Лондон, 12 января 1711—1712.

[суббота]

Нынче утром, когда я запечатывал свое письмо, я считал себя самым жалким в мире ничтожеством. Вчера вечером после того, как мы с Фордом ушли от Домвиля, Форд попросил меня пройтись с ним немного для важного разговора и сообщил, что мы с ним оба разорены. Дело в том, что он отдал Стрэтфорду пятьсот фунтов, с тем чтобы тот приобрел на них лотерейные билеты, и вот вчера он виделся со Стрэтфордом, и тот признался ему, что в связи с банкротством сэра Стивена Эванса, о котором было объявлено на прошлой неделе, он потерял пятнадцать тысяч фунтов, из чего Форд умозаключил, что Стрэтфорду тоже не миновать теперь банкротства, а ему — не видать этих лотерейных билетов; Стрэтфорд, правда, приводил в свое оправдание разные доводы, но они показались ему достаточно сомнительными. А ведь у Стрэтфорда около четырехсот фунтов моих денег для приобретения мне акций Компании Южных морей на сумму в пятьсот фунтов. Я возвратился домой, несколько призадумавшись: единственное, что меня в данном случае заботило — это МД. Но я призвал на помощь все свое благоразумие и веру, и, хвала всевышнему, это происшествие не заставило меня пробудиться хотя бы на четверть часа раньше обычного. Нынче утром я послал за Туком, которому поручал купить эти акции у Стрэтфорда, и выяснил, как обстоят мои дела. Он сказал, что мне ничто не грозит, потому что Стрэтфорд уже перевел акции Компании Южных морей на мое имя в соответствии с установленным порядком, а он их акцептировал, и все это удостоверено на гербовой бумаге. Его, однако же, обещали еще известить по этому поводу, и вечером он непременно пришлет мне записку с подтверждением. И все-таки у меня нет пока твердой уверенности, и, кроме того, я очень огорчен за Форда: ведь это я познакомил его со Стрэтфордом. Обедал я нынче в Сити.

13. Домвиль и я обедали нынче вместе у Форда, хотя лорд Мэнсел напомнил мне нынче при дворе, что я приглашен к нему на обед. Однако нам непременно надо было увидеться сегодня со Стрэтфордом, который обещал Форду прийти вечером к нему домой. Он и в самом деле пришел и сказал, что не теряет надежды выкарабкаться из этой истории с Эвансом. Форд осведомился у него насчет своих лотерейных билетов, и он обещал прислать их завтра, но, заглянув в записную книжку, сказал, что часть из них, оказывается, при нем, и тут же отдал ему билетов на сумму почти в двести фунтов, чем чрезвычайно нас обрадовал; к тому же он говорил с такой откровенностью, что мы готовы поверить, что никакая опасность нам не грозит. Я спросил его, нужно ли мне еще что-нибудь с ним выяснить на этот счет; он сказал, что нет, и отвечал на мои вопросы почти так же, как передавал мне Тук со слов других лиц, так что, надеюсь, я теперь в безопасности. Положение, признаться, было довольно-таки скверное. Стелла, я полагаю, не преминула бы посмеяться, глядя как такой осторожный малый, как я, попал в переплет. Нынче при дворе я видел принца Евгения и вовсе не нахожу, что он так уж уродлив, напротив того, он весьма недурен собой и ладно скроен.

14. Назначенное на сегодня заседание парламента не состоялось, хотя все собрались; королева повелела отложить его до четверга и собирается произнести в этот день весьма важную речь. Она сослалась на нездоровье, но министры, видимо, просто еще не были готовы и опасались встретить противодействие; да и шотландские лорды весьма сейчас гневаются, и необходимо их предварительно умиротворить. Нынче утром мне надлежало пригласить герцога Ормонда на заседание нашего Общества, которое имеет быть в четверг и на котором его надлежит представить. Он назначил мне прийти к нему завтра по одному делу: я бы непрочь заручиться его поддержкой в обвинении некоего лорда в государственной измене, только вряд ли нам удастся это осуществить. Я собирался пообедать с лордом-казначеем, но мне сказали, что он будет занят, а посему пообедал у миссис Ван, а вечер провел у лорда Мэшема и просидел у него до часу ночи. Там был также и лорд-казначей, который корил меня за то, что я не прихожу к нему обедать. Он был в отличном расположении духа. Домой я отправился в портшезе с двумя фьясками бургундского; как бы я желал, чтобы они достались МД. Как видите, уже очень поздно, так что я сейчас улягусь спать и пожелаю МД спокойной ночи.

