Инопланетянин

Они появляются на этой планете, как маленькие инопланетяне. Они ничего не знают. Ничего не понимают. Они удивленно смотрят своими распахнутыми глазами на мир вокруг них - куда они попали? Что это? Кто это?

Они не знают языка, на котором говорят жители этой планеты. Они не знают правил жизни на этой планете, ее традиций.

Все это они начинают узнавать постепенно, медленно, впитывая в себя всю информацию, которая к ним поступает. И главными, основными носителями этой информации являемся для них мы, их родители.

Они учатся обращаться друг с другом, видя, как это делают родители.

- Да ладно тебе, - хлопает папу по плечу малыш в ответ на папино предложение идти спать, - чего придумал!…

- Спи, моя деточка, спи, мое солнышко, - укладывает куклу маленькая девочка, - спи, дрянь такая, сколько можно говорить!

Ребенок подсматривает за чужим опытом, увиденным в жизни, и делает так же.

Маленький мальчик носится по квартире, раскидывает одежду, сбрасывает книжки с полок.

- Да что же это ты делаешь! - возмущенно кричит прибежавшая мать.

- Я играю в папину игру «Где ключи от машины?» - отвечает малыш.

Они делают выводы о том, как надо жить, наблюдая жизнь родителей.

- А где твой дом? - спрашивает ребенок у бабушки, живущей вместе с ним.

- Мой дом здесь, - говорит она.

- Нет, у всех должен быть свой дом. Моя мама живет в этом доме, мой папа - в другом доме, у тебя тоже должен быть другой дом.

Он считает, что у каждого человека свой дом, исходя их реальности своей жизни, когда его разведенные родители живут в разных домах.

Как из паззлов, ребенок собирает целостную картинку о том, что такое люди, что такое жизнь, какие в ней есть правила. Он получает информацию об этом мире отовсюду - из разговоров взрослых, из журналов, из увиденного в кино.

Малыш, приехав на дачу к бабушке и увидев множество мух, пошел в дом и вернулся в черных солнцезащитных очках, которые ему купил папа.

- Ты зачем очки надел? - спросили его.

- Чтобы мухи меня боялись, - ответил он и, видя, что взрослые его не поняли, добавил: - Пусть думают, что я Джеймс Бонд, и боятся!

Он делает выводы о жизни на основании того небольшого опыта, что у него есть, перекладывая этот опыт на другие события жизни.

Однажды в зимнем молодежном лагере, где вместе с обычными московскими школьниками отдыхали дети из детского дома, в Святки мы с детьми пошли колядовать в соседний лагерь. Я взяла с собой самого маленького нашего воспитанника - шестилетнего мальчика, детдомовца.

Мы заходили в палаты к детям, в комнаты воспитателей, пели святочные песни, и нас одаривали конфетами, пряниками. Я укладывала все эти подарки в большой пакет, чтобы потом с детьми попить чаю с этими дарами. Когда мы возвращались в наш лагерь, малыш, которого я вела за руку по снежной дороге, сказал мне как-то очень печально:

- Это мы опять милостыню просили?

И я даже не знала, что ему ответить, таким неожиданным был вопрос. Но для него это был такой знакомый опыт…

Они впитывают наши слова и принимают эту информацию как правду.

- Я приехала в деревню, в которой родилась и выросла, - рассказывала одна женщина. - Мы шли по деревне с четырехлетним сыном, и я увидела пьяного, опустившегося, грязного - бывшего своего друга детства, с которым мы вместе играли, лазили к соседям воровать яблоки.

- Мама, кто это? - спросил ребенок.

- Это дурачок, который не ценит свою жизнь, - сказала я сыну.

Через полгода, в городе, гуляя в парке, мы увидели сидящих на лавочке таких - опустившихся, одутловатых людей.

- Ой, смотри, мама, - сказал мне сын, - вон дурачки, которые не ценят свою жизнь…

Дети-инопланетяне многого не знают, но постепенно все узнают от нас, взрослых.

Они не знают названий предметов, и мы, взрослые расскажем им, показывая и называя каждый предмет: это яблоко, это чашка.

Они не знают, как себя правильно вести, что можно, а что нельзя делать. Мы, взрослые, расскажем им все правила жизни.

Мы наполним их свободную от любой информации голову информацией обо всем.

И самое раннее, что они узнают от нас, - кто они такие.

Кто он сам? Какой он? Именно эту информацию мы вкладываем в ребенка-инопланетянина в первую очередь, с момента его зачатия.

Кто он? Какой он?

Она ворвалась ко мне в кабинет, таща за собой ребенка. И, дернув его за руку, жестко, резко, выволокла его передо мной и сказала:

- Что хотите, то и делайте с этим ублюдком!

«Ублюдок» лет семи, лопоухий, с нежным детским лицом, стоял в солнечном свете, лившемся из окна, и длинные ресницы отбрасывали тени на его такие еще детские щечки. И был на свету заметен пушок на щеках. И по-детски мягкие волосики на его голове были освещены солнцем. И я подумала, что голова его должна пахнуть солнцем - так, как пахнет у таких вот маленьких и славных детей.

Он стоял передо мной поникший, опустив голову, как стоят дети, когда они знают - с ними все кончено. И я не смогла сказать ничего кроме: «Мы поговорим без ребенка!», и вывела его из кабинета, чтобы отвести в класс. И он отшатнулся от моей руки, когда я хотела взять его за ладошку, - он уже не верил в добрые руки. И я просто обняла его и прошептала: «Все будет хорошо…» Что я могла еще сказать?

И пока я отводила его в класс, во мне бились слова: «Если твой ребенок - ублюдок, ты тогда - кто?! Кто ты, если твой ребенок - ублюдок?!» Но - нельзя было так говорить. Непедагогично и непрофессионально.

Я уже сталкивалась с такими вот «ублюдками» при тестировании в первых классах школы. Я уже встречала в школе таких вот - маленьких, славных детей, которые уже знали о себе, что они - дураки, придурки, уроды.

От них я получала листочки, написанные таким еще корявым детским почерком - их ответы на тестирование. Простые ответы на вопросы: «Кто ты? Какой ты?!»

На этих листочках я и читала к своему изумлению: «Я урод, придурок, бестолочь, лентяй, неряха…» Или: «Я тупой, вредный, противный…»

Иногда, прочитав содержимое такого вот листочка, я, пораженная, шла в класс и спрашивала:

- Дети, кто из вас Петя Иванов? - чтобы своими глазами посмотреть на этого урода, придурка. И вставал из-за парты такой вот - славный, совсем еще ребенок, с уже настороженными глазами. Чего хорошего можно ждать от взрослых, которые рассказали ему, какой он плохой!

Я столько раз встречала это в жизни.

- Ты моя умничка, ты моя лапочка! - говорит мама трехлетнему ребенку.

А он в ответ:

- Нет, я уёд, пйидуйок и бестойоць.

Это ему папа говорит, что он урод, придурок и бестолочь.

- Какая милая девочка, - говорит пожилая женщина девочке лет четырех, стоящей на остановке рядом с мамой.

- Я не девочка, я дрянь такая, - говорит ребенок абсолютно серьезно, потому что так ее называют чаще всего…

- А мой муж искренне считает, что когда ребенку говоришь, что он урод и идиот, он должен переделаться, - сказала мне одна мама.

И я не могла не спросить ее:

- А что скажет твой муж, когда ты будешь его называть уродом и идиотом в ситуации, когда он что-то забыл или сделал не так, - будет он рад такому обращению и «захочет ли переделаться»?

Женщина только грустно усмехнулась:

- Ну да, скажешь ему такое!

Конечно, взрослым людям это говорить нельзя. Это можно говорить детям, которые не имеют права сказать тебе то же самое в ответ. Это и говорят родители, считая, что при этом они улучшают ребенка, побуждают его к переменам. Но на самом деле - разрушают личность ребенка. Его чистоту. Его изначально целостные и светлые представления о самом себе.

Закладка образа

Люди не рождаются, а становятся теми, кто они есть.

Гельвеций

Когда ребенок становится таким, какой он есть? В какой момент начинает формироваться в нем его образ? Когда начинает он получать информацию о нем, которая и делает его - им?

Не тогда, как думают многие родители, когда мы начинаем его воспитывать. Не тогда, когда читаем ему нотации на тему, каким ему быть и как себя вести. Гораздо раньше. С момента зачатия. С момента, когда будущая мама узнайт, что в ней появился ребенок. Это отношение к самому факту его возникновения - уже начало закладки его будущего образа «Я». Это отношение, выраженное пока лишь мыслями, чувствами, и есть первая, базовая закладка образа ребенка.

Каждый из нас, ожидая появления ребенка на свет, испытывает разные эмоции, думает о разном. Желанный ребенок, долгожданный ребенок вызывает ощущение радости, счастья - и сам развивается в этих ощущениях.

Нежеланный ребенок, с чьим появлением пришлось смириться, мог вызывать разные эмоции, от отчаяния и даже ужаса: что теперь делать, что скажут родители, как с этим жить, - до смирения и принятия, или - непринятия его там, внутри, несмотря на решение оставить его.

Он, крошечное сочетание клеточек, уже чувствует вибрации мыслей, обращенных к нему. Добрые они или враждебные? Радостные или отчаянные. «Черт дернул меня забеременеть! На кой черт мне этот ребенок!» Или: «Крошечка моя, мой малыш, мой любимый! Расти скорее на радость маме и папе!» Это действительно разные мысли, разные вибрации, которые трогают зародыш, уже оказывая на него влияние.

И пока ребенок формируется, мама проживает разные эмоциональные состояния, разные настроения - от радости, счастья до депрессии и отчаяния. Разное отношение к будущему ребенку - от умиления и гордости до отвращения, даже временами до ненависти.

Совершенно естественно, что ребенок не может не почувствовать этого - он часть организма матери, он чувствует ее настроение и отношение, чувствует, даже еще не имея для этого физиологической базы. Он испытывает либо состояние легкости и комфорта, когда его любят и ждут с любовью, и он там, в животе, расслаблен, хлопает ресницами, сосет палец и очень доволен жизнью. Либо он испытывает напряжение, тяжесть, дискомфорт, когда его не любят, не принимают, иногда - надеются на выкидыш, ждут с отчаянием.

Этот этап - ожидание ребенка - первый этап, в котором закладывается для ребенка его ощущение значимости для родителей, для мира, его ощущение нужности, «хорошести», ценности как человека. Это то чувство, которое закладывается еще в период внутриутробного развития и потом всю жизнь корректируется, меняется, оставаясь для каждого человека самой важной характеристикой личности - его чувством ценности, значимости.

Поэтому так важно позитивное отношение родителей к будущему ребенку в период ожидания. Так важна интонация, с которой говорят родители с ребенком во время беременности. Так важно наличие двух голосов - папиного и маминого - для ощущения важности, нужности, значимости ребенка. Его ощущения себя защищенным, любимым.

Сам момент родов тоже имеет большое значение для формирования образа «Я» ребенка. Как родители относятся к его появлению на свет. Рады они или огорчены. Счастливы или несчастны. Довольны они им или разочарованы тем, что родился ребенок не того пола, как ожидали. Все это - первичная информация, которую ребенок тоже чувствует. Чувствует на уровне - хороший он или плохой. Нужный и ценный или ненужный, неценный.

Уже в первые дни жизни начинается формирование, видение образа личности ребенка. Ребенок орет, ребенок не спит - это какой-то не такой ребенок, делают выводы родители. Какой-то неправильный ребенок. И это отношение к ребенку как к неправильному потом во многом определит формирование им своего образа.

А его поведение было совершенно закономерным, правильным. Оно было закономерным следствием того шока, который он перенес. Он девять месяцев был в покое, в плодных водах, в темноте и приглушенных звуках, с ощущением защищенности, вызванным ритмичным маминым сердцебиением. И вдруг все изменилось. Он расстался с маминым телом, которое служило ему прекрасным и уютным сосудом, и оказался в другом мире - ярком, громком, холодном, сухом. И уже не слышно сердцебиения, и ты оторван от мамы и лежишь где-то один - почему тебя бросили?!

Его врастание в этот другой мир, в новую жизнь часто и происходит через беспокойство, физиологические проблемы. И сама мама - перенесшая глобальный стресс, переживающая физиологическую перестройку, нуждающаяся в тишине, покое, заботе, не понимает, что ребенок тоже перенес этот глобальный стресс. Но так надоел его ор, и непонятно, чего он хочет… И начинается: «Ну что это за ребенок! Ненормальный. Вредный. Противный».

С первых дней жизни здесь, в этом мире, ребенок узнает о себе.

Маленькие дети, еще не умеющие осознавать, говорить, - просто зеркалят, отражают выражение лиц взрослых, которые наклоняются над ними, смотрят на них. Ребенок отзеркалит твою улыбку - сам улыбнется и почувствует себя хорошо в этом состоянии, почувствует себя хорошим. Или в ответ на склонившееся над ним жесткое, напряженное лицо, сам сделает такое же, и заплачет от этого ощущения собственной «плохости». Так дети и начинают узнавать, какие они.

Наши прикосновения, интонации, даже мысли дети чувствуют уже в первые месяцы жизни. Поэтому в этот период важно все - как мы берем ребенка на руки: бережно, любяще, нежно - или грубо, резко, жестко. С какими мыслями или словами прижимаем к груди: «О Господи, какой же ты хорошенький. Ты моя радость!» или «Откуда ты взялся на мою голову!» Ребенок чувствует наше отношение к нему. Он улыбнется и радостно задвигает ручками и ножками на твое «куси-пуси…» Он сожмется на твое грозное: «Ну, кто тут обоссался!»

Первый год жизни ребенка - это закладка базового ощущения собственной значимости, ценности ребенка. И этот личностный показатель зависит от того, как относятся к ребенку окружающие его люди. Относятся ли к нему как к ценности, как к чему-то важному в жизни, когда с ним тетешкаются, когда в восторге от его пальчиков, когда с гордостью показывают его родственникам, когда он - центр Вселенной для родителей. Ребенок, который переживает это ощущение, узнайт, что он важен, значим для родителей, что он хороший такой, какой он есть.

Когда ребенок важен и нужен родителям, когда они ценят его - родители бегут на его крик, потому что всем важно, что с ним происходит. Если же его не любят, не ценят - его просто не замечают, игнорируют его плач или - орут на него в ответ. И сама наша система воспитания, особенности нашего менталитета способствуют такому отношению к плачущему ребенку. «Не бери на руки. Не приучай к рукам. Ничего страшного, поорет и перестанет» - мало кто из нас не слышал такие напутствия.

Но плач для ребенка является единственным сигналом о его неблагополучии. Ему неудобно лежать - он плачет. Он мокрый, или голоден, или у него что-то болит - он плачет. И ребенок часто остается наедине со своим неблагополучием. И с ощущением собственной неценности для родителей.

Дети очень быстро знакомятся с этим отношением родителей. Быстро усваивают эти правила: ори, не ори - никому ты не нужен.

- Моя сноха как из роддома принесет ребенка - трое суток к нему не подходит, - говорила одна женщина. - Он орет, она не подходит. Он орет - она не подходит. Зато потом - как шелковый…

- А моя знакомая, когда ребенок в первые дни после рождения кричал - била его по попе, чтобы он знал, что на крик получит только удар и боль - чтобы отучился кричать… - и в ответ на эти слова родители на тренинге только потрясенно молчали - какой «мудрый и добрый» способ обращения с ребенком!

Дети, растущие в таком отношении к ним, быстро становятся незаметными и молчаливыми. Они рано начинают понимать, что лучше «не вызывать огонь на себя». Потому что мало того, что родители на них не реагируют, иногда они реагируют на них отрицательно. Такие дети вырастают незаметными, не требующими внимания, с низким чувством самоценности, значимости. В их образе «Я» отсутствует ощущение себя большим, важным, нужным человеком.

Наше отношение к ребенку формирует образ ребенка - кто он, какой он? Счастье это мое или постоянные хлопоты? Радость или беда? Нормальный он или вредный?

Если я выбираю видеть в ребенке счастье, то даже плач его - показатель, что он хочет чего-то, что я могу ему дать, и я счастлива ему помочь. Если ребенок для меня - это одни проблемы и хлопоты, то любое его движение, проявление воспринимается как проблема, головная боль, напряжение и нагрузка.

- Мой ребенок был для меня обузой, - рассказывала одна мама. - Я забеременела, когда совсем не была готова к этому. Он мешал моей работе, моей учебе. Я его сразу так и назвала - обузой. И потом несколько лет он и был обузой, раздражая меня своим присутствием, любым поступком выводил из себя. Пока однажды я не услышала, как одна мама сказала ребенку: «Ты мое счастье!» Я подумала тогда: «Везет же этой женщине, у нее ребенок - счастье, а у меня…» И меня потрясла эта мысль: а как же он будет для меня счастьем, когда я ему даже не даю такой возможности, когда смотрю на него и ожидаю еще одного подтверждения, что он - помеха моей жизни, что он для меня - обуза! И получается, что то, чему та мама радуется, - меня раздражает. Но только ребенок-то при чем?!

