Глава 1. Никогда не разговаривайте с незнакомцами

Пронзительный звон будильника выдернул Глеба из глубин сна неожиданно и грубо. Он наугад хлопнул ладонью, надеясь прикончить зловредный механизм. Не тут-то было — подаренный родителями на Новый год будильник в виде футбольного мяча от удара отлетел в дальний угол комнаты, завалился за кровать брата и продолжил верещать с удвоенной силой.

Глеб понял, что деваться некуда и попытался открыть глаза. Вчерашнее сидение за компьютером до трех часов ночи не прошло даром — веки тянуло друг к другу, словно в каждом находилось по маленькому, но мощному магниту. После мучительной борьбы с самим собой удалось приоткрыть узкие щелочки. Он откинул одеяло и моментально покрылся мурашками — за ночь комната изрядно выстудилась через приоткрытую форточку.

— Ванька, подъем!

Брат научился дрыхнуть, не обращая внимания на истеричное верещание будильника. Сунул голову под подушку и плотнее завернулся в одеяло. На него действовали только радикальные методы.

Глеб встал с кровати, чтобы стащить с братишки одеяло… И заорал от ужаса — ноги, не встретив сопротивления, до колен провалились в пол. Вернее, туда, где раньше был пол. Запас воздуха в легких закончился, крик оборвался. Сон как рукой сняло. Глеб посмотрел вниз и обнаружил, что медленно, но верно продолжает погружаться. Он задергался, как муха в сиропе. Скорость погружения заметно увеличилась. Подернутая мелкой рябью, странно переливающаяся поверхность «пола» дошла уже до пояса и стремительно поднималась. Глеб немыслимым образом извернулся и попытался схватиться за кровать. Но спасительная деревянная спинка маячила где-то далеко, метрах в трех позади.

— А-а-а! — отчаянно закричал он, чувствуя, как непонятная субстанция ползет по груди, холодит шею. — Помогите! Ванька! На помощь!

Вот уже подбородок скрылся под блестящей поверхностью, Глеб задрал голову. Глоток воздуха, еще, еще. Стиснул губы, задержал дыхание, надеясь хоть чуть-чуть отсрочить неизбежное…

… и проснулся. Тяжело дыша, судорожно завертел головой. Кровать со сбитым в бесформенный ком одеялом и скрученной, как веревка, простыней, молчащий будильник в форме футбольного мяча на тумбочке, пол — Глеб наклонился и опасливо потрогал его пальцем — твердый, пыльный линолеум. Разбуженный братишка смотрел на него исподлобья.

— Ты чего орешь? Совсем сбрендил?

Будильник показывал пять утра.

— Спи-спи! — Глеб откинулся на подушку. Присниться же такая чепуха! Крыша едет капитально!

Глеб попытался снова заснуть. Однако горло пересохло так, что даже дышать стало трудно. Выбора не было — надо тащиться на кухню. Он неохотно выбрался из-под теплого одеяла, спустил ноги на пол, встал и… провалился по щиколотку. От неожиданности потерял равновесие, нелепо взмахнул руками и рухнул на четвереньки, больно ударившись ладонями и коленками. Боль даже обрадовала — она означала, что остальной пол в комнате нормальный. Не помня себя от ужаса, прямо на четвереньках Глеб, что было сил, рванул к спасительной двери. Только в коридоре, забившись спиной в самый дальний угол, он наконец-то смог закричать.

— Что такое?!

— Сынок, что с тобой?

В коридор выскочили перепуганные родители, высунула заспанную мордашку Ника. Глеб ткнул пальцем в сторону двери, продолжая голосить. Отец, зевнул и покачал головой:

— Опять в игрушки полночи резался? Сколько раз говорили, завязывай с компьютерными играми, Глеб.

Мама присела на корточки рядом с сыном, обняла за плечи, принялась тихонько укачивать, гладить по голове, приговаривая:

— Ш-ш-ш, ш-ш-ш, тихо-тихо, все хорошо. Ну, успокойся… Просто тебе плохой сон приснился.

Кровь прилила к щекам. Мама с ним обращается как с маленьким, не хватало еще, чтобы Ванька увидел. Глеб перестал орать и заерзал, выбираясь из объятий матери:

— Да все, мам, я в порядке. Ну, все-все, правда.

Мама отстранилась, внимательно посмотрела ему в лицо. Потом вздохнула и нежно поцеловала в лоб:

— Иди спать, сынок. Да?

— Ага, сейчас, попью только. Вы идите, я в норме, — Глеб попытался изобразить улыбку.

Видимо, получилось неплохо — родители с Никой пошли спать. Глеб с трудом поднялся. Обнаружил, что ноги дрожат и подгибаются. Шаркая, словно древний старик, добрел до кухни и жадно выпил три стакана воды. Потом медленно потащился обратно. Подойдя к двери, он остановился в нерешительности. Осторожно заглянул в комнату. На первый взгляд, все было в порядке.

— Ванька, — позвал он. — Ты спишь?

— Ну, чего тебе?

Глеб помедлил. И что он скажет братишке? Чтобы проверил, не проваливается у него пол перед кроватью?

— Ничего, спи.

— Уснешь тут, — проворчал Ванька и повернулся на другой бок.

Медленно-медленно, пробуя линолеум ногой перед каждым шагом, Глеб добрался до кровати и одним прыжком взлетел на нее. «Жесть, — успел подумать он. — Теперь фиг заснешь». И отключился.

Тринадцать часов назад

После трех недель промозглого холода и ветра в Нольск пришло бабье лето. В блеклом осеннем небе снова засияло солнце. Огромные лужи высохли за одну ночь. Люди радостно жмурились и расстегивали теплые куртки. Глеб утром привычно надел осенний анорак и теперь обливался потом. Снимать куртку было отчаянно лень — для этого нужно скинуть тяжелый школьный рюкзак, снять куртку, придумать, куда ее пристроить, опять надеть рюкзак… Проще оставить все как есть. Он подставил раскрасневшееся лицо налетевшему ветерку и улыбнулся. Сегодня был удачный день. Контрольную по химии, к которой он, конечно же, забыл подготовиться, отменили, уроков практически не задали, а в рюкзаке лежало третье дополнение к любимой игре. Впереди несколько часов WoW — что еще нужно для счастья пятнадцатилетнему человеку.

Картину портил лишь обалдуй-брательник. Еще летом Ванька был обычным пацаном, слегка вредным, но вполне себе жизнерадостным. С ним всегда можно было найти общий язык. А за последний месяц его точно подменили. Ни с того, ни с сего он вдруг перестал есть, выкрасил волосы в черный цвет, вставил два кольца в нижнюю губу и начал огрызаться с родителями. Когда Глеб пытался с поговорить балбесом по по-мужски, тот сперва дулся, а потом телячьи голубые глаза наливались слезами. «Никто меня не понимает!» — кричал Ванька и, накрывшись с головой одеялом, рыдал навзрыд как девчонка, или уходил бродить по городу до самой темноты. Вот придурок!

«Я так за него беспокоюсь. Может ему йода не хватает? — говорила мама. — Может его к врачу сводить?»

«Переходный возраст. Перебесится через пару месяцев, вот увидишь», — успокаивал ее отец, но, тем не менее, велел Глебу приглядывать за младшим братом. В школе Ваньку начали задирать с первого же дня. И за длинную челку, и за пирсинг, и за кучу идиотских значков, которые он фиг знает где откопал. Ванька, кусок дебила, от своего не отставал. Придумал еще ногти красить черным лаком и глаза обводить маминым карандашом. Только совсем скоро карандаш стал не нужен — фингалы не успевали пожелтеть, как вместо них появлялись новые. Ну и как было выполнять отцовский наказ, если Ванька сам нарывался?

Вот и сегодня, выйдя из школы, Глеб привычно заглянул за угол, в «курилку», откуда доносился дружный гогот. Ваньку держали двое пацанов из 9 «В», он дергался, шипел и пытался отобрать у Глебова одноклассника Юфы черную тетрадку в розовых черепах.

— Вечная тьма в глазах. Руки в крови и слезах. Мир поглощает мрак. Это последний знак! — читал Юфа завывающим голосом. Ржач стоял эпический.

— Перестань! — отчаянно крикнул Ванька.

Юфа и не подумал остановиться.

— Острым по венам стеклом, я оставляю свой дом, — Юфа хрюкал и повизгивал от смеха как заправская свинья. — А на прощанье скажу: любил и навеки люблю!

У Ваньки задергался подбородок. Глеб понял, что сейчас брат позорно разревется. Юфа прыгал вокруг.

— Эй, Вано, кого это ты любишь? Ну, признайся, мы никому не скажем.

— Хватит, — сказал Глеб, прорвавшись в круг. — Отпустите его.

— О! Братишка за своей сестренкой явился! Может, ты знаешь, кого этот голубь сизокрылый любит?

Так называла учеников их завуч, Маргарита Валерьевна, Юфина мама. Но Юфа использовал это слово совсем в другом, оскорбительном смысле.

— Отдай тетрадь! — шагнул на него Глеб.

— Игру знаешь? Попробуй отбери называется, — нагло улыбнулся Юфа и поднял руку с тетрадкой вверх. Глеб, не долго думая, двинул основанием ладони по здоровенному шнобелю, так что юшка брызнула. Тетрадка упала на землю. Глеб поднял ее и разорвал на мелкие куски, а обрывки бросил в лицо Юфе, утирающему разбитый нос.

— Да ты знаешь, что тебе будет?!

— Знаю. Пошли домой, — зло бросил он Ваньке и прошел сквозь толпу притихших пацанов к дырке в заборе. Связываться с Глебом не стали, знали, что у его друга Пашки первый разряд по самбо. А за друга Пашка стоял горой.

— Ты зачем мою тетрадку порвал? — спросил Ванька, когда они уже шли через сквер.

— Затем! Чтобы ты больше дурацких стихов не писал. «Вечная тьма в глазах»… — Глеб не удержался, чтобы не поддразнить брата.

— Дурак! — крикнул покрасневший Ванька. — Ты такой же, как они. Ты ничего не понимаешь! Ничего!

— Песня та же, пою я же. Топай домой, чудило, и спасибо скажи, что тебя сегодня опять не избили.

— Ты… ты… — из голубых глаз брызнули слезы, и Ванька бросился бегом из парка. — You make me cry!

Опять будет до ночи болтаться по каким-нибудь подвалам и стройкам да нюни распускать. Нытик! От злости Глеб сплюнул между зубов. Шуганул большую стаю голубей. Птицы разом снялись с места, хлопая крыльями, заложили крутой вираж и умчались прочь. Стало опять скучно. Домой идти не хотелось, слишком уж хорошая стояла погода. Убедившись, что никто его не видит, Глеб представил, что он — инопланетный пришелец, загнанный в угол земными службами безопасности и умирающий от непригодной атмосферы. Он ссутулился, подволакивая ноги и шатаясь, из последних сил дотащился до ближайшей скамейки и рухнул на жесткие доски.

— SOS! — прохрипел он, — Где же вы, братья по разуму?

Потом принялся яростно отстреливаться от окруживших скамейку злобных двухметровых спецназовцев.

— Дыщ! Бах! Получи, проклятый землянин! Зеленые человечки умирают, но не сдаются!

Тут кончились патроны и, раскусив вшитую в язык ампулу с мгновенным ядом, гордый инопланетянин пал смертью храбрых.

— Кхм! Молодой человек…

Глеб подпрыгнул, будто в него и впрямь попала пуля из вражеской винтовки. С изумлением уставился на сидящего рядом человека. Он готов был поклясться, что минуту назад ни на скамейке, ни на аллее не было ни одной живой души.

— Извините, что помешал, но мне показалось, вы закончили, — вопросительно произнес странный тип. — Вас, случайно, не Александр Петрович прислал?

Несмотря на приличную внешность, мужик производил неприятное, какое-то помятое впечатление. То ли виной этому был изжеванный бежевый плащ, то ли потрепанный кожаный портфель. И еще он весь был какой-то… неспокойный. Пальцы теребили рыжего крокодила, глаза бегали. К тому же он постоянно озирался по сторонам, словно чего-то боялся.

«Террорист, — испуганно подумал Глеб. — Или еще хуже, маньяк. Что делать-то? Вот я попал!» Он огляделся. Как назло, кроме молодых мамаш с колясками и пары бабулек, никого рядом не было.

— Нет, — Глеб хотел подняться со скамейки, но подозрительный гражданин цепко ухватил его за рукав так и не снятой куртки.

— Подождите. Я знаю, что должно быть выгляжу странно. Я ждал тут одного человечка, но у меня уже нет времени… Прошу вас, выслушайте. Это мой последний шанс. Они уже близко.

Глеб дернул рукой, но тип держался крепко. «Ладно. Чего он мне сделает-то? В конце концов, можно попробовать его через бедро кинуть, как Пашка учил, или по носу дать, как Юфе. Главное, момент подходящий выбрать. А потом — ходу!» Он постарался отодвинуться как можно дальше от странного дядьки, который, не отпуская рукав глебовой куртки, заговорил быстрым, сбивчивым полушепотом:

— Нельзя допустить, чтобы прибор попал им в руки! Ни в коем случае! Это будет катастрофа!

Мужик полез в карман плаща, вытащил небольшую плоскую коробочку и начал совать ее Глебу. Псих — теперь было окончательно ясно, что это псих — молниеносным движением расстегнул школьный рюкзак, сунул коробочку внутрь и быстро вжикнул молнией. Глеб потянулся, чтобы вытащить подозрительную вещь, но не успел. В это время псих успел что-то черкнуть на бумажке и сунул ему в руку влажную смятую записку.

— Это не бомба, не бойтесь. Отдайте прибор по этому адресу. Обязательно! Непременно! — последние слова он прокричал уже метрах в пяти от скамейки. Подхватив портфель, мужчина, резво припустил по аллее парка. Настоящий псих!

И вдруг Глеб заметил, как с боковых аллей, будто по сигналу, выскочили двое мужчин в черных кожаных куртках и очках и бросились за ненормальным. «Ого! — подумал Глеб. — Люди в черном. Сейчас сверкать будут. Память стирать». Однотипные мужики догнали убегавшего, подхватили его с обеих сторон под локотки и потащили к черному джипу, резко затормозившему у парка. Псих замахал руками, очевидно возмущаясь, но потом вдруг обмяк и вскоре благополучно исчез в чреве автомобиля.

«Ого!» — снова подумал Глеб. Ему вдруг показалось, что чей-то чужой взгляд лежит на спине, как точка лазерного прицела. Он украдкой обернулся и никого не увидел. Похоже, кроме него, никто из гулявших в сквере не обратил внимание ни на «маньяка», ни на «людей в черном». Глебу почему-то стало холодно, он заторопился к выходу, на ходу застегивая куртку, и не заметил девчонку с длинными волосами всех цветов радуги, которая вбежала в сквер с другой стороны и начала рассеяно оглядываться вокруг, точно ища кого-то.

Пять часов назад

Возможности рассмотреть подсунутую психом коробочку не было до самого вечера. Стоило протянуть руку к ящику стола, в котором лежала таинственная штуковина, как в комнату кто-то врывался. То маме приспичило расспросить о сегодняшних отметках. То Ника требовала нарисовать ей «Принцессу и замок, и волосы, чтобы золотые, и корона с брильянтами». Потом приперся «поэт Цветик» и, зашвырнув в угол баул со значками, улегся на кровать прямо в идиотских кедах в шашечку, заткнув уши наушниками. А потом пришел с работы отец и решил именно сегодня отдать родительский долг сыновьям. Он основательно устроился на глебовой кровати и не меньше часа грузил их рассуждениями о том, как важно учиться, заниматься спортом, не связываться с дурными компаниями и все в таком духе. Ванька уныло кивал головой, обгрызая черный лак с ногтей. Глеб, изнывая от нетерпения, с трудом удерживался от того, чтобы сказать: «Пап, очнись! Мне не шесть лет, вообще-то! Иди вон Нику прессуй!» Подобное высказывание могло только удлинить лекцию, но не отменить ее, поэтому Глеб молчал и думал о своем.

Только к одиннадцати вечера домочадцы угомонились. Ника давно спала, мать тоже скрылась в спальне — ей рано вставать на работу — а отец сел за свой компьютер играть в онлайн-покер. Это гарантировало пару часов его полного отсутствия в реальности. Оставался только эмокид Ванька, но он все еще дулся на брата, и поэтому лежал в наушниках зубами к стенке.

Глеб как бы невзначай прошелся по квартире, удостоверившись, что теперь-то ему никто не помешает. Вытащил из ящика коробочку, заперся с ней в ванной и предусмотрительно открыл кран с водой.

Руки дрожали от волнения. Глеб покрутил коробочку. Черная, плоская. Размерами сантиметров десять на пятнадцать. Почти всю поверхность одной из сторон занимает темный экран. Что-то вроде планшетика. Устаревшего. Потому что справа от экрана были четыре кнопки со стрелками — вверх, вниз, вправо, влево. С другой стороны — еще две кнопки побольше. На одной крестик, на другой — галочка. Все. Ни надписей, ни отверстий для зарядки или подсоединения наушников…

Игровая приставка что ли? Интересно, как в него игры загружать? Ни одной дырки! Может, там встроенные есть? Или по вай-фаю?

После нескольких секунда хаотичного жмакания на кнопки, экран засветился мягкой голубизной. Негромко тренькнуло — Глеб испуганно оглянулся на дверь — и появилась надпись на английском: «Welcome. The Potential Developer is ready to work».

Вот, блин! Эта фишка не русифицирована, что ли?

Отношения с английским языком у него были… сложными, в отличие от младшего брата. Опознать инглиш Глеб еще мог, все-таки не зря в школе уже пять лет проходили. В том-то и дело, что проходили. Мимо. Первое слово он точно знал, оно частенько встречалась в интернете, и плакат такой висел в кабинете английского.

«Добро пожаловать», — перевел он.

Дальше дело застопорилось. Во втором предложении речь, вроде бы, шла о работе. Готов работать! — сообразил, наконец, Глеб, — А кто готов-то? Потенциальный девелопер какой-то… Слово было знакомое. Папа, работающий в строительной компании часто его употреблял в значении застройщик. Видимо, какая-то строительная стратегия вроде, «Сим-сити». Ладно, поехали дальше!

Еще одно нажатие вызвало следующую надпись: «Please, put a finger to panel to identify yourself». Слева от экранчика с тихим щелчком сдвинулась незаметная панелька, и появилось небольшое углубление в корпусе.

Чего?.. А, фингер! Палец, типа. Сюда палец, что ли вставить? А током не дерганет? Ладно, попробуем…

Глеб сунул указательный палец в углубление и на всякий случай зажмурился. Опять негромко тренькнул сигнал. «The new user. Enter your name». Ниже был очерчен прямоугольник с мигающим курсором внутри и располагался английский алфавит.

Тут-то как раз все понятно для продвинутого юзера. С помощью стрелок передвигая курсор, Глеб быстро ввел свой стандартный ник — «Wolf» — и нажал галочку. Выругался. В появившемся на экране следующем предложении не было ни одного знакомого слова. «Confirm that you agree to identify and develop your potential abilities. Yes. No».

— Да блин! Что за фигня!

Пойти, что ли, Ваньку спросить, что это значит? Уж он-то в инглише шарит. Глеб раздраженно бросил прибор на стиральную машинку и вскочил с края ванной. Принялся ходить взад-вперед, рассуждая сам с собой. А, может, дядька вовсе и не псих? Может, он… шпион? И фишку эту у америкосов спер! А я теперь, выходит, соучастник!

Глеб сунул приборчик в карман, крадучись, приблизился к окну. Из-за занавески внимательно осмотрел темный двор. Микроавтобус, припаркованный у помойки, выглядел явно подозрительно…Откуда-то потянуло сквозняком. По спине забегали противные мурашки.

Из Ванькиных наушников все еще доносилась музыка, но брат уже похрапывал. Глеб выключил свет, быстро разделся и забрался под одеяло. Приборчик все еще требовал конкретного ответа: «да» или «нет». Глеб нажал на «yes». «The potential identification in process», — сообщил экран.

Угу. В процессе. Загружается, значит. Ничего, подождем.

Долгое время ничего не происходило. Из незаметно подкравшейся дремы Глеба вырвало знакомое треньканье.

«Я уж думал, ты завис!» — сообщил он экрану. Так, что там… Опять?!

«Identification is complete. Wait until developing process will start». И экран погас.

— Эй! Ты чего?! Разрядился что ли? Зараза! — вполголоса прошипел Глеб, боясь разбудить Ваньку. Он потряс коробочку, зачем-то постучал ею о ладонь. Прибор оставался безжизненным. Глеб зашвырнул бесполезную вещь в ящик и подсел к столу. Ну и ладно. Не очень-то и хотелось. У нас и свои игрушки имеются. Полчасика поиграю — и спать.

