Глядя, как нежно расцеловались старые однокашники, Кис испытал некое неприятное чувство, которое определялось где-то между ревностью и завистью. Да, конечно, Кис не влюблен в Александру, а уж Андрей — тем более.
Но все же! Чего это они так нежно целуются?
— Андрюша, — Александра прошла в шоколадную гостиную и уселась на диван, — мы за досье Тимура приехали. Отдай, пожалуйста!
Последовала немая сцена, в которой изумление Киса мешалось с восхищением, а изумление Андрея — с ужасом. Он уставился на Александру так, как если бы ему явилось потустороннее видение и проглаголило громоподобные слова.
Кис украдкой наблюдал за Андреем, стараясь не шокировать его своим присутствием, не добавлять неловкости, и так уже безмерно испытываемой бедным однокашником Александры.
Александра ласково посмотрела Андрею в глаза:
— Андрюша, я знаю, что ты взял эти досье. Я видела портфель, набитый документами, когда заходила в запертую комнату. А теперь он стоит пустой. И там был только ты.
«Вот это да! — ахнул мысленно Кис. — И ничего мне не сказала!»
— Эти досье смертельно опасны, Андрюшка. Не стоит гнаться за собственной смертью. Ты со мной согласен, Алексей? — вовлекла она детектива в разговор.
— Хм, — откашлялся сраженный поворотом событий Кис, — Александра, конечно, права… За них могут голову оторвать — и те, кто их ищет, и те, кто в них значится! Вы никак не сможете ими воспользоваться, и никакой выгоды они вам не принесут… Лучше отдать.
Андрей молча развернулся и пошел по винтовой кремовой лесенке наверх. Вернулся он через десять минут с черной спортивной сумкой, очень тяжелой, судя по виду, и поставил ее у ног Киса.
— Спасибо, — произнес Кис и сунулся в сумку.
Цветные папки из твердого пластика с резинками по краям хранили в себе копии и оригиналы каких-то счетов, договоров, сделок… Были фотографии самого разного рода, фиксировавшие встречи каких-то людей; были напечатанные на компьютере краткие описания всех грехов, подтверждаемых документами из папки, и опись самих документов…
Андрей остался стоять посреди комнаты, не зная, что делать и как себя вести.
— Ну, отлично, — проговорила Александра. — Это самое разумное, что можно было сделать… Присядь, что стоишь?
Кто у кого в гостях, интересно? — озадачился Кис.
Андрей перевернул стул задом наперед и неуклюже оседлал его, уперев локти в спинку.
— Вы не видели?.. — заговорил Кис, поскольку неловкость, исходившая от Андрея, была уже невыносима. — В тот вечер, когда вы находились в квартире Тимура, не видели ли вы машину напротив подъезда? Большую, серую?
— «Ауди»? — Андрей наконец посмотрел на него.
— Вы там видели "Ауди "?! — вскричал Кис, едва не кинувшись к Андрею на шею от радости.
— Да… Когда уходил.
— Который был час?
— Начало двенадцатого… Точнее не могу сказать.
— Модель, номер запомнили?
— Номер нет, а модель… Кажется, это была шестерка.
— Ну, Андрей, ну порадовал! Прямо подарок сделал! — мотал головой Кис. — Ну, спасибо!
— Сдается мне, Кис, что ты знаешь эту машину! — тонко улыбнулась Александра. — Уж не того ли самого Анатолия…
— Того самого! Еще как того! Я самолично полюбовался ею перед входом в «Феникс»!
— Пошли! — вскочил Кис. — Все, у нас все есть!
Александра встала.
— Извини, — обратилась она к Андрею, — что не можем остаться на чай.
А разве его кто-нибудь предлагал? — вновь озадачился Кис. Все-таки она нахалка, эта журналистка!
Александра снова расцеловалась с Андреем и дружески похлопала его по плечу, словно желая передать азбукой Морзе то, что она не сказала ему словами.
На улице, шагая рядом с Александрой к машине, Кис спросил обиженно:
— Почему ты мне не сказала о том, что видела портфель, набитый документами?
— Потому что я его не видела!
Кис остановился:
— Как это?..
— Да так! Я это придумала! Ты сам сказал, что нанимаешь меня на роли…
— Это был чистый блеф?!
