Мне 12 лет, я в школе на уроке истории. Учитель истории, неопрятный и постоянно потеющий толстяк вытирал лоб огромным не первой свежести носовым платком — предмет насмешек учеников и учителей. Он устал, рассказывая нам о событиях двухсотлетней давности, и решил немного отдохнуть перед заключительной частью саги о Катастрофе. Надо признаться, рассказчиком он был отменным: мы с нетерпением ждали продолжения этой занимательной истории, и в классе стояла непривычная тишина.

— Последняя группа людей прибыла на Женский архипелаг 11 сентября 2010 года незадолго до того, как руководство Объединенных Мусульманских Стран объявило войну Соединенным Штатам Северной и Южной Америки и Странам Второго Варшавского договора.

«Внезапность разящего удара — вот наш залог победы», — говорил Главнокомандующий ОМС, публично провозглашая начало войны. Его речь совпала с первыми взрывами лучевых бомб над территорией Америки. Смертоносная радиация в мгновение ока уничтожила все живое на Американских континентах. Лишившись своего главного союзника, страны Варшавского договора под давлением Объединенной Европы и Азиатских государств капитулирует перед мусульманами. Люди с облегчением вздохнули — казалось, еще осталась надежда сохранить жизнь на Земле. Но не тут то было. Даже мертвой, Америка оказалась способной воевать: радиация убила людей и животных, но не тронула ни оружия, ни компьютерные системы управляющие им. Через 6 дней после начала войны по Евразии, Африке и Австралии с территории Кубы были выпущены ракеты с лучевыми боеголовками. По мнению наших историков сработала пресловутая система автоматического реагирование, призванная продолжить войну в отсутствии военного командования. Никто не верил, что американцы окажутся способными на эту проделку, стоящую жизни миллиардам людей, но с фактами не поспоришь — человеческая цивилизация закончила свое существование…

— Этого не может быть, — я рыдала в объятиях мамы не в силах совладать с ужасом, охватившим меня после рассказа толстяка-историка.

— Успокойся и поспи. Когда проснешься, ты поймешь, что все не так уж плохо.

Меня накормили таблетками и, засыпая, я услышала обрывок разговора своих родителей.

— Это все ты со своими дурацкими книгами, — прошипела мама. — Девочка и так очень чувствительна, а ты ее пичкаешь ненужными никому старыми сказками.

Она имела ввиду папину библиотеку — единственное уцелевшее после Катастрофы собрание печатных книг, которыми папа очень гордился. Папа утверждал, что читать печатную книгу гораздо увлекательнее, чем читать тот же текст в сети. Я неизменно соглашалась с этим утверждением, проводя все свое свободное время за очередным уникальным экземпляром. Моя голова была забита всевозможными историями о героях, действующих в разных странах в разные времена, и моей самой сокровенной мечтой было совершить кругосветное путешествие, чтобы увидеть все своими глазами. О Катастрофе я имела весьма смутное представление, интересуясь больше увлекательным прошлым, чем скучным настоящим.

— Ты как была дурой, так ею и будешь, — не остался в долгу папа.

Мои родители никогда не любили друг друга, и что заставило их пожениться, до сих пор остается для меня загадкой, тем более что Социальная Служба крайне отрицательно относится к браку между учеными и представителями других рангов. Папа — ученый первого разряда откровенно презирал и стыдился своей жены — разнорабочей второго разряда. Когда я выросла, мама нехотя призналась, что вышла за него замуж, чтобы обеспечить себя достатком, соответствующим рангу отца. Но мамы давно нет в живых, а я, как это часто бывает, вижу сон о потере мира…

— Мир не потерян. Проснись и…

— И увижу что все не так уж плохо, — съязвила я.

— Проснись и найди мир, который у вас украли.

Я открыла глаза и долго лежала, не шевелясь, пытаясь нащупать грань между сном и явью. Когда мне плохо, я всегда вижу сон о потере мира, но на этот раз что-то изменилось. Ну конечно же, Голос, мой вечный спутник, который позволил себе вмешаться в мой сон.

— И тебе не стыдно? — укоризненно спросила я.

Голос молчал. Он вообще своевольный: появляется, когда захочет, исчезает, когда ему заблагорассудится. А один раз он чуть не стоил мне работы, когда убедил меня отпустить на свободу одного пациента. Естественно, слышать голоса — это явное отклонение от нормы и кому как не мне, нейрогенетику третьего разряда, понимать этот прискорбный факт. Я состояла на учете у психоаналитиков при Социальной Службе, но так как мои диалоги с Голосом не представляли опасности для окружающих, я была «полноценным членом общества», как когда-то давно выразилась медкомиссия И даже после дурной шутки с побегом Сола Нортона я осталась жить и работать на прежнем месте, отделавшись парочкой изнурительных допросов. Закончив анализировать свой сон, а скорее вмешательство наглого Голоса в сон, я оглянулась и поняла: я не дома, а в больнице. Белые стены и потолок, капельница и равномерно пикающий кардиомонитор — явные атрибуты этого заведения. Но самым интересным ощущением было то, что я совершенно не помнила, как я сюда попала. Поняв бесплодность попыток выудить из памяти хоть какие-то сведения, я в ожидании уставилась на дверь, и, о чудо, дверь открылась, и на пороге, как по заказу, появился мой родитель собственной персоной. Он бросился ко мне и обнял меня так крепко, что я всерьез стала опасаться за целостность своих костей. Через некоторое время он отпустил меня на свободу (я наконец-то смогла дышать) и очень внимательно на меня посмотрел. Я тоже взглянула на своего отца и удивилась неожиданным переменам, произошедшим с ним: из преуспевающего человека в самом расцвете сил он превратился в уставшего от жизни старика. Эту безрадостную картину дополняли блестевшие от слез глаза. Я почувствовала, как холодок пробежал у меня по спине.

— Как ты себя чувствуешь, котенок? — дрогнувшим голосом спросил он.

— Вполне сносно, папочка. Ты случайно не знаешь, что я делаю в больнице?

— Тебя нашли 2 дня назад в Парке без сознания. Врачи говорят, что ты здорова, но переутомлена.

Внезапно он схватил меня за плечи и сильно тряханул:

— Где ты пропадала столько времени? Я с ума сходил от беспокойства. Я думал, что тебя уже нет в живых.

— Где я пропадала столько времени, — машинально повторила я, убирая его руки с плеч. — Папа, о чем ты говоришь? Я никуда не пропадала. Я жила как обычно, работала и… Только я не помню, что я делала позавчера в Парке.

— Жила как обычно?! — вскричал папа, вскочив на ноги — О боже! Ты исчезла полгода назад, не появлялась ни на работе, ни дома. Тебя объявили в розыск по всему острову. Твои фотографии распространили в сети. У нас так сложно пропасть без следа, но ты умудрилась это сделать и сейчас утверждаешь, что ничего особенного не произошло!

— Папа, о чем ты говоришь, — закричала я, испугавшись не на шутку. Я решила, что мой бедный родитель тронулся умом.

— Ах, она еще не знает, о чем я говорю?! — Внезапно отец замолчал и подозрительно уставился на меня.

— Назови дату последнего дня, который ты помнишь, — потребовал он.

— 22.1.

— А сейчас 1.7!

— Ты не помнишь, что с тобой было за это время? — после продолжительной паузы неуверенно спросил отец.

Я тупо глядела на него, пытаясь переварить все, что я только что услышала. Честно говоря, меня не покидала мысль, что у отца — внезапное помрачение рассудка, и он выдумывает разные небылицы о своей единственной и любимой дочурке.

— Значит, я куда-то пропала на полгода и ни черта не помню об этом. Ну что же, у меня вся жизнь впереди, чтобы вспомнить о своих невероятных приключениях, — делано весело произнесла я, что бы хоть как-то успокоить моего свихнувшегося собеседника.

