Чтобы избавить Юлию от волнений, Матвей договорился с исправником и «делу Самборского» не дали хода. Подкупленный врач вынес заключение «внезапная остановка сердца», и Андрей Евгеньевич был похоронен на освещенном кладбище при одном из московских монастырей. По мнению Матвея, он этого не заслуживал, но Юлия хотела, чтобы все произошло именно так. Чувства ее были понятны: она столько лет считала Самборского близким другом и, несмотря на причиненное им зло, ей было его жаль.

Лишь на другой день после похорон Самборского Юлия с Матвеем, наконец, нашли время прогуляться вдвоем по парку и обо всем поговорить.

— Он любил меня! — с волнением проговорила Юлия. — Но я ни о чем не догадывалась. Столько времени общаться с человеком и не разглядеть, что творится у него в душе!

— Самборский был очень скрытным, хотя на первый взгляд вовсе не казался таковым, и, к тому же, прекрасно владел собой, — многозначительно заметил Матвей. — Ты говоришь, не догадывалась. А я? Я ведь тоже общался с ним, но до разговора с Антоном у меня и мысли не мелькнуло, что Самборский может оказаться «таинственным злодеем»!

— Но как ты понял? — изумленно спросила Юлия. — Ты ведь так до сих пор ничего мне и не рассказал!

— Первое подозрение у меня мелькнуло, когда Антон начал излагать свой разговор с таинственным гостем. Что-то в речах и манерах этого типа показалось очень знакомым, но я никак не мог понять, что именно, пока не услышал «голубчик» и «прищучим». Именно эти слова я слышал от Самборского, когда мы с ним искали Антона. Ухватившись за эту зацепку, я начал искать остальные, и пока мы с кузеном колесили по городу, меня все больше охватывали подозрения насчет Андрея Евгеньевича. — Матвей немного помолчал. — Антон не смог описать пришедшего к нему человека, потому что не видел его лица. Однако ему показалось, что тот не слишком молод и не слишком худощав. Эта была вторая зацепка. А третья — то, что тебе не причинили никакого вреда, хотя ты ранила одного из стрелявших. Я подумал: если бы это был кто-то из моих недругов или же человек, страстно ненавидящий тебя, стал бы он с тобой церемониться? — Матвей выразительно посмотрел на Юлию. — Думаю, едва ли. Но главное даже не это, а…

— Поведение Самборского перед твоим отъездом в Петербург, — докончила Юлия. — Ведь это именно он внушил тебе, что наемных убийц нанял Антон, и подтолкнул к мысли броситься вдогонку. Стоило тебе заподозрить его, как ты начал все это вспоминать, и твои подозрения быстро переросли в уверенность.

Матвей окинул ее ласково-восхищенным взглядом.

— Ты, как всегда, догадлива… Да, так и было. Пока Самборский находился вне подозрений, все казалось неясным, нелогичным, но как только я подумал на него, кусочки мозаики начали быстро складываться в картину. В самом деле, подумал я, а почему этим «таинственным злодеем» не может оказаться наш милейший Андрей Евгеньевич? Ведь у него-то как раз есть причина желать, чтобы ты осталась без женихов: он сам хочет на тебе жениться. То, что мы все принимали за отцовскую нежность, на самом деле было страстной, всепоглощающей любовью к молодой, очаровательной женщине, которая, к тому же, весьма богата.

— Но, конечно, все это были лишь домыслы и предположения, — с лукавой улыбкой заметила Юлия. — А в таком деле нужны твердые доказательства. И чтобы добыть их, ты решил без промедления ехать в Москву. Твоей целью было оказаться там раньше Самборского: ведь в этом случае ты получал возможность узнать, а точно ли он был в Петербурге!

— Да, — подтвердил Матвей. — И я это узнал. Самборский ездил в Петербург. Выехал на полсуток раньше меня, а вернулся через пять дней после моей несостоявшейся дуэли. Узнав это, я поехал к знакомому исправнику и все рассказал. Мы составили план действий, и ты сама знаешь, что вышло.

— Но как ты мог быть уверен, что Самборский предпримет еще одну попытку убить тебя? И почему ты предполагал, что на сей раз это будет яд?

— Ты ошарашила его известием о нашем венчании и внезапном отъезде, сказала, что мы двинемся в путь под надежной охраной. И что ему оставалось? Либо махнуть на свою затею рукой и упустить тебя из рук, либо решительно действовать. Отказаться от тебя он уже не мог — ведь он столько усилий положил на то, чтобы достичь желаемого! Стало быть, ему оставалось действовать. И как же? Застрелить или прирезать меня не удалось бы, значит, оставался яд. Такая мысль пришла мне в голову еще и из-за кольца, на которое я давно обратил внимание. Это очень старинный перстень итальянской работы, именно в таких делали емкости для ядов.