— Ага, — беспечно ответила Александра. — Согласись, если бы мы начали бубнить, что, мол, сдается нам, что на следующий день ты, Андрюшенька, вернулся в квартиру и сделал это по той простой причине, что решил, по зрелом размышлении, забрать все папки, виденные тобой накануне, то знаешь, что он бы нам ответил?
— Что он там уронил носовой платок…
— Ручку, зажигалку, ключ — все, что угодно! И вернулся за «этим». А так ему некуда было деваться. Даже свидетельство соседки не понадобилось.
— Слушай, ты не хочешь по совместительству поработать со мной, а? Хотя бы на полставочки? Я тебе платить буду… Или, хочешь, комнату в квартире выделю, как Ваньке…
— У меня есть работа, Кис. И деньги есть. И комната в собственной квартире.
— Да? — почесал в затылке Кис. — Верно… Чем же мне тебя соблазнить?
Александра искоса глянула на него.
Она бы сказала ему: любовью, Кис. Люби меня так, как уже любишь — даруя, но ничего не требуя взамен, не обязывая меня отвечать, оставляя мне свободу, чтобы прийти в себя душой и телом… А я, как дряхлый ветеран, погреюсь у ее костра, — может, и затихнут старые раны…
Но она не могла этого сказать, она не могла даже мысленно рассчитывать на подобное бескорыстие, при котором один дает все, а другой взамен — ничего…
И потому она ответила с несколько наигранной веселостью:
— Не хлопочи, Кис. Мы с Ксюшей уже и так у тебя в долгу… Впрочем, можешь купить мне мороженое. — И она указала на лоток, мимо которого они проезжали.
* * *
Сдав Александру на руки Ксюше с Реми, которые вовсю колдовали над приготовлением блюд для праздничного ужина — они ждали в гости родителей девушек, и Реми хотел во что бы то ни стало удивить всех своим гастрономическим мастерством, — Кис решил ехать, не откладывая, к Анатолию.
Его долго уламывали остаться на ужин. Кис капризничал: «Это дело семейное, при чем тут я?»
Все хором расписывались ему в любви и дружбе, заглядывали в глаза и целовали в щеки.
Насилу уговорили. Однако, узнав, что до ужина еще есть полтора часа, Кис, клятвенно заверив всех, что непременно прибудет к торжествам, и отказавшись от предложения Реми поехать вместе, отправился к Анатолию.
* * *
Первым делом Кис бухнул на стол магнитофон и включил диалог Александры со Светланой Тимофеевной.
Анатолий Николаевич по мере прослушивания успел поменять на лице всю цветовую гамму: от зеленого до черного.
— Как вы могли… — дослушав, бессильно прохрипел он, ослабляя узел галстука. — Она мне звонила… Это конец!
— Конец вашему браку? Конец вашей карьере? Вы это имеете в виду?
— Вы еще смеете спрашивать!!!
— Тогда вы ничего не поняли, Анатолий Николаевич. Это на самом деле конец всему . Потому что вы убили Тимура. И у меня, помимо этой записи, есть другие доказательства.
Кис приврал. Не связанный, как милиция, процессуальным кодексом, он позволил себе некоторую хитрость и присоединил к «свидетелям» (то есть к Андрею, единственно имевшемуся в реальности) некую соседку Тимура, якобы видевшую Анатолия у подъезда. Он был уверен, что Александра выручит его очередной ролью в случае надобности дожать временного директора.
Безжалостно выложив «свидетельские показания», как реальные, так и сочиненные, он посмотрел на Анатолия.
Тот, однако, тяжело молчал, не глядя на детектива. Лицо его покрылось каплями пота, губы слегка шевелились, будто он шептал про себя некую речь.
Кис подождал, подумал и вновь заговорил:
— Хорошо, Анатолий Николаевич, зайдем с другой стороны. Вы человек деловой, коммерческий, и посему я вам предлагаю сделку. Завтра с утра уже не я, а милиция займется вами, и это вне зависимости от того, расскажете вы мне сейчас подробности вашего преступления или нет. Но если вы сейчас удостоите меня вашим признанием, то я удостою вас помощью в налаживании семейного конфликта: я лично вместе с той девушкой, что приходила к вашей супруге, объясню ей, что это был розыгрыш. И кассету, на которой вы запечатлены в сауне Тимура в оформлении голых женских тел, — вам подарю.