Папа отвернулся, явно не разделяя со мной радости.

— Происходит что-то очень странное, — тихо произнес он.

— Что происходит? — я тоже понизила голос.

Папа грустно покачал головой, крепко обнял меня и встал.

— Не волнуйся, дочка, все образуется. Кстати, ты сильно изменилась за эти полгода. Как бы то ни было, если возникнут проблемы, посмотрись в зеркало, ты необычайно хороша. А я, пожалуй, пойду.

Я растеряно смотрела на то, как папа подошел к зеркалу, вытащил расческу и начал причесываться. Эта его привычка тщательно укладывать свои три волосинки перед выходом всегда смешила меня, но сейчас мне было не до смеха: теперь я была уверена, что мой отец сошел с ума. Закончив наводить красоту, отец направился к выходу. В этот момент дверь в мою палату открылась и на пороге появилась парочка полицейских. За широкими плечами стражей порядка я узрела взволнованную физиономию одного из врачей больницы, доктора Элиота, моего хорошего знакомца.

— Мистер Истон Линд, — торжественно объявил один из полицейских, делая шаг к отцу. — Вы арестованы.

Второй полицейский взял моего родителя за локоть и вывел из палаты. На пороге отец остановился, повернулся ко мне и, посмотрев мне прямо в глаза, четко произнес:

— Зайди на Желтый форум.

Когда они вышли, первый полицейский повернулся ко мне, вперил в меня свой грозный взгляд и отчеканил:

— Мисс Мэй Линд. Вы тоже арестованы. По настоятельной просьбе вашего лечащего врача вы остаетесь в больнице еще на сутки. После этого вы будете препровождены в тюрьму. За вашей палатой будут постоянно следить.

Полицейский развернулся и вышел в коридор. Когда он закрывал дверь, я слышала, как он крикнул своему напарнику:

— Он успел ей что-нибудь передать?

— Нет, — прокричал в ответ второй служака.

Долгое время после ухода незваных и нежданных посетителей я пребывала в прострации. Я и мой отец — арестованы. Чушь, этого не может быть! За что?! Я точно не совершала никаких противозаконных действий, а подозревать отца, видного ученого, в каких-либо преступлениях просто смешно. Я вдруг вспомнила утверждение родителя о том, что я куда-то исчезала на полгода, и что я ничего не помню об этом. А может он сказал правду, и за это время произошло что-то ужасное. От этой мысли меня прошиб холодный пот. Необходимо срочно с кем-нибудь поговорить. Я направилась к двери и попыталась ее открыть. Она была заперта. Я робко постучала. Дверь открылась, и на пороге появился полицейский. Это был совсем молодой парнишка. Посмотрев на меня, он почему-то покраснел и отвернулся.

— Какое сегодня число? — спросила я дрожащим голосом.

— 1.7, — ответил он.

Ноги внезапно стали ватными, и я со стоном опустилась на пол.

— С вами все в порядке? — тревожно спросил мой стражник. — Может быть, позвать врача?

— Н-н-нет, — язык меня не слушался.

Молодой человек нерешительно потоптался на пороге, потом пожал плечами и закрыл дверь.

Значит, это факт — у меня пробел в памяти, и я совершила нечто плохое и втянула в это дело отца. Но, мой Бог, что? Я абсолютно мирный человек и не могу обидеть даже муху.

Преступления на Демократическом острове — редкость. Этому способствует малочисленность населения и гениальная Теория Абсолютной Справедливости, по которой построил наше общество Спаситель. И все же преступления существуют и иногда караются очень строго, вплоть до смертной казни. Я представила себя на электрическом стуле и завизжала от страха. Это просто сон, кошмар, сейчас я проснусь, и все будет по прежнему. Я крепко зажмурилась, посчитала до ста и открыла глаза: моя палата — камера никуда не исчезла. Увы, все это происходит со мной наяву. Я зарыдала от переполнявшего меня ужаса и беспомощности, а, закончив лить слезы и вымыв лицо прохладной водичкой, обнаружила, что ко мне вернулась способность ясно мыслить.

— Нечего здесь сидеть и разбрасываться соплями. Необходимо взять себя в руки, — твердо сказала я самой себе вслух.

Я снова забарабанила в дверь, и снова на пороге появился молоденький полицейский.

— В чем меня обвиняют? — требовательно спросила я.

— Секундочку, — он долго рылся в своих карманах и наконец-то выудил оттуда какую-то бумажку.

— Ордер на ваш арест — пояснил он и уткнулся в нее носом. — Ага, вот. Здесь написано, что вы арестованы по обвинению в шпионаже в пользу исламистов.

Опять повторилась сцена с эффектным падением на пол и с предложением позвать какого-нибудь доктора.

Такого поворота событий, я при всем своем воображении, никак не ожидала. Я шпионка!? Просто смех!!! Приветствую тебя, новоиспеченная Мата Хари! Кстати она не по своей воле распрощалась с жизнью. Холодная лапа страха снова сжала мне сердце. У меня было ощущение, что кто-то жестоко выхватил меня из спокойного теплого пруда реальной жизни и бросил в ледяной водоворот кошмаров, созданных чьим-то больным воображением.

— За что? Что я совершила? — в сотый раз вопрошала я себя. — Чертова память! Что произошло за эти проклятые полгода, о которых я ничего не знаю?

Я вдруг вспомнила сцену ареста отца. Зайди на Желтый форум — сказал он. «Оригинальный способ прощаться с дочерью», — со злостью подумала я. — «Ни слов успокоения, ни каких-либо намеков. Намеков? Боже, какая же я идиотка! Желтый форум — это не намек, это прямое указание к действию. Где же еще, как не на Желтом форуме можно найти существующие и не существующие новости про все и про всех на свете. Необходимо срочно зайти в сеть». Я привычным жестом попыталась нащупать Ключ, который всегда носила на цепочке, на шее. Ключа не было.

— Естественно, — сказала я самой себе. — Ведь я в больнице, а Ключи на шеях у пациентов здесь не предусмотрены.

Страж, услышав просьбу вернуть мне Ключ, заметно поскучнел.

— Не положено, — заявил он и начал закрывать дверь.

— Как это не положено, — заорала я, пытаясь помешать ему. — По закону, у каждого жителя Демократического острова обязан быть при себе Ключ.

— Вы арестованы.

— И что? Арестованный — не человек?

— Не положено, — отрезал он, захлопывая дверь у меня перед носом.

Проклятье, меня лишили даже доступа к сети — источнику информации, которым я привыкла свободно пользоваться с детства и без которого я чувствовала себя как без рук. Немного успокоившись, я глубоко задумалась: необычное поведение отца могло иметь другую причину, чем простое сумасшествие. Например, эта дурацкая фраза: если у тебя будут проблемы, посмотрись в зеркало. В другое время я восприняла бы это пожелание, как издевательство, потому что моя внешность не располагала к любованию собой в зеркале. Но сейчас чертовски странное время. Я подошла к зеркалу, возле которого недавно отец поправлял прическу, и от неожиданности застыла как вкопанная: на меня смотрела абсолютно незнакомая мне молодая женщина. Я даже обернулась назад, чтобы убедиться, что за мной никто не стоит. Дрожа от страха и возбуждения, я принялась изучать свое отражение:

Нос, рот, глаза — все мое, разве что волосы коротко пострижены (а я себя помню с длинными волосами). Что касается фигуры, то я поздравила себя с великолепным приобретением — такой фигуре могла бы позавидовать и топ-модель. А пол года назад я не называла себя иначе, чем бесформенной толстухой. Теперь понятно, почему паренек за дверью густо покраснел, увидев меня: в больничной пижаме, без бюстгальтера я выглядела очень даже сексуально. И все же не короткая стрижка и не стройные ноги делали меня другой, а твердое выражение лица, блеск в глазах, прямая осанка, гордая посадка головы. Короче, я видела перед собой уверенного в своих физических и душевных силах человека.