На мониторе разворачивал сине-зеленые крылья ручной дракон…

* * *

Утром будильник надрывался зря. Вчерашние «полчасика» затянулись почти до трех. Огромный монстр, похожий на гибрид жука и бегемота, никак не хотел помирать, пришлось мочить его целой толпой. Зато рейд оказался удачным — когда тварь все-таки сдохла, из нее высыпалось много полезных вещей. А потом еще этот ночной кошмар…

В общем, когда мама наконец-то заглянула в комнату со словами: «Мальчики, в школу опоздаете!», состояние было хуже некуда. Глеб лишь поплотнее укутался одеялом и заныл:

— Ну ма-а-ам… Я чего-то… Может я заболел?… Может, мне в школу не надо сегодня…. А?…

— Давай-давай, — засмеялась мама. — Не выдумывай.

Пришлось вылезать из теплого уютного кокона, тащиться в ванную, пока ее не занял Ванька. Глеб вслепую нашарил кран, подергал. Открыл глаза. Ручки не было. Кран — блестящий, стальной, привычный — торчал на своем обычном месте. А такой же блестящей ручки сверху: поднимаешь — течет вода; поворачиваешь — вода становится теплее или холоднее — не было.

Сон испарился. Глеб, на всякий случай не двигаясь, осмотрелся. Ванная комната выглядела как обычно. Стиральная машина в углу, полотенца на длинной изогнутой трубе, зубные щетки и паста на краю раковины… А ручки не было.

Он подошел к двери, выглянул в коридор. Никого. Глеб запер защелку и вернулся к крану. Внимательно осмотрел его со всех сторон. Потрогал. Потыкал снизу, где должна литься вода. Не сводя глаз с неполноценного крана, присел на ящик для белья.

Страха не было — только недоумение. Уж очень нелепо выглядела загадочная трансформация сантехники. Глеб крепко зажмурился и в деталях представил себе нормальный кран. Гладкая холодная рукоятка нависает над запотевшей изогнутой поверхностью. Потеки воды, брызги зубной пасты. Отражение в зеркале.

В дверь уже тарабанил Ванька:

— Давай скорее, заснул ты там что ли?

Глеб открыл глаза. Ручка была на месте. С брызгами, потеками и отражением.

— Клево! — выдохнул он.

Потом снова закрыл глаза и попытался представить раковину без крана. Открыл — ни капли не изменившаяся металлическая конструкция холодно отблескивала в свете ярких потолочных ламп. Глеб разочарованно вздохнул и только собрался сделать еще одну попытку, как в дверь постучала мама:

— Глеб! Вам через десять минут выходить!

— Иду, мам!

Он наскоро поплескал в лицо холодной водой и решил, что чистить зубы каждое утро вовсе не так уж обязательно. Одновременно натягивая джинсы, жуя бутерброд и заталкивая в рюкзак учебники, Глеб выкинул из головы дурацкое происшествие с краном.

 

Глава 2. Девчонка с волосами цвета радуги

— Дядя Саша, это я! — крикнула Снежана, открывая дверь.

— Ну сколько можно говорить — никаких «дядей», — укоризненно пробасил Александр, выкатываясь в прихожую. — Я себя сразу чувствую замшелым пнем.

Снежана засмеялась и, протиснувшись мимо коляски, скрылась в кухне.

— Тут пирог с яблоками, — оттуда закричала она. — Мама прислала. И еще я мороженного купила — твое любимое, крем-брюле.

— Снежка, вот почему ты всегда орешь? — весело спросил Александр, подъезжая к дверям кухни. — Я ж не по слуху инвалид, а?

— А, — махнула рукой Снежана, заталкивая мороженое в морозилку, — привыкла. В школе все орут, дома мелочь визжит, на улице машины рычат… Будешь тихо говорить, никто не услышит!

Александр улыбнулся.

— Ладно, это все лирика. Лучше скажи — встретилась со Стасом?

Снежана сердито ударила ладошкой по дверце морозилки:

— Да что такое! Ты не ешь ничего, что ли, дядь Саш? Вон, холодильник ломится, дверь не закрыть. Я зачем каждый день полные мешки таскаю?

— Снежка, — строго сказал Александр. — Не крути. Ты видела Стаса?

Девочка нервно заправила за ухо разноцветную прядку волос. Нахмурилась и нехотя ответила:

— Не-а…

— Почему? Это важно, Снежка, неужели тебе нужно объяснять…

— Не было его в парке! — сердито выкрикнула Снежана. — Я, между прочим, ходила! И в институт потом поперлась как дура. По внутреннему звонила, и вахтера спрашивала…

Она обиженно шмыгнула носом и отвернулась к окну.

— Ну чего ты? — примирительно спросил Александр. — Обиделась, что ли? Не обижайся, Снежка, пожалуйста. Извини, мне не нужно было так разговаривать с тобой…

— И ничего я не обиделась, — сердито возразила девочка. — Очень надо — обижаться.

— Ну, так что? — нетерпеливо спросил Александр. — Его не было?

— Не было. Вахтер сказал, он еще утром ушел. Торопился очень.

— Странно…

Александр принялся машинально дергать рычажок управления, отчего кресло задергалось взад-вперед. Для Алекса это было то же самое, что для здорового человека, размышляя, ходить по комнате.

— Ничего не понимаю, — бормотал он. — Стас обещал, что сегодня закончит калибровку и подъедет, чтобы отдать прибор тебе. Там работы — часа на два от силы. А сейчас уже… — он бросил взгляд на большие часы с кукушкой. — Уже половина седьмого. Трубку не берет, с работы ушел черт знает когда… Где его носит?

— Дядь Саш, — Снежана подошла и осторожно дотронулась до его плеча. — Давай, я к нему домой съезжу?

— А? — Александр поднял голову и несколько раз моргнул. — Нет, детка. Ты и так полдня промоталась с этим институтом. У тебя еще уроки, небось.

Снежана пренебрежительно фыркнула и скорчила рожицу, красноречиво отображающую ее отношение к урокам. Но Александр покачал головой и твердо сказал:

— Нет. Этак тебя мать скоро перестанет ко мне отпускать. Так что иди-ка ты, Снежка, домой, а я попробую все-таки дозвониться до Стаса.

Девочка понуро поплелась в прихожую. Александр задумчиво проводил ее взглядом.

— О! Чуть не забыл, — крикнул он. — Как сегодня дела?

— Обычно, — донесся из коридора сердитый голос.

— Снежана, — строго сказал Александр. — Ты мне эти капризы брось. Ну-ка, быстро отчитаться за сегодняшний день!

В дверях возникло круглое лицо, украшенное надутыми губами, блестящими от подступивших слез глазами и облаком разноцветных волос. «Ну и мода, — в который раз подумал Александр. — И как это Светка ей разрешает?»

— Сегодня радиус восприятия достиг трех метров. Длительность концентрации — до пяти минут. Изображение четкое, — нарочито казенным тоном отрапортовала девочка. И вдруг, привалившись к косяку, жалобно сказала: — Дядь Саш, я сегодня училку нашу видела…

Снежана всхлипнула и утерла нос тыльной стороной ладони.

— Что, совсем плохо? — сочувственно спросил Александр, не обратив внимания на ненавистного «дядю».

— Угу, — грустно кивнула Снежана. — Татьяна Пална, она вообще-то добрая такая. Веселая всегда. Была. А в последнее время с ней что-то не то стало. Ругается на нас часто и вообще… А сегодня… Знаешь, дядь Саш, она там, внутри, такая…

Девочка зажмурилась и помотала головой. Александр подъехал и взял в свои руки ее тонкую холодную ладошку.

— Говори, Снежка. Это важно.

— Она внутри злющая, — не открывая глаз, сказал Снежана. — И так смотрит на нас… Бр-р-р! Как будто ненавидит.

— Ну, ты же понимаешь, — успокаивающим тоном начал Александр, — что это не более чем… хм… некая нематериальная субстанция неясной пока природы…

— Очень даже материальная! — перебила его Снежана, широко распахивая глаза. — Я ее видела! Вот как тебя сейчас.

— Снежка… Мы пока не в полной мере понимаем, с чем имеем дело. Поэтому делать выводы еще рано, нужно собрать как можно больше информации, проверить все несколько раз и только тогда…

— А Татьяна Пална… — не слушая его, продолжала девочка. — Я поняла, что с ней такое. Она становится похожа на ту, внутри. Правда-правда! Как будто та хочет… ну я не знаю… Вылезти сюда, что ли. Подменить настоящую Татьяну Палну.

Она опять всхлипнула и вдруг больно сжала ладонь Александра обеими руками.

— Я боюсь, дядь Саш! Я больше не хочу это уметь!

 

Глава 3. Все страньше и страньше

На большой перемене Глеб столкнулся в коридоре с Маргаритой Валерьевной.

— Гордеев! Тебя-то мне и надо, голубь сизокрылый. Ну-ка за мной в кабинет, живо!

Распекать она любила и умела. Долго и со вкусом расписывала, как они с братом со свистом вылетит из школы за неудовлетворительное поведение, как по ним плачет колония для несовершеннолетних, и какое жуткое уголовное будущее их ждет… Глеб смотрел в окно и думал о том, что расстегай в школьной столовке он купить уже не успеет.

Прозвенел звонок.

— У нас вообще-то сочинение, — сказал Глеб. Да что Маргарита ему сделает? Муа-ха-ха три раза!

— Если хоть еще раз такое повторится, будешь оправдываться в полиции! Ты меня понял?

— Угу.

— Иди, Гордеев, а матери твоей я все равно позвоню. Пусть принимает меры.

С литературой у Глеба проблем не было — в отличие от большинства одноклассников, он любил читать. Для него не составляло труда за один вечер «заглотить» необходимую по программе книгу, чтобы затем получать законные пятерки.

«Евгения Онегина» — тему нынешнего сочинения — он тоже, естественно, прочел. Но полосатый тетрадный лист расплывался перед глазами, мысли куда-то ускользали. Наверное, завуч, как вампирша, высосала из него все силы. Больше всего хотелось упасть на парту и отключиться. Превозмогая себя, Глеб выдал первое предложение: «В своем произведении Пушкин раскрыл перед нами характеры своих современников…».

Ручка ползла все медленнее, слова превратились в неразборчивые каракули, голова со стуком упала на стол, но Глеб этого уже не почувствовал. Во сне он стремительно заполнял строчку за строчкой ровным убористым почерком. Писалось легко и свободно. Слова нанизывались одно на другое, составляли длинные, красивые предложения. Наяву Глебу никогда не удавалось так писать. Приходилось мучительно растягивать текст, набирая заданный объем. «Дмитрий Юрьевич обалдеет!» — подумал Глеб и проснулся. Испуганно вскинул голову — не успеть! Схватил выпавшую во сне ручку и… уставился на тесно заполненные словами листы. Пять с половиной страниц! Наискосок пробежался глазами — Евгений Онегин, Пушкин, дуэль, гибель поэта… То что нужно. Непонятным оставалось одно — когда он успел все это настрочить.

Прозвенел звонок, одноклассники потянулись сдавать работы. Глеб кинул свою тетрадь в общую кучу на учительском столе и вышел в коридор. На мгновение показалось, что он не идет по вытертому тысячами ног линолеуму, а парит над ним. Он непроизвольно дернулся, посмотрел вниз — кроссовки твердо стояли на полу.

Блин! Да что творится-то?

Сильный хлопок по спине бросил его на несколько шагов вперед.

— Кому грустим?! — заорали над ухом.

— Ты чего, Гном, совсем сбрендил? Чуть не убил! Силу девать некуда?

— Ну, не убил же! — заржал Гном — метр восемьдесят восемь роста, девяносто килограмм живого веса. — Батончик хочешь?

— Давай.

— Слышал, с физики всех отпустили?

— Клево.

Глеб рассеяно жевал шоколадный батончик и размышлял об участившихся в последнее время странностях. Он всегда отличался бурной фантазией, частенько органично вплетающейся в реальность. Но сейчас происходило что-то совсем невероятное. Да, раньше ему случалось во сне разговаривать и даже бродить по квартире. Но не сочинения же писать! И в том, что ночью он на самом деле провалился в пол, Глеб готов был поклясться чем угодно. Не говоря уже об исчезающей и появляющейся ручке крана. Что-то явно было не в порядке. То ли с ним, то ли с окружающим миром.

— Слышь, Гном, у тебя бывает такое, что ты как бы спишь, а на самом деле… что-то делаешь? — неловко спросил Глеб.

Гном был на редкость жизнерадостным и добродушным. Кличка прилипла к нему еще во втором классе. Тогда похожий на спичку пацан стоял последним в шеренге мальчишек. В шестом классе он занялся самбо. В восьмом, после летних каникул, слабак и замухрышка превратился в обычного подростка. В девятом был самым здоровым в классе. И все это время он оставался хулиганом и балбесом.

Они дружили с пятого класса. Сначала Глебу не раз приходилось защищать мелкого и слабосильного приятеля от насмешек одноклассников. Теперь Гном в защите не нуждался, но к старому другу продолжал испытывать восхищенное уважение. Глеб, в отличие от простоватого приятеля, был умен, начитан и равнодушен к мнению окружающих.

В общем, Пашка-Гном был парнем что надо — надежным, верным и неоднократно испытанным в различных совместных выходках. Любая доверенная ему тайна оставалась тайной навсегда. Но сейчас Глеб колебался, не решаясь рассказать о происходящем. Все это сильно смахивало на бред сумасшедшего.

Они завернули за угол школы. В «курилке» сегодня было спокойно.

— Как это — спишь и делаешь? Не, я если сплю — из пушки не добудишься. Только батяня может! — приятель захохотал.

— Ладно, проехали, — буркнул Глеб. — Ты сейчас куда? Домой?

— Давай в торговый центр заскочим, — предложил Гном. — Пацаны говорят, распродажа. По пятьсот рублей настоящие Рафты! Прикинь! Надо хватать!

Рафты — самая популярная марка нынешнего сезона — это не какие-нибудь девчоночьи кеды в шашечку, это даже не обувь. Это — имидж! Глеб представил, как завтра они с Гномом придут в школу в новеньких кроссовках. Гном в ярко-синих с четырьмя белыми перекрещивающимися полосками, а он в черных с желтыми.

— У меня столько денег нет, — буркнул он.

— Да ладно, у меня есть, я еще с дня рождения копил. Отдашь, когда будут! — Гном схватил приятеля за рукав и потащил к выходу.

Глеб немного посопротивлялся — для вида — и через полчаса друзья стояли перед витриной со спортивной обувью. Белые-синие кроссовки на гелевой рельефной подошве красовались в самом центре. Душевно черствый Пашка бестрепетно схватил выставленный образец и повертел в руках.

— О! Сорок третий! Мой размерчик! Так, примерим…

— Извините, — обратился Глеб к девушке в красной футболке с надписью «мы рады вам помочь». — А сорок пятый есть такие?

— Сейчас посмотрим, — улыбнулась продавец, быстро щелкая по клавиатуре. — К сожалению, нет. Может вам что-нибудь другое посоветовать?

— Не, не надо, спасибо.

Глеб, хмурясь, наблюдал, как Гном надевает Рафты, бегает по залу и счастливо улыбается.

— Слышь, ваще круто! Обалдеть! Пацаны сдохнут от зависти! — завопил счастливый Пашка, изображая умирающих в муках одноклассников.

— Ага, — мрачно поддакнул Глеб. — Зашибись.

— Ты чего? Расстроился, что ли? — проявил недюжинную проницательность друг. — Забей! Хочешь, я не буду покупать? А?

— Да иди ты! — отмахнулся Глеб. — Мне вообще плевать! Что теперь — убиться из-за кроссовок каких-то?

— Да? Ну ладно.

Сияющий Гном убежал к кассе, прижимая к груди заветную коробку. Глеб бросил последний взгляд на мечту неправильного размера. Абыдно, да? Почему Гному нашлись, а мне нет? Он зажмурился, и вдруг отчетливо представил, как берет кроссовку с витрины и видит выдавленные цифры 45 на черной подошве.

Видение было таким ярким, что открыв глаза, Глеб, не думая, взял с полки приглянувшуюся пару. Повертел кроссовок в руках. Приложил к ноге. Подходит. На подошве ничего не было, зато к внутренней стельке прилип кружок с размером. Сорок пятым. Осторожно, не сводя глаз с чудесным образом увеличившейся обуви, Глеб присел на скамеечку и примерил кроссовку. Мягкая кожа облегала ногу, как сшитая на заказ. Он неохотно снял черно-желтое чудо и отправился искать продавца. Наткнувшись в дебрях магазина на ту же самую продавщицу, сунул ей под нос кроссовки:

— Вы же говорили что нет моего размера.

— Хм, — удивилась девушка. — Давай-ка еще раз посмотрим.

Она потыкала в кнопки, нахмурившись и глядя в монитор. Потом повернулась к Глебу:

— Извини, видимо, я не заметила. Одна пара случайно осталась. Возьмешь?

Возле магазина Глеб, все еще не веря, прижимал к груди яркую нетяжелую коробку и отстраненно воспринимал радостную болтовню Гнома:

— Прикинь, вообще эти тетки ничего не соображают! Продавщица, называется! Я тут тоже к одной подхожу и говорю…

— Слышь, Гном, я… Мне пора, короче… Пока, — Глеб оборвал приятеля на полуслове и быстро зашагал прочь.

Дома, пребывая в глубокой задумчивости, он незаметно слопал обед за себя и за Ваньку, который до сих пор не пришел домой. Потом завалился на кровать. Спустя два часа наметились несколько выводов. Во-первых, странности действительно происходят. Если разжижившийся пол еще можно было списать на страшный сон, а кроссовки на невнимательность продавца, то самонаписавшееся сочинение…

Во-вторых, они происходят не только во сне. Случай с кроссовками убедительно это доказывал. А, значит, этим можно научиться управлять. Наверное.

В-третьих… Тут глебова мысль забуксовала. Откуда взялись странные умения, он не понимал. Как научиться вызывать их произвольно — тоже оставалось неясным. Да и какую практическую пользу можно из этого извлечь, пока представлялось смутно. Чувствуя, как из ушей потихоньку начинает валить дым, вызванный перегревом мозга, он решил на время отложить обдумывание загадочных способностей, тем более, что наконец-то заявился Ванька.

— Ты сегодня в школе вообще был? — спросил Глеб.

— What’s thе freak! — сказал Ванька. Для доказательства своей «трушности» он то и дело подпускал иностранные слова, а ругался исключительно по-английски. Братец начал страдать, что жрать нечего, но это неважно, потому что школа — тоска, потому что все врут и ничего никогда не меняется. Лучше убиться об стенку, чем дальше так мучиться.

Глеб терпел минут пять, потом решил помочь Ваньке свести счеты с жизнью, но взглянул на висящие над столом часы и опрометью бросился к столу — сегодня в пять договаривались на монстра с пацанами идти.

Он ткнул в большую круглую кнопку на корпусе компьютера и с удовольствием прислушался к знакомому урчанию. Спустя минуту экран монитора засветился. Двойной щелчок по иконке игры. Исчезло все — и посторонние мысли, и эмокид Ванька весь в розовых соплях и слезах. Впереди был рейд.

Глеб оглядел собравшихся и удовлетворенно хмыкнул — вокруг толпилось не меньше тридцати персонажей. Эльфы, дворфы, жрецы, люди… Большинство со своими петами: кошки и барсы, летучие мыши и грифоны, волки и медведи — на поляне стояла невообразимая суета и толкотня.

— Так, — подал голос лидер. — Все знают, что делать? Новички есть? Хорошо. Ты — танк. Ты, ты и ты — сразу за ним. Остальные сами разберутся. Вперед!

Двинулись к логову монстра. Идти было недалеко — минут десять. По дороге делились последними новостями, рассказывали о предыдущих рейдах:

— Это было круто! Реально круто! Меньше пяти процентов гильдий удалось добраться до этого босса, а мы со второго пула сняли у него шестьдесят семь процентов!

— А вот в моей старой гильдии…

— Представляете, я стою себе, дамагаю босса, и вдруг! Бум! Огонь под ногами! Это вообще как называется?

— Хантер вылетел, сказал, скоро вернется, стоит в очереди.

— Хрен с ним, пошли дальше, потом догонит.

За разговорами время пролетело незаметно. Вскоре перед воинами Альянса раскинулось огромное каменное плато. Из трещин в камне вырывались языки пламени и клубы дыма. В центре огненной чаши лежал монстр. Огромный дракон спал, положив увенчанную изогнутыми рогами голову на передние лапы. Из ноздрей у него шел дым. Толстые задние лапы беспокойно скребли во сне по камням, высекая искры когтями, похожими на гигантские сабли.

— Вперед! — команда лидера подхлестнула засмотревшихся игроков.

Толпа рванула к дракону. Тот одним движением вскочил на ноги и неторопливо двинулся навстречу противнику. Воины на ходу рассредоточились — Паладин вырвался вперед, рядом с ним держались три названных лидером воина. Лучники расположились в стороне, еще дальше встали лекари, маги и колдуны.

Зверь мотнул головой, оглушительно взревел и выпустил мощный столб пламени. Паладин побежал, кругом обходя монстра. Началась битва. Дракон размахивал когтистыми лапами, пытаясь зацепить маленькую юркую фигурку у себя перед носом. Огромные шипастые крылья разворачивались, накрывая тенью чуть ли не треть каменной плоскости, потом с шумом сворачивались. Вокруг чудовища сверкали яркие вспышки сработавших заклинаний, и то поднималась, то опадала переливающаяся стена защиты.

