Звонок мобильного застал Киса на выходе с дачи Тимура. Ваня отчитался: среди нескольких статей, явно или не явно рекламировавших марку Версаче, была одна, которую он счел наиболее интересной: она была подписана Александрой Касьяновой.
"Изысканный и капризный, с ощутимым привкусом роскоши, всего того, что называют словом «люкс», стиль Версаче завораживает и притягивает. Версаче любят не за качество — кто из уважающих себя кутюрье не предложит вам превосходного качества? — его любят за ту линию в одежде, за ту маленькую деталь, за то колдовское сочетание формы, фактуры и цвета, которое делает облик человека неповторимо-индивидуальным, которое делает его единственным …" — зачитал Ваня по телефону отрывок.
— Я сделал ксерокс с нее, — сообщил он. — С других делать?
— Думаю, что ты нашел именно то, что нам нужно, — медленно проговорил Кис. — Другие вряд ли понадобятся…
* * *
По дороге домой Кис спросил Реми, что он думает о Версаче.
— Я? — удивился тот. — Я о нем ничего не думаю. Он мне не по карману.
— Ну а был бы по карману?
— Я предпочитаю одеваться у кого-нибудь из французов… Тед Лапидус, Даниель Хештер, Хьюго Босс… Что-нибудь поспокойней. У Версаче слишком кричащий стиль… У нас в Париже его не очень жалуют.
— А вот Александра написала о нем статью, в которой хвалит его за «колдовское» сочетание цвета и формы.
— Вот как? Впрочем, о вкусах не спорят.
— Вряд ли это вопрос вкуса… Думаю, статья заказная.
— Я думал, что Александра — независимая журналистка.
— Когда хорошо платят — все зависимые.
— Что ж ей, по-твоему, Версаче платил?
— Бог с тобой, конечно, нет. У нас кто-то в него деньги вкладывал, раскручивал марку. И судя по тому, как раскручивал, деньги были большие. Очень большие.
— Статья недавняя?
— Давняя. Пару месяцев спустя после убийства модельера.
— И ты думаешь, что это Андрей заказал?
— Если допустить, что мы на верном пути и Андрей Зубков участвовал в продвижении Версаче на русском рынке — то тогда и Александра вписывается в картину. Она его давешняя подружка, репутация у нее как у журналистки отменная, статья, подписанная ею, должна была прозвучать мощно — это примерно то, что ему нужно было… Он ей, полагаю, заплатил хорошие деньги — она ему и услужила.
— Кис, а что мы, собственно, во всем этом ищем?
— Сам не знаю. Не нравится мне, что Зубков нам наврал. Не нравится, что реклама на одежду Версаче была втиснута каким-то обходным способом — в рекламные ролики других фирм, которые выложили немалые денежки агентству за свою рекламу и заодно — не ведая того — за Версаче. Я только не понимаю: зачем надо было морочить себе голову и устраивать этот акробатический трюк с рекламой на Версаче, а не просто прикарманить деньги за нее?
— А объем продаж? Им же надо было как-то отчитаться перед заказчиком! Если объем продаж не возрастает, то заказчик начинает беспокоиться, начинает вникать: а ну, покажите-ка мне рекламу, да как она сделана, да отчего не работает, не производит эффекта и не приносит прибыли? А так — реклама, хоть и завуалированная, проходит, доходы фирмы-заказчика растут, и никто не интересуется, какая такая реклама умножает их доходы — лишь бы умножала…
— Вот я и говорю: Андрей с Тимуром аферы проворачивал, а нам что сказал? Что едва знаком! Припрем Андрея к стенке, посмотрим, что он расскажет. Да и вообще в этой истории странно все. Надо заметить, что девушки положили удачное начало со всеми своими выдумками. Мы завязли до зубов в странностях и продолжаем успешно в них барахтаться! Евдокия, слышишь, уборщица, сильно удивилась, когда я сказал ей, что Варя, по моим сведениям, — домработница. «Что вы, Варвара скорее домоправительница здесь. А домработница — это я… Она просто скромная, Варя, при посторонних умеет себя вести, свое место знает. Вот кто-то и решил, что она домработница. А так — она у нас тут главная. Вместе с мужем. У них, конечно, своя работа есть — Варя вещами и покупками ведает, Паша делает по хозяйству кое — какую работу — мужскую, что называется. Что надо — починит, кусты пострижет, пьяного гостя вынесет…» Ну, не странно ли? Что ты на это скажешь?
