…Мокрый черный асфальт… в нем отражается свет фонарей, красные, зеленые огни светофоров… И мы с тобой, на пустом перекрестке… Машины проносятся мимо, словно и нет нас под дождем, на этом перекрестке… Почему опять дождь? Почему всегда — дождь?..

Потом мы все-таки садимся в машину… Промокшие насквозь, мы сидим на заднем сиденье… Ты улыбаешься мне, ты держишь мою руку в своей руке… Я боюсь шелохнуться… Слипшиеся волосы падают мне на лицо. Я встряхиваю головой. Они снова падают, лезут в глаза… Тогда ты осторожно отодвигаешь мои мокрые волосы своей горячей рукой… За окном машины расплывчато светят разноцветные фонари, мелькают дома, дома, дома… Льет дождь. Я улыбаюсь. Я счастлива. Ты рядом со мной…

Я вижу только твое лицо… Все кругом словно в тумане… Мы прощаемся на вокзале? Но я не вижу кругом никого, кроме тебя… Или, может быть, мы только что встретились с тобой там, в пустом сквере, и я вижу твое лицо в блеклых отсветах фонаря, слегка качающегося от ветра? Я вижу только твое лицо, твои глаза… Мы — одни. Мы с тобой одни во всем мире, во всей вселенной… И эта пустая комната — в квартире, в гостинице, в замке или дворце? Где этот город — в Сибири, во Франции, в Германии?.. Неплотно задернутые шторы, за окном — расплывчатый свет фонарей, мельканье фар… Или это отблески моря в лунном свете? И тихий шелест волн? Мы одни. Дождь постукивает за окном, опять дождь… Моя голова лежит на твоем плече… Ты обнимаешь меня, и я еще крепче прижимаюсь к тебе. На твоем лице играют солнечные блики… Дыхание моря, аромат магнолий, дивный цветущий сад… Я самая счастливая на земле, никого нет в мире, кроме нас с тобой… Это бесконечный прекрасный сон и — единственная реальность… Сколько минут, часов или дней прошло? Сколько лет прошло с тех пор, как мы оказались одни в мире?

Боже мой! Я люблю вас, герр Грасс! Я люблю тебя, милый Юрген, я умираю от любви. Еще сильнее, чем раньше… Я не знала, что такое в жизни бывает! Я люблю тебя до безумия, это и счастье, и горе. Это — все… Я стараюсь удержать в памяти твое лицо, каждую черточку, но оно тает и тает в голубоватом дыму…

В квартире стояла полная тишина. Потом раздался пронзительный звон будильника.

— Мама, я проснулся! — произнес детский голос.

Снова — тишина.

— Мама, ты слышишь, я уже проснулся!

Белобрысый Юрик сел в постели, сонно протирая глаза. Потом начал всхлипывать.

— Ты что ревешь? — сердито спросила Соня, глядя на брата из-под одеяла, натянутого почти до самых глаз.

— Где мама-а?

— Я не знаю, где мама, — произнесла Соня, — наверное, дома… Мама! Где ты? — закричала она, не вставая с постели.

Никто не отозвался.

— Я писать хочу, — раздалось в тишине.

— Садись и писай! Кто тебе мешает? — Соня зевнула, потянулась, опустила ноги на пол, прошаркала к зеркалу.

— А где горшок? — возопил Юрик.

— Не стыдно тебе, взрослый ребенок, а ходит на горшок! Посмотрели бы на тебя девочки из группы!

— Ну и что! У нас в группе все на горшок ходят!

— Мама, ну где же ты?! — закричала Соня, придавая голосу трагический оттенок и разглядывая в зеркале свое отражение. — Юрка мешает мне в лицей собираться! Господи, ну почему у меня столько веснушек! И косу мне никто не заплетает!

— Юрка никому не мешает, — обиженно сказал брат, сидя на горшке и катая по дивану маленькую машинку.

— Мама, если ты не встанешь, я сегодня же остригусь! — произнесла Соня.

— Мама, нельзя спать! — закричал Юрик. — Мама, вставай, Сонька ножницы взяла!

Лера слегка приоткрыла глаза, сладко зевнула и перевернулась на другой бок.

— Сонька, почему мама спит? — Юрик всхлипнул, слезая с горшка.

— А я откуда знаю? — Соня передернула плечами. — Мам, может, ты заболела? This is disaster! У нас сегодня вечером дискотека! В чем я пойду?

— Это твои проблемы! — с серьезным видом высказался брат.

— Ты что такой наглый? — рассердилась Соня. — Сейчас у меня получишь!

— Ребенка бить нельзя!

— Мама, если ты не встанешь, я изобью ребенка! — ехидно произнесла Соня.

Лера, протирая глаза, села в постели.

— Это гнусный шантаж! — сказала она. — И вообще, завяжите мне бант, принесите, наконец, горшок, и отведите меня на дискотеку! Что стоите?

— Мама все слышала! — завизжал Юрик. — Она притворялась!

— Мама всегда все слышит, даже когда спит, — сказала Соня. — Мама, ты что сегодня видела во сне?

— Потом расскажу, я еще не проснулась…

Соня посмотрела на мать проникновенным взглядом.

— Опять своего Юргена? Да?

— Ну не продюсера же Лернера! — засмеялась Лера. — Соня, отведешь Юрика в сад?

— Ну вот, опять, — тяжело вздохнула девочка. — Сегодня я не могу!

— Соня, ну пожалуйста! — взмолилась Лера.

— Ну мама, я опаздываю, а он еще не одет! У меня, в конце концов, тоже есть личная жизнь!

Лера быстро вскочила с постели, напялила на сына штанишки и куртку, сунула ему в руку яблоко.

В это время зазвонил телефон.

— Здравствуйте, Борис Ефимович! — Лера посмотрела на Соню умоляющим взглядом. — Да, у меня концерт только вечером. Днем я свободна, могу приехать… Что, вы пришлете курьера? Со сценарием? Это срочно? Хорошо, сегодня же прочитаю… Спасибо… Когда вам позвонить? Не позднее завтрашнего утра?..

Соня снова вздохнула, взяла брата за руку.

— Звонит продюсер Валернер!

— Соня, пожалуйста, не называй его так… — прошептала Лера, прикрыв рукой трубку.

— Все ясно. Это надолго… — вздохнула Соня. — Ладно, пошли, спиногрыз!

Потом Лера смотрела в окно, как они шли по двору. Соня вышагивала гордо и неторопливо, держа за руку Юрика. К ней подбежал долговязый парень, снял у нее со спины рюкзачок, повесил себе на плечо, взял Юрика за вторую руку. Сзади появился еще один претендент и с размаху огрел соперника рюкзаком по голове. Тот стремительно обернулся и нанес ответный удар двумя рюкзаками сразу. Соня, стоя чуть в стороне, спокойно наблюдала за поединком, а Юрик прыгал и визжал от восторга… Потом оба парня взяли Юрика за руки и торжественно повели в сад. Ребенок, подпрыгивая, повисал на них, в конце концов один нацепил на себя все три рюкзака, а другой водрузил на плечи Юрика…

Лера отошла от окна, насыпала в чашку кофе, залила кипятком, поискала в холодильнике молоко. Конечно, опять выпили дети! Ладно… Обжигаясь, она сделала несколько глотков, закурила и задумчиво опустилась в кресло…

Она начала выступать вместе с отцом еще до рождения Юрика и очень скоро привлекла к себе внимание продюсеров. Стали поступать довольно заманчивые предложения, ей сулили головокружительную карьеру, но Лера, почти не имея опыта общения с подобной публикой, растерялась и насторожилась. За каждым из блистательных предложений просматривалась либо неизбежная совместная постель с продюсером, либо изощренное мошенничество. Посоветовавшись с отцом, Лера отказалась от многообещающих, но сомнительных перспектив и продолжала петь в цыганском ансамбле почти до рождения Юрика. Когда она снова появилась на сцене, после первого же концерта к ней подошел немолодой человек с умным, интеллигентным лицом и сказал:

— Нам надо поговорить. У меня всего пятнадцать минут, надеюсь, этого хватит.

Лера никогда не встречала его раньше, но, судя по реакции окружающих, догадалась, что этот человек многим хорошо известен.

— Я внимательно вас слушаю, — вежливо сказала она.

— Естественно, речь идет о работе. У тебя хорошие данные. Я вижу, что ты можешь гораздо больше, чем делаешь в традиционном ансамбле. Если ты согласна работать со мной, можем начать завтра.

— Каковы ваши условия? — напрямик спросила Лера.

В первый раз за время разговора он улыбнулся.

— Мои условия таковы. Во-первых, я требую много работать, и на максимально высоком уровне. Во-вторых, за хорошую работу я хорошо плачу. В-третьих, я никогда не сплю с певицами. Думаю, этого достаточно?

Лера внимательно смотрела на него. За внешней светскостью манер этого человека чувствовались жесткость и требовательность профессионала. Вне всяких сомнений, он говорил правду. Подумав несколько секунд, она ответила:

— Я принимаю ваши условия.

Так состоялась первая встреча Валерии Голицыной с одним из самых известных и богатых московских продюсеров Борисом Лернером, которого едкая на язык Сонечка вскоре прозвала Валернером.

Через некоторое время Валерия получила первое предложение выступить с сольным концертом. Она почему-то так волновалась, так боялась провала, что готова была отказаться от выступления вплоть до самого последнего момента. Но Лернер все-таки уговорил ее. У него было отлично развито коммерческое чутье, и он был уверен в успехе. Он сам подобрал ей репертуар, копаясь в архивах, мучая аранжировщиков. Это были старинные романсы, которые не звучали на эстраде много десятилетий, и после месяца изнурительных репетиций Лера вышла на сцену. Огромный зал, мигающий и плавающий свет, Лера чувствовала себя крошечной песчинкой в бесконечном пространстве… Это было почти как в детстве. Она на всю жизнь запомнила тот ослепительный зал ресторана, в котором она впервые в жизни выступала перед публикой. Она всегда любила петь, она много пела, оставаясь одна, но почему-то ее жизнь складывалась так, что пение подолгу было для нее запретным занятием. Сначала мама, потом Максим… Выступать с отцом или с Адиком было намного легче, она чувствовала их поддержку, которая придавала ей уверенность. Но сейчас никого не было на сцене рядом с ней, а вокруг было бескрайнее море лиц…

Преодолевая страх невероятным усилием воли, она спела старинный цыганский романс, вообще это был вечер романса, который надо было бы устраивать в небольшом камерном зале, а не на стадионе, где привыкли слушать рок и попсу. Но в программе у Леры были не только романсы, по ее просьбе Лернер включил несколько вещей из репертуара «Квадро», которые она исполняла вместе в бард-рокерами. Адик, выходя на сцену, легонько хлопнул ее по плечу и прошептал: «Все отлично!» Но она все равно ничего не видела и не слышала вокруг, и когда концерт закончился и наступила тишина, она думала, что произошел полный провал. Но это была недолгая тишина, после чего вдруг зал застонал и завыл, и ей пришлось еще несколько раз петь на бис…

С тех пор прошло всего три с половиной года, а казалось, что целая вечность! Слишком много было всего за это время… Не стало бабушки Магды… Бабушка Магда и Уголек умерли в один день. Эта была тихая, спокойная смерть. Однажды она заснула в своем любимом глубоком кресле и больше не проснулась… Вместе с ней навсегда заснул у нее на руках огромный черный кот… Старая цыганка излучала таинственное сияние и казалась живой. Их похоронили вместе, так завещала Магда.

Потом вдруг в доме появилась Марина, появилась именно тогда, когда Лера, разрываясь между работой и детьми, отчаянно искала няню. Марина была студенткой, молоденькой, симпатичной, смешливой. Жила она в каком-то ужасном общежитии на нищенскую стипендию, но никогда не жаловалась на жизнь. И, на удивление, умела делать все. Прекрасно готовила, гуляла с Юриком, иногда помогала Сонечке делать уроки, охотно оставалась ночевать, когда Лера уезжала на вечерние концерты. После общежития раскладушка в детской комнате казалась ей царской постелью. Веселая, тактичная, ненавязчивая, Марина скоро стала членом семьи. Лера и сама любила иногда поболтать с ней. Позже Марина призналась, что когда-то ходила гадать к Магде Романовне, видела у нее портрет Леры. Бабушка тогда и подсказала ей, чтобы она пришла сюда. Лера воспринимала появление в доме Марины как подарок судьбы, сделанный не без помощи бабушки, и как хоть какую-то компенсацию за все свои трудности и неприятности. Марина была очень щепетильна в вопросах воспитания и никогда не позволяла детям того, что запрещала Лера. Поначалу дети присматривались к ней, потом попытались усесться ей на голову, но получили неожиданный отпор. После недолгого конфликта наступило перемирие, и Лера могла теперь спокойно уезжать на концерты, возвращаться в любое время, не беспокоясь за детей. В общем, грех было жаловаться на жизнь, если не считать периодических визитов Сони к Максиму, после которых она на какое-то время становилась замкнутой и агрессивной, и безнадежного романа с герром Грассом, растянувшегося на долгие годы…

Закончив съемки фильма о воссоединении Германии, Юрген сумел выбрать время и приехал в Россию. Он остановился в квартире Леры, они провели вмести несколько дней. Это были прекрасные дни… Он готов был обвенчаться с ней прямо сейчас, но какое может быть венчание с замужней женщиной? Ночью они шептались, как когда-то…

— Юрген, я сдержала свое обещание…

— Правда? Какое счастье! Я столько лет мечтал иметь ребенка!

— У тебя будет ребенок. Не знаю, кто он будет…

— Это не важно… Ты должна уехать со мной, — сказал он.

— А что будет с Соней?

— Неужели ничего нельзя сделать?

— Ничего…

— У тебя чудесная дочь! — сказал он с искренним восхищением.

— Она славная девочка, но у нее трудный характер.

— Ты все это выдумываешь…

— Может быть… Ты смог бы полюбить ее?

— Я люблю ее, потому что она твоя… Я все сделаю для нее, она будет учиться в лучшем колледже; когда она вырастет, она выйдет замуж за самого красивого и богатого человека в Германии.

— Максим никогда не отпустит ее…

— Хочешь, я сам поговорю с ним?

— Думаю, это бесполезно. Это только разозлит его…

Соня, конечно, не спала, она слышала обрывки разговора матери с удивительным иностранцем, который столько всего обещал сделать для нее!

Утром Юрген, оставив Леру дома, поехал с Соней гулять по Москве. Он попросил ее быть его гидом. Они катались на такси, бродили по зоопарку, смотрели мультики, и когда вернулись домой, Соня, не закрывая рта, рассказывала маме о своем путешествии. Они с дядей Юргеном стали лучшими друзьями, она беззастенчиво садилась к нему на колени, требовала играть с ней в разные игры, а Лера смеялась и плакала, глядя на них. Но потом он уехал, и Лера с Сонечкой остались вдвоем.

Соня рассказывала своим подружкам в лицее про знаменитого режиссера, который хочет увезти ее с мамой в Германию. Ей завидовали. Мальчики ходили за ней толпой, а она вертела ими как хотела. Она говорила, что все равно скоро уедет отсюда, поэтому нечего зря тратить время на бессмысленные ухаживания!

На выходные дни Максим забирал дочь, и Лера не могла отказать ему в этом. Сначала Соня уезжала с ним неохотно, но постепенно папины акции стали расти. Он тоже стал заметной личностью, а главное — он был здесь. Его посылали в «горячие точки», он расследовал теракты на Кавказе, он ничего не боялся. Подружки и поклонники с трепетом произносили его имя, а знаменитый режиссер Юрген Грасс был далеко, в другой стране, и о нем здесь вообще мало кто что знал.

Сонина душа разрывалась на части, в итоге она стала менее общительной, в конце концов просто замкнулась в себе, и это очень беспокоило Леру. Повзрослевшая девочка, довольно сдержанная, даже скрытная, жила какой-то только ей одной ведомой внутренней жизнью, с глубокой страстью переживала свои многочисленные романы, при этом терроризировала поклонников, каждое утро тщательно пудрила нос Лериной пудрой, училась скверно, не признавала никакие авторитеты и стремилась к независимости во всем.

Когда маленького Юрика привезли из роддома, Соня сжалась в комок и не хотела даже смотреть на него. Ее сжигала ревность. Но Лера сумела найти подход к дочери, и через некоторое время Сонечка оттаяла и даже стала помогать матери. Лера преподносила все это так, что без ее, Сониной, помощи она вообще не сможет прожить и дня. А главное — тогда бабушка Магда еще иногда выезжала из дома, и когда она появлялась, Соня менялась на глазах. Они, мудрая старуха и восприимчивый ребенок, надолго уединялись в одной из комнат все той же малогабаритки, после чего Соня вела себя совершенно иначе, молчаливо и великодушно помогала матери, даже вела беседы с крошечным братом, который терпеливо слушал ее, сопя и тараща глаза.

Господи, разве могла Лера представить себе, что, пройдя через весь этот ужас, который приготовила ей судьба, и, казалось, не боясь уже ничего на свете, порвав со своим прошлым — с Красовским, с Максимом, — лишившись семьи ради своей безумной любви, она будет видеть своего возлюбленного только во сне! И опять же никто в этом не был виноват, кроме нее самой! Да, именно она много лет назад, отказавшись ждать журавля, улетевшего в далекое небо, схватила в руки синицу… Как пошло, банально, глупо! Он пожертвовал жизнью ради нее! Стерпится — слюбится… Нет, Максим ни в чем не был виноват перед ней. Просто он такой, какой есть, и никогда не был другим. И никакие звания и должности, никакие опасные и ответственные задания не изменят его сути. Он всегда будет той самой синицей, скучной и примитивной. Спасибо еще, что он не лукавит и не плетет интриги, хотя кто его знает, что там у него на уме… Действительно ли он так любит свою дочь, что ни за что на свете не хочет отказаться от нее? Или это упрямство, месть? Возможно, есть и то, и другое. Что ж, тем хуже. Но разве Лера сможет отдать ему Соню? Нет, это совершенно невозможно, об этом грешно даже думать! Она никогда не сможет заплатить за свою любовь такой ценой! А Юрген… Требовать от него, чтобы он принес ей себя в жертву. Заставить его отказаться от блестящей творческой карьеры, переехать в Москву… Нет, это полный маразм! Ей и самой с каждый разом все труднее возвращаться сюда после гастролей. Конечно, здесь ее дом, дети, работа, друзья. Но, если бы Максим не был так упрям, она уже давно жила бы с детьми в Германии. Наверное, была бы работа, она и там могла бы петь. А время идет и идет, и в жизни Леры опять ничего не меняется… Редкие встречи с Юргеном, телефонные звонки из Гамбурга, Бремена… Постепенно ее безумная любовь все больше превращается в фантазию ночных сновидений. Потом, просыпаясь в своей одинокой постели, она с ненавистью думала о Максиме, и никакие доводы рассудка не помогали ей избавиться от этой мучительной ненависти. Вот какую страшную штуку выкинула с ней судьба!.. Может быть, она где-то еще допустила ошибку? Но где?

Размышления Валерии Голицыной прервал звонок в дверь. Конечно, это был агент Лернера. Он молча передал запечатанный конверт и удалился. Лера не сочла нужным приглашать его в дом, угощать кофе. Посыльный есть посыльный, и не более того! Закрыв за ним дверь, она распечатала конверт и сразу начала читать сценарий.

Либретто нового шоу, словно в насмешку, называлось «Приключения накануне свадьбы». Фамилия автора ей ни о чем не говорила, сюжет показался примитивным и скучным. Она перечитала его несколько раз и не нашла для себя ничего, за что можно было бы зацепиться.