- Кто для тебя твой ребенок? Какой он? - часто спрашиваю я родителей на тренинге, и они пишут мне списки этих существительных, прилагательных. И так много в них - малыш, лапочка, зайчик. И как мало - личность, человек. И как редко: «Это целый мир. Это отдельная Вселенная». Мы так часто видим их маленькими, слабенькими, ранимыми, уязвимыми и потом удивляемся - почему ребенок таким и вырастает!

Однажды я прочла о забавном эксперименте. Одного из цыплят, только что вылупившихся из яиц, сфотографировали таким вот - маленьким, слабеньким, тощеньким. И фотографию его показывали людям и получали всегда одну и ту же реакцию: «Ой, какой маленький… Какой жалкий!… Какой тощий!…»

Он таким и рос. Таким и вырос, хотя был при рождении таким же, как все цыплята. Вибрации слов, мыслей, жалости, волшебным, непонятным пока образом достигали этого цыпленка, мешая ему расти и развиваться. И этот эксперимент - хорошее напоминание нам, родителям, какими мы должны видеть наших детей. Потому что так мало в родительских образах - больших, сильных, свободных, «живучих» детей. И так много этих маленьких, слабеньких…

И каждое из этих отношений отразится на личности ребенка, на формировании его таким, каким мы его видим. И мы реально создаем маленьких и слабеньких, беспомощных детей. И так редко - ярких, свободных личностей. И иногда, что бывает редко, но все же бывает, творим божков, кумиров, которым все позволено и ничего не запрещено. Которые управляют родителями, становятся маленькими деспотами в семье.

- Если бы мы в таком преклонении стали воспитывать не детей - щенков, и те бы тоже оборзели и начали валяться в наших постелях с грязными лапами, пъсать в наши ботинки и ни в грош нас не ставили бы, - говорю я иногда родителям, воспитывающим ребенка в преклонении перед ним и во вседозволенности, и потом страдающих от его неуправляемости, избалованности.

Я наблюдала однажды, как папа спрашивал разрешения у шестилетней девочки, такой вот королевы семьи, которой все подчинялись, которую все боялись, - взять маму с собой в магазин.

- Нет, - отвечала девочка, - я ее не отпускаю…

- Ну, а если я потом тебя отведу в детский мир и куплю любую игрушку? - начал выпрашивать папа.

- Три игрушки, - поставила условие девочка.

- Давай две игрушки, - торговался папа.

- Нет, три, иначе я ее не отпущу! - заявила девочка, и папа был вынужден (!) согласиться!

И папу даже не удивило - почему он, взрослый мужчина, выпрашивал разрешения у своей маленькой дочери. Он так привык, что она главная и все решает. Что надо потакать всем ее желаниям, капризам.

Вот так, с момента зачатия, ежедневно, ежеминутно происходит формирование образа ребенка таким, каким он станет под нашим чаще всего совершенно неосознанным воздействием.

Я знаю, что многие родители, читающие эту главу, увидят свои ошибки, неправильно расставленные акценты, в том, что мы видели в ребенке, какой образ «Я» закладывали с момента зачатия.

Я совсем не хочу вызвать в ком-либо хоть малейшее чувство вины. Мы поступали так потому что мы никем не были подготовлены, научены правильно, с первых дней жизни, даже еще не ребенка, его зародыша - того, что часто еще и за ребенка не считают, - быть с ним, любить его, говорить с ним, радоваться ему, радостно встречать его появление на свет, уважать его, его проявления, чувства. Видеть его хорошим.

Этот грех по незнанию нам простится, мы ведь не желали зла нашим детям.

И никогда не поздно, сколько бы лет ни было твоему ребенку, - переиграть весь сценарий, начать любить его. И простить себя за то, что мы чего-то не знали. И простить наших родителей, которые тоже формировали образы нашего «Я» не в лучшем виде, но ведь и они не были подготовлены к этому, как и мы. И у нас, взрослых людей, есть возможности изменить отношение к самим себе, подправить, трансформировать образы нашего «Я» в лучшую сторону.

Одна женщина сказала:

- Я как-то упрекнула маму, что она часто меня критиковала, мешая мне верить в себя. А она сказала: «Я хотела тебе добра… И в твоем возрасте можно уже не упрекать мать, а заниматься самовоспитанием!»

Я хочу еще раз обратить твое внимание на одну важную вещь. Образ будущей личности ребенка, то, кем, каким он будет себя считать, закладывается помимо нашего сознания. Даже когда мы не предпринимаем никаких осознанных педагогических действий или воздействий - формирование образа ребенка уже идет.

И второй важный момент: этот процесс формирования образа будущей личности - постоянный, меняющийся. Ни один ребенок не является окончательно сформированной, застывшей конструкцией. Меняется отношение родителей - меняется и представление ребенка о самом себе.

Поэтому нам так важно становиться осознанными, чтобы понимать - какую информацию о ребенке мы передаем ему? Что нам надо изменить в нашем отношении к нему, в нашем представлении о ребенке, чтобы новое воздействие на ребенка помогло ему изменить представление о себе? Потому что наше воздействие на ребенка не ограничивается первым годом его жизни. В течение всей нашей совместной жизни мы продолжаем формировать этот образ.

Поэтому нам надо очень глубоко, осознанно проанализировать - как мы это делаем, в чем проявляется это незаметное пропитывание, напитывание ребенка информацией.

Формируем образ «Я»

Мама тащит маленького ребенка за руку.

- Отпусти меня! - требовательно говорит ребенок. - Не видишь - человеку больно!

Он знает, что он - ЧЕЛОВЕК. Он чувствует себя ЧЕЛОВЕКОМ. Большим, важным, ценным.

- Чего ты меня за руку держишь, как маленькую! - громко говорит девочка лет четырех папе, стоящему с ней в магазине в очереди.

- Я тебя держу, как большую, - весело отвечает ей папа. Но девочка так же серьезно отвечает:

- Больших за руку не держат!

Она знает, она уверена, что она - большая. И что больших - не держат за руку. Потому что они - БОЛЬШИЕ.

Дети изначально уверены в своей величине и значимости. В своей «хорошести». До той поры, пока мы не разрушим эти их представления о себе.

Мы говорим им это напрямую. Мы рассказываем им, что они - неорганизованны или неумелы. Что они маленькие и должны слушаться. Что они слабенькие и могут заболеть. Мы называем их неряхами или бестолочами. Лентяями или тупицами. Мы делаем это по-разному - кто-то мягко объясняет ребенку, что он неорганизованный или ленивый. Кто-то - жестко, резко оценивает, даже оскорбляет ребенка.

«Моя мама называла меня в детстве „кусок паскудины“, - рассказывала одна женщина. - Я тогда не понимала, что такое „паскудина“, и плакала, что я - даже не целая паскудина…»

Мы говорим детям, кто они, какие они - косвенно, интонацией, взглядом передавая истинную информацию, отношение к ребенку, которая содержится в словах. Они считывают с нас информацию о себе, которая просто написана на наших лицах, слышна в наших интонациях.

Если ты считаешь своего ребенка бестолочью, то простая просьба после школы зайти к бабушке и купить ей по дороге хлеб, превращается в издевательски-унизительное: «Зайдешь после школы к бабушке (и при этом взгляд, как на бестолочь, и интонация сомневающаяся, способен ли он понять!), ты слышишь, что я тебе говорю? Зайди к бабушке и хлеб ей принеси, понял? Ты понял или нет?» (а за этим звучит: «Бестолочь, тебе сколько раз повторять надо, все равно ведь забудешь!»)

И все психологические защитные механизмы ребенка после этого унижающего, не верящего в него обращения обязательно включатся, и ребенок просто забудет, выкинет из себя всю эту неприятную унизительную ситуацию и вместе в ней всю информацию - куда зайти, зачем. И после школы забудет зайти к бабушке или забудет принести хлеб. Как и предсказывала мама, не верящая в своего ребенка. И получит от мамы - я так и знала! И ощущение себя - бестолкового, безответственного, которое она на самом деле ему и передала в своем обращении к нему.

Я помню, как смеялись мы рассказу одной молодой женщины из ее детства, как мама спрогнозировала все ее поведение. Однажды ее контролирующая, строгая мама отправила ее к бабушке на другой конец деревни за молоком и сметаной.

- Был холодный зимний день, - рассказывала женщина, - земля была покрыта наледью. «Смотри, осторожно, - сказала мама, - не разбей банки! Да не беги, под ноги смотри, а то поскользнешься и разобьешь банки! Знаю я тебя…»

Под эти позитивные, «верящие» в нее напутствия девочка и пошла к бабушке. Взяв литровую банку сметаны и банку молока, она пошла обратно.

- Я шла быстро, весело, мотая этими банками, прокатываясь на скользких местах, как вдруг вспомнила, что говорила мне мама! Я же могу упасть и разбить банки! И я стала идти осторожно, медленно, ощупывая ногами каждый кусочек дороги, чтобы не упасть, и бац - неожиданно упала! И банка молока так и треснулась о землю… Я поплелась домой, уже зная, что мне скажет мама… Но настолько живуч во мне был мой ребенок, веселый, озорной, что я в какой-то момент опять увлеклась и шла, весело помахивая банкой сметаны и каталась на ледяных дорожках. Так я дошла до дома и, уже поднимаясь на скользкое крыльцо дома, я вдруг опять вспомнила мамины слова - я же могу упасть и разбить банку сметаны! И в ту же минуту я поскользнулась и упала, разбив банку сметаны прямо о крыльцо… Все получилось именно так, как говорила мне мама…

Мы видим их бестолковыми или неорганизованными, ненадежными, на которых нельзя положиться. Мы видим их не способными что-то сделать. Поэтому и интонации наши передают наше видение. И взгляды наши передают эту информацию. Но какой другой была бы и интонация, и взгляды, и слова, если бы мы видели в ребенке уважаемую личность, сильного, способного, заботливого и внимательного ребенка!

Если я уважаю личность ребенка, я могу спросить: «У тебя будет время после школы? Было бы замечательно, если бы ты смог зайти к бабушке, купить ей хлеб». И я не буду давать сто инструкций. Потому что отношусь к ребенку с позиции - он умный, самостоятельный, он все сделает правильно, ему можно доверять.

Мы так часто даем им информацию о том, что они не такие, неправильные, даже не замечая этого, когда сравниваем наших детей с другими детьми, с собой в детстве. Мы идеализируем свое детство, старших детей, других детей.

- Когда я была маленькой, мне мама по пять раз не повторяла… (С трудом верится, а если и так - что хорошего было в этой детской послушности?!)

- Твой брат никогда так не делал… Он учился на одни пятерки! (Чистое вранье!) - Он всегда убирал игрушки! (Еще одно вранье!)

- Ему не нужно было напоминать, чтобы он вечером собирал портфель (Опять неправда, или - несчастным же он был ребенком, если был таким солдафоном!)

- Вот дочь Веры Петровны никогда не сядет смотреть телевизор, пока не сделает уроки… (Как ты можешь это знать?)

Мы делаем это с самыми благими намерениями - на примере других детей научить ребенка порядку, сделать его лучше. Но у ребенка от таких сравнений не в его пользу появляется ощущение, что он какой-то урод - не учится так, как другие, не помогает, не убирает… Во всем он хуже других. Бестолочь, одним словом. И никакого от него толку.

Наше отношение к детям и делает их такими, какими они становятся. Наша вера или неверие в них, наше видение их такими, какими мы выбираем их видеть (пусть и неосознанно!) формируют их новый образ себя. Новый, иногда худший, чем тот изначально позитивный образ себя - хорошего, способного, значимого, большого человека.

Однажды я наблюдала такую сцену в первом классе школы, присутствуя на показательном уроке, который проводила опытная, заслуженная учительница.

Шел урок математики. Я сидела на последней парте, наблюдая, как ведет урок учительница. Я сидела рядом с мальчиком, который старательно писал то, что говорила учительница, внимательно слушал. В какой-то момент урока все перешли к решению примеров.

- Кто решит все примеры, поднимите руки, - сказала учительница.

Я, сидя рядом с этим мальчиком, наблюдала, как он правильно сосчитал все примеры, которые были написаны на доске. Он сделал это первым, когда все остальные еще считали и писали. Он положил ручку. Но - не поднял руки.

- Ты чего руку не поднимаешь? - шепотом спросила я его. - Ты же все правильно решил!

Мальчик как-то неуверенно, робко поднял руку. И в тот же момент - получил за это.

- Петров, - как-то презрительно сказала учительница, - ты еще и руку поднимаешь!

Ребенок тут же, как бы обжегшись, опустил руку. Опустил голову.

- Нет, дети, вы только посмотрите, - назидательно сказала учительница, - Петров еще и руку поднимает!

Все дети оставили работу и посмотрели на Петрова. Посмотрели - с любопытством, с осуждением, с презрением. Так, как и хотела того учительница. Ни в одном взгляде ребенка я не увидела хотя бы сочувствия. Все уже знали, кто такой Петров. И действительно, как он мог еще и поднимать руку!

А я подумала, что так вот и убивают, забивают - только словами. И дети такие - забитые словами, уже разрушены, раздавлены этими словами. И нет уже того ребенка, которым он когда-то был, - славного, открытого, смышленого. Есть какой-то урод, придурок. Петров, одним словом…

Позже, находясь в одной школе первого сентября на торжественной линейке, я услышала как учительница 1 «Г» класса, отходя от группы учителей к своим детям, сказала иронично:

- Пойду к своим говнюкам…

И учителя только усмехнулись ей вслед. А чего, действительно, - ведь все знают, что это в классы «А» и «Б» отбирают лучших детей, а в «Г» - остальных, кто послабее.

А я с ужасом подумала: «Это они первого сентября, даже когда она их еще и не видела, не узнала, уже „говнюки“, а что с ними будет спустя неделю, месяц, год? Есть у них шанс быть умными, прекрасными, славными детьми?»

А как возмущались родители на одном из тренингов, когда я рассказала им эту историю! Возмущались тем, как неправильно относятся учителя к их детям! Как унижают и разрушают их личности!

- А вы - правильно относитесь к своим детям? Вы - не унижаете и не разрушаете их личности? - спросила я родителей. И вмиг возмущение как рукой сняло. И наступила тишина. Потому что - и унижают, и разрушают родители. И уничтожают тот прекрасный образ ребенка, который присущ самому ребенку. И делают это задолго до того, как ребенок пошел в школу. Так что часто учителя уже получают готовых «говнюков», «уродов» и «придурков». Но - как заметны учительские ошибки! И как незаметны свои!

Часто, общаясь с родителями, выслушивая их перечни претензий к детям, я думала: два родителя ведут себя по отношению к ребенку как судьи на соревнованиях. Постоянно оценивают его, как оценивают, например, выступление гимнаста. Каждый оценивает выступление ребенка. У каждого - свои критерии оценки. И каждый - вечно недоволен ребенком. Ребенок не так повернулся, не так стал, не то сказал, не то сделал. И в этих оценках так мало позитива! Потому что нет задачи у судей оценить позитив, успехи, достижения. Есть задача увидеть недостатки, недочеты - и сообщить об этом ребенку.

Эти оценки и формируют образ ребенка. И как может этот образ быть положительным, позитивным, ярким, сильным, если оценки - негативны?!

Каждое наше слово, обращенное к детям, становится информацией о них.

Мы можем сделать большого ребенка беспомощным младенцем. Мы можем вырастить малыша богатырем. Мы можем сделать ребенка своим помощником. А можем - бездельником и тунеядцем.

Слова все сделают сами. Само звучание слова, его смысл - проявит в ребенке то, чего это слово коснется в нем. Бесенок у тебя растет - или живой мальчик. Шалун - или хулиган. Красавица - или вертихвостка.

Наше отношение к ним, выраженное словами, покажет им, кто они и чего от них можно ждать. Мы, взрослые, не очень-то и скрываем свое отношение к ним, говоря:

- Ничего хорошего из тебя не получится…

- Нет, ну какая оторва растет…

- Опять напакостил! Сладу с тобой нет!

- У других дети - как дети, а ты!…

- Чувствую я - не выйдет из тебя толку!

- Разве от тебя чего хорошего дождешься!

Мы так боимся, что вырастает что-то уродливое, плохое, что в результате получаем это. И потом искренне удивляемся - как же так получилось?!

- Кого ты хочешь вырастить, - часто спрашиваю я родителей, - талант или бестолочь?

- Конечно, талант! - горячо отвечают мне родители.

- А как часто ты говоришь ребенку, что он талантлив, что он смышленый, интересный, неординарный? Как он узнает о себе, что он способный, творческий, если видишь ты в нем лишь неорганизованность и неряшливость?

- В общем, как вы яхту назовете, так она и поплывет… - резюмировал один папа наш разговор на тренинге, посвященный тому, как мы своим отношением к ребенку, видением его и создаем реальный образ самого себя и его реальное поведение.