— «Скромная»?! Я бы скорее сказал, что она была любовницей Тимура — уж больно глаза распутные, — да только слабо представляю себе, как это при муже они устроились? Да и муж ли он?
— Евдокия подтвердила, что муж. Кто его знает, может, Тимур его просто купил?
— Я видел такой фильм… Там один богач покупает жену у ее мужа… Но это же кино? В жизни разве так бывает?
— Эх, друг мой француз, у нас еще не то бывает!
* * *
На этой философской ноте они подъехали к дому Андрея Зубкова.
Кис решил не звонить и глянуть, как выглядит шоколадная квартира и ее обитатель, когда являются незваные гости.
Однако в этой квартире гостей ждали. Но только не Киса с Реми.
Растерянный Андрей по-женски вытирал руки о фартук, по квартире носились вкусные запахи, стол, в центре которого царила бутылка белого бордо, был сервирован на двоих. Намечался ужин при свечах…
Реми был смущен их с Кисом бесцеремонным, без предварительного звонка вторжением. Кис подмигнул: ничего, мол, подумаешь, работа у нас с тобой такая, — и заверил хозяина, что они совсем ненадолго.
— Только ответьте мне на вопрос, почему вы сказали нам не правду, и мы сразу уйдем, — ласково обратился он к Андрею.
— Что значит — «не правду»? — Андрей неохотно присел на боковой валик шоколадного дивана.
— Ваша фирма занимается среди прочего «от кутюр», как вы нам сказали. И, полагаю, ваш основной протеже — это Версаче, правильно?
— Ну, положим.
— Положим, положим. Вы договорились с Тимуром, что он вставит в различные рекламные ролики, заказанные другими фирмами, актеров, одетых в вещи от Версаче.
— Я не…
— Погодите! Это был не вопрос, это было утверждение. Вы получили от фирмы, раскручивающей у нас Версаче, деньги на рекламу, но эти деньги вы не заплатили агентству «Феникс», а поделили на двоих с директором «Феникса» — с Тимуром.
— Как вы смеете…
— Доказать это будет совсем не трудно. Есть видеоролики, — а контракта с «Фениксом» нет… И денег, которые предназначались на рекламу, — тоже нет. Это не понравится вашему клиенту!.. Впрочем, я ошибся: вы поделили деньги не на двоих, а на троих: кто-то в вашей фирме должен был вас прикрыть и провести для клиента несуществующую рекламу как сделанную…
— Что вам от меня нужно? — сдался Андрей.
— Правду. Вы скрыли, что Тимур был вашим преподавателем по марксистско-ленинской философии на журфаке. Вы скрыли, что Александра, как и вы, знакома с ним. Зачем?
— Мой принцип — как можно меньше информации. Я не скрыл именно о Тимуре и не с какой-то определенной целью — я скрываю все и всегда: чем меньше обо мне знают, тем лучше.
— И об Александре?
— Этот принцип распространяется и на моих друзей.
— Кто заказывал Александре статью о Версаче?
— Какую?
— Андрей, не стоит…
— Я имею в виду… Я заказывал.
— Хорошо ей заплатили?
— Хорошо. Александра — независимая журналистка, репутацией своей дорожит, и уговорить ее было не просто.
— Но удалось, — закончил за него Кис. — Значит, с Тимуром они были прекрасно знакомы. И — встречались время от времени?
— Почем мне…
— Андрей! Ну, полно! У вас, здесь, к примеру. Встречались?
— Да, — неохотно признал тот. — Мы отмечали публикацию статьи… Она очень подняла количество контрактов на марку Версаче. После того, как его убили, все будто сочли, что марка перестанет существовать, — его вдруг перестали покупать, начали перекидываться на другие имена… А фирма есть! Фирма существует, и марка существует! Ничего не изменилось! И нам было совершенно необходимо поддержать престиж марки.
