…От Сереги Кис узнал много любопытного о странной супружеской паре, обитавшей на даче Тимура. Павел Самойленко, 73-го года рождения, необычайно красивый юноша с незначительным умственным отставанием, был вывезен в Москву из Воркуты некоей Ниной Владиславовной Замойкиной, сорока восьми лет, занимавшей крупный пост в одном из комитетов московской мэрии. Нина Владиславовна была дамой политически активной, играла немалую роль в крайне правом крыле коммунистической партии, а также была известна своим большим состоянием, обаянием и красотой, было поблекшей, но почти полностью восстановленной в одной швейцарской клинике. Два года назад ее бросил супруг, человек тоже небезызвестный в коммунистических кругах, и Нина Владиславовна пережила тяжелую депрессию… От которой вполне быстро оклемалась и принялась развлекаться, утверждая направо и налево, что свобода — это ни с чем не сравнимое блаженство. В своих политических речах она, правда, утверждала обратное.
Судя по всему, Паша был вывезен из тайги для исполнения при ней роли постельного прислужника, иными словами — жиголо, за что имел от нее неплохое содержание. Она даже позволила себе появляться в его сопровождении в свете, охотно демонстрируя всем на зависть своего молодого, красивого, как Аполлон, любовника.
Восемь месяцев спустя Нина Владиславовна пережила очередное бурное увлечение директором одного из ведущих московских банков, увенчавшееся замужеством, и Паша был за ненадобностью выброшен на улицу.
Но тут же подобран Тимуром, который взял его к себе сторожем на дачу. Именно на даче Павел познакомился с Варварой Тихоновой, тоже приезжей, из Ростова. Варю Тимур подобрал немногим раньше на панели — она пыталась встроиться в тесные ряды московских проституток. Самолюбивая и самоуверенная провинциалка, желавшая зарабатывать большие деньги на московских тротуарах и искренне убежденная, что с ее красотой все московские мужчины и иностранные туристы будут у ее ног (а там, может, кто и женится, как в кино!), она не учла того обстоятельства, что доступ мужчин — не столько к ногам, сколько к телам московских проституток — происходит через сутенеров и красивая жизнь с высокими заработками достается в основном им. Несколько раз крепко побитая, она была вынуждена подчиниться правилам игры и стала выходить на Тверскую под прочным надзором своих покровителей-повелителей. Историю знакомства Тимура с Варей милицейское дело умалчивало, но, надо полагать, Тимур был ее клиентом… Так или иначе, их пути где-то пересеклись, скорей всего в постели, Варины достоинства были Тимуром оценены, и девушке была предложена работа на даче — не грязная и весьма прилично оплачиваемая.
Обслуживала ли она постельные запросы Тимура — оставалось только гадать, но несколько месяцев спустя после появления на даче Павла они с Варей поженились.
Какие выводы следовало делать из этой истории, Кис не знал. Тот факт, что у Варвары глаза распутные, он и без посторонней помощи заметил, только какой от этого прок? Ну, допустим, трахались они с Тимуром. А то и даже втроем. А дальше-то что? Это никак не отвечает на вопрос, где находятся документы, что за «бомбу» приготовил Тимур, в каком виде и где она находится, а также могли ли юные служители постельных услад приложить к их исчезновению руку… А то и, как знать, к смерти Тимура?
* * *
Из открывшейся двери не доносилось ни звука, только повеяло прохладой. И снова воцарилась тишина. Ксюша не знала, сколько прошло времени, когда вдруг ослепительно вспыхнул свет. Он так больно резанул глаза, что она прикрыла их обеими руками.
Ее подхватили с обеих сторон и потащили куда-то. Руки оторвались от лица, и только крепко зажмуренные глаза спасали ее от ядовитого света. Ксюшу довольно грубо уложили на что-то холодное и привязали ее руки к чему-то не менее холодному. Она постепенно размыкала веки, и два черных силуэта прорисовались сквозь ресницы. Двое черных или, вернее, одетых во все черное мужчин склонились над нею!.. Она, не поверив своим глазам, раскрыла их чуть пошире и подняла их повыше, туда, где должны находиться лица, — и обмерла: над ней склонились две чудовищные африканские маски, расписанные по щекам краской!
Ужас, заметавшийся в ее глазах, вызвал у ее мучителей лишь знакомое, приглушенное масками хихиканье.
Она безвольно закрыла глаза. Она даже не спрашивала, что с ней будут делать. Она боялась спрашивать…
И только когда один из мужчин склонился над ее рукой и стал протирать ее спиртом, она поняла, что ей собираются сделать укол.
«Опять?!» — подумала она и закричала:
— Не хочу! Не надо-о-о!..
* * *
Минут через десять после того, как Ксюша исчезла за воротами, оттуда вышла Евдокия — уборщица, которую они видели с Кисом в прошлый раз на даче, — и торопливо пошла куда-то. Реми, проводив ее взглядом, решил, что вряд ли она заслуживает внимания, и снова уставился на ворота в ожидании, когда появится Ксюша. Время потянулось медленно и тоскливо.
Прошло еще полчаса, и в ворота въехала машина. Солнечные блики, отраженные стеклами, слепили глаза, и Реми не удалось рассмотреть, кто находился за рулем. Это ему еще пуще не понравилось. Что за гости? Зачем? Связано ли это с Ксюшей?
И вообще, зачем Ксюша отправилась на дачу? — задавал он себе уже в который раз вопрос. Она что-то хочет узнать, это ясно. И это связано с каким-то кусочком информации, который известен ей, но неизвестен Реми. Он припомнил все то, что рассказал ему прошлой ночью Кис, вернувшись после ужина с Александрой.