Современная молодая пара собирается в загс. Среди гостей присутствует бабушка невесты. Ей все не нравится. Она поет о том, что в прежние времена свадьбы справлялись куда интереснее. Разве это музыка? Разве это пение? Разве это пляски? Не заменишь магнитофоном живого голоса, не заменишь автомобилями свадебного шествия! Сцена разделена прозрачным занавесом на две части. На одной половине происходит современное действие, а на другой вдруг, как бы иллюстрируя песню бабушки, появляется старинное свадебное шествие. Девушки в нарядных платьях, в венках, с букетами полевых цветов. За ними движутся жених и невеста. Их сопровождают празднично одетые парни, гости. Все это окутано дымкой времени.

Невеста протягивает руки, раздвигает голубую дымку времени и шагает на другую половину сцены, подходит к невесте из прошлого. Никто вроде бы не замечает подмены невесты. Постепенно дымка рассеивается, на всей сцене исполняется несколько массовых номеров («Девичник», «Величание жениха и невесты» и др.). Но вот снова опускается голубоватая дымка, сцена темнеет. Стихает веселье, старинное свадебное шествие удаляется за сцену. Невеста бежит за ним следом, но прозрачная дымка не пускает ее, в этой дымке словно тает прошлое. Она снова в современной одежде, медленно бредет по сцене и поет грустную песню…

Лера отложила сценарий. Видимо, все это было придумано ради того, чтобы использовать музыкальный фольклор. Она не могла понять, почему продюсер прислал ей это. Она никогда не пела ничего подобного, русский фольклор мало интересовал ее. Надо было обдумать, найти точную форму отказа от этой сомнительной работы.

— Ну что, прочитала? — спросил Лернер по телефону.

— Да, и чуть не заснула. По-моему, это очень скучно.

— А у тебя есть что-нибудь более веселое? — спросил Лернер недовольным голосом.

— Борис Ефимович, вы ведь знаете весь мой репертуар!

— В том-то и дело. Но ты подумай, сколько можно петь одни и те же романсы? Ты не боишься стать звездой пенсионной аудитории?

— Помилуйте, но ведь я исполняю песни «Квадро»!

— Вот с ними и выступай! Продень серьгу в нос, выстриги полголовы!

— Борис Ефимович, да что с вами, ей-Богу?

— То, что репертуар надо расширять, искать новые формы. С авторами работать, а не ругать все подряд. Придумай что-нибудь сама, тогда можешь отказываться от других предложений.

Лера поначалу обиделась: с какой стати продюсер вдруг читает ей нотации! Если хвататься за каждую чушь, которую ему предлагают, можно совсем потерять свое лицо. Нельзя же показывать такую безвкусицу!

Она ходила по квартире, сердитая, недовольная и им и собой. Какие аргументы она привела? Да никаких. Не нравится, и все. Это неубедительно. И потом, действительно, что она сама предложила за это время? Да ничего. Весь ее русско-цыганский репертуар, в общем-то, всем давно известен. Он прав, нужно что-то новое. Все ее собственные импровизации недоработаны, это хорошо иногда, под настроение, но не для серьезных концертов. Уйти в «Квадро», петь с Адиком? Это тоже хорошо иногда, но у него группа чисто мужская, и вещи очень мужские. И потом, она индивидуальность, сама по себе, у нее есть какой-то свой стиль, а там можно раствориться и потеряться, стать тенью более яркой музыкальной индивидуальности. Если честно признаться самой себе, Лернер во многом прав. Я совсем погрязла в своих переживаниях, утратила фантазию, перестала работать, вот и качусь по наезженной дорожке. Он, наверное, решил меня расшевелить таким образом, заставить что-то делать, а не проводить время в бессмысленных страданиях. А мне и сказать-то нечего! Надо было срочно что-то придумать, но ничего не шло в голову…

Какая странная, нелепая жизнь! Мои дети, моя квартира, точнее — квартирка, с годами она не стала больше… Это — один маленький мир, одна реальность… Есть и другая — репетиции, концерты, гастроли, музыка, композиторы, авторы… Наверное, это тоже реальность. А еще Юрген… Где он сейчас? Что делает без меня? Любящий, нежный, недосягаемый… Может быть, мы уже существуем в разных измерениях, в параллельных мирах? Сколько в моей жизни этих непересекающихся параллелей, этих разных миров?… Бабушка Магда, пророчества, магия, сны… Сколько лет этот мир был для меня одним из главных миров! Бабушка умерла почти два года назад… Как мне не хватает ее! Правда, иногда она появляется, словно наяву, что-то подсказывает или предсказывает, но это бывает так редко! Наверное, в той, другой своей жизни она очень занята более серьезными делами, чем все мои проблемы, но все же она не оставляет меня совсем… В каком измерении живет моя душа? Наверное, во всех сразу, потому что не может поселиться в каком-нибудь одном… Иногда мне кажется, что единственная настоящая реальность — это сны. В них пересекаются все мои параллели, я не должна ничем жертвовать, ни от чего и ни от кого отказываться… Когда сны бывают трогательные и прекрасные, не хочется просыпаться и расставаться с их зыбкой действительностью. С другой стороны, если сны слишком ужасны, всегда есть надежда проснуться и хоть на время избавиться от кошмара. Бред какой-то, совсем я запуталась!.. Сколько еще блуждать по этому лабиринту, из которого нет выхода, потому что каждый ведет в тупик? Неужели мы никогда не будем вместе?»

Лера снова взяла в руки либретто. Надо было заставить себя думать о том, можно ли как-то оживить этот простенький сюжет. В нем не хватает драматургии, напряжения. Нужен какой-то конфликт. А вообще все это надо сделать смешным, назвать, например, «Приключения накануне свадьбы, которой не будет никогда»! Сделать шоу в насмешку над самой собой! Этакое ироническое самовыражение!

И тут опять зазвонил телефон.

— Валерия, здравствуйте. Я… автор либретто, которое вам передал Лернер.

— Да, я слушаю вас.

— Знаете, он мне сказал, что у вас есть какие-то интересные предложения. Мы могли бы встретиться с вами и обсудить их?

— Да, конечно, — сказала Лера. — Но только не сегодня.

— Хорошо, а если завтра?

— Давайте попробуем завтра. Позвоните мне в одиннадцать. У меня будет яснее со временем.

— Я непременно позвоню вам завтра в одиннадцать.

Лере показалось, что голос автора ей знаком, но она не могла вспомнить, где и когда его слышала. Возможно, просто показалось… Но хорош Лернер! Автора на нее насылает, будто дело уже решенное! Черт бы подрал это шоу вместе с его автором!

Квартира Магды Романовны, которую она завещала своей правнучке Сонечке, давно пустовала. Лера не хотела ее сдавать, не хотела впускать в нее никого, потому что в этой квартире, как ей казалось, живет дух бабушки. Иногда, выбрав немного свободного времени, Лера приходила сюда одна, зажигала свечи на гадальном столе, смотрела на них, думала, и ей казалось, что бабушка где-то здесь, рядом, видит и слышит ее. Внешне это немного походило на спиритический сеанс, это было какое-то особое таинство, сокровенное духовное общение. Но оно было лишено мистической атрибутики и происходило как бы само собой, стоило только перешагнуть порог. Покидала квартиру бабушки Лера всегда с грустью, но это была грусть, очищающая душу.

Знаменитая московская прорицательница Магда Лотар в последнее время много болела и почти не выходила из дома. По ее просьбе уже довольно давно к ней переселили Уголька, и этот огромный старый черный кот, казалось, во всем подражал манерам своей величественной хозяйки. Магда Романовна принимала посетителей очень редко, но в те дни, когда она все же по чьей-нибудь настоятельной просьбе соглашалась погадать, Уголек монументально усаживался на стол и гипнотизировал посетителя. На некоторых это действовало пугающе, но, как правило, это оказывались люди с не совсем чистой совестью. В отдельных случаях, если кто-то коту особенно не нравился, он начинал тихо рычать, подобно сторожевому псу. Эффект превосходил все ожидания. Визитер, потрясенный и гаданием, и атмосферой в доме, и причастностью ко всему демонического животного, уходил подавленным и раскаявшимся. Через некоторое время он звонил Магде Романовне и благодарил ее за то, что она вовремя направила его по верному пути и теперь все в его жизни стало иначе. Другие люди, напротив, нравились Угольку, он даже позволял себе иногда плюхнуться к кому-то на колени всей своей восьмикилограммовой тяжестью. Это вызывало неописуемый восторг. У этих людей, насколько было известно, почему-то все складывалось очень удачно. Периодически к Магде Романовне пытались проникнуть в дом журналисты, фотографы, телевизионщики, но старая колдунья наотрез отказывалась не только выступать на радио или телевидении, но и вообще их принимать.

Вообще Магда Романовна жила довольно уединенно, и дом ее оживлялся только тогда, когда Роман приезжал с гастролей или приходила Лера с детьми. Надо сказать, что Сонечка, для которой вообще не существовало никаких авторитетов, обожала свою прабабушку самозабвенно и очень любила проводить время у нее. Используя каждую возможность, она старалась навещать свою любимую колдунью и с каждым разом, почти незаметно для себя, все больше проникала в тайны магического искусства…

Одна из соседок цыганки, шустрая, живая, еще нестарая женщина, охотно убирала ее квартиру. Магда Романовна не скупилась на деньги, а соседка жила бедно, и постоянный приработок у знаменитой и богатой старухи очень устраивал ее. Кроме того, она завоевала себе большой авторитет среди своих приятельниц благодаря общению с известной колдуньей, к которой была допущена в дом. Именно она, как выяснилось позднее, уговорила Магду Романовну погадать своему племяннику…

Тогда у Леры выбралось несколько свободных часов в середине дня, и она решила заехать к бабушке. Она только начинала работать с Лернером, с сольными концертами еще не выступала, ездила на метро, тосковала по Юргену и очень надеялась в бабушкином гадании увидеть хоть какие-то перемены.

Она стояла у двери в душном набитом вагоне и вдруг почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Сначала она только чувствовала этот взгляд, не понимая, кто и откуда смотрит на нее. Но вот на остановке вышло много народу, и Лера увидела его. Это был худощавый молодой парень среднего роста. Он буквально буравил ее глазами из противоположного конца вагона. Теперь, когда народ вышел и освободилось некоторое пространство, он медленно стал пробираться к ней. Лера специально отвернулась, сделав вид, что ничего не заметила. Он подошел довольно близко и остановился посреди вагона. Через остановку Лера вышла, не оглядываясь, почти побежала по длинному вестибюлю. Она его не видела, но совершенно точно знала, что он тоже вышел и идет за ней.

Догнал он ее уже на улице, некоторое время молча прошел рядом, потом сказал вежливым, но каким-то надломленным голосом:

— Я прошу меня извинить, но мне очень нужно поговорить с вами.

— О чем? — спокойно спросила Лера.

— Я… я давно знаю вас.

— А я вас что-то не припомню, — сказала Лера, оглядев его с головы до ног.

— Конечно, я сказал, что я давно знаю вас, а не вы меня.

— Что ж, бывает, — равнодушно произнесла Лера.

— Я понимаю, вам надоели поклонники! Но я — это несколько особый случай. Прошу вас, выслушайте меня!

— Хорошо, мне идти еще пять минут. Говорите, если это так важно.

— Для меня это очень важно. Я увидел вас в первый раз на телеэкране и сразу понял, что должен вас когда-нибудь встретить во что бы то ни стало!

— Вы случайно не Сидор Галкин из Корявых Дубков? — спросила Лера совершенно серьезным голосом, вспомнив дружескую шутку после своего дебюта в «Параллели».

— Что? Меня зовут Виктор! — Он вдруг побледнел, глаза его вспыхнули. — Вы… вы смеетесь надо мной?

— Я совсем не смеюсь, просто я знаю Сидора Галкина примерно так же давно, как вы меня, но с той лишь разницей, что я его никогда не видела. — На самом деле Лера еле сдерживалась от хохота. Ее странный спутник был явно обидчив и лишен чувства юмора, и ей даже доставляло удовольствие издеваться над ним и валять дурака.

— Вы зря смеетесь, — произнес он, — нельзя смеяться над чувствами человека, который не сделал вам ничего плохого.

«О Боже! — подумала Лера. — Только этого не хватало!»

— Вы тоже видели меня, но не хотите признаваться в этом!

— Честное слово, я вас не помню, извините. Я уже пришла!

— Еще одну минуту, и я уйду. Помните, вы пели в театре «Ромен». После концерта к сцене подошел молодой человек и подарил вам алые гвоздики. Это был я.

— Что ж, спасибо еще раз, — сказала Лера и скрылась в подъезде. Слава Богу, дальше он за ней не пошел. От встречи со странным поклонником у Леры был какой-то неприятный осадок. В общем-то, он не сказал ничего плохого, но его тяжелый взгляд на некоторое время досадно запечатлелся в памяти.

В уютной и даже немного сказочной атмосфере бабушкиного дома нервозность и раздражение сразу прошли. На столе, как и полагалось, горели свечи… Уголек величественно восседал над разложенными картами… Но бабушка, к сожалению, была не одна. Она гадала какому-то мужчине. Лера видела все это мельком, из коридора. Бабушка попросила подождать ее чуток, пока она не закончит с клиентом. Что ж, если она принимает клиентов, значит, чувствует себя не так уж плохо, слава Богу!

— Это внученька моя золотая пришла, — сказала бабушка нараспев, — она нам кофейку приготовит… А вот ваша дама трефовая хлопочет напрасно, другая у вас на сердце, червовая будет, скорая встреча с ней предстоит…

— Ну а про карьеру видно там что-нибудь? — нетерпеливо спросил посетитель.

— Ты погоди, голубчик… Ох, как за сердце тебя возьмет! Сохнуть будешь, дела свои забросишь, а излечит тебя…

Вдруг Уголек поднялся, выгнул спину и зашипел на визитера.

Магда поглядела на него, потом на посетителя и сказала строго:

— Нет, не бери грех на душу!

— Какой грех? — удивленно спросил он.

— Никакой не бери! — сердито повторила старуха. — Сам знаешь! Грешно старуху обманывать!

— Да о чем вы? — наигранно удивился мужчина.

И тут произошло то, о чем долго потом ходила легенда, передаваемая из уст в уста, и что Лере посчастливилось увидеть собственными глазами. Кот, какое-то время еще горделиво и неподвижно восседавший на столе, вдруг совершил стремительный прыжок прямо на молодого человека, когтями вцепился в его нагрудный карман, мгновенно разодрал его, и оттуда выпал на пол маленький микрокассетный диктофон. Рассекреченный корреспондент страшно смутился, Лера, видевшая всю сцену из коридора, буквально закатилась от хохота, зажимая рот рукой.

А Магда Романовна продолжала говорить невозмутимым голосом, словно ничего и не произошло.

— Карьера твоя сложится, но не сейчас, а через два года. Если будешь работать честно. Вот тогда, смотри, будет тебе удача, не упусти свой шанс!

— Это столько ждать! — воскликнул он, немного оправившись от смущения.

— Да какой же ты нетерпеливый! А от трефового короля подальше держись, корысть у него какая-то на уме.

— Да какая с меня корысть, — улыбнулся он простодушно, — если меня даже кот насквозь видит?

В это время в комнату вошла Лера с подносом в руках, на котором были чашки с горячим кофе, сахар, печенье, конфеты. Когда она ставила поднос на стол, молодой человек поглядел на нее и замер с дурацким выражением на лице. Лера бесшумно вышла, он повернул голову и посмотрел ей вслед.

— Ишь, чуть шею-то не свернул! — усмехнулась Магда Романовна.

— Да ведь это Валерия Голицына! — не скрывая своего восхищения, произнес молодой человек.

— Она самая! — с гордостью сказала Магда.

— И она все видела! Ну и опозорился же я! Вот кошмар! — Он смущенно улыбался. — Магда Романовна, но вы ведь меня простили? Видно, я вам понравился, раз вы меня не выгнали.

— Вот нахал! — добродушно усмехнулась Магда. — Ну-ка, Валерия, иди сюда! Почему с нами кофе не пьешь?

— Я мешать не хотела! — Лера тонкими пальцами откинула со лба упрямую челку. — Здесь главная роль не у меня.

— Да садись, родная, познакомься. Этот парень, Антоном его зовут, задумал обмануть старую Магду! Смотри, какой чумной сидит. Ну-ка, признавайся, на кого работаешь?

— На «Радио России»…

— Вот кого тебе записывать надо, а не меня! — Магда поглядела на Леру.

— Это еще зачем? — вспыхнула Лера. Она с нетерпением ждала, когда он наконец уйдет, чтобы бабушка разложила ей карты на Юргена.

— Это замечательная идея! — сказал Антон. — Вас еще не записывали на радио?

— Нет.

— Значит, мы будем первыми! Ладно, пора и честь знать. Вы уж извините меня, Магда Романовна, что так вышло. От вашего кота ничего не скроешь! И спасибо вам большое!

— За гадание нельзя благодарить, — сказала Магда сурово, — магнитофон свой забери, еще пригодится. А Валерию запиши, дело хорошее. Ступай, тетке Дарье кланяйся, нам еще с Лерочкой потолковать надо…

Как только он ушел, Лера умоляюще посмотрела на бабушку, начала что-то говорить, но та перебила ее:

— Знаю, зачем пришла, по тебе и так все видно. Вся горишь от любви, как печь раскаленная. Ты мне все не выкладывай, сейчас посмотрим, что там у тебя с ним будет…

Бабушка стасовала колоду, дала Лере снять левой рукой…

— Вишь, соседка Дарья племянничка прислала, на карьеру ему погадать! Да нас с Угольком не проведешь!

Лера смотрела, как она раскладывает карты, и почти все понимала сама… Да, она видела все и снова и снова думала о своем трудном счастье и о долгой дороге к своей великой любви…

— Все переменится, родная моя! — вдруг сказала бабушка. — Срок пройдет, и все переменится…

— Неужели правда? — с надеждой в голосе спросила Лера. — А когда?

Бабушка почему-то замолчала и помрачнела.

— Что, бабуля? Опять что-то плохо? — спросила Лера с испугом.

— Врут карты! — бабушка внезапно смешала расклад, сложила колоду и отбросила в сторону. — Не буду больше тебе гадать! Не проси! Старая стала Магда!

Уголек, переступая через карты, прошел по столу, обнюхал Леру, лизнул ее в лицо, потом прыгнул на колени к Магде и громко замурлыкал.

— Бабуля, он ведь все понимает, да? — Лера старалась заглянуть ей в лицо.

— Он свое дело знает… — бабушка положила руку на голову коту, и он заурчал еще сильнее.

Лера взглянула на часы и стала торопливо собираться.

Бабушка явно что-то недоговаривала. Наверное. Леру ждут новые тяжелые испытания, и даже сама Магда Лотар вместе с мудрым Угольком не могут повлиять на ее судьбу!

Огорченная мрачной неизвестностью своего будущего, Лера вышла из дома бабушки и торопливо направилась к остановке автобуса. Она даже не заметила, как от дома отделилась какая-то тень и двинулась за ней.

— Валерия, извините, я не мог уйти! — произнес Виктор, буквально запрыгнув за ней в подошедший автобус.

Она окинула его удивленным недовольным взглядом. Она давно забыла о нем, а он вдруг снова появился. Что ему еще надо?

— Не сердитесь, — сказал он, — но сейчас поздно, вечер, темно, я должен вас проводить!

— Это совсем не обязательно, — холодно ответила Лера. — Я прекрасно хожу одна. А откуда вы, собственно, взялись?

— Я не мог уйти. Я ждал вас.

— Все это время? И вам не надоело? — удивилась Лера.

— Ничуть. Я знал, что все равно дождусь. Вы ведь живете не здесь. Теперь, в награду за свое терпение, я могу поговорить с вами.

— Не знаю, о чем нам говорить!.. — ответила Лера, чувствуя скорее неприязнь, нежели симпатию к новому поклоннику.

— Да о чем хотите!

Лера подумала минуту, потом вдруг спросила.

— А откуда вы, собственно, знаете, что я живу не здесь?

— Это не имеет значения. Но я знаю.

