«Я обо что-то споткнулась и упала, больно ударившись коленкой. Поднявшись, я увидела, что стою рядом с большим металлическом диском с каким-то рисунком посередине. И как мы его раньше не заметили, ведь уже битый час мы с Солом торчим здесь, пытаясь понять, куда на этот раз нас занесла нелегкая, точнее ви-игра. Я позвала своего товарища по несчастью, и мы вдвоем осмотрели при свете луны мою случайную находку. На диске был нарисован исполин с головой быка.

— Минотавр, — сказала я.

— О, Господи, — простонал Сол и демонстративно лег на землю. — Как мне надоели греки с их буйной фантазией, а вместе с ними и авторы этой игры. Драконы, сфинксы, Сциллы, циклопы, гидры, медузы горгоны, минотавры, в общем, внушительная компания тварей, при виде которых бросает в дрожь. И назревает вполне легитимный вопрос: на кой черт все это надо и когда все это закончится.

Я не задавалась такими вопросами. Я потеряла счет времени, выполняя бесконечную череду несвязанных друг с другом заданий, требующих концентрации всех умственных и физических сил. Не говоря уж о том, что с каждым разом они становились все сложнее и опаснее. Да, да, опаснее: мы с Нортоном не раз калечились во время схватки с очередным чудовищем, и речь идет не о паре-тройке синяков и ссадин, а о вывихах и переломах рук и ног, колотых, резаных, рубленых ранах, черепно-мозговых травмах и т. д. и т. п. Как только задание логически заканчивалось, мы, как по волшебству выздоравливали, но память о дикой, сводящей с ума боли, увы, оставалась.

Но самое страшное было то, что я все чаще забывала, что это — просто ви-игра. Правдоподобность происходящего, постоянное напряжение и всевозрастающая усталость сделали свое дело — мое прошлое до ви-игры вспоминалось, как призрачный сон, а моим настоящим стал мир, в котором я и Сол вместе преодолеваем очередное препятствие, рискуя собой.

Я попробовала приподнять или сдвинуть диск с места, но ничего не получилось. Сол, продолжавший бормотать себе под нос проклятия в адрес Гомера, Софокла, Еврипида и их современных поклонников, присоединился ко мне. Металлическая штуковина оказалась крышкой, закрывавшей аккуратную круглую скважину в земле; к стенке скважины крепилась лестница. Мы заглянули в этот своеобразный колодец и увидели далеко внизу слабый мерцающий свет.

— Придется лезть туда, — обреченно сказал мой спутник и полез вниз; я последовала его примеру. Добравшись до дна колодца, мы обнаружили, что стоим в огромной круглой пещере, освещенной множеством факелов, встроенных в стены и образующих огненный круг. Стены этого диковинного сооружения украшали многочисленные фрески. С десяток подземных коридоров, также освещенных, вели из пещеры во все направления.

— Все ясно, — сказал Сол, когда мы закончили осмотр пещеры. — Это лабиринт, где живет приятный парень, нарисованный на крышке люка. А фрески рассказывают неучам историю создателя лабиринта, непревзойденного мастера всяческих наук и неудачливого интригана Дедала.

— Куда пойдем? — спросила я.

— Да куда хочешь. Не все ли равно? Насколько мне помнится, визитёры попадали в нежные объятия минотавра, куда бы они не шли.

— Тогда пойдем вон туда, — я указала на один из выходов из пещеры и двинулась в этом направлении.

— Постой! Здесь что-то не так.

— Что ты имеешь ввиду?

— Оружие. Во всех предыдущих заданиях у нас было оружие, которым мы пользовались согласно мифу. Дракона ты зашибла валуном, циклопа я ослепил копьем, гидре мы отрубали головы и прижигали факелами шеи. А здесь у нас ничего нет. А ведь мы не просто должны будем убить зверя, но еще и найти выход из лабиринта.

— Нить и меч, которые Ариадна тайком передала Тесею…

— И которых у нас нет.

Сол подергал массивную подставку для факела.

— Встроено намертво, — мрачно сообщил он — Жаль, из этого канделябра вышло бы неплохое оружие. Мы должны внимательно здесь все осмотреть и найти хоть что-то полезное для нас. Может где-то завалялся кинжал или клубок ниток. На худой конец сойдет камень с острыми краями.

Мы обошли пещеру и заглянули во все коридоры, но ничего не нашли.

— Есть идеи? — уныло спросил Нортон: — Я не пойду в логово монстра, не имея ни одного козыря на руках. Он прикончит нас в два счета.

— Но торчать здесь вечно мы тоже не сможем.

