Лондон, 30 сентября 1710.

[суббота]

Нечего сказать, славное praemunire я сам себе устроил, взявшись писать вам на таких больших листах, а теперь вот не осмеливаюсь отступить от этого. Я пока еще не знаю, нравятся ли вам эти письма на манер дневника. Мне перечитывать их было бы, наверно, скучно, но крошке МД, возможно, приятно будет знать, как Престо проводит время в ее отсутствие. Новое письмо я всякий раз начинаю в тот же самый день, в который закончил предыдущее. Я уже писал вам, что обедал нынче в таверне со Стрэтфордом. С нами должен был также обедать Льюис, пользующийся большим расположением мистера Гарли, однако он спешил в Хэмптон-Корт и потому прислал свои извинения, присовокупив, что в следующую среду он непременно представит меня мистеру Гарли. Забавное зрелище: все виги теперь каются в том, как дурно они со мной поступили; однако, что мне до них. Мистеру Гарли уже говорили обо мне, как о человеке, обиженном вигами, ведь будучи вигом, я зашел недостаточно далеко, и я рассчитываю поэтому на его благосклонность. Тори прозрачно намекнули мне, что если я только пожелаю, то смогу преуспеть, однако я их не понял, или, вернее сказать, слишком хорошо их понял.

1 октября. Обедал у Моулсворта, нашего посла во Флоренции, а вечер провел со своим приятелем Дартнефом, о котором уже говорил вам прежде; он лучший каламбурист в Лондоне, после меня, разумеется. Догадались ли вы, какой именно номер «Тэтлера» сочинен мною? Он пришелся здесь очень по вкусу, да я и сам нахожу его отменным. Завтра я отправлюсь вместе с Делавалем, нашим послом в Португалии, на обед к лорду Галифаксу, неподалеку от Хэмптон-Корта. Брат вашего Мэнли, здешний парламентский деятель, выхлопотал себе местечко и, как мне говорили, не жалеет стараний ради того, чтобы его ближайший родич остался на государственной службе. А сегодня я просил старшего сына Фрэнкленда привлечь к этим хлопотам своего батюшку (здешнего министра почт), и надеюсь, что Мэнли останется целехонек, хотя все ирландские тори люто его ненавидят. Я почти завершил свою сатиру и напечатаю ее, дабы отомстить одному вельможе. Хотя Лондон и не отличается особым хлебосольством, я, тем не менее, с тех пор как прибыл сюда, истратил на еду и вино всего лишь три шиллинга. Мне самому смешно видеть, как мало затрагивают меня нынешние перемены. Ну вот, а теперь я вынужден поставить точку, чтобы успеть написать лорду Стэнли и попросить его похлопотать перед моей возлюбленной леди Гайд, чтобы она в свой черед похлопотала перед лордом Гайдом за мистера Пратта.

2. Обедал у лорда Галифакса в отведенных ему в Хэмптон-Корте апартаментах вместе с Мэтьюэном и Делавалем, а также с бывшим королевским прокурором. Перед обедом я заглянул в гостиную, где происходил прием (потому что королева в это время находилась в Хэмптон-Корте), не ожидая увидеть хотя бы одно знакомое лицо, и обнаружил их во множестве. Я прогулялся в садах, полюбовался на картоны Рафаэля и прочие достопримечательности и с превеликим трудом отделался от лорда Галифакса, пытавшегося удержать меня еще на один день, чтобы показать мне свой дом, парк и разные усовершенствования. На закате мы выехали из Хэмптон-Корта в карете, запряженной двумя лошадьми, и добрались домой уже при свете звезд. Жизнь в Лондоне заключает для меня нечто чрезвычайно притягательное: в октябре вы уезжаете обедать за двенадцать миль от города и во мгновение ока возвращаетесь домой. В Дублине это было бы совершенно невозможно. Я уже второй раз отправляю с пенни-почтой письмо вашей матушке и все без ответа. Писал ли я вам, что в прошлое воскресенье граф Беркли умер в своем поместье от водянки? Лорд Галифакс начал сегодня с тоста за мое здоровье; но я решительно отказался пить за то, чтобы виги воскресли, — по крайней мере следовало бы сначала выпить за то, чтобы они исправились, — и сказал ему, что он единственный в Англии виг, которого я любил и о котором был доброго мнения.