Лера оглядела его с ног до головы. На вид ему было лет двадцать или немногим больше Одет скромно, аккуратно подстрижен, чуть выше среднего роста, не урод, хотя и не в Лерином вкусе… Он не был похож на художника или артиста, скорее на какого-нибудь технаря или начинающего бизнесмена…

— Вы никогда не угадаете, кто я! — сказал он с вызовом.

— Но я и не собираюсь угадывать, — равнодушно ответила Лера.

Он был явно уязвлен полным отсутствием интереса к своей персоне, но, преодолев обиду и смущение, продолжал натиск.

— Хорошо, скажите хотя бы, какое я произвожу на вас впечатление!

Лера усмехнулась. Ей очень хотелось сказать ему что-нибудь язвительное, какую-нибудь гадость, но вдруг она увидела такое страдальческое выражение лица, что решила смягчиться.

— У вас вид довольно практичного молодою человека, который хочет чего-то добиться в жизни, — задумчиво произнесла она.

— Так оно и есть! — восторженно воскликнул он. — Но надо еще знать, чего добиваться. Теперь я знаю!

Осторожно придерживая Леру под руку, он помог ей выйти из автобуса. Они вместе вошли в метро и проехали несколько остановок. Потом они шли по темной пустынной улице, и уже у подъезда Лериного дома Виктор сказал:

— Я должен многое еще сказать вам. Нам необходимо встретиться еще хоть раз!

— Вряд ли у меня найдется время.

— Если вы не встретитесь со мной, это будет большой ошибкой, может быть, самой большой ошибкой в вашей жизни! — сказал он довольно странным голосом.

Что-то внутри кольнуло, как бывало и раньше, предупреждая ее об опасности… Но чего ей было бояться? Она тогда не придала значения своему ощущению и раздраженно сказала:

— Какая самонадеянность, однако!

Поднимаясь в лифте, она уже сердилась на себя, что разрешила ему проводить ее, незачем ему знать, где она живет. Но ведь он откуда-то знает, что она живет не у бабушки. Возможно, он и еще что-то знает о ней! Все это было не слишком приятно, но скоро она забыла о нем… Только он о ней не забыл… Через какое-то время Лера стала замечать его на концертах. Он всегда сидел на одном и том же месте, в первом ряду, с букетом красных гвоздик. Каждый раз перед последним Лериным номером он молча подходил к сцене, протягивал ей цветы, потом исчезал, словно тень, и только красные гвоздики напоминали о его существовании. Лера никогда не уносила эти цветы с собой, не желая вспоминать о Сидоре Галкине, и раздаривала их другим девушкам из ансамбля. Так продолжалось довольно долгое время. Сам Виктор не досаждал больше своими разговорами, и Лера спокойно относилась к шуткам друзей по поводу своего таинственного обожателя, которого в труппе прозвали за глаза Махровым Ромео. Лера теперь ездила на своей машине, которую ей подарил отец перед поездкой на гастроли в Европу. Иногда, выходя вечером из театра, концертного зала или казино, Лера находила на капоте своей машины все те же неизменные гвоздики…

— Он, наверное, на рынке цветами торгует! — сказала как-то одна из артисток, выходя вместе с Лерой из театра.

— Хорошо, что цветами, а не наркотиками, — усмехнулась Лера. — Представляешь, если бы он мне после каждого концерта подносил мешок героина!

— Черный юмор у тебя!

«Почему я сейчас об этом вспомнила? — подумала Лера, глядя на пламя горящих на столе свечей. — Я приехала работать, завтра позвонит автор, я должна что-то придумать, предложить, а я ничего не могу! Я надеялась на помощь бабушки, надеялась, что эта атмосфера как-то вдохновит меня. Но я нахожусь в плену собственных чувств, я не могу больше жить в этой дурацкой неопределенности! Надо что-то решать, что-то делать, иначе я просто скоро свихнусь! Вот вам и приключения перед свадьбой!»

Вдруг в квартире раздался звонок в дверь. Лера вздрогнула от неожиданности. Кто мог прийти сюда? Может быть, кто-то звонит по ошибке? Если бы она срочно понадобилась кому-то, Марина предупредила бы по телефону…

Лера подошла к двери и спросила:

— Кто здесь?

— Вы Валерия Голицына? — спросил незнакомый молодой голос.

— Да.

— Откройте, пожалуйста. Вам тут кое-что просили передать.

— Что еще такое?

— Да вы не пугайтесь, тут просто цветы и записка.

Лера открыла дверь и увидела огромный букет красных гвоздик.

— Возьмите, — сказал мальчишка лет пятнадцати.

— Спасибо. — Лера растерянно взяла букет.

— Вот еще, — он протянул Лере заклеенный конверт и быстро попятился к лифту.

— Погоди! — крикнула Лера, вынимая деньги из кошелька.

— Не надо, — сказал он, — мне уже заплатили! — И исчез.

Господи, опять этот Сидор Галкин! И здесь меня выследил! Лера распечатала конверт и стала читать записку, выведенную аккуратным, чуть витиеватым почерком.

«Валерия! Я долго не давал о себе знать, но все это время думал о Тебе. Надеюсь, Ты тоже вспоминала обо мне хоть иногда. Теперь пришло время поговорить. Я очень прошу меня выслушать. Много времени не отниму. Извини, но я воспользовался случаем, я знаю, что Ты здесь одна. Ровно через десять минут я позвоню в дверь. До встречи. Твой верный друг и поклонник твоего таланта Виктор».

Ну вот, только этого не хватало! Начались приключения! Может быть, быстро собраться и уехать? Но ведь он наверняка ждет меня в подъезде или у подъезда. Сейчас вечер, темно. Он явно сумасшедший, не хотелось бы с ним встречаться ни в квартире, ни в подъезде. Что же делать? Позвонить Лернеру, попросить охранника? Но это как-то глупо, что же я, совсем трусиха? Ладно, как-нибудь справлюсь сама».

В это время раздался звонок. Лера решительно открыла дверь, оглядела стоявшего на пороге молодого человека и сказала:

— Что-то я не припомню, уважаемый, когда мы перешли на «ты».

— Прошу прощения, но я всегда так обращался к вам мысленно. Это особое «ты», с большой буквы.

— Ладно. За цветы спасибо. Выкладывай, что за срочное дело у тебя? — Лера старалась говорить как можно более деловито, чтобы не выдать своего беспокойства.

Виктор осторожно взял Лерину руку и поднес к губам. Потом медленно опустился перед ней на колени, склонил голову и произнес с пафосом:

— Дорогая Валерия! Мне потребовалось два с половиной года, чтобы набраться мужества и сказать тебе то, что я скажу сейчас! Все это время я работал над собой, чтобы стать достойным тебя! Позволь предложить тебе мою дружбу, мою защиту, руку и сердце!

Он замолчал, медленно поднялся. Глаза его горели лихорадочным блеском.

Валерия, не зная, как вести себя с этим странным юношей, ответила ему в тон:

— Благодарю за честь, но я не свободна, а потому никак не могу принять твое предложение.

— Это неправда! — он вспыхнул, потом побледнел. — Я знаю, ты живешь одна!

— Я живу не одна, а с двумя детьми. И у меня есть муж, просто он сейчас в другом городе.

— А я здесь. И я всегда буду рядом!

— Виктор, это невозможно. А сейчас, извини, мне пора ехать, я и так сильно задержалась. Меня ждут дома.

— И я даже не смогу тебя проводить?

— Конечно, нет. Я на машине.

— Но ведь и на машине по дороге может что-то случиться. Я должен быть рядом, я должен!

— Со мной ничего не случится. — Лера задула свечи, надела куртку. — Идем, у меня правда совсем нет времени.

— Подожди еще минуту, — он преградил ей дорогу, — я очень прошу, выслушай меня.

— Если ты скажешь то же самое, я отвечу так же, как ответила.

— Нет, не совсем. Я, наверное, поспешил. Ты должна привыкнуть ко мне. Я знаю, тебе необходима охрана.

— Мне совсем не нужна охрана.

— Тебе необходима охрана, — повторил он, казалось, совсем не слыша ее. — Я буду всюду следовать за тобой, сопровождать тебя после концертов, сторожить твою машину. Я всегда буду рядом, ведь может случиться так, что тебе понадобится помощь, но тебе не придется никого искать, потому что с тобой буду я.

— Это совсем не нужно.

— Не волнуйся, я не возьму денег, я буду все это делать совершенно бесплатно. Я не беден. И не смотри на меня так, я только с виду не богатырь. В этом году я получил «черный пояс». Посмотри, что я могу!

Он подпрыгнул, сделал в воздухе сальто, опустился на шпагат, вскочил, издавая странные звуки, ударил ребром ладони по спинке стула, и стул развалился пополам.

Лера наклонилась, подняла обломки стула, тяжело вздохнула.

— Извини, я починю, — пробормотал он смущенно.

— Как-нибудь в другой раз, — сердито сказала Лера. — Вообще-то ломать мебель было не обязательно. И мне надо идти.

— Когда я снова увижу тебя? Мы должны продолжить наш разговор.

— Не знаю. Я скоро уезжаю на гастроли, — соврала Лера. На самом деле никаких гастролей в ближайшее время не предвиделось, да и вообще она уезжала из Москвы довольно редко, поскольку сложно было оставлять надолго детей. Но сейчас, чтобы избавиться от Махрового Ромео, она готова была уехать в любую глушь, хоть в те самые Корявые Дубки, если бы они существовали на самом деле.

— Пожалуйста, отнесись серьезно к тому, что я сказал, и подумай над моими словами!

— Хорошо, я подумаю. — Лера незаметно подталкивала его к двери, наконец они оба оказались на лестничной площадке, Лера заперла дверь и, облегченно вздохнув, двинулась к лифту.

Он молча, словно тень, шел рядом с ней.

— Знаешь, Виктор, ты так замечательно… делаешь всякие движения. Может быть, тебе попробовать выступать у нас в кордебалете? — ровным спокойным тоном предложила Лера.

— Нет! Я не хочу быть одним из тех, кто крутится вокруг тебя на сцене! Я буду рядом с тобой, но только один!

— Что ж, как хочешь. Возможно, тебя и не взяли бы, я просто подумала, что могла бы поговорить…

— Нет! Никогда!

Лера открыла дверцу машины.

— Тебя куда-нибудь подвезти? До метро?

— Нет. Благодарю. Это я должен возить тебя на машине, а не ты меня.

— Тогда пока, — сказала Лера, включила зажигание и, аккуратно тронувшись с места, быстро набрала скорость и помчалась домой. Дорога была привычной, она успела запомнить каждую выбоину в асфальте. Машин было не много, но на Садовом кольце у светофора Лерина восьмерка вдруг заглохла. Когда включили зеленый, она повернула ключ зажигания, но ничего не произошло. Она сделала еще несколько попыток завести машину, и совершенно безрезультатно. «Только этого не хватало!» — подумала она, выходя на дорогу и растерянно оглядываясь вокруг. Обычно сразу, когда у нее что-нибудь случалось с машиной, все останавливались рядом и предлагали свою помощь. Но сейчас, как назло, все ехали мимо, какая-то «Волга» чуть не снесла ей приоткрытую дверцу, шофер выругался матом и уехал. Никому до нее не было дела. Лера порылась в сумке в поисках телефонного жетона. Конечно, его не было. Что же делать? Бросить машину посреди Садового кольца, бежать к ларькам в поисках жетона, звонить Лернеру? А если его нет дома?

Вдруг сзади нее остановилась какая-то маленькая иномарка, Лера услышала знакомый голос:

— У вас проблемы? Я ведь говорил, что моя помощь непременно потребуется.

Лера с удивлением посмотрела на Виктора, а он деловито произнес:

— Открой капот.

— Ты в этом разбираешься? — с надеждой спросила Лера.

— Я во всем разбираюсь, — заявил он самоуверенно, светя фонариком во внутренности машины, что-то там ковыряя и чем-то постукивая. — Все ясно, аккумулятор сел.

— Это очень плохо? — обреченно спросила Лера.

— Ерунда, сейчас все сделаем…

Прошло минут двадцать. Лера сидела в салоне и курила.

— Включай! — крикнул Виктор, высунув голову из-под капота.

Двигатель заработал, издавая приятный равномерный звук.

— Просто не знаю, как тебя благодарить… — Лера смотрела на его черные руки, которые он пытался оттереть тряпкой.

— Пустяки, — проговорил он небрежно, — я же сказал, что могу тебе понадобиться. Теперь так будет всегда, ты скоро привыкнешь.

— Что будет всегда? Машина будет ломаться? — спросила Лера с иронией.

— С машиной все в порядке, только не забывай закрывать на ночь двери, а то в салоне горит лампочка и сажает аккумулятор.

— И что бы я без тебя делала!

— Я об этом и говорил.

— Как ты оказался здесь? Я даже не знала, что у тебя есть машина…

— У меня все есть, когда нужно. Ладно, не буду задерживать, надеюсь, сегодня больше ничего не случится. До скорой встречи. Я поеду вперед, а то подумаешь еще, что я тебя преследую!

Он галантно поцеловал Лере руку и через секунду, объехав ее, успел проскочить на желтый свет и исчез.

«Наваждение какое-то, — думала Лера, подъезжая к дому. — Не удивлюсь, если он сейчас встретит меня у подъезда или под дверью. У меня опять случится какая-нибудь гадость — замок заест, или что-нибудь еще в этом роде… Он снова окажется моим спасителем! Черт возьми, на измор решил взять? Ничего из этого не выйдет!»

Но Виктора не было ни во дворе, ни в подъезде. Лера вздохнула с облегчением, легко открыв дверь ключом. В квартире была полная тишина. Она заглянула в детскую. Дети мирно спали в своих кроватях, Марина тихо лежала на раскладушке с книжкой в руках. Лера осторожно взяла книгу, положила на стол. Марина что-то пробормотала во сне и повернулась на другой бок.

Чтобы как-то отвлечься, Лера включила телевизор.

На экране ведущий произнес с фальшивой улыбкой:

— Итак, предвыборная кампания продолжается! Уважаемые дамы и господа, товарищи, друзья! Задумайтесь о том, какая ответственность лежит на каждом из вас! Возможно, именно ваш голос окажется решающим… Сделайте правильный выбор. Будущее России — в ваших руках! У вас еще есть время… Сегодня мы представляем вам новую партию «Четвертая власть», популярность которой стремительно растет. В студии — один из лидеров партии со своей предвыборной программой, известный тележурналист и режиссер Леонид Красовский. Думаю, имя этого человека не нуждается в рекламе…

— Да, Леонид Аркадьевич, вы неистребимы, — проговорила Лера вслух, — возможно, вас не возьмет даже осиновый кол или серебряная пуля… Ладно, черт с тобой, Красовский! — Она выключила телевизор, села на диван, взяла в руки либретто и не заметила, как заснула…

«…В комнате мерцает огонь в камине… За окном темно. Падает крупный рождественский снег. Медленно и бесшумно. Я одна, только потрескивают дрова в камине. Где я? Как я попала сюда? Я слышу чьи-то тихие шаги, но никого не вижу. Медленно подхожу к окну, оно задернуто занавесом. Но вот он вдруг становится прозрачный, и я вижу словно сквозь дымку смеющееся лицо Красовского… Откуда он здесь? Почему он смеется? Он протягивает руки ко мне. Холодные как лед… Я пытаюсь отойти, но не могу сдвинуться с места. Что у него в руке? Не могу понять… Он идет прямо на меня, но медленно проходит мимо. Значит, он не видит меня под занавесом? Он прозрачный только изнутри, наверное, потому он и не видит меня. Он уходит в глубь комнаты, он говорит:

— Я хотел предложить тебе свою защиту, руку и сердце. Но я не могу найти тебя!

Я с трудом выбираюсь из опутавшей меня занавески и бегу к двери, он замечает меня и бежит за мной, он догоняет меня… Я оборачиваюсь, глаза его горят лихорадочным блеском, какое странное лицо у него! Но это уже не Красовский, это Виктор приближается ко мне… Только бы успеть добежать до двери, тогда я спасена! Я толкаю тяжелую дверь, она подается с трудом, и я оказываюсь в пустоте…

— Держись крепче! — кричу я ему».

Лера очнулась на диване с опухшими глазами и головной болью. Ей виделись наяву обрывки сна и постепенно таяли в предутреннем полумраке. Рядом горел торшер, на тумбочке лежало раскрытое и немного помятое либретто. Лера встала, сварила кофе, поглядела на часы. Было четыре часа утра. Надо было лечь и постараться заснуть, но она представила себе свой ночной кошмар, закурила и решила не спать больше никогда. Стараясь отогнать ночные призраки, она подсознательно снова и снова вызывала их в памяти. Черт возьми, можно ли из этого бреда что-то использовать в шоу? Дуэль? Один с автоматом, другой — со шпагой… Может быть, на дуэли дерутся два жениха — современный и из прошлого, у одного автомат, а у другого шпага или просто дубина… Все это происходит как на картине, потом картина вдруг оживает… Полет на зонтике в Париж? Ну и бред! Кажется, она правда начинает сходить с ума! По стене ползет паук, не пугайся — это глюк! Чудесный детский стишок, Соня из лицея принесла. То анекдоты, то всякие страшилки… А вот дуэль, кажется, ничего. Должно быть и смешно, и страшно. Современный жених — спецназовец, а старинный жених — музыкант или поэт. Невеста бросает своего спецназовца и остается в прошлом. Поет что-то очень романтическое. Потом дуэль. Но надо придумать развязку и обязательно хеппи-энд, нельзя загружать зрителя безысходностью, ему и так хреново. А сюжет надо делать по старому анекдоту про английскую королеву. Как там учительница говорит ученикам? Напишите сочинение, в котором будет что-то о королеве, которую мы все любим, о Боге, так как мы все религиозны, таинственно, чтобы было интересно, немного секса как дань современности, и покороче, краткость — сестра таланта. Вот по этому принципу и надо делать все шоу. «О Боже мой, — вскричала королева, — я опять беременна, и не знаю от кого!» Древний анекдот, но хорош как учебное пособие для начинающих драматургов. Тайна, мистика, секс — все это есть. Божественное… Заменим дурацкий загс на церковное венчание, сейчас это модно… Нет только королевы, ладно, черт с ней. Если фольклор, то нужны и сказочные персонажи — лешие, черти, русалки, кто там еще? Что-то в стиле ужасов Майкла Джексона, но по-русски… Может быть, так… Пусть они собираются в загс, а бабушка говорит, что обязательно надо обвенчаться. Жених против, он атеист, коммунист и вообще омоновец. Ладно, пусть так — накануне свадьбы у невесты собрались подружки. Весело щебечут, поют, примеряют платья, пляшут. В общем, работает кордебалет. Одна — невеселая — с завистью глядит на счастливую невесту. А невеста дура, думает, что любит своего Шварценеггера. Все девушки желают счастья невесте, и только завистница говорит: «Ишь, размечталась! Еще наплачешься! Не бывает долгим счастье! Все парни неверны и коварны! Я-то знаю!» Завистница — путана? Или, наоборот — синий чулок? Старая дева вроде Сониной училки, для которой у всех девочек в голове только ветер и мальчики… А может, не завистница, а злой завистник, тайно влюбленный в невесту? Он затевает какую-то гадость. Появляется бабушка, одергивает завистника или завистницу, грешно, мол, такие слова говорить перед свадьбой! Еще беду накличешь! Потом приходит жених с друзьями, все начинают развлекаться, пляшут брейк, рок-н-ролл. Бабушка поет, что в прежние времена на девичниках бывало куда как интереснее. И песни настоящие пели, и в игры играли, и гадали.

— Теперь время другое! — заявляет жених. — Раньше небось жених с невестой и спали до свадьбы порознь. А потом жили всю жизнь как кошка с собакой! Да и кто теперь в ваши гадания верить станет? Суеверие это, ерунда!

— Не суеверие, а мудрость народная! — поет бабушка.

Девушки подслушали и просят бабушку рассказать, как прежде гадали. Нынче только на картах, да на кофейной гуще, да за доллары.