А я в ответ на эти слова вспомнила о двух своих персидских котах, имена которых действительно полностью определили и их характер, и их поведение.

Мы долго не могли выбрать, кого из предложенных нам котят оставить - рыжего кота или дымчатую кошечку. Потому и оставили их двоих. И имена им придумали - Цезарь и Клеопатра. Но только в процессе их жизни Цезарь так и остался Цезарем. И вырос в королевского, статного, роскошного кота. А Клеопатра (потому что «долго» было ее так называть) тут же превратилась у нас в Клепу. И стала она расти Клепой. И выросла Клепой - маленькой, шустрой, шкодливой, ничем не примечательной кошечкой, совсем не царственной особой. И поразительно было, как имя передало, вырастило некую суть, которую оно и выражало!

И часто, размышляя о детях, о том, как они становятся такими, какие есть, я думаю: Бог, создавая этого ребенка, создавал совершенство. Несовершенство из него делают люди. Делают неосознанно, не желая ему зла. Просто так его воспитывают. Так к нему относятся. Так его называют…

Вот одна из поразивших меня сцен, увиденных на улице.

Мама протягивает ребенку, лежащему в коляске, бутылочку воды и говорит, радостно, громко, назидательно:

- Пей, алкоголик! Пей…

И видя, с какой жадностью ребенок начал сосать из бутылочки, так же громко, радостно констатирует:

- Ну что, алкоголик, никак не напьешься… Пей, пей, алкоголик!…

Как говорится - без комментариев…

Отношение к себе

Несколько раз за вечер мама спрашивала сынишку, как дела в школе, какие оценки ему поставили, и каждый раз он ускользал от ответа, переводил разговор, только подтверждая ее ощущение, что что-то он натворил. Перед сном она зашла в свою комнату и на кровати, под подушкой, увидела его записку. «Мамочка, мне очень стыдно, но я сегодня получил 3, 2, 2, 2. Спокойной ночи!»

Возмущенная и одновременно развеселенная этой запиской, она пошла к сыну в комнату. Он спал. Спал по-настоящему. Как ангел. Ничуть не расстроенный или огорченный своими «3, 2, 2, 2». Ведь сказал же - «Спокойной ночи!»…

Ребенок изначально спокоен и расслаблен, он не обременен чувством вины. Он относится к происходящему без страданий. Его поступки не вызывают у него бессонницу, не мешают ему жить и радоваться жизни.

До тех пор, пока мы, взрослые, не объясним ему, что надо обязательно переживать по каждому поводу, что надо себя клясть, ругать, критиковать, быть собой недовольным. Именно такому отношению и учат детей большинство родителей, уже несовершенных, недовольных собой, критикующих себя. И они, являясь образцом для ребенка, быстро обучают его «взрослой привычке» по каждому поводу испытывать чувство вины и обвинять себя.

Каждый раз, сталкиваясь с этим в жизни, я поражаюсь, насколько изначально чище и мудрее нас дети, которые, совершив какой-то поступок, поняв, что он неправильный, - могут жить дальше в таком же ровном состоянии, как и до поступка. Ну действительно, получил он «3, 2, 2, 2», что же теперь - не спать? Спокойной ночи! Это мы, взрослые, получив какой-то неудачный опыт, ночей не спим, и все себя пилим, и других обвиняем. И считаем это нормальным! Но кому становилось лучше от критики, обвинений в свой адрес? От бессонной ночи?

В этом и есть мудрость ребенка - осознав свою ошибку, он живет дальше без чувства вины.

Я помню как однажды мой любознательный и очень активный внук, интересуясь, что я там такое интересное вышиваю бисером и какой красивый сам бисер, взял в руки большой пакет с бисером. «Осторожно, рассыплешь!» - сказала я ему. Он и рассыпал, уронив пакет. Рассыпал по всей комнате.

Но поднял на меня свои открытые детские глаза и сказал примирительно:

- Маруся, ну ничего же страшного не произошло, правда?

И я, уже было собравшаяся сказать ему что-то вроде: «Ну как же ты так неосторожно…» и прочесть ему умную лекцию об осознании своих поступков, просто рассмеялась, потому что, действительно, ничего же страшного не произошло! Бисер никуда не исчез, просто рассыпался по комнате. Мы его потом вдвоем и собирали. Это тоже было интересное занятие. И каждый при этом получил свой урок. Он - как осторожно обращаться с пакетом бисера, я - как не программировать ребенка на «рассыплешь!».

Они спокойные и мудрые и не расстраиваются по пустякам, гораздо легче относятся к каким-то фактам и событиям. Пока мы им еще не успели рассказать, что надо обязательно испытывать чувство вины, если ты что-то сделал неправильно.

Мальчика привозят в больницу. Врач спрашивает у него:

- Ну, дружок, говори, что тебя беспокоит?

- Меня ничего не беспокоит. А дедушку беспокоит, что я проглотил его часы.

Однажды мой внук, пока я одевалась, чтобы вести его на прогулку, играл с мячиком (чего я просила не делать в моей комнате!) и попал этим мячиком прямо в красивую, сделанную моими руками композицию из сухих цветов. Попал - и, естественно, разрушил всю ее красоту. Просто сломал часть композиции. И тут же, осознав сделанное, горестно опустил голову и сказал трагически:

- Я не хотел…

Было видно, что он, конечно же, понимает, что он натворил, можно было уже ничего ему и не говорить. Но так сильно было мое возмущение, огорчение, что я сказала:

- Я просила тебя не играть с мячом в моей комнате! (После этих слов голова его склонилась еще ниже, показывая, как он кается!) Я очень огорчена тем, что ты сделал! (Голова склонилась еще ниже, и раздался тяжелый, горестный вздох.) Ты разрушил мою любимую, самую красивую работу! (Все тело ребенка, его поза выражали полное раскаяние!) Ладно, - сказала я после паузы, - мы собирались идти гулять - пойдем гулять. Иди, одевайся!

Ребенок тяжело вздохнул и с поникшей головой, шаркающей походкой, выражающей полное раскаяние, пошел в коридор надевать куртку. И как только он пересек границы комнаты и оказался в коридоре, я услышала: «Ла-ла… Ла-ла-ла…» - это он запел какую-то свою детскую песню. Запел радостно, как пел всегда, когда шел на прогулку. И следа не осталось в нем от его осознания вины! Действительно: ну осознал вину, ну что же теперь - всю жизнь с ней жить? Жизнь-то продолжается, вот, на прогулку идем…

А я, слушая его радостное пение, думала потрясенно: как правильно сделаны дети! Как верно они устроены! Как сохранны! Как правильно к себе относятся! Но это до тех пор, пока мы, взрослые, не объясним, что так нельзя.

Мы объясним, что надо себя ругать и критиковать, и не прощать себя. И таскать эту вину с собой по жизни.

Мы научим их, что надо всегда искать в себе недостатки и ругать себя за них.

Что надо сравнивать себя с другими (обязательно не в свою пользу!), чтобы почувствовать себя хуже других.

Что надо критиковать себя за все, за что только можно. Что надо постоянно быть недовольным собой. Этому мы учим хорошо.

Но разве хорошо то, чему мы их учим? Разве кому-то из нас в жизни от такого отношения к себе было хорошо? Кому-то из нас оно помогло быть лучше или сильнее?

Но почему мы их не учим, что каждая ошибка - всего лишь ошибка, которая чему-то нас учит. Что надо верить в себя несмотря ни на что. Что надо себя, единственного для себя и самого важного и нужного себе, - ценить, любить, беречь.

Что каждый человек на планете - уникальный, и просто нельзя себя сравнивать с другими. Что каждый из нас, такой, какой он есть, - уже хороший и ценный человек. И даже если мы что-то сделали неправильно - не беда. Надо просто понять, как сделать правильно, и начать так делать.

Нужно понять, что каждый из нас - и взрослый, и ребенок - растет, развивается, улучшается. И у нас есть возможности научиться всему и стать лучше.

Может быть, пришла пора сказать все это сначала самому себе, чтобы потом было что говорить ребенку?

Каждый человек рождается божеством, а затем опускается до человека.

Симона де Бовуар

Представление о своих возможностях

…Он подходит ко мне, когда я работаю за компьютером, пишу рассказ.

- Что ты делаешь, Маруся? - спрашивает он у меня.

- Пишу рассказ, - отвечаю я.

- А я тоже умею писать рассказы! - говорит он уверенно, как о чем-то само собой разумеющемся.

- Я в этом ни капли не сомневаюсь! - говорю я совершенно искренне, потому что все дети в его возрасте умеют все, знают все, все у них получается - пока им не объяснили их родители, воспитатели или учителя, что они бестолковые или неспособные.

- Хочешь, я напишу тебе рассказ? - говорит он мне, и я только киваю головой в знак согласия.

- Тогда давай, я буду тебе диктовать, а ты пиши, - командует он, и я прерываю свой рассказ, делаю на странице отступ, и начинаю набирать текст, который он мне наговаривает, наговаривает легко, как будто бы он действительно умеет писать рассказы. А он умеет их писать…

И я, взрослый и занятой человек, бросаю свои действительно важные дела и посвящаю часть своего времени ему - маленькой, но важной личности. Но как мне не уступить ему и не посвятить ему часть времени, не уважить его просьбу, если он действительно - личность? И если он умеет писать рассказы!

Они знают и умеют все. Они уверены в своих возможностях. Пока мы, взрослые, не расскажем им, что знания их смешны и наивны, а умения малы. Мы, реалисты, расскажем ребенку о его несовершенстве, чаще всего даже не понимая, что разрушаем при этом не только природное совершенство ребенка, но и его представление о собственных возможностях.

Мы делаем это разными способами. Просто говорим:

- Ну кто так делает? И откуда у тебя только руки растут?!

Или:

- Слушай, оставь в покое и не порть… Получается у него… Что у тебя получается?!

Или просто - ставим запреты:

- Туда не ходи!

- Это не бери!

- Не трогай!

Мы ставим очень много запретов, ненужных, не необходимых. Мы запрещаем то, что можно разрешить, что не является угрозой его жизни или безопасности.

Но мы запрещаем, потому что так нам удобнее.

- Можно мне достать книжку с верхней полки?

- Нельзя, - отвечает мама.

- Почему?

- Потому! - следует ответ. (Потому что ей нужно встать и полезть за книжкой, а ей проще не лезть и не доставать.)

Большинство наших запретов - от нашей лени. Вот мы и ограничиваем, ставя всевозможные рамки.

Рамки эти разные для мальчиков и девочек. У мальчика меньше ограничений в исследовании и освоении мира. У него бульшая свобода передвижений. Ему разрешено осваивать территорию, играть в соседнем дворе, на соседней улице. Ему разрешено быть активным в этом освоении, пачкать одежду, приходить чумазым - он же мальчик!

Девочка же - поскольку она девочка и должна соответствовать образу некой красивой чинной куклы - должна сидеть на лавочке во дворе и играть в куклы. И если она этому образу не соответствует, ей говорят: «Ты что носишься, как мальчишка!» и ограничивают ее возможности свободного освоения мира.

Очень часто мы ограничиваем детей, их свободу самовыражения, возможностей проявляться так, как они хотят, потому что очень озадачены тем, что подумают или скажут другие люди. И вообще мнение других людей так часто для нас важнее мнения наших детей!

Именно это и сказала мне однажды дочь, которая, изображая что-то, скакала по комнате, громко напевая, и я ее резко останавливала - не скачи, не пой, под нами соседи живут… И она, остановив этот свой поток энергии, сказала удивленно:

- Мама, но почему тебе соседи всегда важнее твоей дочери? Ты все время думаешь о соседях - и не думаешь обо мне, о моем желании что-то делать…

Совсем недавно, будучи в гостях в семье, в которой росли две славные, открытые, творческие девочки, я с удовольствием наблюдала, как младшая, семилетняя Катя, вернувшись из школы, в коридоре перед зеркалом изображала одновременно актрису, певицу и балерину.

Она скакала, танцевала, делала какие-то балетные прыжки и пела при этом во весь голос в кулачок, который был для нее импровизированным микрофоном. И так свободно она это делала, так действительно артистична была в этих свободных прыжках, в этом пении во весь голос, в каких-то смешных артистичных ужимках, что я просто любовалась ею.

И подумала: конечно, соседям снизу может совсем не понравиться, когда над их головой скачет это свободное создание. Но эта девочка имеет право быть собой, ощущать свои возможности играть, петь, творить какой-то образ. И забота о соседях не должна ограничивать ее возможности (по крайней мере, до одиннадцати часов вечера). Дети должны расти. Нельзя ограничивать их свободу самовыражения только потому, что это кому-то может не нравиться!

Я вспомнила увиденную давно картинку, поразившую меня, когда у меня гостил маленький внук, и в гости к нам пришла пожилая женщина со своей такой же маленькой внучкой.

Пока мы сидели за праздничным столом, внук, всегда активно исследующий мир, исследовал все, что мог, внеся во все свои преобразования. Сначала вся книжная полка была освобождена от книг. Он снимал книжку за книжкой, укладывая их на полу в стопки. Это была кропотливая и долгая работа. Когда она была сделана, он перешел к туалетному столику, на котором многое нужно было рассмотреть, что-то переложить на пол, что-то открыть, что-то долго открывать и закрывать, потому что интересно - как это открывается? Он умудрился даже незаметно для нас открыть лак для ногтей и намазать им себе щеку и волосы. Исследовать так исследовать…

И все это время девочка, его ровесница, сидела на руках у бабушки за столом со взрослыми, не подавая признаков жизни. Как взяла ее бабушка на руки, так и сидела она, ни к чему не протянув руки, не пошевелившись, даже не попытавшись к чему-то прикоснуться.

Меня так поразила эта «неживость» ребенка, абсолютное отсутствие интереса к миру! Ведь даже сидя за столом можно было так много рассмотреть, потрогать! На столе было изобилие блюд, красок - разные закуски, салаты, столовые приборы, яркие салфетки, красивые фужеры. Однако ничто не привлекло внимания ребенка и не побудило к действиям. Она уже была такой правильной. И такой неживой.

Именно про таких детей говорят:

- Какой хороший ребенок! Ничего не просит, посадили и сидит! Вот радость-то для родителей!

А ребенок действительно уже ничего не просит, потому что он уже ничего не хочет. Потому что ему уже рассказали, что все это нельзя. Что хорошие дети должны просто сидеть и слушать родителей. Какие уж тут свои желания или осознание свободы своих возможностей!

Потом мы, его родители, будем ждать, когда он о себе заявит. Когда он себя проявит, когда же он начнет приносить результаты? Когда он как личность состоится? А его уже давно нет как личности. Потому что личность - это всегда человек, осознающий и использующий, реализующий свои возможности.

Вам не удастся никогда создать мудрецов, если будете убивать в детях шалунов.

Жан-Жак Руссо

Поэтому прежде, чем говорить ребенку «нельзя», нам, взрослым, надо думать, действительно ли эти запреты необходимы.

- Если бы я своему сыну в его четыре года не говорила постоянно на его: «Мона? Мона?» (можно? можно?) - «Нет!», он бы столько сейчас умел! - говорила сокрушенно одна мама. - А как бы он мне сейчас помогал! Но я только и говорила: «Нет! Нельзя! Не трогай!»

Я помню, как моя дочь удивленно сказала однажды:

- Ты представляешь, мама, ведь мы только и говорим Никите - это нельзя и это нельзя. Но ведь мы совсем не говорим - это можно и это можно… И получается, что мы рассказываем ему только о «нельзя»! Как же он узнает, что в жизни столько всего можно?!

И она стала говорить ребенку:

- Трогать розетку нельзя, но можно взять книжечку, можно - кубики. Можно взять машинку, можно потрогать Марусин клубок ниток - какой он пушистый. Можно порисовать, можно поиграть…

Именно так бы нам и относиться к нашим детям. Ограничивая ребенка в чем-то, что реально может вредить его жизни, мы обязательно должны дать ему информацию, что наряду с ограничением есть много возможностей, которые он может использовать, чтобы он воспринимал этот мир как мир возможностей. И себя в этом мире как человека, для которого многое возможно. Именно это ощущение будет необходимо в его взрослой жизни!

Мы должны рассказать ребенку, что этот мир - для него. Что он хозяин этого мира. Что он может его свободно исследовать. Что он должен его исследовать. Что все, за что он возьмется, у него обязательно получится, даже если сразу не получается. Просто нужно время и старание, чтобы все получилось. Что он может многому научиться в жизни, освоить, узнать. Что это действительно так интересно - узнавать мир!

Представление о других людях

Мама и папа - первые и самые значимые люди в жизни ребенка. Именно по ним, этим первым людям, с которыми он общается на этой планете, он делает выводы о том, что такое люди, какие они - добрые или злые, хорошие или плохие, можно ли им доверять, чего от них можно ждать.

Сам ребенок изначально открыт общению, взаимодействию. Он доверчив и распахнут взрослым. Пока взрослые не покажут ему, что им нельзя доверять, что люди могут посмеяться над ним, предать его, обмануть.