3. Нынче утром ко мне пришла сестра Стеллы с письмом от ее матушки, которая сейчас находится в Шине, но скоро возвратится в Лондон и тогда навестит меня. Она передала мне пузырек с настойкой из первоцвета и просила при первом же удобном случае переслать его вам, что я и сделаю. Матушка обещала прислать вам этой настойки еще целую кварту. Ваша сестрица превосходно выглядит, и, судя по всему, она девушка скромная и добронравная. Потом я отправился к мистеру Льюису, первому секретарю лорда Дартмута и любимцу мистера Гарли, коему Льюис должен завтра утром меня представить. У Льюиса был в это время некий мистер Дайет, мировой судья, обладатель двадцати тысяч фунтов; он служит по ведомству гербовых сборов и женат на сестре сэра Филиппа Медоуза, нашего посла при императоре. Я рассказываю вам все это только потому, что, как ни странно, оному мистеру Дайету грозит казнь через повешение: его уличили в подделке гербовой бумаги, сборами за которую он ведал, вкупе со своими сообщниками он надул королеву на добрую сотню тысяч фунтов. Вы узнаете об этом еще до получения сего письма, но, возможно, без таких занятных подробностей. Необычное происшествие для такой персоны, не правда ли? Примечаете? Престо сообщает МД всякие занятные истории. Обедал у лорда Маунтджоя в Кенсингтоне и под вечер, что твой император, прогулялся оттуда пешком до самого города. Не странно ли, что вчера, 2 октября, стоял ужасный мороз и все заиндевело, а всего лишь неделю тому назад я погибал от жары. Как ни скареден этот город, у меня сейчас больше приглашений на обед, чем когда бы то ни было, и на некоторых званых обедах я не смогу присутствовать по той лишь причине, что на эти самые дни меня уже пригласили раньше. Мне следовало бы, пожалуй, писать поразборчивее, принимая во внимание, что у Стеллы болят глазки, а Дингли еще не навострилась разбирать мой безобразный почерк. Нынче вечером пришло письмо от мистера Пратта, он пишет, что Джо непременно получит свои деньги, как только лорд-наместник назначит попечителей, ведающих распределением денежных сборов за полотно. Так вот, когда эти попечители будут назначены, кто бы ни был лордом-наместником, я непременно похлопочу и нисколько не сомневаюсь в успехе. Пожалуйста, передайте это ему или черкните пару слов, и пусть он не вешает нос, потому что Нэд Саутуэл и мистер Аддисон оба считают, что Пратт рассуждает здраво. Послушайте, сударыни, поменьше проигрывайте нынче вечером у Мэнли.

4. Не успел я вчера вечером погасить свечу, как в комнату вошла моя хозяйка со слугой от лорда Галифакса, принесшим мне приглашение от его милости пообедать с ним в его доме близ Хэмптон-Корта, однако я попросил передать ему, что чрезвычайно важные дела не позволяют мне принять его любезное приглашение и пр. А сегодня я был конфиденциально представлен мистеру Гарли, чья любезность и предупредительность превзошли всякое вероятие. Он назначил мне сойтись с ним в субботу, в четыре часа пополудни, с тем, чтобы я выложил ему все как есть; признаюсь, будь я дамой, я не прибегнул бы к такому выражению. Вы, небось, тотчас смекнули, в чем тут соль, а вот я уразумел только теперь, когда написал это. Обедал у мистера Делаваля, нашего посла в Португалии, вместе с поэтом Ником Роу и другими приятелями; и еще я отдал напечатать свою сатиру. В душе у меня еще много злости, так что каждый получит по заслугам, я знаю, по какому месту бить. Я убежден, что уже ответил на ваше 2 письмо, только вот не припомню, где именно; думаю, что в моем 4. Кстати, зачем писать в № 2, в № 3? Разве недостаточно сказать, как я это делаю: 1, 2, 3? Я вознамерился сочинить еще одного «Тэтлера». Хотя я сейчас так далеко от вас, тем не менее, по привычке дважды и трижды повторяю одно и то же, будто беседую с маленькими МД. Впрочем, о чем я тревожусь? Они прочтут мое письмо с такой же легкостью, с какой я его пишу. Мне кажется, что последние строчки получились у меня довольно-таки ровными; боюсь только, что при таких стараниях я не скоро закончу эти две страницы. Прошу вас, дорогие МД, если я от случая к случаю даю вам какие-нибудь мелкие поручения, перемежая их в моих письмах всякой всячиной, не забывайте, пожалуйста, о них, например, касающихся Моргана и Джо и пр.; я ведь пишу о них по мере того, как они приходят мне на ум, в противном случае мне пришлось бы перечислять их все подряд особо. Я нанес нынче визит мистеру Стерну и передал ему ваше поручение насчет носовых платков, а что касается шоколада, то я куплю его сам и отправлю с ним, когда он поедет, а вы заплатите мне, когда лак скиснет. Сегодня вечером я развлечения ради перечитаю на досуге мою сатиру. Да хранит господь ваше бесценное здоровье.