— Ты права, — кивнул Сол и закричал так громко, что я вздрогнула от неожиданности:

— Хирон! Выпусти нас отсюда!

Никто не отозвался на эту просьбу.

— Хирон, твою мать! Мы хотим с тобой поговорить!

Снова нет ответа.

— Они даже не считают нужным ответить нам, — с горечью резюмировал Сол и уселся на землю, всем своим видом выражая отчаяние.

— Перестань, Сол. Ты сам когда-то говорил, что это только игра.

— Нет, черт возьми! Это давно перестало быть игрой. Сколько раз мы получали травмы, сколько раз наша жизнь висела на волоске? А когда в последний раз мы видели Хирона? Мы этого даже не помним, а ведь он — единственная наша связь с внешним миром.

— Причем здесь Хирон?

— А притом, что мы предоставлены здесь самим себе. Они, — Сол указал наверх: — Хотят, чтобы это, — Сол обвел рукой вокруг: — Стало нашей единственной реальностью. Они хотят, чтобы мы осознавали, что здесь мы также уязвимы, как и в настоящем мире.

— Но они не посмеют нас убить!

— А что им помешает это сделать? Обо мне, сиротке, и так никто не вспомнит, а твоему отцу вполне искренне выразят соболезнование по поводу безвременной кончины дочери в результате несчастного случая.

— Но зачем им это надо?

— У меня есть только одно объяснение. В минуты опасности, заметь, настоящей опасности, а не вымышленной, человек способен на такое, на что в обычных условиях у него бы не хватило ни мозгов ни силенок. Они хотят, чтобы мы выложились по максиму, выполняя их идиотские задания, а это возможно только при угрозе нашим жизням. И они нам ясно дают понять, что такая угроза существует.

— Но какая цель всего этого? Для чего понадобился такой эксперимент?

— А вот этот вопрос не по адресу. Ты должна была задать его Хирону до того, как от скуки влезла в это дерьмо. Но тебе, наверное, тогда было все равно.

Мне нечего было на это возразить.

— Давай вернемся к нашим проблемам, — примирительно предложила я. — Оружия нам не дали, a защитные костюмы отобрали…

— Да уж, — фыркнул Сол. — Ну и видок у нас в этих дурацких хитонах.

— Хитоны, — задумчиво повторила я, теребя рукой подол своего незамысловатого одеяния. — Единственное, что нам дали — это хитоны.

— Ну и что, — пожал плечами мой несносный собеседник. Пребывая не в духе, он становился несколько занудлив. — Нас и раньше наряжали, черт знает во что. Для колорита должно быть.

— Раньше у нас было оружие, а сейчас, — я взялась за край хитона двумя руками и резко потянула. Материал с треском порвался. — А сейчас — вот наше оружие.

— Ты предлагаешь…

— Мы порвем наши хитоны на лоскуты и будем привязывать их к канделябрам по мере прохождения лабиринта. Так мы найдем обратный путь. А наши пояса послужат нам удавкой. Это конечно не меч, но выбирать не приходиться.

Сол, заметно повеселев, одобрил мой план, наградив его эпитетом недурственный, и мы принялись за нашу одежду. Часть хитона пошла на набедренную повязку (и нагрудную для меня), тогда как оставшаяся часть превратилась в кучку тряпочек. Покончив с этим трудоемким делом, мы вошли в лабиринт.

Мы долго блуждали по подземным коридорам, маркируя наш путь лоскутами от моего хитона. Когда их запас иссяк, Сол запротестовал.

— Какой толк от того, что мы здесь шастаем, расходуя драгоценный материал. В конце-то концов, кто кого должен искать, мы минотавра или он нас? Нам он и даром не нужен, а у него к нам вполне определенный, я бы сказал гастрономический интерес, поэтому пусть он сам к нам приходит.

Я успела лишь кивнуть в знак согласия; уже в следующее мгновение невидимая сила подняла меня высоко вверх и куда-то понесла. Немного придя в себя, я увидела внизу мелькающие ступни восьмидесятого размера и сообразила, что гибрид человека и быка, влекомый гастрономическим интересом, отыскал-таки нас в своем необъятном жилище.

