Часть первая

Тайна времени

Содрогнувшаяся твердь вспыхнула каким-то странным сиянием, на мгновение озарившим и ослепившим всё вокруг, а затем сквозь призму туманного облака обнажила громадный валун, похожий на дикий обломок скалы. Эта каменная громада нелепо застыла среди трав, покрывавших поверхность таинственного холма с продолжавшей стелиться по нему таинственной дымкой…

Молодой человек лет тридцати пробрался сквозь заросли и направил свой взор в ту сторону, где застыла эта нелепая глыба, свалившаяся откуда-то с неба… Эта странная глыба манила его к себе непонятной таинственной силой, и молодой человек медленно приблизился к ней… Он во все глаза смотрел на это чудо природы, а затем почувствовал неодолимое желание потрогать её руками. И он осторожно к ней прикоснулся… И тут же внезапный удар изнутри этой громады отбросил его назад; он упал на спину и, потеряв сознание, похоже, перешёл на другой уровень восприятия, ибо он вдруг чётко услышал спокойный и ровный человеческий голос:

— Светозар! Светозар! Будь в полном внимании! Мы, люди Четвёртой цивилизации, жившие когда-то на Земле, принесли вам Дар — Силу Абсолютной Энергии и Абсолютного Знания. Мы поместили эту Энергию в капсулы, своего рода кристаллы, способные трансформироваться в любой образ — в зависимости от воли и воображения народа, который сможет принять этот Дар. И одну из таких капсул теперь хранит этот Камень. Эта Энергия изначально была дана Богом-Создателем всем людям Земли, но люди неправильно её использовали, поэтому все цивилизации погибали в результате планетарных катастроф. Наша цивилизация тоже погибла, но мы сумели остаться богами и успели собрать эту Энергию в капсулы-кристаллы; мы спаслись на своём космическом корабле и создали Жизнь в другой Галактике. И теперь мы курсируем во Вселенной и помогаем Земле, ибо она — наша Родина. Ваша цивилизация может стать процветающей, у вас всё для этого есть, вы — могучие, совершенные люди, подобные Богу; но сохраните свои энергии в полном равновесии, и тогда вы сможете открыть и отдать эту Силу, которую ныне хранит этот Камень, всем людям. Эта Энергия способна дать Жизнь Звезде и возродить всё живое, но она может и уничтожить всё, если её неправильно использовать. Люди предыдущей цивилизации тоже овладели этой Энергией и уничтожили сами себя. Поэтому принять её могут лишь совершенные люди, с Божественным Сознанием… Мы разместили на Земле семь таких капсул-кристаллов. Точно такая же капсула находится теперь в подножии Белой Горы. Найди своего брата Астора и скажи ему это, пусть идёт к Белой Горе — там будет Знак, он всё увидит и сохранит эту капсулу. В твоём же распоряжении — капсула, заключённая в этом Камне. И помни: у этой Силы должен быть Хранитель. Действуй, Светозар!

Всё стихло. Светозар вздрогнул и открыл глаза… И тут до него совершенно ясно дошёл весь смысл сказанного, словно его сознание совершило скачок на другой уровень… Светозар встал и снова приблизился к загадочному живому Камню… Он опять осторожно прикоснулся к этой волшебной громаде, но его уже не отбросило от Камня, наоборот, — он почувствовал удивительное тепло, разливавшееся по всему его телу.

И с его уст слетело:

— Спасибо вам, люди-боги. Мы постараемся тоже остаться богами…

Светозар вздрогнул от хлопанья крыльев и повернулся, очнувшись от воспоминаний, — могучий орёл приземлился возле него.

Светозар посмотрел на него и, вздохнув, произнёс:

— Не волнуйся, Рекун, я просто вспомнил, что случилось много лет назад. Да…

Он погладил орла, посмотрел в небо. Уже светало. В раннем рассветном небе ярко светилась, мерцая, большая звезда. Светозар смотрел на эту звезду, его глаза сияли. Он произнёс:

— Звезда… Астор, звезда воссияла!

Светозар встал во весь рост, расправив могучие плечи, огладил свою косматую бороду и прошептал сам себе:

— Свершилось…

Звёздный Ведун Астор — брат Светозара в этот момент находился в своей просторной обители, он смотрел в свой магический шар, напоминавший огромный кристалл, внутри которого что-то светилось, мерцало, двигалось, словно вселенские энергии протекали внутри него. Он уловил слова Светозара и ответил:

— Да, Светозар! Я вижу…

Астор застыл на месте и издал странный звук, похожий на звонкий птичий высвист…

…Хранитель пробудился от протяжного звонкого возгласа.

— Фьютэкс? — удивился он, открыв глаза.

Чудесная птица с серебристо-радужным оперением описала круг над его головой, и Хранитель, приподнявшись, приглушённо воскликнул:

— Что? Астор? Я сейчас. Спасибо, Фьютэкс.

Фьютэкс радостно воспарил и, издав певучую трель, вылетел на свободу. Хранитель встал, взглянул на супругу и сына, мирно спавших в глубине обители, и вышел на простор, напоённый предрассветным дыханием трав. В небе ещё мерцали звёзды, и туманная синева раннего утра чётко огранивала жилой комплекс световых пирамид яркого янтарно-золотистого цвета, выбивавших из своих вершин ввысь ясные лучи. Эти созданные из света пирамиды, хранившие в себе энергию жизни, казались волшебными в безмолвном величии первозданной природы. Хранитель вдохнул прохлады и, осмотревшись, направился вперёд, следуя интуитивному зову. Через несколько мгновений прямо перед ним возник могучий человек с длинной серебристой бородой и такими же волосами; он был облачён в длинную мантию. Хранитель остановился и улыбнулся ему.

— Приветствую тебя, Астор, — с тихой радостью произнёс Хранитель.

— И я рад тебя видеть, Рамаян, — ответил Астор с подчёркнутым торжеством, суть которого была ясна лишь Хранителю. — Фьютэкс необычайно быстр и точен. Да. Какое сегодня небо…

Ведун взглянул в небеса, втянул в себя воздух и, выдержав паузу, с тихим восхищением продолжил:

— Небеса дали нам знак… Звезда воссияла! Она будет наша.

— Я это чувствовал, — разделил его радость Рамаян. — Значит, мы можем…

— Да. Начинается Новый цикл творения.

Астор вновь устремил свой взор в небесную высь, усыпанную ярким бисером звёзд, и завершил свою весть:

— Видишь вон ту звезду? Нынче она самая яркая. Это наша планета, она готова принять жизнь. И в этом — неизменная воля Создателя.

— Значит, мы будем творить, — отрешённо и одержимо произнёс Рамаян, глядя туда же, куда смотрел Астор.

— Но… — вдруг добавил Астор, переведя свой взор на Хранителя, — нам нужна абсолютная гарантия того, что на Земле — полное Равновесие. Ты понимаешь, насколько это важно… Необходима Мегаспекция…

— Я сегодня же этим займусь, — ответил Хранитель. — Надеюсь, Кристалл не откажет нам в этом, — Рамаян улыбнулся, озарив Астора своим сияющим взглядом, и продолжил: — Я понимаю, ошибки быть не должно. Мы не можем повторить судьбу предыдущей цивилизации. Поэтому и спешка нам ни к чему.

— Ты читаешь меня, — с мудрой иронией вставил Астор. — Точно так я и думаю. И ещё…

Он вздохнул и с какой-то странной печалью добавил:

— Я хотел бы увидеть Эхиэль возрождённой… Я думаю, она будет готова к этому, разумеется, если всё решится с абсолютной точностью.

Ведун с надеждой взглянул на Хранителя.

— Я уже думал об этом, — тихо ответил Хранитель. — Она — тоже… Так что — всё в наших руках. Будем творить.

— Спасибо, Рамаян.

— И тебе спасибо, мой добрый Астор.

— Мне пора. Держи меня в курсе всех действий.

— Хорошо. Хотя ты и так всё время в их курсе, — улыбнулся Хранитель.

— Да, но живой контакт… Сам понимаешь, — Астор многозначительно посмотрел на Рамаяна. — Ну а теперь — за дела… Удачи тебе, мой родной.

— И тебе.

— До встречи, Рамаян.

И звёздный Ведун, озарившись, исчез в светлой дымке…

Рамаян некоторое время стоял, глядя куда-то вдаль. Затем он повернулся и направился к своей обители.

Рамаян недаром являлся Хранителем Силы, это был человек могущественный и могучий — исполин во всём своём проявлении. И теперь его глаза сияли, как никогда; он шёл, вдохновляемый новыми чувствами, озаряемый и озаряющий.

Чуткое утро погасило мерцавшие звёзды и осветило сады, где уже пробудились певчие птицы. Вдалеке монументально высились горы, озарённые утренним светом. Рамаян посмотрел в сторону реки: над чистейшей водой стелился полупрозрачный туман, окутывая эту живую реку своим отрешённым покоем.

Подойдя к своей сияющей обители, Хранитель увидел стоявших у входа супругу с сыном и дочерью; они были уже в своих утренних одеждах и смотрели на него с надеждой и радостью.

— Вы уже на ногах! — воскликнул Хранитель.

— Да, папа, мы уже бодрые и можем полетать, — пролепетал пятилетний Сим. Это был энергичный любознательный ребёнок с проницательным взглядом, который улавливал всё, что витало в воздухе.

Алейла, которой было уже двенадцать лет, напутствовала брата:

— Симчик, тебе ещё рано использовать воздух, тебе нужно ещё набраться сил.

— Знаю, — смущённо ответил Сим.

Сандра, улыбнувшись, перевела взгляд на супруга. Хранитель взял сына на руки, его глаза светились счастьем.

— Пока мы тут решим кое-что, вы с Алейлой посмотрите, как там у нас с завтраком, — мягко сказал отец.

Сандра, взглянув на дочь, добавила:

— Алейла, ты с ним построже, а то он, видишь, какой непоседа.

Хранитель опустил сына на траву.

— Хорошо, мама, — ответила дочь.

И она обратилась к брату:

— Симчик, пошли.

Мальчик вздохнул и, глядя на отца, просяще вымолвил:

— Папа, а меня покатает сегодня Эхио?

— Да, конечно, — после завтрака, — ответил отец.

И радостный Сим поспешил вместе с сестрой в глубину сада… Грациозная Сандра смотрела им вслед, улыбаясь, затем перевела взгляд на супруга. Её большие глаза воссияли, она трепетно вымолвила:

— Я всё знаю, я слышала, ты извини — мы проснулись чуть раньше… Значит, мы готовы к Новому циклу?

— Да, моя Сандра. Осталось пройти Мегаспекцию…

И они обнялись.

— Воистину, Фьютэкс — волшебная птица, — с тонким намёком произнёс Рамаян.

— Ты же сам её создал такой, и теперь мы — в её поле действия. И это прекрасно, — мягко ответила Сандра.

— Да. Только наш Сим слишком много всего воспринимает, — слегка озадаченно произнёс Рамаян. — В его возрасте, я думаю, рановато вбирать в себя такой шквал информации. Всему — своё время.

— Но он имеет защиту ребёнка. Ты забыл? — Сандра взглянула на Рамаяна с лёгкой растерянностью.

— Нет, не забыл. И всё же — пусть пока остаётся ребёнком. Сохранение силы — вот что важно сейчас для него…

Хранитель улыбнулся и направил свой взор куда-то в сторону. Проснувшиеся люди приветствовали новый день уникально певучими звуками; это были звонкие протяжные возгласы, неугасимо разносившиеся по всей округе, и небо играло, меняя цвета от этого дивного многозвучия… Хранитель, сложив ладони в живой рупор, тоже издал громогласный волшебный возглас. Со всех сторон ему ответили короткими высокими звуками…

В этот миг Сим с Алейлой подбежали к отцу с матерью, и Сим, опережая сестру, радостно выпалил:

— Папа, мама, всё готово — воздух в потоке!

— Отлично, — ответил отец.

Он сделал жест, все они прошли к аккуратной полянке сада и уселись там среди густых трав. И тут же к ним ворвалась лавина ароматнейшего воздуха необычайного цвета; этот воздух как будто светился и переливался, желая напоить всех живых своей милостью…

Хранитель вдохнул этот воздух жизни и, ощутив его вкус, с удовлетворением произнёс:

— Сегодня отличный воздух.

Все принялись вдыхать этот летучий упоительный дар жизни… Во всём этом было что-то медитативно-трансцендентное и в то же время обыденно-земное — разумеется, для этих людей, являвших собой совершенство Творения.

Через некоторое время умиротворённая Сандра произнесла:

— Ну вот, теперь — за дела.

Она взглянула на детей, которые уже насытились и начали баловаться. Сим щекотал Алейлу своим игривым ныряющим взглядом; она хохотала, а затем отвечала ему отрывистыми звуковыми щелчками, которые она издавала мастерски — чуть шевеля губами. Сим ещё больше смеялся. Наконец они, почуяв проницательный взгляд матери, успокоились. Она мягко сказала:

— Дети мои, сегодня — ответственный день. Поэтому я попрошу вас быть внимательными ко всему.

Тут Сим оживился:

— А меня обещали покатать! Папа, ты не забыл?

— Нет, не забыл, Сим. Сейчас, — ответил отец.

Он встал во весь рост, осмотрелся и как-то странно глянул на Сандру. Она чутко приблизилась к супругу. Он чуть слышно промолвил:

— Присмотри за Алейлой.

— Хорошо.

Сандра овеяла взором Алейлу и та, всё поняв, ей кивнула. А Сим вдруг встал и подошёл к отцу.

Хранитель набрал воздуху и издал щемяще пронзительный возглас, а затем воскликнул:

— Эхио!

В этот момент неподалёку от них что-то вспыхнуло… И из этой сияющей вспышки явилось удивительное существо. У этого существа была голова человека — женщины с прекрасными чертами, длинные вьющиеся волосы, глубокие, чуть печальные глаза под завесой длинных ресниц, прямой нос и красивые губы, застывшие в улыбке предчувствия; туловище у существа было похоже на тело вола, но лапы были львиными, с грозными когтями; и завершением всего его облика являлись могучие крылья, как бы зависшие в ожидании действия…

— Здравствуй, Эхио, — с любовью произнёс Рамаян.

Эхио ответила певучим возгласом, в котором билась бесконечная любовь ко всему живому, и в этом протяжном всплеске гортанно прозвучали слова, объятые дивным эхом:

— Здравствуйте, мои родные!

Сим улыбнулся и, подойдя к существу вплотную, погладил его. Эхио склонила голову и поцеловала мальчика. Сим в ответ пролепетал:

— Я люблю тебя, Эхио. Ты меня покатаешь?

Эхио кивнула своей женственной головой. Хранитель усадил сына на спину Эхио и дал напутствие:

— Ну, Сим, держись крепче.

— Держусь, — ответил счастливый Сим и обхватил Эхио за шею.

— Полетели! — воскликнул отец.

И в тот же миг существо по имени Эхио рванулось вперёд, взмахнуло мощными крыльями и, оттолкнувшись от тверди, воспарило над миром… Сделав круг над поляной, Эхио с Симом на спине резко набрала высоту и скоро исчезла из виду…

Хранитель смотрел им вслед, затем повернулся к супруге с дочерью и присел на траву.

Сандра с надеждой взглянула на него и осторожно произнесла:

— Ты знаешь, я хотела узнать о возрождении Эхиэль…

— Эхиэль? — удивлённо воскликнула Алейла.

— Да. Эхиэль скоро примет свой истинный облик, — спокойно сказал Хранитель. Он многозначительно посмотрел на дочь, потом — на супругу, овеяв их чувством успокоения.

— Папа, а как это произошло — то, что случилось с ней?.. И почему это держится в тайне? От нас, конечно, — вопросила Алейла, проникновенно глядя на отца.

— Ах, вот оно что, — улыбнулся Хранитель. — Видишь ли, Сим ещё слишком мал, чтобы знать это всё, хотя он уже может многое. Но ему ещё рано знать то, чего следует достичь самому. Понимаешь? И потом…

Хранитель вздохнул, собираясь с мыслями.

— Что потом? — Алейла смотрела на отца с нескрываемым любопытством и страстным желанием узнать то, что скрывалось от неё долгое время по каким-то странным причинам….

— Ну, хорошо, — ответил он. — Но Сим пока не должен этого знать.

— Конечно, конечно. Я всё понимаю, папа.

— Да. Так вот, — продолжил Хранитель, — мой прадед Астор имел семерых сыновей; они, в свою очередь, тоже имели детей, но желанная дочь родилась только после двенадцатого внука — для прадеда, разумеется. Затем равновесие восстановилось, и дочери рождались одна за другой, и скоро все были спокойны и радостны. Но внучка Эхиэль была любимой для прадеда, видимо, по каким-то особым причинам… К тому же она была настолько сильна, что уже к семи годам постигла Четвёртый уровень.

— Это мир, где мы можем быть в разное время и иметь любое течение? — осторожно спросила Алейла.

— Это мир, где нет граней. Он очень пластичен и бесконечно велик; он волшебен во всей своей сути, — пояснил отец. — Да, и вот однажды, когда Эхиэль уже стала девушкой, она решила постичь нечто большее. Тогда-то и случилось всё это… Никто не смог ничего изменить, да и не успел бы. Всё произошло неожиданно и молниеносно — Эхиэль занесло на Седьмой уровень, и она чуть не сгорела от шквала энергий. Вернувшись, она лежала в траве едва живая; прадед бросился к ней и прочёл в её поле, что жить ей с нами осталось не более года, а затем она уйдёт к звёздам. Ведь она приняла силу звёзд… И теперь никто не знал, что делать. Но ответ пришёл сам: Эхиэль решила остаться с нами — настолько она любила всех нас и эту великую Землю, что дарит всем жизнь. Но чтобы остаться здесь навсегда, ей необходимо было трансформироваться. Вот тогда она и решилась на это. Она детально трансформировалась — в исключительных случаях это допустимо — и Эхиэль стала этим дивным крылатым существом, владыкой стихий. И имя у неё, разумеется, несколько изменилось: Эхио… Но теперь пришло время Нового цикла. Мы завершили свои задачи на Земле, и нам дана планета, на которой мы будем создавать новую жизнь… Это прекрасно. И Эхиэль теперь возродится, она вновь станет той милой, прекрасной девушкой, благородной, бесстрашной и чистой; и она сможет наконец иметь детей и счастье в человеческом облике…

Хранитель облегчённо вздохнул и направил свой взор ввысь, а потрясённая Алейла всё смотрела на отца, не в силах вымолвить слова…

Через несколько мгновений ветер взвил звук полёта, и крылатая Эхио с Симом появились над садом. Эхио, сделав крутой вираж, со свистом опустилась на землю. Она плавно осела, и радостный Сим, спрыгнув в траву, побежал к отцу и маме с сестрёнкой. Он воскликнул:

— Папа! Мама! Там так здорово! В небе такая красота, а Земля наша такая огромная!

Хранитель улыбнулся, глядя на Сима. Он произнёс:

— Молодец, Сим.

Рамаян сделал жест Сандре и подошёл к Эхио. Он тихо сказал, глядя в глаза Эхио:

— Спасибо тебе. Скоро ты вновь будешь Эхиэль…

Большие глаза Эхио наполнились слезами. Хранитель обнял её и поцеловал. Затем он произнёс:

— Мне пора. Сегодня — Мегаспекция. Скоро увидимся.

Эхио сделала протяжный выдох, заполнивший пространство словом:

— Спасибо!

Затем она взмахнула крылами и, воспарив над землёй, с поющим свистом исчезла в воздухе…

Хранитель направился к своей обители, где Сим, не унимаясь, рассказывал маме с сестрёнкой о своих воздушных приключениях.

— Ой, папа, а где же Эхио? — растерянно спросил Сим, глядя на отца.

— У Эхио сейчас много дел. Я думаю, ты неплохо сегодня попутешествовал, — спокойно ответил Хранитель.

— О да, папочка. Мы так летали! Мы даже видели горы! — воскликнул возбуждённый Сим. — А ещё — реки и много природы!

— Ого! Да вы, я вижу, полетали на славу, — слегка удивлённо произнёс отец. — Ты не замёрз на такой высоте?

— Нет, папа. С Эхио очень тепло, я даже чуть-чуть стал горячим… Ты не волнуйся, папочка, мы ведь быстро вернулись.

— Да, конечно, — ответил отец и задумался.

Сандра отвела детей в глубину сада и вернулась к супругу. Она присела с ним рядом и тихо спросила:

— Когда ты думаешь начать?

— Когда воссияют все грани, — загадочно ответил Хранитель.

Он осмотрелся. Вдали в небесах парили птицы; это были огромные птицы с могучими крыльями, и каждая из них держала ребёнка. Птицы с детьми парили над миром, полным света и радости…

Хранитель взглянул на супругу и вдруг спросил:

— Ты знаешь, почему у нас не было своей птицы?

— Почему?

— Эхиэль нам её заменила.

— Да, я догадывалась…

Немного помолчав, Хранитель встал и собранно произнёс:

— Мне пора. Нужно всё подготовить.

— Удачи тебе, мой любимый, — тихо сказала Сандра.

Она его поцеловала и добавила:

— Я буду с детьми.

— Хорошо, — ответил Хранитель.

И он, пройдя немного вперёд, остановился, а затем исчез в светлой дымке…

На поляне, окружённой большими ветвистыми деревьями, возник Хранитель Силы Рамаян. Он осмотрелся, вдохнул в себя воздух и певуче выдохнул:

— Фьютэкс!..

Через несколько мгновений чудесная птица возникла в воздухе… К ней обратился Хранитель:

— Фьютэкс, мне нужен свободный поиск.

Птица издала звонкую трель и рванула ввысь; через мгновение она исчезла.

Хранитель направил свой взгляд куда-то вперёд, в пространство; он, не мигая, смотрел в одну точку… и вдруг гортанно воскликнул:

— СТЭКК!

Буквы имени огненно вспыхнули в воздухе, а затем трансформировались в сияющий силуэт человека, который тут же принял чёткий облик Стэкка, точнее — его энергетической копии.

— Стэкк, — обратился к нему Хранитель, — я начинаю свободный поиск. Ты должен сейчас быть со мной, я буду пробуждать Кристалл…

— Неужели Мегаспекция?

— Да.

— Хранитель, я скоро буду здесь. Мне осталось закончить вычисление гравитации.

— Хорошо. Я жду.

И сияющий облик Стэкка исчез.

Хранитель набрал воздуху и опять гортанно и чётко воскликнул:

— ГУРР!

В воздухе снова вспыхнуло имя; оно превратилось в новый сияющий облик, который мгновенно преобразился, и на поляне возник человек такой же могучей внешности, как и Хранитель. Он радостно пробасил:

— Приветствую тебя, Хранитель!

— И я рад тебя видеть, Гурр, — ответил Хранитель. — Сегодня — Мегаспекция. Готовься.

— Спасибо за добрую весть.

— Сейчас должен явиться Стэкк. У него там какие-то проблемы с гравитацией.

— Знаю. Он слишком дотошен. Я ему говорил, что сердце всегда знает путь, но он всё равно всё проверяет, — с иронией констатировал Гурр.

— Да, но сейчас он проверяет не только свой путь, но и путь всего мира, — многозначительно вставил Хранитель.

— Ах да. Я совсем забыл — мы же на Пороге…

Тут воздух перед ними всколыхнулся, и в этом трепете возник человек, такой же могучий, как Хранитель и Гурр. Он выдохнул:

— Я здесь! Рад видеть вас.

— Наконец-то. Отлично, Стэкк. Мы тоже рады, — приветствовал его Хранитель. — Ну вот, теперь — к делу…

Возникла пауза. Гурр со Стэкком устремили взоры на Хранителя. Он вдруг замер на месте, словно прислушиваясь к чему-то… Затем оцепенело осмотрелся…

— Что-то не так? — взволнованно спросил Гурр.

Хранитель резко выдохнул, сбросив оцепенение, глянул на Гурра, затем на Стэкка и отрешённо произнёс:

— Да нет, всё нормально. Издержки внимания…

Он, прищурившись, посмотрел в небо, затем на деревья, а потом, сосредоточившись, направил свой взор куда-то в пространство перед собой.

— Начинаем, — спокойно сказал Хранитель.

Он раскинул руки подобно птице; Гурр со Стэкком сделали то же самое. Пальцы их рук соединились, образовав правильный большой треугольник…

Хранитель, не мигая, смотрел прямо перед собой; он вдруг заговорил голосом, похожим на шум ветра:

— Я, Хранитель тайны Земли, взываю к тебе, Живой Кристалл Восприятия и Абсолютного Знания, Ключ, отворяющий тайны судеб, излей Свет и Волю в реальное время и в Зеркало мира, оживи Мегаспекцию, распечатай на время запас наших сил; и да будет всему свой черёд!..

В этот момент воздух шумно всколыхнулся, и внутри треугольника, образованного тремя магами, вспыхнул большой светящийся шар, озарив всё вокруг, и завис на уровне их лиц…

Этот шар был живой, он пульсировал изнутри и дышал, изменяя энергию пространства… Внезапно он вырос в размерах, обнажив в себе звёздный простор Вселенной и как бы растворившись в ней, но тут же возник внутри неё. Этот волшебно сияющий шар продолжал пульсировать, словно нагнетая энергию… Дивная музыка заполнила пространство… Шар этот начал менять цвета, изнутри переливаясь и плавно играя своими оттенками, чарующими своей красотой… И вдруг шар взорвался, и от него отделились мириады мельчайших частичек — его точных копий. И эти сияющие частички, войдя в лучи, вырвавшиеся из шара, сошли на планету, возникшую внутри этого голографического вселенского пространства. Это была Земля. И эти лучи оживили её, а частички, их наполнявшие, превратились в людей… Дальнейшие картины были ясны и быстры в своём проявлении: люди в бескрайних садах, движение птиц в небесах, опять люди, но уже занятые сотворением новых существ из энергии мыслеформ… Внезапно всё застил туман; и когда он слегка рассеялся, в этой дымке возник призрачный человек в длинной одежде, подобной мантии; в руке у него была диковинная трость, и он медленно шёл, выкинув руку с тростью вперёд, как бы прощупывая местность. За ним следом шли ещё несколько человек… Наконец человек с тростью остановился и указал на поляну, где стояли три мага. Он беззвучно расхохотался… И тут внезапная вспышка растворила в себе эту странную картину; и опять всё застил туман… Но скоро он рассеялся, и стремительные видения своей потрясающей экспрессией и ошеломляющей непредсказуемостью обрушились на созерцателей Мегаспекции: гигантская молния, рассекшая мир пополам… Столпы света, сканирующие пространство… Землетрясения сокрушительной силы… Волны, сметающие всё на своём пути… Дым, застилающий поверхность Земли… Фанатично кричащие толпы людей… Всадники с мечами в руках в вихре погони… Проповедники, усмиряющие людей… Женщины, в скорбном безумии заламывающие руки… Пленники в лохмотьях, ведомые за верёвки владыками на конях… Внезапные взрывы, сотрясающие пространство… Фрагменты ужасающей войны… Кресты на могилах… Бетонированные кварталы и улицы в скрежете и грохоте машин… Гигантская вспышка и грибообразное облако взрыва… Руины, укрытые пеплом… Строительство новых сооружений и магистралей… Парады военной мощи… Толпы людей, куда-то спешащих… Вспышки молний, взрезающих небо… Опять сплошной туман… И вдруг в этой дымке возникла совершенно спокойная, непривычная картина: в тихой комнате за столом сидел мальчик лет двенадцати, он читал книгу… И опять всё скрыл туман…

Ослепительная вспышка вернула всё на свои места, и перед магами вновь завис волшебно сияющий шар…

Хранитель разомкнул пересохшие губы и пропел с ветровым обертоном:

— Благодарю тебя, Живой Кристалл! Мегаспекция закончена!

И тут же шар полыхнул и, озарив пространство, исчез. Трое людей стояли, оцепенело глядя друг на друга. Похоже, они были изумлены и не на шутку встревожены… Хранитель сделал жест, и все опустили руки. Он осмотрелся и медленно вымолвил:

— Неужели мы ошиблись? Столько тысячелетий копился наш опыт… Столько любви мы вложили в наш мир…

— Хранитель, наша поляна имеет пробел, — вдруг сообщил Гурр.

Он быстро подошёл к тому месту, где в Мегаспекции находился человек с тростью, и присел, разглядывая траву. К нему подошли Хранитель со Стэкком, они тоже склонились над этим зловещим местом. Трава в этом месте осталась прежней — живой и невредимой, но на ней образовалось что-то похожее на пепел…

Хранитель, присев, взял в руки горсть этого образования и задумался… Он медленно заговорил, глядя куда-то в пространство:

— Он нарушил баланс энергий и вошёл в «безграничность желаний»… Его зовут Стигмул. Он не один; с ним ещё те, кто хочет быть в «назидании»…

— Какая странная Мегаспекция, — тревожно произнёс Гурр, глядя на Рамаяна.

— Да, — ответил Хранитель, — мы явились свидетелями безумия, которое хотят навязать на Земле… И мы обязаны сделать всё, что в наших силах.

Все трое опять встали в полный рост и направили взоры куда-то вдаль, словно желая немедленно вступить в битву за мир.

Хранитель задумался и отрешённо продолжил:

— Неужели произошла ошибка?.. Но Астор никогда не ошибался. Нет, здесь произошло что-то непредсказуемое и молниеносное. Одна из энергий буквально сейчас вышла из-под контроля…

Гурр вопросительно посмотрел на Хранителя и озадаченно произнёс:

— Хранитель, он был совсем рядом, этот Стигмул, он видел нас, хоть и через свою копию. Что ты скажешь на это?

Хранитель тут же ответил:

— Я знаю одно: Стигмул не получит Кристалл. В противном случае он, завладев этой Силой, скроет от людей тот свет, что даёт Знание и творит всё живое, он затмит всё своими трансформами, дабы властвовать в мире… И действовать он пожелает незримо — якобы всё, что идёт своим ходом, — свыше ниспослано. Вот в чём коварство!

— Ты думаешь, он так силён? — испытующе спросил Гурр.

— Я думаю, что Сила Абсолютной Энергии, которая заключена в Живом Кристалле, может дать свою часть любому, кто имеет к ней ключ, — спокойно ответил Хранитель, глядя на Гурра.

— Хранитель, ты запомнил мальчика? — вдруг спросил Стэкк.

— Да, конечно.

— Кто он?

— Не знаю. Всё это очень странно… Хотя, быть может, он внесёт свою лепту в этот грозный загадочный мир, свою новую мысль… Но как бы то ни было — нужно быть всем во внимании.

— Всё это печально, — вымолвил Стэкк. — И это в преддверии таких событий!

— Но выход-то есть, — ободрился Гурр.

— Выход всегда есть, — произнёс Хранитель. — Печально то, что нам придётся слегка измениться…

Гурр со Стэкком метнули на Хранителя тревожные взгляды. Он спокойно продолжил:

— Да, измениться. Иначе мы тоже примем вирус разрушения. Мы же не сможем спокойно смотреть на то, как нашим детям будут подсовывать новые страсти. Мир будет разделён на Зло и Добро. Полностью нарушится равновесие. И придёт смерть…

— Не всё так печально, как кажется, — вмешался Гурр. — Мы имеем полное право отстоять свою независимость.

— У нас мало шансов, — ответил Хранитель. — Ты видел, что выявила Мегаспекция?

— Да. Я всё помню. Но мы пока ещё в силах повлиять на будущее, — резонно промолвил Гурр, с надеждой глядя на Хранителя.

Рамаян беспристрастно ответил:

— Да, мы пока ещё в силах. Но Стигмул не дремлет. Ему наплевать на нашу гуманность. Понимаешь? В общем, мне нужно посоветоваться с Астором. Глядишь — придумаем что-нибудь большее…

— Как же наш Новый цикл творения? — с горечью вздохнул Стэкк, скорее говоря самому себе.

— Придётся пока отложить, — ответил Хранитель. — Мы не имеем права в нынешней ситуации смотреть на другие планеты. Достаточно ёмкий пример ошибки — гибель предыдущей цивилизации…

— Что же предпримем? — оживился Стэкк.

Поразмыслив, Хранитель вынес решение:

— На Севере живут наши братья. Я отправлю весть Мирославу. Он всё поймёт и примет все меры. Они должны продержаться… а затем от всего отказаться на время, чтоб никто не прочёл то, что в силе…

— Отказаться? — удивился Гурр.

— Да. Это значит — не дать эту Силу вогнать в письмена и трактаты, не дать таким деятелям, как Стигмул, закодировать её в тайные доктрины. Это значит — уснуть и затем пробудиться в счастливом течении. Но мы… Мы сохраним эту Тайну в Белой Горе. И никто не сумеет проникнуть в её сокровенный покой, пока не наступит момент просветления, пока не придут те люди, которые будут способны увидеть всё, что сокрыто до времени. И тогда всё изменится…

— Весьма гуманно, — с лёгкой иронией заметил Стэкк. — Только вот долго ждать придётся.

— Что поделаешь, — вздохнул Рамаян. Он подумал и произнёс: — А теперь я хочу кое-что подготовить… Нам нужны птицы — сегодня поле Трансформации должно охраняться. А с рассветом мы в сердце Горы отворим сферу Тайны…

— Мы, конечно же, всё это сделаем. Но всё же, я думаю, мы должны попробовать кое-что изменить, — с надеждой высказался Гурр.

— Да, — ответил Хранитель, — мы попробуем. А если не получится, то придётся биться до конца…

— Пожалуй, это лучше, чем туманные версии о спасении, — одобрил Стэкк.

— Ну, нам-то не привыкать к переменам и путешествиям, — улыбнулся Гурр.

Хранитель посмотрел на друзей и заключил:

— Нам пора. Когда всё будет подготовлено, вернёмся сюда за Кристаллом.

Все трое встали в одну линию, застыв на месте… Через мгновение они исчезли в призрачной дымке.

Тем временем Алейла с Симом сидели в саду, занимаясь созданием образов. Солнечные блики играли на их лицах, чаруя многоцветием сада, в котором дышала и пела любовь. Сим пытался сотворить нечто яркое и живое, но у него пока не совсем получалось — перед ним лишь вспыхивали слабые силуэты чего-то крылатого и тут же испарялись. Алейла терпеливо и чутко его наставляла:

— Сим, ты спешишь. Нужно сосредоточиться. Вот, смотри — я, например, хочу сотворить… ну, скажем…

— Синехвоста! — воскликнул вдруг Сим. — Это будет наша волшебная птица!

— Прекрасно, — методично промолвила Алейла. — Значит, Синехвост… Теперь мы должны мысленно создать его полный образ, включая все детали — от глаз до каждого пёрышка, а также его внутреннюю силу движения, его энергию… Так… — Алейла сконцентрировала внимание и продолжила: — Я создала его в мыслях.

— Я тоже создал его в мыслях! — воскликнул Сим.

— Отлично! — ответила Алейла. — А теперь — мы его выпускаем… Смотри…

И она, глядя прямо перед собой, звонко воскликнула:

— Синехвост!

В тот же миг причудливая птица с перламутровым оперением и большим синим хвостом вспыхнула в воздухе перед Алейлой и, приняв правильную форму, зависла в ожидании действия…

— О-о… — протянул изумлённый Сим, — вот это да… А можно его потрогать?

— Пока нет, — строго сказала Алейла. — Он ведь ещё не получил предназначения. А это — главное. Понимаешь?

— Понимаю.

— И потом — его нужно будет материализовать, чтобы он стал настоящим, живым Синехвостом — таким же, как и все наши птицы, — опять пояснила Алейла.

— Тогда давай быстрей дадим ему предназначение, — нетерпеливо выпалил радостный Сим.

— Давай. Какое? — Алейла с интересом взглянула на брата.

— Может, он должен нас будить по утрам? И петь что-то красивое… — Сим смущённо посмотрел на сестру.

— Нет, Сим, по утрам мы и так встаём, — это в нас от рождения. Думай…

— Я думаю. Но и ты тоже думай, — Сим с надеждой смотрел на свою родную кудесницу. — Может быть, он должен нас предупреждать? — размышлял Сим. И он тут же воскликнул: — Точно! Он должен быть всегда впереди!

— И в тех местах, где мы ещё не были, — продолжила Алейла.

— И если там есть что-то холодное, он должен нам сообщить, — заключил Сим.

Алейла с удивлением посмотрела на брата и вымолвила:

— А что ты считаешь холодным?

— Ну… это когда чувство такое… не совсем хорошее…

— А ты разве когда-нибудь чувствовал это? — ещё больше удивилась Алейла.

Сим смутился и тихо сказал:

— Да, я чувствовал, когда летал с Эхио… Там, над горами… внизу было что-то холодное…

— Где внизу?

— У подножия гор.

— И что там было?

— Не знаю. Сверху мне было не видно, но я почувствовал. И ещё…

— Что ещё? — напряглась Алейла.

— Ну… я как будто слышал голос… Этот голос звучал слишком странно; мы так не разговариваем, — Сим как-то осторожно и виновато посмотрел на сестру.

— И что он говорил? — продолжала Алейла.

— Что-то про вечный Кристалл… И про тайную силу…

— И ты почувствовал холод?

— Да, сразу почувствовал.

Алейла тревожно смотрела на Сима.

Затем, спохватившись, она воскликнула:

— Ой, Сим, наш Синехвост заскучал!

Сияющая птица ожидающе парила перед ними…

И тут Алейла решительно провозгласила, обратившись к Синехвосту:

— Синехвост, твоё предназначение — быть всегда впереди и предупреждать нас о холоде!

Синехвост радостно взвился ввысь, а затем опустился, зависнув над Алейлой и Симом.

Алейла с упоением констатировала:

— Теперь он имеет предназначение, и мы можем вести его к дому. А потом отец полностью его материализует; нам такое пока не под силу.

— Вот здорово! — восхищённо воскликнул Сим. — Он будет совсем живой?

— Да, как и все наши птицы, — спокойно ответила Алейла.

И они направились к своей обители, а над ними, не отставая, парил новосотворённый Синехвост.

По дороге Сим расспрашивал сестру:

— Алейла, а что, всех наших птиц сотворили так же, как мы Синехвоста?

— Нет, Сим. Большинство птиц и животных сотворено от Начала — Создателем. Но мы теперь имеем право и силу творить. И мы должны действовать очень осмотрительно и внимательно, с полной отдачей и любовью. Некоторые существа в нашем мире созданы людьми, это — магические существа, и они могут многое. Но тебе пока ещё рановато об этом думать. Сначала нужно научиться точно создавать образ.

— Я понял! — воскликнул Сим. — Я научусь. Я обязательно сотворю…

Он не договорил, увидев впереди отца с матерью, стоявших возле их световой пирамиды. Волна ликования охватила его…

— Мама, папа! Мы сотворили Синехвоста! — воскликнул Сим.

И он побежал к ним, а сестра только поспевала, поглядывая вверх — на новосотворённую сияющую птицу, ускорившую движение.

— Что? — удивился Хранитель.

— Мы сотворили Синехвоста — вот он!

И Сим указал вверх на диковинную птицу.

— Да, папа, у нас получилось, — подтвердила Алейла.

Отец оценил взглядом парящую птицу с причудливым оперением и блестящими круглыми глазами и чутко спросил:

— А предназначение этой птице вы дали?

— Да, конечно, папа, — ответила дочь. — Эту птицу зовут Синехвост. И предназначение у неё — быть всегда впереди и давать нам сигналы о…

— О чём? — спросил Хранитель.

— О холоде, — сконфуженно ответила Алейла.

— О холоде? Странно, — вымолвил отец. — Неужели вы знаете холод?

— Нет, папа, но Сим… так хотел… — запинаясь, заговорила взволнованная Алейла. — В общем, Синехвост должен быть нашим спутником и предупреждать обо всём — что бы ни случилось… Вот.

Она облегчённо вздохнула. Хранитель, не мигая, смотрел на дочь, как бы читая её… Он отрешённо и утвердительно произнёс:

— Предназначение принято. Что ж, Синехвост… Интересная птица… Теперь — материализация…

Хранитель поманил взглядом Синехвоста, и тот плавно опустился в его ладонь. Он овеял негой эту дивную птицу и, глядя лишь на неё, чётко произнёс:

— Я удаляюсь в сферу Трансформации. Скоро вернусь.

Алейла с Симом замерли, глядя на отца.

Хранитель, осторожно держа Синехвоста в ладони, плавно пошёл прямо в густые травы. Через некоторое время Хранитель исчез в этом таинстве чистой природы…

Сим, округлив глаза, смотрел туда, где исчез отец. Алейла его отвлекла:

— Симчик, пойдём, посидим, отдохнём. А когда папа вернётся, мы с Синехвостом будем играть.

Сим с неохотой оторвал взгляд от чудесного места и побрёл за сестрой.

Тем временем Сандра взволнованно смотрела в сторону людей, живших неподалёку, которые с тревогой что-то обсуждали.

В её сознание вошли отдельные фразы:

— Почему-то всех птиц отозвали…

— Что-то произошло. Иначе бы зачем их тревожить?..

— Может, новые обучения? Или содействие образу…

— Скорее, необходимая оборона…

— От кого?

— Не знаю…

— А вы?

— Мы верим Хранителю. Он ошибки не сделает…

Сандра вздохнула и перевела взгляд на детей. Она подошла к ним и с улыбкой сказала:

— Ну что, попьём живой воды?

— Верно! — обрадовалась Алейла. — Мы сегодня ещё не пили.

И они все втроём углубились в тень сада…

Родник выбивал струю чистейшей воды, переливавшейся и игравшей в рассеянных отблесках сада, и, казалось, Земля вскрыла свой тайный ключ жизни — доступ к дарам. Поочерёдно прикладываясь к живому источнику, Сим, Алейла и Сандра утолили себя этой чистой водой. Сим весело произнёс:

— Ну, теперь я ещё сильней стал… Скорей бы папа вернулся.

И они все направились к своей обители…

В это время у подножия одной из монументальных скал происходили странные явления — странные с позиции обычного восприятия и умиротворённости народа, жившего в гармонии с миром и не допускавшего излишеств относительно манипуляций магического уровня в энергиях живой природы. Так вот, возле этой громадной скалы воздух менял цвета и плотность. Скорее, это была чья-то незримая игра, волшебство которой вызывало тягучие всплески воздушного свойства феерий. А именно — в пространстве вспыхивал яркий букет огромных фантастических цветов, который через несколько мгновений превращался в ужасающий столп синего пламени… А затем это пламя, осев, изрыгало ослепительный фонтан жемчужной россыпи, напоминавший фантастический фейерверк, который, угасая, обращался в огромный ярко-оранжевый шар, пластично менявший свою форму и цвет… и этот магический феномен, облавно вспыхивая, вдруг превращался в чудовищное существо с разинутой пастью в обрамлении жутких клыков, мощными лапами в шалом веере маниакально вытянутых и изогнутых когтей и извивающимся грозным хвостом. Этот чудо-зверь воспарял на своих убийственных перепончатых крыльях… И всё начиналось сначала… Наконец этот огненный фейерверк с ужасающим свистом лопнул, и густой дым повалил вдоль угрюмой скалы…

Дым рассеялся, и на фоне скалы обозначилась фигура могучего человека. Это был пообросший отшельник с глазами, полными отрешённой одержимости; он был облачён в длинную одежду наподобие мантии, а в руке держал диковинную трость с каким-то сверкающим камнем на конце.

Этот человек с тягучим надрывом произнёс:

— РОВУЛ!..

Тут же в воздухе вспыхнули буквы имени; они образовали сияющую фигуру человека, которая, слегка уплотнившись, зависла перед зовущим. Через мгновение в копию облика ворвалась живая фигура человека, рассеяв сияние; человек этот сделал шаг вперёд и произнёс:

— Владыка Стигмул не должен нервничать. Это не свойственно магу. Наши энергии должны быть безупречны.

— Ровул, — оборвал его Стигмул, — я не намерен разводить дебаты о безупречности в наших энергиях. Я знаю одно: мы должны сохранить нашу силу. Ты понимаешь, о чём я?

— Прошу уточнения, — произнёс тактичный Ровул, оправляя свою длинную одежду.

— Уточняю. Хранитель хочет оставить всё, как есть. Он желает видеть мир таким же примитивным, спокойным и всеодаряющим, дающим силу всем, кто ни попросит.

— Что ж в этом плохого? — возразил Ровул. — И потом, наш мир вовсе не примитивен.

— Да нет, Ровул; я не это имел в виду. Я хотел выразить свой взгляд на то, как используется наш мир изнутри. Понимаешь? Потенциал мира энергий неисчерпаем. Но он не востребован. Вернее, он востребован, но по минимуму, который может устроить разве что обычного жителя или мага полей.

Ровул задумался…

Стигмул продолжил:

— Я думаю, мы должны повлиять на Хранителя…

— Это невозможно, — отрезал Ровул.

— Тогда придётся забрать Кристалл, — отчеканил Стигмул.

— Тот самый, что подарен нам одной из предыдущих земных цивилизаций? — напрягся Ровул.

— Верно мыслишь. Тот самый.

— Но неужели он сейчас так необходим?

— Да. Он необходим для того, чтобы знать абсолютно всё. И его нужно забрать, — беспристрастно ответил Стигмул.

— Но как? — растерялся Ровул. — Кристалл невозможно изъять без знания. Нужно знать, что именно пробуждает Кристалл и где его точное местонахождение!

— Ты можешь не волноваться так сильно. Я уже об этом позаботился, — с улыбкой ответил Стигмул, одержимо глядя на Ровула.

— Как?.. Ты в самом деле узнал?

— Да. Я знаю. И теперь… — Стигмул понизил голос, — пришло моё время…

Ровул оцепенело смотрел на владыку Стигмула, пытаясь понять до конца его умопомрачительный замысел… И он, наконец, его понял…

Тем временем Хранитель показывал восхищённым детям материализованного живого Синехвоста. Они его гладили, приговаривая:

— Синехвост… Творение наше, — лепетала Алейла.

— Синехвостушка, — вторил Сим.

— Ну а теперь — посмотрим, на что он способен, — решительно произнёс Хранитель и запустил Синехвоста ввысь…

Птица взлетела в синеву, рванула в сторону и исчезла из поля зрения… Все смотрели ей вслед, ожидая её возвращения.

Сандра тревожно взглянула на супруга; тот прикрыл глаза, как бы отключившись на время от мира…

— Куда же он пропал? — растерялся Сим.

— Не волнуйся, мой сын, — мягко сказал отец. — Я думаю, он решил облететь наши владения.

И в этом его голосе с мягкой иронией и тёплым чувством родной стороны дышала безграничная любовь и вера в её постоянство.

— Вы что-нибудь ели? — спросил Хранитель у супруги с детьми.

— Да. Дети поели фруктов, — ответила Сандра. — А я так с утра сыта.

В этот момент Рамаян уловил что-то в воздухе; он глянул вверх и увидел Синехвоста, который плавно снижался.

— Ну, вот и Синехвост; а вы переживали, — как можно спокойней промолвил Хранитель.

— Наконец-то! — обрадовался Сим.

Но Хранитель «прочёл» Синехвоста и задумался…

— Ну что, Синехвост? Как дела в нашем мире? — спросил радостный Сим, глядя на птицу.

Синехвост издал длинный тягучий звук, от которого прошёл мурашек у Сима с Алейлой… Они уставились на птицу.

— Что это значит? — удивлённо спросила Алейла.

— Ты должна уметь его понимать, — мягко сказал отец.

— Но… У меня холод прошёлся…

— Ну вот, значит, где-то всё-таки неспокойно, — всё также невозмутимо резюмировал Хранитель. — Но вы же не в пути. Вы дома. А потому — не стоит так переживать. Займитесь пока делами. А я хочу ещё немного пообщаться с Синехвостом. И правда — чудесная птица.

Тут Сандра, спохватившись, обратилась к сыну:

— Симушка, пойдём — поможешь мне с травами поработать. И ты, Алейла. Пойдёмте. Нам нужно все новые травы распределить и поговорить с ними.

Сим нехотя пошёл за мамой, оглядываясь на Синехвоста. Все трое скрылись в глубине сада.

Хранитель пристально смотрел на птицу, сидевшую у него в ладонях…

И вдруг в его сознание вошёл тревожный пронзительный возглас:

— Гоундвилл!..

Хранитель напрягся; он ведал значение этого возгласа…

— Спасибо, Синехвост, — тихо сказал Хранитель.

Он осторожно выпустил Синехвоста; птица вспорхнула, сделала круг в воздухе и зависла, ожидая дальнейших действий…

Хранитель сосредоточился и тихо произнёс в пространство:

— Я скоро вернусь.

Тут же он получил ответ от услышавшей его супруги:

— Будь осторожен.

Но в этот момент прямо перед ним в воздухе огненно вспыхнуло:

— ХРАНИТЕЛЬ.

Хранитель выпрямился и, соединившись с этим огненным именем, исчез в светлой дымке…

Обитель Астора была просторной и высокой — чуть больше других светопирамид, а верхняя часть её хранила в себе необозримый простор легендарной Вселенной, полной звёзд и предчувствий. Хранитель предстал перед Астором, и звёздный Ведун, улыбнувшись, подался вперёд. Он обнял Хранителя и тихо сказал:

— Спасибо, что ты сразу прибыл. Признаться, я думал — ты занят.

— Я хотел сообщить кое-что Гурру со Стэкком, — с тайной надеждой вымолвил Рамаян, пытаясь прочесть в глазах Ведуна что-то важное.

— Я знаю, — загадочно улыбнулся Астор. — Но они сейчас далеко.

— Где они? — удивился Хранитель.

Астор виртуозно ушёл от ответа, тут же переметнувшись на главную тему:

— Видишь ли, дорогой мой Рамаян, я полностью разделяю твои переживания и знаю одно: ошибки не было. Но Мегаспекция выявила новый всплеск энергии, чуждой нашему миру…

Астор печально взглянул на Хранителя; тот ответил:

— Да, именно так всё и произошло. И я знаю, откуда это исходит…

Хранитель выжидающе смотрел на мудрого Астора, желая услышать его мнение по этому поводу. И звёздный Ведун его понял; он изрёк:

— Да, Рамаян, мы не смогли предусмотреть абсолютно всего, но в этом нет нашей вины, поверь мне. Свобода выбора — вот точка отсчёта…

Астор поглаживал свою длинную серебристую бороду, мерно прохаживаясь по своей просторной обители. Он взглянул на Хранителя и продолжил:

— Но ты не должен спешить, ты не должен сейчас раскрывать свои замыслы. Понимаешь — о чём я?

— Догадываюсь, — вздохнул Хранитель. — Я, конечно, хотел бы рискнуть — посмотреть и вмешаться. Но…

— Но всему — своё время, — закончил за него Астор.

— Да, наверно.

Астор пристально посмотрел на Хранителя и заговорил чуть отрешённо и с оттенком какой-то запредельной печали:

— Я хочу сказать тебе, мой любимейший правнук, что я никогда не погашу своей обители, даже если придётся принять крайний выбор, и вы все уйдёте. Я хочу, чтоб ты знал это. Мы все имеем полное право выбора. Я понимаю, что нарушено равновесие и что дальнейшие действия могут повлечь за собой полный дисбаланс. Но… я останусь, чтобы знать все пути… А обитель свою я укрою завесой; и никто меня видеть не сможет. Та планета, которая нам дана для Нового цикла творения, сохранится; но теперь мы, конечно же, не можем его начать. Эта планета подобно звезде будет сиять для людей с чистыми помыслами. И быть может, когда-нибудь вновь возродится народ в этом мире, который сумеет сдержать весь баланс тех энергий, что правят судьбой и творят. Я буду на это надеяться…

Астор не отрывал взгляда от Рамаяна.

— Да. Я всё понял, — произнёс Хранитель.

Астор облегчённо вздохнул, окинул взором свою обитель, как бы прикидывая, на сколько времени хватит ещё его загадочного пристанища…

Хранитель задумался… Затем он вдруг как-то растерянно спросил:

— А где же Гурр со Стэкком?

Он выжидающе глянул на прадеда. Тот опять хитро улыбнулся и начал говорить намёками:

— Ты что-то слышал от друзей? Или уловил трепет в воздухе?

— Наша новая птица сообщила мне… этот знак — «Гоундвилл»…

— Гоундвилл? — повторил Астор. — Да, это знак индивидуальный и весьма отягчающий… Это значит «безграничность желаний».

— Я знаю это. Но…

— Но не стоит спешить. Он не один. И вмешаться — означает удвоить эту «безграничность»…

Ведун проницательно посмотрел на правнука и продолжил:

— Ты являешься Хранителем Силы, и это заслужено. Это твоё предназначение. Ты — истинный Хранитель. Несомненно, ты можешь скалу обратить в пыль и цветы сотворить из тумана, равно как и жизнь даровать любому образу. Но сейчас надо выдержать натиск.

— Я понимаю, — произнёс Хранитель, чутко глядя на Астора. — И всё же…

— Наши доблестные друзья сейчас далеко, — многозначительно вымолвил Астор.

Хранитель бросил на него удивлённый взгляд.

Астор продолжил:

— Гурр со Стэкком сейчас за пределами разума. Они — вне пространства и смысла. Недаром они маги Путешествия…

— Неужели они нашли выход?

— Они его вычисляют в движении Времени… — Астор загадочно прищурился и продолжил: — Наше Время имеет великую силу. И когда в этой силе наметится точка рассвета, как дельта, дающая новые русла, тогда можно будет сказать: мы — в гармонии. Река никогда не меняет течения. Так и мы его не меняем. И наше время всегда в нас. И даже когда мы выходим за грани разумных решений, всё равно мы — в движении этого Потока. И ничто не заставит его идти вспять. Энергия Замысла — вот что всем движет. Создатель нам дал эту силу — творить. И мы её можем использовать только согласно Течению, мы можем его изменить и ускорить, но выйти из этого Замысла нам не дано. И даже с уходом на Четвёртый уровень мы останемся в этом Течении, пребывая в гармонии с Высшим порядком вещей. Но кто-то должен быть здесь, в этом мире, чтоб видеть его и слегка направлять… Поэтому в любом случае я остаюсь. И в то же время — я с вами. Так же и Гурр со Стэкком — они всепроникающи…

— Я понял тебя, Астор. Я постараюсь сделать всё правильно, — с облегчением произнёс Хранитель. Он помолчал и добавил: — Мегаспекция многое выявила.

— Да, я знаю, — кивнул Астор.

— Её финалом явился странный образ. Это был мальчик…

— Да, видимо, что-то в нём есть, — многозначительно вымолвил Ведун. — Остаётся надеяться на вещую силу Времени… Спасибо тебе, мой Рамаян. И ещё: держи во внимании поле Трансформации. Правда, я оставил там одно из своих тайных желаний… — Ведун опять загадочно улыбнулся и добавил: — Завтра на рассвете, я думаю, стоит окончательно решить вопрос с Кристаллом.

Он взглянул на правнука в ожидании ответа.

— Я всё решил, — спокойно ответил Хранитель. — Хочу только твоего согласия. Кристалл будет спрятан в Белой Горе, и эта часть её будет сокрыта.

— Полностью разделяю твоё решение, в данной ситуации лучшего не придумать, — одобряюще произнёс Астор.

— Ну, тогда я пошёл, — с печалью произнёс Хранитель.

— Да. Пора. Помни всё, что я тебе сказал. И будь готов ко всему, — заключил Астор.

Они обнялись. Затем Хранитель вышел из обители Ведуна и исчез в своём направлении…

Между тем, солнце уже близилось к закату, и день дышал успокоением и негой прохлады. Хранитель возник возле своей обители, осмотрелся и зашёл внутрь. Вслед за ним впорхнул Синехвост.

Увидев его, Рамаян воскликнул:

— Синехвост! А я и забыл про тебя. Прости…

Синехвост что-то пропел на своём языке и, пролетев в глубину, уселся на плечо Сима.

Сим обрадовался, что отец с Синехвостом вернулись, и залепетал:

— Ну, вот и папа вернулся, и Синехвост, все дома! Здорово! Сейчас будем дальше творить…

Сандра, улыбнувшись, обняла супруга. Алейла сказала брату:

— Уже вечер. Скоро спать. Творить будем завтра.

Синехвост запорхал над ними, явно не желая идти на отдых.

Сим это понял и тут же выпалил:

— Ну как ты не понимаешь! Он же ведь не хочет спать! Он хочет играть и творить!

Сандра посмотрела на сына и мягко сказала:

— Сынок, Синехвост просто радуется, что он снова с нами. А теперь пойдёмте все подышим вечерним воздухом, скажем «спасибо» прошедшему дню — и отдыхать.

И они все вместе вышли на воздух. Синева стала яркой под лавиной закатного зарева, и лучи от светопирамид стали чёткими — они, неизбежно уходившие ввысь, соединяя Землю и Небо, виделись огненными столпами народа этой великой страны…

Хранитель вдохнул синевы и прохлады, напоённой дыханием садов, и, улыбнувшись, умиротворённо произнёс:

— Благодарю тебя, день мира, давший нам новые силы и счастье творения.

Дети, улыбаясь, смотрели на закат и что-то нашёптывали… В небесах начинали вспыхивать звёзды; округа наполнялась тихими песнями, чьи дивные мелодии подхватывал лёгкий ветер и расплёскивал по миру…

В это самое время за горами, вздымавшими к небу монументальные пики вершин, у громадной скалы на плоском широком камне сидел отрешённый человек. Это был Стигмул. Но он не просто сидел, он явно с кем-то разговаривал, отдавая незримому собеседнику некое подобие тайных команд:

— Ровул, найди людей, готовых пойти за мной… Тех, кто желает быть вечно со мной — с силой, сметающей всё уснувшее… Я вижу — вас уже несколько… Проведи окончательный поиск… Наш мир имеет много таинственных мест… Мы будем хозяевами Земли…

Стигмул встрепенулся, издал ярый возглас и, взмахнув своей тростью, рассёк ею воздух. Вспышка озарила его лицо. В тот же миг всё окутал дым…

Когда он рассеялся, у скалы Отрешённости никого не было.

В обители Рамаяна все уже отдыхали. Но Хранитель не спал. Он чутко следил за пространством, глядя куда-то в незримую цель… Он вдруг посмотрел на спящего сына: Сим сладко спал, приоткрыв рот.

Хранитель сконцентрировал внимание на сыне, полностью войдя в его поле… В его сознание вдруг ворвался знакомый возглас: «Гоундвилл!..» И этот возглас пробил пелену тумана, явив Хранителю ошеломляющую картину прямой реальности.

Над полем Трансформации вздымался призрачный дым, подобно туману, который окутывал верхушки деревьев с сидевшими на них огромными птицами. И птицы эти, похоже, спали… Дальнейшее произошло молниеносно. Огненный облик человека вспыхнул над кронами сонных деревьев с уснувшими птицами; и этот пылающий образ со свистом обрушился вниз, на поляну и принял облик Хранителя. Он приблизился к центру поляны и протянул руки ладонями вниз, как бы совершая магическое действо…

И в это мгновение непонятно откуда взявшаяся белоогненная молния рассекла воздух и ударила в этот образ, отбросив его в сторону могучих деревьев и вышибив дикую вспышку. Образ, мгновенно изменившись, взвился летучим драконом изумлённо и яростно…

В этот момент Хранитель вышел из транса, встал и мгновенно исчез…

Он тут же возник на поле Трансформации, где витал этот образ дракона. И раздался издевательский ропот Стигмула в образе дракона:

— Ну, вот и ты, ваятель тайн… Ты что-то хотел? Или ты соскучился по Кристаллу? Не хочешь ли ты поделить со мной власть?

— Что? Власть? — выпалил Хранитель, глядя на свирепое существо, парившее в воздухе. — Да ты с ума сошёл!

Шалый зверь изрыгнул сноп огня. Хранитель, в момент увернувшись, воскликнул:

— Так вот ты чему учился в пещере Отрешённости! Но ты напрасно затеял всё это, Стигмул! Ты не получишь Кристалл.

И тут дракон бросился на Хранителя. Но Рамаян вдруг изловчился и, вынырнув из-под него, взвился ввысь — Хранитель стал ветром и тут же со свистом обрушился на дракона всей силой этой неукротимой воздушной стихии. И этот неуловимый шквальный вихрь теперь бил и крутил дракона всей своей мощью, гася его суть… Затем он с ураганной силой поднял брыкающегося зверя высоко в небо и отшвырнул его далеко за пределы Заповедной поляны. Вдалеке посыпались искры; затем всё погасло и стихло…

Со свистом ветер сошёл на поляну… и Хранитель принял свой облик. Он осмотрелся, сложил руки рупором и запел гортанно, протяжно и радостно…

И тут птицы, спавшие на деревьях, стали пробуждаться… Они вспархивали над деревьями, воспаряли над поляной.

Хранитель, глядя на них, воскликнул:

— Мои птицы, летите домой!

Птицы, описав круг над поляной, направились к своим садам.

Хранитель подошёл к центру поляны, но тут вдруг почуял что-то жуткое. Он взвился ввысь и, зависнув в воздухе, увидел страшную картину: вдалеке вдоль садов горели кусты и травы, а дракон, извергая огонь, двигался дальше в жутком своём проявлении… Хранитель раскинул руки и, сконцентрировав взгляд на небе, что-то прошептал. Затем он гортанно воскликнул:

— Здесь путь дождя!

В небесах началось какое-то странное движение, стали сгущаться тучи… И хлынул ливень… Он гасил это жуткое пламя, никогда не ведомое людям любви и света, пламя, вырвавшееся из-под контроля, огонь страсти и безграничных желаний… Скоро огонь был погашен, всё затихло, небо опять прояснилось. Только дымка вздымалась вдали над залитой золой…

Хранитель встал в центре поляны и пробудил Кристалл:

— Живой Ключ Времён, Кристалл Восприятия, Сила Абсолютной Энергии! Я, Хранитель Силы, к тебе обращаю свой дух; пробужденье твоё — в моей тайне и власти, как я — в твоём образе запечатлён. Отражение мира всегранно! Я — с тобой, как и Небо с Землёю в единстве дыханья!..

Полыхнул яркий свет, озарив всё вокруг, и в воздухе завис шар энергии… Через несколько мгновений он преобразился, приняв форму объёмного, многогранно сверкающего, чистейшего кристалла, который плавно опустился в раскрытые ладони Хранителя. Некоторое время Хранитель смотрел на Кристалл, крепко держа его в руках, а затем исчез в своём направлении…

Сандра сидела возле своей обители, тревожно глядя куда-то в пространство. В её больших глубоких глазах сияло предрассветное небо… Хранитель возник перед ней, озарив её тихой радостью. Она тут же встала и обняла супруга:

— Я так переживала. Я хотела прийти на помощь; но дети — они так чутко всё воспринимают…

— Ничего, Сандра, всё обошлось. Я его изгнал. Вот Кристалл…

Рамаян, осторожно держа в руках Кристалл, приподнял его. Сандра, глядя на Кристалл, восхищённо вымолвила:

— Какой красивый… Я впервые такое вижу… Весь сверкает…

— Да… Его-то и хотели похитить. Интересно, что бы он с ним стал делать, — Хранитель чуть заметно усмехнулся.

Сандра вопросительно посмотрела на супруга. Он тут же ответил:

— Да. Это был Стигмул.

Рамаян сделал жест, и они с Сандрой расположились в густой траве под высоким деревом. Хранитель продолжил:

— Он очень хитёр и вероломен, и он неплохо трансформируется… И ещё — он каким-то образом сумел усыпить наших птиц.

— Но как ему удалось преодолеть наш предел? — удивилась Сандра. — Ведь поле Трансформации неприкосновенно…

— Через Мегаспекцию, — отрешённо ответил Хранитель. — Я не мог и подумать о таком… Но факт остаётся фактом: Стигмул по линии Транса проник в Мегаспекцию… Вот только как он узнал? Ведь время пробуждения Кристалла строго сокрыто от всех.

— Странно, — Сандра задумалась.

— И ещё… Перед тем, как я ринулся на поляну, произошло что-то удивительное — откуда-то внезапно пришла помощь: что-то вроде молнии ударило в Стигмула. А то я мог бы и не успеть… Я это увидел, находясь в поле видения . Хотя Астор мне что-то говорил по этому поводу. Очень загадочно…

— Родной мой, слава Богу, всё обошлось. Наш звёздный Ведун имеет великую силу, которую порой очень сложно понять…

— Да, наш прадед велик во всей своей сути.

Неподалёку послышался шелест и тихий вздох… Хранитель напрягся, приложив палец к губам.

— Это Сим проснулся, — прошептала Сандра. — Я пойду посмотрю.

И она, метнувшись к обители, скрылась в её глубине…

Через некоторое время Сандра вернулась к супругу и тихо сказала:

— Уснул. Он такой впечатлительный…

— Да, не по годам…

Хранитель взглянул на светлеющее небо в россыпях мерцающих звёзд и задумался: «Где-то сияет эта звезда… Вот она… Когда-то люди разбудят в ней жизнь… Но сначала следует разобраться в своих пределах — здесь, на Земле, а уж потом рваться к звёздам… Да. Это точно. Астор прав, как всегда. Мы должны быть безупречны…»

— Любимый, — прервала его думы Сандра.

— Что? — отозвался Рамаян.

— Что нас ждёт?

Сандра смотрела на Хранителя с тайной надеждой и глубинной печалью, в которой трепетала вся её жизнь, неповторимая и многогранная, посвящённая любимым людям, родней которых нет на всём свете. И ей очень хотелось услышать то, что внезапно проливает бальзам на сердце, утешая и милуя чудесным решением.

Хранитель, выдержав паузу, со вздохом произнёс:

— Мы будем создавать новый Образ… Но если нам не удастся остановить энергию безграничных желаний, которой обуян Стигмул, тогда…

— Что тогда?

— Тогда всем нам придётся измениться…

— Как жаль, — сокрушённо вздохнула Сандра. — Мы так были счастливы… И вот теперь…

— Не волнуйся, Сандра, мы пока ещё ничего не меняем. Но мы должны будем войти в состояние абсолютного внимания. Иначе мы обязательно ввяжемся в затяжную войну с теми, кто алчет быть первым, кто хочет властвовать и диктовать… Как ты думаешь, в этом случае что может произойти?

Хранитель испытующе смотрел на супругу.

Сандра, поразмыслив, ответила:

— Я думаю… конечно, мы победим. Но…

Хранитель тут же продолжил:

— Но безграничность желаний останется, алчность кругом затаится, а мы окажемся властелинами; и в нас произойдёт то, чего мы и не ждали, и не желали: мы примем в себя энергию разрушения — эго, уничтожающее наши способности, нашу силу… И потом, когда нашим детям подсунут хитрейшую приманку под названием «идея», и они её примут, то что мы им скажем? Вступив в эту битву, мы сами же станем носителями этой коварной энергии, и она, как цепная реакция, всюду проникнет и спалит все чистейшие замыслы и со временем станет уже диктовать: «Это важно! Я — личность! Я — герой! Я — тот самый!..» Понимаешь? Мы станем рабами своего эго. Мы себя похороним под грудой побед. И тогда Четвёртый уровень для нас будет закрыт. И к чему тогда всё, что мы сотворяли, что любили, хранили?

Возникла пауза, вздымавшая чувства.

— О, как ты прав, — выдохнула Сандра. Её глаза наполнились слезами…

Рамаян сочувственно посмотрел на неё и продолжил:

— В том-то и дело — баланс энергий должен сохраняться. Иначе — зачем тогда всё? Нет. Мы не примем вирус смерти. Никогда.

— Да, ты прав. Никогда, — отрешённо вымолвила Сандра.

— Но ещё не всё потеряно. Мы с Астором кое-что придумали, точнее, он придумал, а я помог. Но об этом потом.

— Я всё понимаю, — сказала Сандра, молитвенно глядя на супруга.

— Уже светает, — заметил Хранитель. — Сегодня нам предстоит много работы…

Он взглянул на дивный Кристалл, который покоился рядом с ним в мягкой траве, и произнёс:

— Но сначала нужно спрятать Кристалл… А потом отдохнём.

Хранитель взял в руки Кристалл, и они с Сандрой пошли в свою обитель.

Сим во сне ворочался, как будто с кем-то боролся… Сандра его успокоила. Рамаян убрал Кристалл в магическую завесу туманного столпа — этакий домашний тайник — и лёг отдыхать…

На рассвете послышалось пение птиц. Раздались ликующие возгласы людей, радующихся своим возвратившимся птицам…

В обитель Рамаяна ворвался Фьютэкс. Он радостно голосил, кружа над Хранителем. Рамаян поднялся и, улыбнувшись, произнёс:

— Спасибо, Фьютэкс.

Он повернулся к проснувшейся Сандре и сообщил:

— Гурр со Стэкком вернулись.

Сандра удивлённо пролепетала:

— Да? А они где-то были?

— Да. Задание Астора, — лаконично ответил Хранитель.

Тут проснувшийся Сим подскочил к отцу и заговорил:

— Папочка, мне приснилось, что я превращаюсь в разные существа!

— А в кого ты превращался? — удивлённо спросил отец.

— В большую птицу, потом в какого-то коня, а ещё — в огромную бабочку… Я порхал, порхал… и проснулся.

— Ты просто растёшь, мой милый, — успокоила его Сандра.

Сим задумался и спросил у отца:

— Папа, а мы можем наяву в кого-нибудь превращаться?

— Ну, видишь ли… Для этого нужно быть достаточно взрослым, достаточно сильным, и… уверенным в себе, — рассудительно ответил отец.

— Да… — протянул Сим. — Столько условий…

Тут Алейла, встав, поучительно добавила:

— А ты думал! Это же очень серьёзно.

— А кто-нибудь из нашей страны умеет превращаться? — опять поинтересовался Сим.

— Да, конечно, — спокойно ответил Хранитель. — Многие люди умеют трансформироваться. Но делать это стоит только в том случае, когда это действительно необходимо. Твой дед, например, превращался в орла — он очень хотел узнать, как устроено небо, где можно летать при помощи крыльев. А его сын умел превращаться в сокола, а дочь деда — в лань; они так играли, и в то же время обучались… Но тебе предстоит сначала вырасти, а уж потом думать об этом. И потом, эти превращения допустимы только в тех отдельных случаях, когда необходимо что-то постичь, как некое знание, либо когда необходимо что-то преодолеть, ну, к примеру, какой-то сложный отрезок пути или опасный участок, неведомый ранее. И к тому же, мы все имеем разные предназначения. Есть люди, которые регулируют силы стихий — дождя, например, и ветра — или уровень насыщенности садов. Так что, Сим, сначала тебе предстоит обучиться тому, к чему ты призван, — постичь своё предназначение…

Хранитель внимательно посмотрел на сына.

Сим вздохнул и озабоченно вымолвил:

— Хорошо, я подумаю… кем я буду… Но ещё я хочу… Я очень хочу, папа, научиться так же, как ты, быстро исчезать и появляться, где нужно…

Хранитель встал и бодро произнёс:

— Что ж, со временем ты этому научишься. Тем более что эта способность у всех нас — от рождения. Здесь главное — внимание.

— Здорово! — воскликнул радостный Сим.

Хранитель мягко потрепал сына по голове, тайно онежив его своей силой, и, взглянув на супругу, добавил:

— Ну ладно, вы пока вставайте, завтракайте. А я пойду, узнаю, как дела в нашем мире…

И он вышел на воздух.

Народ уже пробудился. В небесах парили и пели птицы. Заря полыхала над миром.

До Рамаяна донеслись голоса людей:

— Сегодня ночью шёл дождь.

— Да, это был настоящий ливень.

— Смотрите — там что-то чернеет…

— Похоже, что-то случилось…

Хранитель пронзил взглядом пространство и увидел полосу сгоревшей травы, выжженной Стигмулом после ночной схватки…

Он болезненно выдохнул:

— Как же я забыл…

Тут вдруг что-то всколыхнуло воздух, и Рамаян повернулся в сторону этого трепета. Перед ним стоял Гурр.

— Гурр! — воскликнул Хранитель.

— Да, Хранитель, приветствую тебя, — ответил Гурр.

— Как ты? — взволнованно спросил Хранитель. — А где Стэкк?

— Он в порядке. Занимается восприятием.

Гурр загадочно улыбнулся.

Хранитель с интригой продолжил:

— Да, мне Астор сказал… Далеко вас занесло?

— Далековато. Но мы вовремя вернулись. Теперь дело приняло новый оборот. Осталось убрать Кристалл.

— Он уже здесь. Сейчас нужно отправляться к Белой Горе. Стэкк должен быть с нами.

— Сейчас вызовем, — ответил Гурр.

Гурр отошёл в сторону и, не мигая, уставился в пространство… Затем произнёс отрешённо и чётко:

— Стэкк!

В воздухе вспыхнуло имя и тут же обратилось в сияющую фигуру Стэкка… Она уплотнилась, и через мгновение Стэкк предстал перед Гурром и Хранителем. Он улыбнулся и произнёс:

— Я всё успел. Хранитель, я рад тебя видеть.

— Я тебя тоже, — ответил Хранитель.

— Мы с Гурром слегка размялись в небольшом путешествии, — неоднозначно вымолвил Стэкк. Гурр в том же духе добавил:

— Весьма познавательно…

— И поучительно, — вторил Стэкк.

Эти два могучих брата всем своим иронично-загадочным нравом вполне соответствовали стезе путешествий; и, глядя на них, Хранитель ощущал в себе некое тайное умиротворение, способное укротить смерч. Вот и теперь от них веяло неистребимой свободой, ввергавшей в действие.

Рамаян, улыбнувшись, произнёс:

— Я вижу, вы не промахнулись…

— Попали в точку, — пробасил Гурр.

— И вовремя, — добавил Стэкк.

— Ещё бы немного — и всё… — продолжил Гурр.

— И пребывали бы мы тогда в иных мирах и временах… — вторил Стэкк.

— И питались бы твёрдой пищей… О ужас! — с печальной иронией пропел Гурр.

— И носили бы тяжкие одежды, — не унимался Стэкк.

— И учились бы извлекать соль из беды, — философствовал Гурр.

В это время над ними вспорхнул Синехвост.

— Ого! А это что за диво природы? — удивился Стэкк, глядя на Синехвоста.

— Это Синехвост — наш друг и вестник, — пояснил Хранитель, который был явно рад Синехвосту. — Видимо, он желает быть с нами.

— Что ж, если ты не против, пусть будет, — сказал Гурр.

Хранитель обратился к Синехвосту:

— Решено. Синехвост, ты пойдёшь с нами.

Синехвост радостно взвился, а затем плавно опустился, усевшись Хранителю на плечо. Рамаян погладил птицу и тихо сказал ей:

— Ты пока побудь здесь, а я пойду, кое-что возьму…

Синехвост вспорхнул и уселся на плечо Гурра. Хранитель улыбнулся.

Дав знак Гурру со Стэкком, он направился к своей обители.

Войдя к себе, Хранитель извлёк из туманного «тайника» Кристалл и тут же вышел.

У входа уже стояла Сандра. Она смотрела на супруга проницательно и одухотворённо.

— Дети в саду, — сказала она. — Я буду ждать тебя здесь.

— Хорошо, Сандра. Я постараюсь всё сделать как можно быстрей.

Они обнялись, застыв на мгновенье в единстве любви… Затем Хранитель сказал, взглянув на Кристалл:

— Его нужно как можно быстрее трансформировать. Мне пора.

— Удачи тебе, — промолвила Сандра.

И Хранитель направился в сторону вековых деревьев…

Подойдя к Гурру со Стэкком, он лаконично бросил:

— Пора.

И все трое, пройдя чуть вперёд, исчезли в рассветной дымке…

Ослепительная вершина Белой Горы мистически оттеняла синеву неба. Хребет, огибавший громадный каньон, казался таинственным и чарующим в своём грозном величии. Блуждающий ветер свистел и стонал, ударяясь о грани и плоскости горной породы. У подножия Горы возникли трое: Гурр, Стэкк и Хранитель.

— Приветствую вас! — раздался протяжный голос, исходивший не иначе, как из подножия этой Горы.

Все трое повернулись на голос и вдруг увидели Астора, стоявшего как бы в нише скалы — в небольшом проломе горного основания. Ведун непринуждённо изрёк:

— Я надеюсь, вчетвером нам будет сподручнее воздать почести этой громаде…

Он приблизился к прибывшим собратьям, и они поочерёдно обняли звёздного Ведуна. Астор продолжил:

— Небо нам благоволит. Хранитель, пора открыть Гору…

Они все отошли на необходимое расстояние и повернулись лицом к Горе. Хранитель, держа Кристалл перед собой, обратился к Горе певуче-гортанным голосом, звучавшим, как речевое дыхание ветра:

— О, дух великой Белой Горы! Благоволи нам открыть твоё чистое сердце, дабы Сила Абсолютной Энергии и полного Знания, сокрытая в тайне Живого Кристалла, запечаталась в твоей глубине и сохранилась до новых времён!..

Полная тишина зависла в пространстве… и лёгкий туман, как дыхание, воспарил над Горой… Она содрогнулась, как бы сбрасывая с себя оцепенение, и, сотрясая воздух, из Горы вышел гул, объятый волной запредельного эха… И в сознании Хранителя прозвучал голос Горы:

— Я вижу — ты чист, как твой Кристалл. Я приму твой дар Вечности и сохраню его до новых времён… Но успей!

Последняя фраза полоснула по сердцу Хранителя; он встрепенулся и приготовился к трансформации Кристалла, но в этот момент что-то его ослепило, и Хранитель чуть не выронил Кристалл. Зажмурившись, он попытался войти в нормальное восприятие. Но тут вдруг раздался свистящий зловещий звук, и перед Хранителем облавно вспыхнул фейерверк ослепительно яркого пламени, подобного жуткому фантасмагорическому салюту, который перекрыл доступ к Горе. Астор мгновенно взлетел над этим фейерверком и обрушил на него шквал чистейшей пурги. Завязался жуткий вихрь. Гурр со Стэкком приняли новые позиции обороны, и вовремя — сзади них стояли неизвестные маги, и взгляды их были недобрыми… Единственным желанием Гурра и Стэкка было спасти Кристалл — дать Хранителю возможность сохранить его в Горе. Но это оказалось не просто. Неизвестные наглые маги взмыли в воздух и, приняв облик птиц, обрушились на Хранителя… Он не мог в этот момент трансформироваться, ибо держал Кристалл; он лишь прижал его к груди, уворачиваясь от крылатых тварей. И они знали это. Потому и коварство их было таким безоглядным и яростным. И тут в бой вступил Синехвост, до этого забытый. Он ловко и метко клевал этих птиц, ничего не боясь. Стэкк превратился в огненный щит, прикрывая Хранителя сзади.

Впереди вихрь фейерверка с пургой завершился, лишь дымка осталась; и Астор рванулся на помощь Гурру, который метался живой молнией меж летучими тварями. Страшный вихрь закрутил хищных птиц. И тут Астор круто изменил направление образа: для этих тварей Белая Гора оказалась в противоположном месте. Они метнулись туда — в обратную сторону и исчезли в другой реальности… Хранитель взвился над всеми и завис в воздухе, держа Кристалл на уровне сердца; он, не мигая, сосредоточился на нём… Вспышка озарила пространство, и Кристалл обратился в живой сияющий шар, который завис над ладонями Хранителя. И в этот миг жуткая тень дракона накрыла Хранителя… Но вдруг воздух содрогнулся и вспыхнул; и со свистом взметнулась над всеми Эхио, яро взмахнув своими крылами. Она ринулась на дракона и со всего маху ударила его своими мощными лапами, отбросив в сторону.

— Эхиэль?! — изумился Ведун.

Дракон бросился на Эхио, изрыгая огонь, который, казалось, накрыл её всю. И в это мгновение неведомо откуда полыхнула белоогненная молния и ударила в дракона, сокрушив его; и этот зверь, издав рёв, мгновенно принял своё огненное подобие и тут же расщепился на мириады кошмарных искр. А сияющий шар над ладонями Хранителя вышиб луч, и по этому лучу, как по стезе, пронёсся вперёд — прямо в сердце Белой Горы… Трансформация завершилась.

Эта финальная фаза битвы была ознаменована великим таинством преображения. Казалось, пространство запело… И из огня, полыхнувшего над Эхио, взмыла прекрасная девушка. Она вознеслась над всеми бесстрашно и грациозно. Всё стихло, пламя погасло, и девушка плавно осела на землю.

— Эхиэль! — воскликнул Астор.

Обливаясь слезами, он обнял её. Он не мог ничего говорить кроме имени: «Эхиэль…»

— Я вернулась. Я смогла стать собой. Это чудо, — взволнованно произнесла Эхиэль, отбросив назад свои пышные волосы. Её глаза победоносно сияли.

Хранитель опустился на землю; огненный щит, прикрывавший его, растаял в воздухе, и Стэкк вымолвил, осев на твердь:

— Ну и битва… Вот напасть.

Тут же рядом возник тяжело дышавший Гурр. Он был слегка потрёпан, одежда разодрана.

— Я и говорю — сплошное коварство, — выдохнул Гурр.

Братья подошли друг к другу. Ветер трепал их волосы, но глаза их сияли.

Рамаян устремил свой взор на Эхиэль. Она плавно приблизилась к Хранителю. Они обнялись.

— Я знал, что ты сумеешь, — тихо сказал Хранитель.

— Эхиэль! — почти в один голос воскликнули Гурр со Стэкком, глядя на прекрасную деву.