Глеб с пулеметной скоростью бегал пальцами одной руки по клавиатуре, кастуя лечащие заклинания, другой рукой дергал мышь, стараясь удерживать в поле зрения всю картину битвы и выискивая тех, кому нужна помощь хилера.

— Давай! Давай же! — пытаясь уследить за мелькающей в огненных разрывах фигуркой паладина, он почти уткнулся носом в монитор. На мгновение показалось, что все по-настоящему — дракон, эльфы, спеллы…

…Лицо обожгло нестерпимым жаром, волосы на голове затрещали, скручиваясь. Запахло паленым. Не доведя до конца заклинание, Глеб инстинктивно вскинул руки, защищая глаза. Раскаленный поток схлынул. Ночной эльф опустил фиолетовые ладони и ошалело завертел головой. Вокруг кипела битва. Мимо проносились фаерболы, фростболы, тучи стрел, молнии и проклятья. Над всем этим гремела оглушающая ритмичная музыка. Впереди исполинской живой горой возвышался дракон. Он поднялся на дыбы, почти доставая рогами до низких багровых туч, яростно замотал уродливой башкой, опустился на четыре лапы и выдохнул пламя. По каменной плите под ногами сражающихся прошла волна дрожи. Глеб, застыл, глядя на несущийся к нему огненный язык.

— Не спим, хилеры! Кастуем! Танк, танк хил! — дикий крик лидера вырвал эльфа из оцепенения.

Руки привычно сплели кружево заклинания, бросили его в сторону мечущейся под носом у дракона фигурки. Дальше эльф-Глеб действовал автоматически. Отточенное множеством битв мастерство работало само по себе. Сознание же отстраненно наблюдало за происходящим вокруг. Оказалось, что над каждой участвующей в бою фигурой висит тонкая полоска, частично заполненная цветом — у кого-то зеленым, у кого-то красным или желтым. У дракона тоже имелась длинная, почти полностью закрашенная полоса прямо над рогами. «Здоровье», — сообразил Глеб. Поднял глаза вверх — висящий над ним индикатор оказался больше чем наполовину зеленым. «Нормально», — удовлетворенно отметил он и вернулся к битве.

Дракон, не выказывая признаков усталости, продолжал плеваться огнем и загребать воздух когтистыми лапами, однако шкала здоровья над ним постепенно теряла цвет. Медленно, очень медленно, воины Альянса двигались к победе. Глеб скользил взглядом по толпе соратников, выискивая нуждающихся в лечении, когда раздался истошный вопль:

— Орда! Сзади!

Все, кроме паладина, продолжавшего кромсать дракона мечом, обернулись. Из оставшегося за спиной входа в котловину катилась волна нападающих: орки, таурены и тролли. Не прошло и минуты, как Орда схлестнулась с Альянсом. Яростная битва закипела прямо под ногами у временно забытого дракона. Высекая искры, звенели мечи, повсюду рвались фаерболы, и ледяными статуями застывали замороженные игроки. Петы визжали, рычали и хрипели, умирая за своих хозяев. Оглушительно ревущий дракон без разбору поливал сражающихся огнем и расшвыривал лапами как игрушечных солдатиков.

Глеб понял, что силы на исходе. На руках, казалось, повисли пудовые гири. Каждое заклинание требовало неимоверных физических усилий. Он поднял глаза и обнаружил, что здоровья осталось не больше десяти процентов. «Сейчас… подлечусь», — успел подумать эльф, когда вокруг заплясало пламя…

В следующее мгновение оказалось, что Глеб лежит на раскаленном камне, а вокруг по-прежнему кипит битва. Он попытался встать, но не смог даже пошевелиться. «Убили», — догадался он и попытался оценить шансы Альянса на победу. Если поражение неминуемо, необязательно ждать конца сражения — можно вернуться к порталу и возродиться.

К немалому удивлению поверженного эльфа, Орда явно проигрывала. Отдельные тролли и орки еще сопротивлялись, но в целом победа, несомненно, была за Альянсом. Большинство участников рейда успели восстановить здоровье и вернуться к основной цели — дракону — предоставив меньшинству добивать более врагов.

Дракон тоже был на последнем издыхании. Паладин уже не бегал вокруг него, а методично добивал, стоя на одном месте. Удар, еще, несколько вспыхнувших на фиолетовом туловище заклинаний… Исполинская туша зашаталась и медленно, словно нехотя, рухнула набок, укрывшись огромным крылом.

«А как же я теперь?» — Глеб впервые забеспокоился о своей дальнейшей участи. В горячке боя он как-то не задумывался о том, что на самом деле не эльф, а обыкновенный человек, случайно попавший в игру. Теперь, когда сражение было выиграно, наступал момент воскрешения. И Глеб совсем не был уверен, что ему хочется опять стать эльфом. Куда лучше было бы вернуться в родное человеческое тело. Но как? Он попытался сосредоточиться. Представил свою комнату, кровать, стол, распахнутый шкаф, разбросанные по полу носки… Картинка получалась на удивление нечеткой. Все предметы виделись смутно, словно через запотевшее стекло. Реальным был только окружающий мир: тролли, орки, петы, заклинания. Человек судорожно задергался в сознании эльфа, заметался, пытаясь найти выход. Бесполезно. Почувствовал, как его затягивает в какую-то воронку… «Возрождаюсь… Все, конец…», — отчаянно подумал он и…

— Глеб! Да что же это такое?! Я к тебе обращаюсь!

Он резко дернулся, рванулся и… полетел назад. Сильно ударился спиной и затылком, в глазах потемнело. Когда зрение вернулось, Глеб увидел над собой ровную белую поверхность. Потолок. Осторожно повернул голову и обнаружил, что лежит на полу в своей комнате. Истерически хохотал Ванька, точно дурачку палец показали. Рядом стояла мама и что-то сердито выговаривала. Теперь у нее, пожалуй, денег на новые кроссовки не выпросишь. Звуки доносились как будто издалека:

— …тебя зову-зову! Все этот компьютер проклятый! Один вред от него!

— Мам, какой вред? — он с трудом повернулся и сел, обхватив колени руками.

— Такой! Совсем заигрался — не слышишь ничего вокруг! Мне, между прочим, завуч звонила! Вот отец придет — скажу, чтобы запретил играть в стрелялки твои дурацкие! Ты уроки сделал хотя бы?!

— Конечно, сделал, мам, — соврал Глеб. — Я все уже, выхожу из игры.

— Ужинать сейчас будем. Иван, помоги мне накрыть на стол.

— What’s the… — начал было Ванька, но угрюмо замолчал, наткнувшись на мамин взгляд, и поплелся на кухню.

Бывший эльф встал. Все тело болело так, будто его и впрямь убили несколько минут назад. На экране монитора разворачивалась привычная сцена — делили добытые сокровища и делились впечатлениями от битвы. Глеб оставил своего персонажа самого разбираться с добычей и открыл ящик. Прибор мрачно поблескивал матовым экраном среди всякой ерунды. Может он какой-то радиоактивный, на мозги влияет?

Глеб вдруг вспомнил, что тот псих просил отнести куда-то эту коробочку, и даже, кажется, адрес написал. Он перерыл ящик стола, вытряхнул на кровать все, что было в рюкзаке. Вывернул карманы куртки. Клочка бумаги, который дал мужчина из сквера, нигде не было.

Потерял! И что теперь будет? Держать у себя эту штуковину опасно. С другой стороны, вдруг за ней придут? И что он тогда скажет?

Мысли путались, сознание уплывало. Больше всего хотелось лечь и заснуть. Но он боялся снова очутиться в каком-нибудь кошмаре.

— Глеб, ужинать! — позвала из кухни мама.

— Сейчас.

Он сунул планшетик в чистый носок, потом в коробку из-под новых кроссовок и зашвырнул ее под кровать в самый дальний угол.

 

Глава 4. Сказка — ложь…

Кое-как пережив ночь без сна, Глеб, потащился в школу. С трудом дотянув до конца шестого урока, он подошел к Пашке:

— Слышь, Гном, поговорить надо.

Рядом со школой находился детский садик, в маленьком сказочном домике на территории которого и устроились мальчишки. Глеб помялся, не зная с чего начать.

— Короче, тут такое дело… В последнее время со мной фигня какая-то происходит. Сначала сон приснился, про пол…

Он подробно изложил злоключения последних дней. Пашка слушал внимательно, лишь изредка выражая накал своих переживаний фразами типа: «Во, блин! Офигеть! Круто!» Когда Глеб выдохся и замолчал, Гном еще некоторое время переваривал услышанное, крутя головой и восхищенно глядя на приятеля. Потом выдал:

— Отпад! Ты кино смотрел? Люди икс называется.

— Ну, смотрел. И что?

— А то! Там такие же чуваки были, как ты. Не такие как нормальные люди. Молнии там вызывали, огонь из рук пускали… Это, типа, люди будущего. Понял! Может ты тоже, того… человек будущего?

— Иди ты! — разозлился Глеб. — Какого будущего? Я спать боюсь, к компьютеру боюсь подойти, а ты прикалываешься! Друг, называется!

— Ты чего? — Пашка схватил его за рукав. — Я ж серьезно! Это же круто! Хоп — и в игре! Я бы тоже хотел.

— Ага… А если тебя там замочат? Тогда что? А если ты оттуда не выберешься? Круто?

— Хм… — Пашка задумался. — Может лучше отдать этот прибор на фиг?

— Кому? Адрес-то я потерял.

— Ну, не знаю. Можешь каждый день ходить в сквер, вдруг этот ненормальный снова туда заявится? Как его звали?

Глеб пожал плечами:

— Он не представлялся. Хотя, погоди… Он вроде называл какое-то имя. То ли Александр Иванович или Петрович, или Петр Александрович? Спрашивал, не от него ли я пришел. В общем, ничего я не помню.

— А если объяву дать на кабельном? Или в газету «Из рук в руки»?

— Угу, чтобы меня эти «люди в черном» тоже увезли, фиг знает куда.

— Ну, ты влип! — посочувствовал Пашка.

— В общем, так. Я хочу тебя попросить помочь мне…

— Как?

— Короче, сейчас идем ко мне. Я спать хочу, не могу. Вот. Я посплю немного хотя бы, а то не соображаю ничего вообще. Ты будешь наблюдать. Если что-то подозрительное увидишь — сразу буди меня. Понял?

— Ага. А что — подозрительное?

— Ну… Не знаю. Что угодно. Если я исчезать, например, буду. Или в комнате что-нибудь меняться начнет.

— А если Ванька увидит?

— Во-первых, он так рано домой не возвращается, если погода нормальная, тусуется где-то со своими эмокидами. А во-вторых, никто об этом знать не должен. Короче, вытуришь его как-нибудь. Сам разберешься! Пошли.

Ребята зашагали в сторону глебова дома. По дороге он продолжил излагать свой план:

— Потом я отдохну и попробуем разобраться, что происходит вообще.

— А как?

— Ну… Посмотрим. Говорю же — сейчас совсем башка не варит.

Дома Глеб сразу завалился на кровать. Отключился моментально, только и успел буркнуть Гному:

— Следи за обстановкой, понял!

Несмотря на присутствие приятеля, спал он плохо, часто вздрагивая всем телом и просыпаясь только для того, чтобы мгновенно провалиться обратно в беспамятство. Во время одного из таких пробуждений Глеб услышал мамин голос:

— Здравствуй, Паша. А Глеб спит, что ли?

— Не волнуйтесь, тетя Ира, он так… устал сегодня. Мы… на физре набегались… вот и…

— Ладно-ладно, пусть спит. Ты есть хочешь, Паша? Сейчас разогрею, пошли на кухню.

Глеб попытался проснуться, чтобы остановить Гнома, но не смог. Его все глубже затягивало в черный водоворот сна. Из последних сил цепляясь за реальность, он услышал:

— Нет, спасибо, теть Ир, я потом, когда Глеб проснется.

Расслабившись, Глеб облегченно начал соскальзывать в бездонную воронку… Издалека донесся звонкий детский крик:

— Ном! Пийет! Титать нижку Нике!

И все погасло.

На этот раз сон оказался крепким и спокойным.

— Ника! Не гном, а Паша! И не приставай — видишь, он занят, — мама подтолкнула девочку к двери. — Да и Глеб спит, тихо, не мешай ему.

— Ничего, пусть остается, — улыбнулся Пашка. — А то скучно одному ждать пока Глеб проснется. Давай, чего тебе почитать?

— Эх, если б ее старшие братья были такими же внимательными, — вздохнула мама.

Трехлетнюю сестренку Глеба и Ваньки — Нику — Пашка знал с рождения. Сам он был в семье единственным ребенком и, приходя в гости к приятелю, с удовольствием играл с малышкой, строил дома из разноцветных кирпичиков и даже читал глупые детские сказки, чего Глеб категорически не выносил.

Поэтому Ника быстренько сбегала в свою комнату и вернулась с целой стопкой тоненьких ярких книжек.

— Воть этю — бидеди!

— Про медведей, — догадался Гном. — Ну, слушай. Одна девочка ушла из дома в лес…

Ника повозилась, устраиваясь поудобнее на широких коленях, и затихла, с восторгом слушая про похождения маленькой девочки.

— …и пришла в лесу к домику…

Вдруг все изменилось. Пашка не успел понять в какой момент. Только что он сидел на стуле с Никой на коленях и читал книжку и вдруг — они стоят посреди леса. Он завертел головой, пытаясь сообразить, что происходит. Окружающее не внушало оптимизма…

— Гулять паки! — взвизгнула от радости Ника, решив, что они вышли в парк.

Это я типа… заснул, что ли? Гном сильно ущипнул себя за руку. Все осталось по-прежнему. Не заснул. Значит, Глеб и правда не гнал. Клево!

Страха он не испытывал — дитя городских джунглей, знающее, что такое лес исключительно по редким вылазкам в пригород. Там, собирая грибы или проводя выходные на берегу озера, невозможно было заблудиться — неподалеку всегда шумели проносящиеся по трассе машины, а рядом находились взрослые. Поэтому сейчас Пашка даже обрадовался неожиданному приключению и бодро зашагал куда глаза глядят. Глебу расскажу — вот он приколется! Это, значит, не с ним фигня творится, а со всеми.

Лес был не то чтобы страшным, но ужасно неуютным. Огромные черно-зеленые елки кровожадно топырили корявые лапы. Иногда они расступались, но лишь для того, чтобы дать волю меньшим сородичам. Тогда скопище низкорослых елочных скелетов толпилось на свободном от матерых хищников пятачке и жадно тянуло во все стороны тонкие сухие ветки. Под ногами, вместо подобающего приличному лесу мха, или мягкой зелененькой травки, стелилась бурая путаница прошлогоднего сена. Сморщенными бородавками торчали шляпки полусгнивших грибов. Повсюду валялись трухлявые коряги, покрытые отвратительными наростами. Пахло болотом, прелой травой и гнилью. Дополняли безрадостную картину полчища комаров, остервенело накинувшихся на человека, и тяжелые свинцовые тучи, задевающие разбухшими утробами верхушки деревьев.

Ника, казалось, всего этого не замечала. Весело щебетала всякую чушь, подбирала с земли опавшие листья.

Так, долго им еще ходить-то?

— Пить хотю, — сказала малышка.

— Я тоже хочу, но нету, — вздохнул Пашка. — Терпи.

Гном остановился и опять повертел головой. По его прикидкам, прошло уже не меньше часа блужданий, а лес и не думал заканчиваться. К тому же, сгущались сумерки. Пашка все чаще спотыкался на незаметных под слоем жухлой травы кочках. Ника начала канючить.

— Не плачь, скоро домой придем, — пообещал он и взял девочку на руки. — Если будешь хорошо себя вести — конфету дам.

Он прислушался, в надежде услышать шум машин или поезда. Хоть что-нибудь, намекающее на близкое присутствие человека. Тишина. Потом гулко заухало, затрещали ветки, раздался заунывный вой. Пашка вздрогнул, по спине побежали ледяные мурашки.

— Воки? — испуганно спросила Ника и теснее прижалась к нему.

— Какие же могут быть волки в парке? — попытался он успокоить девочку, ускоряя шаг. — Нет, это не волки. Собачка. Ав-ав! Хорошая собачка.

Солнце, не видимое из-за туч, похоже, закатилось. Навалилась темнота. Не та, которая бывает в городе — распоротая лучами фар, вытесненная с улиц светом фонарей, нарезанная на прямоугольники окон — а настоящая, дикая. Пашка спотыкался, шарахался от колючих веток, норовящих ткнуться в лицо, и яростно ругался шепотом. Казалось, в спину постоянно смотрят чьи-то злые глаза. Стоило обернуться, ощущение враждебного взгляда пропадало, чтобы вернуться через несколько минут.

Неожиданно тучи разошлись, выглянула яркая круглая луна. В хлынувшем на лес серебристом свете перед Гномом раскинулась большая круглая поляна.

— Моти, Ном, — радостно сказала Ника. — Домик!

Посреди свободного от деревьев пространства кривилась небольшая, сложенная из толстых бревен избушка. В окнах, затянутых какой-то мутной пленкой, трепетал неяркий огонек. Обрадованный Пашка поспешил к домику. Одним прыжком взлетел на трехступенчатое крылечко и, что было сил, заколотил по широким доскам двери:

— Эй! Люди! Пустите! Мы заблудились, слышите?! Люди, откройте!

Ответа не последовало. Раздосадованный Гном схватился за грубую, вырезанную из дерева же, ручку и дернул. Дверь бесшумно и легко распахнулась.

Он негромко крикнул:

— Эй! Есть тут кто-нибудь? Можно нам зайти?!

В этот момент в лесу раздался очередной всплеск тоскливого воя. Что тут спрашивать? Пашка, не раздумывая, влетел в дом и захлопнул дверь. Прижался к ней спиной, осмотрелся.

Перед ним была просторная комната. «Горница» — вспомнил Гном. Он опустил девочку на пол, и прошелся по комнате. В дальнем углу возвышалась большая белая печка, у стены, под тремя крохотными окошками протянулась крепкая деревянная лавка и огромный деревянный стол. Часть комнаты слева была отделена длинной цветастой занавеской. Сквозь щели в печной заслонке просвечивали красные блики. Пахло дымом, едой и, почему-то, мокрой псиной.

Ника успела усесться за стол. На широкой, добела выскобленной столешнице стояли три миски разных размеров. Желудок у Пашки скрутило болью — последней едой сегодня был крохотный пирожок с повидлом в школьном буфете.

— Проголодалась?

— Угу!

Не раздумывая, Пашка пододвинул маленькую миску к Нике и вручил ей деревянную расписную ложку, лежавшую рядом. А сам зачерпнул из самой большой миски. Сделал глоток и… скривился, выплюнул похлебку прямо на пол.

— Чего-то супчик у вас… — пробормотал Гном, обращаясь непонятно к кому. — Того… Испортился похоже. Подожди Ника, не ешь эту гадость, еще отравишься.

Ника есть, похоже, и не собиралась. Она крутила головой, разглядывая дом, ложку, миски с похлебкой.

— Бидеди, — сказала она. — Домик бидеди.

— Не бойся, Ничка. Никто до нас тут не доберется, ни волки, ни медведи, — сказал Гном. Уже осторожнее он зачерпнул из другой миски. Пробовать не стал: понюхал и тут же отдернул ложку:

— Ф-фу! Что за дрянь?!

Из самой маленькой миски Пашка даже не стал зачерпывать — просто принюхался… Еще раз. Обмакнул палец, лизнул…

— А эта вообще ничего! Совсем другое дело! Налетай, Ничка, — он схватил чистую ложку и через пару минут миска опустела.

Настроение сразу улучшилось. Лениво пройдясь по горнице взад-вперед, Пашка направился к занавеске. За ней оказались три кровати — большая, средняя и маленькая. Чувствуя себя уже совершенно свободно, Гном подошел к большой кровати, с размаху плюхнулся на нее… И провалился. Колени задрались выше головы, со всех сторон навалилось мягкое и душное. Ника захихикала. С трудом выбравшись из перинной трясины, Пашка направился к средней постели и вдруг услышал звук шагов, голоса и стук двери.

Он притянул к себе девочку и прислушался. Шаги уверенно, по-хозяйски топали в другой половине горницы. Брякнуло — похоже, печная заслонка — громыхнул отодвинутый стул, заскрипела скамья. Раздался полу-вой, полу-рык, в котором с рудом угадывались слова:

— Кту-у-уо-о у-уе-е-л!!!

— Бидеди?! — испуганно прошептала Ника и закрыла ручками глаза.

— Тише ты!

Второй голос прорычал чуть потоньше:

— Кту-у-уо-о зде-ее-сь?!!