— И вложенные деньги.
— Разумеется.
— В каких отношениях были Тимур с Александрой?
— Я не в курсе…
— Андрей, что же вас надо все время уговаривать! Я человек мирный, но могу ведь и настучать вашим клиентам о том, как вы распоряжаетесь их деньгами, если выведете меня из терпения!
— Ох, не люблю я это — рассказывать за спиной… — покачал головой Андрей. — Спросите у Саши!
— И у нее спросим, не волнуйтесь. Вы ведь ждете гостей? — Кис обвел взглядом нарядный стол. — Или скорее гостью… так ведь? Тогда не будем терять времени! А то, представьте, как глупо выйдет: девушка явится, а тут два чужих дядьки развалились в креслах, вопросы задают. Что она о вас подумает?
— Вы просто шантажист по природе!
— Угу, — не стал спорить Кис. — Так отношения Александры с Тимуром?
— Откровенно говоря…
— Именно! Именно говоря откровенно! — патетически всунулся Кис.
Андрей, скользнув взглядом по циферблату золоченых настенных часов, хмуро посмотрел на него исподлобья.
— Во враждебных. Александра его не любила еще со студенческих времен. Он ей всегда ставил плохие отметки… Да и вообще она не любила этот предмет.
— Этим трудно кого-нибудь удивить!
— Верно, но только все не любили, но и не рыпались. А Александра вела себя вызывающе. Тимур ее постоянно срезал на семинарах, придирался, а она… Саша его ненавидела.
— Коли так, надо полагать, что после окончания университета Александра не поддерживала отношений с бывшим преподавателем? — Андрей кивнул. — И встретились они спустя много лет здесь, у вас, по случаю выхода ее статьи?
Еще один молчаливый кивок, и он снова посмотрел на часы, на этот раз демонстративно.
— И как прошел вечер празднования статьи?
— В том же духе, что и двенадцать лет назад на семинарах. Александра была язвительна, презрительна и холодна.
О, Кис это представлял! Это Александра может! Это она умеет, Снежная Королева, ледяная и надменная, которую ему отчего-то постоянно хочется растопить… Вот так, развести костерок рядышком и смотреть, подбрасывая в огонь веточки, как она будет таять и плакать, и молить о пощаде. И вот тогда Кис смилостивится… Вот тогда он……. и потом еще…
Кис поймал на себе внимательный взгляд синих глаз Реми, который, померещилось Кису, будто считывал его грешные мысли и грезы.
Мгновенно придав лицу невинное выражение, Кис старательно уставился на Андрея.
— А зачем в таком случае вы их собрали вместе? — продолжил он расспросы.
Андрей не ответил, глядя в сторону.
Заговорил Реми:
— Об этом вас попросил Тимур, — тихо произнес он, — не так ли?
Андрей глянул на него с нескрываемым раздражением.
— Александра ему нравилась?
— Понятия не имею, — бросил Зубков.
— Александра была с ним дерзка… Некоторых мужчин это сводит с ума, — Реми скосил глаза на Киса с едва заметной усмешкой. — Этот вечер вы устроили по просьбе Тимура, да?
Молчаливый кивок.
— Как события развивались дальше?
— Не знаю. — И, поймав взгляд Киса, который явно собирался снова напомнить ему об их афере с рекламой, он торопливо добавил:
— Клянусь, не знаю!
Кис принял этот ответ, хоть и с долей недоверия, и детективы откланялись.
Уже в дверях Андрей, запинаясь и даже покраснев от несвойственной ему унизительной интонации, произнес:
— А вы… Вы не будете… Вы правда не будете пользоваться этим… этой информацией? Я, если хотите, мог бы заплатить…
— Я шантажом не занимаюсь, молодой человек, — сухо ответил ему Кис. — Все, что мне от вас нужно было, — это правдивые показания. Возможно, понадобятся еще. Но денег мне больше не предлагайте! — закончил он и величественно покинул квартиру Андрея. Реми вышел вслед за ним.