Анатолий все молчал, и Кис продолжил:
— Вы ведь дорожите вашим браком, не правда ли? Жену вы свою не любите, она, как вы позволяете себе заметить при посторонних, похожа на лягушку… Некрасивая и холодная — это вы вкладываете в сравнение? В ней нет никакого обаяния, в ведь обаяние — это даже сильнее, чем красота, вы со мной согласны? — посмотрел на него Кис.
Анатолий в ответ неуверенно пожал плечами.
Обаяние! — усмехнулся Кис. Пустой звук для свинины! Обаяние, летучая материя, исходящая, как духи от тела, от души человека… А свинина смотрит только на круглые телесные места и в глазки заглядывает лишь для того, чтобы увидеть в них разрешение эти места полапать… И где размещается душа, ему невдомек и неинтересно.
Посему, оставив разговоры о летучих материях, Алексей продолжил:
— Жена ваша несчастна. Вы никогда не замечали закономерность: чем больше у человека внутренних проблем, тем больше он надевает на себя холодную маску высокомерия? Защищается человек, вывешивает рекламный щит: я лучше вас, у меня все лучше, чем у вас! Счастливые же люди не нуждаются ни в масках, ни в рекламе, ни в доказательствах. Счастливые люди не всегда красивы, но всегда обаятельны… Приятны, то есть, — пояснил он на всякий случай.
— Зачем вы мне все это рассказываете? — не выдержал Анатолий. — Что за психология с философией? При чем тут моя жена и ее дела?
— При том, Анатолий Николаевич, что это не ее дела. Это ваши дела. Вы ведь думаете небось: «Что скажет тесть?» А вам бы о вашей жене подумать стоило. Жены — страшная сила, и если бы вам удалось сделать вашу жену хоть самую малость счастливой, то никакой тесть вам не страшен. Это для вас она — лягушка, а для ее отца — она дочь, и тем более любимая, что неудачная, некрасивая, озлобленная… А ведь вы — ключ к ее счастью. У нее, кроме вас, никого нет.
— Ну и что? — тупо спросил Анатолий. — Какое ваше дело? Чего вы мне мораль читаете?
— Я вам не мораль читаю, дорогой Анатолий Николаевич, — терпеливо пояснил Кис. — Я с вами торгуюсь. Я вам объясняю, что вы выиграете, если в обмен на ваше подробное признание я помирю вас с женой, погашу конфликт, который я же и спровоцировал. А вам только останется довести дело до конца: суметь дать вашей супруге немного долгожданной нежности, капельку внимания, несколько граммов лекарства под названием любовь… Преуспеете — и тестя в карман положите… Про «эгоизм разумный» слыхали?
— Что-то такое…
— Правильно, в школе проходили, у Чернышевского. Вот я вас и призываю быть эгоистом разумным: принося добро, вы и получаете добро… Так понятно? Нет? Ну, смотрите: от суда вы не отвертитесь, это точно. Но, наладив отношения с женой — и я вам в этом обещаю посодействовать, — вы с ее помощью и с помощью ее папаши выкрутитесь с наименьшими потерями… Теперь понятно?
Прояснение на лице толстого врио свидетельствовало о том, что на этот раз дошло.
— И последнее, — сказал Кис. — Тимур умел окружать себя ореолом тайны, важности и могущества. Но это был всего лишь имидж. Он являлся простым исполнителем, найденным на стороне. Это был, если хотите, одинокий волк, опасный, хищный и весьма зубастый, но — одинокий. За ним никто не стоял, и никого его смерть особо не интересует. Пожалеют об утрате ценного работника — и все. Все, что требуется сейчас его хозяевам, — это материалы, которые собирал Тимур. Так что вряд ли вам грозят серьезные неприятности со стороны хозяев, тем более что тесть, если вы сумеете наладить отношения с вашей супругой, вас прикроет…
Потное лицо Анатолия окончательно прояснилось.