Бабушка поет песню, как в прежние времена собирались девушки перед свадьбой, веночки плели, потом шли на речку и в воду кидали. Потом глядели, как чей венок поплывет. Коли посредине реки — жизнь в замужестве будет полной и счастливой. Коли к берегу пристанет — счастья долгого не жди! Ну а коли остановится и пойдет ко дну — быть беде! Так вот. Разлучит молодых судьба. Чтобы счастья своего не упустить, должен жених из реки невестин венок добыть да на голову ей водрузить!

Тут, конечно, все закричали:

— Пойдемте к реке, венков наплетем, в воду побросаем, потом погадаем, судьбу испытаем.

Жених, конечно, в своем репертуаре.

— Глупости все это! Суеверие! Наше счастье в наших руках!

До чего ж противный жених получается, упрямый и примитивный, прямо как Максим… — подумала Лера. — Вообще-то грешно так плохо думать о человеке, с которым прожила вместе несколько лет, вроде как плюешь себе в лицо.

Но все начинают его уговаривать, и он соглашается.

Все побежали к реке. Жених бежит по берегу, протягивает руку, хочет невестин венок достать. Но завистница (а может быть, все-таки завистник?), бросает камень в воду, и венок начинает тонуть. Все кричат: «Тонет! Тонет!»

Сцена погружается в темноту. Где-то часы бьют полночь. Над рекой проносится ураган. В небе грохочет гром. Невеста испуганно зовет жениха, но их разделяет река. Снова — дуэт. Они не могут соединиться. Возможно, жениха надо переделать, пусть он исправится в конце концов! Или — другой вариант. Мудрая бабушка с самого начала видела, что они — не пара. Она решила помочь внучке открыть глаза, показать, чего стоит ее избранник на самом деле. Вот и рассказала о старинном гадании. Для жениха это окажется серьезным испытанием. Прямо как в русской сказке, пойди туда, не знаю куда… Слишком легко все у него получалось. А теперь ему придется побороться за свою любовь. Сумеет он или нет вернуть свою невесту — вот в чем вопрос.

Над рекой пролетает то ли черная птица, то ли летучая мышь… На небе ярко вспыхивает луна, и все стихает. Тихая, странная музыка. Кругом все призрачно, непонятно. Невеста одна стоит на берегу. Жених пропал. Она поет: «Куда я попала? Что за странное место? Кажется, все знакомо, и все — не так. Там, где был старый дуб, — молодые деревца. Где город виднелся — чистое поле. Где проходила дорога — лесная чаща. Где я? Почему я одна? Где мой жених?»

— Тебе его не видать! Вместе вам не бывать! — поет завистница в углу сцены, кутаясь в черную шаль и взмахивая ею, словно черными крыльями…

«Господи, уже семь утра, вставать пора, а я еще не ложилась». Лера устало опустилась на диван, быстро набросала все, что придумала, потом легла, укрылась пледом и мгновенно заснула.

Проснулась она от телефонного звонка.

— Валерия, вы просили позвонить в одиннадцать. Вот я и звоню, — бодро произнес автор либретто.

— Да, конечно… Вам удобно встретиться сегодня во второй половине дня?

— Мне удобно в любое время.

— Прекрасно. У меня сегодня нет выступления, и, честно говоря, не хотелось бы выходить из дома. Вы могли бы приехать ко мне домой?

— Как скажете.

— Тогда записывайте адрес…

На этот раз Лера чувствовала себя вполне бодрой и выспавшейся. Кажется, ей больше ничего не снилось и она готова была сразиться с возомнившим о себе автором. Но когда она открыла ему дверь, ее ждал сюрприз. Перед ней стоял тот самый радиожурналист, которого она видела два с половиной года назад у бабушки Магды.

— Так это вы автор? — удивилась Лера. — Почему же вы сразу не сказали?

— Знаете, я боялся, что вы рассердитесь. До сих пор не могу забыть, как меня тогда кот опозорил! Я и подумал, если скажу, кто я, вы сразу откажетесь работать со мной!

— Да, Уголек вас тогда здорово раскусил! — засмеялась Лера.

— И правильно сделал! Я ведь сразу тогда ушел с радио. И потом все получилось почти в точности, как ваша бабушка говорила… У вас удивительная бабушка, — сказал он с искренним восхищением, — такие люди — большая редкость.

— Бабушка умерла, — тихо сказала Лера.

— Простите, я не знал. Ужасно жаль.

— Скажите, Антон, как вас угораздило придумать такую… сентиментальную историю?

— Вы хотели сказать гораздо резче, и правильно. Это, честно говоря, моя самая первая попытка сочинить либретто. А почему получилась такая история? Наверное, я слишком увлекся своими впечатлениями и переживаниями, что-то подобное произошло однажды со мной… Это набросок, я хотел еще поработать над ним. Но тут мой друг схватил меня за горло и говорит: «Давай покажем Лернеру!» Я тоже думаю, что он поторопился…

— А кто ваш друг?

— Да он музыкант, на бас-гитаре играет в группе «Квадро». Вы его, наверное, знаете, он потрясающе талантливый парень. Когда я сделал несколько песен, он помогал мне, он здорово чувствует мелодию и ритм… Ну, я попробовал, ему показал… Ему, в общем-то, понравилось, хотя не обошлось без замечаний.

— Так вы и музыку сочиняете? — удивленно спросила Лера.

— Есть грех. Начал, когда еще работал на радио. В прошлом году заочно консерваторию закончил. Сейчас даже пластинку записали.

— А что за песни? — с интересом спросила Лера. — Может быть, я слышала.

— «Колокола», «Дуэль»…

— Господи, так это — ваши? Сейчас вспомню… «Я устал от намеков друзей, мне бы лучше насмешки врагов, я бы вызвал его на дуэль, будь все раньше на пару веков!» — пропела Лера. — По-моему, это отличная песня.

— Значит, я не так безнадежен, как вы думали? — улыбнулся Антон.

— Безнадежен тот, кто ничего не делает. А что за история приключилась с вами перед свадьбой?

— Да, в общем, ничего особенного… Просто мы потеряли друг друга… Сначала казалось, что это нелепая случайность, но потом я понял, что это судьба.

— То есть? — спросила Лера.

— Свадьба не состоялась. И, наверное, это к лучшему. Как выяснилось потом, мою невесту увели у меня прямо из загса… Вот я и решил написать такую штуку, где невеста попадает в другое время… Я хотел сделать счастливый конец, они снова вместе, но я, конечно, эту тему недотянул… Может быть, нужен совсем другой поворот и другой финал, как вы думаете?

— Честно сказать, мне сначала ваше либретто не понравилось, — призналась Лера, — но потом я тоже кое-что придумала, не знаю, понравится ли вам. — Лера протянула ему свои записи. — Вот, проглядите, может быть, это не очень похоже на то, что случилось с вами? Правда, жених получился немного противный, но его можно исправить.

Антон начал читать, лицо его оживилось.

— Так мне и надо! — он рассмеялся. — Но какая у вас потрясающая фантазия, Валерия! Это же гениально!

— Да никакая не фантазия, просто кошмары снятся! А я стараюсь их как-то использовать.

— Мне бы такие кошмары!

— Я не успела продумать все до конца, времени было мало. А вообще вы автор, — вдруг спохватилась Лера, — вот и придумывайте, а я это все предложила, как говорят, в порядке бреда.

— Валерия, да какой я автор! Это будет ваше авторское шоу!

— Ну уж нет. Хватит. Я устала. Если вам нравится, сочиняйте сами в таком ключе. Пусть будут сказочные персонажи, всякая мистика. Пусть будет страшно, но обязательно с юмором. Чем мы хуже Майкла Джексона? Вот и все. Не нравится — делайте по-своему. Придумайте хорошие вокальные номера. Мой бред можете вообще забыть и выбросить, если сумеете сделать лучше. Лернер в вас верит, а значит, и я тоже.

— Да это же настоящая фолк-опера! Знаете, у меня через несколько дней будет концерт в консерватории. Первое исполнение симфонии, называется «Лесная нечисть». Фантазия на фольклорные темы. Вы придете?

— Ничего себе! Он еще и симфонии про нечисть пишет! Конечно, приду.

Проводив гостя, Лера осталась в прекрасном расположении духа. Этот приятный молодой человек, не лишенный чувства юмора, тоже, как и Марина, вдруг оказался посланцем бабушки! Его незатейливое либретто открывало новые интересные перспективы. А он еще и композитор, наверняка Адика тоже знает, просто молчит из скромности. Да, не случайно Лернер устроил ей такую пропесочку! Что ж, она ведь кое-что сделала! Казалось бы, несложная работа, импровизация на тему снов, но она может пригодиться… Лера почувствовала вдруг желание начать работать над новой фолк-оперой как можно скорее, она уже представляла себя на сцене, среди мерцающих огней, ей слышались звуки странной, еще неведомой музыки. И тут позвонил Максим.

— Завтра я приеду за Соней, чтобы забрать ее на выходные. Я не хочу заходить в дом, встречу ее прямо у школы, — сказал он.

Его самоуверенный голос мгновенно выбил Леру из творческого состояния. Вот она — реальность ее жизни, жестокая и неумолимая. Опять любящий папа будет рассказывать дочери о своих героических подвигах, а бабушка — вспоминать свои прошлые спортивные достижения и закармливать внучку шоколадными конфетами, от которых у Сони аллергия. И, конечно, будут задаваться всякие провокационные вопросы, на которые Соня станет отвечать вызывающим тоном. Хорошо, если она потом все расскажет, как раньше…

— Представляешь, мама, она меня спрашивает: «Неужели тебе обязательно нужны немецкие джинсы?» А я ей и говорю: — «Во-первых, они не немецкие, а американские! А во-вторых, неужели это прилично, чтобы дочь Валерии Голицыной ходила в совковых штанах?» Она так посмотрела на меня, будто я инопланетянка. И ничего больше не сказала. А потом папе пожаловалась.

А если ничего не расскажет и снова замкнется, и Лера будет ловить на себе ее настороженный взгляд?.. Неужели это никогда не кончится? Нет, так дальше жить невозможно!

В квартире Лехи за маленьким журнальным столом Лера и Светлана пили вишневый ликер, закусывая шоколадными конфетами. При этом у Леры был мрачно-обреченный вид. Она изо всех сил старалась улыбаться, но улыбка получалась фальшивая и вымученная.

— Леша! — произнесла жена. — Это невозможно! Ты посмотри только, Лерка совсем в тень превратилась!

— Да вижу, сохнет девка! — Алексей ходил по комнате из угла в угол, размахивая руками. — Пытаюсь ее размочить, да ее уже и шерри-бренди не берет… Макс, конечно, козел, но что я могу сделать?

— Все это бред какой-то… — пробормотала Лера, закуривая. — Я и правда не могу больше. То псих какой-то ко мне пристает, то вообще глюки начинаются.

— Леша, поговори с Максом! — убеждала Светлана.

— Да говорил уже, десять раз! Что толку?

— Ты должен что-нибудь придумать! Ты же умный, Лешенька!

— Ну что я могу придумать? — Алексей остановился посреди комнаты и посмотрел на женщин. — Ну морду могу ему набить.

— Леша, неужели ничего нельзя сделать? Я смотреть не могу, как Лерка мучается!

— Я все вижу. Макс тоже мучается, я сто раз ему говорил: «Отпусти ты ее! Пройдет время, тебе самому легче станет». А он мне: «Что, брошу дочь? Я что, подлец?» В общем, одно и то же, на одном и том же месте. Он упрям как бык. Он зациклился на своем, и все. Я ничего не смогу сделать. Надо ждать. Придется тебе еще потерпеть, Лера. Я не вижу другого выхода.

— Долго терпеть, Леша? — обреченно спросила Лера.

— Соне сейчас сколько?

— Будет двенадцать…

— Ну, предположим, несмотря на то, что этот козел — мой старый друг, я возьмусь представлять не его, а твои интересы в суде. Предположим, тогда он мне морду набьет. Но оставим лирику. Смотри, какой расклад получается. С двенадцати лет суд имеет право спросить ребенка. Значит, мы тащим Соню в суд. Она еще не имеет решающего голоса, но ее пожелания будут учитываться. Макс заранее всех в суде обработает, как пить дать. Он подполковник МВД, следователь по особо важным делам, «человек недели», герой дня. Представь себя на месте судьи? Дальше. Соне задают всякие вопросы, возможно — и провокационные. Как она себя при этом чувствует?

— Отвратительно… — тихо сказала Лера.

— Естественно. Я, конечно, произношу речь о твоих возвышенных порывах, вышибаю у слушателей слезу. Но что при этом происходит? На развод подаешь ты. Соня оказалась на этом сборище из-за тебя. Он хочет сохранить семью и на суде будет стоять на своем. Он скажет, что готов простить тебе измену и все забыть. А ты хочешь развестись с ним, выйти замуж за иностранца и увезти с собой его дочь. Я прекрасно понимаю твои чувства, но суду наплевать на них. Максим — благородный отец, жертва, он сделает все, чтобы суд вынес решение в его пользу и заставил тебя отказаться от дочери.

— Господи, Леша, но ведь ты понимаешь, что я никогда не сделаю этого!

— Я все понимаю. Потому и думаю, что доводить дело до суда пока вообще не имеет смысла, оно заведомо будет проиграно. Все, что я могу предложить тебе, — ждать, пока Соня сможет решать сама, с кем из родителей ей остаться.

— Когда она сможет решать? — спросила Лера.

— В шестнадцать лет.

— Еще четыре года! Я сойду с ума!

— Прекрасно понимаю: все, что происходит с вами, полный маразм. Но нет ничего страшнее брошенного мужика с уязвленным самолюбием. Да еще мента, следака, юриста, он тебя в бараний рог скрутит, ты ахнуть не успеешь, как лишишься дочери!

— Леша, — сказала Светлана, — я почему-то уверена, что, если ты возьмешься защищать Лерку, ты выиграешь дело!

— Господи, ну и бабы! Ну даже если предположить такой невероятный вариант, что я выиграю. Даже если Макс после этого меня не пристрелит. Лерка выйдет замуж за своего Юргена, а Сонька все равно останется с Максом!

— Но почему?

— Да потому что он не даст ей разрешения на выезд! Ни сейчас, никогда! Он — законный отец, и без его согласия она никуда не уедет даже после шестнадцати. Потому и развод сам по себе ничего не решит. В лучшем случае будет некое моральное удовлетворение, и все. Но ведь Лерке не это нужно!

— А я считаю, что развод нужен! — уверенно сказала Светлана. — Если Соня останется с Лерой, тогда Лера может уехать с ней в Германию по приглашению и там остаться.

— Нереально, — сказала Лера. — Я пробовала. Визу не дают. Хоть в гости, хоть по туру — все равно нужно все то же самое дурацкое разрешение отца. У них свои установки. А если я разведена и собираюсь с детьми погостить в Германии, то уж тут совсем ясно… Мне дают визу только одной или с Юриком, потому что он сын гражданина ФРГ. Ребята, это правда маразм… Я — Голицына, Соня — Денисова, Юрик — Грасс. — Лера отпила глоток ликера, глаза у нее лихорадочно блестели. — Я ведь себе еще национальность в паспорте поменяла, я цыганка! Цыганка княгиня Голицына! Дочь у меня русская, а сын — немец! Такое еще поискать надо. При этом я замужем за подполковником МВД! — Лера вдруг начала хохотать.

— Лерка, перестань, я тебе валерьянки дам, — обеспокоенно сказала Светлана, видя, как Лера заходится от нервного смеха.

— Да какая валерьянка! Дай мне лучше цианистого калия!

— Вот дура!

— Я уже год почти не выпивала, — сказала Лера. — То дети, то концерт, то репетиция! И никакой личной жизни!.. Мой продюсер, мой тезка, господин Валернер — он у нас язвенник и трезвенник! У него — ни-ни! Вот у меня от вашего ликера и едет крыша! — Лера снова захохотала, и смех ее перешел в плач.

— Давай без истерик, — строго сказала Светлана. — Ты уж напейся как следует один раз, спусти пар, выспись, а там что-нибудь придумаем.

— Да что тут придумаешь, Светка?!

— Я сама с Максимом поговорю. Лешка все в законах копается, а у меня свои соображения. Может, я слово заветное знаю…

— Ой, Светка, добрая ты моя, умная, и охота тебе в этом дерьме возиться?! — произнесла Лера слегка заплетающимся языком.

— Не смей так говорить. Такая любовь, может, раз в сто лет бывает! О тебе потом будут романы писать, сериалы снимать, а ты так говоришь!

— Ладно, прости дуру пьяную… Ребята, правда, простите меня… Мне, наверное, домой надо…

— Никуда тебе не надо, — сказал Алексей. — Сегодня ты остаешься у нас.

— А дети? — Лера уронила голову на руки.

— И детей сюда заберем. С Мишкой поиграют.

— А машина? — не поднимая головы, прошептала Лера.

— На стоянку отгоню. Ключи где?

— Кажется, в сумке, в боковом кармане… Ребята, почему вы такие хорошие?..

Репетиции «Приключений» шли полным ходом и отнимали массу времени. Дома Лера почти не бывала. Она работала с утра до поздней ночи, честно выполняя условия контракта с Лернером. Теперь ей нравилось новое шоу, в котором невероятным образом соединялись фольклор и джаз, и где у нее были яркие, интересные вокальные номера. Образ жениха был переосмыслен и переработан неоднократно, в итоге он стал романтическим героем. Лера, репетируя «Приключения», на месте бабушки из шоу представляла бабушку Магду. Вся эта забавная, но немного страшная история как-то переплеталась с ее собственной. Уход в прошлое — другую параллель, подмена жениха, злая завистница. Лера предложила во время одной из репетиций заменить завистницу на завистника, потому что ей не нравилась актриса. Все возмутились, а Лернер сказал тогда, что в этом что-то есть. В итоге Антон оставил обоих злодеев, которые стали действовать сообща. У героев появились двойники. Они помогали друг другу строить козни, то и дело злодей выдавал себя за жениха, а злодейка — за невесту, но потом с них срывали маски и их истинные лица открывались зрителям. Это придало сюжету динамику и остроту. Бабушка в своих песнях-монологах комментировала события и предсказывала героям их будущее подобно греческому хору. На эту роль по просьбе Леры пригласили цыганку из ансамбля отца. Она действительно чем-то напоминала бабушку Магду… Антон приходил на все репетиции, что-то изменяя и дорабатывая до последнего момента.

К Лере Антон относился с искренним восхищением и дружеской симпатией. Возможно, в его чувствах к ней было и нечто большее, но держался он тактично и никогда не позволял себе переходить границу в их отношениях.

Махровый Ромео как-то исчез с горизонта, и Лера совершенно забыла о нем. Тем более что в ее собственной жизни вполне хватало событий, которые наворачивались друг на друга и совершенно не давали передышки. Во-первых, Лернер уже поговаривал о премьере и даже однажды заикнулся о предстоящих зарубежных гастролях. Вся труппа оживилась, посыпались вопросы, но он тут же перевел разговор на другую тему и заявил:

— Если вы будете так медленно работать, мы вообще не доживем до премьеры. Ну-ка, все по местам! Валерия, ты разленилась и плохо двигаешься. Завтра же начнешь заниматься с балетмейстером! У автора не готовы еще два вокальных номера. Режиссер уже неделю топчется на месте. Такими темпами мы не заработаем себе не только на бутерброды с икрой, но даже на хлеб!

Все притихли и молча разбрелись по сцене.

Во-вторых, Леру совершенно замучили Сонины учителя. Математик, глядя на Леру бархатными глазами, упорно твердил, что для освоения его предмета недостаточно одних способностей. Девочке необходимо работать. Если она не в состоянии справиться сама со сложными заданиями, всегда можно позаниматься с репетитором. При этом он довольно откровенно намекал, что может выбрать свободное время для занятий, и при необходимости готов посещать свою ученицу дома. Лера никак не могла понять, что его больше интересует — дополнительный заработок или общение в домашней обстановке с мамой своей ученицы. Кое-как уладив отношения с математиком, Лера попала под натиск классной, которая долго и невнятно объясняла, почему ей трудно общаться с Соней.