* * *
Ксюшу не удовлетворил ответ сестры. Она чувствовала, что Александра хочет уйти от темы, связанной с человеком с перстнем. Тогда, у Киса, — и Ксюша готова в этом поклясться — никто не сказал, что найденный в реке жилец этой проклятой квартиры имеет примесь азиатской крови. Саша будто бы сделала этот вывод из его имени — Тимур, — но…
Но дело в том, что имени его в тот вечер никто не называл!
А вот Саша знала, что его зовут Тимур…
И Ксюша видела — теперь она уверена в этом! — Тимура в подъезде Александры! Опять совпадение? Нет, увольте. Совпадения бывают, конечно, и ее ужасная, дурацкая, кошмарная выдумка — тому доказательство, но чтобы столько совпадений?! Нет, нет и еще раз нет. Он приходил сюда — к Александре. Они были знакомы! Когда Ксюша в первый раз описала перстень с синим камнем и рассказала о человеке в аэропорту, Саша прямо обмерла! Тогда Ксюша не обратила внимания, не придала значения — подумала, что сестра за нее испугалась…
Но Александра, значит, за себя испугалась. Потому что они были знакомы.
И если они были знакомы, то… То выходит, что Александра знала, что отправляет Ксюшу в квартиру Тимура.
И что же получается? Что сестра… Отправила ее с Реми стирать отпечатки в квартиру, хозяина которой убили…
Отпечатки… Александры?
* * *
Мотор Кисовой «Нивы» уже урчал, готовый к бегу, когда Кис вдруг выключил его и взялся за ручку дверцы, открывая.
— О халате забыли спросить! — посмотрел он на Реми.
Реми тонко улыбнулся:
— А я-то думаю, неужто ты действительно собрался уезжать, так и не поглядев, кто идет в гости к Андрею?.. У вас в гости ходят к которому часу?
— По-разному. Начиная с шести примерно.
Реми посмотрел на часы. Было начало восьмого.
— Значит, гостья уже на подходе?
— Весьма вероятно.
— Тогда пошли спрашивать о халате.
Кис запер машину, и детективы, снова обогнув дом, в котором жил Зубков, вошли в подъезд и поднялись на нужный им этаж.
Дверь в квартире Андрея не была прикрыта до конца, и свет из нее пробивался на лестничную площадку. Детективы переглянулись и крадучись подошли к двери.
«…Давай сюда свое пальто… Что это? — раздавался негромко голос Андрея. — О-о-о, у тебя хороший вкус, спасибо… Можно, я тебя поцелую за такой чудесный подарок?..»
Детективы замешкались. Как-то, право, неловко врываться в дом в такой момент…
«Проходи в комнату… Ох, смотри-ка, я дверь не закрыл». Послышались шаги, и детективы отступили было на шаг, прижавшись к стенке, как до них донеслось ответное: «Это, должно быть, я не закрыл… Извини», — произнесенное приятным молодым мужским баритоном.
Не теряя времени, Кис кинулся к двери и произвел два одновременных действия: нажал кнопку звонка и вставил ботинок в просвет. Изумленный Андрей распахнул дверь, и Кис с Реми увидели позади него миловидного юношу лет шестнадцати, испуганно смотревшего на них, заливаясь мучительным девическим румянцем.
— Извините, — сказал деловито Кис, — что беспокою вас опять. Забыл один важный вопрос: вы дарили халат от Версаче Тимуру?
Андрей растерянно крутил головой, не понимая, что происходит. Это неожиданное и нахальное вторжение в его квартиру не оставило ему времени для размышлений, и его гость торчал на пороге комнаты, не сообразив скрыться от глаз посторонних… Теперь уж было поздно его прятать, и Андрей беспомощно отступил назад, впуская детективов. Все, что ему оставалось сделать — и что он немедленно сделал, — это придал своему лицу непроницаемое и холодное выражение. Впрочем, это служило весьма сомнительным прикрытием, учитывая, что его гость стоял пунцовый, как вишня, и с нескрываемым ужасом смотрел на двух незнакомых мужчин.