— Ну что ж, — удовлетворенно кивнул Кис, — я вас слушаю…
* * *
— Тимур был сволочь, — начал Анатолий. — Толковый, хитрый, предприимчивый, это верно, — но сволочь отменная. Это все знают и в доказательствах не нуждается. Вот вы тут про «эгоизм разумный» только что распинались, мол, люби и тебе воздастся…
— Это не совсем то же самое. Не путайте Библию с Чернышевским, — перебил его Алексей.
— Да без разницы! Тимур добра никогда никому не сделал, а имел — ого-го-го!
— Так ведь потому Тимур и лежит сейчас в морге, неужели не понятно?
Анатолий посмотрел на него задумчиво, и некоторое удивление проступило вдруг в его лице:
— Может, вы и правы… В конечном итоге, если подумать…
— Полезное занятие, рекомендую заняться на досуге. А сейчас продолжайте, прошу вас. Тимур был сволочью, сказали вы… Он вас унижал?
— Постоянно!
— Это в его характере, насколько мне известно. И он не давал вам расти, не пускал вас наверх, всячески давая понять, что вы…
— Что я дерьмо!
— Понимаю, насколько вам это было неприятно…
— Неприятно? Я его ненавидел! Я, ей-богу, убил бы его собственными руками!
— Но не знали как?
— Не знал. Не смел…
— И вы попытались обойти его, подобрав ключ к его таинственным делам. Надеялись разобраться в них и доказать…
— Верно. Вы психолог! — Анатолий вдруг улыбнулся неожиданно искренней улыбкой.
— Станешь психологом при такой работе, как у меня!
Анатолий уважительно покивал.
— Хотелось, конечно, доказать, что я могу справиться не хуже Тимура… Но подобраться к его секретам непросто, он все ловко припрятал. К тому же я знал, что он в бане снимал: у нас с ним пару месяцев назад ссора вышла, и он меня предупредил: чуть пикнешь — кассета ляжет на стол тестю…
— Так вы решили его убить?
— Нет. Я ничего не мог придумать. Только хотел… Но после того, как он меня застал в своем кабинете — а я всего-то только мышку тронул, там на экране ничего и не было особенного, у него все равно все засекречено паролями! — он заорал: «Уволю!» Тогда я стал всерьез обдумывать, как бы его устранить. Ведь об увольнении узнал бы тесть, стал бы интересоваться, что да как, и Тимур мог бы ему ту проклятую кассету показать… Но пока что я пытался уладить конфликт. Пробовал поговорить с ним в пятницу с утра, на работе — он выгнал меня из кабинета. Позвонил вечером домой, просил разрешения прийти — отказал. Я пытался обсудить мое увольнение по телефону — он грубо пресек все разговоры. Я был готов любой ценой вымолить прощение — и решил пойти к нему без приглашения…
* * *
Анатолию было невдомек, что грозный Тимур и не собирался его увольнять: он собирался его проучить. Толя устраивал Тимура — исполнительный, не слишком умный, хотя практичный и расчетливый, и в делах довольно компетентный. Он был, как все трусы, подловат, но его трусость являлась для Тимура крепким поводком, на котором можно было Толю всегда водить и в случае чего дернуть: к ноге! Искать нового работника, новое доверенное лицо не имело ни малейшего смысла: время, потраченное на его обучение, на изучение его самого, его слабых сторон, на которых можно было бы выстраивать преданность работника делу и самому Тимуру, — это время огромное, которое, как известно, деньги. Тоже огромные.
Тимур, категорически пресекая все попытки своего заместителя уладить конфликт, хотел всего лишь помариновать его еще недельку до своего возвращения из командировки.
Но толстый Толя не знал этих соображений. Он проницательностью не отличался, он был хитер, но не дальновиден, и психологом он тоже не был.
Ведя машину по темным улицам, Анатолий думал, что пора с Тимуром кончать. Он не мог никак решить, нанять убийцу или самому придумать что-нибудь хитрое. Хитрости ему не занимать… Ему бы храбрости.
Анатолий действительно был труслив и, как все трусы, не умея смотреть в глаза, предпочитал действовать за глаза, за спиной. И притом неизбежно жестче — ведь, глядя в глаза, можно договориться, а действуя за спиной, можно только устранить.
