1

Арчи Мейл священнодействовал. Физиономия его выглядела постной, но в душе он ликовал, ведь его мастерству отдавали сегодня должное два таких ценителя, как Рон Куртис и Пауль Херст. Этих ребят в обычный бар не затащишь, они пришли к нему, к Арчи Мейлу! Он действительно ликовал, хотя, как всякий истинный патриот Бэрдокка, понимал, торжество его не может быть полным, ведь только вчера были преданы земле тела Инги Альбуди и Анри Лаваля.

Жизнь не проста.

Предложение Рона Куртиса похоронить Лаваля и Альбуди рядом с памятником, воздвигнутым над могилой Дэвида Килби, вызвало поначалу недоумение у некоторых “бэби-старз”, однако Куртис сумел убедить всех, даже самых непримиримых – Херста и Фроста. Если даже смерть не исчерпывает конфликта, то какой смысл в жертвах?

Если Сидней Маури и впрямь еще разок заглянет в наш мир, сказал Куртис друзьям, ему полезно будет увидеть эти могилы. Он ведь тоже искал кардинальный метод, гармонизирующий структуры, пусть увидит итог.

Херст и Куртис зашли в заведение Арчи Мейла перед тем, как отправиться в “Зодиак”. Там собирались бывшие “бэби-старз”. Арчи Мейл был потрясен выпавшей ему честью. Он не мешал гостям, он даже старался не прислушиваться к их словам, так велико было его уважение.

И напрасно.

Прислушайся Арчи Мейл, он услышал бы кое-что, что смутило бы и его душу.

Горечь утрат, криминальный оттенок второй, невидимой, тщательно законспирированной стороны деятельности фирмы СМ. Джинтано, прямое отношение к этой деятельности некоторых “бэби-старз”, все это трагично, сказал Херсту Куртис, но, в конечном счете, следует видеть и то, что за всем этим существовала какая-то первопричина, какая-то нравственная трещина, предопределившая столь странную судьбу бэрдоккских гениев, этого мощного интеллектуального десанта, столь уверенно выброшенного Сиднеем Маури Джинтано и доктором Джошуа Гренвиллом в завтрашний день. И Джинтано, и Гренвилл, сами по себе они мало что знали об этом завтрашнем дне, но они хотели знать о нем как можно больше, они хотели научиться его предугадывать, наконец, они хотели подчинить его себе.

Куртис вздохнул.

Как не нова, как бесплодна попытка такими методами предугадать будущее…

Как только в мире науки вспыхивает некий волшебный фонарь, будь то гениоген или новая бомба, вокруг фонаря мгновенно начинается великая пляска.

И в самом деле.

Разве случалось так, чтобы какой-нибудь властолюбец, будь то Наполеон или Сидней Маури Джинтано, добровольно смирился с мыслью о своей бренности?

Запрограммировать будущее, подчинить его себе, вторгнуться в него хотя бы в криогенном саркофаге! Что с того, что все это только пляска мотыльков вокруг волшебного фонаря?

Херст выругался:

– Кретины!

Он выругался:

– “Химически точный прогноз”! Даже прошлое известно больше по легендам, а они замахнулись на будущее!

– Химия и ясновидение всегда были связаны, Пауль.

– Разве? – удивился Херст.

– Даже Пифия, прежде, чем вещать, нанюхивалась дурманящих испарений… Тут важно, что ты вдыхаешь – дурманящие испарения или философию Лаваля… Ну, конечно, и гениоген… Помнишь тот вечер у Инги?.. Дэйв и Билл решили расковать наш интеллект. Пусть на мгновение, но расковать. И кое чего они, согласись, добились. Им удалось и другое: показать, что в будущее можно заглянуть. Я долго не понимал, почему тот вечер всегда мучил меня, внушал мне тревогу. Мне не хватало буквально пустяка, чтобы понять: опыт Фроста полностью не удался лишь потому, что в “Гебдомаду” входил человек, который не должен был входить в этот союз.

– Ты говоришь о Лавале?

– О нем. Он не был завистником, он не был дураком, но он всегда хотел большего, чем мог получить. Гораздо большего! Сейчас уже неважно, кто кого заприметил первым – Лаваль доктора Макклифа или доктор Макклиф Лаваля, главное, они нашли друг друга. Лаваль, в принципе, споткнулся лишь на одном. Он решил, что услышав обрывок мелодии, можно напеть всю партитуру.

– Думаешь, поэтому он и оттолкнул Килби и Фроста?

– Он торопился, а Фрост не желал выпускать гениоген в мир, не испытав всех его свойств, ну, а Дэйв, с его сильным умом уже, видимо, понял, куда его втягивают. Лаваль был должен от них избавиться. В его воспаленном мозгу звучала одна мелодия: он может все, и может без помощи! Отсюда и эволюция от гениогена к “изумрудному кейфу”. Обычное опошление идеи, Пауль.

Арчи Мейл с достоинством выставил перед “бэби-старз” еще по коктейлю. Херст хмыкнул:

– Старайся не прислушиваться к нам, Арчи. Это может отбить у тебя тягу к творчеству.

Арчи улыбнулся и отошел.

– Боюсь, – негромко заметил Куртис, – в программе обучения, составленной доктором Гренвиллом, существовал все же один изъян. Помнишь? “При подготовке кадров необходимо учитывать опыт, полученный доктором Гренвиллом в процессе функционирования школы “Брэйн страз” и ее ответвлений”. Это цитата из проекта “Оракул” и продиктована она тем, что вольно или невольно в учение доктора Гренвилла проникла доля макиавеллизма. Ну, ты понимаешь… Все та же соотнесенность цели и средств.