Я еще долго стояла перед зеркалом, дивясь метаморфозам, происшедшим с моей внешностью и строя радужные перспективы, касающиеся личной жизни. Расческа, оставленная отцом у зеркала, заставила меня вспомнить о несчастьях, так неожиданно настигших нас. Бедный мой папочка, такой трогательный со своими смешными привычками. Я машинально пригладила расческой волосы, прокручивая в памяти арест отца и события ему предшествующие. Если отбросить предположение, что папа свихнулся, то… Расческа, вот что он имел ввиду, когда предложил полюбоваться на свою физиономию в зеркале. Он специально забыл ее у меня в палате, чтобы я воспользовалась тем, что в ней спрятано. А что там спрятано? Он настойчиво советовал зайти в сеть, а это значит, что мой изобретательный родитель спрятал в расческу Ключ. Но почему он воспользовался таким чудным способом? Один из полицейских, производивших арест, спросил второго, не успел ли папа мне что-нибудь передать. За нами следили, и отец, зная это, приготовил мне маленький, но очень ценный подарок. Но если за палатой следили, то воспользоваться Ключом я не смогу.

Охранник, открывший на мой стук дверь в четвертый раз, без обиняков сообщил, что я ему надоела.

— Мне нужно в туалет, — сказала я, пропуская его жалобы мимо ушей.

Эта простая, в общем-то, просьба поставила парня в тупик. После долгих раздумий, он сказал, отчаянно краснея.

— Я думаю, эммм, что в туалет можно. Но мне придется Вас сопровождать.

— Конечно, — кивнула я. — Иначе я могу смыться. Через унитаз.

— Слишком много говорите, — поделился своим наблюдением полицейский. — Идите вперед, я за Вами.

— А ведь он прав, — думала я, следуя за своим стражником. — Раньше за мной такого недостатка не замечалось.

Никогда не умевшая, да и особенно не желавшая общаться с людьми, я редко вступала с кем-либо в беседы, а если уже приходилось участвовать в разговоре, то я предпочитала больше слушать, чем говорить. Интересно, какие еще сюрпризы о себе самой меня ожидают в дальнейшем?

Полицейский, пунцовый от смущения, запустил меня в туалет, оставшись охранять меня снаружи. В туалете я самым тщательным образом обследовала расческу и обнаружила миниатюрный чип и тонюсенькую полоску бумаги, приклеенные к ручке расчески. В записке советовалось ввести Ключ под кожу на руке, чтобы при обыске его не обнаружили.

Я включила заветный приборчик, но вместо привычной паутины киберпространства увидела перед собой сплошную стену с массивной дверью посередине.

— Это еще что такое, — в замешательстве пробормотала я.

Тот час же перед дверью появился премиленький чертенок с рожками, копытцами и хвостом пони. Чертенок прыгал перед моим носом и строил мне уморительные рожицы. Еле справившись с изумлением, я попросила его открыть мне дверь.

— Нужен пароль, — ответил он, продолжая мельтешить перед глазами.

— Какой пароль? — удивилась я еще больше. Я старалась говорить как можно тише.

— Так я тебе и сказал, — нагло отрезал чертёнок.

— С каких пор нужен пароль, чтобы зайти в сеть? — я потихоньку начинала свирепеть.

— С тех самых пор, как некая молодая особа сунула свой нос, куда не должна была, — пояснило адское создание.

— Но я не знаю никакого пароля! — шепотом воскликнула я.

— Ничем не могу помочь.

Чертенок исчез, а в стене появилось окошко, за которым виднелся недосягаемый мир сети. Через пару секунд оно открылось, и в нем показалась смеющаяся физиономия отца.

— Привет, солнышко! Тебе понравился мой дьяволенок?

— Папа, мне не до шуток. Что происходит?

— Хочу напомнить тебе, что ты говоришь с программой, поэтому задавай конкретные вопросы.

Проклятие! Как я могла забыть, что я в виртуальном мире и общаюсь с виртуальными образами?!

— Ты знаешь, за что нас арестовали?

— Хочу напомнить тебе, что ты говоришь с программой, поэтому задавай конкретные вопросы, — повторило папино подобие.

— Как мне зайти в сеть?

— Для этого нужен пароль.

— Но я его не знаю.

— Ты его знаешь, — возразила программа: — Ты только должна его вспомнить.

— Но как, дай хоть какой-нибудь намек!

— Не могу, котенок. Придет время, и ты его вычислишь!

— А что мне делать сейчас?

— Хочу напомнить тебе, что ты говоришь с программой, поэтому задавай конкретные вопросы.

В сердцах я отключилась. Опять тупик! Я посмотрела на Ключ и уже собралась выбросить ненужный предмет в унитаз, но потом передумала и ввела чип под кожу между большим и указательным пальцем. Черт его знает, а вдруг он мне еще пригодится.

Выйдя из туалетной кабинки, я нос к носу столкнулась с молоденькой медсестрой. Девушка явно была чем-то напугана.

— Я от доктора Элиота, — быстрым шепотом произнесла она. — Он просил Вам передать, что за вашей палатой следят.

— Я знаю, — раздраженно прошипела я в ответ. Элиот, зануда, возомнивший себя моим вторым отцом. Когда-то я спасла его сына от смерти и с тех пор была вынуждена терпеть его и его дурацкие советы по поводу того, как мне стоит жить. Больше всего раздражало то, что он пекся обо мне не из любви к моей персоне, а исключительно из чувства благодарности за своего отпрыска. Только природная робость не позволяла мне послать его куда подальше.

— Это доктор Элиот настоял на том, чтобы вас оставили еще в больнице. Он же предупредил вашего отца, что за вами следят, — обиженно произнесла девица, задетая моим тоном: — Он спрашивает, чем он еще может вам помочь.

О, мой Бог! Да чем же этот идиот может мне помочь?! Он — ничем, а это верная дурочка — может. Например, она может рассказать, что ей известно об истории, в которую влипла моя семья. Из сбивчивого рассказа сестренки, прошептанного мне на ухо, я уяснила вот что:

Три месяца назад Стенли Черси, редактор Желтого Форума, самой популярной кибер-газеты, вышел с серией статей, имевшей эффект разорвавшийся бомбы. Оказывается, ученый первого ранга, то есть мой отец, имеющий доступ ко многим государственным секретам, беззастенчиво делился ими с террористом со странной кличкой Прометей, призывающим к перемирию с Эр-Риядом и подозреваемым в шпионаже в пользу исламистов. В преступном сговоре с террористом возможно состояла и дочь ученого, загадочно исчезнувшая несколько месяцев назад. Проведя небольшое расследование, Стенли выяснил, что дочь предателя и Прометей — друзья не разлей вода еще со школьной скамьи.

Эти абсурдные новости лишили меня какого-либо желания узнавать что-нибудь еще о себе самой.

На следующий день меня перевели в тюрьму.

«Черные Ангелы Спасителя» были неизменными героями комиксов, книг и ви-игр, а между тем, их мало кто видел и уж конечно мало кто имел с ними дело. Ходили многочисленные, подчас фантастические слухи об этой организации и ее членах, в частности утверждалось, что они обладали уникальными экстрасенсорными способностями и что именно им Спаситель передал все свои научные и технологические секреты.