Что-то сильно ударилось в стену, похоже, брошенная в гневе миска. Раздался еще один полный ярости совсем уже звериный рык — Ника взвизгнула и вцепилась Пашке в плечо. Он испуганно съежился — половицы заскрипели под тяжелыми шагами, направляющимися к занавеске. Гном лихорадочно забегал глазами по комнате, ища укрытие. Бесполезно. Голые стены, кровати на высоких ножках, задняя стенка печки…

Шаги неумолимо приближались. Гном подхватил девочку на руки. Сердце выпрыгивало из груди, во рту пересохло. Появились длинные, корявые, заросшие клочковатой шерстью, когтистые пальцы. Схватились за край занавески. Ткань рывком отошла в сторону.

Перед Пашкой предстал хозяин лесного жилища: Огромное тело, густо покрытое бурой свалявшейся шерстью, вытянутая оскаленная морда, глубоко сидящие красные огоньки маленьких глаз. Все это Гном успел схватить одним взглядом. А в следующее мгновение прижал Нику к себе и сделал рывок.

Он проскочил мимо застывшего чудища, всем телом ударился в тяжелую дверь и вылетел на крыльцо. Сломя голову помчался в лес. Сзади догонял треск ломающихся под огромными лапами веток, разъяренный вой и нестерпимый ужас.

Пашка несся сквозь ночную чащу, не разбирая дороги, не обращая внимания на хлещущие по лицу ветки. Горячее смрадное дыхание щекотало затылок. Когтистые лапы на сантиметр не доставали до футболки на спине. Очередная порция адреналина впрыснулась в кровь, удалось еще немного прибавить ходу. Зверь стал отставать. «Ушли!» — промелькнула ликующая мысль. А в следующий момент нога поехала в сторону, щиколотку пронзила острая боль и Пашка с Никой покатились по траве. Монстр обрадовано зарычал и одним прыжком преодолел разделяющее их расстояние. Гном прикрыл спиной плачущую девочку. Крик резко оборвался. Пашка не успел сообразить, куда делась Ника, над ним нависла оскаленная пасть с острыми пеньками черных зубов. Закапали горячие слюни, пахнуло вонью гниющего мяса… Он инстинктивно зажмурился, отчаянно дернулся назад и…

… чуть не упал. Качнувшийся стул стукнулся о край стола. С грохотом посыпались диски из упавшей стойки. Зашуршала страницами отлетевшая книжка с нарисованной на обложке девочкой в ярком сарафанчике.

— Гном! Ты чего, Гном?! — Глеб стоял, наклонившись к приятелю, тряс его за плечи и орал прямо в лицо.

— Что?.. Ты?.. — Пашка с трудом понимал, где находится. — Мы… в лесу… Там зверюги такие… Блин! Ты же говорил — с тобой всякая фигня происходит! Я-то при чем?! Где Ника?

В комнату заглянула мама. Лицо у нее было встревоженное, на уровне колен маячила Никина мордашка — оттопыренная губа, мокрые от слез глаза часто-часто моргают.

— Что тут у вас? — спросила мама, обводя друзей обеспокоенным взглядом. — Ника прибежала, трясется, плачет. Говорит: «Мама, иди! Гнома медведи съели». Я даже испугалась. Паша, что случилось? Да на тебе лица нет.

— В-все нормально, теть Ир, — выдавил из себя Пашка. Ноги подгибались, в ушах все еще стоял жуткий вой. — Я ей «Т-т-три медведя» читал, ну и переборщил немного. А она поверила и испугалась… Да, Ник?

Малышка насупилась, отцепилась от маминых брюк и убежала.

— Извините, тетя Ира, я не нарочно.

— Да все нормально, мам.

Мама, еще несколько секунд рассматривала ребят, потом тяжело вздохнула и вышла. Пашка со стоном повалился на кровать.

Глеб выглянул в коридор. Плотно закрыл дверь и повернулся к другу.

— Слышь… Ты расскажи, чего случилось-то. Я проснулся, смотрю — ты сидишь, как манекен, в книжку уставился. Я тебя звал, а ты вообще… Не слышишь как будто. Чего было-то?

— Ты спал. Я книжку стал читать. Нике. Про медведей. И вдруг — бац! — мы с ней в лес попали. Елки кругом, паутина какая-то, коряги валяются… Бродил, бродил… Темно уже стало. Смотрю — домик. Мы зашли. Никого нет. А потом эти пришли!

— Кто?

— Да фиг его знает! Не медведи, точняк! Здоровенные такие, глаза горят. И разговаривают! Непонятно почти ничего, но точно разговаривают!

— Оборотни… — медленно проговорил Глеб.

— Ты откуда знаешь?

— Я всегда еще в детстве, когда эту сказку слушал, думал — что за ерунда, медведи не живут в домиках и не разговаривают. А недавно мама Нике читала, и я понял: что, это не медведи, а оборотни? Беролаки.

— Кто?!

— Не важно, — отмахнулся начитанный Глеб и замолчал.

— Слышь, — дернул его за рукав Гном. — Это что же получается… Со мной тоже теперь происходит… всякое? Выкинь, нафиг, эту ерунду.

— Да нет… Это не прибор. Это, похоже, я…

— Что — ты?

— Отправил тебя туда.

— Чего-о?

— Того! Я сквозь сон услышал, как ты читал. Наверное. И мне это приснилось. А зацепило почему-то вас с Никой. Похоже, что так. Это же мои беролаки. И лес этот я именно таким себе и представлял. Так что… Прости.

Ребята помолчали, думая каждый о своем.

— Слышь, — подал голос Пашка. — А если бы оно нас там того… слопало? То что? В смысле, здесь с нами, что было бы?

— Не знаю.

— Фигово, — констатировал верный друг. — Ладно, так уж и быть, прощаю на первый раз. Ты давай только того… Учись скорее управлять этим делом. А то будешь, как обезьяна с гранатой. Не прикольно как-то.

— А мне, думаешь, прикольно?! — взорвался Глеб. — Теперь, оказывается, и книжки читать опасно! Чего мне делать-то? Телек смотреть? Еще в какой-нибудь сериал провалишься…

— Я ж говорю — учись управлять.

— Как?!

В комнату вошел Ванька, забросил сумку за кровать.

— I hate my life! Вы чего разорались?

— Да так, ерунда, — отозвался Гном и дернул Глеба за руку. — Пошли!

— Куда?

— Тренироваться. Кто у нас самый умный? Будешь тренироваться, глядишь и научишься. А я рядом буду, если что…

— Ладно. Только зачем куда-то идти? — Глеб зажмурил глаза и напыжился.

— Ты совсем сбрендил?

— А что? — не понял Глеб.

— А то… Мама твоя тут, Ника, Ванька вон. Кто знает, какая у тебя эта… дальнобойность. Надо в безлюдное место пойти. В парк, например, чтобы никого не задело.

— Вы по банкам стрелять собираетесь? — спросил Ванька. — А можно мне с вами?

— Нельзя, — отрезал Глеб. — Пошли, Гном.

* * *

Всю дорогу до парка Пашка возбужденно тараторил, выдвигая все новые варианты использования укрощенных чудо-способностей:

— Или вот! Переносимся мы с тобой в… Хогвардс! Круто, да?! Палочек волшебных прикупим, колдовать научимся… А вот еще…

Глеб не слушал. Его мысли занимал предстоящий эксперимент. Оказавшись на пустынной парковой аллее, он понял, что абсолютно не представляет, как действовать.

Уже сгущались сумерки, похолодало. Усыпанные желтыми листьями дорожки были пусты. Глеб съежился и мрачно осмотрел неприветливый парк.

— Ну, — не выдержал Гном.

— Что — ну? — огрызнулся Глеб.

— Давай! Действуй!

— Чего делать-то?

— Вот блин! Ну… сделай… Ну… Во! Пусть снег пойдет!

— Попробую…

Глеб зажмурился и стал представлять крупные белые хлопья, медленно опускающиеся сверху, пушистые высокие сугробы, иней на голых ветках. Получалось плохо. Сильно мешал голос, бубнящий прямо в ухо:

— Ты, вспомни, как зима была. Как мы в снежки играли и девчонок мылили. И холодно как будто — тоже представь.

Это бормотание еще больше сбивало с правильного настроя. Хотелось, чтобы Гном, наконец, заткнулся. Сказать об этом Пашке прямо было нельзя — обидится. Тогда Глеб представил, как Гном удаляется по аллее. Надоедливый голос затихает. Вот уже крохотная фигурка в дальнем конце парка еле слышно что-то пищит.

Тут он понял, что голос друга и вправду пропал. Открыв глаза, Глеб обнаружил перед собой пустую, уходящую вдаль дорожку. Растерянно обернулся — Пашки нигде не было видно.

— Вот черт! — пробормотал Глеб. — Куда это я его…

Он обвел взглядом прячущиеся в вечерних сумерках кусты и деревья и вдруг почувствовал, как его дернули его за штанину. Воображение немедленно нарисовало вцепившуюся в ногу собаку, похожую на маленькую сухопутную акулу. Глеб в панике задрыгал ногой и краем глаза успел заметить, как что-то маленькое — не больше крысы — улетело под скамейку. Он присел и заглянул под деревянно-бетонное сооружение.

Неожиданно из подскамеечной темноты с пронзительным писком вылетело живое существо. Глеб с криком отпрянул, потерял равновесие и плюхнулся на задницу. Маленькое агрессивное существо подбежало ближе… На засыпанной мелким красноватым песком дорожке подпрыгивал и возмущенно кричал — то есть, пищал — Пашка! Не больше двадцати сантиметров ростом.

— А-фи-геть, — прошептал Глеб.

Крохотная фигурка отчаянно жестикулировала, топала ногами и вякала что-то явно ругательное. Глеб встал на колени, опустил лицо к самой земле… И тут же получил слабый, но обидный удар по носу крошечным кулачком.

— Ты чего?!

— Урод! Обратно давай превращай! Убью! — завопил лилипут.

— Спокойно-спокойно… Сейчас попробую.

Глеб в очередной раз зажмурился и стал представлять увеличивающегося Пашку. Сначала ничего не получалось — отвлекал возмущенный писк под ногами и подкатывающий к горлу смех. Кое-как удалось сосредоточиться и погрузиться в подобие сна наяву. Глеб увидел фигуру друга — подробно, в деталях — и почувствовал, как она начинает увеличиваться…

Кто-то грубо схватил Глеба за плечи и затряс так, что он заполоскался, будто белье на ветру.

— Тормози! Тормози на фиг! — прогремел сверху мощный голос.

Глеб распахнул глаза и обнаружил, что болтается в воздухе. Прямо перед носом торчала какая-то стена. Взгляд вверх показал, что это не стена, а… Пашкин живот. Сам он, возвышаясь над приятелем не меньше, чем на полтора метра, крепко держал Глеба за плечи огромными ручищами и продолжал трясти.

— С-т-о-й… — выговорил Глеб.

Великан поставил друга на землю и легким тычком направил к скамейке, Потом тяжело вздохнул — разлетелись устилающие дорожку листья — и сел рядом. Железная скамейка ощутимо просела. Гном скосил глаза на Глеба, прячущего лицо в ладонях.

— Ладно… Не бойся — не убью. Ты только того… обратно сделай.

— Обратно куда? В карлика? — сквозь смех выдавил Глеб.

— Иди ты! — все-таки обиделся Гном. — Уродец! Фокусник, блин! Копперфильд…

— Ну, все-все… Извини. Прикольно просто. Слушай, а, может, так и оставить? А чего? Зато все тебя бояться будут. И в цирке можно выступать… Все-все, работаю.

На этот раз он не стал закрывать глаза. Стоя перед скамейкой, уставился на Пашку, в сумерках похожего на черную гору, и попытался вернуться в состояние полусна-полуяви. Получилось почти сразу же. Огромный силуэт на глазах стал съеживаться, уменьшаться. Ощущение власти над реальностью настолько захватывало, что Глеб чуть не пропустил нужный момент. Однако на этот раз Гном был начеку — вовремя и от души вмазал «фокуснику» под дых.

— Сбрендил? — не разгибаясь, поинтересовался Глеб. — В следующий раз не буду тебя спасать, понял?

— Ага, сейчас бы я опять в ноль ушел! — огрызнулся Пашка. — Я же чувствую — ты ни фига поляны не видишь!

— Ладно, замяли. Ну, что? Еще потренируемся?

— Не, давай в другой раз. Завтра, например… Или через неделю. Или никогда.

— Понятно, — вздохнул Глеб. — Вообще-то я вроде понял, как это делать. Вопрос в том, как этого не делать. Во сне, например.

— Ну… Может тебе снотворного налопаться? И будешь без снов спать. А?

— Ага. Или отравлюсь на фиг! Нет уж, надо как-нибудь самому, без транквилизаторов.

— Ты, главное, на ночь ничего страшного не смотри.

Перед сном Глеб залез в интернет и не меньше получаса старательно разглядывал дурацкие картинки с цветочками, улыбающимися младенцами и умилительными котятами. Когда от розово-бело-пушистого к горлу начала подкатывать тошнота, он решил, что на сегодня иммунитет от кошмаров обеспечен и с облегчением завалился в кровать.

Утром пришлось в срочном порядке возвращать прежний вид обоям, покрывшимся россыпью отвратительных розочек и запихивать под кровать восемь плюшевых котят разных размеров — к счастью, игрушечных. В остальном ночь прошла спокойно.

 

Глава 5. А был ли мальчик?

Снежка щелкнула замком, распахнула дверь…

— Ой, дядя Стас!

На пороге действительно стоял Стас. Он как-то растерянно улыбнулся и выдавил:

— Привет, Снежана.

— Где тебя черти носили?! — сердито выпалил Алекс, не утруждая себя приветствием. — Снежка ноги по колено сносила, пока тебя разыскивала! Мы же четко договорились, что ты встречаешься с ней в парке…

— Алекс, — перебил Стас и почему-то оглянулся через плечо, — мне нужнее Прибор. Срочно. Я… потом все объясню. Давай скорее и я побегу.

— В каком смысле — нужен Прибор? — изумился Алекс. — Он же…

Стас еще раз быстро оглядел лестничную клетку, шагнул внутрь квартиры и прикрыл дверь.

— Дядя Стас, что слу…

Он отмахнулся от девочки и настойчиво повторил, обращаясь к Алексу:

— Пожалуйста, отдай мне Прибор. Я… Мне нужно… кое-что проверить. Я не успел… закончить измерения. То есть, калибровку. Алекс, я тороплюсь!

Последние слова Стас почти выкрикнул, придвинувшись вплотную к коляске, нависнув над ней так, что Алексу пришлось задрать голову, чтобы смотреть в лицо другу.

— Стас, — мягко сказал он, — что случилось? Мне кажется, ты не в порядке.

— Да! — энергично кивнул Стас. — Я не в порядке! У меня проблемы… на работе. Мне нужно бежать! Так что не тяни резину, сейчас некогда объяснять. Давай сюда Прибор!

— Но ведь он у тебя, — по-прежнему мягко, будто разговаривая с капризным ребенком, ответил Алекс.

— Ч-что?

Стас побледнел. Алекс отъехал немного назад и, нахмурившись, спросил:

— Ты должен был сегодня встретиться со Снежкой в парке, так?

Стас кивнул, не сводя напряженного взгляда с ученого.

— Но ты не пришел. Она ждала тебя, потом даже в институт ходила, искала тебя повсюду.

— В институт? — еле слышно переспросил Стас. — З-зачем — в институт?

— Говорю же — тебя искала, — сердито повторил Алекс и покачал головой. — Нет, ты точно сегодня не в себе. Так вот, раз она тебя не нашла, откуда у нас возьмется Прибор, который именно ты должен был ей передать?

— Его нет? — казалось, что Стас сейчас грохнется в обморок прямо посреди коридора.

— Конечно нет! Что за дурацкие шутки?! — возмутился Алекс. — Слушай, Стас, хватит валять дурака! Давай сюда Прибор и займемся, наконец, делом!

— Я же просил его, — уставившись куда-то в стену, пробормотал Стас. — Я же ему адрес дал. Сказал, что это очень важно. Как же так?

— Кого и о чем ты просил? — поинтересовался Алекс.

Стас моргнул, будто просыпаясь, и растерянно уставился на него.

— Мальчика, — непонятно объяснил он и замолчал.

— Какого мальчика? О чем просил? — не выдержал Алекс. — Да что тут, в конце концов, происходит, ты можешь объяснить толком?!

Стас сполз по стене и, обхватив голову руками, принялся раскачиваться из стороны в сторону, сидя на корточках. Снежана присела рядом и сочувственно погладила его по плечу, но он шарахнулся от ее прикосновения так, что едва не повалился на бок.

Алекс тронул рычажок на подлокотнике, направляя коляску ближе к другу.

— Стас, объясни, что случилось? — потребовал он.

— Я отдал Прибор мальчишке, — глухо сказал Стас, глядя в сторону. — Написал твой адрес. Попросил отнести, срочно. А он, значит, не пришел…

— Какому мальчишке? — не понял Алекс. — Телефон давай, сейчас позвоним — мало ли что могло случиться. Забыл, мама не пустила…

— У меня нет телефона, — так же уныло признался Стас.

— Э-э-э… Ну, адрес тогда. Съездите со Снежкой. Одного я тебя, честно говоря, боюсь отпускать в таком состоянии.

— Адреса тоже нет.

— Что?! Подожди… Ты хочешь сказать, что отдал Прибор человеку, которого даже не имеешь представления как найти? — с ужасом спросил Алекс.

— Да, — кивнул Стас и впервые посмотрел ему прямо в лицо. — Так получилось. У меня… не было выхода.

— Что за чушь ты несешь?! — закричал Алекс.

Снежана вскочила и состроила умоляющую мину, но в данный момент ему не было дела до ее чувств.

— Что значит — не было выхода?! Или ты сейчас же все объяснишь или…

— Или что? — равнодушно спросил Стас.

— Или… Или ты больше не работаешь над этим проектом! Вот.

— Прибора нет, — тихо сказал Стас. — Какой проект, Алекс? Нет Прибора, ты понимаешь это? Все остальное неважно. Почему я это сделал, куда делся мальчишка, злишься ты на меня или нет — это все чепуха. Ведь у нас больше нет Прибора.

— Послушайте, — подала голос Снежана, испуганно молчавшая, пока взрослые кричали и сверкали друг на друга глазами. — Но мы же можем его найти. Этого мальчика.

— Как? — безнадежно спросил Стас. — Я действительно ничего о нем не знаю. Абсолютно ничего.

— Нет, ну как ты мог совершить такую глупость?! — снова завелся Алекс. — Какая муха тебя укусила?

— Меня… срочно вызвали, — пряча глаза, ответил Стас. — Я был уверен, что мальчик выполнит просьбу. Я ошибся.

— Дядя Стас, — опять вклинилась Снежана, перебив Алекса, открывшего рот для новой порции ругани. — Вы с ним там встретились, в парке?

— Ну да, — кивнул Стас.

— А у него рюкзак был? Ну, с учебниками — набитый такой, тяжелый…

— Рюкзак? Да, конечно. Рюкзак точно был. Я сам туда… В смысле он туда Прибор убрал. А что? — он взглянул на девочку с внезапно появившейся надеждой в глазах.

— Скорее всего, — уверенно сказала Снежана, — он учится где-то рядом. Шел из школы домой. Через сквер. Мы просто обойдем все школы и найдем его. Сколько ему лет? Вы же его узнаете, дядя Стас?

— Хм… Лет?.. Сейчас так сложно сказать… — задумался Стас. — От тринадцати до шестнадцати, я думаю так.

— Ну и отлично. Седьмой — девятый класс. Сейчас посмотрим…

Снежана прямо в ботинках ринулась в комнату, и оттуда сразу донеслось клацанье клавиатуры. Алекс смерил приятеля уничижающим взглядом и покатил следом за девочкой. Стас остался сидеть, но теперь он не раскачивался, а напряженно прислушивался к тому, что происходило в комнате.

— Так, яндекс-карты… — бормотала Снежана, колотя по кнопкам и яростно щелкая мышкой. — Школы… А, еще лицеи и гимназии добавим… Угу… Готово!

— Немало, — разочарованно произнес Алекс.

— Да ну, — весело возразила девочка. — Сколько тут? Пятнадцать штук? Это я еще район с запасом беру, может он вообще рядом с парком учится. Тогда мы его сразу и вычислим.

— А если его не будет именно в тот момент, когда вы туда придете? — скептически спросил Алекс. — Заболеет, прогуляет…

— Во-первых, не мы, а я, — отозвалась Снежана. — А, во-вторых… Ну придумаем что-нибудь, дядь Саш.

— Почему это ты?

— Потому что, — ответила Снежана и тут же развернула свой ответ: — Если по школам начнет ходить взрослый дяденька и высматривать кого-то среди детей — ну или не по школам, а вокруг тереться — то его моментально в полицию заметут. Нам, между прочим, постоянно твердят о бдительности и все такое. А я что — скажу ищу парня… Ну, например, гуляла, познакомилась а координат он не оставил. А я влюбилась, может. И теперь спать не могу, пока не разыщу его! А, дядь Саш, хорошая версия?

Алекс с сомнением покачал головой. Однако, похоже, другого выхода у них нет. Снежка права насчет опасности для Стаса оказаться в полиции. Так что придется отправлять «на задание» девочку… Стоп!