Об этом - рассказ одной бабушки.

«Однажды мой пятилетний внук, вернувшись от другой бабушки, где общался со своей восьмилетней двоюродной сестрой, сказал мне:

- Я хочу рассказать тебе большой секрет!

- Расскажи, - сказала я.

- Но это настоящий секрет, об этом никому рассказывать нельзя! - сказал он, и я пообещала, что точно никому его не расскажу.

- Я занимался сексом! - сказал он.

И я просто лишилась дара речи. Потом промямлила:

- С кем же ты занимался сексом?

- С сестрой, она меня научила, - доверчиво сказал ребенок, и я, подумав мгновенно - надо позвонить бабушке, чтобы она сестре этой объяснила, чему не надо учить маленького ребенка, - тут же отказалась от этой мысли - я же пообещала никому не говорить! Да меня в это мгновение больше волновал другой вопрос - как это они сексом занимались? О чем я и спросила.

- А ты что, не знаешь, как сексом заниматься? - спросил меня ребенок, и я промямлила что-то вроде: вообще-то знаю, но все по-разному это делают.

- Ну, мы вместе лежали, - рассказывал мне ребенок, и было видно, что он и сам-то не очень понимает, как это - сексом заниматься. - В общем, сексом заниматься - это надо друг на друге лежать, - объяснил он мне, - мне это сестра рассказала.

Я перевела дыхание и потом, понимая необходимость как-то самой отреагировать, тем более что дала слова никому о произошедшем не рассказывать, сказала:

- Сестра твоя ничего в сексе не понимает, и ты больше ее не слушай и не учись у нее.

- Она понимает! - пытался защитить сестру ребенок.

- Если бы она понимала, она бы тебе сказала, что сексом занимаются мужчина и женщина, которые очень-очень любят друг друга, - уверенно сказала я. - И никогда этим не занимаются брат с сестрой. И это происходит, когда люди очень хотят быть вместе, создать семью, родить ребенка. Поэтому не слушай ты ее больше и не делай этого с ней!

Дочь, пришедшая домой с работы, увидев мое лицо, на котором я так и не могла спрятать улыбку, спросила:

- Что случилось?

- Ничего, - сказала я.

- А то я не вижу! - сказала она мне. - Ребенок что-то опять натворил?

- Нет, - пыталась я уйти от ответа.

Но дочь, почувствовав, что я что-то скрываю, не отставала.

- Понимаешь, - сказала я ей, - я не могу тебе этого сказать, я дала слово ребенку, что никому об этом не скажу.

Дочь замолчала, потом спросила таинственным шепотом, глядя на комнату сына, где он играл:

- А это, случайно, не о том, как он сексом с сестрой занимался?

И увидя растерянность, написанную на моем лице (я-то думала, он одной мне доверил эту великую тайну!), расхохоталась. Мы, удалившись на кухню, шепотом поведали друг другу что каждая от него услышала, пришли к решению никому об этом не говорить - ни папе, ни бабушке. В эту минуту вернулся с работы зять и, зайдя к нам, таким же таинственным шепотом спросил:

- Ребенок вам по секрету не рассказывал, что он сексом занимался?

Мы долго смеялись до слез. Потому что эта наивная и чистая душа, это доверчивое создание - рассказал об этом всем. Потому что он пока еще верил людям. Верил в честность людей. Верил, что люди хорошие. Потому что мы, взрослые, еще не разрушили это его убеждение…»

Своим отношением к другим людям мы формируем у ребенка представление о том, какие они - люди.

Мы формируем представление о враждебности людей. О том, что люди - это какие-то злые, плохие существа, от которых надо ждать беды.

Мы сами иногда, тревожные и запуганные, начинаем этой тревожностью и страхами напрягать детей, создавая их тревожное, недоверчивое отношение к людям.

- А тебя не обижали в детском саду? - спрашивает мама ребенка, который и знать-то не знал, что его могут обидеть. Но теперь - знает.

- А что тетя воспитательница тебе говорила?… А дети?… Никто тебя не бил?… - И ребенок опять «узнает», что и тетя, и дети могут быть злыми, бить его…

Так и формируется настороженное, тревожное отношение к людям.

Я наблюдала, как в маршрутке, ехавшей в пригород, за час езды мама множество раз сказала ребенку, вертящемуся, скучающему без действий, потому что нечем было заняться: «Вот сейчас люди тебя высадят из маршрутки! Вот водитель сейчас остановит машину и высадит тебя! Ты что людям мешаешь?! Сейчас люди скажут водителю, и он тебя оставит на дороге!»

Я, обернувшись, встретилась с ребенком глазами, и он в буквальном смысле слова дернулся от моего взгляда: видно, подумал, что я сейчас потребую, чтобы водитель его высадил!

И я поразилась: как мало надо времени, чтобы сформировать у ребенка это представление о враждебности людей! И подумала - почему родители, когда брали пятилетнего ребенка, живого, интересующегося миром, в длительную и скучную поездку не взяли ему книжку или игрушку, чтобы ему было чем заняться?

И когда ребенок пытается как-то разнообразить эту скучную поездку, его запугивают и устрашают людьми, которые тут, кстати, ни при чем. Так же, как и ребенок тут ни при чем. Потому что он должен, просто обязан исследовать мир - в этом суть его пребывания на планете, это его основная деятельность. Он должен получать информацию. И если взрослые не дают ему этой информации, он должен ее получить сам - вертясь, трогая что-то, рассматривая что-то, взаимодействуя со всеми предметами, с которыми можно повзаимодействовать.

Но родители, сами создав такую ситуацию «плохого» поведения ребенка, еще и запугивают его, формируют представления о враждебности людей.

- Мой папа говорил мне: «Все люди сволочи, ты, Маша, бойся!» - рассказывала одна женщина. И долгое время она так и жила в этих представлениях опасности, враждебности людей.

Мы передаем детям не только представления о том, кто такие люди, какие они, мы учим еще и тому, как надо относиться к людям. И учим детей именно нашим реальным отношением к людям.

- Надо жить мирно, - говорю я ребенку, - надо дружить…

Но сама ссорюсь с мужем или рассказываю в присутствии ребенка о ссоре с подругой или начальницей. И ребенок испытывает настоящее недоумение - чему верить?

Обсуждая дома своих соседей, сотрудников или родственников, я учу ребенка тому, что других надо обсуждать, осуждать, высмеивать, ругать. И опять ребенок недоумевает: надо других обсуждать и ругать или все же дружить и жить мирно? Но практическое действие мамы и папы, их реальное поведение всегда важнее, чем то, что они говорят.

Помните, что дети ваши будут обходиться с вами так же, как вы обходитесь со своими родителями.

Фалес

Сравнивая наших детей с другими детьми - с детьми соседей, друзей, с одноклассниками, с нашими старшими детьми, мы учим тому, что другие люди всегда лучше ребенка.

- У Марьи Степановны какой хороший сын, он как ты дотемна по улице не бегает!

- Посмотри на Катю Иванову, она не то что ты, у нее ни одной тройки в четверти, а она еще в музыкальную школу ходит и маме помогает…

Мы не говорим, что каждый человек уникален и хорош чем-то своим, поэтому надо уважать всех людей, и себя в том числе.

Мы говорим - люди важные, но не говорим, что ты - тоже «люди», поэтому ты тоже важный, и тебе надо слушать себя, доверять себе.

Любить - значит перестать сравнивать.

Бернар Грассе

Мы учим, что надо бояться того, что скажут о тебе другие люди. Что их мнения, оценки, отношения очень важны. Но - рассказываем ли мы, что твое собственное мнение, суждение, отношение к чему-либо - тоже очень важно?

Мы рассказываем детям, что люди - плохие, что они совершают плохие поступки. Что от них можно ждать всякого. Поэтому не надо им доверять. Но рассказываем ли мы, что все люди хорошие и добрые, просто они иногда плохо себя ведут, потому что их что-то мучает?

Рассказываем ли мы, что отношение людей к тебе всегда отражает твое отношение к ним. И если ты хочешь, чтобы люди тебя уважали и ценили - надо сначала уважать и ценить их.

Говорим ли мы нашим детям, что они обязательно (а это непременное условие!) должны ценить и уважать самих себя, иначе никто не будет уважать и ценить их.

Если цель нашего воспитания - транслировать ребенку знания и представления о мире, то транслировать надо нормальные знания и представления. А для этого надо изменить очень многие представления.

Поэтому нам самим надо учиться ценить самих себя, а не только других людей. Надо начинать слушать себя, уважать свое мнение, а не ориентироваться только на оценку других людей.

Надо соответствовать тем позитивным представлениям о людях, которые мы должны передать ребенку. Надо быть образцами таких людей.

Надо практически так относиться к людям, чтобы ребенок видел это нормальное, доброжелательное, мирное взаимодействие.

Представление о поле

Ребенок постепенно начинает осознавать половое различие. Сначала, общаясь со сверстниками, он делит их на мальчиков и девочек по внешним признакам. Девочки - это те, кто ходит в платьях, мальчики - те, кто в штанах. Мальчики с короткими волосами, девочки - с косичками и бантиками.

Иногда ребенок делает выводы о поле по реакции взрослых на ребенка. Как удивилась я однажды, когда на вопрос, дружит ли он в саду с девочками, он ответил, что не дружит, тогда как я знала, что он дружит с Настей Ивановой.

- Но ты ведь дружишь с Ивановой? - спросила я его.

- Дружу с Ивановой, - ответил внук.

- Значит, ты дружишь с девочкой.

- Иванова - мальчик! - серьезно сказал мне внук, и я не смогла не засмеяться от удивления.

- Почему мальчик? - спросила я его. - Почему Настя Иванова - мальчик?

- Иванова - мальчик, - так же уверенно сказал мне внук. И добавил совсем уже неожиданное: - А вот Настя - девочка!

Постепенно, я выяснила, что строго звучащее в устах воспитателя «Иванова!» ребенок воспринимал как мужской род. А «Настя» - это была, конечно же, девочка! Так и возникло его восприятие одного ребенка и девочкой и мальчиком!

Рассказав дочери о том, что ее сын пока не понимает отличий мальчика от девочки, мы решили рассказать ему об этих отличиях. Дочь объяснила, чем отличаются мальчики и девочки, закончив свой рассказ словами:

- Поэтому ты, папа, - это мальчики. А я - девочка. И Маруся - девочка…

После этих слов внук с сомнением посмотрел на меня. В его голову не совсем еще укладывалась эта информация. Не укладывалась я в описанный мамой образ девочки - платьица, косички, отсутствие пениса. Поскольку обнаженной он меня не видел и не знал, есть ли у меня пенис, а платьица я носила редко, предпочитая джинсы, то мой пол вызвал у него сомнение.

- Да, Маруся, - сказал он после паузы. - Ты, конечно, не мальчик. Но ты, Маруся, конечно, и не девочка…

Так я и осталась для внука на какое-то время существом непонятного пола.

Из общения с родителями, с родственниками и складывается у ребенка картинка - что такое мужчина и женщина. Рассматривая родителей, их поведение, дети начинают понимать, что такое женщина, что такое мужчина. Чем отличается мужчина от женщины. Как они себя ведут. Как себя с ними вести.

- У меня папы не было, он погиб еще до моего рождения, - рассказывала одна пожилая женщина. - Я вообще не знала, что такое мужчина в семье. И вообще что такое мужчина. Я ходила в женскую школу, общалась только с девочками. И когда объединили женскую и мужскую гимназии, и мы начали учиться с мальчиками - мальчики в школе казались мне просто непонятными существами, я их не понимала, не умела даже с ними разговаривать, не знала - как и о чем с ними можно говорить. Просто терялась, когда ко мне подходил мальчик…

Ребенок, осознавая, что такое быть мужчиной или женщиной, начинает осознавать себя самого - будущего мужчину, будущую женщину. Он как бы примеривает на себя эту роль, видя перед собой пример мужчины или женщины.

Девочке нужен женский пример, образец для ощущения себя женщиной. Мама - тот первый образец, с которого она берет пример, по которому она делает выводы, что такое женщина, что делает и чего не делает женщина. Как женщина одевается, какая у нее осанка, какая походка. Что женщина позволяет по отношению к себе, а чего не позволяет. Уже в маленькой девочке проглядывается будущая женщина, если мама является хорошим образцом женственности. Если мама понимает, как важно для девочки представление о том, что такое быть женщиной.

Однажды, когда моей дочери исполнялось три года, мы с моей подругой зашли в магазин, чтобы купить ей красивую куклу. Но красивой куклы в магазине просто не оказалось. И выбор кукол в то время был ограничен, и похожи они были одна на другую. Но главное, что нас просто удивило, одеты все эти куклы были совершенно безвкусно, как ни одна нормальная женщина не оделась бы. Аляповатые платья, не подходящие к ним по цвету носочки и туфельки. Чувствовалось, что люди, которые их одевали, меньше всего думали о воспитании эстетического вкуса, вообще о вкусе.

- Девушка, - обратилась к продавщице моя подруга, - а давайте мы вот с этой куклы носочки на эту переоденем, а то, согласитесь, - ну совсем они по цвету не подходят!

Продавщица посмотрела на нас как на умалишенных: еще никто, видно, при покупке куклы не обращал внимания на такие мелочи и не требовал переодеть носочки… Но она махнула нам рукой, переодевайте, мол…

- А давайте еще вот с той куклы туфельки зеленые снимем и на эти красные поменяем, а то они тут совсем ни к чему… - сказала подруга.

Тут уж продавщица, что называется, чуть в обморок не упала и, тяжело вздохнув, сказала нам возмущенно:

- Вы чего выдумываете! Мы что, будем тут эту куклу переодевать, со всех кукол что-то снимать!

- Да, конечно, - убежденно сказала подруга, - именно это мы с вами и сделаем! Ну, сами посмотрите, разве можно девочке, - девочке! - подчеркнула она, - будущей женщине дарить так безвкусно одетую куклу! Ну как же эта девочка научится правильно одеваться, быть красивой, когда ее кукла так уродливо одета!

Продавщица хотела что-то еще сказать, но подруга так же убежденно продолжила:

- Ну вот вы сами, ведь, конечно же, не захотели бы своей дочери подарить так безвкусно одетую куклу! Ведь это же девочка. Девочка! Мы, взрослые женщины, должны ей показать пример!

Продавщица, которая об этом, видно, никогда не задумывалась, тоже вдруг почувствовала себя женщиной - образцом для примера, и не только милостиво разрешила нам переодеть куклу, но и активно начала помогать нам, снимая с полок куклы, предлагая попробовать к этому платью надеть этот фартучек, заменить ленту на волосах куклы на ленту другого цвета. В итоге мы получили красивую, со вкусом одетую куклу - маленькую модель женщины, образец для моей дочери!

Для того чтобы сформировать образ себя, будущей женщины, девочке и нужны такие разные женские примеры. Но ей очень нужны еще для подтверждения себя в этой женской роли оценки мужчины.

Папа - это первый мужчина в ее жизни, чье мнение о ней, будущей женщине, значимо и ценно. Первый мужчина, который своим отношением к ней скажет, хороша она или плоха, красива или некрасива, чего она достойна. Восхищенное папино: «Какая у нас дочь растет! Какая ладная девочка получилась… Ты у нас красавица…» или: «На кого ты похожа! Кому ты такая нужна…» - окажет сильнейшее влияние на формирование образа будущей женщины.

Как бы мама ни старалась воспитывать девочку будущей женщиной, если не будет позитивной, высокой мужской оценки будущей женщины, этот образ будет сформирован с перекосом в неуверенность, комплексы. Поэтому для правильного формирования образа будущей женщины нужно позаботиться о наличии такой мужской позитивной оценки девочки, ее внешности, поведения. В неполной семье эту роль на себя может взять дядя, дедушка, друг, близкий семье мужчина, который оценит ее как маленькую женщину.

Чтобы мальчик рос мужчиной, ему нужен образец мужчины в семье, на который он мог бы равняться. Он должен знать, что такое быть мужчиной, чтобы научиться им быть. И дети всматриваются в мужчин, пытаются им подражать, перенимать какие-то их повадки, привычки.

Однажды я заметила, как внук, сидя со взрослыми за столом, услышав фразу одного из мужчин: «Ну, этот острый соус только для настоящих мужчин!» - тут же полез макать в этот соус кусок мяса, как бы подтверждая для всех и для самого себя, что он, конечно же, тоже настоящий мужчина!

Быть мужчиной, быть настоящим мужчиной - очень важно для каждого мальчика. Поэтому так и стараются они научиться мужскому поведению. И как жаль, что так мало в современной жизни образцов мужской достойности, образцов достойного поведения настоящего мужчины! Иногда дети думают, что мужчина - это тот, кто грубо разговаривает, ругается матом, курит и пьет. Это, мол, и есть настоящие мужские черты.

Не надобно другого образца, когда в глазах пример отца.

Александр Грибоедов

Чтобы научиться быть мужчиной, ощутить себя мужчиной, очень важно отношение женщин к ним. Отношение мамы, сестры, бабушки.