5. Утром меня навестил Делаваль, и мы отправились с ним к Кнеллеру, но его, оказывается, нет в Лондоне. По дороге мы встретили толпу избирателей; они окружили нашу карету, выкрикивал имена кандидатов в парламент — Колта, Стэнхопа и пр. Мы опасались, как бы в нас не запустили дохлой кошкой и не разбили стекла, — приверженцы вигов всегда отличались такими повадками. Обедал снова у Делаваля, а вечером в кофейне узнал, что в Лондон возвратился сэр Эндрю Фаунтейн. День прошел довольно-таки уныло, хоть бы какая-нибудь завалящая новость для вас. Надеюсь, МД провели его лучше в обществе декана, епископа или миссис Уоллс. Кстати, сударыня, единственная причина, по которой вы проиграли позавчера вечером у Мэнли четыре шиллинга и восемь пенсов, состоит в том, что играли вы прескверно: в шести партиях, которые я наблюдал, можно было побиться об заклад, что дело кончится не в вашу пользу: ведь надо вовсе лишиться рассудка, чтобы дважды ходить с Манильо, Басто и двух мелких бубен? Вас угораздило сплоховать даже тогда, когда у вас на руках был туз пик. Никогда прежде не замечал за вами такого, а теперь вы еще вдобавок и обижаетесь на то, что я вам это говорю. Так и быть, вот вам два шиллинга и восемь с половиной пенсов в возмещение вашего проигрыша.

6. Нынче утром зашел сэр Эндрю Фаунтейн и застал меня еще в постели. Мы с ним пошли в Сити и пообедали в простой харчевне вместе с торговцем сукном Уиллом Пейтом, человеком немалой учености. Потом мы слонялись по разным лавкам, где торгуют книгами и фарфором, заглянули в таверну, выпили две пинты белого вина и до десяти вечера никак не могли расстаться. А теперь я пришел домой и должен переписать кое-какие бумаги, чтобы вручить их мистеру Гарли, с которым, как я уже вам говорил, мне предстоит завтра днем увидеться. Так что нынче вечером я мало что скажу моим малюткам МД, кроме разве того, что от всего сердца хочу быть с ними и возвращусь, как только потерплю неудачу или выполню порученное мне дело. Каждый день приносит теперь какие-нибудь известия о выборах, и в списке из примерно двадцати имен, который я видел вчера, значилось на семь или восемь ториев больше, чем в последнем парламенте; а посему, я полагаю, им нечего опасаться, что они не получат большинства мест, особенно, если учесть еще и тех, кто будет голосовать, сообразуясь с желаниями двора. Но мне говорили, что сам мистер Гарли не допустит слишком большого перевеса ториев, опасаясь, как бы они не обнаглели и не вздумали лягать его самого. По этой причине они оставили несколько вигов на их постах, хотя те со дня на день ожидают, что их сместят, например, смотритель придворных служб сэр Джон Холлэнд и кое-кто еще. А теперь отправляйтесь к своему декану играть в карты и угощаться кларетом и апельсинами, а я займусь делом.