Да, Тимура следовало устранить, это ясно. Но трусость и тут мешала ему обратиться к услугам убийцы: Анатолий был убежден, что заказное убийство поднимет большой переполох среди хозяев и в ход будут пущены немалые средства для поиска убийцы. Вот разве что найти такого специалиста, который подстроил бы несчастный случай?..
Подойдя к подъезду, он нажал кнопку домофона. Никто, однако, ему не ответил, хотя в окнах Тимура горел свет.
Бесплодно пронажимав кнопку в течение пяти минут, Анатолий растерянно отступил от двери и стал вглядываться в окна. Но в освещенных окнах тоже ничего интересного не происходило. Анатолий растерянно оглядывался по сторонам…
Вот тут он и заметил ноги, торчащие из кустов. Шагнув поближе, он раздвинул ветки, вглядываясь во мрак, который не в силах был разогнать тусклый свет отдаленного фонаря. И все же он сумел рассмотреть того, кто лежал на газоне…
Это был Тимур.
Нет, это был не Тимур — это был шанс, подарок судьбы!
Тимур — мертв. Все, свобода!
У Анатолия даже закружилась голова от прилива опьяняющего чувства легкости и независимости. Карьера немедленно представилась ему как безбрежный океан, раскинувшийся у его ног, по которому он теперь, не зная препятствий и преград, ловко поведет свою… яхту, конечно, не лодку. На место Тимура нет других кандидатов, кроме него. А там он доберется наконец до тех, кто по-настоящему правит делами и куда до сих пор доступ ему был заказан — у входа в эти райские кущи стоял, как вышибала, Тимур и никого не допускал… И дальше деньги, власть, могущество — есть от чего закачаться….
Он и вправду закачался, зажмурившись от счастливых видений. Однако, когда он открыл глаза и пришел в себя, перед ними были пока что не райские кущи, а труп.
Тимур — труп! — пела душа.
И вдруг душа запнулась. А труп ли?
Анатолий наклонился. На голове Тимура была рана. Кто-то его пристукнул, ну и поделом ему. Наверняка с целью ограбления: на пальце Тимура не было его знаменитого сапфирового перстня, с которым он никогда не расставался.
Вот только… До него донесся слабый, тихий стон.
А-а, черт! Жив, вот проклятье! Без сознания, но жив…
Нет, Анатолий не даст судьбе так нагло уволочь у него из-под носа подарок, которым она его поманила! Безбрежный океан карьеры с его личной яхтой-люкс уже расстилался перед его взором, веселый ветер головокружительного успеха уже пел в уши!
Воровато оглядевшись по сторонам, он взял Тимура под мышки и заволок поглубже в кусты. Он еще не знал, что он будет делать через пять минут, но успел подумать, что если возникнет случайный прохожий, то он не должен видеть Тимура здесь… А то начнется: «Скорая», милиция, не знаю что еще…
Он высунулся из кустов: никого вокруг. Вышел на тротуар — ни души. А напротив — парапет набережной.
Он даже не заметил, как пришло решение. Он даже его не обдумывал, не осознавал, не принимал. Он просто подхватил Тимура, поставил его вертикально и начал было тащить на своем плече, вынуждая того передвигать ноги, как вдруг спохватился.
«Мне нужно выиграть время, — понял он. — Если тело найдут и начнут копаться в делах Тимура, то найдут наши банные кассеты… И тогда я пропал! Да и неплохо было бы наложить лапу на досье, которые вел Тимур…. Но для этого нужно время! Нужно, чтобы никто не знал, что Тимур мертв!»
И он повернул в направлении подъезда. Там, по узенькой дорожке, проходившей прямо под окнами, которую скрывали от дороги обильно разросшиеся кусты с еще не до конца облетевшей листвой, он поволок Тимура к другому торцу дома. Забравшись в укромное местечко, он принялся лихорадочно раздевать неподвижное тело, ответившее ему почти неслышным стоном. Он снова осторожно высунул рыльце из кустов и снова убедился, что в этот поздний час неприветливого холодного октября нет ни души на набережной, даже машины здесь появлялись изредка… Вернувшись в кусты, он перекинул обмякшее тело через плечо и, приседая под его тяжестью, пересек проезжую часть и с ходу перевалил тело через парапет.