Наконец-то великан остановился, и я полетела вниз, при приземлении больно ударившись копчиком. Рядом упал мой товарищ по несчастью, который, судя по сверх неприличным ругательствам в адрес нашего недруга, тоже ушибся. Осмотревшись, мы увидели, что находимся в пещере, очень похожей на пещеру, в которую мы попали через люк. Эта пещера отличалась от предыдущей кучкой человеческих черепов и костей, аккуратно сложенной у стены, отсутствием настенных росписей и собственно наличием здесь человека-быка. В другое время я бы непременно восхитилась ростом и мускулатурой этого создания, но сейчас эти самые параметры ввергали меня в глубокое уныние. Моя идея насчет пояса-удавки казалась мне невероятной глупостью, а затея с лоскутами просто провалилась: какими путями минотавр притащил нас сюда навсегда останется тайной. И уж совсем не веселили недавние утверждения Сола, о том, что предстоящий поединок может иметь для нас летальный исход.

Получеловек-полубык, расположившийся у противоположной стены, тоже внимательно нас разглядывал. Видимо удовлетворившись увиденным (наверное, подсчитывал калории), он кивнул, поднялся на ноги и вперевалочку пошел к нам.

— Он громадный и неуклюжий, а мы маленькие и шустрые, — горячо зашептал Нортон. — Будем бегать от него, пока что-нибудь не придумаем.

— Ты просто гений, — саркастически прошептала я в ответ.

— Додумаешься до чего-нибудь получше — расскажешь. Старайся не выбегать из пещеры, а то заблудишься и пропадешь.

Чего-нибудь получше не имелось, и нам пришлось убегать от минотавра, который на наше счастье был еще и тугодумом. Но долго эта забава не могла продолжаться: не знаю как Сол, но я начала уставать. Зато минотавр был свеж как огурчик, и он с маниакальным упорством продолжал нас преследовать. А потом я заметила, что Сола в пещере нет и что чудовище ходит за мной, как привязанное. А это означало, что первой жертвой стану я. Предательство моего спутника лишило меня какой-либо надежды на спасение. Я подбежала к стене, взяла факел, и когда противник приблизился ко мне, ткнула факелом в его голое тело. Получеловек взвыл от боли, схватил меня в охапку и швырнул на землю…

Очнувшись, я увидела лицо склонившегося надо мной Нортона.

— Предатель, — слабым голосом сообщила я своему компаньону.

Сол оскорблено вздернул подбородок:

— Прощаю тебя, дитя мое, ибо ты сильно шмякнулась головой об пол и потому не ведаешь, что несешь. Да если бы не я, ты бы уже давно переваривалась в желудке этого людоеда.

— О чем это ты?

— Посмотри сама…

Сол помог мне встать и подойти к распростертому на полу гигантскому телу. Минотавр умер от удара коротким мечом в живот. Меч с инкрустированной драгоценными камнями рукояткой лежал рядом.

— Он упал на колени и, ревя от страшной боли, вытащил из раны меч, — почему-то шепотом сказал Сол: — Впечатляющее было зрелище.

— Где ты нашел этот меч?

— Идем, я кое-что тебе покажу.

Мы подошли к месту, где раньше возвышался холмик из черепов и костей. Сейчас же на его месте лежал необыкновенной красоты сосуд в окружении кем-то разбросанных человеческих останков, золотых монет и драгоценных камней.

— Я случайно заметил в куче черепов что-то блестящее, и пока минотавр ходил за тобой по пятам, откопал вот этот симпатичный кувшинчик. Он тебе что-то напоминает?

— Фреска в первой пещере. На ней изображен такой же золотой сосуд, в который какой-то человек бросает пригоршню золотых монет.

— На предыдущей фреске этот же человек руководит строительством, а на последующей — изображен минотавр в этой пещере. О чем это нам говорит?

— Фрески изображают приключения Дедала, начиная с убийства племянника и заканчивая заключением минотавра в построенный им лабиринт.

— Но как ты объяснишь нарисованный сосуд с золотом?

Я пожала плечами.

— Наверное, Дедалу хорошо заплатили за то, что он построил лабиринт и скрыл позор царя Миноса от глаз людских.

— По одной из легенд лабиринт был построен, чтобы скрывать несметные сокровища правителей Минойской державы, а лучшего стража драгоценностям, чем кровожадное чудище с головой быка просто не придумаешь. И даже если такого монстра в природе не существует, слухи о нем отобьют у любого охоту искать чужое золото. Дедал единственный, кроме самого царя, знал, где находится сокровищница, поэтому он был пленником царя, а когда ему все же удалось сбежать, царь самолично ринулся за ним в погоню. Имея довольно таки склочный характер, кузнец вполне мог насолить своему благодетелю, оставив подсказки в виде невинных на первый взгляд картинок.

