Лондон, 15 декабря 1711.

[суббота]

Я сам отнес нынче вечером свое письмо. Днем побывал в канцелярии секретаря, у мистера Льюиса, чтобы узнать, как обстоят дела. Там мне встретился Прайор. который сказал, что потерял всякую надежду и что, по его мнению, весь кабинет уйдет на следующей неделе в отставку. Льюис, правда, считает, что кабинет продержится до весны, то есть до окончания сессии парламента, но оба они в полном отчаянии. Я зашел также повидать миссис Мэшем, она приглашала меня на обед, но поскольку я уже уговорился обедать с Льюисом, то явился к ним в четыре. Мэшем подошел и шепнул мне, что, как ему доподлинно известно из надежного источника, все уладится, и оба они показались мне весьма радужно настроенными. Они собирались в оперу, но просили меня непременно прийти к ужину. Я так и сделал и, придя к десяти, застал там лорда-казначея, который ушел только в первом часу и был веселее, чем когда бы то ни было за все эти десять дней. Миссис Мэшем сказала мне, что несколько дней тому назад он совсем было отчаялся, да и от меня это не ускользнуло. Арбетнот не теряет надежд, он считает, что королева не отступилась от нас, а только лишь была напугана и не знала, на что решиться. Но я все же не могу с ним согласиться, потому ли, что мои доводы основательнее, или же опасения более велики. Я решил, в случае, если они вскоре уйдут в отставку или будут смещены, удалиться на несколько месяцев и уже облюбовал себе одно место, но при этом изыщу какой-нибудь способ, чтобы получать известия от МД и иметь возможность писать им. Как бы то ни было, я уберусь отсюда при первых же признаках начинающейся смуты: ведь мне припишут все и даже то, чего я никогда в глаза не видал.

16. Набрался сегодня храбрости и отправился ко двору, приняв чрезвычайно бодрый вид. Там была невообразимая толчея, и каждая партия по выражению лиц пыталась определить настроение противника. Я старался не замечать попыток лорда Галифакса раскланяться со мной, пока он не вынудил меня к этому, однако мы с ним не разговаривали. Мне пришлось отвесить не менее восьмидесяти поклонов, из коих не менее двадцати пришлось на долю вигов. Герцог Сомерсет уехал в Петуорт, и герцогиня, как я слыхал, будто бы последовала за ним, чему я был бы весьма рад. Поговаривают также, что принц Евгений, которого здесь ожидали несколько дней тому назад, не приедет. По замыслу вигов принца должны были встречать сорок тысяч конных. Несколько дней тому назад лорд-казначей рассказал мне о своей беседе с резидентом императора — этим самодовольным хлыщом Гофманом относительно приезда принца Евгения, из чего мне стало ясно, что милорд охотно воспрепятствовал бы этому, будь его власть; мы все были бы рады, если бы визит принца Евгения не состоялся, и сочли бы это немалой для себя удачей. Сэр Эндрю Фаунтейн, Форд и я обедали сегодня у пригласившей нас миссис Ван.

17. Я забыл, какое сегодня число и принужден был трижды его исправлять. Обедал нынче с мистером Мэшемом и его женой, которые меня пригласили; ожидали еще лорда-казначея, но он почему-то не пришел. Они принимали у себя голландского посла Бюиса, который довольно сносно говорит по-английски; он вел себя дьявольски изворотливо и плел всякие небылицы, но никто из нас не поверил ни единому его слову. Мы все еще остаемся в неопределенном положении, и, на мой взгляд, надеяться нам особенно не на что. Как выяснилось, герцогиня Сомерсет вовсе не уехала в Петуорт, уехал только ее супруг, а это небольшой убыток. Похоже, королева в самом деле намерена сменить кабинет министров, но только, возможно, отложит это до окончания сессии, и, думаю, для них было бы лучше самим подать в отставку, если только она не станет действовать в открытую, ведь в таком случае им не пришлось бы отвечать за исход мирных переговоров, если это дело окажется в других руках и, паче чаяния, окончится неудачей. Но говорят, будто лорд-хранитель королевской печати уезжает на этой неделе в Гаагу, так что заключение мира все же мало-помалу подвигается вперед.