7. Хотел бы я знать, когда я заполню эту страницу? Как бы там ни было, но мое письмо должно быть отправлено во вторник, а если я получу перед тем что-нибудь от МД, то отвечу им уже в следующем письме, да-с, и не иначе! Сейчас утро, а я не закончил прошлой ночью переписывать бумаги для мистера Гарли, ибо вам следует принять в соображение, что Престо клонило ко сну, и он делал поэтому много помарок и клякс. Право же, это очень славно, что мне положено писать молодым дамам утром, на свежую голову и натощак. Ну, что ж, доброго вам утра, сударыни, а засим я принимаюсь за дела и откладываю это письмо до вечера. — Вечером. Джек Хоу сказал как-то мистеру Гарли, что если бы в аду нашлось местечко, расположенное ниже всех прочих, то оно несомненно было бы припасено для его привратника, потому что тот врет с самым невозмутимым видом и притом с неизменной учтивостью. С этим привратником мне предстояло иметь дело, когда я отправился к четырем часам с визитом к мистеру Гарли, как он мне назначил. Однако меня он не стал водить за нос, хотя в каждом его слове я подозревал подвох. Он сказал, что его господин только что сел за стол в большой компании и просит меня прийти через час; так я и сделал, ожидая на этот раз услышать, что мистер Гарли только что уехал, однако они как раз кончили обедать. Мистер Гарли вышел ко мне и, пригласив в гостиную, представил своему зятю лорду Доблейну (или что-то в этом роде), сыну и прочим, в числе которых был квакер Уилл Пени. Мы просидели два часа кряду, попивая доброе вино, как это в обычае и у вас, а потом я провел с ним еще два часа наедине, излагая свое дело. При этом он с чрезвычайной готовностью вникал во все обстоятельства, расспрашивал о моих полномочиях и ознакомился с бумагами; прочитав составленную мной памятную записку, он положил ее в карман, чтобы показать королеве, а затем сообщил мне, какие шаги намерен предпринять. Большего я и желать не мог. Он сказал, что непременно должен познакомить меня с государственным секретарем мистером Сент-Джоном, и столько наговорил о своей приязни и почтении ко мне, что я, пожалуй, склонен поверить словам некоторых моих друзей, будто он пойдет на все, лишь бы привлечь меня на свою сторону. Он выразил пожелание отобедать со мной (какая забавная вышла обмолвка), я хотел сказать, что он выразил пожелание, чтобы я отобедал с ним во вторник, и после того, как я провел с ним целых четыре часа, любезно довез меня в наемной карете до Сент-Джеймской кофейни. Все это довольно необычно и забавно, если вы вспомните, кто он и кто я. Оказывается, ему даже известно мое имя. Я не мог удержаться, чтобы не рассказать вам обо всем так подробно, хотя, быть может, это и покажется вам несколько докучным; но мне хочется, чтобы вы знали все. Так вот, мне, видно, суждено было в один и тот же день испытать участь последнего ничтожества и сильного мира сего: дело в том, что, будучи обязан явиться к мистеру Гарли к четырем, я не мог заручиться приглашением на обед к кому-нибудь из друзей, а посему отправился к Туку передать ему свою балладу и заодно уж и пообедать с ним, но не застал его и принужден был зайти в первую попавшуюся харчевню и пообедать там за десять пенсов, удовольствовавшись скверной похлебкой, тремя бараньими отбивными и четвертью пинты эля, после чего, унося с собой ароматы этой харчевни, отправился к первому министру королевства. А сейчас я по доброте душевной собираюсь отправить Стилю то, что сочинил для его «Тэтлера», который в последнее время из рук вон плох. Вы не находите, что я веду себя с вами любезнее, нежели обычно, и ни разу не употребил еще выражений «у вас в Ирландии» и «у нас в Англии», как, к великому вашему негодованию, говаривал в свои прошлые приезды сюда. — Пусть себе болтают по известному вам поводу все, что им заблагорассудится, и, тем не менее, не будь этого, я никогда не получил бы доступа туда, куда стал вхож теперь, и если это поможет мне добиться успеха, то в конце концов это обстоятельство послужит на пользу церкви. Впрочем, я уже изведал на собственном горьком опыте, в какой мере стоит полагаться на новых друзей, а что касается нынешних всемогущих министров, то они, я думаю, столь же хороши, как и их предшественники. Ну, что ж, описание этого чрезвычайно важного дня заполнило изрядную долю страницы, а всякие пустяки завтрашнего дня и понедельника, займут оставшееся место. Кроме того, во вторник, прежде чем это письмо будет отправлено, я снова увижусь с мистером Гарли.