— Наконец-то мы видим тебя в твоей первозданной красоте, — с нескрываемой радостью вымолвил Стэкк.

Эхиэль поочерёдно обняла Гурра со Стэкком. Она была взволнована и счастлива.

— Странная молния ударила в это чудовище, — взбудораженно выпалил Стэкк.

— Да, и очень своевременная. Но откуда? — добавил Гурр.

— Это, наверное, Астор, — вымолвил Стэкк.

Звёздный Ведун удивлённо взглянул на них и загадочно констатировал:

— В наших действиях бывают непредвиденные моменты, которых мы можем не замечать; но на грани бездны пробуждается нечто большее…

— Спасибо, Синехвост, — произнёс Хранитель, гладя потрёпанную птицу, севшую ему на плечо.

— Интересно, куда запропали эти крылатые твари? — с иронией вымолвил Стэкк.

— Они — в тумане уснувшего мира, — спокойно ответил Астор. — Скоро они себя осознают и вернутся, но уже не сюда, а к хозяину.

— Вот каково быть падким на миражи, — улыбнулся Гурр.

— Нам нужно поторопиться, — предупреждающе произнёс Астор.

Эхиэль и Хранитель посмотрели на Ведуна; и он осознал, что уже ничто не сможет им помешать.

Хранитель взглянул на Гору и произнёс:

— Мы должны её сделать невидимой…

— Позвольте это сделать мне, — мягко сказал Астор. — Я думаю, у меня получится.

Астор вышел вперёд и устремил свой взор на Белую Гору — в то место, где был сокрыт Кристалл. Ведун преобразился, глядя на Гору, он весь застыл перед ней, словно врос на мгновения в твердь, созерцая великую тайну. Затем взмахом рук всколыхнул чуткий воздух… и белый туман поднялся непроглядной завесой, скрыв середину Горы вместе с вершиной… Туман засеребрился и засверкал подобно воздушному инею, а затем изменился и стал, как обычная дымка, полупрозрачная и невесомая. Эта дивная субстанция стремительно вошла вглубь, точно Гора втянула её в себя. Всё приняло спокойный вид. Вершины с сердцевиной Белой Горы не было, лишь громада хребта, простиравшегося с обеих сторон, напоминала о ней; а на месте исчезнувшей части Белой Горы клубился небесный туман, напоённый тягучими, ревущими звуками ветра и чего-то ещё, вселявшего в созерцателя этой живой картины какое-то странное чувство. Это было, скорее, чувство, дышавшее смыслом всей жизни и внезапной необъяснимой тревоги; и случайный странник, зашедший сюда, наверняка поспешил бы обойти стороной это таинственное и грозное место…

— Вот это да… — протянул Стэкк, глядя в мистическое пространство Горы. Он вдруг рассеянно произнёс: — А где же Астор?

— Я здесь, — отозвался Астор, стоявший чуть поодаль, в стороне от всех.

— А где Гора? — с иронией спросил Гурр.

— Она уже в другом измерении, — так же спокойно ответил Астор.

— Великолепная работа, — похвалил Гурр.

— Но я её всё-таки вижу, — произнёс Хранитель, как-то странно глядя перед собой.

— Конечно, ты её видишь, — ответил звёздный Ведун. — Мы все её видим, когда захотим. Но Стигмул её не увидит. Теперь она сокрыта до новых времён. И найти эту часть Горы сможет лишь тот, кто увидел её в своём сердце…

Астор бросил взгляд на предгорную твердь, усыпанную осколками битвы, и произнёс:

— Пожалуй, я возьму в память о ней пару камешков…

И он поднял два небольших камешка из россыпи у подножия. Все улыбнулись. Их было уже пятеро (если не считать Синехвоста). Эхиэль была счастлива. Они все обнялись, образовав единство, нерушимое и безупречное…

В этот момент откуда-то донёсся голос:

— Мы ещё встретимся, Рамаян!..

Это был голос Стигмула. Но Хранителя он уже не волновал. Хранитель выполнил свою миссию.

Через несколько мгновений все пятеро с птицей исчезли, оставив в воздухе безмятежное чувство свободы и силы, хранимое этой безмолвной таинственной стихией…

На поляне Трансформации появились пятеро магов — Хранитель, Астор, Гурр, Стэкк и Эхиэль. Они сели по кругу — друг против друга — и принялись обсуждать дальнейшие действия.

— Трава! — вдруг воскликнул Хранитель, очевидно, что-то припомнив.

— Какая трава? — не понял Гурр.

— Сгоревшая после ночного налёта Стигмула, — ответил Хранитель. — Её нужно обновить.

И Хранитель вошёл в транс… Астор смотрел, не мигая, в одну точку — прямо перед Хранителем; похоже, он ему помогал…

Наконец, Рамаян, вздохнув, произнёс:

— Сделано.

Гурр весело посмотрел на всех и, оторвав от своей одежды болтавшийся обугленный клок, намекнул:

— Нам тоже не мешало бы обновиться…

— Это само собой разумеется, — произнёс Астор. — Но пока мы должны кое-что уяснить.

Он втянул в себя воздух, как бы пробуя его, и медленно вымолвил:

— Этот воздух пока ещё чист и подвижен. Он ещё может способствовать творению…

Звёздный Ведун прикрыл глаза и вдруг заговорил как-то странно, отрешённо и беспристрастно:

— Стигмул воссоединится с себе подобными… Их будет немного, но они обретут власть над миром людей… Но собственное эго их и погубит — со временем они утратят свои магические способности и станут обычными жрецами. И будут они умирать, как все люди, и вновь воплощаться согласно своим намерениям… Но они утвердятся в себе, сохранив свои тайные знания и всю свою память о прошлом, и будут незримо властвовать над всеми людьми на Земле… И мир потеряет тот воздух свободы и силы, погрузившись в рутину идей и проблем, бесконечных страданий и дум о насущном под игом желаний, учений и тайных доктрин, — то будет Система… Но закончится маетный цикл этой силы; и взойдёт Человек от Истока и даст миру Ключ… И придёт пробудившийся — тот, кто сумеет увидеть и вспомнить всё то, что дано человеку от Начала и Свыше, и он примет тот Ключ. И дар пробужденья поднимет людей, и Новая ветвь, точно русло, изменит течение мира; и Время раскроет свои светоносные тайны…

Астор закончил говорить и открыл глаза.

— Потрясающе… — тихо вымолвила Эхиэль.

Возникла пауза. Все смотрели на Астора, переживая сказанное Ведуном… Звёздный Ведун посмотрел на каждого, словно сканируя тайные думы и чаянья своих близких и верных людей, и произнёс:

— Да, я немножко отвлёкся… Итак, поскольку теперь всё так резко изменилось, то мы все переходим в состояние абсолютного внимания…

Он ещё раз окинул взором свою могучую братию и с иронией вопросил:

— Никто не против?

Все молча улыбнулись, высказав этим безмолвное единогласие.

Астор продолжил:

— И отныне Хранитель — Ведун и ведущий, к нему все вопросы. А я ухожу в недеяние… до времени.

Астор загадочно улыбнулся. Все посмотрели на него с некоторым удивлением и тайной печалью, но никто не спросил ни о чём; похоже, знали они, эти вещие люди, все тайные помыслы близких и дальних. Затем неутомимый Стэкк бросил взгляд на Хранителя.

— Когда мы начнём стратегию? — спросил Стэкк.

— Завтра на рассвете, — ответил Хранитель. — Я хочу сообщить…

— Я всё сделаю сам, — перебил его Астор. — Я сообщу Мирославу. Он, как-никак, тоже мой правнук.

И Ведун посмотрел на Хранителя с тайной надеждой на большее.

— Хорошо, — ответил Хранитель.

— Как печально, что я так мало побыла в своём облике здесь, — вздохнула Эхиэль.

— Я надеюсь, что у тебя ещё всё впереди, — ободрил её Хранитель.

— Да, и у нас тоже. Мы можем ещё посветить над садами, — вставил Гурр.

— И кое-кого поучить, — добавил Стэкк. — Стигмула, например.

— И ещё полетать кое-где, — с намёком вторил Гурр.

— Но я уже не смогу покатать Сима, — с печалью произнесла Эхиэль.

— Теперь у нас будут другие полёты, — задумчиво произнёс Хранитель.

Помолчав, он добавил:

— А сегодня нам всем предстоит многое сделать в этом мире любви и свободы, дающем всем жизнь…

В этот момент все подняли головы, устремив свои взоры на чудесную птицу по имени Фьютэкс, что парила над ними.

Хранитель обратился к этой птице:

— Фьютэкс, дай знать всем нашим людям, что завтра на рассвете мы все переходим в состояние абсолютного внимания. Передай, что это необходимо, потому что в наш мир вторглась чужеродная энергия!

Птица издала протяжный возглас и рванулась ввысь. Через мгновение она исчезла в небесной синеве…

Тем временем Синехвост в сторонке от всех чистил перья.

Астор взглянул на него и обратился к Хранителю:

— Ты позволишь мне оставить у себя Синехвоста? Это дивное благородное создание очень может мне здесь пригодиться.

— Да, конечно, Астор. Пусть Синехвост будет всегда с тобой, — спокойно ответил Хранитель. — К тому же, он будет напоминать тебе о нас. А сыну я всё объясню, — Хранитель задумался и с едва уловимой тревогой произнёс:

— Мой сын начал видеть живые сны… Ему только пять лет…

— Ничего страшного в этом нет, Рамаян, — успокоил его Астор. — В сновидении человек закаляет свой дух. Ты прекрасно об этом знаешь. И то, что он уже сейчас это делает, говорит о многом… Ведь он ещё и кое-что усвоил, летая с Эхиэль.

И Астор с улыбкой взглянул на внучку.

Эхиэль взволнованно заговорила:

— Да, Сим очень любознателен и отважен; я им просто восхищаюсь. В то утро мы залетели очень далеко — просто Сим так хотел, он упросил меня взлететь выше; и я залетела чуть дальше, чем нужно… Мы видели горы… И когда возвращались, я почуяла это холодное, точно незримые чьи-то шипы, заклинание «Гоундвилл» — тайный знак, нам неведомый ранее в жизни, но знакомый по тайнам Живого Кристалла, где все знания, силы и ветви энергий вселенских воедино представлены нам, чтобы знать… И когда возвращались мы с Симом, он даже виду не подал, что ему неуютно; он лишь крепче меня обхватил…

Большие глаза Эхиэль сияли огромной любовью. Она продолжила:

— И, поскольку мы все здесь — родные, я хочу, чтобы больше никто не боялся за Сима и за меня. Когда я постигла свою трансформацию, я поняла: никто и ничто не может заставить человека отменить его выбор — в том воля Творца. И следуя выбору, сам человек становится тем, кем он видит себя в этом мире… Но теперь я снова та самая Эхиэль. И я счастлива…

Эхиэль прикрыла глаза под завесой ресниц от нахлынувших слёз, что вздымали её безграничные чувства… Все смотрели на Эхиэль с любовью и ясным пониманием того, что пришлось ей постичь.

— Спасибо тебе за всё, моя любимая Эхиэль, — с тихой негой произнёс Астор. Помолчав, он с радостью воскликнул: — Да, какая чудная эта поляна!

— И сколько здесь всего было создано, — добавил Хранитель.

— А сколько ещё может быть создано, — вставил Гурр.

— По-моему, она нам ещё пригодится, — улыбнулся Стэкк.

— Ты прав, Стэкк, — произнёс Астор. — Она нам понадобится.

— Её необходимо сохранить, — заключил Хранитель.

— Я об этом позабочусь, — улыбнулся Ведун. И он добавил: — А теперь — обновимся…

И над поляной плавно поднялся столп чистейшего света…

Тем временем люди Предгорья приводили в порядок свои дела и благодарили Землю; они уже знали, что завтра на рассвете они начнут священную тайную битву за этот прекрасный мир, напоённый вечной силой Любви. Потому они были спокойны и целеустремлённы. Они вдыхали аромат родных садов, запускали ввысь птиц, катались на своих преданных любимых животных, плескались в реке, пели на всю округу… Это был гимн любви и свободы, посвящённый Земле…

В саду Сим с грустью смотрел на мать. Она погладила его по вихрастой голове и успокоительно сказала:

— Симушка, ты только не бойся ничего; мы же всегда с тобой.

— А я и не боюсь, — ответил Сим. — Я просто… просто хотел бы ещё в саду придумать какой-нибудь образ… и с Синехвостом поиграть… и полетать с Эхио…

Он мечтательно смотрел куда-то в пространство. Сандра успокоительно произнесла:

— Мы ещё будем и летать, и играть, и создавать образы, и творить, и ещё много чего…

— Правда? — обрадовался Сим.

— Конечно правда, — ответила Сандра. — Так что, не волнуйся — мы с отцом всегда рядом.

К ним подошла Алейла и, вздохнув, сообщила:

— Я всё закончила; с травами поговорила, птичек успокоила. — Вот вам по яблоку.

И она протянула эти яблоки маме с братом.

— Ого! — Сим взял яблоко и откусил.

— Да, чудесные яблоки, — промолвила Сандра, попробовав своё яблоко.

Алейла устроилась рядом с ними в мягкой густой траве. Дыхание сада вселяло в них силу покоя и вечной радости. Потому и неведомо было им чувство нужды и тревоги, как и всем в этом сияющем мире.

Внезапно Сим, округлив глаза, воскликнул:

— Папа! Папа вернулся!

Сандра повернулась: перед ними стоял Хранитель. Он был в белоснежной накидке, опоясанной золотистой тесьмой. Его глаза сияли. Он обнял детей и супругу.

Сандра спросила:

— Вы сделали всё?

— Да. Всё в порядке. И у меня для вас сюрприз.

И Хранитель загадочно улыбнулся.

— Какой? — спросил заинтригованный Сим.

— Не спеши, — одёрнула его Алейла.

— Сейчас, — сказал Хранитель.

И он, повернувшись, звонко воскликнул:

— Эхиэль!

И тут все увидели идущую к ним из глубины сада прекрасную деву с длинными вьющимися волосами в тончайшей одежде светло-небесного цвета; её чело украшала узкая диадема с диковинным камнем, и вся она светилась великой радостью…

— Что? — вырвалось у Сандры. — Эхиэль! Ты… Ты возродилась!

Она изумлённо застыла перед прекрасной девой.

— Да, я теперь вновь Эхиэль, — вымолвила красавица Эхиэль.

Сандра в избытке чувств бросилась к ней в объятия…

Алейла тихо ахнула. А Сим растерянно смотрел то на них, то на отца…

Он подошёл к Эхиэль, заглянул ей в глаза и сказал:

— Ты очень похожа на Эхио… Только…

Он замялся, а она, рассмеявшись, ответила:

— Мой милый Сим, я теперь — снова человек. И меня зовут Эхиэль.

И она, взяв его на руки, прижала к себе, даруя ему всю радость своей любви. Затем отпустила его и продолжила, глядя Симу в глаза:

— Конечно, я уже не смогу тебя покатать так, как раньше. Но ты скоро сам будешь летать.

Возникла пауза.

Сим, ошарашенный всей этой новостью, стоял, тараща глаза на дивную Эхиэль…

А потом, что-то уяснив, он протянул:

— А-а… Я всё понял. Конечно… Я видел во сне как-то раз… Я вспомнил…

Все удивлённо посмотрели на Сима, а он, глядя на Эхиэль, добавил:

— Я тебя и такую люблю.

И все рассмеялись.

Алейла прильнула к отцу и тихо сказала:

— Папа, ты сегодня такой красивый…

— Да, мы обновились, — ответил Хранитель, проведя ладонью по белой ткани своей накидки. — Мы сегодня входили в сознание Силы.

— Папа, а где Синехвост? — вдруг спросил Сим, повернувшись к отцу.

Хранитель слегка замялся, глядя на сына, и попытался ему объяснить:

— Понимаешь, я его одолжил Астору… Ему он очень нужен… Сим, ты не против, если Синехвост останется у него?

— Навсегда? — растерялся Сим.

— Да.

— У нашего Астора?

— Да, конечно.

Сим вздохнул и с грустью произнёс:

— Ну, если Синехвост ему так понравился… Если он ему очень нужен… Ну, тогда пусть будет с ним.

— Спасибо, Сим, — поблагодарил его отец. — Синехвост — прекрасная птица. Это настоящее магическое существо. И то, что его сотворили вы с Алейлой, говорит о многом…

Сим заулыбался и пролепетал:

— Ничего, мы ещё сотворим…

Тут вдруг из глубины сада вышло удивительное существо: это был статный конь абсолютно белого цвета с густой серебристой гривой, обрамлявшей его стройную голову с огромными синими глазами. Этот дивный конь приблизился к Хранителю и посмотрел на него своим глубоким осмысленным взглядом.

Хранитель улыбнулся и сказал:

— Здравствуй, Ангор.

Конь кивнул головой; Хранитель погладил его и добавил:

— Мы давно не виделись. Я знаю — ты готов…

Эхиэль подошла к Ангору и тоже его погладила, приговаривая:

— Наконец-то я могу так же, как все, погладить тебя, Ангор. А то в облике Эхио я могла с тобой только играть. Но зато как мы играли!

Ангор потянулся к Эхиэль, с любовью глядя на неё своими глубокими синими глазами. Сандра и Сим с Алейлой тоже поочерёдно погладили Ангора.

Сим обратился к отцу:

— Папа, а Ангора тоже здесь сотворили? Как и Синехвоста?

— Да, — ответил отец. — Но давно уже — перед тем, как родилась Алейла. Ангор очень проницателен, это уникальное магическое существо. Он обладает особым обзором пространства и видит очень далеко, причём независимо — в ночи или при свете дня. А ещё он способен преодолевать огромные расстояния. Ангор мудр; и самое главное — он хорошо воспринимает и передаёт мысли.

Сим, раскрыв рот, слушал отца.

Хранитель улыбнулся и добавил:

— Ангор любит детей и может их кое-чему научить…

— Пусть научит меня всему, что он умеет, — восхищённо вымолвил Сим.

— Для этого нужно побыть с ним в ночи. Когда Алейле было семь лет, он помог ей открыть «тайное око». Да, Алейла?

И Хранитель многозначительно посмотрел на дочь.

— Да, папа. Ангор просто умница. Теперь я всё вижу прекрасно…

И она загадочно улыбнулась, глядя на Сима.

Сим заворожённо вымолвил:

— Я тоже так хочу…

— Скоро и ты всему научишься, — спокойно сказал отец. — А теперь я хочу поручить Ангору небольшое задание…

Хранитель посмотрел Ангору в глаза и проницательно произнёс:

— Ангор, я прошу тебя узнать: все ли жители Предгорья готовы к началу стратегии?

Ангор воссиял очами и кивнул. Он плавно развернулся и поскакал вдаль, набирая скорость. Скоро он скрылся из виду.

Сим вдруг обратился к отцу:

— Папа, а можно я пойду на реку? Я хочу искупаться и немного побыть с ней.

— Можно. Но только с Алейлой, — мягко ответил отец.

Алейла взяла за руку Сима и сказала:

— Я тоже хочу к реке. Мы недолго.

И они ушли.

Хранитель окинул взором пространство сада и произнёс:

— Здесь наша любовь; и ничто не затмит этой силы. Я хочу здесь поставить границы пространства памяти. И если мы когда-нибудь уйдём, то всегда будем видеть свой сад. И даже если кто-то пожелает поставить на этом месте обитель или стан свой разбить — ничего не получится, ибо это пространство является нашим, и оно будет ждать нас…

Хранитель выпрямился и застыл на месте… Он вскинул руки и, направив ладони в стороны, воспарил над землёй; из его ладоней вышли светлые лучи в обе стороны, осенив призрачной световой завесой противоположные стороны пространства сада. Затем он развернулся в воздухе и точно так же поставил две другие завесы по границам родного пространства. Четыре световые завесы плавно растаяли в воздухе, и Хранитель опустился на траву. К нему приблизились Сандра с Эхиэль, и они, взявшись за руки, пошли в глубину сада…

В это время Сим с Алейлой уже накупались в реке. Сим сидел на берегу, а Алейла стояла в воде и что-то шептала, склонившись над рекой.

Внезапно к Симу подошёл отец и, взяв его за руку, сказал:

— Пошли быстрей. Нужно кое-что сделать.

Сим удивлённо взглянул на него и пошёл рядом, влекомый его крепкой хваткой, но успел заметить, что одежда у отца другая. В этот миг человеческий облик отца испарился, и мгновенно огромная птица подняла Сима в воздух и исчезла с ним вдали, за пределами их родной округи.

Алейла выскочила из воды, успев увидеть в последний момент эту птицу, уносившую Сима. Она тут же чётко воскликнула:

— ХРАНИТЕЛЬ!

Буквы имени огненно вспыхнули в воздухе; и через мгновение перед ней стоял отец.

— Папа! Сима похитили! — отчаянно воскликнула Алейла.

Хранитель яро сверкнул очами и коротко бросил:

— Будь в саду. И ни шагу оттуда.

И он тут же исчез, полыхнув в светлой дымке…

Хранитель возник возле угрюмой громадной скалы, что высилась отрешённо и неприступно. Он осмотрелся: нигде не было ни души. Он прошёл вдоль скалы и остановился. Это грозное безмолвие вдруг нарушил холодный надменный голос:

— Я знал, что ты явишься, Рамаян. Ведь сын для тебя дороже Кристалла. Не так ли?

— Что?! — глаза Хранителя вспыхнули. Он метнул взгляд вверх, на широкий отлогий выступ скалы и увидел стоявшего там Стигмула, который смотрел на него спокойно и самоуверенно, лишь ветер хлестал его волосы и одежду.

— Я уточняю, если ты не понял меня с первого раза: отдай мне Кристалл, и я верну тебе сына, — с властным нажимом произнёс Стигмул.

— Это невозможно, — отрезал Хранитель.

— Ну, тогда, быть может, тебя образумит наша всеобожаемая Гэссид? — с ленивым сарказмом продолжил Стигмул.

Глаза Хранителя расширились от удивления. И тут перед ним предстала грациозная женщина почтенного возраста с длинными серебристыми волосами и утончёнными чертами лица; она была в фиолетовой мантии, магически отсверкивавшей мельчайшим бисером.

— Да, это я. Ты удивлён? — спокойно сказала Гэссид.

— Десять лет мы все считали тебя пропавшей, затерявшейся в просторах Вселенной, — изумлённо вымолвил Рамаян.

— Как видишь, я не пропала. Я вернулась. И теперь я хочу быть свободной, свободной от всего. Понимаешь? Я не знаю, на что ты решился, хотя догадываюсь… Но я буду здесь, в своей силе и полной свободе. И теперь я хочу, чтобы ты отдал нам Живой Кристалл. Он всё равно тебе уже не понадобится. И потом — это ведь не только твой дар. Мы все в этом мире имеем право хранить силу Абсолютной Энергии.

— Я же сказал: это невозможно, — непреклонно ответил Хранитель.

— Не будь мечтателем, Рамаян, — спокойно продолжила Гэссид. — Твои намерения вполне пригодились бы в нашей реальности, а не в твоих диких мечтаниях. Впрочем, ты всегда был отрешённым воителем. Но не думаешь ли ты, что мы имеем время торговаться? Отдай нам Кристалл, и ты получишь обратно сына.

Хранитель понял, что дальнейший разговор не имеет смысла. И вдруг он ясно осознал, что это не Гэссид…

Тут раздался жёсткий голос Стигмула:

— Ну! Давай же, решай! Или твой сын навсегда остаётся у нас! И мы знаем, как всё сделать правильно…

Последняя фраза Стигмула вызвала у Хранителя приступ тошноты. Он сдержанно произнёс:

— Покажи мне сына. Где он?

Стигмул повернулся и воскликнул:

— Сим! Тебя хочет видеть отец!

Тут из расщелины в скале вышли два мага в длинных одеждах с отрешёнными лицами, за руки они держали Сима. Они остановились на плоском выступе, соблюдая дистанцию между собой и Хранителем, хоть он стоял ниже. Хранитель подался вперёд, не сводя глаз с сына. Стигмул тут же его угрожающе осадил:

— Только не вздумай на них нападать, иначе ты убьёшь сына — он с ними сейчас в одном поле энергии.

Двое людей, державшие Сима, отрешённо смотрели в пространство. Сим растерянно смотрел на отца; в его глазах застыл шок…

В это время звёздный Ведун Астор занимался прочтением Времени в своём магическом шаре, непостижимо державшемся прямо в воздухе и представлявшем собой огромную сферу с движущимися в ней течениями разных цветов и оттенков, заполнявшими глубокий ультрамарин с ярким бисером звёзд. Его работу прервал громкий возглас — протяжный, сквозной и тревожный. Это кричал Синехвост. Ведун взглянул на него и тут же всё понял…

У скалы Отрешённости царило смятение. Стигмул ждал окончательного решения. А Хранитель сосредоточенно, не мигая, смотрел на сына. Он знал, что делает. Внезапно Сим воспарил над твердью скалы вместе с двумя магами, державшими его за руки. Хранитель не отрывал взгляда от сына, продолжая поднимать его вместе с магами. Они на миг растерялись. И вдруг Сим вырвал свои руки из их мёртвой хватки и тут же пролетел вперёд, не снижаясь. Хранитель взвился над Стигмулом ураганным столпом и вышиб его со скалы; но тот обратился в сплошной фейерверк ужасающих искр. Два мага, став птицами, метнулись за мальчиком, но Сим вдруг исчез… Ураганный столп силы вновь шарахнул по скалам, вышибив грубый щебень и погасив ослепляющий шквал Стигмула. И Стигмул взметнулся драконом. Он искал Сима. Но Хранитель не отставал — поток урагана сменился на тягучий непроглядный туман, внутри которого что-то полыхало и ревело. Туман растаял, и дракон был уже далеко от скалы; а птицы, утомлённые битвой с нежданной стихией, осели на грунт у подножия. В этот момент всё погасло, и в кромешной тьме хлынул ливень… Дракон полыхнул и исчез. Затем свет разбил тяжёлые тучи; дождя больше не было. Лишь дымка плыла вдоль угрюмой скалы. А на вершине скалы стоял Стигмул, ещё не зная, что его ждёт наверху. Он прокричал:

— Рамаян! Я здесь — с твоим сыном!

Хранитель взглянул вверх и понял, что Стигмул лжёт. А сзади к Хранителю приближалось, разинув огромную пасть с диковинными клыками, непонятное существо, напоминавшее птеродактиля…

И тут вдруг раздался чей-то ужасающе пронзительный крик. Тварь сзади Хранителя на мгновение оцепенела, как бы оценивая ситуацию. И в этот миг Эхиэль пронзила её ярой молнией, обратив в то, чем была она — в ту Лжегэссид, которая тут же приняла своё истинное обличие. Это был маг с мертвенно-бледным лицом, но он был живой, как и все. Только сила его иссякла, и он просто лежал, отрешённо любуясь лазоревым небом. Хранитель метнул взор на него, а затем глянул на Эхиэль. Он с восхищением воскликнул:

— Эхиэль! Откуда ты возникла? Спасибо тебе.

Хранителя отвлёк возглас Стигмула, всё так же стоявшего на вершине скалы:

— Рамаян! Ты что, оглох? Не хочешь вернуть сына?

Хранитель усмехнулся, предвосхищая финал этой помпы, ибо вверху — над Стигмулом — зависли трое: Гурр, Стэкк и Астор. И Гурр прокричал громовым голосом:

— Стигмул! Не хочешь ли ты ощутить нашу силу в ином измерении и времени?!

И Стигмул вдруг понял, что это серьёзно, потому как с Астором и его летунами шутки опасны, а то, чего доброго, окажешься где-то не там. И Стигмул ответил:

— Ваша взяла на сей раз! Я ухожу.

И он исчез, вышибив дым из камней. Вслед за ним исчезли и его верные слуги.

Астор и Гурр со Стэкком опустились на твердь у подошвы скалы. Хранитель и Эхиэль стояли перед ними, сцепив руки в нерушимом единстве. И тут прозвучало:

— Папа!

Это был голос Сима. Он стоял вместе с матерью на плоском выступе возле ущелья. Сандра была бледна, она крепко держала сына за руку. Хранитель метнулся к ним.

Сим возбуждённо воскликнул:

— Папа, я научился! Я научился в воздухе!

— Что? — изумился отец.

Он во все глаза смотрел на сына, не веря своим ушам.

— Я научился быстро попадать туда, куда захочу! — ликовал Сим. — И я оказался в нашем саду и позвал на помощь маму и Эхиэль! И мы очень быстро появились здесь!

Сим возбуждённо смотрел на отца. Хранитель был ошеломлён. А Астор многозначительно произнёс, глядя на Сима:

— Ты воистину сын Хранителя…

— Да, так всё и произошло, — сказала Сандра. И, указав на расщелину в скале, она добавила:

— Идите сюда — там кто-то есть.

Все осторожно вошли в ущелье.

На ходу Сандра взволнованно говорила:

— Я не успела посмотреть… Там точно кто-то есть… Но нам надо успеть, пока они не вернулись.

— Они в ближайшее время сюда не придут — я поставил завесу, — успокоил её Астор, продвигаясь вперёд.

Когда все они оказались в небольшой пещере, их взгляды устремились на одиноко лежавшую женщину с закрытыми глазами. На ней была фиолетовая мантия, усыпанная мельчайшим бисером; длинные серебристые волосы разметались по сторонам…

— Её усыпили, — произнёс Астор.

— Да это же Гэссид! — воскликнул Стэкк.

— Точно! — подтвердил Гурр.

— Вне всяких сомнений, — заключил Астор.

— Сколько ж лет она пропадала… — вымолвил Гурр.

Хранитель задумчиво произнёс:

— Один из них принимал её облик. Достаточно сложная штука… Сейчас мы её пробудим…

Хранитель, присев, склонился над лежавшей женщиной. Он смотрел на неё, наполняя живительной силой её спящий образ, и мысль его была непоколебимой. Вдруг он гортанно воскликнул, всколыхнув над ней воздух:

— Гэссид!

Женщина открыла глаза и ещё некоторое время лежала, безучастно глядя в пространство. Затем она обрела силу чувств и, чуть приподнявшись, уставилась на Хранителя. Он помог ей подняться, и Гэссид осмотрелась. Наконец она постигла реальное восприятие и, шумно выдохнув, воскликнула:

— Ну и путешествие! От всего этого — волосы дыбом!

Она разглядела в сумраке лица людей, её окружавших, и с чувством заговорила, поочерёдно вглядываясь в каждого:

— Астор… Астор! Ты здесь! И Гурр со Стэкком… Эхиэль!.. Ты возродилась… А это, если я не ошибаюсь, Рамаян и Сандра… и их чуткий сын…

— Да, Гэссид, это мы, — спокойно ответил Астор. — Ты не ошиблась. Ты никогда не ошибалась.

— Нет, я ошиблась, возвращаясь сюда. И чуть не поплатилась за это, — ответила взбудораженная Гэссид. Она огладила растрёпанные волосы, взволнованно глядя на Астора.

Ведун мягко погладил Гэссид по голове и спросил:

— В чём же твоя ошибка, Гэссид?

— Я не учла того, что здесь может кое-что измениться… Я всё подготовила там — в Четвёртом уровне, хотя там и без меня всё весьма восхитительно; но мне захотелось пройтись ещё и по линии Времени нашего цикла. Эта линия Силы меня задержала; я не думала, что всё так туманно и непредсказуемо… Но в итоге оказалось, что мы всё же непрерывны, хотя и пойдём в параллельном течении. И когда я уже возвращалась, когда я ещё не коснулась живой гравитации и была так пластична, тогда и метнулся ко мне этот пламенный хвост… Не думала я, что такое может случиться в этом светлом краю, всеми нами вспоённом немыслимой силой любви.

— Да, Гэссид, к сожалению, произошло нарушение баланса энергий, — с печалью подтвердил Астор. — Они вскрыли «Гоундвилл». А затем пошла та цепная реакция Эго…

— Понятно, — хмуро сказала Гэссид. — Я ещё не в себе. Мне нужно набраться сил. Вероятно, они меня ввели в состояние абсолютной прострации…

— Что-то около этого, — медленно вымолвил Астор. — Ты была в летаргии…

— Ужас, — выдохнула Гэссид.

— Десять лет мы ждали тебя, моя милая Гэссид, — тихо произнёс Астор.

— Десять лет?! — ужаснулась она. — Ах, да. Как же я могла упустить… После нашего цикла меня занесло не туда — я случайно сорвалась в мир, где время имеет иное значенье… Прости меня, Астор.

Она овеяла Ведуна глубинной печалью своих дивных глаз; затем, спохватившись, воскликнула:

— Но где мы? Где наше небо, сады?

— Сейчас ты всё это увидишь, — успокоительно произнёс Астор.

Он мягко взял Гэссид под руку и добавил:

— Пойдём на воздух.

Все направились к выходу.

Медленно продвигаясь по сумрачному гроту, Стэкк, замыкавший колонну, делился впечатлениями с шедшим впереди Гурром:

— Да, бедная Гэссид натерпелась… До сих пор в шоке… Астор теперь будет отхаживать.

— Ещё бы — такой переплёт. Хорошо ещё мы вовремя вернулись, а то блуждали бы сейчас где-нибудь по закоулкам Мироздания, — ответил Гурр.

— Интересно, чего это Стигмул в этот раз не прихватил с собой трость?

— Наверное, решил блеснуть перед нами своим мастерством раздувания бури из пены…

— И всё-таки надо было с ним прогуляться по другим измерениям. Глядишь, и очухался бы, сбросил бы спесь в лабиринте уснувшей реальности…

— Нам нельзя этого делать. Сам понимаешь, — ответил Гурр, пригибая голову.

— Понимаю, — вздохнул Стэкк.

Наконец все они вышли на воздух, хлынул ветер в их лица.

Гэссид воскликнула:

— Я люблю тебя, мир! Ты прекрасен! О чудо! Я хочу летать!

— Тебе нужно набраться сил, — тактично произнёс Астор. — А сейчас нам нужно быть дома.

Маги встали в одну линию. Они смотрели вперёд, наполняясь стихией свободы. Через несколько мгновений они исчезли.

В своём саду Алейла тревожно смотрела в пространство. Рядом с ней порхал Фьютэкс. Он вдруг взлетел, издав радостный звук, а затем плавно опустился перед Алейлой, глядя ей в глаза. Она посмотрела на птицу и, всё поняв, взволнованно заговорила:

— Они победили… Иначе и быть не могло! Но меня почему-то не взяли с собой… А Сим, хоть и младше меня на столько лет, улетел вместе с ними. Обидно, Фьютэкс. Понимаешь?

Внезапно воздух неподалёку всколыхнулся, и перед ней возникли отец с матерью, Сим и Эхиэль. Алейла ахнула, глядя на них. А Хранитель спокойно сказал:

— Ну вот, все на месте.

Алейла, сбиваясь, возбуждённо заговорила, глядя на Сима:

— Сим, ты… Ты почему… Как ты мог?.. Ты же ещё совсем ребёнок!

— Я смог! Я научился! — радостно воскликнул Сим.

Тут вмешалась Эхиэль:

— Алейла, понимаешь, только Сим знал то место, где мы должны были оказаться. И он сумел. В нём — сила отца.

Алейла, раскрыв рот, смотрела то на Эхиэль, то на Сима. Она вымолвила:

— Сим, да ты — настоящий герой.

Сим заулыбался и пролепетал:

— Да ладно, ты бы на моём месте сделала то же самое.

Сандра крепко обняла дочь и сына; она, чуть не плача, произнесла:

— Вы оба — мои герои.

Хранитель уловил чей-то взгляд, повернулся и увидел приближавшегося к ним Ангора.

— Ангор, ты уже вернулся, — улыбнулся Хранитель. — Ну, как наши успехи?

Конь качнул головой, всколыхнув серебристую гриву, и встал рядом с Хранителем. Рамаян отрешённо смотрел на Ангора; возникла пауза. Через некоторое время Хранитель, повернувшись, изложил весть Ангора:

— Наша страна готова… Но есть семьи с грудными детьми, и их нельзя сейчас подвергать волнению новых энергий.

— Что ж, мы их прикроем, нашей силы на это хватит, — вставила Эхиэль.

Хранитель задумался и произнёс:

— Да… Не так-то всё просто. Наверное, они предпочтут ореол отрешённости.

Он направил взгляд ввысь; затем посмотрел на детей, на супругу, на Эхиэль.

— Этот день останется в вечности, — произнёс Хранитель. — А теперь нам пора. Мы ещё полюбуемся звёздами…

Тем временем в пещере скалы Отрешённости владыка Стигмул углублённо и чутко разъяснял свою новую стратегию Ровулу — единственному магу, которому он полностью доверял. Они, Стигмул и Ровул, облачённые в длинные одежды и готовые к неадекватно-магическому действу, стояли напротив массивного выступа пещеры, а перед ними на этом массивном скалистом выступе лежали необыкновенной красоты камни, их было десять.

— Ровул, перед нами находится десять камней. Эти камни живые…

Стигмул внимательно посмотрел на Ровула, проверяя, всё ли осознаёт его сподвижник. Ровул взглянул на камни, затем на Стигмула и кивнул:

— Да, владыка. Я вижу это.

Стигмул с удовлетворением продолжил:

— Итак, слушай меня внимательно… В эти живые камни мы сейчас вложим особую силу, это будет энергия наших знаний, разделённая на десять частей. Каждый Камень будет хранить свою информацию — именно ту часть Знания, которую мы в него заложим… Я это делаю с той целью, чтобы никто, кроме нас, на Земле не смог постичь целостное Знание, ибо, получив его, люди могут стать неподвластны нам. Мы не можем допустить этого. Всё ли ты правильно понимаешь, Ровул?

— Да. Я понимаю всё, кроме одного: каким образом в будущем нам самим удастся сохранить это Знание целостным?

И Ровул вопросительно посмотрел на владыку.

Стигмул невозмутимо ответил:

— Очень просто. Мы должны выбрать жён, которые смогут рожать достойных детей. И нашим детям мы передадим единое Знание. Наш род будет бессмертным, и мы будем постоянны в нём. Мы сохраним всю нашу память и всё наше Знание… Остальные же люди Земли будут разделены по принципу тех знаний, которые я вложу в магические камни. О, это будет великий передел Мира! Для начала — нужно будет внушить людям мысль строить города. Толчком для этого послужит мысль о Боге и воинах Его, желающих отметить избранных и примитивных… Такая вот стратегия и явится гранитом преткновения в деяниях людей; они начнут единое делить и в мыслях создавать свои владенья; и возведут они большие города с различными удобствами, где сочетаться будут громады дворцов с домами и приютами, триумфальные площади с храмами, с гробницами и алтарями, и много ещё того, что будет радовать их души в новом мироустройстве. А со временем они разделят свои владения границами… Их мысль будет работать только на обустройство системы, которую они создадут.

— Ты шутишь, владыка? — слегка растерялся Ровул.

— Нисколько.

— Неужели такое возможно?

— Ровул, не ты ли являлся по моему первому зову?

Ровул словно вспыхнул изнутри, но промолчал.

Стигмул смерил взглядом мудрого Ровула и беспристрастно продолжил:

— Я сделаю это. Я умею входить в сознание человека и диктовать ему то, что необходимо. И при этом сам человек верит в то, что это именно его мысль… Теперь ты всё понял?

— О да, владыка Стигмул. Я понял всё, — ответил хваткий Ровул. И он тут же добавил: — Однако это не просто… Но нужно пробовать. Это действительно очень сильная стратегия…

Владыка сделал глубокий вдох, собираясь с мыслями, выдохнул и заключил:

— Итак, приступим…

Он глянул на Ровула, затем окинул взором свои магические камни и начал говорить, обращаясь к камням с какой-то мистической интонацией, при этом поочерёдно прикладывая ладонь к каждому Камню:

— Первая Сила — Власть Свыше, первый Камень, храни её… Вторая Сила — Мудрость Вселенной, второй Камень, храни её… Третья Сила — Разум Вселенной, третий Камень, храни её… Четвёртая Сила — Милосердие мира, исцеление от чужеродной энергии и врачевание, четвёртый Камень, храни её… Пятая Сила — Правосудие мира и все законы истины, пятый Камень, храни её… Шестая Сила — Искусство и всё, что приносит Вдохновение, шестой Камень, храни её… Седьмая Сила — наука ведения войн и стратегий, седьмой Камень, храни её… Восьмая Сила — искусство единоборств и побед в любых условиях мира, восьмой Камень, храни её… Девятая Сила — наука о естественном устройстве мира и все законы материи, девятый Камень, храни её… Десятая Сила — единство всех девяти сил, десятый Камень, храни её…

Закончив давать предназначение камням, Стигмул произнёс, глядя на Ровула:

— Но самое удивительное то, что люди в будущем умудрятся каждое из этих десяти знаний разделить ещё на десять глобальных трактатов… Воистину, безгранична мысль человека!

Владыка задумался, а затем вдруг его взгляд стал одержимым, словно изнутри его озарила энергия звёздных сил. И Стигмул медленно продолжил с победоносно-магической интонацией:

— Я их перенаправлю… Я сделаю так, что люди будут стремиться уйти с Земли… Они будут искать Рай в Небесах…

В этот момент весь вид оцепеневшего Ровула выражал одновременно изумление и ужас. Он тихо спросил:

— Неужели и это возможно?

Владыка метнул на него ярый взгляд, полный одержимости и какого-то запредельного вдохновения, и выдохнул:

— Да.

Стигмул снова направил свой взгляд куда-то в пространство и заговорил отрешённо и чётко:

— Я создам Учение, согласно которому люди будут стремиться выйти из круга реинкарнаций. Они будут мечтать о Небесах… И этот Рай Небесный затмит всё на свете. Духовные, сильные люди очень быстро поймут, что Земля для них — лишь временное пристанище, и они в ускоренных темпах начнут навсегда покидать эту великую планету. И тогда…

Стигмул перевёл взгляд на Ровула; тот стоял с приоткрытым ртом, боясь нарушить мысль своего владыки. Стигмул продолжил:

— И тогда на Земле останутся обычные люди со своими вечными проблемами. Они будут жить в своей суете, в трудах и заботах, в молитвах и чаяниях. И страдание будет восприниматься, как великое благо… И этим стадом можно будет легко управлять. И тогда мы станет хозяевами Земли и народов её! Вот оно, господство моё… Воистину, велика сила Бога-Создателя, вдохнувшего в человека дар мысли!

Стигмул пронзил взглядом пространство, затем глянул на Ровула, всё ещё стоявшего в некотором оцепенении. Но оцепенение это являлось лишь частью его отрешённо-завуалированной натуры, глубинно вникавшей в каждую новую мысль, скрупулёзно анализируя тайную суть вопроса. Казалось, Ровул что-то напряжённо обдумывает.

Стигмул резко выдохнул и властно произнёс:

— Ровул, спустись на Землю!

— Да, я готов, — спокойно ответил Ровул и неоднозначно добавил: — И всё-таки меня не отпускает тревога относительно этой великой стратегии.

— Что тебя опять смущает, Ровул? — с раздражением выпалил Стигмул.

— Владыка Стигмул, я спокоен и полностью уверен в твоей силе и способности властвовать, — всё так же спокойно ответил Ровул. И он тут же продолжил: — Но у меня есть вопрос: та великая цивилизация, что некогда спаслась от планетарной катастрофы и сотворила жизнь в другом краю Вселенной, — она не явится ли камнем преткновения в этой великой вселенской интриге? Тем людям мир Земли знаком не по рассказам, они ведь жили здесь когда-то. И они вполне смогут разъяснить в будущем людям Земли, кто есть кто и в чём причина передела мира.

Владыка Стигмул хмуро глянул на своего мудрого сподвижника, а затем вдруг встрепенулся, словно озарившись неоспоримой мыслью, и заговорил тактично и логически неопровержимо:

— Я ждал этого вопроса. Ты очень смышлён, Ровул. Это похвально. Но у меня всё продумано до мельчайших деталей. К тому времени, когда они все очухаются, будет уже поздно. Большинство людей Земли будет заблокировано от воздействия истинных откровений. А те немногие, кто сможет принять Истину и решится её обнародовать, будут публично осмеяны и нейтрализованы большинством одураченных. И тех, кто осмелится бороться за возрождение древних истин, предадут гонениям, они будут дискредитированы как богоборческие элементы…

Возникла пауза.

Владыка Стигмул набрал воздуху, победоносно глянул на внимательного Ровула и продолжил, как бы отвечая на его сокровенные мысли:

— Разумеется, никто никогда не даст полной гарантии в том, что эта наша стратегия останется в веках нерушимой. Безусловно, мы рискуем. Но не теперь. Наша тайна может быть раскрыта лишь в том случае, если на Земле появятся люди, владеющие Энергией и Знанием Первоистоков… Тогда они, конечно, смогут объяснить, вдолбить в умы остальных людей истинную суть вещей, правду. Но это маловероятно. Да и что мне до этого? Я уже всё решил. И я постараюсь не допустить вмешательства в сознание людей будущего каких-либо аргументов, компрометирующих мою стратегию.

Ровул внимал Владыке и, казалось, одновременно что-то обдумывал.

Стигмул пристально посмотрел на Ровула и утверждающе заключил:

— Помни: Бог дал человеку две великие силы — мысль и выбор…

— Но, возможно, Богу не очень понравился бы такой исход событий, — корректно и с намёком на нечто большее вставил Ровул.

Стигмул тут же отреагировал:

— Это — мой выбор! И я имею на него полное право. Впрочем, если ты не желаешь разделить со мной мою стратегию и господство над миром, то можешь отказаться и немедленно покинуть меня…

— О нет. Я этого не сделаю. И ты это прекрасно понимаешь. Я лишь хочу всю эту стратегию сделать более завуалированной…

Ровул проницательно и с едва заметной улыбкой посмотрел на Стигмула; и эта лёгкая улыбка, исходившая из глубины тайных дум Ровула, вдруг пронзила и озарила сознание Стигмула. Владыка понял то, что скрывала внешняя покорность и отрешённость Ровула, дававшая свободу его внутренней дерзости и скорости мысли… Стигмул приблизился к Ровулу почти вплотную, словно желая взять его в своё поле энергии, и заговорил, глядя ему в глаза:

— А ты не так-то прост, Ровул… Я понял твой намёк… Да, в нашем ведении имеются инопланетные цивилизации… Ты прав.

Владыка осмотрелся, будто желал удостовериться в полной конфиденциальности разговора, затем расправил плечи и, резко выдохнув, продолжил:

— Для нынешних людей они, конечно же, не представляют никакой угрозы и не рискнут входить в контакт и действовать себе во благо с теми, кто в дым способен камень обратить. Пытаться властвовать над нами глупо и смешно. Но в будущем они могли бы пригодиться, чтобы воздействие системы, нами созданной, причислить к их деяниям смогли невидящие люди; я вижу в этом полную неуязвимость — когда объявлен ворогом не тот, кто есть на самом деле, а лишь далёкий и пугающий воображение… Да. С тобою здесь я солидарен. Завуалировать стратегию — каков манёвр! Ты молодец, Ровул. Одну из тех цивилизаций мы и задействуем для тайного манёвра — я в будущее в срок внедрюсь незримо и дам подсказку людям; и никто из одураченных не узнает истинной причины их страданий и неизбежной суеты, они сами в будущем и посчитают себя жертвами тайного внедрения тех иноземных сил, рабами тех повальных неизбежных технологий, что не дают свободно мыслить и творить…

Стигмул смотрел на Ровула открыто и одержимо. Ровул же опять призадумался и вымолвил, как бы желая услышать подтверждение своим мыслям:

— Но если в будущем действительно одна из инопланетных цивилизаций решит внедриться в мир людей Земли? Я вижу в этом странное предчувствие — ведь наши мысли имеют ту живую силу, что творит, не ведая преград. И в этом есть опасность. Что тогда будет со всеми людьми?

— Тогда они должны сопротивляться. Они же — люди, дети Бога. Кто смел, того не сокрушит ничто.

Сказав это, Стигмул вздохнул с облегчением и добавил:

— Не стоит слишком забегать вперёд; мы — лишь в начале нашего пути. Земля — наш вечный дом, а потому я постараюсь не допустить чужого любопытства и реального вторженья иноземных сил. Здесь — я владыка… Итак, я вкратце повторю удел людей Земли в необозримой перспективе: единство знаний разделено на множество частей, трактатов и доктрин, доступных только при конкретном обучении, отрывающем от единой силы мысли; весь мир разбит на города и страны; блаженство — лишь на Небесах, страданье — благо; все технологии Системы, вся суета и непосильный труд навязаны незримо инопланетными врагами. Пока на этом остановимся. А дальше будет видно…

Ровул, похоже, успокоился. Стигмул похлопал его по плечу, взбодрив и направив в рабочее русло. Он перевёл взгляд на камни и уже спокойно произнёс:

— А теперь — приступим к работе. Необходимо дать направление нашим камням. Каждый Живой Камень, в который я вкладываю знание, раскроет его человеку лишь при соприкосновении с вопросом об этом знании. Итак, я повторяю предназначение камней: Первая Сила — Власть Свыше, Вторая Сила — Мудрость Вселенной, Третья Сила — Разум Вселенной, Четвёртая Сила — Милосердие мира, исцеление от чужеродной энергии и врачевание, Пятая Сила — Правосудие мира и все законы истины, Шестая Сила — Искусство и всё, что приносит Вдохновение, Седьмая Сила — наука ведения войн и стратегий, Восьмая Сила — искусство единоборств и побед в любых условиях мира, Девятая Сила — наука о естественном устройстве мира и все законы материи, Десятая Сила — единство всех девяти сил. И этот десятый Камень мы сохраним в тайне… Ну, а теперь — внедряемся…

Сказав всё это, Стигмул дал знак Ровулу, и они оба погрузились в медитацию с камнями…

Спустя несколько дней в Предгорье начали происходить странные вещи, словно природа изменила свои внутренние законы. Так, например, некоторые живые особи начали увеличиваться в размерах, а отдельные травы настолько ускорили свой рост, что стали гигантскими зарослями. Люди Предгорья пришли в волнение. Хранитель всё это распознал. Однажды, находясь в своём саду и наблюдая за этими необычными явлениями, он тихо сказал Сандре:

— Не иначе, как Стигмул постарался…

— Что? — изумилась Сандра.

— Такое происходит, если активировать магические камни. Стигмул это сделал, — ответил Хранитель и как-то отрешённо посмотрел в пространство.

— Как это ему удалось? И как это вообще происходит? Это же нарушение законов природы.

Сандра обратила внимание на огромную стрекозу, севшую на цветок. Она вымолвила:

— Это просто какая-то мутация…

— Понимаешь, при активации этих живых камней их энергия начинает контактировать со всеми живыми существами и со всем пространством. При этом отдельные жизненные процессы приходят в необыкновенное ускорение, а некоторые живые существа, не имеющие защиты от новых энергий, подвергаются внезапному гипертрофированному росту, что мы сейчас и наблюдаем.

— Это необходимо как-то остановить, — взволнованно воскликнула Сандра, глядя на супруга. — Что же будет дальше?

— Дальше всё само остановится. Но я опережу события, — ответил Хранитель. — Постой, я должен увидеть это.

И он, сев возле могучего дерева, погрузился в транс…

И увидел он десять сияющих камней в пещере Отрешённости и двух магов — Стигмула и Ровула, находившихся в медитации напротив камней…

Хранитель вышел из транса и встал. Он был крайне взволнован.

— Что-то случилось? — спросила Сандра.

— Да, как я и предполагал, — ответил Хранитель.

Он взглянул на Сандру, что-то обдумывая.

Внезапно его что-то отвлекло; он повернулся в сторону и увидел вспыхнувшее в воздухе имя:

— ХРАНИТЕЛЬ.

Хранитель тут же воссоединился с именем и исчез.

Хранитель возник в обители Астора. Он прошёл чуть вперёд и остановился в ожидании.

Астор смерил его взглядом и произнёс:

— Надеюсь, ты всё уже знаешь.

— Ты насчёт живых камней?

— Именно. Стигмул! Каков плут!

— Он явно перестарался, — ответил Хранитель. — Он зарядил в камни тайные знания. Но он их переиначил, разъединив между собой. И цепь Единства разомкнулась, нарушив ход событий. Об этом Стигмул не подумал. Активация всегда сопровождается ускорением всех процессов. Неужели он так ослеплён жаждой власти?

— А ты ещё сомневался? — с усмешкой выпалил Ведун.

Хранитель молчал, обдумывая решение.

Астор прошёлся вокруг правнука, словно проверяя его поле энергии, и решительно произнёс:

— Пришло время действовать!

— Да, очевидно, — Хранитель посмотрел куда-то в пространство, затем на Астора. — Я думаю, надо ещё подготовить резерв.

— Ты прав! Я сегодня же этим займусь.

Они оба словно отвечали на свои мысли, много не говоря.

Астор пристально посмотрел на правнука и добавил:

— А ты пока смотри в оба. Не допускай никакой паники и никаких провоцирующих действий.

Астор продолжал пристально смотреть на Хранителя.

Рамаян ответил:

— Понятно.

Астор решительно заключил:

— Мне пора. Надеюсь на тебя. Блокируй энергию камней и воздействуй на осознание всего живого. А я пока сорву все засовы. Действуй!

Они обнялись. Через несколько мгновений Хранитель покинул обитель Астора.

Прибыв в свой сад, Рамаян тут же принялся действовать. Он выбрал надёжное место возле любимого могучего дерева и погрузился в транс…

…И снова увидел он эту магическую пещеру Отрешённости, но в ней уже никого не было, и лишь один сияющий камень из десяти оставался лежать на массивном скалистом выступе пещеры… Хранитель вошёл в действие. Спустя несколько мгновений этот магический камень потускнел, как если бы светильник внезапно потух. В пещере поднялся туман…

Хранитель вышел из транса и встал. Внезапный крик птицы привлёк его внимание; он обратил взор ввысь. В небе кружила огромная птица, словно что-то высматривая. Хранитель тут же воспарил над землёй и стал ветром. Этот ветер настиг птицу и сбросил её на землю. Вспыхнувший воздух обнажил суть странной птицы — это был человек, маг по имени Ровул.

— У нашего гостя проблемы? — воскликнул Хранитель, грозно глядя на Ровула.

— Проблем нет. Есть лишь желания, — ответил Ровул без тени смущения.

— Твои желания нам известны.

— Не думаю. Ты слишком наивен. Защита с твоих владений сорвана, вы разблокированы. И не думай, что ты самый умный; есть некто мудрее тебя и сильней.

Сказав всё это, Ровул невозмутимо усмехнулся. Рамаян пронизывал его своим взглядом, пытаясь прочесть то, что держится в тайне. Но Ровула это ничуть не смущало.

— Где остальные камни? — воскликнул Хранитель.

— Ты весьма догадлив. Но здесь их нет.

— Что?! — Хранитель надвигался на Ровула неотвратимо и беспощадно.

— Не стоит искать то, что может убить, — ответил Ровул.

И он вдруг исчез.

Хранитель метнулся вперёд, всколыхнув опустевший воздух, и с досадой вымолвил:

— Научились быть вольными…

Хранитель вздохнул и добавил:

— Ладно. Погуляй пока… Однако первое дело сделано.

И он направился к своей обители.

Через некоторое время в стане Предгорья всё вошло в норму. Непостижимая сила остановила воздействие магических камней на окружающую среду.

Звёздный Ведун Астор тут же пригласил к себе Хранителя. Рамаян явился без промедления.

— Рад тебя видеть, — произнёс Астор, обнимая правнука.

— Я тоже. Какие у нас дополнения? — спросил Хранитель.

— Большие, — ответил Астор. — Да, мы поработали на славу. Спасибо тебе, мой Рамаян. Теперь…

Астор пристально посмотрел на правнука. Хранитель «завис» в ожидании действия. Астор продолжил с ноткой назидания:

— Теперь я хочу сообщить тебе самое главное. Стигмул должен быть нейтрализован. Сегодня же мы должны это сделать.

— Но каким образом?

Астор хитро улыбнулся и продолжил:

— Поскольку началась такая игра со стороны Стигмула, то мы ему кое-что покажем. Есть у меня одна интересная идея…

— Какая же? — вымолвил заинтригованный Рамаян.

— А вот какая…

Астор с удовлетворением огладил свою дивную бороду и начал говорить:

— Мы покажем Стигмулу живое сновидение, в котором он увидит всех нас, уходящих на Четвёртый уровень. Вот тут-то он и попадёт в ловушку. Он мгновенно среагирует и явится в наш стан, дабы удостовериться в реальности происшедшего, и тут же утратит свою главную способность — искусство вредить миру людей; он просто оставит это в нашем живом сновидении, поскольку захочет тут же совершить свой магический ритуал.

— Это потрясающе, — вымолвил Рамаян. — Но если…

— Если — не будет, — отрезал Астор. — Здесь я ошибки не допущу. И затем он уже не сможет быть целостным; он станет обычным магом зеркального уровня.

Возникла пауза. Казалось, Хранитель обдумывал сказанное; но на самом деле он уже создавал вместе с Астором Образ той битвы, чьё имя Мудрость…

— И когда мы сможем начать? — спросил наконец Хранитель.

Астор выдохнул, словно сбросив незримое бремя, и произнёс:

— Сегодня ночью.

— Я понял, Астор.

Через несколько мгновений Хранитель исчез в своём направлении.

В пещере скалы Отрешённости отдыхал одинокий Стигмул. Слабая предрассветная дымка проникала в его отрешённый покой. Стигмул спал. Но он не просто спал; он спал и видел то, что вводило всю его магическую сущность в неотвратимое действие…

…Синеву небес озарила гигантская вспышка; и тут же протяжный певучий возглас взбудоражил округу — то Хранитель дал знак. Зазвучали голоса, зашелестели травы, захлопали крыльями птицы… Люди встали семьями напротив своих световых пирамид-обителей, несметно простиравшихся от края до края Предгорья. Чуть впереди стоял Хранитель с детьми, супругой и Эхиэль; с ними были Ангор и Фьютэкс. Рядом стояли Астор и Гэссид, провожавшие своих дорогих собратьев; на плече у Астора сидел Синехвост.

Сим с грустью посмотрел на него и сказал:

— Прощай, Синехвост.

Птица протяжно и звонко вскрикнула и, вспорхнув, села на плечо Сима. Она потёрлась клювом о его щёку, как бы целуя его. Сим погладил Синехвоста, и тот, опять вспорхнув, вернулся к Астору.

В полной тишине зазвучал голос Хранителя:

— Дорогие мои собратья! Как вы знаете, сейчас мы все уходим на Четвёртый уровень, чтобы продолжить нашу жизнь там и сохранить в полном равновесии наш комплекс энергий! Мы все прекрасно понимаем необходимость этого. Но среди нас есть семьи с грудными детьми. И они пока не могут уйти с нами. Они должны остаться, а затем — по желанию — либо присоединиться к нам, либо продолжить путь здесь. Я прошу всех быть предельно внимательными и чуткими!

По Предгорью прокатился взволнованный гул.

Хранитель громогласно продолжил:

— А теперь — будем готовы к переходу и погасим свои обители!

Все главы семей вышли вперёд и встали напротив своих обителей, сиявших янтарно-золотистым светом. И все световые пирамиды молниеносно вошли в их сердца, точно свет погасила стихия безмолвия. Через несколько мгновений рассветный туман озарила огромная зигзагообразная вспышка, подобная сверхъестественной молнии. Над деревьями встрепенулись птицы. В Предгорье людей больше не было, за исключением нескольких световых обителей, оставивших свой свет, дабы продолжить свой путь на Земле, всеодаряющей и всепрощающей…

Стигмул резко пробудился в своей пещере, войдя в обычное состояние. Ни секунды не мешкая, он вскочил и исчез в рассветной дымке.

Через несколько мгновений Стигмул стоял в стане Предгорья. Но взгляд его выражал недоумение и злобу, ибо перед ним светились всё те же обители никуда не собиравшихся жителей Предгорья, а напротив него стоял Хранитель. И тут Стигмул услышал за своей спиной голос Астора:

— Стигмул, ты проиграл. И на этот раз — окончательно…

Стигмул яро сверкнул глазами и издал ужасающий вопль.

Он дико смотрел по сторонам, пытаясь до конца осознать ситуацию, в которой он оказался. И он, наконец, всё понял.

— Хитростью взяли… Но нет, не выйдет, — прохрипел Стигмул.

И он, резко взмахнув руками, поднялся в воздух. В тот же момент трава полыхнула в том месте, где он стоял, и пламя молниеносно распространилось вдоль стана. Хранитель с Астором тут же вошли в действие и погасили эту вспышку агрессии.

Стигмул вдруг начал метаться в воздухе, словно натыкаясь на незримые преграды, — Хранитель с Астором надёжно держали его в своём восприятии. Осознав свою безысходность, Стигмул завис на месте.

Хранитель воскликнул:

— Стигмул, ты отсюда не вырвешься, пока не скажешь, где находятся остальные девять камней!

— Они рассеяны по миру! — надменно выкрикнул Стигмул.

И вдруг он изменился в лице, став одержимым. Через мгновение Стигмул громогласно прокричал:

— Время во мне и везде!

И он исчез…

Хранитель взглянул на Астора и произнёс:

— Что произошло?

— Наш трюк удался, но Стигмул оказался хитрее, — ответил Астор.

— Что?

— Если я не ошибаюсь, он исчез из нашего времени.

Астор взглянул на Хранителя, стоявшего в некотором оцепенении.

Хранитель шумно выдохнул воздух и высказался:

— Быть может, это только манёвр?

— Если это манёвр, то очень искусный… Но я чувствую время, Рамаян. Стигмула нет в нашем времени, — твёрдо ответил Астор.

— Стало быть, теперь он не с нами… но в другом времени? — в лёгком замешательстве спросил Хранитель.

— Именно. И это печально… Стигмул имеет уже немало последователей. И, учитывая его магические способности, он может управлять людьми из своего времени, так же, как из своей пещеры.

— Мне думается, что он всё-таки просто ушёл в другое измерение. И он может вернуться, — попытался возразить Хранитель.

— Мы не можем знать точно, насколько безопасны подобные перемещения, но в нашем пространстве Стигмула больше нет, — спокойно резюмировал Астор.

— С одной стороны, это хорошо, — рассуждал Хранитель.

— Но с другой стороны, Стигмул стал неуязвим; и это повод для серьёзных размышлений, — продолжил Ведун.

Астор посмотрел на правнука, затем взглянул в предрассветное небо и как-то печально добавил, словно отвечая на свой же вопрос:

— Нет ничего невозможного…

Хранитель смотрел вдаль, словно сканируя что-то в пространстве.

Помолчав, Астор задумчиво произнёс:

— Мы удержим на время лавину чужой энергии. Но потом, наверное, нам всем придётся защищать Предгорье нашей единой Силой Внимания.

Они некоторое время молча смотрели друг на друга, как бы оценивая силу своих мыслей.

Затем Хранитель произнёс:

— Постараемся продержаться.

Астор обратил свой взор в сторону световых обителей. Затем направил взгляд куда-то выше — в пространство. Некоторое время он смотрел так, не мигая; затем облегчённо выдохнул и вынес решение:

— Я думаю, пора навестить наших Северных Братьев. Нужно кое-что рассказать Мирославу… А заодно и со Светозаром пообщаться.

Астор улыбнулся, глядя куда-то вдаль. Из световых обителей начинали выходить пробудившиеся люди Предгорья…

— Мирослав всё поймёт, — с улыбкой продолжил Астор.

— Я с тобой?

— Нет, — вздохнул Астор. — Ты будешь нужен здесь. Сам понимаешь — пока мы не имеем полных гарантий безопасности…

Рамаян в упор посмотрел на прадеда, помолчал и спокойно вымолвил:

— Ну что ж, я готов ко всему.

— Вот и отлично, — ответил Астор. — А я постараюсь недолго.

Они обнялись и расстались.

Хранитель исчез в своём направлении, а звёздный Ведун — в своём…

Спустя несколько дней в стране Мирослава — брата Хранителя — появился звёздный Ведун Астор. Его взору предстала бескрайняя равнина с небольшими отдалёнными холмами, напоённая благоуханием садов и чем-то ещё — необычайно волнующим и погружающим в состояние необъяснимой радости. Но самым потрясающим было то, что со всех сторон на Астора хлынула певчая лавина. Это был неимоверно ликующий, многотональный хорал, это была единая песня людей, живших здесь и поющих в эту минуту на одном дыхании, в полном единстве сердец и живых голосов. Астор застыл на месте; ему показалось, что он сейчас воспарит над твердью. Но он не успел воспарить. Пение потихоньку затихло, и тишина пробудила в его сердце биенье простора и вечности. Он плавно прошёл вперёд и скрылся в одном из заповедных садов.

Ведун сделал правильный ход; он не ошибся, услышав знакомые мысли, — эти мысли могли принадлежать только Мирославу, его правнуку по родству Светозара и брату Хранителя. Взору Астора предстал удивительный дом, представлявший собой островерхое строение без единого сруба, словно сотворённое чьей-то магической мыслью, желающей жить без изъянов и жертв. Этот дивный дом находился в глубине всеутоляющего сада. Астор стоял, наполняясь безмолвием.

И тут раздался умиротворяющий баритон:

— Чего желает задумчивый странник?

Ведун обернулся и спокойно произнёс:

— Мир дому сему. Здравствуй, Мирослав.

Перед Ведуном стоял могучий длинноволосый человек с густой бородой и сияющим взглядом под тёмными дугами косматых бровей; он был облачён в длинную светлую рубаху, подпоясанную какой-то витиеватой бечевой.

— Астор, — обрадовался Мирослав. — Я рад. Наконец-то. А то уж заждался.

Мирослав шумно выдохнул и обнял Астора, продолжив:

— Всё думал — когда же и мне будет весть?

Ведун улыбнулся и ответил:

— Все вести — вовремя.

Мирослав окинул округу своим всезорким проникающим взглядом и произнёс:

— Пойдём в глубину — там поспокойней; у нас нынче праздник… Я почуял твоё приближенье, потому и отвлёкся от праздничных пений.

И они двинулись в тень плодовых деревьев.

Усевшись под ветвистой яблоней, Астор с Мирославом продолжили разговор.

— Мирослав, наша страна вошла в состояние абсолютного внимания, — начал Астор.

— Я знаю, — спокойно ответил Мирослав.

Астор удивлённо взглянул на него.

Мирослав продолжил:

— Я увидел всё в «окнах судьбы». Они открываются только тогда, когда ветви Рода меняет своё направление… Поэтому не удивляйся. Так что там у вас приключилось?

— Непредвиденное… Мы должны были начать Новый этап творения. Нам была дана Планета… Но, увы. Одна из энергий вышла из-под контроля.

— Кто же так постарался? — с непрошибаемой иронией спросил Мирослав.

Астор вздохнул и начал рассказывать:

— Понимаешь, лет десять назад всё у нас продвигалось спокойно и очень уверенно. Я и подумать не мог о чём-то таком, что может подвергнуть сомнению наш план. В то время у нас произошли некоторые перемены, и один из наших людей — Стигмул — решил пойти по пути отрешённости. Ну, я, конечно, не заподозрил тогда ничего опасного для нас — право выбора имеет каждый. Этот Стигмул никогда не давал повода для малейших тревог. Но оказалось всё не так, как я думал. Мегаспекция выявила его как лидера новой линии — жуткой, коварной и неотвратимой. И я думаю, что он принял в себя одну из нежелательных вселенских энергий — энергию, несущую войну. К тому же, он сейчас вышел из нашего времени, но его действия ощутимы, я это чувствую. Но для нас он теперь неуловим.

Мирослав удивлённо взглянул на Астора и выдохнул:

— Да… Ну и дела в вашем стане, не позавидуешь… Но насколько я понял, ты уже принял все меры?

— В общем, да, — ответил Астор. — Но вся беда в том, что этот Стигмул оказался не один, его последователи имеют большие виды на нашу реальность… Мы сокрыли Кристалл Восприятия в Белой Горе, и теперь эта часть её напоена волшебством и незрима, лишь ревёт да гудит, как поёт…

— Это славное дело и мудрый подход к вещей Силе, — одобрил Мирослав.

Астор тут же продолжил:

— Но теперь дело приняло оборот меча, который через некоторое время может быть пущен в ход… Да, мы вошли в состояние абсолютного внимания, дабы сохранить комплекс энергий в равновесии жизни и не погубить нашу линию. И, быть может, со временем нам придётся уйти на Четвёртый уровень…

Ведун сделал паузу, как бы давая слово правнуку.

— Я тебя понимаю, Астор. Вы всё сделали правильно, — заключил Мирослав. — Но мы не сможем ни уйти, ни укрыться.

— В том-то и дело, что вы не должны этого делать. Я и пришёл, чтоб тебе всё сказать, как просил Рамаян.

— Мир дому его под завесой любви, — отрешённо произнёс Мирослав.

Астор внимательно посмотрел на него и продолжил:

— Вы должны погасить, по возможности, ту штурмовую стихию, что у нас пробудил этот Стигмул, а затем потихоньку, без мук погасить и свою…

— Что это значит? — напрягся Мирослав.

— Это значит, что Время имеет способность менять суть людей и дарить им новые качества, о которых они не мечтали, но чуяли в тайнах судьбы эту тихую радость паденья в никуда и паренья над бездной, подобного вещему сну… и затем — пробужденья под новой звездой…

Астор загадочно глянул на Мирослава; правнук таращил на него глаза, осмысливая сказанное.

Затем Мирослав тяжко и решительно произнёс:

— Веды будут стоять до конца.

— Да, конечно, — невозмутимо ответил Астор. — И когда тот конец наступит, они вспомнят всё то, что тебе я сказал. Они не умрут в Небесах… А Земля — их предел, их простор, потому и погасят они письмена и энергию знаний в своих вольных сердцах, дабы эту стратегию Силы не вложить в рукояти мечей, что от Стигмула будут незримо тянуться к твоим сыновьям, дочерям и их внукам и правнукам. Свет — один, как ни бейся; и выход — в себе. Но и вход навсегда запечатан от лишних. Ты подумай о них — тех, кто будет сражён на полях, где рождались хлеба, а потом будут пепел и кровь…

Внезапно Мирослав содрогнулся и весь встрепенулся, как огромная птица. Он осознал суть сказанного.

— Я тебя понял, — тихо вымолвил Мирослав.

Он с минуту молчал, всё обдумывая и взвешивая.

Это внезапное безмолвие заполонил щебет птиц в зашумевшей листве.

Затем Мирослав вынес решение:

— Светозар — он Ведун, сотворит всё, как нужно. Он умеет менять направленья дорог.

— Да, мой брат уникален в своих озарениях, — добавил Астор.

Мирослав глянул на Астора и вдруг спросил:

— Почему же ты сразу к нему не явился, а решил для начала меня вдохновить этим дивом?

— Для того чтоб ты знал это всё изначально и себя не туманил ненужными думами; как-никак — ты ведь тоже мне правнук, по родству Светозара. Да и Рамаян хотел всё тебе рассказать…

Астор посмотрел на правнука, ожидая его дальнейших действий.

Мирослав помолчал и многозначительно произнёс:

— Да. Теперь понимаю… Мы сделаем всё, как велит Провидение. И да будет наш путь запечатан от рабов и кумиров.

Мирослав поднялся на ноги и издал оглушительный свист. Астор тоже встал, хотя этот свист его поднял бы сам. Они устремили взоры ввысь.

Прямо на них с небес опускалась огромная птица. Она развернулась и шумно осела в густую траву, хлопнув могучими крыльями.

Мирослав обратился к птице:

— Певун, возвести Светозару о завтрашней встрече с рассветом у Тайного Камня.

Певун заголосил и, взмыв над деревьями, скрылся из виду.

Мирослав, обдав Астора своим вольным взглядом, произнёс:

— А теперь — отдохнём; в моём доме уютно и тихо. Нам завтра предстоит обращение к Тайне.

И они направились к обители Мирослава.

…Ранним утром в туманной дымке, вздымавшейся над бескрайней травой, возникли четыре фигуры могучих людей. Эти люди приблизились к небольшому холму и остановились в нескольких шагах от громадного валуна, встав напротив него.

— Здесь, — произнёс Светозар, обращаясь к Астору.

Астор с пониманием отошёл в сторону от троих спутников. Эти трое стояли, глядя куда-то поверх холма…

Наконец вспыхнул отблеск зари, осветив это безмолвное загадочное пространство.

Мирослав обратился к стоявшему в центре исполину:

— Светозар, мы готовы.

Тот лаконично изрёк:

— Начали…

И все трое направили свои непоколебимые взгляды на громадный валун. Через некоторое время эта громада начала подниматься, она медленно воспарила над землёй и зависла в воздухе; а в том месте, где стояла эта монументальная глыба, что-то ярко сияло. Светозар шумно втянул в себя воздух, его очи воссияли; он, не мигая, смотрел на то, что светилось под Камнем. Это сияние вдруг всколыхнулось и изменилось, приняв правильную форму, — это была дивная книга, состоявшая из ослепительного света. Внезапно она вся точно вспыхнула, вышибив яркие золотистые лучи во все стороны; они простирались всё дальше, заполняя собой всё вокруг… Похоже, эта волшебная книга растворилась в бескрайнем пространстве, напоив его своей тайной сутью.

Затем громадная глыба, зависшая в воздухе, плавно опустилась на своё место. Трое Ведов облегчённо выдохнули.

Светозар, глядя куда-то в пространство, произнёс отрешённо и твёрдо:

— Отныне Тайное Знание не будет являться оружием; теперь эта Энергия — в каждом человеке…

Он взглянул на Астора и добавил:

— Наши люди продержатся…

И они продержались, пока не пришло время тайны…

 

Часть вторая

Веды

В дыхании этих садов было что-то таинственное и великое, непостижимое и родное, завораживающее и манящее. Это действительно была Родина — та, которую никогда не оставишь и всегда опознаешь, даже если внезапно ворвёшься в ярый шквал оголтелой грозы с её непроглядными тяжёлыми тучами и шокирующими вспышками, озаряющими сознание и призывающими к снижению полёта и поиску жизненно важной среды. Но нынче — прекрасное утро, ясное синее небо, да и человек этот четырёхлетний держится просто прекрасно, не то, что два года назад, когда впервые поднялся на эту высоту и вертелся, вынуждая крепче сжимать когтистые лапы, чтоб не сорваться вниз. Да, этот мальчик действительно стоит полёта — от него исходит та сила, что поит всё живое, и крылья не чувствуют усталости, они сами несут вперёд, рассекая потоки прохладного воздуха, в котором сокрыто дыхание вечной жизни.

Орёл плавно пошёл на снижение. Мальчик, державшийся в его когтях, это почувствовал и радостно воскликнул:

— Ура, Синегор! Я вижу наш сад! Молодец, только не спеши, давай сделаем ещё один круг!

Могучий орёл принял указания четырёхлетнего человека и пошёл на вираж. Мальчик опять радостно заголосил, но уже без слов, просто одним ликующим криком. Наконец орёл по имени Синегор пошёл на посадку. Когда он приземлился, хлопая могучими крыльями, отчего воздух вокруг него взвихрился, то осторожно выпустил мальчика и посмотрел на него. Мальчик вскочил на ноги, погладил орла, и сказал:

— Спасибо, Синегор. Ты просто молодец.

Синегор в ответ закивал гордой головой с изогнутым клювом и ещё раз прихлопнул крыльями, а затем взмыл над поляной и полетел по своим делам. А мальчик побежал туда, где его ждали мама и папа. Они стояли возле могучего дуба, что рос чуть в стороне от других деревьев, и с улыбкой смотрели на бегущего к ним сына. Мальчик ворвался в объятия матери, затем бросился к отцу. Свамияр обнял сына, потом отпустил его и мягко произнёс:

— Молодец, Светослов. Ты сегодня летал очень правильно и непринуждённо — спасибо Синегору. Ты его поблагодарил?

— Конечно, — ответил маленький Светослов. — Он сегодня в отличной форме. Мы на такую высоту поднялись — у меня аж дух захватило!

— Вы оба молодцы, — вставила мама Светослова. — Но теперь нам пора принять плодов жизни и воздать дар Пространству…

И они все вместе пошли туда, где находилась их родовая обитель в сени благоухающих яблонь. Возле дома в траве сидел их первенец — шестилетний Яросвет. Он, не мигая, смотрел на соцветия и что-то нашёптывал. Его отвлёк голос мамы:

— Вот, Яросвет уже с утра занимается делом. Умничка.

Яросвет оторвался от своего занятия и встал; он с улыбкой посмотрел на идущих родителей и брата. Светослов подбежал к брату и воскликнул:

— Яросвет! Я сейчас так летал с Синегором! Просто как в песне!

— Молодец, Светослов. А я вот сотворял новые образы для нашего сада.

— Да? А ты научишь меня? — спросил заинтригованный Светослов.

— Конечно. Это просто. Когда солнышко только взойдёт, нужно присесть возле цветов или под деревом, сосредоточиться и мысленно создать Образ…

— А какой?

Яросвет рассудительно ответил:

— Ну, тот Образ, который ты хочешь увидеть. Молча загадать всё, что нужно, и ждать…

— О, это здорово, — улыбнулся Светослов. — Я завтра попробую.

Отец с матерью подошли к детям. Свамияр мягко напутствовал:

— Пойдёмте, под яблонькой посидим.

Яросвет кивнул, и вся семья прошла к ветвистой яблоне. Свамияр с улыбкой глянул на супругу и произнёс:

— Лада, наверное, надо попить что-нибудь и детям кашу любимую…

— Я не хочу кашу, — тут же отреагировал Яросвет. — Я буду только фрукты.

— Ну ладно, если ты не хочешь отведать даров силы, то дело твоё. Ешь плоды, они тоже любовью наполнены, — невозмутимо ответил отец.

— А я буду кашу, — оживлённо произнёс Светослов. — Я хочу быть сильным… Как папа.

— Умница, Светослов, — похвалила его Лада. — Я сейчас всё принесу.

И она ушла в дом.

Яросвет вздохнул и посмотрел вверх — на яблоки. Отец одной рукой обнял маленького Светослова и нараспев произнёс:

— Будем силу прибавлять, чтобы небо озарять…

— А потом запустим песню, чтобы Землю согревать, — внезапно добавил Светослов.

Отец изумлённо глянул на четырёхлетнего сына и воскликнул:

— Да ты у нас боян! Светослов, умница!

Из избы вышла Лада с объёмным горшком в руках. Подойдя к детям, она поставила горшок с кашей возле них, прямо на траву. Свамияр встал и лаконично сказал:

— Пойдём, помогу.

— Да, Свамияр, пожалуй, одной мне всё не унести.

Свамияр с Ладой ушли в дом, а Светослов смотрел на брата, улыбаясь и чего-то ожидая. Яросвет тоже улыбнулся и сказал:

— Ладно, Светослов. По такому случаю я тоже каши поем. Ты ведь сегодня отличился.

— Да, спасибо Синегору, — умиротворенно произнёс Светослов.

Яросвет с умилением посмотрел на брата и вымолвил:

— Как же я люблю тебя, Светословчик.

— И я тебя тоже, Яросветик, — вымолвил Светослов.

И они обнялись. К ним подошли отец с матерью, в руках они держали приборы для еды, два кувшина — с квасом и с фруктовым напитком — и хлеб, завёрнутый в белую материю. Всё это они поставили под яблоню и уселись рядом с детьми. Тут Светослов торжественно произнёс:

— Мама, папа, а Яросветик согласился кашку поесть.

— Правда? — обрадовалась Лада.

— Да, — ответил Яросвет. — Хочу тоже быть сильным.

— Ну, вот и прекрасно, — поддержал Свамияр. Он уселся рядом со всеми и добавил:

— Давайте приступим…

И дети принялись завтракать, ни на что не отвлекаясь. Свамияр взял кувшин с квасом и немного отпил; он улыбнулся, глядя на Ладу и выдохнул:

— Вот это квас! Сразу думки ускоряются.

— Стараемся, — улыбнулась Лада в ответ.

Свамияр осмотрелся. Птицы уже вовсю пели, наполняя округу своими непостижимыми высвистами и трелями. Над цветами трудились большие мохнатые шмели, вселяя умиротворение в неизменное пространство любви и силы. Свамияр глянул на детей и улыбнулся, затем взглянул на супругу. Лада вся сияла от радости. И все они являлись воплощением Любви на Земле, даря её всему живому… Когда дети поели и напились фруктового напитка, Свамияр встал и обратился ко всем:

— Ну а теперь — пройдёмся по нашим местам…

Все встали и пошли вслед за главой семьи. Они шли, словно прогуливаясь, мимо кустов смородины, крыжовника, иногда срывая ягоды и пробуя их, затем прошли к вишням, к другим плодовым посадкам, так же пробуя плоды по ходу прогулки.

— А где малинка? — растерялся Светослов, глядя на опустевшие кусты малины.

— Малинка уже отошла, мой родной. Теперь нужно кушать другие плоды, — мягко ответила Лада и указала на другие кусты с налитыми ягодами. — А ещё вон сколько яблок да груш; ешь то, что тебя позовёт.

— Меня уже грушенька наша позвала, — ответил Светослов, глядя на разлапистую грушу.

Лада сорвала налитую грушу и протянула её Светослову.

— Спасибо, мама; теперь я наемся, — произнёс довольный Светослов и принялся за грушу.

Когда их проход по саду был завершён, Лада умиротворённо вымолвила:

— По-моему, я уже наелась. В этом году у нас очень насыщенные плоды.