15. Нынче утром я представил лорду Риверсу моего типографа и книгопродавца, коим предстоит стать поставщиками канцелярских принадлежностей для артиллерийского управления; «канцелярских» — вот как следует писать это слово, а то в первый раз я написал его неразборчиво. Думаю, что это сулит им триста фунтов годового дохода на двоих. Это уже третья должность, которую я им выхлопотал. Ривере сказал им, что таково было распоряжение доктора и что он-де не посмел ослушаться. Я опять собирался было пообедать с лордом-казначеем, но лорд Мэнсел настоял на том, чтобы я пошел к нему. С герцогом Ормондом мы встретились нынче в Кокпите, чтобы поговорить наедине, и я был с ним чрезвычайно откровенен; боюсь, однако, что мой злой умысел все же не удастся осуществить. Потом там появился мой приятель Пени, — я имею в виду Уилла Пенна, квакера, — во главе целой депутации своих собратьев, чтобы поблагодарить герцога за его благосклонность к их единоверцам в Ирландии. Было довольно занятно наблюдать, как дюжина негодяев в шляпах и герцог с непокрытой головой обменивались любезностями. Вечер я провел в обществе сэра Уильяма Робинсона, который давно зазывал меня распить с ним бутылку вина, и теперь уже за полночь.

16. Поскольку сегодня день поста, мы с доктором Фрейндом пошли обедать в Сити попозже, как подобает примерным постникам. Мой типограф и книготорговец просят меня выхлопотать им еще одну должность — в Тауэре, поскольку она принадлежала прежнему поставщику канцелярских принадлежностей; она, правда, состоит в том, чтобы снабжать артиллерийское управление смазкой, салом и прочим, однако сулит им еще около четырехсот фунтов per annum [В год (лат.).]. Я попытаюсь сделать все, что в моих силах. Они решили выпросить еще несколько таких же должностей при других ведомствах; мне предстоит таким образом умасливать и без того жирных свиней и заодно выяснить, возможно ли их вообще когда-нибудь насытить. И зачем только я не поставщик канцелярских принадлежностей? На завтра назначено заседание парламента, на котором бывшего военного министра Уолпола примерно накажут за взяточничество, и кроме того, королева намерена сообщить обеим палатам нечто чрезвычайно важное, по крайней мере так говорят. Мне, однако, пора уже подумать о том, чтобы в ближайшие два-три дня ответить на ваше письмо.

17. Нынче утром я пошел к герцогу Ормонду по поводу одного дела, и он сказал, что не сможет сегодня присутствовать на обеде нашего Общества, поскольку будет обедать с принцем Евгением. Те из нас, кто является членами палаты общин, допоздна заседали там, разбирая дело Уолпола. Я ушел в девять, а их все еще не было. Мы оставили им кое-что от обеда. Надеюсь, Уолпол будет изгнан из парламента и заключен в Тауэр, хотя нынче днем в суде справедливости кое-кто из депутатов выражали на этот счет сомнение. Это будет главный козырь для того, чтобы окончательно сокрушить герцога Мальборо, повинного в таких же преступлениях, или, по крайней мере, чтобы добиться его осуждения. В своем послании королева только уведомила парламент, что она ведет переговоры касательно заключения мира, а также выразила пожелание, чтобы был принят какой-нибудь закон, препятствующий опубликованию памфлетов, направленных против правительства; так что, прощай теперь Граб-стрит.

18. Я узнал нынче, что коммонеры нашего Общества прозаседали вчера до одиннадцати ночи, после чего присоединились к тем, кто еще оставался в таверне, где они и просидели до трех утра. Уолпол изгнан из парламента и заключен в Тауэр. Утром я виделся с лордом Риверсом и вынудил-таки его назначить моего типографа и книготорговца поставщиками Тауэра; это принесет им немалый доход. Обедал я наедине с моим приятелем Льюисом, чтобы обсудить положение дел. Мы хотим добиться отстранения герцога Сомерсета; Льюис считает, что это вряд ли удастся, но я все же не теряю надежды. Правительство собирается наконец-то сменить всех таможенных комиссаров; при этом будет уволен мой друг сэр Мэтью Дадли и еще трое, а в числе вновь назначенных будет Прайор. Я усадил Форда переписать небольшой памфлет, чтобы не догадались, что это дело моих рук, и отправил его в типографию; он называется «Письмо Октябрьскому клубу»; сообщаю вам об этом на случай, если вы что-нибудь услышите. Прошла уже почти неделя, а я не очень-то продвинулся с этим письмом: мне хочется немного поболтать с МД и узнать, что они в эту самую минуту поделывают. Я по горло сыт политикой. Вот уже три недели, как я ни разу не обедал с лордом-казначеем, и он все корит меня, но мне хоть бы что, право же.