Одна из легенд гласила, что Спаситель создал «Ангелов», чтобы сохранить порядок в первое время после Катастрофы. Он наделил их неограниченными полномочиями и со временем они превратились в самую мощную и секретную организацию на Женском Архипелаге. Несмотря на всю свою власть, они не смогли предотвратить конфликт (а может быть не хотели предотвращать, а может быть и способствовали его возникновению) между исламистами и демократами. Предполагается, что был раскол и у них и что после Разделения, каждое крыло стало служить своему правительству. Самые смелые из моих сограждан считали, что именно они правили страной, а законно избранный президент был всего лишь марионеткой в их руках. Но, тут же оговаривались смельчаки, кто бы нами не правил, правит он превосходно, так как на Демократическом острове идеально поддерживается принцип Абсолютной Справедливости. Бывают, правда, исключения, но они, как гласит народная мудрость, только подтверждают правило.

«Черные Ангелы» появляются на свет божий именно тогда, когда эти исключения случаются. На этот раз сомнительная честь стать исключением выпала мне — шпионке и террористке со стажем.

Вот уже 5 дней как я сижу в тюрьме и отвечаю на одни и те же вопросы, задаваемые мне Ангелом или Ангелами. Дело в том, что определить имеешь ли ты дело с одним человеком или с разными людьми просто невозможно: одетые в костюм из блестящего черного материала, с воротником, застегивающимся под подбородком, черные перчатки, борода, очки с зеркальными линзами, чалма, скрывающая волосы, бесцветный голос. Что самое интересное, они были как две капли воды похожи на Спасителя, чей портрет в полный рост украшал кабинет, где проходил допрос.

За эти дни они вывернули мою душу наизнанку, и я начала верить в то, что они умеют читать мысли. Я вспоминала давно забытые вещи из детства, но хоть убей, не могла вспомнить ничего за последние полгода. Казалось, это нисколько не расстраивало моих собеседников и мы снова, и снова возвращались к тем или иным эпизодам моей жизни. Сегодняшний день был посвящен моему знакомству с Солом Нортоном. Я была настолько утомлена ежедневными экскурсами в мою прошлую, и, как я раньше считала, частную жизнь, что на этот раз я взбунтовалась:

— А не пошли бы вы куда подальше, — посоветовала я следователю в ответ на очередной неприятный вопрос.

— Отвечайте.

Удивительные люди эти Черные Ангелы: никаких проявлений эмоций.

— С меня хватит, — заявила я, распаляясь еще больше: — Или вы предъявляете мне обвинение и объясняете, на чем они основаны или я не произношу больше ни слова. И снимите очки, они ужасно раздражают.

— Отвечайте на вопрос, — повторил автомат в человеческом обличии.

Я только пожала плечами, с вызовом уставившись на черные линзы, скрывающие его глаза.

После продолжительной паузы, Ангел произнес все тем же, лишенным какого-либо выражения голосом.

— На карту поставлена Ваша жизнь и жизнь Вашего отца. В Ваших же интересах помочь нам во всем разобраться.

— Я не могу Вам помочь, если не знаю, о чем идет речь.

— Вы обвиняетесь в заговоре, цель которого — присоединение Демократического острова к Эр-Рияду.

— Я уже слышала эти нелепости. И какой, по-вашему, была моя роль в заговоре?

— Это мы и пытаемся выяснить.

— Ну, хорошо, а в чем вы обвиняете моего отца?

— Он имел доступ ко многим секретным разработкам военного характера. Эр-Рияд многое бы отдал, чтобы эти секреты попали к ним.

— И где доказательства? Или вы нашли их в газетенке Стенли Черси?

— Вы напрасно иронизируете. Мистер Линд во всем признался.

Я вскочила со стула и с криком «Вы все врете» бросилась на, казалось, безучастного к происходящему следователя. Внезапно передо мной образовалась прозрачная упругая пленка, и я отлетела обратно. Оглушенная, я села снова на свой стул и зарыдала от ярости и страха. Когда рыдания затихли, Черный Ангел произнес:

— Еще одна попытка, и вас прикуют к сидению. Советую вам сдерживать свои порывы.

— Этого не может быть, Вы все врете, — медленно повторила я, не обращая внимания на его предупреждение.

— Это правда. Нам не составило труда найти доказательства вины мистера Линда, ведь он собственноручно записал их в своем дневнике. Он признал правдивость всего того, что там написано.

Папа действительно вел дневник, первая запись в котором датируется днем моего рождения. Я всю жизнь, всеми правдами и неправдами пыталась заглянуть в его записи, но всегда безуспешно. Он хранил их в сейфе и никому не показывал. Да-да, в сейфе. Дневники были рукописными. Мой папочка всегда слыл старомодным и чудаковатым человеком.

— Вам обоим грозит смертная казнь, но у Вас есть маленький шанс спасти вашу семью. Надеюсь, Вы понимаете всю серьезность ситуации?

Я понимала всю серьезность ситуации. Я только не понимала, каким образом я до нее докатилась.

— Расскажите, пожалуйста, что вы знаете о Соле Нортоне, — возобновил допрос Ангел.

— Какое он имеет отношение к делу? — устало спросила я, впрочем, не особенно интересуясь его ответом. Электрический стул, маячивший перед моим внутренним взором, мешал мне сосредоточиться.

— У нас есть все основания подозревать, что бандит по кличке Прометей и Сол Нортон это одно и то же лицо.

Я в изнеможении откинулась на спинку стула. Вот оно что! Теперь понятно, почему я записана в сообщницы Нортона, ведь именно я помогла ему сбежать из психиатрической лечебницы, будучи одной из его лечащих врачей. Ух, проклятый Голос! Со мной все кончено! Кто поверит, что всему виной исключительно моя ненормальность? Уж точно не это отмороженное существо напротив. Я с ненавистью посмотрела на Ангела. Урод, сидит не шелохнувшись, как не живой.

— Это нам решать, верить вам или нет. Отвечайте на вопрос.

Я даже не сразу поняла, что это произнес Ангел. Они точно умеют читать мысли. Тем лучше, пусть знает, что я о нем думаю. Я усмехнулась: веду себя как ребенок.

— Отвечайте!

Сол Нортон… Видимо это моя судьба…

Я очень хорошо запомнила выражение лица Сола, когда директор школы ввел его в класс: настороженность и изумление, как будто он никогда не видел детей, но знал, что они могут представлять для него угрозу. Весь урок он просидел не шелохнувшись, и, даже когда учитель объявил конец урока и ученики повставали со своих мест, он продолжал сидеть.

— Сол, — позвал его преподаватель.

Никакой реакции.

Все столпились вокруг него. Он сидел очень прямо, положив руки на колени. Глаза его были полуоткрыты, бледное лицо. Казалось, он не дышал. Учитель позвал директора школы. Тот взглянул на него и пожал плечами.

— Оставьте его в покое, а вы, дети, разойдитесь и готовьтесь к следующему уроку.

Учитель с директором ушли, а мы еще долго стояли и смотрели на неподвижную детскую фигуру, пока один из мальчишек, некто Берни Клаус, заводила и лидер одной из школьных банд, презрительно не произнес:

— Гуччо.

Гуччо — персонаж самой популярной детской сетевой игры, в школьном жаргоне означал чудака, ненормального, идиота. Вот так легко и непринужденно, Берни изолировал Сола от других детей: никто не хотел дружить с человеком, прозванным гуччо школьным авторитетом. Вскоре изоляция переросла в откровенную враждебность, потому что Нортон далеко обогнал своих одноклассников по всем школьным предметам. Даже преподаватели побаивались его всесторонних знаний и блистательного ума. Как известно, дети весьма болезненно воспринимают превосходство других детей над собой, особенно если речь идет о таких самовлюбленных личностях как Берни Клаус. Его откровенно бесила успеваемость и полное безразличие Сола к нему, лидеру.