— Да, вкусней не бывает, — отозвался Свамияр, доедая сочное яблоко.

Дети чуть отстали от них, заглядевшись на двух птичек, порхавших над бутонами роз. Светослов удивлённо вымолвил:

— А чего это они над цветами порхают?

— Это я их сюда позвал, — с интригой, вполголоса ответил Яросвет.

— Ты?

— Да. Я просто захотел с ними пообщаться. Смотри…

И Яросвет протянул руку ладонью кверху, что-то воскликнув при этом на каком-то странном, своём языке. Маленькая птичка тут же устремилась к нему и села на ладонь.

— Вот это да… — изумился Светослов, глядя на эту красивую птичку, спокойно сидевшую на ладони брата.

Яросвет что-то шепнул птичке и плавно поднял руку. Птичка взмыла в воздух и улетела в сторону пышных деревьев.

— Ну, ты даёшь, — опять удивился Светослов. — Научи меня так же…

— Запросто, — ответил довольный Яросвет. — Нужно просто дать им мысленный знак, что ты хочешь кое-что им сказать или что-то показать.

— И что ты ей сказал?

— Я сказал ей, что мы с тобой завтра будем с ними играть, и она согласилась, — спокойно ответил Яросвет.

— Ух ты… Я так же хочу, — вымолвил Светослов.

— Завтра попробуешь.

Тут Свамияр с Ладой остановились и посмотрели на детей, задержавшихся возле цветов. Лада поторопила их:

— Эй! Не отставать! Нам уже нужно запевку начинать.

Два брата поспешили за родителями…

Пройдя к могучему дубу, они остановились. Свамияр дал команду:

— Сидеть здесь и ни на что не отвлекаться. Я сейчас подойду.

И он ушёл в дом. Тем временем любознательный Светослов спросил у мамы:

— Мама, а люди долго живут?

— Долго, сынок.

— А сколько?

— Ну, пока не устанут, — ответила мама, с некоторым удивлением глядя на Светослова.

— А если устанут, то что тогда? — Светослов смотрел маме в глаза, ожидая ответа.

— Ну, тогда они идут отдыхать.

— А куда?

— К Богу — в гости. А потом возвращаются отдохнувшими и продолжают жить. А почему ты об этом спрашиваешь?

— Просто интересно, — задумался Светослов. — Я думаю, что мы не устанем.

— Ну конечно, мой милый, — ответила чуткая Лада и обняла сына. — Для того чтоб устать, нужно очень-очень долго трудиться, но всё равно после любой работы можно отдохнуть и жить дальше. Ведь в жизни столько интересного! И так много нужно сделать.

Лада смотрела на Светослова, читая его мысли. Яросвет всё это время молчал, с интересом слушая разговор своего младшего брата с мамой. А Светослов вдруг задумчиво произнёс:

— А я знаю, что мы вечны, я видел это… Ведь мы — тоже боги.

— Да, конечно. Но что ты видел, сынок? — насторожилась мама.

— Я… Я просто был там, где никто никогда не стареет и все в радости… Но здесь мне почему-то интереснее…

Светослов посмотрел куда-то вдаль, словно хотел увидеть что-то сокрытое в загадочных сферах пространства.

Тут подошёл Свамияр с гуслями в руках. Он сел возле дуба и стал настраивать гусли, извлекая высокие чистые звуки из этого дивного инструмента. Когда строй инструмента был в идеале, Свамияр произнёс:

— Ну вот, теперь будем творить. Я дам начало, а вы продолжайте…

И он заиграл на гуслях. От этой музыки всё вокруг всколыхнулось, даже птицы слетелись на волшебные звуки. Лада сидела рядом и, похоже, готовилась к чему-то необычному; в её взгляде светились те чувства, что вздымают восторг, отметая кручины. Дети заворожённо слушали эту музыку. И вдруг Лада запела. Это была песня без слов, она лилась откуда-то из глубин её великой души, это была музыка, озаряющая всё живое и пробуждающая всё спящее, и всё пространство вокруг трепетало и пело, дыша волшебством этой чистой любви, дарующей себя миру с его разнотональными временами…

Когда наступило небольшое затишье, дети заголосили от радости, потрясённые этой игрой на гуслях и песней без слов.

— Ну как? — спросила Лада, повернувшись к супругу и детям.

— Здорово! — воскликнули хором Светослов с Яросветом.

— Ты просто чудо, — ответил Свамияр, поглаживая струны. — Я даже не ожидал. Сейчас попробуем ещё кое-что.

Он хитро улыбнулся, взглянул на Ладу, на детей, а затем начал потихоньку что-то наигрывать. Светослов всё внимание направил на отца. Вдохновлённый Свамияр слегка ускорил темп и заиграл громче. А потом он вдруг стал выпевать отдельные фразы, наполненные неким тайным смыслом:

И вдруг Светослов, подхватив мелодию и ритм отца, звонко запел:

И тут произошло нечто странное: одновременно с пением Светослова в воздухе перед ним стали вспыхивать буквы одна за другой, образуя целые фразы, — это были звуки, трансформированные в огненные слова, которые воспаряли и зависали в пространстве. Все ахнули… Свамияр застыл с гуслями в руках, он, не мигая, смотрел на эти сияющие в воздухе слова, которые через несколько мгновений плавно растворились в пространстве. Затем он перевёл взгляд на Светослова.

Четырёхлетний ребёнок слегка растерялся, но потом спохватился и воскликнул:

— Ну как?! Вам понравилось?

— Да ты… ты просто волшебник, Светослов, — заворожённо произнёс отец, глядя на Светослова.

— Я, как в сказке, нахожусь, — нараспев вымолвила Лада. — Светослов, мой милый бог, ты будешь великим…

Она одарила Светослова своим небесным взглядом, отчего тот радостно улыбнулся и тут же задумался, словно обратив взор внутрь себя.

А шестилетний Яросвет, весь сияя, воскликнул:

— Мой брат — великий кудесник! Он может всё!!!

Светослов слегка смущённо отвёл взгляд. Он весь пылал изнутри, казалось, какая-то таинственная сила пробудилась внутри него, и эта сила звенела в его венах, будоража его и завораживая, утоляя и раскрепощая, словно расправляя незримые крылья…

Поуспокоившись, отец опять обратился к Светослову:

— Светослов, ты это пел сразу, не обдумывая заранее?

— Да, папа. У меня тут же родились эти слова. Я пел, а они рождались… И я снова пел…

— Прекрасно. Похоже, начинается новое течение в нашей жизни…

Свамияр задумался, поглаживая струны своих легендарных гуслей.

— Новое течение? — спросил заворожённый Светослов.

— Да. Это просто чудесно! — ответил отец и привлёк сына поближе.

Светослов сел рядом с отцом, притулившись к нему. Свамияр погладил его по голове и продолжил:

— Теперь всё будет ещё звонче… Лада, как ты думаешь?

— Я думаю, наши мечты ускоряются, и реальность дышит всем этим. Я просто потрясена… Это огромное счастье — вот так увидеть всё и услышать.

В её очах сияла любовь ко всему миру.

— Ну что ж, сегодняшний день стал вехой в нашем родовом времени, — произнёс Свамияр. — А теперь можно слегка отдохнуть и ускорить наши думы.

Он встал, взял в руки гусли и сделал жест по направлению к родной обители. Лада, позвав детей, последовала за ним. А Яросвет подошёл вплотную к своему брату-кудеснику и прошептал ему на ухо:

— Светословчик, ты будешь самым-самым премудрым и пресильным. Я верю в тебя. А завтра с утра пораньше пойдём с тобой образы творить.

— Ага, пойдём, Яросветик, — ответил радостный Светослов.

И они весело зашагали рядом, догоняя отца с мамой.

Около дома Яросвет вдруг остановился и спросил, глядя на маму, а потом — на отца:

— Мама, папа, а можно я на речку пойду? Искупаться хочется.

— Сходи. Только недолго, — ответила мама.

— Дело полезное, — поддержал Свамияр. — Заодно попробуй поговорить с водой.

— Ура! — обрадовался Яросвет.

И он вприпрыжку побежал в ту сторону, что открывала простор родной земли с её внешними садами и реками, мечтами и радостями…

Войдя в дом, Свамияр убрал гусли и вышел в сад.

Лада со Светословом прохаживались вдоль пышных цветов, устремляя взоры туда, где высились могучие родовые деревья. Свамияр остановился и улыбнулся, увидев Ладу с сыном. Лада тоже остановилась и оглянулась. Увидев Свамияра, она с улыбкой кивнула ему и дала знак сыну подождать. Свамияр приблизился к ним и сказал:

— Посидим здесь немножко, а потом займёмся делами.

Они присели в тени величественного кедра. Светослов не заставил себя ждать и сразу спросил:

— Папа, а гусли твои уже давно у тебя?

— О, это гусли легендарные. На них ещё мой далёкий прадед играл.

— Дедушка Мирослав?

— Да. А ты всё уже знаешь?

— Мне мама рассказывала. Про моего прапрадедушку Мирослава и про его орла Певуна.

Светослов улыбнулся, представив себе своего могучего предка с орлом, сидящим у него на плече.

В это время что-то напрягло Свамияра, он встал на ноги и осмотрелся.

— Ты что-то услышал? — спросила его Лада.

— Я чувствую приближение Светозара, — медленно произнёс Свамияр, продолжая глядеть куда-то вдаль. Он глянул на Ладу и добавил:

— Пойдёмте-ка ближе к дому, негоже гостя встречать не у Врат.

Лада кивнула и, взяв сына за руку, последовала за супругом.

Подойдя к дому, они застыли на месте. Напротив них стоял Ведун Светозар. Это был могучий человек с длинными и белыми, как лён, волосами и такой же бородой, волосы его сверху были перехвачены узкой тесьмой с диковинным камнем по центру, а длинная светлая одежда, перепоясанная плетёной бечевой, казалось, имела свойство дышать.

Светозар смотрел на Свамияра с Ладой и Светословом; сияющий хваткий взгляд Ведуна, похоже, всё видел насквозь.

— Мир дому сему, — пробасил Светозар. — Извините за внезапный визит, но тому есть причины.

— Мы рады видеть тебя, Светозар, в нашем саду, — приветствовал Ведуна Свамияр.

— И я тоже, — весело произнёс маленький Светослов, с интересом глядя на Светозара.

Все засмеялись. Ведун взял мальчика на руки и мягко прижался своей бородатой щекой к щеке Светослова. Затем он глянул на него в упор и загадочно произнёс:

— Будешь видеть и радовать всё. А пока — наполняйся.

Ведун поставил мальчика на траву и, вдохнув полной грудью, вымолвил:

— Хорошо нынче. Распогодилось, разъяснилось… Думы льются в живое русло…

Он улыбался, глядя на Свамияра. Затем глянул на Ладу, словно что-то обдумывая.

Свамияр смотрел на Ведуна, пытаясь его понять.

— Может, в дом пойдём? — спохватилась Лада.

— Да нет, — ответил Светозар, с улыбкой глядя на Ладу, — мне бы на вольном воздухе со Свамияром думкой разжиться да совет приурочить его певчему сердцу в живой красоте и любви без оглядки на время… А сынок ваш удалый всевидящим будет…

Лада слегка растерянно улыбнулась и тихо сказала сыну:

— Пойдём, сынок, в дом, дедушке Светозару нужно потолковать с папой.

И они зашли в свою обитель под сенью живой природы.

Светозар глянул на Свамияра и произнёс:

— Ваш сад ныне высветил дар вдохновенья эгиде Вселенной и светлому Роду. Но пойдём в сень тех крон, что мечты окрыляют.

— Да, идём, Светозар, — спохватился растерявшийся Свамияр.

Они прошли к могучему дубу и сели возле него.

Ведун оценивающе посмотрел на Свамияра и решил начать издалека:

— Да, когда-то давно мы открыли великий дар людям. С тех пор много воды утекло, но я не жалею о том, что мы сделали.

— О чём ты, Светозар? — удивился Свамияр.

Ведун огладил свою дремучую бороду и продолжил:

— Я говорю о Тайном Знании, которое мы открыли вместе с твоим прадедом и подарили всем нашим людям.

— С Мирославом?

— Да. Мирослав, не мешкая, решился на это. И у нас получилось, — ответил Ведун и загадочно взглянул на Свамияра.

— Странно. Никогда бы не мог подумать, что у нас ещё может быть что-то тайное. Я всегда думал, что все мы владеем доступными нам энергиями и вправе на всё, что даёт нам Создатель, — логически изрёк Свамияр.

— Конечно, все мы владеем великой силой и без этого Тайного Знания, но…

Светозар на мгновение прикрыл глаза, пытаясь выразить свою мысль более лаконично и конкретно, затем снова взглянул на Свамияра и продолжил:

— Но это Знание необходимо было открыть и отдать.

— А в чём заключалось это Тайное Знание? — Свамияр, казалось, затаил дыхание.

Светозар спокойно объяснил:

— Это особый вид Энергии, содержащей в себе абсолютно всю информацию Вселенной и силу, способную звезду возжечь или скалу испарить без следа. Это своего рода Сила Абсолютной Энергии…

— И всё это — в нас? — тихо спросил Свамияр.

— Да. И мы правильно сделали, что отдали эту Энергию нашим людям. Наши братья в Предгорье, например, поступили иначе — они сокрыли эту Силу в Белой Горе. Но у них всё оказалось слишком серьёзно: был нарушен баланс энергий…

Ведун смотрел на Свамияра; тот осмысливал сказанное.

— А у нас? — вдруг спросил Свамияр.

— А у нас в душах праздник, оттого мы и в радости, — неоднозначно ответил Ведун и широко улыбнулся.

Свамияр, похоже, думал о своём; он произнёс:

— Но если бы и у нас кто-то нарушил баланс энергий? Что стало бы тогда?

— А ничего, — спокойно ответил Ведун. — Просто тогда бы эта Абсолютная Энергия сама отключилась — она как бы уснула, оставив в действии все остальные. Другое дело, если бы человек, уже нарушивший баланс энергий, принял бы часть этой Абсолютной Энергии — вот тогда была бы беда, это было бы непредсказуемо… Потому мы и отдали сразу эту Энергию нашим людям. Мы — Веды, а потому ведаем, что нужно делать.

Ведун пристально посмотрел на Свамияра и понял, что начало разговора получилось удачным и вполне осознанным; и он приступил к главному:

— Я вот с чем пришёл: ваш сын Светослов нынче мир озарил новым даром, я увидел его и услышал; он взметнул новый Образ в дыханье Вселенной, и она приняла это диво, как дар, отворяющий новую Силу…

Свамияр во все глаза смотрел на Ведуна; он произнёс:

— Да, сегодня мы вместе играли и пели. И Светослов поразил нас своим светоносным стихом, он слова как мечты возвышал силой звука, и они воссияли реально в пространстве.

— Да, именно это меня и согрело, озарив новым светом. И теперь я могу сообщить кое-что, это важно для всех, ибо все мы — в Единстве. Несмотря на наше всеобщее благоденствие, я чувствую приближение тревожных времён… И я знаю, что скоро уйду на покой, чтоб немного окрепнуть и с новыми силами выйти на Землю, но под новой звездой. А поэтому — вот моя дума и взгляд в этот будущий мир: в скором времени духом окрепнет твой сын Светослов, и меня он заменит.

Ведун пристально смотрел на Свамияра, оценивая его реакцию на сказанное. Свамияр даже задержал дыхание от неожиданности; он с удивлением смотрел на Ведуна, осмысливая его слова. Затем он произнёс:

— Ты хочешь сказать, что наш Светослов должен стать Ведуном?

— Именно. Ведь нужен достойный избранник для виденья Времени и сохранения Силы. Светослов как раз тот, кто достоин этого. Ведун-Хранитель Рода, вот его предназначение…

Возникла пауза. Свамияр погрузился в думы.

Светозар спокойно и радостно посмотрел на щебетавших птиц, которые порхали с ветки на ветку, забавляя его своей игрой.

— Но как же Совет Волхвов? — забеспокоился Свамияр. Он смотрел на Светозара, оторопев от этого сногсшибательного известия и желая более детального объяснения.

— Ничего страшного. Он и без Совета примет своё предназначение. А волхвы всё поймут; к тому же и я постараюсь их думы направить на путь обновленья, к той стезе, что, не мешкая, Воина видит — Хранителя.

Свамияр опять задумался…

Ведун продолжил:

— Ты должен быть в радости, Свамияр. Такая честь не каждому дана, и этот дар он пронесёт по жизни с полным осознанием, и радостью одарит новый мир, хоть и придёт печаль. Но ты не предавайся той кручине, что может запросто лишить сквозного вдохновенья и разом думы все замедлить. Мы не должны и в помыслах держать такого, что кручиной дышит. И ты всё это знаешь не хуже моего, хоть вид сейчас не лучший ты имеешь.

— Прости меня, я понял всё. То слабость лишь была мгновенная… Ах, Светозар, как мы сегодня пели! Похоже, вся природа пела вместе с нами! И Светослов — ему ещё четыре лишь годочка, а он такое выдал, что мне почудилось, как будто мы в иное место вдруг влетели — туда, где всё понятно без подсказок и без слов. Такое чудо…

— Да, в четыре года писать в воздухе и давать живые знаки всей Земле — это великий дар. Такого я и не припомню, — заговорил Светозар, пронизывая пространство своим всепроникающим взглядом. — Я, например, только к семи годам постиг азы своего искусства.

Он перевёл взгляд на хозяина и добавил:

— Но обычно это приходит лишь к девяти годам, и то не всякий может воссиять словами и умножить силу света.

Ведун вдруг пристально посмотрел на Свамияра и заговорил как-то по-другому — более таинственно, вполголоса:

— А теперь вот что: поскольку Светослов является прямым проводником Духа и Ведуном, я должен поставить ему Защиту, дабы никто не прочёл его предназначение и силу и чтобы в грядущем никто не увидел, кем он являлся в своих земных воплощениях. Он должен быть неуязвим.

— Я всё понял, Светозар, — тихо сказал Свамияр. — Его позвать?

— Да. Зови его сюда, — ответил Светозар и прислонился спиной к могучему стволу дуба.

Свамияр быстро пошёл к дому. Светозар, прикрыв глаза, что-то обдумывал.

Когда перед Ведуном предстали Свамияр и Светослов, он встал и расправил плечи, точно сбрасывая с себя всё ненужное. Затем Светозар обратился к мальчику:

— Светослов, я должен кое-что тебе сказать и кое-что подарить.

— А что? — оживлённо спросил радостный Светослов.

Ведун взял мальчика за руку и аккуратно привлёк к себе. Он присел и шепнул ему на ухо:

— Будешь иметь силу великую во все времена, и никто тебя никогда не одолеет. Но будь внимателен. Сейчас я буду говорить, а ты сядь рядышком и оставайся в полном внимании. Но не двигайся и не отвлекайся. Глаза можешь закрыть. Договорились?

— Ага, — кивнул Светослов и тут же уселся около Светозара, закрыв глаза в предвкушении чего-то таинственного и волшебного.

Светозар дал знак Свамияру; тот отошёл в сторонку, чтоб не мешать.

И Ведун начал действовать…

Он раскинул руки, как крылья, а затем укрыл ими Светослова сверху и начал говорить очень чётко, хоть и не громко:

— Аз и Я — Мы едины в Священном, Духом Тор исцелит наши раны и Огнём воссияет над мраком, Тау вызвонит Вещую Волю и онежит Сиянием Чары, облегчив путеводную Тягость, в Лоно Света войдёт всякий холод, Род Слогами умножит мощь Сева, Дар Богов не постигнет Окольный да Поникший в ухабище меры, мы без жезла куём Тайну Тверди и восходим Хлебами над пеплом, Сокровенное пряча от Ложных и вселяя Дар Житницы в пустошь, не меняя Свободу на Злаки; Воспевай, Животворная Память, Силу Вечную в Реках Стремленья, дабы лить Нарекаемо Радость в Неизменную Чашу Творенья… Я стою на Немеркнущей Яви, распахнув Светоносное Око; Есмь Творящее Семя для Нови!

По мере того как Ведун произносил эти таинственные слова, перед ним в воздухе вспыхивали огненные знаки, являвшиеся прямым сияющим воплощением произносимых им слов, но они не растворялись в воздухе, а плавно входили в Светослова. Светозар замолчал и взглянул на мальчика. Светослов сидел неподвижно, с закрытыми глазами.

Ведун опустил руки и тихо сказал:

— Теперь, Светослов, ляг на спину.

Мальчик открыл глаза и послушно лёг на спину. Светозар присел рядом и приложил свою огромную ладонь к его груди. Он некоторое время держал так ладонь, при этом беззвучно шевеля губами, словно что-то нашёптывая. Затем Ведун встал, поднял мальчика, улыбнулся и произнёс:

— А теперь, Светослов, я тебе кое-что подарю…

С этими словами Ведун извлёк из небольшого мешочка, привязанного к поясу его необъятной рубахи, какой-то странный, с ярко изумрудным оттенком камень, который менял свой оттенок при лучах солнца. Камушек этот небольшой держался на тесёмочке, весьма прочной, хоть и невзрачной. Светозар посмотрел на мальчика, уже стоявшего перед ним в полной готовности к новому чуду, погладил его по голове и мягко произнёс, протягивая ему этот камушек:

— Возьми, Светослов, этот камень; храни его и никому не давай. В нём будет сохраняться то, что для тебя необходимо и жизненно важно. Помни это.

Светослов бережно взял в руки камень на тесёмочке, повертел его в руках, посмотрел на Ведуна и тихо сказал:

— Спасибо тебе огромное, дедушка Светозар.

Глаза Светослова сияли счастьем, он весь трепетал от радости и смотрел то на Светозара, то на отца, тихо стоявшего в сторонке. А Светозар тем временем незаметно смахнул набежавшую слезу…

Светослов вдруг глянул на Ведуна и спросил, держа камушек перед собой:

— А желания можно на нём загадывать?

Светозар помолчал, улыбнулся и ответил:

— Ну что ж, если захочешь, то можно и желание загадать. Но только неслышно, про себя. А камушек в руке зажми и думай.

— Спасибо, дедушка Светозар! Я понял, — воскликнул радостный Светослов, зажав камень в ладошке. — Я буду беречь его.

Ведун посмотрел на Свамияра, дал знак ему и сказал:

— Теперь мне пора.

Он вздохнул с облегчением и добавил:

— Думаю, всё будет согласно Течению. Мы ускорили Путь, но Внимание наше должно оставаться всегранным.

Свамияр воссиял очами и произнёс:

— Я понял тебя, Светозар. И спасибо тебе за всё.

На этом их разговор закончился. Светозар попрощался и исчез в своём, одному ему известном, направлении.

Светослов посмотрел по сторонам и растерянно спросил:

— А где же дедушка Светозар?

— Он пошёл по своим делам, — ответил отец.

— Так быстро? А как же это он успел? Я даже не заметил…

Светослов ещё раз осмотрелся. Свамияр взял сына за руку и мягко произнёс:

— Он просто имеет много дорог.

— Да? Здорово. Вот бы и мне иметь такие дороги, — с восхищением произнёс Светослов.

— Ты их тоже имеешь; просто будешь ходить по ним, когда вырастешь, — пояснил отец.

— Вот это да… Значит, мы все так умеем?

— Конечно. Но не всегда это необходимо.

— А когда?

— Когда очень спешишь, когда нужно очень быстро успеть куда-нибудь, — ответил отец.

— Я понял. Я буду стараться, — заключил Светослов.

— Ну что, пойдём к маме? — спросил отец.

— Да, пойдём.

И они зашагали к своей родовой обители…

По дороге Светослов расспрашивал отца:

— Папа, а сколько лет дедушке Светозару?

— О, ему очень много лет.

— Ну, сколько?

— Ему уже не одна тысяча, — вздохнул Свамияр.

— Ого… Вот это да, — изумился Светослов. — Я и не думал…

— Да, Светослов, наш Ведун Светозар — человек особый, он много всего повидал, — как-то отрешённо вымолвил Свамияр. — Он наделён той Силой, что в веках способна людям свет дарить.

Когда они подошли к дому, Светослов воскликнул, увидев маму, стоявшую у крыльца:

— Мама! А мне дедушка Светозар волшебный камушек подарил! Вот!

И он раскрыл ладонь, показывая маме свой чудесный подарок.

— Светословушка, синеглазик мой любимый, это просто чудесно, что наш Ведун отметил тебя таким даром, — нежно произнесла Лада, обнимая сына. Она тут же посмотрела на этот камушек в его ладони и добавила: — Береги его, сынок…

— Конечно, я его буду беречь, — ответил Светослов, широко распахнув свои небесного цвета глаза. — Только сейчас я его уберу куда-нибудь, чтоб не потерять.

И он убежал в дом.

Свамияр тихо произнёс, глядя на Ладу:

— Ладушка, ты только не волнуйся.

— А что такое?

— Наш сын в будущем будет Ведуном. Ведун-Хранитель Рода, вот его предназначение.

Лада на какое-то время застыла; она, не мигая, смотрела на супруга, осмысливая сказанное…

Свамияр продолжил:

— Светозар мне поведал об этом… И ещё — он Светослову поставил Защиту от напастей тайных. Только ты не волнуйся, всё будет прекрасно.

— Я верю, — ответила Лада. — Я верю, наш сын оправдает надежды и чаянья Светлого Рода. Быть тому, что должно; пусть наш сын набирается сил, пусть растёт и мудреет в пространстве Любви и Свободы.

— Быть тому, — заключил Свамияр.

Светослов вышел из дому, глянул на родителей и произнёс:

— Всё. Камушек я спрятал.

И он тут же подошёл к ним.

— Ну, вот и хорошо, — ответила мама. — А теперь пойдём к реченьке; Яросвет нас там уже заждался, наверное.

И они все втроём направились к реке — освежиться и вобрать в себя новых дыханий и сил, разливавшихся в вечном пространстве открытого мира…

Этот прекрасный день был отмечен даром Провидения, и, когда наступил вечер, Свамияр с Ладой ясно осознали, что наступил новый период в их жизни. Это понял и маленький Светослов, лёжа в своей кроватке и мечтая о чудных временах с их волшебными открытиями и великими деяниями. Он достал из-под подушки волшебный камушек, подаренный ему Ведуном Светозаром, внимательно рассмотрел его и зажал в ладошке. А затем он прошептал:

— Пусть всегда рождается счастье в жизни… И пусть моя жизнь продолжит его…

Светослов убрал камушек обратно под подушку, улёгся поудобнее, зевнул и закрыл глаза. И тут же сон унёс его в свой волшебный неведомый мир…

Ранним утром в одном из садов раздался продолжительный возглас радости. Молодая ведрусса по имени Звентана родила на свет девочку. Супруг Звентаны — Силовер, помогавший супруге в родах, с нежностью посмотрел на новорождённую дочь и произнёс:

— Ведамира на свет родилась…

— Будет радость великая, — тихо добавила Звентана.

Силовер взял дочь на руки; Звентана сделала пометку на месте рождения дочери, и они пошли в дом.

Через несколько минут всепроникающее рассветное зарево заполонило пространство садов, дышавших любовью и силой…

…Прошло двадцать лет. Раннее летнее утро так же, как и прежде, озарило своим всезорким волшебством пространство мира с его садами. В одном из таких садов пробудились птицы; они вовсю щебетали и высвистывали что-то радостное на своём языке, издавая такие дивные трели и высвисты, что в домике этого благоухающего сада встрепенулись двое — парень и девушка. Это были обвенчанные накануне Светослов и Ведамира.

— Вот заливаются птички наши, — радостно произнёс Светослов, прислушиваясь.

— Вот чудо, — вторила Ведамира с блаженной улыбкой. — Наверное, чувствуют счастье наше.

И она взглянула на любимого. Светослов улыбнулся ей и ответил:

— Конечно, чувствуют. Это все чувствуют…

Он вдруг задумался и произнёс:

— Но что-то нынче слишком рано они запели, уже давно я слышу их. Странно…

— Да, спозаранку заливаются от счастья. Они просто в день венчанья нашего в себя вобрали всю нашу силу певчую с неиссякаемой любовью, вот и поют, не ведая часов. Бывает так — снисходит вдохновенье, и ты творишь, усталости не зная; что день, что ночь — всё для творящего едино, — ответила Ведамира.

Светослов посмотрел на неё и вымолвил:

— Вот это да… Ты точно прояснила эту необычность.

Они лежали, прикрывшись большим белым покрывалом. В комнате стоял запах душистых трав, их аромат радовал, веселил и дарил чувствам неповторимость дыхания любви и какого-то ликующего вдохновения.

Светослов приподнялся, посмотрел Ведамире в глаза и тихо сказал:

— У нас будет сын… Я чувствую, я видел.

— Да, у нас будет сын. Я это сразу поняла. Мы ведь творили сына.

— Да. Мирослав его имя. В честь моего прапрадеда.

— Прекрасно. Мирослав… Мирославушка, — нараспев повторила Ведамира и прильнула к супругу.

Он нежно обнял её и произнёс в тихом восторге:

— О, как же я тебя люблю, Ведамира, моя богиня, солнце жизни…

— А ты — мой бог, в веках любимый, — ответила Ведамира, глядя в синие глаза Светослова.

Они притянулись друг к другу, и их уста соприкоснулись. Они вновь обнялись… Затем они опять легли, наслаждаясь блаженным уединением, и Ведамира тихо заговорила:

— Как много подарили нам всего… И как прекрасно прошло венчанье наше.

— Да. Теперь у нас свой сад, и всё своё. Двенадцать месяцев пространство родовое любовью мы поили, — ответил тихо Светослов. — Так быстро время пронеслось. Мне даже странно… Я помню в детстве, как по саду родовому бегал, отец на гуслях нам играл… Какое счастье было всюду.

— Ну, а теперь нам жизнь дана своя — для продолженья Рода и Любви. Ведь это так всегда: приходит время, мы взрослеем и понимаем — нужно счастье продлевать, всему есть мера и черёд, — продолжила Ведамира.

— Да, это так, конечно, — отозвался Светослов. — Я просто вспомнил… Но теперь мы будем нашу жизнь творить и образы дарить пространству. Вот только странно: почему не видно было Яросвета в день венчанья?

— Да, странно, — подтвердила Ведамира.

— Быть может, что произошло? — задумался Светослов.

Ведамира глянула на Светослова, а потом перевела взгляд куда-то в пространство, словно что-то припоминая. Она неуверенно произнесла:

— Быть может, вся причина в том, что он отказ мой получил когда-то. Ведь в сердце у меня лишь ты был, мой любимый Светослов.

Светослов слегка напрягся, тоже что-то припоминая; затем добавил:

— Но даже если это так, то всё равно нехорошо родных и близких игнорировать внезапно. А впрочем, не стоит осуждать ни брата, ни врага. Мы на Земле не для того, чтоб счёты обновлять, а для того, чтоб души озарять. Как ты думаешь, Ведамира?

— Я думаю, ты прав. Во мне такой поток любви сейчас, что я готова воспарить над нашими садами… и всем дарить лишь радость.

— Да, это счастье, — добавил Светослов с улыбкой.

— А помнишь, как мы встретились с тобой? Впервые как на праздник прискакали? Ты был настолько потрясён моею выправкой внезапной…

Ведамира засмеялась, окунувшись в стихию памяти, и взглянула на Светослова. Потом вдруг озарилась вдохновеньем и продолжила:

— А я была изумлена тобой и поняла всей силой чувств: ты — мой избранник светоносный.

Он улыбнулся и ответил:

— Да. Я помню это всё в деталях.

И они погрузились в воспоминания…

…Двадцатитрёхлетний Светослов выгуливал своего коня неподалёку от сада, возле широкой просёлочной тропы. Он погладил коня и сказал:

— Ешь, Ветробор, здесь трава густая и сочная. Только постарайся недолго, а то нынче праздник у нас, надо поспешить.

Конь Ветробор закивал головой и принялся поглощать траву. А Светослов стоял рядом и думал о чём-то своём. Его думы прервал внезапный стук копыт. Светослов глянул туда, откуда донёсся этот звук, и застыл на месте. Ему навстречу выплывала на белом скакуне необычайной красоты дева, светловолосая и в белом праздничном наряде. Она так держалась на коне, что казалось, всю жизнь только и занималась верховой ездой. При всём этом весь её вид являлся воплощением Божественного идеала, той Богини-Ведруссы, что может пройти сквозь полымя без страха и возжечь Вдохновением душу. Эта красавица невозмутимо и грациозно проскакала мимо оцепеневшего Светослова, обдав его диким и манящим трепетом… И тут Светослов встрепенулся, он вышел из оцепенения и быстро подскочил к своему коню:

— Ветроборушка, хватит кушать, потом ещё подкрепимся. А сейчас — вперёд, вон за той красавицей!

С этими словами он оседлал коня и, прихлопнув его по бокам, помчался вдогонку за прекрасной незнакомкой. Она почуяла погоню и ускорила бег своего скакуна. Конь прифыркнул и дал что есть мочи вперёд. Светослов тоже пришпорил коня и ускорил погоню. Совсем немного оставалось до прекрасной наездницы, Светослов уже ликовал; но в этот момент она резко затормозила и развернула коня. Конь слегка вздыбился, красавица натянула уздечку; и, когда Светослов поравнялся с ней, она ошеломила его открытым вопросительным взглядом.

Светослов тут же выпалил:

— Как звать тебя, прекрасная богиня? И куда ты так спешишь? Я смог бы одарить тебя своей Мечтой великой и озарить Любовью на века!

— Ты слишком скор, мой пылкий бог; но раз решил меня Твореньем дивным озарить, то обогнать меня попробуй! На праздник нынче я спешу, лишь скакуна немножко разогнала, чтоб ярче были ощущенья радости и силы. Давай, рискни!

И она, тут же прихлопнув по бокам своего коня, помчалась в обратную сторону. Светослов, не медля, рванул за ней. Топот копыт стучал в висках, а может, кровь так сильно била в голову.

Светослов в азарте кричал своему коню:

— Ну, давай, ещё немного! Ветроборушка, милый, догоняй!

Расстояние между ними сокращалось… И когда оставалось совсем немного до прекрасной наездницы, впереди показалась разноцветная толчея праздничного гуляния. И тут разгорячённый Светослов сделал немыслимый рывок, он привстал на коне и вдруг выпалил в воздух:

— Я Есмь Первый и Вольный!!!

В воздухе перед ним вспыхнули огненные буквы, сложенные в слова. И в этот момент неистовая сила пронесла Светослова с конём вперёд, обогнав прекрасную ведруссу. Она резко затормозила, видимо, успев заметить необычное явление в воздухе. Светослов подскочил к ней и в азарте вздёрнул коня за уздечку, отчего тот громко фыркнул.

И тут же Светослов воскликнул, ликуя:

— Ну что, обогнал я тебя, красавица-богиня! Теперь не отвертишься — называй своё имя.

Возникла пауза. Казалось, всё кругом затихло… Красавица опустила ресницы, а затем одарила Светослова своим бездонно небесным взглядом, полным любви и силы, и чётко произнесла:

— Я — Ведамира, дочь Силовера и Звентаны. И чувствую, ты наделён немалой силой — той, что может свет возжечь во мраке и счастье миру подарить. Кто ты, прекрасный воин?

— Я — Светослов, сын Свамияра и Лады. Теперь пришла пора нам слезть с коней своих и радость праздника принять во всей его красе и силе; к тому же, я хотел бы ещё с тобой поговорить.

— Я согласна, — ответила Ведамира.

Они, конечно, знали и без слов, кого как нарекли, — они читали мысли и сокрытое могли увидеть без ошибки. Но был такой обычай: имя вслух должна была избранница произнести, тем самым сердце открывая перед избранником своей судьбы, — любви и жизни. И он ей отвечал таким же действом.

Они спешились и посмотрели друг другу в глаза.

И в этот миг всё растворилось в великой Энергии Любви. На какое-то время всё окружающее исчезло для них, ибо они пребывали в Единстве; и это безмолвие наполняло их той Силой, которой слова не нужны, — то чувств немыслимая сила творила их судьбу…

Внезапно загарцевавшие на месте кони встрепенули Светослова и Ведамиру, напомнив о начинавшемся празднике.

— Ну что, пора на праздник, — с улыбкой вымолвила Ведамира.

— Да, пора, — ответил Светослов. — К тому же, я запев творю сегодня. Мы будем сеять нынче свет.

Они взяли коней под уздцы и направились к огромному полю Праздника, на котором уже веселился народ и по краю громоздились длинным рядом нарядные повозки с различными изделиями мастеров, а в стороне от них стояли вереницей кони в ожидании своих хозяев. Светослов с Ведамирой привязали своих коней к небольшим деревянным колышкам, служившим для стоянки лошадей, и направились ближе к праздничным рядам.

На повозках, украшенных разноцветными лентами и полотнами с вышитыми орнаментами и замысловатыми знаками, были выложены разнообразные вышивки, рубахи, длинные светлые одежды с причудливыми узорами, витые пояса, лёгкая плетёная обувь, украшения со сверкающими камушками на тесёмках, различные резные фигурные изделия из дерева, народные мастеровые музыкальные инструменты; тут же стояли мастера и мастерицы, предлагая народу свои изделия, а заодно и квас, медовый напиток, завар и настой из трав, блины с различными начинками и вареньями. Одна из молодых мастериц окликнула Светослова:

— Подходи, молодец! Отведай-ка моих напитков — настой из трав целебных чисторосных, дарующих живую силу! А хочешь — возьми завару терпкого на вещие и действенные сны!

— Спасибо, милая. Но нынче я — и в действии, и в силе, а сны и так чудесные смотрю, — с улыбкой ответил Светослов, глядя на молодую знахарку. Он углубился чуть дальше, к повозке с разнообразными музыкальными инструментами — дудками, свирельками, гуслями.

А Ведамира тем временем стояла возле другой повозки и рассматривала изящные камни на витых тесёмках.

— Выбирай, красавица, — обратился к ней стоявший на повозке мастер лет сорока, одетый в широкую белую рубаху, подпоясанную красным плетёным поясом. — Камушки сам огранивал, шлифовал, подвешивал. Для тебя лично самый лучший выберу, светоносная.

Он любовался Ведамирой, глаза его сияли, и Ведамира это чувствовала.

Она улыбнулась ему и сказала:

— Спасибо. Действительно, всё это очень красиво. Но мне — не ко времени; будет в том смысл — я найду нужный знак и его воплощу в должный образ.

Мастер даже приоткрыл рот от удивления, растерянно глядя на Ведамиру.

— Удачи тебе, вольный мастер, — напутствовала его Ведамира и прошла вперёд — к праздничным нарядам. Она с интересом смотрела на красивые белые рубахи с вышитыми на них узорами.

— Выбирай, милая, одежда добротная, отмеченная светлыми знаками, — предлагала ей крепкая женщина зрелых лет, одетая в длинный расписной сарафан.

— Да, одежда действительно красивая, — ответила Ведамира. — Да только сама я хочу для любимого сшить ту одежду, что сможет его вдохновлять и хранить. Спасибо за доброе слово.

— Да ты, я смотрю, световодная дева, — ответила ей женщина с рубахами. — Вон там, в дальнем возе, быть может, ещё что усмотришь для дум своих вольных.

Ведамира посмотрела в сторону дальних повозок. И тут к ней подошёл Яросвет, брат Светослова. Он застыл перед Ведамирой, обомлев от её красоты. Ведамира заметила это, мельком взглянув на него, и хотела уже пойти дальше; но внезапно Яросвет заговорил с ней:

— Кто ты, прекрасная богиня? Ты сердце мне очаровала… Готов над миром воспарить я.

— Остынь, красавец; я другому свой дар и сердце отдала, — оборвала его Ведамира.

— И кто же тот избранник славный? — произнёс Яросвет, изменившись в лице.

— Придёт черёд — узнаешь сам. Но мне пора. Ищи избранницу свою, удачи в том тебе желаю, — ответила Ведамира и пошла дальше.

Яросвет опустошённо смотрел ей вслед. Затем он отошёл в сторону.

В это время Ведамиру окликнул Светослов:

— Ведамира! А я чуть было тебя не потерял; тут столько суеты, что сразу не привыкнешь.

Он, широко улыбаясь, подошёл к ней и протянул руку. Ведамира, улыбнувшись в ответ, дала ему свою руку; и они пошли в сторону от повозок.

Яросвет, стоявший в сторонке, видел всё это; его взгляд наполнился горечью и какой-то трагической отрешённостью. Да, больно стало ему от того, что родной младший брат его опередил, завладев сердцем этой прекрасной девы, богини-ведруссы. Он ещё постоял немного, а затем исчез в праздничной толчее.

Между тем на праздничном поле уже выстраивались люди, готовые петь, — юноши, девушки, мужчины и женщины — словом, все певчие Веды. С краю от выстроившихся певчих стояли женщины с детьми, пожилые люди. Сюда же подошла и молодая женщина с сыном лет десяти, который хромал, придерживаясь за маму. Одна штанина у него была задрана почти до колена, и на его ноге сбоку кровоточила свежая рана, наскоро залепленная листом подорожника — видимо, мальчик где-то неудачно зацепился за сук. Мама усадила сына на траву, а сама встала рядом.

Люди сгруппировались на праздничном поле, гомон поутих, и наступило короткое затишье.

Светослов глянул на Ведамиру и сказал:

— Ну, всё; я пошёл начинать.

— Удачи тебе, мой бог, — ответила Ведамира, овеяв его своей негой.

И вдохновлённый Светослов направился к центру поляны, заполненной Ведами.

Через некоторое время певчий возглас Светослова всколыхнул воздух праздника:

И тут же все Веды, стоявшие по кругу поля, хором подхватили эти слова; и грянула певчая лавина:

Потом шло ещё несколько куплетов, а затем грянуло многократное скандирование:

Радоница Ра!!!

И тут пространство над поющими Ведами вспыхнуло огненно-золотистым сиянием; это сияние плавно вздымалось и расширялось, заполняя всё вокруг, словно даря себя всему миру. Затем пение сменилось радостными возгласами людей, прибывших на праздник; сияние в воздухе постепенно растворилось.

Мальчик, сидевший рядом со своей мамой напротив поющих людей, вдруг радостно воскликнул:

— Мама! Моя нога стала здоровой! Рана исчезла!

Мама глянула на затянувшуюся рану на ноге сына и воскликнула:

— Это счастье, сынок!

Она обняла сына и добавила:

— Слава Роду нашему в веках! Любви не будет конца!

Тем временем Светослов готовил новый дар Праздника: он раскинул руки, прикрыл глаза и сконцентрировался. А затем поднёс руки ко рту, сложив ладони рупором, и, запрокинув голову, гортанно воскликнул куда-то ввысь:

Эти слова парили над людьми, сияя в пространстве, и уносились куда-то в глубины Вселенной…

…Светослов и Ведамира, лёжа в светёлке, вернулись из своих воспоминаний и посмотрели друг на друга.

— Как чудно всё, и наша память всё хранит, — пролепетала Ведамира в блаженстве.

— И мы её умножим, — продолжил Светослов, с улыбкой глядя на любимую.

— Но нам уже пора вставать, любимый, — произнесла Ведамира.

— Да, пора.

Они встали и оделись в свои светлые венчальные наряды. Светослов взял со стола кувшин с настоем из трав и отпил немного.

— Ух, здорово! Какой настой, — все думы ускоряет, — выпалил он, ставя кувшин на место.

На голове поправил он венок, сплетённый из цветов, и улыбнулся Ведамире.

— Ну а теперь пора и в сад, — сказала Ведамира в предчувствии восторга.

— Да, мы идём.

И они вышли в сад. Утренняя дымка слегка стелилась по густой траве, над горизонтом уже начинало вздыматься рассветное зарево.

Ведамира воскликнула:

— Моя Земля, как я люблю тебя!

Она присела и провела ладонью по траве, собрав росу, затем умыла ею Светослова и себя.

— Вот чудо, — произнёс обворожённый Светослов. — Я как будто заново родился…

— Нам счастье даровано жизнью! — снова воскликнула Ведамира, раскинув руки.

— Любимая, ты — моё счастье, — ответил Светослов.

И они обнялись.

— Пойдём, посмотрим, как там наш птенец-орлёнок, — тихо, словно играючи, промолвила Ведамира.

— Ах, да, я в радости чуть не забыл про всё на свете, — спохватился Светослов.

И они быстро прошли к тыльной части своего домика, где в небольшом уютном закутке находилось надёжное гнездо со спавшим в нём птенцом-орлёнком. Молодые осторожно приблизились к нему и остановились, нежно глядя на орлёнка.

— Он вырастет могучим и бесстрашным, — тихо сказал Светослов.

— Конечно. Ведь он — орёл, — ответила Ведамира. — Но имя дать ему необходимо.

Светослов поразмыслил и произнёс:

— Певун его имя — в честь орла моего прапрадеда.

— Певун? Прекрасно. Пусть им будет, — согласилась Ведамира.

Она посмотрела на орлёнка, безмятежно спавшего в своём гнезде, и улыбнулась той улыбкой, что дарит благодать всему живому. И вдруг орлёнок начал просыпаться, он, видимо, сквозь сон почуял эту негу.

Ведамира нежно погладила его и тихо сказала:

— Спи, мой милый, тебе нужно сил набираться.

Она дала знак Светослову, и они пошли в сторону яблонь. Остановившись возле ветвистой яблоньки, вокруг которой росла густая высокая трава, Светослов осмотрелся, а затем прикрыл глаза на несколько мгновений…

Открыв глаза, он словно что-то уяснил и, посмотрев на Ведамиру, произнёс:

— Я чувствую здесь место Силы…

Ведамира подошла к нему и села на траву, прислонившись к стволу этой яблони. Она вдохнула воздух полной грудью и сказала:

— Ты прав; я тоже чувствую его… Мы будем здесь творить мечты…

— И песней души озарять, — добавил вдохновлённый Светослов. Он осмотрелся и продолжил: — Ну а теперь — пройдёмся по нашей земле родовой и подарим ей силу творящей любви.

— Да, идём. И надо бы ещё посадки обновить, чтоб сад плодами наливался.

И они приступили к новым делам в своей жизни.

Рассвет уже вовсю светил зарёй, раскрепощая новый день. И всё пространство им дарило радость — энергию, способную звезду возжечь…

Тем временем вдали от селения, в котором жили Веды, брёл сквозь дикие заросли вдоль холмов отрешённый человек со взглядом отчаявшегося отшельника. Это был брат Светослова — Яросвет. Он очень устал; к тому же он не знал, куда его несут ноги, хотя чувствовал нечто новое, переломное в своей жизни, и это чувство двигало им дальше. Наконец, выйдя на более открытый участок местности, Яросвет остановился и осмотрелся. Затем он прошёл ещё немного вперёд, в сторону дикого холма. И тут он остановился. Чем-то привлёк его этот холм… Яросвет вгляделся вперёд и увидел какую-то странную огромную глыбу, стоявшую прямо у подножия этого холма. И он направился к ней. Когда Яросвет подошёл вплотную к этой глыбе, он рассмотрел её внимательно и прикоснулся к ней руками. Чем-то таинственным веяло от этого дивного громадного камня, неестественно стоявшего в низине холма. И Яросвет приложил к этому камню свою усталую голову. Некоторое время он стоял так, не двигаясь, словно слушая внутреннюю космическую симфонию этого отрешённого пространства. Но внезапно его заставил содрогнуться всем телом чей-то голос; причём этот голос звучал одновременно и внутри Яросвета, и в пространстве возле него:

— Остынь, Яросвет; эта Книга давно открыта и отдана Ведам. Но ты можешь вздыбить иное Творенье и стать обладателем Силы — той Силы, что движет людьми и сметает любые преграды…

— Что?! — вырвалось у Яросвета.

Он отпрянул от Камня, его окатила внезапная колкая дрожь.

И с его уст слетели фразы, которых никто не мог услышать, кроме него самого:

— Как странно всё это. Я чувствую некую тайную связь с одной из Таинственных сил…

И тут же опять прозвучал внутри него и в пространстве всё тот же таинственный голос:

— Открой врата духа — и Сила моя наполнит тебя волшебством новых знаний. Ты медлишь? Напрасно. Твой шанс уплывёт, и большего ты никогда не познаешь. Спеши…

Яросвет смотрел во все глаза прямо перед собой. Он стал тяжело дышать, его охватило странное волнение, неведомое ранее ему.

И вдруг он произнёс:

— Ну что ж… Раз мне иного не дано, и свет единственной любви дарован брату, не мне… Хоть я не меньшей силой наделён, но просто, видно, так Судьбе угодно… Что ж, пусть Судьба вершится!

И тут произошло непредвиденное: Яросвета всего тряхануло, словно изнутри у него взорвалось что-то… и он упал, потеряв сознание. В то же мгновение в воздухе над ним вдруг что-то вспыхнуло; и едва заметное сияние вошло в Яросвета, заставив его ещё раз вздрогнуть с закрытыми глазами… Неизвестно, сколько времени он так лежал, но когда очнулся и встал на ноги, то почувствовал себя иначе. Яросвет ощутил в себе некую безграничность стремлений и всеохватывающую жажду познания, граничащую с тем безумием, которое всегда приписывают бесстрашию. Это был резкий поворот в судьбе Яросвета, он вроде остался самим собой, и в то же время он был совершенно другим. Яросвет даже удивился этой перемене; он уже не страдал от безответной любви, его больше не привлекали опыты мастерства у волхвов, ибо он чувствовал, что его знания в данный момент неизмеримо выше всех тех знаний, которые он получил в своей жизни.

— Как странно всё это… Вот чудо! — вымолвил Яросвет в изумлении.

Он взглянул на эту дивную глыбу и произнёс:

— Но интересно, что за Книга была сокрыта здесь? И Ведам отдана она… Что в ней?

И тут же Яросвета озарило прямое знание обо всём этом; и он воскликнул:

— Да это ж ясно всё, как день! Сила Абсолютной Энергии и Абсолютного Знания! Да. Чудно это всё… Но надо бы определиться…

Яросвет осмотрелся и не спеша направился в сторону отдалённых холмов…

…Прошло ещё семь лет. Могучий, статный Светослов был полон сил, надежд, стремлений. И Ведамира ещё прекрасней, грациозней стала; она вся расцвела, живя в любви и свет даря пространству родовому. У них уже давно родились дети — семь лет уж было Мирославу, и трёх годов был славный Родосвет (в те времена возраст исчислялся с момента зачатия ребёнка). И вот, в одно прекрасное утро они все втроём решили подарить всему живому свою огромную любовь — творящую музыку, льющуюся из души, гармонию, силу и радость.

Светослов с Ведамирой проснулись в своём домике—светёлке, где был зачат их первенец Мирослав. И хоть стоял уже у них в саду новый добротный дом из чистейшего дерева, в котором было уютно и радостно, они по привычке ложились отдыхать в своей первой, скромной обители, наполненной духом чувств, родившихся под звездой их необъятной любви. Быть может, в этом была отрада тех чудесных воспоминаний, а может, хотелось летать в фантастических сновидениях без оглядки на время. Кто знает? Но их не волновали причины того, что не следует рассматривать слишком пристально, разбирая на части. Они были счастливы, и были счастливы их дети.

Светослов поднялся и оделся; причём надел он новую рубаху, сшитую Ведамирой. Он осмотрел себя и с удовлетворением отметил:

— Да, рубаха непростая… Ты просто кудесница, Ведамира. Надо же, как символы вышила… И удобно в ней, точно родился я в этой рубахе.

Ведамира, тоже одевшись в свой праздничный светлый наряд, устремила свой небесный взгляд на любимого и с улыбкой ответила:

— Старалась… А символы вышиты в правильном порядке. Заметил?

— Да. Очень здорово, — ответил Светослов, глядя на рукава.

На светлой рубахе этой были вышиты четыре разных защитных символа: спереди, сзади и по плечам с обеих сторон, а по краям рубаху обрамляла витиеватая кайма сплошным загадочным узором. Светослов, вдруг что-то припомнив, произнёс:

— Ах, я совсем забыл. Вчера пришёл домой я поздно… В общем, вчера был опыт мастерства; так вот, волхвы во мне узрели Ведуна. Они меня признали.

Ведамира кинулась в объятия Светослову. Она воскликнула:

— Исполнилось, свершилось! Предназначение твоё вошло в живое русло Рода. Теперь, любимый мой Ведун, тебя я очарую одним из действенных искусств. Пошли же в сад быстрее! Наши дети уж давно, наверно, там, а мы всё здесь толкуем о своём.

— Да, мы сейчас идём. Я только камушек надену — теперь имею право я его носить…

И Светослов извлёк откуда-то из груды пахучих трав тот дивный камень, что ему в далёком детстве подарил Ведун Светозар. Только теперь камушек этот держался не на тесёмке, как прежде, а на витиеватой бересте, пропитанной настоем трав.

— Тесёмку только я одел в надёжный оберег…

И Светослов надел на голову эту уникальную диадему. Камень сверкнул на рассветном солнце, бившем лучами в светёлку, и Ведамира в восторге вымолвила:

— Он — как живой, этот волшебный камень…

— Да, это так; к тому же он имеет связь времён, — ответил Светослов. — Ну что, пойдём? Я гусли поднастрою и начнём.

— Да-да, конечно.

Светослов взял свои гусли, Ведамира прихватила кувшин с фруктово-ягодным напитком и они вышли в сад.

Дети уже были в саду. Они пробовали ягоды и любовались садом, преображавшимся с рассветными лучами.

— Мама! Папа! — воскликнул Мирослав. — Мы уже завтракаем!

— Да, я попробовал вишенку, она такая вкусная! — добавил Родосвет.

Ведамира поставила кувшин в траву, подошла к детям, и, обняв их, поочерёдно расцеловала. А затем она заговорила, как запела:

— Вы мои милые, любимые, такие самостоятельные. А мы вот с папой чуть задержались — решили к празднику запевку подготовить.

— Да, мои славные, сейчас мы что-нибудь сыграем, — подтвердил Светослов, указывая на гусли.

Мирослав тут же встрепенулся:

— Папа! А я тогда сейчас возьму свою свирельку и тебе подыграю!

— Конечно, возьми, сынок, — ответил Светослов.

Мирослав вдруг задержал внимание на дивном камушке, что у отца держался на челе; и он промолвил с восхищеньем:

— Ух ты, какой красивый камушек… Наверно, он волшебный…

— Да, Мирослав, ты угадал — имеет силу камень этот.

— А что он может делать? — не унимался Мирослав.

— Этот камень усиливает мысль, когда необходимо очень быстро создать в пространстве Образ и передать его кому-то; а также он имеет связь времён, — спокойно ответил Светослов.

— Здорово… — улыбнулся изумлённый Мирослав.

Родосвет, стоявший рядом, внимательно смотрел на отца, объяснявшего Мирославу всё это; он тоже улыбнулся в восхищении.

— Но ты хотел мне подыграть, — напомнил сыну Светослов.

— О да, сейчас, я — мигом! — ответил возбуждённый Мирослав и умчался за своей свирелькой.

Светослов сел под яблоню с густой травой вокруг, что было местом Силы, и стал настраивать гусли. Трёхлетний Родосвет тем временем подсел к отцу поближе, но не мешал ему. Он слушал, как отец живые звуки извлекает и всё пространство наполняется каким-то необычным трепетом, в котором была и часть его любви огромной ко всему… Тут подбежал радостный Мирослав со свирелькой в руке и сел рядом с отцом. Ведамира присела рядом, любуясь детьми и супругом. Наконец Светослов произнёс:

— Ну вот, теперь можно начать.

И он заиграл на гуслях. С каждым звуком в пространстве словно вспыхивали незримые образы, творимые этими дивными звуками, приводя всё живое в поющий восторг; и Мирослав начал подыгрывать отцу на своей свирельке. Музыка усилила свою волшебную силу; казалось, всё вокруг объяло дыхание чувств, исходивших от душ, извлекавших гармонию.

И тут Ведамира поднялась и плавно вышла на полянку. Она стала танцевать под эту чарующую музыку, кружась в ликовании. В её грациозных движениях таилась та сила, что движет мечтами, даря вдохновенье. Маленький Родосвет заворожённо слушал эту музыку, глядя, как мама кружится в необычном воздушном и плавном танце. Он улыбнулся и прошептал:

— Моя мама — богиня…

Когда это волшебное действо закончилось, Ведамира плавно подошла к супругу с детьми и вымолвила:

— Какая музыка чудесная! Я до сих пор витаю в небесах… А как вам мой внезапный танец?

— Мама, ты просто богиня! — воскликнул Родосвет.

— Да, такого я ещё не видел, — добавил Мирослав.

— Спасибо, милые мои, — сказала, улыбаясь, Ведамира. — Я думаю, что не одна я творила эти чудные движенья.

Светослов провёл ладонью по струнам гуслей и произнёс:

— Чудесное рождается внезапно… Да, мы все — боги.

Он одарил улыбкою супругу и добавил:

— А мама наша нынче новый Образ сотворила, сама не ведая того.

— И какой же? — вдруг удивилась Ведамира.

— Тот Образ, что распахнутые чувства круженьем по спирали возносит в небеса. Вращенье — суть его творящая, и это восхожденье смыслом тайным наделяет всё вокруг; и так же снизойдёт вращенье это в мир, когда туман проникнет в души… Ничто не исчезает в никуда — вот тот закон, что с нами вечно. И это нужно помнить и хранить.

Светослов, сказав всё это, вдруг задумался. Он отрешённо смотрел куда-то вдаль.

И Ведамира вдруг произнесла:

— Я думаю, что мы ещё немало образов все вместе сотворим. И дети наши всё сильней, мы вместе — сила, способная смирить грозу и сад из пепла возродить.

Светослов посмотрел на детей, сидевших в траве в ожидании чего-то нового и необычного, глянул на Ведамиру и провёл ладонью по струнам гуслей.

И он сказал:

— Пожалуй, я ещё сыграю. И спою…

Он пальцы к струнам приложил и заиграл.

Пространство сада всколыхнула музыка непостижимой красоты.

И Светослов запел:

Эти фразы, слетавшие с уст Светослова, одновременно вспыхивали в пространстве, очаровывая Ведамиру с детьми. Затем они плавно растворились в воздухе. Светослов закончил петь, сделал каданс на гуслях, и посмотрел на детей и на Ведамиру.

Трёхлетний Родосвет вдруг воскликнул:

— Папочка, ещё! Ещё играй! Это волшебные песни!

— Да это же сияние слов, светословие! Ещё поиграй, папа! — подхватил Мирослав.

В глазах Ведамиры звучало то же самое, о чём просили дети.

— Ну, раз вам понравилось, то я спою ещё.

И Светослов опять заиграл и запел то, что он пел в детстве, когда ему было четыре года:

Это пение Светослова сопровождалось точно таким же сиянием слов в пространстве перед ним. Он закончил играть и петь и выдохнул:

— Ну вот, теперь — всё в радости…

Дети заголосили.

— Папочка, ты кудесник! — воскликнул Родосвет.

— Папа, это живые песни! Я чувствую новые силы! — вторил Мирослав.

— Спасибо, милые мои, — ответил Светослов и посмотрел на Ведамиру. Она присела рядом с ним и положила свою длань на его руку; затем посмотрела ему в глаза и тихо произнесла:

— Сегодня ты играл великий гимн Любви… И, что бы ни случилось в грядущем, знай: мы неразлучны, сила в нас одна — она сквозь камни гиацинтом прорастает.

Светослов взглянул на супругу и ответил:

— Да, ты права; мы все — в одном пути. Так пусть звенит наш путь, смеётся и сияет!

И Мирослав воскликнул:

— Ура! Пускай сияет всё вокруг!

— И пусть звенит, как струны, из которых папа музыку берёт! — подхватил Родосвет.

— Молодец, Родосветушка! — изумилась Ведамира.

Они все встали; Ведамира взяла на руки Родосвета, и Светослов обнял их всех.

Так и стояли они, слушая тайну своих сердец и мысленно озаряя то будущее, от которого никому не дано уйти…

В это время по одной из троп, ведущих к селению Ведов, шёл странный человек. На нём была какая-то старая, потрёпанная одежда и стоптанные сандалии; лицо, обросшее густой бородой и впалые глаза свидетельствовали о том, что шёл он уже довольно долго. Но какова была его цель, оставалось загадкой. Человек этот иногда останавливался и прислушивался, пытаясь услышать что-то важное, необходимое для себя. Наконец, он уселся возле одной из высоких берёз и задумался, глядя вдаль…

Внезапный звук скачущей лошади напряг его и, похоже, обрадовал. Странник этот поднялся на ноги и глянул в ту сторону, откуда донёсся этот живительный звук. По просёлочной тропе скакал лихой молодой всадник на гнедом скакуне. Увидев странного человека с измождённым лицом, этот добрый молодец остановил коня возле него и спросил:

— Откуда и куда путь держишь, добрый человек?

— Да вот, хотел остановиться где-нибудь на ночлег… Иду я издалека… Притомился, — ответил странник.

— А что ты ищешь здесь? — опять спросил молодой ведрусс.

Странник вздохнул, отвёл глаза куда-то в сторону, а затем вымолвил:

— Сказали мне люди добрые, что где-то здесь есть родники с живой водой… Я вот поверил им и в путь собрался…

— У нас тут — вся вода живая. Да ты, я вижу, что-то затаил. Скрываешь суть нелёгкого пути. У нас закон один: коль хочешь в мире с нами жить — всю правду раскрывай, как на ладони — злаки.

Конь всё это время неспокойно гарцевал под всадником, ему приходилось его слегка обуздывать. Странник помедлил и сказал:

— Если по правде, то я ещё хотел бы узнать, что за округа у вас тут такая, — необычная. Мы ведь люди нездешние, знаем только свои уклады, а по нашим меркам всегда полагается человеку иметь звание. А иначе не знаешь, к кому и обращаться…

С этими словами странник как-то странно посмотрел на всадника. Тот опять приструнил коня и ответил:

— Ишь, ты, куда хватил… Звание… Мы и без званий не скучаем. А коли со своими укладами явился ты сюда, так и оставайся с ними. А я спешу.

И он уже хотел было поскакать дальше, но странник этот вдруг громко произнёс:

— Коли добрые вы, так велите меня напоить, накормить, да о добром поведать, как есть. Дом сгорел у меня, всё хозяйство пропало. Что я могу ещё тебе сказать?

Сказав это, бродяга отвёл понурый взгляд куда-то в сторону, как бы махнув рукой на свою судьбу. Возникла пауза. Всадник, покачав головой, спросил:

— Как звать-то тебя?

— Ерофей, — ответил странник, оживлённо взглянув на ведрусса.

Ведрусс на коне смерил взглядом бродягу и понял, что на этот раз он не соврал, и, вздохнув, пожалел его:

— Ну ладно, садись, Ерофей, только сзади. Давай, не робей, не таких я возил, всё умею.

Странник Ерофей осторожно, с помощью ведрусса залез на коня и сел сзади, ухватившись за одежду всадника. Ведрусс пришпорил скакуна и поскакал в селение.

Тем временем в своём саду Светослов с Ведамирой напутствовали сына Мирослава:

— Ты повнимательней там у волхвов, они все мудрости вселяют в человека с ходу, — говорил Светослов.

— Да, будь прилежен и спокоен, — вторила Ведамира. — А мы пока порадуем природу, играя с Родосветом.

Мирослав кивнул в ответ и побежал к волхвам на уроки мастерства.

В рощице возле небольшого пруда, похожего на маленькое озерцо, сидели дети от семи до десяти лет. Среди них уже был и Мирослав. Напротив них стоял степенный белобородый седовласый волхв в длинной белой одежде; он смотрел на детей и задавал им внезапные вопросы. В очередной раз волхв задумался и вдруг спросил:

— Дети, а кто мне даст совет, как сделать так, чтобы звезда небесная в себя вобрала силу жизни, такой же, как и на Земле, с её садами, реками, полями и лесами?

После небольшой паузы ответил Мирослав:

— Ей просто нужно мысль послать — ту мысль, что чувства в голос обращает. Ну, а потом — всем вместе людям создать реальный Образ той планеты, что сможет жизнь хранить и умножать.

— Великолепно, Мирослав! Сын Светослова и Ведамиры! Да, именно, конечно, это так. Да, хорошо… Теперь — о новом…

Волхв окинул взглядом детей, сидевших перед ним, и начал говорить:

— Теперь мы будем учиться ходить по воде…

Дети оживились, раздался лёгкий гул, как волнение. Волхв продолжил:

— Лучше всего это делать босиком. Вот, смотрите.

И он показал свои босые ноги. Затем продолжил:

— Для того, чтобы спокойно идти по воде, нужно создать очень сильную мысль и направить её в подошвы ног. А затем удерживать эту силу в ногах и идти по воде. Показываю…

И волхв спокойно встал на воду и пошёл по воде через пруд. Он встал на другом берегу и крикнул детям:

— А теперь я пойду точно так же обратно!

И он пошёл по воде обратно к детям. Дети ахнули… Волхв опять стоял перед ними и как ни в чём не бывало продолжал:

— Ну а теперь — кто самый смелый? Кто желает попробовать?

В наступившем безмолвии раздался несмелый голос одного из детей, по виду старшего из них:

— Можно я?

— Ну что ж, прекрасно, Колояр. Но помни: мысль свою несокрушимую держи в ногах и никуда не отпускай, она тебе опорой будет. Давай же, начинай путь по воде.

Мальчик по имени Колояр подошёл к пруду, сосредоточился и ступил на воду. И вдруг он пошёл по воде… Все замерли, глядя на него… Колояр медленно шёл вперёд по воде, но внезапно пролетавшая мимо птичка отвлекла его, он повернул голову в её сторону — и тут же оказался по грудь в воде.

— Ты отвлёкся на птицу, и твоя мысль тут же вышла из-под ног, — произнёс волхв. — Не волнуйся, пруд у нас неглубокий, он создан для нашего обучения. Можешь спокойно выходить.

Смутившийся и мокрый Колояр вышел на берег и уселся в траву на своё место. Волхв продолжил:

— Ну, есть ещё желающие? Кто ещё смелый?

И тут отозвался Мирослав:

— Я хочу попробовать!

— Мирослав? Ну что ж, прекрасно. Выходи и начинай. Ты всё усвоил?

— Да. Я постараюсь не отвлекаться ни на что, — ответил Мирослав и подошёл к воде. Он сконцентрировался и медленно ступил на поверхность воды… Ещё шаг, и он медленно пошёл по воде… Все снова замерли, глядя на Мирослава, идущего по поверхности пруда. Вот он уже почти дошёл… Мирослав вдруг ускорил движение. И вот он ступил на другой берег. Он развернулся, и возглас ликования вырвался из его груди:

— Ура! Я смог дойти! Я научился!

Дети загалдели, восхищённо глядя на Мирослава. Волхв громко обратился к Мирославу:

— Прекрасно, Мирослав! Ты усвоил урок! Обратно можешь идти обычно — по траве; обходи пруд и садись на своё место. Достаточно одного перехода.

Ликующий Мирослав быстро обошёл пруд и вернулся на своё место. В его глазах светилась неудержимая сила радости, вдохновляющая на новые свершения в родном краю…

Тем временем странник по имени Ерофей уже находился в селении и сидел возле пышных садовых деревьев, поглощая объёмный пирог и запивая его квасом из крынки. Рядом сидели двое людей зрелых лет; они, улыбаясь, посматривали то на Ерофея, то на молодца, что подвёз этого странного бродягу в селение. Чуть в стороне сидели в траве двое молодых людей — парень и девушка. Они вполголоса о чём-то меж собою толковали.

Ведрусс на коне произнёс:

— Мне пора. Вы сами тут с ним потолкуйте.

Он глянул на Ерофея и сказал ему:

— Давай, Ерофей, не скучай. У нас тут найдётся и сад, и работа.

Бродяга закивал в ответ, что-то промычав с полным ртом, и все заулыбались.

Молодой ведрусс, похлопав коня, ускакал в своём направлении.

Закончив есть, Ерофей заговорил:

— Спасибо, люди добрые, накормили, напоили… А то бы мотался я в этих окрестностях до сих пор без пути, без опоры… Да… Хорошо тут у вас…

Он осмотрелся, глянул на сидевших рядом людей, как бы желая о чём-то спросить.

— У нас завсегда хорошо и уютно; но коли ты прибыл, выкладывай суть, — отозвался старший могучий ведрусс и улыбнулся Ерофею.

Ерофей замялся, прокашлялся и стал говорить:

— Да суть-то проста… Что таить-то, я не знаю. Мы ведь люди далёкие, нездешние; но у нас-то вот как-то иначе всё… Мы привыкли главного иметь у себя — чтоб совет держать да при звании быть; всяк мил человек хочет быть при делах да на месте своём… А коли на месте ты, так и дело своё знать должон, и отчитываться перед тем, кто при звании — главный, то бишь. А с него, если что, и спросу поболее…

— Эвона ты куда хватанул, Ерофей! — засмеялся старший ведрусс. — Больших людей выискиваешь! Здесь таких не найдёшь. Вот тебе мой совет: коли жить при делах да в отраде желаешь — плюнь на все эти звания, в них толку, что в пнях — урожая, да пройдись по росе пару раз для начала, загадав восхищенья на счастье; а потом — ключевою водой смой кручину да с деревьями поговори. Вот тогда и увидишь, что главное в жизни — знать место иль ведать плоды.

И все ведруссы, сидевшие рядом, рассмеялись. Ерофей смутился; он сконфуженно посмотрел на старшего и вдруг как-то просяще произнёс:

— А может, я на что здесь сгожусь?

— Может, и сгодишься, — ответил старший.

— Если думкой расплодишься, — подхватил ведрусс, сидевший рядом. И все опять расхохотались.

Ерофей понял, что этим людям невозможно что-то советовать и предлагать, ибо у них — какой-то свой, особый взгляд на мир и совершенно иной жизненный уклад; похоже, они, эти загадочные и в то же время простые люди, не имеют ничего общего ни с выгодами, ни с наградами, ни с прихотями. Они даже сердиться не умеют… И вдруг Ерофей ощутил в себе непонятное спокойствие ко всему и умиротворение. И тут его обожгла какая-то вероломно-захватывающая, сладостно притягательная мысль: а что, если остаться здесь насовсем? Ерофей посмотрел на людей, ему улыбавшихся, и тоже улыбнулся. Он больше не хотел ничего говорить и доказывать, в этом не было смысла; а весь тайный смысл был в другом: в том, как ты чувствуешь себя в этом пространстве покоя и радости. И Ерофей им ответил:

— Я постараюсь пригодиться… И расплодиться…

Он вдруг сам рассмеялся от своих слов; и ведруссы удвоили этот смех.

Старший глянул на порванные сандалии Ерофея и сказал:

— Ты обувку-то выкинь свою, в ней теперь никуда не уйдёшь. Ты босым по земле походи, волю враз обретёшь и от хворей отвыкнешь, Земля — она лечит и силу даёт. А пока поживёшь вон в саду, там тебе всё покажут, расскажут и к делу пристроят. Коль понравится — так оставайся. Человек-то ты, вроде, способный.

Ерофей заулыбался и радостно ответил:

— Ну, спасибо; я сейчас, только выброшу эти…

Он встал и, сняв свою рваную обувку, хотел было её куда-то унести, но старший его остановил:

— Да оставь ты свои долгоступы; идём лучше в сад, нам время терять ни к чему.

Ерофей тут же оставил свои рваные сандалии. Оба ведрусса встали и пошли в сад, следом за ними последовал босой Ерофей.

Парень, сидевший с девушкой, спросил у могучего ведрусса, что старшим был:

— Свадомир, мы побудем ещё?

— Как хотите, — ответил тот на ходу и сделал жест тем, кто шёл рядом с ним.

Скоро все трое скрылись в зарослях садовых насаждений…

В своём саду Светослов с Ведамирой встречали вернувшегося Мирослава. Он подбежал к ним и с ходу выпалил:

— Мама, папа! Я сегодня ходил по воде! Я научился!

— Молодец! — похвалил отец.

— Ты умничка, Мирославушка, — вымолвила Ведамира, овеяв негой сына. Она поцеловала его и добавила:

— Теперь нам нужно подкрепиться — вас с Родосветом кашка ждёт, чтоб сил прибавить вам.

Родосвет, сидевший возле цветов, над которыми кружили большие шмели, встал и подошёл к маме. В этот момент Светослова что-то отвлекло. Он слегка напрягся и направил взгляд куда-то в небо.

— А можно мне воды из родника? — спросил Родосвет у мамы.

— Ну, конечно. Сейчас попьём живой воды, ну а потом за кашу примемся, — ответила Ведамира.

— Я тоже хочу из родника живой воды, — сказал Мирослав.

— Пойдёмте, — сказала Ведамира.

Она взглянула на Светослова, смотревшего куда-то вдаль, и спросила:

— Ты будешь здесь?

— Да, Ведамира; вы к роднику пока сходите, а я тут кое-что решу. Похоже, наш Певун с прогулки возвращается.

Ведамира с детьми пошла к роднику, находившемуся в дальней стороне их сада.

А Светослов смотрел в небо… В небе парила птица, она приближалась, — это был орел Певун… Наконец орёл пошёл на снижение и влетел в родной сад; Светослов поднял руку, и Певун с огромным размахом крыльев затормозил и плавно сел ему на руку. Светослов посмотрел на орла, словно читая его… Затем произнёс:

— Спасибо, Певун. Не думал я, что могут быть у нас такие новости… Ну, что ж, посмотрим, где взойдёт живая дума… Ну а теперь — лети, мой друг, пои свободой сердце!

И он взмахнул рукой, давая путь орлу. Певун вспорхнул, взмахнув могучими крылами, и полетел над садом. Светослов провожал его взглядом, думая о чём-то своём…

Тем временем Ведамира с детьми уже возвращалась от родника. Дети стали играть с порхавшими бабочками, стараясь их завлечь к себе. А Ведамира подошла к Светослову, стоявшему в раздумье. Она спросила:

— Что нового, любимый?

— Сейчас Певун принёс мне весть о том, что наш прекрасный край встревожен новыми людьми…

— Вот как? Но кто они? Как странно, — задумалась Ведамира.

— Посмотрим, кто… Нам воздух помогает, — улыбнулся Светослов. — Но вы хотели подкрепиться.

— Да, мы уже идём, — ответила Ведамира.

Она окликнула детей, и они направились к дому. А Светослов сел под яблоню и прикрыл глаза в предчувствии грядущих перемен…

На следующий день в селении с утра начались гулянья. Повсюду люди веселились, пели. Юноши и девушки в праздничных нарядах водили хороводы под запевки. И ярмарка всех зазывала своими новыми работами мастеровыми. Здесь прямо на повозках пестрели вышивки, наряды, фигуры дивных птиц, животных, статуэтки грациозных дев-богинь, свирели, дудки, повязки, пояса и медальоны с резными знаками, чарующими взор, — словом, множество всего, что Ведам было интересно и полезно искусством этим непростым с его таинственным значеньем. В этой шумной праздничной толчее появился Ерофей — тот самый странник, что решил здесь погостить, а может, и остаться насовсем. Он шёл не спеша, с удивлением глядя на радостных людей, разглядывая дивные товары ярмарки, и сам улыбался, чувствуя в себе странную радость, неведомую ранее.

Тут внимание Ерофея привлекло нечто невероятное и совершенно необъяснимое логикой рассудка: два молодых ведрусса, стоя шагах в четырёх друг от друга, смотрели на девушку, стоявшую между ними; но эта грациозная девушка не просто стояла — она совершала какой-то немыслимый трюк: постояв на месте, она воспаряла над землёй и зависала в воздухе на какое-то время, не имея никаких опор и страховок. И в тот момент, когда она находилась в воздухе, она раскидывала в стороны руки и звонко восклицала:

— Радости всем да нареченья светом!

В этот момент оба ведрусса хлопали в ладоши, отчего в воздухе происходил странный трепет, а ведрусса плавно опускалась на землю. А затем уже они воспаряли над твердью и восклицали:

— Взыграла молода Поющая Вода!

Они плавно опускались, и всё начиналось сначала. У Ерофея слегка помутился рассудок. Но он быстро взял себя в руки, осознав, что он всё-таки пребывает в краю непредсказуемых людей. Осмотревшись, Ерофей пошёл дальше. Внезапно он повернулся в ту сторону, где весело пели двое молодых людей — парень и девушка. Он их узнал: они вчера сидели там, где он с ведруссами общался. Эти двое производили впечатление театрального свойства: парень громко пел куплеты на манер частушек, а девушка плясала, как бы в подтверждение этих певчих фраз. А рядом два весёлых паренька подыгрывали им на деревянных ложках.

И вот зазвучал очередной запев:

Девушка лихо отплясывала. А парень подтанцовывал в паузах меж куплетами.

Ерофей застыл на месте. Это про него сейчас они пели… И вдруг ему стало смешно и радостно. Он понял, что всё здесь взаимосвязано и никто не держит внутри себя ни единой обиды и ни одной плохой мысли. И Ерофею от этого стало ещё теплее и веселее. Ему захотелось пуститься в пляс вместе с этими радостными людьми, забыв обо всём на свете. Да, это действительно была страна великих людей — странных волшебников с простыми деяниями. И он полностью окунулся в стихию праздника… А спустя несколько дней Ерофей и вовсе забыл, для чего он прибыл в этот край, — он счастлив был, живя в саду и не ища себе проблем.

Но в селении появился новый человек…

Этот новый человек был не таким, как Ерофей. Он был опрятен, спокоен и терпелив, его вежливость иногда бывала подчёркнутой. Держался он спокойно и достойно, не вызывая подозрений и лишних толков. Звали его Клавдий. Этот Клавдий появился в селении Ведов как-то вполне естественно, непринуждённо глядя на людей, проезжавших мимо на лошадях, на то, как они запускают в небо своих ручных птиц, как интересно разговаривают — чуть ли не стихами, только без рифмы, как поют хором; лишь одно его вдруг напрягло и заставило остолбенеть на какое-то время: он увидел, как из сада молодая ведрусса выводит медведя. Медведь этот был очень послушен и даже ласков (если в этом контексте возможно такое выражение) в общении с ней, он что-то урчал в ответ на её обращение к нему: «Баюн, Баюнушка, медку захотел, лакомка…» Клавдий пытался понять уклад жизни этих необычных людей и их намерения. Но он ничего не мог окончательно уяснить. С первой встречи, когда один из ведруссов обратил на него внимание, Клавдий держался естественно и открыто. Он спросил у ведрусса:

— Радости, молодец, тебе и здравия. А где тут у вас главный?

Тот ведрусс посмотрел на Клавдия и ответил:

— Главных нам не дано. Ну, а коли желаешь принять новый опыт, так считай, что мы все, как один, составляем сей мир и несём его радость. Ступай вон к тем ивам, что над нашей рекой брег тенями чаруют; там теперь старший Вед наставленья даёт всем, кто хочет общаться с водою, — звать его Свадомир.

И он указал рукой в сторону реки.

— Благодарствую, брат, — ответил Клавдий.

Ведрусс пошёл своей дорогой, а Клавдий направился прямиком к реке.

На берегу реки сидел народ, а ближе к воде стоял тот самый Свадомир. Клавдий подошёл поближе к нему, желая конкретно войти в контакт.

Увидев нового человека, Свадомир произнёс:

— Откуда, молодец, прибыл и каких радостей нам привёз?

— С южных волостей я, что морским побережьем овеяны. Вот, хотел погостить тут у вас да заодно узнать, как живётся народу вольготному в этих краях, где сады да леса; чем промышляет народ ваш — для истории нашей полезно оно. Я веду обучение там, у себя, и хочу, чтоб летопись сохранялась достойно.

Сказав всё это, Клавдий пристально посмотрел на Свадомира.

Ведрусса Свадомира же его ответ нисколько не смутил, не удивил и не встревожил. Он просто ему ответил:

— Посиди у воды, тишиной напои свою тягость. Как надумаешь думку чуток посерьёзней подкинуть, так откликнусь и я. Ну, дерзай. А я тут пока пообщаюсь с рекой.

И он продолжил свои загадочные безмолвные занятия с людьми, сидевшими на берегу этой странной реки…

Клавдия такой внезапный поворот ошарашил и заставил резко изменить стратегию. Он сел у берега и стал напряжённо соображать, что же делать дальше и как, на какой козе можно подъехать к этим загадочным Ведам… И он решил идти напрямую — без всяких отдалённых намёков и вычурных хитростей, вопрос — ответ… Он выбрал момент, когда Свадомир неожиданно посмотрел в его сторону, и вдруг произнёс:

— Я думу вот какую надумал: в наших краях появился человек непростой; так вот он говорил, что у вас тут готовится Праздник большой, и на Празднике том Бог отметит избранника, сделав его Хранителем Рода. И меня заинтересовал очень важный вопрос: это действительно так? Или просто лишь слухи?

Свадомир пристально смотрел на Клавдия. Он спросил:

— Кто ты будешь по имени?

— Клавдием меня нарекли.

— Ясно. Вот что, Клавдий; ты пока эти хилые думки отбрось и меня подожди возле дуба — вон того, что у тропки развесил листву.

Клавдий вздохнул, встал и пошёл к тому дубу, на который указал ему Вед Свадомир…

Тем временем в своём родном саду маленький Родосвет сидел тихонько в гуще пышных трав с цветами и пристально смотрел на маленький бутон цветка.