Александра была знакома с Тимуром… Реми был склонен верить в то, что Ксюшина сестра ничего не знала об убийстве Тимура: он видел, до какой степени сестры любят друг друга, и ему представлялась дикой мысль о том, что старшая могла сознательно подставить младшую, отправив ее с Реми на квартиру убитого.
Но и о своем знакомстве с Тимуром Александра умолчала. Она хранила его в тайне, как если бы в этом знакомстве было что-то неприятно-тяжелое… Может, Ксюша сама о чем-то догадалась? Может, она, как и Кис, почувствовала, что сестра что-то недоговаривает? Что загадочный полуузбек с сапфировым перстнем был знаком с Сашей? И поехала на дачу Тимура, чтобы узнать, бывала ли тут Александра?
Скорей всего именно так. Но что же она так долго там делает? Чай пьет? Как-то ему слабо представляется сцена мирного чаепития с этими странными молодыми супругами…
Александра утверждает, что с Тимуром не общалась, за исключением того раза, когда встретилась с ним у Андрея. Эти Паша с Барбарой тоже заявили, что такую не видели. Впрочем, их послушать, так они ничего и никого не видели. Но Кис Александре не верит, а уж этим хранителям дачи — тем более. И он, Реми, тоже. И если им действительно есть что скрывать, то они и Ксюше этого не скажут, зря девочка все затеяла, впустую… Но что же она там делает, mon Dieu ?!
Время казалось Реми безразмерным, растягивающимся на каждой минуте, как жвачка, бесконечно и нудно.
Он уже было решил подойти и нажать кнопочку переговорного устройства, уже встал и, решительно поглядывая на ворота, отряхнул брюки, как вдруг он разглядел то, чего не заметил в прошлый раз, — видеокамеру. Она была аккуратно приделана к стойке ворот и была не то чтобы совсем незаметна, но и в глаза не бросалась. По углу ее наклона Реми прикинул, что в поле зрения камеры должна попадать площадка перед воротами, а то место, где сидел на откосе Реми, вряд ли просматривается…
Но раз есть камера, значит, где-то должен был быть монитор наблюдения! А они в прошлый раз с Кисом ничего такого не видели… Следовательно, на даче есть какое-то помещение, которое от них скрыли! Что ж, теперь у Реми появился еще один повод, чтобы побеспокоить обитателей дачи.
Глянул на часы: прошел уже час с тех пор, как Ксюша исчезла за зелеными воротами. Пора!
Он решительно направился к дому. «Увидят, что я маячу перед воротами, и сами Ксюшу позовут, — решил он. — Тем более что они не говорят ни по-английски, ни по-французски, и им придется позвать Ксюшу в качестве переводчицы».
Минут десять он топтался перед воротами, ожидая, что сейчас переговорное устройство оживет Ксюшиным голосом и ворота откроются…
Но ничего не происходило. Никто не отреагировал на его нетерпеливое пританцовывание перед камерой. Тогда Реми нажал кнопку домофона, не имея ни малейшего представления, что он будет говорить людям, не владеющим иностранными языками… Он все же приготовил простую фразу по-английски: «Позовите Ксению». На худой конец имя-то «Ксения» они должны понять!
Но никто не ответил ему в переговорное устройство.
А вот это уже Реми совсем не понравилось. Он огляделся по сторонам и приметил в нескольких метрах справа деревянный ящик, бесхозно валявшийся на обочине, который он и подтащил к стене. Встал на ящик, гоня от себя мысль, что могут ему сказать обитатели поселка на непонятном русском языке, если застукают его за этим занятием… Ухватился за прутья, подтянулся и залез — не без того, чтобы поцарапать руку об острые железные штыри. Заглянув во двор, Реми убедился в том, что он пустынен. Паши в будочке не было.
Приладившись, Реми аккуратно спрыгнул во двор.
Взошел на пустое крыльцо.
Дверь в дом была открыта. Стараясь ступать бесшумно, Реми двинулся вперед, осторожно прижимаясь к стенкам…
В центре гостиная — никого. Тихо, тихо, крадучись: налево столовая — тоже пусто. Так же крадучись направо, в телевизионную — ни души.
Впереди еще дверь, за ней коридор и кухня. Мельком подумалось, что устроено нерационально: кухня должна соединяться со столовой, чтобы удобно было подавать блюда… Неужели русские архитекторы не понимают таких элементарных вещей? Оттого ли, что у русских, живших десятилетиями в коммунистической бедноте, совсем потерялось представление о комфорте? Впрочем, Тимур был одинокий мужчина, и ему подавала прислуга, на удобства которой он скорей всего чихать хотел…
Он был уже перед приоткрытой дверью кухни, когда услышал какое-то звяканье и понял, что в кухне кто-то есть.
Притеревшись вплотную к стенке, Реми осторожно высунулся. У плиты стояла Барбара и следила за чем-то, что на ней кипятилось. От двери нельзя было рассмотреть, что именно она варила, но сделать еще один шаг было опасно — он попадал в поле ее зрения.
Где же остальные? Где Ксюша? Заговорить с Барбарой или… Или что? Сбить ее одним ударом? Лишить сознания? А толку? Заговорить — но как, если она не знает английского? И где, в конце концов, Ксюша?
Реми не мог никак понять, что ему следовало делать дальше. Он решил все же полюбопытствовать, что там варится на плите. Если там, к примеру, кофейник — то значит, Ксюшу угощают кофе и ситуация более-менее мирная, можно и показаться Барбаре на глаза. Если там что-то такое, что не предназначено для гостьи, то… Короче, надо бы увидеть.