18. Сегодня с утра до вечера, не переставая, лил дождь; мне пришлось истратить три шиллинга на наемную карету. Необычайно дождливая в этом году погода. Пообедал в Сити и был у типографа, который выпустил пятое издание «Поведения союзников», на этот раз книжкой небольшого размера ценой в шесть пенсов и притом в количестве, равном трем первым изданиям вместе взятым, так как им предстоит быть во множестве разосланными в провинцию, для чего знатные особы заказывают себе сотни экземпляров. Две недели тому назад памфлет был отправлен в Ирландию и, полагаю, что у вас его тоже напечатают. Сторонники ториев, как среди лордов, так и в палате общин, черпают из него свои доводы, и все сходятся на том, что еще не было памфлета, который оказал бы столь большое влияние и заставил столь многих людей переменить свои взгляды. Надеюсь, что к тому времени, когда придет срок отправить это письмо, я получу что-нибудь от малюток МД: ведь будет уже месяц и два дня с тех пор, как я получил от вас последнее письмо; но я готов накинуть еще девять дней на всякие непредвиденные обстоятельства. Никак не избавлюсь от последствий простуды, хотя заболел еще месяц тому назад; впрочем, быть может, это уже новая? Весь нынешний вечер строчил письма до полного изнеможения; кроме того, я задумал издать еще одну небольшую вещицу, которую надеюсь закончить на этой неделе, после чего отправлю ее типографу переписанной неизвестным ему почерком. Вышла речь лорда Ноттингема, поделка в духе Граб-стрит, а он не придумал ничего лучшего, как пожаловаться в палате лордов, и те вынесли решение арестовать типографа. Я слыхал при дворе, что Уолпол (один из самых влиятельных вигов) заявил, будто это я и мой нелепый клуб сочинили сию речь на одном из наших сборищ, и что я должен за это поплатиться. Он у меня еще убедится, что солгал, я дам ему понять, что я о нем думаю, но только не собственноручно, а кому-нибудь поручу. Если произойдет смена кабинета, он станет государственным секретарем, а ведь совсем недавно в парламенте было видвинуто против него обвинение в том, что в бытность свою военным министром он брал взятки. Среди вигов он один из главных говорунов.

19. Ненастная, наводящая уныние погода. Я наведался в канцелярию секретаря, и Льюис уговорил меня пообедать с ним, хотя я собирался обедать с лордом-казначеем. На этой неделе мне ни разу не удалось повидать секретаря. Между тем положение нисколько не улучшилось. Лорд Дартмут в отчаянии и считает, что необходимо подавать в отставку; Льюис придерживается того же мнения, и только один лорд-казначей неизменно твердит: «Ничего, ничего, все образуется». Домой я возвратился рано с намерением довершить одну начатую вещицу, но почувствовал, что душа ни к чему не лежит, нет настроения и что я охотнее почитал бы первую подвернувшуюся под руку книжонку. Я только что послал типографу листок ценой в пенни, чтобы немного насолить кое-кому. Патрик отправился на похороны одного ирландца, который был слугой доктора Кинга; он умер от чахотки — вполне подходящая смерть для лакея этого нищего умирающего от голода остряка. Ирландские слуги почитают непременной обязанностью присутствовать на похоронах соотечественника.

20. Нынче утром опять был у секретаря; судя по всему, нас ожидает томительная кончина, но толком я ничего не знаю, да и они сами тоже. Обедал нынче, как вы знаете, с нашим Обществом, и этот подлый секретарь настоял на том, чтобы в следующий раз за обедом непременно председательствовал я, так что через неделю в этот же день мне придется угощать их в таверне «Под соломенной крышей», где мы обедали и сегодня; это обойдется мне в пять или шесть фунтов; правда, секретарь обещает снабдить меня вином. Возвратясь домой, я обнаружил письмо от епископа Клогерского.