Он не задержался ни на мгновенье — даже просто для того, чтобы посмотреть, как поведет себя еще живой человек в ледяной октябрьской воде. Бросившись обратно в кусты, он быстро смотал вещи Тимура в узел, схватил его туфли и снова спрятался в кустах. Как оказалось, очень вовремя, потому что взвизгнула тормозами «Скорая помощь» и человек в белом халате вышел из машины.
Рассмотреть, что он делал у подъезда, Анатолий не мог, но он догадался, что кто-то — еще до него — заметил неподвижное тело и вызвал «Скорую»… Врач, конечно, решил, что ложный вызов — мало ли их по Москве!
Анатолий выпростался из веток, подхватил узелок под мышку и пошел дворами до первого мусорного контейнера.
«Нищие разберут — потом и следов не найдешь. Пока тело найдут, пока опознают — все это исчезнет бесследно…»
…Оставалось найти видеопленки. Анатолий не мог самолично заняться ими — он бы мгновенно засветился. Пришлось потратить несколько дней на поиски человека, которому можно было бы доверить такое конфиденциальное дело. Человек наконец был найден, отправлен на дачу выкупать кассеты, но — «жадность фраера сгубила» — Анатолий стал торговаться, и время было упущено. Проклятые детективы поспели раньше…
* * *
Кис, как обещал, прямо с Анатолием заехал к себе на Смоленку и вручил ему обещанный компромат по банному делу. Вместе они приехали и на проспект Мира, где с тысячей извинений Кис выдернул Александру из-за стола «на каких-нибудь полчаса».
Спустя еще час дело семейного примирения свинины с лягушкой было улажено, и усталый Кис уселся наконец за праздничный стол. Ему принесли горячее, которое остальные давно откушали, и он, вяло жуя — от усталости аппетит пропал, — рассказывал о заключительном этапе своего следствия.
Родители ахали и качали головами, Ксюша радовалась окончанию следствия и поздравляла гениев сыскного дела, а Александра спросила невозмутимо:
— Хорошо, значит, утопил Тимура Анатолий. А кто же его по голове-то стукнул?
Кис едва не подавился и уставился на эту нахалку.
— Э-э, — начал Кис, — придется признать, что тут у нас с Реми полный прокол: не нашли. Но ведь в наши задачи это и не входило! Мы нашли убийцу, мы нашли интересующие заказчика материалы, а уж кто там проломил ему череп… Может, просто случайный хулиган? С целью ограбления? Анатолий утверждает, что на пальце Тимура перстня не было. Если Анатолию можно верить, конечно… А может, это кто-то, кому стало известно о компромате. А таких немало, поди найди! И этот человек под неким предлогом заставил Тимура выйти на улицу — потому что Тимур оставил, по свидетельству Анатолия, в квартире свет, — вдохновенно сочинял Кис, — и этот кто-то нанес ему удар по голове…
Но этой тайне так и суждено остаться нераскрытой… — печально заключил Кис, фальшиво вздыхая.
* * *
Провожали Реми в аэропорту все трое: Ксюша, Александра и Алексей. Отмахав руками до ломоты в суставах, пока Реми не исчез за стойками контроля, Александра приобняла Ксюшу, у которой стояли слезы на глазах.
— Ну что ты, глупышка, ты же поедешь к нему через пару месяцев!
— Да это я так, — хлюпнула носом Ксюша. — Столько всего пережили за эти две недели… У меня нервы разыгрались.
Кис обхватил обеих девушек за плечи.
— Ну вот еще, нервы! Скоро на вашей свадьбе гулять будем! А нервы прибереги для супружества. Это штука такая…
— Кончай, скептик, — остановила его Александра. — Нечего рекламировать опыт своей неудачной семейной жизни!
И, помолчав, добавила, поправив пряди Ксюшиных волос, падавшие на глаза:
— Конечно, ты там будешь скучать… Там все другое, и люди другие, и тебе будет трудно с ними… Впрочем, твоя наивность тебя спасет. Как спасала до сих пор во всем…
— Опять наивность? — возмутилась Ксюша.
— Извини. Скажем так: тебя спасет твоя доброта, твоя вера в добро…. В конечном итоге, в этом и заключается человеческая сила, не так ли?..