Реми пригнулся, встав на четвереньки, и осторожно высунул голову снизу…
На огне стояла маленькая металлическая коробочка — такая, в которой раньше кипятили шприц!
Плохо дело, понял он, вспомнив блестящие и бессмысленные глаза, которыми смотрела на него Ксюша в спортзале школы. Действовать надо было срочно, и Реми проклинал свою медлительную нерешительность, из-за которой он потратил столько времени перед воротами. Проблема была, однако, в том, что он не был вооружен, а против него могли выступить трое людей — Паша, Барбара и приехавший на машине человек.
Но сейчас Барбара была одна на кухне, и следовало этим воспользоваться.
Глаза Реми быстро обежали кухню. На дальнем столе он увидел нож. Но для того, чтобы его схватить, нужно сначала пересечь кухню, а для этого нужно было пробежать мимо Барбары, а потом уже броситься к ней. Тогда у нее есть время отреагировать и хотя бы закричать. Конечно, если все сделать молниеносно… Но надо же уметь делать молниеносно!
Реми имел весьма приличную физическую подготовку — он неплохо владел карате и кон-фу, он хорошо стрелял, бегал, плавал, но он вовсе не был спецназовцем, специально оттренированным для того, чтобы лазать по стенам, бесшумно красться и неожиданно и точно нападать. В его работе никогда не было подобной надобности, тут Кис был прав — дальше слежки за неверными супругами и конкурентами дело шло крайне редко, а когда и шло, то работать приходилось в основном мозгами. И потому ему пришлось призвать себе на помощь всю свою сообразительность, чтобы найти способ захвата Барбары в заложницы.
Реми задвинулся обратно в коридор и распрямился. Подумав немного, он вернулся в гостиную и снял с крючка шнур, придерживающий тяжелый занавес на окне. Снова вернулся к кухне и, не раздумывая, запрыгнул одним прыжком на ее середину и стремительно накинул шнур на шею Барбары. «Shut up!» — произнес он по-английски и затянул шнур потуже. То ли девушка солгала ему в прошлый раз, что не понимает по-английски, то ли веревка на горле оказалась хорошим переводчиком, но та и не пикнула.
Реми отступил несколько шагов назад, вынуждая Барбару шагнуть за собой, взял нож со стола и приставил ей к ребру таким образом, чтобы она ощутила его острие.
— Где Ксюша? — спросил он. Это она тоже поняла и стала ему показывать рукой вниз.
Реми подтолкнул ее впереди себя и, держа шнур, плотно закрученный вокруг ее горла, как поводок, пошел за ней. Перед дверью в подвал он, не выпуская шнура из рук, быстро наклонился и снял с Барбары домашние туфли, чтобы не стучали.
Они спустились. В подвале не было света, но он сочился из приоткрытой двери спортзала. Реми крутанул шнур потуже вокруг горла Барбары — так, что она схватилась за него руками, но он только грубо подтолкнул ее вперед. Они тихо приблизились к двери.
От картины, открывшейся его взгляду, у Реми волосы встали дыбом: Ксюша, совершенно обнаженная, была распластана на тренажере, и над ней склонились два черных чудовища в африканских масках — одна была расписана бело-красными полосками, вторая — красно-зелеными…
Реми, подталкивая Барбару перед собой, ступил в зал. Двое распрямились и уставились на них. Реми сначала молча продемонстрировал им большой кухонный нож, затем снова приставил его к ребру Барбары, кольнув ее при этом так, что она вскрикнула, вернее, всхрипнула.
Мужчины в черном растерянно стояли по обеим сторонам от Ксюши. Вид ее обнаженного, распростертого перед двумя негодяями тела выводил Реми из себя. Грязно выругавшись, он приказал им по-английски развязать Ксюшу. К его удивлению, они поняли, во всяком случае, один из них, с бело-красными полосками, моментально склонился к Ксюше и начал отвязывать ее кисть. Второй медлил, глядя на Барбару. Та прохрипела:
— Что стоишь, недоумок! Делай, что сказали!
После чего тот последовал примеру первого, более понятливого.
Развязанная, Ксюша села, обхватив себя руками, стараясь не смотреть на Реми.
Одно было хорошо: с ней, судя по всему, ничего не успели сотворить. Они, видимо, хотели сделать укол, и только после этого приступить к действиям. Непонятным оставалось зачем. У насильников логики мало, но все же ему показалось странным, что этим двоим вдруг сделалось так невтерпеж, что они набросились на Ксюшу… К тому же специально вызвали еще одного участника, которого Реми не различил за стеклами, отражавшими веселые солнечные лучи… В этом надо будет разобраться, в этом есть что-то странное…
— Где ее одежда? — спросил Реми и услышал, как тот, который начал первым развязывать Ксюшу, перевел его слова второму. По-английски, стало быть, понимает…
— В раздевалке сауны, — неуверенно произнес второй, откашлявшись.
Это был голос Павла.
Ксюша встала и прошла мимо Реми, избегая его взгляда. Ей было стыдно, он это понял. Но сейчас было не время и не место для утешений.
— Снимайте маски! — приказал Реми.
Мужчины медлили. Реми демонстративно закрутил потуже веревку, и Барбара не на шутку захрипела. Переглянувшись, мужчины стащили маски с себя.
Один из них был, конечно же, Пашей. А вот второй…
Второй был негром.
* * *
Вернувшись домой, Кис удивился, что Реми до сих пор нет. Он куда-то умчался — то ли к Ксюше, то ли с Ксюшей, — но не сказал, когда вернется.