Клаус и его окружение начали доставать Сола мелкими пакостями, начиная от оскорбительных записочек в сети и кончая незаметными для учительских глаз тумаками. Сол никак не реагировал на эти вылазки, что еще больше распаляло хулиганов, решивших, что все им сойдет с рук. Самое интересное, что и Школьная Социальная Служба, призванная отслеживать случаи несправедливого отношения к ребенку и предотвращать их, бездействовала. Меня всю жизнь мучил вопрос, почему они не вмешались в столь явную ситуацию и тем самым не остановили надвигающуюся трагедию.

Сол отыгрался за все оскорбления одним очень остроумным и изящным способом. В той самой популярной игре, Гуччо поменял свое имя на Берни, а остальные непрезентабельные персонажи получили имена друзей Клауса. Естественно, эта игра стала еще популярней, а Берни и его компания превратились в посмешище для всей школы. Но Сол на этом не остановился. Каждый день на новостном табло в столовой, во время завтрака появлялось сообщение, повествующее о некоторых неблаговидных поступках и привычках тех или иных учеников нашей школы. В частности, выяснилось, что Берни получает удовольствие, отрывая мухам крылья и наблюдая за их лихорадочным кружением. По странному совпадению, все герои утренних сообщений были обидчиками Сола.

Расследование, проведенное дирекцией, выявило, что кто-то взломал школьные базы данных и посылал эти сообщения каждый раз под фальшивым пользователем. Мы не сомневались, чьих рук это дело, а что касается Берни, то с ним все было кончено: никто не мог смотреть на него без отвращения.

Но Берни Клаус был не тот человек, который легко смиряется с поражением…

Я замолчала. Воспоминания про мальчика Берни каждый раз вызывали у меня дрожь и мне очень не хотелось продолжать этот разговор.

— Что было дальше, — спросил Ангел. Ей Богу, за все время моего повествования он не пошевелился. Интересно, из какого материала делают этих субъектов. Из железа что ли?

— А дальше, — со вздохом сказала я. — Сол исчез, и я увидела его только через 10 лет.

— Знаете ли Вы, почему он исчез?

— Догадываюсь, — усмехнулась я: — Как впрочем, догадывались тогда все ученики и школьный персонал.

— Почему?

— Он убил Берни, и его убрали, чтобы замять скандал.

— На следующий день после гибели Берни, вечером, он приходил к вам, и, по словам ваших соседок по комнате, с которыми он грубо обошелся, между вами произошел спор. Для девочек это было настолько странным, учитывая то, что Сол никогда ни с кем не общался, что они решили рассказать про это Социальной Службе.

— Это правда, — согласилась я, — Но не вижу ничего в этом криминального.

— Зачем он к вам приходил?

— Я и сама не очень поняла. Он был сильно расстроен, что, в общем то, не удивительно.

— А почему он приходил именно к вам?

— Понятия не имею.

— А потому что вы были единственным его другом, и он пришел к вам за поддержкой. Более того, ваша дружба продолжалась все это время, вы помогли бежать ему из больницы и вы, вместе с вашим отцом, помогали ему в его подрывной деятельности.

— Нет, — закричала я. — Я ненавидела его и приказала ему убираться, когда он пришел ко мне. С тех пор я его не видела.

— Почему вы его ненавидели?

— Я видела, как он убивал Берни.

Меня всю жизнь мучили кошмары, и в детстве долгие бессонные ночи я проводила в астрономической башне при школе, любуясь звездами или читая книгу из папиной библиотеки. Я наслаждалась тишиной и покоем этих ночных часов, которые однажды ночью были нарушены звуком крадущихся шагов на лестнице. Кто-то поднимался в башню. Дирекция школы строго-настрого запрещала выходить из спален в ночные часы, и меня бы наказали, застукав в башне, когда другие дети мирно посапывают в своих постелях. Недолго думая, я спряталась в самом темном углу помещения и, вжавшись в стену, затаила дыхание. В комнату вошли несколько человек и осторожно прикрыли дверь.

— Я убью этого гуччо, — услышала я голос Берни, который явно был на взводе.

— Успокойся, — это был Жак Канье, друг Берни. — Надо всё хорошенько обдумать.

— Да что с ним канителиться, — недовольно произнес третий голос, принадлежавший Сергею Усову, тоже товарищу Берни и весьма недалекому малому: — Надаем ему по шее и дело с концом.

— Нееет, — угрожающе протянул Берни. — Мне этого мало. Я сотру в порошок этого ублюдка.

— Я согласен с Берни, — четвертым участником тайного совещания был некий Бен Гретц, самый рассудительный из всей шайки. — Он нанес нам тяжкое оскорбление и должен заплатить за это, да так, чтобы не повадно было ни ему, ни кому-нибудь еще. Но я согласен и с Жаком, горячку мы пороть не будем. Я предлагаю вот что…

Я с возрастающим ужасом слушала эту дискуссию. Когда они наконец-то ушли, я прокралась к себе в спальню и пролежала в постели до утра, не сомкнув глаз. Необходимо предупредить Сола о грозящей ему опасности, да так чтобы никто другой не заподозрил о моей осведомленности в назревающей заварушке. Мы оба, Сол и я, старательно избегали любого личного общения, поэтому разговор между нами всякому покажется странным. Посылать сообщения по сети тоже небезопасно, потому что они доступны взрослым. Нет, лучшего места, чем парная ви-игра не найти. На мое счастье одна из них должна была состояться как раз сегодня.

Ох уж эти ви-игры. Я ненавидела их всей душой, хотя именно они сделали меня без преувеличения самым известным ребенком на всем острове. Ви-игры, виртуальные игры в реальном времени, развивающие у игроков реакцию, интуицию, умение работать в команде и кучу других полезных качеств, были введены в школьную программу, когда я была в третьем классе. К всеобщему удивлению, я в два счета обыгрывала как компьютер, так и одушевленных оппонентов. Так как эти игры были самым популярным занятием в школе, то у меня внезапно появилось много «друзей», мечтающих обнаружить секрет моих побед. Я тщетно пыталась объяснить, что секрета никакого нет, но они считали, что я просто-напросто задираю нос, не желая открывать свои карты. Вскоре все мои новоприобретенные друзья стали явно меня недолюбливать и откровенно завидовать, и я постоянно оказывалась в центре очередного скандала, связанного с какой-нибудь компьютерной игрушкой. Школьной Социальной Службе стоило немало усилий унять страсти, разгоревшиеся вокруг ви-игр, меня в конце то концов оставили в покое, но испугали, наверное, навсегда. Если хорошенько разобраться, я старалась оставаться как можно более незаметной для окружающих на протяжении всей моей жизни.

Когда меня спрашивали: Как тебе удается так великолепно играть, я пожимала плечами и честно отвечала: не знаю. Можно это назвать шестым чувством, хорошо развитой интуицией, быстрой реакцией, но я замечала то, что другие не замечали, и могла предугадать конечный результат какого-то действия, когда оно только начиналось.

Игры проводились в так называемом Ви-Зале — круглом помещении с куполообразным потолком. Я называла его Цирком — по аналогии с развлекательными заведениями, существовавшими до Катастрофы, чьи описания я не раз встречала в папиных книгах. Игроки находились в огромных сферах, висящих между полом и потолком Зала. Сферы могли крутиться вокруг своей оси в любом направлении в зависимости от действий человека внутри, таким образом, имитируя бесконечное пространство для игрока (принцип бегущей в колесе белки). Внутри эти шары были заполнены газом, который под воздействием силовых полей моментально мог преобразовываться в тела любой формы и размера. Во время игры шар физически реализовывал все, с чем соприкасается в данный момент человек в виртуальном мире. Например, если я в игре беру в руки предмет, то я ощущаю его вес и размер, потому что шар воспроизвел его в тот момент, когда я до него коснулась. В тот момент, когда я выпускаю предмет из рук, он перестает существовать, превращаясь снова в газ. Участники ви-игры были облачены в облегающий плотный костюм и шлем, которые выполняли две важные функции: защита тела от всевозможных повреждений и передача информации о любом маломальском движении компьютеру для расчета визуальной и осязательной среды. Допустим, если я подниму руку, то я и остальные игроки, смотрящие на меня, увидят это движение.

