Сатоси-сан так ничего и не нашел про маму. Там где-то архив с документами некстати сгорел. Кажется, что касалось той клиники, где она родилась. И еще где-то хакер взломал базу данных полиции — и часть данных восстановить не смогли. И хакера, кстати, так и не смогли найти. Поэтому мамино детство и молодость были как будто укрыты от нас темной вуалью времени и несчастных событий.

Папа признался, что честно не знает, почему и куда она ушла. Согласен был даже на то, чтоб она влюбилась в другого, даже если никогда больше не вернется к нам, но только бы она была жива и здорова, если не у нас, то где-нибудь еще! Но, увы… Где же ты, мама?! Мамочка, куда же ты ушла?!

Я, кстати, сходила в храм Инари, как советовал Нищий. И мне казалось, что в этот раз каменные изваяния лис у храма как-то странно смотрят на меня. Запоздало вспомнила, что у ками Инари есть помощник-лиса. Так, может, Бимбо-сан знал, что «Сео» в моем имени записывается иероглифом «маленький», а «ко» — иероглифом «лиса»? И, выходит, он страшно надо мной подшутил, отправив молиться богу, которому помогала лиса или даже несколько лис! Или… Нет, бред! Ведь не могла же моя мама оказаться той самой кицунэ Кими из папиной сказки! Хотя их и звали одинаково. Но папа ведь предупредил, что будет рассказывать мне сказку, а не правду! Но, все-таки… Нет, вряд ли.

Но в храм я все-таки зашла и все, что мне папа выдал на карманные расходы, пожертвовала богу Инари. Точнее, оставив лишь немного денег на покупку маленького талисмана, самого дешевого. А вдруг поможет? Ну, хотя бы потому, что я уже все храмы в Киото обошла, молилась десяткам, а то и сотням разных богов. Если разные боги услышат мою молитву, то, может, моя мечта наконец-то сбудется? И мама вернется?! Хотя… в последние дни я уже начинала просто молиться о том, чтобы она была хотя бы просто жива и здорова. Хоть где-нибудь.

Плакать при папе я уже не решалась: на шестую неделю он совсем отчаявшийся стал. Сам попался мне утром с заплаканными глазами. Не успел сбежать на работу прежде моего пробуждения, потому что я слишком рано проснулась по нужде. И вообще, разве нормальные люди сбегают на работу по ночам?!

Мы сидели, обнявшись, и плакали. Потом я упросила его остаться до завтрака и обещала постараться изо всех сил, чтоб самый вкусный из всех мною приготовленных завтраков был для него. Оказалось, он вообще не спал и сам втихую успел приготовить мне завтрак. Просто чтобы порадовать меня утром. Просто потому, что кроме меня у него больше никого не осталось.

В общем, мы разогрели завтрак, приготовленный им. Совсем чуть-чуть разогрели — он, в пленку заботливо на тарелках завернутый, еще даже не успел полностью остыть. Сидели, придвинув наши стулья вплотную — я так придумала, но папе заметно понравилось — плечо к плечу, точнее, мое плечо к папиному локтю, и молча ели. Шутить пытались, оба, чтобы развеселить друг друга. Но не шло. Потом дружно решили бросить эту никчемную затею.

Я теперь поняла, каково взрослым. Они, наверное, часто так притворяются веселыми, когда им на самом деле не смешно. Чтобы лишний раз не волновать нас. Нас, конечно, страшно обижает, когда они нам врут, но, выходит, хотя бы иногда они врут нам из добрых побуждений. И эти вымученные шутки во время скрытых от нас бед мучают как пытки.

Потом мы дружно шмыгнули носами, крепко-крепко обнялись и разошлись.

В воскресенье папа, почти рыдая, спросил, можно ли он ненадолго сходит к друзьям, вместе по стаканчику сакэ выпить? Хотя бы по стаканчику. Ибо горе жжет его невыносимо. И я, вздохнув, позволила. Не то, чтобы я одобряла эту глупую взрослую привычку пить вместо того, чтобы общаться с ихними детьми или еще сколько-то раз обнять и поцеловать их жен. И, уж тем более, мужчины, валяющиеся на газонах, это было какое-то вообще немужественное зрелище, пугающее даже. Будто они не перепили, а массово вдруг померли. Или будто у нас стала расти ядовитая какая-то трава, мутировавшая. В общем, страшное то было зрелище. Но ему было больно и я, скрепя зубы, отпустила его. Сказала, что сказку новую может рассказать в понедельник или вообще больше не рассказывать.