Зато дома был Ваня, и Кис, припомнив вчерашний разговор с Александрой, спросил у него, не слыхал ли он чего интересного о талантливом русском модельере по фамилии Корсаков.
Ваня не слыхал. Но сдается Ване, что в библиотечных поисках материалов по Версаче ему попадалась какая-то статья о русском кутюрье с такой фамилией… Он статью ту не читал — в его задачи не входило, но если Киса это интересует…
Киса интересовало, и Ваня был тут же отправлен в библиотеку. А Кис уселся в ожидании Реми чертить схемы, кружочки и стрелочки…
Кружочки, однако, никак не хотели соединяться, стрелочки никуда не вели, Кис злился. Группа кружочков Тимур — Андрей — Александра была связана университетским знакомством и аферой с Версаче. При этом Тимур был влюблен в Александру, а Андрей — «голубой».
Ну и что с того?
Группа Тимур — Павел — Варя была связана местом обитания, то есть дачей, и, возможно, постельными утехами.
Ну и что с того?
Тимур — Анатолий Николаевич… Толстый трусливый врио явно очень хотел Тимуркин пост, и это единственный возможный мотив, позволявший заподозрить его в убийстве… К тому же наложить лапу на компромат, собранный Тимуром, ему должно было показаться делом весьма заманчивым. Хотя и крайне опасным. Но — как знать? — Анатолий мог не предвидеть и не учесть, что за компроматом пойдет охота и с такими стрелками, как хозяева Тимура, лучше не вступать в соревнования по биатлону; а теперь вон дрожит как осиновый лист… Но что-то эта свинина плохо представляется Кису в роли убийцы. Такой трус, как он? Разве что нанял профессионала? Но наемник бы тихо снял Тимура выстрелом, а не стал бы бить по голове и топить в Москве-реке. Выходит, тоже не он.
Да и одно ли лицо — убийца и вор? Кто возьмется заверить Киса, что Тимура не убил один человек из личных, положим, соображений, а папочки с «бомбой» в придачу не прибрал к рукам другой, воспользовавшись смертью их владельца? Тот, у кого просто был доступ к месту их хранения? Но тогда было бы неплохо это место установить, а им пока что не удалось. Конечно, идет всего лишь второй день расследования и все еще впереди, но уж как-то больно туманно это «впереди»…
Кого Тимур мог шантажировать? Кого-то из своего списка. Этот «кто-то» мог бы стать очень подходящей кандидатурой на убийцу и грабителя одновременно, вот только как его вычислить? Не станут же люди, доверявшие Тимуру и попавшие в его сети, рассказывать Кису: да-да, было дело, собрал он на меня досье, и как я взятки брал, и как денежки предприятия присвоил, и как конкурирующей организации ценную информацию продавал, и как от налогов уклонялся, и незаконные финансовые операции совершал, подлоги банковских документов делал, с чужой женой спал… Что там еще можно напридумывать?
Да только что ни придумай, а никто не расскажет этого Кису. Так что давай, Кис, напрягай мозги!
Думай, думай, думай…
Вздохнув, Кис поплелся к секретеру и снова вытащил еженедельник Тимура. Все-таки этот список, состоящий из двадцати восьми фамилий с денежными суммами напротив, должен что-то означать! Плата за шантаж? Тогда надо будет признать, что Тимур успел охватить шантажом двадцать восемь человек! А вот это вряд ли, это было бы для него слишком рискованно — компромат предназначался для пользования хозяев, а Тимур не дурак, чтобы так подставляться. Ну еще один, максимум два шантажа — куда ни шло: не устоял Тимур, соблазнился… Но не двадцать восемь!
Тогда взятки? Надо будет созвониться с этими людьми. Если взятки давали — то, конечно, не признаются, но вдруг это просто деньги в долг? Тогда хоть одна загадка отпадет…
Кис решил приступить к прозвону немедленно и, вооружившись списком клиентов, направился к телефону.
«Вы давали суммы в долг Тимуру Рустамовичу? Нет? А брали у него взаймы? Тоже нет? А что может означать сумма в тридцать тысяч долларов, проставленная против вашей фамилии? Ах, понятия не имеете…» — в таком примерно роде происходили разговоры. Кису наскучило слушать одни и те же фразы, и на седьмом звонке он это занятие оставил.
В еженедельнике была еще одна таблица, состоящая из цифр, например: 2-37, 5-24, 9-18, и так далее. Цифры в левой колонке шли до двадцати восьми, и можно было бы предположить, что под ними значатся те двадцать восемь фамилий, что были указаны в списке с денежными суммами. А вот что могли означать цифры справа? Порядковый номер… Полки? Ящика? Папки?
Хрен его знает. Право, чувствуешь себя полным идиотом, когда у тебя в руках такие неразгадываемые шарады.
* * *
От чувствования себя идиотом Киса оторвал телефонный звонок. Это был «культурный человек» Валентин, который сообщил, что сейчас детективу подвезут ключи от квартиры на Ленинском.
В ожидании этого Кис приступил к разгадыванию другой загадки: где Тимур должен был хранить документы? Ну-ка, на выбор: за железной дверью, на даче или на набережной? Железная дверь — это надежно. Ее нельзя ни вскрыть, ни взломать. Во всяком случае, с ходу. Нужны специальные инструменты для взлома и время. А рядом все-таки соседи живут, могут милицию вызвать. Маловероятно, что кто-нибудь мог пойти на подобный риск, и Тимур не мог этого не понимать. Кис бы на месте Тимура хранил свои секреты именно там.