21. Впервые в жизни меня угораздило простудиться вторично, в то время как я не успел еще оправиться от прежней простуды; это началось вчера и сопровождается всеми полагающимися в таких случаях последствиями: течет из глаз и носа и прочее; чувствую себя сейчас преотвратительно и даже не могу сказать, где я эту простуду подхватил. Сэр Эндрю Фаунтейн и я были приглашены сегодня на обед к миссис Ван. — Утром виделся с герцогом Ормондом; ни он, ни я не видим при нынешнем положении вещей ничего хоть сколько-нибудь обнадеживающего. Если герцогиня Сомерсет не будет отстранена, нас ожидает неминуемое падение, но никто не верит, что королева когда-либо расстанется с ней. Я уговаривался с герцогом относительно дня, когда господин секретарь и я могли бы с ним отобедать, и он назначил следующий вторник и, только придя домой, вспомнил, что это как раз придется на Рождество. Навестил сегодня леди —, только что оправившуюся после родов; до чего же уродливое зрелище предстало моим очам: бледная, безжизненная, старая и желтая, а все потому, что не нарумянена. Меня чуть не стошнило. Впрочем, вскоре она снова начнет румяниться и снова станет красавицей.

22. Я почувствовал сильнейшую боль в пояснице и поначалу приписал это выпитому мной шампанскому, но потом понял, что это следствие новой простуды. Сегодня был славный морозный день, и я решил прогуляться пешком в Сити. В одиннадцать я зашел повидать лорда-казначея. Он показал мне письмо от одного видного пастора из пресвитериан; тот жалуется, что друзья предали их, утвердив «Билль о временном принятии англиканства», и мистер Гарли показал мне также свой ответ, который друзья все же отговорили его отправлять, хотя он весьма удачен. Он пребывает в отличном расположении духа, однако не выражает никаких надежд, да и не питает их. От него я отправился в Сити, где и пообедал.

23. Утро. Я уже было оделся, чтобы пойти в церковь, но навестивший меня приятель посоветовал мне лучше сегодня не выходить, так что я посижу нынче дома и обойдусь одним хлебом, если смогу раздобыть. На дворе сейчас лютый мороз, и выпавший вчера снег так и не растаял; взгляните сами, вон он лежит на крышах пристроек и навесах. Лорды приняли вчера два или три решения касательно мирного договора и Ганноверской династии, притом крайне злобного характера, чтобы досадить кабинету министров; их очередное заседание состоится двумя неделями раньше, нежели палаты общин, и поговаривают, будто они готовят несколько сокрушительных обращений. Доброго вам утра, сударыни. Я посижу дома, а когда улягусь в постель, сообщу, как себя чувствую. — Весь день просидел дома и съел только немного бульона и булочку. Успел сочинить сегодня «Пророчество», которое собираюсь напечатать, и еще несколько виршей.

24. Ездил нынче в Сити в наемной карете и там пообедал. Моя простуда не проходит. Вот уже три или четыре дня стоит свирепый мороз. «Пророчество» напечатали и после Рождества пустят в продажу; мне оно нравится до чрезвычайности, не знаю только, как оно будет воспринято. На таком расстоянии вам ни за что не уразуметь его смысла без особых пояснений. Все, конечно, тотчас догадаются, что это написано мной, потому что оно сделано отчасти в той же манере, что и «Мерлин», напечатанный в «Разных сочинениях…» Лорд-хранитель королевской печати отбыл сегодня в Голландию; что ж, ему предстоит довольно-таки прохладное путешествие. По случаю Рождества я подарил нынче Патрику полкроны с условием, что он будет пристойно себя вести, и, что же вы думаете, — в полночь он заявился вдребезги пьяный, после чего я твердо решил не давать ему впредь ни единого пенса. Какой лютый мороз!