А к сказкам по воскресеньям я уже, оказывается, привыкла. Потому вынуждена была бродить по улицам, чтобы отвлечься. Я уже не верила, что однажды случайно увижу маму в городе. Хотя хотелось. Как не хотеться-то?..

Почему-то семь раз прошла мимо магазинчика сладостей. Даже сама себе удивилась. Синдзиро два раза меня заметил. И оба раза приветственно махнул мне рукой, а я — первый раз поклонилась в ответ, а на второй — просто рукой махнула. И школьницы, и студентки, ошивающиеся вокруг магазина, опять злобно на меня смотрели.

Почему-то мне стало грустно. Да не собираюсь я красть у них Синдзиро-сэмпай, не собираюсь! И вообще, он, что ли, животное, что его можно схватить и тащить кому куда вздумается?.. Короче, права на него у них нет, ни у одной. Только если сам позволит. Но он не торопился выбирать себе девушку из них. Да, наверное, он к другой бегает, маскируясь под невидимку в обычном спортивном костюме и черных очках. Интересно, она красивая?..

В общем, я грустно брела по улицам нашего района. И даже в магазин с тоски зашла за продуктами. Много взяла, за два дня и сегодня. Тяжелее чтоб были пакеты, чтобы больше меня отвлекали от тяжких мыслей. Если мы до маминого возвращения с тоски зачахнем и вымрем, это будет не самым лучшим подарком к ее возвращению. Тем более, что папа уже как будто собрался хиреть и чахнуть, как в древних любовных романах. Разве что рукава его не вымокали все от долгих слез. Или он их сушил до прихода домой, чтобы я не застала его с поличным после преступления?..

Наткнулась на грустную хозяйку Каппы. Каппы рядом с нею сегодня не было. Девочка сидела на тротуаре и катала по асфальту рядом с собой мелкую монету.

Эх, до чего противно, когда все вокруг страдают!

Мне вдруг вспомнилось, как Синдзиро подкармливал меня пирожками-рыбками. И как у меня тогда теплело на душе. И я, порывшись в левом пакете, с трудом удерживая правый на согнутом локте, достала одну из булочек, что папа заказал мне купить для школы. И незнакомке протянула.

— Мне?! Это мне?.. — страшно удивилась она.

Но булочку приняла и все-таки улыбнулась. Все-таки приятно, когда в мире становится на одного веселого человека больше. Даже если ненадолго это случается.

Она сразу же ее открыла и, разломав пополам, одну половину протянула мне. Я не хотела брать. Я же ее честно угостить хотела! Но девочка серьезно предложила:

— Давай и булочку, и вообще все делить теперь вместе?

Неужели, в мире есть хотя бы одна девочка, которая дружить со мной захотела?!

Теперь уже счастливо улыбнулась и я — и приняла половину.

Она рассказала про себя. Оказывается, училась уже во втором классе средней школы нашего района. И у нее много братьев и сестер было. Вот везучая! Правда, сегодня так подло сложилось, что они все куда-то разошлись по делам. И даже Каппу забрали с собой. И теперь Аюму страшно скучала в одиночестве. Она призналась, что когда живешь в большой и шумной семье, то одиночество становится непривычным. Хотя редко случается. Хотя иногда жутко его хочется. И чтоб посидеть в тишине.

Я предложила ей иногда приходить ко мне в гости, когда папы нет дома — сидеть в нашей тишине вдвоем. И она обещала когда-нибудь прийти. И даже записала мой адрес. Мы даже к бабушке-цветочнице за бумагой и ручкой сходили. Правда, ее дома не оказалось, а ее совсем старая мать вообще не помнила, где у них бумага для записок лежит. Ручку она вообще не видела с прошлого месяца. Поэтому я потащила Аюму к Сатоси-сан. Молодой полицейский радостно приветствовал нас. Он сидел и опять отчеты заполнял, про всякие скучные события, подробно. И даже поделился с нами бумагой и ручкой.

Оказывается, он и Каппа уже были знакомы, хотя Аюму лично Сатоси-сан не знал. Что-то там случилось с ее младшим братом. Коленку вроде бы расшиб, а Сатоси-сан помогал обрабатывать рану. Но подробностей не рассказал, мол, его и младшего брата Аюму связывала какая-то страшная мужская тайна, которую они поклялись друг другу никому не разглашать.