— Снежана, — строго сказал он. — Но ты же сама учишься. Если ты будешь болтаться по чужим школам после уроков, там никого не будет. То есть, твой коварный план состоит в том, чтобы прогулять уроки с моего благословения?

— Ну-у, дядь Саш…

— Что «дядя Саша»? — сурово спросил он. — А как ты думаешь, что скажет твоя мама, она же моя родная сестра, когда узнает о наших махинациях?

— А она не узнает, — беспечно махнула рукой Снежана. — Мы ей не скажем. Делов-то.

— Дело-ов… — передразнил Алекс. — Балда ты, Снежка.

— Ага, — сияя улыбкой, согласилась девочка. — Так ты согласен?

* * *

Стас бросил куртку на пуфик, скинул ботинки, да так и оставил валяться посреди прихожей. Сил не было совершенно. Казалось, что с той минуты как он пришел в институт сегодня утром, прошло не несколько часов, а целая жизнь.

За эти часы все изменилось непоправимо и страшно. Будто бы он сам попал туда, на обратную сторону реальности, которую иногда видит девочка Снежана. И вместо привычного мира, знакомых людей и весеннего солнца вокруг него уродливый Выворот с его загадочными и опасными обитателями. Стас с самого начала не сомневался, что жители той реальности опасны и частенько спорил с Алексом, который утверждал, что все это — не более чем некая виртуальность, проекция нашего мира, отражение… Последние наблюдения Снежаны подтверждали теорию Стаса, но сейчас это его вовсе не радовало.

Как его угораздило вляпаться в такую историю? И что же делать теперь, чтобы сохранить хоть крохи самоуважения и, в то же время, уберечь от беды близких людей? Мать, отца, Снежану… Да того же Алекса, который орал на него сегодня, не подозревая, от чего Стас пытается его спасти!

Он потащился в комнату, не зажигая света, упал на диван и уставился в потолок.

— Вечер добрый, Станислав Аркадьевич.

Стас подпрыгнул и ошалело уставился на мужчину, сидевшего в кресле.

— К-как… Что вы здесь делаете? Откуда…

— Станислав Аркадьевич, — укоризненно протянул мужчина. — Я вижу, вы еще не вполне осознали серьезность наших намерений и широту наших возможностей.

Стас отчаянно замотал головой. Потом спохватился и так же яростно закивал — мол, осознал, проникся и полностью прочувствовал. Мужчина несколько секунд сверлил его ничего не выражающим взглядом, потом, видимо удовлетворившись результатами осмотра, снисходительно кивнул.

— Да вы присаживайтесь, господин Нечаев. В ногах правды нет, хе-хе…

Стас рухнул обратно на диван.

— Итак, вы принесли то, что нам нужно? — спросил мужчина.

— Видите ли… — жалко заблеял Стас, ненавидя себя за этот заискивающий тон и умоляющее выражение лица. — Возникли некоторые трудности… Я был не в курсе, что…

— Трудности? — мужчина приподнял одну бровь, и Стас быстро облизнул внезапно пересохшие губы. — Я не вполне понимаю, что может быть сложного в том, чтобы забрать искомый предмет у господина Староверова и отдать его мне.

— Он… У него… Дело в том, что… — лепетал Стас, чувствуя как трепыхается сердце и холодеют руки. — У него нет Прибора, — наконец выпалил он едва удержавшись, чтобы не зажмуриться как ребенок при виде опасности.

— В каком смысле нет? — удивился мужчина. — Вы же утверждали что…

— Да, — перебил Стас с отчаянием смертника. — Но… Алекс его… отдал. Да. На время. Нужно просто подождать несколько дней и…

Мужчина нахмурился и встал, грозно нависая над съежившимся на диване Стасом.

— Несколько дней? — зловеще переспросил он. — А почему не недель? Или лет? Я вижу, что не получится у нас с вами разговора, господин Нечаев. Не хотите вы по-хорошему.

— Я хочу! — искренне вскричал Стас. — Я очень хочу! Но вы поймите — не все от меня зависит! Я сделаю все, что в моих силах! Дайте мне несколько дней, и Прибор будет ваш! Пожалуйста!

Мужчина долго молчал, рассматривая Стаса как малыш найденного в песочнице жука, будто раздумывал — сразу оторвать ему крылышки или сначала засыпать песком и посмотреть, как тот будет выбираться. Потом вздохнул:

— Ладно. Мы же не звери, правда, Станислав Аркадьевич? Ошибиться может каждый. Я дам вам три дня.

Стас попытался вскочить, прижимая руки к груди, чтобы выразить благодарность, но мужчина легонько толкнул его в плечо и он вновь очутился на диване.

— Только запомните, — продолжил мужчина, — ошибка — это одно, а злонамеренное вредительство — совсем другое. Если я пойму, что вы пытаетесь обвести нас вокруг пальца…

Он вдруг отвернулся от Стаса, который всем своим видом старался передать, насколько он честен и готов к сотрудничеству, и быстро вышел из комнаты. Хлопнула входная дверь.

Стас какое-то время сидел, не веря, что остался один в квартире и не решаясь пошевелиться. Потом медленно подкрался и выглянул в прихожую. Никого. Так же, крадучись, он обошел всю квартиру и, убедившись, что страшный гость действительно ушел, кое-как дополз все до того же дивана, упал на него и мгновенно провалился в тяжелый, беспокойный сон.

 

Глава 6. Человек-невидимка

Ванька вздрогнул, когда брат громко хлопнул дверью, точно желая сказать: «Ты никто и никому не нужен!»

Усевшись на подоконник, он обнял колени, уткнулся лбом в холодное стекло. Из подъезда, продолжая спорить, вышли Глеб с Пашкой. Брат махал руками, что-то втолковывая непонятливому другу. Он всегда был таким, уверенным в себе, сильным. И мир всегда вращался только вокруг Глеба. Почему жизнь такая несправедливая?

Телефон тренькнул — пришла смска.

«приффетиг видимка»

«:D как дилифки? =^_^=»

— ответил он.

«мну плачет»

«пичалька»

«угу завтра 10+4»

«сорри. ненавижу др!!!»

Они с Глебом оба родились в июне с разницей в два года и неделю, и поэтому день рождения родители им отмечали один на двоих. Старшему брату всегда доставались лучшие подарки. «А через несколько дней у Ванечки тоже день рождения!» — намекала мама. «Да? — удивлялись гости. — Молодец, не отстаешь от брата. Ну, значит, это вам на двоих подарок». Или если гостинцы никак нельзя было поделить, был еще такой вариант: «Значит, ждите нас в следующие выходные со вторым подарком!»

И Ванька поначалу ждал. Ведь взрослые никогда не обманывают!

Дело было не только в подарках. И торт у них был один на двоих. А о новых вещах и разговору не было — зачем покупать, когда можно донашивать за братом?

Ванька чувствовал себя глебовой тенью. Уж о нем-то они никогда не забывали, этот самодовольный придурок не давал им расслабиться. То сбежит играть на стройку, а родители носятся по всему микрорайону в его поисках, то руку сломает, спрыгнув с гаражного бокса, то у него соревнования, то он в полицию попадет. Ванька старался не доставлять хлопот родителям. Он слышал, как мама сказала однажды отцу: «Хорошо хоть с Ванькой никаких проблем. Золотой ребенок — его не видно и не слышно». Он никак не мог понять, зачем предки завели второго ребенка, если не собирались на него смотреть и слушать не хотели? Зачем он был им нужен?

Ванька понял это, когда родилась Ника, и мама полностью переключилась на нее. Они просто хотели девочку! Они ждали вместо Ваньки дочку. Мама сама говорила, что мечтала, как будет наряжать ее в платьица и купит ей кукольный домик и игрушечную чайную посуду. Это его предки хотели назвать Вероникой, мама даже успела к его рождению навязать розовых пинеточек, а он не оправдал надежд.

С появлением сестренки Ванька и вовсе стал невидимкой. Вроде он здесь, а вроде и нет его. И от этой невидимости хотелось кричать во весь голос. Только он не знал как, пока он не встретил Люку.

«и я ненавижу др!!! — написала она. — приходи завтра на мост. мну принесет пиффасик. все наши будут. поскримим ффместе»

«<3 вот тебе >(///)<»

Вообще-то ее звали Катя, а ник был Кити Злюка. Ванька случайно встретил ее прошлым летом, и сразу утонул в невероятных фиалковых глазах. А еще у нее была розовая непокорная челка, которую она постоянно пыталась сдуть, и оттого была похожа на смешного пыхтящего ежика. Она была совсем другой, точно прилетела с другой планеты. Ванька раньше и представить не мог, что можно дружить с девчонкой. Разговаривать с ней, вместе слушать музыку, делясь наушниками. А еще она научила его скриму.

Когда он в первый раз сидел под железнодорожным мостом, и поезд несся в паре метров над головой, ему стало жутко. Та-тах-та-тах! Та-тах-та-тах! Казалось, древние кирпичи, из которых были сложены опоры, раскрошатся, и поезд рухнет прямо на них с Люкой, сомнет как испорченную тетрадную страницу, потащит за собой, круша кости и разрывая мышцы.

— Давай, — крикнула она ему в ухо. — Кричи!

— А что кричать?

— Что хочешь! Смотри! — она вскочила, завизжала как сумасшедшая, зажмурив глаза. — А-а-а-а-а!!! Я вас не-на-ви-жу-у-у!!! — Люка повернулась к нему. — Понял? Не бойся, все равно никто не услышит!

— Ага, — страх вдруг сменился бешеным весельем. Он набрал побольше воздуха в легкие и вложил в тот свой первый крик все, что накопилось за последние годы. Он кричал и кричал, пока вдруг не понял, что поезд давно прошел, а Люка смотрит на него восхищенно своими огромными кукольными глазами. Ванька смутился, закашлялся.

— А ты клевый, — сказала она. — Из тебя бы получился тру эмобой. Ты не такой как все.

Она потянулась к нему и легонько коснулась губами. До самого вечера он чувствовал клубничный вкус ее помады. Голос он тогда едва не сорвал, но зато мир вдруг стал розовым и радостным, как Люкина челка. Хотелось беспрерывно смеяться, а если плакать, так только от счастья, что он существует — дышит, ходит, кричит, и кому-то есть до этого дело!

Потом они чуть ли не каждый день встречались у моста. Так он стал Невидимкой, своим среди эмокидов. Только Кити назвала его по-другому.

«Это ты для других Невидимка, — сказала она. — А для меня Видимка. Потому что я вижу, какой ты настоящий».

«Тогда я тоже буду звать тебя Люка», — ответил Ванька, потому что злой она совсем не была, наоборот, всех жалела. Носила из дома еду бездомным собакам, пристраивала выброшенных котят. Она одна его понимала.

«Ладно, — обрадовалась она. — Значит, это будет наш с тобой секрет. Мы можем называть себя Ви-люка или Лю-димка».

«Лю-бим-ка, — подумал про себя Ванька — Ты — моя Любимка».

* * *

Ванька вытряс старую детскую копилку-свинью. Пересчитал монетки, потом еще раз. Мало. Катастрофически! На покупку нового прикида и всяких фенечек ушли почти все деньги, заработанные за лето. На эти жалкие гроши хороший подарок для Люки не купишь.

Ванька ссыпал мелочь в карман и вздохнул. Лучше совсем не идти на ее день рождения, чем с пустыми руками. Для Люки хотелось сделать что-то ужасно необыкновенное — принести огромную связку разноцветных летающих воздушных шаров или гигантского медведя с нее ростом.

У родителей просить — смысла нет. Начнут допытываться, что да почему, зачем так много. Одолжить у Глеба? Уж у него-то должны деньги водиться. Ванька сунулся в тумбочку к брату, перетряс все книжки, тетрадки. Ничего! Да быть такого не может, неужели под матрас переложил? Он обшарил углы кровати, прощупал подушку. What’s the… Может под кроватью?

Ванька пошарил рукой: скейтборд, ролики, огрызок от яблока, пуговица. А пылищи-то сколько! В носу защекотало, и он чихнул. Этими клубками можно в футбол играть.

Рука нащупала коробку. «Рафты». Он открыл крышку — скомканная бумага, пара носков. Угу, видели мы сегодня эти сапоги-скороходы. Значит, вот на что он все деньги спустил. Не мог пару дней потерпеть! Life sucks!

Ванька зашвырнул коробку подальше, и вдруг заметил, как из-под кровати торчит что-то розовое и пушистое. Потянул и вытащил за хвост плюшевого кота, а за ним второго, третьего… Восемь разнокалиберных котят, связанных между собой, как новогодняя гирлянда. Ванька растерялся, потом хихикнул, потом захохотал. Не ожидал, что Глеб такое под кроватью прячет. Чего угодно ждал: журналов с моделями, сигарет, пустых банок из-под пива, наконец. Но мягкие игрушки?! Подарок от назойливой подружки? Если бы он ими дорожил, то вряд ли бы стыдливо припрятал в дальний пыльный угол. Нет, зверюшки Глебу не слишком нужны, вряд ли брат их хватится. А ему коты пригодятся! Лучше не придумаешь. Котята для Кити, розовые, как ее челка, целая гирлянда, которую можно надеть на шею, чтобы они грели ее своими пушистыми хвостами вместо шарфа.

Ванька отряхнул их от пыли, протер черные глаза и носики рукавом. Люке понравится, обязательно! Какой же классный сегодня день! Он запихнул котов в сумку-почтальонку и, как на крыльях, полетел на другой конец города к железнодорожному мосту.

 

Глава 7. Что за шум, а драки нет?

Под козырьком черного хода кучковалась толпа старшеклассников. Оттуда доносились взрывы хохота и тянулись облака дыма. Снежана замедлила шаг, присмотрелась. Нет, никого похожего на описание дяди Стаса не видно. Она вздохнула. К исходу третьего дня блестящая затея с обходом школ стала казаться вовсе не такой уж блестящей. Да что там, глупо было рассчитывать найти одного-единственного мальчишку среди нескольких сотен — или тысяч — опираясь только на расплывчатые воспоминания дяди Стаса. Хуже всего было то, что горе-ученый не знал даже имени, а из особых примет вспомнил только одну — оранжевая футболка с прикольной надписью «Встал, оделся… Чего еще надо?» Конечно, надпись оригинальная, но кто сказал, что парень ходит в этой футболке каждый день?

Снежка опять вздохнула и поплелась к главному входу. Шум за спиной заставил ее оглянуться. Компания курильщиков выползла из-под козырька и полукругом сгрудилась вокруг мальчишки помладше, не вид лет двенадцати-тринадцати. Странно одетый мальчишка — узкие черные брюки, черная же футболка и ядовито-зеленый шарфик на тонкой шее, ослепительно-розовые шнурки в черных кроссовках. Снежана невольно улыбнулась. Понятное дело — эмокид. Ее саму частенько принимали за эмо из-за разноцветных волос.

Между тем, мальчишке-эмо, кажется, приходилось туго. Компания старшеклассников преградила все пути к отступлению, так что ему оставалось только вжиматься спиной в стену школы и огрызаться. Вот кто-то сдернул яркий шарфик и бросил под ноги, прямо в лужу. Другой верзила ловко выхватил у пацана рюкзак и принялся в нем рыться.

Мальчишка откинул с лица длинную косую челку и выкрикнул что-то тонким обиженным голосом. Компания дружно загоготала. Его толкнули раз, другой…

Снежка нерешительно затопталась на месте. Связываться с толпой старшаков из чужой школы глупо, но повернуться спиной и уйти, когда человеку плохо — невозможно. Она завертела головой, надеясь увидеть поблизости кого-нибудь из взрослых, а еще лучше — учителей. Но, как назло, площадка перед школой была пуста.

Уговаривая себя опомниться и не лезть не в свое дело, Снежка сделала шаг по направлению к компании. Может, он сам виноват, этот эмок! Может, он первый к ним полез. И вообще, девочки не должны впутываться в такие истории!

Рассуждая таким образом, Снежана незаметно для себя оказалась за спинами весело гогочущих и матерящихся парней.

— Эй, — крикнула она.

Получилось сипло и совсем тихо. Ее даже не услышали. Тогда Снежка откашлялась, собрала в кулак всю свою смелость и повторила громче:

— Эй! Не маловато вас на одного-то, пацаны?

Хохот стих, будто повернули выключатель. Одна за другой к Снежане повернулись пять… семь… десять удивленных лиц. Нет, девять. Десятое — наполовину занавешенное косой черной челкой было не удивленным, а безразличным. Снежка успела обругать себя — ему по барабану, оказывается, а ты влезла непонятно куда! А потом кольцо сомкнулось вокруг нее и мысли куда-то улетучились, оставив в голове звенящую пустоту.

— Опа-а-а, — протянул длинный парень с неприятным, каким-то дергающимся лицом. — Какая киса… Эй, ушлепок, — он на мгновение повернулся к мальчшике-эмо, — это что — твое герла?

Тот ответил злым взглядом. Зато остальные угодливо захихикали и принялись упражняться в остроумии:

— Да где ему такую девку подцепить, Юфа!

— Не, она тебя увидела и втюрилась, не смогла мимо пройти!

— Эй, киса, тебя как зовут?

— А че с головой? Взрыв на лакокрасочной фабрике?

Снежка твердо взглянула в лицо длинного — похоже, главарь именно он — и слегка улыбнулась. Не насмешливо, не заискивающе, а как равному. Дядя Саша учил ее, как вести себя в экстремальной ситуации. «Главное, — говорил он, — не показывать свою слабость. Шакалы моментально чуют страх и звереют от него, как настоящие хищники от запаха крови. А вот если ты излучаешь уверенность, они пугаются и поджимают хвосты. Запомни, Снежка, это правило действует всегда — с хулиганами, с бродячими собаками, с пьяными отморозками… Будь сильной».

В первый момент это вроде бы подействовало — длинный слегка смутился и даже сделала шаг назад. Снежка внутренне возликовала. И зря — натолкнувшись спиной на плечо приятеля, длинный остановился и как будто пришел в себя. Он скривился, точно лимон съел и издевательским тоном спросил:

— А что это ты, киса, не хочешь разговаривать с нами? Слышь, народ, че это она стоит и лыбится как неродная.

«Народ» одобрительно загомонил, что «это не дело» и «надо научить кису как вести себя с нормальными людьми».

Длинный осклабился и, подойдя вплотную к Снежане, положил ей на плечо руку с черными обкусанными ногтями.

— Пойдем с нами, киса, — ухмыляясь, заявил он. — Посидим, поболтаем…

— Юфа, а как же этот? — вякнул кто-то.

— Никуда он не денется, — не оборачиваясь, бросил длинный. — Завтра с ним закончим. Пусть поживет еще.

Снежка почувствовала, как разрастается внутри колючий холодный комок. Острые ледяные иголки не давали пошевелиться, мешали дышать. Она знала, что будет дальше — волна паники накроет ее, закрутит и унесет. Эти, конечно, разбегутся — испугаются. Но как потом стыдно знать, что ты билась в истерике, колотила сама себя, царапала, выла… Фу! Приступы это — единственное, что осталось у Снежки с тех, «донормальных» времен и ненавидела она их люто и яростно, как напоминание о том, какой могла остаться на всю жизнь.

Рот открылся сам собой — завизжать, выплеснуть невыносимое напряжение. Мышцы натянулись и мелко задрожали…

— Эй, Юфа, — раздался за спиной насмешливый басок, — опять безобразничаешь?

Мерзкая рука исчезла со Снежкиного плеча, и ей кое-как удалось задавить рвущийся наружу крик. Медленно выравнивая дыхание — тоже дядя Саша научил — она оглянулась.

— Ты чего, Гном? Проблем захотелось? — растягивая гласные, спросил длинный. Не двигаясь, впрочем, с места.

Здоровенный парень — чтобы заглянуть ему в лицо, невысокой Снежке пришлось задрать голову — засмеялся, будто услышал удачную шутку.

— Завянь, Юфа, — отсмеявшись, бросил он. — Мы с Глебом тебя предупреждали, чтобы ты Ваньку не трогал? Ну, молись теперь…

— Эй-эй, — длинный отшатнулся и выставил перед собой ладони. — Живой твой эмок, не ссы, Гном! Мы его не трогали. Так, пошутили слегка, а он сразу нюни распустил. Пусть катится куда хочет, больно нужен нам ваш уродец.

Черно-разноцветный мальчишка тенью выскользнул из-за спин старшеклассников и, подхватив рюкзак с шарфиком, бросился прочь. Здоровяк, которого длинный почему-то называл гномом, явно расслабился и собрался уходить.

«А я? А как же я?» — хотела крикнул Снежка, но перехваченное паникой горло не послушалось.

Враги, уже забыв про прежнюю жертву, сжали кольцо. Снежана отчаянно вытянула шею, провожая взглядом тающую надежду на спасение…

Мальчишка-эмо добежал до угла школы и вдруг остановился. Бросил в ее строну косой взгляд сквозь челку. Повернулся и нехотя побрел обратно. Поравнявшись со здоровяком, он схватил того за рукав и что-то горячо зашептал в ухо, приподнимаясь на цыпочки. «Гном» нахмурился. Покосился на Снежану и окруживших ее парней. Вразвалочку подошел.