- Смотри, какой парень у нас растет, загляденье! - говорит мама папе, и для сына это лучшее подтверждение, что с ним все в порядке.

- Как хорошо, что у нас растет настоящий мужчина! - говорит старшая сестра, и мальчик чувствует себя действительно настоящим мужчиной.

- Ну, какой мужик у нас растет! Ну, девки, берегись! - говорит бабушка.

И эти оценки взрослых женщин утверждают мальчика в уверенности, что он вырастет настоящим, способным нравиться женщинам мужчиной.

Это оценки, поддерживающие уверенность мальчика в том, что он растет сильным, красивым мужчиной - помогут ему действительно чувствовать себя настоящим, достойным мужчиной.

Находясь на отдыхе в маленьком южном городке и снимая комнату у пожилой женщины, я наблюдала ее внука, юношу, который после девятого класса приехал к бабушке, чтобы жить у нее и учиться в городе, где она жила. Меня поразило ощущение в нем мужской силы, какой-то ответственности, взрослости, которое, к сожалению, так редко встречается сейчас даже у взрослых мужчин. И так неожиданно это было в мальчике! Он чувствовал себя мужчиной. Он себя им проявлял. Он вел себя по-мужски. Я рядом с ним всегда ощущала себя просто слабой женщиной.

- Так, что это у нас холодильник так стучит? - говорил он, выходя на кухню, где я готовила, и по-хозяйски начинал его осматривать, ставить так, чтобы он не стучал.

Видя, как я выхожу во двор, чтобы повесить белье, он брал у меня таз с бельем и нес его, хотя я его об этом и не просила. Он просто сам подхватывал все дела, где мог проявиться как мужчина. И это было так приятно. И как здорово это помогала ему ощутить в себе бабушка!

- Гена, нужна твоя мужская помощь! - кричала она ему. - Надо лампочку вкрутить!

И внук приходил и вкручивал лампочку, которую и сама бабушка могла вкрутить, просто встав на стул, но она звала на помощь мужчину.

- Гена, пора поливать огород, надо шланг доставать… - слышался ее голос. И Гена шел и делал все, что она просила.

- У меня муж умер, мужика давно в доме не было, - говорила она мне в присутствии внука. - А сейчас у меня мужик в доме появился! - И парень знал, что он - мужик!

Детям нужно два образца для подражания: для получения полноценной информации и формирования своего полноценного образа будущей женщины или будущего мужчины. И если семья неполная, то нужен кто-то, кто сыграет эту роль в жизни ребенка. Об этом надо знать, об этом надо позаботиться.

И нам надо помнить, что каждый из нас - образец, с которого срисовывает себя ребенок. Образец для будущего мужчины и будущей женщины. Может быть, пришла пора посмотреть на себя со стороны - какие мы образцы. Задуматься, какие мужчины и женщины вырастут рядом с нами.

Мы передаем детям информацию не только о том, как должны выглядеть, поступать, мужчина и женщина. Мы учим детей тому, какую ответственность должны брать на себя мужчина и женщина, насколько свободны они могут быть.

Мы формируем представления о роли мужчины и женщины, об их месте в жизни, их обязанностях, их долгах, об их правах и свободах.

«Иди отсюда, не суй нос - это не женское дело…» Или: «Все равно родишь и будешь с ребенком возиться, зачем тебе эта учеба…» - говорят девочке. Так формируется ее картина о месте женщины.

«Мужу это не понравится… Муж это не разрешит…» - слышит девочка и узнает, что мужчина - главный, который будет ей потом что-то разрешать или не разрешать. И женщина должна все делать так, чтобы нравилось мужу.

Еще до вступления в брак, еще в детстве мы формируем эти представления - об отношениях мужчины и женщины, их роли в жизни друг друга.

Моя подруга рассказала о поразительной ситуации, которую она наблюдала в купе поезда. Ехала семья - мама, папа и маленькая дочка. Родители объясняли ребенку, что такое знаки зодиака, какие они бывают, какие бывают стихии. Выяснилось, что папа у них - Земля, дочь - Огонь, а мама - Вода.

- Знаешь, что это значит? - сказала мама дочери. - Это значит, что я - Вода! - могу залить и погасить тебя. А из папы я вообще могу сделать грязь…

Без комментариев…

Представление о семье и браке

На протяжении всего пребывания ребенка рядом с нами, в нашей семье мы формируем его представление о том, что такое семья. И какие только представления мы не формируем!

Проводя в первых классах школы тестирование, я часто просила детей нарисовать рисунок под названием «Моя семья». Именно в рисунке ребенок наиболее ярко выражает, показывает свое представление о семье, картинку того, что происходит в его семье. И каких только картинок я не видела!

Мама, моющая посуду, нарисованная в одном углу листа. Папа, читающий газету - в другом углу листа. Ребенок - в центре - маленький и одинокий. Чувство оторванности, душевной отдаленности каждого человека. И таких рисунков - подавляющее большинство.

Большая, мощная мама на полстраницы. Маленький, в рост ребенка папа. Ребенок, который жмется к бабушке, стоящей с ним в стороне от родителей.

Собака - на весь лист. Или кошка. Или попугай. Это его семья. Так он чувствует. И как много таких «семей» у детей! И на мой вопрос: «А где же родители?» - дети отвечают одно и то же: «Мама на работе. Папа на работе». Кошка или попугай - вот те его члены семьи, которые всегда с ним!

И так мало рисунков, отражающих «нормальную», классическую картинку семьи: где три человека - мама, папа и ребенок стоят рядом. Они держатся за руки. Ребенок - в центре, между родителями, защищенный ими с двух сторон. В близости и безопасности.

Это отражает нужную ребенку реальность. Потому что ребенку нужны два родителя для чувства полной защищенности - он в середине! - в жизни. Ему нужны два родителя - для полной и правильной идентификации себя. Для полноценной картинки того, что такое семья, отношения в семье.

Для детей представления и выводы, сделанные на основании собственных семей, становятся неким образцом, примером, моделью их будущей семьи. То, что они видят, они принимают за норму. Откуда им знать, что бывает по-другому? Потом они узнают, получат и другую информацию - наблюдая семьи соседей, одноклассников. Но вся первоначальная, самая важная информация закладывается именно в собственной семье.

В ней, наблюдая отношения между родителями, ребенок учится тому - что такое отношения. Как мужчина может относиться к женщине. Как женщина относится к мужчине. В собственной семье ребенок получает представления, из-за чего надо ссориться, какие претензии предъявлять друг к другу, как вести себя в конфликтах. В ней ребенок знакомится с тем, какие обязанности есть в семье у мужчины и женщины, как распределены роли. Что должен делать для семьи мужчина. Что должна делать женщина.

- По каким правилам живет ваша семья? - спрашиваю я родителей на тренинге. И вижу недоумение на их лицах. Но именно эти правила и закладывают в понимание ребенка картину того, что такое семья, как в ней распределены роли, что можно и что нельзя, что нормально, в каких отношениях нужно находиться.

Вот как один ребенок описал правила своей семьи, распределение в ней ролей и обязанностей: «В моей семье четыре человека. Я, мама, папа и бабушка. Утром я встаю и ем завтрак, его готовит бабушка. Потом мы все уходим, а бабушка убирает за нами грязную посуду. Я прихожу из школы, и бабушка кормит меня обедом, потом я играю, потом мы с бабушкой делаем уроки. Потом приходит уставшая мама, потом приходит сердитый папа. Они со мной не играют, им не до меня. Потом мама делает что-то по хозяйству, а папа отдыхает. Мама дает папе деньги, чтобы он купил продукты. Мама говорит бабушке, что готовить. Мама ругает бабушку, что та не так приготовила. Бабушка обижается, говорит - вам не угодишь».

Какие представления о семье есть у этого ребенка? Все решает мама. Родителям не до него. Все обязанности по дому лежат на бабушке. И делает заключение, что можно быть неблагодарным к людям, которые о тебе заботятся.

Вот так, просто живя в семье, ребенок и формирует некое представление о том, что это такое, насколько это хорошо. Надо ли к этому стремиться, или - надо этого избегать.

Отсюда ребенок и узнайт о чувстве долга, об ответственности, о браке и семье - как несвободе, обязательствах, контроле друг над другом. Из семейной жизни родителей ребенок может сделать выводы о трудности совместного проживания мужчины и женщины, о трудностях взаимопонимания. В семье, от родителей он получает информацию о том, что такое любовь - есть ли она вообще? Как долго длится? Как быстро кончается? Как она незначима, по сравнению с материальными вещами: «одной любовью сыт не будешь», «любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда…»

Даже когда дети вырастают, создают свои собственные семьи, их «знающие» родители продолжают учить их жить по старым правилам, существовавшим в их семьях.

- Почему ты ему стираешь носки, не балуй мужика.

- А почему твоя жена не сразу посуду моет, а накапливает…

- Ты ему все не рассказывай, будь хитрее.

- Сынок, все деньги жене не отдавай, этим бабам никогда не хватит.

И неважно, что молодые супруги сами чувствуют, знают, что им важнее заниматься любовью, а потом мыть посуду, что так приятно стирать для любимого, что хочется не только деньги - всего себя отдать любимому человеку… Родители стараются передать им свою правду.

Дети часто не получают правильных, полноценных представлений о том, какой должна быть нормальная семья, потому что его родители действительно много работают, потому что много сейчас неполных семей, где женщина должна выполнять, играть материнскую и отцовскую роль в воспитании. Она должна быть мамой, она же должна быть и папой.

И эти две разные роли - быть мягкой, доброй, по- нимающей, принимающей - и быть оценивающей, контролирующей - устанавливающей границы и запреты - она не может играть одинаково хорошо. И сам ребенок иногда не знает, кто перед ним - мама или папа. Нестабильность перехода из роли в роль отражается и на стабильности самого ребенка.

Осознавая «неправильность» неполной семьи для ребенка, многие мамы стараются любой ценой сохранить семью, терпят иногда ради этого унижения, плохое обращение с собой.

- Я только ради детей это терплю - у ребенка должен быть отец… - чаще всего говорят такие женщины.

Детям действительно нужен отец. Но отец - это человек, который уважает и ценит детей и их мать, заботится о них, о семье, ограждает от опасностей, защищает их. Отец - это опора, надежность, сила. Такой образец отца должны видеть дети.

И не должны видеть пример, образец недостойного обращения с женщиной, образец безответственности, жестокости. Дети не должны видеть ущербные, конфликтные отношения, потому что именно с этих отношений срисовывают они модель своих будущих семейных отношений. Но разве этого мы хотим? Разве хотим мы, чтобы они повторили наши жизни?

Именно в конфликтных отношениях у ребенка формируется представление о семье как о чем-то плохом, тяжелом, страшном, в чем людям плохо, тяжело. Потом - во взрослой жизни - он будет испытывать неосознанный страх отношений, боязнь близости, избегание брака, семьи.

Реальность нашей жизни такова, что большинство семей, никем не наученные строить нормальные отношения, проходят этап конфликтов, сложностей. Поэтому ребенок, живущий в «нормальной» семье, проходит этап знакомства с тем, что семья, отношения - это очень сложно, иногда мучительно, иногда тяжело.

Семилетняя девочка, живущая в такой вот конфликтной семье, где родители постоянно находятся в состоянии нестабильности, конфронтации, ссор, сказала мне однажды:

- Я никогда в жизни замуж не выйду!

- Да ладно тебе, - сказала я, - вот вырастешь, влюбится в тебя какой-нибудь мальчик, и захочешь ты за него выйти замуж!

- Я этому мальчику сразу кулаком в морду дам, чтобы не влюблялся! - с поразившей меня ненавистью сказала она.

И я, пораженная этой ненавистью, такой дикой в устах милой маленькой девочки, сказала мирно:

- Но ты вырастешь, сама влюбишься…

- Да я сама себе в морду дам, чтобы не влюблялась! - прервала она меня.

И я - не знала, что ей ответить! И подумала только - как ужасно, что дети находятся в этих ситуациях конфликта. Как страшно, что иногда родители осознанно втягивают детей в эти ситуации, формируют образ врага в партнере другого пола. Формируют негативный образ самих отношений, брака, семьи.

Родители, которые понимают, что ребенок не должен видеть их конфликты, хотят скрыть ссоры, но ребенок их все равно чувствует. Чувствует напряженные интонации, видит напряженные лица, взгляды.

Но пытаясь это спрятать, мы формируем еще одно плохое, с тяжелыми последствиями для взрослой жизни ребенка представление, что о чувствах нужно не говорить, что нужно прятать плохие эмоции, держать в себе переживания, оставаясь с ними наедине.

Нам, взрослым людям, нужно самим учиться и учиться строить отношения, принимать другого человека, искать и находить с ним общий язык. Нам нужно учиться открытости, доверию друг к другу. Иначе как наши дети узнают, что отношения между мужчиной и женщиной - прекрасны! Что они дают близость и защищенность. Что нет ничего важнее любви и взаимопонимания. Что семья в жизни каждого человека - как основа, оплот, место, где тебя всегда ждут и любят. Как они об этом узнают - если мы не покажем им этого?!

Глядя на нас, своих родителей, дети узнают еще одну очень-очень важную вещь. Они узнают - что такое мама и папа. Что такое родители. Что такое - быть родителем.

И если мама иногда для них - это вечно недовольная, орущая женщина, дергающая, шлепающая, критикующая, то такой мамой, вероятнее всего, и станут выросшие девочки. И если папа - это какое-то отстраненное, погруженное в работу существо или жесткий, критикующий человек - дети возьмут для подражания эту модель.

- Не хочу два папы, - сказал один мальчик маме, которая сообщила ему, что скоро она выйдет замуж, и у него, кроме его родного папы, появится еще один папа. - Не хочу два папы, - повторил он. - Надо мной теперь два папы будут издеваться…

Однажды я наблюдала удивительную сцену. В вагон метро вошла мама с девочкой лет шести, они сели напротив меня. И так хороша была эта пара, что я ими залюбовалась. Красивая молодая мама, в шляпе, с распущенными волосами. Девочка - тоже с распущенными волосами, в нежных кудряшках, в вязанной шапочке с полями, которые она постоянно поправляла, глядя на маму, чтобы, как у мамы - поля у шляпы стояли. И их профили были похожи, только у девочки он был нежнее, мягче, у мамы - более резкий, жесткий. И была эта славная девочка такой милой копией мамы, что я невольно улыбнулась.

Но вот девочка, пытаясь расстегнуть курточку, дернула больше, чем нужно, за молнию - и молния разошлась. И мама в мгновение превратилась в какое-то жуткое существо с перекошенным лицом и рванула девочку к себе, поставив ее перед собой, и начала дергать ее за эту молнию, и говорила ей что-то злое, с ненавистью глядя ей в глаза. И говорила, и говорила, и дергала ее куртку и саму девочку. И девочка эта, поникшая сразу, сжавшаяся в комок, молча переносила эти рывки. Потом, отпущенная мамой, села рядом. И поля у шапочки поправила. И слезинку вытерла. И застыла, как каменное изваяние. А я, снова увидев ее профиль, - поразилась, каким он стал жестким, похожим на мамин.

И подумала грустно: что узнала она сейчас о том, что такое мама, что такое - быть мамой…

Представление о сексе

Мы рассказываем нашим детям о мире и работе, об обязанностях и о деньгах. Мы вкладываем в их головы информацию обо всем - кроме одной сферы, информацию о которой мы держим под запретом. Об этом не принято говорить. Эта сфера - сфера сексуальных отношений - единственная, в которой такая передача опыта, своих убеждений - практически не происходит.

Самое удивительное, что родители, которые не говорят с ребенком о сексе, на самом деле все равно передают ему информацию об этой стороне отношений между мужчиной и женщиной. Само отношение к этой теме, ее тайность, запретность говорит ребенку о многом.

Что происходит между мужчиной и женщиной наедине - об этом нельзя говорить, это нельзя обсуждать. Этому занятию нет нормального названия. Само слово «секс» не говорит ни о чем. Это что-то тайное и стыдное - именно так понимают дети родительское молчание на эту тему.

Частям тела, которые участвуют в этом процессе, тоже нет никакого названия. А те слова, которые есть, - очень плохие слова, их нельзя говорить. Эти части тела нельзя трогать, рассматривать, показывать другим, рассматривать у других. Это что-то плохое, стыдное, неприличное.

- Еще раз увижу, что ты его руками трогаешь, отрежу и собакам выкину! - говорила одна «добрая» бабушка.

- Ну-ка, спрячь свои глупости! - говорила другая, не найдя иного слова, чтобы назвать эту часть тела. (Так и появляются эксгибиционизм и другие сексуальные отклонения у людей, которым в детстве просто не дали исследовать свое тело, поэтому и приходится во взрослом возрасте уделять ему столько внимания!)

Так и формируется у детей представление о неприличности, стыдности, даже «плохости» этого занятия. Поэтому их так влечет к этой информации: интересно все же узнать о запретном и плохом. Поэтому каждый ребенок рано или поздно столкнется с неким чувством вины, когда все же начнет интересоваться, заниматься своим телом, проявлять интерес к телу другого человека, получать сексуальный опыт.