Кто с кем и когда играл в Цирке, решал, конечно, компьютер, который учитывал такие факторы как искусность и опытность в ви-играх, успеваемость в других школьных предметах, физическую развитость и т. п. и т. д.

Сол Нортон был самым сильным моим противником и если в погонях, в стрельбе и в схватках на машинах я без труда разделывалась с ним, то в ближнем бое чаще он выходил победителем. Приемы, которыми он пользовался, поражали своей точностью, слаженностью, сложностью, продуманностью, и мне, несмотря на все мои хваленые таланты, очень сложно было противостоять им.

Неудивительно, что именно он был моим основным оппонентом в парных состязаниях. Сегодняшняя игра была посвящена любимым народным героям — «Черным Ангелам», которые в очередной раз спасали демократический мир от происков коварных врагов. Честь представлять Ангела досталась мне, тогда как Сол был презренным исламистом, чья цель в игре проста — уйти от погони.

Мы облачились в наши костюмы, надели каски и вошли в шары, которые плавно поднялись в воздух. Перед началом игры состоялась тренировка, для того чтобы мы привыкли к нашим виртуальным телам, а компьютер изучил наши физические данные. Тренировка делилась на две части: работа с телом и работа со снаряжением. Во время первой части мы бегали, прыгали, раскачивались на руках, отрабатывали удары руками, ногами и головой на боксерской груше. Во второй части мы кидали ножи, стреляли из пистолетов и ездили на мотоциклах. Компьютер же во время тренировки рассчитывал возможности наших виртуальных двойников пропорционально нашим возможностям. То есть, если в жизни Сол, к примеру, прыгает выше, чем я, это не означает, что виртуальный Сол прыгает выше, чем виртуальная Мэй. Наши образы в игре имели абсолютно одинаковые физические способности, и соревнование проходило на ментальном уровне.

После тренировки началась сама игра. Я обнаружила себя ночью, стоящей на пустыре, освещенным одним единственным фонарем. Пустырь заканчивался каким то высоким и протяженным строением, к которому на всех парах неслась одинокая фигура. Это исламист убегал от неумолимого Черного Ангела, который тоже не стал задерживаться, разглядывая не совсем привлекательную местность, а помчался вслед за врагом. Мы не опасались выстрелов друг от друга, так как между нами было значительное расстояние, и поэтому оба бежали сломя голову. На бегу я видела, как Сол добрался до цели и стал карабкаться по ней вверх. Вот он уже наверху, встает на ноги и прыгает вниз. Стена оказалась с сюрпризом: она была неравномерно утыкана шипами разной длины и ширины. Карабкаться по ней, как это сделал Сол, я не стала — есть более простое и эффективное решение этой проблемы. Я поставила ногу на один из шипов и, оттолкнувшись, прыгнула в сторону другого шипа. Уцепилась за него руками, подтянулась, как на перекладине, встала на него двумя ногами, держась за выступы в стене, и прыгнула к следующей ступени. Еще пара-тройка таких акробатических трюков — и я уже щупаю пальцами верхний край этого странного препятствия. Слегка подтянувшись на руках, я осторожно легла на живот, чтобы осмотреться и в то же время быть как можно более незаметной для своего оппонента, который вполне мог поджидать меня внизу с пистолетом в руках. Внизу я увидела прямоугольную площадь, тоже освещенную одним фонарем, застроенную по периметру бараками, к одному из которых, находящийся как раз напротив меня направлялся Нортон. Я поняла, почему он выбрал именно это убежище: из него хорошо проглядывалась вся местность. Я поползла вправо, пока не увидела заднюю стенку ближайшего строения, рядом с которой я и приземлилась, спрыгнув с верха колючей стены. Свет, освещающий площадь, не доставал до того места, где я стояла, поэтому я вытащила из рюкзака миниатюрный фонарик с узким направленным лучом и побежала в сторону постройки, в которой должен был находиться сейчас мой противник.

С другой стороны искомого барака тоже был вход, правда, закрытый для непрошеных посетителей железными воротами с мощным замком. Взрывчатка, входящая в мой боевой комплект, снесла не только ворота, но и всю заднюю стену наблюдательного пункта Сола. Я уже хотела войти внутрь, как услышала звук заводящегося мотора и еле успела отскочить назад: джип, слепя фарами и ревя, как раненое чудовище, проехал мимо меня.

Не мешкая ни минуты, я забежала в разрушенное мною строение, которое оказалось машинным складом: на полу ровными рядами стояли джипы, на одном из которых уехал Нортон, а сверху, на длинной металлической платформе, располагались мотоциклы. К платформе примыкала наклонная дорожка, по которой можно было съехать на мотоцикле вниз, но, к сожалению, она выходила к той самой площади, которую я видела со стены с шипами, поэтому ее нельзя было воспользоваться. Придется сесть за руль четырехколесной махины, тяжелой и неповоротливой по сравнению с изящным и маневренным, но недосягаемым произведением искусств на двух колесах. Недосягаемый? А если… От дерзости пришедшей в голову идеи захватило дыхание. Если не получится, то я разобьюсь насмерть, но мне даже не будет больно, потому что это — просто игра, о чем я старалась никогда не забывать.

Я вбежала по дорожке на платформу, оседлала один из мотоциклов, развернулась, аккуратно, к самому краю, отъехала назад и дала газу.

Я благополучно приземлилась и, ликуя в душе оттого, что все получилось, как и задумывалось, помчалась прочь от машинного склада. Нагнать Сола не стоило особых трудов — рощица, через которую нам пришлось ехать, была серьезным препятствием для джипа, тогда как мотоцикл позволял мне легко маневрировать между деревьями. Выбравшись из леса, мы оказались на прекрасной широкой, а главное прямой и безлюдной дороге, по которой, после ветвей и кочек ехать на полной скорости доставляло истинное удовольствие. Мы оба понимали, зная недобрый характер разработчиков игр, что так долго продолжаться не может, и Нортон решил воспользоваться случаем и пристрелить меня. Он разрядил всю обойму, не причинив мне никакого вреда, когда дорога начала петлять и на ней стали появляться всякого рода препятствия: грузовики, барьеры, ямы и т. д. Это заставило нас полностью переключить внимание на вождение наших машин. Дождавшись более удобного участка пути, я тщательно прицелилась и два раза выстрелила в колеса маячившего передо мной джипа. Проделав несколько замысловатых фигур на дороге, транспорт исламиста, перевернувшись несколько раз, окончательно успокоился в кювете.

Когда Сол выбрался из машины, я уже стояла рядом с направленным на него пистолетом.

— Стреляй, — хриплым голосом произнес он после продолжительной паузы, во время которой мы настороженно смотрели друг на друга.

— Нет, — ответила я. — Мне надо с тобой поговорить.

— Нам не о чем говорить, — его рука метнулась к пистолету.

Я не сдвинулась с места, когда он нажал на курок. С досады он отшвырнул бесполезный предмет подальше от себя.

— Ты знала, что он разряжен, — полуутвердительно, полувопросительно сказал он.

— Да. Ты стрелял из него шесть раз.

Сол встал, мотая головой, как бы приходя в себя после аварии.

— Если ты меня сейчас не прикончишь, я уйду, — заявил он и, повернувшись ко мне спиной, направился в сторону мотоцикла, который я оставила у обочины.

— Никуда ты не уйдёшь, — с этими словами я прострелила колеса своего верного механического коня.