На даче — там все время люди, ненадежно… Конечно, там ворота тоже не слабые, да и искать тайник на даче — задачка не для нервных. И все же там слишком много народу, а Тимур бывал там только по выходным, и желающие запустить руку в его секретные папки имели предостаточно времени… Варя с Пашей в качестве охраны? Кис бы, к примеру, только поглядев в светлые очи этой девчонки, не доверил бы ей даже хранение батона из ближайшей булочной…
С другой стороны, Тимур забрал в пятницу какие-то папки с работы. Все? Частично? И зачем, интересно? Поработать над ними дома? Перепрятать? Боялся оставить на работе? Или там только текущие дела были, а основной архив он где-то прятал?
После чего он поехал на дачу. Мог оставить папки там, рассчитывая вернуться в субботу и посидеть над своими многотомными трудами. Или — доложить их к основному архиву?
Но он вернулся в Москву. Была назначена встреча? Но с кем? Еженедельник умалчивал о свидании, предполагавшемся в пятницу… Если оно, конечно, предполагалось.
Папки он мог и до Бережковской довезти, рассчитывая вечером же над ними посидеть. Без Вари с Пашей, без свидетелей, один. Или он привез их в Москву, чтобы кому-то показать? Тому, с кем встречался? Не устоял, начал шантажировать? И оттого-то в речку и попал? Но снова: была ли у него назначена встреча?
Или он решил их дома спрятать? Да, но меньше всего Кис стал бы полагаться на надежность квартиры на набережной. Обычная дверь, хоть и с тремя замками. К тому же у Андрея Зубкова могли остаться ключи — что-то Кису не верится в то, что он все отдал жильцу. Тимур был человеком осторожным и хитрым, следовательно, мог предполагать, что у хозяина остался доступ в квартиру… Нет, Кис голосует за Ленинский.
Тут и посыльный подоспел с ключами от железной двери, и Кис, оставив Ваньке записку, убыл на Ленинский.
* * *
Барбара жалобно хрюкала в туго затянутой на ее шее петле, и в глазах у Паши Реми приметил самый настоящий страх. Это его порадовало — на крепком витом шнуре, стало быть, он мог удерживать не только Варю, но и как минимум ее мужа тоже. Он приотпустил веревку, и Варя шумно задышала. Паша смотрел на нее с ненаигранным состраданием.
Вернулась Ксюша, одетая, причесанная, умытая. Она затравленно посмотрела на Реми, и тот не выдержал, притянул ее к себе, держа одной рукой Варю.
— Как ты? — тихо прошептал он. — С тобой все в порядке? Они не успели ничего с тобой?..
— Не успели, — кивнула Ксюша. — Ничего не успели. Мне повезло, что ты за мной следил… Я, кажется, сделала жуткую глупость, приехав сюда.
Реми ограничился ласковым поцелуем в ее разгоряченный лоб и легонько отодвинул ее от себя: Ксюшина близость стесняла его действия.
Он зорко следил за двумя весьма крупными мужчинами, стоявшими в отдалении. На обоих были черные трико в обтяжку — обтягивать было что: мощные тела были впечатляюще красивы, мускулы вздымались под тонким трикотажем, как и все прочее, что могло вздыматься. Лицом, правда, негр не был так красив, как Паша, но и безобразен, впрочем, тоже не был. Так себе, ничего особенного… Вот только это черное лицо отчего-то показалось Реми знакомым. Впрочем, подобное предположение было совсем невероятным.
— Документы! — бросил Реми негру. Тот было поплелся в сторону раздевалки, как Реми рявкнул:
— Стоять! Ксюша, пойди найди его документы, пусть объяснит где.
Коротко переговорив по-русски с негром, Ксюша ушла искать.
«Позвать русскую милицию? — размышлял Реми. — Смысла нет: сцену насилия они не застанут, я буду иметь неприятности — у меня ведь нет лицензии на работу в России, и ничего мы с Ксюшей не докажем, только все испортим. Киса сюда вызвать? Но пока он доедет… Сам управлюсь», — решил он.
Ксюша принесла ему студенческий билет и перевела: «Рональд Нтихемука. Студент Университета дружбы народов». Нет, разумеется, нет — Реми не мог быть знаком с этим человеком.
Студенческий билет Реми сунул к себе в карман — этот подонок перебьется без него, а они с Кисом будут знать, где его найти.
— Что вы собирались ввести Ксюше в вену? — Ксюша вопрос перевела, и Реми для пущей убедительности кольнул Варю в бок. Та вскрикнула.
Павел, умоляюще глядя в глаза Реми, приблизился услужливой трусцой и протянул ему пузырек. Покрутив в руках маленькую бутылочку из темного стекла с наклейкой, написанной по-русски от руки, Реми и ее отправил в карман.
— Наркотик? — уточнил он, получив в ответ два кивка. — Какой?
— «Забывчивый», — торопливо пояснил Павел. — Память отшибает. А состава я не знаю…
— Что вы собирались делать с Ксенией? — Этот вопрос потребовал от Реми усилий, и он придал голосу максимальную суровость — не для них, для самого себя, чтобы голос не дрогнул.
— Ничего! — быстро дернулась в его руках Варя, пытаясь повернуть голову в веревочной петле и посмотреть на Реми. — Просто попугали, и все.
— Ах, ничего? — Реми притянул ее к себе поближе и, затягивая веревку, прошептал ей на ухо по-английски:
— Так-таки ничего?
Варя не ответила — не поняла или не хотела отвечать, но зато ответил негр:
— Мы поиграть просто хотели…
Реми с удовольствием дал бы ему в морду, но не мог — надо было держать эту паршивку Барбару. Поэтому он просто спросил у Ксюши:
— Зачем ты сюда приехала, детка? Ты что-то хотела узнать?