Все нормальные родители считают своим долгом как можно дольше уберегать ребенка от этого опыта, мешая его взрослению. Особенно, если продолжают считать его маленьким, неопытным, неприспособленным к жизни. Поэтому и не готовят его к нему. Не говорят с ним о сексе.

Но когда придет время говорить об этом - когда выросший ребенок вплотную подойдет к этому опыту? Когда войдет в этот опыт, абсолютно к нему не подготовленный? Или мы думаем, что он нас предупредит, когда начнет познавать эту сферу жизни? На что мы надеемся, когда молчим в ответ на детские вопросы, или откровенно врем им о капусте или аистах, или обрываем: «Мал ты еще, лучше бы уроки хорошо делал…»

Иногда мы все же передаем информацию об этой сфере напрямую, рассказывая детям (чаще всего девочкам!) о необходимости хранить чистоту, целомудренность. Поколения родителей передают информацию о ценности девственности - для девочек как одно из основных условий их счастливого брака, для мальчика - как одно из преимуществ женщины, мол, гуляй, с кем хочешь, но в жены ищи чистую. (Само это слово говорит о грязности того занятия, в котором теряют девственность!)

Сколько случаев поломанных жизней, трудных жизней с нелюбимым человеком встречала я в своей практике, когда люди изначально вступали в брак по одной причине: она потеряла девственность, он ее лишил девственности - они должны пожениться!

И ты только вдумайся - ее девственная плева, тонкая пленочка в ее теле была нарушена мужчиной, которого она иногда по молодости и неопытности и знать толком не знала, - но из-за этого надо жить вместе и мучить друг друга!

Мне рассказывала одна женщина, что ее мама внушила ей, что надо беречь себя, как зеницу ока, и ни за что, никогда, ни с кем, ничего себе не позволять. И когда она все же поцеловалась с парнем, то ощутила такое страшное чувство вины, что им осталось только пожениться. И - поженились.

Мы говорим детям напрямую еще и о том, что они не должны поддаваться чувствам, не должны идти у них на поводу, тем самым сводя на нет саму ценность чувств, значимость их истинности. Ведь только чувства, которые мы переживаем, и говорят нам правду - ум всегда интерпретирует, придумывает, ограничивает рамками условностей и правил. Именно чувства всегда выражают душевное состояние, выражают истинные потребности и желания. Но - все это неважно!

«Не теряй головы!» - какая мама не говорила это дочери, пытаясь научить ее контролировать себя и не поддаться чувствам (но как с такой установкой эта девушка в будущем сможет испытать оргазм?!).

И опять - дети по нам, как по образцам, делают какие-то выводы об этой сфере. С желанием ли мама и папа уединяются, или для кого-то это - неприятная обязанность? С какими лицами родители выходят утром из спальни? Что происходит между ними в отношениях - прикосновения, взгляды, их интонации уже о многом говорят. Их упреки или обвинения, пренебрежение друг другом тоже о многом говорят ребенку.

Я помню, как поразила меня однажды ситуация, когда молоденькая девочка-девственница переспала с каким-то почти незнакомым ей парнем, чтобы не быть девственницей. Чтобы ее муж не говорил ей потом, как папа говорил маме: «Да ты никому не была нужна, раз мне целкой досталась!»

То, что мы точно делаем с нашими детьми - мы ограничиваем их сексуальность. Мы подавляем сексуальность, которая рано или поздно все равно проявляется в наших детях. Мы ставим так много запретов на самой теме, на проявлении интереса к теме, на проявлении сексуальности.

Но как может потом взрослый человек быть сексуальным, когда эта область запретна? Откуда возьмется свобода проявлений и раскованность, которая требуется в сексе, когда все закованы? Как сможет он отличить простое сексуальное влечение от истинных чувств, если никто с ним не говорил о том, как вообще все это бывает? Не говорил о любви и страсти, о влечении и серьезных чувствах, о сексе как кульминации любви?

Мы просто обязаны, должны говорить с ребенком на эти темы.

Мы должны рассказать им о половых различиях. Мы должны рассказать им о том, как появляются дети. Мы должны позаботиться о нравственной стороне будущих сексуальных отношений наших детей: поговорить о любви, чистоте, верности. Мы должны предостеречь их от легкомысленных поступков, ненужных связей, рассказав о возможных последствиях сексуальных отношений, о возможных заболеваниях, способах предохранения от них. Мы должны готовить наших детей к осознанному родительству, поэтому и необходимы разговоры о последствиях сексуальных отношений, об ответственности родителей перед детьми, о способах предохранения от беременности.

И мы должны - обязаны! - сами быть счастливыми, удовлетворенными в этой сфере.

Наши счастливые лица - лучшая информация, которую мы можем передать ребенку.

Представление о мире

- Ты будешь драться? - строго спросила я внука, пресекая его попытки подраться, побороться со мной. - Ты еще будешь драться? - возмутилась я.

- Буду! Давай! - радостно, со светлым лицом ответил он мне, поняв мои слова как приглашение, как предложение вместе, радостно - подраться!

Ребенок изначально не слышит в словах критики и непринятия. Он слышит в словах предложение совместной игры. Мир для него добр, и люди в этом мире добры. И все хотят с ним играть. И он сам открыт миру и людям.

Он подходит к людям с таким открытым лицом, распахнутым взглядом, он улыбается каждому человеку, потому что для него все - хорошие, все - часть его светлого мира. Он протягивает руку к тому, что хочет, и берет то, что хочет, и в ответ ему улыбаются.

Дети сразу и непринужденно осваиваются со счастьем, ибо они сами по природе своей - радость и счастье.

Виктор Гюго

Ребенок не сомневается в том, что весь этот мир - для него. И его уверенность срабатывает - ему постоянно что-то дают. Его угощают яблоком, апельсином или конфетой. Люди сами хотят ему что-то дать - ни за что, не за то, что он что-то хорошее сделал, чего-то достиг. Просто потому, что он такой. Радостный, открытый, светлый человечек.

И он мог бы так и жить - в позитивном отношении к миру, в ощущении себя хозяином этого мира, - если бы мы, взрослые, не рассказали ему, что все вокруг устроено совсем не так. Что не так уж добр этот мир. Не так уж справедлив. Что все - наоборот!

Закладка представлений ребенка о мире, в который он попадает при рождении, начинается еще во внутриутробном возрасте. Отношение мамы к миру, вибрации ее мыслей, чувства, которые она переживает, создают у ребенка либо радостное ожидание выхода в добрый мир, где его ждут, либо ребенок уже напряжен, как и мама, в напряженном теле которой он находится, и уже боится этого мира, и полон тревожных ожиданий, как она или люди, которые ее окружают.

Я хорошо помню, как дочь, которая ждала появления своего сына, положив руки на живот, разговаривала с ним, рассказывая ему, как тут интересно, как здорово ему будет, когда он явится в этот мир, о том, как мы все ждем его. Она рассказывала ему о мире, о людях, которые его ждут. И он всегда в такие мгновения замирал, как бы слушая ее. А он действительно слушал ее! И слушал вечерами музыку, которую она ставила специально для него, красивую, плавную музыку для малышей. И потом, уже родившись, услышав ее однажды, он просто замер и лежал так, молчком, слушая. И мы поняли - он ее узнал…

Если родители не запугивают ребенка еще до его рождения, он выходит в этот мир смело - как в свой, добрый мир, для него предназначенный, в котором он - хозяин.

И если взрослые разрешают ему свободное исследование мира - мир ребенка наполняется красками, запахами, цветом, вкусом. Мир становится ярким, живым, интересным, колоритным. Если родители еще и поощряют его интерес к миру, побуждая его к знакомству с ним, к исследованию его, ребенок становится смелым, самостоятельным. Он чувствует себя уверенно в мире, который его окружает. И ощущает окружающий мир добрым, принимающим его.

Но родители, которые все знают, знают об опасности этого мира, о микробах и болезнях, о ямах и углах, как могут они позволить ребенку свободно исследовать мир?

Родители, с их тревожными и часто негативными представлениями об опасном мире, в котором детей воруют, насилуют маньяки, расчленяют на органы, - как могут они отпустить ребенка в этот страшный мир?

И начинаются ограничения. Туда не ходи. Сюда не ходи. Там страшно. Там опасно. Там Баба Яга. Там Кощей Бессмертный. Там - Бабайка, или Бабай! (Никто его, правда, не видел, и кто это такой - никто не знает! Это то, чем просто пугают детей, чтобы отбить их интерес к свободному исследованию мира!)

Так ребенок и узнает, что мир, который его окружает, - враждебный и страшный.

Если родители все же позволяют ребенку свободное перемещение в новом для него мире, следя при этом на расстоянии за его безопасностью, и говоря ему «нет», «нельзя» только в случае необходимости - у этого ребенка будет формироваться чувство уверенности, свободы, независимости, интереса к окружающему миру. Ребенок будет чувствовать себя в нем хозяином. И это модель его будущего поведения в жизни.

Если родительские запреты редки, разумны и появляются в ситуациях, в которых они действительно необходимы, - ребенок постепенно привыкает к тому, что есть ограничения в общении с предметами, которые могут быть опасны, но сохраняет при этом свободу и уверенность. И мир остается добрым, не опасным.

Так начинается закладка представления о мире - из первого опыта исследования мира. Потом мы продолжаем по каплям, по крупицам вкладывать в ребенка знания о мире.

- Вот в детском саду-то так не побалуешься… Постоишь там в углу…

- Подожди, пойдешь в школу, там с тобой быстро разберутся… Там тебе покажут…

Как-то незаметно для нас самих мы даем ребенку представление о враждебности мира. О его опасности. В этом нам очень помогают средства массовой информации, телевидение, где с каждого канала звучит информация о сложностях, опасностях этого мира.

Современные дети получают поток негативной информации о мире из агрессивных компьютерных игр, из ужасных даже по своему изобразительному ряду (не говоря уже о содержании!) мультиков. (Интересно, показывают ли их изготовители свою продукцию своим детям?!)

Я заметила, как изменилось отношение моего внука к миру, когда он начал смотреть мультфильмы, начал играть в простейшие компьютерные игры. До этого в наших совместных играх, когда мы играли в машинки - все были друзья.

- Друг, - говорил он, обращаясь к моей машинке, - догоняй меня… Друг, смотри, как я быстро еду.

И когда мы играли в солдатиков или разыгрывали сценки, держа в руках человечков, звучало все то же:

- Друг, держи меня… Друг, не падай, сейчас я тебя подниму…

Как-то, вернувшись из гостей, где он наигрался вволю в компьютерную игру, он, играя со мной, начал «убивать» моего солдатика и на мое: «Зачем ты убиваешь, он же хороший!» - ответил уверенно:

- Он плохой. Он не наш. А не наших надо убивать.

Он уже узнал о делении людей на «наших» и «не наших» и о том, что «не наших» надо обязательно убить. И меня поразило, как быстро он об этом узнал и принял это за правду.

Чуть позднее я наблюдала в поезде, как две очаровательные девочки трех и семи лет играли в игрушки. Куклы, мягкие игрушки, телепузики взаимодействовали в этой игре вместе, пока одна из девочек, положив телепузика на подушку, не сказала:

- Давай его убьем!

И они вдвоем стали убивать, забивать телепузика остальными игрушками.

Я, потрясенная этой сценой, даже слова не могла промолвить.

Другая девочка предложила:

- А давай убьем зайку!

И они убили, забили зайку. И уже приготовились убивать мишку, как я с отчаянием крикнула:

- Зачем же вы их убиваете?

- Они плохие, - ответила одна из них. И добавила категорично: - Плохих надо убивать!

Чуть позже, когда родители дали им альбом и фломастеры и дети начали рисовать, ситуация повторилась, пожалуй, стала еще страшнее.

- Смотри, какой он страшный, смотри, он кусается! Смотри, сколько крови! Смотри, сколько крови! - приговаривала одна девочка, и вторая, оставив свой рисунок, начала помогать ей рисовать на листе разводы - потоки крови. Потом вернулась к своему листу, на котором рисовала какого-то страшилу и тоже приговаривала при этом:

- Он сейчас тебя убьет! Смотри, какие у него зубы! Смотри, какой он страшенный!…

Я, пораженная, смотрела на их рисунки, слушала их слова, полные неприкрытой агрессии, и думала: откуда в таких маленьких детях столько агрессии, ненависти? И как вообще противоестественны такие проявления у маленьких и чистых детей! Но они - уже заряжены ими.

Я смотрела на их родителей, милых, интеллигентных людей, стоящих в проходе вагона и о чем-то спокойно разговаривающих. И думала: это даже не семья вложила в них. Эти дети просто растут в представлениях об этом мире как о мире насилия…

И к какой агрессии, к каким последствиям всех нас это приведет?

Представления, что мир зол, что мир полон опасностей, прочно живут в наших умах, как правда жизни. Мы сами живем этими представлениями и транслируем их нашим детям. И конца и края им не будет, пока мы их не отменим и не перестанем транслировать.

Мы живем представлениями, что этот мир ограничен и беден, что он не для всех, что в нем всегда чего-то не хватает, что он несправедлив. И эти представления мы тоже, даже не замечая этого, транслируем своим детям.

Однажды, находясь в лагере духовного творчества, который располагался в лесу, я стала свидетелем удивительного разговора.

- Неудачники мы с тобой, - говорил совсем еще нестарый мужчина своему пяти-шестилетнему внуку… - Нам с тобой вечно всего не хватает… Вчера нам обеда нормального не хватило… Так всегда в этом мире - кому-то все, кому-то ничего!… - сказал он обреченно.

Дедушка говорил это внуку, совершенно убежденный, что так оно и есть. Он, приведя ребенка в кухню на завтрак, застал полное отсутствие этого завтрака. Все уже кончилось.

И я, услышав его речь, остановилась: это же надо такое говорить ребенку! «Неудачники мы с тобой!… Так всегда в этом мире…» И на основании чего дедушка так убежденно транслировал ребенку эту информацию о себе и о нем самом, который до сих пор не знал, что он - неудачник, а теперь - будет знать! И о мире, как мире несправедливости, в котором кого-то обделяют!

Он сделал этот вывод на основании того, что им не хватило завтрака! Завтрака, который начинался с восьми утра и который всегда был изобильным и разнообразным! Меня всегда просто поражало, как можно это изобилие создавать в условиях леса, готовя пищу на костре!

Всегда на завтрак было два вида каш, и блинчики, и сгущенка, и варенье, и бутерброды с сыром и с маслом, и печенье, и вафли, и какао, и чай. И обед удивлял разнообразием - несколько видов салатов, несколько видов гарниров и огромный котел супа. И даже торты нескольких видов умудрялись делать работники этой импровизированной кухни в походных условиях!

И я, каждый раз приходя на кухню, испытывала такое удивительное ощущение изобилия мира! Доброты этого мира, заботы его обо мне, когда я, не думая о том, как мне самой приготовить пищу, могу прийти и выбрать себе разное, вкусное, попахивающее дымком питание! И мне всегда всего хватало! Потому что я рано вставала и заставала это удивительное изобилие. А дедушка, появлявшийся на завтрак в одиннадцатом часу или под конец обеда, - заставал пустоту. И делал вывод: «Неудачники мы. Нам всегда не хватает! Так всегда в этом мире…»

Но именно так мы часто и делаем - мы рассказываем нашим детям о нехватке, о несправедливости. Но рассказываем ли мы им, что мир добр, и справедлив, и изобилен? Что тебе в нем всегда всего хватит, если ты будешь вовремя в нужном месте? Что этот мир - для тебя. Что ты - его хозяин?

Думаю, у многих, читающих эти строки, удивленно поднимаются брови: а что - это так?

К сожалению, их родители тоже не рассказали своим детям об этом…

Представление о жизни

Жизнь - трудна. Кто из нас не знает об этом? Это знание кажется нам таким верным, незыблемым. Действительно - какой еще может быть жизнь? Какой еще может быть жизнь у людей, живущих в убеждениях, что жизнь трудна? Ведь любое наше убеждение формирует реальность. Только трудной она и может быть.

Нам, когда мы сами были маленькими детьми, рассказали это родители, уже прожившие трудную жизнь. Это представление о жизни сделалось нашим убеждением, которое и стало создавать, творить нашу трудную жизнь. Теперь мы, имея опыт трудной жизни, рассказываем об этом нашим детям. Так как же она может стать легкой?!

Невольно присутствуя при разговорах взрослых, ребенок слышит расхожую фразу: «А кому сейчас легко?» - и узнает, что всем должно быть трудно, и это нормально. Всем должно быть трудно.

А родители еще и помогают создать это представление, говоря:

- Веселись, детка, радуйся, пока мал… Вот вырастешь - и начнутся трудности…

И на протяжении всей своей детской жизни ребенок только и слышит - трудиться надо, трудом надо зарабатывать. И это представление, что все должно даваться тяжким трудом, становится для него непреложной истиной.