Он поднял глаза на приблизившегося Арчи Мейла:

– Скажи, Арчи, а Лаваль часто заглядывал в твое заведение?

– К сожалению, нет. Но, конечно, он здесь бывал.

Куртис проводил его взглядом.

– Знаешь, Пауль, иногда мне кажется, что этот странный союз ничтожеств и гениев оформился именно здесь.

Херст пожал плечами.

– А еще мне кажется, Пауль, ты вернешь Дэйва на полотно… На мой взгляд, в каждом человека скрыто бессознательное стремление к выигрышу. Если ты человек, как говорится, маленький, проблемы у тебя тоже невелики – сиди и помалкивай, лови крохи, которые время от времени тебе перепадают. Но если у тебя есть нюх, есть силы, есть голова на плечах, зачем ждать? Смело ставь на кон. Перо писателя, кисть художника, интуицию ученого – все ставь! Ставь самое главное!.. Убежден, нашу троицу – Килби, Фроста, Лаваля – объединяло именно это стремление… Правда, думая об Анри, я теряюсь… Я начинаю думать, что в природе, кроме известных, существуют некие скрытые виды таланта. Сами по себе они не способны творить, зато они изумительно имитируют прекрасную жизнь живого – звуки, движения, даже образ и стиль мышления… В конце концов, почему это не имитировать?.. Смысл есть…

– Похоже на Лаваля, – хмуро согласился Херст.

– Я перебрал все достижения Анри… К сожалению, только сейчас, так сказать, задним числом, я увидел – все они в некотором роде а ля… Он всегда играл под кого-то… Под Ингу, под Дэйва, под нас с тобой… Уверен, он и с доктором Макклифом чувствовал себя совершенно свободно… Уверен, именно эта черта сделала его любимчиком старика Джинтано… Знаешь, Пауль, мне иногда кажется, что он был нами больше, чем самим собой…

– Подозрительное утверждение. Двусмысленное. Мне оно не нравится, Рон.

Он вдруг выпятил толстые губы и добавил:

– Но подделок в нашем мире всегда было больше, чем настоящих вещей. В этом ты прав, Рон.

– Сидней Маури Джинтано умел подчиняться обстоятельствам, Дэвид Килби умел бороться с обстоятельствами, Лаваль умел подстраиваться под обстоятельства… Согласись, он умел это в совершенстве… Возможно, Пауль, Камилл прав – нам надо попробовать собраться вместе… В конце концов, эксперимент доктора Гренвилла закладывался именно как попытка создать некий коллективный интеллект… Заметь, счастливее всех те, кто не потерял связей – Пат и ее мальчики… Я впрямь думаю, Пауль, надо попробовать еще раз… А то ведь, – усмехнулся он, – а то ведь обязательно найдется жадная лапа, которая опять потянется к тому же гениогену…

Он хмыкнул:

– Разработка и производство гениогена как стратегического сырья!

Они поднялись и, кивнув Арчи Мейлу, вышли из бара. Накрапывал дождь, по пандусам многоэтажного гаража суетливо бегали машины.

– Уровень Эванса… – буркнул Куртис. И повторил: – Уровень Эванса…

– Тебя что-то не устраивает?

– Дело, наверное, не в уровне Эванса, Пауль,

– Вот как? В чем же тогда?

– В уровне человечности.

2

Черри и за рулем не уставал восхищаться:

– Интерпол искал этого Сеймура несколько лет, ловко вы его подсекли, шеф! Да еще Макклиф. Крупная рыбка! Как подумаю, что все это провернули мы, просто не верится.

– Скромность, скромность, Черри, – напомнил Янг.

– Газетам будет о чем писать. Только я, шеф, на встречи с журналистами не пойду, мне еще работать и работать! А все же интересно, шеф, эти бэрдоккские гении, они, правда, такие гениальные, как о них говорят? Я вот посмотрел на этого Фроста, он на побитую собаку похож. Я рядом с ним, шеф…

– Помолчи, Черри, и следи за дорогой. Я уже катался тут с одним любителем поговорить о гениях… И запомни, Черри, ты полицейский. С точки зрения полицейского, Черри, гений это, прежде всего, большой беспорядок.

Янг незаметно коснулся рукой нагрудного кармана. Он никогда за всю свою жизнь не получал никаких персональных приглашений, а это как раз было персональное: его, Янга, приглашали организовать специальную службу при отделе охраны фирмы Джинтано. Этот смуглый миллиардер ничего, в общем, парень. Впрочем, разве он, Янг, не доказал, что умеет решать проблемы? Все же – старший инспектор! А проблем у этих гениев не отнять… И к тому же…

Янг, конечно, подумал о салоне “Кентавр”

Черри прибавил скорость.

– Забавно, шеф, чего это в ФБНОЛ повадился старикашка доктор Хэссоп?

Янг ухмыльнулся:

– Этот гениоген, Черри, достаточно все-таки перспективная штука.

И ткнул Черри кулаком в плечо:

– Если власти или, скажем, всякие секретные учреждения не наложат на эту штуку свои лапы, они, Черри, будут последними дураками. Вот и подумай, ради чего в ФБНОЛ повадился какой-то старикашка.