Но и Ксюша молчала, глядя на него исподлобья. Он был прав, она что-то пытается скрыть от него… Ну, с этим он после разберется.
— У вас тут все неплохо налажено, я смотрю, для подобных игр. И часто вы так развлекаетесь?
— Первый раз! — просипела Варя.
Реми заглянул ей в лицо:
— Первый?
Варя молчала, сверля изо всех сил Пашу фарфоровыми глазами. Тот, не слишком уверенно, подтвердил:
— Правда первый…
— И вы хотите меня убедить в том, что вы срочно вызвали сюда этого Рональда вот так, ни с того ни с сего? Что же вы ему по телефону объяснили? Что у вас пожар?
Рональд, невозмутимо глядя на Реми, спокойно произнес:
— Я просил, если вдруг встретят хорошенькую девушку, то меня позвать для знакомства. Я красивых девушек люблю, а русские девушки — красивые девушки! — И он мечтательно закатил глаза.
Убил бы сволочь!
Но убить его не представлялось возможности, пришлось ограничиться разговорами под тихий перевод Ксюши.
— Так это у вас, значит, такой способ знакомиться? — хлестко проговорил Реми. — С раздеванием и наркотиком в вену?
— Рональд тут ни при чем! — Варя снова дернулась в петле, поворачивая к Реми профиль. — Это Пашка придумал, а он у нас глупенький. Умственно отсталый. У него это в медкарте написано!
Ага, валит вину на того, с кого спроса меньше…
— А почему ты не возразила? Ты тоже умственно отсталая?
— Так девушка была согласна! Мы ей предложили поиграть, сказали — ощущения испытаешь — потрясные! — она и согласилась. Правда, Ксения?
Ксения даже не сумела перевести, задохнувшись от негодования.
— Это не правда, Реми, она лжет!
— Переведи сначала, детка, — попросил он, — а потом объяснишь.
— Она сказала, что я сама хотела! Но это не правда!
— Правда, правда, — говорила Варя, — теперь тебе стыдно сознаться, а тогда ты согласилась! Паша у нас красавчик, перед ним женщины просто теряют голову и все остальное тоже — от нетерпения! И ты не исключение! Ты ему тоже приглянулась, он это дело любит, бог ему ума недодал, но остальное отпустил щедро, — тараторила Варя, — и Паша по этому делу у нас мастак! Он тебе предложил, что еще негра для экзотики позовет, ты согласилась! Ты еще, помнится, обронила, что это довольно неожиданное предложение и такие вещи не в твоих правилах, но поскольку другой такой оказии не будет, а ощущения испытать охота, то, мол, так и быть, давайте развлечемся… Чего теперь прикидываешься невинной овечкой?
У Ксюши на глазах стояли слезы, щеки ее залило краской. Она не находила слов.
— Переведи, — попросил Реми.
— Не буду! Это чудовищно, это бред, это немыслимое, отвратительное вранье — все, что она говорит!
Однако роль переводчика охотно взял на себя Рональд, с явным удовольствием изложивший Варину тираду по-английски, не упустив ни слова.
Реми показалось, что ему дали под дых. Ревность ослепила его. Неужто Ксюша… Как она могла!!! После ночи, проведенной с ним, с Реми! Как же он был глуп, как же он не сумел оценить, распознать ту совершенно неожиданную раскованность, с которой Ксюша вчера… О, как он обольщался! Просто невозможно в это поверить! Ксюша? Она? Искательница острых ощущений? Mon Dieu, он этого не вынесет!!!
Барбара радостно зашевелилась в его руках, чувствуя, что Реми проняла ее ложь. Она прекрасно знала, что люди обычно не способны даже представить, что можно лгать с ноля, на пустом месте. Поговорка утверждает, что «нет дыма без огня», и все полагают, что вранье — это тогда, когда преувеличивают, приписывают дополнительные детали или извращают смысл — но реальных фактов! Того, что было! И, основанная на глупой доверчивости человеческого рода, такая стопроцентная, от начала и до конца вымышленная ложь была мощным оружием, к которому Варя успешно прибегала уже не раз в своей жизни.
Веревка, обхватывающая ее шею, ослабла, и Варя только ждала того мгновенья, когда Реми окончательно прожарится в огне ревности, чтобы вывернуться из его рук и кинуться к двум мужчинам, стоявшим напротив. Тогда… О, тогда она будет в безопасности, и они справятся с французом и его девкой! В конце концов, первая мысль бывает чаще всего правильной, и идея тихо похоронить незваных гостей в ближнем лесу была, конечно, самым разумным вариантом… Как только она вырвется, Рональд с Пашей быстро справятся с французом, а веревка и нож, которые он сюда сам притащил, послужат им, чтобы довести дело до конца! Ночью дачный поселок спит, и они вынесут два тела… Она даже знает, куда именно: там, в глубине леса, есть болотце. Утопить в нем нельзя, оно недостаточно жидкое, но выкопать яму в торфе будет легко, и…
В этот момент веревка стянулась на ее шее, острие ножа легонько кольнуло ее бок, и Реми произнес: «You are lying, bitch!» .
Рональд перевел…
* * *
Реми понадобилось некоторое время, чтобы опомниться и взять себя в руки. Как большинство мужчин, Реми был ревнив, но, как их меньшинство, он был способен совладеть с собой, призвать на помощь разум, вспомнить, что он уважает собственные суждения и доверяет своей интуиции. И если до сих пор его интуиция и разум говорили о том, что Ксения — редкий образец неиспорченной человеческой природы, то почему он должен вдруг поверить не ей, а этой порочной девчонке со лживыми и продажными глазами?