Родосвет начал тихонько говорить, как причитать:

И тут вдруг лепестки цветка стали медленно раскрываться…

Родосвет в восхищении замер…

— О-о… Получилось, — пролепетал он, глядя на раскрывшийся цветок.

Он повернулся и прокричал:

— Мама! Я раскрыл его! У меня получилось!

Ведамира, говорившая в это время с птицами что-то на их языке, отвлеклась и крикнула Родосвету:

— Сейчас иду, милый!

Она дважды цокнула языком, дав знак птицам, помахала им рукой и подошла к сыну.

Родосвет весь сиял от радости. Он смотрел то на цветок, то на маму:

— Вот, мама, смотри…

Ведамира посмотрела на раскрывшийся цветок и произнесла:

— Ну вот, Родосветушка, теперь ты знаешь, как речью творить. А потом попробуешь одной лишь мыслью; лучше это делать на рассвете, когда солнышко только встаёт.

— А ему ничего не будет, оттого что я его так быстро раскрыл? — вдруг встревожился Родосвет и посмотрел на свой цветок.

— Я думаю, он не обиделся. Хотя, конечно, природа всегда знает свои сроки цветения и созревания. Но этим цветам дана радость общения с нами, и потому обучение входит в энергию их осознания.

— Вот это да. Осознание цветов, — с восхищением вымолвил Родосвет.

— Конечно. Всё живое имеет Осознание, — спокойно продолжила мама.

— Я знаю это, мама. Просто всё равно это чудесно. Правда?

— Да, мой родной. А теперь можно и папу проведать. Как там они с Мирославом? Сотворили что-нибудь?

И они пошли в другой участок сада, где Светослов и Мирослав присев, смотрели на какие-то чудесные соцветья. Когда Ведамира коснулась плеча Светослова, он обернулся и спросил:

— Ну, как у вас?

— У нас прекрасно. Наш Родосвет теперь умеет речью отверзать сердца всего живого. Но что это?

Ведамира посмотрела на соцветья, которых не бывало здесь.

Тут повернулся к маме Мирослав, до этого в немом восторге пребывавший, и произнёс, чеканя слог:

— Мы сотворили новые цветы, они теперь сиянье солнца в энергию зари сжимать и сохранять сумеют и нам дарить в любое время смогут это чудо.

Ведамира присела рядом с Мирославом, тут же присел и Родосвет, зачарованно глядя на дивные соцветья с оранжево-янтарными лепестками, от которых исходило сияние. Они смотрели на них, пребывая в безмолвии, наполненном вечностью отрешённой Вселенной, хранившей в своём постоянстве эту великую Землю.

Между тем новоявленный гость по имени Клавдий уже прогуливался со Свадомиром по его саду, размышляя о чём-то своём и не подозревая, что все его сокровенные мысли тут же прочитывает идущий рядом могучий Вед Свадомир. Подойдя к окраине сада, Клавдий тактично произнёс:

— Ладно, пойду я, не буду отвлекать.

Свадомир смерил Клавдия своим непрошибаемым взглядом и произнёс:

— А на избранных ты не надейся. Мы в себе разберёмся, кто лучше. Нам Хранитель давно явлен Богом, чтоб и мы оставались богами. Чуешь, Клавдий? Ни боль, ни кручина не доходит до нашего мозга, потому как Земля — наше сердце. Оттого мы и духом едины.

Сказав это, Свадомир с каким-то сочувствием посмотрел на Клавдия, стоявшего в некоторой растерянности, и, вздохнув, продолжил:

— Коли жить тут надумаешь — выкинь сомненья да шаткие думки. Мысль едина во всём: Сила Света вокруг. Думай, Клавдий…

— Да, я буду думать, — ответил Клавдий и посмотрел в сторону отдалённых садов.

— Ночевать если негде, сюда приходи, — добавил Свадомир.

— Хорошо. Я пока пойду, погуляю ещё; здесь у вас дышится легко. И приятно общаться с людьми… Здравия всем я желаю.

И Клавдий пошёл своей дорогой. Свадомир посмотрел ему вслед, постоял и исчез в своём саду…

Ранним утром, когда ещё лёгкая дымка чуть стелилась по травам и все ещё спали, высоко в небе возникла огромная тёмная птица; она плавно парила над садами, словно исследуя их. Описав круг над садом, где жили Светослов с Ведамирой и детьми, эта странная птица вознеслась высоко в небо и полетела куда-то вдаль. Скоро она исчезла из этой округи и возникла в другом месте — это были туманные холмы, напоённые отрешённостью и величием первозданной природы. Огромная птица опустилась на поверхность холма и тут же превратилась в Яросвета. Яросвет распрямил плечи, встав во весь рост, посмотрел вдаль и одержимо произнёс:

— Сметать все грани — вот в чём суть; нет невозможного для человека, ведь люди — боги. Я докажу, что здесь я — не последний.

Казалось, дикий ветер этой беспредельной свободы подхватил его фразы, взвихрив пространство и огласив неприкаянным призрачным эхом отрешённый простор этого раннего утра.

Затем Яросвет сел на траву, сплошь покрывавшую холмы, закрыл глаза и погрузился в транс, полностью отключившись от внешнего мира…

В своём саду, в светёлке родовой Ведамира вздрогнула и проснулась. Она поднялась и глянула на Светослова, он спал. В глазах у Ведамиры застыла тревога… Она оделась и вышла в сад.

Туман слегка стелился по траве, природа потихоньку пробуждалась. Ведамира интуитивно прошла в сторону могучих деревьев, что высились возле полянки. Что-то напрягло её внимание; она присела и рукой коснулась травы. Трава в этом месте была пожухшей, со странным налётом, похожим на пепел. Ведамира застыла…

В это время проснувшийся Светослов уже вышел в сад; он увидел Ведамиру и быстро подошёл к ней.

— Что-то случилось, Ведамира? — спросил Светослов.

— Да, — ответила Ведамира. — Смотри — вот здесь трава едва живая, как будто света лишена. И вот осадок небывалый — такое может получиться, лишь если молния спалит ростки внезапно, оставив горсть золы.

— Действительно, — задумался Светослов, присев рядом и всматриваясь в странный осадок на пожухшей траве. — Как странно это всё.

— Мне думается, это знак, — сказала отрешённо Ведамира и встала.

Светослов тоже поднялся и осмотрелся. Ведамира продолжила с глубинной тревогой во взгляде:

— Я чувствую — наш светлый мир хотят переиначить. Такое не бывает просто так…

— Я тоже это чувствую…

Светослов задумался… Он прикрыл глаза… И вдруг увидел странную тревожную картину: в небе парила большая тёмная птица, а за ней летели другие тёмные птицы, поменьше; и вместе с их движением небо застилала непроницаемая пелена мрака…

Светослов открыл глаза и тихо произнёс:

— Похоже, мне придётся кое-что перенаправить. Сейчас я это сделаю.

Он посмотрел на Ведамиру и добавил:

— Будь здесь. Я Словом Силу отворю и запечатаю Врата Времён.

Светослов прошёл к любимой яблоне и встал на место Силы. Он сконцентрировался весь, прикрыв глаза; и в этот миг сиянье в камне заиграло — в том чудном камне, что держался на его челе и был священным даром Светозара. Через мгновение из камня вышел луч, и этот луч создал в пространстве дивный образ, который в воздухе завис. Это была золотисто-огненная сфера, внутри которой пульсировал, играя светом, замысловатый знак; он был живым, объёмным и как будто ждал чего-то.

Светослов направил силу взгляда в этот образ, а затем чётко произнёс:

— Есмь от Аз и до Я — Веды Мира, всех Путей Световодная Сила, Грядущих Времён не касаясь, храни Род в Любви и во Славе!

И с этими словами Образ, зависший в воздухе, вдруг вспыхнул и раздробился на мириады мельчайших своих подобий; и эти светокопии Образа полыхнули лучами в разные стороны и растворились в пространстве.

Светослов пронзил взглядом пространство и произнёс:

Он ещё немного постоял, глядя куда-то вдаль, а затем обратил взгляд на Ведамиру. Она поняла его и подошла:

— Ну как? Ты отворил и запечатал?

— Да, Ведамира, всё теперь во мне. Я должен это выдержать. И помни: лишь Настоящим ныне мы живём.

— Ты имеешь в виду — чтоб никто не страдал от пророчеств?

— Именно так.

Они помолчали, а затем Светослов, уловив что-то в воздухе, вдруг весь напрягся. Он, глядя куда-то вперёд, произнёс:

— Я чувствую, что должен прогуляться. Жди здесь меня, я скоро.

Он сделал несколько шагов вперёд, остановился, на мгновенье замерев, и вдруг исчез, оставив в воздухе лишь лёгкий трепет…

Ведун возник в пределах рощи, неподалёку от пруда. Он осмотрелся и вышел на тропу. Внезапно воздух встрепенулся, и перед ним возник высокий седовласый волхв в одежде длинной и с посохом в руке. Огладив бороду и посмотрев на Ведуна, он сделал шаг вперёд и встал напротив; в глазах его бездонных и, похоже, в себе таивших все загадки мира, застыл вопрос, тревожный и рвущийся наружу. И Светослов всё это сразу понял. Он спросил:

— Ты звал меня, премудрый Елизар?

— Да, Светослов, я мысль твою поймал и уточнить решил: что ты задумал — закрыть все окна Времени или перенаправить силу Рода? И я, как старший Волхв, хочу тебя понять.

Волхв Елизар пристально смотрел на Ведуна, словно пронизывая его, но не постигая.

Ведун ответил просто и открыто:

— Я будущее в звёздах запечатал и души оградил от всех пророчеств, чтоб Веды не впускали думы тёмные о том, что нам грядущее готовит, и мыслями одну любовь творили. Врата Времён имеют свойство закрываться, хотя бы ненадолго.

Волхв Елизар изменился в лице. Он сделал вдох и выдохнул, как будто сбрасывая тяжесть; в упор на Ведуна взглянул и произнёс:

— Такое вряд ли умудрится сотворить кто-либо из волхвов или старейших Ведов. Ты мудр и смел не по годам. Да, не ошибся Светозар, в тебе Хранителя узрев. И я надеюсь, ты не подведёшь. Дерзай, Ведун.

Он обнял Светослова, затем слегка кивнул и, повернувшись, пошёл своей дорогой. Через мгновенье он исчез в рассветной роще… Ведун проводил взглядом волхва, а затем развернулся и тоже исчез…

В своём саду смотрела в небо Ведамира, словно пытаясь что-то в нём узреть. Светослов возник неподалёку от неё. Он подошёл к супруге и произнёс:

— Теперь не будет наш народ волненьями плодиться. К тому же — понял Елизар мой тайный ход.

— Ты был у Елизара? — удивилась Ведамира.

Светослов кивнул:

— Мы встретились, он ждал меня. И, выслушав, одобрил такой подход к туманным временам.

Светослов осмотрелся. Он сел в траву, вздохнул и улыбнулся. Ведамира присела рядом. Ведун прикрыл глаза, в глубинный мир внезапно погрузившись…

И вдруг его внутреннему взору предстала картина тех холмов, где Яросвет нашёл себе пристанище…

Ведун открыл глаза и с уст его слетели фразы:

— Яросвет? Но почему?.. Какая в том причина? В чём суть такого отреченья?

— Ты увидел Яросвета? — вздрогнула Ведамира.

— Да. Среди холмов туманных он один. Столько лет мы не знали о нём ничего.

— Как странно… Я нынче тоже видела его, но вроде как во сне. А может, то была живая суть видения… Но странная и жуткая была картина та.

Ведамира смотрела куда-то в пространство.

Светослов спросил:

— И что в ней было жуткого?

— Он превращался в птицу — огромную и мрачную… Так я поняла; хоть видела лишь то, как птица та вдруг превратилась в Яросвета.

— Ну и дела, — вздохнул Ведун. — Пожалуй, нам придётся потрудиться… и окончательно усвоить все пути.

Ведамира напряжённо посмотрела на супруга.

В это время из дома выбежал Мирослав. Он подбежал к родителям и рядышком присел.

— Доброе утро, мама и папа, — сказал Мирослав и задумался.

— Доброе утро, сынок. А где же Родосвет? — спросила Ведамира.

— Он выйдет сейчас. Только сон свой досмотрит, — ответил Мирослав. — Сегодня как-то рано вы проснулись.

Он посмотрел на маму, потом на отца и снова задумался.

— Да, Мирослав, бывает, что не спится… И рано дух взывает к бодрости и новым размышленьям, — ответил отец, глядя на сына. Он что-то в нём заметил новое и спросил: — А ты чего такой задумчивый с утра?

— Да я, папа, думаю вот о чём: а может ли человек превращаться в кого-то? Ну, в животное какое-нибудь, или в птицу?

Светослов слегка растерялся, но тут же ответил:

— Конечно, может. Человек может превращаться и в животное, и в птицу, но только в том случае, если это очень нужно, если это действительно необходимо. К тому же — дети не должны себя ввергать в такие сложные метаморфозы, как превращения. Нам всем дана такая сила, но пользоваться ею нужно очень осторожно и лишь в критических, безвыходных ситуациях. Ну, к примеру, если нужно спасти кого-то срочно или самому преодолеть рубеж неодолимый. Я, например, умею в орла превращаться… А мама… — Светослов хитро и влюблённо взглянул на супругу; она улыбнулась в ответ и вздохнула. И Светослов, улыбнувшись, продолжил: — А мама лебёдушкой может бывать.

Изумлённый Мирослав с открытым ртом смотрел то на отца, то на мать. Затем он открыто улыбнулся и вымолвил:

— Ух ты… Вот это да…

А Светослов спросил, продолжив тему:

— Но почему тебя вдруг это взволновало?

— Я, папа, просто видел, как превращалась птица в человека, — ответил Мирослав.

— Где видел?

— В сновидении…

Светослов погладил сына по голове и успокоил:

— Мы в сновидениях довольно часто видим что-то необычное, но всё это является сокрытой частью живой картины мира — той, что нам дана для постижения всего живого изнутри. Я, например, когда-то в детстве вдруг во сне заговорил с деревьями, услышав голос их внезапно; а потом, в реальности живой, действительно стал слышать их дивный тайный голос, как озвученные мысли, и так же стал им говорить свои слова — я с ними стал общаться наяву. И в этом состоит общение живое наше со всей природой. И нет такого, чего мы не могли бы воспринять, мы все — в гармонии, и наша мысль живая лететь способна в любые уголки Вселенной и так же точно принимать любые мысли или знаки. Мы чувствуем всё, чем наполнена жизнь. Нам Богом дана эта сила великая — чувства. И так же творим мы согласно мечте, что в сердце таится и знает, когда ей запеть.

Светослов закончил говорить и посмотрел на сына, затем — куда-то вдаль.

Мирослав ответил:

— Здорово… Спасибо, папа; ты меня так сильно вдохновил, что я готов дарить все чувства новым образам, которые рождаются во мне…

— Вот и славно, — ответил Светослов.

Ведамира, всё это время наблюдавшая за сыном, произнесла, с любовью глядя на него:

— Мирославушка, всё у тебя впереди; ты будешь дарить своё счастье Земле и людям. Великая сила в тебе озаряет все мысли и чувства. Но спешка тебе ни к чему, всему — свой черёд, наполняйся пока нашим счастьем, энергией вечной любви.

Тут из дома выбежал Родосвет. Он подбежал к своим родным и радостно воскликнул:

— Радостных дум всем!

Ведамира обняла Родосвета и предложила всем:

— Пойдёмте по саду — подарим ему наши чувства!

И они все направились в глубины родного сада…

…Благодатен и свеж был ветер, дующий со Средиземного моря, он обдавал живительной прохладой раскалённые улицы с их монументальными сооружениями, возвышавшимися в духе времени переломной эпохи с её новыми атрибутами, основанными на возвеличивании архитектуры и всего внешнего, что может казаться неприступным и важным. В одном из таких монументальных сооружений с победоносным фасадом и куполообразным верхом, в шикарной зале с атласными занавесями и широкой террасой находился человек с усталым одутловатым лицом. Одет он был в атласную накидку, ноги его были в резных сандалиях. Звали этого человека Хазир. Он нервно прохаживался по зале, что-то напряжённо обдумывая, а когда поток ветра со Средиземноморья врывался в его покои, он усаживался в своё удобное массивное кресло с высокой спинкой и прикрывал глаза в блаженном успокоении. Рядом с ним стоял палисандровый столик с изогнутыми ножками, на котором громоздилась объёмная ваза с виноградом и фруктами, а рядом высился отделанный резным орнаментом кувшин с вытянутым горлышком. Тут же стояла высокая чаша, наполовину наполненная вином, и скрученный свиток папируса. Наконец раздумья Хазира прервались — в зале появился человек в лёгкой короткой одежде. Он встал напротив Хазира и громко произнёс:

— Мой господин Хазир, гонец Клавдий прибыл.

— Вели войти, — тут же ответил Хазир, вставая.

Слуга вышел, и в зале появился тот самый Клавдий, что был в гостях у Ведов. Одет он был так же, как прежде. Держался спокойно и непринуждённо. И лишь в глазах его затаилась тревога, граничившая с какой-то безутешной печалью, в глубинах которой всё внешнее и вычурное становилось пустым и ничтожным.

Клавдий приблизился к Хазиру и произнёс:

— Мой господин Хазир, я прибыл и готов говорить.

Хазир обошёл стоявшего на месте Клавдия, как будто проверяя его со всех сторон, затем остановился напротив него и спросил:

— Я рад тебя видеть, Клавдий. Итак, я слушаю тебя. Как там поживают Славянорусы? Прознал, что там к чему и почём?

Клавдий прокашлялся в лёгком волнении и произнёс:

— Они себя Ведруссами называют… или просто — Ведами.

— Вот как? — Хазир усмехнулся. — Ну-ну… Ведруссы, значит… Веды… Ну, и дальше? Тонкости у них ты подметил какие-нибудь, характерные особенности, уклады?

Клавдий ещё раз прокашлялся и начал излагать:

— Ну, во-первых — они все как-то странно говорят, как будто бы стихами, но лишь без рифмы. Потом — они никого никогда не обвиняют ни в чём, даже если человек действительно заслуживает порицания. Вообще-то, они, конечно, странный народ; создаётся впечатление, что все они живут в каком-то своём, обособленном мире, не желая ничего менять и узнавать. Многое для меня оказалось весьма неожиданным и даже шокирующим… Они, например, запускают в небо своих больших ручных птиц и иногда — с детьми в когтях. Ещё они умеют мгновенно поднимать любую тяжесть, при этом даже не прикасаясь к ней. Я видел это сам. И песнопеньем хоровым выводят в воздухе какие-то светящиеся волшебные фигуры… Непостижимо.

И, похоже, что звери с ними дружат… Потому что… они держат в своих садах медведей.

— О, варвары! Отродье колдовское! — воскликнул Хазир, застыв на месте.

Он вперил взгляд в Клавдия, болезненно усмехнулся, словно сочувствуя ему в его нелёгком путешествии, а затем вдруг прошёл к своему креслу и сел в него. Он устало вытер лоб и произнёс:

— Какая жара… Это просто невыносимо… Да, ведруссы… Веды… Вот дикари… На них управу нам найти не так-то просто будет.

— Да, это очень сильные люди, — вставил Клавдий, но тут же осёкся и потупил взор, поскольку Хазир вдруг стукнул ладонью по столику.

— Об этом я ещё не спрашивал! — выкрикнул Хазир. Он тут же успокоился и добавил: — Ладно; бываю горяч я… Это нервы… Да… Ну и что мы предпримем? Какие стратегии могут оказаться действенными? Как ты думаешь, Клавдий?

Он посмотрел на гонца своим усталым, пронизывающим взглядом, в котором не было ни малейшей догадки о силе тех людей, на которых он собрался найти «управу». Зато гонец Клавдий уже знал этих людей, и ему было очень сложно всё объяснить Хазиру, сидевшему сейчас перед ним и не подозревавшему о той реальности, что сокрыта от многих до времени.

— Пока не знаю. Надо думать, — скованно ответил Клавдий.

Хазир взял виноградину и положил её в рот. Он вдруг взглянул на виноградную гроздь и обратился к Клавдию:

— Вот, Клавдий, к примеру — виноград… Его лишь давят, а потом… Ты догоняешь мысль мою, Клавдий?

— Не совсем, — растерялся Клавдий.

— Вино! — воскликнул Хазир, точно сделал открытие. — Споить всех Ведов постепенно…

— Так они же, кроме кваса, ничего не пьют… Ну, разве что ещё настой из трав да напиток медовый…

Клавдий уныло смотрел на Хазира, не понимая, что он ещё может объяснить ему.

Хазир нахмурился и задумался. Затем вдруг встал и вышел к центру залы, его глаза опять горели каким-то тайным торжеством. Он опять обошёл Клавдия и, посмотрев ему в глаза, с каким-то одержимым трепетом вполголоса изрёк:

— Злато! Оно любого сможет одолеть.

Он замер, как в экстазе, перед Клавдием и продолжил:

— Да — злато! Оно заставит всех служить ему. И каждый станет радеть лишь о том, как бы побольше заполучить его и сделаться богаче, сильнее, выше остальных. Это же беспроигрышная стратегия.

Но Клавдия, похоже, и эта идея не вдохновила. Он ответил:

— Боюсь, что Ведам это ни к чему. Они в чужих дарах не видят смысла. К тому же, как я понял, они и не нуждаются ни в чём. И лишь своим богам загадочным возносят песнопенья.

— Да ты, я вижу, тоже того… Уже немало нахватался, — напрягся Хазир, пронизывая Клавдия подозрительным взглядом. — Да, чужое влияние всегда заметно… Но ладно.

Хазир, вдруг что-то вспомнив, спросил:

— А не встречал ли ты там случайно человека по имени Ерофей?

— Ерофей? — Клавдий задумался. — По-моему, там есть такой. В саду живёт он. А что? Он как-то с нами связан?

— Да нет. Так. Ничего. Просто ходили слухи про него. Но ближе к делу. Что конкретно ты узрел, что могло бы дать толчок для новых начинаний? У них есть главные?

— Не держат главных у себя они. Хотя, я думаю, что есть у них один — тот, кто всем искусством их умело правит, кто ведает всем, незримо движет ими и хранит.

— Вот это уже теплее, — оживился Хазир. — Кто же он?

— Насколько понимаю я, это — их Ведун-Хранитель Рода.

— Так-так… Ведун-Хранитель Рода, — задумался Хазир. — Ну что ж…

Он сделал паузу, глянул на отрешённого Клавдия и заключил:

— Благодарю тебя, Клавдий. Ты можешь быть свободен. Да — расходы все тебе оплатят, мой слуга сообщит тебе.

— Благодарю, мой господин Хазир, — ответил Клавдий.

Он развернулся и покинул залу.

Хазир подошёл к столику, отпил вина из чаши и отдохновенно уселся в кресло. Он размышлял: «Ну, надо же, мой тайный гонец Ерофей на их приманку соблазнился. Угодья Ведов, значит, ему милей, чем мой указ. Ну что ж, вольному — воля. Не велика и потеря. Не до него теперь…»

На какое-то время Хазир отключился от всего, а затем вдруг встрепенулся и дважды громко хлопнул в ладоши. Тут же на пороге возник слуга:

— Я слушаю, мой господин Хазир…

— Немедленно найти Корнелия. Я жду его.

— Корнелий здесь уже. Он ждёт.

— Вот как? Зови.

Слуга вышел.

Через несколько мгновений в залу вошёл высокий человек в длинной одежде. Он улыбнулся и произнёс:

— Приветствую тебя, мой господин Хазир!

— Рад тебя видеть, дорогой Корнелий! — произнёс Хазир, вставая навстречу гостю. — Как дела у нас? Какие новости?

Корнелий подошёл к Хазиру и кратко изложил:

— Мои люди готовы. Осталось лишь детали уточнить.

— Какие именно?

— Ну, например, понадобятся ли нам резервные силы…

— Резерв нам никогда не помешает, — ответил Хазир, глядя в упор на Корнелия. — Но сейчас дело в другом…

Хазир отошёл чуть в сторону, собираясь с мыслями, остановился и обернулся, направив взор на Корнелия:

— Меня волнует вот что: все эти Веды, а по-нашему Славянорусы, владеют, как я понял, каким-то тайным волшебством. И есть у них один такой, кто тайно держит всех в строю, по-ихнему — Ведун-Хранитель Рода. Так вот: чтоб одолеть их, необходимо противопоставить им что-то подобное, такое, что невидимо внедрялось бы и разило их наверняка.

Хазир глубокомысленно посмотрел на Корнелия. Возникла пауза. Корнелий обдумывал сказанное. Хазир прошёлся взад-вперёд по зале, остановился и стал смотреть куда-то в сторону открытой террасы, спасительно вдыхавшей воздух Средиземноморья.

Корнелий наконец ответил:

— Есть чародей у нас один…

Хазир резко повернулся к нему и оживлённо бросил:

— Трезво мыслишь! Ну?

— Но он вряд ли согласится на всё это…

Хазир поспешно приблизился к Корнелию и в упор выпалил:

— Ему достойно заплатим! Не поскупимся! Он не будет ни в чём нуждаться!

Корнелий посмотрел в глаза Хазиру и вздохнул:

— Ну, хорошо. Я с ним поговорю. Но пока всё это должно оставаться в тайне.

— Разумеется. Теперь вот что…

Хазир пристально посмотрел на Корнелия, словно изучая его всего, затем в напряжении поправил свой массивный перстень с драгоценным камнем и начал излагать:

— Необходима новая стратегия — такая, что смогла бы этих Ведов всех собрать, — он сжал кулак, — и тут же раздробить на части, — он разжал кулак. — Чтоб каждый только за себя стоял. А вот для этого необходима доктрина необычная — такая, что людей смогла б увлечь и сделать их фанатами своими — с рабами проще сладить… Что скажешь ты на этот счёт, Корнелий?

Хазир смотрел на Корнелия в терпеливом ожидании; он готов был молчать ещё сколько потребуется, лишь бы не спугнуть размышления своего близкого и мудрого подданного. В зале нависло напряжённое безмолвие, которое, казалось, начинало уже звенеть в этом беззвучном и раскалённом пространстве…

Наконец Корнелий изложил свои мысли:

— Когда я был ребёнком, мои отец и мать богам воздавали почести. Потом я читал в древних свитках, что Бог один, Он создал всё живое и правит миром и людьми…

Сказав это, Корнелий посмотрел на Хазира проницательно и спокойно. Хазир приблизился к нему вплотную и в тихом ликовании промолвил:

— Гениально… Ты просто молодец, Корнелий!

Глаза Хазира наполнились каким-то фанатичным, безумным блеском. Он, торжествуя, произнёс, растягивая фразы:

— Перед такой стратегией никто не устоит… Да… Это — выход и удача.

Хазир прошёлся в оживлении по зале; затем он глянул на Корнелия и произнёс уже спокойно, деловито:

— Итак, Корнелий, людей введи в курс дела. И мне немедля сообщи. И не забудь про чародея.

— Да-да, конечно.

— И поспеши — нам нужно к осени успеть.

Хазир вдруг задумался и холодно изрёк:

— Да, и ещё: Клавдия убрать, сослать подальше… А впрочем, нет — стереть с лица Земли его совсем, чтоб не было и памяти о нём. На этом — всё. Действуй.

Корнелий кивнул и ответил:

— Я понял всё, мой господин Хазир. Я не заставлю долго ждать. Желаю здравствовать.

Корнелий развернулся и покинул залу.

Хазир уселся поудобнее в кресло и устало закрыл глаза…

…В этот момент среди холмов пустынных из транса вышел Яросвет, открыв глаза…

…В один из августовских дней в селении Ведов появились странные люди, их было трое. Один из них похож был на паломника, скитальца с бездонным взглядом, полным горечи, какой-то безутешной глубинной печали. Весь вид его бродяжий взывал к всеобщей милости и состраданию. Он был в длинном рубище до пят и с посохом в руке. Два его спутника были моложе и более спокойны в проявлении чувств. А старший их паломник очи к небу возводил и посох свой вздымал, как будто что-то небу говоря в горячем покаянии. Ведруссы, видя это всё, немало удивились.

Один из них спросил:

— О чём ты, странник добрый, так страдаешь? Что мучает тебя?

И он ответил:

— Хочу я Богу радость принести за всех сынов и дочерей, что Землю населяют. Мне был великий Знак и Голос; он говорил, что все мы Ему должны дары преподнести — раскаяться в былых деяньях неразумных и хвалу Ему воздать. Вот, камень этот мой алтарный — тому живое подтвержденье.

И он взял в руку изящный драгоценный камень в обрамлении серебра, что на груди его висел, держась на прочной витой тесьме, и, бережно держа его в ладони скорбной, ведруссам показал. Камень этот уникальный блеснул на солнце, словно вышиб изнутри загадочное, странное сияние.

И старик продолжил:

— Этот камень священный был при мне, когда мне Голос говорил, — он силу Голоса того в себя вобрал и сохранил.

Ведруссов это удивило. Тогда один из них сказал:

— Но все мы здесь живём в блаженстве и любви великой и дел плохих не помышляем. За что ж нам каяться? Ну а дары — вон в тех садах; и хватит их вполне, чтоб радость Богу принести.

Паломник на мгновенье растерялся. Но, стукнув посохом по тверди, вдруг ответил:

— Не знаю, как у вас, но я немало натерпелся, пока дошёл сюда. И по пути в ваш славный мир я встретился с немалым горем. Вы тут живёте в радости, в достатке, не ведая, что там, за гранью вашего пространства, ужасные творятся вещи: людей рабами делают и скот их забирают, и убивают непокорных…

Слеза блеснула у паломника в глазах, и он продолжил:

— Вот потому я к вам теперь взываю: нам нужно всем воздать Всевышнему хвалу и впредь молиться неустанно за всех людей Земли.

Старик паломник замолчал. В его глазах застыли слёзы. Ведруссы тоже все молчали. Впервые они почувствовали себя неловко, неуютно оттого, что они были счастливы, в то время как другие люди где-то страдали и мучились.

Но тут внезапно появился Свадомир. Он посмотрел на молчавших ведруссов, на странного паломника с двумя отрешёнными спутниками и выдохнул:

— Ну что опять такое? Как ни пройдусь по новой думке — так обязательно подвох! И что за напасть? Но колдовством нас не обставишь. Мы не из брёвен дух тесали, чтоб силу певчую вздымать, в себе единство сохраняя.

И он так посмотрел на паломника, что у того внезапно отвисла челюсть. И Свадомир продолжил:

— Ты чуешь, милый странник? Ты долго эту роль учил?

Старик паломник весь насторожился. Он тут же взгляд отвёл и начал лихорадочно соображать: «Он раскусил меня… Похоже, эти люди читать умеют мысли на ходу…»

И он ответил Свадомиру:

— Я не учился мастерству живого лицедейства. Я лишь ищу участия в делах любви и милости. И я хотел бы повидаться с вашим Ведуном-Хранителем. Он понял бы меня и оценил бы мой скорбный и нелёгкий путь.

— Ну ты хватил старик! — усмехнулся Свадомир. — Я накормить тебя ещё могу и напоить целебным соком. Но чтоб Хранителя к пустому вдруг отвлечь — такое мне и в думах не придёт! Смешно всё это, сам подумай.

— Я не пустой! — вдруг возмутился паломник.

Свадомир тут же ответил:

— Вот видишь, молвишь ты, что не пустой, а так звенишь, как будто бы огромный чан опустошили и по нему с тоски ударили дубиной.

И тут все Веды расхохотались.

В глазах «паломника» блеснул гнев. Он понял: бесполезен дальнейший разговор. Ситуация резко изменилась. Он сделал жест своим спутникам, и все они молча и гордо удалились.

Свадомир посмотрел им вслед; затем окинул взором затихших Ведов и произнёс:

— Ну что затихли? Думку обновляйте.

Один из молодых ведруссов ему ответил:

— Уже новим. Вот только тут заноза странная засела — мешает дело ускорять.

Этот молодой ведрусс подошёл чуть ближе к Свадомиру и тихо произнёс:

— Свадомир, ты что-то говорил про колдовство.

— Ну, говорил.

— Так это был колдун?

— Он самый. Но что с того? Мы тоже не из дуба, — невозмутимо ответил Свадомир. Он в упор глянул на молодого ведрусса и добавил: — Ты голову не грей всей этой клоунадой. Сам я разберусь. А ты бери людей, садитесь в кущи и спевайте. Ну что молчишь?

— Да я подумал — надо бы вниманье завострить, — с некоторой растерянностью ответил ведрусс.

— Придёт черёд — и завострим. А нынче нужно время перепевами заполнить. Ты уяснил?

И Свадомир многозначительно посмотрел на ведрусса. Тот что-то осознал и произнёс поспешно:

— Да, Свадомир, я уяснил. Уже иду я душу успокоить и след перенаправить.

— Молчи, — шикнул на него Свадомир.

— Понял.

— Давай, крути веселье.

Молодой ведрусс направился в сторону сада.

Свадомир отошёл в сторонку, осмотрелся, постоял и исчез…

На берегу реки отрешённо стоял Светослов. Он смотрел куда-то вдаль поверх воды… Лёгкий трепет в воздухе перенаправил его внимание; Ведун обернулся и увидел Свадомира, возникшего неподалёку.

Свадомир, увидев Ведуна, облегчённо вздохнул и подошёл к нему:

— Давно ты ждёшь?

— Да нет. Как только думку твою быструю поймал, так сразу и сюда, — ответил Светослов. — Здесь хорошо, однако… Давай присядем.

Они присели на берегу.

Светослов продолжил:

— Я только что с Рекой поговорил. Она мне вести принесла о том, что к нам с иных краёв явились гости. И не совсем желанные они.

— Да, — вздохнул Свадомир. — С одним из них я только что разжился новым даром — он мне идею свежую подкинул: как сделать так, чтоб наш чудесный край не волновался больше от залётных чародеев.

Светослов пристально посмотрел на Свадомира и спросил:

— Колдун один был?

— Трое было их. Он — во главе. А остальные — так, приспешники пустые. Но чую — где-то затаилась их орда.

— Так я ж тебе уже сказал — у нас тут гости иноземные, а, стало быть, их — не один десяток. А где они — узнать не трудно.

Сказав это, Светослов опять посмотрел на водную гладь реки.

Свадомир произнёс с задумчивым предчувствием:

— Да… Ну, дела… Придётся жилы поднапрячь. Идея на меня упала нынче, я говорил…

— Об этом погоди. Я вот что приготовил, Свадомир… — Светослов в упор посмотрел на Свадомира и вполголоса продолжил: — Но чтобы чародей тот не приделал уши ветру невзначай, лови мои живые мысли — в них вся стратегия моя.

Наступило безмолвие. Свадомир, не мигая, смотрел на Светослова, он всем своим вниманием улавливал мысли Ведуна, меняясь в лице.

Затем изумлённый Свадомир рассмеялся и оживлённо произнёс:

— Однако это будет ещё почище, чем я предполагал.

— Ну, тогда — за дело, — сказал Ведун. Он встал и добавил: — Всё — как сказал я.

Свадомир кивнул. Ведун отошёл чуть в сторону и исчез. Свадомир присел поближе к воде и задумался…

Тем временем колдун в обличии паломника с двумя своими молчунами вернулся в лес, где был разбит стан иноземных воинов. Они выгуливали своих коней, о чём-то меж собой негромко говоря. Колдун остановился, дал знак тем двум, чтоб шли к своим; а сам он на мгновение застыл и сделал магический пасс. И тут же облик его изменился — одежда обновилась, исчезла в лице измождённость и горечь, глаза стали холодными, с глубинным сиянием тайны, подобной безмолвию океана. Чародей встрепенулся и осмотрелся. Навстречу ему шёл воевода, командовавший иноземным войском. Поравнявшись с колдуном, он оживлённо произнёс:

— Ну, как успехи?

— Давай присядем возле дуба.

Колдун с воеводой прошли к могучему дубу, что рос неподалёку, и сели возле него. Воевода с нетерпением продолжил:

— Ну, так что ты там наколдовал? Выкладывай.

Колдун вздохнул и, не спеша, задумчиво ответил:

— Их просто так не одолеть… И хитростью не взять… Другой подход здесь нужен…

Воевода занервничал:

— Пока мы будем думать, славяне эти здесь засеют хлеб, а нас сочтут за пришлых дикарей, заблудившихся в лесу. Кумекай, чародей, — ты голова у нас.

Чародей, задумчиво глядя куда-то в пространство, заговорил:

— Я вот что думаю: для нас теперь важнее даже не стратегия Хазира, она тут полностью вся отпадает, а то, как шанс не упустить.

И он неоднозначно посмотрел на воеводу.

Воевода с нетерпением возроптал:

— Ясней давай. Нам было велено под прикрытием верховодной идеи о Боге и страждущих сюда внедриться Его святыми воинами. Теперь всё это провалилось; а жить нам надо не в лесу, сам понимаешь. Хазира бы сюда — пускай бы он сам и внедрял идеи этим непрошибаемым Славянорусам.

— Ведруссам.

— Ну, Ведруссам. Какая разница? Давай, кумекай.

— Ты меня отвлёк, — сказал колдун чуть отрешённо. — Но ладно. Я уже придумал…

Он посмотрел на оживившегося воеводу и продолжил:

— Нам важен сейчас лишь один стратегический ход: Ведун-Хранитель. Он должен быть нейтрализован. А потом… потом мы лихо окунёмся в это дело.

— И как же? — удивился воевода.

— Зря я, что ли, чародей? Я облик этого Хранителя приму…

Возникла пауза. Воевода с трепетом смотрел на колдуна.

Колдун отрешённо продолжил:

— Мне нужно лишь его увидеть… и образ в точности создать.

Воевода неуверенно, но подобострастно, словно находясь под чарами, промолвил:

— Да… Это надо пробовать…

— Тогда начнём, — твёрдо сказал колдун. — Тем более что мне сейчас важней не почести и не дары Хазира; мне это больше и не нужно.

— А что ж тебе нужно?

— Земли эти… Здесь дышится легко. Ты чуешь это, воевода?

Колдун взглянул на воеводу, тот лишь пожал плечами. Колдун опять куда-то вдаль направил отрешённый взор и, не спеша, продолжил:

— Да, похоже, здесь возможно любое чудо… Как будто в этом воздухе разлита какая-то энергия таинственная, неведомая нам… Она волшебна и легка… Но я отвлёкся.

Он посмотрел в упор на воеводу и заключил:

— Итак, с утра пораньше пойдут со мной три самых сильных воина…

Ближе к вечеру у реки Свадомир был уже не один — рядом с ним сидел светловолосый паренёк лет тринадцати. Свадомир мягко сказал ему:

— Ну вот, Родославушка, начнём дозор. Пока ты можешь подремать немного, ну а потом меня подменишь ненадолго. Вон — у куста косматого ложись, там вроде поуютней.

Паренёк по имени Родослав кивнул, прошёл к уютному кусту и прилёг возле него. В это время послышалось пение. В селении запел высокий женский голос, да так протяжно и красиво, что Свадомир заулыбался:

— Хорошо поёт… Красиво…

— Да… Это Лада Свамияра запевает, — отозвался Родослав. — Она всегда под вечер так поёт, что сны приятные приходят.

Пение подхватили другие голоса; и вот уже многоголосый хорал огласил округу своим необъятным всепроникающим действом, в котором трепетала живая певчая любовь ко всему…

Между тем в лесу иноземные воины в доспехах сидели у деревьев, подкрепляясь своей провизией. До них тоже донеслось это многоголосое песнопение. Один из воинов застыл, невольно улыбнувшись:

— Красиво поют… Ишь ты… И нет им кручины в этом мире.

— Ты лучше ешь давай, а то глядишь — до завтра не дотянешь. От этих руссов не знаешь, что и ждать, — скептически осадил его воин, что сидел рядом.

— Да что нам ждать от них, — вставил другой вояка, тот, что сидел чуть поодаль. — Мы сами всё возьмём. Мечи не зря с собой таскаем. А если что — так и огнём шарахнем.

— Пора на отдых. Утром вставать чуть свет, — молвил другой, укладываясь неподалёку.

Они закончили ужин и стали укладываться в траве неподалёку от своих коней. Чуть дальше несметное число воинов также готовилось к отдыху…

Ранним утром, когда ещё всё живое спало и свет едва забрезжил над равниной, Свадомир присел ближе к реке и обратился к Родославу, что был с ним в этом странном дозоре:

— Ну вот, теперь нам нужно завострить вниманье, терпенье тут имеет вес. Садись поближе.

Родослав сел рядом со Свадомиром.

Свадомир продолжил:

— Как только что-то ты уловишь чужеродное, такое, что не от наших душ исходит, так тут же эту весть хватай — и разметай по всей округе нашей, должны быть Веды во вниманьи все. А я покуда буду думку обновлять для Ведуна. Как ни крути — реке дано теченье, а, стало быть, она несёт все вести к нам оттуда, где засела эта свора. В лесу они, и речка недалече, поскольку всё живое зависит от воды. А потому — все думы их нелёгкие несутся к нам сюда, и мы их ловим. Тут главное — уметь читать и слышать воду; река — она часть силы нашей и чувствует любые думки, вбирая их в себя. Таков закон воды. Ты это знаешь.

— Да, это здорово — вот так всё постигать, — заговорил Родослав, слегка теряясь. — Но только странно — я-то слишком молод ещё для опытов таких.

— Тебя я выбрал, как даровитого не по годам, твоё предназначенье в этом, — ответил Свадомир. — Ты не тумань стратегию мою. Я знаю, что творю. Теперь — давай, за дело. Ты всё усвоил?

— Да, — кивнул паренёк.

— Сейчас начнём.

Свадомир прищурился, глянув на реку.

Паренёк Родослав с восхищением посмотрел на Свадомира и спросил:

— Дядя Свадомир, а ты — волхв?

— Ну, что-то вроде этого, но не совсем, — ответил Свадомир.

— Как это?

— Ну, понимаешь… Долгая история… Ну, ладно. Пока ещё есть время и вода молчит, — я расскажу…

Свадомир устроился поудобнее на своём месте вроде холмика, пообросшего прибрежной травой, и начал рассказывать:

— Давным-давно, когда мне было лет шестнадцать, я безоглядным был, как ветер. Так вот, пошёл я как-то прогуляться по лесу — кругом цвело всё, радость била в голову ключом. И я, босой, не глядя под ноги, нечаянно на змейку наступил. Да. Всем весом придавил её, беднягу. Ну, она, понятно, тут же цапнула меня, и весь тот яд, что предназначен был лишь для её особых целей, в меня вошёл — в пяту… Вообще-то змейки дружат с нами, живут в гармонии, как и со всей природой; но здесь инстинкт её сработал, чтоб выжить под внезапным грузом. Ну, я, конечно, тут же рухнул — скорей, от шока. Ещё б немного — и пошёл бы высь кудесить. Но Елизар — наш старший волхв — в момент поймал меня своей молниеносной думкой — увидел за версту, как я тут корчусь, и тут же появился возле меня. Он травку приложил к ноге, чтоб вытянуло яд, да видно глубоко он въелся, не весь он вышел. И тогда волхв Елизар накрыл меня всем телом и той энергией, что в нём была, заряд тот смертоносный яда обесточил — растворил, как дым по воздуху развеял, и спас меня… Да… Но вместе с этим Елизар невольно подарил мне часть своей энергии, что отличает всех волхвов своей глубинной силой проникновения в любую часть пространства и живого существа. Ну, я со временем и стал похож на них — волхвов — по размышлениям и по опыту содействия природе. Ну, а поскольку всё же я не волхв, предназначенье у меня другое, я стал по знанью старшим Ведом — старейшиной; хотя мне проще оставаться просто Ведом Свадомиром. Такая вот история…

— Вот это да, — с восхищением вымолвил Родослав. — А я вообще-то думал, что у нас у всех есть некая защита от всего ненужного — от яда, например, и наша сила способна всё плохое отразить и сделать безопасным.

— Да. Если мгновенно думку разогнать, то яд она нейтрализует. А если вдруг от шока растеряться, как со мной случилось, тогда печально может всё сложиться. И мне урок тогда хороший был. Но нынче нам томиться ни к чему такими перехлёстами судьбы. Нас вон — река теперь чарует…

Свадомир вдруг замолчал, что-то улавливая в воздухе. Он дал знак Родославу; тот тоже замер, глядя на поверхность воды. Оба они вошли в состояние полного внимания…

В это время в одном из садов проснулся молодой ведрусс. Он приподнялся и глянул на спавшую супругу. Она вдруг тоже пробудилась.

Он многозначительно произнёс:

— Я знак поймал, что где-то недалече супостаты затаились.

— Я тоже, — отозвалась встревоженная супруга. — Что же будем делать?

— Что делать? Сад свой защищать. И не пускать сюда врагов. Наверняка уже во всех садах об этом знают — такое не бывает просто так.

Он быстро встал.

— Да. Нужно нам теперь поторопиться, — ответила ведрусса, вставая.

Они быстро начали одеваться. Ведрусс продолжил:

— Сейчас надёжный щит в саду поставим. И будем ждать сигнал от Ведуна — Хранитель чует всё.

И они вышли в сад.

Тем временем у реки Свадомир с Родославом продолжали сидеть в полной неподвижности. Затем Свадомир облегчённо выдохнул и обратился к Родославу:

— Уши заткни — я орла позову.

Паренёк понимающе кивнул и крепко зажал уши ладонями. Свадомир набрал воздуху, сунул два пальца в рот и так свистнул, что на соседнем дереве затряслась листва, и из неё выпорхнули все птицы, разлетевшись кто куда. Через несколько мгновений далеко в небе появилась птица. Она быстро приближалась. Свадомир смотрел на неё, улыбаясь. Наконец орёл подлетел к Свадомиру и, хлопнув мощными крыльями, приземлился рядом с ним.

— Молодец, Вещун, — сказал Свадомир, гладя орла.

Орёл в блаженстве вытянул шею и слегка запрокинул голову.

Свадомир опять обратился к орлу:

— Вещун, лети, буди Хранителя и возвести ему, что все Врата открыты. Давай, родной…

Орёл Вещун посмотрел на Свадомира и пару раз кивнул головой, издав гортанные звуки. Затем он взмахнул крыльями, взвихрив утренний воздух, и воспарил. Через несколько мгновений Вещун исчез из виду…

А в это время на окраине леса, ближе к широкой тропе, в кустах притаились колдун с воеводой; чуть поодаль приготовились трое воинов с мечами, держа коней под уздцы. Колдун, глянув на воеводу, вполголоса произнёс:

— Теперь смотри в оба, не прозевай того, кто здесь пути имеет.

— Постараюсь, — ответил воевода. — Ты тоже напрягайся. Боюсь, что мы перестарались. Слишком рано ещё.

— Нет, не рано. Я знаю, что вершу. Я слышал голоса, — таинственно ответил колдун.

— Какие голоса? Чьи? — удивился воевода.

— Тех, кто нам нужен. Ветер я сумел озвучить. И я услышал, что Врата открыты, а, стало быть, час пробил… Ведун-Хранитель скоро должен появиться. Давай, готовься.

Воевода повернулся к трём воинам и негромко приказал:

— Седлать коней!

В своём саду Ведун открыл глаза. Он находился возле яблони любимой. Он глянул в небо и увидел приближавшегося орла. Светослов улыбнулся. Орёл подлетел к нему и приземлился рядом. Ведун внимательно посмотрел на орла, погладил его и сказал:

— Ты молодец, Вещун, но я уже проснулся. Спасибо, друг. Лети!

Вещун хлопнул крыльями и поднялся в воздух. Скоро он скрылся в своём направлении. Светослов на мгновенье застыл… и исчез…

А в засаде своей колдун с воеводой вдруг обернулись на странные звуки, что за спинами их раздавались. И они вдруг увидели странную птицу — большого орла, который парил над землёй совсем рядом и словно манил их зачем-то. Воевода, увидев орла, произнёс:

— С чего бы это орёл здесь, в лесу появился? Да странный какой-то, огромный…

Колдун оценил взглядом этого странного огромного орла и тихо сказал:

— Нужно ближе к нему подойти. Что-то кажется мне, это связано с теми, кого мы с утра караулим.

Он дал команду трём всадникам, стоявшим наготове в засаде:

— Никуда без команды. Смотреть за тропой.

И они с воеводой стали медленно приближаться к орлу, который то садился на траву, то вспархивал, словно встревоженный чем-то. А затем он перелетал чуть дальше — вглубь леса. И колдун с воеводой, как зачарованные, стали следить за этой загадочной птицей, углубляясь вслед за ней в лес. Но они так и не смогли ничего понять, а именно — куда эта странная птица внезапно исчезла из глубины дремучего леса…

Светослов возник у реки, неподалёку от Свадомира. Свадомир оживился и встал в ожидании новых вестей.

Светослов произнёс:

— Ну, всё; колдун со сворою своей уже в засаде. Они теперь облаву на меня хорошую пригрели. Ты можешь начинать.

— А ты?

— Я — как задумал. Ты забыл?

— Ах, да…

— Пора.

Свадомир молча кивнул…

Как только Светослов исчез из сада, в светёлке Ведамира быстро встала, оделась и побежала к своему коню Бояну. Она погладила коня, шепнув: «Пошли, Боянушка, прогулку совершим» — и повела его поспешно под уздцы из сада туда, где травы шелестят густые возле тропы широкой, что тянется вдоль леса.

Выйдя на утренний простор родных угодий, Ведамира дала знак коню и бросила:

— Боян, отведай травки, подыши простором.

Сама же взглядом обвела округу. Внезапный шорох в кустах неподалёку, с другой стороны тропы, напряг вниманье Ведамиры — в своей засаде трое всадников, увидев Ведамиру, оживились. Они слегка оторопели, и было от чего. Ведамира, похоже, была готова ко всему, она к коню поближе подошла. И тут внезапно на тропе возникли воины в доспехах и с мечами. Их было трое. Один из всадников, на Ведамиру глядя, произнёс:

— Ты посмотри, какая дева!

— Да, с такой неплохо и развлечься, — другой промолвил.

— Остынь. Я сам её возьму, — отрезал третий. Он вероломно ринулся вперёд и подскакал к прекрасной Ведамире.

Она в момент Бояна оседлала и вышла на тропу, словно дразня гостей незваных.

Они спокойно окружили Ведамиру, и тот, что был напротив, самый смелый, опять ей выкрикнул с улыбкой плотоядной:

— Иди сюда, красавица, не бойся!

И Ведамира ответила ему:

— Чего бояться ветру — пыли, что он сметает без усердий, или камней, которые расшвыривает прочь?

— Ты говори, да думай. А то ведь я могу и рассердиться, — промолвил ошарашенный всадник напротив.

Другие тоже удивились такой внезапной дерзости:

— Ну, ничего себе, девица…

— Красавица, ты просто умница — такая резвая, такая неприступная.

А Ведамира дерзко и бесстрашно продолжала, гарцуя на Бояне, что был готов уже размяться:

— Но вы, я вижу, притомились. К чему пустое тормошить? Могу лишь предложить вам состязанье: коли догнать меня сумеете — то я вас всех смогу и накормить, и напоить.

— Вот это наглость, — возмутился первый. — Да ты, красавица, не много ль на себя взяла?

— Не много. Но хватит этого, чтоб вас домой отправить.

— Ну, берегись, ты нас ещё не знаешь.

Ведамира тут же ответила:

— Я не хочу вам делать больно; но если вам милей скитанья, то, значит, разум ваш уснул.

Первый всадник дал знак тому, что был сзади Ведамиры. Этот задний воин ловко бросил лассо на Ведамиру. Но она, похоже, была готова к этому — она, чуть в сторону отпрянув, ловко перехватила эту верёвку и рванула её на себя так, что всадник, бросавший лассо, вылетел из седла и упал на тропу.

— Вот ведьма! Ну, держись…

Всадник быстро поднялся и опять оседлал коня.

Ведамира прихлопнула Бояна по бокам и отскочила чуть в сторону, словно продолжая дразнить этих остервеневших всадников с мечами. Они рванули к ней.

И тут она пришпорила Бояна:

— Давай, Боянушка, вперёд!

И громко выкрикнула всадникам, за ней несущимся:

— Ну, догоняйте же, ловцы удачи! Авось, на хлеб и заработаете!

В это время колдун с воеводой возвратились к своему укрытию и с ужасом увидели своих воинов, мчавшихся куда-то во весь опор.

— Болваны! — крикнул воевода.

— Что за идиоты? Где ты нашёл их, этих остолопов безголовых? Куда они умчались? — выпалил колдун, гневно глядя на воеводу.

— Не знаю. За кем-то погнались, видно. Ну что за дурь! В самый нужный момент.

Воевода ошалело смотрел туда, где исчезли его слуги.

— Давай срочно воинов других, — отрезал колдун.

Воевода кинулся вглубь леса…

Между тем Светослов в родных пенатах уже снаряжал своего коня. Он вдруг заметил, что Бояна нет:

— А где же наш Боян? Ах, Ведамира…

Светослов быстро вывел коня из сада, оседлал его и вышел на тропу…

Тем временем в погоне за Ведамирой всадники в доспехах пока не чуяли удачи, никак не удавалось им приблизиться к ведруссе, мчавшейся, как ветер, на белом скакуне. И тут Ведамира звонко, нараспев, заголосила:

С этими словами в воздухе позади мчавшейся Ведамиры что-то начинало происходить… Трое всадников не верили своим глазам: они уже скакали по какому-то странному, дремучему и таинственному лесу, где не было никого — ни прекрасной и дерзкой ведруссы на белом коне, ни каких бы то ни было людей; они совершенно не понимали, как они здесь оказались и что с ними произошло. И тут их обуял ужас, самый что ни на есть натуральный. Они все трое остановились и спешились… и тут же попадали рядом со своими конями, уснув без памяти в этом диком волшебном лесу. Так и не заработали они на хлеб, предложенный им Ведамирой.

Тем временем Светослов на своём коне скакал по тропе вдоль лесной полосы. Внезапно он затормозил, увидев впереди какого-то мальчика. Мальчик этот стоял посередине тропы и смотрел на Светослова, словно желая что-то сказать ему… И тут из леса на тропу выскочили иноземные воины на конях, в руке у каждого был меч, и взгляды их были полны безжалостной решительности. Они окружили Светослова. А мальчик вдруг неуловимо превратился в колдуна.

— Так вот кем мальчик оказался, — залётным чародеем! — воскликнул Светослов.

Колдун же спокойно и властно произнёс, глядя на Светослова:

— Ведун, сейчас ты отправишься с нами и нашим стратегам передашь свои владения и людей. В противном случае тебя порубят на куски.

Ведун тут же ответил:

— Ты не подумал, мытарь оборотный, о том, что я — Хранитель Рода! И вам по-доброму убраться предлагаю восвояси!

Колдун всё так же холодно ответил:

— Я вижу, ты смеёшься. Но напрасно…

Колдун поднялся в воздух. И тут же всадник бросился на Ведуна, подняв свой меч, но не успел коснуться Светослова. Ведун воскликнул:

— Ведам Дан Тор!

Сверкнула вспышка, и восклицанья сила мгновенно выбила меч из руки воина, отбросив его на тропу. Светослов ещё раз воскликнул:

— Коло Ра!!!

И круговая вспышка на мгновенье озарила воздух, и вышибло мечи у иноземцев, что сзади наступали. Обезоруженные воины в ужасе бросились в лес. Колдун, что в воздухе завис, махнул рукой, и тут же всё окутал непроглядный дым. Ведун отпрянул и что было сил воскликнул:

— Ра — Веды!!!

Рассеялся волшебный дым; и Светослов метнул свой взгляд поверх себя…

Колдун, зависший в воздухе, весь преобразился, новый вид приняв, — теперь он был каким-то хищным крылатым зверем с огромными горящими глазами и с раскрытой жуткой пастью; и, когти растопырив, он сверху кинулся на Светослова. Ведун, слегка отпрянув, молниеносно направил взгляд на колдуна, и камень на челе его мгновенно воссиял, создав в пространстве перед ним объёмный образ — золотистый шар, сияющий, как солнце. Колдун в него и угодил, ослепнув на мгновение. И он завис в этой волшебной сфере, что, став полупрозрачной, его держала мёртвой хваткой, не выпуская за пределы шара. Ведун смотрел на зверя в шаре, предчувствуя исход. Он произнёс:

— Ну что, приблудный чародей, прощайся со своей поганой силой!

И он, внимание направив в эту сферу с колдуном в обличии зверя, воскликнул яро:

— Ведам Дан Тор! Чарам Дан Сон!!!

Вспыхнул воздух перед ним. И шар взорвался. Колдун упал и распластался на тропе… Он был уже в своём обличии, как прежде, но лишь глаза его потухли — он был бессилен. Лишённый силы чародей взмолился, глядя на Ведуна-Хранителя:

— Ты меня опустошил… Нет силы более во мне… Не убивай меня. Отпусти с миром…

Светослов глянул на опустошённого колдуна и ответил:

— Веды не ведают смерти, и потому — все живые… Убирайся отсюда, искатель чудес, и больше в наш мир не являйся.

Колдун поднялся на ноги, но всё ещё на месте оставался. Ведун, всё так же сидя на коне, прошёлся взад-вперёд по родовой тропе, что этой битвой озарилась, затем опять взглянул на колдуна — теперь чуть удивлённо.

Опустошённый и поникший чародей растерянно смотрел куда-то вниз — на землю, глазами бегая туда-сюда, ища как будто что-то и в лице меняясь постепенно.

— Ты что-то потерял, ваятель дыма? — спросил Ведун.

— Так тут того… мечи валялись… — растерянно ответил чародей и посмотрел на Светослова.

— А-а… Наточенные железяки? Их больше нет — пространство наше вольное не терпит и не сохраняет предметов смерти.

Ошеломлённый и поникший чародей убрался восвояси в лес. И Светослов прекрасно понимал, что новые коварства им готовят иноземцы.

Но в этот миг раздался веселящий стук копыт; и Светослов мгновенно обернулся. И он увидел Ведамиру, к нему несущуюся на своём Бояне.

Она с ним поравнялась и возбуждённо, в ликовании воскликнула:

— Мой бог! Ты здесь, живой и невредимый!

— Да, Ведамира, всё нормально. Но где же ты была? Похоже, ты не просто так гуляла на своём Бояне.

— Тебя лишь я подстраховать решила. Как видишь, получилось.

Она смущённо улыбнулась, овеяв негой Светослова. А он смотрел во все глаза на Ведамиру, бесстрашную свою богиню, неотразимую ведруссу, и слов не находил. Потом загарцевал на месте конь его; и Светослов, словно от грёз очнувшись, заговорил:

— Я должен дать всем Ведам знак, чтоб во Внимание вошли. Я чувствую — сегодня или завтра будет шум у нас немалый.

— Но я — с тобою, мой любимый; детей хочу я защищать и Землю нашу.

— Вот именно; поэтому должна сейчас ты очень быстро вернуться к нашим детям в сад — они одни и ждут.

Светослов смотрел на Ведамиру в нетерпении. Она, тут же осмыслив это всё, ответила:

— О да. Ты прав. Я возвращаюсь. Но буду я Внимание хранить, чтоб вместе одолеть всех этих иноземцев вероломных.

— Мы силой мыслей наших неразлучны, мы всюду вместе.

— Да, мой любимый Светослов. Уже спешу я…

Ведамира развернула коня и поскакала к родному саду…

Светослов смотрел ей вслед; затем прихлопнул по бокам коня и проскакал вперёд. Он остановился и прислушался…

В лесу тем временем не в меру разъярённый воевода орал на чародея, лишённого всей силы колдовской своей:

— Ну что будем теперь делать?! Где твоё хвалёное искусство колдовское?!

— Ведун лишил меня той силы. Я не смогу уже сразиться с ним. Увы… Меня он победил, — ответил горемыка-чародей. Он взгляд понурый свой отвёл куда-то в дебри.

А воевода продолжал:

— Ну, так что с того?! А мы-то — в силе! Где он? Где их Ведун?

— Да вроде был он на тропе… Теперь — не знаю, — ответил чародей.

Воевода дал боевой клич своим воинам:

— По коням! Вся дружина — к бою!!!

Все иноземцы встрепенулись, коней мгновенно оседлали и ринулись из леса — к тропе, где был Ведун-Хранитель…

А Светослов, меж тем, не очень-то спешил. Он на коне своём как будто ждал чего-то. Заслышав сзади топот всадников, Ведун воскликнул:

— Ведам Дан Грозовик и Радение!!!

И он, в момент коня пришпорив, помчался к полю Света, где Веды праздники творили.

Иноземные воины увидели Ведуна, мчавшегося на коне куда-то.

Они ускорили свой бег, коней стегая и крича:

— Он здесь! Вперёд! Быстрее! Ведун от нас не убежит!

Светослов мчался дальше, но тут впереди из засады выскочили двое воинов на конях и понеслись с мечами наготове навстречу Светослову. Он на ходу воскликнул:

— Тор Тау!!!

Эта фраза вспыхнула на миг в пространстве, и обоих всадников тут же выбросило из сёдел в разные стороны, а кони их шарахнулись туда же. И Светослов помчался дальше…

Прискакав на поле, Светослов остановился, осмотрелся. Затем он проскакал на середину поля и стал вдруг неподвижен — он глаза прикрыл, все мысли в чувства обращая…

А иноземцы уже примчались сюда; они окружали Ведуна, но пока не приближались к нему, опасаясь чего-то непредсказуемого, и, в общем-то, правильно делали. Ведун открыл глаза, увидел иноземцев. Их было много.

И воевода, выйдя чуть вперёд, нервозно и злорадно прокричал:

— Ты окружён, Ведун-Хранитель! Сдавайся с миром — и мы тебе оставим жизнь! Но если ты окажешь нам сопротивленье — сотрём с лица Земли! Ну же, сдавайся и нам свои секреты раскрывай! Людей своих к нам выводи, и нас встречайте хлебом-солью! Иначе сделаем рабами всех!

Ведун молчал. Тогда воевода воинам своим дал знак; они стали смыкать кольцо вокруг Ведуна.

И вдруг немыслимой лавиной вздыматься стал туман над полем. Затем всё в миг преобразилось; и там, где было поле, теперь пустырь огромный простирался с потрескавшейся пересохшей почвой. И не было уже там Светослова на коне. Воины в ужасе шарахнулись назад. Но сзади не было ничего живого, лишь дикая безлюдная равнина бесконечность обнажала… Воевода засуетился на коне, кружась на месте и высматривая хоть какой-то спасительный участок в этом безнадёжном опустошении. И он вдруг заметил его: это было нечто, похожее на тропу, которая выводила далеко к светлеющему горизонту, на фоне которого отдалённо высилась гряда деревьев. И в этот миг всё потемнело — над пустырём огромным собрались тучи, тяжёлые и мрачные, готовые взорваться фейерверком страшных молний; и ураганный ветер вдруг ворвался в тот пустырь. Успел воевода лишь прокричать:

— Нас околдовали!!! Скорей туда, где свет ещё остался!!!

И все рванули на конях в ту сторону, где горизонт светлел с живительной грядой деревьев. Сверкнули молнии, одновременно озарив всё это дикое пространство. И грянула гроза. И всё смешалось. Всадников несло в ту сторону, где можно было ещё спастись. Мрак окутал дикую равнину… Сверкали молнии и громыхала жуткая гроза… Затем всё стихло. Тучи расползлись, и потихоньку стало небо оживать, светлея синевою…

В это время Свадомир, сидя возле кустов у реки, улыбнулся и произнёс: — Ну, молодцы. Такую бурю сотворили. Всем Ведам благодарность объявлю. Он посмотрел в небо и добавил: — Родное наше небушко, прости нам эту шалость…

В лесу дружина иноземных воинов бежавших остановилась. Все спешились и отдышались. Затем, придя в себя, все стали обсуждать неслыханную жуть, что с ними приключилась.

— Да это просто колдовство! Нас охмурили и заставили бежать! — кричал один из воинов.

— А молнии? Гроза? Ещё б немного — и хватило бы на всех! — выкрикивал другой.

— Что будем делать? — спросил у воеводы стратег, что был советником его и правою рукой.

— Подождём. Спешить нам ни к чему, — ответил воевода, потихоньку приходя в себя.

— Мы долго ждать не можем. Провизии у нас ещё не более чем дней на пять, — промолвил озадаченный стратег.

— И что ты предлагаешь?

Стратег задумался; затем сказал:

— Я думаю, что для начала нам нужно послать кого-нибудь на разведку.

Он посмотрел на чародея, сидевшего под дубом, и добавил:

— Вот чародей как раз и сходит. Тем более что он уже общался с этим сбродом колдовским.

— Ты шутишь? — отозвался чародей, лишённый силы.

— Мне не до шуток. Завтра утром пойдёшь в селение, присмотришься, что там к чему, и если все они спокойны и продолжают делами заниматься, то нам тотчас же сообщишь. Мы их врасплох теперь застанем. Зря, что ли, столько шли сюда и этот лес теперь мятежим? Ну что, колдун, договорились?

Стратег холодно смотрел на колдуна, всем своим видом говоря, что пререканий он не потерпит. Колдун молчал.

Тут вклинился взбудораженный воевода:

— Ну что молчишь? Или Хазира хочешь осчастливить своим отказом воевать?

И он так посмотрел на беднягу чародея, что тот отвёл взгляд в сторону. Затем чародей вздохнул, и, поняв, что некуда деваться, ответил:

— Ладно уж, уговорили. Схожу, но ненадолго. Мне тоже мало радости от этаких гуляний.

И он опять улёгся отдыхать под сенью дуба…

На следующее утро в селении опять появился человек в длинном рубище, но уже без посоха; теперь он уже стоял в сторонке — с краю поля, стараясь оставаться неприметным. Он поглядывал на юношей и девушек, певших песни, на молодцев, скакавших на конях, на ребят, игравших что-то на деревянных ложках, аккомпанируя запевалам в нарядных костюмах. И ему казалось, что эти люди не умеют расстраиваться, что они каким-то чудесным образом сохраняют в себе все светлые чувства и силы, и от этих мыслей паломнику-чародею стало не по себе — он горько затосковал; и он вдруг ясно осознал, что причина его внезапной тоски заключается в его зависти к этим непостижимым Ведам — Славянорусам, как привыкли называть их оголтелые и недалёкие подданные Хазира. Загрустивший экс-чародей не захотел больше привлекать внимание ведруссов и поспешил удалиться.

А поле Света было вновь наполнено людьми. Ведруссы все от мала до велика гуляли тут, смеялись, пели и шутили, и новые запевки сочиняли. Светослов как-то внезапно возник на поле. Он был уже не на коне, а просто пеший и что-то говорил своим ведруссам. Увидев Свадомира, Светослов кивнул ему. Свадомир подошёл к Светослову и тихо произнёс:

— Забавная нынче игра получилась Я всё ещё во вдохновении.

— Будь в полном внимании. Нужно красиво закрыть наши двери, — намекнул ему Светослов.

— Понятно, — ответил Свадомир. Он понимающе кивнул и отошёл в сторонку.

Песнопение Ведов вошло в новое русло, оно разлилось по всей округе, словно оглашая все уголки этого пространства с его живою красотой И тут внезапно что-то напрягло всех Ведов. Они поочерёдно, словно по цепочке, все обратили свои взоры к краю поля — и песнопение затихло…

В той дальней стороне этого поля находился воевода на коне, а сзади были видны его вооружённые всадники. И воевода, подавшись чуть вперёд, чтоб было видно людям, кто с ними говорит, вдруг прокричал в нависшей тишине:

— Теперь мы долго ждать не будем! Всех живьём спалим! Иди сюда, Ведун, и нам готовь ответ за нынешнее колдовство! Но если согласишься с миром нас принять и воинам моим невест, уход, жилища предоставить — тогда оставим вас живыми! Я жду, Ведун!!!

Тем временем Веды сгруппировались, встав ближе друг к другу.

Светослов вышел на середину Поля, встав напротив воеводы, и громко произнёс:

— Вот я, Ведун — Хранитель Рода! И у меня — единственный вопрос: ты хорошо подумал, воевода?

И воевода в ярости безумно прокричал:

— Так ты не понял ничего, наглый Ведун?! Сейчас поймёшь всю нашу мощь, мы на куски всех вас порубим и спалим все ваши кущи!!!

И Светослов ему ответил:

— Я вижу, вы и вправду в битвах ум порастеряли! Но я могу вас лишь немного подлечить, а дальше сами думы будете крутить о том, как лучше — за версту или за десять обходить угодья Ведов!

Воевода махнул рукой. И тут на Поле выскочили вооружённые всадники с горящими факелами в руках…

И в тот же миг Ведун воскликнул, всю свою мощь вложив в гортанный крик:

— Эра Тау Агни Сон!!!

И вспыхнули слова в пространстве на мгновенье. И тут же ветра шквал непостижимой силы все факелы задул. И снова стало тихо. И дрогнули, остановившись, воины. Они вдруг за мечи схватились, ещё не осознав — зачем…

А Светослов, направив взгляд на воеводу с мечом в руке, воскликнул:

— Ведам Дан Тор!

Сверкнула вспышка, и вышибла та Сила меч у воеводы, его заставив ужаснуться и назад податься.

Ведун опять воскликнул:

— Коло Тау Ра!

И тут же все Веды подхватили этот клич. И всколыхнуло всё пространство хоровое заклинанье Ведов:

— Ведам Дан Тор!!! Коло Тау Ра!!!

И дрогнули, назад подавшись, иноземцы Они оцепенели в шоке…

Хранитель вскинул руку, призвав к вниманию. И тут же прозвучало из уст Хранителя:

— Тор от Аз до Я в Сияньи Эсо Ведам Дан!

Во Плоти Нареченье Сила Бога Дар!

Рода Ра Сияние Оживило Твердь!

Озарила Новью Ход Родовая Дверь!..

И вдруг все Веды, как по знаку, единый круг образовали, за руки взявшись, и радостно пошли кудесить свой волшебный хоровод, при этом звонко хором запевая:

И тут невероятное произошло в пространстве, как будто пробудилась таинственная сила и вошла в движенье. Мечи повышибло у воинов, и кони встали на дыбы; они метались в шоке, сбрасывая воинов с себя. И в ужас воины и кони приходили от непонятного и громогласного скандирования Ведов, и разбегались врассыпную — кто куда… И снова содрогались оставшиеся воины, мечи теряя, — из рук их выбивала эта сила песнопений; и иноземцы затыкали уши в ужасе… А Веды продолжали свой громогласный боевой волшебный клич. И всадники оставшиеся вздыбленных коней своих поспешно разворачивали и, пришпоривая, ускакивали прочь… Когда уже понятно было, что иноземцы больше не воспрянут, затихло всё. Ведун дал Ведам знак. Он подошёл к воеводе, лежавшему на поле без сознания, и привёл его в чувства. Затем Ведун помог ему подняться на ноги. Воевода с ужасом смотрел на Хранителя, не в силах что-либо говорить.

И Светослов ему сказал:

— Ты, горемычный воевода, вот что делай: бери быстрее воинов своих с конями, убежавшими от вас, и быстро-быстро уходите из этих мест, иначе вы не доживёте и до завтрашнего дня. И видит Бог, мне нынче не до шуток. Ты понял всё, о, воевода?

— Да, да. Я понял всё. Мы все уходим, — испуганно ответил ошалевший воевода.

И Светослов добавил:

— И передай хозяевам своим, чтоб впредь на наши земли не смотрели.

И воевода поспешил собрать всех воинов своих, которые всё ещё пребывали в шоке, чтоб поскорей убраться восвояси — подальше от непредсказуемых, опасных Ведов. Вскоре все иноземцы покинули пределы поля, а затем — и земли ведруссов…

И стало всё, как прежде. И поле Света вновь огласили песнопенья Ведов, продолживших свой праздник. Немного погодя, Светослов увидел Ведамиру — она стояла с краю поля и что-то тихо напевала, скорее, подпевала в лад ведруссам, запевшим гимн любви. Светослов подошёл к своей любимой и руку взял её в свою ладонь. Он посмотрел в её глаза, сиявшие, как прежде, любовью нерушимой, и произнёс:

— Я думаю, что мы теперь должны родить и дочь.

— Да, мой любимый; дочь у нас родится — прекрасная ведрусса…

И они обнялись.

Песнопение Ведов усилилось, и поток этой всеутоляющей радости вздымался всё выше и ширился, поя это великое пространство неистребимой силой Любви…

…Прошло полвека. Светослов и Ведамира всё так же были молоды, сильны — не старило их время в родном пространстве силы и любви, лишь волосы у них посеребрились, посветлели, а может — выгорели от солнца, что так сияло ярко в их счастливом мире. Они уже имели и внуков, и правнуков. Однажды все они решили собраться вместе в родном саду у Светослова с Ведамирой и радостью пространство всё наполнить. Здесь были и Свамияр с Ладой, и Силовер со Звентаной, и взрослый Мирослав со своей супругой и уже взрослыми детьми и внуками, и Родосвет со своей семьёй. Свамияр со Светословом играли на гуслях, а Лада и Ведамира запевали, затем все пели хором и, когда энергия радости их переполнила, все они отдохновенно сели в тени деревьев сада и продолжили свой праздник в разговорах, сопровождавших их ненавязчивое пиршество с плодами и фруктовыми напитками.

Весёлый седовласый Свамияр, огладив бороду густую, на сына Светослова посмотрел и произнёс:

— Да, ты на гуслях так играешь, что мне теперь учиться надо.

Он рассмеялся.

Светослов ответил:

— Когда бы мне ты не творил запевки в те времена, что память нашу греют, — я б не познал такого мастерства. Мы здесь творим Единство, и запевка — всего лишь суть начала вещей Музыки, что создаёт мосты для наших поколений.

— Ты просто гениален, сын мой светоносный, Светослов. Всегда я верил в твой талант и нерушимость духа. Ты волею своей непостижим и духом несгибаем. Да, это счастье — вот оно! — продолжил вдохновенно Свамияр.

Он взор свой обратил на всех родных людей, что здесь в саду сидели. Блеснули слёзы радости в глазах у Свамияра. Он незаметно их смахнул, как будто повернувшись за плодами.

А Светослов спокойно произнёс:

— Пусть в будущем придёт оно, вот это счастье, живую память пробудив дыханьем Образа, рождённого в Любви…

Когда он это говорил, камень на его челе вдруг воссиял. Но никто за разговорами этого не заметил, и только Свамияр увидел это. Он приблизился к сыну и спросил:

— Ты что-то сделал только что? Я видел — камень твой сиял…

Светослов посмотрел на отца и ответил:

— Да. Послал я в будущее Силу, что может память пробудить и света образы восславить.

Свамияр задумался. Затем тихо сказал:

— Ты молодец, мой Светослов. Ты — гордость Рода. Вот только жаль мне, что пропал наш Яросвет… Уж столько лет его не видим мы, но чувство во мне такое, что он жив.

Он глянул на Светослова. Тот произнёс:

— Да, очевидно. Я тоже думаю, что Яросвет живой.

— Быть может, он ушёл искать иного счастья? Но в чём причина? Странно всё…

Свамияр задумался.

А Светослов ответил:

— Любви он не нашёл, как видно, в краю родном. Вот и пошёл искать её в других краях.

Они помолчали, думая каждый о своём; а затем присоединились к своим родным, что меж собою говорили.

И лишь одна под яблонькой сидела внучка Мирослава, сына Светослова, — Ладомила, девчушка лет шестнадцати с большими синими глазами и светлою косой. Она о чём-то думала своём, и взгляд её направлен был куда-то вдаль, в пространство. К ней подсела её бабушка, внимательно и чутко посмотрев на внучку. Она спросила тихо:

— Ты что-то затаила, Ладомила… Молчишь, как будто думку наполняешь неведомыми чувствами.

— Да я… Ну, просто я задумалась о личном, — ответила ей внучка.

— Ну, может, я смогу тебе помочь в твоих раздумьях?

Ладомила на бабушку свою взглянула своим небесным взором и вдруг заговорила:

— Бабуленька моя любимая, скажи: а если парень вдруг на девушку посмотрит с тайной силой, в которой он таит своё стремленье к ней… Ну, в общем, если хочет он создать с ней жизнь свою, соединившись вместе, то девушка должна ли отвечать ему таким же взглядом?

— Ну, если ей по нраву парень тот, тогда она, конечно, имеет право ему ответить, а потом — в согласии творить своё пространство двенадцать месяцев, до полной кульминации любви.

— А потом?

— Потом — Венчанье.

Ладомила вдруг ещё спросила:

— А если вдруг тот парень передумает и на другую девушку горячий взор свой обратит?

— Вот для того-то и даны двенадцать месяцев взаимного труда и испытания любви, — ответила бабушка, предвосхищая новые вопросы.

И Ладомила вновь спросила:

— А если девушка остынет вдруг к нему и на избранника другого взор направит?

На внучку бабушка взглянула проницательно и ясно ей ответила:

— Родная Ладомилушка моя, запомни Вечности закон: бывает лишь один избранник у девушки; и когда они, в единстве обвенчавшись, свой род готовы продолжать, он Образ будущий творит ребёнка своим нетленным Духом, и этот Образ воплощается потом в ребёнке их родном.

Она опять внимательно на внучку посмотрела и продолжила:

— Но что-то ты взволнована, родная… Тебя тревожит кто-то из ребят?

— Да нет пока, — ответила ей Ладомила. — К тому же рановато ещё избранницею быть мне для кого-то. Но всё же поподробней хотела я узнать всё это. Спасибо, моя милая бабуля. И ещё… хотела я узнать, вернее — уточнить… Мне дедушка рассказывал, давно когда-то, какой-то иноземец хотел насильно взять девицу из соседнего селенья.

— И что же?

— Но у него не получилось ничего, — девица та его к себе не подпустила, отшибла от себя каким-то тайным знаком… И он упал без памяти и чувств…

Бабушка тут же разъяснила:

— Всё правильно. Она так поступила согласно Рода истинным законам. Иначе б иноземец тот оставил в ней свой мрачный непотребный образ, который бы потом мог проявляться в её законных детях, зачатых от любимого супруга, испортив Род её и жизнь поисковеркав. Тогда б её пришлось к волхвам отправить для очищения от чужеродной той энергии.

Сказав всё это, бабушка внимательно посмотрела на Ладомилу и успокоительно добавила:

— Но ты, моя родная, не волнуйся, не бойся, Ладомилушка моя, у всех у нас есть Сила та, что не допустит чужеродного вмешательства в сияние любви и продолженье Рода.

— Как я люблю тебя, бабуля, — произнесла Ладомила.

Но в её глазах затаилась какая-то тревога… И, почувствовав это, бабушка тихо сказала:

— Ты что-то вновь с печалью смотришь… Что мучает тебя?

— Я нынче видела тревожный сон… В том сне в наш светлый край ворвались иноземцы… И были очень страшные они, безжалостные и коварные… и всё рубили на своём пути и жгли…

Бабушка замерла, глядя на внучку. В глазах Ладомилы застыли слёзы, она смотрела куда-то в пространство.

Бабушка обняла внучку и прижала её к себе. Она сказала:

— Никто не в силах наши образы разбить — в них наша жизнь светла и постоянна, как воды в реках, знающих свой путь. Вот потому и в радости всегда мы, что ведаем своё предназначенье. И наш Ведун-Хранитель — твой могучий прадед — всегда готов отбить любой удар и Род предостеречь от козней тайных.

Возникла пауза. И Ладомила вдруг промолвила:

— А может, сон мой — это просто напасть какая-то извне? Бывает же такое, что лихие силы незримо нам подсовывают страсти?

— Бывает и такое, Ладомила… А может быть, и предостереженье… Но ты должна спокойна быть, светла и безупречна.

И она проницательно посмотрела на внучку.

— Я поняла тебя, бабуля. Я постараюсь быть такой, — ответила ей Ладомила, улыбнувшись.

Они обратили взоры на своих родных, продолжавших спокойный праздник родовой, и присоединились к ним…

В это время над ними, высоко в небе парила огромная тёмная птица. Эта птица сделала круг в небе и полетела в сторону от садов, туда, где открывались иные просторы.

На поверхность пустынного холма, хлопнув могучими крыльями, приземлилась эта огромная птица; она тут же превратилась в Яросвета. Яросвет прошёл в сторону шалаша, затем остановился и сел на траву. Его взгляд был полон горечи. В этой горечи было всё, что связывало его с прежней жизнью, от которой он так легкомысленно и самоуверенно отказался; и эта безутешная тоска вырывалась наружу, пытая и мучая Яросвета, и в нём возник вопрос: «Что дальше?…» Но в тот же миг другая мысль в нём прозвучала: «Всё это — временная слабость. Нужно просто отдохнуть…» Яросвет глубоко вздохнул и лёг на спину. Он закрыл глаза. И тут же он погрузился в глубокий сон…

И он увидел вдруг перед собой могучего человека, облачённого в длинную одежду, похожую на мантию, у него были длинные волосы и удивительно проницательные глаза; похоже, в этих глазах таились все тайны мира, они сияли изнутри и пронизывали Яросвета насквозь, читая все его думы и чаяния.