— Значит, фреска с сосудом подсказывает нам, что в этом лабиринте есть хранилище, забитое золотом и драгоценностями. Но оно может быть где угодно…

— Верно. Но я предположил что вход в сокровищницу должен быть где-то здесь. Откуда, по-твоему, здесь взялся кувшин спрятанный под черепами? Сдается мне, что минотавр иногда наведывался в кладовку и таскал оттуда бесценные экспонаты, чтобы было во что играть. Как ты, наверное, заметила, он не далеко ушел от пятилетнего ребенка в интеллектуальном плане.

— И как ты нашел этот вход?

— Сначала я решил, что последняя фреска с золотом находится там, где должна быть потайная дверь, но ничего не обнаружил. Что-то другое должно указывать на золото — подумал я и закрыв глаза, представил себе еще раз фрески в первой пещере. Единственным золотым изображением кроме кувшина и монет было…

— Солнце на первой фреске!

— Точно! Восходящее солнце в сцене убийства племянника. Почти что во всех античных культурах солнце отождествлялось с золотом. Пошли, посмотрим на это чудо человеческой мысли.

Сол подвел меня к месту, где картина из первой пещеры повествовала о том, как Дедал столкнул с высокого обрыва своего лучшего ученика.

— Где-то здесь, — Сол провел рукой по стене. — Нарисовано солнце. Замечаешь что‑то необычное?

— Вот этот камень. Он отшлифован и имеет идеально круглую форму.

— Все верно. А теперь нажми на него.

Камень легко ушел вглубь стены, и в полу, рядом с нами открылся люк.

— Мастер на все руки любил люки, — прокомментировал Нортон и пригласил меня спускаться первой.

Я отказалась от экскурсии по сокровищнице и с облегчением уселась на пол, прислонившись спиной к стене: последствия моего поединка с минотавром давали о себе знать приступами тошноты и головокружения.

Гроза минотавров закрыл люк и продолжил, горделиво глядя на меня сверху вниз:

— Я перерыл немало сундуков, прежде чем отыскал оружие. Я схватил меч и полез обратно, и хорошо, что во время успел, потому что наш друг готовился вонзить свои зубы в твое беззащитное тело.

— Ты все правильно сделал, — устало произнесла я: — Ты спас мне жизнь. Но почему ты не предупредил меня о люке, до того как скрыться за ним? Я решила, что ты просто напросто сбежал.

Сол грустно усмехнулся.

— Ты по возможности должна была отвлекать и сдерживать рогатую тварь, пока я искал, как её одолеть. Прости меня.

— Ты не доверял мне, ты боялся, что я последую за тобой в сокровищницу, ты надеялся максимально выиграть время для себя, пока чудовище было всецело занято мной. А я могла погибнуть по-настоящему, ты сам это утверждал.

— Может — да, а может — нет. В любом случае, мы оба живы и мы победили. Поэтому, не смей меня ни в чем винить. Не я придумал эти правила игры.

Я закрыла глаза и тихо рассмеялась.

— Господи, какой же ты подонок. Но ты рано празднуешь победу — нам еще надо выбраться из этого лабиринта…

— Это не проблема, — буркнул Нортон. — Если ты помнишь, мой запас лоскутов от хитона оставался нетронутым. Пока ты без толку тряслась подмышкой у зверя, я работал в поте лица, разбрасывая тряпочки.

Сол уселся рядом со мной и предложил мне прилечь на него. Когда я отказалась, он бесцеремонно схватил меня за плечи и потянул вниз.

— Ты врач, и должна знать, что при ударе головой, лучшее, что ты можешь сделать — это просто спокойно полежать, — назидательно сказал он. — Если тебе претит моя забота, то можешь утешиться мыслью, что я это делаю ради себя любимого. Чем быстрее ты придешь в себя, тем быстрее мы уйдем отсюда. Чем ты ударилась?

— Затылком.

— Думаю, что легкий массаж головы и лица тебе не повредит.

Нежные касания Сола притупляли боль, успокаивали и убаюкивали. Я не заметила, как уснула, а проснувшись, обнаружила, что продолжаю лежать на коленях у своего спутника, которого тоже сморил сон. Я села, тем самым разбудив Нортона.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он.

— Гораздо лучше, — заверила я. — Твой массаж — просто чудо. Где ты научился этому?

— О, у меня был великий учитель. Он любил повторять, что познавая себя, познаешь мир. Иными словами, если хочешь хоть что-нибудь в этой жизни знать, начни с себя, со своего тела и души. В общем, медицина мне не чужда.

— Кто был твоим учителем, отец?

— Нет. Своих родителей я почти не помню. А моим учителем был Хирон.

— Хирон?! — я вскочила на ноги, — ты знал его раньше?