— Эй, — не пытаясь разнообразить начало разговора, обратился он к Юфе. — Девчонку отпусти.

— Чего-о? — вытаращился длинный. — Она тебе что — родная? Ты не борзей все-таки, Гном! Совсем поляны не видишь? Ладно, другана брательник — это понятно, хоть и уродец, а не чужой. Но ты по ходу решил, что в натуре главный?

— Отвали, Юфа, — мрачно повторил Гном. — Не нарывайся.

Несколько секунд, показавшихся Снежке вечностью, они сверлили друг друга взглядами. Потом длинный сник и толкнул ее к Гному:

— Вали киса. Еще увидимся.

Сплюнув под ноги, он сунул в рот сигарету и бросил приятелям:

— Не потопали, че стоим? — повернулся и с кривой ухмылкой процедил в сторону здоровяка: — Сочтемся, Гном.

— Да хоть сейчас, — пожал плечами Снежкин спаситель.

— Спасибо, — сказала Снежка, когда хулиганы ушли. — Это у тебя хобби такое — заступаться за других?

— А у тебя хобби — совать нос в чужие дела? — не слишком-то вежливо ответил он вопросом на вопрос. — Ты же не из нашей школы?

— Нет. Я тут искала одного человека. Слушай, может, ты его знаешь?

— Кого?

— Парня. Симпатичный такой. У него еще футболка оранжевая с прикольной надписью «Встал, оделся… Чего еще надо?»

Гном подозрительно посмотрел на нее.

— А как его зовут?

— Не знаю.

— И откуда ты его знаешь?

— Летом на школьной спартакиаде познакомились.

— Угу, а как зовут, не спросила.

Снежка поняла, что прокололась, и разозлилась:

— Вот и не спросила. Тебе-то что?

— Ну и зачем он тебе понадобился?

— Какая разница?

— Не хочешь, можешь не говорить, — пожал он плечами. — Тогда я пошел.

— Стой! Так ты его знаешь?

— Досвидос!

— У него… Он… Влюбилась я, понял?

Гном тут же остановился и повернул назад.

— В оранжевой майке ходит, говоришь?

— Да…

— Такой крепкий, спортивный?

— Ага.

— Волосы русые?

— Да!

— И глаза голубые?

— Ну… кажется.

— Не-а, никогда не видел. В нашей школе такого точно нет.

— Так чего же ты спрашивал?

Гном засмеялся:

— А просто так, смешно же…

Шагая прямо по лужам, Снежка невидящим взглядом смотрела себе под ноги и думала. Что дурацкая это была затея с самого начала — ходить по незнакомым школам. И что, слава богу, в этот раз все закончилось благополучно. И какое счастье, что мама не в курсе ее «подвигов», а то бы…

Мама тряслась над ней даже не как над хрустальной вазой, нет — как над мыльным пузырем, по ошибке не лопнувшим в первые секунды существования. Дай ей волю — за ручку бы водила в школу и обратно, каждую неделю по врачам бы таскала, и никуда б не выпускала из квартиры одну. К счастью, дядя Саша каким-то образом мог влиять на маму. Именно он добился хоть какой-то свободы для Снежки — гулять аж до восьми вечера, не отзваниваться каждые полчаса, учиться в обычной районной школе. Снежка была уверена, что уж он-то не будет ругать, пилить, а посочувствует и подскажет как вести себя в следующий раз в такой ситуации. Ну и, конечно, придумает, как же теперь быть с поисками Прибора. Потому что она твердо решила — болтаться по чужим школам и разговаривать со всякими дураками больше не будет.

* * *

— Я вижу, что по-хорошему с вами не получается, — человек в черном плаще недовольно поджал губы.

— Ну, поймите же, — чуть не плача, воскликнул Стас, — я делаю все что могу!

Мужчина отвернулся к окну и медленно произнес:

— Мне кажется, вы не только не делаете все, что можете, но и… кхм… не вполне откровенны с нами. Что за ерунду вы несете про знакомого, у которого нельзя забрать нужную нам вещь вот уже трое суток? Вы кем меня считаете — ребенком? Идиотом? Добрым Дедушкой Морозом?!

Стас втянул голову в плечи и промолчал.

— Значит так, — грустно сказал мужчина. — Придется идти на крайние меры.

Он вытащил из кармана плоский прямоугольник мобильника, поднес к уху и произнес одно слово:

— Начинайте.

Сунул трубку в карман и замер, глядя в окно, слегка раскачиваясь с пятки на носок. Стас сидел в тупом оцепенении, точно кролик перед удавом, ожидая неизвестно чего.

Спустя пару минут раздался мелодичный звонок. Черный человек опять вытащил мобильник:

— Да? Хорошо. Даю…

Он протянул трубку недоумевающему Стасу. Тот опасливо поднес ее к уху, будто аппарат был ядовитым насекомым.

— Стасик, — сказал телефон маминым растерянным голосом. — Это ты?

— А… Д-да, мам, это я. Что… ты в порядке?

— Стасик, тут пришли какие-то люди… Они говорят, что ты… что у тебя проблемы. Что ты должен денег, много! Это… они говорят ужасные вещи, Стасик! — мамин голос сорвался, она всхлипнула и замолчала.

— Мама, я в порядке, — непослушными губами выдавил Стас. — Это… Это недоразумение. Сейчас все решим. Не волнуйся, тебе нельзя.

Мужчина требовательно протянул руку и Стас вложил в нее мобильник. Он ничего не чувствовал, пребывая в каком-то ступоре. На какой-то миг ему даже показалось, что он, Стас, наблюдает за происходящим будто бы со стороны — как за фильмом в кинотеатре.

— Вы сами нас вынудили, — печально сказал черный человек. — Поверьте, мне все это так же неприятно, как и вам.

Стас молча смотрел на него. Мужчина кашлянул и нахмурился.

— Станислав Аркадьевич, вы в порядке?

Стас помотал головой.

— Понятно, — вздохнул мужчина. — Все в ваших руках, господин Нечаев. Будем сотрудничать?

— Да, — прошептал Стас. — Будем.

 

Глава 8. «Будь здорова, сова!»

Следующие две недели выдались напряженные. Постоянные «тренировки» занимали много времени и частенько приносили весьма неожиданные результаты. Погружаться в состояние, необходимое для изменения реальности, Глеб научился уже хорошо. Но вот последствия «колдовства» частенько поражали воображение.

Верный друг не раз становился жертвой проводимых экспериментов. Например, попытка превратить Пашкину скромную вязаную шапочку в роскошный шлем, как у орков в Варкрафте, привела к тому, что шапка просто исчезла, а голова Гнома украсилась парой небольших изящных рожек. Произошло это прямо посреди улицы, так что пришлось срочно прятаться в ближайшем подъезде и ликвидировать последствия неудачного эксперимента. Получилось не сразу — Глеб никак не мог сосредоточиться из-за безудержного хохота. Погрузиться в нужное состояние помогла хорошая затрещина, щедро отвешенная неумелому «колдуну» рогатым напарником.

Верный друг не жаловался на неудобства. К тому же, со временем у Глеба все лучше получалось ликвидировать неприятные последствия экспериментов. Более того, в глубине души Пашка отчаянно завидовал другу, но сам пробовать на себе действие прибора боялся.

А три дня назад пострадали сразу оба приятеля. В пустынном осеннем парке — постоянном месте испытаний силы — Глеб изо всех сил жмурился, пытаясь устроить небольшое локальное лето. Сильно мешал холодный пронизывающий ветер и водяная пыль, висящая в воздухе. Уже совсем отчаявшись, Глеб неожиданно вспомнил их с Гномом поход на небольшое лесное озерцо в пригороде. В тот день стояла адская жара, вода в озере казалась подогретой, и приятели провели в ней почти весь день. На берегу мокрые плавки высыхали за несколько минут, а голова начинала кружиться от подступающего теплового удара.

Глеб как раз вспоминал, как они ехали домой в пустой душной электричке, передавая друг другу бутылку с лимонадом, когда ощутил пронизывающий до костей холод. Предчувствуя какую-то подлянку, он медленно открыл глаза…

Весьма странная картина предстала бы перед глазами случайного прохожего, забредшего в неуютный октябрьский парк этим вечером — двое подростков в шортах и майках с дикими воплями скачущие по лужам.

Вернуть обратно соответствующую сезону одежду не удалось. Какая уж тут сосредоточенность, если мозг сводит от холода. К счастью, родители вместе с Никой уехали в гости к бабушке. «Мы это… закаляемся!» — брякнул Глеб первое, что пришло в голову, когда Ванька открыл дверь трясущимся, как два отбойных молотка, приятелям. Братишка молча посторонился.

— Слушай, а чего это с Ванькой? — спросил Пашка, глотая на кухне горячий чай с лимоном.

— Не знаю, — пожал плечами Глеб, наконец-то перестав стучать зубами. — Он вообще в последнее время смурной какой-то.

— А ты за ним ничего такого не замечал?

— Чего?

— Ну, не знаю. Может он этот твой «Потенциал» нашел и теперь летать умеет или мысли читать.

— Да он почти не разговаривает ни с кем, даже к своим эморям ходить перестал. Только спит или музыку слушает. Хотя… — холодок побежал у Глеба по спине. Он вспомнил как, запихивая под кровать очередную порцию игрушечных котят, не обнаружил там первые восемь. Но тогда он ничего не заподозрил, решил, что они просто испарились сами собой, как зыбучий пол и Пашкины рога. Остальные игрушки, кстати, не исчезали. Нескольких он отдал Нике, а остальных они с Пашкой подбросили в детский сад. А вдруг Ванька рылся в его вещах и котят забрал. Что если Гном прав, и этот эмо кусок нашел приборчик и включил? Глеб ведь с тех пор как сунул его в коробку, так больше и не проверял?

— Идем, — он решительно направился в комнату. Ванька, как всегда, лежал, свернувшись калачиком на кровати, и слушал музыку. Глеб заглянул под кровать. Коробка была на месте, только лежала совсем не так, как он ее положил. Мама в их комнате не убирается, значит… С замиранием сердца он вытащил коробку из-под кровати, прибор был на месте.

— Ванька! — рявкнул он. Братишка не реагировал, тогда Глеб выдернул пимпочки наушников у него из ушей.

— What’s the… — начал Ванька.

— Я с тобой разговариваю!

— Чего надо?!

— Ты мои вещи трогал?

Ванька ощетинился как еж, покосившись на коробку от кроссовок, которую Глеб прижимал к груди.

— Больно нужно. А что?

— Так… Пропало кое-что.

— It happens!

— Я подумал, может ты взял?

— Больно нужно! — повторил Ванька с вызовом. — А что пропало-то?

— Ладно, проехали.

— А коробочку, черненькую такую, ты не трогал? — встрял Пашка.

— Не трогал я ничего! Чего пристали? Leave me alone!

— Врет! — сказал Пашка, когда они вернулись на кухню. — Видел, как он задергался?

— Угу. Чего-то мне не по себе. Слушай, Гном, можешь пока приборчик у себя подержать?

— Я?! Это ты у нас умный, а я как что-нибудь не то сделаю, и мама не горюй, целый город на воздух взлетит.

— Ты главное его не трогай. Пусть он у тебя в коробке спокойно лежит.

— Страхово как-то.

— А мне каково! Ванька, вон, воду мутит. И еще девчонка какая-то разноцветная меня разыскивает, сам говорил.

— Да уж! Она точно какая-то странная, с чертиками в глазах. А может, ну его… Отдай ей прибор.

— А вдруг она просто прикидывается девчонкой? А на самом деле…

— Кто? Инопланетянка? Опыты над людьми ставит?

— Откуда я знаю? Возьми приборчик на время. У тебя-то никто в вещах копаться не будет.

— Эт-точно, — кивнул Пашка. — Родаки не вторгаются в эту… как ее… мою приветность.

* * *

Приближался конец первой четверти. Заброшенная учеба откликнулась резким падением успеваемости Глеба. Гном, и раньше ходивший в троечниках, вообще скатился на сплошные двойки. Как обычно, в конце четверти косяком пошли контрольные по всем предметам. Пришлось временно забросить тренировки и торопливо наверстывать упущенные знания.

— Так. Завтра — итоговая контрольная. По результатам будут выставляться четвертные отметки.

Класс недовольно зашумел — это была уже третья контрольная на завтра. Грымза-математичка поверх очков одарила детей убийственным взглядом.

— Дорогие мои, вы в школу ходите не романы по углам крутить, а учиться. А то, я смотрю, некоторые про это давно забыли. Все! Открыли учебники…

Пашка сердито зашипел:

— Слышь, сделай чего-нибудь!

— Чего? — не понял Глеб.

— Ну, контрольная! Пусть ее не будет!

— Офигел? Как я могу сделать, чтобы чего-то не было? Как я это представлю, по-твоему?

— Ну, я не знаю. Ты у нас умный, придумай что-нибудь!

— Гордеев и Малютин! Я надеюсь, вы так бурно обсуждаете решение задачи?! — прервал беседу раздраженный голос учительницы.

Гном замолчал. Ненадолго. Уже через пару минут он почти лег на парту, приподнял учебник и, спрятавшись таким образом от грозного учительского ока, зашептал:

— Слушай, а, может, пусть на нее кирпич упадет, а?! Ведь сволочь же!

— Сдурел? — глаза Глеба округлились. — Я тебе что — киллер? Иди ты… знаешь куда.

Он демонстративно уткнулся в учебник. Пашка обиженно засопел и тоже уставился в книгу. Глебу почти удалось нащупать решение задачи, но что-то мешало сосредоточиться, словно включенное поблизости радио. Он сердито бросил учебник на парту и завертел головой, пытаясь определить источник раздражения. Неразборчивое бурчание трансформировалось в слова:

— Ага, конечно, как чего — так: Гном, помоги… Как рога отращивать — это тоже Гном под рукой всегда… А как помочь другу — так нет, я не умею…

— Эй, ты достал уже! — ткнул приятеля в бок Глеб. — Ну чего я сделаю-то? И вообще — подумаешь, контрольная! Давай теперь всех учителей мочить, да?!

Ответить Пашка не успел.

— Гордеев! Да что это такое?! Ну-ка иди к доске. Поделись с нами распирающими тебя идеями.

Глеб одарил друга уничижительным взглядом и поплелся к доске. Неторопливо скрипя мелом по зеленому стеклу, он краем уха слушал разглагольствования математички:

— Ты бы, Гордеев, друзей себе поосмотрительнее выбирал. Малютину что — он год закончит и в училище отправится. А ты ведь дальше собираешься, в десятый? А он тебя назад тянет. Я же вижу — в последнее время ты совсем скатился!

— Да это не ваше дело — с кем нам дружить! — не выдержал Пашка. — Чего вы лезете!

— Малютин! Выйди из класса!

— Ну и пожалуйста! — Пашка одним движением смахнул учебник с тетрадкой в сумку и удалился, оглушительно хлопнув дверью.

Глеб, до того не обращавший особого внимания на слова учительницы, растерялся. По-хорошему, надо было уйти следом, и дверью так же хлопнуть. Но будучи по натуре покладистым, он не решился на столь экстремистскую выходку. Только стиснул мел так, что в рукав посыпались белые крошки и продолжил писать. «Вот сволочь, действительно» — беспомощно подумал он.

Перед глазами непроизвольно возникла картина: Ольга Анатольевна, замолкает на полуслове, хватает ртом воздух. Лицо ее краснеет, на висках вздуваются синие вены. Продолжая безмолвно разевать рот, она падает лицом на раскрытый журнал. «Врача! Скорую вызывайте! К директору надо!» — раздаются панические крики одноклассников. Пухлая рука с крупным перстнем на безымянном пальце беспомощно дергается несколько раз и бессильно соскальзывает с края стола…

Глеб опомнился. Он уже достаточно хорошо представлял, к чему могут привести его фантазии. Испуганно скосил глаза на учительницу и, с облегчением убедившись, что она живехонька, отогнал страшное видение.

— …я и говорю — нынешние дети совсем страх потеряли! Никакого уважения! Что… — Ольга Анатольевна оглушительно чихнула.

— Будьте здоровы, — нестройно прозвучало из класса.

Не отвечая, математичка торопливо полезла в сумочку. На свет появился огромный, похожий на вылинявшую наволочку, носовой платок, в который она чихнула еще трижды. Учительница высморкавшись — будто слон протрубил — протерла этим же платком заслезившиеся глаза и махнула рукой:

— Садись уж, Гордеев. Не мучайся. Кто готов выйти к доске?..

Глеб с облегчением плюхнулся на свое место. Внутри мутным клубком ворочались угрызения совести. Конечно, Пашка — настоящий друг, он все поймет и не обидится на предательство, но от этого становилось еще хуже. «Завтра решу его вариант. Сначала Пашке, потом себе» — обещание слегка успокоило ноющую совесть, и до конца урока Глеб честно пытался разобраться с алгеброй. Математичка продолжала чихать и сморкаться. К моменту, когда прозвенел звонок, вид у нее стал совершенно больной — красные заплывшие глаза, распухший нос, лихорадочные пятна на морщинистых щеках.

Глеб первым выскочил из класса и отправился на поиски Гнома. Приятель обнаружился в школьной раздевалке.

— Слышь… Ты извини… — буркнул Глеб, плюхаясь на скамейку.

— В смысле? — удивился Пашка.

— Ну… что я за тобой не ушел. И не ответил ей. Я и не слушал, чего она там несет, если честно…

— Забей! — махнул рукой Гном. — Она права. В смысле, не то, что я тебя куда-то тяну, а то, что мне пофиг — я в десятый не собираюсь. А тебе тут еще два года кантоваться. Так что незачем с учителями собачиться. В столовку идем?

Завтра, на третьем уроке, в класс, вместо грымзы-математички, вошла завуч:

— Ольга Анатольевна заболела. Я ее замещаю. Математику убираем, достаем биологию. Вам повезло, голуби сизокрылые, сегодня у вас будет два урока вместо одного, так что успеем подготовиться к четвертной контрольной, — она начала раздавать карточки с заданиями.

— Круто! — вытаращился на друга Пашка. — Это ты, да? Она ж вчера здоровехонька сидела, Класс! Молоток ты! А чего кислый такой?

Глеб, поначалу не связавший внезапную болезнь математички с собой, вдруг вспомнил вчерашнее видение. Ему стало жутковато. Не обращая внимания на радостно возбужденного приятеля, он поднял руку:

— Маргарита Валерьевна!

— Да?

— А что с ней? С Ольгой Анатольевной.

— Грипп, наверное, — подняла брови завуч. — Отрадно, Гордеев, что вы так беспокоитесь о здоровье вашей учительницы, но, может, мы все-таки приступим?

Глеб расслабился.

— Чего я-то? — буркнул он в сторону друга. — Она сама заболела, небось.

Пашка изобразил на лице крайнюю степень скептицизма, но продолжать дискуссию не стал.

Вечером Глеб почувствовал себя нехорошо. Сильно болела голова, во рту появился неприятный привкус, а в горле поселилась колючая боль. Мама посмотрела на градусник, засуетилась, вручила сыну чашку отвратительного горячего пойла, напшикала в горло какой-то гадостью и уложила в кровать.

— Горе мое, — легкая мамина рука приятно холодила пылающий лоб. — Большой мальчик уже, и на тебе — заболел. Ходишь расстегнутый, форточку открываешь все время… Вот результат. Ну, куда это годится? Вот что это такое — тридцать семь и восемь! Эх, Глеб-Глеб… Спи давай, горюшко…

Убаюканный ласковым маминым ворчанием, Глеб незаметно соскользнул в сон. И очутился посреди бескрайнего поля. С чистого синего неба палило ослепительное солнце. Насколько хватало глаз, стояли ярко-желтые колосья высотой почти по грудь. Горячий ветер гонял по фантастическому янтарному океану невысокие волны. Глеб раскинул руки и, раздвигая грудью шуршащую тесноту, пошел вперед. Длинные колючие усики приятно щекотали ладони. Нагретый сухой воздух пах летом. Глеб засмеялся — светлая беспричинная радость переполняла его.

Сколько он так шел-плыл, Глеб не помнил. Время исчезло, солнце висело на одном месте, от горизонта до горизонта стелился бесконечный травяной океан. Постепенно идти становилось все труднее. Капли пота стекали по вискам, по спине, оставляли привкус соли на губах. Тонкие высокие стебли расступались все неохотнее. Силы иссякли. Глеб остановился и медленно опустился на колени. Потом лег на спину и раскинул руки, глядя вверх. Страха не было. Только покой, приятная усталость и полное умиротворение.

Вдруг он почувствовал, что земля плавно качается. Сначала легонько, потом сильнее и сильнее. Он закрыл глаза и представил, что летит на ковре-самолете… Далеко-далеко, в другом мире, звучали голоса — испуганный, чуть не плачущий мамин и незнакомый мужской.

— Да что же это… сорок и два! Никогда такого не было! Что же делать, доктор? Может, в больницу?