И человек этот непостижимый сказал Яросвету отрешённо и холодно:

— Меня изгнать ты не сумеешь. Я — часть тебя, ты сам на это согласился когда-то. Освободиться от меня ты можешь, только распрощавшись с жизнью, для этого тебе придётся умереть…

Вспышка света ослепила Яросвета. И он проснулся. Он взгляд свой отрешённый направил куда-то вдаль, в необозримый мир свободы…

Меж тем в краях тех дальних, где когда-то Хазир приказы тайные давал своим гонцам и воеводам, уже другой готовился расклад… Хазира, ушедшего из жизни, сменил другой секретный лидер. Это был человек крутого нрава, не терпевший пререканий и советов. Звали его Осман. И он решил довести до конца то дело, которое когда-то неудачно начал его предшественник Хазир.

В зале с шикарными занавесями и обширной террасой возник статный человек в длинной одежде, похожей на хитон. Он обратился к Осману, сидевшему в удобном массивном кресле:

— Мой господин Осман, я готов слушать…

Осман смерил взглядом своего секретного агента, вздохнул и начал излагать:

— Итак, мой любезный Афоний, наше дело стоит большого внимания. Я тщательнейшим образом изучил исторический материал, оставленный нам Хазиром. И я понял, в чём была его ошибка. Славянорусов, или, как он их назвал — Ведруссов, просто так не одолеть. Они владеют самым мощным, тайным волшебством. Их нужно просто выжечь, стереть с лица Земли, чтоб памяти о них не оставалось… Да, позаботься — эту летопись необходимо будет тоже уничтожить. Чтоб не было следа. Пепел хранит безмолвие…

Он со злорадством улыбнулся, глянув на свиток, лежавший рядом на столике, и вдруг добавил:

— А впрочем, я пока оставлю её у себя — она ещё мне может пригодиться… Там есть один очень интересный пунктик… Стратегия… Да. Славяне… Веды…

Он погрузился в размышления. Афоний молча ждал, не двигаясь с места.

Наконец хозяин встал и подошёл к Афонию. Тот взглянул на Османа и уловил в его глазах какой-то яростный огонь, идущий изнутри. Осман поднял кисть руки и, властный жест усилив указующим перстом, сказал при этом назидательно-пронизывающим тоном с оттенком тонкого сарказма:

— Готовь умелых воинов со стрелами, разящими наверняка. Ты понял мой намёк?

— Но где ж мы столько яду наберём? — растерянно вымолвил Афоний, мгновенно всё поняв.

— Задействуйте шаманов, змееловов, мудрецов. Всех змей в округе выловить и скорпионов. Да. Армия должна быть подготовлена достойно — огонь, мечи и стрелы. Всё. Действуй.

Афоний развернулся и пошёл выполнять приказ…

Спустя три дня в апартаментах Османа опять возник его агент Афоний, которому было велено заняться отловом ядовитых гадов. На этот раз он был растерян и встревожен не на шутку. Он доложил надменному Осману:

— Мой господин Осман, у нас возникли некоторые проблемы.

— Что ещё опять? — напрягся Осман, поднимаясь с кресла.

— Мы не можем отловить змей, они все уползают от нас. Такого ещё не было, — растерянно вымолвил Афоний, с затаённым ужасом глядя на хозяина.

— Что значит — уползают?! — вспыхнул Осман, приближаясь к взволнованному Афонию.

— Это невероятно! Они ускользают от змееловов с немыслимой ловкостью и очень быстро. Одну змею пытался поймать наш опытнейший змеелов, но она его ужалила и уползла. Теперь он у шаманов, не знаю, выживет или нет…

Возникла пауза. В нависшей тишине смешались мысли ополоумевшего Османа и чувства оцепеневшего Афония… Наконец Осман вынес решение:

— Ну, тогда пауков, скорпионов отлавливайте! Добыть яду хотя бы немного, чтоб хватило на главных! Воины готовы?

— Почти. Осталось снарядить. Все стрелы подготовить.

— Поторопись, Афоний. Я буду ждать тебя с победой, — назидательно произнёс Осман.

— Я постараюсь оправдать доверие моего господина. Я могу идти?

— Да, иди. И помни: от тебя сейчас зависит многое, в том числе наша безопасность и наше будущее.

Осман пронзил Афония диким взглядом, напоминавшим взгляд оголодавшего волка, обвиняющего в своём голоде всех пастухов, и отрезал:

— Действуй.

И Афоний ушёл выполнять приказ…

И вот, ранним утром, когда ещё свет едва забрезжил над Землёй, в селение, соседнее с Хранителем, ворвались иноземные вооружённые воины на конях; в руках у них были горящие факелы. Они на ходу бросали факелы в сады ведруссов, и вспыхивало всё, горели травы и деревья. А всадники неслись всё дальше и продолжали поджигать живые кущи…

В своей светёлке родовой проснулся Светослов. Он за сердце схватился, как будто что-то вдруг его пронзило, и прошептал:

— Я чувствую — народ взывает к Богу… Идёт беда…

Ведамира, пробудившись вместе с ним, в тревоге прошептала:

— Я тоже это чувствую… Нам нужно что-то делать…

Светослов поднялся, быстро оделся и выскочил из светёлки. Он оседлал коня и крикнул Ведамире:

— Жди здесь меня и никуда не отлучайся! Защиту нашу враг не разобьёт! Я скоро возвращусь.

И он поскакал из сада на тропу, что открывала простор его родного края. И тут он взгляд свой обратил в ту сторону, откуда доносился топот скачущего во весь опор коня. Навстречу Светослову мчался всадник — ведрусс из соседнего селения.

— Велеслав? — промолвил Светослов, глядя на мчавшегося ведрусса.

Остановившись рядом с Ведуном, ведрусс тот в возбуждении воскликнул:

— Ведун-Хранитель, к нам пришла беда! Всё иноземцы подожгли — горят сады родные наши, всё — в огне! И скоро будут здесь они.

— Где ваши люди, Велеслав? — спросил Ведун, смиряя на ходу загарцевавшего коня.

— В лес ушли они, укрыться больше негде. Мечами рубят иноземцы деревья наши и факелами поджигают всё вокруг, и стрелы запускают в наши кущи, врасплох пытаясь настигать и убивать; уже есть жертвы.

— Вот варвары.

Ведун на какие-то мгновения задумался.

Ведрусс-гонец, что Велеславом звался, вдруг спросил:

— Что будем делать, Хранитель?

— Ты о чём? — удивился Ведун.

— О том, что нам пора ковать мечи, иначе туго всем придётся.

— Я дар на меч не променяю, — отрезал Светослов.

— Тогда нас всех поодиночке уничтожат.

Ведун взглянул на Велеслава, словно желая шок его внезапный устранить, и произнёс невозмутимо и проницательно:

— Негоже нам хвататься за мечи. Подумай сам: какая в том находка? Ещё не всю мы нашу силу исчерпали, её вполне нам хватит, чтоб супостатов иноземных одолеть. Настанет время — загрустит народ, сокрыв от вражьих замыслов волшебной силы дар, и, сам того не ведая, забыв о нём, — тогда вот и придёт черёд мечей, но лишь для обороны.

Велеслав словно проснулся; он посмотрел на Хранителя и с облегченьем произнёс:

— Да, ты прав, Хранитель…

— Теперь нам нужно поспешить.

— Я поскакал к своим, они ждут вести от меня, — бросил Велеслав, разворачивая коня.

— Давай быстрей. Скажи своим, что мы готовим оборону, — добавил Светослов.

Велеслав пришпорил коня и умчался.

Ведун повернул коня и вышел на середину широкой тропы. Он набрал воздуху и гортанно, во всю мощь воскликнул:

— Род моих братьев и сестёр! Я — Светослов, Ведун-Хранитель Рода, обращаюсь к вам!!!

На тропу стали выходить ведруссы из своих садов, они взволнованно смотрели на Хранителя. Ведун продолжил:

— Быстрей все собирайтесь — к нам иноземцы ворвались, они наши сады кругом сжигают! Все уходите в лес! Поставьте там защиты знаки! Так Рода нам стратегия велит! Я вас найду!

— А как же ты? — спросил один из ведруссов, стоявших неподалёку.

— Ты за меня не бойся, я — Хранитель. Ну что вы медлите?!

Тут заговорил другой ведрусс:

— А как же сады родовые? Любви нашей воля? Здесь — наше пространство и сила!

И он окинул взором родную округу.

Хранитель ответил:

— Тех иноземцев — тучи. И всё они сжигают, и стреляют чаще в спину из засады. Они пожгли сады соседнего селения, когда все спали, люди чудом уцелели, благодаря единству Знаков Родовых; они успели в лес уйти, и то не все — часть братьев наших врасплох настигли вражеские стрелы. Теперь те иноземцы к нам спешат. Так что ты хочешь им оставить: свой сад или себя с женою и детьми?!

— Но мы им можем дать отпор достойный!

— Да, можем. Но потом они опять сюда вернутся и будут ночью жечь сады. Нет. С этим нужно раз и навсегда покончить! Поэтому все — в лес! Нас время подгоняет! Давайте, поспешите!

Все люди стали спешно собираться, уводить коней, медведей, забирать орлов. На тропу выскочил сын Светослова — могучий Мирослав. Он воскликнул:

— Отец! Мы иноземцам Рода Щит покажем!

— Да, действуйте. Я верю, Мирослав, ты сделаешь как надо это всё.

Мирослав развернул коня и выкрикнул своим:

— Давайте все за мной!

Ведруссы оживлённо последовали за Мирославом.

Ведун же оставался на тропе, он ждал, когда все Веды в лес уйдут. Он был один.

А в это время в зарослях, что у тропы, уже лазутчик иноземный притаился с луком наготове; он наблюдал за Светословом:

— Ага, вот он, Ведун-Хранитель…

И он уже прицелился в Хранителя, натягивая тетиву, чтоб выпустить из лука смертоносную стрелу.

А в это время над тропою птица огромная возникла; и странные глаза той птицы слезами наполнялись.

И вспыхнула живая картина перед ней, как будто время вспять мгновенно обратилось, разъяв живую память…

В родном саду маленький Светослов сидел рядом со своим старшим братом — Яросветом.

— Как же я люблю тебя, Светословчик, — промолвил Яросвет.

— И я тебя тоже, Яросветик, — ответил маленький Светослов.

И они обнялись…

Молниеносно птица эта спикировала вниз и на себя стрелу, летевшую из лука, приняла, закрыв собою Светослова… И тут же рухнула на землю, преобразившись, — на тропе лежал брат Светослова, Яросвет, со смертоносною стрелой в груди…

Светослов весь содрогнулся, глянув на него:

— Яросвет?!

Он тут же взгляд метнул в заросли, где тот лазутчик затаился, глядевший изумлённо на внезапно поверженного человека, упавшего откуда-то сверху.

Ведун вложил всю мощь свою в гортанный крик:

— Тор Тау!!!

Вспыхнул воздух, и лазутчика удар убойной силы отбросил вглубь зарослей, сознанье отключив. Ещё два иноземных лазутчика сзади, видя всё это, пригнулись к земле и попятились в заросли. Один другому вполголоса проговорил, не поднимая головы:

— Быстрей назад! Они владеют зверской силой колдовской. Об этом надо срочно сообщить стратегу нашему.

Они исчезли в зарослях лесных.

Хранитель слез с коня и бросился к поверженному брату:

— Яросвет!

Яросвет умирал. Он с трудом приоткрыл глаза, чуть улыбнулся и сквозь хрип тяжело произнёс:

— О Светослов… Прости, мой брат… Я силу не сдержал… Теперь я не смогу сюда вернуться… Храни её… любовь свою… Ты будешь вечно… сиять и свет нести… Прощай…

И он, закрыв глаза, застыл. Склонившийся над братом Светослов не видел, как возникла рядом Ведамира.

Она невольно ахнула:

— Яросвет?

Светослов обернулся и вымолвил:

— Да. Яросвет…

Он опять направил взгляд на неподвижного брата и произнёс:

— Он спас мне жизнь… Его мы похороним в родном саду.

Он вырвал стрелу из сердца Яросвета и отшвырнул её в сторону. Затем взял брата на руки, и они с Ведамирой направились к родному саду.

Тем временем шальные иноземцы к другим садам подтягивали силы, их действия хоть были и вероломны, но всё же осторожны: вдруг применят эти Веды какое-то своё искусство колдовское? И потому стреляли чаще из засады, а жгли сады — чуть свет, чтобы наверняка. Они вошли в селение Хранителя. Поняв, что тихо всё, решили для начала с окраины сады поджечь, и если будут крики раздаваться, то разом всех разить из стрел. Пробравшись к саду, где Ведун с Ведуньей оставались, они прислушались.

Затем стратег их главный произнёс:

— Проверить надо, есть ли кто в саду. А то не ровен час — они нас колдовством своим внезапно укокошат…

Тем временем Ведун в своём саду готовил новый ход — как Весть для всех живущих — тех, кто слышать может его призыв, внезапный и необычный.

Он обратился к Ведамире:

— Из сада — никуда. Сейчас я только новый Образ сотворю и запущу его в пространство, чтоб те, кто может чувствовать и слышать, сумели всё понять и Образ тот усилить в себе и в людях. Теперь — за дело.

И он увидел вдруг в своём родном саду какого-то странного человека. Этот человек, одетый в балахон с накинутым на голову капюшоном, почти скрывавшим его лицо, медленно приблизился к Хранителю и произнёс:

— Здравия тебе, мил человек. Скажи, не видел ли ты здесь людей на взмыленных конях?

— А для чего тебе те люди? — спросил Хранитель, глядя на странника и проникая в его мысли.

— Они творят беду — сжигают всё и рубят дерева… Хотят людей рабами сделать. Не ведал мир наш этаких деяний…

— Нет, милый странник, не видал я здесь таких людей. Ступай же с миром. Нынче занят я.

Вздохнув в ответ, угрюмый странник поспешно удалился из сада.

Ведун взглянул на Ведамиру и сказал:

— Они сейчас придут сюда. То был шпион их. Нам нужно поспешить.

И он пошёл на место Силы и, сев, сосредоточился, раскрыв ладони… Через несколько мгновений в его ладонях вспыхнул свет, как будто вспыхнувший цветок волшебный вращал живое призрачное пламя. Ведун смотрел на это диво, не мигая, он продолжал творить…

А в это время из засады в него уже прицелился лазутчик иноземный, готовый выпустить в Хранителя стрелу…

Ведамира внезапно почувствовала трагический толчок; она молниеносно метнулась в ту сторону, где лазутчик с луком притаился. И тут же, выкинув вперёд руку, она послала в этого лазутчика всю мощь своей энергии — и из её ладони выстрелила вспышка, подобная разряду молний, слагающих немыслимый удар волшебной силы. И эта сила прямиком шарахнула в лазутчика с луком, отбросив далеко его и заодно лишив сознания и памяти надолго.

Хранитель продолжал творить… Он ни на что не отвлекался. И вот уже в ладонях у него возникли очертания живые чудесной птицы… Ещё мгновений несколько прошло — и радостный Ведун-Хранитель Рода держал в своих руках живую Птицу Света; она была вся белая, с глазами синевы небесной.

И увидала эту Птицу Ведамира. И в восхищении воскликнула:

— Ты успел! Любимый мой, хранимый Небом Светослов! Какая птица! Это просто чудо.

И Светослов ответил:

— Да. Теперь её я запущу в наш мир, чтоб Свет в нём оставался, и Света образы рождались.

И он, улыбнувшись, раскрыл ладони и эту Птицу в небо запустил.

Она летела, поднимаясь выше — в синеву небес. Потом вдруг повернула и вдали исчезла.

А Светослов и Ведамира продолжали стоять и смотреть в небо, провожая взглядами эту Вестницу.

Ведун чуть слышно произнёс:

— Теперь снимаю я защиту с сада. Пусть приходят… Они здесь вряд ли что-то для себя найдут.

А между тем безумцы иноземные уже подкрались к саду, где оставались Светослов и Ведамира. Увидев валявшегося без чувств своего воина, они напряглись.

Их главный произнёс вполголоса:

— Ты видишь, что они творят? Мой первый стрелок и бессменный лазутчик, и тот не сумел уберечься от них. Кругом сплошное колдовство. Таких сжигать живьём нам нужно.

Он глянул сквозь кусты в глубины сада и увидел издали двух людей — длинноволосого седого Ведуна Светослова и грациозную среброволосую Ведунью Ведамиру…

И он шепнул своим лазутчикам, вооружённым луками:

— Тихо… Будьте осторожны…

Затем обратился к дальним воинам с факелами в руках:

— Без моей команды факелы не зажигать.

Они пробрались ближе и вторглись в пределы сада.

И тут увидел их Ведун. Он посмотрел на Ведамиру; она, поняв мгновенно всё, обратила взор туда, где притаились иноземцы — десяток избранных стрелков.

Стратег их главный дал команду:

— Стрелять без промаха, наверняка! Ну, делайте давайте!

И подняли луки свои, натянув тетиву, иноземцы; их целью являлись Ведун и Ведунья…

И тут Светослов и Ведамира посмотрели друг на друга, улыбнувшись, и обнялись в порыве Любви великой, неубиваемой и вечной…

И что-то вдруг произошло в пространстве… И лазутчики внезапно содрогнулись от какой-то непостижимой силы, она их стала сотрясать, заставив бросить их оружие. И все стрелки, выронив свои луки со стрелами, вдруг попадали на траву и стали в судорогах корчиться от боли… Стратег их, ошалев от этой непонятной силы, поспешно отскочил назад и крикнул дальним воинам своим:

— Сжигайте всё! Чтоб не было следа!

И вдруг он рухнул на траву, закрыв глаза и потеряв сознанье.

А иноземцы, получив приказ, всё подожгли. И пламя расширялось…

Светослов и Ведамира стояли возле яблони любимой — на месте Силы; он справа от супруги находился, держа её ладонь в своей.

Затем Ведун воскликнул:

— Вместе Род!!!

И оба они мгновенно переместились в иное пространство — туда, где быть могли неуязвимы, где ждали Веды их, поставив от врага защиты знаки.

Через несколько мгновений лавина пламени ворвалась в пространство сада, сжигая всё на своём пути…

Спустя несколько дней иноземные варвары решили отдохнуть от всех своих стратегий и поджогов. Они расположились в глухом укромном месте, неподалёку от реки. Они, конечно, не могли догадываться о том, с какими силами они решили вести войну. Вода — она читала всё и вражьи замыслы передавала своим течением родным ведруссам, что в лесах осели…

И как-то раз решили иноземцы прогуляться, уйти поглубже в лес; к тому же грибной сезон уже открылся. Один из воинов увидел вдруг какой-то странный плод, немыслимо висевший прямо в воздухе над ним. К нему решил он прикоснуться и руку протянул. И в тот же миг тот странный плод преобразился — он превратился в Образ огненный объёмный, защиты Знак таинственный, застыв в пространстве перед иноземцем. И воин тот без чувств упал в траву. Другие воины успели лишь услышать какой-то странный, запредельный звук, как призрачное эхо потусторонних тайных сил. И этот звук мгновенно создал цепь таких же знаков-образов объёмных, золотисто-огненных. И иноземцев эта сила содрогнула, заставив рухнуть и забыть, что их сюда вело и кто они вообще в этом чудесном мире.

Так остальные иноземцы натыкались на таинственные огненные знаки и падали, теряя сознание и память. А затем, вставая, они не помнили, зачем сюда пришли, и уходили вдаль, бродя по миру вечными скитальцами без крова и надежды.

В один из светлых дней на поле Света опять все Веды собрались. Они свой праздник проводили, не зная горя и обид. И песнопенье хоровое вновь огласило всё пространство. И вновь наполнилось оно неистребимой, всепроникающей Любовью.

Ведамира стояла рядом с певчими Ведами, любуясь Светословом, певшим гимн любви. Она вдруг повернулась в ту сторону, откуда исходила непонятная печаль. И Ведамира увидела странного, обросшего человека в потрёпанной одежде. Человек этот смотрел на поющих радостных людей в полном недоумении, в его глазах горел какой-то дикий страх и вечная тревога. А рядом с ним другой стоял — такой же, как и он. И эти двое посмотрели друг на друга, не понимая, кто они и что за праздник тут великий происходит.

— Ты кто? — спросил один другого.

— А ты кто?

— Я не помню…

— Странно… И я не помню ничего…

Они опять направили свои отчаянные взоры туда, где Веды хором запевали. И вдруг они оба упали на колени, а в глазах у них стояли слёзы…

…Садам сожжённым нужно было время, чтоб заново живое возродить. В других местах сады взрастили Веды. И продолжался Род их светоносный. Но Тьма сужала Свет Земли, давя людей законами, железом и догмами доктрин. И сила Ведов потихоньку остывала, забывалась — они её не раскрывали никому и постепенно усыпили всю в себе, став просто воинами Света. И выковал их Род мечи, но лишь для обороны. И битва за свободу постепенно превратилась в Священную Войну. И мир стал непохож на прежний сад любви… Но Время сохранило эту память, и в Духе всё живое воссияло, продолжив путь Любви, не стёртой до конца, всеутоляющей и вечной.

 

Часть третья

Сила внимания

Говорят, время не имеет границ, а имеет лишь вечное движение. Но для каждого человека есть свой отрезок, своя грань, за которой он может уже быть вне времени, если, конечно, это понятие определять в обычных пределах разума. А за ними, за этими пределами, начинается нечто, не имеющее ни терминологии, ни рассудочного анализа, ни претензий на здравый смысл; это нечто имеет лишь силу внимания. И она, эта сила, может принять, а может отвергнуть того, кто невольно вошёл в её тайный покой… Но бывает, когда ни принять, ни отвергнуть нельзя, а можно лишь выдержать паузу — с позиции этой стихии, чтобы дать человеку, попавшему в эту немыслимую свободу, часть своего внимания, которого так не хватает в нашей обыденной жизни. В таком состоянии и пребывал один из людей современной эпохи с её непредсказуемостью и священной надеждой. Это был мальчик лет двенадцати, который лежал возле дерева, обугленного и покорёженного ударившей в него молнией. И, видимо, часть этой грозной стихии случайно принял на себя этот мальчик. Он лежал лицом вверх, и глаза его были закрыты. Волосы были опалены, и на голове запеклась кровь. Сколько времени он так лежал — неизвестно, так же, как неизвестно и то, каким ветром его сюда занесло, на эту пустынную возвышенность с дикими кустарниками и отдельными кряжистыми деревьями. Но всё имеет свою завершённость, и в этой диковатой местности появился человек. Он увидел лежавшего мальчика и приблизился к нему. Этот человек был одет по-простому — он был в плотной рубахе и тёртых джинсах, а громоздкие ботинки на толстой подошве выдавали в нём завсегдатая путешествий. Его обветренное лицо с сияющими глазами, длинные волосы, посеребрённые сединой, и густая борода также говорили о его неприкаянно-отрешённом образе жизни. По всей видимости, это был отшельник, чьи манеры напоминали действия шамана. Он склонился над мальчиком и сделал странные пассы руками; затем приподнял его голову и что-то прошептал… Он вдруг увидел мешочек, валявшийся рядом с мальчиком. Шаман подобрал этот мешочек; затем, с лёгкостью подняв мальчика, взял его на руки и понёс куда-то за гряду дикорастущих кустарников…

К ущелью в дикой скале подошёл отшельник с мальчиком на руках. Он осмотрелся и вошёл вглубь этого грота. Оказавшись в пещере, шаман услышал чуткий женский голос:

— Ну наконец-то… А это кто?

— Я нашёл его наверху, — ответил шаман, укладывая мальчика на подстилку из мягких трав. — Видимо, его задела молния, которая ударила в дерево. Я вижу во всём этом знак…

Он, улыбнувшись, посмотрел на женщину. Она была одета неброско, но глубина её взгляда была необычна; её глаза сияли так же, как и у отшельника, нашедшего мальчика. Она, взглянув на мальчика, тихо сказала:

— Он без сознания… Ты его смотрел?

— Да, Белла. Этот мальчик имеет уникальную сферу. Удар молнии её слегка деформировал, но я всё выправил. У него очень подвижный центр восприятия и невероятно огромный потенциал. Я ему всколыхнул энергию и активизировал его восприятие в позиции сновидения. Он будет проникать в тайны времён, он будет видеть их… И быть может, он что-то сумеет постичь и решить… в лучшую сторону. Кто знает… К сожалению, наша Линия подошла к концу. И мы должны уйти. А мир погружён в суету и пиар. И люди даже не ведают, что их хаотичный восторг и торгашеский пафос не имеют никакого значения. Да. Как жаль… Они могли бы узнать, почувствовать то, к чему можно лишь прикасаться, а не хватать оголтело и алчно. Мы, к сожалению, не пытались изменить этот мир, и в этом, наверное, наша однобокость. А ведь человек изначально сотворён совершенным! Но система его блокирует, превращая в суетное существо, озабоченное лишь повседневными хлопотами и интригами. Да… Но, может быть, не всё так печально. Быть может, возникнет Новая линия, и она преобразит этот мир… Этот мальчик ещё не проснулся. Ему предстоит это сделать. И тогда… Остаётся лишь верить…

Он взглянул на Беллу и добавил:

— Его нужно отдать в надёжные руки. Сделай это ты, Белла, у тебя лучше получится.

— Хорошо, — ответила она. — Когда мы уходим?

— Завтра на рассвете. К вечеру вернутся все наши люди. Поэтому сегодня необходимо успеть приютить мальчика.

— Ну, тогда надо поспешить, — сказала Белла и приблизилась к мальчику.

Шаман посмотрел на спящего мальчика с печалью и любовью.

Белла осторожно приподняла его за голову и, подхватив снизу за ноги, с лёгкостью взяла его на руки. Она тихо произнесла:

— Надо же, как он отключился — ни малейшего трепета… Нам нужно добраться на попутке.

— Да. Больше ничего не остаётся. Идём.

И они осторожно вышли из пещеры.

Свежий воздух ударил в их лица, напоив ликованьем простора. Они быстро спустились по тропе к узкой поизбитой дороге; с этого места не было видно даже намёка на какой-нибудь грот, всё скрывали густые кустарники.

Через несколько минут шаман остановил проезжавший мимо «Фольксваген» и что-то сказал водителю…

Он кивнул женщине с мальчиком, и, когда она подошла, взял мальчика на руки. Белла уселась в машину и осторожно приняла мальчика.

— Я недолго, — лаконично бросила Белла провожатому и мягко захлопнула дверцу.

Водитель выжал газ, и «Фольксваген» рванул вперёд по грунтовой дороге…

…В одной из больничных палат небольшой провинциальной больницы пришёл в себя мальчик, задетый ударом молнии и доставленный сюда загадочной Беллой. Мальчик осматривался, постигая своё местопребывание. К его левой руке тянулся шланг капельницы, а забинтованная голова тяжело гудела.

В палату вошли медсестра и врач с озабоченным видом. Они присели рядом с мальчиком и, пока продолжала струиться оставшаяся в сосуде жидкость по шлангу капельницы, они его потихоньку ввели в разговор.

— Очнулся? Тебя как звать-то? — мягко спросила медсестра.

Мальчик молчал, с удивлением глядя на них.

— Да, видать, здорово шарахнуло, — сокрушённо выдохнул врач. — Ну что ж, полежит — поправится.

Он посмотрел на лежавшего паренька, что-то обдумывая. Затем опять обратился к нему:

— Ну, вспомнил?

— Что? — удивился мальчик.

— Имя своё.

— А… Никитка меня зовут.

— Ну, слава Богу, — облегчённо вздохнула медсестра.

— А в горы тебя каким ветром занесло? — опять спросил доктор.

— Я в горах не был… Я только поднялся на возвышенность… Там травы растут разные — мне нужно, — ответил мальчик Никитка, с тревогой глядя то на врача, то на медсестру.

— А, понятно, — с пониманием сказал врач. — Так ты лечебные травы искал?

— Да.

— У него с собой мешочек был с травами; он у нас в ординаторской, — поспешила добавить медсестра.

Никитка вдруг спросил:

— Где я?

— В больнице, — ответил врач.

— А как я сюда попал? Что со мной случилось?

— Молния зацепила. Но всё уже позади, — улыбнулся врач.

— А это какой город?

— Ну, ничего себе, — вырвалось у врача. — Ты что, не знаешь, в каком ты городе? Ты разве не отсюда?

Врач растерянно смотрел то на мальчика, то на медсестру.

— Это Бийск, — произнёс он с тайной тревогой.

Никитка загадочно протянул:

— А-а… Понятно…

Тут медсестра попыталась всё объяснить врачу:

— Его привезла какая-то женщина, он был без сознания.

— Какая женщина? Кто она?

— Ну… вежливая такая, обаятельная… зрелого возраста… Она сказала, что нашла этого мальчика, попавшего под удар молнии, на склоне у подножия гор. И попросила оказать ему помощь.

— А она не сказала, откуда она сама?

— Нет. Мне и в голову не пришло это спросить, — растерянно вымолвила медсестра.

Врач задумался. А Никитка вдруг спросил:

— А меня сегодня отпустят?

Врач удивлённо взглянул на него и тоже спросил:

— Так ты сам-то откуда, Никитка?

Мальчик как-то замялся, а потом ответил:

— Я тут неподалёку от Бийска живу… километров семьдесят…

Врач вздохнул и тактично изложил:

— Во-первых — тебе нужно сначала поправиться, а во-вторых — тебя должен забрать кто-то из твоих родных или хороших знакомых. Ну, так что будем делать, Никитка? С кем-нибудь из твоих родных можно связаться?

— Я не знаю вообще-то… — растерянно произнёс Никитка.

Врач подумал и резюмировал:

— Ну, хорошо; тогда, как выздоровеешь, — мы тебя доставим туда, где ты живёшь. Надеюсь, адрес-то свой ты знаешь?

— Да, знаю.

— Ну, вот и отлично. Договорились.

Тем временем процедура закончилась, и медсестра извлекла иглу капельницы из руки Никитки. Врач встал и бросив: «До завтра», вышел из кабинета.

Медсестра погладила Никитку по забинтованной голове и мягко сказала:

— Ну что… поправляйся, Никитка. Я сегодня весь день с тобой. Сейчас будем полдничать.

И она удалилась.

Никитка лежал, безучастно глядя в потолок. Тело его полностью расслабилось, и отяжелевшие веки сомкнулись. И он весь провалился куда-то…

Ему снилось, что он лежит возле какой-то обугленной коряги. Он лежал, раскинув руки и ощущая острую боль в голове… Внезапно он как бы раздвоился — он одновременно и лежал на земле, и стоял над собой, глядя куда-то в пространство, заполненное туманной синевой. Вдруг впереди что-то вспыхнуло, и перед Никиткой возникли две огромных фигуры — это были фигуры людей, и они непостижимо светились. Такого света Никитка отродясь не видел. Но странность ощущения была в том, что этот немыслимый ослепительный свет совершенно не резал глаза, и Никитка спокойно смотрел на них. Эти две громады плавно приблизились к нему, и Никитка скорее осознал, чем услышал их лаконичные фразы:

— Ты не перестарался?

— Нет. Всё нормально. Похоже, мы на верном пути. Он — из новых.

— Да. Он — тот, кто нужен.

— Надо поспешить.

Никитка вдруг почувствовал приступ страха, но тут же всё успокоилось, ибо один из этих громил прикоснулся к нему, и Никитку всего обдала удивительно радостная волна животворной энергии. И в его сознание вошла фраза этого исполина:

— Не бойся. Будь во внимании…

И они вдруг исчезли. Эта последняя фраза зависла вопросом в сознании Никитки, но внезапно он провалился куда-то… и с криком проснулся.

Он лежал, глядя перед собой; на лбу выступили капельки пота.

Медсестра подскочила к нему, успокаивая:

— Никитка, тебе что-то приснилось? Успокойся. Это последствия шока. Сейчас всё пройдёт… Я тебе полдник принесла.

Она улыбнулась и поставила перед ним на подносе пудинг, бутерброд с сыром и кефир. Никитка вздохнул и, приподнявшись, сел на кровати. Он вдруг почувствовал, что он весь горячий. «Странно…» — подумал Никитка. И он принялся полдничать.

Когда он допил кефир, медсестра мягко спросила:

— Тебе сколько лет-то, Никитка?

— Двенадцать.

Никитка вздохнул. Медсестра с пониманием продолжила:

— Завтра снимем повязку. Если всё нормально, долго лежать здесь не будешь.

Она взяла поднос с пустой посудой и чутко добавила:

— А пока — отдыхай, Никитка. Тебе сейчас нужно больше спать — во сне человек выздоравливает.

И она вышла из палаты.

Никитка улёгся, блаженно расслабившись и прикрыв глаза. Он думал о чём-то хорошем и не заметил, как уснул…

…Он вдруг увидел большой город, в котором он никогда не был. Это был мегаполис, необозримый и насыщенный движением автотранспорта и людей. Никитка оказался в одном из переулков, где было относительно спокойно и тихо. Он по наитию прошёл вперёд, к одному из старопанельных домов, зашёл в подъезд, поднялся на последний этаж… Он увидел дверь квартиры, которая его притянула к себе, и оказался внутри этой квартиры. В одной из комнат за столом, заваленным книгами, одиноко сидела женщина средних лет; она что-то читала, делая пометки в отдельных местах. Женщина оторвалась от чтения и посмотрела куда-то в сторону двери…

Никитка резко проснулся. Он чётко запомнил свой сон, абсолютно всё: город, улицу, дом и квартиру. Он был ошеломлён увиденным.

«Неужели это как-то связано с моими родителями? — подумал Никитка. — Несомненно, это не просто сон… Это невероятно!»

Он уселся на кровати, обдумывая увиденное. Ему захотелось быстрее покинуть стены этой больницы, где он оказался так нелепо и неожиданно. И через пару дней его желание воплотилось в реальность — на очередном осмотре врач с удивлённым удовлетворением отметил, что рана на голове зажила, состояние нормальное, и Никитку можно отправлять домой. Его привели в порядок, вернули мешочек с травами, посадили в машину и повезли туда, где, по его словам, находилось его постоянное место жительства…

«Ниву» несло и трясло по грунтовой дороге. Никитка дремал на заднем сиденье и ему казалось, что он летит над машиной с той же скоростью. Наконец его пробудил громкий голос:

— Никитка, ты не забыл, где ты живёшь? Где твой посёлок?

Никитка глянул в окошко и ответил:

— Скоро подъедем. Там будет большой указатель и высокое дерево около него, сосна.

«Ниву» тряхануло на ухабе; водитель сбавил газ и с иронией бросил:

— Ну и дорожка…

— Вот она! — радостно крикнул Никитка, показывая вперёд.

Машина доехала до того места, что показал мальчик, и остановилась. Никитка взял свой мешочек и сказал:

— Я дальше сам доберусь. Спасибо вам за всё.

— Будь здоров, — ответил сидевший рядом с водителем провожатый. — Только в следующий раз в одиночку не броди по Алтаю.

— Хорошо, — ответил Никитка. Он вылез из машины и помахал рукой. Водитель развернул «Ниву» и поехал обратно в Бийск…

Никитка не спеша пошёл в сторону леса и скоро скрылся в его глубинах. Проходя мимо знакомых зарослей, он соблазнился ягодами и решил подсобрать немного. Он увлёкся и зашёл далековато от того места, где был… Внезапный выстрел заставил Никитку застыть на месте; это был выстрел из охотничьего ружья. И через несколько мгновений неподалёку от него рухнула наземь подстреленная птица. Она была смертельно ранена и содрогалась всем телом… Никитка метнулся к ней и вдруг непроизвольно накрыл её своими ладонями; он желал одного — чтобы эта невинная птица стала опять живой и свободной… Незримый свет окутал его; и Никитке показалось, что он воспарил… Внезапный рывок заставил его оторвать ладони от раненой птицы; и тут вдруг Никитка увидел нечто непостижимое: ожившая птица вся воссияла радужным светом, и в сознании Никитки чуть слышно, но чётко прозвучало:

— Спасибо…

Глаза Никитки сфокусировались, и он вернулся в обычное состояние. Спасённая птица, вспорхнув, пронеслась над верхушками деревьев, а на том месте, где она только что лежала, виднелись пятна побуревшей крови и рассыпавшаяся дробь… Никитка поднял свой мешочек с травами и хотел было пойти дальше, но в этот момент где-то неподалёку хрустнули ветки, и шаги человека заставили Никитку спрятаться за мощным стволом сосны. Охотник прошёл совсем рядом, бормоча:

— Где же она упала?.. Вот же летунья…

Он не спеша прошагал в сторону разросшихся кустов и скрылся в зарослях леса…

Никитка, чуть дыша, выглянул из-за сосны и, поняв, что поблизости никого нет, вышел на свободное место. Он осмотрелся и вдруг ужаснулся.

— Неужели я заблудился? — вырвалось у него.

Чуть не плача, он сел на траву. Но ничего не придумалось. И Никитка со слезами на глазах вспомнил свою добрую тётю Симу и их избу с участком, и собаку по имени Матрос… И тут он вдруг ясно увидел всё это — он увидел их домик с крыльцом и лужайку, что рядом пестрела цветами. И он погрузился во всё это близкое и родное… Невероятный толчок вышиб его из невольного транса…

Никитка сидел возле избы на лужайке, тараща глаза на родное крыльцо с аккуратным навесом, не понимая, какая сила его сюда вернула. Послышался радостный лай собаки.

Из избы вышла тётя Сима — пожилая дородная женщина, одетая в выцветший домашний халат с большими карманами. Она вдруг изменилась в лице и, глядя на Никитку, воскликнула:

— Боже мой! Вернулся! Никитка! Ты где же пропадал? Чего ты сидишь-то? Ты ушибся?

И она, слегка прихрамывая, поспешила к нему. Никитка быстро встал на ноги и растерянно произнёс:

— Тётя Сима, здравствуйте… Я это… в больнице был…

— Что стряслось? — всполошилась она, обнимая Никитку.

— Да так, ничего страшного… Я вам травы принёс — вот.

И он вручил тёте Симе мешочек, с которым и связано было всё то, что случилось. Она взяла мешочек и сказала:

— Спасибо, родной. Пойдём в хату; небось, оголодал.

И они пошли в дом…

В аккуратной комнатке Никитка уселся на старый скрипучий диван, а тётя Сима принялась хлопотать, расспрашивая Никитку:

— Ты никак скрываешь чего?.. Где ж тебя носило-то?

— Я нечаянно подвернул ногу, — попробовал придумать Никитка и вдруг сказал: — Молния меня задела.

Тётя Сима выронила подставку под чайник. Она посмотрела на Никитку и ахнула:

— Как же случилось такое?

— Когда травы искал… Да вы не волнуйтесь, тётя Сима, всё уже позади. Меня в больнице подлечили.

— Ох, вот как ходить-то незнамо где, — сокрушённо вымолвила тётя Сима. — И трав не надо будет, коли такая опасность. За травы-то спасибо тебе, Никитушка; а то совсем невмоготу стало мне — ноги болят, хоть из дому не ходи никуда… Ну ладно, давай, ешь, да чайку попей. А потом и поговорим.

И Никитка принялся за еду. Поев, он попил чаю и задумался. Затем обратился к тёте Симе с неожиданным вопросом:

— Тётя Сима, а вы не знаете — мои родители живы?

Та взглянула на мальчика с некоторой растерянностью и принялась взволнованно говорить:

— Родители?.. Так я ж тебя трёхлетнего в лесу подобрала. Мы с Фёдором за грибами ходили; далёко ушли. И вдруг — ты… Я говорю: «Мальчик, откуда ты? Как звать-то тебя?..» А ты отвечаешь: «Никитка Максимов, три года». Во как. А потом я уж глянула, а у тебя на рубашке-то вышито было: Никита Максимов. Так и живём с тех пор вместе… Я потом поискала ещё — где могут быть твои мама с папой…

— Так вы их не нашли?

— Нет, родной, не нашла. Как случилось такое — понять не могу до сих пор. Не хотелось бы думать плохое… А чего это ты вдруг про них заговорил? Хотя понятно — у всех мамки рядом. Да ты не горюй. Может, ещё и найдутся…

Никитка молчал, что-то обдумывая. Потом он взволнованно произнёс:

— Тётя Сима, мне нужно немного денег, я хочу съездить с другом и его дядей в Москву. У них там родственники живут. А я ни разу в столице не был — интересно…

И он молитвенно посмотрел на свою опекунью.

Тётя Сима, округлив глаза, смотрела на Никитку, не совсем понимая его странную просьбу. Она рассеянно вымолвила:

— Как же так? Ни с того ни с сего…

— Да вы не волнуйтесь, всё будет хорошо. Я ненадолго…

— А с каким другом-то? Я хоть знаю его? — резонно поинтересовалась тётя Сима.

— Мы с ним в больнице вместе лежали… Он в Бийске живёт. Они завтра едут в Москву… Ну, и меня могут с собой взять.

Никитка по-прежнему смотрел на тётю Симу, мысленно умоляя её согласиться… Тётя Сима шумно вздохнула и, выдвинув ящик антикварного комода, что-то достала оттуда; затем, развернув это «что-то», отсчитала несколько купюр.

— Тебе столько хватит? — спросила она, протягивая деньги Никитке.

— Хватит, — обрадовался он.

— Погоди, убрать нужно подальше. Сейчас ездить-то, знаешь ли… Глаз востро держать надо… И смотри там — недолго.

И она аккуратно завернула эти деньги в чистую тряпку, а потом добавила:

— Во внутренний карман своей куртки положишь.

Никитка взял деньги и убрал их, как сказала ему тётя Сима. Она с тревогой спросила:

— А как же ты добираться-то собрался?

— Да я здесь каждую кочку знаю, — спокойно ответил Никитка. — Мне до станции только добраться. Вы не переживайте, я же не один там буду.

— Смотри, держись рядом с этим своим другом и родственником его, — всё так же тревожно вымолвила тётя Сима, напряжённо глядя на Никитку.

— Да, конечно. Мы же там вместе будем, — ответил вдохновлённый Никитка.

Добрая Тётя Сима, слегка успокоившись, принялась собирать Никитку в дорогу.

На следующий день Никитка уже стоял на железнодорожной платформе в ожидании нужного поезда. Он даже не понял, как ему удалось самому купить билет до Москвы, ведь двенадцатилетним детям их вряд ли продают. Он только подумал, что эта удача — из той серии чудесных и непостижимых явлений, с которыми он столкнулся за этот короткий период времени…

В поезде Никитка пребывал в хорошем настроении, хотя иногда его мучила совесть за то, что он всё же соврал доверчивой тёте Симе про друга и его дядю, с которыми он едет в столицу. Но успокаивало то, что он едет туда не напрасно. Еды, что дала ему с собой тётя Сима, вполне хватило бы ещё и на друга с его дядей; так что Никитка особо ни в чём не нуждался. Соседи по купе попались молчаливые и спокойные; хотя порой он чувствовал их недоумённые взгляды, в которых светился вопрос: «Почему этот паренёк едет один?» Никитка периодически прокручивал в памяти тот чудный сон про Москву, стараясь ничего не забыть из того, что он видел. В поезде ему тоже иногда что-то снилось, но в большинстве своём это было что-то бессвязное, головокружительное и непонятное; однако один сон Никитка запомнил: он был птицей и парил высоко в небесах. И когда, наконец, поезд прибыл в Москву, Никитка с облегчением вздохнул — уж слишком утомило его однообразное пребывание в душном вагоне поезда — путь-то не близкий. Но тут его как током ударило: он же без провожатых и без каких-либо документов в чужом городе! Да, придётся быть предельно внимательным, а то, чего доброго, отправят обратно. Никитка купил на вокзале карманный атлас Москвы, сориентировался в нужном направлении и сел в метро…

В метро ему понравилось, хотя непривычно — сразу столько людей. Никитка, изнурённый долгой дорогой в поезде, наслаждался скоростным движеньем состава по подземным тоннелям Москвы. Он ехал в предвкушении встречи с той незнакомой женщиной, по всей видимости, проливавшей свет на его загадочную судьбу. Рядом с Никиткой сидел мужчина с газетой в руках, он бегло просматривал её содержание на первой полосе. Никитка невольно глянул в газету. Его взгляд остановился на сенсационном заголовке первой полосы:

«ТАЙНА ПОЮЩЕЙ ГОРЫ»

Члены экспедиции в поисках Поющей Горы чуть не погибли на подступах к её приблизительному месторасположению, — они все потеряли сознание. Придя в себя, они поспешили уйти от этого зловещего места… (читайте на 4–5 странице).

Никитке очень захотелось прочитать дальше об этой экспедиции и о Поющей Горе, но тут мужчина убрал газету и вышел на своей станции. Никитка вздохнул и решил вздремнуть…

…Он оказался в пещере. Он лежал на какой-то подстилке, а рядом с ним были двое: мужчина и женщина. Они о чём-то говорили, но слов Никитка не разобрал; он только видел, как от него во все стороны исходят полупрозрачные лучи…

И внезапно в его сознании вспыхнула фраза:

— Будь во внимании…

…Вагон тряхануло, и Никитка резко открыл глаза. Слегка успокоившись, он посмотрел на карту метрополитена и вышел, чтоб сделать пересадку. Снова сев в поезд, он доехал до долгожданной Кропоткинской и вышел.

На улице Никитка сориентировался по своему карманному атласу и прошёл по Пречистенке к нужному переулку… Вот он, Чистый переулок. Теперь — дом. Никитка прошёл вперёд и интуитивно свернул к тому дому, который он видел в том своём сновидении. Сердце его заколотилось от волнения; Никитка словно заново переживал свой сон, но уже наяву. Вот подъезд… последний этаж… Подойдя к квартире, он замер… и позвонил.

Ему открыла женщина аккуратной внешности — та самая, что в его сновидении работала с книгой; она удивлённо взглянула на Никитку и спросила:

— Тебе кого, мальчик?

Никитка взволнованно заговорил:

— Здравствуйте. Меня зовут Никита… Никита Максимов.

Женщина, раскрыв рот, смотрела во все глаза на внезапного гостя с сумкой в руке; похоже, она пыталась что-то уяснить для себя, но ей это пока не совсем удавалось.

И она растерянно произнесла:

— Зайди…

Никитка смущённо зашёл в квартиру; хозяйка закрыла дверь и, опять уставившись на него, с какой-то тревожной радостью вдруг спросила:

— Так ты — Никита Максимов? Откуда ты?

— Я приехал с Алтая, — начал было Никитка.

— Боже мой! — воскликнула женщина. Она, спохватившись, заговорила: — Да ты раздевайся, проходи. Сейчас поговорим… Давай сумку. Пойдём в комнату.

Никитка разулся, снял куртку и, повесив её в прихожей, прошёл за хозяйкой в гостиную. Она усадила его на софу, а сама, сев напротив, взволнованно произнесла:

— Меня зовут Ольга Андреевна, можно просто — тётя Оля. Ты помнишь своих родителей?

— Немножко, — ответил Никитка. — Я помню только, как они меня брали с собой, когда уезжали куда-нибудь… Я хотел узнать, где они… что с ними… Вы знали их?

Он с надеждой посмотрел в глаза Ольге Андреевне.

— Да, — ответила она. — Более того — я родная сестра твоего отца. Они… Они столько пережили… Они чуть с ума не сошли от горя… А ты — живой! Боже мой, какое счастье!

— Но где они сейчас? — взволнованно спросил Никитка.

Ольга Андреевна вздохнула и принялась рассказывать:

— Я не могу точно тебе сказать, где они… Твой отец лет четырнадцать назад уехал работать на Алтай — он специалист по травологии. Там он женился. Сначала они с Люсей жили в Горно-Алтайске, а потом переехали ближе к Бийску, чуть не в лесу деревенька такая — несколько домов всего; он писал мне оттуда. Там ты и родился… А потом…

Она горько вздохнула, как бы заново переживая те драматические события, и продолжила:

— Однажды они решили пойти в лес — набрать всего, что там им было необходимо. Они вообще любили дикую природу. Ну и оставили тебя, трёхлетнего, с дедом… А он уснул. А когда проснулся — тебя уже не было… Видимо, ты вышел из дома и пошёл их искать, да видать не туда зашёл, заблудился… Они вернулись — тебя нет нигде. Кинулись искать… Всюду, где можно, объявления дали о пропаже ребёнка — Никитки Максимова. Да всё тщетно… Дед не пережил этого. А они извелись. Такая трагедия…

Ольга Андреевна с горечью смотрела куда-то в пространство.

— Меня подобрала тётя Сима в лесу, — тихо сказал Никитка.

— Дай Бог ей здоровья и счастья, — пролепетала Ольга Андреевна.

Никитка опять осторожно спросил:

— Но где они сейчас? Мама с папой… Они живы?

— Понимаешь, после этой трагедии они решили навсегда уехать оттуда. Они приехали в Москву, ко мне и всё рассказали, как было. Пожили немного у меня. А потом уехали в какую-то экспедицию… Похоже, они решили вообще стать отшельниками…

— А адрес какой-то они оставили?

— Нет, Никитка. Во всяком случае, пока от них вестей не было…

Она вдруг с удивленьем спросила:

— Но как ты меня нашёл, Никитка? Ты ведь…

— Я увидел… во сне.

Ольга Андреевна некоторое время смотрела на племянника, как бы осмысливая им сказанное; логика рассудка мешала ей принять данное заявление всерьёз, но Никитка-то сидел перед ней. А потому вся эта ненужная логика куда-то испарилась сама собой, и её место заняла та непонятная сила, что сводит судьбы и движет желаниями.

Она вдруг спохватилась:

— Никитка, тебе надо поесть и отдохнуть; я сейчас приготовлю. А ты пока можешь что-нибудь почитать или посмотреть телевизор.

— Да нет, спасибо; я просто посижу…

— Ну, хорошо. Я сейчас быстро.

И она вышла на кухню.

Никитка сидел и думал о том, как можно сделать так, чтоб увидеть маму и папу. Ещё он думал, почему всё так странно случилось и почему его родители куда-то уехали навсегда. Его размышления прервал голос Ольги Андреевны:

— Никитка, всё готово. Мой руки и идём есть.

Никитка встал и прошёл в ванную; затем пошёл на кухню.

Ольга Андреевна с любовью смотрела на своего племянника, живого и невредимого, сидевшего перед ней. Никитка поел быстро, желая ещё немного поговорить с хозяйкой. И он осторожно спросил:

— Ольга Андреевна, а можно я у вас поживу немного?

— Конечно, Никитка. Поживи у меня. А потом решим что-нибудь, — ответила она, улыбнувшись. — А если хочешь — можешь навсегда ко мне переехать. Только надо будет как-то всё объяснить твоей тёте Симе.

— Спасибо, — ответил Никитка. — Я подумаю.

— Теперь можешь располагаться, — продолжила Ольга Андреевна. — Спать будешь в маленькой комнате. Всё, что необходимо, — спрашивай. У меня много книг; можешь что-нибудь выбрать для себя. А теперь тебе надо помыться и отдохнуть с дороги.

Она встала и пошла приготовить ванну. Никитка, вдохновлённый удачным приездом, последовал ненавязчивым указаниям доброй Ольги Андреевны…

Помывшись, он расположился в маленькой комнате с ампирным светильником и большими стенными часами; здесь было всё необходимое: небольшой диван, стол-секретер и стул с креслом. В глубине секретера громоздилось скопление книг.

— Ну вот, — с удовлетворением сказала хозяйка, — можешь отдыхать. Здесь — всё необходимое. Если чего захочешь — говори. Я с утра ухожу на работу, так что ты сам здесь… Еда — в холодильнике, не стесняйся. А телевизор — в гостиной.

— Спасибо, — ответил Никитка.

— А потом мы с тобой ещё подумаем, как отыскать маму и папу. А сейчас мне нужно ещё немного поработать.

И она ушла в свою комнату.

Никитка сел за стол и стал рассматривать названия книг, заполнявших полки секретера. Здесь были и «История древних рун», и «Эзотерическое наследие», и «Психология педагогики», и «Травы и их применение», и «Универсальный словарь», и «Гармония личности», и «Катарсис эпохи», и «Возрождение духа», и все тома Пушкина, и Андерсен, и Гоголь, и Достоевский, и многое другое… Никитка взял в руки книгу, которая была ему ближе — о травах. Он пробежался взглядом по страницам. Но, видимо, ничего нового для себя не открыл. И он взял другую книгу, это был «Универсальный словарь». Никитка просмотрел разъяснения некоторых терминов, его взгляд задержался на термине «Сновидение». Он вслух негромко прочитал: «Сновидение — живые образы и события, возникающие у спящего человека в результате деятельности осознания, остающегося во сне активным».

Никитка полистал книгу дальше и остановился на термине «Транс»: «Транс — особое состояние отрешённости, приближённое к ясновидению и сверхвосприятию».

Никитка задумался. Он вдруг вспомнил загадочный заголовок в газете, что видел в метро: «ТАЙНА ПОЮЩЕЙ ГОРЫ».

«Странно, — подумал Никитка. — Почему всё это меня так волнует?»

И опять прозвучало внутри него:

— Будь во внимании…

Никитка убрал книги и решил на сегодня закончить со всеми размышлениями и изысканиями. К тому же время уже было позднее, и его клонило ко сну. Он разделся и лёг в приготовленную постель с белоснежным накрахмаленным бельём, мысленно поблагодарив за всё добрейшую тётю Олю. Никитка весь разомлел, веки отяжелели, и он погрузился в стихию сна… В этот самый момент погружения он вдруг ясно услышал где-то в глубинах себя странный звенящий голос:

— Час пробил!..

…Внезапный мощный толчок вышиб его из объятий блаженных грёз. Никитка словно вспыхнул от этой силы — он стоял, глядя прямо перед собой.

Никакой комнаты не было. Он находился на поляне с необычной травой — густой и ярчайше изумрудной, вокруг которой высились громадные ветвистые деревья с пышными кронами. А в центре этой дивной поляны светилось нечто пульсирующее, похожее на какое-то живое волшебное сердце, принимавшее с каждой пульсацией форму сияющего шара. Никитка зачарованно смотрел на это диво, пока его внимание не отвлекло движение какого-то огромного человека. Этот загадочный человек плавно приблизился к центру поляны и остановился, глядя на волшебно пульсирующий образ. Но внутри этого странного человека дышало какое-то жуткое существо, напоминавшее призрачного зверя, затаившегося до поры в глубине. Этот загадочный человекозверь вдруг занёс руки над дивно пульсирующим светом, исходившим откуда-то из глубины земли.

И в этот момент Никитка, сам того не ожидая, взорвался неведомой силой, и белоогненный шквал, точно молния, ударил в губителя, отшвырнув его в сторону, а спасённый сияющий шар озарил всё вокруг…

…Неимоверный толчок вернул Никитку в прежнее состояние. Он содрогнулся всем телом и подскочил, но тут же согнулся от дикой судороги в солнечном сплетении, словно туда вогнали булыжник. Тяжело дыша, он таращил глаза во все стороны, пытаясь постичь суть происшедшего. Комната с её атрибутами была на месте, всё оставалось в пределах разумного, если не считать самого Никитку, который ещё находился за гранью понимания данного явления. Долгое время он не мог успокоиться, но, наконец, под утро уснул…

Он оказался внутри тоннеля, по которому струился призрачный свет. Никитка плавно шёл по этому тоннелю, словно плыл. Внезапная скорость движения пронесла его к выходу. На него хлынул свет; и услышал он дивную музыку, лившуюся со всех сторон…

Бой стенных часов разбудил Никитку. Он встал, осмотрелся; затем вышел и умылся. Ольги Андреевны дома уже не было. Никитка оделся, прошел на кухню. Он съел бутерброд, разогрел чай. Он оставался взволнован и задумчив. Попив чаю, Никитка подошёл к окну. Он смотрел на улицу, сожалея о том, что забыл спросить у Ольги Андреевны второй ключ от квартиры. Придётся сегодня весь день быть дома. Никитка отрешённо смотрел в окно и вдруг осознал каким-то неведомым чувством, что в нём открылось что-то новое — это было связано с его глубинным восприятием.

«Как странно всё это…» — подумал Никитка.

Он отошёл от окна и снова сел за стол, решив ещё попить чаю. Он взял кружку и вдруг ясно услышал, даже, скорее, прочёл каким-то немыслимым чувством, в котором были заложены все средства восприятия: «Изделие из фарфора, кружка для чая, вес 120 граммов, изготовлена на фабрике фарфоровых изделий Москвы семь лет назад».

Никитка раскрыл рот, чуть не выронив эту кружку.

Он был ошеломлён… Он по наитию взял в руки другой предмет — ложку; и тут же получил информацию: «Изделие из мельхиора, чайная ложка, вес 85 граммов, изготовлена на фабрике им. Крупской пятнадцать лет назад».

— Ничего себе! — вырвалось у Никитки. — Предметы мне сообщают свою информацию!

Тут он решил провести небольшой эксперимент. Он взял в руки сразу два предмета: заварной чайник и блюдце. Но в ответ никакой информации не получил. «Странно…» — подумал Никитка. Поставив всё на место, он опять взял в руки кружку, но она «молчала».

«Ага, — подумал Никитка, — повторно информацию они не дают. Вот это да… Ну, правильно, — я ведь уже получил от неё знание». Он взял спички, желая узнать их информацию, но ничего не услышал. Спички тоже «молчали»… И тут его осенило:

— Предметы не сообщают просто так о себе. Любопытство служит барьером к восприятию! Значит, знание о предмете можно получить лишь в том случае, когда это тебе действительно необходимо!

От такой внезапной и тонкой мудрости у Никитки пошла голова кругом.

— Ну надо же! Вот это да… — размышлял он вслух, сидя за кухонным столом. — Не так-то всё просто… Не зря я сюда приехал, и неспроста эти мои видения и все остальные приключения…

Он вдруг вспомнил свой вылет минувшей ночью и молниеносную битву с тем загадочным человекозверем, и ему стало не по себе. Решив развеяться, Никитка пошёл в гостиную и включил телевизор. Но ни один канал ничего интересного не показывал, и Никитка, выключив его, пошёл в свою комнату.

Он сел за стол и вдруг обратил внимание на странный предмет, лежавший в глубине секретера в филигранной розетке с фигурным орнаментом. Это был небольшой гранёный камень, полупрозрачный и очень красивый. Что-то было в нём от природы. Как же он раньше его не заметил? Никитка потянулся к этому камню и осторожно взял его в руки. И тут он получил информацию: «Минерал горной породы, составляющая Белой Горы, возраст — от Начала Творения, вес 150 граммов, имеет энергию взаимодействия…»

— Что значит — энергия взаимодействия? — вслух поразмыслил Никитка. Его сознание совершило скачок; и он мысленно обратился к камню: «Ты мне нравишься».

Через несколько мгновений в сознании Никитки прозвучал ответ Камня: «Энергия — во внимании…»

«Что это значит?» — подумал Никитка. И вдруг он понял: он может продолжить свои вопросы. И Никитка спросил:

— В чём тайна Белой Горы?

И он тут же получил информацию: «В Белой Горе сокрыт трансформированный Кристалл Знания, имеющий Силу Абсолютной Энергии».

— Вот это да! — произнёс Никитка с восхищением. — Это что-то невероятное. И всё это очень загадочно… А не связано ли это с Поющей Горой, около которой чуть не погибла целая экспедиция?

Никитка держал Камень на ладони, сосредоточенно глядя на него. В его гладких гранях таилось то, о чём можно было лишь догадываться. И Никитка опять обратился к Камню:

— Связана ли эта информация с Поющей Горой?

Но Камень «молчал». Никитка аккуратно положил Камень на место и стал размышлять. Он вспомнил рассказ Ольги Андреевны о том, что его родители собирались в какую-то экспедицию. Уж не эта ли самая экспедиция, которая чуть не погибла? Никитка слегка устал от своих дум; он уселся на диван и откинулся на спинку, полностью расслабившись. Ему стало очень хорошо и спокойно, и ничто его не волновало.

И вдруг Никитка услышал призрачный голос, непонятно откуда исходивший:

— Мальчика нужно блокировать предельно обычной ситуацией…

Никитка вздрогнул; он ясно осознал, что это относится именно к нему… Но кто это говорил? Откуда это исходило? Похоже, Никитка уловил этот голос в пространстве, явившись каким-то сверхъестественным живым локатором.

На улице взревел двигателем автомобиль, кто-то засигналил; и Никитка, сбросив с себя оцепенение, подошёл к окну. Неподалёку разворачивалась фура… Никитка вышел из комнаты и решил освежиться «Спрайтом», стоявшим в холодильнике.

Вернувшись в комнату, он вдруг вспомнил, что нужно написать письмо тёте Симе. Никитка достал чистый лист бумаги и ручку, подготовил конверт и принялся писать письмо…

В это время в одном из фешенебельных офисов столицы происходил конфиденциальный разговор двух важных людей, озабоченных одной проблемой, которая проявляла себя в чётких и строгих вопросах солидного человека с внешностью утомлённого рантье, знающего себе цену, а также имеющего доступ ко многим коммерческим структурам, в том числе и к западным, и растерянных ответах его преданного клерка.

— Почему девчонка сбежала? — строго спрашивал босс.

— Непредсказуемо… Похоже, её спугнула собака.

— Собака?! А может, это вас она спугнула? — босс усмехнулся и продолжил: — Меня мало интересуют причины вашего головотяпства. Вам платят деньги, и немалые. В общем, так: заказ остаётся в силе. Тем более — он оплачен. Максимум через три дня должен быть найден вполне приличный ребёнок для экспорта. Напрягай напарника и делай, что сказано.

— Всё понятно. Сделаем — беспризорников много.

— Меня интересуют не дебилы, нюхающие клей и шныряющие по помойкам. Мне нужен конкретный ребёнок приличного менталитета. Всё. Действуй.

Разговор закончился, и человек, принявший указания босса, вышел из офиса. Он сел в автомобиль «Ауди» с тонированными стёклами и плавно вырулил на асфальтированную дорожку, ведущую к широкой улице с шумным движением…

Тем временем Ольга Андреевна уже вернулась домой. Она разогревала Никитке ужин, а сам Никитка, сидя за столом, делился с ней своими соображениями:

— Ольга Андреевна, я написал письмо тёте Симе; мне нужно будет его отправить.

— Хорошо, Никитка; завтра утром отправим, — ответила она.

— Я ещё хотел спросить… А тот камень, что в маленькой комнате, он откуда?

— Какой камень? А… Который там в розетке лежит? Это твой папа привёз. Наверное, он, уезжая, забыл его. А что?

— Да просто… Красивый камень, — смущённо ответил Никитка. — Он — как живой…

— Да. У него были разные камни, — он их с собой забрал. Он вообще любил такие вещи. Я хотела сказать — любит, — поправила себя Ольга Андреевна.

Никитка помолчал и опять спросил:

— Тётя Оля, а можно будет мне погулять? Я в Москве в первый раз.

— Ну, конечно, Никитка, — ответила она, накрывая на стол. — Тем более что у меня для тебя — сюрприз. Завтра у меня выходной, и я купила два билета в театр — на постановку «Маленький Принц» Экзюпери. Ты читал эту книгу?

— Да, — ответил Никитка. — Только там конец немножко печальный. Но всё равно — это здорово.

Никитка обрадовался, что завтра, наконец, он вырвется на свободу и прогуляется по столице, не говоря уже о театре, где он никогда не был.

Ольга Андреевна с чувством удавшейся радости произнесла:

— Ну, вот и хорошо. А теперь — ужинать.

И она, закончив хлопотать, села рядом с племянником, который дарил ей странное чувство успокоения.

Вечер выдался тихий, все тревоги уплыли, и Никитка с нетерпением ждал завтрашнего дня. И когда он улёгся в постель, его тут же накрыла волна умиротворения, которая полностью отключила его от мира хлопот и проблем…

…Откуда-то лилась тихая музыка, меняя тональность, и картины, проносившиеся перед Никиткой, были подобны мистически молниеносному автостопу в мире фантастических путешествий. Он видел себя плывущим по дивной реке, и поток этот нёс его сам, а из воды с разных сторон радостно выныривали сказочной красоты рыбы, которые снова ныряли в реку, взметая бисер искрящихся брызг… Затем открывался необозримый сад, а в небесах парили большие красивые птицы… Потом вдруг вселенский простор сиял мириадами звёзд, и живая планета манила к себе — это была Земля… А затем её окутала мягкая дымка… Небесная синева обнажила простор, и сияющий шар, зависший над туманными травами подобно волшебному образу немыслимого театра, манил к себе, раскрывая тайны своих глубин и внезапно меняя перспективы… И потрясающий пейзаж ослепительных гор завораживал своим притягательным и отрешённым величием… Внезапная фраза: «Сила внимания» вытолкнула Никитку из пучин созерцания, и он взвился над мятущейся дымкой, ощутив необычную силу. И тут он вдруг увидел нечто ошеломляющее и смертельно опасное: впереди, рассекая клубившиеся сполохи этого грозного пространства, воспарял огромный дракон. И всё сознание Никитки превратилось в единую спасительную молнию, которая ударила в этого жуткого летучего зверя, вышибив сонм ослепительных искр. Невероятный рывок опустошил Никитку, и он провалился куда-то сквозь феерию своих таинственных путешествий…

Никитка лежал, поджав ноги, голова гудела, и он весь был горячий. Он смотрел прямо перед собой, потихоньку приходя в себя и выравнивая дыхание. Он не мог дать отчёта в случившемся, но знал одно: он сделал нечто необходимое… Мысли путались, а затем и вовсе исчезли. И Никитка опять незаметно уснул…

Теперь он видел какую-то огромную равнину, по которой он шёл не спеша и спокойно, а вдалеке шли в том же направлении двое: мужчина и женщина; и Никитка точно знал, что это мама и папа…

Бой стенных часов пролил бальзам на сердце Никитки; он бодро встал и оделся. Тут же раздался голос Ольги Андреевны:

— Никитка! Ты уже встал?

— Да, тётя Оля.

— Умывайся, и идём завтракать.

— Хорошо.

День предвещал быть добрым и радостным. Ольга Андреевна оказалась чутким и тактичным человеком, чьё понимание являлось интуитивным действием педагогической практики. Никитку она полюбила и хотела помочь обрести ему то, чего он был лишён столько лет. Хотя она понимала, что вряд ли кто сможет заменить родителей. Тем не менее она чувствовала себя одухотворённой и радостной, находясь рядом с родным племянником, нежданно явившимся из небытия; к тому же всё это сглаживало её одиночество, причина которого крылась в некотором отсутствии понимания её утончённой натуры со стороны сильного пола. И вот теперь они с Никиткой ехали в театр, что являлось событием не только для Никитки, но и для Ольги Андреевны, имевшей теперь счастье одарить вниманием родного человека.

В театре Никитке понравилось. Он зачарованно смотрел на актёров под лучами софитов и незаметно для себя сам входил в действие — он вживался в игру и становился как бы незримым режиссёром этого драматического сюжета, ожившего на феерически освещённой сцене под волшебные переливы музыки. И, когда действие приблизилось к неумолимой развязке, Никитке вдруг очень захотелось, чтобы Маленький Принц не покидал так трагически нашу Планету, чтобы он хоть чуть-чуть изменил своё решение в лучшую сторону — ведь никто, абсолютно никто на свете не пожелал бы самому себе трагического финала.

На сцене Маленький Принц вдруг обратился к Змее:

— Я знаю: ты имеешь ту силу, что может любого отправить в неведомый мир. Но в тебе ведь ещё есть и мудрость.

Неожиданно Змея ответила:

— Да, во мне скрыта мудрость; несомненно, та мудрость имеет значительно большую силу, и постичь её могут не все. Но ты — чист. И на этой Планете, что хранит свою твердь и дарует всем жизнь, ты сумеешь иной обрести дар судьбы. В твоём сердце — та Роза, что всюду с тобой, для неё тайный мир твоим образом создан; ты его пробуди, сохрани и умножь. И она в зорком сердце найдёт сад Любви; и проявится он, как и ты в этом мире. В этом — часть моей мудрости, я ведь живая; и двоякое жало — не повод для версий. Ну же! Действуй!..

— Я понял, — ответил Маленький Принц. — Я остаюсь.

И тут грянула музыка. Взрыв аплодисментов сотряс воздух; Никитке показалось, что он оказался в ураганной лавине. Где-то рядом раздавались возбуждённые голоса зрителей:

— Вот так выход!

— Вот это финал!

— Да, авангардно поставили…

Никитка был восхищён. Он был рад, что финал изменился.

Ольга Андреевна восторженно пролепетала:

— Ну, надо же, как они мудро закончили! Это просто шедевр.

Возвращаясь домой, Никитка попросил Ольгу Андреевну прогуляться с ним по Москве; и она, конечно же, согласилась…

…Никто не ведает, откуда к нам тянутся тайные путы, — те, что незримо препятствуют, как бы диктуя свои условия, в которых они могут спокойно вязать в узлы вереницы судеб. Но есть некий глаз, всепроникающий и неуязвимый — тайное око, имеющее свободу и знающее, где узы, а где путы. Это мудрое око узрело некие незримые виртуозные щупальца, тайно тянувшиеся к одному из московских домов, что в районе Пречистенки… И это позволило Никитке оставаться некоторое время спокойным, если не считать мимолётного эпизода, оставившего в нём неизгладимое впечатление. По дороге домой Никитка вдруг обратил внимание на девочку, одиноко сидевшую во дворе на скамейке. По виду она была его ровесницей. Странное ощущение охватило Никитку, и он неожиданно для самого себя мысленно обратился к девочке: «Чего ты здесь сидишь одна?»

И вдруг он услышал её ответные мысли: «Я не одна. Я жду бабушку…»

Никитка замер и опять мысленно произнёс: «Как тебя зовут?»

И он так же услышал её безмолвный ответ: «Анжела».

«А меня — Никитка», — опять прозвучала его мысль.

«А я знаю. Не ходи тут один…»

Никитку встрепенул мягкий голос Ольги Андреевны:

— Никитка, ты что там увидел?

— А? Да нет. Просто посмотрел…

— Пошли домой.

И он пошёл за Ольгой Андреевной. Он был ошеломлён этим коротким мысленным диалогом не меньше, чем недавним общением с Камнем…

На следующий день Никитка упросил Ольгу Андреевну отпустить его погулять во дворе. Она согласилась, но с условием:

— Никитка, никуда со двора не уходить. И вовремя к обеду. Я буду пока заниматься. Вот тебе ключ; это запасной ключ, я давала его твоему папе, когда они у меня жили.

Никитка взял ключ и радостно произнёс:

— Спасибо, тётя Оля. Я недолго.

И он, собравшись, ушёл.

Во дворе Никитка надеялся встретить ту загадочную Анжелу, что вчера с ним так странно общалась. Но её нигде не было. И Никитка решил пройтись дальше. Он вышел на Пречистенку и пошёл не спеша вперёд, любуясь видом столицы и попутно с интересом разглядывая прохожих.

Возвращаясь во двор, Никитка услышал сзади шум движущейся машины. Он оглянулся и отошёл в сторонку, освобождая машине дорогу. Автомобиль «Ауди» с тонированными стёклами остановился возле него. Из машины вышел человек в солидном костюме и в тёмных очках; он крепко ухватил Никитку и тут же запихнул его в машину, усадив на заднее сиденье, а сам сел рядом. Никитка и ахнуть не успел, как автомобиль развернулся и поехал в обратном направлении. Впереди — рядом с водителем — сидел ещё человек. Машина стремительно набирала скорость.

Рядом сидевший похититель в очках обратился к Никитке:

— Не волнуйся. Ты будешь теперь жить, как в раю. Как сыр в масле будешь кататься. Только не ори.

— А я и не ору, — спокойно сказал Никитка.

— Тем более, ты ведь сирота.

— Я не сирота, — возмутился Никитка.

— Не поверю, — возразил похититель. — Если б ты был не сирота, то не заглядывал бы в глаза каждому встречному.

Никитка слегка растерялся, а потом его обуяла тревога:

— Куда вы меня везёте?

— В одно хорошее место…

— Но я не хочу!

Никитка понял, что его протест не имеет никакого значения. И он вошёл в состояние отрешённости.

Внезапно автомобиль «Ауди» остановился. Человек, сидевший впереди, напряжённо обратился к водителю:

— Что случилось?

— Не знаю, — растерялся водитель. — Движок заглох. Такое у меня впервые…

— Ну, так делай его! Что, так и будем стоять?

Воцарилось смятение… Водитель начал проверять зажигание…

Никитка мысленно увидел свою комнату у тёти Оли, все детали предстали перед его внутренним взором… И… неимоверный рывок вышиб Никитку из пределов разумного, затуманив и взвихрив пространство…

Никитка стоял в своей маленькой комнате. Но что-то его напрягало, сбивая все мысли и чувства… И вдруг эта комната плавно растаяла в воздухе, как будто её и не было. А на её месте простиралась пустынная горная местность; и Никитка стоял, цепенея, на этом безлюдном угрюмом отшибе…

Его вернул к реальности чей-то протяжный голос с чуть отрешённой интонацией:

— Отрадно видеть в моих апартаментах столь молодого искателя приключений…

Никитка обернулся и увидел недалеко от себя могучего обросшего человека с глазами отшельника, облачённого в длинную одежду наподобие мантии; он стоял возле входа в небольшую хижину, заваленную ветвями и прутьями.

— Кто вы? — вырвалось у Никитки.

— Я тот, кто ищет то же самое, что и ты… — многозначительно вымолвил хозяин этой дикой округи.

— Где я? — опять спросил Никитка.

— Ты у меня в гостях, — так же загадочно произнёс Владыка простора.

Он приблизился к Никитке и добавил:

— Ты ведь не думал, что есть силы, которые ведают всем? Не так ли?

— Что?

У Никитки пересохло в горле.

А незнакомец продолжил:

— Ты растерян. Это понятно. Ведь тебе и в голову не могло прийти то, что мои люди могут незримо управлять другими людьми — теми, что в вашем мире имеют склонность к наслаждениям и богатству. Такими людьми хорошо управлять, они очень послушны, потому и решили продать тебя другим, не менее алчным.

— Что? Так это те, что в машине меня… — начал было Никитка.

— Совершенно верно. Ты — жертва их страсти, а они — жертвы других страстей.

— Но как я здесь оказался? — воскликнул Никитка, беспокойно оглядываясь.

Незнакомец в мантии усмехнулся и спокойно ответил:

— Ты ведь не думал о том, что есть в мире некто , умеющий перенаправлять телепортацию? Ты неплохо умеешь телепортироваться. Но ты не учёл одного, да и не мог этого знать: я мысленно умею выстраивать тот образ, который мне нужен. В данном случае я увидел твою комнату и создал её образ здесь. Как видишь, неплохо вышло.

У Никитки в голове всё перепуталось и закружилось. Он отказывался верить в подобные чудеса. Но всё оставалось на своих местах; и реальность происходящего безжалостно давила на его сознание, обнажая все чувства.

Таинственный незнакомец продолжил:

— Я долго за тобой наблюдал… И понял, что ты обладаешь новой энергией.

В памяти у Никитки вдруг вспыхнула фраза: «Мальчика нужно блокировать предельно обычной ситуацией…»

Его окатил озноб. Незнакомец, похоже, читал его мысли; он с удовлетворением произнёс:

— Да, я блокировал тебя через своих верных людей, которые и создали эту обычную ситуацию — они вовремя нашли тех, кто был нужен — вероломных и алчных любителей сладкой жизни, которые, ничего не подозревая, и усадили тебя в свою машину, тем самым оказав мне неоценимую и неведомую им услугу.

Владыка пристально смотрел на Никитку, как бы сканируя его. Никитка ощутил внутреннее противостояние. Он спросил:

— Но зачем я вам нужен? Зачем меня блокировать?

Никитка терялся в догадках, пытаясь сохранять спокойствие. Незнакомец многозначительно улыбнулся:

— О-о… Ты мне нужен так же, как тайна Поющей Горы нужна тебе…

— Что? Тайна Поющей Горы? Вы о ней знаете?

— Да, я знаю о ней. И ты — тоже…

И он опять улыбнулся. Никитка силился сопоставить свои выводы с реальными фактами; он взволнованно произнёс:

— Но к Поющей Горе подойти невозможно, уже были попытки, целая экспедиция чуть не погибла!

— Глупцы. Они не ведают, что творят. Они думают, что на Поющую Гору можно взобраться, будто это обычный холм, — усмехнувшись, ответил таинственный незнакомец. — Они убеждают себя в том, что они везде и всюду правы; и лишь оказавшись на краю бездны, спешат свалить всё на эту бездну.

— Вы сказали, что я тоже знаю об этой тайне, — осторожно произнёс Никитка.

Незнакомец спокойно ответил:

— Да, ты общался с Белой Горой.

У Никитки отвисла челюсть. Он растерянно спросил:

— Так, стало быть, это одно и то же? Белая Гора — это и есть Поющая?

— Не совсем так, — ответил Владыка простора. — Хотя ты на верном пути. Вернее будет сказать — часть Белой Горы стала Поющей… И увидеть её невозможно.

— Но зачем тогда всё?

Неожиданно для себя Никитка начинал злиться; с ним такого никогда прежде не было. А незнакомец всё так же спокойно ответил:

— Затем, чтоб изъять из неё суть Кристалла. Надеюсь, ты знаешь о нём?

И Никитка вспомнил: «В Белой Горе сокрыт трансформированный Кристалл Знания, имеющий Силу Абсолютной Энергии…». И он ответил:

— Да, знаю.

— Ну, вот и прекрасно.

— Но зачем он вам?

Владыка удивлённо вскинул брови и вымолвил:

— Я думал, ты более понятлив. Речь идёт о Силе Абсолютной Энергии и о Знании времён. На Землю уже пошли потоки новых энергий; и я убедился в этом. И для того, чтобы знать их направленность, а также видеть значения времён и направлять свою силу безошибочно, необходим Живой Кристалл восприятия, сокрытый в Поющей Горе. Теперь ты усвоил?

— Я всё понимаю… Но я…

— Ты его извлечёшь, — спокойно и властно закончил Владыка.

— Что? Я? Каким образом? А вы что, не в силах?

Никитка хватанул воздух ртом, словно рыба на суше. Он понял, что попал в ловушку, и стал лихорадочно соображать, как ему отсюда выбраться.

— Можешь не напрягаться — отсюда сбежать невозможно; у меня кругом — тайные знаки. Так что не стоит зря тратить силы. Лучше их поберечь для другого, — невозмутимо произнёс Владыка.

Он пристально посмотрел на оцепеневшего Никитку и продолжил с какой-то странной, тягуче-отрешённой интонацией:

— Мы проникнем с тобой в те пределы, где никто не бывал, где покоится вечно живой Кристалл, дающий полное Знание и Силу Абсолютной Энергии… Ты должен его принять — он твоей только силе послушен, а я вслед за этим приму часть энергий, тех самых, что в прошлом ушли от меня тайным ходом; и я сотворю это вечное Знание, дабы в веках не менять направлений и быть в силе жизни…

Он закончил свой таинственный монолог и крепко взял за руку Никитку. Тот шарахнулся от него, но руку не смог вырвать.

— Вы… вы сумасшедший! — воскликнул Никитка.

— Ничуть, — властно ответил Владыка.

И тут вдруг этот Владыка весь выпрямился и, крепко держа Никитку за руку, громогласно воскликнул что-то непонятное. Никитка на мгновенье оцепенел; а затем вихрь энергий взвил его вместе с этим непостижимым отшельником… и вытолкнул их в совершенно другие пределы…

…Никитка увидел перед собой блуждающий туман, широко разделявший бесконечную громаду горного хребта; он светился каким-то странным сиянием, вздымавшимся к небесам; и в этой клубившейся дымке что-то протяжно гудело, ревело и плакало. Такого Никитка ещё не видел и не ощущал. Казалось, немыслимая сила тянула его к себе — туда, в это кипуче-ревущее месиво. И вдруг он увидел эту Гору. Он увидел её, с монументальной вершиной, ослепительно сверкавшей; а внутри этой исполинской Горы сияло нечто похожее на волшебно пульсирующий шар…

— Так вот она какая… — восхищённо вымолвил Никитка.

Рядом прозвучал голос Владыки:

— Войди в неё через линию Транса и извлеки шар Энергии; коснувшись тебя, он станет Кристаллом.

Но Никитка был погружён в созерцание этой величественной красоты… И эта красота его притянула… И он плавно вошёл в отрешённость и, воспарив, проник в её сокровенный покой…

И он увидел живые картины, чьи образы были ясны и свободны, они просто сияли и пели. Причём в этот момент у Никитки что-то произошло с восприятием — он видел всё со всех сторон, как будто кругом имел глаза… В садах жили светлые люди, и они были едины и неугасимы в своей любви ко всему живому… Рядом с ними величественно ходили загадочные животные, которые мысленно общались с этими людьми; а в небесах парили большие красивые птицы. И всё было напоено единой гармонией и блаженством… Затем картины стали меняться; и Никитка увидел необозримые морские просторы и побережья, над которыми сновали какие-то лучи — видимо, они что-то исследовали… А потом мир разделился — с одной стороны были чудесные сады, а с другой — вздымались световые столпы, излучавшие энергию, и эти излучения пытались проникнуть во все пределы Земли, словно желая всё взять под контроль… Внезапная вспышка всё изменила; мир погрузился в хаос… Лишь в отдельных местах были оазисы благоденствия, а в большинстве происходили распри, междоусобные войны, столпотворения с призывами к новым битвам… Картины менялись — люди разжигали огонь, покоряли просторы, создавали железные конструкции и магистрали, по которым носились машины… Затем вспышки взрывов зловеще озаряли пространство мира… А потом всё накрыла дымная лавина, рассекаемая лучами, в которых улавливалась энергия отчаянных коллективных молитв… Эти лучи пересекались с лучами иного цвета, и опять вспыхивала вражда… А затем всё накрыла гигантская пирамида, светившаяся янтарно-золотистым сиянием. И эта неодолимая сияющая сила словно сбросила пелену с мира людей. И всё засияло… И Никитка вдруг увидел своих родителей. Они стояли неподалёку, напротив него, как бы разделённые прозрачной преградой… Внутри у Никитки всё вспыхнуло; он воскликнул:

— Мама! Папа!