— Он был единственным человеком, с которым я общался с 5 до 15 лет. В детстве я любил себя сравнить с графом Монте-Кристо, а Хирона — с мудрейшим аббатом Фариа или с гнуснейшим тюремщиком, в зависимости от обстоятельств. Правда, в отличие от несчастного Эдмона Дантеса, моя камера была вполне комфортабельной, а питание — тщательно подобранным для растущего организма.

— Камера? — не веря своим ушам, переспросила я.

— Ну а как по-другому назвать место, в котором торчишь безвылазно с десяток лет, не видя живой души, за исключением одного человека? Впрочем, под опеку Хирона я попал вполне добровольно, о чем не раз жалел. Со временем я пришел к выводу, что быть героем — дело уж больно хлопотное. Герой — это миллион вселенских проблем, и все это, чтобы потешить свое когда-то уязвленное самолюбие. Овчинка не стоила выделки: гораздо легче было оставаться сыном предателей.

— О чем ты говоришь?

— А, оставь, — Сол махнул рукой. — Мне редко приходилось говорить с кем-либо по душам, вот меня и понесло. Тем более, ты была так любезна, что в кои веки проявила интерес к моей персоне.

— Твоя персона, как неожиданно выяснилось, имеет непосредственное отношение к Хирону. Где находилась твоя камера?

— На острове Веры, под землей, на верхнем ярусе.

— На верхнем ярусе?

— И чему тебя учили в твоей хваленной школе? — притворно вздохнул Нортон. — На острове Веры, да будет тебе известно, находятся три завода без которых жизнь на двух других островах давно бы вымерла. Это электростанция, завод по опреснению и обеззараживанию воды и, самое главное, завод по переработке отходов производства и жизнедеятельности. Эти три монстра расположились под землей и занимают собой около сотни этажей в глубину. Я жил над этими машинами и нередко спускался вниз полюбоваться на эти творения рук человеческих. Хирон как-то сказал мне, что коэффициент износа этих машин при правильной эксплуатации чрезвычайно мал и с момента их сооружения не было ни одной поломки.

— Но остров Веры — нейтральная территория, — возразила я. — Ни демократы, ни исламисты не должны там находиться без согласия и без присутствия второй стороны.

— Совершенно верно. Тот же вопрос я неоднократно задавал аббату Фариа и ни разу не получил на него ответа. Но мне всегда приятно было думать, что из-за меня нарушаются традиции двухсотлетней давности.

— И кто такой Хирон, ты, конечно, тоже не знаешь…

— Ты необычайно догадлива, Мэй.

Я замолчала, обдумывая услышанное. Сол с любопытством наблюдал за мной.

— Пошли отсюда, — наконец сказала я и двинулась к выходу из пещеры.

— Постой, я хочу услышать вердикт, — Сол продолжал сидеть и смотреть на меня с веселым интересом.

— А я хочу есть, — отрезала я, — поэтому, быстренько принимай вертикальное положение (голод и жажда, так же как и боль от полученных ран, исчезали вместе с антуражем).

— Ну, пожалуйста.

— Ладно, — я пожала плечами. — Скорее всего ты врешь, но это не важно, потому что твоя информация в данный момент бесполезна.

Сол рассмеялся:

— Как ты все славненько умеешь раскладывать по полочкам! Кстати, Хирон очень любил античных сочинителей. Он утверждал, что их герои, не обремененные заботами о своей душе, присущими более прогрессивным обществам, действуют на уровне инстинктов, просто следуют своим желаниям и сиюминутным порывам. Поэтому они нам так понятны и вызывают у нас, читателей, очень яркие, чистые эмоции. Из более поздних авторов один лишь Шекспир достигает того же эффекта. А еще он утверждал, что эти сказки наглядно демонстрируют насколько человеческое существо жалкое и зависимое от тех, кто сильнее его. Я неизменно соглашался с этим доводом, но всегда добавлял, что те, кто сильнее, Боги, заслуживают не меньшего презрения, чем выводил своего дорогого учителя из себя. В наказание я вынужден был создавать опостылевшие образы из опостылевших древнегреческих эпосов.

— Что значит создавать образы?

— Уроки рисования, только картинки были голографическими, а холстом служил огромный зал. Я настолько полюбил это занятие, что был способен торчать в этом зале сутки напролет. Практичный до отвращения Хирон даже поставил туда замок, который открывался, если я правильно решал какую-нибудь задачку. Занятно, я точно не помню, но последняя загадка была как-то связана с Минотавром.

Конец воспоминаний.