— Не волнуйтесь, мамочка. Обычный грипп. Сейчас укольчик сделаем — полегчает. Температурку меряйте каждый час, за дыханием следите. Будет хуже — судороги, повышение температуры, еще что-то: звоните — приедем. Сейчас в больницу нет смысла ехать — не вижу ничего опасного для жизни. Да, корвалол дайте — сердце поддержать…

Голоса отдалялись, затихали. Солнце наконец-то спряталось за небольшим пышным облаком, и Глеб оказался в прохладной тени. Слушая стук собственного сердца, он стал подниматься все выше и выше…

* * *

Первое, что почувствовал Глеб, проснувшись — адская жара. Стоило открыть глаза, как они тут же непроизвольно зажмурились от ослепительного света. В наступившей темноте долго плавало размытое очертание огненного круга. По вискам щекотно сползали слезы. Глеб попробовал поднять руку, чтобы прикрыть лицо и не смог. Попытался перевернуться… и обнаружил, что не может пошевелиться. Тогда он осторожно приподнял веки и сквозь дрожащую щеточку ресниц увидел солнце. Опять потекли слезы, и глаза пришлось закрыть.

После нескольких тщетных попыток удалось повернуть голову. Щеку обожгло, будто он лежал на включенной конфорке. Терпеливо переждав боль, Глеб снова попытался осмотреться. Перед ним оказался песок. Почти белый, мелкий, занимающий все поле зрения. Именно этот раскаленный солнцем песок и обжег щеку.

Глеб прикрыл веки и повернул голову в другую сторону, где обнаружил ту же картину. «Солнце, песок… Пляж?» — мысли в голове походили на пузыри, плавающие в вязкой жидкости. Они медленно, словно нехотя, поднимались вверх и лопались, исчезая без следа. Глеб скосил глаза и разглядел свою руку, неподвижно лежащую на песке. «Точно — пляж» — бесшумно лопнул еще один мысленный пузырь.

Где-то совсем рядом было море. Слышно было шуршание набегающих на песок волн, и чувствовался соленый морской запах. Отчаянно захотелось окунуться в прохладную ласковую воду. Глеб затрепыхался, задергался, как рыба на берегу… Бесполезно. Кажется, невыносимая жара растопила все кости и мышцы, превратила тело в нечто аморфное, напоминающее забытый на батарее кусок пластилина.

Мысли путались, перед закрытыми глазами плавали разноцветные пылающие кольца. Он в последний раз попытался сдвинуться с места и с облегчением понял, что теряет сознание. Темная засасывающая пустота была благом — там не было солнца…

Открыв глаза в следующий раз, Глеб с ужасом понял, что все еще находится на том же пляже. Распластанный как медуза на песке. Неподвижный и беспомощный. Все повторилось — попытки сдвинуться с места, слезящиеся глаза, ожоги от песка и солнца… и блаженная прохладная темнота.

И снова, и снова, и снова… Сколько раз проворачивалось пыточное колесо кошмара, Глеб не знал. В какой-то момент он решил, что умер, и адский пляж — это его собственный, персональный загробный мир. И все бесконечное посмертное существование он проведет, мучаясь от нестерпимой жары и собственного бессилия.

Выплывая из очередного беспамятного провала, он успел подумать: «Нет, не хочу…», как вдруг понял — что-то изменилось. Жары не было! Давно растрескавшиеся губы, распухший язык, пересохшее горло ласкал вкусный прохладный воздух! Все еще не рискуя открыть глаза, он осторожно поднял руку — удалось! — и прикрыл ею лицо. И только тогда решился посмотреть вокруг. Зеленые обои с разноцветными геометрическими фигурами, стол, компьютер, Ванькина кровать. Черное кресло на колесиках, в котором, уронив голову на грудь, спит мама. Кошмар закончился! Глеб лежал на кровати в своей комнате!

 

Глава 8. Подменыш

— Ваня! — позвала мама слабым голосом из комнаты мальчиков. Родители настояли, чтобы на время болезни старшего брата он спал на диване. Ванька сунул голову в проем.

— Что?

Мама обнимала очнувшегося Глеба. Целовала в макушку, щеки, нос, глаза.

— Наконец-то! Родной мой, мальчик мой. Ваня, Глебушка очнулся. Ваня, поставь чайник.

Ванька вдруг испытал острый приступ ревности. Задышал часто-часто, пытаясь удержать рвущиеся наружу слезы. Как бы ему хотелось быть сейчас на месте брата. Мама, сама больная — черные круги вокруг глаз, красные пятна на белых щеках, запекшиеся губы — трое суток просидела у постели Глеба, которыйтвалялся без сознания с температурой за сорок.

— Мам… Ты чего? Ну, не плачь, — сказал Глеб. — А ты чего-то такая…

— Так я тоже заболела, — сквозь слезы улыбнулась мама. — От тебя, наверное, заразилась. И Ника. И папа. Один только Ванька вон у нас здоровяк, если бы не он уж и не знаю, как бы мы справились.

— Что с ними?!

— То же самое — голова болит, температура… Правда, не такая ужасная, как у тебя. Похоже, эпидемия началась. Доктор со скорой сказал, чуть ли не весь город болеет. Да это неважно. Главное, что тебе лучше. Кушать хочешь, сынок?

— Нет. Только пить.

Он сделал попытку встать с кровати.

— Куда?! — вцепилась в него мама. — Ваня, что стоишь, дуй на кухню, принеси брату апельсинового сока, только горячей водой разведи.

— Да знаю я!

Мама снова повернулась к старшему, уже позабыв о нем:

— Как ты себя чувствуешь? Болит что-нибудь? Голова? Горло?

Ванька поплелся на кухню. Последние три дня, когда вся семья слегла, он только и делал, что бегал по магазинам, выполняя мамины поручения, заваривал чай, варил куриный суп. И мама не разу его не обняла и не поцеловала. Только приказы отдавала — сделай то, сделай это, выпей витамины, надень шапку… Жизнь — отстой!

Электрический чайник зашумел.

Вряд ли мама так же за него переживала бы. Любимый сын у нее есть, дочка вон тоже. А он лишний. Кругом. Совсем никому не нужен — ни родителям, ни даже Кити Злюке. Ну, почему он такой невезучий? Даже грипп его не берет! Лучше бы это он заболел и умер. Хотя все равно никто бы не заметил.

Глебова любимая синяя чашка с дельфинами, описав дугу, разбилась об стенку. Мама заглянула на кухню.

— Что случилось? — она посмотрела на осколки и вздохнула. — Ванька, горюшко мое, какой же ты неуклюжий. Глеб теперь расстроится! Да ты не заболел ли? — она ощупала его лоб. — Да нет, вроде все нормально. Убери тут, Ванюша, а сок я сама отнесу.

Ванька почувствовал, что если сейчас он не убежит из дому, то переколотит всю посуду, а заодно и окна повыбивает. Он бросился в прихожую, сунул ноги в ботинки, сорвал с вешалки куртку и выскочил на лестницу.

— Куртку застегни. — крикнула мама вдогонку.

На первом этаже он налетел на здоровенного мужчину в черной куртке и дымчатых очках. Тот ухватил его за плечи, внимательно заглянул в лицо.

— Не тот, — задумчиво буркнул мужчина. — Эй, пацан, а ты здесь живешь?

— Тут. А зачем вам?

— Глеба знаешь? Он в какой квартире живет?

— Не знаю я никакого Глеба, и знать не хочу! Нет тут такого, — закричал Ванька и задергался в крепких руках. — Да пошли вы все!

— Вот малохольный! Чего орешь? — сказал мужик и ослабил хватку. Ванька вырвался и, выскочив из подъезда, побежал по улице, сам не зная куда. Куда угодно, только подальше от дома! И от железнодорожного моста.

О том, что случилось две недели назад, он никому бы никогда не признался, но и забыть это было невозможно. Ощущение было такое, будто земля ушла у него из-под ног, и Ванька с того вечера не переставал лететь все ниже и ниже в какую-то ужасную трубу, вглубь Земли, навстречу раскаленному ядру. Потому что каждый день он просыпался с надеждой, что Люка, мост, розовые котята, костер, вокруг которого плясали бешеные эмокиды, уйдут из памяти, сотрутся. И каждый день надежда умирала, а слова, брошенные тогда Люкой, жгли сильнее.

Люка появилсь у моста, когда сумерки уже начали сгущаться. Рядом с ней был незнакомый парень лет шестнадцати — все лицо в пирсинге, даже в языке штанга. Языки костра, вокруг которого ребята грелись, блестели на его лице золотыми огоньками.

— Это Темный Ангел, — сказала Люка, присаживаясь к костру. — Самый настоящий трушный эмобой.

Оказалось, что парень учился уже на первом курсе универа в Питере, познакомился с Люкой на концерте еще прошлой весной, а потом он уехал поступать, и в город вернулся только на несколько дней. Ваньке сразу не понравилось, как Люка на него смотрела. В ее взгляде появилось что-то подобострастное, как у собаки, которая нашкодила и теперь заискивает у хозяина. Точно ей ужасно хотелось понравиться этому Ангелу, и она стыдилась своих теперешних друзей.

Ангел оглядел всю компанию и остановил взгляд на Ваньке, который держал в руках дурацких розовых котят.

— Boys, you make me cry. Ну, какие из вас эмо? — высокомерно сказал он. — Детский сад, младшая группа.

Ванька встал и надел гирлянду из котят на шею Люке.

— Это тебе. С днем рождения!

Она вдруг покраснела, посмотрела зло:

— Я же тебе сказала, что терпеть ненавижу днюхи! Кто тебя просил? — она стянула котят с шеи, но не решилась бросить на землю. Так и держала в руках, не зная, что делать дальше.

— Типичный позер! — скривился Темный Ангел.

— Я не позер.

— Ну, правда, Видимка, какой из тебя эмо? — пожала плечами Люка. — Что ты тут делаешь? У Грома вон мама умерла недавно. У Черной розы отец алкаш, бьет их с матерью и все деньги пропивает. Мяффка себе руки режет чуть ли не каждую неделю. Мои предки развелись. А ты? Ты же домашний мальчик из благополучной семьи. О чем тебе плакать?

— Ты знаешь!

— Да ладно тебе, Кити, — вступился вдруг за него Ангел. — Мы такие же как все, только не скрываем своих эмоций, каждому есть о чем плакать. Так ведь? Тебя как зовут?

— Невидимка.

— Знаешь, Невидимка, чем тру эмо отличается от позера?

— Чем?

— Тем, что умеет переживать сильные эмоции и не боится их, ничего не боится и никого, даже смерти. Потому что ее нет. То, что сверху — это лишь кукла, ты настоящий — внутри, будешь переходить из куклы в куклу, пока не найдешь своего хозяина. А чтобы поскорее это сделать, нужно разбить куклу, так чтобы выйти из этого круга. Ты понял?

— Угу, — кивнул Ванька, хотя все, что сказал Ангел показалось ему полнейшей белибердой.

— Сейчас ты позер. Ты даже не знаешь, что такое боль, что такое настоящие чувства. Все это — слипоны, челка, значки — детский сад, игрушки! Позерам тут делать нечего. Хочешь стать тру, как Злюка?

Ванька посмотрел на Люку, она ждала ответа, и он знал, что от этого зависит, будут ли они и дальше друзьями.

— Ну… Допустим, хочу, — неуверенно сказал Ванька.

— Допустим или хочешь?

— Хочу!

— Тогда сегодня я посвящу тебя в эмо! — торжественно сказал Ангел.

— А что для этого нужно делать?

— Выпустить свои чувства наружу, позволить ребенку, который живет в тебе вести себя так, как ему захочется. Смотри!

Темный Ангел выхватил плюшевых котят, которые Люка все еще сжимала в руках, и бросил в огонь. Люка ахнула. Розовый мех вспыхнул, почернел, огонь безжалостно корежил игрушечные тела.

— Ты зачем это сделал?! — вскочил Ванька.

— Что ты чувствуешь?! — заорал Ангел. — Злость? Боль? Грусть? Выпусти их наружу, кричи, плачь! Делай что угодно, только дай волю эмоциям.

Больше всего Ваньке хотелось повалить этого столичного выскочку на землю и отмутузить так, чтобы он подавился своей стальной штангой. Он не знал, что ему делать, его прошлый опыт не годился в этой ситуации. Все это посвящение казалось гораздо большей глупостью и ребячеством.

— Кричи, Видимка! — умоляюще попросила Люка, черные круги потекли на розовые, разгоревшиеся от костра щеки. И он закричал. Не из-за игрушек. Котят было жалко, но Люку гораздо жальче, потому что она в упор не видела, какой болван этот Ангел.

— Думаешь, обманул меня? — спросил эмобой. — Не выйдет, я тебя насквозь вижу. Это фейк, а мне нужно настоящие чувства.

Он что-то быстро достал из кармана и сунул Ваньке в руку. Это был швейцарский армейский ножичек.

— Режь вены, — сказал Ангел. — Докажи, что не боишься смерти. Покажи всем свою боль.

Ванька и раньше видел бледные тонкие шрамы на Люкиных запястьях. Она прикрывала их напульсниками или фенечками. Значит, она тоже это делала?

Ванька боялся крови, от одного вида ему становилось плохо, он никогда не мог понять, зачем сознательно причинять себе боль.

— Я не буду, — сказал он.

— Значит ты позер! Пшел вон отсюда! — презрительно сказал Ангел.

— Слабак! — выкрикнула Мяффка. — Вон!

Остальные подхватили, дружно скандируя:

— Вон! Вон! Вон!

Искры столбом взвивались в фиолетовое промозглое небо, плясали светлячками между Ванькой и его недавними друзьями. Над головой, как умирающее животное, взревел поезд. Голоса ребят растворились в ритмичном стуке колес. По ту сторону костра они прыгали, хлопали в ладоши, смеялись, синхронно открывая рты, как взбесившиеся марионетки. Разве может быть весело, когда кого-то травят?

Куклы, вдруг понял Ванька, вот почему он говорил, что мы лишь куклы. Даже Люка…

Это неправильно, и я вам докажу!

Не понимая, что делает, Ванька полоснул ножом по запястью. Боли не было, только сердце отчего-то забилось в ладони, точно собиралось выскочить из руки вместе с кровью. Ножичек упал на траву. Ванька почувствовал, как к горлу подкатила дурнота, лоб покрылся холодной испариной. Ноги вдруг стали ватными. Он плюхнулся на кирпичи, стащил правой рукой с шеи арафатку и замотал запястье, стараясь не смотреть на красные капли, падающие на джинсы и кеды. Ребята замолчали и уставились на Темного Ангела.

Тот выждал, пока поезд не промчался у них над головами. Стало тихо, только бродячие псы вяло перелаивались друг с другом. Ангел покачал головой:

— Ты все-таки боишься открыться, боишься боли. Я тебе помогу. Держите его! — приказал он.

Четыре пары рук вцепились в Ваньку с обеих сторон.

— Кити, иди ко мне! — властно приказал Темный Ангел. — Смотри, Невидимка. Смотри и дай волю чувствам.

Он притянул к себе Люку и поцеловал ее. Она покраснела еще больше, даже уши стали пунцовыми, но не сопротивлялась. Даже, наоборот, стала в его руках безвольной тряпичной куклой. Ангел мог бы сейчас сделать с ней все, что захочется: бросить, порвать, сжечь в костре как розовых котят. «Она бы все стерпела, потому что… — вдруг понял Ванька — потому что когда-то он, этот капризный ребенок, уже сломал ее. А теперь пытается сломать его».

Только Ванька терпеть не стал. Он задергался, вырвался из цепких рук и бросился в темноту, чтобы никто не увидел его слез.

Пронизывающий холодный ветер трепал челку, пытался забраться за воротник, выдувая последнее тепло из куртки. Ванька подошел к самому краю и заглянул вниз. Люди, похожие на мурашей, суетились, бежали по своим делам. И ни одному человеку в этом мире не было до него дела. От бездны в шестнадцать этажей его отделял лишь невысокий, едва до колена, парапет.

Люка позвонила через три дня.

— Как ты? — спросила она.

Ванька не знал, что сказать.

— Ангел сказал, что ты теперь тру эмо, потому что знаешь, что такое предательство, — сказала она и тоже замолчала. Ванька умирал, слушая, как она дышит в трубку. — Ты меня прости, Видимка, — выдавила, наконец, она. — Мы с ним целых пять месяцев дружили. Потом он уехал учиться и не писал совсем. И не позвонил ни разу. А теперь вернулся, и…

— Теперь я не нужен, — закончил фразу Ванька и сбросил вызов.

«Прыгай! — звала бездна. — Ты нужен мне». Холодный воздух был упругим, как во снах, в которых он летал. На мгновение показалось, что если он сделает шаг, то не упадет вниз, а взлетит. Улетит от всех. И тогда они увидят! Они вспомнят о нем, пожалеют…

От того, что он долго смотрел вниз, закружилась голова. Бездна вдруг надвинулась так быстро, точно хотела вцепиться в него. Ванька испугался, сделал шаг назад и быстро сел на крытую рубероидом крышу, чтобы не потерять равновесие. В глазах зарябило, и картинка вдруг раздвоилась. Ванька помотал головой, но видение не исчезло — вот он один на пустой крыше, а вот он же сидит в какой-то комнате в окружении каких-то непонятных людей, серых, точно выцветшие тени или призраки. И все они смотрят на него, точно чего-то ждут.

Ванька вдруг утратил ощущение реальности, не в силах понять, где он. Попытался встать, но голова кружилась все сильнее, точно его несло на карусели. В глаза полезли красные мушки, мешая смотреть. Ванька попытался смахнуть их, но руки и ноги вдруг стали словно чужими. Он завалился на бок и отключился.

* * *

Минут через десять из подъезда шестнадцатиэтажки вышел тринадцатилетний голубоглазый паренек с длинной черной челкой, закрывающей пол-лица. Он огляделся, нашел неподалеку огромную лужу и принялся рассматривать свое отражение, потом ощупал лицо, руки, одежду, изучил содержимое карманов. С одной стороны, он казался таким же, как и сотни других мальчишек его возраста, но если внимательно приглядеться, можно было заметить, легкую рябь, точно парень был не настоящим человеком, а лишь изображением, искусной объемной голограммой. Но рядом не было никого, чтобы обратить на это внимание. Налюбовавшись на свое отражение в луже, мальчишка довольно засмеялся, сунул руки в карманы и пошел к автобусной остановке.

В призрачной, мутной, точно заполненной густым утренним туманом, комнате, в окружении выцветших призраков, которые хохотали и тыкали пальцами, сидел настоящий Ванька Гордеев, пока странный паренек в Ванькином обличье шагал к нему домой.

 

Глава 9. Нольская аномалия

Глеб, оставшись один, первым делом отшвырнул простыню, которой был накрыт. Обнаружил, что лежит в кровати совершенно голый. Метнулся к шкафу, торопливо распахнул дверцу, боясь, что сейчас вернется мама или Ванька… И оказался по колено в котятах. Ругаясь сквозь зубы, он кое-как затолкал плоды сновидений под кровать, выудил домашние шорты и с облегчением оделся. Вышел на кухню.

Мама смела голубые осколки в совок и выбросила в мусорное ведро.

— Зачем ты встал, сынок. Я бы тебе сейчас все принесла.

— Мама! Ты сама лежи — вон, вид совсем больной! Чего ты со мной сидишь?

— Кто ухаживать-то за вами будет? Ванька опять на улицу сбежал, баламут. Ты бы поговорил с ним, Глебушка, что-то он сам не свой в последнее время. Беспокоюсь я за него.

— Да чего ему сделается? Поговорю-поговорю, не беспокойся. Иди болей!

Выпроводив маму с кухни, Глеб взял самую большую кружку, до краев наполнил холодной водой из-под крана и осушил в три глотка. Потом наполнил еще раз и выпил медленно, смакуя каждый глоток. Со стуком опустил кружку на столешницу, и некоторое время прислушивался к себе. Ледяная вода стекла по пищеводу и провалилась в желудок, немедленно взорвавшийся отчаянным чувством голода.

Глеб распахнул дверцу холодильника, жадным взглядом окинул полупустые полки. Полбатона вареной колбасы, масло, майонез, маринованные огурчики в банке… Разложив добычу на столешнице и присовокупив к ней черствый батон, Глеб дрожащими от нетерпения руками соорудил три гигантских многослойных бутерброда. Не в силах донести вожделенную пищу до стола, он открыл рот и впился в сырно-колбасно-булочную башню.

Первый бутер исчез за пять секунд. Стало чуть легче. Глеб все-таки уселся за стол и даже совершил еще одну ходку к холодильнику, чтобы налить кружку молока. Приканчивая третий шедевр кулинарного искусства, он услышал шаги. Скосил глаза поверх волн майонеза с вкраплениями маринованных огурчиков и увидел в дверях маму.

Не имея возможности разговаривать — рот был плотно забит бутербродом — Глеб вопросительно мотнул головой.

— Не лежится мне, — пояснила мама. — Думала, ты есть захочешь, надо приготовить чего-нибудь. А ты уже сам разобрался. Ну, все равно — надо Нику кормить, лекарства им с папой дать.