- Н-да, ребенок пошел в первый класс - а ему уже компьютер покупают… - озадаченно заметил один человек, узнав, что мы к первому сентября решили купить ребенку компьютер.

И так явно читалось в этих словах: «Ну, не жирно ли будет? Такому маленькому, просто так, незаслуженно - и сразу компьютер!»

Но как же ребенок получит представление о жизни как о яркой, интересной, полной возможностей, подарков, радости? Ну не в тяжелом же труде, не в зарабатывании, отрабатывании возможности подарка! Какой же он тогда подарок, когда ты его отрабатываешь, как повинность?

Жизнь несправедлива. Это мы тоже хорошо знаем. Потому что когда-то нам это тоже рассказали наши родители. Правда, нам забыли рассказать, что жизнь - такая, какую ты сам творишь. Поэтому не на кого пенять и обвинять жизнь в несправедливости. Нечего искать виноватых в событиях, которые с тобой происходят. Есть только один творец твоей жизни - ты сам.

Но так привычен в нашем мышлении поиск виноватых! Так привычно обвинение кого-либо - жизни ли, не такого партнера, неблагодарных детей… А начинается все с первых месяцев жизни ребенка, когда родители показывают ему такой стиль отношения к жизни:

- Ах, он такой пол плохой - ударил нашего мальчика! Ах, он плохой. А мы сейчас по нему постучим, мы ему, полу, покажем, нашего мальчика обижать… - приговаривает бабушка. И мальчик узнает, что это пол виноват, а не он сам, который поторопился и на ножках не удержался!

И ребенку никто не объясняет, что есть законы Вселенной, согласно которым ты получаешь по делам твоим. Что все выпущенное тобой вернется к тебе, что действие равно противодействию.

Очень мало мы даем нашим детям представлений о жизни - как об увлекательном творческом процессе, в котором ты сам творишь свою жизнь такой, какой хочешь ее видеть. В котором ты в первую очередь творишь сам себя и потом собой, как инструментом, создаешь в этой жизни все, что ты хочешь.

Возможности и изобилие.

Любовь, дружбу, поддержку.

Счастье. Успех.

Красивую, полную радости, легкую жизнь.

Представление о деньгах

Их представления о деньгах наивны и простодушны. Деньги - это какие-то бумажки, на которые можно все купить. И чем больше этих бумажек, тем лучше.

Мой пятилетний внук впервые начал общаться с деньгами, живя с нами в лагере духовного творчества. Он впервые получил в руки деньги, на которые самостоятельно покупал себе печенье или сок. Однажды, когда я покупала что-то для себя, мне не хватило десяти рублей. Увидев внука, гуляющего с детьми неподалеку, я попросила у него недостающие деньги. Чуть позже я дала ему сто рублей и сказала, чтобы он пошел к палатке, у которой был импровизированный рынок, и разменял деньги. Ребенок с радостью побежал выполнять поручение. Когда он вернулся, я забрала у него девяносто рублей, оставив ему десять рублей.

- Отдай мои деньги, Маруся! - громко и требовательно сказал он мне, и я рассмеялась, так смешна была его реакция.

- Дорогой, я отдала тебе твои деньги. Я же брала у тебя десять рублей, я тебе их и отдала. А эти деньги - мои!

- Отдай мне мои деньги! - так же требовательно сказал он, и я уже серьезно, спокойно начала объяснять ему, что его деньги я ему вернула. Но он был неумолим - у него в руках только что было столько бумажек, и теперь Маруся забрала их у него, оставив только одну бумажку!

Я еще раз спокойно и мирно объяснила ему, что каждая бумажка что-то значит. На этой написана цифра десять, это - десять рублей. Такую бумажку я у него взяла, когда мне ее не хватило для покупки. Такую я ему и вернула!

Но он не хотел слушать моих объяснений. Ему хотелось, чтобы у него было много таких бумажек.

- Очень, Марусенька, я вижу, ты деньги любишь! - сказал он мне на все мои объяснения. И рассказал всем, и друзьям, и родителям, что «Марусенька очень деньги любит» - у него деньги забрала и отдавать не хочет!

Для ребенка деньги - это сначала бумажки, которые всегда есть у родителей. Которые у родителей надо просить, и их дадут. Но мы быстро отучаем детей от этого простодушного, легкого отношения к деньгам. Мы, взрослые, торопимся объяснить детям, что это не просто бумажки, это - деньги. И их надо очень ценить, надо не выпускать их из рук, их надо зарабатывать - кровью и путом, надо много трудиться, чтобы их получить, потому что просто так тебе никто и ничего не даст. И ребенок, которому в его детской жизни именно так просто все и дают, сначала с трудом принимает эту информацию. Потом привыкает - раз все достается с большим трудом, трудно, значит так и нужно!

Мы, взрослые, научим детей тому, как обращаться с деньгами - считать и рассчитывать расходы.

Количество, счет, достоинство купюр, сумма денег, необходимая для покупки, необходимость откладывать или экономить, сожалеть о потраченных деньгах - обо всем этом мы расскажем.

Мы расскажем о том, какие деньги вредные, - все время кончаются. И как часто их не хватает. Мы создадим у наших детей тревожное отношение к деньгам (раз они все время кончаются и потом так долго не приходят!). Мы, люди старшего возраста, расскажем им, что деньги - грязные и опасные, что они (особенно большие деньги!) до добра не доводят. Что они портят людей.

Мы расскажем им, что надо экономить, что у нас в стране много не заработаешь (тем, кто все же зарабатывает, родители, наверное, забыли рассказать об этом!).

Мы расскажем им, что на себя не надо тратить, что ты - обойдешься! Что хотеть не вредно. Но хотеть много не надо. «Мало ли, что ты хочешь?» - кто из нас не говорил этого ребенку? Мы, привыкшие в своей жизни жить без излишков, не наученные планировать излишки, возмущенно объясним ребенку, что у него все уже есть, поэтому ему уже ничего не надо. Надо довольствоваться тем, что есть. («Зачем тебе эта машинка? У тебя уже есть машинка! Зачем тебе эта кукла - у тебя уже две куклы!») У тебя уже есть, довольствуйся малым!

А когда наши свободные и ценящие себя дети просят купить то, что у нас самих появилось недавно, - они нас бесят.

- Купите мне мобильный телефон! - просит ребенок.

И родители возмущаются:

- Ему только шесть лет, а он уже телефон требует!

Им надо, чтобы ребенок заслужил его, как они в детстве заслуживали десятку на день рождения или новую трехрублевую куклу. И хотя родители могут себе позволить купить этот телефон, сама мысль купить ребенку телефон просто так, ни за что, в шесть лет не укладывается в их головах.

Наши свободные смелые и масштабные дети от нас, ограниченных, рамочных взрослых, получат все ограничивающие представления в сфере денег.

Однажды утром, собирая ребенка в школу, дочь нашла у него в портфеле пятьдесят рублей. На ее просьбу рассказать, откуда у него деньги, он поведал ей историю, что дал однокласснику почитать свой новый журнал, за это и взял с него деньги!

- Но почему ты взял с него деньги? - удивилась дочь.

- Потому что это мой журнал, - объяснил ребенок. - Раз он его взял читать, он должен мне заплатить!

- Но разве с друзей надо брать деньги за чтение журнала? - спросила дочь.

И получила простодушный ответ:

- А я с друзей деньги не брал. Они бесплатно читали. А этот мальчик - не мой друг!

- Чего делать-то, мам? - говорила мне дочь днем за чаем. - Как не убить предпринимательскую жилку в ребенке, который хочет зарабатывать деньги? Ведь именно так начинал Кийосаки, другие богатые люди. Как это совместить с тем, что у нас это не принято: родителям детей, которым он будет давать читать журнал за деньги, это наверняка не понравится. И учительнице это не понравится - такой вот бизнес?…

Мы решили объяснить ребенку, что пока сами дети не зарабатывают денег, а живут на деньги родителей, брать с них деньги не надо.

Именно это дочь и объяснила ребенку, когда забирала его из школы. Но у ребенка была своя позиция: это его вещь, и раз он дает ею пользоваться, он должен получать плату!

- Хорошо, - сказала дочь, - но тогда пусть это будет совсем небольшая плата!

- А сколько я могу брать за это денег? - спросил ребенок.

- Ну, пятьдесят копеек, - сказала дочь. И тут же попросила: - Но вообще, дорогой, лучше бы ты этого не делал…

- Ладно, мама, - сказал он. Но, проходя мимо класса, в котором на продленке находились его одноклассники, крикнул им: - Ребята, у меня к вам завтра будет одно дело. Захватите с собой по пятьдесят копеек!…

Я после этой истории часто думала - как ограничиваем мы ребенка в его свободе получать, просить, создавать деньги. Как много границ и своих страхов, негативных представлений о деньгах мы вкладываем в детей.

Но рассказываем ли мы при этом, что деньги интересно и увлекательно зарабатывать? Что деньги могут приходить легко? Что деньги - это свобода и возможности, что они могут принести в жизнь много радости? Что надо не экономить, а просто много зарабатывать, чтобы на все хватало? Что надо обязательно вкладывать деньги в себя - ценного для себя человека? Что когда ребенок вырастет, он обязательно сможет зарабатывать и получать от жизни много денег, которые помогут ему быть здоровым, учиться, творить, хорошо выглядеть, помогать другим?

Пришла пора рассказать и об этом!

Правила жизни

Они узнают эти правила постепенно, начиная с:

- Сиди спокойно!

- Мой руки перед едой!

- Не влезай, когда взрослые разговаривают!

- Молчи, пока у тебя не спросят…

- Что надо сказать? Скажи «спасибо»!

И дети принимают эти правила как данность. Просто - так вот надо делать. Так надо говорить. Надо - и все!

Однажды внук, вернувшись домой от бабушки, у которой гостил и которая все эти дни обучала его хорошим манерам, промаявшись над тарелкой с макаронами, поковыряв и почти не тронув котлету, отпущенный мной на волю, поднялся со стула и громко и четко сказал:

- Спасибо, было очень вкусно! Можно выйти из-за стола?

Я хохотала до слез, так неожиданны и противоестественны были его слова: сидел над едой почти с отвращением на лице, потом продекламировал, как робот, нужную фразу. И я, отсмеявшись, сказала:

- Любимый мой, никогда не говори неправды. Не говори того, чего ты не чувствуешь. Просто будь честным.

И подумала - не легко же быть ребенком, понимающим этот мир и узнающим его правила! Одна бабушка учит говорить правильные вещи, а другая бабушка учит их не говорить!

Большинство родителей учат детей именно правильным вещам, принятым правилам. И дети быстро усваивают эти правила, как норму. Мало того, хорошие, правильные дети - всегда знают эти правила.

В детском саду воспитательница, что называется, пытает четырехлетнего мальчика:

- Ты почему разлил компот! Что это такое! Что надо сказать?

И ребенок в полном недоумении молчит, низко опустив голову.

- Что надо сказать? - не отстает воспитательница. - Я тебя спрашиваю, что надо сказать?

И я, взрослый человек, слыша ее требовательный голос, на мгновение теряюсь - чего сказать-то надо? Действительно, чего она от ребенка хочет?!

- Надо сказать, - поучительно, с какой-то очень правильной интонацией сообщает девочка, - надо сказать: «Извините меня, Марина Петровна, я так больше не буду!»

И я чертыхаюсь внутри себя - действительно, вот чего надо сказать-то! И жалко мне этого затюканного мальчика, который плохо знает это правило: натворил чего - надо тут же сказать «извините» и пообещать, что больше этого не повторится!

Мы учим этим правилам. Если родители последовательны в своих требованиях - правила усваиваются быстро. Если сами родители непоследовательны или толком не объясняют, чего они хотят, ребенок находится в затруднении.

Я помню, как смеялись мы с дочкой сами над собой, поняв, что мы ребенка своей непоследовательностью ставим в тупик, объясняя ему разные правила.

Он, идя в сад, положил в карман комбинезона новую упаковку жвачки.

- Я буду всех в саду угощать, - сказал он гордо.

И мы в один голос, зная, что жвачку в сад приносить запрещено, сказали ему:

- Никого угощать не надо!

- Надо! - убежденно сказал ребенок. - Угощать других надо! - сказал он, искренне в это веря, наученный нами же, что надо всегда делиться с другими и угощать их тем, что у тебя есть.

- Не надо угощать! - почти хором сказали мы и расхохотались, увидев его лицо. Сказать, что на нем было недоумение, это ничего не сказать. Как говорится, у ребенка просто шарики за ролики заехали. Ну разве поймешь этих взрослых! То сами учат - угощай! То - не угощай!

Дети, действительно, вначале за чистую монету, за истину принимают то, что говорят взрослые. Потом, попадая в ситуацию такого вот несоответствия - то одно они говорят, то - другое, - начинают сомневаться во всех этих истинах. И перестают доверять родителям, которых, действительно не поймешь!

- Однажды, когда мне было лет пять, мама выгнала меня из дома, - рассказывал один мужчина. - Она сказала мне: «Мне такой сын не нужен! Собирай свои вещи и уходи!» И я взял свои игрушки, какие-то вещи и пошел к двери, чтобы уходить… И мама меня за это побила! За то, что я хотел уйти! И я долгое время думал: «Не поймешь этих взрослых! Сама же сказала - уходи! И за это же меня наказала!»

- Когда мы с мамой куда-то идем и нам нужно перейти на другую сторону дороги, - рассказывала одна девочка, - мама ведет меня через дорогу в неположенном месте. А потом говорит: «Никогда так не делай!»

Есть явные правила, видимые, которые мы объясняем детям. Есть скрытые правила, которым мы учим детей, иногда сами этого не понимая.

«Мало ли, что ты хочешь?» - говорим мы ребенку, и он узнайт, что поступать исходя из своих желаний неправильно. «Есть такое слово - надо!» - говорим мы, и дети узнают, что надо принуждать, заставлять себя делать то, что не хочешь делать. (Сколько страшных, разрушительных последствий для жизни людей содержат эти ложные правила! Этой теме будет посвящена книга «Где взять силы, чтобы жить».)

Мы учим правилам, даже не задумываясь - истинное это правило или ложное. Когда-то наши родители научили нас этим правилам, и мы сейчас просто передаем их нашим детям.

Мы учим правилам, которые были придуманы до нас, и нас не спрашивали, согласны ли мы с ними. И сами мы сейчас придумываем правила, учим детей этим правилам, и тоже не спрашиваем их, согласны ли они с ними.

Я, как родитель, придумываю правила.

- Это должно лежать тут, - говорю я ребенку.

- Почему? - спрашивает он.

- Потому! - отвечаю я.

- Спать надо ложиться в девять часов, - заявляю я.

- Почему? - спрашивает ребенок.

- Потому! - отвечаю я.

Я же лучше знаю, где что должно лежать, во сколько ему спать. Я придумываю эти правила. И ребенок выполняет эти правила, но это не его правила. И чем дальше, тем меньше ему хочется их выполнять. Но поскольку его заставляют выполнять эти правила, он узнайт еще одно правило про себя: неважно твое мнение, ты сам - неважен. Главное - делай то, что от тебя хотят другие.

В каждой семье есть свои правила. Ставить обувь на место или сваливать ее при входе, ужинать всем вместе или каждому по отдельности, каждому мыть за собой посуду или всем по очереди, писать письма родственникам или не писать.

- По каким правилам живет наша семья? Что мы требуем от ребенка? - спрашиваю я родителей и редко получаю осознанный ответ. Часто мы сами не задумываемся, какие правила существуют в нашей семье, но при этом требуем их исполнения. Или, как часто бывает, я требую того, что мне сейчас пришло в голову, а в следующий раз этого не требую.

Мало того, мы, родители, придумываем правила, но сами часто не живем по ним. Мы выполняем эти правила тогда, когда удобно нам, но от детей требуем, чтобы они выполняли их всегда. Не врать - требуем мы от ребенка, а сами обманываем его постоянно: то забудем купить то, что обещали, то пообещаем пойти с ним куда-то и не сходим.

Может быть, нам нужно вместе с детьми придумать правила, чтобы ребенку было легче их понимать и выполнять? Как это будет важно для ребенка - осознать себя значимым человеком, с которым советуются, чье мнение спрашивают. Осознать ответственность за свои собственные решения.

Как это будет полезно многим взрослым - осознать, по каким правилам они сами живут и чего требуют от других. Сколько открытий делают для себя родители! Особенно, когда осознают свои скрытые, неявные правила.

Мы, взрослые, уже наученные правилам, - фальшивим и лебезим перед людьми, которых не уважаем. А ребенок - ссорится с учительницей, которую не любит, он искренне выражает свои чувства. Но скоро мы научим его фальши. Мы научим его врать и притворяться.

Мы злословим за спиной у соседей, осуждаем сослуживцев. И мы научим ребенка, открытого и доверчивого, готового дружить со всем миром - обсуждать и осуждать других.