— Она плохо ведет себя? — участливо спрашивала Лера.

— Нет, девочка воспитанная. Я не могу пожаловаться на ее поведение.

— Учится плохо, я понимаю…

— Ну, у нас есть ученики и похуже!

— Но что же тогда? — допытывалась Лера.

— Дело в том, что я не могу понять, что у нее за душой. У нас в классе все дети дружные, общительные, а ваша дочь… какая-то неконтактная. Я пытаюсь найти к ней особый, индивидуальный подход, но совершенно не могу пробиться сквозь стену отчуждения. Она отвечает на мои вопросы, но я чувствую, что она где-то не здесь. Что у нее на уме? Ни в каких классных мероприятиях, кроме дискотеки, она не участвует, никогда не говорит со мной откровенно, и это очень затрудняет наше общение. Я до сих пор не могу понять, то ли у нее в голове только ветер и молодые люди, то ли что-то еще…

Сама Соня впоследствии так откомментировала это высказывание учительницы: «Мама, ну чего ты хочешь от старой девы?» Конечно, Соня была права, но Лере было по-своему жалко и несчастную старую деву, которая жила в одном-единственном измерении и не допускала даже мысли о существовании каких-либо других…

В-третьих, с Юриком тоже стали возникать проблемы. Лера, если честно признаться самой себе, совершенно забросила своего сына, полностью предоставив его воспитание Марине, детскому саду и Наташе, когда у той доходили до этого руки. Это становилось чревато будущими трудностями. Юрген-младший, которому исполнилось четыре года, был совершенно очаровательным ребенком, но характер и поведение его были непредсказуемы. Он умудрился унаследовать легкость и раскованность своего отца, глубокий скрытый темперамент матери, нервозность и обидчивость бабушки Сони, и всю эту страшную гремучую русско-немецко-цыганскую смесь выплескивал на окружающих. Как ни странно, Наташа была одной из немногих, кому удавалось укрощать отчаянного дикорастущего спиногрыза. Она вела себя с ним примерно так, как с капризным, избалованным, но совершенно незаменимым актером на съемочной площадке. Применяя то хитрость, то непоколебимую власть, она умела находить с ним общий язык.

В-четвертых, собственная личная жизнь, несмотря на полное отсутствие динамики, не переставала занимать мысли Леры.

И в-пятых, а также во-первых, во-вторых, в-третьих, в-четвертых и т. д., работа над новым шоу отнимала все силы, и даже те, которых, казалось, уже совсем не осталось.

— Появилась ведьма. Жениха сметает толпа! — прокричал режиссер, вспрыгнув на сцену и суровым взглядом оглядев мизансцену. — Так… Невеста заканчивает песню. Ее готовят под венец. Она опять отказывается. Ей снова предлагают откупиться, загадывают загадки, которые она должна разгадать. Она не знает ответов. Ей подсказывает бабушка. Бабушка! В чем дело! Где ваш монолог?

— Здесь музыкальная пауза, — спокойно сказал Антон.

— Пауза — не пауза! Меня интересует актерский ансамбль! Бабушка на просцениуме в правом углу, двенадцать фальшивых женихов выходят из-за задника слева! Среди них злодей. Невеста из прошлого предлагает узнать среди них жениха. Все молодцы в масках. Невеста!

— Я готова, — обреченно произнесла Лера.

— Что за голос? Ты что, на опознании перед судом? Ты должна быть уверена! Невеста все равно узнает своего возлюбленного, она поет, что сердце ей подсказало. На самом деле опять бабушка подсказывает, как узнать. Бабушка, тихо! У него на рубахе нет одной пуговицы!

— Да рано еще, я вступаю после проигрыша! — возмутилась «бабушка».

— Завистница подслушала и оторвала пуговки на рубахах у всех остальных. Но тут налетают всякие скоморохи, лешие, русалки, устраивают дикую пляску, жениха оттеснили. Окружают невесту, подводят ей жениха в маске. Невеста поет: «Это ты или нет? Вроде бы всем похож, но сердце мое молчит. Кто ты?» Она срывает с жениха маску и видит чудовище. Тут же ведьма-завистница. Хохот, крики, визги. Не слышу!

Труппа выдала нужные звуки. Да так, что сцена пошла ходуном.

— Невесту тащат под венец с чудовищем. И тут появляется снова настоящий жених и вызывает его на дуэль. Жених и злодей! Заснули, что ли?

— Наша тема еще не началась! — взмолилось чудовище.

— О Боже! Чем наш дирижер занимается! — прошептал Лернер в пространство, сидя в глубине пустого зала.

— Борис Ефимович, говорил я вам, надо дублера, — прошептал личный телохранитель Сева, — он еще не отошел…

— Сколько отходняк длится?

— Еще дня три-четыре, я думаю.

— Ладно, сделай с ним что-нибудь, — умоляюще произнес Лернер.

— Могу дать в ухо.

— Давай куда хочешь. А режиссер ничего, как думаешь?

— Нормалек. Шустрый.

— Чудовище предлагает кулачный бой, у жениха отбирают оружие. И тут чудовище вынимает огромный кинжал.

— Послушайте, Антон, по-моему, меня заносит, — прошептала Лера автору, подойдя к краю сцены. — Дуэль — это ведь моя идея была…

— Это лучшее место в шоу, — тихо, но уверенно ответил ей автор.

— Спасибо на добром слове, — сказала Лера и побежала на свое место на сцене.

— Возвращение! — кричал режиссер. — Они наконец встретились и стараются вместе убежать. За ними — погоня, ведьма размахивает своими черными рукавами-крыльями, бегут скоморохи в масках чертей и черти в масках скоморохов. Страшная музыка. Где страшная музыка?

И тут зазвучали все инструменты сразу. Зал содрогнулся, Лернер облегченно вздохнул.

На сцене забрезжил рассвет. И раздался крик петуха Погоня исчезла, растаяла в дымке призрачная деревня. Влюбленные вышли к реке. С печальным криком пронеслась над берегом черная птица. Они остались одни и увидели вдруг, что веночек плывет по реке в обратную сторону, против течения…

— Право, все это так неожиданно… — пробормотал проснувшийся дирижер. — Я, кажется, опять опоздал со вступлением новой темы… У меня не хватает времени, боюсь, не успею освоить партитуру…

— Да ладно. Все у вас получится! — режиссер бодро хлопнул его по плечу.

— На сегодня хватит, — скомандовал Лернер. — Все свободны, кроме режиссера и дирижера!

Лера вышла на улицу вместе с Антоном.

— Тебя подбросить куда-нибудь? — спросила она.

— Если только до метро.

Они подошли к машине, на капоте которой красовались свежие гвоздики.

— Господи, опять появился. — Лера огляделась и увидела в стороне маленькую темную иномарку. — Послушай, Антон, тебе придется сегодня проводить меня! — Она сжала его руку. — Подыграй немного! Я уж надеялась, он забыл про меня…

— Мой веночек утонул, я за ним иду ко дну! — громко пропел Антон, обнял Леру и вместе с ней ввалился в машину.

— Тебя проводить до двери? — участливо спросил он, выходя вместе с Лерой в ее дворе.

— Проводи на всякий случай. Я, честно сказать, немного боюсь этого психа. А как же ты домой доберешься?

— Нет проблем, поймаю что-нибудь.

— Только его случайно не поймай.

— Не бери в голову. — Антон вошел в подъезд вместе с Лерой, поднялся на лифте. На лестничной площадке они огляделись и, убедившись, что, кроме них, никого нет, стали прощаться.

— Позвони, когда доедешь. — Лера чмокнула Антона в щеку и сунула ключ в дверь.

На премьере нового шоу зал был почти полон. Соня сидела между Наташей и Адиком, вертелась и никак не могла успокоиться. Леша со Светланой то и дело незаметно дергали ее за косу, Соня возмущалась, смеялась, но никак не могла понять, кто это нападает на нее. Настроение у всех было праздничное, Адик и Леша держали в руках большие красивые букеты. Перед сценой вертелись репортеры, настраивая свои теле- и фотокамеры. Виктор тоже был в зале, он сидел на своем традиционном месте, со своими вечными красными гвоздиками, и отрешенно смотрел на сцену.

Грянула увертюра. Медленно раздвинулся занавес, и в ярком сиянии световых эффектов на сцене появилась Лера…

Но вот смолк гром аплодисментов, артисты, поклонившиеся публике уже в десятый раз и три раза спевшие и сплясавшие на бис, скрылись за кулисами. Зрители, толпясь в проходах, медленно покидали зал.

Виктор, торжественный, в парадном костюме, с букетом, ждал у служебного входа. Он знал всех в лицо, но никто не знал его и потому для всех осталось незаметным, как он подошел к Соне.

— Ждешь маму? — спросил он с улыбкой.

— Конечно, — ответила она.

— Я тоже, — произнес он. — Знаешь, я очень прошу тебя, помоги мне. Мне необходимо с ней поговорить. Когда она выйдет, отойди в сторону.

— А кто вы такой? — пытливо спросила Соня. — Корреспондент?

— Нет, я ее старый друг. Я должен ей кое-что сказать, это очень важно. Ты мне поможешь?

— Ну ладно, если это так важно.

Наконец Валерия Голицына вышла на улицу, но тут вокруг нее сразу образовалась толпа. Кто-то пытался ее фотографировать, кто-то брал интервью. Она с трудом пробиралась навстречу Соне сквозь толпу журналистов.

— Валерия, мы хотим снять о вас фильм на телевидении.

— Несколько слов для «Музобоза»!

— Автограф на память!

— Я устала! Дайте пройти!

— Валерия, скажите, за какую партию вы собираетесь голосовать? — протиснулся к ней бойкий молодой корреспондент с микрофоном.

И вдруг, как по мановению волшебной палочки, все исчезли и она оказалась лицом к лицу с Махровым Ромео.

— Спасибо, — тихо сказала Лера.

— Это нормально. Я понял, что тебе все это нравится, — сказал он.

— Где моя машина? Я хочу скорее уехать отсюда…

— Сейчас ты уедешь, — сказал Виктор, — но сначала я отниму у тебя всего пять минут.

Лера посмотрела на него ничего не видящим взглядом.

— Разве я не заслужил этих пяти минут?

— Да-да, — сказала Лера рассеянно.

— Я жду ответа.

— Какого ответа?

— Ты все забыла. Но за тобой должок. Хорошо, я напомню тебе, когда мы встретимся наедине.

— Мы никогда не встретимся наедине, — устало произнесла Лера.

— Опять ты допускаешь ошибку, — сказал Виктор с обидой, — нам необходимо встретиться. Лучше всего будет, если ты сейчас уедешь со мной.

— Ты в своем уме?

— Тогда назови время, и я уйду. Я готов подождать еще, но недолго.

— Я же сказала — никогда! — повторила Лера. — Дай мне пройти, я правда устала.

Виктор отошел в сторону, он был страшно уязвлен, он специально ее не беспокоил столько времени, он просил ее поехать с ним, он приготовил ей сюрприз. Он смотрел мутным взглядом, как она раздает его цветы другим артистам, занятым в шоу. Его сжигали ревность, обида, зависть. Вот ее обнимают какие-то люди, смеясь, идут вместе с ней к машине… Виктор тоже пошел к своей машине, на которой хотел увезти Леру сегодня. Но судьба опять посмеялась над ним!

— Лерка, едем к нам! — заявила Наташа. — Нельзя нарушать традиции.

— Конечно, к вам, — устало сказала Лера, — пусть будут все свои. Я хочу пригласить Валернера! Борис Ефимович, пожалуйста, в порядке исключения, разделите с нами праздник!

— Спасибо. Но ты знаешь, я человек непьющий, веселитесь без меня. Мои поздравления. Не слишком увлекайся шампанским! Кстати, мне нужен твой загранпаспорт. Мы скоро едем на гастроли!

— Это правда? Куда?

— Думаю, в Париж.

— Ой! — сказала Лера.

— Лерка, мы сваливаем, — сказал Алексей.

— Почему, ребята?

— Надо забрать сына у бабушки. — Светлана вздохнула. — Прости, — она обняла Леру, — ты лучше всех, вот увидишь, все будет хорошо…

— Мама, можно мне с вами? — Соня бросилась к Лере.

— Солнышко, у тебя завтра школа. Тебя отвезут.

— Опять с Мариной и спиногрызом!

— Сонечка, прошу тебя…

— Ладно, ладно, все расскажу Юргену, как ты со мной обращаешься!

Лера засмеялась, поцеловала Соню и пошла к своей машине.

— Прошу, мадемуазель. — Сева галантно распахнул перед Соней дверцу черного «Мерседеса».

Лера, обнявшись с Наташей, Антоном, окруженная бард-рокерами, оттеснявшими толпу поклонников и журналистов, позвякивая связкой ключей, пошла к своей машине.

Черная восьмерка в темноте показалась почему-то пыльной и грязной.

— Ребята, что с моей машиной? — засмеялась Лера. — Вчера на стоянке ее помыли, а она опять вся в грязи. Геша, ты на колесах?

— На игле! — сказал Гена.

Все захохотали.

— Ребята, нельзя столько смеяться, это плохо кончится, — озабоченно сказала Наташа.

— Никогда ничего не кончится! Кто со мной? Натали, Адик, Антон, остальные с Генкой! — возбужденно говорила Лера, вставляя ключ в дверцу машины.

— Ты что сигнализацию не поставишь? — спросил Антон.

— Руки не дошли, мой милый автор и композитор! — Лера распахнула дверь машины. — Забирайтесь!

Наташа с Адиком уселись на заднее сиденье, Антон сел рядом с Лерой впереди. Лера вставил ключ в замок зажигания.

— Сейчас поедем, я только сигарету выкурю.

— Лерка, что это у тебя валяется за заднем сиденье? — спросила Наташа удивленным голосом, показывая Лере большие мужские перчатки.

— Что? Не знаю, это не мои.

— Да уж, конечно, не твои. Кого ты возишь тайно? Признавайся!

— Не помню… — ответила Лера, затягиваясь и с удивлением глядя на лобовое стекло, по которому по всей ширине отсвечивала огромная трещина. — Когда это меня долбанули? Ребята, кто-то мне стекло разбил, и окно почему-то не открывается…

— Послушай, Лерка, а ты уверена, что это твоя машина? — вдруг спросила Наташа.

— Что?

— Тут какая-то мужская сумка, перчатки, признавайся, кого ты возишь?

— Я никого не вожу… Ладно, поехали! — Вдруг Лера уронила взгляд в пепельницу. — Боже! Чьи это окурки!

— Какие окурки?

— Не мои. Я курю только, с ментолом, а тут желтые окурки! Что за глюки!

— А ты смотрела номер, когда садилась? — спросил Адик.

— Конечно, нет, я никогда не смотрю.

— Давай посмотрим, — сказала Наташа.

— Я сама! — Лера резко открыла дверь и вышла из машины. Реальность исчезла, сон окутал все вокруг своей магической тишиной. Лера на почти негнущихся ногах обошла машину и со страхом поглядела на номер. «Сейчас я увижу свои номер…» Но нет, номер был совершенно чужой и незнакомый. — Сваливаем, — сказала она, вернувшись, — мы чуть не угнали чужую машину!

— Что?

— Я же говорила, — зашептала Наташа.

— По одному, и тихо, — сказал Адик.

— Лерка, а как же ты ее открыла? — удивился Антон.

— А я откуда знаю. Но знаю одно, такое может быть только со мной.

— Надо крышу чинить, — серьезно сказал Адик. — Где твоя машина?

— Не знаю, — сказала Лера весело, — может быть, ее тоже угнали?

— Да вот она, — закричала Наташа, — быстро сюда! Вот это да!

На стоянке, выстроившись рядком, стояли шесть одинаковых черных «восьмерок».

— Это точно галлюцинация, — сказала Лера, протирая глаза.

— Готовься давать интервью для журнала «За рулем»! — произнесла Наташа с серьезным выражением лица.

— А я думаю, сударыня, пора вам машину менять, — усмехнулся Адик.

— На «Мерседес» с охранником, — подхватил Антон.

— Чтобы бандиты меня за свою принимали? — сказала Лера. — Нет, я бы предпочла БТР! Адик, пожалуйста, сядь за руль, ты выглядишь сегодня самым уравновешенным. — Лера протянула ему ключи. — Боюсь, что я не только опять сяду в чужую машину, но и поеду не туда.

— Ты которую предпочитаешь, с длинным крылом или с фаркопом? — спросил Адик, оглядывая выставку машин-близнецов.

— Любую. Мне все равно, — произнесла Лера отрешенно.

И тут засверкали блицы, толпа журналистов снова обступила их.

— Валерия, я из «Автомига», — сказала милая девушка.

— Я же говорила! Ты стала законодательницей автомоды! Недооцениваешь свою популярность! — Наташа возмущенно взирала на окруживших подругу корреспондентов.

— Ради Бога, оставьте меня в покое! — Лера спряталась за спину Наташи.

— Держись, подруга, сейчас я им дам! — Наташа уперла руки в бока и закричала: — А ну разойдись!

Корреспонденты замерли в недоумении.

— Что уставились? Все пошли вон! Быстро! А то перестреляю!

Адик завел машину, все с хохотом ввалились в нее и задним ходом выехали на улицу.

В квартире на Рождественском бульваре под барабанную дробь стреляли из бутылок с шампанским, пили за удачную премьеру, за Леру, за Лернера, потом молча и тихо за тех, кого нет, и за тех, кто есть, но далеко. Всем стало немного грустно. Вспомнили Ваню Серова.

— Где же он сейчас, — задумчиво сказал Андрей, — хоть бы дал о себе знать.

— Я уверена, он скоро появится и всех нас удивит, — улыбнулась Лера.

— Хотелось бы, чтобы так оно и было, — произнес Адик печально.

— А я ведь никогда не видел его, — Антон с сожалением посмотрел на друзей.

— Ты чертовски много потерял! — сказал бас-гитарист Никита. — Он совершенно уникальная личность.

Разговор как-то сам собой перешел на историю бард-рока, на старые времена, когда все были бедными и подпольными. Вспоминали Вовчика, Ваню, какие-то забытые их слова и поступки, обсуждали все это в подробностях. Адик от этих воспоминаний впал в сентиментальное настроение. За окном начало светать, но никому не хотелось расходиться. А Наташа между тем, незаметно выпав из общей компании, возилась с видаком.

— Ребята, — вдруг громко сказала она, — раз пошла такая пьянка, покажу вам свой сюрприз! Я думала, в другой раз, но когда он будет, другой раз? Прошу занять места в зале!

Когда все смолкли и расселись напротив экрана, она нажала на пульт. На экране под бард-рокерскую музыку начала восьмидесятых медленно пошла панорама по пестрым одеялам, прибитым гвоздями к стенам… Потом появилась надпись: «Музыка моей судьбы»… И дальше в этом фильме было все — фрагменты выступления в Горбушке, отрывки из интервью в «Параллели», Адик — в квартире, с гитарой, крупным планом, на улице, с Ваней и Гешей в каком-то кафе… Многие кадры были явно любительскими с технической точки зрения, но это не умаляло их ценности. Под остроумный дикторский текст и песни разных времен на экране прошли все, включая Леру и Юргена, тут было даже интервью с Лернером, где он высказывался с серьезным видом о достоинствах бард-рока. Где-то промелькнула и сама Наташа, она под гитарный перебор жарила в кухне оладьи. Фильм получился грустный и странный, трагический и веселый одновременно, трогательный, человечный и в то же время глубокий и умный.

— Ну, вот и все, — сказала Наташа, выключая экран, — развлекла я вас хоть немного?