Сол остановился, постоял пару секунд, разглядывая искалеченный транспорт и развернувшись, пошел на меня. Я наставила пистолет на него.

— Стреляй, черт тебя подери, — зло крикнул он. — Я хочу выбраться отсюда.

Я покачала головой.

— Только после того как ты меня выслушаешь. Тебе угрожает опасность. Бен Гретц взломал твоего пользователя и выяснил, как можно зайти в школьную систему с максимальным доступом.

— И что с того?

— Они хотят подключить тебя к ви-игре на 1 час в ускоренном режиме прокрутки.

— Неужели? И как ты про это узнала?

— Неважно…

— Действительно неважно, — неожиданным движением он выбил у меня из руки пистолет и повалил на землю, приставив к горлу нож. — Ты ни во что не должна вмешиваться, ни с кем не должна об этом говорить. Если кто-то что-то узнает — твоя жизнь в школе станет не выносимой. И поверь мне, это очень легко сделать, потому что тебя ненавидит половина идиотов, которые просиживают здесь свои задницы.

— Я пожалуюсь в Школьную Социальную Службу, — просипела я, нащупывая нож на поясе.

Сол рассмеялся и от этого смеха у меня мурашки пробежали по коже.

— Неужели ты думаешь, что эти раскормленные и неповоротливые пустозвоны смогут тебя защитить? Мы оба прекрасно знаем, что они ни на что не способны.

Мы одновременно всадили друг в друга ножи. Это была единственная в истории школы игра, закончившаяся ничьей.

Экзекуция Нортона должна была состояться в ближайшую субботу, когда школа была практически безлюдной. Впервые я осталась в школе на выходные, сославшись на необходимость готовиться к экзамену в тишине и покое библиотеки. Чуть раньше назначенного времени я, крадучись, подходила к дверям Цирка. Я толкнула одну из дверных створок, и она бесшумно открылась, пропуская меня в темное пустое помещение. Значит, план Берни уже исполняется. Я, светя принесенным с собой фонариком, добралась до одной из перегородок, за которой и спряталась, чтобы незаметно следить за происходящим. Ждать пришлось недолго: дверь Цирка отворилась, вспыхнул яркий свет, и внутрь вошли пятеро. Сергей Усов и Жак Канье тащили Сола Нортона со связанными за спиной руками; за ними шли Берни Клаус и Бен Гертц. Они остановились недалеко от меня, так что я слышала каждое слова, произнесенное участниками этой захватывающей сцены.

— Только не бей по лицу, — предупредил Бен Берни. — На нем не должно остаться синяков.

— Не беспокойся, — коротко бросил Берни и, схватив Сола за плечи, заехал ему коленом в живот. Сол согнулся, задыхаясь, а молодчики вокруг довольно заржали. Повторив это упражнение еще несколько раз (пленник не сделал ни единой попытки защититься), Берни приказал поставить Нортона на колени.

— За все надо платить, гадёныш, — торжественно-мрачным голосом провозгласил Берни. — И сегодня ты получишь сполна за свои мерзкие проделки.

— Вы убьете меня? — глухо спросил Нортон. Он стоял на коленях перед Берни, низко опустив голову.

— Видишь ли, обычной смерти ты не заслужил, — ласково пояснил Бен. — Специально для тебя мы придумали что-то интересненькое. Очень скоро мы оденем тебе на голову игровой шлем и включим ви-игру в ускоренном режиме прокрутки. Ты знаешь эти шлемы — надолго закрыть глаза не удастся. Через 15 минут ты сойдешь с ума, а через пол часа — потеряешь сознание. Ради тебя особенного мы даже подождем еще лишние полчаса, так, на всякий случай. Ты останешься жить — в качестве растения.

— Но ты сможешь избежать всех этих неприятностей, — продолжил Берни, явно наслаждаясь ролью вершителя судеб. — Если попросишь прощения. Тем способом, каким мы укажем.

— Каким способом?

— О, кажется, маленький мальчик наконец-то начал бояться, — воскликнул Берни, под противный смешок своих подельников. — Для начала можешь поцеловать мой ботинок.

Клаус выставил вперед свою ногу. Нортон не шелохнулся.

— Не хочешь просить прощения? — елейно спросил Гертц. — Ну и правильно, мы бы все равно тебя не отпустили. Последнее пожелание перед смертью?

— Да, — Нортон поднял голову, разглядывая своих мучителей. — Объясните, как вам удалось открыть Ви-Зал? Откуда вы узнали, как запустить ви-игру?

— Ты великолепный хакер, — злобно ответил Бен, залепив ему пощечину. — Но и у тебя есть слабое место — ты считаешь всех вокруг дураками. И поэтому ты не дал себе труда защитить собственного пользователя в школьной сети. Я взломал его и увидел, что ты уже все для меня приготовил. Мне осталось всего лишь прочитать парочку простых инструкций, и, о чудо, волшебный замок — мой. Но самое смешное, что все это я проделал опять таки под твои именем, а это значит, что мы не будем причастны к твоему помешательству. Все решат, что ты сам открыл Ви-Зал и сам включил Ви-Игру, по ошибке запустив ее на большой скорости. Понимаешь ли, Нортон: умен не тот, кто делает всю работу, а тот, кто пользуется ее плодами. Но хватит болтовни. Вперед, ребята, тащите его в подсобку.

Подсобкой называлось помещение, где стояла аппаратура для управления ви-играми. Там же хранились и костюмы для игроков. Я видела, как Сола посадили на стул и надели ему на голову шлем. Бен пощелкал выключателями, а потом присоединился к остальным четверым, чтобы наблюдать за ходом казни. Через некоторое время, показавшееся мне вечностью, Сол упал со стула. Подождав еще немного, Бен отключил приборы и подошел к лежащему на полу человеку. Он ударил его по щеке, и голова Сола безжизненно повалилась набок.

— Готов, — провозгласил Бен и, разрезав ножом веревки, аккуратно сложил их и положил себе в карман. — Пошли отсюда.

Они только успели выйти из подсобки, как произошло то, что я ожидала: покойник ожил. Сол стянул с себя шлем, вскочил на ноги, с грохотом повалив стоявший рядом стул, и, грозно рыча, помчался за своими палачами. Берни и его компания обернулись на неожиданный шум и остановились, как вкопанные. Выражение их лиц менялось от крайнего изумления до мистического страха. Когда до них дошло, что расплата неизбежна, они бросились к дверям Цирка, но для Берни было уже все кончено. Сол нагнал его и принялся нещадно избивать. Вопли Клауса перешли в стоны, а потом он и вовсе затих. Товарищи Берни и не думали помогать своему главарю. Окаменев от ужаса, они наблюдали за тем, как фурия терзает тело их друга. Первым опомнился Бен. Не дожидаясь, когда враг доберется и до него, он, поскуливая, рысцой побежал к выходу; за ним двинулись остальные. Последним штрихом, которым Нортон завершил свое кровавое дело, был какой-то тяжелый предмет, притащенный из подсобки и брошенный со всего размаху на неподвижного Берни. После чего, холодно оглядев результаты своей работы, Сол неспешно удалился из Цирка. Я, дрожа всем телом, выбралась из своего укрытия и подошла к Берни. Кровавая маска, в которую превратилось его лицо, до сих пор стоит у меня перед глазами.

Не помня себя от паники, с трудом сдерживая подкатывающуюся к горлу дурноту, я бросилась вон из Цирка. Весь последующий день я провела в своей комнате, объясняя это плохим самочувствием. Соседки, напуганные моим бледным потерянным видом, вызвали врача. Чтобы отделаться от доктора, я сослалась на обычное женское недомогание. Слава Богу, врач разрешил мне не выходить на уроки.