Ясно, что все сказанное паршивкой Барбарой — просто наглая, циничная ложь! И степень наглости и цинизма этой лжи прямо пропорциональна ее убедительности! Поэтому он и купился — но ненадолго, пока не включился оторопевший разум… Редко встречались ему экземпляры, которые лгали вот так, как эта Барбара, сочиняя все от начала и до конца, причем вдохновенно и с ходу. И Реми знал, что люди, способные на подобную ложь, являются законченными подлецами.
* * *
Окончательно придя в себя, он увидел, что Ксюши нет в зале. Он понял, что она, должно быть, плачет где-нибудь…
— Ксюша, — позвал он, — Ксюша! Вернись, пожалуйста, я тебя уверяю, что тебе незачем плакать, я не верю ни одному их слову! Иди сюда, моя милая, прошу тебя! Мне необходима твоя помощь!
Но она не появилась. Реми не мог отправиться за ней, он не имел права ни покинуть этот зал, ни даже просто повернуться спиной к двум мужчинам. Делать было нечего, и он принялся за дальнейший допрос.
— Значит, Павел «это дело любит»? А только что вы утверждали, что в первый раз так развлекаетесь! Переводи, Рональд!
— Ну… Знаете, — вдохновенно сочиняла Барбара, — откровенно скажу вам: бывает, конечно. Это Пашино дело, я не вмешиваюсь… Я сама в него влюблена, как кошка, и других женщин понимаю: всем хочется с таким красавчиком трахнуться; вот я и не мешаю им развлекаться. У него такой дикий темперамент, меня одной ему мало! И Рональд — он тоже правду сказал — тоже любит это дело и беленьких девочек любит!
И Рональд не замедлил ему ехидно перевести эту речь.
Реми даже не заметил, как стянул шнур на шее у Вари. Он бы, наверное, задушил ее в бешенстве, но она схватилась обеими руками за веревку, прохрипев:
— Меня задушите — толку не будет, а сами в тюрьму сядете!
Самое смешное, что она была права. Реми приотпустил шнур. У Паши на лице появилось облегчение, когда Варя снова нормально задышала.
Правды он у них не добьется, это ясно. По крайней мере, сейчас. Не убивать же, в самом деле, для устрашения остальных эту мерзавку!
— Где находится монитор? — решил сменить он тему.
— Какой еще монитор? — вылупил глаза Паша.
— К которому подключена камера при входе.
— Монитор… Ах, монитор! В будке у входа.
Это могло быть правдой, и даже наверняка было ею… Но не всей. Конечно, у русских, может, мозги устроены иначе, но во всех домах с video surveillance , которые Реми доводилось видеть на своем веку, монитор обязательно был в доме, и, кстати, дополнительные камеры были…
Стоп! Вот оно что! Должны быть еще камеры!
Реми стал внимательно разглядывать стены и потолок спортзала. Ничего похожего на объектив ему не удалось разглядеть, но… Камеры наблюдения обычно прячут, и среди мощных ламп под потолком вполне мог быть вмонтирован объектив, снизу незаметный… Но доказать он им ничего не сможет, пока не ткнет пальцем в стеклянный глазок.
— Ксюша, — снова позвал он, — иди сюда, моя хорошая! Мне нужна твоя помощь, прошу тебя!
Заплаканная Ксения появилась на пороге, и Реми, протянув руку, поймал ее плечи и прижал к себе.
— Что ты, глупенькая, ну что ты… — Он поцеловал ее в макушку и прошептал тихо в ушко:
— Я люблю тебя…
Она заглянула в его глаза, прочитала в них, что и хотела прочитать, немного расслабилась и чуть-чуть повеселела, улыбка тронула краешки ее губ.
— Пойди, пожалуйста, в прихожую, — тихо сказал Реми, — и осмотри внимательно стены и потолок: не заметишь ли объектив видеокамеры… Смотри внимательно, он может быть закамуфлирован, ладно?
Ксюша кивнула и вышла из зала.
Реми не стал терять времени и решил выяснить еще кое-что, его интересовавшее, велев Рональду переводить.
— Откуда в доме наркотики?
— Тимур привозил… У нас еще запасы остались, — ответил Павел.
— Из Узбекистана?
Реми не знал точно, где находится Узбекистан, но знал, что поставка наркотиков в бывший Советский Союз идет из Средней Азии.
— А кто его знает… Наверное, — безразлично ответил Павел.
— Он сам употреблял?
— Нет.
— А зачем привозил? Это он придумал так развлекаться?
— Откуда нам знать, как хозяин развлекался! — возмутилась Варя. — Что мы, подглядываем, что ли! Я вам еще в прошлый раз объясняла: мы прислуга, не больше того. И ничего не знаем.
— Мимо, красавица! Мы справки навели — прислуга здесь другая! А вот чем занималась ты, расскажи!
— Хозяйством! Ой, вы мне больно делаете! Хватит колоть меня ножом, так и зарезать недолго!
— А ты не крутись, — посоветовал Реми, — стой смирно. На меня смотреть не обязательно, когда отвечаешь, все равно твои лживые глаза тебе не помогут… Так каким это хозяйством ты занималась?
— Я все покупки делала, счета вела, за уборщицей и поваршей следила, — принялась перечислять Варя, — за вещами…
— Гладила, — подсказал Паша.