19. Обедал сегодня с лордом-казначеем; в этот день у него собирается избранный круг; по временам на эти обеды допускают и меня, хотя для вида и выражают недовольство. Сегодня они собрались по какому-то чрезвычайно важному делу; там были лорд-хранитель печати, лорд-камергер, оба государственных секретаря, лорд Риверс и лорд Энглси. Я ушел от них в семь и, придя домой, уселся за письмо епископу Клогерскому. Совсем забыл у вас спросить, куда ему теперь после кончины сэра Джорджа Сент-Джорджа посылать письмо, а посему указал прежний адрес; получше растолкуйте мне это! Я беспокоюсь, поскольку отослал письмо с ночным сторожем. Но не вздумайте прислать мне еще одно письмо прежде, чем я отправлю это, слышите! Я не желаю отвечать на два письма сразу. Герцог Сомерсет все-таки смещен; он явился сегодня в парламент в сопровождении своих лакеев, выряженных в желтые ливреи. Ведь в бытность его шталмейстером цвет его ливрей был такой же, как и у королевы. Мы рассчитываем на то, что герцогиня последует за ним или что он заставит ее покинуть двор из желания досадить. Теперь, я надеюсь, голова лорда-казначея спасена. Получил ли декан мое письмо? Спросите у него сегодня вечером за картами.

20. Нынче при дворе было сущее столпотворение: все съехались поглазеть на принца Евгения, но он обманул их ожидания, не явившись на прием. Я видел герцогиню Сомерсет, беседовавшую с герцогом Бакингемом; вид у нее был несколько поникший, но держалась она чрезвычайно достойно. У королевы приступ подагры, хотя и не слишком сильный. Написать на этой странице еще одну строку? Ну ладно, так и быть, напишу. Герцог Бофорт жаждет попасть в наше Общество, вот только примем ли мы его? Я советовался на этот счет с герцогом Ормондом, у него есть некоторые сомнения. Говорят, будто друзья герцога Сомерсета советуют ему разрешить жене остаться при королеве; весьма об этом сожалею. Обедал я у государственного секретаря в довольно пестрой компании; я этого не люблю. Наше Общество соберется теперь только в пятницу, потому что в четверг состоится очередное заседание палаты общин, на котором герцог Мальборо, получавший крупные суммы от поставщиков хлеба для армии, будет обвинен во взяточничестве.

21. Я по меньшей мере раз пять встречался с герцогом Ормондом по поводу сущего пустяка, и он все-таки умудрился о нем забыть, поэтому нынче утром я обошелся с ним как с последней скотиной. Несколько человек допытывались у меня в суде справедливости, правда ли, будто бы автор «Экзаминера» арестован в связи с иском на двадцать тысяч фунтов, предъявленным ему герцогом Мальборо? Обедал я в Сити, где мой типограф показал мне уже напечатанный им памфлет, под названием «Совет Октябрьскому клубу», который он, по его словам, получил от неизвестного лица. Я отозвался о памфлете чрезвычайно одобрительно; ему и в голову не пришло хоть сколько-нибудь заподозрить меня; памфлет стоит два пенни. Придя домой, я рано лег спать, однако около одиннадцати явился слуга господина секретаря и сообщил, что лорду-казначею надобно немедленно переговорить со мной по одному очень важному делу и что даже, если я уже в постели, он просит меня встать и прийти к лорду Мэшему. Делать было нечего — и я отправился. Оказалось, что лорд-казначей находится наверху, в покоях королевы; возвратясь от нее, он со смехом объявил, что вовсе за мной не посылал и что дело совсем пустячное — он-де хотел передать мне одну бумагу, — а это можно было с таким же успехом сделать завтра. Я возвратился от них около двух часов и только тут снова лег спать. Будь они неладны со своими шутками. А я-то собирался было ответить на ваше письмо.