Потом Аюму хлопнула себя по лбу — и вдруг пригласила в гости и меня. Но лучше через неделю-две, после папиной зарплаты. Тогда она сможет меня угостить чем-то вкусным к чаю.

— А иначе не могу, — вздохнула моя первая подруга, — Наши мелкие все быстро жрут.

Я сказала, что меня можно и не угощать. Мне просто приятно будет сходить к ней в гости, посидеть вдвоем. Ну, или вшестером. И можно даже в обнимку с Каппой. Если Каппа будет не против.

Но Аюму замахала руками и сказала, что гостей надо прилично принимать, с угощением. Тем более, это будет первый визит ее новой подруги. И, если честно, не так-то у нее и много было подруг. Хотя и на три больше, чем у меня.

Мы обнялись и расстались счастливые.

Я почему-то еще два раза прошла мимо магазинчика сладостей. И тамошняя шумная орава опять на меня косо смотрела. А Синдзиро на улицу даже не выходил. Я почему-то вдруг расстроилась.

И на соседней улице уныло плюхнулась на скамейку, в обнимку с пакетами.

Было воскресенье. И отчаянно хотелось сказки. Хотя сказку услышать возможности не было. Ладно, пусть папа отдыхает. И, все ж таки, у меня наконец-то появилась подруга, своя собственная! Первая! Все-таки, сегодня можно назвать праздником для меня.

Так подумав, я наконец-то обрадовалась.

Так, что даже не возмутилась, увидев Бимбо-сан, который недавно так злостно подшутил надо мной. А старик дружелюбно пристроился с краю скамейки — какое счастье, что я отгородилась от него пакетом, от этого вруна — и сочувственно спросил, не нашлась ли моя мама.

Но вместо мамы у меня нашлась подруга. Так что я не стала ругать его за мерзкую шутку, а только покачала головой.

— Грустно тебе, должно быть, — сказал он, поцокав языком, плечи обнял, свои, и предплечья потер, словно ему вдруг стало зябко.

— Зато я подругу сегодня нашла! — не смогла не поделиться я.

Все-таки, меня распирало от новых и таких волнительных эмоций. Подруга! Первая в жизни! Все-таки, это чудо, да?..

— Вот бы понять хотя бы, почему мама ушла?.. — когда я выразила радость, то из меня сама собой излилась и печаль.

Бимбо-сан долго молчал, задумчиво смотря вдаль. А потом вдруг предложил рассказать мне сказку. Вроде я еще маленькая и сказки должны быть мне интересны?

Так… и в это воскресенье я тоже смогу услышать сказку?! Хотя и не от папы. Но все равно прекрасно! Чудеса продолжаются, да?..

— Только… знаешь… — старик смущенно потер свою шею со спины, — Я сегодня не могу вспомнить особо веселой сказки. Вспоминаются только грустные.

Тьфу, еще и грустную?..

Вздохнув, уточнила:

— Совсем-совсем грустную?..

— Так… местами… — он смущенно кончик носа почесал, — Это не самая страшная сказка из всех случившихся, хотя и приятного в ней мало.

— Тогда зачем вы хотите рассказать ее мне?! — я сердито вскочила.

И мрачно посмотрела на него, временно забыв о вежливости.

— Там был один взрослый, который поступил странно. Не со зла. Чем-то, может, похож на твою маму. Может, она тоже не хотела мучить тебя, когда ушла?..

Грустно уточнила, подавшись к нему:

— А зачем тогда она ушла?

— Кто знает?.. — он потупился, — Но вдруг она не желала тебе зла?

— Но я много-много плакала после ее исчезновения!

— Так получилось. Иногда люди желают добра, а выходит зло. Вот как в той истории. Там…

Сердито плюхнулась обратно на скамейку, но уже рядом с ним, без мешков между нами.

— Нет уж, тогда давайте подробно. Краткий пересказ слушать скучно. Тем более, если вы мне все-все перескажете заранее.

— Ну, хорошо, — старик улыбнулся, поправил свое юката, то же самое, что и в прошлый раз, как и рейтузы, — Так и поступим. Я начну с самого начала. Только слушай, я совсем не знаю, чем она закончится. Что они там…

— Нет уж, давайте сначала! — взмолилась я, вцепившись в его рукав.