— Натали, какая ты у меня умница, — Адик обнял ее, с благодарностью поцеловал ей руку, — как же это здорово! Вот спасибо…

— Да ладно, — сказала Наташа смущенно, — я немного не закончила, не хватило денег. Собираюсь на днях раскрутить одного спонсора, надо пару эпизодов доснять…

— Наташка, это лучшее из всего за сегодняшний вечер, — тихо сказала Лера. — Наше шумное шоу меркнет рядом с твоим фильмом.

— Ну да! — засмеялась Наташа. — Ты погоди, я скоро и до тебя доберусь, а в спонсоры фильма о Валерии Голицыной возьму «ЛогоВАЗ». Думаю, они согласятся.

Всем было весело, грусть улетучилась, снова начались шутки, слышался смех… За окном вставало солнце, красным шаром выплывая из-за горизонта.

Серебристый авиалайнер летел в Париж, в сказочный город, который много раз снился Лере во сне и в котором она не бывала еще никогда. Теперь она наконец увидит его наяву, увидит своими глазами бульвар Монмартр и Елисейские поля, где когда-то бродили ее мать и отец… Лувр, Нотр-Дам, Версаль… Казалось, даже сами эти слова содержат какой-то особый, магический смысл, они звучат, как таинственная музыка! А главное, скоро она увидит Юргена! Он встретит ее в аэропорту, он специально прилетел в Париж ради нее.

Иногда, оставляя детей с Мариной или у Наташи с Адиком, Лера и раньше уезжала на гастроли в Европу, где хоть изредка, хоть ненадолго, могла встретиться с Юргеном… Свидания в роскошных отелях, прогулки по вечерней Варшаве, Праге, Вене… Разве это не сказка? О такой любви можно только мечтать! Правда, их редкие встречи в Москве были не так романтичны, но зато здесь они могли быть вместе и на какое-то время у них возникало ощущение счастливой семейной жизни. Юрген обожал своего сына, с трепетной нежностью относился к Соне, задаривал обоих детей всевозможными подарками, но вынужден был каждый раз надолго их покидать… Лера подумала, что он, наверное, уже привык жить почти в постоянной разлуке с ней, да и она сама не очень-то представляла себе, как они жили бы вместе. С каждым днем их любовь друг к другу становилась все более оторванной от реальной жизни, в их отношениях появлялось что-то иллюзорное. Правда, в моменты расставания в душе поднималась невыносимая боль, но постепенно она притуплялась, уходила в иное измерение в ожидании новой встречи и новой разлуки… Но сейчас впереди была не разлука, а встреча, в самом удивительном городе мира! Пусть это ничего не изменит в их жизни, пусть это будет недолгая встреча, но она придаст сил, чтобы потом опять какое-то время жить прекрасными воспоминаниями! «Мы до сих пор так и не смогли стать мужем и женой, мы каждый раз встречаемся и расстаемся, словно это в первый и последний раз в жизни. Что ж, может быть, так и лучше, мы сохраняем остроту ощущений, наша любовь существует в особом измерении, никому не доступном и не подвластном, ее не разрушает быт…» Утешая себя подобными размышлениями, Лера смотрела в иллюминатор на белые холмистые облака, напоминавшие океан, покрытый вечным снегом, и представляла себе, как они с Юргеном бросаются друг к другу прямо в аэропорту, на глазах у всех… Потом, конечно, он придет на ее концерт в знаменитое парижское варьете! Она будет петь только для него! Как всегда, им покажется, что время остановилось. Кабаре «Лидо», варьете «Парадиз»… Новый сон из серии редких прекрасных снов!

Аэропорт был похож на фантастическое сооружение из далекого будущего. Хитросплетение движущихся коридоров, заключенных в стеклянные трубы, вынесло Леру в огромный зал с прозрачными стенами, через которые было видно, как взлетают и садятся сверкающие на солнце самолеты. Это вполне могло быть межпланетной станцией, где приземляются космические корабли с далеких планет. С какой планеты прилетела она? Сон продолжался… Навстречу Лере шел Юрген, молодой и красивый, в белом плаще нараспашку, с букетом каких-то диковинных цветов. И было все именно так, как она представляла себе в самолете. Он обнял и поцеловал ее, потом протянул руку Лернеру.

— Я заказал номер в лучшем отеле, взял напрокат машину. Я похищаю у вас лучшую в мире певицу, я покажу ей настоящий Париж!

— Она должна быть завтра в идеальной форме, — беззлобно проворчал Лернер.

— Только шампанское! — засмеялся Юрген, подхватил ее чемодан, и они вышли обнявшись из аэропорта Шарль-де-Голль в солнечный весенний Париж.

Потом они не расставались почти трое суток. Во время показа нового шоу Юрген, конечно, сидел в зале варьете, он ждал ее после репетиций, чтобы увезти с собой. За короткое время они объехали на машине и обошли пешком чуть ли ни весь Париж, отсняли несколько фотопленок, успели получить фотографии, попробовали множество французских блюд, выпили несколько бокалов лучшего шампанского и, наконец, страшно устав, решили хоть ненадолго уехать из города и просто погулять на природе. Они ехали в направлении Версаля. Лера сидела за рулем маленького «Рено», ровное, гладкое шоссе ускользало из-под колес.

— Остановись, — вдруг попросил Юрген.

— Зачем? — удивилась Лера.

— Так надо, — серьезно заявил он.

— Но здесь нельзя останавливаться.

— Ничего не случится. Это недолго.

Лера затормозила, свернула на обочину, Юрген обнял ее и прижал к себе. Потом они долго целовались, не обращая внимания на проезжающие машины. Зато те, кто ехал мимо, приветственно сигналили им и притормаживали на миг. Это был Париж, столица любви! Над ними было голубое небо, а вокруг прекрасный, сказочный лес.

— Здесь так хорошо, не хочется возвращаться, — сказала Лера.

— Поедем дальше, — улыбнулся Юрген.

— Куда?

— В Германию.

— Я не знаю дорогу, — засмеялась Лера.

— Это шоссе приведет нас к границе, а там не так далеко.

— Да, это было бы прекрасно, но нам пора возвращаться, — сказала Лера с грустью.

Юрген снова обнял ее, посмотрел ей в глаза и сказал:

— Послушай, я не хочу больше уезжать без тебя. Я хочу вернутся с тобой и с сыном.

— Я тоже не хочу расставаться с тобой, но ты ведь знаешь, я ничего не могу сделать!

— Ты можешь развестись и оставить Соню с мужем.

— Что? Что ты говоришь?

— Придется немного подождать. Мы будем навещать ее, а когда ей будет шестнадцать лет, заберем к себе.

Лера вдруг закрыла руками лицо, плечи ее задрожали.

Юрген осторожно тронул ее за плечо.

— Я тебя обидел? Прости.

— Как… как ты мог…

— Но так жить тоже невозможно. У меня есть жена и сын, которых я вижу раз в год. Это глупо и неправильно. Мы должны быть вместе.

Лера с трудом взяла себя в руки, прекратила рыдать. Но она ощущала такое отчаяние, что ей хотелось выскочить и броситься под колеса первой же встречной машины.

— Если тебе надоело так жить, можешь больше не приезжать! — сказала она с внезапной злостью, вложив в эту фразу всю свою обиду и боль.

— Ты это говоришь серьезно? — Юрген удивленно посмотрел на нее.

— Да, серьезно! Я тебя не держу! Уезжай, хоть сейчас! Хочешь, я отвезу тебя в аэропорт?! И никогда больше не приезжай! Никогда!

— Не надо так говорить, — сказал Юрген, видя, что она снова готова зарыдать. — Я ищу выход. Я предлагал тебе подумать. И я стал враг. Я не хочу ссориться.

— Ты не хочешь? Ты предлагаешь мне бросить дочь! И ты не хочешь ссориться? Чего ты хочешь? Ты просто ее не любишь, потому что она не твоя! Конечно, зачем тебе чужой ребенок!

— Лера, я очень прошу тебя, не надо говорить таких слов. Я люблю Соню и все сделаю для нее. Но я не могу быть ее отцом, потому что у нее есть отец.

— Ты что, упрекаешь меня?! — Лера посмотрела на него полными отчаяния и слез глазами. Ей самой было невыносимо плохо, но остановиться она уже не могла. Что ж, пусть будет еще хуже, теперь уже все равно. — Ты упрекаешь меня за то, что я вышла замуж и родила ребенка? А ты, ты разве пытался меня разыскать? Ты хоть раз приехал в Москву за семь лет? Конечно, ты страдал, тосковал обо мне, а что делал все это время? В монастыре сидел и ждал в тоске, когда я прилечу к тебе на воздушном шаре?!

— Лера, я должен сегодня улетать. У меня завтра встреча с продюсером. Потом я поеду в Бремен. Мама больна, она так мечтает увидеть внука. Рядом с ее постелью стоит его фотография. Лера, я понимаю, тебе трудно. Разреши мне отвезти сына в Германию хотя бы на время?

— Ты все решил за меня! Как здорово! Правильно, такую плохую мать, как я, надо лишить родительских прав! Пусть детей растят их отцы! Какая прекрасная идея!

— Я с трудом выбрал время, чтобы увидеть тебя. Прошу тебя, давай забудем все, что мы сейчас сказали. Это нельзя, это плохо.

— Да как, как я могу забыть! Как ты мог сказать мне такое?

— Ну, прости глупого немца. Я плохо подумал.

Лера схватила сигарету, прикурила дрожащей рукой.

— Все. Поехали.

— Давай, я сяду за руль, — предложил Юрген.

— Это еще зачем?

— Ты слишком волнуешься. Тебе не надо сейчас вести машину.

— А ты не волнуешься? Тебе на все наплевать? — она рывком тронулась с места и вылетела на шоссе с такой скоростью, что позавидовал бы сам Красовский.

Всю обратную дорогу они ехали молча. В тот же день Юрген улетел в Германию, даже не простившись с Лерой, а еще через два дня Лера вернулась в Москву. Это была их первая ссора, от которой у Юргена осталось ощущение обиды и горечи, а у Леры — невыносимой тоски и безысходности.

Анна Грасс умерла, так и не увидев своего внука. Юрген плакал, уронив голову на плечо своей старшей сестре, которая держалась с удивительным мужеством. Пробыв три дня в родительском доме вместе с отцом и братом, она уехала. А Юрген был просто не в состоянии двигаться куда-то, у него начался новый приступ депрессии, ему казалось, что вокруг не осталось больше ничего, кроме беспросветной черноты. Он страдал невыносимо оттого, что так редко навещал маму в последнее время, оттого, что так глупо поссорился с Лерой, его сердце разрывала щемящая жалость к своим близким и к самому себе. Жизнь медленно угасает, нет больше матери, любимая женщина и сын далеко. Возможно, они расстались навсегда, она не захочет его простить… А что впереди? Ни работа над новым фильмом, ни предстоящая поездка в Голливуд совсем не увлекали его. Сколько лет он мечтал об этой работе, сколько раз переписывал сценарий, доводил его до совершенства, оттачивая каждый эпизод… Может быть, он занимался этим слишком долго? Эта работа, как и любовь к Валерии, растянулась на долгие годы и так и не завершилась ничем. Жизнь незаметно идет к закату, притупляются чувства и желания… Впереди — одиночество и пустота.

Из оцепенения его вывел голос отца.

— Много лет назад я дал твоей матери клятву навсегда сохранить эту тайну. Теперь, когда ее нет, я расскажу тебе все, и там, на небесах, она простит меня. Это было очень давно… Ты знаешь, я был молодым солдатом, меня послали воевать на Восточный фронт. Война близилась к концу, но я не знал об этом. Немецкой армии нужны были свежие силы. Я был наивен и молод. Я ничего не понимал, я не знал, как ужасна война. Я никогда не был нацистом, я просто был солдатом. Видно, судьба берегла меня, я остался в живых, не убил ни одного русского, но попал в плен. Мне опять повезло, со мной обращались совсем не плохо. Я учил русский язык, пил русскую водку, а потом лагерь попал под обстрел и мне удалось бежать. Я пробирался через леса и болота, видел сожженные села и города, это была ужасная картина. Огромная страна напоминала огромное кладбище, и нельзя было понять, сколько людей убито. Я подумал тогда, что живых вообще больше на земле не осталось, кроме меня… Но наконец я встретил своих. Они отступали и уводили с собой пленных. Я присоединился к ним, а потом я увидел ее. Она шла в колонне с другими пленными и держала на руках маленького ребенка. На ее лице были одни глаза, огромные голубые глаза, в них застыл ужас. Я подошел к ней, она не испугалась, не удивилась, она смотрела на меня ничего не видящим взглядом. Я немного знал русский и попробовал заговорить с ней, но она ничего не отвечала мне. Я был для нее врагом. Мы уже давно перешли границу и возвращались в Германию. Я знал, что русские пленные попадут в немецкие лагеря, а там их ждет мучительная смерть. Я смотрел на нее и думал, что не могу оставить ее одну, с маленьким ребенком, в этом ужасе, я видел, что силы оставляют ее. Я предложил ей бежать вместе со мной, и она согласилась… Тогда ей все было безразлично, но она хотела спасти свою крошечную дочь. Не знаю, почему она мне поверила, может быть, поняла, что я не сделаю ей ничего плохого. Нам удалось бежать… Все, что случилось с нами, рассказать невозможно. Но я очень скоро понял, что не смогу жить без этой женщины.

Юрген слушал рассказ отца затаив дыхание, потом тихо спросил:

— Значит, мама была русской? А все, что мне рассказывали в детстве, было просто придумано вами?

— Не спеши, это не совсем так, я расскажу тебе все. Я вижу, что пришло время. Война закончилась, и мы оказались в ГДР, в стране, чужой для нас обоих… Мы были молоды, одиноки, мы многое пережили вместе. Я полюбил Анну с первого взгляда, она тоже привязалась ко мне. Мы обвенчались в Дрездене. Твоя сестра стала Мартой Грасс. Потом мы переезжали из города в город, потому что нами заинтересовалась штази. В прошлом я был солдатом Гитлера, а Анна — русской пленной. Мы дали слово друг другу, что никто никогда ничего о нас не узнает. Мы стали людьми без прошлого, потому что наше прошлое представляло большую опасность. Потом с помощью друзей нам удалось перебраться в ФРГ. Я стал заниматься мелким бизнесом, Анна преподавала музыку в школе, все считали нас добропорядочной немецкой семьей.

— Отец, если бы я знал это раньше! — воскликнул Юрген.

— Ты не мог узнать это раньше.

— А моя сестра, она что-нибудь знает? — спросил Юрген.

— Нет, она ничего не знает…

— Наверное, мама тосковала по России.

— Она тосковала, но не могла вернуться туда. Ее муж был расстрелян как дезертир, а сама она была немкой.

— Немкой?

— Наполовину. Это удивительная история. Ее дед, инженер Карл Штерн, был приглашен в Россию русским царем как хороший специалист. Он переехал туда с семьей. Его старший сын еще до революции женился на русской, у них было много детей. Анна была их младшей дочерью. До замужества она была Анной Штерн. У них была хорошая семья, мама говорила, что никогда не задумывалась о том, кто она, русская или немка. Но когда арестовали ее отца, оказалось, что немкой быть в Советском Союзе очень плохо. Ей пришлось очень много страдать. Она не любила вспоминать об этом, а я никогда больше не спрашивал ее о прошлом. Предки Анны были родом из Бремена, и мы решили поселиться в этом замечательном городе. Мы прожили прекрасную, счастливую жизнь. Вот я и рассказал тебе все, что много лет сохранял в тайне, потому что ты сейчас в чем-то повторяешь мою историю, мою судьбу. Мама очень хотела, чтобы ты был счастлив со своей любимой русской женщиной и своим маленьким сыном. Жаль, что Анна не успела увидеть своего внука. Теперь я буду любить его за нас обоих. Но ты не вини Валерию, она страдает еще больше, чем ты.

Юрген был потрясен рассказом отца, потрясен мужеством своих родителей, проживших такую удивительную сложную жизнь и столько лет хранивших свою тайну. Его родителей соединила история, чудовищная война. Какой же огромной и чистой была их любовь, если они сумели подняться над всем этим ужасом, не затаив в душе злобы и ненависти. Вся его собственная жизнь представлялась ему сейчас совершенно в ином свете. Ему казалось, что только теперь он может понять многое и о себе самом. Почему он всегда был таким эмоциональным, откуда у него такая странная мятущаяся душа? Много раз еще в юности он задавал себе этот вопрос. Но как же невероятно переплела все судьба! В нем самом течет русская кровь! Он любит русскую женщину. Но они не могут быть вместе. Какой парадокс! Оказалось, что легче разрушить Берлинскую стену, чем соединить их жизненные пути.

Юрген подошел к телефону, долго с тревогой и грустью смотрел на него, потом набрал номер.

— Здравствуй, Соня, — сказал он, — а мама дома?

— Юрген! — обрадовалась Соня. — Мамы, конечно, нет. Они сегодня показывают шоу в новом варьете. Ты можешь поговорить со мной.

— Мы обязательно поговорим. А ты передай маме, чтобы она не сердилась.

— На кого не сердилась? На меня?

— Нет, Соня, на меня.

— На тебя? Скажешь тоже! — заявила Соня. — Мама не может на тебя сердиться! Она переживает.

— Это правда? Это нехорошо…

— Я знаю, вы поссорились. Из-за меня, да?

Юрген слегка растерялся от такого откровенного вопроса. Он обращался с Соней как со взрослой, и это льстило ее самолюбию, но в душе, конечно, считал ее ребенком. А сейчас она рассуждала совсем не по-детски, и это было для него неожиданными открытием.

— Соня, я думаю, мама очень устала.

— Конечно, от такой жизни устанешь! То ужасные дети, то ужасный Валернер, то ужасные зрители! А самый ужасный мой папа. И вообще все ужасный ужас!

— Это мама так говорит? — улыбнулся в трубку Юрген.

— Нет, это я так говорю. Я ведь все знаю! Я ужасный ребенок, потому что мама не может уехать к тебе. А я не могу уехать, потому что у меня ужасный папа.

— Он правда ужасный? — с любопытством спросил Юрген.

— Нет, не правда. Он вообще добрый, но только ругается иногда. И еще там бабушка эта, она все время ко мне подлизывается и про маму всякие гадости говорит. Я, правда, ее не слушаю. А она злится. Когда ты приедешь, Юрген? Я без тебя очень скучаю!

— Я обязательно скоро приеду! Мне тоже без вас очень скучно. Я привезу вам подарки. Знаешь, я купил тебе гитару, ты будешь учиться играть на ней.

— Это правда?! Ура! Я буду играть и петь, как мама! Да?

— Конечно. Мама тебя научит.

— Нет, ты научишь меня играть! Ты! Обещаешь, Юрген?

— Хорошо, я обещаю, я научу тебя играть.

— И петь. Ты ведь умеешь петь, я знаю. Я всю жизнь мечтала играть на гитаре и петь. Юрген, а почему у тебя такой грустный голос? Это из-за мамы, да?

— Да, из-за мамы… Из-за моей мамы, Соня. Она умерла…

— Что?.. — спросила Соня растерянно и замолчала. Потом вдруг заговорила торопливо изменившимся голосом, который показался Юргену так похожим на Лерин: — Господи! Юрген, я… я болтала всякие глупости, Юрген, прости меня! Я такая глупая, я не знала… Юрген, я тебя очень люблю, слышишь? Я тебя тоже очень люблю!..

Учебный год шел к концу, весеннее солнце щедро согревало землю, на деревьях раскрывались зеленые листочки, и казалось, сама природа радуется утру своей жизни. Занятия в лицее обычно заканчивались в пять часов, но дети, взбудораженные манящей весной за окнами, с трудом досиживали до конца уроков. В те дни, когда Лера бывала свободна, она заезжала за дочерью на машине, и потом они вмести ехали за Юриком в детский сад. Когда у Леры бывали вечерние репетиции или концерты, Соня сама добиралась до дома на автобусе, а Юрика забирала Марина.