22. Нынче утром меня навестил доктор Гастрел, он видный богослов и один из каноников Крайстчерч; я очень его люблю; так вот он сказал, что рад был убедиться, что я не у Джеймса Броуда. Я поинтересовался, что он имеет в виду? «Как, — ответил он, — разве вы не видали изготовленного на Граб-стрит листка, в котором говорится, что доктор Свифт будто бы арестован как автор „Экзаминера“, что ему предъявлен иск в двадцать тысяч фунтов и что он находится теперь у Джеймса Броуда (это, по-видимому, какой-то судебный пристав)?» Я, разумеется, понятия об этом не имел; правда, вчера в суде справедливости человек двадцать говорили мне, что слыхали, будто бы я арестован. Лорд Лэнсдаун обратил внимание господина секретаря и мое на то, что виги распространили вчера три ложных слуха: один — насчет меня, другой — о том, что Макартни, уволенный прошлым летом из армии, будто бы восстановлен в должности, и третий, — что назначение Джека Хилла на пост лейтенанта Тауэра будто бы отменено и должность остается за Кэдоганом. Лэнсдаун считает, что все это неспроста, однако я не могу понять, чего они этим добиваются. Говорил ли я вам, что Сэчверел жаждал прийти повидаться со мной, однако я уклонился; он прослышал, что я замолвил господину секретарю словечко в пользу его брата, который хлопочет о должности и которого он поддерживает. На днях в суде справедливости доктор Ялден окликнул меня по имени, и стоявший неподалеку Сэчверел тотчас подошел, чтобы изъявить мне свою признательность, и наговорил кучу любезностей. Вчера вечером я попросил лорда-казначея сделать что-нибудь для брата Сэчверела; милорд ответил, что не подозревал о его существовании, однако поблагодарил меня за то, что я ему это сказал, и тотчас внес его имя в свою записную книжку. Я извещу об этом Сэчверела, дабы он со своей стороны мог что-то предпринять, но вовсе не собираюсь поддерживать с ним знакомство. Обедал я нынче вдвоем с господином секретарем и ушел от него в шесть, после чего сделал два визита и возвратился домой.

23. Опять обедал с секретарем; у меня было к нему одно дело, однако мне так и не удалось довести его до конца; при теперешних обстоятельствах секретарь до крайности занят; кроме того, он готовится к чрезвычайно важному заседанию парламента которое назначено на завтра и с которым у всех нас хлопот по горло. Министры хотят, чтобы решение парламента касательно герцога Мальборо было как можно более снисходительным, при условии, конечно, что его друзья не станут его выгораживать, если же они все-таки на это пойдут, то дело может кончиться принятием куда более суровых мер. Один джентльмен, только что видавшийся с ним, сказал мне, что герцог очень пал духом, но при всем том он уверен, что если у него осталось в палате общин хотя бы десять друзей, они будут защищать его до последнего и постараются воспрепятствовать любой попытке осудить его; по-моему, это им вряд ли удастся — ведь получение взяток подтверждено со всей очевидностью: сэр Соломон Медина платил ему за право поставлять для армии хлеб шесть тысяч фунтов ежегодно, и герцог сам признал это в своем письме в комиссию по финансовым отчетам. Вечер я провел у лорда Мэшема; лорд Даплин вынул мой новый памфлет и господин секретарь прочитал большую его часть лорду-казначею; все они превозносили его до небес, я от них не отставал, а потом они провозгласили тост за здоровье автора. Боюсь, однако, что лорд-казначей все же что-то заподозрил, потому что он сказал: «Это напоминает манеру доктора Дэвенанта», обычно он так говорит, когда имеет в виду меня. Я, однако, и ухом не повел. Лорд-казначей положил памфлет в карман, чтобы перечесть его дома. На ваше письмо я отвечу завтра.

24. Господин секретарь настойчиво приглашал меня сегодня пообедать с ним после заседания парламента; я обещал придти, но, заранее предвидя, что по случаю столь важного дела заседание затянется допоздна, пообедал в свое обычное время. Обедал я вместе с мистером Домвилем и еще одним джентльменом в таверне, чего я не делал уже много месяцев. В десять часов вечера я пошел к господину секретарю, но он все еще не приходил; просидев с его женой до полуночи, я отправился домой, а он пришел почти сразу же после моего ухода и тотчас послал за мной, но я уже не стал возвращаться и потому пребываю в полном неведении относительно того, чем все это закончилось; надеюсь, однако, что все сошло благополучно. Завтра я расскажу вам обо всем; сейчас уже поздно и прочее.