Мы научим его враждебности и высокомерию, говоря: «С этим не дружи - он плохой. А этот не нашего круга».

Мы учим детей прилично себя вести - выполнять правила социума. Мы учим этим правилам с первых дней жизни ребенка.

В маршрутное такси вошла мама с ребенком примерно десяти месяцев. Ребенок - живой, радующийся жизни, - начинает петь, что-то лопотать по-своему, громко, весело! И такая это была неприкрытая радость, такая чистая детская энергия была в этом пении, что все мы, едущие в маршрутке, начали улыбаться, посматривая на этого милого ребенка.

Но мама - хорошая, «правильная» мама, знающая, что в общественном месте надо вести себя тихо, одной рукой нащупала в сумке пустышку, достала ее и в рот ребенку вставила, прямо посреди песни. И - бац! - рот ему закрыла, прекратила его песню.

Но разве от этого радость в ребенке исчезла? И он начал ручками размахивать, танцевать ручками, передавая это свое состояние радости, энергии, которая в нем жила. Мама рукой обхватила его руки, прижав их к телу ребенка, и танец прекратился.

Но спустя секунду ребенок начал танцевать, передавая ножками только ему понятный ритм, ощущения радости, энергии жизни. Мама тут же второй рукой прижала ножки ребенка, прекратив этот танец.

И сидело это немое и обездвиженное дитя на руках мамы, которая знала, как должен вести себя ребенок в транспорте. А я ехала, глядя на эту маленькую неживую мумию, сидящую на руках у мамы, и думала, как лишились мы все в маршрутке этой радости жизни, детской чистой энергии, которая действительно ключом била из этого ребенка. Посмотрела на лица людей в маршрутке и увидела обыденность, скуку на их лицах, как будто их тоже лишили жизни.

Так мы своими правилами делаем детей правильными и чинными. В этом и смысл большинства правил. И какие это иногда странные правила!

«Надо слушаться других» - правило, которому мы учим ребенка на протяжении всего времени нашего взаимодействия. Мы делаем все, чтобы дети стали зависимы от других, их мнений и оценок.

Мы научим их быть как все, брать пример с других, быть похожими на других, то есть не быть самим собой. Именно это мы делаем, говоря им невинное на первый взгляд:

- Оля так хорошо учится, а ты…

- Видишь, мальчик не дерется…

Потом, в подростковом возрасте, когда ребенок захочет такие же, как у всех, джинсы-трубы, или плеер, или шапку, мы будем возмущаться этим ребенком, который копирует других. Будем возмущаться тем, что ребенок хочет выглядеть как все, слушать ту музыку, что слушают все, курить, как все. А иногда и употреблять алкоголь, даже наркотики.

Но ведь никто не учит ребенка правилу - быть самим собой, проявлять свою уникальность! Нет, мы все время говорим ребенку - ты не должен быть собой, ты должен жить в рамках, должен соответствовать этим рамкам.

А рамок этих - куча. У меня одни рамки и представления, каким ему быть. У папы другие. У учительницы третьи. У бабушек и дедушек свои рамки. У людей еще какие-то. И все про то, каким он должен быть.

Но где ему быть им? Когда ему быть самим собой?

Мы учим скрытым, разрушительным, очень агрессивным правилам.

Надо слушаться взрослых, говорим мы ребенку. А если ты не слушаешься - мы тебя заставим. Ты у нас станешь шелковым.

Но получается, что мы учим насилию. Учим не уважать право другого быть другим. Учим неуважению к личности. Учим жестокости и равнодушию.

- Никому не доверяй! - говорим мы ребенку.

- Дай сдачи! - требуем мы от него.

Какие страшные правила! Мир получит еще одного закрытого, бесчувственного, жесткого, агрессивного человека.

- Делай все сам! - утверждаем мы, потому что хотим воспитать ребенка самостоятельным. Но как при этом сформировать у него убеждение о необходимости просить поддержку и обращаться за помощью?

Ребенок, изначально считая мир добрым и любящим, а всех людей хорошими, - открыт поддержке, он просит о помощи везде, где ему трудно. Мы же объясним детям, что не надо никого беспокоить, что надо самому преодолевать все трудности. А потом одинокие люди с философией «Я сам!» мучительно трудно живут, в одиночестве преодолевая то, чего легче можно достичь при помощи других.

Одно из самых плохих, скрытых правил, которым мы учим детей, - нельзя просто любить, любить надо за что-то. И если ты хочешь, чтобы тебя любили - надо это заработать.

Чтобы понравиться маме или папе - надо быть таким, каким они хотят тебя видеть. То есть опять - не быть собой. Что-то изображать, что-то прятать. Мы заставляем их быть такими, чтобы нам понравиться. Мы не даем им достаточно любви - и они должны зарабатывать ее, становясь «хорошими» мальчиками и девочками.

Сколько правил для инопланетян! Сколько приличий, долженствований! Сколько запретов! Сколько ограничений свободы в правилах! Какие странные правила для свободных, безграничных, живых детей! И что только из них получится, когда они их усвоят…

Система ценностей

Много лет назад я со своей пятилетней дочкой пошла в театр на детский спектакль. Представление еще не началось, люди занимали свои места в зале. Я увидела какое-то непонятное скопление людей в одном месте зрительного зала. Присмотревшись, я увидела, что происходит.

Там сидел Юрий Никулин. К нему и подходили дети и их родители, чтобы получить автограф. Я тут же отправила туда свою дочь, дав ей в руки программку и сказав, чтобы шла к тому дяде, он подпишет ей бумажку. Дочь с недоумением посмотрела на меня - зачем, мол, ей идти к дяде подписывать какую-то бумажку. Но я ее поторопила - свет в зале могли погасить в любой момент, надо было спешить. Ребенок сходил, дядя подписал ей программку. Я была довольна - мы получили автограф Никулина!

В перерыве я пыталась объяснить дочери, что произошло. Что это очень известный дядя. Что он нам подписал программку. Дочь искренне не могла понять, зачем нам это нужно. Я опять попыталась ей объяснить, что подпись этого дяди нам очень нужна, потому что дядя известный.

В какое-то мгновение, проговаривая ей эту, казалось бы, очевидную истину, я вдруг почувствовала себя настоящей идиоткой. Мало того, что получила зачем-то ненужную подпись, так еще и ребенку вдалбливаю, как важно получить подпись известного дяди!

Потом я часто вспоминала эту ситуацию, часто рассказывала о ней родителям, объясняя, как мы формируем у детей систему жизненных ценностей. Как мы неназойливо, между прочим, объясняем им, что в жизни важно. Что нужно. Что - первоочередно. Как мы выстраиваем в их представлениях некую иерархию, последовательность ценностей. А фактически - просто перекладываем в них наши системы ценностей.

Мы формируем у них представление о ценности всего материального. О ценности денег. О ценности вещей. О преимуществе этих ценностей перед всеми другими.

Потому что это важнее собственного здоровья. Это важнее отношений с любимыми, с детьми, с родителями. Это важнее самого тебя - твоего настроения, состояния сил. Это первоочередное. Все остальное - потом. Все остальное - менее важно.

Иначе люди бы не работали столько, сколько они работают. Не гнались бы так за деньгами. Не хотели бы получать все больше и больше денег - ценой своего здоровья и отношений, которые в этой гонке разрушаются.

Мы всегда делимся с другими тем, что имеем сами. Если есть в нашей системе ценностей любовь к Родине, преданность Родине - мы донесем до ребенка важность этой ценности. Если нет этой ценности, а есть презрение к родине, к «совку» - мы донесем до ребенка, что страну эту не надо ни уважать, ни ценить.

Если верим мы сами, что честность, чистота души, открытость - важные составляющие любого человека как личности - то научим этому и ребенка. Если нет у нас самих представления о значимости души, ее чистоты, то какое дело нам до честности и чистоты - лишь бы деньги платили, любой ценой.

Если любовь в нашей жизни - главная и определяющая ценность, которая руководит всеми нашими поступками, лежит в основе нашего отношения к людям, к миру - то именно эту ценность мы внесем в представления ребенка. Если любовь - это выдумка, и «одной любовью сыт не будешь!» - именно это мы и расскажем ребенку.

Если мы считаем очень важным, как мы выглядим, если нам важно, что о нас скажут другие, то ценности эти - мнение других людей и свой (всегда образцовый!) внешний вид - мы переложим в представления ребенка. И научим его постоянно озираться на других людей - как они там? Что они о нем думают? И все его поведение будет ориентировано на то, как выглядеть, нравиться, подстраиваться под других людей. И не быть собой, таким, какой ты есть.

Но о ценности самого себя, уникальности самого себя, важности самого себя в своей жизни, единственности себя для своей жизни - не говорят родители. Они об этом, как правило, не знают. Им об этом их родители тоже не рассказали. Но внушили: будь как все, будь не хуже других.

Вот так мы и формируем целую систему жизненных ценностей, которая потом и расставит все акценты в жизни ребенка. Определит его жизненный сценарий.

Мой любимый внук в свои пять лет, говоря по телефону со своим пятилетним другом, обсуждая завтрашние соревнования в детском саду, говорил чисто и искренне:

- Ты знаешь, Илюша, нам поможет дружба. Мы с тобой вместе победим, потому что сила друга - это очень хорошая, большая сила. А еще у нас есть сила мамы, сила папы, сила бабушки и дедушки… - И Илюша на той стороне провода ответил, наверное, что-то такое же - чистое, доброе, отчего внук сказал: - Да, мы победим! Кстати, - сказал он тоном, которым говорят о каких-то вполне очевидных вещах, - Илюш, а ты знаешь, что добро всегда побеждает зло? - и я после наивной этой чистой, полной веры в жизнь фразы - почувствовала, что на моих глазах появляются слезы.

Он сказал это так уверенно, так убежденно, как сказал бы: «Ты знаешь, что завтра пятница…» И я подумала:

- Милый мой мальчик! Как хорошо, что ты это еще знаешь. Что ты в это еще веришь! Дай Бог, чтобы ты не поверил в обратное…

Итог

Как из букв складываются слоги, фразы, тексты, так из отдельных наших проявлений и складывается у инопланетян представление о себе, с которым они войдут в жизнь и которое уже сейчас определяет их судьбу.

Получается, что уже в раннем детстве мы формируем готовых людей с запрограммированной нами их судьбой. Мы делаем это, не осознавая, что мы делаем. Нам никто не объяснил, как мы это делаем. Но уже тем, что я думаю о ребенке, - я его таким делаю. Тем, что я в нем вижу, - я его таким делаю. Я, родитель, формирую его представление о себе.

А за его представлением о себе последуют его поступки. Будет ли он стоять за себя или будет рад малости. Будет ли он любим самим собою и другими. Будет ли он принимать любовь или отвергать ее, считая, что он ее не достоин. Будет ли он требовать к себе хорошего отношения или будет соглашаться с плохим. Будет ли он жить в счастье, благополучии и успехе - или в страдании и недовольстве.

Нам надо понимать, что ребенок получает от нас всю информацию о мире очень рано. Когда он еще не может ее отфильтровать, отсеять ненужное или вредное. И мы, взрослые, не спрашиваем, хочет ли он получить от нас эту информацию. Нравится ли ему эта информация, согласен ли он с ней.

Чистый и открытый информации ребенок-инопланетянин принимает всю информацию, которую мы, взрослые, ему даем как непреложные истины.

- Это стул, - говорит ему взрослый, показывая на стул. - На нем сидят.

- Это чашка, - говорит взрослый, - из нее пьют.

И ребенок верит всему, что ему говорят, принимает всю информацию о мире, в который попал.

А потом мы рассказываем ему, что мир ужасен, люди сволочи, деньги кончаются, а любовь приносит боль. Мы рассказываем, что мужчины несговорчивы, а женщины - меркантильны, что начальники - вредные, деньги - трудные, что жизнь - несправедливая и страшная, а счастья - нет.

И ребенок тоже принимает эту информацию как данность. Он верит тому, что мы говорим.

Мы, родители, формируем убеждения ребенка, его представления о жизни, которые потом создадут его реальную жизнь. Поэтому нам следует осознавать всю важность того, что мы говорим детям, что мы говорим при детях.

- Но ведь не только же мы вкладываем в ребенка информацию? А другие люди, учителя, сверстники, улица, наконец! - сказала на тренинге одна мама. - Ну не все же надо на родителей сваливать!

- Конечно, можно все свалить на других, - говорю я таким родителям. - Можно сказать, что ребенка на улице этому научили, его в школе испортили, его учительница унижает, личность его разрушает. Но где был ты, когда твоего ребенка портила улица? Почему твое мнение не было для ребенка определяющим? Почему ты позволил учительнице разрушать личность твоего ребенка?

Мы совершаем самый главный вклад в ребенка. Или - своим равнодушием и бездеятельностью - позволяем другим людям вносить этот вклад. Все равно ответственность - на нас.

И нам надо четко осознавать тот факт - наши «знания», которые мы передаем детям, - это зачастую наш негативный жизненный опыт, его мы передаем, ему учим - и что хорошего может быть с их жизнями? И как они могут жить лучше нас, когда мы вкладываем в них все те же представления?

- Не вкладываем, а сливаем, - поправил меня один папа. И я согласилась с ним.

Эти, вложенные, иногда действительно «слитые» в него представления и определят всю его жизнь. Станут неосознанными программами для его поступков и результатов. Определят, как проживет свою жизнь ребенок, чем он наполнит свою жизнь.

Мы сейчас ежедневно планируем, создаем его жизнь. Его отношения с самим собой. С людьми. С миром. Мы планируем сейчас даже то, как он уйдет из жизни, в каком состоянии, с какими мыслями и чувствами, которые будут результатом всей его жизни.

Много лет передо мной была, проживалась жизнь моих родных - папы, дяди, бабушки. Людей очень сложных, с тяжелыми представлениями о жизни. С тяжелыми жизнями. С тяжелыми, полными боли и одиночества смертями.

И каждый раз, находясь в ситуации прощания с этими людьми, когда они уходили из жизни, я потрясенно думала: как человек проживает свою жизнь - так он и умирает. Если был он в жизни закрытым, обозленным, не верящим в мир, в поддержку, если проживал он трудную, проблемную, одинокую жизнь, то и уходил из жизни трудной, одинокой смертью, лишенный поддержки, участия людей.

Несколько лет назад ушла из жизни молодая женщина, с которой я познакомилась на моих тренингах. Которой я всегда искренне любовалась. Столько в ней было жизни! Столько в ней было света! Столько в ней было радости и открытости - миру, людям, солнцу. Это был жизнерадостный и солнечный человек, привлекавший к себе людей, везде вносивший в жизнь радость, смех, улыбки. Просто красоту - потому что была красивой, любящей себя и других людей женщиной.

И сколько людей пришло на ее похороны! Потоки людей входили и входили в ее квартиру, принося охапки цветов. Я смотрела на это и думала:

- Господи! Она даже после смерти привлекает к себе людей! Даже после смерти объединяет их, делает их хорошими, добрыми. А была она не каким-то известным деятелем, а просто обычной, веселой, светлой, полной жизни женщиной, любящей людей, жизнь, мир, себя…

И вспомнила я деревянный, ничем не обитый гроб дяди, пустой его дом, в который никто не пришел, чтобы проститься с ним, - никому не было жалко его ухода. И подумала я - даже наши смерти определены нашими жизнями…

Как же осознанно, умно нам надо общаться с нашими детьми, чтобы внести в них, в их жизни свет, любовь, красоту, возможности и изобилие!

Как важно нам самим задуматься о том, во что мы сами верим.

Какую правду о жизни вносим в чистые головы наших детей.

Какую реальность.

Какую чистоту…

…В яркий солнечный день, сидя на скамейке в райском месте - в можжевеловой роще, наполненной ароматами можжевелов, трав, цветов, я смотрела на причудливую игру солнечных лучей, падающих сквозь ветви вековых можжевелов. И детские голоса, раздающиеся с соседней зеленой полянки, скрытой от меня деревьями, были тоже ангельски чисты.

- А у тебя эта машинка как ездит? - услышала я мальчуковый, звонкий и чистый нежный голос.

И другой голос - тоже по-детски чистый, высокий, ответил:

- А вот смотри, если ее вот так разогнать и отпустить, она поедет…

- Ух ты, - опять раздался первый голос, - какая здоровская у тебя машинка… - А у меня тоже такая была машинка…

И я, слушая эти детские разговоры, сидя в лучах солнечного света в райском этом месте, подумала - такими голосами, наверное, говорят ангелы. Ангелы и такие вот чистые дети. Мой внук тоже говорит таким вот чистым, высоким, звонким голосом…

- Ну ни хера себе, какая у тебя дырка на штанах! - все тем же высоким звонким голосом произнес один из мальчиков. - Ну ни хера себе, - изумленно добавил мальчик, все тем же чистым ангельским голосом. И, как бы подчеркивая свое удивление, произнес еще раз: - Ни хера себе…

И я подумала, почувствовала - рай кончился. Ангелы пропали… Там, где проявился взрослый человек - не место ангелам…