25. Желаю МД веселого Рождества и еще много таких же праздников в грядущем; что до меня, то я провожу его довольно-таки безрадостно. Пойти нынче в церковь я не решился, потому что не совсем здоров, а на дворе сильнейший снегопад и стужа. Днем я отправился к миссис Ван, которая еще раньше пригласила меня сегодня отобедать. У них я узнал о кончине бедной миссис Лонг, которая преставилась в прошлую субботу в Линне в графстве Норфолк в четыре часа утра; она промучилась только четыре часа. Мы предполагаем, что это произошло вследствие астмы, от которой она страдала, как и от водянки, о чем писала мне в своем последнем письме, отправленном около пяти недель тому назад; однако она верила тогда, что уже поправилась. Ни одна смерть не опечалила меня так сильно, как эта. Бедняжка уехала в Линн два года тому назад, чтобы сократить расходы и выплатить долги. В своем последнем письме она выражала надежду, что к Рождеству избавится от своих затруднений; она сдержала свое слово, хотя имела в виду совсем другое. Она была наделена всеми достоинствами и не имела ни одного недостатка, кроме разве того, что по беспечности слишком уж пренебрегала своими делами. Ее бабка, женщина весьма преклонного возраста, отказала ей две тысячи фунтов, с помощью которых она и намеревалась выплатить долги, с тем чтобы жить потом на сто фунтов ежегодной ренты, в придачу к доходам от Ньюберг-хауза, составляющим шестьдесят фунтов. Но поскольку старая карга и не думает умирать, ей пришлось уехать в провинцию, ведь согласно завещанию эти две тысячи фунтов должны были ей достаться только после смерти старухи, а ее братец, сэр Джеймс Лонг, это бесчувственное животное, не пожелал ссудить ей такую сумму, хотя она могла бы тогда расплатиться с долгами, осталась бы жить в Лондоне и не умерла бы так быстро; тоска, я убежден, ускорила ее кончину. Я распорядился о том, чтобы в газете «Пост-бой» поместили сообщение о ее смерти и несколько приличествующих случаю слов о ней самой, — это все, чем я мог почтить ее память, хотя даже и этому препятствовало одно соображение: ее братец, конечно, предпочел бы, чтобы ее кончина осталась в тайне, дабы избавить себя от расходов, связанных с необходимостью перевезти сюда тело покойной для погребения или хотя бы надеть траурное платье. Простите мне все, что я написал здесь, ради несчастного создания, к которому я питал столь сильную привязанность.

26. Утром пошел к господину секретарю, который пригласил меня к себе на обед, а днем наведался к миссис Мэшем; она уговаривала меня воздержаться от опубликования «Пророчества» из опасения, как бы королева не разгневалась за нападки на герцогиню Сомерсет; поэтому я послал записку типографу с просьбой приостановить работу. Однако стихи были уже напечатаны и даже кое-кому розданы, только что не пущены в продажу. Я застал у нее лорда-казначея, он провел перед тем два часа у королевы, и миссис Мэшем преисполнена надежд, что дела опять примут благоприятный оборот. Вечером еще раз зашел к ним и поужинал с мистером Мэшемом и лордом-казначеем. Мы просидели до часу ночи, так что теперь уже очень поздно и прочее.

27. Нынче я угощал обедом наше Общество в таверне «Под соломенной крышей»; правда, брату Батхерсту пришлось послать за вином, его в этой таверне не подают. Типограф не получил моей записки и принес каждому из присутствовавших по дюжине экземпляров «Пророчества»; я велел ему никому больше не давать. Вещица получилась отменная, и все от нее просто без ума. У нас по-прежнему стоят свирепые морозы. Миссис Мэшем пригласила меня прийти к ним вечером играть в карты, но наше Общество засиделось до девяти часов. Однако я ужинал у ее сестры, миссис Хилл, и к ней пришли потом миссис Мэшем и лорд-казначей, и мы просидели до полуночи. В следующую среду соберется палата лордов, и лорд-казначей пытается обеспечить к этому дню большинство; если ему это не удастся, виги пойдут на все, лишь бы добиться осуждения договора о мире. Одному господу известно, что нас ожидает. — Стоит лютый мороз, впрочем, я вам это уже говорил. Мы стараемся теперь изо всех сил, вот только будет ли от этого какой прок. Возвратясь домой поздно ночью, я, представьте себе, обнаружил письмо от МД № 24, 24, 24, 24. Ну как, теперь, я надеюсь, вы запомните номер? И еще письмо от Джо, переполненное изъявлениями благодарности. Передайте ему, пожалуйста, что письмо я получил и рад его успеху, а сам ему не пишу, дабы не подвергать его лишним расходам. Недавно я получил также письмо от мистера Уорбертона, в связи с чем прошу кого-нибудь из вас переписать то, что я сейчас скажу, и при первой возможности переслать это ему. Напишите дословно следующее: Доктор получил письмо мистера Уорбертона и желал бы, чтобы тот уведомил доктора, действительно ли событие, о коем он упоминает, должно вскоре произойти, и что доктор окажет тогда всемерное содействие. — И пожалуйста, уведомьте их обоих, мадам, что я поступаю так только из желания избавить себя от излишних хлопот, а их от оплаты почтовых расходов. — Ну что ж, полагаю, что для человека, возвратившегося домой в полночь от лорда-казначея и миссис Мэшем, этого предостаточно. Я мог бы привести вам десять тысяч примеров в доказательство того, что наша политика безумна и ничтожные обстоятельства движут великими событиями. Но пусть отдохнет моя удрученная голова.