— Здравствуй, Никитка! — ответила мама.

И к нему обратился отец:

— Никитка, мы находимся сейчас в другом измерении и не можем пока вернуться.

— Но как мы видим друг друга и говорим? — удивился Никитка.

— Ты общаешься сейчас с нами через Кристалл восприятия, сокрытый в Поющей Горе, это — часть Белой Горы, она была трансформирована много тысяч лет назад. Мы были в Первой экспедиции, и на подступах к ней каким-то чудом успели остаться в сознании — мы успели схватиться за руки, потому и прошли, но в иную область мира. Из этого измерения всё хорошо видно, что происходит на Земле, поэтому мы всё о тебе знаем. Береги свои силы, Никитка. Мы здесь находимся уже пять лет и очень хотим вернуться в наш мир. Для этого необходимо сделать следующее: вернувшись домой, поверни энергию Камня, что в твоей комнате, к нам; этот Камень является частью Белой Горы, поэтому он сможет помочь нам и мы сумеем вернуться в наш мир. Но знай: Живой Кристалл Знания пока невозможно извлечь из Горы — люди ещё не готовы. Спеши, Никитка!

И всё исчезло. Никитка увидел перед собой лишь светлую дымку. А потом его взору предстала жуткая битва — похоже, Кристалл сфокусировал одно из событий, сохранённых в памяти Времени…

…Возле Белой Горы всё полыхало и искрилось, вышибая клубы дыма. Огромные птицы метались в воздухе, стремясь сокрушить исполина, зависшего в воздухе напротив Горы, и в руках у него что-то ярко сияло… Сзади него светился живой огненный столп, принявший образ щита, а сбоку выныривал огромный дракон. И этот крылатый зверь рванулся к человеку с сияньем в руках, но был яро отброшен грозным крылатым существом, похожим на Сфинкса. Этот дракон изрыгнул пламя в Сфинкса, но тут же был сокрушён ослепительной молнией, ударившей откуда-то из пространства… А сияющий Шар по мановению исполина стремительно вошёл в глубину Горы… И всё застил дым вперемешку с огнём… Видение рассеялось; и Никитка вдруг услышал протяжный гул, объятый раскатами эха, — похоже, это говорила сама Гора, и в сознании Никитки прозвучало:

— Обратная трансформация Кристалла невозможна, пока в мире активизирован «Гоундвилл»…

И всё стихло…

Внезапная неистовая сила вытолкнула Никитку обратно на то место, где он стоял, молниеносно прибыв сюда с тем таинственным незнакомцем-Владыкой. Никитка снова увидел его. Но тот, словно прочтя что-то в глазах Никитки, вдруг встрепенулся, как огромная птица; и не успел Никитка сказать ему слова, как он исчез. У Никитки вдруг возникло странное чувство невесомости. И он всё понял. Он увидел то, что хотел. И рывок в пространстве возвратил его в нужное место…

Он стоял у себя в комнате — теперь уже настоящей и ставшей родной. Выравнивая дыхание, Никитка сел на диван. Тут в комнату вошла Ольга Андреевна. Она в изумлении ахнула и воскликнула:

— Ты где пропадал? Я вся извелась! Что случилось?

— Я… тут неподалёку гулял, — попытался оправдаться Никитка. Его ещё слегка колотило.

— Никитка, — уже спокойней обратилась к нему Ольга Андреевна. — В следующий раз будь повнимательнее и так долго не задерживайся. Странно — я даже не заметила, как ты вошёл. Ладно, умывайся, и будем ужинать.

— Хорошо, — ответил Никитка.

Он с ужасом глянул на свои кроссовки, которые не успел снять, находясь в комнате. Но, похоже, взволнованная Ольга Андреевна не обратила на это внимания. Она ушла на кухню. А Никитка быстро разулся, поставил обувь в коридор и пошёл умываться.

Пройдя на кухню, он сел за стол. Есть Никитке совершенно не хотелось. Он был возбуждён.

— Никитка, что с тобой? Ты какой-то взволнованный, — спросила Ольга Андреевна. Никитка открыто посмотрел на неё и вдруг сказал:

— Тётя Оля, мои родители живы.

— Я верю в это, — успокоительно сказала она.

— Я точно знаю, я видел их, — твёрдо произнёс Никитка.

— Что? — изумилась хозяйка. — Где ты их видел?

И тут Никитку точно ошпарило: «Камень! Как же я забыл!» И он, ни слова не говоря, метнулся к себе в комнату, оставив в полном недоумении Ольгу Андреевну.

Никитка бросился к столу, где лежал Камень, и оцепенел — розетка была пуста. Его окатил озноб.

— Где же Камень? — вырвалось у него.

В комнату вошла Ольга Андреевна.

Никитка взволнованно спросил:

— Тётя Оля, а где Камень?

Она посмотрела на розетку, где прежде лежал этот камень, оставленный отцом Никитки, и успокоительно произнесла:

— А, камень… Я его дала на время одной своей знакомой; они с мужем изучают разные камни, у них целая лаборатория с новейшей технологией. Они даже были в Гималаях и в Тибете…

— А когда вы его отдали? — тихо спросил Никитка.

— Сегодня, незадолго до твоего прихода. Она неожиданно пришла ко мне и попросила на время.

Никитка тяжело охнул.

Ольга Андреевна заговорила:

— Что случилось? Да ты не волнуйся, Никитка; она вернёт этот камень, только исследуют его, и всё.

— А когда они вернут его?

— Я думаю, что скоро.

Никитка с глубокой печалью в глазах сел на диван. Ольга Андреевна присела рядом с ним; она погладила его по голове и сказала:

— Никитка, ты успокойся.

Никитка, глядя куда-то в пространство, произнёс:

— Этот Камень может вернуть маму и папу.

Он посмотрел на Ольгу Андреевну и вдруг понял, что её сознание не в силах принять то, что он ей говорит — какая-то пелена отделяет её от ясного понимания. Ольга Андреевна с недоумением смотрела на племянника. Она попыталась что-то выразить:

— Но камень… Он же… — Затем она вдруг сказала: — Хорошо. Я завтра поеду и заберу этот камень.

— Правда? — обрадовался Никитка.

— Ну, конечно, правда, — ответила она. — А теперь отдохни. А то ты какой-то взбудораженный.

И она пошла заниматься своими делами…

В это время в одном из фешенебельных офисов — том самом, где совсем недавно происходил конфиденциальный разговор двух солидных людей, царило смятение. За столом сидел важный босс, дававший указания подчинённым, а напротив стояли двое людей с озабоченными лицами.

— Что опять произошло? — строго спросил босс.

— Сначала машина остановилась — движок заглох, — ответил один.

— А потом — мальчик исчез, — с тревогой в голосе ответил второй.

— Что значит — исчез?! — взревел босс.

— То и значит. Он исчез из машины. Я сидел рядом с ним.

— Да, так всё и было, — подтвердил первый.

— Вы хотите сказать, что он испарился у вас на глазах? — с яростью воскликнул босс. — Вы что, тут меня за идиота держите?! Или вы похитили привидение?

И он болезненно усмехнулся.

— Мы хотим сказать, что мальчик действительно пропал, не выходя из машины, — ответил один из клерков и тут же осёкся, словно испугался своих же слов. Он побледнел и задумался.

— Да-а… — протянул предводитель.

Он угрюмо взглянул на своих компаньонов и спросил:

— Что с машиной?

— Мы её оттащили прицепом на стоянку. Ей нужен ремонт.

— Вашим мозгам тоже нужен ремонт, — усмехнулся босс.

Он подумал и вынес своё резюме:

— Значит, так. У нас на всё — один день. Возьмёте запасной «Мерседес» — я открою гараж — и завтра до вечера должен быть результат. А если не будет, то мы больше не имеем никаких обязательств, а, значит, вы сможете заняться поиском новой работы. Ждите меня в комнате отдыха. Всё.

Оба компаньона с напряжёнными лицами покинули кабинет.

Тем временем в квартире Ольги Андреевны происходило нечто странное. Сама она уснула в кресле с книгой в руках, а свет в комнате вдруг начал мигать — лампы люстры то угасали до минимума, то вновь ярко вспыхивали. На столе, заваленном книгами и большими тетрадями, произошло внезапное сотрясение, и на рабочую область стола вдруг свалился толстый фолиант, раскрывшись на определённой странице. Это была страница с крупным заголовком:

«Человек и Вселенная. Энергия взаимодействия».

А в соседней комнате сидел на диване Никитка; он смотрел, не мигая, куда-то прямо перед собой и что-то нашёптывал.

Некоторые фразы звучали ясно:

— В человеке заложен весь комплекс энергий… Но они — в состоянии битвы… Потому некоторые из них не желают проснуться… И Кристалл мне помог всё понять и увидеть. И он дал мне частичку своей тайной силы…

Никитка шумно выдохнул и пришёл в обычное состояние. Он встал и вышел на кухню.

В это время Ольга Андреевна, очнувшись от дрёмы, встала и положила свою книгу на стол. Увидев раскрытый фолиант, она удивлённо застыла на месте. Пробежав глазами по тексту и что-то уяснив для себя, она задумалась. Затем вышла на кухню.

То, что она увидела, вызвало у неё лёгкое головокружение, и она слегка оцепенела. Посреди кухни примерно в метре от пола завис Никитка; он отрешённо смотрел прямо перед собой. Ольге Андреевне показалось, что она потихоньку теряет рассудок. Но племянник вернул ей логику разума, плавно опустившись на пол и спокойно сказав:

— Я сделал воздух живым.

— Что? — зачарованно спросила Ольга Андреевна.

— У меня получилось, — ответил Никитка.

И тут Ольга Андреевна вдруг почувствовала полную ясность в своём сознании, словно сорвали с него пелену. Она улыбнулась и, обняв Никитку, тихо сказала:

— Ты умница мой… Никитушка…

А потом она проводила его в комнату, ещё раз пообещав вернуть утром тот загадочный Камень…

Уснул Никитка быстро. Он где-то витал, постигая блаженство… А потом вдруг оказался на улице, где не было ни души. Никитка шёл один по пустому городу, который, похоже, спал. И его ощущения в сновидении были настолько ясными, что он чувствовал не только своё тело, но и прохладу воздуха, и запахи… Он передвигался очень плавно и быстро. Скоро один из домов его как бы позвал, приманил к себе, и Никитка проник в его тайный покой… Он оказался в просторной квартире и увидел в одной из комнат нечто интересное: за широким столом, обставленным оргтехникой, сидел мужчина с усталым от долгой работы лицом; он что-то считывал с монитора компьютера, на котором светились графические изображения разных форм с текстом под каждым из них. А рядом с ним на столе лежали различных форм и окрасок камни, и один из них был Никитке знаком… Внезапно из смежной комнаты вышла изящная женщина в халате — видимо, его супруга. Она что-то сказала мужчине, и он кивнул. Она тоже глянула в монитор… Мужчина взял в руки тот Камень, что был у Никитки… И вдруг его что-то напрягло, и он резко обернулся…

Внезапный рывок вытолкнул Никитку за пределы этой квартиры, и он, хватанув ртом воздух, проснулся.

Никитка привстал, осмотрелся. Он находился в своей комнате со стенными часами, которые должны были через пару минут огласить своим боем рассветную тишь. И Никитке почему-то вдруг очень захотелось, чтобы эти большие часы теперь уже начали бить. Он замер, глядя на них. И минутная стрелка мгновенно сомкнулась с цифрой двенадцать. И начался ни с чем не сравнимый, чарующий бой старинных часов…

Ольга Андреевна тоже проснулась. Она заглянула к Никитке в комнату и сказав: «Доброе утро, Никитка!», пошла умываться. А Никитка решил ещё немного побыть один. Внезапно в его сознании вновь прозвучал голос Поющей Горы:

— Обратная трансформация Кристалла невозможна, пока в мире активизирован «Гоундвилл»…

И тут же непонятный термин «Гоундвилл» сам собой перевёлся, разъяснив своё значение, причём в нескольких вариантах: «Алчность, безграничность желаний, эго страстей».

Никитка призадумался: «Да, такой шквал событий и поток информации за столь короткий период времени… Но надо принять всё, как есть. И разобраться…»

Между тем утро уже полностью заявило о себе, озарив ярким светом проснувшийся мир и залив его радостным щебетом птиц. И, что бы ни случилось, — жизнь продолжалась, согревая надеждами уставшие души; а юные сами творили надежды, даря их родным и любимым. И одну из таких надежд подарил Никитка своей родной тётке — Ольге Андреевне; и она поняла, что есть на свете нечто неуловимое и всеутоляющее, и это неуловимое — важней всех вещей, надёжных и ценных…

Ольга Андреевна с Никиткой не спеша позавтракали и, отдав должное выходному дню, слегка развлекли себя телеэфиром. Взглянув на часы, хозяйка сказала:

— Ну, мне пора. Как и обещала — еду за камнем.

Она улыбнулась и стала собираться. Никитка ободрился, выключил телевизор и, проводив её в прихожей, вернулся в свою комнату.

«Интересно, долго она там пробудет?» — подумал Никитка.

Он уселся на любимый диван, поджав ноги, и блаженно прикрыл глаза…

И вдруг его взору предстала улица. Это был закуток двора с глухой каменной стеной, похожей на тупик, а во двор вела арка. В этом тихом пространстве стояла девочка — та самая Анжела, с которой Никитка совсем недавно имел мысленный диалог. Напротив девочки остановилась машина со знаком «Мерседес». Из машины вышли двое людей в элегантных костюмах и направились к девочке. Анжела не двигалась, она просто смотрела на них. Они остановились и что-то ей сказали…

Никитка вдруг ощутил ужасное волнение и тревогу; он понял, что он должен быть сейчас там, с Анжелой. И эта стихия чувств вытолкнула его из пределов квартиры. И он оказался в том закутке двора — неподалёку от девочки…

Двое в костюмах повернулись и увидели мальчика, стоявшего недалеко от них; видимо, они слегка удивились, поскольку он был в трико и без обуви. Никитка узнал их: это были те самые его неудавшиеся похитители.

Один из них, глядя на Никитку, произнёс:

— О, старый знакомый. Ну, вот и встретились. Ты куда пропал-то?

— Никуда, — ответил Никитка.

Он открыто посмотрел на этого обожателя старых знакомых, затем глянул на Анжелу.

— Да ладно, не бойся, — опять произнёс деляга в костюме. И он направился к Никитке. А Анжела вдруг произнесла:

— Никитка, ты постой пока там; а я разберусь с этим…

Никитка изумлённо взглянул на неё и вдруг понял: эти двое не слышат её. Дальнейшее произошло стремительно и непредсказуемо. Анжела резко произнесла:

— Что вы от меня хотите?!

Тот, что стоял напротив неё, вздрогнул и бросил:

— Не ори.

А тот, что стоял перед Никиткой, вдруг произнёс:

— Ты сломал нашу машину. За это придётся тебе заплатить.

Из «Мерседеса» вышел водитель и с опаской выкрикнул:

— Чего вы там шумите?

— Ты что делаешь? — раздался вдруг тревожный голос человека рядом с Анжелой. — Что?..

Он обернулся и слегка оцепенел, как и все. А девочка продолжала смотреть на машину… «Мерседес» с включённым двигателем плавно проехал вперёд и остановился. Затем движок пару раз жутко ухнул и заглох.

— Что за шутки?! — нервозно воскликнул водитель.

— Стоять! — выкрикнул тот, что стоял напротив Никитки.

И тут он отскочил назад, как ошпаренный, схватившись за горло. Второй так же отпрянул, нервозно глядя то на девочку, то на мальчика. А первый вдруг выхватил пистолет и, продолжая держаться за горло, направил его на Никитку:

— На землю!

Но тут произошло нечто вовсе из ряда вон выходящее. Никитка уставился на пистолет, и на глазах у всех этот пистолет начал плавно меняться: сначала он покрылся какой-то коррозией, затем испарился ствол, а потом остатки пистолета покорёжились, и счастливый его обладатель с ужасом отдёрнул руку от этого куска железяки, который тут же свалился на землю. Не в силах ничего говорить, неудавшийся гангстер попятился; а второй, так же оцепенев, попытался рвануть назад, но не смог; он лишь медленно заковылял в направлении «Мерседеса», около которого стоял недоумевающий водитель.

— Стойте! — крикнула вдруг Анжела. — Машина сейчас взорвётся!

И тут они все припустили. Все трое рванули со двора, как будто их сдуло…

Никитка посмотрел на Анжелу и спросил:

— Что ты сделала?

— Ничего страшного. Эта машина уже ездить не сможет. А взрывать её я не собиралась — кругом люди живут. Но сначала я их ввела в состояние смятения.

— Понятно, — улыбнулся Никитка. — Значит, ты тоже умеешь.

— Похоже, что так. Только у тебя лучше получается. Я даже не ожидала.

Никитка посмотрел туда, где упала оставшаяся часть пистолета, отметив, что её уже не было.

— Ты что-то потерял? — с иронией спросила Анжела.

— Да нет, — слегка растерянно ответил Никитка, взглянув на Анжелу. Она стояла теперь рядом с Никиткой, с любопытством его разглядывая.

— А где ты учился этому? — спросила Анжела.

— Нигде. Я просто умею и всё, — ответил Никитка.

— Здорово. Значит, ты — из новых.

— Что это значит?

— Ну, это значит, что ты уже рождён в Новой линии. Новая линия — это люди, обладающие силой новых энергий.

— Откуда ты всё знаешь? — удивился Никитка.

— Я много читала. А потом очень хотела стать такой же. И у меня немножко получилось. Сначала я стала получать информацию через транс — в общем, когда внутри тебя разговора нет, и кругом — безмолвие. А потом научилась видеть… И частичка новой энергии мне тоже досталась.

Она вздохнула и, улыбнувшись, сказала:

— Ну что, пошли?

— А где мы? — спросил Никитка.

— Недалеко от твоего дома.

Никитка вдруг посмотрел на свои ноги и смущённо сказал:

— Куда я в таком виде? Хорошо, хоть лето сейчас…

Анжела засмеялась и ответила:

— Да, тебе, наверное, лучше опять телепортироваться.

— Придётся, — ответил Никитка.

Он вдруг открыто произнёс:

— А ты красивая…

— Спасибо, — улыбнулась Анжела. — А я тут рядом живу. Если что — свяжемся по линии Транса.

— Здорово! — обрадовался Никитка.

— Ну, тогда я пошла. А ты — сам знаешь…

— До свидания, — произнёс Никитка, с улыбкой глядя на Анжелу.

— До встречи, — ответила Анжела и направилась в сторону арки.

Через несколько мгновений Никитка стоял в своей комнате. Он сел на диван и некоторое время пребывал в состоянии успокоительной прострации.

На него накатила волна эйфории, и он вдруг с изумлением увидел вокруг себя призрачно сияющие контуры — предметы в комнате как бы обнажили себя изнутри; это были полупрозрачные свечения различной яркости и неоднородного цвета… Никитка зачарованно смотрел на это чудо, не желая ни о чём думать и делать какие-то выводы. А затем всё плавно приняло свой обычный вид. Он не знал, сколько времени он пробыл в этом состоянии, но ему было хорошо и спокойно. Он вдруг вспомнил, что у него уже был случай живого внутреннего видения — когда в лесу на Алтае он спас смертельно раненую птицу. И это вспоминание укрепило дух Никитки, напоив его чувства вдохновляющей силой…

Между тем Ольга Андреевна уже возвращалась от своей знакомой, и в сумочке у неё лежал тот заветный загадочный Камень, который так был нужен её племяннику. Она решила по ходу дела кое-что прикупить и, увидев неподалёку торговую палатку, направилась прямиком к ней.

В очереди за фруктами Ольга Андреевна погрузилась в свои думы, полные радостных предчувствий и сокровенных надежд. Резкий рывок беспардонно и грубо вернул её в суровую реальность — кто-то выхватил из её рук сумочку и рванул в сторону прохожих, стремительно скрываясь из виду. Она ахнула и взбудоражено крикнула:

— Моя сумочка!

Она успела только запомнить фигуру парня в затёртой джинсовой одежде, который действовал очень хладнокровно и одержимо. Очередь загалдела, послышались женские голоса:

— Кругом — ворьё!

— Да задержать его надо было…

— Деньги надо держать ближе к телу…

Со слезами на глазах Ольга Андреевна вышла из очереди и отрешённо отошла в сторону бордюра. Увидев скамейку, она рухнула на неё, закрыв глаза и содрогаясь от рыданий…

Тем временем Никитка смотрел в окно и желал одного: чтоб быстрее вернулась домой Ольга Андреевна. Не находя себе места, он решил слегка прогуляться. Никитка быстро оделся, надел кроссовки. Но тут ему что-то стало тревожно. И он интуитивно вернулся в свою комнату и, как обычно, сел на диван… И он вдруг уловил в пространстве что-то, похожее на голоса… Озноб невольно пробежался по его телу. Но тут же всё успокоилось. Конечно, чего волноваться-то? Волнение, как и любопытство, только мешает воспринимать и действовать.

«Что же произошло?» — подумал Никитка.

И он, прикрыв глаза, полностью отключился от всех своих мыслей… И тут он увидел: какой-то взбудораженный парень в джинсовой одежде спешил куда-то подальше от людей — в сторону небольшой рощи, что на окраине, а в руках он держал сумочку. Эту сумочку Никитка узнал… Парень скрылся в глубине ветвистых деревьев и вышел на небольшой околоток пустыря, где не было ни души. С одной стороны этого пустыря стояли старые футбольные ворота без сетки. Парень присел на полуразбитую лавчонку в тени деревьев и раскрыл сумочку. Он порылся в ней и извлёк небольшой полупрозрачный камень. Повертев его в руке, он сунул камень обратно в сумочку и вновь принялся изучать её содержимое…

Никитка мгновенно сконцентрировался на том месте, пустынном и неизбежном. Привычный рывок вытолкнул его из квартиры, опустошив всё внутри и вернув ему силы в другом пространстве…

Никитка возник на околотке пустыря — сбоку от парня с сумочкой. Но он не успел ничего сказать, потому что вдруг повернулся, ощутив озноб. Он увидел приближавшегося человека; этот человек был Никитке знаком — это был тот самый таинственный незнакомец, Владыка намерений, с которым Никитке пришлось иметь разговор в его владениях, а затем ещё и побывать на Поющей Горе. Он шёл откуда-то из глубины пустыря, спокойно и неотвратимо… Владыка остановился напротив Никитки и произнёс:

— Мы опять встретились, мой юный друг; но на этот раз уже в другом месте. Ты, конечно же, решил добраться отсюда до дома на общественном транспорте, не желая более искушать судьбу непредсказуемыми перемещениями. И я это, как видишь, предугадал… Тем более — эта территория мне благоволит…

Парень на лавочке вдруг оцепенел, глядя на загадочного незнакомца в длинной древней одежде; его лицо побледнело, будто он почувствовал приближение смерти. Он бросил сумочку в траву, словно хотел избежать улик, и вполуприсядку поспешил скрыться из виду…

Никитка смотрел на Владыку, не зная, что делать дальше. А Владыка продолжил:

— Мои люди всё сделали очень грамотно и незамедлительно. Этот мелкий воришка, поспешивший исчезнуть, явился только орудием, как и другие, в моей многогранной игре… И теперь только через меня ты сможешь получить то, о чём так мечтаешь…

— Что? — растерялся Никитка.

— Ты ведь хочешь кое-кого вернуть… — произнёс Владыка с надменной улыбкой. — Тогда — у Горы — я прочёл в тебе это; потому и не задержался более. Я понял: Кристалл не изъять до поры, но в тебе есть частица его… И когда ты решил возвратить тех, кто выжил в этом умопомрачительном путешествии, ты опять-таки обрёл чудесную возможность оказать мне услугу. Как я понял, тот Камень, что лежит в этой сумке, способен менять направление Силы. Он — частица той самой Громады; и ты являешься невольным его вдохновителем. Чуешь, о чём я?

— Этот Камень принадлежит моему отцу, — твёрдо ответил Никитка.

— Вот именно. А ты — его сын. И Камень тебя не обманет. Ты сначала направишь его на меня, войдя в контакт с Камнем, а, стало быть, с Белой Горой; а потом я войду в эту сферу, что дарит свой путь лишь достойным, и возьму всё, что нужно. И тогда уже ты заполучишь то, о чём так мечтал.

Никитка поперхнулся от волнения; но, мгновенно взяв себя в руки, метнулся к валявшейся сумочке. Владыка спокойно смотрел на него, как будто его ничто не волновало. Он отрешённо и властно произнёс:

— Ни к чему суетиться и думать о доме. Ты вряд ли отсюда уйдёшь, не оказав мне услугу.

Никитка остолбенело смотрел на Владыку, держа в руках сумочку. И он вдруг услышал в своём сознании: «Возьми в руки Камень…»

И Никитка, открыв сумочку, извлёк оттуда этот Камень, являвшийся теперь «камнем преткновения», и, сжав его в руке, громко произнёс:

— Он со мной!

— Отлично, — сказал Владыка.

И тут Никитка прочёл мысли Владыки, и ему стало ясно, что времени у него остаётся немного. Он либо всё сделает, либо погибнет. Владыка подался вперёд. Никитка мысленно обратился к Камню: «Ты мне нравишься. Я хочу быть в твоём понимании…»

Тут же в его сознании возник ответ Камня: «Энергия — во внимании…»

«Я хочу…» — начал было Никитка.

Но внезапный рывок всколыхнул дикий воздух, и Владыка метнулся к Никитке, поняв его намерение. Но что-то его напрягло, задержав на мгновение. И Никитка молниеносно рванулся к противоположной стороне пустыря. Владыка повернулся к нему и взметнул руки. Никитка застыл на месте. Два ослепительных разряда подобно молниям рассекли воздух; а затем из ладоней Владыки потянулись едва заметные лучи. Они тянулись к Никитке, и Никитка это почувствовал — он ощутил странное желание оказать содействие Владыке; это было похоже на какой-то гипноз со всей его магической целенаправленностью. Но лучи эти не доходили до сердца Никитки — они сгорали в его чутком поле энергии. И Никитка вдруг внутренне вспыхнул и весь озарился. И он тут же обратился к Камню:

— Я хочу направить твою энергию к тем двум людям, которые случайно ушли по линии Транса в глубины Поющей Горы и остались в другом измерении.

Камень в руке Никитки стал горячим. И Никитка ощутил странную вибрацию Камня. Но тут же он почувствовал тяжесть во лбу и, подняв голову, увидел Владыку, который стремительно к нему приближался прямо по воздуху… И тут вдруг что-то произошло в пространстве, какой-то призрачный туман окутал пустырь, словно изменив реальность. Владыка вплотную приблизился к Никитке и крепко схватил его за руку.

Никитка начал задыхаться. Перед его взором нависли бездонные яростные глаза его непостижимого оппонента…

— Где Камень? — взревел Владыка, увидев пустую ладонь Никитки.

Никитка ожидал чего угодно, но только не той фразы, что внезапно вырвалась у него:

— Наверно, он возвратился к себе на родину в Белую Гору…

Внезапная вспышка, затмив всё вокруг на мгновенье, с ужасающим возгласом разорвала воздух пустыря. Через некоторое время всё стихло; не было больше ни Владыки, ни вспышек, ни возгласов. Никитка лежал на спине, постигая реальность неба… Затем он обрёл восприятие времени и приподнялся. Он встал, осмотрелся. Никого поблизости не было. Никитка стоял, всё ещё тяжело дыша. Его тело дрожало, и эта внутренняя дрожь полностью вернула его в мир реальности. Никитка взглянул на свои руки, они были пусты. Он осмотрелся… Неподалёку валялась сумочка Ольги Андреевны, но Камня нигде не было. Никитка поднял сумочку, вздохнул; затем ещё раз окинул внимательным взглядом местность. Он потихоньку прошёлся взад-вперёд, как бы сканируя поверхность этой пустынной поляны. И вдруг он увидел свой Камень, который лежал в траве неподалёку. Никитка радостно поднял Камень, он подумал: «Как я сразу его не заметил? Наверное, невнимательно смотрел…» Никитка весь выпрямился, посмотрел по сторонам. Никого поблизости не было. В правой руке он сжимал Камень, а в левой держал сумочку. По пустырю стелилась лёгкая дымка. Никитка вдруг почувствовал вибрацию Камня в руке.

И тут же в своём сознании он чётко услышал голоса — мужской и женский:

— Странно, почему мы здесь оказались?

— По-моему, это Горно-Алтайск.

— Да. Ну конечно! Я здесь встретился с Альбертом! Вот в чём причина.

— Это с тем самым путешественником — из линии магов?

— Ну да. Я здесь от него получил этот Камень… Он мне ещё намекнул, что Камешек этот — непростой…

Никитка взволнованно произнёс:

— Мама! Папа!

— Никитка?.. Ты нас слышишь? — прозвучал удивлённый голос мамы.

— Да, мама, — ответил Никитка. — Мы общаемся телепатически.

И к нему обратился отец:

— Никитка! Благодаря тебе и Камню мы вернулись. Мы оказались как раз в том месте, где я получил этот Камень, — в Горно-Алтайске, где мы раньше жили, ещё задолго до твоего рождения. Мы с мамой скоро приедем в Москву — к моей сестре Ольге, где ты сейчас живёшь. Будь осторожен. И не теряй контакта с этим чудесным Камнем, в нём — тайна Белой Горы… Мы сейчас уходим из этого места. Всё. До встречи!

Никитка хотел было ещё мысленно поговорить с отцом, но понял, что Камень уже в состоянии покоя. Видимо, отец с матерью спешат… Ободрившись, Никитка убрал Камень в карман и быстро пошёл прочь от этого странного пустыря, оставившего неизгладимый след в его жизни. Он поспешил туда, где начиналось движение города…

В этот раз Никитка решил поехать домой на метро, не желая испытывать судьбу после таких переделок. Тут он вспомнил, что все свои деньги оставил дома в куртке-ветровке. Никитка аккуратно открыл сумочку и, испытав неловкость, отыскал в ней какие-то деньги. Оплатив проезд, он двинулся вниз по эскалатору…

Когда, наконец, он возвращался домой, уже во дворе ему навстречу вышла Анжела. Никитка застыл на месте, глядя на неё. А она спокойно сказала:

— Я давно тебя жду. Не волнуйся, тебе сейчас нужно быть спокойным.

— Ты… Ты что — знаешь? — растерянно вымолвил Никитка.

— А то нет, — спокойно ответила Анжела. Я ж тебе помогала незримо. К сожалению, я не умею телепортироваться, как ты; но могу возникать в любом месте вне тела.

— Что? — изумился Никитка.

— То. Я выходила из тела и тебе помогала. Ты разве не чувствовал?

— Постой-постой… Кажется, припоминаю…

Никитка с удивлением посмотрел на Анжелу.

Она, как ни в чём не бывало, продолжала рассказывать:

— Сначала я решила с тобой пообщаться, как мы и договаривались, — по линии Транса. Но я увидела вдруг, что тебя дома нет. И я решила тебя поискать. Как видишь — нашла.

— Ну, ты даёшь, — изумился Никитка.

Анжела продолжила:

— Ты, конечно, был занят этим жутким отшельником в мантии; и, по-моему, он имеет очень богатый опыт в своём тёмном искусстве. Но ты не мог не заметить, как он иногда терялся. Это я его слегка путала.

Анжела хитро улыбнулась; и Никитка сказал:

— Да, ты действительно человек Новой линии…

— Стараюсь. Хотя до тебя мне ещё далеко. Я с тем отшельником ни за что бы не справилась, он очень искусный и вероломный; а ты выстоял.

Их разговор прервал взволнованный женский возглас:

— Никитка!

Никитка обернулся и увидел спешившую к нему Ольгу Андреевну. Она была вся взбудоражена и заплакана. Поравнявшись с племянником, она хотела что-то сказать, но Никитка её опередил:

— Тётя Оля, что случилось?

Ольга Андреевна остолбенела — она смотрела на свою сумочку в руках у Никитки, теряя все узы рассудка. Никитка всё понял и тут же сказал:

— Тётя Оля, вы только не волнуйтесь. Ваша сумочка в целости и сохранности. Я только что вернулся оттуда, где она была.

— Что? Как ты нашёл? — недоумевала она.

— Понимаете, я увидел… И принял все меры, чтобы её спасти.

— Но… Я для тебя забрала тот камень…

— Не волнуйтесь, он у меня.

И Никитка, достав из кармана Камень, показал его Ольге Андреевне.

Она пыталась всё уяснить, осыпая Никитку горячими фразами:

— Но как тебе удалось, Никитка? У меня кто-то выхватил сумочку прямо в очереди… Я не успела ничего сделать. Он скрылся…

Никитка успокоительно произнёс:

— Я его увидел, я же говорил вам уже. И забрал сумочку. Вы извините, я только на метро взял оттуда денег.

— Да ради Бога, Никитка, — пролепетала она.

Он смущённо вернул сумочку тёте Оле. Она обняла его, взволнованно приговаривая:

— Никитушка, ты ясновидец мой ненаглядный…

— А это кто? — вдруг спросила она, глядя на стоявшую рядом девочку.

— Это Анжела, моя знакомая, — ответил Никитка. — Она очень добрая и многое знает и умеет.

Анжела смущённо улыбнулась, опустив ресницы. Ольга Андреевна окинула взглядом девочку и сказала:

— Очень приятно, что у Никитки есть такая хорошая подруга. А я — Ольга Андреевна.

Анжела кивнула в ответ и сказала:

— Будем знакомы. Я — Анжела.

Затем она, вздохнув, произнесла:

— Ну ладно, мне пора. До свидания.

— До свидания, Анжела, — почти в один голос ответили Никитка с Ольгой Андреевной.

Анжела пошла по направлению к выходу со двора; затем вдруг остановилась и весело крикнула Никитке:

— Свяжемся по линии Мысли!

И она пошла дальше. Ольга Андреевна удивлённо смотрела ей вслед, в тайне осознавая, что нынешние дети уже не имеют тех барьеров, которыми баррикадировали сознание предыдущих поколений. Спохватившись, она обратилась к племяннику:

— Пойдём домой, Никитка.

И они пошли домой.

В родной квартире хозяйка расслабилась и дала волю слезам. Но Никитка её успокоил, сказав, что любые события пробуждают в нас силу внимания и дают нам возможность постичь себя в этой чарующей тайне времени.

Ольга Андреевна посмотрела на Никитку и тихо вымолвила:

— Спасибо тебе, Никитка. Ты мудр не по годам.

И Никитка, наконец, ей сказал:

— Мои родители вернулись. Они сейчас находятся в Горно-Алтайске. И скоро они приедут в Москву.

Ольга Андреевна, замерев, смотрела на Никитку; она уже ничего не спрашивала, ибо знала, что Никитка говорит правду. В её глубоком сияющем взгляде теплилась тайна священных надежд, сохранённых любовью.

И всё успокоилось, войдя в русло жизни, не имевшей движения вспять. Спустя некоторое время Никитка с тётей Олей сидели на кухне и пили чай с бутербродами, предвкушая скорый приезд родных людей, так внезапно исчезнувших на несколько лет и, наконец, вернувшихся в мир, полный неуловимой силы и красоты…

…В это время в одной из московских квартир — в той самой, где совсем недавно побывала Ольга Андреевна с корректной просьбой вернуть ей камень, так внезапно понадобившийся её племяннику Никитке, воцарилось странное чувство, вобравшее в себя и перемешавшее растерянность, тревогу и необъяснимую эйфорию. Этим волнующим синтезом чувств был охвачен и пронизан до глубины нервных клеток мужчина зрелых лет со взглядом интеллектуала и манерами стоика, являвшийся супругом той самой знакомой Ольги Андреевны, попросившей у неё этот диковинный артефакт. Он занёс в компьютер данные этого загадочного камня, подвергнув его тщательному анализу и сканированию. И теперь он пытался постичь то, что не поддавалось пониманию в обычных пределах сознания. А именно — компьютер выдавал информацию, от которой слегка колотило и пьянило уютным головокружением: это была база данных Интернета, причём одна из информационных структур с ограниченным правом доступа, что значилось в верхней части «окна»; эта структура показывала сайты Сети, которые были неактивными, — таковых оказалось несметное количество. А в другой колонке значились активные сайты, их было совсем немного. Более того — эта сетевая структура выдавала неоднозначное сообщение: «Обнаружен опасный объект». Видавший виды учёный-исследователь, объездивший полмира, включая Индию и Тибет, таращил глаза на всю эту головоломку, пытаясь войти в контакт с рассудком. Но он лишь рассеянно произнёс:

— Что всё это значит?

За его спиной раздался женский голос:

— Боря, что там у тебя?

Боря оцепенело повернулся и, взглянув на супругу, тихо вымолвил:

— Маша, я, кажется, выхожу из реальности…

— Что? — улыбнулась она. — Что случилось?

И она уставилась в монитор.

Борис дал «прокрутку».

— Каким образом в твоих «окнах» выскочили все эти данные? — изумилась она. — Здесь же просто шквал информации… А почему столько сайтов отмечено? Что это? И почему вдруг ты вышел на эту структуру?

— Это она на меня вышла… Я внёс данные в программу поиска нужных сайтов, и вот, пожалуйста, — как можно спокойнее объяснил исследователь.

— Я ничего не понимаю… А здесь вот показаны активные сайты… Но их слишком мало. И что значит «активные» и «неактивные»?

— Я думаю, это показатель позитивного воздействия сайтов, их направленность.

Супруга учёного изменилась в лице:

— А каким образом твой комп всё это вычислил? Ты что-нибудь понимаешь?

Борис призадумался и резюмировал:

— Если я не ошибаюсь, то это всё — камень…

— Какой камень?

Маша посмотрела на мужа, как секретарша на босса.

Он ответил:

— Тот самый, что ты вчера привезла. А сегодня его забрали. Но я успел занести его данные в свою программу. Как пить дать, этот камушек не простой…

— А как тебе удалось вычислить эти данные? — допытывалась супруга.

— Очень просто. У меня на это есть «Super Extract Universal»; она даёт полный расклад элементов объекта с трёхмерным изображением; ну, ты же знаешь, — я с другими камнями работал.

— Ах, да, что-то я совсем…

Маша зачарованно смотрела то в монитор, то на мужа; затем она вдруг встревожилась и ошарашенно вымолвила:

— Ну, ты экспериментатор… И как это понимать?

Учёный пожал плечами и задумался… Затем он посмотрел на супругу и туманно произнёс:

— Очевидно, это означает дальнейшую возможность каждой отмеченной структуры взаимодействовать с любым объектом чистой направленности.

— Что?

— Ну, проще говоря, тот загадочный камень, видимо, обладает каким-то особым свойством энергетического сканирования — он может как бы замерять объекты на предмет их жизненного значения и силы, способной что-либо творить. Но это что-то невероятное… Хотя я встречался с некоторыми вещами, от которых голова кругом, чёрные движущиеся камни, например. Но здесь — нечто иное… Здесь — параметры жизненной силы. Да. Как видишь, в нашей Сети этой силы не так уж и много.

— Это какая-то мистика, — вымолвила Маша. — Как ты вообще загрузил эти данные в Сеть?

— Ну, я же сказал уже тебе — у меня программа поиска нужных сайтов. В ней — данные камня и ещё — информация о Древних цивилизациях; ну, это ты знаешь… Но я не ожидал такого результата, я просто хотел узнать, какие сайты реально могут содействовать нашему направлению. Есть ведь уникальные серверы, где можно почерпнуть много хорошей информации, а заодно и свою подкинуть.

Маша вдруг вся напряглась и выпалила, глядя на мужа:

— Боря, если кто-то узнает, что ты в Интернете повлиял на все эти сайты, тебя по головке не погладят! Это же чистой воды вирус! Только он какой-то сверхъестественный…

— Я не влиял на них.

Она уставилась в монитор и добавила:

— Ты видишь вот это? «Обнаружен опасный объект»! С этим не шутят.

Борис побледнел, осмысливая ситуацию, и выдохнул:

— Это невозможно… Хотя… Надо ещё посмотреть…

Он хотел было открыть новое «окно» браузера, но супруга его остановила:

— Стой! Не вздумай…

— Пожалуй, ты права. Нужна пауза, — весомо произнёс учёный, что-то уяснив для себя.

Он закрыл все «окна», выключил компьютер и ушёл в себя…

Никитка сидел у себя в комнате и наслаждался уединением, смакуя «Спрайт» и размышляя. Он что-то нашёптывал, обдумывал, взвешивал… Покончив со «Спрайтом», Никитка аккуратно взял Камень и зажал его в правой руке. Он ощутил уже знакомую вибрацию Камня, означавшую готовность энергии к взаимодействию. И Никитка спросил:

— Что хранит в себе Белая Гора, помимо энергии взаимодействия?

И в его сознании вспыхнула информация: «Энергия взаимодействия включает в себя полное самоосознание».

Никитка, вдохновлённый ответом, опять спросил:

— Живой Кристалл, сокрытый в Белой Горе, будет когда-нибудь изъят?

И он получил ответ: «Кристалл отдаст свою Силу только совершенным людям».

— Когда это произойдёт? — опять спросил Никитка.

И Камень «ответил»: «Полное Знание и Силу Абсолютной Энергии сможет получить человечество Новой линии».

Тут Никитка опять вспомнил информацию, полученную им, когда он пребывал в глубинах Поющей Горы: «Обратная трансформация Кристалла невозможна, пока в мире активизирован „Гоундвилл“»…

Возникла пауза, в которой улавливалось полное понимание. Никитка вздохнул, поблагодарил Камень и аккуратно положил его на место. Ему вдруг очень захотелось встретиться с Анжелой. Он подумал, как лучше это сделать; затем сконцентрировался и, мысленно увидев её, произнёс:

— Анжела…

И в его сознании прозвучало: «Никитка? Привет. Что случилось?»

«Надо поговорить. Выходи во двор», — так же мысленно ответил Никитка. «Хорошо. Сейчас выйду», — сообщила Анжела.

Никитка, ободрившись, встал и стал собираться.

Уходя, он заглянул в гостиную и произнёс:

— Тётя Оля, я немного во дворе погуляю. Ключ у меня с собой.

— Хорошо, Никитка, погуляй, — мягко ответила она. — Только не очень долго.

И Никитка ушёл.

Во дворе он сразу увидел Анжелу, сидевшую на скамейке. Он подошёл к ней и присел рядом.

— Ну, что нового? — спросила Анжела.

— Ты знаешь, я думаю — нам нужно что-то придумать…

— Что именно? О чём ты?

— Ну, как бы это выразить… Сделать что-то сильное и хорошее, чтобы влияло на пространство… и на людей, по возможности…

Он с чувством посмотрел на Анжелу.

Она округлила глаза и вдруг выпалила:

— Знаю! Нужен образ!

— Наверное, — задумался Никитка.

— Ты же умеешь создавать сильные образы, — вымолвила Анжела.

Она загадочно улыбнулась и продолжила:

— Это здорово! Мы с тобой создадим такой образ, чтобы он положительно влиял на людей и…

Она задумалась.

А Никитка закончил:

— И был неуязвим.

— Точно!

— Я понял это, когда побывал на Поющей Горе, — тихо сказал Никитка.

— Что? — удивилась Анжела. — На Поющей Горе? Ты там был?

— Да.

— Но это же невероятно…

Она во все глаза смотрела на Никитку.

— Но я там был, — продолжил он. — Там всё настолько потрясающе… Нет. Это не выразить словами. Это чудо… Я многое усвоил после этого путешествия…

— Но как тебе удалось попасть на Поющую Гору? — опять изумилась Анжела.

— Благодаря тому самому Владыке-отшельнику, который меня чуть не укокошил. Это ведь он всё задумал, чтоб через меня заполучить Живой Кристалл, сокрытый в этой Горе. Но у него ничего не вышло. И не выйдет.

— Ничего себе… — заворожённо вымолвила Анжела. — И как тебе удалось спастись?

— Меня Гора приняла. И она показала мне многое… И ещё — мои родители там пропали в Первой экспедиции. А теперь они вернулись. Благодаря одной вещи… Я тебе потом покажу этот Камень.

— Камень?

— Да. Он — часть той Горы.

— Вот это да… — восхищённо протянула Анжела. — Я всё понимаю… Частичка имеет все свойства целого…

— И мы создадим образ, который будет частью нашего мира, — вдохновлённо произнёс Никитка.

Анжела добавила:

— Решено.

И их взгляды соединились…

Вечером в квартире Ольги Андреевны сидел за столом Никитка. Он сосредоточенно рисовал на листе бумаги большую красивую птицу; эта птица как бы парила над миром, озаряя его своей свободой и бесстрашием, и на ней держался ребёнок. Он был спокоен и светел.

Закончив рисовать, Никитка написал на свободном пространстве листа:

— Люди будут, как боги.

Затем он притулился на диване и незаметно уснул…

…Острая боль, как игла, пронзила мозг человека, лежавшего на больничной койке, и он резко пришёл в сознание. Этот человек вздрогнул и болезненно поморщился; он привстал, осмотрелся и тихо охнул. На вид ему было лет тридцать. Это был Никита Максимов. Ещё раз осмотревшись, он ничего для себя не уяснил — что-то мешало чистому восприятию реальности, и это «что-то» сидело в его голове, как инородное тело, мешая думать и понимать. Внезапно до его сознания донеслись обрывки фраз. Никита весь напрягся, его восприятие стало свободным, пробудив силу внимания.

И тут он чётко уловил чьи-то голоса — это были голоса людей, находившихся в соседней комнате:

— Мы сделали всё возможное, это новейшая технология; и я думаю, что его память к нему не вернётся. В ближайшее время мы внедрим в него новую память, файл готовится. И тогда уже он будет работать только на нас.

— Это впечатляет. Не забывайте, что я принимал непосредственное участие в разработках.

— Да, я всё понимаю. Опасение лишь в том, что он — неординарная личность.

— То-то и оно. И это — главное. А если он применит свои способности? Нам мало не покажется.

— Не применит. Его мозг принадлежит нам, во всяком случае, пока. Как только он получит новую память, его действия и способности будут воплощать нашу стратегию. И мы не должны терять время. К тому же мы имплантировали ему чип, не имеющий аналогов. И, стало быть, любое его перемещение становится нам известно, и мы в любое время можем его вычислить, где бы он ни находился. Он — полностью под нашим контролем.

— Ну что ж, будем считать, что Вы меня успокоили. Но не забывайте, что наш контракт ограничен во времени. Мне нужен реальный результат и полная конфиденциальность.

— Да, конечно. Сейчас вся информация выкачана из его памяти в мой виртуальный сейф, и он зашифрован. Только я и вы имеем доступ к этой информации. А она — уникальна… Единственное, что нам не удалось вычислить, это информацию относительно его предыдущих воплощений, нет никаких данных — ни в разговорах, ни в матрице глубинного уровня. Но мы ещё не успели всё просмотреть. А то, что мы уже увидели — впечатляет. Это просто фантастика… Этот человек имеет непостижимые знания.

— И способности…

— Несомненно.

— Сейчас он ещё находится под наркозом; а потом мы ему всё объясним.

— Как долго он ещё будет под наркозом?

— Мы сделали ему укол в 22 часа 30 минут; эффект препарата действует 12 часов. Сейчас — половина девятого; стало быть, он ещё будет в этом состоянии как минимум два часа.

Никита Максимов пришёл в ужас от услышанного. Его обдал колючий озноб с головы до пят. Обрывки фраз пронеслись в его больной голове: «Это во мне — ЧИП?! Это я — под наркозом? Я — жертва эксперимента?! Кто я?! Боже мой… Что с памятью?.. Как я здесь оказался? Я же ничего не помню… Нужно срочно что-то делать!..»

Никита что было силы напряг сознание, пытаясь хоть что-то реально осознать… но ничего конкретного так и не уяснил. Единственным его желанием было незамедлительно исчезнуть из этой странной и страшной палаты, убраться подальше от этих загадочных и наверняка небезопасных людей, выйти из этого состояния неизвестности, вернуть память. Никита привстал, посмотрел в окно, находившееся совсем рядом. На улице было уже светло; но непонятно было местонахождение этой странной клиники, и Никита решил сделать всё возможное для того, чтобы выбраться отсюда. Он встал и подошёл к окну. В окно он увидел несколько зданий, высившихся в стороне, вдоль лесополосы, отдалённые корпуса — видимо, жилые дома — и широкую дорогу с небольшим движением транспорта. Машины изредка появлялись и проносились по своему маршруту.

«Наверное, это окраина города», — подумал Никита.

В это время в отдельном кабинете клиники солидный человек со статью профессора взволнованно произнёс, глядя в монитор:

— Внимание! Он проснулся…

Сидевший рядом человек в костюме и затемнённых очках встал и возбуждённо отреагировал:

— Делайте что-нибудь! Чего вы ждёте?

В своей палате Никита смотрел в окно на спасительную магистраль, простиравшуюся неподалёку от клиники, и его сознание входило в неотвратимое действие… Тротуар… Он пустынный… Нужно уходить… Никита полностью сконцентрировался… Резкий толчок вырвал Никиту из плена клиники… и он оказался в пространстве утренней улицы — как раз на том тротуаре, куда он направлял всю свою силу внимания и намерения…

Никита тут же ощутил дискомфорт и посмотрел на свои ноги — он был бос. «Эх, незадача. Как же я забыл… А что я вообще помню?..» — таковы были его сумбурные мысли. Он похлопал себя по пустым боковым карманам — на нём были лёгкие непромокаемые брюки и светлая рубаха. Никита осмотрелся и решил остановить попутную машину.

Тем временем в отдельном кабинете клиники, откуда только что непостижимым образом выбрался особо ценный пациент, происходило оживление, подобное тому, как если бы Тесей открыл ящик Пандоры.

Профессор, следивший за пациентом Максимовым, отдавал резкие распоряжения своим подчинённым:

— Внимание! Объект номер один находится недалеко от клиники — на главной магистрали! Остановить его любой ценой и доставить в клинику!

Через минуту из ворот клиники выехал электромобиль и направился прямиком к вышеупомянутой магистрали.

А Никита тем временем уже остановил попутку. Он обратился к водителю:

— Мне нужно в центр. Срочно. Выручишь?

Водитель оказался сговорчивым, он приоткрыл переднюю дверцу своего электромобиля и бросил:

— Садись.

Никита уселся рядом с водителем и облегчённо вздохнул. Водитель дал скорости, электромобиль стремительно понёсся вперёд. Водитель всё же обратил внимание на некоторые странности относительно внезапного взбудораженного пассажира; он как бы невзначай спросил:

— А что это ты босой-то? Ботинки, что ли, забыл надеть?

Никита слегка напрягся, но тут же ответил:

— Да нет. Просто я сбежал из больницы.

Водитель усмехнулся и поинтересовался:

— Надеюсь, не из психушки?

— Нет. Из другой.

Никита лихорадочно соображал, что же ему делать дальше и как выкручиваться из всего этого нелепого положения. И тут вдруг его что-то конкретно напрягло. Он бросил взгляд в боковое зеркало и обратился к водителю:

— Слушай, а можно скорости прибавить? По-моему, нас преследуют.

Водитель понимающе кивнул и прибавил скорости. Он почему-то проникся симпатией к этому странному молодому человеку с открытым глубоким взглядом. Электромобиль шёл с приличной скоростью, но преследовавшая его машина не отставала. И когда магистраль перешла в городскую автотрассу с её суматошным движением и светофорами, всё резко изменилось. Перед неминуемым светофором электромобиль резко сбросил скорость и остановился. Сзади идущий электромобиль тоже затормозил. Времени на спасение почти не оставалось.

— Извини, брат, светофор не объехать, — произнёс водитель, вздыхая.

А Никита уже находился в другом состоянии сознания… Он полностью сконцентрировался… И интуиция его не подвела. Он увидел то, что является для человека самым дорогим и безопасным, охраняющим от чужих замыслов и агрессии. Он увидел прекрасный сад… Он не помнил, чей это сад, но интуитивно чувствовал, что это спасение… Резкий толчок выхватил Никиту из салона электромобиля; и спустя мгновение он находился в том самом саду, что его так манил.

Супермен, подбежавший к преследуемому электромобилю, резко распахнул дверцу машины и с безумным взглядом уставился на водителя. Но у водителя был взгляд не менее безумный, поэтому их взаимопонимание оказалось солидарным, хотя и беспомощным, с толикой необъяснимого неприкрытого страха.

— Где он? — выдохнул супермен.

— А я знаю? — тем же тоном ответил водитель.

— Он же здесь сидел…

— Да, сидел… А теперь вот не сидит, — медленно выговорил водитель, чувствуя, как у него так же плавно начинает съезжать крыша…

Растерянный сыщик осмотрелся и направился к своему электромобилю. Он вдруг остановился, достал мобильник и, набрав номер, произнёс:

— Алё… Он исчез…

В это время Никита Максимов стоял в прекрасном саду, где всё успокаивало. Он до сих пор не мог поверить, что всё-таки выбрался из жутких и непредсказуемых пут непонятной клиники с её коварными и далеко идущими планами. Никита тяжело дышал, он как бы пробовал воздух на вкус и никак не мог надышаться.

И тут он услышал встревоженный и радостный женский голос:

— Никита!

Он обернулся на голос и увидел молодую прекрасную женщину, бегущую к нему откуда-то из глубины сада. Эта красавица остановилась буквально в нескольких дюймах от остолбеневшего Никиты и вдруг кинулась ему в объятия. Она плакала и причитала:

— Никитушка мой родной… Ты смог уйти от них… Я верила в это… Любимый мой…

«Ага, стало быть, я — Никита…» — подумал беглец. Он глянул на взволнованную красавицу и спросил:

— Кто ты?

Она слегка растерянно посмотрела на Никиту, а затем тревожно спросила:

— Что они с тобой сделали?.. Никита, ты что, ничего не помнишь?

Никита молча покачал головой.

Красавица отчаянно продолжила:

— Я же — Анжела, я — жена твоя… Никита…

Он поняла, что Никита пока не в силах что-либо адекватно воспринимать, и добавила:

— Ладно. Надо успокоиться. Пойдём в дом.

Она глянула на его ноги и спросила:

— А где твоя обувь?

Никита в ответ пожал плечами.

Анжела как можно спокойнее произнесла:

— У нас тут лежат твои запасные кроссовки, надо будет достать их.

Никита молча кивнул. Анжела взяла его за руку, и они быстро пошли в направлении двухэтажного дачного дома, обрамлённого кронами садовых деревьев.

Внезапно Никита остановился, очевидно, вспомнив что-то жизненно важное.

Он резко сказал:

— Стой! Мы должны срочно что-то предпринять.

— Что, Никита?

— Я слышал их разговор — они мне вставили какой-то чип супертехнологии, его нужно вытащить, немедленно. Иначе мы пропадём.

— Чип?! — ужаснулась Анжела. — Боже мой…

Никита осел на траву, Анжела присела одновременно с ним. Она залепетала:

— Никитушка, сейчас… Не волнуйся, я тебе помогу… Вот только где он находится? Его нужно найти… Расслабься…

Она принялась делать пассы руками, сканируя тело Никиты. Через несколько мгновений она остановила открытую ладонь на уровне головы Никиты, в верхней части затылка.

— Есть! Это он!

— Давай, вытаскивай, — выпалил Никита.

— Сейчас попробую…

Анжела вся напряглась, она как бы застыла в силовой медитации, а затем прижала свою ладонь к голове Никиты… Резкая боль пронзила голову Никиты, он тихо ахнул. Анжела вскрикнула, как от ожога, и с силой отдёрнула руку. В её ладони находился какой-то маленький расплавленный сгусток тёмного цвета.

Анжела с отвращением смотрела на этот сгусток, затем тихо произнесла:

— Вот же сволочи. Нелюди.

— Я вспомнил! — радостно воскликнул Никита. — Я — Никита Максимов, а ты — моя жена Анжела! Мы — люди Знания! А это наш родной сад! Ура!

И он принялся обнимать и целовать свою любимую супругу. Анжела, отстранив ладонь с расплавленным чипом, также обцеловала любимого, а потом быстро произнесла, показав на ладонь:

— Это нужно уничтожить.

— Надо же, как они хитро впаяли — прямо в недоступное место, — высказался Никита. — Давай его куда-нибудь подальше…

— Шутишь?

— В смысле?

Никита недоумённо взглянул на Анжелу, а потом вдруг вспомнил свои и её способности:

— Ах, да, уничтожим бесследно.

— Именно, — подтвердила Анжела, довольная тем, что Никита наконец-то приходит в себя.

Они отошли в сторонку — туда, где поменьше трав и цветов.

— Как тебе удалось выбраться оттуда? — спросила Анжела.

— Я телепортировался.

— Умница.

Никита осмотрелся и дал команду:

— Стой. Давай здесь.

Они остановились, Анжела вытянула руку открытой ладонью кверху, сосредоточилась на расплавленной субстанции; Никита остановил дыхание, неподвижно глядя туда же… Через несколько мгновений субстанция исчезла, словно испарилась.

— Ну и дела, — выдохнула Анжела. — Надеюсь, теперь эта гадость ушла в небытие. Надо руки помыть.

— Разумеется, — подтвердил Никита.

Они зашли в дачный дом. Анжела тщательно вымыла руки; затем Никита тоже умылся. Вытираясь, он спросил:

— Где наши дети, Анжела?

— Они у тёти Оли. Я подстраховалась. Тут такое дело. Пойдём в сад, там лучше.

Они вышли в сад.

На ходу Анжела продолжила:

— Ты помнишь, как всё произошло?

— Частично… По-моему, я ещё полностью не пришёл в себя. Мы были в каком-то супермаркете… Потом какое-то видео нам показали…

— Именно, — весомо вставила Анжела. — Это видео было рекламным трюком и одновременно приманкой для нас — мы же западаем на подобные вещи.

— На какие вещи? — слегка удивился Никита и остановился.

Анжела тоже остановилась и начала излагать:

— Ну, вспомни — там же было про магию, про древних людей, про новые изыскания в области эзотерики. Вот мы и клюнули… Меня отвлекли, буквально на минуту, а может, и меньше, — какая-то женщина попросила меня посмотреть цены; она объяснила, что плохо видит. Ну, я и помогла. А когда вернулась, то тебя уже не было. Конечно же, у них всё продумано было, наверняка они тебя уже имели на примете, говоря грубо — ты был у них «на крючке».

И она многозначительно глянула на Никиту.

Он напрягся:

— У кого — у них?

— Это нам ещё предстоит узнать, — твёрдо произнесла Анжела, открыто глядя супругу в глаза.

Он взволнованно произнёс:

— Ты знаешь, я думаю, что нам небезопасно оставаться в нашем саду. Дело в том, что этот проклятый чип, который мы уничтожили, контролировал каждое моё перемещение. Чуешь?

Никита многозначительно смотрел на Анжелу… и она вдруг содрогнулась от сказанного. Её большие глаза наполнились тревогой, в которой дышало предчувствие действия.

— Что же предпримем? — спросила она как можно спокойнее.

— Для начала успокоимся. И сосредоточимся.

Никита натянуто улыбнулся, глядя на супругу; затем притянул её к себе и добавил:

— Мы же не просто так на Земле, да?

— Конечно, — пролепетала Анжела, прижимаясь к любимому.

— Теперь начнём ускорять нашу мысль, — заключил Никита.

Анжела резко выдохнула, выпрямилась, глядя куда-то вдаль, и добавила:

— Работаем…

…В это время в одном из кабинетов засекреченной клиники, из которой невероятным образом выбрался Никита Максимов, происходила уже настоящая паника. Медперсонал был крайне встревожен внезапным исчезновением особо ценного пациента. На одном из мониторов светился стоп-кадр с обзором природы — садового участка. Профессор клиники взволнованно говорил нервному человеку в элегантном костюме и затемнённых очках:

— Именно здесь он исчез из нашего поля видения.

— А я вас предупреждал! Он непредсказуем! Что дальше? — выпалил человек в костюме и встал.

— Вы видите? Скорее всего, это сад. Он не мог далеко уйти, — ответил профессор, успокоительно глядя на нервного компаньона.

— У нас много садов. Где искать его прикажете?!

— Я думаю, что для начала необходимо проверить его личный участок — там, где находится его дача.

— Господин Разумовский, если Максимов не будет найден, Вы мне заплатите «неустойку» с процентами.

— Не волнуйтесь, господин Дарклин, мы его найдём, — спокойно ответил профессор Разумовский.

— Да, профессор, постарайтесь, — нервозно добавил Дарклин, прохаживаясь по кабинету.

Разумовский невольно усмехнулся и добавил, глядя на Дарклина:

— Вы не забыли о том, что у нас теперь хранится его память?

— Ах, да, — сконфуженно отреагировал Дарклин. — Мы вычислим его местонахождение по-любому.

— И, кстати говоря, — профессор пристально посмотрел на Дарклина. — То, что вы хотите дополнительно получить от Максимова, сейчас находится у него на даче.

В глазах Дарклина вспыхнул какой-то хищный огонь; он застыл на месте и тихо спросил:

— Это точно?

— Абсолютно.

Профессор сделал глубокий вдох, как бы собираясь с мыслями, а потом включил прямую связь и громко произнёс:

— Внимание! Всему персоналу клиники немедленно прибыть в мой кабинет!

Он бросил прищуренный взгляд на Дарклина и непринуждённо высказался:

— Не стоит так сильно переживать — нервные клетки вам ещё пригодятся. Максимов далеко не уйдёт.

Дарклин что-то нервозно промычал, выдержал паузу и натянуто вымолвил:

— Я потратил несколько лет на эти разработки.

— По моей технологии, — с резонной иронией вставил Разумовский.

— Да, конечно. Но я — автор всей этой идеи. Она не имеет аналогов. Мы уже создали такое, чего Америке и не снилось, не виделось в самых фантастических грёзах. Теперь мы имеем доступ к сознанию человека, мы можем контролировать его действия независимо от внешних факторов и условий нашего мира; даже деньги уже не имеют такой власти. Есть более мощное оружие…

И Дарклин победоносно выпрямился.

— Я всё понимаю, — ответил профессор. — Я ведь тоже занимаюсь этим не ради романтики и забавы. И кстати, мои технологии здесь задействованы более ощутимо. Не стоит забывать это. Так что, мы с вами — в одной упряжке. А это значит, что нужно друг другу доверять. Не так ли? Тем более что без меня вы вряд ли осуществили бы столь грандиозный проект…

Профессор посмотрел на Дарклина с какой-то открытой наивностью, граничащей с иронией.

Тот кивнул и добавил:

— Но мы должны поспешить.

— Несомненно.

В это время сотрудники клиники стали входить в кабинет. Главный прервал разговор с Дарклиным и обратился к персоналу:

— Итак, попрошу всех быть внимательными и собранными. У нас произошло ЧП. Пациент, находившийся под наркозом, исчез; а может, его похитили злоумышленники. Хотя такая теория маловероятна.

Люди, собравшиеся в кабинете, взволнованно загудели, выдвигая свои версии. Но Разумовский прервал их:

— Я попрошу всех незамедлительно включиться в поиски пропавшего пациента, его зовут Никита Максимов. Возраст тридцать лет, женат, имеет двоих детей.

Тут одна из женщин взволнованно вопросила:

— А как же мы будем его искать?

— Очень просто. Каждый из вас отправит сообщение по мобильной связи в Отдел Экстремального Розыска, а если есть возможность, то можно подключить сетевые структуры поиска — Интернет знает многое. Всем всё ясно?

Возникла пауза. Казалось, люди не желали давать согласия на эти непонятные поиски, но желание сохранить свой статус и рабочее место в престижной клинике сделало своё дело. Люди одобрили предложение профессора и разошлись кто куда, чтобы включиться в поиски.

Разумовский, оставшись наедине с Дарклиным, многозначительно резюмировал:

— Как хорошо, что есть на кого положиться. Но это лишь манёвр.

— Не понял. — удивился Дарклин.

— У меня совсем другие способы поиска пропавших людей.

И профессор прищурил глаза, растянув улыбку.

Дарклин задумался…

…В это время Никита с Анжелой закрывали двери дачного дома на замок, проверяя, всё ли в порядке у них в саду.

— Два кристалла я установил с разных сторон от входа, а третий — в глубине сада, — произнёс Никита, осматриваясь.

— Поможет? — Анжела по-детски взглянула на супруга.

И он вдруг словно впал в детство:

— Если сможет, то поможет… А помнишь, как мы воевали с Владыкой? Круто было…

— О да. Это незабываемо. Особенно, когда он прошёл сквозь меня, когда я была в невидимости, — я думала, что взорвусь.

Они рассмеялись.

— Ну ладно, пора выезжать, — собранно заключил Никита. — Тётя Оля, наверно, уже волнуется…

Анжела кивнула, и они направились к выходу.

Никита, выходя из сада, оглянулся, что-то прошептал и пошёл к электромобилю, стоявшему неподалёку. Анжела старалась не отставать от него, но всё же задержалась на несколько мгновений, наполняя себя образом родного сада.

Никита сел за руль электромобиля, включил двигатель; Анжела уселась рядом, вглядываясь вперёд.

— Ну что — вперёд? — произнёс Никита.

— Да. Нас ждут наши дети, — ответила Анжела. И её глаза воссияли счастьем и любовью, которая делает человека несгибаемым и бесстрашным.

— Едем, — бросил Никита и вырулил на дорогу.

Через несколько мгновений электромобиль исчез из района садовых участков…

…В это время в одном из фешенебельных отелей Москвы происходила не совсем обычная процедура, хотя, если принять во внимание недавние события, происшедшие в засекреченной клинике, то ничего удивительного в этом не было. Просто несколько солидных людей (и наверняка вооружённых) стояли в неподвижности и скрупулёзной собранности со стороны парадного входа отеля, так же и в холле такие же «солидняки» вели наблюдение за действиями людей в отеле. А в одном из номеров «люкс» полным ходом велась уборка; причём убирала номер не горничная этого этажа — этот «люкс» приводили в порядок двое людей, одетые, как денди, и вооружённые приборами для поиска инородных предметов — таких, как встроенный передатчик, например, или «жучок» видеонаблюдения. Когда всё было досконально проверено, один из этих людей извлёк из кармана маленький предмет, по форме похожий на обычную монетку, и аккуратно закрепил его в верхней части стенной обивки, и этот предмет полностью вписался в интерьер номера «люкс». Этот человек, закончив свою работу, посмотрел на сподвижника и произнёс:

— Всё готово. Можно докладывать.

Второй набрал номер на своём мобильнике и, дождавшись ответа, лаконично доложил:

— «Ловец», это «Скорый», всё в порядке. Можно начинать.

Получив удовлетворительный ответ, этот человек убрал мобильник, сделал знак соратнику, и оба они покинули номер «люкс», заперев его на ключ…

Через некоторое время Никита с Анжелой въехали в пределы Москвы; внешне они были спокойны, но чувство тревоги не покидало их ни на минуту. Подъехав к дому, что на Пречистенке, где жила Ольга Андреевна, Никита остановил электромобиль и облегчённо вздохнул. Они с Анжелой вышли из машины и тут же попали под внимание своих детей, смотревших в окно и, видимо, ожидавших приезда своих родителей. Семилетний мальчик и пятилетняя девочка радостно заголосили, увидев маму и папу. Никита увидел их и помахал рукой. Анжела вся озарилась радостью и любовью.

Когда Никита с Анжелой вошли в квартиру, дети кинулись им в объятия. Ольга Андреевна прослезилась, она взволнованно заговорила:

— Ну вот, приехали, родные мои. Я же говорила Ванечке с Настенькой, что скоро приедут мама с папой. А вот и вы, с утра прямо…

Никита с Анжелой расцеловали детей, тётю Олю и прошли в гостиную. Дети шли за ними по пятам — соскучились. Тётя Оля засуетилась и спешно заговорила:

— Никита, Анжела, я сейчас чайку поставлю, я пирожков напекла, сейчас покормлю вас.

— Спасибо, тётя Оля, — сказала Анжела.

— А то мы в дороге слегка притомились, — добавил Никита.

Тут к Анжеле подошёл сын Ваня и спросил:

— Мама, а мы сейчас в сад свой поедем?

— Нет, Ванечка, пока ещё побудем здесь А там видно будет.

Дочка Настя донимала папу расспросами о том, где они с мамой были так долго — целые сутки; и почему они не в саду.

— Настёна, просто у нас неотложные дела были. Понимаешь? Надо было срочно кое-что сделать, — мягко ответил папа Никита, гладя дочку по светлой головушке.

— А-а… Ну, тогда ладно, раз дела… Только я хочу всегда быть с вами вместе, — промолвила Настя.

— Мы всегда будем вместе, моя родная.

Никита отвлёкся на голос Ольги Андреевны — она звала всех к столу.

Когда Никита с Анжелой уселись за стол, Никита вдохнул аромат кухни и произнёс:

— Как в детстве… Так же пахло…

— Конечно, мой милый, — ответила тётя Оля. Она вдруг изменилась в лице и тихо спросила:

— Ну как у вас дела-то? Что случилось?

В её глазах читалась открытая тревога, но Никита не мог огорчать свою родную тётку, так много для него сделавшую. Он спокойно ответил:

— Да всё нормально, тётя Оля. Вы не волнуйтесь, просто у нас некоторые проблемы. Ну, надо было съездить кое-куда… насчёт земли для нового поселения. Готовят в том же районе, что и наше Дивное. Куча документов и так далее…

Никита даже глазом не моргнул, сказав всё это, но тут же удивился тому, как человек может на ходу придумывать что-то веское, лишь бы не сделать больно родному человеку. Хотя у него уже был подобный опыт — когда в детстве он собирался поехать один в Москву.

Ольга Андреевна слегка успокоилась, да и Анжела действовала на неё просто умиротворяющее — таких прекрасных и обаятельных женщин она давно не встречала, со времён своей далёкой юности, когда люди были немножко наивными и открытыми.

— Ну ладно, потом ещё наговоримся; а теперь давайте-ка, налегайте на пироги, — спохватилась Ольга Андреевна.

И все они принялись пить чай с домашними пирогами…

Когда они закончили чаепитие, Никита спросил:

— Тётя Оля, а у вас компьютер работает?

— Да, Никитка. Но только он у меня уже старый, сейчас на таких не работают; нынче-то техника далеко шагнула.

— Ничего, я и на этом смогу, какая разница. А у вас Интернет подключён?

— Да, я иногда вхожу, интересуюсь некоторыми вопросами.

Ольга Андреевна встала и добавила:

— Пойдём ко мне в комнату. А дети пока в маленькой поиграют.

Никита с тётей Олей прошли к ней в комнату, на ходу Никита сделал знак Анжеле, чтоб она присмотрела за детьми.

Никита включил компьютер и вошёл в Интернет. Ольга Андреевна улыбнулась и сказала:

— Ну ладно; не буду тебе мешать. Если что — позовёшь.

— Хорошо. Спасибо, тётя Оля.

Тётя Оля вышла из комнаты, а Никита, оставшись один, быстро нашёл сайт Федеральной Службы Безопасности и открыл главную страницу этого сайта.

— Да… Не мешало бы подстраховаться, — сказал сам себе Никита. Он щёлкнул ссылку «Контакты» и задумался… Тут он обратил внимание на контактный номер телефона, светившийся в верхней части контактов сайта. Никита достал свой мобильник и ввёл в него этот контактный номер.

В это время в комнату вошла Анжела. Она тихо спросила:

— Ну, что там у тебя?

— Да контактный телефон вбил в мобильник.

— Правильно. Дело-то серьёзное. Неизвестно, что дальше будет.

Никита закрыл окно сайта и вышел из Интернета. Он посмотрел на Анжелу и произнёс:

— Мы, конечно, себя в обиду не дадим. Но дети… Они должны пока оставаться здесь.

— Это ясно, как день, — ответила Анжела. — Пусть пока побудут у тёти Оли, а когда всё поуляжется, заберём их.

— Да. Теперь надо бы отдохнуть и собраться с мыслями.

Он встал, обнял жену и добавил:

— Не забывай: теперь мы общаемся по линии мысли.

— Я это помню.

Анжела обдала любимого трепетным взглядом, они улыбнулись друг другу и пошли в соседнюю комнату — к детям…

Ближе к вечеру в одном из тихих переулков степенный Макс Дарклин сидел за рулём своего шикарного авто в ожидании звонка от профессора Разумовского — того самого главврача засекреченной клиники. Дарклин вспоминал свою молодость. Он то улыбался чему-то, то хмурился, то вспыхивал тихой яростью… Было, что вспомнить. В молодые годы он был наивным букой, хвастающим любому собеседнику своими способностями и достижениями в области психоанализа и бесконтактной диагностики живого организма. Какой же он был дурак! Он открывался перед людьми, в то время как они играли на этом его невинном энтузиазме, подтрунивая и зная наперёд каждый его шаг. Нет, нельзя было так жить. Нужно было быть скрытным — таким, как сейчас. В этом — неуязвимость. А тогда… ему плевать было на то, что скажут о нём люди. Болван! Никогда никому не открывай свою душу! Но опыт приходит с годами. Как хорошо, что он вовремя увлёкся передовыми технологиями. Это явилось спасительным шагом в его непростой судьбе. Да, сам себе господин и лекарь, программист и коммерсант… Эх, почему же сразу он не внял позывным судьбы? Потеряно немало времени. Но ничего. Всё ещё только начинается. Теперь даже женщины стали смотреть на него иначе. Хотя не стоит на них сильно отвлекаться; есть любовница, она стоит того, чтобы разделить свою судьбу с одним из тех, кто стоит в авангарде нашего мира с его тайным движением… О, теперь он у руля. Какая удача — этот Никита Максимов! Именно через него будет получен доступ ко многому. Нужно только найти его побыстрее. Какие перспективы открываются теперь! Лишь бы не подвёл Разумовский. Да, этот фрукт непростой, это — вещь в себе… Даже когда молчит, всё равно что-то обдумывает, что-то решает… Он сказал, что имеет совсем другие способы поиска людей. Очень заманчиво. Интересно, что у него за база такая засекреченная? Судя по клинике, наверняка она ещё круче, раз он так держится и виртуозно обходит углы. Надо бы его проверить ещё раз… в реальном деле.

Звонок мобильного телефона вырвал Дарклина из его важных дум. Он включил связь и взволнованно произнёс:

— Слушаю.

На том конце прозвучал голос профессора Разумовского:

— Господин Дарклин, всё остаётся в силе. База подготовлена, можете подъезжать. Когда будете у ворот, ещё раз мне позвоните; я скажу, как пройти.

— Окей. Я выезжаю, — лаконично ответил Дарклин и выключил связь.

Спустя несколько мгновений он вырулил на проезжую часть и прибавил скорости…

Поздно вечером, возвратившись в свой сад, Никита с Анжелой осторожно проверили живое пространство своих владений. Никита взял в руки сторожевые кристаллы, просканировал их и произнёс:

— Странно… Никого не было… Может, у них манёвр особый?

Он осмотрелся.

— Всё может быть, — сказала Анжела, тоже осматриваясь. — Я думаю, надо быть начеку. Если они знают это место нашего пребывания, то наверняка постараются нас прощупать.

— Один такой прощупал, потом в джунглях в шубе ходил, — пошутил Никита. Анжела взорвалась смехом.

Они зашли в свой дом, проверили, всё ли в порядке, и решили не морочить голову дурными предчувствиями. Анжела разогрела чай, они перекусили и стали укладываться спать. Когда они уже лежали в постели, Никита вдруг как-то устало произнёс:

— Я уже отключаюсь… Наверное, это последствия шока с этим дурацким наркозом. Только вот что странно: я в упор не помню, когда мне всадили его; я не помню, как меня вообще забрали из этого супермаркета с его видеорекламой.

— Никитушка, ты отдохнёшь — и всё вспомнишь. Тебе сейчас необходим полный покой. Такое пережить — это надо суметь.

Никита закрыл глаза и через несколько мгновений полностью отключился. Анжела посмотрела на него, устроилась поудобнее и закрыла глаза. Но уснуть ей не пришлось. Через какое-то время она почувствовала что-то тревожное. Анжела вся напряглась, дремоту как ветром сдуло. Она потихоньку встала, накинула ветровку прямо на сорочку и осторожно вышла на улицу.

Высоко над садом завис странный дискообразный объект, очень напоминающий небольшую виману; он бесшумно и плавно снизился и осел на поляну сада. Из этой уникальной воздушной машины вышла молодая красивая женщина. Вимана тут же поднялась в воздух и исчезла в своём направлении. А женщина эта пошла вперёд — прямиком к дачному дому Никиты и Анжелы. В темноте невозможно было разглядеть лицо этой изящной женщины, но когда она приблизилась к Анжеле и посмотрела на неё в упор, Анжела невольно ахнула и отпрянула в диком шоке: на неё смотрела её точная копия, только в обычной дневной одежде. Анжела на мгновение потеряла ориентацию здравого смысла — её копия направила на неё пистолет. Но выстрелить она не успела — какая-то сила не дала ей это сделать, а сам пистолет вдруг словно расплавился и покорёжился под немигающим взглядом Анжелы… Тогда эта Лжеанжела отбросила в сторону ненужную железяку, сделала резкий выпад вперёд и, молниеносным движением выхватив из кармана какой-то маленький баллончик, брызнула из него прямо в лицо Анжелы. Анжела, тихо охнув, рухнула в траву и мгновенно отключилась. Её копия быстро оттащила Анжелу в сторону от дачного дома — за густые заросли. Затем она, не мигая, посмотрела на дом, словно обдумывая что-то важное, и решительно направилась к дому…

Войдя в дом, она изменила своё поведение, её манеры стали тревожными и свойственными именно настоящей Анжеле. Она, запыхавшись, вошла в спальню и разбудила Никиту:

— Никита, вставай! Быстрее! Нам нужно срочно уходить!

— Что случилось? — недоумевал спросонок Никита. Но, когда он обрёл реальное восприятие и посмотрел на встревоженную Анжелу, то мгновенно вскочил и начал собираться.

— Объясни хоть толком, что конкретно произошло, — выпалил Никита, одевшись.

— По дороге всё расскажу. Пошли, нам нужно срочно выехать в безопасное место.

— А что, есть такое место? — удивился Никита.

— Конечно, есть. Я всё предусмотрела. Просто не хотела тебя тревожить раньше времени. Но теперь… Я получила новую информацию. И я их вычислила. И ещё: захвати с собой свой Камень…

— Какой камень? — не понял Никита.

— Ты меня удивляешь… Ну, твой волшебный Камушек, тот самый…

— Это, который является частью Белой Горы?

— Ну конечно!

— А зачем его-то с собой брать? — удивился Никита.

— Он нам очень может помочь.

Сказав это, она многозначительно посмотрела на Никиту.

— Ну ладно, возьму, — согласился Никита. Он быстро прошёл к своему тайнику в столе, извлёк оттуда «говорящий» Камушек и убрал его в карман. Лжеанжела поторопила его:

— Давай быстрее, они вот-вот появятся.

Они вышли за калитку, и Никита направился к своему электромобилю. Но Лжеанжела его резко остановила:

— Не вздумай! Ты только заведёшь его — и он взорвётся! Они всё продумали! Пойдём в другую машину — вон, стоит возле дороги.

И она указала на авто, стоявшее у обочины в обрамлении кустарников. Никита изумлённо взглянул на неё и выпалил:

— Откуда такая информация, Анжела?

— Из надёжных источников. Быстрее! Они скоро будут здесь!

Ещё до конца не осознавая происшедшее, Никита прошёл к той машине, на которую указала его подруга. Когда они уселись в авто, Лжеанжела указала на водителя:

— Это свой человек. Он доставит нас в безопасное место.

Водитель вырулил на дорогу и прибавил скорости. Никита сидел на заднем сиденье в полном недоумении. И вдруг он содрогнулся, его всего окатила ледяная волна — он ясно осознал, что молодая красивая женщина, сидящая сейчас с ним в машине, не является его женой Анжелой.

«Это не Анжела!.. Что всё это значит?!.. Кто эта женщина? Она же точная копия Анжелы!!!» — прозвучало в его голове.

Никита тут же взял себя в руки, стараясь не выдать своей догадки. Вскоре авто исчезло из района поселения Дивное…

Тем временем в одном из комфортабельных кабинетов секретной базы, оборудованной по последнему слову техники, сидели в креслах перед монитором двое людей — профессор Разумовский и его компаньон Дарклин. Они возбуждённо разговаривали, временами вглядываясь в то, что показывал монитор.

— Я же говорил Вам, что у меня свои, особые методы поиска, — с удовлетворением говорил Разумовский. — Как видите, я верен своему слову. Эта прекрасная леди сделала всё, что было ей поручено. Осталось лишь немного подождать… и тогда наша операция будет полностью оправдана, и я, наконец, обрету в вашем лице полную солидарность и доверие, а вы получите то, к чему так долго стремились. Ну и, конечно же, оплата должна быть произведена в точные сроки.

— В этом вы можете не сомневаться. Я слов на ветер не бросаю, — ответил Дарклин. Он на мгновение задумался и продолжил:

— Но вы мне обещали абсолютно чистую работу, а здесь эта леди хотела открыто применить оружие.