— Я этого не знала, — нахмурилась Юлия. — Да и сам перстень как-то не замечала, наверное, потому, что все время видела его на руке Самборского.

— А я заметил. И подумал, что он может спрятать яд именно в этом перстне. Поэтому я велел нашим друзьям и исправнику внимательно наблюдать за ним, особенно в «самый подходящий момент», когда Азанчевский начнет петь романсы.

Юлия досадливо посмотрела на Матвея.

— Значит, все, кроме меня, были предупреждены? И лишь одна я, как последняя дурочка, ни о чем не догадывалась?

— Ну, почему же? — с улыбкой возразил Матвей. — Азанчевский тоже ничего не знал…

— Азанчевский! — с негодованием воскликнула Юлия. — Спасибо, дорогой, мне было очень лестно узнать, что, кроме меня, за нос водили еще и Азанчевского!

Матвей примирительно заглянул ей в глаза.

— Любимая, неужели ты до сих пор сердишься на меня за этот небольшой обман?

Юлия попыталась состроить непреклонное лицо, но не удержалась и улыбнулась.

— Ну конечно же, нет! — воскликнула она, порывисто обнимая его. — Как я могу сердиться, когда я так счастлива! Неужели этот кошмар закончился и теперь я смогу жить, не ожидая очередного удара в спину?

— Да, любовь моя, все закончилось, — проговорил Матвей, ласково гладя ее по волосам. — Впереди нас ждет веселая свадьба и много-много радостных дней.

Юлия слегка отстранилась от него, и в ее глазах появилось так хорошо знакомое Матвею, но подзабытое за последние дни озорное выражение.

— Представляю, каким сокрушительным ударом это известие станет для Лизы Горчаковой! — мечтательно протянула она. — Особенно когда она узнает, что ты выкупил у Антона особняк на Фонтанке, который, по иронии судьбы, находится как раз напротив ее дома!

— Да, черт побери, это будет для нее не слишком приятной новостью, — усмехнулся Матвей. И, внезапно посерьезнев, добавил: — Кстати, моя радость, я давно хотел рассказать тебе одну историю, связанную с Лизой… и с нами. Вернее, ты уже слышала от меня эту историю, но тогда я не все тебе рассказал. О самом главном как раз-то и умолчал. Вернее, мне пришлось умолчать, потому что я опасался, что ты не поверишь.

— И что же это за история?

Матвей лукаво усмехнулся:

— Дело было в марте этого года, на маскараде у барона Корфа…

И он рассказал ей, что на самом деле произошло на том маскараде и как он узнал, что двойником Юлии была Лиза Горчакова.

— Бедный ты мой, — пожалела его Юлия, когда он закончил рассказ. — Могу представить, как ты себя чувствовал, выслушивая мои намеки, а затем и обвинения, и не имея возможности оправдаться! Ведь эта история с костюмами кажется настолько нереальной, что я не поверила бы тебе тогда.

— По большому счету, я сам во многом виноват, — криво усмехнулся Матвей. — Коли не хочешь ввязаться в историю, не ищи сомнительных приключений!

Юлия строго посмотрела ему в глаза:

— Больше никаких сомнительных приключений и никаких недомолвок, даже ради моего блага!

— Никогда! — заверил ее Матвей, скрепляя обещание жарким поцелуем.

— А с Лизой Горчаковой я еще рассчитаюсь, — пообещала Юлия. — Как ты думаешь, ведь это же обязательно нужно сделать?

— Непременно, — согласился Матвей. — И я даже подскажу тебе идею. Скажи ей при случае, что мы с тобой сблизились именно благодаря этой истории. Мол, ты была так зла на меня, что решилась обвинить в недостойном поведении, а я, устыдившись, принялся усиленно заглаживать вину и в лепешку разбился, чтобы расположить к тебе московских кавалеров. И тогда ты поняла, что я вовсе не так плох, как показался вначале, а когда узнала, что у меня еще и состояние имеется, то совершенно растаяла и дала согласие быть моей женой. Одним словом, поблагодари ее за жениха.

— Поблагодарить за жениха? — переспросила Юлия, глядя на Матвея с притворным испугом. — Милый, но это слишком жестоко, она этого не перенесет!