8. Не могу не привести вам еще одного примера необыкновенной обходительности мистера Гарли. Он настоятельно просил меня заходить к нему почаще. Я возразил, что не желал бы отрывать его от государственных дел, которыми он так занят, и потому прошу лишь позволения присутствовать при его levée [Утреннем выходе, утреннем приеме (франц.).], чему он решительно воспротивился, сказав, что его друзьям незачем видеть эту церемонию. Сейчас еще только утро, но мне пришла в голову нелепая прихоть непременно сказать что-нибудь МД тотчас же после того, как я проснулся, и пожелать им доброго утра, — ведь нынче воскресенье, я не бреюсь, и времени у меня довольно. А теперь уходите-ка отсюда, плутовки, потому что мне надо заняться писанием. Признаться, я буду крайне раздосадован, если хотя бы одно из моих длинных писем не дойдет до вас и, если это случится, я снова буду писать вам не более полулиста; но что же в таком случае заменит вам этот дневник? Ведь тогда десять дней из жизни Престо останутся вам неизвестны и, право же, это будет более, чем печально. — Вечером. Я решительно не знал, где сегодня пообедать; отправляться далеко не хотелось, а посему я пообедал с друзьями, которые столуются неподалеку отсюда, этаким нахлебником, а вечером сэр Эндрю Фаунтейн затащил меня в таверну, где за две бутылки вина, портвейна и флорентийского, распитых втроем, нам пришлось уплатить целых шестнадцать шиллингов, но я готов выложить столько же фунтов, если ему еще хоть раз в жизни удастся подбить меня на такое. Для меня это случай из ряда вон выходящий; в довершение всего нам подали седло барашка, приготовленное à la Maintenon, которое и собаке было бы не по зубам. Сейчас уже полночь и мне пора спать. Надеюсь, это письмо успеет уйти раньше, чем придет от МД третье. Вы мне верите? А ведь я жажду получить это третье, но при том не прочь бы иметь основание заметить, что написал вам целых пять, а получил от вас всего лишь два. Сент-Джеймская кофейня, не в пример былым временам, мне теперь совсем не по душе. Надеюсь, зимой там будет приятнее; сейчас все ее завсегдатаи либо в отъезде по случаю выборов, либо еще не возвратились из своих поместий. Вчера я обедал с доктором Гартом у Чарлза Мейна, живущего неподалеку от Тауэра, где он служит; он родом из Ирландии, и епископ Клогерский хорошо его знает. Это честный и добродушный малый, любящий от души посмеяться; здешние остроумцы души в нем не чают, а его дамы сердца обычно рангом не выше кухарок. Итак, спокойной вам ночи.

9. Обедал нынче у сэра Джона Стэнли; леди Стэнли, да будет вам известно, одна из моих фавориток: у меня их здесь не меньше, чем у епископа Киллалайского в Ирландии. Я все думаю, до чего же скучным собеседником я буду для МД по возвращении домой, ведь им решительно все обо мне известно, а посему я ни о чем больше не буду вам писать, иначе у меня не останется ни одной занятной истории, ни вообще какого-либо предмета, о котором я мог бы вам рассказать. Прошлой ночью мне было очень худо от мерзкого, тошнотворного, отвратительного вина; поверите ли, меня чуть не вывернуло наизнанку. Что делать, приходится ведь столоваться в тавернах; впрочем, я уже вам об этом говорил. Завтра я обедаю у мистера Гарли и, возвратясь от него, закончу это письмо, а сейчас, к сожалению, не могу вам больше писать из-за архиепископа. Это истинная правда, потому что я собираюсь сейчас написать ему отчет о том, чего я добился в своих хлопотах у мистера Гарли; а еще, мои юные дамы, позвольте вам заметить, что я никогда не напишу ни единого словечка на третьей странице моих и без того пространных писем; да-да, на это вам не следует рассчитывать.

10. Письмо бедняжек МД затерялось среди вороха бумаг, и я никак не мог его найти; то есть, я хотел сказать, что затерялось письмо бедняги Престо. Так вот, обедал я сегодня с мистером Гарли и, надеюсь, кое-что все же будет сделано, однако не стану пока особенно на этот счет распространяться. Это письмо непременно должно быть доставлено сегодня на почту и притом не с ночным сторожем. В будущее воскресенье мне опять предстоит обедать с мистером Гарли, и я надеюсь услышать о благоприятном исходе. А сейчас, улегшись в постель, я примусь за 6 письмо к МД, причем с таким усердием, как если бы за весь этот месяц не написал им ни единого слова. Славно придумано, не правда ли? Мне кажется, я сейчас писал не так, как следует, именно оттого, что не лежал в постели: посмотрите, какие получились безобразно широкие строчки. Да хранит вас господь всемогущий и пр.

Право, получилось не письмо, а целый трактат. А теперь я сосчитаю, сколько вышло строк на обороте; ну вот, сосчитал.