Вечером, когда девочки готовились ко сну, а я лежала, не шевелясь и уставившись в потолок, кто-то постучал в дверь. Одна из моих товарок, ее звали, кажется, Кэти, отправилась открывать дверь.

— Мне нужно поговорить с Мэй, — услышала я голос Сол.

— Она болеет и не может никого видеть, — авторитетно заявила Кэти.

Послышался слабый писк и звук закрываемой двери, и в комнату вошел Нортон. Он был необычайно бледен, глаза лихорадочно блестели, пальцы рук нервно теребили молнию на куртке.

Он посмотрел на меня, и меня бросило в дрожь от его взгляда. После продолжительной паузы, он повернулся к девочкам, наблюдавшим за всем происходящим с открытыми от удивлении ртами, и процедил сквозь зубы.

— Пошли вон.

Что-то в его тоне заставило их повиноваться. Сол проводил их до выхода, запер дверь на ключ и вернулся ко мне.

— Не подходи, — крикнула я, вжимаясь всем телом в стену.

— Не бойся, я тебя не трону, — глухо сказал он. Он сел на мою постель, низко наклонив голову.

— Ты все видела, — утвердительно проговорил он через некоторое время. — Впрочем, этого следовало ожидать.

— Я ничего никому не скажу, только уйди отсюда, — взмолилась я. Я была уверена, что он пришел, чтобы расправиться со мной.

— Я не трону тебя. Мне надо только с тобой поговорить.

— Нам не о чем говорить. Ты чудовище, маньяк, ненормальный, мне плохо от одного твоего вида. Убирайся, сейчас же, — последние слова я выкрикнула, задыхаясь от рыданий.

Сол дернулся, как от пощечины, и побледнел еще больше.

— Я не знал …

— Убирайся прочь!!!

— Умоляю, выслушай меня. Я знаю, ты поймешь меня…

— Я все давно поняла. Ты бесчеловечный и расчетливый ублюдок. Ты специально подстроил все это, чтобы покончить с Берни раз и навсегда.

Бледность моего собеседника достигла апогея.

— Откуда ты знаешь? — хриплым шепотом спросил он.

— Я умею делать выводы, — с горечью произнесла я. — Ты даже не заинтересовался подробностями, когда я пыталась тебя предупредить. Ты дал возможность Бену взломать своего пользователя, ты подбросил ему информацию о том, как открыть Ви-Зал и запустить Ви-Игру. О, ты все хорошо продумал. Никто не будет тебя ни в чем винить, потому что это они напали на тебя, а ты лишь защищался. Поэтому ты и угрожал мне, чтобы я не нарушила твои столь изощренные планы.

— Я не мог знать, что останусь в живых после часового пребывания в ускоренном режиме, — возразил Сол дрожащим голосом. На этот раз его рекордная бледность сменилась красными пятнами, покрывшими лицо и шею.

Я засмеялась, правда смех больше походил на карканье подбитой вороны.

— Если я скажу, что знаю, как ты избежал этой печальной участи, то ты меня убьешь? Интересно, как ты это сделаешь? Треснешь головой об стену или сломаешь шейные позвонки? А может…

— Прекрати! — визгливо крикнул Сол, вскочив на ноги. — Я не убийца, я не хотел ни кого убивать.

Я многозначительно промолчала.

— Я обещаю, что пальцем тебя не трону, — проронил Сол, садясь обратно на кровать и закрывая лицо руками: — Расскажи, почему я не умер и не сошел с ума в Ви-Зале?

— Концентрация, медитация, йога, просветление и прочее, означающее полное отключение сознания от внешних раздражителей. Я не раз видела, как ты это делаешь.

— Откуда ты знаешь про медитацию?

— Встречала упоминания в книгах.

— Тебе никто не поверит. Современная наука считает все это сказками.

— Может, поэтому ты меня сейчас и не пристукнешь, — согласилась я. — А про тебя скажут, что у тебя было временное помутнение рассудка. Ты не владел собой, когда со звериной жестокостью избивал Берни. И еще, тебе невероятно повезло, что последствия этой ви-игры не были необратимы для твоего разума.

— Просто фантастическая проницательность, — пробормотал он. — Как бы мне хотелось ей обладать.

— Моя фантастическая проницательность приносит мне одни несчастья, — устало проговорила я. — Уходи, прошу тебя.

— Берни умер не сразу, — тихо сказал он, опять побледнев. — Его могли бы спасти, если бы вовремя вызвали врача.

— Откуда ты знаешь, — пролепетала я, холодея от ужаса.

— Я чувствовал его агонию, его боль, его страх. Это… невыносимо. Мне, кажется, я схожу с ума. Мне надо с кем-нибудь поделиться…

Я снова рассмеялась, на этот раз от облегчения.

— И ты для этой цели выбрал меня, ты, больной идиот. Дудки, найди другую жилетку и рассказывай ей про свои галлюцинации, сколько тебе влезет, а меня оставь в покое. Выметайся отсюда, пока я не позвала на помощь.

— Мэй, прошу тебя, — в его глазах было столько боли и тоски, что в сердце шевельнулась жалость, но воспоминания о событиях прошедшей ночи заглушали любые положительные чувства к этому мальчишке.

Я молча указала пальцем на дверь. Он встал и, опустив голову и плечи, как побитая собака, пошел к выходу, шатаясь и еле переставляя ноги.

— Больше я его не видела, — резюмировала я свой несколько затянувшийся рассказ.

— Вы знаете, что Берни действительно не сразу умер? — спросил меня Черный Ангел, как всегда бесстрастным тоном. Я даже потихоньку начала привыкать к его манере разговаривать.

— Да, — рассеяно ответила я. — Когда стали известны все подробности, выяснилось, что он умер по дороге в больницу. Это значит, он был еще жив как минимум два часа после того, как я покинула место преступления.

— Вы могли бы предотвратить трагедию и спасти человека в любое время, с того момента, как узнали о плане Бена Гертца. Почему вы этого не сделали?

— Пошли вы к черту! — я вскочила со стула, рассвирепев: — С тех самых пор я не знала покоя. Я мучилась сознанием того, что побоявшись вмешаться, стала косвенно виновной в смерти Клауса. Как же! Ведь нас воспитывали на идее, что человеческая жизнь — священна. И мне, несчастной дуре, ни разу не приходила в голову мысль, что такие, как Берни заслуживают наказание. И Сол поступил правильно со своим врагом. Смертельным врагом, который сам пытался его убить. Он сделал все верно, да так чтобы другим неповадно было.

— Значит теперь вы одобряете поступок своего школьного товарища?

— Господи, — я плюхнулась обратно на стул, пораженная этим простым, в общем-то, выводом. Что произошло со мной за последние полгода?

— Господин следователь, — обратилась я к Ангелу. — Вы и сами видите, что я в полном замешательстве и неведении. Ваши намеки и угрозы — пустая трата времени, так как все дело в моей памяти, верите вы мне или нет. Как нейрогенетик, заявляю вам, что современная наука обладает технологиями для стимуляции памяти. Вы в любой момент можете прибегнуть к ним. Удивляюсь почему вы до сих пор этого не сделали. Но самый простой способ — напомнить человеку с амнезией забытые эпизоды. Ваша единственная улика против меня — дневники моего отца. Так разрешите мне с ними ознакомиться — они помогут пролить свет на интересующие нас обоих события.

— К стимуляции памяти мы прибегнем, если ничего не добьемся другими способами. Кстати, как нейрогенетик, вы может знаете, что некоторые из упомянутых вами технологий слишком агрессивные и могут, как бы это помягче выразиться, сильно сказаться на ваших умственных способностях. Поэтому в ваших же интересах быть с нами более откровенной. Что касается дневников, то не думаю что это хоть как-то может повредить.