети?

Я столько раз сталкивалась с этим на тестировании, при личных встречах с их детками! Кто-то - робок и болезненно застенчив. Кто-то - тревожен, напряжен. Кто-то одинок и считает, что его никто не любит.

- Как же так, - все время думала я. - Как у таких хороших родителей получаются такие неудовлетворенные дети? Что же родители с ними делают? Или чего - нужного, важного - они не делают? - думала я. - Как они любят детей? Или - не любят? Просто думают, считают, «знают», что любят. Может быть, любить - это что-то другое? Может быть, для любви не надо так много знать - надо просто чувствовать?

Но, увы, мы так много знаем. И так мало чувствуем.

Меня потрясла однажды история, рассказанная молодым мужчиной, чья хорошая, знающая мама, любя его, руководила его жизнью.

Мама знала, что ребенку полезно жить на природе, быть в хороших руках. И она отдала его бабушке в деревню, на природу, в хорошие руки. И любящая и опекающая ответственная бабушка берегла и воспитывала ребенка. И рос он практически один, без сверстников, которых просто не было в этой деревне. Один в саду, один на пруду, один во дворе. И тот естественный опыт, который должен пройти каждый ребенок, общаясь со сверстниками, учась с ними взаимодействовать, отстаивать свою территорию, просто осознавать через них самого себя, получать от них информацию о мире, - он не получил.

Когда ему исполнилось шесть лет, знающая мама решила, что ему нужно годик побыть в детском саду, чтобы подготовиться к школе. И ребенка - после его изоляции от жизни и от людей - сразу отдали в детский сад.

И долгие годы, его, уже взрослого человека, преследует кошмар этого детского сада. Ему до сих пор снится это состояние ужаса - когда вокруг него столько маленьких детей. И он не знает - как с ними себя вести, и они смеются над ним, издеваются. И этот кошмар длится целый день. А потом приходит мама - кошмар заканчивается, и, ложась спать, он надеется, что это был просто сон, что он заснет и проснется завтра - и нет этого детского сада. Но он просыпался и начинался еще один день кошмара - кошмара жизни, которой он не понимал, не знал, в котором чувствовал себя отверженным. И так каждый день. И до сорока лет - ему снится иногда этот кошмарный сон: он - в детском саду среди детей…

- Чем мы руководствуемся - умом или сердцем, принимая решения о том, что нужно, важно нашим детям? - часто спрашиваю я родителей. Конечно же, умом, знаниями нашими, которые кажутся нам такими непреложными, такими правильными, - с грустью признают они.

Сейчас я уверена: решения, принятые умом, - самые далекие от пути истинного, потому что только сердце, душа чувствуют, знают этот путь. А если ты принимаешь решения за другого человека - что правильного можешь ты решить, если не советуешься с ним самим, не слышишь его, не слышишь своего сердца?

Самое удивительное, что пока мы находимся в этих иллюзиях собственного знания, ощущения собственной важности и авторитетности - и идет настоящее воспитание.

Оно происходит ежедневно, ежесекундно, в процессе нашего общения с ребенком, даже просто пребывания рядом с ним. Ты, такой, какой ты есть, воздействуешь на ребенка определенным образом, чаще всего даже не осознавая, что это воздействие происходит.

Ты можешь руководить, запрещать, опекать, но настоящее воспитание происходит скрыто, и, я бы сказала, неотвратимо, неминуемо - не при этом сознательном взаимодействии, а просто во время пребывания ребенка в твоем поле. Когда он живет в твоих картинах мира, в твоих представлениях о жизни. Это впитывание ребенком тебя, твоей жизни - и есть самое естественное, самое мощное, самое неотвратимое воспитание.

Но зная или не зная, что и как ты делаешь по отношению к ребенку, ты все равно формируешь его судьбу. Вся программа его жизни, его выбор работы или партнера, выбор счастья и несчастья, успехов и неудач - закладывается сейчас. Закладывается в общении с тобой.

И это действительно глобальная ответственность - осознавать наше, чаще всего неосознанное влияние. И я хочу, чтобы мы осознанно взяли на себя эту ответственность. А для этого надо понять, увидеть механизмы нашего естественного воздействия на детей.

Для того чтобы мы смогли внести какие-то изменения в это воздействие. Прежде всего, в самих себя как источники воздействия.

Чтобы мы в нашем лучшем и чистом варианте себя помогли ребенку «сложить» его будущую счастливую и успешную жизнь.