Дарклин с некоторым упрёком взглянул на профессора.

Разумовский тут же ответил:

— Эта хитрая игрушка вовсе не является орудием убийства. Это всего лишь пневматический пистолет, стреляющий иглами с препаратом, который погружает человека в состояние глубокого сна.

— Это наркоз?

— В общем, да. Причём человек, получивший таким способом дозу этого препарата, как правило, не помнит потом, что именно с ним произошло.

Профессор открыто посмотрел на компаньона, предвосхищая новые вопросы.

Дарклин вдруг изменился в лице, словно что-то его ошарашило, и спросил:

— Как вам удалось создать такую копию госпожи Максимовой, имеющую все нюансы её натуры и главное — голос с её интонацией?

— У меня богатый жизненный опыт, — уклончиво ответил Разумовский, с удовлетворением улыбаясь.

Он выдержал паузу, оценил взглядом Дарклина и пояснил:

— В памяти Никиты Максимова всё зафиксировано. Оттуда всё. А остальное — дело техники.

Дарклин задумался…

Он снял свои затемнённые очки и медленно произнёс, глядя куда-то в пространство:

— Да… Но если эта госпожа Максимова имеет такие сверхъестественные способности, что даже оружие превращает в пыль, то что будет дальше? Не так-то просто с ними будет сладить. Да и сам Максимов — он ведь не слесарь Вася, он такие вещи выделывает — мало никому не покажется…

Разумовский вздохнул и с ноткой сочувствия произнёс:

— Да, всё это так, конечно… Но мы ведь на то и шли, чтобы взять под контроль именно сильных мира сего, а не просто каких-нибудь олигархов или теневых шарлатанов с однобоким мышлением. И потом — вам нужен не только Никита Максимов, но и ещё кое-что — через него, разумеется. А мне, в свою очередь, нужны плоды нашей совместной деятельности. Поэтому мы и идём на риск. И этот риск полностью оправдан.

— Да… Здесь вы правы, — с удовлетворением выговорил Дарклин. — Но что будет дальше? Всё ли сработает так, как предполагалось?

— Наш план — всего лишь верхняя часть айсберга. И никакая сила не сможет перевернуть этот айсберг, даже если он устанет существовать, — философски изрёк Разумовский, пристально глядя на Дарклина.

— Вы умеете убеждать, — улыбнулся Дарклин, снова надевая очки. Он тут же глянул в монитор и произнёс уже другим тоном:

— Смотрите — они уже подъезжают.

— Да, я вижу, — спокойно ответил профессор, глядя в монитор. — Теперь нам нужно быть предельно внимательными. Спокойно… Они уже на месте…

Профессор взглянул на часы и погрузился в наблюдение за происходящим на мониторе…

Авто с Никитой Максимовым и Лжеанжелой остановилось возле фешенебельного отеля — того самого, в котором с утра велись тщательные приготовления. Никита со своей спутницей покинули авто и зашли в отель. Проходя мимо стойки администратора, Никита слегка смутился, но его спутница дала знак портье, и они беспрепятственно скрылись в коридоре отеля. Когда они вошли в номер «люкс», Лжеанжела закрыла дверь номера, небрежно бросила ключ в ближайшее кресло и сказала Никите:

— Теперь можно расслабиться. Отдыхай, Никитушка, здесь нас никто не вычислит.

И она, спокойно разувшись, уселась на комфортный диван. Никита, слегка ошарашенный всем этим поворотом, сел в кресло напротив. Он уже спокойно и сосредоточенно посмотрел на Лжеанжелу…

В это самое время пришедшая в себя настоящая Анжела уловила мысли Никиты и, похоже, она его увидела. И она тут же послала ему свои мысли:

«Никита, будь осторожен! Я нахожусь в саду! А с тобой сейчас — моя точная копия! Это клон! Ей удалось меня отключить. Никита, постарайся вырваться… Я всегда с тобой…»

Никита тут же мысленно ей ответил:

«Не волнуйся, родная. Я всё знаю. Я это понял. Постарайся не нервничать — это сбивает с мыслей. Я вырвусь…»

Он вдруг понял, что выдаёт своё напряжение, и тут же расслабился в кресле.

Между тем Лжеанжела заметила лёгкое волнение Никиты; она обратилась к нему с наигранным сочувствием:

— Никита, почему ты волнуешься? Тебя что-то тревожит?

— Да нет, Анжела… Просто непривычно как-то… Были в саду, а теперь — в «люксе» находимся… И неизвестно, чего ждём…

Он как можно спокойнее взглянул на точную копию своей супруги, всё ещё не придя в себя от такого умопомрачительного трюка. Она же непринуждённо предложила ему что-нибудь заказать:

— А хочешь — нам сейчас принесут что-нибудь поесть? Здесь изысканный сервис.

— Да нет, что-то не хочется. Устал я. Надо бы отдохнуть.

Никита вдруг внутренним взором увидел, что по направлению к их номеру уже движутся экстремальные люди… Нужно спешить. Он лихорадочно соображал, как отвлечь эту мадам, так искусно игравшую роль его жены, от её тайных планов — времени не оставалось, Никита это чувствовал; ещё немного — и будет поздно…

«Необходимо увлечь её как-то, нужно лечь вместе с ней, и чтобы она легла на меня…» — таковы были мысли Никиты.

Он встал с кресла, подошёл к Лжеанжеле и, устало улыбнувшись, плюхнулся рядом с ней на диван; а затем ненавязчиво растянулся на этом удобном диване, тут же притянув к себе эту неотразимую леди. Она не сопротивлялась, но решила слегка поиграть: она изобразила лёгкое кокетство, что, в общем-то, было не свойственно настоящей Анжеле. Но через несколько мгновений он всё-таки увлёк её — она накрыла его своим грациозным телом. Никита обнял её и тут же просканировал ладонью тыльную часть её головы. Его ладонь точно определила место нахождения чипа. И Никита вошёл в силовую медитацию… Он задержал ладонь на этом месте и прижал её к голове Лжеанжелы. Она вздрогнула, как от удара током, а затем вся обмякла, превратившись в какую-то человекоподобную куклу, лишённую всякого соображения. У Никиты в ладони был расплавленный чип. Он, не мигая, смотрел на него… И через несколько мгновений чип исчез, словно испарился. Никита встал, достал мобильник и тут же набрал номер Службы Безопасности, который он очень кстати зафиксировал в Интернете, находясь в гостях у тёти Оли. Услышав ответ, Никита нервно произнёс:

— Алё! Срочное сообщение для Службы Безопасности! Сегодня ночью совершена провокация насильственного характера по отношению к семье Максимовых. По возможности примите меры! Не исключено, что подобное повторится. Наши координаты: семьдесят первый километр Владимирского направления, поселение Дивное, дом семь.

Никита не стал больше ничего слушать и объяснять. Он отключил связь и убрал мобильник, затем отрешённо застыл на месте…

В этот момент в номер ворвались экстремальные люди…

В своём кабинете секретной базы профессор Разумовский с досадой воскликнул:

— Контакт потерян!

Макс Дарклин, казалось, пребывал в состоянии тихого помешательства. Он то смотрел в опустевший монитор, выдававший одни помехи, то сверлил яростным взглядом Разумовского.

— Ну, и что дальше? Где он?! Что мы имеем?! А?!

— Без паники, господин Дарклин, — отчеканил профессор и тут же включил другую связь: — Внимание! Объект номер два! Как связь?

В ответ прозвучало:

— Всё нормально.

— Ждите моих указаний, — скомандовал профессор и отключил связь. Он устало посмотрел на нервного Дарклина и, откинувшись в кресле, произнёс:

— Итак, господин Дарклин, на рассвете вы возглавите группу особого назначения…

Дарклин тупо уставился на профессора, подсознательно понимая, что Разумовский имеет несколько запасных тузов в колоде и дополнительные ходы, как призы за доблесть; и он полностью положился на всемогущего и беспристрастного Разумовского…

Экстремальные люди, ворвавшиеся в номер «люкс», пребывали в оцепенении и замешательстве. Никиты Максимова в номере уже не было. На диване спокойно лежала копия Анжелы Максимовой, пребывая в полной прострации после длительного воздействия программы, находившейся в чипе, который искусно удалил Никита Максимов. И эта её воздушная отрешённость имела свойство защитной реакции организма от последствий насильственных действий.

Один из людей — подтянутый мужчина в шикарном костюме и галстуке — подошёл к копии Анжелы и взял за запястье; затем он посмотрел в безучастные глаза этой жертвы эксперимента и произнёс:

— Он её отключил.

Затем достал мобильник и, набрав номер, произнёс:

— Алё, говорит «Ловец». Он исчез. Наша леди в отключке…

Тем временем в своём дачном доме Анжела пребывала в крайне взволнованном состоянии. Она думала, что же будет с Никитой и как всё это безобразие остановить.

Внезапно почувствовав что-то, Анжела выскочила на улицу. Напротив неё стоял Никита. Она бросилась к нему в объятия:

— Никитушка! Слава Богу! С тобой всё в порядке?

— Всё хорошо, Анжела, — ответил Никита.

Анжела начала взволнованно говорить:

— Эта женщина… Моя точная копия… Я даже ахнуть не успела — она чем-то прыснула в меня, я тут же отключилась…

— Я её нейтрализовал. В ней сидел точно такой же чип. И она — твой клон. С ума сойти.

Никита нервно выдохнул и добавил:

— Нам только клонов не хватало.

— Ну и дела, — сокрушительно вымолвила Анжела.

— Не соскучишься, — добавил Никита.

— Да, некогда нам скучать, Никитка, — вздохнула Анжела.

Никита обнял Анжелу и расцеловал; она в ответ целовала его так, словно они вернулись с того света живыми и невредимыми.

— Надо попить чего-нибудь, не могу после всей этой жути, жажда мучает, — нервно произнёс Никита.

— Пойдём в дом, попьёшь квасу или воды родниковой, — тут же ответила Анжела.

— Воды родниковой. Пойдём.

Они зашли в свой дачный дом. Пока Анжела готовила питьё, Никита умылся. Он лил на себя воду, приговаривая:

— Ну и ночка, ну и деятели, клоны-персоны…

Пройдя на кухню, он увидел перед собой объёмную кружку с родниковой водой, которую держала наготове Анжела. Никита тут же приложился к воде.

Напившись, он поставил кружку на стол и произнёс:

— Как хорошо дома… Пошли на воздух.

— Да, пошли, — ответила супруга. И они вышли на улицу.

Слегка успокоившись, они прошли чуть вперёд и уселись в траву под сенью ветвистой яблони. В небе уже светало.

— Ну и ночка выдалась, — произнёс Никита. Он глянул в небо и добавил: — Уже светает…

— Да, скоро всё запоёт и засветится, — вторила Анжела.

Никита достал из кармана свой Камень и произнёс:

— Она хотела меня обыграть — камушек этот просила взять с собой.

— Так вот что ещё им было нужно, — тревожно вымолвила Анжела.

— Да… Им, наверно, много чего ещё нужно, — задумчиво произнёс Никита, держа свой Камень в руке и как бы разглядывая его.

— Да, теперь это запомнится на всю жизнь; такие приключения дают свой осадок, — взбудораженно произнесла Анжела. — Я просто в ужасе до сих пор. Кошмар.

Никита задумался. Он повертел Камень в руке и произнёс:

— Надо бы всё это просканировать, что и откуда исходит. Хотя я догадываюсь… Но нужна точная информация.

Анжела резонно вставила:

— Для начала нам нужно успокоиться и…

Она не договорила.

Одновременно с Никитой они направили свои взоры в ту сторону, откуда исходил этот звук. Это был звук приближавшегося вертолёта. Никита с Анжелой одновременно встали.

Вертолёт очень быстро опустился прямо в пространство сада, на обширную поляну, и из него мобильно выскочили вооружённые люди, их было четверо; вслед за ними спрыгнул на землю пятый — в элегантном костюме и затемнённых очках. Это был тот самый Макс Дарклин.

— Ну, это уже сверхнаглость, — произнёс Никита, глядя на незваных гостей. — Вертолёт в нашем саду я не потерплю.

Люди остановились в нескольких метрах от Никиты с Анжелой — напротив них — и взяли автоматы наизготовку. А Макс Дарклин, растянув вежливую улыбку, обратился к хозяевам сада:

— Мы приносим свои извинения за столь внезапный и необычный визит, господа. Но это явилось необходимостью!

— Ну, вы же знаете, что незваный гость хуже татарина! — непримиримо ответил Никита, закипая праведной яростью.

— Никитушка, поспокойнее, — вдохновила его Анжела.

Никита нервно усмехнулся и подался чуть вперёд.

Дарклин обратился к Никите:

— Господин Максимов, мы не хотим причинить вам и вашей супруге никакого вреда; мы лишь хотим согласия с вашей стороны!

— Какого ещё согласия? — недоумённо спросил Никита.

— О, мне нужно совсем немного. В вашей руке сейчас находится небольшой камушек. Вы просто должны этот камень отдать мне.

— Ещё чего! — отреагировал Никита. — С какой это стати я вам должен отдать свой личный камень?

— Ну, допустим, этот камень принадлежит не лично вам, и вы это прекрасно понимаете.

Никита с вызовом произнёс:

— Нормальные люди сначала представляются, а потом уже спрашивают то, что хотят. А вы, незнакомый человек, ворвались в мой сад на вертолёте и требуете отдать вам мой камень. Не слишком ли нагло с вашей стороны?

Дарклин нервозно усмехнулся и громко ответил:

— Можете называть меня господин Дарклин. Никита тут же парировал:

— Очень приятно, господин Дарклин. Спешу вам сообщить, что я не отдам вам свой Камень.

Дарклин вскипел тихой яростью:

— Не заставляйте меня нервничать, господин Максимов. В случае сопротивления мои люди готовы применить силу.

— Вы что, стрелять в нас будете? — выкрикнула Анжела.

— Если это понадобиться, то будем, — непреклонно ответил Дарклин. Он выдержал паузу и произнёс уже властно: — Итак, господин Максимов, вы сейчас отдаёте мне этот камень, и мы расходимся с миром!

И он направился прямо к Никите.

Никита направил свой взгляд на Камень в своей ладони. Внезапно Камень стал горячим. Никита продолжал смотреть на Камень.

И тут в его сознание вошла фраза: «Не бойся, Время пришло; я возвращаюсь к Истокам…»

И в этот момент Камень плавно исчез, словно испарился.

Никита заворожённо смотрел на свою опустевшую ладонь, которая всё ещё была горячей от Камня.

Господин Дарклин приблизился к Никите и посмотрел на его пустую ладонь. Его взгляд наполнился каким-то оголтелым недоумением, которое сменила открытая ярость.

— Как это понимать, господин Максимов? Что ещё за фокусы?! Где камень?! — прокричал Дарклин.

Никита улыбнулся и ответил:

— Этот священный Камень принадлежит Белой Горе, он является её частью. И он вернулся к Ней, ибо там — его Родина.

Дарклин на какое-то время лишился дара речи. Ему невдомёк было, что Анжела уже сканирует немигающим взглядом оружие незваных гостей. Спустя несколько мгновений началась неразбериха — автоматы этих людей утратили свой исконный вид, они стали медленно испаряться. Когда до Дарклина это дошло, он отпрянул и выкрикнул совершенно неразумное:

— Прекратить!

Но остановить данное действие было уже невозможно. И когда от автоматов остались лишь обломки железа, исчезавшего на глазах у оцепеневших «гостей», они побросали эти железяки на землю. В это время Дарклин направил взгляд куда-то в сторону… и тут же рванул в заросли ближайших кустов. Его люди совершенно растерялись, не понимая, что происходит.

И вдруг оттуда, куда посмотрел взволнованный Дарклин, раздался громкий голос, усиленный мегафоном:

— Внимание! Всем оставаться на местах! В случае неповиновения открываем огонь на поражение!

Люди в саду застыли в безмолвном оцепенении. И тут же в пространство сада вбежали вооружённые люди в камуфляжной форме. Они подскочили к теневикам Дарклина и уложили их всех лицом вниз.

В это время вертолёт, оставшийся без пассажиров, резко взмыл ввысь. Один из спецназовцев вскинул было оружие, но его остановил громкий командирский голос:

— Отставить! Всё равно его вычислим.

На поляне появился командир спецназа с мегафоном в руке; он приблизился к Никите с Анжелой и произнёс:

— Здравствуйте. Извините нас за вторжение, но оно было необходимо.

— Спасибо, мы всё понимаем, — ответил Никита.

— Вы из Службы Безопасности? — спросила Анжела.

— Да. Мы провели операцию по задержанию особо опасной группы. Как видите, удачно.

Он посмотрел в упор на Никиту и спросил:

— Вы Никита Максимов?

— Да, — ответил Никита.

— Мы получили Ваше сообщение, но, к сожалению, немножко запоздали — обстоятельства так сложились.

— Да нет, вы как раз вовремя, — произнёс Никита и улыбнулся.

Командир спецназа вернулся к своим людям и дал команду:

— В машину их!

Спецназовцы вывели боевиков Дарклина и загрузили их в свою служебную машину, стоявшую за пределами сада.

Командир спецназа ещё раз попрощался с Никитой и Анжелой и на прощанье добавил:

— Если что-то случится — звоните.

И он протянул Никите свою визитку. Никита поблагодарил его, убрал визитку и ответил:

— Будем надеяться, что больше ничего подобного не произойдёт.

На этом они распрощались. Главный сел в свою машину, в другую машину забрались спецназовцы. Обе машины тронули с места и скоро исчезли в своём направлении.

Когда всё затихло, Никита посмотрел на Анжелу и выдохнул:

— Ну вот, ещё одна веха в нашем самопостижении. А Дарклин-то — сбежал, сволочь…

— Да, шустрый какой он, — добавила Анжела.

— Ничего, где-нибудь проявится, — произнёс Никита. — Пойдём под яблоньку.

Они прошли к любимому месту и уселись под яблонькой. Никита осмотрелся. Его взгляд напряжённо блуждал по траве.

— Ты что ищешь-то, Никита? — спросила Анжела, глядя на озадаченного Никиту.

— Да так… Они же вроде с автоматами были.

— А-а. Были, да сплыли…

— Ну, ты же не до конца их уничтожила, ну, автоматы эти…

Никита с улыбкой смотрел на Анжелу.

Она засмеялась и произнесла:

— Данное действие остановить невозможно; и если программа задана, то любой ненужный предмет или опасный для жизни объект просто исчезает до конца. Неужели ты не помнишь этого? Ты же сам это делаешь лучше меня. Помнишь, как в детстве ты напугал того воротилу — пистолет испарил у него прямо в руке?

— Да помню я всё. Просто хотел твой голос послушать — нравится мне, как ты изъясняешься.

Он улыбнулся. Анжела засмеялась и ответила:

— На бульварном сленге это означает «прикалываться». Любишь прикалываться?

— Ага, люблю. Особенно с тобой.

Они засмеялись и повалились на траву. И ничто уже не могло вышибить их из колеи — ни чипы, ни экстремалы, ни Дарклин.

…Никита проснулся от солнечного света, бившего ему в лицо. Он привстал и осмотрелся. Анжела тут же проснулась и тоже привстала. Солнце уже поднялось над горизонтом и упрямо освещало листву деревьев, возвещая о новом дне.

— Надо же, как мы отключились, — произнёс Никита. — Я даже не помню, как уснул.

— Я тоже, — добавила Анжела, потягиваясь.

— Ты не замёрзла?

— Нет. Родная земля греет. А сколько сейчас времени?

— Восемь утра, — ответил Никита, посмотрев на часы. Он задумался.

— Ты чего такой задумчивый? — спросила Анжела.

— Да так… Думаю про тот Камень…

— Мне он тоже покоя не даёт. Именно этот Камень нужен был господину Дарклину.

— Да. Ему нужен был Камень. А значит, и связь с Поющей Горой. — продолжил Никита, посмотрев на Анжелу. — Чуешь, куда ниточка тянется? Они хотели… страшно сказать — они хотели завладеть Энергией Абсолютного Знания. Это ж нужно быть полным дебилом, чтоб о таком помыслить. Неужто они и вправду надеялись извлечь Кристалл из Горы? Вот же орангутанги.

Никита опять задумался.

Анжела произнесла, глядя куда-то вдаль:

— А куда он исчез?

— Кто?

— Ну, Камень этот. Ты сказал, что он вернулся туда, где его Родина.

Анжела вопросительно взглянула на Никиту.

Никита тут же ответил:

— Он туда и вернулся, он растворился в Поющей Горе — она же невидима. И он теперь стал невидимым. Хотя это с трудом поддаётся восприятию. Но если отключить логику здравого смысла, то можно с полной уверенностью сказать, что Камень этот по закону Вселенной притянулся к своему Истоку, так же, как подобное притягивается подобным. Вот и всё.

Они помолчали.

Никита вдруг изменился в лице. Он что-то лихорадочно осмысливал…

— Ты чего? — встревожилась Анжела.

— Ты понимаешь, я вдруг вспомнил, что мою память полностью просканировали… Там, в клинике этой, когда я под наркозом находился.

— Ты уверен в этом?

— Абсолютно. Я же всё слышал, что они говорили. Один из них сказал, что мою память полностью просканировали и упрятали всю эту информацию в виртуальный сейф, и он зашифрован… Представляешь? Моя память — в руках у какого-то дяди-деляги! Вот почему им известно о Поющей Горе и о Кристалле Абсолютного Знания — из моей памяти!

— Ничего себе, — ужаснулась Анжела. — Что же теперь делать?

— Что делать? — Никита многозначительно посмотрел на супругу. — Забирать мою память обратно! Там такая информация, что с ума сойти неподготовленному. Надо сосредоточиться… Постой, есть идея.

— Что за идея? — оживилась Анжела.

— Надо включить силу внимания и увидеть этот кабинет пресловутой клиники, а потом — проникнуть туда и изъять информацию.

Никита вдохновенно посмотрел на Анжелу.

Она тревожно ответила:

— Но всё это очень не просто. Как ты конкретно себе представляешь это?

— Очень просто. Тут и представлять много не нужно. Слушай внимательно. Я сейчас лягу и войду в состояние живого сновидения. А там всё само получится.

— А я? Я хочу с тобой, — Анжела просяще смотрела на Никиту.

— Нет. Я один, — отрезал Никита. — Кто сад охранять будет? И потом — одному спокойнее.

— Я бы так не сказала, — возразила Анжела.

— Не обижайся, Анжелочка. Я ведь не маленький, сделаю всё как надо.

— Да я и не обижаюсь. Только будь предельно внимателен.

Анжела с трудом скрывала волнение.

Никита лёг на траву, закрыл глаза и напоследок бросил:

— Всё. Я — в действии.

И он отключился от мира…

В это самое время в отдельном кабинете секретной клиники, где побывал Никита Максимов, находился один-единственный человек. Это был профессор Разумовский. Он спешил. Включив внутреннюю связь, профессор чётко скомандовал:

— Внимание! Ко мне никого не впускать! Сотрудники клиники могут быть свободны до особого распоряжения. Всё.

Отключив связь, профессор собрался с мыслями. Он осмотрелся, включил свой компьютер, ввёл пароль и открыл виртуальный сейф, в котором хранилась память Никиты Максимова…

В своём саду Никита вышел из транса. Он открыл глаза, встрепенулся и встал.

— Ну что? — взволнованно спросила Анжела.

— Всё в полном порядке. Я его вычислил. Теперь я пошёл туда полностью.

— Ты что, телепортироваться решил?

— Да, — спокойно ответил Никита, глядя в пространство. — Жди меня здесь.

Через мгновение Никита исчез, оставив в воздухе лёгкий трепет…

В кабинете секретной клиники профессор Разумовский готовил информацию для копирования. Он просмотрел несколько эпизодов, являвших собой живые события из жизни Никиты Максимова, остановил прокрутку и сам себе сказал:

— Нужно срочно всё это скинуть.

Взглянув на часы, он хотел было приступить к копированию информации. Но в этот момент непонятный трепет в воздухе заставил профессора напрячься и обернуться в своём вращающемся кресле.

Прямо перед ним стоял Никита Максимов… Профессор Разумовский безумно смотрел на внезапного гостя, его рассудок терпел крушение.

Никита спокойно произнёс:

— Вы не ждали меня, профессор? Это понятно.

— Но к-как… эт-то в-вы?

Профессор впервые в жизни ощутил незримую силу, исходящую от другого человека, а заодно удивился своему внезапному заиканию, чего никогда за собой не замечал. У Разумовского отвисла челюсть.

А Никита продолжил:

— Вас удивляет, как я проник в Ваш личный кабинет, находящийся под кодовым замком? Элементарно — по воздуху… Но не бойтесь. Я не буду вводить Вам наркоз. У меня иные способы.

И не успел профессор опомниться, как Никита выкинул вперёд руку ладонью к профессору, одновременно направив на него всю свою силу взгляда и намерения. Разумовский мгновенно обмяк, глаза его закрылись, и он откинулся на спинку кресла, потеряв связь с реальностью и погрузившись в глубокий транс.

Никита быстро отодвинул кресло с отключившимся профессором в сторону и посмотрел в голографический монитор компьютера новейшей технологии.

Перед ним светился стоп-кадр из его личной жизни, тот самый, где он, ещё мальчик Никитка, сидит на скамейке с девочкой Анжелой, его нынешней супругой, и что-то оживлённо рассказывает.

Никита с досадой вздохнул и закрыл окно программы просмотра. Он поразмыслил и тут же вошёл в папку администратора, нашёл виртуальный сейф со своей памятью под названием «Maximov Memory» и нажал «Открыть», но компьютер выдал сообщение: «Enter the password» — «Введите пароль».

Никита напрягся; он закрыл это окно и дал команду «Удалить». Но компьютер выдал другое сообщение: «Removal is impossible» — «Удаление невозможно».

Тогда Никита открыл «Управление компьютером», вошёл в «Главные настройки» и открыл «Boot setting».

Перед ним открылись параметры форматирования. Никита интуитивно щёлкнул «Main formatting»; компьютер выдал: «No access» — «Доступ запрещён».

Никита щёлкнул рядом: «New format».

Открылось окно: «Enter the password» — «Введите пароль».

Никита ещё раз — в новом окне — открыл параметры администратора и сконцентрировался на этом окне, прикрыв глаза.

Через несколько мгновений перед его внутренним взором вспыхнули буквы и цифры — пароль администратора, необходимый для доступа к форматированию главного носителя информации. Никита оживился, снова открыл «Boot setting» и быстро вошёл в параметры «New format». Он тут же ввёл пароль, открылось другое окно: «Full formatting of the Main Crystal» — «Полное форматирование Главного Кристалла» и предупреждение:

«Attention! All information of the Main Crystal will be removed! Want to continue?» — «Внимание! Вся информация Главного Кристалла будет уничтожена! Хотите продолжить?»

И Никита с тихим вызовом произнёс:

— Да, хочу.

И он нажал OK. Компьютер включил полное форматирование, а, стало быть, стирание всей информации с компьютера.

Никита облегчённо выдохнул. Он посмотрел на неподвижного профессора, обмякшего в кресле, затем подошёл к окну. Никита вдруг увидел в окно две подъехавшие машины; из этих машин вышли мобильные люди и направились к воротам этой секретной клиники.

Никита отошёл от окна, глянул в монитор, показывавший удаление всей информации, и сказал сам себе:

— Всё. Пора уходить.

Он вышел на середину кабинета, сконцентрировался на родном саду… и исчез…

Анжела вздрогнула, увидев Никиту, внезапно возникшего напротив — в нескольких метрах от яблони, под которой она стояла в безмолвном ожидании. Она бросилась к нему.

Никита улыбнулся, обнял Анжелу и выдохнул:

— Ну, всё. Порядок.

— У тебя получилось?

— Ещё как. Всё стёр. Моя память неприкосновенна.

Никита прошёл к яблоне и с удовлетворением уселся, откинув голову на ствол. Анжела тут же подсела к нему.

— Тебя никто не заметил? — поинтересовалась Анжела.

— Никто… кроме профессора…

— Какого профессора?

— Того самого, что мою память хотел заполучить.

Никита наслаждался вопросами любимой супруги.

— И что дальше? Ну чего я из тебя вытягиваю всё это? Ну?

Она с нетерпением смотрела на супруга. Он в упор посмотрел на Анжелу, затем куда-то в сторону, словно хотел протянуть удовольствие от жуткого интереса своей жены.

— Я погрузил его в состояние абсолютного недеяния, — улыбнулся Никита. — И прошу заметить — безо всяких препаратов и хирургических вмешательств. Правда, там какие-то люди подъехали…

— Какие люди?

— Не знаю. Похоже, проверка какая-то. А может, такая же группа захвата. Но я вовремя удалился.

Никита улыбнулся, глядя на Анжелу. Она вдруг вся засветилась, встала и воскликнула:

— Ура! Мы победили!

Никита тоже встал и так же воодушевлённо произнёс:

— Да здравствуют Максимовы — люди Силы и Знания!

Анжела закружилась, словно в танце, затем обняла Никиту; он обхватил её и не удержался, а может, нарочно повалился вместе с ней на траву. Они слились в затяжном поцелуе… Потом Анжела пропела:

— Боже мой, как я люблю тебя!

И они снова погрузились в объятия…

И всё же, хоть они и отдохнули пару часов на рассвете, а бессонная ночь взяла своё. Когда их эмоции поуспокоились, наступила пауза, обусловленная сменой восприятия, — иначе говоря, их состояние стало безмятежным и уравновешенным, что являлось необходимым для осознания дальнейших действий. И это умиротворённое состояние плавно и незаметно перешло в состояние сна…

Никита почувствовал лёгкий внутренний толчок и понял, что он уже находится в другом измерении. Он шёл по какой-то пустынной местности, где не было ни травы, ни деревьев; лишь небольшие холмы да отдельные отдалённые здания, как миражи, возникали вдали. Никита спокойно и плавно шёл по этому огромному пустырю, изредка задерживая своё внимание на отдельных объектах. Тут его привлёк странный фонарный столб. Он задержал взгляд на фонаре, излучавшем мягкий янтарный свет.

Фонарь остался таким же. Никита осмотрел себя с ног до головы. Он ясно ощущал своё тело. «Как странно…» — подумал Никита. Это была совсем другая реальность, не та, что в обычном сновидении. Постепенно этот огромный пустырь перешёл в долину. В этой загадочной долине таилось ощущение какой-то щемящей печали, наполняющей душу предчувствием новых надежд, да и воздух здесь был какой-то другой, он имел запах, не сравнимый ни с чем, это был дух Вселенной, пролившей свою частицу, как утоление, в мир чутких странников, бесстрашных и безупречных в своём путешествии. Никита решил задержать своё внимание на одном из объектов; он пристально посмотрел на огромное зеркало, стоявшее в долине, словно диковинный атрибут, забытый кем-то из странников, побывавших в этой дикой округе. Зеркало осталось тем же. Затем он вгляделся в это зеркало… и вдруг увидел в нём себя — совсем ещё юного… В голове у Никиты возникла новая мысль: нужно здесь задержаться. Никита осмотрелся и заметил какой-то туман, скрывавший нечто жизненно важное, необходимое в данный момент. Никита плавно приблизился к этой призрачной дымке, мистически скрывавшей какую-то тайну… И туман вдруг рассеялся, обнажив какую-ту странную глыбу. Это была непростая глыба. Никита понял это, когда пристально взглянул на неё. Его глазам стало как-то не по себе. И тут Никита понял: нужно изменить восприятие. И он расфокусировал глаза. И тут же на месте глыбы вспыхнули объёмные огненные буквы: ПОРТАЛ ВРЕМЕНИ. Никита вернулся в прежнее состояние восприятия — надпись исчезла, оставив одну монументальную глыбу. Никита снова расфокусировал глаза. И вновь он увидел: ПОРТАЛ ВРЕМЕНИ… Никита приблизился к этому Порталу, интуитивно протянул руку вперёд и почувствовал субстанцию, из которой состояла эта волшебная глыба, — она была пластичной и прохладной, приятной на ощупь, и, казалось, могла отделяться — стоит лишь приложить небольшое усилие. И Никита рискнул — он слегка напряг кисть руки и пальцами мягко сжал эту субстанцию. И тут же он почувствовал в своей руке небольшую частичку этой непостижимой глыбы. Она умещалась в его ладони и загадочно сияла. И в этот момент в сознании Никиты вспыхнула фраза: «Возьми с собой, если хочешь вернуться…» Никита весь обмер. «Неужели?.. Неужели я могу переместиться во времени?» — всколыхнулось в его голове. И тут же он понял: да, это так. Никита сжал в ладони частичку Портала Времени, сосредоточился, определив точное место и время, куда он хотел попасть, и плавно шагнул вперёд — в эту волшебную субстанцию, которая вдруг словно распахнулась незримо, пропуская человека Знания навстречу Неизвестному. Шквал воздушного вихря обдал Никиту и пронёс его туда, где он никогда не бывал…

Никита стоял в пространстве большого двора, он тяжело дышал, пытаясь адаптироваться в новом для него мире. У него в ладони была зажата частица Портала Времени, похожая теперь на небольшой кристалл. Никита разжал кисть руки и посмотрел на этот удивительный артефакт, обладавший такой немыслимой силой. Никита осторожно положил этот кристалл в карман брюк. Он медленно осмотрелся и увидел массивное патриархальное здание, во дворе которого он находился.

Из окна дома доносилась музыка в стиле шестидесятых годов. Ей в ответ наяривала гармошка — какой-то мужик пытался переиграть эту модную музыку, надрывая свою тальянку. За деревянным столом пенсионеры резались в домино. Неподалёку на скамейке сидела какая-то женщина солидного возраста, она читала газету. Никита задействовал силу внимания… и в его сознание вошла информация относительно этой женщины: «Слепцова Наталья Фёдоровна, 1923 года рождения…» Никита не спеша приблизился к ней и как бы невзначай посмотрел на первую полосу этой газеты. Он прочёл про себя: «Газета „ИЗВЕСТИЯ“, август, 1964 год».

Женщина, заметив Никиту, отвлеклась от чтения и спросила:

— Что вы хотели, молодой человек?

— Да я… Просто хотел узнать… Здесь газету где-нибудь можно купить?

— Конечно, можно. Вон — за углом киоск.

Она как-то странно взглянула на Никиту, словно пыталась его уличить в чём-то. Никита поспешил отойти в сторону.

— Как же я так промахнулся? Почему же ошибся? Чуть-чуть бы попозже надо было. Поспешил. Эх… — с досадой произнёс вдруг Никита.

Он сделал вид, что направляется к тому самому киоску, где торгуют прессой. Остановившись на выходе со двора, Никита ещё раз осмотрелся. Женщины на скамейке уже не было. Зато появились другие завсегдатаи этого двора. Никита снова прошёл в глубину двора; но что-то ему явно мешало. Он посмотрел туда, откуда доносилась музыка, которая в его восприятии уже никак не могла быть интересной и значимой, именно она и отвлекала Никиту. Он сконцентрировался… и через несколько мгновений музыка прекратилась. «Так-то оно лучше будет», — подумал Никита. Он сделал несколько шагов вперёд и вдруг увидел сидящего на скамейке молодого мужчину с книжкой в руках. Никита замер, сканируя информацию… И сила внимания его не подвела. В сознание Никиты вошли данные: «Максимов Андрей Леонидович, 1936 года рождения…»

Никиту обдала волна вдохновения. Он взволнованно приблизился к этому человеку и осторожно, пытаясь не спугнуть его, спросил:

— Извините, вы — Максимов? Андрей Леонидович?

Человек, к которому обратился Никита, весь напрягся и, округлив глаза, уставился на Никиту. Когда к нему вернулся дар речи, он медленно выговорил:

— Да, я Максимов… А откуда вы узнали? Я что-то вас не припомню…

Никита поспешил разрядить ситуацию, удача теперь была в его руках, и он ответил как можно спокойнее:

— Вы не волнуйтесь. Я просто хотел вам сообщить кое-что важное. Мне очень нужно с вами поговорить… Если вас не затруднит…

— А что именно — важное? — опять удивился Максимов-старший.

— Дело в том, что я вижу некоторые события будущего; проще говоря, я хочу вас кое о чём предупредить.

— Я, кажется, начинаю понимать… Вы что, читаете мысли на расстоянии?

Максимов-старший изучающе смотрел на Никиту. Никита спокойно ответил:

— Я это делаю легко. Но мне необходимо предупредить вас.

Андрей Леонидович снова напрягся.

Спустя мгновение Никита произнёс:

— Вы можете не волноваться. Я — не фанатик и не сумасшедший. И я не собираюсь вас грабить.

— Вы и вправду читаете мысли! — воскликнул изумлённый Максимов-старший.

— Андрей Леонидович, я прошу вас, у меня очень мало времени, выслушайте меня, — умоляюще произнёс Никита.

— Хорошо, пойдёмте ко мне, так будет лучше, да и спокойнее, — решительно ответил Андрей Леонидович. Он встал, сделал жест Никите, указывая на один из подъездов, и добавил: — Я живу здесь рядом. Идёмте.

И взволнованный Никита последовал за Андреем Леонидовичем. Да, Андрей Максимов вёл Никиту Максимова к себе в гости. Ах, если б он знал, что в эту минуту с ним рядом идёт его родной внук! Было парадоксальным то обстоятельство, что в данный момент его дед был моложе внука, хотя и выглядел старше, но Никиту это уже не смущало, ибо он проник в тайны Времени, сорвав покровы реальности. Когда они подошли к квартире, где жили Максимовы, Андрей Леонидович позвонил, крутанув ручной дверной звонок. Дверь распахнулась, на пороге возникла обаятельная женщина примерно того же возраста, что и Андрей Леонидович. Это была его супруга. Максимов-старший деликатно произнёс:

— Встречай, Света, к нам — гости…

Он указал на Никиту и сделал ему жест, приглашая в квартиру. Никита вошёл в прихожую, следом за ним — его молодой дед. Никиту обдал запах патриархальных покоев вперемешку с ароматами кухни, где, по всей видимости, готовился обед.

Супруга Максимова посмотрела на Никиту и с удивлением спросила:

— А вы кто будете?

— Это человек, желающий сообщить нам нечто важное, — загадочно произнёс Андрей Леонидович, опередив Никиту, который замялся, не зная, как себя вести в данной ситуации. А ситуация действительно была неординарная.

— Да? Ну, проходите, — растерянно произнесла Светлана. — Может, чайку попьём?

— Можно, — ответил супруг.

Он взглянул на Никиту и сделал жест, приглашая в гостиную.

Никита разулся и прошёл вместе с Андреем Леонидовичем в просторную гостиную.

— Я сейчас быстро, чай разогрею, — засуетилась Светлана, уходя на кухню.

Максимов-старший указал гостю на стул, сам расположился на диване и произнёс:

— Ну-с, я вас слушаю…

В этот момент в комнату вошли двое детей — мальчик лет пяти и девочка лет трёх. Они с любопытством уставились на Никиту. Никита посмотрел на детей… и внутри у него всё затрепетало… Это были его родной отец и родная тётка! Никита почувствовал, как у него учащённо забилось сердце.

— Что с вами? — взволновался Андрей Леонидович, глядя на Никиту.

— Да нет, всё хорошо, — ответил Никита, всё ещё глядя на детей.

Андрей Леонидович обратился к детям:

— Саша, Оля, поиграйте пока в своей комнате. Нам нужно поговорить.

Саша и Оля с явной неохотой вышли из комнаты.

Максимов-старший вновь посмотрел на Никиту и уже с нетерпением произнёс:

— Ну, так я слушаю вас. Что вы хотели мне сообщить?

Никита замялся, думая, с чего же начать… И как-то непроизвольно произнёс:

— У вас хорошие дети… Они принесут миру много добра…

Андрей Леонидович удивлённо смотрел на Никиту, не зная, как реагировать на его высказывания; хотя в них не было абсолютно ничего странного.

Никита продолжил:

— Андрей Леонидович, ваш сын будет одним из немногих, кто сумеет преодолеть барьер восприятия, он сможет выйти за грань реальности и вернуться живым.

Тут Андрей Леонидович почувствовал лёгкое головокружение, у него округлились глаза, а дыхание словно остановилось.

— Вы только не волнуйтесь, — успокоил его Никита. — Это произойдёт не скоро, он уже будет взрослым человеком.

И Никита напряжённо улыбнулся.

— А откуда же у вас такая информация? И почему я должен вам верить? Хотя…

Андрей Леонидович о чём-то задумался.

Никита поспешил разрядить ситуацию:

— Но я ведь не читал ваших документов, когда сказал вам ваше имя и фамилию; к тому же вы сами подтвердили то, что я прочёл ваши мысли. Просто вам сейчас трудно всё это правильно принять, осознать… Вы больше доверяете логике рассудка, но это не всегда правильно. Главное — то, что у нас внутри, в душе…

— Что ж… Я, конечно, слегка ошарашен всем этим… не знаю как назвать… И тем не менее что-то во мне говорит о том, что вам можно доверять.

Он внимательно посмотрел на гостя.

Никита взволнованно произнёс:

— Андрей Леонидович, если вас не затруднит, дайте мне, пожалуйста, чистый лист бумаги. Я хочу кое-что написать… и хочу, чтобы вы сохранили это…

Максимов-старший встал, прошёл к письменному столу и достал чистый лист бумаги из толстой папки. Он тут же прихватил ручку и протянул всё это Никите со словами:

— Ну что ж, пишите, раз это так важно…

Никита, поблагодарив хозяина, взял ручку с листом бумаги и аккуратно написал: «Максимову Александру Андреевичу (когда он будет взрослым). К Поющей Горе нельзя приближаться, это опасно! Будьте внимательны. Но, что бы ни случилось, Ваш сын Вам поможет».

Никита протянул лист с запиской Андрею Леонидовичу и осторожно, просяще произнёс:

— Андрей Леонидович, я вас очень прошу, сохраните эту записку до того времени, когда па… когда ваш сын станет взрослым человеком. И обязательно покажите ему эту записку. Я вас очень прошу.

Андрей Леонидович настороженно взглянул на Никиту, затем внимательно прочёл запись, сделанную Никитой, ещё раз пристально посмотрел на него и вымолвил:

— А вы… уверены во всём этом?

— Абсолютно. Просто я это знаю, — спокойно ответил Никита.

— Ну, хорошо.

В это время в комнату вошла жена Андрея Леонидовича. Она пригласила всех на кухню:

— Чай готов. Пойдёмте к столу.

— Да, идём, — ответил супруг.

Он убрал записку в письменный стол, затем сделал жест Никите, и они направились в кухню. В это время дети снова выбежали навстречу странному гостю; Никита невольно остановился в прихожей и замер. Он вдруг почувствовал лёгкий толчок внутри себя и понял одно: ещё немного — и он даст волю эмоциям, он выплеснет всю правду наружу, он расскажет хозяевам, кто он есть на самом деле, и тогда всё пропало… Этого допустить было никак нельзя. И Никита решительно произнёс, глядя на слегка растерявшегося Андрея Леонидовича:

— Андрей Леонидович, вы извините, но мне уже нужно идти. Я очень спешу… Спасибо вам за всё.

Хозяин удивлённо взглянул на Никиту и ответил:

— Ну что ж, раз нужно, тогда идите. Всего доброго.

Никита ещё раз поблагодарил хозяев, обулся и вышел из квартиры. В его душе всё трепетало, в глазах застыли слёзы. Он медленно спускался по лестнице, ещё до конца не осознав, где он только что побывал, хотя и понимая это обычным, дневным сознанием.

Выйдя на улицу, Никита остановился, осмотрелся. Он вдруг почувствовал приступ тревоги. Это была тревога внезапная и очень нежелательная; тем более что он в данный момент находился в совершенно другом времени. И предчувствие его не обмануло — откуда-то сбоку возникли двое подвыпивших верзил, которые были настроены весьма агрессивно — видимо, им чего-то не хватало.

Никита интуитивно повернулся к ним, и вовремя: один из бугаёв что-то выкрикнул в адрес Никиты и, подскочив к нему, схватил за рубаху. Никита отшатнулся, одновременно освободившись от наглого недоумка. Это подогрело обоих гопников, они рванули прямо на Никиту, поочерёдно выкрикивая:

— Ах ты, щенок! Ты ещё и брыкаешься!

— А ну стоять!

В последний момент Никита выкинул вперёд руку, открыв ладонь навстречу этим агрессорам. Первый, нарвавшись на незримый барьер, упал как подкошенный. Второй, недоумённо выкатив глаза, рванулся опять на Никиту, но был сбит с ног точно так же. В это время патрульная милицейская машина въезжала во двор. «Эх, как не вовремя…» — подумал Никита. Он плавно сунул руку в карман и зажал в ладони кристалл, концентрируя всю свою силу внимания на том времени и месте, куда он намеревался попасть. Кристалл в его руке снова стал пластичным. Двое работников милиции бежали навстречу Никите, стоявшему в полной неподвижности… Ещё мгновение — и немыслимый рывок вытолкнул Никиту за грань реальности данного времени в совершенно иные пределы, заставив оцепенеть двух стражей порядка, внезапно уставившихся в пустое пространство загадочного двора…

…Никита оцепенело стоял в тусклом пространстве длинного пустого коридора, выравнивая дыхание после очередного рывка в пространстве и времени. Он сделал несколько шагов вперёд и остановился; прислушался, осмотрелся. Вокруг никого не было. Он находился совершенно один в этом странном казённом коридоре.

«Странно… Интересно, какой это год?» — подумал Никита. Тут он обратил внимание на массивную казённую дверь, рядом с которой он находился. На этой двери была крупная табличка: «СЕКРЕТНЫЙ ОТСЕК. ВЕДУТСЯ РАБОТЫ. НИКОМУ НЕ ВХОДИТЬ!»

Никита оживился. Он приблизился вплотную к двери и прислушался, но ровным счётом ничего не услышал. Тут он заметил небольшой звоночек на двери, сбоку. Никита затаил дыхание… И он нажал несколько раз на этот звоночек. Спустя несколько мгновений щёлкнул дверной замок, дверь распахнулась, и на пороге предстал солидный человек, в котором угадывался профессор Разумовский, только здесь он выглядел значительно моложе. Никита сразу всё понял. А молодой Разумовский громовым голосом раздражённо воскликнул:

— В чём дело?! Кто вы такой? Что вы здесь делаете?!

Никита внутренне уже был готов ко всему этому, поэтому его действия были быстры и безупречны. Он мгновенно направил на Разумовского всю силу своей энергии и лёгким жестом руки подтолкнул его внутрь секретного помещения. Разумовский, сделав судорожный вдох, отшатнулся назад и тут же рухнул на пол. Никита оттащил его в сторону и быстро закрыл дверь с секретным замком. Затем он осмотрелся. В помещении никого больше не было. Сам отсек напоминал небольшую лабораторию, оснащённую приборами, которые Никите не были знакомы; в центре стоял массивный стол, на котором возвышался компьютер древней технологии (в сравнении с теми «компами», на которых доводилось работать Никите в своё время). Никита сел в кресло, прокрутил несколько файлов на компьютере и вернул всё обратно. Затем он вздохнул, сконцентрировался и принялся изучать содержимое компьютера, мысленно ругая эту «допотопную» технологию. Здесь был просто шквал информации: базовые инструкции по внедрению чипов в живые организмы без потери данных, сама технология разработок этих чипов и даже в отельном файле содержалась информация по клонированию живых существ. Словом, несмотря на примитивную технологию компьютеров, сами технологии имплантации и клонирования представлялись вполне передовыми и прогрессивными.

— Ну, ничего себе, куда он замахнулся, — слетело с уст Никиты.

Никита метнул взгляд на лежавшего Разумовского — тот не подавал признаков сознания. Никита приступил к стиранию всей информации с компьютера, что не составило особого труда, тем более что Никита уже имел подобный опыт, только с неизмеримо более продвинутыми технологиями.

Когда всё было уничтожено, Никита встал и подтащил Разумовского ближе к стене. Он усадил его на полу, притулив спиной к стене, сам встал напротив и сосредоточился. Он полностью расфокусировал глаза, а затем направил руку на многострадальную голову профессора и застыл на некоторое время в таком положении, производя своё, неведомое никому магическое действо…

Затем Никита медленно произнёс:

— Теперь твоя память по этим технологиям полностью стёрта… Ты больше никогда не будешь заниматься ничем подобным… Ты направишь все свои знания и всю свою энергию на расширение сознания людей, на светлые помыслы.

Разумовский резко вздрогнул, словно его изнутри ударило током, но в сознание не вернулся. Никита опустил свою руку, продолжая смотреть на молодого профессора. И тут вдруг Никита ясно осознал, что теперь и его память резко изменилась; он понял, что, изменив события в другом времени, он изменил их и в своём времени. А именно — Никита с остротой боли осознал, что, убрав с этого опасного пути профессора Разумовского, он не подумал о другой, не менее коварной альтернативе: Макс Дарклин — вот кто занял место Разумовского и возглавил это теневое движение.

«Этот тип ещё опасней и вероломней, он с ещё большим рвением примется за эту тёмную работу…» — подумал Никита.

Его всего обдала ледяная волна. Что же делать? И Никита хотел было уже проникнуть в то время, где Макс Дарклин начинает свой путь по технологиям имплантации чипов; но тут он ясно увидел, что, убрав с этого пути Дарклина, он по сути ничего не изменит: место Дарклина займёт другой авантюрист, не менее опасный и пробивной. Что же это, а? Никита лихорадочно соображал, что предпринять, но очевидным оставалось одно: меняя людей, данное действие не меняло главного — вся эта теневая система оставалась в действии. Никите стало душно.

«Что же это делается? Это получается, как в сказке про змея многоголового — отрубаешь одну голову, а на её месте тут же вырастает новая голова, более страшная… — думал Никита. — Как же быть? Ведь должен же быть какой-то выход…»

И Никита решился проникнуть в это самое пекло, ещё полностью не осознавая, что он предпримет там. Никита извлёк из кармана кристалл…

В этот момент в дверь позвонили. А Никита уже направлял своё намерение туда, где его ждало Неизвестное… Немыслимый рывок выхватил Никиту из секретного кабинета и выбросил его в другом месте и времени…

…Никите повезло — он попал точно в то время и место, куда направлял силу намерения. Это было нечто вроде секретного комплекса с усиленными постами охраны и высокой бетонной оградой. Никита стоял внутри этой базы, а рядом находился один из охранных постов.

Именно с этого поста выскочил навстречу ему встревоженный охранник с возгласом:

— А ну, стой! Ты кто? Как сюда попал?!

Никита набрал воздуху и как можно развязнее ответил:

— Да секретный сотрудник я. Не видишь, что ли?

И он решил пройти вперёд. Но охранник тут же преградил ему путь:

— Ты мне Лазаря тут не пой. Давай назад! Документы!

Никита уловил момент, которого хватило, чтобы отключить охранника на длительное время, в течение которого можно увидеть много загадочных снов. Никита быстро разоружил его и сунул пистолет в карман. «Надо же; кто бы мог подумать, что эти железяки могут мне пригодиться…» — подумал Никита. Он прошёл вперёд — к другому, закрытому посту, находившемуся в самом здании базы. Войдя в здание, Никита тут же был остановлен другим охранником.

— Стоять! Ты кто?

— Кто, кто; Петя Будкин! Что, в первый раз меня видишь? — машинально и нагло ответил Никита.

Охранник на мгновение растерялся, Никита тут же приставил трофейный пистолет к его горлу и резко выпалил:

— А ну быстро: координаты базы, точный адрес! Ну? Руки за голову!

И он вздёрнул дуло для острастки.

— Н-не понял… Ты что… не знаешь адрес? — промямлил охранник, подымая руки.

— Я считаю до трёх! Точный адрес местонахождения базы! — взревел Никита, в упор свербя его безжалостным взглядом и давя дулом в горло.

На этот раз охранник не стал испытывать судьбу:

— Волоколамское шоссе, двести девятый километр, направление на Ольховку… Указатель…

— Молодец. Если соврал — считай, что больше вообще говорить не будешь, — резко произнёс Никита. Он перехватил пистолет в левую руку и правой тут же сделал магическое движение, погрузившее охранника в глубокий транс, — он весь обмяк и свалился на пол. Взбудораженный Никита быстро осмотрелся и прошёл к охранному пульту связи. Он набрал номер, которым уже удачно воспользовался, и чётко произнёс:

— Внимание! Экстренное сообщение для Службы Безопасности! Только что обнаружена секретная база по имплантации чипов и клонированию живых существ. Срочно выезжайте! Точный адрес: Волоколамское шоссе, двести девятый километр, направление на Ольховку! Всё.

Никита отключил связь, прошёл вперёд — к входу в Лабораторию и рванул на себя рубильник, отключив подачу энергии. Затем он бросил в сторону пистолет и извлёк из кармана кристалл. В это время из отсеков Лаборатории начали выбегать взволнованные сотрудники. Никита зажал в ладони кристалл, полностью концентрируясь и направляя намерение туда, где он должен оказаться. Спустя мгновение волна неистовой силы вытолкнула Никиту за пределы секретной базы — в иное пространство…

Никита стоял в некотором оцепенении, медленно осматриваясь. Эта местность уже была ему знакома, прямо перед ним высилась таинственная глыба — Портал Времени. Никита решил пройти чуть вперёд, но не смог сдвинуться с места. «Логично, где вход, там и выход…» — подумал Никита. Он на месте развернулся, разжал ладонь, обнажив кристалл, и затем плавно приложил этот магический камень к своему родному месту. Кристалл плавно воссоединился с глыбой. Поблагодарив Портал Времени, Никита почувствовал облегчение и уже спокойно прошёл вперёд. Он как бы плыл по этой таинственной местности, вздымавшей лёгкую дымку и зовущей туда, где начиналась иная реальность, не менее тревожная и всё же, более родная…

Анжела вздрогнула и резко проснулась от внезапного трепета в воздухе — прямо перед ней возник Никита.

— Ну, ты пугаешь меня, — выдохнула она. Затем улыбнулась и уже спокойно спросила, поднимаясь с травы:

— А ты где-то гулял?

— Всё нормально, Анжела, — почти пропел Никита. Он улыбался, глядя ей прямо в глаза, сиявшие силой любви.

— Ты какой-то странный… Что-то случилось?

Анжела просто сгорала от любопытства, тем более что Никита был не такой, как обычно — в нём явно таилось что-то новое, это светилось в его глазах…

— Да, моя любимая Анжела, случилось нечто из ряда вон выходящее, а именно — я совершил путешествие в другое время, — интригующим тоном произнёс Никита. Он уселся под дерево, откинул голову на ствол и прикрыл глаза в сладчайшем предчувствии расспросов Анжелы.

— Ты шутишь?

— Не-а, — ответил Никита, не открывая глаз.

— Ну, ты опять меня будешь мучить своими интригами? Я должна опять вытягивать всё из тебя?

— Не-а, — опять ответил Никита, не открывая глаз.

Анжела села рядом с ним.

— Никитушка, а ты что, правда был в другом… времени?

— Ага, — опять ответил Никита, не открывая глаз.

— Ну, ты откроешь глаза, наконец?

Анжела постаралась сделать рассерженный тон, но у неё получилось обратное: в её вопросе прозвучала жалобная нотка, от которой Никита вдруг встрепенулся и открыл глаза.

— Анжелка, дорогая моя, ты даже не представляешь, какие у нас возможности, вернее, у всех людей, ушедших от суеты.

— Ну? — допытывалась Анжела, заинтригованно глядя на своего непревзойдённого избранника.

— Что — ну?

Анжела вдруг расхохоталась.

Никита тоже засмеялся, глядя на неё. Он обнял Анжелу и продолжил:

— Ты знаешь, там, в другом измерении, я кое-что нашёл.

Анжела набрала воздуху, боясь нарушить продолжение разговора. Возникла пауза.

Никита пристально посмотрел на супругу и продолжил:

— Да, и в этом самом измерении, оказывается, есть Портал Времени.

— Что? — глаза Анжелы стали большими и круглыми.

— То. Портал Времени. И через него можно проникать туда, куда тебе нужно. Но только очень и очень осторожно.

Никита многозначительно посмотрел на Анжелу, как бы изучая её на предмет новых ощущений.

Анжела растерянно смотрела на него, а затем тихо сказала:

— Я подозреваю, что ты очень сильно рисковал.

— Кто не рискует, тот не выигрывает.

Он посмотрел куда-то вверх и добавил:

— А кто рискует, тот и банкует.

— Ну, ты даёшь…

Анжела растерянно смотрела на Никиту, пытаясь понять, что же ей делать дальше: продолжать бессмысленные рассуждения о разумности и чувстве меры или принять всё как есть без размышлений и лишних эмоций. И она выбрала второе. Она внимательно посмотрела на Никиту, словно сканируя его; затем как-то странно улыбнулась… И в этой улыбке Никита уловил её полное понимание, её абсолютную солидарность с ним, словно она побывала с ним вместе в тех временах и пространствах, из которых он только что возвратился.

Никита выдохнул и произнёс, глядя в упор на супругу:

— Ох, как же ты меня чувствуешь… А я тебя ещё больше…

— Ну, уж так уж и больше, — с кокетством пропела Анжела.

Они расхохотались, глядя друг на друга. И в этом их смехе звучала сила нерушимой и всепроникающей любви, энергия счастья. Они обнялись и некоторое время пребывали в объятиях, неподвижно и чутко дыша друг другом. Затем интуитивно расслабились и сели под дерево.

— Надо бы подкрепиться, — сказал вдруг Никита. Он встал, аккуратно сорвал с нижней ветки яблоко и протянул его Анжеле:

— На, кушай, Анжелка.

Затем сорвал ещё одно яблоко и с наслаждением начал его поглощать, усевшись рядом с любимой супругой, которая тоже начала есть аппетитное яблоко.

Подкрепившись яблоком, Анжела вдруг спохватилась и спросила, повернувшись к Никите:

— Так ты мне так и не рассказал, где ты путешествовал.

Она вопросительно смотрела на своего избранника в ожидании детальнейшего ответа. Никита доел яблоко, вздохнул, собираясь с мыслями, и начал излагать:

— Ну, я тебе уже говорил, что там, в другом измерении находится Портал Времени.

— Что это за измерение? — вставила Анжела, боясь упустить самое важное.

— Очень интересный вопрос, — с лёгкой иронией ответил Никита. — Если бы я точно знал это, то уже, наверное, опять бы туда отправился. Я туда залетел спонтанно… Понимаешь?

— Понимаю, — тут же отозвалась Анжела. — Ты просто хотел туда попасть, потому и попал. Это же простая логика.

— Да, наверное… Только там всё слишком загадочно… И нужно быть предельно внимательным ко всему.

— Так ты куда попал-то, Никита? — Анжела сгорала от нетерпения.

— Я-то? — Никита выдержал паузу и продолжил: — В то время, когда мои родители были ещё совсем детьми. Это был 1964 год.

— Ничего себе, — удивилась Анжела, распахнув ещё шире глаза. Она тут же добавила: — Извини, я перебила. Давай дальше…

— Ну, дальше я познакомился кое с кем…

— Ну, опять ты с интригой, — Анжела умоляюще посмотрела на Никиту.

— Короче, со своим дедом я пообщался. Он там, в том времени, чуть моложе меня был… Я написал ему записку, чтобы он передал её моему отцу, когда он станет взрослым. В этой записке я предупредил его насчёт Поющей Горы, что к ней лучше не приближаться… Но вообще-то я намеревался попасть немного в другое время, когда мои родители уже были повзрослее. Немножко промахнулся.

— Нет, не промахнулся, — тут же вставила Анжела. — Тебя туда просто не пустили бы. Ты бы ещё захотел встретиться с самим собой — это недопустимо, ты просто исчез бы как личность, это же смертельная штука. Наверное, в том мудром измерении всё предусмотрено.

— Да, наверное, — задумался Никита.

Он как-то странно осмотрелся, словно сканируя пространство, и продолжил:

— Но мне кажется, что ничего не изменилось. Во всяком случае — пока…

— Ты о чём? — удивилась Анжела.

— О том, что если бы моя записка была прочитана, то всё бы сейчас было несколько иначе.

Анжела задумалась. Она начала рассуждать:

— Может, твой отец просто не прочитал эту записку? Я в смысле того, что дед мог про неё забыть… или просто из личных соображений и опасений не показал твоему отцу.

Она успокоительно посмотрела на супруга.

— Может быть и такое, — ответил Никита. — Посмотрим…

Возникла пауза. И эта пауза явилась интригующей прелюдией к озвучиванию той информации, которая распирала Никиту.

Анжела это чувствовала, она затаила дыхание и тихо спросила:

— А ещё что?

— Ещё?

Никита опять вздохнул, понимая желание супруги узнать абсолютно всё о его сверхъестественном путешествии, и он начал рассказывать:

— Ещё я нанёс визит тем деятелям, кто производит чипы для имплантаций по своим паскудным технологиям.

— Ну и как?

— Ну, как бы тебе сказать… С переменным успехом, — ответил Никита с озабоченным видом. — Дело в том, что это, оказывается, не так просто.

— Что-то случилось?

— Да. Сначала я попал в то время, где профессор Разумовский, ещё молодой тогда, вёл свои секретные разработки.

— Ну? И что дальше?

— Дальше? Я его перенаправил.

— То есть?

— Ну, направил на более светлый путь, если так можно выразиться.

— Никита, ты что-то не договариваешь…

Анжела в упор смотрела на него, желая получить более конкретный ответ.

Никита продолжил:

— Я отключил его память о технологиях, связанных с производством чипов и их имплантацией. Говоря современным языком, я изменил область его памяти, именно ту область, которая хранит информацию о его теневых разработках. Ну и заодно дал ему новую информацию…

— Что? Разве такое возможно? — удивилась Анжела и растерянно посмотрела на Никиту.

— Ну, если постараться, то возможно, — ответил Никита как можно непринуждённее.

— И как же это можно сделать?

Никита помолчал и начал говорить:

— Понимаешь, Анжела, в светимости живых существ есть одно место, которое немножко посветлее, оно — как слегка мерцающее пятнышко на фоне общей светимости и чуть ярче всей сферы; оно находится в верхнем уровне эманаций.

— Ты имеешь в виду Место Безмолвия?

— Да нет. Место Безмолвия не подлежит изменению, и к памяти оно никак не относится. Это место восприятия всего Знания на Вселенском уровне.

— Я знаю это. Извини. Дальше…

Никита продолжил:

— Ну, так вот. Это самое пятнышко в верхней части, которое чуть посветлее, и является той самой памятью человека о его основной работе, именно той, которой он посвятил свою жизнь, будь то учёный, доктор, художник, композитор, поэт, работяга, бизнесмен или просто пахарь свободный.

— Странно. Я всё-таки думала, что память как-то связана с мозгом…

— Ты думала, что наша память непосредственно находится в нашей черепной коробке? Это весьма удобная версия. Но тогда почему, выходя из тела, мы абсолютно всё помним?

Никита с упоением смотрел на Анжелу, которая сконфуженно пыталась что-то найти в оправдание своей версии.

Наконец она высказалась:

— Да, наверное, ты прав. Но это не поддаётся обычной логике рассудка.

— А когда мы поддавались этой логике? Анжела, ты вспомни всё, что мы вытворяли с тобой… Ну?

— Баранки гну.

Они расхохотались так, что спугнули двух птичек с соседней ветки. Анжела завалилась на траву, с которой вспорхнула стрекоза, обдав её шуршанием своих крыльев. Когда они поуспокоились и опять уселись под яблоней, Никита продолжил:

— Ну, так вот, эта самая светимость может менять своё значение.

— Каким образом? — уже серьёзно спросила Анжела.

— Нужно просто слегка стереть границы, которыми она отделена от общей светимости, и тогда она как бы растворится в ней — она плавно сдвинется в другое место кокона, образно говоря, подарит себя всей светимости.

— И что дальше? — слегка растерянно спросила Анжела.

— Дальше ты и сама можешь догадаться.

— Я буду стараться.

— Я верю в тебя…

— Ну, ты неисправим, — улыбнулась Анжела. — Ну правда, Никита, она что, полностью сотрётся?

— Полностью ничего не стирается. Есть такой закон сохранения энергии. Но есть и другой закон: правило трансформации. Анжела, я не могу всего говорить. Ты должна это понимать. Так что ты уж догоняй меня по линии мысли…

— Я буду стараться, мой господин.

— Я верю в тебя ещё больше, моя госпожа.

Тут они опять рассмеялись, но уже более глубинно — оттого, что удалось-таки выстрадать хоть частицу радости в этом грозном чарующем мире.

Анжела опять задумалась:

— Ну и что было дальше?

— Ты о чём?

— Да всё о том же — о Разумовском и о технологиях пресловутых.

— А-а… Ну так я его отключил на время. А потом вдруг понял, что в этом нет особого смысла.

— Как это? — изумилась Анжела.

— Дело в том, что его место занял другой человек — Макс Дарклин. Но, если бы я перенаправил и его, это место занял бы кто-то ещё, но сама система продолжала бы оставаться в действии. Понимаешь?

— Всё ясно. Ты обрубал ветви, а нужно было удалять корень. Ты бы хоть посоветовался со мной, как с профессиональным целителем, — с ироничным упрёком констатировала Анжела.

— Легко сказать… — задумался Никита. — Где искать этот корень?

— Да, вопрос не из лёгких…

— И всё же эту секретную базу я всё-таки нейтрализовал.

Возникла короткая пауза.

Анжела во все глаза смотрела на Никиту… а затем воскликнула:

— Ты просто гений! У меня нет слов.

Она крепко обняла Никиту. Потом уже с некоторой тревогой глянула на него, поскольку Никита опять напрягся:

— Но где гарантия, что она не возродится когда-нибудь где-нибудь под прикрытием теневых навигаторов? — Никита вдруг изменился в лице. Он медленно выговорил: — У меня сейчас крыша сдвинется… Это же умопомрачительный трюк…

— О чём ты? — забеспокоилась Анжела.

— Понимаешь, у меня сейчас как бы две памяти: одна хранит всё, что связано с прежним Разумовским и его погаными технологиями, а другая… другая содержит новую информацию — о Дарклине с его хитрейшими разработками в этой же области, только немножко понахрапистей, что ли… Слушай, а вертолёт сегодня к нам прилетал? — Никита растерянно смотрел на Анжелу.

— Да, прилетал, — ответила она. — У меня, по-моему, тоже какое-то раздвоение идёт… Мы же с тобой в одном поле энергии.

— С ума сойти! Нет, надо успокоиться, — заговорил Никита, почему-то ускорив дыхание. — Так; мы должны оставаться самими собой, пускай у нас будет две памяти, пусть, значит, так нужно; воспримем это как магический ход, стратегию… И теперь мы должны направить все наши мысли и энергию на новое, светлое время. Но для начала надо как-то повлиять на тех, кто ещё мыслит неправильно. Нужно что-то придумать… Но что?

Они опять погрузились в раздумья.

Анжела вдруг оживилась:

— А что, если мы с тобой вместе проникнем туда?

— Куда?

— В Портал Времени!

— И что?

— То! Мы найдём выход! Мы должны найти его. Не может же быть безвыходных ситуаций.

Анжела умоляюще смотрела на Никиту.

— И как ты себе это представляешь? — спросил Никита с лёгкой усмешкой.

— Мы создадим Намерение, а потом проникнем в то время, куда укажет наше Намерение.

— Да, ты порой просто гениальна, — оживился Никита.

— Ну, спасибо. Я верила в твою чуткость и щедрость.

Никита встал и начал взволнованно прохаживаться по полянке. Анжела тоже поднялась, она внимательно смотрела на своего избранника, мысленно умоляя его довериться Воле Провидения. Наконец Никита остановился, посмотрел на Анжелу и произнёс:

— Ну что, я готов. Ты как?

— Я полностью!

— Тогда работаем!

Никита решительно подошёл к Анжеле, они сели под яблоню и взялись за руки. Никита произнёс магическим шёпотом:

— Создаём Намерение…

И они погрузились в транс…

Через некоторое время Анжела внезапно вздрогнула и открыла глаза.

— Ну, ты чего? — спросил Никита, с укоризной глядя на неё.

— Ой, Никитушка, никак не могу сосредоточиться. Что-то мешает…

Никита вздохнул. Анжела вдруг произнесла:

— Может, одежду нам поменять? Надеть, что попроще?

— Да, действительно… Как я не подумал? — ответил Никита.

Он глянул на свои кроссовки и добавил:

— И обувку заодно.

— Я сейчас мигом сгоняю — у нас там в шкафу куча всего! — обрадовалась Анжела.

— Заодно прихвати «плетёнки» на ноги себе и мне.

— Хорошо, — сказала Анжела, вставая. — Я быстро!

Анжела упорхнула в дачный дом. Никита сидел, думая о своём: «Где же мы должны оказаться? В какое время нужно проникнуть? Всё настолько загадочно. Сколько ещё секретов таит мир? Непостижимо… Но, как бы там ни было, нужно действовать… И верить… Обязаны верить…»

Анжела обернулась быстро. Она почти подбежала к задумчивому супругу, держа в руках светлую одежду и обувь. Это были светлая мужская рубаха на славянский лад, женское белое платье, больше похожее на лёгкую очень удлинённую рубаху для уединённых прогулок по саду, и две пары «плетёнок» — мужские и женские. Никита оживился и встал.

— Переодеваемся, — бросила Анжела, вручая Никите одежду с обувью.

— Шустро ты сгоняла. Молодец, — отозвался Никита и принялся переодеваться.

— У тебя учусь, — тут же отреагировала Анжела и тоже стала быстро переодеваться.

Когда они были в новой одежде и обуви, Никита посмотрел на Анжелу и с тихим восхищением произнёс:

— О… Ты сейчас больше похожа на пифию…

— Ну и классно, — ответила Анжела. — А ты — как добрый молодец из былин.

— Ну, тогда начинаем работать.

Они опять уселись под яблоню и взялись за руки.

Никита сосредоточенно произнёс:

— Постарайся, Анжела, я даю направление… Входи в поток, мы должны быть безупречны.

— Я очень постараюсь, — ответила она.

И они снова погрузились в транс…

Через несколько мгновений немыслимый толчок выхватил их из обычного мира и унёс в ту реальность, что хранит все секреты…

…Никита с Анжелой плавно шли, взявшись за руки, по той самой волшебной долине, где совсем недавно побывал Никита. Анжела иногда осматривалась, задерживая своё внимание на некоторых интересных объектах, словно пытаясь запомнить их. «Не отвлекайся», — шепнул ей Никита, направляя вперёд. Они вдруг ускорили движение и теперь словно плыли по этой дивной долине. Затем что-то заставило Никиту усилить внимание. Он кивнул головой, указывая на то священное место, что подарило ему фантастические путешествия. Лёгкая дымка окутала их обоих… Они замедлили движение… Через некоторое время Никита дал знак остановиться. Они стояли напротив той самой волшебной глыбы, дающей выход в другое время.

— Теперь делай, как я, — произнёс Никита.

Приблизившись вплотную к этой дивной глыбе, он протянул руку и положил её на поверхность глыбы. Анжела в точности повторила его движения.

— Чувствуешь пластичность этой структуры? — спросил Никита.

— Да, я чувствую её, — с благоговением пролепетала Анжела.

— Теперь — создаём Намерение и берём в руки по кусочку этой субстанции, — инструктировал Никита.

— Это обязательно?

— Если хочешь вернуться.

— Понятно. Я готова.

— Только, когда возьмёшь, держи её крепче в руке и не разжимай ладонь — она будет, как небольшой кристалл.

Анжела кивнула. Они продолжали стоять, держа руки на глыбе и мысленно проникая в то время и место, где можно было найти выход из той ситуации реального мира, в которой оказались люди. Затем Никита дал знак, Анжела кивнула; они взяли в руки по кусочку этой волшебной субстанции и шагнули вперёд — в Неизвестное… Немыслимый вихрь захватил их и унёс туда, где они никогда не бывали…

…Ужасающей силы толчок выбросил Никиту и Анжелу на поверхность какой-то дикой скалы. Анжела вскрикнула от боли, но тут же взяла себя в руки и встала на ноги. Никита тоже поднялся и, тяжело дыша, осмотрелся. Анжела раскрыла рот от изумления, глядя на окружавшую их местность. Где-то далеко внизу простирались бескрайние сады, и непонятно было, живёт ли кто в них. Высоко в небе парили птицы, но их было немного. А твердь под ногами Никиты и Анжелы была скалистая, ибо находились они на поверхности неизвестной горной громады, любезно предоставившей им свой, хоть и грубоватый, но удобный, надёжный выступ.

— Где мы? — слетело с уст Анжелы.

— Если б я знал, — отозвался Никита. — Кристалл не потеряла?

— Нет. Вот он, в руке у меня, — ответила Анжела, разжимая ладонь и обнажая кристалл. — Мне кажется, его невозможно потерять — он не даст разжать ладонь.

— Да, наверно, что-то вроде этого, — подтвердил Никита. — Но ты его всё равно убери. Карман есть?

— Да. Вот, — Анжела аккуратно положила кристалл в накладной карман своего необычного одеяния.

— Надо присмотреться, освоиться, — продолжил Никита, осматриваясь.

Внезапно Никита застыл, словно его оглушило что-то извне. Он округлил глаза, ещё до конца не осознавая той информации, которая вошла в него только что.

Анжела глянула на него и изменилась в лице:

— Что с тобой, Никитка?

Он с изумлением вымолвил:

— Ты знаешь, Анжела… Это просто невероятно… Я только что получил информацию…

— Ну?

— Мы переместились в прошлое на девять тысяч лет…

Никита ошарашенно смотрел на свою очаровательную спутницу.

— А я и чувствую — воздух здесь какой-то другой, — пролепетала Анжела, вдыхая воздух полной грудью. Похоже, она не была так ошеломлена этим известием, как Никита.

— Да, действительно, другой воздух, — подтвердил Никита, слегка успокоившись. — Давай чуть вперёд пройдём.

Они прошли немного вперёд и интуитивно остановились. Прямо перед ними вздымался какой-то призрачный туман. Эта дымка явно имела какое-то тайное свойство, ибо она не являлась естественным компонентом реальности данного мира с его дикой природой и удивительным воздухом, напоённым ветрами свободы. Внезапно Никита с Анжелой отпрянули от жуткого трепета в воздухе — прямо перед ними, рассеяв дымку, возник загадочный исполин, облачённый в какую-то древнюю мантию. Он, не мигая, смотрел на Никиту с Анжелой, мерно поглаживая свою длинную серебристую бороду, видимо, имевшую некое тайное значение в деяниях этого старца. Его непомерной длины волосы были такими же серебристыми, как и борода, и были перехвачены широкой тесьмой с дивным камнем по центру на уровне лба, а глаза его необычайно светились, они сияли так, словно он только что лицезрел сцену из счастливейших времён человечества. Анжела в изумлении раскрыла рот. Никита во все глаза смотрел на удивительного исполина — непостижимого патриарха этой таинственной округи; оба они смотрели на него, можно сказать, снизу вверх. И слов не было, были одни лишь чувства…

— Ну и как вы? — нарушил безмолвие загадочный патриарх.

— Что? — растерялся Никита.

— Добрались как? — пояснил старец.

— А… Нормально… А, вы разве… — сбивчиво начал говорить Никита.

— Откуда вы узнали, что мы направлялись сюда? — чётко спросила Анжела.

— Мне ли не знать. Я ведаю всем, что происходит в мире, а также во Временах… — спокойно ответил исполин в мантии, продолжая оглаживать свою шикарную бороду.

— Кто вы? — спросил Никита.

— Можете звать меня Астор. Я — звёздный Ведун, — мягко произнёс могучий старец. — Я почувствовал ваше приближение, потому и вышел к вам навстречу, иначе вам бы пришлось потрудиться, исследуя эту дивную местность. Но пройдёмте ко мне, нынче не очень спокойно в открытых краях.

Ведун сделал жест и направился в сторону расстилавшейся дымки; Никита с Анжелой последовали за ним.

Когда они вошли в эту мистическую дымку, пространство вокруг преобразилось, словно они вошли в другое измерение. Это была внушительных размеров зала с сияющим куполом звёздного неба, а в центре этой таинственной залы возвышался, держась прямо в воздухе, огромный сферический кристалл, игравший разными цветами, которые плавно переливались друг в друга и давали новые импульсы движения и свечения. Это была удивительная игра, напоминавшая движение вселенских энергий. Никита с Анжелой стояли в некотором оцепенении. Откуда-то из глубины этой мистической залы вдруг выпорхнула дивная птица с необычайно красивым оперением, она вся была какая-то перламутрово-синяя. Эта птица опустилась на плечо Астора.

Ведун аккуратно взял её в руки и произнёс:

— Ну что, Синехвост, встречай гостей.

Птица по имени Синехвост издала протяжный певучий звук, вспорхнула с плеча Ведуна и взмыла под купол залы… а затем плавно снизилась и вдруг села на плечо Никиты. Никита замер…

— Ну вот, Синехвост тебя принял. Он всегда узнаёт своих, — одобрительно резюмировал Астор, глядя на Никиту.

Никита глянул на Синехвоста, боясь его спугнуть; затем протянул руку. Птица приняла его знак и села ему на ладонь.

— Теперь можешь дать ему свободу, — сказал Астор.

Никита плавно вскинул руку, Синехвост вспорхнул с его ладони и улетел куда-то в глубину залы.

— А что это за птица? — спросил обомлевший Никита.

— Она такая чудная, — добавила Анжела.

— Эта птица необычная — она умеет быть нужной в самый необходимый момент. Её сотворил мой праправнук, когда был ещё совсем ребёнком, он и дал ей имя Синехвост, — ответила Астор с улыбкой. — Правда, ему помогала его старшая сестра… Но сама суть, вложенная в эту чудесную птицу, её предназначение исходило всё же от Сима… Да… Славное было время…

Глаза Ведуна воссияли радостью давних времён, напоённых великой любовью. Затем Астор прошёл ближе к магическому кристаллу и уселся в диковинное кресло напротив. Он жестом указал гостям на плотно сбитую копну сухих трав, видимо являвшуюся импровизированным местом отдыха; Никита с Анжелой молча прошли к этому «лежаку» и уселись, утонув в аромате этих чарующих трав. Астор продолжил:

— Итак, вы решили кое-что отыскать…

— Если вы это знаете, то помогите нам, — взволнованно произнёс Никита. — Это очень важно.

— Да… Во все времена самым важным является Внимание, — загадочно произнёс Астор. — Надеюсь, вы осознали, на сколько лет вы проникли в прошлое?

— Если я не ошибаюсь, что-то около девяти тысяч, — произнёс Никита.

— Правильно. Девять тысяч лет, вот на сколько вы переместились назад во времени, — подытожил Ведун. Он пристально смотрел на Никиту, изучая его. Затем продолжил: — Но, если вы решились на такой отчаянный шаг, значит, у вас есть на то особые причины…

Ведун продолжал изучать гостей; теперь уже он «читал» Анжелу.

— О да, — начала Анжела, — мы очень хотим помочь людям Земли. В общем, в нашем мире, то есть в нашем времени наступил переломный момент — с одной стороны, много светлых идей воплотилось в жизнь, дав новый импульс миру, много новых надежд. А с другой стороны — происходят негативные всплески тёмных энергий, они проявляются в некоторых структурах, технологически продвинутых в современном понимании этого термина.

Сказав всё это, Анжела слегка смутилась и удивилась тому, как она свободно и правильно может объяснить суть вопроса незнакомому человеку.

Но человек этот необычный, похоже, знал всё наперёд, поскольку он тут же высказался:

— Ваши так называемые продвинутые технологии — ничто в сравнении с теми искусствами, которыми владели наши могучие предки. Правда, наш народ сумел избежать соблазна технократических разработок — мы всё творили Мыслью. И наша мысль была куда сильнее всех продвинутых технологий.

— Извините, а сколько вам лет? — неожиданно спросила Анжела.

— Мне? Много… Полтысячи лет я живу здесь один; а до этого жил вместе с народом, — задумчиво, с ноткой печали ответил Астор.

— Пятьсот лет? — изумилась Анжела. — Сколько же вы жили с народом?

Астор вздохнул и ответил без особого интереса:

— Намного больше. Мы можем жить долго. Но это не суть дела.

Никита округлил глаза в изумлении и тут же спросил:

— А где ваш народ?

— Мой народ ушёл на другой уровень.

— В другое измерение? — попытался уточнить Никита.

— Для вас это может и другое измерение. А для нас это уровень — новый уровень реальности нашего многомерного мира. Мы можем жить везде…

Астор выдержал паузу, глядя на изумлённых гостей, а затем продолжил:

— Просто наш народ отказался принять в себя вирус смерти, потому и ушёл. Но здесь остались Веды. И они будут стоять до конца.

— Веды? А они что, приняли этот вирус… смерти? — растерянно спросила Анжела.

Ведун тут же ответил:

— Нет. Такого они и в мыслях не допустят. Просто они умеют действовать, не отвечая на агрессию. Вот в чём искусство. Но через какое-то время и они откажутся действовать.

— Что это значит? — взволнованно спросил Никита.

— Это значит, что они уснут.

— Как уснут? Зачем? — растерялся Никита.

— Затем, чтобы остаться в живых и не принимать в себя вирус смерти, — всё так же спокойно ответил Астор. — Они, конечно, будут бодрствовать — в обычном понимании этого термина, но они уже не раскроют своих тайн тем ловцам, что будут крутиться возле них, желая заполучить по крупицам знания Силы. Потому они эти тайны на время забудут. Это и означает «уснуть на время».