В этот день Соня должна была сама приехать домой, потому что у Леры была репетиция до шести, а концерт был назначен на одиннадцать вечера в казино. Лера освободилась немного раньше и в начале седьмого подъехала к дому. Машину оставила во дворе, быстро поднялась на лифте и вошла в квартиру.

Юрик сидел на полу на ковре и занимался автомобильными гонками. Марина на кухне жарила котлеты и напевала мелодию одной из Лериных песен.

— Привет, — сказала Лера.

Юрик выбежал в коридор.

— Мама, смотри, папин «Фос-ваген» опять всех обогнал!

— Это замечательно, мой милый! А где Соня?

— Она еще не приходила, — ответила Марина.

— Очень странно, — сказала Лера. — Вроде бы в школе ничего не намечалось. Она не звонила?

— Нет. Может, к подружке зашла?

— Все может быть, но к какой? И почему не позвонила? Сейчас темнеет довольно поздно, но это не значит, что можно где-то болтаться по вечерам. Она знает, что я не люблю, когда она одна поздно возвращается домой.

— Конечно, это опасно, — вздохнула Марина, — время такое неспокойное.

— Знаешь что, я, пожалуй, заеду в школу и оттуда позвоню. Если Соня объявится, пусть скажет, где она, я за ней заеду. Ладно?

— Конечно, Лера, да ты не волнуйся, она скоро придет, вот увидишь.

— Я надеюсь. В общем, я поехала. Долго не задержусь.

— Может, у них опять дискотека? — высказала предположение Марина.

— Нет, дискотека бывает в пятницу… Это маловероятно.

— Мам, я хочу с тобой покататься! — закричал Юрик.

— Нет, сынок, побудь с Мариной. В другой раз, ладно?

— Ну почему?!

— Потому что у меня дела. А ты, пожалуйста, проведи новый тур гонок и сделай так, чтобы я на этот раз обогнала папу. Мне очень хочется получить приз.

— Какая хитрая мама!

— Мама ужасно хитрая. Договорились?

— А завтра поедем кататься?

— Завтра обязательно поедем!

Лера спустилась во двор, села в машину. Перед тем, как тронуться с места, выкурила сигарету. Ей почему-то очень не нравилось отсутствие Сони. Конечно, и раньше иногда бывало, что девочка задерживалась по каким-то делам или заходила к подружке, но она обычно звонила в таких случаях и предупреждала или Леру, или Марину. Что могло случиться такое, что она забыла дать знать о себе?

В здании лицея во многих окнах горел свет. Лера вбежала в вестибюль, быстро обошла все три этажа. В классной комнате шестого «А» было пусто. В актовом зале старшеклассники репетировали какой-то капустник, или что-то в этом роде. На сцене и в первом ряду перед сценой стоял жуткий хохот. Лера спустилась вниз, забежала в приемную директора.

— Простите, вы не знаете, в шестом «А» сегодня занятия закончились как обычно?

— Как обычно, — секретарша посмотрела на Леру и расплылась в улыбке. — Валерия Романовна! Вы знаете, мой сын был недавно на вашем шоу, он прямо в восторге! Ни о чем больше не говорит. Может быть, напишете для него автограф?

— Хорошо. Только я позвоню сначала, можно?

— Конечно.

Лера набрала номер.

— Марина, ну что, Соня не появилась?

— Нет, я уж сама беспокоюсь. А в школе ничего?

— Ничего. Ладно, я сейчас приеду, обзвоню всех подружек. Может быть, она заболталась где-то…

— Я вашу дочь видела сегодня в школе, — сказала секретарша. — Да вы не волнуйтесь, наверняка забежала к подружке да позвонить забыла. Такое с ними бывает. Другие родители то и дело звонят в школу, а потом дети объявляются дома как ни в чем не бывало. Найдется ваша Соня.

— Конечно, найдется… Ладно, давайте, где и что написать?

Секретарша вытащила из стола фотографию Валерии.

— Это он купил, перед концертом какой-то фотограф продавал.

— Господи, моими фотографиями торгуют, а я и не знаю! Как зовут вашего сына?

— Славик.

«Славику, с наилучшими пожеланиями!», — написала Лера на обороте фотографии и поставила свою подпись.

— Спасибо вам огромное! Он так рад будет! — произнесла секретарша.

Лера быстро попрощалась и вышла из школы.

На обратном пути она с трудом сдерживала нарастающее беспокойство. Где могла задержаться девочка, не предупредив никого? Это было не похоже на Соню. При всех сложностях ее характера, она любила Леру и старалась без причины не огорчать ее.

Когда Лера вернулась домой, было уже восемь. От Сони по-прежнему не было никаких известий. Лера села на телефон и позвонила подряд всем одноклассникам и одноклассницам, но Сони ни у кого не оказалось.

— Если она не придет через час, я буду звонить в милицию, — сказала Лера встревоженным голосом.

— Да что ж она себе думает! Лера, ты бы поела, а то все куришь, — Марина поманила ее на кухню. — У меня сегодня классный ужин, ей-Богу.

— Спасибо, не могу. Какая еда! Я не могу придумать, кому еще позвонить, и телефон занимать не хочу. Вдруг она дозвониться не сможет?

— Ладно, я Юрика уложу пока. Он уже носом клюет, я видела, чуть не заснул на ковре.

Марина вошла в детскую, взяла мальчика за руку.

— Ну что, гонщик, пойдем машинки укладывать?

— Только я спать не буду! Вот папа сел и поехал, мама села и поехала, Соня поехала, Марина поехала, а вот тут тетя Наташа и дядя Адик, у них машина такая красная!

— Идем, машинкам пора спать, они очень устали. У них соревнования были, им нужно теперь колеса помыть, фары почистить, и в кровать! — приговаривала Марина, умывая Юрика перед сном.

В девять часов Лера позвонила в районное отделение милиции.

— Это дежурный? Здравствуйте, у меня дочь не вернулась из школы, я очень беспокоюсь. Пожалуйста, займитесь ее поисками.

— Звоните позже. Мы розыск объявляем после двенадцати.

— Но ей всего двенадцать лет! Она никогда так долго не задерживалась!

— Небось загулялась. У нас все машины на выезде.

— Как позвонить дежурному оперативнику?

— Да он тоже на выезде. Я же сказал вам, если не придет до двенадцати, тогда займемся.

В трубке — отбой. Лера почувствовала обиду и злость. Что же делать? Страшно надолго занимать телефон. А ждать до двенадцати — нет, это просто невозможно! Через час надо выезжать на концерт. А вдруг Соня за этот час не появится? Как ни противно, придется, наверное, прибегнуть к крайней мере — позвонить Максиму.

Лера набрала номер в приемную и услышала длинные гудки. Сделала небольшую паузу и позвонила дежурному следственного отдела.

— Капитан Герасимов слушает.

— Алло! Скажите, пожалуйста, как мне связаться с подполковником Денисовым? Это очень срочно.

— А кто его спрашивает?

— Это говорит… мать его дочери. — «Господи, какая фраза идиотская, — подумала Лера. — Проще было бы сказать — жена», но она даже на словах не хотела представляться его женой.

— Я видел его с утра. Вы звонили ему домой?

— Да, — соврала Лера. — Его дома не было.

— У вас проблемы с дочерью? — каким-то странным голосом спросил капитан Герасимов.

— Да, у меня проблемы! Дочь до сих пор не вернулась из школы! Я обзвонила всех знакомых, ее нигде нет. Я боюсь долго занимать телефон. В районном отделении занимаются розыском детей только после двенадцати часов! Я не знаю, что делать.

— Вы успокойтесь. Я постараюсь его разыскать. Будьте у телефона.

— Спасибо. — Лера повесила трубку.

Лера непрерывно курила и в отчаянии смотрела на телефон, словно он был живой и мог среагировать на ее взгляд.

И телефон зазвонил. Лера с надеждой схватила трубку.

— Это из отделения, — сказал грубый мужской голос. — Что ж вы сразу не сказали, что ваша девочка — дочь подполковника Денисова!

— Вы меня об этом не спрашивали! А что, других детей вы не ищете?

— Мы всех ищем. А за вашу нам теперь втык получать! Опишите подробно девочку. Сейчас отправим патрульную машину.

— Двенадцать лет. Рост 155, русая коса, глаза серые, на носу веснушки. Одета в коричневые джинсы и замшевую куртку.

— Достаточно. Сейчас наведем справки. Позвоните через час. Может быть, поступит информация.

— Хорошо, позвоню через час.

Лера отвернулась от телефона и увидела Марину. Ее добрые глаза, полные сострадания, смотрели на Леру. Славная девочка, все понимает, никогда не лезет с бестактностями, не задает лишних вопросов.

— Представляешь, вот сволочи, — сказала Лера. — Им, наверное, из МВД позвонили, вот они и засуетились. Хоть бы Максим объявился! Так редко бывает нужен, а тут, как назло, нет.

— Хочешь, я домой ему позвоню?

— Попробуй.

— Дай телефон. Я быстро! — Марина пробежала пальцами по кнопкам. — Алло! Будьте любезны Максима Александровича! Будет поздно? Спасибо, нет, ничего не надо. Я перезвоню завтра.

— Выходит, я ничего не наврала, — сказала Лера. — Его и вправду нет дома.

— Если он в Москве, его точно найдут!

— Найдут-то найдут, но когда? Он сейчас нужен! Господи, надо на концерт ехать! Как быть, просто не знаю…

— Ты поезжай, я подежурю у телефона.

— Маринка! Да какой концерт! Какое, к черту, шоу! Я никуда не поеду, пока не найдется Соня!

Вдруг снова раздался звонок.

Лера схватила трубку.

— Алло! Говорите!

— Валерия, я жду тебя в казино, — произнес Лернер сурово, — почему ты дома?

— Борис Ефимович, я… не смогу сегодня выступать…

— Ты с ума сошла? — закричал Лернер.

— Да, я схожу с ума! Потому что… Соня пропала. Я боюсь занимать телефон. Я ничего не знаю.

— М-да… Тебе нужна помощь?

— Я не знаю…

— Кто занимается розыском?

— Районная милиция.

— Это без толку.

— Почему?

— Ладно, насчет концерта не волнуйся, я что-нибудь придумаю. Позвоню минут через сорок.

— Спасибо…

Лера положила трубку и снова уставилась на телефон. Но он молчал. Она старалась не смотреть на часы, ей казалось, что будет легче, если не знать, сколько времени прошло. Конечно, это была просто уловка, самообман. Марина, понимая, что ничем не может помочь, тактично не показывалась на глаза и, видимо, сидела в детской.

Вдруг раздался звонок в дверь, Лера бросилась на этот звук, ударилась локтем об угол стены.

— Прибыла группа поддержки, — сказал Лернер, входя в квартиру вместе с Наташей и молчаливым молодым человеком, который возвышался над ним чуть ли не на целую голову и в плечах был пошире Максима. — Ничего нового? — спросил он Леру спокойным голосом.

— Ничего. Я не представляю, что и думать. Я обзвонила всех знакомых.

— Мои ребята тоже работают. И тоже пока ничего.

— И слава Богу, что ничего, — сказала Лера. — Я уверена, она найдется. Я не хочу, не буду думать о плохом!

Наташа обняла Леру.

— Не сомневайся, все будет хорошо!

Зазвонил радиотелефон в руках Лернера.

— Все подмосковные больницы проверили?! Все? — кричал он. — Хорошо. Я на связи. — Он посмотрел на Леру. — Мои ребята ждут в машине. Если поступит какой-нибудь сигнал, выедем немедленно.

Лера была рада неожиданному появлению Бориса Ефимовича. Этот человек, с которым она проработала вместе уже не один год, никогда ничего не делал и не говорил просто так. Если он приехал к ней, значит, это зачем-то нужно. Он своими разговорами разряжал накаленную атмосферу в доме, придавал Лере чувство уверенности, не давал ей свихнуться от страшных навязчивых мыслей, которые она уже почти не в силах была отогнать от себя.

— Вы отменили концерт? — спросила Лера, с благодарностью глядя на своего продюсера.

— Ты что! Понести такие убытки! — наигранно возмутился Лернер и подмигнул Наташе. — Нет, я его заменил. И как ты думаешь, кто сегодня всю ночь на арене нашего казино?

— Не знаю…

— А ты подумай, подумай!

— Ей-Богу, не знаю, Борис Ефимович…

— Так вот, надеюсь, что замена Валерии Голицыной не причинит нам большого ущерба. В качестве неожиданного сюрприза зрители получат великолепную группу «Квадро»!

— Вот это да, — удивилась Лера. — И они согласились?

— Не вопрос, сказал мне Андрей, — улыбнулась Наташа…

— Господи, спасибо Адику! Спасибо вам, Борис Ефимович! Спасибо, что приехали сюда.

— Мы просто решили немного поддержать и отвлечь тебя. Наверное, странно от меня это слышать, но я ведь отношусь к тебе не только как к объекту бизнеса. Ты мне стала как дочь…

Лера посмотрела на него с удивлением и благодарностью. Она никогда прежде не слышала от него ничего подобного. Надо же, за то время, что она разговаривала с ним, она ни разу не посмотрела на телефон!

— Знаешь что… — обратился Борис Ефимович к Лере, — а ты не думаешь, что ее могли похитить?

— Похитить? Но кто и зачем?

— Вот это и надо выяснить. Может быть, захотят выкуп. Ее родители — достаточно заметные люди. Возможно, кто-то решил вам навредить таким подлым образом.

— Но если им нужен выкуп, они должны позвонить! Я заплачу любые деньги! Я влезу в любые долги! Юрген поможет…

— Мы с Натали тоже не бедные, разве проблема в этом?

— Почему никто не звонит?! — Лера дрожащей рукой закурила новую сигарету.

— Позвонят! — сказал Лернер. — Постарайся держать себя в руках, это может продлиться дольше, чем нам хотелось бы.

— Но как, как держать себя в руках? Я должна что-то делать! Ну скажите, есть хоть какие-то зацепки?

— Я думаю, кто-то преследует определенную цель. Возможно, это провокация, не исключено, что против твоего бывшего мужа.

— Против него?! Я об этом не подумала.

— Лерка, многие имеют на него зуб, — сказала Наташа.

— Что ты имеешь в виду?

— Его положение, только и всего. Может быть, кто-то решил таким образом свести с ним счеты. Мы с Борисом Ефимовичем говорили об этом по дороге.

— Господи, да что же это за кошмар?! Где мы живем?! Что за страна! Мою дочь похитили из мести! Это правда, да?

— Страна здесь ни при чем. Детей крадут везде, у нас до этого могли и не додуматься, перенимаем чужой опыт! — печально усмехнулся Лернер.

Лера ходила по комнате из угла в угол и не могла остановиться.

— Если это действительно так… На кого можно подумать? Какие могут быть предположения?

— Пока не знаю, — произнес Лернер. — Думаю, мотивы могли быть у многих.

— Но их нужно проверить…

— Как раз этим сейчас и занимаются.

— Где же Максим, черт возьми?!

— Может, сделать кофе? — предложила Наташа.

— Конечно, только я сама. — Лера даже обрадовалась, что нашлось какое-то занятие, поставила чайник, приготовила чашки. Это немного отвлекло ее, настолько, насколько вообще это было возможно, надо было хоть что-то делать, а не метаться из угла в угол.

Она принесла на подносе кофе в чашках, поставила дрожащими руками на письменный стол рядом с телефоном.

— Если бы была жива бабушка Магда! Уж она все бы нам разгадала, — сказала Лера.

И вот тут как раз телефон и зазвонил.

— Я сама, — сказала Лера и взяла трубку.

— Валерия? — произнес мужской голос.

— Да, это я. С кем я говорю?

— Не узнала? Это Виктор!

— Извини, мне сейчас не до тебя!

— Тебе как раз до меня! Это очень важно. Ты одна?

— Да, я одна. — Почему-то Лера ответила именно так, чисто интуитивно, не успев даже подумать, и сделала предупреждающий жест рукой.

— Слушай меня, Валерия… Я знаю, где твоя дочь.

— Господи! Где она? Говори скорее!

— Я не могу сказать тебе по телефону.

— Почему?

— Ты должна приехать ко мне на дачу, но только одна. Я все тебе объясню.

— Что с ней? Она… в порядке?

— Пока да. Но только никому не говори, что я звонил, поняла? И приезжай одна. Иначе с ней может что-нибудь случиться. Успокойся, я помогу тебе ее вернуть! Только не вздумай говорить никому, ты все испортишь!

— Хорошо. Но почему — ты? Откуда ты знаешь?

— Так получилось, Лера. Я сказал, все тебе объясню.

— Хорошо, говори адрес, я сейчас выезжаю.

— Не спеши. Можешь выехать через полчаса. Только поезжай незаметно, старайся не привлекать к себе внимание, поняла?

— Поняла. Говори адрес!

— Кто этот Виктор? — спросил Лернер деловито.

— Я видела его несколько раз… Он ходит на все мои концерты, дарит цветы… Я с ним почти не разговаривала… Как-то помогал мне чинить машину, пытался назначить мне свидание наедине…

— Несчастный поклонник? — спросил Лернер.

— Вот именно! — оживилась Наташа. — Но он-то откуда знает? Я видела его, чокнутый малый, он как тень за Леркой таскается…

— Все это странно, — задумчиво произнес Лернер.

— Мне надо ехать, — сказала Лера.

— Лерка, я с тобой! — Наташа схватила ее за руку.

— Нет, не надо, я поеду одна… Разве можно рисковать? А если они заметят?

— Кто — они? — спросила Наташа.

— Мы пока ничего не знаем — кто они, сколько их! Может, у него… засада в доме. Ты что, будешь с ними драться?

— Да с кем угодно!

— Ты что, мать, сбрендила?

— Я не сбрендила! Это ты сбрендила! Нельзя ехать одной!

— Если они увидят, что я не одна, они могут… — Лера не договорила, она не могла произносить страшные слова. — Я должна все сделать сама, понимаешь? Я должна спасти ее!

Лернер, слушавший все это время молча, сделал глазами знак своему охраннику. Тот мгновенно протянул ему что-то.

— Валерия, это тебе подойдет? — спросил Лернер, протягивая ей маленький пистолет. — Обращаться умеешь?

Лера взяла его, повертела в руках.

— Сумею, — она уверенно пошла к двери Обернувшись, посмотрела на Лернера, на Наташу. — Спасибо! Как бы я без вас…

Лера неслась по шоссе, изредка поглядывая на спидометр… Девяносто, сто, сто десять… На одном из постов ГАИ дежурный хотел остановить ее, но она промчалась мимо, даже не притормозив. У следующего поста ее никто не задержал. Кажется, было уже близко. Она чуть сбавила скорость и спита смотреть на километровые столбы… Вот он, тридцать второй километр… Сердце забилось с такой силой, что, казалось, вырвется из груди…

За высоким забором возвышалось двухэтажное здание. В окнах было темно, это насторожило Леру. «Может быть, я приехала не туда?» Она вышла из машины, вгляделась в темноту вокруг. Ничего не было видно, кроме забора и силуэта здания, тишина стояла кругом. Лера подошла к забору, поискала калитку. Кажется, здесь. Осторожно толкнула. Калитка подалась. На мгновение у нее пронеслась мысль, что она когда-то была здесь, когда-то видела это место. «Да, кажется, я видела это во сне»…

Большой участок зарос лесом. За каждым кустом, за каждым деревом можно было легко спрятаться в темноте и наброситься из засады, но Лера об этом не думала. Она думала сейчас только о Соне, и все остальное на какое-то время перестало существовать для нее. Этот парень обещал ей помочь, она приехала. Теперь она должна увидеть его и узнать, где Соня. Все остальное не имеет значения.

В темноте, почти на ощупь, Лера добралась до темной, молчаливой дачи, поднялась по ступенькам, тронула дверь. Нет, кажется, заперто. Опять у нее промелькнула мысль, что она приехала куда-то совсем не туда. Но вдруг дверь приоткрылась, и, не видя никого перед собой, Лера вошла…

Чья-то рука схватила ее руку в темноте, она не испугалась, ее повели куда-то вверх по ступенькам. «Только бы не споткнуться и не упасть», — почему-то подумала она…

Наверху мерцал слабый свет, после полной темноты Лера видела довольно хорошо человека, державшего ее за руку. Это действительно был Виктор. Хотя поручиться точно она уже ни за что не могла.