25. Господин секретарь послал ко мне утром спросить, не пообедаем ли мы сегодня вместе, я ответил согласием и за обедом узнал от него, что решение о виновности герцога Мальборо было принято большинством в сто голосов; министры довольны этим до чрезвычайности, теперь герцог больше им не опасен. Господин секретарь, я и лорд Мэшем обедали у генерал-лейтенанта Уитерса, он отбывает сейчас во Фландрию для наблюдения над нашими войсками; господин секретарь и я ушли в восьмом часу; теперь я уже дома и намерен ответить на ваше письмо и завтра его отправить. Что ж, поглядим, о чем вы там пишете. — Так-с, значит посылка все еще в Честере; ох, чтоб она сгорела, эта посылка, и чтоб этого Стерна повесили! Я просил одного человека, уехавшего в прошлый понедельник в Ирландию, разузнать, что с ней сталось, хотя уже решительно отчаялся чем-нибудь помочь. — Да нет же, это вовсе не от дурного настроения; вы же сами видели, к какому крайнему средству вынужден был прибегнуть двор, чтобы выправить создавшееся положение. А ведь герцогиня все еще не изгнана и может в один прекрасный день натворить немало бед. Сомерсет носится с письмом от королевы, в котором она просит его позволить жене остаться с ней. Чудеса да и только! Дингли, как я вижу, предчувствует что-то недоброе, потому что вигов очень уж «занисло», но если она еще раз так напишет это слово, я ее самое куда-нибудь занесу. Рад, что вы получили свой напильничек в целости и сохранности; а пришелся ли Стелле по вкусу передник? Ваши критики, которых бесит то, что у меня сказано о гарантиях престолонаследия, просто жалкие щенки — вот и весь мой ответ. Здесь выдвигали точно такие же возражения, но все они лишены какого бы то ни было основания. Я, как и вы, считаю, что с герцогом Мальборо обошлись чересчур круто, и нередко вычеркивал целые куски из газет и памфлетов, которые мне присылали перед тем, как напечатать, считая их слишком резкими, хотя он, без сомнения, подлец и никаких иных заслуг, кроме военных, не имеет. «Экзаминеры» немногого теперь стоят; я бы охотно воспрепятствовал излишне суровому тону последних двух-трех номеров, но не имел такой возможности. Ваши бумаги я либо привезу с собой, либо оставлю у Тука, за честность которого могу поручиться. Пожалуй, лучше не рисковать, перевозя их с собой морем. Стелла оказалась пророком, так уверенно предсказав, что все непременно образуется. Герцог Ормонд выступает против заключения мира? Да нет же, глупышка вы этакая, напротив — он один из самых стойких сторонников нынешнего кабинета министров. Не тревожьтесь, ради бога, относительно типографа: его вызвали в первый день судебной сессии, а теперь ему предстоит явиться еще раз во время следующей сессии, но на том все и закончится. После недавних событий лорд главный судья заметно поостыл. Нет уж, я не стану делить свои записи пополам, чтобы отправлять их чаще, а буду по-прежнему делать это раз в две недели, а вы вольны поступать, как вам заблагорассудится: например, в одну неделю читать первую половину, а во вторую — все остальное. Ну вот я и ответил на ваше письмо! (Чума забери эти кляксы!) Что мне остается добавить? Что если погода не воспрепятствует, то я выеду отсюда в марте, разве только министры захотят, чтобы я задержался до конца сессии, и тогда это произойдет месяцем позже. Но они едва ли станут меня задерживать: ведь мирный договор, я полагаю, будет уже подписан, и министрам незачем будет больше обращаться ко мне за помощью. Нынче летом мне непременно надобно расчистить мой канал, и притом как можно лучше. Боюсь, что мои живые изгороди слишком разрослись. А вишневые деревья вдоль тропинки у реки, наверно, очень сейчас хороши. Но больше ни слова об этом.

26. Я забыл закончить это письмо нынче утром, а вернулся домой так поздно, что мне не остается теперь ничего другого, как отослать его с ночным сторожем; но я все же непременно хочу отправить его сегодня вечером, чтобы вы, чего доброго не подумали, будто в этой басне о моем аресте вследствие предъявленного лордом Мальборо иска на двадцать тысяч фунтов есть хоть доля правды. Ее напечатали, как я слыхал, в газетенке Дайера и, следовательно, весть об этом дойдет, я полагаю, и до Ирландии. Прощайте, драгоценнейшие МД, и прочее, и прочее.