— Вот-вот, гладила белье…
Опять врут. Ну что же с ними делать! Нет, не справится он с ними без Киса! Все эти разговоры с переводом дают им время, чтобы придумать ответ…
Вернулась Ксюша и тихо прошептала Реми: «В оленьей голове».
Он был прав. Ну что ж, раз камера есть в доме, то и монитор должен быть в доме. Не отвертятся, придется им показывать!
Реми был полон решимости:
— Ксения, встань сзади меня. А вы, господа, проходите вперед и ведите меня туда, где находятся мониторы!
Паша тревожно высматривал что-то в Варином взгляде — совета, приказа, согласия? Реми высунулся из-за ее плеча и попытался заглянуть ей в лицо. Варя делала «большие глаза».
— Так, — сказал он. — Я считаю до трех. Вот этот нож — вы его хорошо видите? — вот этот нож на счет «три» отрезает ей ухо. Раз… Два…
— Не надо! — не выдержал Павел. — Пойдемте!
Варя прошипела:
— Не смей, дурак!
Право, она надоела Реми. Он не был сторонником насилия, но девица слишком много позволяла себе. Не долго думая, он вложил шнур в Ксюшины руки, зашел спереди и ударил Варю дважды по лицу наотмашь. Почувствовав, что Павел готов прыгнуть на него сзади, Реми быстро вернулся за Варину спину, перехватил шнур, подкрутил его потуже, прижав Варю вплотную к себе и демонстративно приставив кухонный нож к ее боку, распорядился:
— Делайте, что сказано!
Он внимательно проследил за продвижением двух мужчин к выходу из зала, готовый среагировать на любое их неосторожное движение, и пошел за ними.
Они поднялись по лестнице и вошли в столовую. Паша подошел к шкафу, в котором стояла нарядная посуда и безделушки, и остановился возле него, глядя неуверенно на Варю.
Реми почему-то подумал, что присутствие негра здесь явно лишнее. Он посмотрел на Рональда: тот оглядывался с неподдельным любопытством в ожидании спектакля — видно, о существовании пункта наблюдения он не знал. Пожалуй, ему и не следовало бы знать…
— Ты мне больше не нужен, — сказал он негру по-английски. — Убирайся.
Тот ответил Реми разочарованным взглядом, помедлил, поглядел на соратников по сомнительным развлечениям и неохотно двинулся к выходу из столовой. Реми велел и Паше пройти вперед, чтобы не оставлять его за своей спиной, и так они сопровождали всей компанией Рональда до тех пор, пока не закрылись ворота за его машиной.
Реми вздохнул с облегчением: теперь ему приходилось держать в поле зрения только Пашу.
Вернувшись в столовую, Паша снова подошел к шкафу. Реми с нетерпением ждал, какой секрет он сейчас увидит… Вон та яшмовая статуэтка в шкафу, изображающая женщину с коромыслом, — не в ней ли скрыт механизм, приводящий в движение потайную дверь? Сейчас Павел нажмет на нее, и разъедется стена… — размечтался Реми в предвкушении сцены из Джеймса Бонда. Но Паша самым примитивным образом потянул шкаф за полку на себя, и шкаф открылся, как обычная дверь. Реми до того удивился, что шагнул поближе и разглядел, что нарядная посуда с безделушками на полках были бутафорскими, а сам «шкаф» — декорацией, хотя и очень хорошо сделанной из какого-то легкого материала, украшавшей обычную дверь.
Все оказалось проще простого, упрекнул Реми себя мысленно, и если бы он не страдал предрассудками, то и сам бы давно догадался! Потому что, когда видишь нелепость или странность, то нужно думать! А не делать поспешные идиотские выводы! Ведь заметил же, что мало логики в том, что кухня не соединяется со столовой и блюда приходится носить в обход, через гостиную! И что же? Понес чушь: русские не привыкли к комфорту, видите ли! А ведь из этого факта было всего лишь четверть шага до простейшего вывода, что проход, запланированный архитектором, был закрыт! А раз хозяин пошел на такое неудобство, значит, он что-то от этого выигрывал!
Теперь ясно, что выигрывал Тимур небольшое пространство, отведенное под пост наблюдения. Не хотел, стало быть, чтобы кто-нибудь из его гостей догадался об этом…
Реми заставил Пашу войти первым в тесную комнатку и остановился с Варей в дверях. Ксюша вытягивала шею из-за его плеча — за ним она была в безопасности, и Реми не позволил ей пройти вперед: кто его знает, этого Пашу, еще схватит Ксению и начнет соревноваться с Реми, какую из женщин задушат первой!
В комнатке находился пульт с четырьмя мониторами. На первом была площадка перед воротами, на втором — двор, на третьем — прихожая, на четвертом — сад за домом. Неплохо.
Но мало. Должно быть что-то еще, должно! Для четырех планов хватило бы одного монитора, максимум двух! А здесь — четыре!
— Меняй картинку, — распорядился он.
Паша снова уставился на Варю. Реми надоели эти вопросительные взгляды, которые Павел, не зная, как себя вести, постоянно бросал на жену, и он сказал Ксюше: «Пойди найди что-нибудь, чем можно завязать этой паршивке глаза».
Ксюша вернулась через несколько секунд с шелковым шарфиком и не без мстительного удовольствия затянула им Варины глаза.
— Так-то оно лучше, — удовлетворенно произнес Реми и повторил:
— Меняй картинку, сказано!
Через пятнадцать минут Реми, невероятно удивленный и одновременно очень довольный, покидал в обнимку с Ксюшей негостеприимную дачу.
В кармане Ксюши лежал шелковый шарфик, предусмотрительно снятый с Вариных глаз.