— А вы? Почему вы не ушли с вашим народом? Извините, пожалуйста, — смущённо спросила Анжела.

— Я остался здесь, на поверхности, чтобы слегка направлять движение этого мира и быть в курсе Времён. Время — моя стихия. И, насколько я понимаю, вы тоже небезразличны к этой великой стихии, — с тонкой иронией произнёс Астор, вставая.

— Да, конечно, — начал говорить Никита.

— Вы — идеальная пара для подобных деяний, — перебил его Астор.

— Да, но мы ищем ответ, выход из ситуации, в которой оказался наш мир. У нас хоть и идёт светлое движение, но всё ещё используются тёмные технологии, направленные на порабощение людей, — продолжил Никита. — И мы хотим найти выход.

— Интересный вопрос… Выход… Вход… Направление… А вам никогда не приходило в голову, как вы смогли проникнуть в другое время? — Астор загадочно посмотрел на гостей.

Никита напрягся, пытаясь уловить суть его намёка. Анжела тихо спросила:

— Вы имеете в виду Портал Времени?

— Да. Он самый, — спокойно ответил Ведун. — Вот видите — вы захотели, и вам воздалось. Но далеко не каждый может достичь этого.

— Перемещений во времени? — спросил Никита.

— Именно, — ответил Астор. — Дело в том, что для обычных людей нет доступа к Порталу Времени. Даже маги не всегда находят его, и если даже находят, то не всегда могут воспользоваться им. Лишь единицы избранных могут сделать это. Этот Великий Портал может открыться лишь человеку с чистой энергией. И вам Он открылся…

Ведун загадочно смотрел на Никиту с Анжелой…

— Удивительно… Но откуда он, этот Портал Времени? Кто его создал? — отважно спросил Никита, рискуя быть слишком любопытным.

Но Ведуна этот вопрос нисколько не смутил. Он ответил:

— Этот волшебный Портал имеет возраст нашей планеты; с тех пор как на Земле зародилась жизнь, существует и Портал Времени. Я думаю, что он является одной из Божественных Ипостасей. Это своего рода Разумный Кристалл, Портал Знания. Потому и открывается Он далеко не всем. Во всём этом скрыт великий смысл.

— Но если мы проникли в другое время благодаря этому Порталу, то, значит, мы можем что-то изменить? — с надеждой произнёс Никита.

— Не думаю. Портал Времени создан не для изменения Истории, — всё так же спокойно ответил Астор.

— А для чего же? — обомлел Никита.

— Ну, я думаю, для того, чтобы совершенные люди, имеющие божественное сознание, могли путешествовать по разным временам и набираться опыта или делиться оным. Либо просто из интереса; но никак не ради внесений своих корректив, — детально и весомо констатировал звёздный Ведун, прохаживаясь по своей многомерной обители.

— Но как же быть? — растерялась Анжела.

— Неужели ничего нельзя изменить? — тут же добавил Никита.

Астор глянул на Анжелу, а затем внимательно посмотрел на Никиту, словно сканируя его.

— Насколько я понимаю, ты уже пытался кое-что изменить. И у тебя это не совсем получилось, — мягко произнёс Ведун, всё так же пристально глядя на Никиту.

— Да, это так, — сконфуженно ответил Никита. — Я пробовал, пытался сделать, как лучше, но ничего не вышло. И теперь я хочу дойти до сути, найти причину — корень всех бед и несчастий.

Никита, затаив дыхание, ждал мудрого ответа.

— Эко тебя занесло, — усмехнулся Ведун. Он выдержал паузу и мудро продолжил: — Менять нужно только своё время, в этом суть. А причина… Что ж, видимо, есть она во всех временах. По крайней мере, в нашем времени она проявилась конкретно, — констатировал Астор.

И он опять внимательно посмотрел на Никиту. Он как бы изучал его, читая изнутри.

— Я всегда верил в то, что видел, — загадочно продолжил Астор, продолжая смотреть на Никиту. — И именно тебе я должен сказать спасибо.

— За что? — удивился Никита.

— За помощь. Ты — один из немногих, кто видит и знает, а потому — действует; порой вопреки здравому смыслу, но согласно Энергии Замысла действует, и, стало быть, действие это вносит в Историю Времени новую веху — Веху Перемен.

— Вот так поворот… А я думал, что почти ничего не изменил, — с удивлением отметил Никита. Он встал и незаметно для себя тоже начал расхаживать по зале Астора.

— Это только ты думал так, но внутри ты знаешь другое: именно то, что я тебе сейчас сказал, — произнёс Астор.

Никита задумался. Ведун продолжил:

— Я увидел тебя давно, когда ещё Хранитель активировал Кристалл Знания. Именно тогда всё проявилось.

— Кристалл Знания?! — спохватился Никита. — Так вы имеете к нему прямое отношение?

— Несомненно. Тогда, в Мегаспекции, проявилась вся ужасающая картина будущего Земли, но вместе с этим я видел и другое: будет найден ключ к спасению. И одним из немногих, идущих по Пути света, был ты. Ты владеешь всеми энергиями нашей Линии. Поэтому, когда вы со своей прекрасной избранницей приближались к моей обители, я узнал тебя.

— А как вы узнали, что мы приближаемся? — удивилась Анжела.

— Мы связаны единой энергией Времени, — вздохнув, ответил Ведун. — И эта великая энергия нас либо воссоединяет, либо разъединяет. Вам действительно повезло — вы открыли для себя Портал Времени. Но есть и другие способы путешествий… Я, например, путешествую, не выходя из своей обители, и чувствую себя вполне прилично, да и в мои годы не очень-то хочется слишком острых ощущений. Правда, в реальном перемещении через Портал Времени есть свои плюсы: мы можем общаться, разговаривать друг с другом.

— Да, это всё просто потрясающе, — вставил Никита. — Хотя в нашем мире иногда случаются внезапные, непредвиденные перемещения во времени, совершенно неожиданные… Я даже читал, как один военный лётчик внезапно перенёсся на своём самолёте на тридцать лет в будущее.

— Этого я и опасался, — напрягся вдруг Астор. — Это значит, что в энергетическом поле Земли произошли нарушения и в некоторых местах возникли так называемые магниты Портала, это своего рода дыры, всасывающие в себя энергию Портала Времени. Оттого и происходят у вас эти непреднамеренные перемещения. Ну да ладно. Придётся мне поработать над этим.

Астор шумно вздохнул.

Никита, желая как-то сгладить эту тему, продолжил:

— Но у нас также есть люди, осознанно путешествующие по разным временам, умеющие читать Хроники Акаши, — в основном это посвящённые и люди знания, живущие в Тибете и в Индии.

— То, что у вас называется «Хроники Акаши», у нас называется проще — «Прямое Знание», — несокрушимо ответил Ведун.

И Никита с Анжелой опять восхитились его всеведением.

— Но вы говорили, что активировали Кристалл Знания, — опять спохватился Никита, боясь потерять нить разговора.

Ведун сделал жест, характеризующий спокойствие, и ответил:

— Да, этот Кристалл мы спрятали в Белой Горе. И никто его не отыщет. Во всяком случае — до лучших времён.

— Да, я знаю это. Я был там, — обрадовался Никита.

— Вот как? — Астор слегка нахмурился, опять изучая Никиту. — Похоже, я начинаю стареть… Да, ты действительно там побывал, как же я сразу не понял.

— Скажите, а эта Гора когда-нибудь станет опять единой, полностью видимой, как и прежде? — уже осторожно спросил Никита.

Астор вздохнул и ответил:

— В своё время мы решили сделать часть Белой Горы незримой, чтобы никто не приблизился к ней и не помыслил о том, что сокрыто в этой громаде. И она стала Поющей… Но когда вернётся на Землю Энергия Чистой Любви, тогда и Белая Гора восстановит свой прежний вид — такова суть Замысла, и он нерушим.

Возникла пауза.

— Да, наверное, — слегка смущённо произнёс Никита. — И всё же, очень хочется узнать суть этой причины, порождающей боль и мешающей всё правильно воспринимать.

— Я понимаю, — поддержал Астор. — Могу сказать одно: был Некто в нашем времени, владеющий силой перемен.

— Как это понимать? — оживился Никита.

— Это значит — управлять Осознанием.

И Астор неоднозначно посмотрел на Никиту.

— Я, кажется, начинаю улавливать, — чуть отрешённо произнёс Никита.

— Вот и прекрасно, — продолжил Ведун.

— Но кто он — этот Некто?

— Ты знаешь его, — ответил Астор, пристально глядя на Никиту.

— Я? Знаю?

Никита растерянно глянул на Астора.

Астор с улыбкой продолжил:

— Да, это факт. Ты с ним общался… и даже вёл битву…

Никиту озарила догадка:

— Неужели… Так это тот самый…

— Думаю, да. Тот самый, — так же туманно ответил Ведун.

— Но в тот раз он не смог ничего сделать и исчез! — воскликнул Никита.

— Увы, — покачал головой Астор. — Это только так кажется, что он не смог ничего сделать. Насколько я понимаю, ему нужна была часть твоей энергии, и он её получил.

— Моей энергии? — растерялся Никита. — Так значит, теперь в нём — часть моей энергии?

— Несомненно. Частица твоей энергии находится теперь в нём, — невозмутимо ответил Ведун. Он как-то странно, пронизывающе посмотрел на Никиту и продолжил: — Его замыслы и действия нелогичны, вероломны и непредсказуемы. И одолеть его пока невозможно. Дело в том, что он проник в сознание многих людей, он как бы движет ими, направляя их в нужное ему русло, он стал управлять их осознанием — вот в чём проблема. И эти люди, сами того не ведая, выполняют его тайные мысленные приказы; он является для них как бы теневым генератором идей — в вашей терминологии, в нём — часть их энергии, так же как и в них — импульсы его энергии. Всё взаимосвязано. И для того, чтобы перенаправить людей, необходимо иметь особую силу. А коли отыщешь её, эту Силу, тогда и одержишь победу над ним. Такая простая суть.

Ведун закончил говорить и облегчённо вздохнул.

Никита был бледен и взволнован.

— Так значит, во многих людях — его частица? — тихо спросил Никита.

— Именно так, — ответил Ведун.

— Это ужасно… — тихо сказала Анжела.

— Не так всё страшно, как кажется на первый взгляд, — глубокомысленно изрёк Астор. — Конечно, Стигмул является феноменальной фигурой, его способности воистину уникальны.

— Стигмул? — напрягся Никита.

— Да, — вздохнул Астор. — В нашем времени его звали Стигмул. Но в вашем он, конечно же, имеет другое имя. Самое потрясающее его достижение заключается в том, что он может не только проникать в любое время, но и воздействовать на нужных ему людей, находящихся в данном времени.

— Но… разве такое возможно? — изумился Никита.

Астор улыбнулся и продолжил:

— Нет ничего невозможного. Я бы сказал так: пока существует в мире энергия, ею смогут пользоваться те, кто научился это делать.

— Да… Это что-то невероятное, — озадачился Никита.

— Но ведь можно же как-то повлиять на людей в нашем времени, изменить хоть что-нибудь, или… этого Стигмула образумить как-то… показать ему, какой должна быть счастливая жизнь. Ой, я, наверно, наивная, — высказалась Анжела, слегка смутившись.

— Можно сделать всё, коли есть Воля на это, — мудро ответил Ведун. — Нужно просто усилить Внимание… И постараться возжечь другую частицу сознания.

— Я понял, — задумчиво произнёс Никита. — Мы не должны быть одни…

— Я рад, что в ваше суровое время есть такие смелые люди, — с удовлетворением отметил Астор.

— Я ещё хотела спросить, — вдруг взволнованно заговорила Анжела. — Вы что-то говорили о ваших предках, о том, что они тоже использовали какие-то сильные технологии. Неужели во все времена были войны и они неизбежны?

— Война всегда начинается внутри человека, — начал философски излагать Астор. — Наши могучие предки поддались искушению и поплатились за это. Они, например, использовали голографических марионеток, внешне ничем не отличавшихся от обычных людей, но сила их была просто убийственной. И лишь избранные воины умели побеждать их. Так начиналась война в Атлантиде. И не только это придумывали Атланты. На базе энергий они создавали все свои комплексы, кристаллы служили им, создание и клонирование новых живых существ, порой не совсем нужных для нормальной жизни, было неотъемлемой частью их альтернативного творчества, и не было для них никаких преград ни в чём. За это они и поплатились. Да… Потому наш народ и отказался от всех искушений, которыми насыщено информационное поле Вселенной. Уже много цивилизаций прошло этот путь, и все они погибли. Мы не должны были этого повторить. И мы ушли… Но ваша Цивилизация ещё жива. И от вас самих всё зависит.

— Да, не так-то всё просто, — призадумался Никита.

— На самом деле, всё гораздо проще, чем мы себе представляем это, — продолжил Астор с утешением. — Мы, например, научились создавать Образ. И этот Образ действовал, он был живым.

— Я, кажется, понимаю… Мы об этом уже говорили с Анжелой, — заговорил Никита.

— Конечно, Никитушка, я давно это хотела сотворить, — добавила вдохновлённая Анжела.

— Пожалуй, я вам кое-что подарю, — улыбнулся Ведун.

И он прошёл в глубину залы. Никита с Анжелой интуитивно пошли за Астором. Ведун остановился, повернулся к ним и произнёс:

— Пусть всегда вас хранит та энергия, чья суть — Вдохновение!

И с этими словами Ведун сделал странный магический жест, словно зачерпнул часть сияния из своего сверхъестественного кристалла, игравшего разными энергиями, и выплеснул это сияние на обомлевших гостей. Вспышка света волшебно окутала Никиту с Анжелой. И через несколько мгновений это сияние исчезло, словно растворилось внутри них. Они стояли в блаженстве, не в силах двинуться с места.

Ведун воссиял очами и заключил:

— Ну а теперь — нам нужно прислушаться к дыханию Времени и последовать за ним.

— Да, конечно. Нам пора возвращаться, — спохватилась Анжела. — Спасибо огромное вам за всё.

— Да, мы вам так благодарны, Астор… У меня просто нет слов, — добавил Никита.

— Пожалуй, я вас провожу, — улыбнулся Ведун и прошёл к выходу. Никита с Анжелой последовали за ним. Астор взмахнул рукой… и все они опять оказались на том открытом скалистом месте, где повстречали Ведуна.

— Где вход — там и выход, — произнёс Ведун. — Удачи вам, мои милые.

Он по-отечески обнял их, затем выпрямился и добавил:

— Пора.

Никита с Анжелой взяли в руки кристаллы, сконцентрировались…

И через несколько мгновений неистовая сила вытолкнула их из этого пространства и переметнула в иное — туда, где их ждал Портал Времени…

А могучий Астор всё ещё стоял на поверхности дикой громады, обдуваемой ветрами, и смотрел туда, где исчезли его бесстрашные гости…

— Действуйте, — слетело с уст Ведуна.

Через мгновение он исчез в глубинах своей волшебной обители…

…Никита с Анжелой опять оказались возле Портала Времени. Они приблизились к этой магической глыбе и плавно приложили свои кристаллы к поверхности Портала. Кристаллы тут же воссоединились с Порталом. Никита посмотрел на Анжелу, взял её за руку и произнёс:

— Домой.

…Ужасающий толчок выбросил Никиту с Анжелой в то время, где они должны были продолжить свою жизнь на Земле…

…Перед ними простиралось пространство их родного сада. Они поднялись на ноги и осмотрелись. Всё было по-прежнему. Анжела тяжело дышала, она радовалась и плакала. Никита тоже едва сдерживал эмоции. Он обнял Анжелу, и они так стояли, обнявшись, некоторое время. Придя в себя, Анжела выдохнула:

— Вот чудо… Какое счастье…

— Да, Анжела, теперь будет счастье…

Никита смотрел куда-то вдаль. Он перевёл взгляд на супругу и добавил:

— Ну и как тебе путешествие?

— Фантастика! Кому рассказать — не поверят.

— Некому рассказывать. Во всяком случае — пока.

Никита уселся под яблоню. Анжела притулилась рядышком. Она сидела и что-то напевала. Никита незаметно для себя начал ей подпевать. Постепенно их пение усилилось, это была песня без слов, просто какой-то выплеск души; и скоро певчая лавина охватила пространство сада. Что-то произошло вместе с этим пением. Какая-то новая энергия вошла в пространство. Всё стало видеться несколько иначе. Когда всё это ясно ощутили Никита с Анжелой, они вдруг посмотрели друг на друга и расхохотались — это был смех счастья, той радости, которую утратили многие люди нашего многострадального времени.

В это время их блаженство нарушил чей-то громкий голос:

— Никита! Анжела! Вы здесь?

— Да, мы здесь! Кто это? — отозвался Никита, вставая.

Анжела тоже поднялась. Они прошли вперёд и тут же увидели соседского парня примерно их возраста, который стоял в дальней стороне сада, возле распахнутой калитки.

— А, Серёга, привет, — поздоровался Никита, увидев парня.

— Привет, — ответил тот. — А чего у вас калитка распахнута? Тут утром какой-то вертолёт кружил… И шум был какой-то…

Серёга растерянно смотрел на подошедших к нему Никиту с Анжелой в необычных одеждах.

— Да?… Ну, больше не кружит… И шума нет, — сбивчиво ответил Никита. — А вот калитка… Странно…

— Мы просто забыли закрыть, — добавила Анжела.

— А ты что-то хотел? — спросил Никита.

— Да, я… Никита, ты смог бы с нами позаниматься сегодня или завтра, в общем, когда тебе удобнее будет? — слегка смущённо спросил Серёга.

— Сегодня вряд ли — дел много. Может быть, завтра. Да, скорее всего — завтра, я буду собирать всех наших, так что приходи — я тебе скажу, когда.

— Хорошо. Спасибо! Ну, я пошёл, — ответил Серёга и направился к выходу.

Когда он ушёл, Никита с Анжелой прошли к калитке и аккуратно прикрыли её. Никита глянул на супругу и спохватился:

— Сколько времени-то уже? Нам собираться пора.

— Да, пора, — ответила Анжела, глядя куда-то в небо.

Солнце уже стояло довольно высоко, птицы вовсю щебетали, над цветами сновали шмели, воздух дышал ароматом сада.

— Никитушка, пойдём быстренько чего-нибудь перекусим — и в путь, — предложила Анжела.

— Давай. Только быстро.

И они направились в свой дачный дом. Войдя в дом, Анжела тут же принялась хлопотать на кухне.

Никита, спохватившись, напомнил:

— Анжела, не забудь одежду нашу достать, а то в таком виде нас могут неправильно понять.

— Сейчас переоденемся, — улыбнулась она.

Никита прошёл в гостиную и уселся на диван. Тут он услышал отдалённые позывные своего мобильника. Никита вскочил с дивана и метнулся на кухню:

— Анжелка, у меня мобильник звонит! Где он?

— Ой, сейчас.

Она быстро прошла в спальню и, схватив игравший мобильник Никиты, вручила его супругу. Никита тут же включил связь:

— Да, слушаю…

— Никита? Привет! Это Владимир! Узнал? — прозвучало на том конце.

— Узнал, узнал. Привет, — ответил Никита. — Как жизнь?

— Нормально. Я тут вот по какому вопросу хочу узнать… С тобой хочет познакомиться один солидный человек…

— Кто такой? — заинтересовался Никита.

— Очень порядочный и очень продвинутый, к тому же он — лауреат Нобелевской премии. Он сейчас занимается новыми разработками — изучает воздействие различных энергий на экстремальные зоны Земли в целях дальнейшего исследования этих зон и восстановления их жизнеспособности; и ещё всё, что связано с камнями и с кристаллами. В общем, наш человек.

— Понятно, — без особого энтузиазма ответил Никита. — Ну а звать-то его как?

— Разумовский… Владислав Романович Разумовский.

У Никиты отвисла челюсть. На несколько мгновений он попросту утратил дар речи.

— Алё! — прозвучал голос Владимира, не понявшего этой внезапной паузы.

— Как? Разумовский? — переспросил Никита.

— Да, Владислав Разумовский. Он очень хочет с тобой встретиться; если можно — сегодня или завтра.

— Я завтра с утра буду занятия проводить у нас в поселении, пусть подъезжает прямо туда — к центральному Саду, где мы обычно занимаемся!

— Хорошо! Спасибо, Никита!

— Да за что? Тебе спасибо — с людьми знакомишь.

— Ну, тогда — до завтра! Мы подъедем часам к десяти или в начале одиннадцатого!

— Лады! Буду ждать!

— Удачи!

Закончив говорить, Никита отключил связь и сел на диван. Он крутил в руке мобильник, задумчиво глядя куда-то в пространство.

— Никитушка, кто там звонил? — прозвучал голос Анжелы.

Она вошла в комнату и остановилась напротив Никиты, всё так же задумчиво сидевшего на диване.

Он отрешённо произнёс:

— Анжела, у меня действительно теперь две памяти.

Никита поднял глаза на супругу. В её взгляде застыл вопрос.

— Что случилось?

— Ничего. Просто сейчас мне позвонил Владимир с Пречистенки и сказал, что со мной очень хочет познакомиться Разумовский.

Сказав это, Никита посмотрел на Анжелу так, словно он хотел удостовериться в реальности её существования.

Анжела тихо спросила:

— Это… тот самый? С которым ты очень знаком?

— Да. Тот самый…

Никита тяжело вздохнул, что-то обдумывая.

— Может, просто однофамилец? — осторожно переспросила Анжела.

— Нет. Как только Владимир мне сказал про него, я сразу его увидел.

Внезапно Никита вздрогнул, словно его что-то осенило. И он высказался:

— Ну, ничего себе! Вот это повороты! Да я, оказывается, не просто его перенаправил — я ещё ему и часть своей энергии подарил…

— Так это же здорово, Никитушка, — пролепетала Анжела, присаживаясь с ним рядом.

— Да, наверное, — как-то растерянно произнёс Никита, глядя на супругу. — Я давно подозревал, что нужно делиться с людьми.

И тут они расхохотались…

Успокоившись, Анжела встала и напутственно произнесла:

— Пойдем, там всё готово уже.

И они ушли на кухню…

…В этот прекрасный день в Москве тоже происходили интересные события, хотя в сравнении с теми перипетиями, в которых побывали наши герои — Никита и Анжела, — всё это казалось более прозаичным. И всё же это были реальные события, меняющие представления человека о мире; и будничная жизнь с её суетой, не дающая времени думать об истинной, глубинной сути мира, неудержимо попала под воздействие Духа…

Шикарный двухъярусный автобус подкатил к гостинице «Славянская» и мягко остановился. Из автобуса начали выходить люди — судя по всему, это были иностранцы. Они широко улыбались, глядя по сторонам, и о чём-то переговаривались друг с другом. Наконец к ним подошёл их гид и пригласил всех в отель. Когда все они скрылись в отеле, из автобуса вышли двое мужчин, элегантно одетые, с сумками через плечо. Тот, что помоложе, обратился к солидному человеку в очках:

— Владислав Романович, у меня подготовлен новый материал, так что можете начинать работу.

Владислав Романович оживлённо ответил:

— Вот как? А что ж ты молчал? Я уже, честно говоря, собрался в Сибирь ехать на разведку.

— Ну, я не хотел при всех… Тет-а-тет всегда лучше, — ответил молодой человек, слегка смутившись.

— Ну и что ты там накрутил? Выкладывай…

Молодой человек набрал воздуху, выдохнул и начал «выкладывать»:

— В общем, так. Я просканировал камни, один из них является носителем той энергии, о которой мы говорили с Вами.

— Это точно?

— Да.

— Только один?

— Да. Пока только один. Но какой! Я ни разу не видел подобных камней. Во-первых: он умеет считывать информацию и запоминать её, он даже запоминает музыку! Во-вторых: этот камень начисто лишён персональной зависимости — он может передавать информацию любому человеку, даже не имеющему опыта подобного общения. Я проводил эксперимент — моя супруга, например, услышала какую-то необычную музыку; а мой знакомый, совершенно не имеющий никакого отношения к таким опытам, держа камень в руке, почувствовал пульсацию с некоторым покалыванием и тепло, исходившее от него. А лично я, когда взял этот камушек в руку и, закрыв глаза, вошёл в состояние медитации, то увидел перед собой какие-то странные знаки…

— Вот как? И что за знаки? — заинтригованно спросил Владислав Романович.

— Не пойму, — пожал плечами коллега. — Они как бы светились… И загадочные какие-то… Я таких никогда не видел.

— Да, интересно…

Владислав Романович застыл на месте, он слегка ошарашенно смотрел на коллегу, осмысливая сказанное. Затем с тихим восторгом выдохнул:

— Да, это действительно удача.

— Ещё бы! — поддержал молодой коллега. — Но мы только в начале пути. А сколько ещё загадок хранит Земля!

— Да. Это реальный сдвиг. Кто бы мог подумать… Хотя я догадывался о подобных вещах. Были у меня некоторые контакты тонкого уровня. Да. Ну и когда ты мне всё передашь?

— Сегодня и передам. Вы сейчас свободны?

— В общем-то, да. Только надо к вечеру опять подъехать — туристов развлечь, они же горят желанием узнать побольше о России. Сам понимаешь, время такое.

— Ну тогда — вперёд! Сейчас возьмём машину — и ко мне. Да, чуть не забыл: у меня ещё материал по аномальным зонам.

— Это кстати. А то я уже все свои аномалии задействовал.

— Да вы что? Ну и как? — удивился коллега.

— Ну, потихоньку оживают… Радости им не хватает. Любовь нужна. В общем, я привлёк к этому делу своих старых знакомых — тех, что живут там неподалёку. Они иногда помогают, ставят защиту, по праздникам песни поют хором. Ты слышал когда-нибудь, как наши люди могут петь хором?

— Ну… В компаниях…

— Да нет. Это всё не то. Хором когда поют — воздух дрожит, а потом пробуждается он.

— Кто?

— Воздух. И всё вокруг оживает… Так-то вот, брат, — веско ответил Владислав Романович, глядя на растерявшегося помощника.

— Надо же… Я как-то не думал об этом.

— Нужно думать обо всём, что нуждается в жизни и дарит нам новые силы, — заключил Разумовский. Он осмотрелся и добавил:

— Ну что, пошли машину ловить?

— Да, идёмте.

И они пошли в сторону городской магистрали…

…Между тем Никита с Анжелой уже подъезжали к дому, в котором жила родная тётка Никиты — Ольга Андреевна и находились в гостях у неё двое детей — Ваня и Настя. Никита остановил электромобиль, вышел из машины и сказал вышедшей Анжеле:

— Анжела, тёте Оле ничего не рассказывай; сама понимаешь, — она впечатлительная.

— Я разве похожа на психолога?

— Да вроде нет. Детей сегодня заберём. Думаю, теперь всё нормально будет, — добавил Никита, проверяя дверцы электромобиля.

— Но всё равно нужно быть во внимании.

— Это понятно… Ладно, пошли.

И они направились к подъезду, знакомому с детства.

Когда Никита с Анжелой позвонили в дверь, они услышали радостные голоса Вани и Насти:

— Это мама с папой!

— Ура! Мы сегодня в свой сад поедем!

Ольга Андреевна открыла дверь и вымолвила:

— Ну, наконец-то! А мы вас уже заждались.

Они расцеловались. Ваня с Настей кинулись к маме с папой. Радости их не было предела. Поуспокоившись, все они прошли в гостиную. Ольга Андреевна тут же принялась хлопотать на кухне. Никита с Анжелой занялись детьми.

— Мама, а люди всегда были богами? — спросил вдруг Ваня.

Анжела слегка растерялась от такого внезапного вопроса, а потом тактично ответила:

— Я так думаю, что всегда, но они не всегда помнили об этом.

— Вот я и говорил это Настёне! — воскликнул радостный Ваня. — А она со мной ещё спорить стала, говорила, что люди могут быть ими, только когда станут великими и сверхсильными.

Настёна насупилась, глядя на Ваню; затем перевела взгляд на отца.

— Ну, она в чём-то права, — вмешался Никита. — Ведь слабый человек не может быть богом. А сила даётся для того, чтобы вершить добрые дела. Так, Ваня?

— Да, конечно, так. Но если все люди поймут, что они добрые, то сила в них будет Божественная.

Сказав это, Ваня посмотрел на отца, затем на мать; он как бы ждал ответа, желая продолжить разговор на данную тему. Анжела с изумлением смотрела на сына.

Никита произнёс:

— Ты прав, Иван. Так оно и есть на самом деле.

Настя улыбнулась, обняла папу и пролепетала:

— Папочка, ты такой мудрый и любимый… Прямо как Ваня…

Тут они все рассмеялись.

В это время в комнату вошла Ольга Андреевна. Она обратилась к Никите с Анжелой:

— Прошу к столу! Дети уже поели, так что пусть пока поиграют здесь. А вы — на кухню. Я приготовила кое-что очень вкусное.

Никита с Анжелой переглянулись, затем улыбнулись детям, дав знак не скучать, и последовали за гостеприимной хозяйкой.

На кухне они уселись за стол. Ольга Андреевна сама налила им по полной тарелке их любимого грибного супа и придвинула ближе закуску из овощей с базиликом. И они приступили к обеду.

Как бы между делом Ольга Андреевна поделилась своими мыслями:

— Я вот что хотела сказать… Ванечка меня волнует — он такой продвинутый не по годам, что иногда мне как-то не по себе.

— Да это нормально, тётя Оля, — ответил Никита, поглощая суп с непривычной скоростью.

— Но он… Он читает мои мысли, — вполголоса пояснила Ольга Андреевна.

Никита оторвался от еды; Анжела тоже застыла в немом вопросе.

— Да это вполне нормально, Ольга Андреевна, — отреагировал Никита. — Дети сейчас пошли такие, что взрослым нужно у них учиться.

— Да я понимаю всё… Но всё равно, как-то непривычно, — тихо вымолвила Ольга Андреевна. Она посмотрела куда-то в сторону, затем опять обратилась к Никите: — Я иногда даже боюсь что-то подумать не то — он как будто контролирует меня.

Тут Никита с Анжелой поперхнулись от смеха.

Никита спросил сквозь смех:

— Так он сам вам говорил о том, что он знает ваши мысли?

— Да. Вчера вечером… Я подумала что-то страшное. Вы уж простите меня, Никита, Анжела, но я почему-то так волновалась за вас, что поневоле подумала: «Хоть бы живы были мои родные…» А Ваня рядом был, уже спать собирался, он и говорит мне: «Тётя Оля, нельзя плохо думать о близких, тем более — о папе с мамой…» Я так и ахнула. И утром ещё он мне сказал: «Вы не думайте, тётя Оля, что я ещё маленький; я давно живу на Земле… А мама с папой сейчас приедут…» И вы приехали буквально минут через пять.

Никита, поразмыслив, успокоительно произнёс:

— Тётя Оля, это очень хорошо, что Ваня такой. А вы вспомните меня в детстве, когда я только приехал к вам. Помните, какие вещи я вытворял? Для вас, наверное, это было что-то из ряда вон выходящее, аномалия какая-то.

— Ой, Никитушка; помню я всё. Да, ты действительно был не такой, как все…

— Мягко говоря, — с естественной иронией вставил Никита.

— Ладно, кушайте; а то я вас отвлекла своими разговорами. Соскучилась, наверно.

И Никита с Анжелой продолжили обед.

А дети в комнате играли в свою игру. Настя мысленно представляла какой-нибудь предмет у себя в руках, а Ваня должен был отгадать, что это она незримо держит. И Ваня ни разу не ошибся. Настя была не на шутку озадачена. Наконец, она сосредоточилась и представила нечто новое в своей руке.

— Ну, отгадывай, — сказала она.

Ваня прикрыл глаза и сосредоточился. Затем он посмотрел на сестру и с улыбкой сказал:

— Ну, Настёна, ты и хитрунья. Так это же одним словом не назовёшь.

— Ну, так что это в моей руке? — хитро прищурилась Настя.

— Это твои желания, ты хочешь уметь делать всё, что называется волшебством… Угадал?

— Угадал, — вздохнула Настя. — Ничегошеньки от тебя не скроешь, Ваняточкин… Эх… Ну ладно. Зато я могу цветы выращивать одним взглядом.

— Как это? — удивился Ваня.

— А очень просто. Смотришь на цветок, который ещё только в бутончике… и он распускается.

— Вот это да… А ты что, уже делала так? — Ваня во все глаза смотрел на Настю.

— Сколько раз! У нас в саду столько цветов! И те, которые ещё не раскрывались, я раскрывала. Я так тренировалась. Но я думаю, что цветочки те не обиделись на меня. А ещё я умею убирать всякий хлам, не прикасаясь к нему.

— Что?! — глаза у Вани стали круглыми.

— То. Я могу этот хлам и мусор ненужный растворять в воздухе.

Настя победоносно посмотрела на брата и уселась в кресло. Ваня изменился в лице, он медленно произнёс:

— Я, кажется, понимаю. Ты хочешь сказать, что можешь воздействовать на этот ненужный мусор силой своей энергии… мысли.

— Можешь считать, что так. Только не совсем.

Настя опять хитро взглянула на брата.

В этот момент в комнату вошли Никита с Анжелой.

— Ну, как вы тут? Поиграли? — спросила Анжела.

— О, да, мамочка. Ваня такой хитрый — всё угадал, что я мысленно представила, — тут же высказалась Настя.

— Ну, это значит, что он мудрый, а не хитрый, — поправила мама.

— Всё равно хитренький — от него ничего не упрячешь.

— Ну ладно. Вы оба хитренькие, — улыбнулась Анжела.

Никита обнял Настю, подозвал Ваню и тоже обнял его. Анжела тут же присоединилась к ним.

— Хорошо, когда мы вместе, — тихо сказал Ваня.

Так они застыли в объятиях на некоторое время…

Ольга Андреевна, зайдя в комнату, улыбнулась и мягко произнесла:

— Молодцы.

Она села в кресло, а затем вдруг посмотрела на Никиту и радостно добавила:

— Ой, чуть не забыла — звонили мама с папой, скоро они приедут.

— Я так и думал, — обрадовался Никита. — Мне даже сон был. Пускай у нас остаются, а если нужно будет, то и землю найдём им под свой участок.

— Конечно, Никитушка, сколько уж можно им одним-то мотаться… Чай не юные уже.

Ольга Андреевна отвлеклась от своих дум:

— Чего вы стоите-то? Присаживайтесь на софу, и дети с вами.

Никита с Анжелой последовали предложению Ольги Андреевны и уселись на мягкую софу, дети тут же прильнули к ним.

— Никита, ничего, если я телевизор включу? — спросила Ольга Андреевна.

— Конечно, тётя Оля. Вы же у себя дома, — слегка удивлённо ответил Никита.

Ольга Андреевна включила телевизор и уселась в кресло напротив. Шёл выпуск новостей. Настя вздохнула и пошла в маленькую комнату. Ваня пошёл за ней. Видимо, их не интересовали телевизионные новости. Никита с Анжелой решили побыть ещё немного в гостях, чтобы не обижать тётю Олю слишком коротким визитом. Они поудобнее устроились на софе и тоже решили узнать, что происходит в мире. Внезапное сообщение их напрягло. С телеэкрана женщина-диктор сообщала:

— Сегодня утром обнаружена и ликвидирована секретная лаборатория по имплантации универсальных чипов и клонированию живых организмов. Ведётся расследование. К сожалению, лидеру и организатору этой теневой структуры господину Дарклину удалось скрыться. Службы безопасности продолжают поиск. Далее в новостях — о новых достижениях в области биоэнергетики…

Никита с Анжелой переглянулись и одновременно напряглись — они ведь имели прямое отношение ко всему этому. Никита начал мысленно прокручивать возможные ходы этого Дарклина, но что-то его отвлекало.

— Да… Наш мир всё ещё оставляет желать лучшего, — вздохнула Ольга Андреевна.

А Никита уже продумывал план. Наконец он встал и произнёс:

— Тётя Оля, мы, пожалуй, поедем. Спасибо вам за всё.

— Что ж так сразу… Ну, как знаете, — растерянно ответила она, вставая.

— Да у нас срочные дела, я совсем забыл, — оправдывался Никита. — Мы скоро к вам заедем. А хотите — на дачу заберём, отдохнёте там.

— Спасибо, Никитушка, заезжайте; а там видно будет, — ответила Ольга Андреевна.

Никита с Анжелой пошли собирать детей. Настя воскликнула:

— Ура! Мы в сад едем!

Ваня тоже был очень рад долгожданному возвращению в своё родное поместье.

Распрощавшись с тётей Олей и пообещав приезжать почаще, Никита и Анжела с детьми вышли из дома и направились к своему электромобилю.

Сев за руль, Никита строго предупредил детей:

— Ваня, Настя, пока мы будем ехать, чтоб никаких фокусов и прыганий в машине.

Он включил двигатель и плавно вырулил на проезжую часть. Через несколько мгновений электромобиль вписался в движение городской автотрассы.

Приехав в родной сад, Никита с Анжелой и детьми решили слегка отдохнуть на природе. Дети, соскучившиеся по своему саду, принялись бегать, играть в догонялки. Затем они пошли к цветам, росшим буйно и пышно чуть в стороне от главных посадок.

Настя осторожно подошла к одному из цветов, выбрала ещё не раскрывшийся небольшой бутон и сконцентрировалась на нём… Внезапно бутон как бы ожил — он стал медленно расправлять свои лепестки… и скоро раскрывшийся цветок радовал глаза Насти.

— Вот это да… Здорово! — заворожённо произнёс Ваня, притаившийся рядышком. — Я тоже так хочу.

— Можешь попробовать, — ненавязчиво сказала Настя, глядя на брата. Ваня тут же присел к другому цветку и направил на него всё внимание…

Никита с Анжелой тем временем сидели в сторонке под деревом, пытаясь уточнить ход дальнейших действий. Никита тихо и твёрдо произнёс:

— Его нужно вычислить. И остановить.

— Кого? Дарклина?

— Разумеется, — ответил Никита. — Пока больше некого останавливать. Погоди… Нужно понять, где он сейчас находится.

И Никита погрузился в транс…

Никита увидел аэропорт, и в зале этого аэропорта сидел в стороне от всех человек в тёмных очках, одетый в длинный плащ и шляпу; он читал какой-то журнал, создавая впечатление, что его ничего особо не интересует до посадки в авиалайнер.

Никита вышел из транса и выдохнул:

— Всё. Вычислил!

— Где он? — взволновалась Анжела.

— Аэропорт «Шереметьево-2», зал ожидания. Я пошёл.

— Куда?! — встревожилась Анжела и встала.

— К Дарклину, — спокойно ответил Никита, тоже вставая.

Возникла небольшая пауза. Анжела была взволнована не на шутку. После всех перипетий со смертельным риском и приключений с вылетами в иные времена и пространства ей очень хотелось хоть немного отдохнуть, побыть рядом с детьми, забыться от всего в пространстве родного сада. И вот опять напряг…

— Никитушка, как же так? Ну, неужели нельзя хоть немного расслабиться? — осторожно вымолвила Анжела, молитвенно глядя на Никиту.

— Ты понимаешь, что может произойти в ближайшем будущем, если этого Дарклина не остановить?!

И тут до Анжелы дошёл весь ужас возможных деяний этого сбежавшего Дарклина, имевшего доступ к генетическому коду живых существ.

— О, как же ты прав, Никитушка, — пролепетала Анжела. — Его нельзя упустить.

— То-то я и говорю, — выдохнул Никита. — В общем, я пошёл.

Он стоял, отрешённо глядя куда-то в пространство.

— Никита, будь осторожен! Я тебя подстрахую.

Никита не обратил внимания на последнюю фразу Анжелы, поскольку он уже был в другом состоянии сознания. Ещё мгновение — и сила телепортации выхватила Никиту из пространства родного сада и забросила его в другое место…

Никита стоял неподалёку от входа в здание аэропорта. Он отдышался, осмотрелся. Какой-то тип в блестящих брюках и кожаной жилетке таращил глаза на Никиту, явно недоумевая, откуда внезапно всплыл этот парень. Никита сориентировался и направился в здание аэропорта…

В зале ожидания господина Дарклина он нашёл быстро. Макс Дарклин сидел в стороне от всех и читал всё тот же журнал… Никита был спокоен и отрешён, он подошёл вплотную к Дарклину и направил на него взгляд. Дарклин почувствовал это и оторвался от чтения журнала, он вопросительно глянул на Никиту и тут же получил заряд энергии прямо в голову. Дарклин обмяк и отключился от мира. Никита расфокусировал глаза, продолжая воздействовать на Дарклина, затем сделал магический пасс и тихо произнёс:

— Вот и всё, господин Дарклин. Теперь вы займётесь более достойным делом. Если, конечно, успеете…

Последнюю фразу Никита произнёс спонтанно, увидев боковым зрением каких-то солидных людей и приняв их за сотрудников спецслужб. Но Никита ошибся. Внезапный холодок пистолетного дула, приставленного к его затылку, заставил Никиту застыть на месте. Тут же раздался сдержанный властный голос:

— Стоять. Одно движение — и ты на том свете.

Казалось, в нависшем безмолвии застыла вся жизнь Никиты Максимова… Но вдруг это безмолвие сокрушил внезапный крик этого человека, стоявшего с пистолетом сзади Никиты, и тут же неистовая сила отбросила его в сторону; человек этот распластался на полу зала, выронив пистолет и потеряв сознание. Никита резко повернулся и увидел Анжелу. Это она направила на вооружённого незнакомца всю силу своей энергии, даже не прикоснувшись к нему.

— Анжела! — выкрикнул Никита.

— Осторожней! — предупредила Анжела и метнула взгляд куда-то в сторону.

И тут Никита увидел этих вооружённых людей, охранявших своего босса Дарклина; они смыкали кольцо и медленно приближались, словно опасаясь чего-то внезапного, непредсказуемого… Анжела приблизилась к Никите, и они взялись за руки. Никита взглянул на Анжелу, она была отрешённа и радостна — наверное, оттого что успела спасти своего любимого. Никита понял: ещё мгновение — и всё кончено. Но он почему-то улыбнулся, глядя на Анжелу. И они обнялись… И это их необычное объятие вдруг изменило что-то в пространстве, словно воздух наполнился какой-то новой энергией. Да, это была Энергия чистой любви… И эта Энергия мгновенно всё изменила — люди с пистолетами внезапно оцепенели, их лица исказила страшная судорога, а пистолеты попадали на пол. Через несколько мгновений новый заряд Энергии вытолкнул этих тёмных людей из энергетического поля влюблённых, они попросту свалились на пол и стали корчиться в судорогах и стонать от непонятной ужасной боли…

В это время в зале раздались чьи-то крики, возгласы: «Да это же банда!», «Где охрана аэропорта?» Кто-то рванул из зала.

Подоспевшие сотрудники вооружённой охраны надели на неудавшихся гангстеров наручники и, подобрав с пола оружие, поволокли их на выход.

А Никита с Анжелой продолжали стоять, обнявшись, соединившись с нерушимой Энергией Любви.

Через некоторое время Никита тихо произнёс:

— Ну что, Анжела, пойдём домой?

— Да, пора…

Никита с Анжелой пошли к выходу…

В это время к обмякшему в непонятной позе Дарклину подошёл какой-то человек в штатском, очень напоминавший секретного сотрудника спецслужбы. Он потормошил его, но Дарклин в себя не пришёл. Тогда сотрудник исследовал содержимое его карманов и, вытащив документы, тщательно изучил их. Изменившись в лице, он выкрикнул одному из своих подопечных:

— Свиридов! Сюда! Здесь сам господин Дарклин!

Сотрудник Свиридов подбежал к начальнику службы и принял его распоряжение:

— Срочно поставить оцепление у здания аэропорта! В зал ожидания никого не впускать!

— Есть! — отрапортовал подопечный и бросился выполнять приказ.

А начальник спецслужбы уже надевал наручники на Макса Дарклина. Затем он достал устройство прямой связи и, включив его, дал сообщение:

— Внимание! Всем постам досмотра на посадку — отбой! Дарклин взят. Я нахожусь в зале ожидания. Всё.

Начальник спецслужбы убрал устройство в карман, взглянул на неподвижного Дарклина. Увидев появившихся в зале сотрудников в штатском, он дал им знак; эти люди подбежали к нему и получили дальнейшие указания главного:

— Дарклина — в машину. И чтоб никаких диалогов с любопытными.

Люди в штатском взяли Дарклина под руки и поволокли к выходу. Главный последовал за ними…

Никита с Анжелой вышли на улицу. Они отошли в сторонку от всех и остановились.

— Ну что, Никитка, испугался? — нежно спросила Анжела, глядя в глаза любимому.

— За тебя всегда страшно. Потом легче стало, а когда обнялись — так и вовсе блаженство. Вот это сила… А ты? — Никита в упор смотрел на любимую, стараясь продлить в себе то состояние блаженства, в котором они пребывали несколько минут назад.

— А я не успела испугаться, я тебя страховала, — ответила Анжела. — Правда, потом была тревога… А потом прошло. Но когда обнялись — я на седьмом небе была…

Она смотрела на любимого с какой-то необъяснимой чуткостью, в которой светилась вся сила жизни, дарованной ей, матери двоих детей и жене неповторимого Никиты, человека Силы и Знания. Никита в упор смотрел на Анжелу, его глаза сияли. Он тихо продолжил:

— Как ты возникла здесь? Я просто опешил.

— Ну, я же сказала — подстрахую тебя, — улыбнулась Анжела. — Ты забыл, что ли?

Никита вздохнул, замялся и ответил:

— Спешил, вот и запамятовал. Ну да ладно, всё позади.

— Так это Дарклин был — без сознания сидевший? — спросила Анжела.

— Да, он самый.

— А что ты с ним сделал?

— Почти то же самое, что и с Разумовским, только в нашем времени.

— Ты просто гений…

Они опять обнялись, но теперь ненадолго.

— Как же я люблю тебя, Анжелка, — тихо сказал Никита, не размыкая объятий.

— А я тебя — ещё больше, — вторила ему Анжела.

Затем они осмотрелись и решили больше не задерживаться в этом горячем месте.

— Ну что, домой двинем? — спросил Никита с улыбкой.

— А на чём поедем? — хитро улыбнулась Анжела.

— На своих двоих — на транспорт денег не взяли.

Никита осмотрелся и добавил:

— Да, здесь телепортироваться как-то не очень удобно — кругом люди…

— Неудобно только ездить за бесплатно. А перемещаться за свой счёт всегда почётно, — констатировала Анжела, открыто улыбаясь.

— Пожалуй, ты права, — согласился Никита. Он ещё раз осмотрелся и добавил: — Но всё равно как-то стрёмно…

— С каких это пор ты стал такой осмотрительный и корректный? — с иронией спросила Анжела.

— С тех пор, как получил вторую память.

— Ну, тогда мы с тобой — два сапога пара, — подытожила Анжела, весело глядя на Никиту.

— Да это, наверно, всё последствия шока и всех наших приключений, — как-то невпопад высказался Никита.

— В точку попал.

— У тебя учусь.

Анжела вложила свою ладонь в ладонь Никиты и продолжила:

— Ну что, поехали?

— Поехали, — решительно ответил Никита.

Они сконцентрировались… и через несколько мгновений исчезли в призрачной дымке парящего дня…

…Воздух сада всколыхнул лёгкий трепет — Никита с Анжелой возникли неподалёку от яблони, возле которой любили сидеть. Они шумно выдохнули и глянули друг на друга.

Тут раздался голос Насти:

— Мама! Папа! А где вы были? Мы вас искали везде.

— Да, мы думали, что вы куда-то ушли, — добавил Ваня.

Дети быстро шли к ним со стороны густых ягодных кустов.

— Да погуляли немножко — здесь, неподалёку, — ответил Никита как можно спокойнее.

— Не волнуйтесь, всё хорошо, мои милые, — успокоила их Анжела.

Она обняла их обоих, расцеловала и добавила:

— Теперь всегда всё будет хорошо.

Никита присел на корточки, взял детей за руки и произнёс:

— Ну что, чувствуете Энергию Любви?

— Да, папа, чувствуем, — почти в один голос ответили Ваня с Настей.

— Вот и прекрасно. Теперь будем дарить её людям, — продолжил Никита.

— Здорово! — обрадовалась Настя. — Я давно хотела дарить её кому-нибудь! Представляешь, папа, — кто-то просыпается, а у него внутри уже всё по-другому, всё поёт внутри — это Энергия Любви его согревает и радует!

— Да, конечно, здорово, — подтвердил Никита.

— Хорошо бы через образ какой-нибудь, — неожиданно вставил Ваня.

Анжела удивлённо распахнула глаза:

— Молодец, Ваня! Будем работать.

— Да, творческий подход, — оценил Никита предложение Вани.

Никита встрепенулся, словно вошёл в нормальный ритм жизни и, глядя куда-то вдаль, вымолвил:

— Я думаю, теперь нам всем нужно определиться, с чего начать. Но сперва — чуток отдохнём.

Дети приняли предложение отца и побежали под яблоню. Никита глянул на Анжелу и вздохнул. Он тихо сказал:

— Что-то пить хочется…

— Я сейчас принесу, у нас напиток вишнёвый, квас — просто супер и ещё сок есть.

— Да успокойся, вместе сходим, — ответил Никита.

И они направились в свой дачный дом.

В доме Анжела подала Никите кувшин с квасом; Никита бережно взял в руки кувшин и начал пить. Пока Никита пил квас, Анжела смотрела на него, любуясь им и радуясь, словно он возвратился из очень долгого, очень далёкого и опасного путешествия.

Когда пришло время творить, Никита собрал всех на полянке и усадил, как считал нужным — Анжела села напротив Никиты, а рядом так же напротив друг друга сели Ваня и Настя.

— Ну что, начнём? — Никита посмотрел поочерёдно на каждого.

— Начнём, — сказала Настя.

— А с чего начинать будем? — растерянно спросил Ваня.

— Как с чего? С Образа. Ты же сам предложил, — ответил Никита.

— Ну, тогда нужно подумать… сосредоточиться, — сказал Ваня.

— Разумеется, — продолжил Никита. — Итак, для всех! Мысленно создаём самый светлый и самый красивый Образ, чтобы он был живым, сильным и любящим! Готовы?

— Да, — хором ответили дети вместе с Анжелой.

Никита ещё раз посмотрел на них и воскликнул:

— Ну, тогда — за дело! Начали!

И все они погрузились в сосредоточенное безмолвие…

Неизвестно, сколько прошло времени с момента их погружения в это непостижимое действие, только в воздухе над ними вдруг стало происходить что-то странное — какие-то едва светящиеся, размытые контуры замысловатых фигур парили и колыхались, словно хотели сформироваться во что-то более объективное, более конкретное. Но четверо человек, сидевшие с закрытыми глазами, этого, конечно, пока не могли заметить. Наконец Никита открыл глаза и посмотрел прямо перед собой. Он сделал глубокий медленный вдох, словно боясь спугнуть кого-то, а потом сконцентрировал всё своё внимание на том, что увидел прямо перед собой. Через некоторое время в воздухе перед ним сформировался светящийся шар энергии, внутри которого парили четыре ослепительной красоты птицы — они кружили в замкнутом пространстве этой сиявшей сферы, словно пытались выпорхнуть на свободу. Никита улыбнулся, его глаза сияли. Он осторожно произнёс:

— Образ создан. Ни слова не произносить без моей команды.

Все открыли глаза и тихо ахнули, увидев перед собой волшебную живую картину. Никита тихо продолжил:

— Теперь каждый из вас должен проявить волю и дать свободу своей птице. Как только птицы станут вырываться наружу, шар энергии будет расти; и тогда все они вместе с Энергией этой сферы войдут в живое пространство нашего мира и станут частицей каждого человека, стремящегося к светлому.

Дети заворожённо смотрели на сияющий шар с парящими дивными птицами. Анжела тоже, не мигая, смотрела на это чудо, она даже что-то тихонько нашёптывала. Никита действовал несколько иначе: сначала он направил силу внимания на эту голографическую картину, а затем закрыл глаза и сделал что-то магическое, поскольку шар этот вдруг стал быстро расти, и через несколько мгновений он вместе с волшебными птицами растворился в пространстве.

— Ну, вот и всё. Наш Образ подарил себя миру, — с удовлетворением произнёс Никита, открыв глаза. Он посмотрел на детей, затем на Анжелу.

— Это просто чудо какое-то! — пролепетала Анжела, заворожённо глядя на Никиту. Дети воскликнули:

— У нас получилось!

— Ура!

— Папа, а где теперь наши волшебные птицы? — спросила взволнованная Настя.

— Они теперь будут жить там, где пожелают, где им будет радостней; и люди их почувствуют — они просто захотят быть веселей и добрее. Понимаешь, Настя? — детально объяснил Никита, глядя на дочь.

— Понимаю, — ответила Настя. — Я теперь ещё больше всё понимаю.

— Не задавайся, — тут же вставил Ваня, с упрёком глядя на сестру.

— А я и не задаюсь, — ответила Настя. — И не читай мои мысли, лучше свои создавай.

— А я и создаю, — ответил Ваня.

— Ну-ну, что вы? — вмешалась Анжела. — Нужно дружными быть.

— А мы и так дружные, мама, — ответила Настя. — Просто Ваняточкин очень хочет угадать, что я собираюсь делать.

И она хитро посмотрела на брата. Ваня улыбнулся и, вздохнув, сказал:

— Да я давно уже знаю это. Ладно, Настёна, если захочешь узнать, что говорят растения, то позовёшь меня.

Настёна раскрыла рот. А затем вымолвила:

— Ну и хитрун. Таких свет не видывал. Ну, вы посмотрите только.

А Ваня уже встал и собрался идти. Настёна, чуть не плача, подошла к нему и вымолвила:

— Вань, ну я же пошутила, ну, ты что, шуток не понимаешь? Ну, мне нельзя без тебя изучать эти штуки.

— Ладно. Я не сержусь. Пошли, Настёна, — смилостивился Ваня.

Он пошёл вперёд, а Настя вприпрыжку побежала с ним рядом, боясь отстать.

Никита с Анжелой с улыбкой смотрели им вслед, и Энергия Любви продолжала наполнять пространство Земли…

Вечер выдался необычайно тёплый, с ласковым ветерком, нежившим и успокаивавшим. Никита с Анжелой и детьми поблагодарили уходивший день и направились в дом — укладываться отдыхать. Когда дети уснули, Никита с Анжелой вышли на улицу и уселись рядом с крыльцом. Наступала ночь, яркие звёзды вспыхнули в ясном безоблачном небе, даря миру успокоение и свет новых надежд. Анжела глубоко вздохнула и тихо, с упоением произнесла:

— Как хорошо. Какой воздух… Уже звёзды зажглись…

— Да, ночь будет ясной, — неоднозначно отозвался Никита, глядя вдаль.

— Странный Образ у нас вышел сегодня, — вдруг вспомнила Анжела. — Я, вообще-то, мысленно создавала не птиц…

— Я знаю, — ответил Никита. — Ваня с Настей тоже другое придумывали. Но ваши образы плавно вошли в мой — я птицу создал, а птица — символ свободы и счастья, потому этот образ и вобрал в себя ваши, они потянулись к нему, чувствуя силу и волю. Всё живое тянется к свету, к солнцу. Вот и решили ваши образы стать вольными птицами, чтоб легче им было дальше светить.

— Ну ничего себе… Да ты просто волшебник, Никита, — обескураженно вымолвила Анжела. Она во все глаза смотрела на Никиту, словно пыталась увидеть в нём что-то таинственное и фантастически веселящее.

Никита посмотрел на неё, улыбнулся и произнёс:

— Ничего сложного. Просто Внимание.

— А шар тот сияющий? — опять спросила Анжела.

— Это, вообще-то, тянется с далёких времён… Примерно так же древние люди создавали свои образы и ставили защиту в своих владениях. Но у нас несколько иначе всё — мы создавали именно Образ Любви. Поэтому шар получился — Вселенная.

— Да, я очарована… И у меня сейчас такое чувство, как будто я заново родилась. Ты представляешь, Никитушка? Я счастлива до краёв!

Анжела смотрела на Никиту, её глаза сияли, она вся изнутри светилась.

— Я тоже весь полыхаю, — ответил Никита. Он обнял супругу, и некоторое время они оставались сидеть неподвижно, обняв друг друга.

Затем томление вспыхнуло новым намерением, Никита встрепенулся и произнёс:

— Пожалуй, завтра мы кое-что сотворим. А теперь — пора на отдых.

— Да, Никитушка, пошли укладываться.

Они встали и пошли в дом.

Уснули они быстро, усталость взяла своё. Никита лежал и видел новые образы. А затем он вдруг куда-то провалился, и всё исчезло…

…Никита плавно шёл по дикой местности, усеянной какими-то растениями, напоминавшими колосья пшеницы. Внезапно он почувствовал тревогу, но исходила она непонятно откуда. Никита оглянулся, но никого не увидел. Он пошёл дальше и снова почувствовал что-то тревожное, словно кто-то незримо следил за ним… Тогда Никита сделал рывок, он подался вперёд и увидел прямо перед собой внезапно возникшую дверь. Никита одним махом вошёл в эту дверь, даже не раскрывая её. Тут же он оказался в другом пространстве. Это был какой-то странный, невиданный город, светившийся разноцветными огнями, но людей в этом городе не было видно. Никиту заинтриговал этот чудесный вид необычного города; он решил посмотреть поближе, что это за мегаполис такой — безлюдный и светоносный. И Никита проплыл по воздуху в сторону красивых домов, что высились вдалеке. Когда он коснулся тверди, то сумел разглядеть, что в окнах домов горит свет. Никита осмотрелся и решил пройти дальше. Он шёл вдоль чистого проспекта, сверкавшего мириадами феерических искр, подобных гротескной иллюминации фантастического спектакля, и Никиту эта игра огней увлекала и завораживала, подталкивая вперёд и унося в неведомое. И тут он вновь ощутил ту тревогу, что преследовала его в самом начале его путешествия. И Никита подался вперёд всей силой мысли и воли… Через несколько мгновений он увидел перед собой ещё одну странную дверь, она была огромных размеров и стояла без стен и опор прямо посреди безлюдной улицы, мерцавшей волшебной феерией. Никита, не раздумывая, вошёл в эту дверь… и внезапно проснулся в прекрасном саду. Он встал, осмотрелся; кругом благоухало пространство живого сада. И тут его взгляд упал на странную огромную тень, исходившую от ветвистой яблони…

Никита напрягся и решил увидеть, откуда исходит эта странная тень. Он прошёл чуть вперёд и вдруг остановился, словно нарвался на живую преграду. Прямо перед ним стоял внушительный человек в потрёпанной длинной мантии с массивным сияющим камнем на груди, волосы у него были длинными и совершенно седыми, борода такая же белая и запущенная, но его глаза сияли изнутри той силой, что стирает в пыль камни… И тут Никита узнал его. Это был тот самый Владыка, с которым он бился в далёком детстве, только он уже выглядел более старым, уставшим, и лишь глаза оставались такими же. У Никиты пересохло в горле. В его памяти всплыли слова Ведуна Астора: «В нашем времени его звали Стигмул. Но в вашем — он, конечно же, имеет другое имя. Самое потрясающее его достижение заключается в том, что он может не только проникать в любое время, но и воздействовать на нужных ему людей, находящихся в данном времени…»

Никита раскрыл было рот, чтоб начать говорить, но его опередил Владыка Стигмул:

— Можешь не напрягаться. Я не причиню тебе вреда. Не за этим я вызвал тебя…

— Что значит «вызвал»? — возмутился Никита, не ожидав от себя такого выпада.

— Ты ведь любишь путешествовать, — с намёком продолжил Стигмул. — Вот я и решил пригласить тебя в нужное место.

Стигмул улыбнулся. Никита осмотрелся. Вокруг был сад, и сад этот был каким-то родным, своим.

«Как странно всё это…» — подумал Никита.

Стигмул продолжил:

— Ты находишься в своём саду; но этот сад в данный момент является живым сновидением. Я решил не напрягать твоих родных внезапным своим появлением наяву, потому и пригласил тебя в живое сновидение, которое я создал для нашей встречи.

— Что вам угодно? — спросил Никита и опять удивился своей интонации.

«Что со мной происходит?» — опять мысленно напрягся Никита.

— Мне угодно, чтоб ты оставался собой, — улыбнулся Владыка.

Волна озноба окатила Никиту, а затем вдруг его бросило в жар. Он сбросил оцепенение и резко выкрикнул:

— Что ты хочешь от меня, Стигмул?!

— Ну вот, это другое дело, — с удовлетворением произнёс Владыка. — Вот только я уже давно не Стигмул. Стигмулом я был в те далёкие времена, когда мои великие братья готовились к Переходу. Хотя всё повторяется… Вот и ты снова со мной говоришь. Ты ведь не думал, что встретишься снова со мной?

— Я предполагал. Но что с того?

— Ты можешь успокоиться, я пришёл не ради интриг и желаний. Я просто захотел снова увидеть тебя, дабы выразить тебе свою благодарность.

— За что?

— За то, что ты остался Воином. За то, что ты прошёл все пороги и не сломался, не продался и не предал никого. Ты можешь не напрягаться, читая меня, ибо я говорю чистую правду. Дело в том, что наш мир действительно изменился, и ты внёс в это немалую лепту. Теперь мне незачем искать то, ради чего я столько веков мотался по миру, шевеля его грани, ища ключ к Неизвестному. Мир входит в новое течение…

— Что это значит? — уже спокойно спросил Никита.

— Это значит, что на Землю возвращается Энергия Любви. Именно она и пробуждает всех нас. Когда-то давно всё было иначе. Мы не ведали смерти, не знали болезней и не искали каких-либо выгод. Мы были едины, ибо в нас жила эта великая Энергия. И теперь если она вернётся в наш мир, то к чему суета и мытарства по свету? Что искать ещё нам в этом мире? Ты счастливый человек, Никита. Ты сумел добиться своего. И я тебе даже немножко завидую.

— Что ж, спасибо за откровение.

— О, это лишнее. Я не ищу благодарностей. Мои мотивы слишком тяжелы… Да… Но, быть может, в новом времени с его великой Энергией мне удастся сделать что-то стоящее, ради чего можно пожертвовать многим.

Стигмул замолчал и задумался, будто хотел что-то отыскать в своей всеобъемлющей памяти. Никита смотрел на него и не знал, как реагировать на его высказывания. Все чувства смешались, ему даже стало немножко жаль этого таинственного бродягу, уставшего от своих вечных поисков и сверхъестественных интриг.

— А почему ты мне всё это говоришь? — спросил Никита.

— Чтоб ты знал обо мне и помнил всё, что я тебе сказал. В отличие от тебя я научился сохранять свою память во всех временах, — загадочно ответил Владыка. — Но ты почему-то закрыт для меня. Я никак не пойму, чья это работа.

Стигмул пристально смотрел на Никиту, пытаясь прочесть его полностью.

— Что ты имеешь в виду? — удивился Никита.

— У тебя стоит мощная защита от внешнего поиска, поэтому я пока не могу узнать, кем ты был в предыдущих воплощениях. Но, когда мир наполнит Энергия Любви, я это увижу, ибо всё станет ясным. И я постараюсь внести свой вклад в начало этого Нового цикла.

— Ты решил стать добрым и правильным? — с лёгкой иронией спросил Никита.

— Ты всё ещё остаёшься наивным; хотя, быть может, в этом — часть твоего искусства. Кто знает? Но в моём бессмертии нет ни зла, ни добра, поскольку мы никогда не ставили для себя ограничений и мысленных преград; мы просто входили во Время и жили, не ведая слова «смерть».

Потому и помнили всё, все свои жизни. Извини, что тебя потревожил. Пожалуй, мне пора.

— Погоди! — остановил его взволнованный Никита. — Как пробудить эту память?

Владыка вздохнул, задумавшись; затем как-то устало посмотрел на Никиту и ответил:

— Я никогда не жил в вашей Системе, хоть я сам её и создал. Поэтому мне сложно ответить на твой вопрос. Но, судя по всему, любая память пробуждается по двум основным причинам: это либо воздействие ужасающего шока, либо импульс неописуемой радости, дающей выход дремавшим эмоциям. Правда, есть ещё один способ — стать «текучим». По-моему, у тебя это получается неплохо; но почему ты ещё всего не вспомнил — это для меня пока остаётся загадкой…

Они помолчали. Никита посмотрел на Стигмула и тихо сказал:

— Спасибо тебе. Я понял.

— Удачи тебе, Никита, — отрешённо произнёс Владыка в мантии и взмахнул рукой, всколыхнув воздух сада. И в этот момент всё пространство воссияло чарующим светом на миг… и исчезло…

Никита вздрогнул и пробудился. Он осмотрелся, глянул на Анжелу. Она ещё спала. Никита сел на софе и задумался…

Внезапно это безмолвие нарушил голос проснувшейся Анжелы:

— Никита, ты уже проснулся… Доброе утро.

Она глянула на часы и добавила:

— О, семь часов уже. Пора вставать. Ты чего такой задумчивый?

— Да вот, думаю, кем я был в прошлой жизни.

— Интересный вопрос. Ты где-то опять путешествовал?

Она заглянула Никите в глаза и слегка растерялась от его отрешённого вида. Наконец Никита ответил более вразумительно:

— Я только что общался со Стигмулом.

— С кем? — изумилась Анжела, словно желая ещё раз услышать это имя, уже знакомое ей из разговора с могучим Ведуном Астором.

— Со Стигмулом — тем самым Владыкой.

— Это, с которым ты в детстве…

— Да, — вздохнул Никита.

— Ничего себе… И что он сказал? — Анжела села на софе рядом с Никитой, внимательно глядя на него.

— Да много чего… Самое интересное, что он решил измениться. Даже нелепо как-то звучит это. Но мне нравится то, что он знает обо всём, что происходит в мире — и снаружи, и изнутри… Он говорит, что скоро мир изменится полностью — его наполнит Энергия Любви. И что я тоже внёс в это свою лепту… А сам он теперь хочет воздействовать на всё позитивно. Что ж, правильный подход. Только вот я не пойму, что же я должен сделать.

— В смысле? — слегка растерялась Анжела.

— В смысле моего глубинного погружения в нашу необъятную историю, — туманно ответил Никита и добавил: — В общем, нужно действовать.

Анжела так до конца и не поняла, что именно хотел выразить Никита; она лишь могла догадываться обо всём, что мучило теперь её несравненного избранника.

Она вдруг что-то вспомнила и выпалила:

— Ой, Никитка, чуть не забыла, — мне ведь тоже сегодня кое-что приснилось.

— Что именно? — оживился Никита.

— Я во сне увидела, что твоя записка с предупреждением насчёт Поющей Горы осталась в квартире твоего деда, он, наверное, забыл передать её твоему отцу. А может, не захотел тревожить его.

Сказав это, Анжела внимательно посмотрела на Никиту. Он погрузился в свои думы.

Затем вздохнул и произнёс:

— Да, Астор был прав — менять нужно только своё время…

Он взглянул на супругу и продолжил уже более оптимистично:

— Но ничего, жизнь продолжается, надо быть во внимании.

Никита встал и оделся.

Анжела встрепенулась, накинула халат и сказала:

— Никита, не волнуйся, всё будет прекрасно, вот увидишь. А сейчас нужно позавтракать. И у тебя, кажется, сегодня занятия.

— Да.

Она ушла на кухню, а Никита опять уселся на софу и погрузился в свои размышления. Через некоторое время его окликнула Анжела.

Никита умылся, затем прошёл на кухню и увидел Ваню с Настей, уже сидевших за столом. Дети заулыбались, радостно глядя на папу.

Анжела коротко бросила, сделав жест мужу:

— Прошу…

— Приятного всем аппетита, — сказал Никита и сел за стол. Анжела устроилась рядышком.

Они быстро позавтракали и вышли на улицу.

Утро выдалось ясным и радостным, с предчувствием чего-то нового, необычного.

Никита посмотрел на бодрых детей, стоявших с ним рядом возле дачного дома и готовых к новым идеям, на грациозную и сияющую Анжелу, улыбавшуюся ему, и констатировал:

— Теперь вот что: когда я начну занятия, всем сидеть тихо и быть внимательными; Настёна, в первую очередь это к тебе относится. И ни на что не отвлекаться, пока я не закончу. Если согласны, тогда — вперёд.

— Согласны! — в один голос воскликнули Ваня с Настей.

Анжела улыбнулась и сказала:

— Я тоже согласна.

Никита с иронией отметил:

— Ну, если и ты согласна, тогда я готов хоть до вечера заниматься. Вперёд!

И все они направились к выходу из сада.

На обширной поляне Центрального Сада поселения Дивное уже находились люди; это были молодые парни и девушки, жившие в поселении. Увидев Никиту Максимова, все оживились. Никита дал знак жене и детям, чтоб они устраивались на поляне, и прошёл к людям, ожидавшим его. Поздоровавшись, Никита произнёс:

— Сейчас мы все сядем на поляне по кругу и будем создавать Образ.

Возникла пауза. Никита прекрасно понимал, что люди ждут пояснения. И он продолжил громко и чётко:

— Внимание! Все садимся по кругу и концентрируем всё своё внимание на чувствах любви и радости! Затем я начинаю работать со звуком, все хором должны повторять то, что я буду произносить!

Люди стали усаживаться на поляне по кругу.

Никита прошёл на середину поля и сел, скрестив ноги. Он погрузился в безмолвие и прикрыл глаза…

Откуда-то лилась музыка, невесомая и прозрачная. В этой музыке таилась вся истина Мира, вся его тайная радость и сокрытая печаль, не позволяющая встревожить людей, открывших свои сердца пространству свободы и неутолимой надежды. Эта дивная музыка усилила своё действие, она стала более экспрессивной и акцентированной в своих перепадах мелодических всплесков и тональностей; казалось, некая сила вносит в неё свой мотив, неумолимый и грозный… И тут в это действо ворвался воздушный всплеск флейты, она воспарила над всей этой драмой, а затем вслед за ней вся гармония стала невесомой и чистой, словно вся она наполнилась дыханием вечной Вселенной, неистребимой и всепрощающей, великой и окрыляющей, дарующей силу и свет всему живому… И в тот самый миг, когда каданс этой драмы выдохнул эхо, вдруг в пространстве прозвучало:

— Свет вместе!

И сразу прогремело хоровое:

— Свет вместе!!!

И тут над поляной возникло золотистое свечение; оно ширилось, словно поя собой всё пространство. Затем внутри этого сияния сформировался сияющий радужный шар, и этот шар завис в воздухе.

Раздался новый возглас Никиты:

— Мир всюду!

В следующий момент прогремело:

— Мир всюду!!!

И сияющий радужный шар вдруг взорвался на мириады своих копий, которые тут же разлетелись и растворились в пространстве…

Безмолвие наполнило поляну. В этом безмолвии дышало Единство людей, дарящих миру свои чувства. Сердца этих людей звучали в пространстве, наполняя его силой света, и эта Энергия воспаряла над ними, поя всё живое…

Никто из этих людей не заметил, как неподалёку от Центрального Сада остановился шикарный двухъярусный автобус, и из него стали выходить туристы — гости, прибывшие из других стран. Эти туристы под предводительством своего гида приблизились к огромной поляне, где происходило сейчас это волшебное действо. Они остановились и зачарованно смотрели на людей, сидевших в полной отрешённости, над которыми восходило сияние. Одна из молодых женщин, по всей видимости американка, держа за руку своего сынишку лет девяти, наполнилась трепетом; её глаза наполнились слезами и она пролепетала:

— Russian gods…

Она невольно подалась вперёд, цепко держа сына за руку, и оказалась у края поляны — совсем рядом с сидящими людьми.

В этот момент общая медитация закончилась. Никита открыл глаза и осмотрелся. И тут он обратил внимание на прибывших туристов. Никита дал команду, и люди стали вставать. А сам он вышел на край поляны, глядя на прибывших гостей. Он хотел было пойти узнать, что привело их к ним в поселение с утра, но резко замер, поймав на себе взгляд той самой американки, узревшей в людях, сидевших на поляне, русских богов.

Никита повернулся к ней и спросил:

— Вы что-то хотели?

— Oh, don’t worry, — пролепетала американка.

Никита тут же сориентировался в английском переводе своего вопроса и тактично повторил:

— What do you want?

Американка в ответ только закивала головой, и слёзы потекли по её щекам… Никита слегка оцепенел, не зная, как реагировать. Затем он повернулся к яблоне, росшей рядом, и сорвал с неё два крупных спелых яблока. Он подал эти яблоки американке и её сыну. Она, взяв яблоко, закивала в ответ; сын с яблоком в руке улыбнулся и посмотрел на маму. Она сквозь слёзы сказала ему:

— Eat, my sonny; it is divine gift…

Мальчик начал с наслаждением есть это яблоко, а мама смотрела на него с умилением, улыбаясь сквозь слёзы. И во всём этом таилась неутолимая тоска по живому и вечному, по той настоящей жизни, что дарит всем лишь любовь, потому и дары её — суть Божественная и всеутоляющая…

Никита вдруг увидел своего старого приятеля — Владимира; он шёл, улыбаясь, прямо к нему, а рядом с ним шёл Разумовский, тот самый профессор. Никита вышел им навстречу и поздоровался. Владимир широко улыбнулся и произнёс:

— Привет, Никита! Наконец-то встретились. Вот, знакомься — Владислав Романович Разумовский, о котором я говорил.

При этом Владимир указал на почтенного человека, стоявшего рядом.

Разумовский открыто улыбнулся Никите и, протянув ему руку, произнёс:

— Владислав Романович. Очень рад с вами познакомиться.

Никита, пожав ему руку, ответил:

— Очень приятно; а я — Никита Максимов.

— Владимир мне про вас много рассказывал… Да. Он меня просто заинтриговал вами. Говорят, вы творите немыслимые вещи.

— Да нормальные вещи творим. Просто на общем фоне как-то они выделяются, что ли…

Разумовский взволнованно осмотрелся и сказал:

— А мы вот туристов возим по нашим цветущим местам, они просто млеют все от России. Тут много людей из Америки, они хотят набраться опыта в деле наших волшебных садов. Да. Время такое, что просто диву даёшься. Может, мы в сторонку отойдём? У вас уже закончились занятия?

— В общем-то, да… Правда, я хотел ещё кое-что показать нашим… Но ничего. Это можно будет сделать чуть позже. Пойдёмте вон туда, ближе к деревьям. Там в тенёчке хорошо.

И они втроём направились туда, куда указал Никита.

В это время Анжела обратила внимание на Никиту с двумя людьми, идущими в сторону рощицы. Анжела дала знак детям, и они все вместе спокойно пошли туда же. Они остановились на небольшой дистанции от Никиты с двумя его гостями. Анжела посматривала на Никиту, стараясь не отвлекать его от беседы. Дети спокойно уселись в траву и начали о чём-то говорить.

Никита тем временем разговаривал с Разумовским. Владимир тактично молчал. Речь шла о воздействии камней на человека и окружающую среду.

Разумовский задал вопрос Никите:

— Как вы думаете, Никита, может ли человеческий мозг воспринимать пульсацию камня? Ведь у камня — свой, особый ритм жизни, гораздо более медленный, чем у живых существ, населяющих наш мир.

— А зачем для этого мозг? Я, например, воспринимаю всё это другими органами.

Сказав это, Никита лениво посмотрел куда-то в сторону садов; ему становилось скучно от этого разговора, в котором он не видел абсолютно ничего нового и интересного.

Разумовский, похоже, почувствовал это; он произнёс деликатно и мягко:

— Никита, вы уж извините меня за неосведомлённость в этих вопросах и за моё любопытство. Просто я хотел бы проникнуть в эти сферы восприятия более глубинно, что ли… Потому и спрашиваю вас.

Никита пристально посмотрел на Разумовского и прочёл в нём скрытое желание что-то ему показать.

Никита произнёс:

— Я, конечно, всё понимаю; вы, наверное, любите прелюдии типа этой. Но, насколько я понял, вы хотите мне кое-что показать.

Разумовский изменился в лице. Он мгновенно осознал, что сейчас перед ним стоит человек Знания, который читает не только все его мысли, но и сканирует его поле со всеми его чувствами и эмоциями. Разумовского бросило в жар.

— Вы не волнуйтесь, — спокойно сказал Никита. — Просто у меня работа такая…

— Я понимаю, — растерянно вымолвил Разумовский. — Да, конечно… Сейчас…

И Разумовский извлёк из своего кармана какой-то небольшой камушек изумрудного цвета, отсверкивавший разными оттенками. Он, бережно держа этот камушек в руке, произнёс:

— Этот камень мне дал Владимир, он у нас специалист по этим вопросам.

Владимир в подтверждение кивнул, но не стал ничего говорить, дабы не перебить разговор.

Разумовский продолжил:

— Этот камень не совсем обычный. Он имеет особые свойства — например, он может сохранять и передавать информацию, а также имеет некую связь с таинственными силами…

Никита внимательно смотрел на этот камень, он его чем-то притягивал к себе, манил и завораживал, словно в нём таилась какая-то сила, рвущаяся наружу и желающая что-то дать Никите.

— Я вижу, вас заинтересовал этот камень, — произнёс Разумовский. — Если хотите, я могу вам отдать его. А вы уж сами решите, что с ним делать. Я думаю, вы найдёте ему правильное применение.

— Да, конечно, — отрешённо сказал Никита.

И Разумовский протянул этот камушек Никите.

Как только Никита взял в руки этот камень, по его телу пробежала тёплая волна… Никита посмотрел на камень, словно сканируя его. Изнутри этого камня шла удивительная энергия, она была настолько живая и родная, что Никита оцепенел, он замер на месте. На какое-то время всё окружающее перестало существовать для Никиты. Он был погружён в свой мир, никому не ведомый, кроме него самого… И вдруг сильный толчок изнутри всколыхнул в нём всё то, что было сокрыто до времени; и Никита закрыл глаза от внезапно нахлынувших слёз…

Он, уже ни на кого не обращая внимания, начал произносить какие-то странные фразы, понятные лишь ему одному:

— Аз и Я — Мы едины в Священном… Духом Тор исцелит наши раны и Огнём воссияет над мраком… Тау вызвонит Вещую Волю и онежит Сиянием Чары, облегчив путеводную Тягость… в Лоно Света войдёт всякий холод… Род Слогами умножит мощь Сева…

Стоявшие рядом Разумовский с Владимиром молча осознавали одно: к Никите Максимову только что возвратилось то, что когда-то давно принадлежало только ему и было для него сокровенным и нерушимым.

Никита оторвался от Камня, в глазах у него застыли слёзы… Он посмотрел на Разумовского, затем на Владимира и тихо сказал:

— Спасибо вам. Вы мне вернули его… Я вспомнил…

Разумовский понимающе ответил:

— И вам спасибо, Никита. Вы действительно человек Знания. Этот камень теперь принадлежит вам. И если вас не затруднит, то я иногда буду посещать ваши занятия в этом саду.

— Да, конечно. Не затруднит, — ответил Никита, всё ещё пребывая в состоянии драматической эйфории.

— Ну, тогда не будем больше вас отвлекать; тем более что меня уже заждались мои туристы, — так же мягко произнёс Разумовский, протягивая руку Никите.

Никита ответил рукопожатием, затем поблагодарил их обоих:

— Огромное спасибо вам.

Он глянул на Владимира и добавил:

— Я обязательно позвоню.

Они попрощались. Разумовский с Владимиром направились к туристам, а Никита медленно пошёл в другую сторону. Его остановил голос Анжелы:

— Никита, ты нас не потерял?

Он повернулся и, увидев жену с детьми, растерянно ответил:

— Да нет… Подожди, я сейчас.

Он тут же громко крикнул своим сподвижникам, создававшим вместе с ним живые образы на поляне:

— Всем — завтра в это же время на поляне!!!

Никита повернулся к супруге и произнёс:

— Пошли в сад.

— А что это у тебя в руке? — поинтересовалась Анжела.

Никита посмотрел на свой камушек и ответил:

— Это подарок богов…

Он сделал жест и двинул вперёд. Анжела с детьми поспешила за супругом.

Когда они прибыли в свой родной сад, всё вошло в ровное русло. Дети принялись играть, а Никита с Анжелой уселись под любимой яблоней.

Анжела тихо спросила:

— А кто это с тобой был?

— Разумовский.

— Это тот самый?

— Да, — задумчиво ответил Никита и добавил: — Какое счастье, что я его перенаправил.

Анжела замерла, глядя на своего избранника.

Никита открыл ладонь и посмотрел на камень. Он тихо произнёс:

— Анжела, я вспомнил всё…

Возникла пауза.

Никита посмотрел на жену, словно сообщая ей свои тайные мысли, а затем направил взгляд обратно на камень. Потом посмотрел куда-то в пространство… И тут его прорвало:

Анжела смотрела на Никиту так, словно открыла все тайны мира. В её глазах сияла вечная любовь.

Она тихо сказала:

— В нас память — одна.

Никита одарил её своим ликующим взором и произнёс:

— Как же я люблю тебя, Анжела, моя богиня, солнце жизни…

— А ты — мой бог, в веках любимый, — ответила она.

И они обнялись. И в этом их объятии билась гармония двух сердец, даривших силу своих неугасимых чувств этой Земле, всеодаряющей и всепрощающей, на которой вновь воссияла великая Энергия Любви…