— Ты одна? — шепотом спросил он.

— Одна, — словно эхо ответила Лера.

Он отпустил ее руку, раздвинул щель в плотной занавеске, выглянул в окно.

— Вроде никого. Ты не врешь, никто за тобой не ехал? Это очень важно!..

— Я одна. Где Соня?

— Тс… Она здесь…

— Что?!

— Она спит.

— Почему — спит?

— Так будет лучше…

— Отведи меня к ней!

— Не кричи. Все равно тебя здесь никто не услышит.

Он снова взял ее за руку и повел куда-то. Дом был очень большой, похожий на лабиринт. Вот какая-то дверь, он отпирает ее ключом. Почему ключом?…

В комнате было темно, светился только экран невыключенного телевизора. От тишины звенело в ушах. И вдруг в этой тишине Лере послышался какой-то звук, еле слышный, тихий, равномерный звук. Это было дыхание спящего. Лера пристально вгляделась в темноту.

Перед телевизором, свернувшись калачиком в кресле, Соня ровно дышала и посапывала во сне. Лера на секунду закрыла глаза, потом снова открыла. Видение не исчезло. Это была ее дочь, ее родной ребенок, живой, почему-то спящий, почему-то здесь, на этой странной чужой даче… Но все это теперь уже не имело значения. Лера наклонилась над девочкой, стараясь еще и еще раз убедиться, что она жива и просто спит.

— Не вздумай ее будить, — сказал Виктор, — ты все испортишь.

— Нет, я не бужу ее, — тихо ответила Лера. — Как она попала сюда?

— Я привез ее в гости. Я сказал, что ты приедешь за ней позже, после концерта.

— Она тебе поверила?

— Не знаю… Наверное.

— Зачем ты обманул ее?

— Иначе она не поехала бы со мной, а мне не хотелось применять силу. Я ведь не хочу делать девочке ничего плохого!

— Конечно, я верю тебе. Но почему ты не сказал мне это по телефону?

— Не знаю. Наверное, боялся, что ты не приедешь.

— Спасибо, что ты нашел мою дочь, — сказала Лера, делая вид, что еще ничего не поняла. — Я заберу ее и отвезу домой.

— Нет, не сейчас. Мы проведем с тобой прекрасную ночь, о которой я мечтал столько лет. А утром, когда Соня проснется, ты отвезешь ее домой. Я дал ей таблетку снотворного, чтобы она не беспокоила нас.

— Хорошо, я сделаю так, как ты скажешь.

— Пойдем, ты увидишь, как у меня прекрасно. Это все для тебя. Сегодня ты наконец станешь моей!

Все это был сон или бред, Лера уже ничего не понимала, она знала главное — Соня жива, она здесь, и это не сон.

Виктор подозрительно посмотрел на нее.

«Он все врет, — подумала Лера, оглядываясь на дверь, — он замышляет что-то еще. Я не верю ему».

— Валерия, я все продумал. Если ты хочешь получить свою дочь живой, ты проведешь ночь со мной. Если ты уйдешь, ты не увидишь ее живой никогда! Мне терять уже нечего, я пойду на все! Слышишь? Так что не делай глупостей. Комната заперта. Ключи у меня.

— Конечно, я без Сони никуда не уйду, — сказала Лера.

— Я так и думал. Ты ведь хорошая мать, любящая мать! Ты не бросишь своего ребенка! А мне от тебя нужна всего-то такая малость! Что стоит княгине Голицыной переспать с влюбленным поклонником!

— Как глупо, — сказала Лера. — Мы могли бы договориться. Зачем было красть мою дочь?

— Ты отвергала меня, ты смеялась надо мной! У меня не было выбора. Я понял, что только так смогу получить тебя.

— А что потом?

— Мне все равно. Но, я думаю, мне никто ничего не сделает. Ты ведь сама пришла ко мне, и не одна, а вместе с дочерью, я развлекал ее, показывал ей фильмы! Значит, ты доверяешь мне, и никто мне ничего не сделает. Или ты думаешь иначе?

— Хорошо, приступим к делу, — сказала Лера, медленно начиная расстегивать «молнию» на джинсах.

— Почему так цинично и грубо? — Виктор смотрел на нее, и взгляд его показался Лере совершенно безумным. — Ты понимаешь, как я волнуюсь! Я столько лет этого ждал! Я схожу с ума, глядя на тебя… Ты так близко, через несколько минут ты станешь моей! Это должно быть красиво, возвышенно. Пойдем в спальню, я все приготовил для тебя!

Виктор опять взял Леру за руку, и рука его была холодной и влажной. Он повел ее в темноту.

В спальне горели свечи, было очень красиво, пахло какими-то дурманящими травами. Огромная кровать с кружевным покрывалом напоминала постель Анжелики.

— Я все это сделал для тебя… Я столько лет ждал!

— Твое терпение будет вознаграждено, — произнесла Лера, не задумываясь о своих словах. Они говорились как бы сами, помимо ее воли, а перед глазами в прозрачной дымке появилось лицо бабушки Магды. Лере даже показалось, что она слышит ее голос. «Притворяйся, — шептала бабушка, — еще рано… рано… рано…»

Лера медленно стягивала свитер.

— Прости, что мне пришлось поступить так, но иначе ты никогда не приехала бы ко мне! — шептал Виктор, почему-то решив оправдываться за свои действия.

— Почему? Ты мог просто пригласить меня в гости. Я бы пришла… Тут так красиво. И ты такой милый.

— Правда? — он недоверчиво посмотрел на нее. — Тебе нравится? Ты можешь остаться здесь навсегда. Это будет твой дом. Знаешь, я богат, я все сделаю для тебя, только скажи!

Лера медленно стянула свитер.

— Ну, иди же сюда! Или ты боишься?

— Зачем ты меня дразнишь! — Он медленно двинулся к ней. — Вдруг у меня ничего не получится? Тогда вы обе не уйдете отсюда…

Лера понимала, что одно неточное слово, одно неверное движение могут погубить все. Этот псих был непредсказуем. Возможно, он сам искренне верил, что не делает ничего плохого. Может быть, насмотрелся телесериалов и решил сыграть в детектив. Но, как бы там ни было, она чувствовала себя уверенно и почти спокойно. Она видела Соню, живую и невредимую. Или это был сон?… Тогда вообще все — сон, вся эта ужасная история — сон, очень скверный сон. Но в этом сне бабушка Магда, словно живая, улыбается ей, шепчет нужные слова, помогает ей… Правда, Лера не слышит ее дыхания, наверное, бабушка — призрак, явившийся ей помочь. Ее глаза смотрят на Леру, и Лера может сейчас все в них прочитать.

«Пора…» — прошептал бабушкин голос словно издалека.

Лера почувствовала вдруг удивительную решимость. Ей не было страшно, она знала, что должна делать. У нее тоже не было выбора.

— Зато у меня все получится, — сказала она, выхватив из кармана джинсов револьвер и направив на Виктора. — Руки за голову!

— Какая женщина… Ты Леди Макбет… Мария Стюарт… Я умираю от твоей руки… — неожиданно начал паясничать Махровый Ромео.

— Делай, что я сказала. Не пытайся заговаривать мне зубы!

Когда Лера направила на него пистолет, его блуждающий взгляд вдруг прояснился, стал холодным и жестким.

— Но ведь я не сделал ничего плохою ни тебе, ни твоей девчонке! Разве я виноват в том, что безумно люблю тебя? Разве можно убивать человека за то, что он влюблен?

— Можно, — сказала Лера.

— Ты ведь не сможешь убить меня? Ведь это так трудно — убить безоружного человека…

— Ключи! — крикнула Лера.

— Я сам открою дверь и отпущу ее, — он медленно пошел к двери, Лера внимательно следила за ним и увидела, что у него в руке не только ключи.

— Стой! — закричала она.

— Не надо так нервничать, все будет хорошо… — Он протянул руку с ключом к двери, в другой Лера отчетливо и ясно увидела нож. — Ты что, стерва?! Играть со мной вздумала?! Ты меня не переиграешь!

В одно мгновение в сознании Леры пронеслась вся ее жизнь… Это были картинки, короткие стоп-кадры, образы прошлого… Несколько раз перед ее глазами возникало лицо Корнаутова и ее рука, держащая револьвер… «Я тогда не выстрелила… Я тогда не выстрелила… Почему? Я боялась промахнуться? Или что-то другое? Я не могла тогда взять на себя право лишить жизни человека, пусть даже подлеца… Я не могла… Не могла… Я испугалась? Да, я испугалась Я испугалась, что не смогу потом жить… Я не смогла… Я не смогла… переступить через кровь… Что передо мной сейчас? Воплощение зла? Дьявол? Кто он? Это не имеет значения… Ничто не имеет значения… Меня посадят в тюрьму… Я не увижу Юргена… Я никогда не увижу Юргена… Все это не имеет значения… Он может убить Соню… Он убьет Соню… Для него ничто не имеет значения… Он убьет Соню…

Рука Виктора повернула ключ в двери.

И Лера выстрелила…

Когда она медленно вышла из калитки, держа на руках обмякшую дочь, она с удивлением увидела в полумраке какие-то темные фигуры.

Из-за кустов ей навстречу бросился Максим. Откуда он здесь? Или это ей тоже кажется? Почему у него такое испуганное лицо?

— Она спит, — тихо сказала Лера. — Ей дали снотворное… Я его убила…

— Ладно, я разберусь, — сказал подполковник Денисов, — поезжай домой.

Максим осторожно взял дочь из рук Леры, приложил ухо к ее груди. Дыхание было ровное, пульс слегка замедленный.

Лера, покачнувшись, упала на руки здоровенным охранникам Лернера. Ее посадили в машину.

— Соня! Макс, дай мне Соню!..

Максим передал ей девочку, убедившись, что она жива. Вдруг до него дошло то, что сказала Лера.

— Она говорит, что убила его. Но как, как она могла убить? Откуда у нее оружие?

— Я дал ей пистолет, — спокойно сказал Лернер.

— По-моему, вы допустили ошибку, господин продюсер.

— Я уже давно не делаю ошибок, господин подполковник, — улыбнулся Лернер.

— Это вам не игры в казино! Речь идет о жизни моей дочери, понимаете? Да что вы понимаете? У вас в голове один шоу-бизнес! — разгорячился Максим.

— Почему же, у меня тоже есть дочь, и, как ни покажется это странным для вас, я люблю свою дочь и очень скучаю без нее… В последний раз я видел ее два года назад…

— Это почему? — удивился Максим.

— Она живет в Израиле.

— Да как же вы ее отпустили?

— Мы с женой давно в разводе. Когда выпадает свободное время, я навещаю девочку. Недавно она вышла замуж, теперь собирается в Америку. Но, впрочем, зачем вам подробности из моей личной жизни!

— А я никогда не отпущу свою дочь ни в Европу, ни в Израиль, ни в Америку!

— Мне кажется, вы допускаете ошибку, подполковник. Там ваша дочь была бы в большей безопасности.

Максим уставился на Лернера.

— Вы это серьезно?

— Знаете, уж я-то меньше всех заинтересован в том, чтобы Валерия уехала. Мы работали вместе почти четыре года. Отпустить ее — это значит понести невосполнимые потери. Я никем не смогу заменить ее. Я вкладывал в нее не только деньги, я вложил в нее душу. Она для меня стала почти как дочь… Если бы у меня в голове был только бизнес, я старался бы удержать ее здесь любой ценой… Но зачем ломать ей жизнь? Пусть уезжает. Здесь должны оставаться люди с крепкими нервами, такие, как мы с вами. А теперь нам надо отвезти ее домой, а вы уж правда разберитесь в том, что по вашей части.

Со спящей Соней на руках Валерия ехала в машине Лернера. Ее трясло, зубы отбивали барабанную дробь — запоздалая реакция. Лернер надел ей на плечи свою куртку, налил горячего кофе из термоса, который всегда возил с собой. Лера глотнула, стуча зубами. Рядом, с другой стороны, сидела Наташа и обнимала ее.

— Сева, достань коньяк! — скомандовал Лернер.

— Слушаюсь, — охранник, сидевший на переднем сиденье, вытащил из бардачка нераспечатанную бутылку, профессионально откупорил пробку.

— Сто граммов. Прямо в кофе налей.

Сева примерил на глаз, плеснул в чашку коньяк.

Лернер, придерживая свою солистку за голову, напоил ее кофе с коньяком.

— Две недели в Кубинке. Санаторный режим. У нас скоро гастроли.

— Понял, — сказал Сева.

— Езжай не больше ста, — тихо сказал Лернер.

— Ясно, — ответил водитель.

Сзади, соблюдая небольшую дистанцию, их патрулировали два небольших броневичка.

Лера очнулась в постели. На тумбочке в вазе стояли свежие розы, на белой салфетке лежали фрукты. Через окно был виден весенний лес в полупрозрачной голубоватой дымке. Она была одна в просторной палате, на широкой постели, укутанная одеялами. Приподнявшись на локтях, она увидела телефонный аппарат. Рядом лежала записка: «Когда проснешься, позвони мне на работу. Макс».

Лера протянула руку, быстро, на память, набрала номер.

— Приемная подполковника Денисова, — ответил бодрый мужской голос.

— Пожалуйста, соедините меня… Это Валерия…

— Одну минуту.

— Привет, — сказал Максим в трубке. — Как ты себя чувствуешь?

— Не знаю. Кажется, вообще не чувствую… Макс, Соня в порядке?

— Утром пошла в лицей.

— Слава Богу… Макс, меня посадят?

— Что за чушь?

— За убийство.

— Самооборона.

— Откуда у меня взялся пистолет?

— Ну, что за дела. Это твое личное оружие, лицензия номер 3425, выдана двадцать второго апреля тысяча девятьсот девяносто пятого года…

— Что?…

— Не забивай себе голову всякими глупостями. Ты как себя чувствуешь?

— Ты уже спрашивал. Я не знаю, вроде бы я в порядке…

— Тогда жди посетителей. Кстати, этот тип выжил. Плохой из тебя снайпер, в упор мажешь.

— Где он?

— Он очнулся в больнице и сделал вид, что ничего не помнит. Он косит под психа, притворяется, что у него амнезия. Опять же из сериала. Насмотрелся «Санта-Барбары» и прочего. Его из больницы переводят в психушку. А теперь извини, я очень занят. Поговорим позже. Пока.

— Пока, Макс… — устало произнесла Лера и положила трубку.

Она попыталась встать, но голова закружилась, и она снова откинулась на подушку.

В палату заглянула молоденькая девушка в белом халате.

— Валерия Романовна, вы проснулись? Скоро принесут завтрак. А сейчас мы примем лекарство…

— Давайте ваше лекарство, — сказала Лера.

— К вам там пришли. — Медсестра улыбнулась. — Я просила подождать.

— Не надо ждать. Пусть заходят.

— Хорошо, я сейчас их приведу.

Лера села в постели, накинула халат. Все вокруг было какое-то странное, нереальное. Ей подумалось — может быть, все это опять сон? Продолжение сна?

Дверь палаты приоткрылась, вбежала Наташа, молча обняла Леру.

— Вот какой я устроила цирк, — тихо сказала Лера.

— К тебе очередь, дорогая!

— Господи, кто еще?

— Сюрприз! Но сначала — по делу. Лернер прислал записку. Читай сразу, он должен убедиться, что ты прочитала в здравом уме и твердой памяти.

— Я должна выступать сегодня? — с испугом спросила Лера.

— На такое даже великий шоу-мен не способен. Читай.

«Валерия, у тебя на реабилитацию ровно десять дней. Показ «Приключений» в Олимпийском назначен на двадцать второе мая. Выздоравливай. Твой «тезка».

Лера чмокнула записку, улыбнулась.

— Ну, где сюрприз?

— Будет тебе сюрприз! Какая нетерпеливая!

— Как у вас с Адиком?

— Отлично.

— Где он?

— Под дверью!

— Господи, пусть заходит!

Наташа махнула рукой, и создатель бард-рока, с гитарой в руках, вошел в палату.

— Все равно все это сон, — тихо сказала Лера… — В жизни так не бывает. Знаешь, там со мной была бабушка Магда, это она мне помогла…

— Вот и продолжай смотреть свой сон, — сказал Адик, — а я буду петь тебе колыбельную…

Он и вправду пел какую-то незнакомую новую песню, постукивал пальцами по корпусу гитары, и Лера, слушая его, улыбалась счастливой улыбкой.

Потом Наташа сказала:

— Вечером приедут Лешка со Светкой. Юрик, между прочим, до сих пор у них. Утром он колотит Мишку, а вечером Мишка колотит его. Леха одного учит ушу, а другого — конфу… Марина с Соней не могут его оттуда вытащить.

— Фу, — сказала Лера. — От детей одни неприятности.

— Вот и я про то же!

— Оставь, Натали, — сказал Адик. — Не забивай Лерке голову.

— Ладно, мы пошли. — Наташа наклонилась, поцеловала Леру. — Не удивляйся, сюрпризов будет много!

— Интриганка! — засмеялась Лера.

— Закрой глаза и жди. Откроешь, когда я скажу.

Лера зажмурилась. Сон продолжался.

— Смотри! — раздался издалека голос Наташи.

Лера открыла глаза и увидела перед собой черную рясу священника и большой золотой крест.

«Наверное, я умерла, пришли меня отпевать, — подумала она. — Пусть, так будет лучше, но все это слишком странно и совсем не похоже на реальность… Но есть ли вообще реальность? Где я? В каком измерении? В какой параллели?»…

Над расшитой золотом ризой светилась знакомая улыбка, радостно смотрели такие милые, родные глаза…

— Серый? Ты? — не веря своим глазам, спросила Лера.

— Я пришел благословить тебя, — произнес нараспев Ваня. — Ты — лучшая из дочерей Господа нашего, да будет благословенно имя твое и деяния твои…

— Серенький, родной мой… — Лера схватила его руку и поднесла к губам. Он почему-то напомнил ей мудрого старца с седой бородой, которого она видела во сне много лет назад…

— Успокойся, дочь моя, великая милость Божия ждет тебя…

Лера зажмурилась, снова открыла глаза. «Где я? Кто со мной? Что происходит вокруг?..» Ей показалось, что не стены палаты окружают ее, а величественные стены неведомого храма… И музыка слышалась ей, странная и чудесная, фуги Баха смешивались с «THE WOOL» «Пинк флойд», и соединялись в пассажах бард-рока…

Она не знала, спит она или нет, грезится ей что-то наяву или явь превратилась в грезы, но когда она снова открыла глаза, то увидела вдруг лицо Юргена. Его большие голубые глаза озабоченно, тревожно смотрели на нее.

— Это сон, — сказала Лера, — так не бывает.

— Ты скоро проснешься, — он наклонился и поцеловал ее, словно королевич свою спящую царевну в хрустальном гробу… Он обнял ее, она почувствовала тепло его губ, тепло его рук…

— Какая прекрасная смерть… — сказала она.

— Какая прекрасная жизнь, — сказал он.

— Юрген, ущипни меня, тогда поверю!

— Лера, выслушай меня.

Это все же был сон…

— Я готова слушать тебя сто тысяч лет.

— Послушай меня сто секунд. Ты свободна. Священник обвенчает нас.

— Прямо сейчас?

— Прямо сейчас. Знаешь, Максим отличный мужик. Он дал тебе развод.

— Когда?

— Разве это имеет значение?

— Я ничего не помню… Я была без памяти?

— Лера, не думай об этом.

— Когда ты прилетел?

— Пятнадцать лет назад. С тех пор мы вместе.

— Юрген, я так люблю тебя… Я так… люблю тебя…

Они исчезли, словно растворились в тумане, и Лере снова показалось, что она смотрит свой странный, чудный сон.