Кис с Реми оставили мальчика в покое и не стали смущать его разглядыванием — они и так увидели все, что хотели увидеть, — и спокойно смотрели на Андрея, ожидая ответа.
— Дарил, — безнадежно ответил он.
— И вы были…
Андрей перебил:
— И на даче бывал. Это все?
— Варя эта — кем она там?
— Домработница.
— Уверены?
— Тимур ее так представлял.
— И…
— И муж ее сторож. Все?
— Варя — любовница Тимура?
— Он мне не докладывал.
Кис повернулся к выходу, но снова остановился:
— А личное впечатление?
Кису показалось, что Андрей его сейчас ударит — до того тот был зол.
— Ах, личное? — процедил Зубков. — А не пошли бы вы?..
— Нет, — быстро ответил Кис. — Не пойдем. Личное впечатление, и не будем ругаться — сила не на вашей стороне…
— Б…ь!
— Не понял?
— Б…ь эта девка! У нее на морде написано — вот вам личное впечатление.
— Что ж, извините за беспокойство, приятно провести вечер!
Кис протянул руку, которую Андрей потряс с нескрываемым отвращением. Реми с рукопожатием экспериментировать не стал и покинул квартиру первым.
* * *
"Вот это номер, чтоб я помер! — пробормотал Кис, садясь за руль. — А я-то хорош: «Что о вас ваша гостья подумает!» — передразнил он самого себя.
— В России с какого возраста наступает совершеннолетие? — спросил Реми.
— С восемнадцати.
— Как у нас, значит… А парнишке этому восемнадцати-то еще нет. Я полагаю, что в вашем Уголовном кодексе, как и в нашем, половые связи с несовершеннолетними…
— Слушай, Реми, я скажу тебе одну вещь, с которой ты, может, и не согласишься, но… Видишь ли, я против одного: насилия. А если полюбовно… Скажи мне, почему двое шестнадцатилетних могут заниматься любовью безнаказанно, но если одному из них есть восемнадцать, а другому нет — то это становится преступлением? Логики мало, а? Гомик он или нет — их дело, в конце концов, лишь бы никто никого не принуждал, не насиловал ни морально, ни физически. Но мальчик сам пришел в гости, ты же видел — с подарком… Так что никуда стучать я не буду, не мое это дело. Пусть тешатся, раз их так природа устроила… Я это мало понимаю, но… Не все, наверное, можно на свете понять.
— Да я вовсе не предлагаю тебе в вашу полицию сообщать. Это я так, проверяю, насколько прочно мы его держим.
— Держим мы его прочно, хотя больше страхом, чем реальной угрозой: уголовное дело еще доказать надо, — кивнул Кис. — Ты к Ксюше? Я тебя довезу, а потом попробую к Рите наведаться — к той девице, которая «официантками» ведала… Где вы встречаетесь?
— У Александры дома. Я приглашен на обед.
— Везет тебе! И девушка есть любимая, и обедом накормят…
— А ты позови Александру поужинать. Она ведь тебе нра… Извини, не мое это дело… Но отчего не пригласить? И мне услужишь: побуду с Ксюшей наедине.
— Простой ты, парень. С какой это стати она пойдет со мной? Думаешь, ей не с кем по ресторанам шататься? Ты понимаешь, что такое известная журналистка? Да вся московская элита с ней дружбу водит, и половина мужской части за ней ухаживает! Куда уж тут мне, со свиным рылом да в калашный ряд…
— Что? — не понял Реми русское выражение.
— Придется тебе с этой дуэньей сидеть, вот что. Между прочим: о наших открытиях о знакомстве Тимура с Александрой, как ты понимаешь, ни слова — ни той сестрице, ни другой. Ну, а мне звать старшую в ресторан ни к чему: все равно откажет, не пойдет.
— Как знать… Что-то в ее глазах есть странное, когда она на тебя смотрит. Что-то такое… Похожее на сожаление.
— Ага, она так же и на стенку смотрит: жалеет, что та стенкой уродилась и что судьба у нее — стеночная. Ты славный парень, и я ценю твою тактичность, только давай не будем, Реми…