28. Вместе со своим братом Батхерстом я навестил нынче утром герцога Ормонда; мы дали его светлости некоторые основания полагать, что он будет допущен в наше Общество, и условились, что в следующее воскресенье господин секретарь, я и Батхерст с ним пообедаем. Хотя герцог и не питает особых надежд, он не жалеет сейчас усилий, чтобы успеть до следующей среды переманить кое-кого из лордов на нашу сторону. Я уже собрался было уходить, когда меня задержала герцогиня; она крайне встревожена нынешним положением и винит меня в том, что я не воспользовался своим влиянием на лорда-казначея, дабы как-то поправить дело, а я, в свой черед, виню ее. Днем она встретила меня на улице и пригласила пообедать с ней, что я и сделал, после чего мы около часа беседовали в ее кабинете. Ежели в среду мы потерпим неудачу, то это, на мой взгляд, произойдет вследствие какой-то необъяснимой небрежности. Поговаривают о том, что в палату будут введены восемь новых лордов из старших сыновей некоторых пэров, но с этим поразительно медлят. Нынче у герцога Ормонда я застал судью Кута, он жаждет прийти ко мне, чтобы оправдаться передо мной.

29. Утро. Это письмо будет нынче отправлено. А ответ на ваше, я имею в виду 24, я отложу до следующего своего письма, которое, как обычно, начну сегодня вечером. Лорд Шелберн прислал сказать, что ожидает меня к обеду, но я уже зван вместе с Льюисом к Нэду Саутуэлу. Сыновья лорда Нортхемптона и лорда Эйлсбери назначены пэрами, но этого нам недостаточно. С той же почтой я отправлю письмо вашему декану. Я уже давно не писал архиепископу. Все, кто приезжает из Ирландии, жалуются на него и бранят меня за то, что я за него заступаюсь. Прошу вас, мадам Дингли, сообщите мне, сколько Престо получил за этот год и причитается ли ему что-нибудь за прошедший, потому что я не в состоянии теперь просматривать ваши предыдущие письма. Что же касается моего отчета о деньгах, полученных из казначейства для Дингли, то я приведу его на оборотной стороне листа. Прощайте, мои родные драгоценнейшие МД, и любите Престо, и да хранит всегда господь драгоценнейших МД и прочее, и прочее. Я желаю вам еще много счастливых рождественских и новогодних праздников.

Я написал декану, что на-днях получил от вас письмо, а до того от вас вообще долго ничего не было.

Отчет для Дингли

Получено от мистера Тука — 6 ф. 17 ш. 6 п.

Удержано за внесение письма стряпчего в реестр — 0 ф. 2 ш. 6 п.

Еще три полукроны, удержанные уже не знаю почему и для какой цели — 0 ф. 7 ш. 6 п.

За перевод денег в Ирландию — 0 ф. 10 ш. 0 п.

Уплачено за наемную карету — 0 ф. 2 ш. 6 п.

Итого, ровно — 8 ф. 0 ш. 0 п. [749]

Вот и все ваши деньги, и мы с вами в расчете, потому что ничего сверх этих восьми ирландских фунтов я платить вам не стану, так что будьте любезны довольствоваться этим.

Напоминает счета церковного старосты, не правда ли?

В субботу вечером. Я распечатал письмо и умудрился при этом его разорвать, но лишь потому, что спешил сообщить вам, что все мы теперь вне опасности: чтобы обеспечить большинство, королева назначила не больше и не меньше как двенадцать новых лордов; девять из них удостоены этого титула впервые, а остальные — старшие сыновья пэров. Мало того: она сместила герцога Сомерсета. Наконец-то королева очнулась! и лорд-казначей тоже! Единственное мое желание теперь — увидеть, как будет изгнана герцогиня. Впрочем, мы сумеем ее обойти. Все мы чрезвычайно счастливы. Можете меня поздравить, слышите, сударыни! Я написал это в кофейне. Трое из новых лордов принадлежат к нашему Обществу.