Глеб мутными от сытости глазами понаблюдал, как мама ходит по кухне, хлопает дверцами шкафчиков, гремит кастрюлькам. Мелькнула пристыженная мысль, что он, здоровый, сидит, а больная мама суетится. «Сейчас, — пообещал себе Глеб. — Пять минут полежу и сам все сделаю…». Додумывал он уже по дороге в свою комнату, где упал на кровать и отключился, не долетев до подушки.

В черном прямоугольнике окна висел тонкий серпик нарождающегося месяца. Тишина в квартире. Ночь. Глеб обвел глазами комнату — порядок, все на своих местах, пол твердый, обои нормального цвета. Ванька похрапывает в своей кровати. Глеб сел. Один крохотный котенок — резиновый брелок для ключей — сиротливо валялся возле кровати. Рядом почему-то возвышалась небольшая кучка песка.

Глеб шагнул к столу, щелкнул выключателем светильника. Бросил взгляд на часы — двадцать три сорок пять. Побродил по квартире, убедился, что все спят. Постоял у раскрытого холодильника. Аппетит, придавленный мега-бутербродами, не подавал признаков жизни. Спать тоже не хотелось. Не зная чем бы заняться, Глеб присел на диван в гостиной и лениво защелкал кнопками телевизионного пульта.

Замелькали кадры из фильмов, футбольные матчи, реклама, новости… В перебивающих друг друга голосах проскочило знакомое название. Глеб торопливо отщелкнул назад:

— …обсуждение удивительной погодной аномалии, наблюдаемой в городе Нольске за последние три дня. Сегодня у нас в гостях доктор метеорологических наук, профессор, руководитель городской метеостанции — Иван Арнольдович Крайнц. Здравствуйте, Иван Арнольдович. Скажите, что думают метеорологи о необычных погодных условиях, обрушившихся на город Нольск?

Тучный мужчина достал из кармана пиджака белоснежный носовой платок и тщательно вытер лысую макушку. Затолкал платок обратно в карман, шумно выдохнул и сказал:

— Прежде всего, необходимо отметить, что подобные явления имели место и раньше в истории метеорологических наблюдений. Вспомним хотя бы необычайно теплую последнюю зиму. До середины января температура ни разу не опустилась ниже отметки в десять градусов Цельсия!..

— Но, позвольте, — перебил нервный худощавый ведущий. — Прошлая зима, безусловно, выдалась теплой, однако подобные явления наблюдались по всей территории страны. А можете ли вы привести пример аномального потепления, имеющего четкую локализацию. Как в данном случае. Ведь резкое повышение температуры воздуха в течение трех дней — с пятнадцатого по восемнадцатое октября — наблюдалось в пределах исключительно одного города! На территории Нольска столбики термометров достигали отметки в двадцать восемь градусов! И это в тени! Во второй половине октября! Наш корреспондент побеседовал с жителями города и выяснил, что среди населения имеют хождение различные гипотезы происходящего. Наиболее популярна теория о разрушении озонового слоя над городом выбросами в атмосферу из труб крупнейшего городского предприятия — завода «Нольскбуммаш». Когда наш корреспондент в последний раз выходил на связь вчера вечером, он сообщил, что горожане готовятся пикетировать завод с требованиями остановить производство. Что вы на это скажете, Иван Арнольдович?

— Разговоры о внезапном локальном разрушении озонового слоя лишены всяческого смысла… — наливаясь краской, гневно заговорил толстяк…

Глеб уже не слушал. Перед глазами стоял раскаленный пляж — его личный трехдневный ад. Палящее солнце на выцветшем небосклоне. Жара. Обжигающий песок. «Ничего себе, я потемпературил, — с беспокойством подумал Глеб. — А если бы мне море в бреду померещилось? Тогда что? Потоп? Пожалуй, лучше в ближайшее время не болеть. Беспорядков в городе еще не хватает. И где Пашкин папа работать будет, если завод прикроют? Вот я замутил тему…».

Захотелось срочно поделиться с кем-нибудь своими переживаниями. Поскольку в курсе событий был один Гном, то и поговорить о наболевшем можно было только с ним. Глеб вскочил и метнулся к телефону. Цифры на электронных часах сменились с ноль пятнадцати на ноль шестнадцать. Не самое подходящее время для звонка. Особенно учитывая, что Пашке завтра в школу и сейчас он, наверняка, спит.

Разозлившись на приятеля, не оказавшегося под рукой в нужный момент — кстати, мог бы и навестить больного товарища — Глеб пнул подвернувшегося под ноги игрушечного котенка… Нахмурился. Подобрал игрушку. Никак не удавалось вспомнить — был ли у Ники такой кот или это один из обитателей его шкафа.

— Блин! Как все сложно! — буркнул Глеб, раздраженно отбрасывая пушистого зверька.

Он вернулся в свою комнату, включил компьютер и погрузился в дебри интернета. Погодная аномалия, накрывшая родной город, бурно обсуждалась на форумах и конференциях. От некоторых предположений просто захватывало дух. Например, некто под ником «Гайд» писал: «Вы что, не в курсе, что в Нольске еще с пятидесятых годов прошлого века существует секретная правительственная лаборатория. Вот и все объяснение! Утечка у них произошла какая-то. Так что все жители города облучены неизвестным облучением. Пусть белые простыни готовят». Или «Эйншт»: «У меня родственники в Нольске. Вчера с ними разговаривал. Сказали — испытания ядерного оружия были. И жителей предупреждали, чтоб по домам сидели. Вот. А сегодня им звоню — не берут трубку. Все. Пипец родственникам». И все в таком духе.

Когда Глеб оторвался от монитора, часы показывали без пятнадцати четыре. Зевая до хруста в челюстях, он переместился на кровать и закрыл глаза. Но тут же открыл. Если заснуть сейчас, когда голова забита этой интернетовской чепухой — про ядерные испытания, инопланетных пришельцев, подлетающую комету и мутагенные излучения… Проснувшись он рисковал, в лучшем случае, обнаружить груду развалин вместо города. А в худшем… Лучше не думать.

Пришлось воспользоваться испытанным средством — умилительными картинками. Потратив не меньше двадцати минут на любование осточертевшими котятами (давно уже внесенными в «избранное»), Глеб снова перебазировался на кровать. С облегчением закрыл глаза. В темноте плавали разноцветные пушистые мордочки, глазки-пуговки, розовые язычки… На горизонте встал ядерный гриб. Котята, накрытые волной огня, почернели и рассыпались горстками серого пепла.

Глеб рывком сел, чувствуя, как сердце колотится где-то в горле.

— Держи его, держи! — пробормотал во сне Ванька низким, не своим голосом. — Уйдет…

Он добавил еще несколько неразборчивых фраз и затих.

Глеб отдышался, на цыпочках подобрался к окну и осторожно выглянул на улицу. При виде знакомого пейзажа — дома, тротуары, деревья, припаркованный машины — тугой комок в горле исчез.

Спать хотелось неимоверно. Стараясь не шуметь, Глеб пробрался в ванную. Подставил голову под ледяной душ и с трудом сдержал крик. Зато сон мгновенно улетучился. Выйдя из ванной, Глеб бросил скептический взгляд на дверь в свою комнату, вздохнул и направился в гостиную. Включил верхний свет, устроился на краешке дивана — специально неудобно — и взялся за пульт. Замелькали говорящие головы, стреляющие супермены, целующиеся парочки, крадущиеся в джунглях тигры, страстно извивающиеся безголосые певички… Проснулся он от того, что упал с дивана. Пришлось опять идти в ванную и обливаться.

Кое-как дотянув до половины седьмого утра, Глеб бросился звонить Гному. Выслушал десять длинных гудков и отшвырнул трубку.

— Вот гад! Дрыхнет, что ли, до сих пор?!

— Что случилось, сынок? — мама застыла в дверях, глядя, как Глеб мечется по прихожей и пинает мебель.

— А? Я… Ничего, мам. Не выспался что-то, — не подумав, ляпнул он.

— Тебе опять плохо было? Температура? Почему не разбудил меня? — забеспокоилась мама.

— Да нет… — досадуя на себя, промямлил Глеб. — Я просто днем поспал, потом за компьютером сидел долго. Вот и не выспался. Все нормально, мам. Ты как?

— Правда? Не обманываешь? Ну-ка, померяй температуру! При мне.

— Хорошо-хорошо… Вот, видишь — меряю. Как ты-то?

— Лучше, — улыбнулась мама. — И Ника спит спокойно, не горячая. Похоже, переболели мы. Теперь все на поправку пойдем. Ты первый заболел — первый и выздоровел. Теперь наша очередь. Лишь бы Ванька не слег. Кстати, пора ему вставать.

Она прошла в комнату братьев, склонилась над кроватью, дотронулась до Ванькиного плеча:

— Сынок, вставай! В школу опоздаешь.

— Отвали, тетка! — рявкнул тот. — Дай поспать.

— Что? — опешила мама.

Глеб дал брату подзатыльник.

— Да ты офигел так разговаривать?

— Глеб!

Ванька вскочил на кровати, сжимая кулаки. Покрутил лохматой головой, точно никак не мог сообразить, куда попал.

— Быстро извинись перед мамой! — приказал Глеб.

— Ты… это… мама, извини, — неохотно проворчал брат.

— Да ты не заболел ли, Ванечка? — она попыталась пощупать его лоб. Мальчишка испуганно отодвинулся от нее.

— Нет! Все в порядке… со мной. Нормально все.

Озабоченная мама переглянулась с Глебом.

— А у тебя что там с температурой?

— Тридцать шесть и пять. Порядок!

— Вот и хорошо, — совсем успокоилась мама. — Давай-ка к врачу сходи. С восьми до часу у нее сегодня прием.

— Что — сам? К врачу?! Чего ходить-то… Зачем? — ноги были как ватные, и Глеб присел на кровать. — Я и так знаю, что здоров.

— Тоже мне — профессор! Знает он! Надо чтобы врач посмотрел. Шутка ли — такая температура три дня держалась! Да и справку в школу нужно взять, скоро конец четверти все-таки.

В соседней комнате захныкала проснувшаяся Ника. Когда мама вышла, Ванька метнулся к шкафу, вытащил глебовы джинсы и начал напяливать.

— Эй, нормально вообще без разрешения вещи трогать? Дорасти сперва, чучело.

— Ты что сказал? — нагло спросил Ванька и пошел на него, сжав кулаки. — У тебя какие- то проблемы?

Что-то непонятное случилось с ним. Знакомое лицо вдруг превратилось в маску злобного тролля. Оно подергивалось, исказившись настолько, что Глеб едва узнавал в нем братишку. А глаза… Разве бывают у людей такие глаза. Пустые, ненавидящие.

Или это он сделал Ваньку таким? Глебу вдруг стало не по себе. Он вздрогнул и помотал головой, пытаясь отогнать наваждение.

Ванька подошел совсем близко, закрывая свет, и теперь его лицо невозможно стало рассмотреть. В следующий миг брат отвернулся и принялся рыться в шкафу, разглядывая свой эмо-прикид.

— Ага. Вот это мое. Ну и дрянь, — он грязно выругался на родном языке. — Ты это… Глеб?

— Что?

— Дай мне что-нибудь из своего на сегодня, — он достал любимую оранжевую футболку брата. — Не могу же я как чмо ходить!

— Ладно, бери, — недоумевая, сказал Глеб.

 

Глава 10. Было полбеды, теперь кругом беда

До половины восьмого Глеб еще четыре раза звонил Гному. С тем же — нулевым результатом. Потом в комнату зашла мама и напомнила про врача. Пришлось одеваться:

— Шапку надень! Куртку застегни! Заправься!

— Мама! Я не маленький! И тепло на улице, вообще-то!

— Конец октября — тепло?! Ну-ка застегивайся! Мусор захвати. И на обратном пути за булкой зайди.

Оказавшись на улице, Глеб потянулся расстегнуть куртку — воздух, действительно, был очень теплым — но вовремя сообразил посмотреть на окна своей квартиры. Конечно же, за стеклом виднелось мамино лицо. Пришлось, как примерному сыну, топать до угла, обливаясь потом, и только потом сорвать с головы дурацкую шапочку, расстегнуть куртку (а, заодно, и кенгуруху) и красиво выпустить поверх джинсов футболку. Вернув себе нормальный вид, Глеб расслабился и спокойно зашагал в сторону поликлиники. Идти было не близко — пять остановок — но ждать автобуса, платить за проезд… Да и прогуляться после нескольких дней сидения дома было приятно.

Впрочем, хорошее настроение быстро исчезло. Что-то было не так. Глеб принялся вертеть головой по сторонам. Дома, голые деревья, киоски, машины… Стоп! Три ларька, находящиеся в поле зрения оказались закрыты. Машины… Припаркованных сколько угодно, а вот движущихся… Одна. И людей почти нет. И что-то еще. Воздух! Он пах совершенно неправильно. Глеб принюхался и с удивлением понял, что пахнет… ничем. Нос не улавливал привычной смеси выхлопных газов, бензина, приторного запаха, наплывающего от кондитерской фабрики через дорогу, аромата свежей выпечки из магазина справа. Стало неуютно. В груди закопошилось беспокойство. «Неужели это из-за меня? Но я-то выздоровел! И родители, и Ника!» — с отчаянием подумал Глеб.

Терзаясь чувствами вины и страха, он, не получая больше удовольствия от прогулки, дошел до поликлиники. Дернул большую железную ручку. Дверь не поддалась. Глеб потянул сильнее. И только тогда обратил внимание на листок, висящий прямо перед носом:

«В связи с эпидемиологической ситуацией в городе поликлиника временно закрыта. Адрес ближайшей детской поликлиники… Телефон детской неотложной помощи… Администрация».

Он несколько минут постоял, разглядывая объявление. В душе боролись радость и страх. Радость — потому что не надо проходить сложную и неприятную процедуру посещения врача. А страх потому, что происходящее не нравилось ему все сильнее. Глеб вздохнул и повернулся спиной к двери…

— Мальчик! Подожди! Постой!

Из-за угла поликлиники к нему бежала молодая женщина, отчаянно размахивая руками. Вид у нее был несколько безумный — волосы торчат во все стороны, расстегнутое пальто наброшено прямо на линялую футболку и шорты, на ногах — домашние тапочки. Глеб невольно попятился.

— Подожди! У тебя есть телефон?! Позвонить… У меня ребенок заболел! А поликлиника закрыта! Я неотложку вызову. Мой разрядился, как назло! Пожалуйста, мальчик!

— Вот, — Глеб, все еще сомневаясь, протянул мобильник. — А чего из дома-то не позвонили?

— Да занято везде! — воскликнула женщина, сверяясь с объявлением и торопливо нажимая кнопки. — Думала — сбегаю быстренько, узнаю, в чем дело. А тут такое. Алло! Алло! Врача можно вызвать? Температура тридцать девять и восемь… Четыре года… Да… Нет… Да, но… Но вы же… Подождите!

Женщина уставилась на экран телефона. Подняла растерянные глаза на Глеба:

— Бросили трубку. Сказали жаропонижающее давать. Говорят — некому ездить на обычные вызовы, только к тяжелым выезжаем. Что же это? Ведь ребенок же…

— Вы не волнуйтесь, — неуклюже попытался он успокоить женщину. — Я тоже болел. Только вчера выздоровел. Температура за сорок была. А сейчас все в порядке.

— Да. Спасибо, мальчик, — не слушая, женщина вернула мобильник и пошла прочь.

— Не за что, — проговорил ей в спину Глеб.

Он сунул телефон в карман и, тяжело шаркая ногами, потащился домой. Настроение было ужасным. Окончательно стало понятно, что в охватившей город странной эпидемии виноват именно он. По пути Глеб машинально отмечал свидетельства наступившего хаоса: черные языки копоти, высовывающиеся из окна на третьем этаже; машина, влетевшая в газетный киоск; еще три машины, разбитые и брошенные посреди дороги; жуткий собачий вой, несущийся из какой-то квартиры.

Нестерпимо хотелось выговориться, обсудить с кем-нибудь все случившееся. Глеб вдруг очень ясно представил себе Пашку, по которому успел ужасно соскучиться. На ходу достал мобильник и, не слишком рассчитывая на успех, набрал Гнома. На десятом гудке в трубке щелкнуло, и механический голос сказал: «Абонент не отвечает или находится вне зоны доступа». Глеб завернул за угол и столкнулся с Пашкой. Тот стоял посреди тротуара в одном спортивном костюме и тапочках и крутил нечесаной башкой.

— Гном! — обрадовано завопил Глеб. — Ты чего тут делаешь?

— А как это я сюда попал? Опять твои шуточки? — спросил Пашка простуженным голосом.

— Какие?

— Вот такие. Лежу себе смотрю телек, болею, никого не трогаю. Хотел поесть чего-нибудь, открываю дверцу холодильника и бац — уже на улице! Ты совсем офигел, да? А если бы я в это время под душем стоял?

— А чего ты сам к телефону не подходишь?! Звоню-звоню ему. И труба выключена!

— Да я ж болел! Вчера только очухался. А деньги на мобильнике закончились.

— А домашний?

— Тут вообще прикол! Мать в неотложку звонила — когда у меня температура поднялась до сорока — а ей там сказали, что не поедут. Она телефон об стенку и шарахнула. В гневе. Вдребезги!

— Да-а… — протянул Глеб, вспомнив женщину у поликлиники. — Ладно, прости, я сам не думал, что так выйдет. Пошли домой. Куртку дать?

— Обойдусь.

Они торопливо зашагали в сторону Пашкиного дома. Гном жил совсем рядом со школой. По пути Глеб с нездоровым любопытством выискивал метки, оставленные на лице города эпидемией. Так трогаешь языком больной зуб — острый укол боли, искреннее намерение оставить зуб в покое и через минуту язык тянется туда же. Обнаружилось: три обгорелых окна, пять разбитых машин, огромная, окутанная густым облаком испарений, лужа на тротуаре (прорвало трубу) и закрытый магазин с разбитыми витринами, ощетинившимися осколками.

— Чего происходит-то? — спросил Пашка. — Три дня из дому не выходил и нате, пожалуйста.

— Это я!

— Чего ты?

— Ну, это все… устроил… Эпидемию эту, жару аномальную. Это из-за меня аварии и закрыто все: поликлиника, магазины.

— Жуть! Как ты умудрился?

— А тебя как на улицу вытащил? Так же. Помнишь, Ольга Анатольевна тебя с урока выгнала?

— Ну…

— Я тогда разозлился — ужас! Даже представил, что она… Ну… Помирает, в общем. Потом испугался и остановился. Вроде.

— В каком смысле — вроде?

— Ну, я не знаю. Она чихать начала. Я думал — просто так. А потом заболел. И все заболели. Вообще — все! Понимаешь?

— Типа — ты эту болезнь создал? — догадался Гном.

— Ага, — убито согласился Глеб. — Кошмар, да?

— Почему кошмар? Прикольно! Как в кино — страшный вирус вырывается на свободу! Люди гибнут пачками! Врачи бессильны! Только два отважных школьника могут спасти планету!..

— Иди ты! — невольно улыбнулся Глеб. — Это не кино, вообще-то! И люди по-настоящему гибнут! Ну. может и не гибнут… Но болеют. Из-за меня!

— А ты это… возьми, да исправь все!

— Как?! Ты чего, думаешь — я волшебник?! Махнул палочкой — хоп! — все заболели. Махнул в другую сторону — вылечились.

— Ну, представь, что все выздоровели.

— Слушай, ты что — дурак?! Как я представлю, что все вылечились? Ты можешь себе представить всех людей в городе? И я не могу!

— Тогда наплюй! — легко предложил Пашка.

— Как это? — оторопел Глеб.

— Да так! Ты выздоровел?.. И я. И другие. Ну и порядок! Значит, все остальные тоже поправятся! Понял? Она не смертельная — твоя болезнь!

— Думаешь? — недоверчиво спросил Глеб.

— Конечно! — уверенно подтвердил приятель.

Это был отличный вариант. Сразу же пришло в голову, что, если бы имелись случаи смертельного исхода, в интернете и по телевизору не молчали бы об эпидемии. Сделать он все равно ничего не мог. А впустую терзаться угрызениями совести уже порядком надоело. Смотреть на это и думать, что ты всему виной было неприятно. Поэтому, когда дорога подошла к концу, Глеб даже обрадовался видневшемуся впереди уныло-кирпичному зданию родной школы. Пожалуй, второй раз в жизни. До этого он радостно топал в школу только первого сентября в первый класс. Уже утром второго сентября стало понятно, что эта канитель надолго и радость испарилась.

Нынче утром он с некоторым даже умилением созерцал знакомые стены, спешащих со всех сторон учеников с портфелями и рюкзаками… Стоп! Все окна на фасаде школы почему-то были темными. Глеб с Пашкой поднялись на крыльцо, протиснулись сквозь небольшую толпу у входа…

«Где-то я это уже видел», — мрачно подумал Глеб. На железной коричневой двери выделялся белый листок формата А4, прихваченный за уголки полосками скотча.

«В связи с эпидемиологической обстановкой школа временно закрыта. Занятия начнутся после каникул, первого ноября. Администрация»

— Круто! Вот это каникулы получаются! — обрадовлся Гном.

— Ага! А учителям так и надо, что заболели, да?! — подхватил долговязый старшеклассник в смешной шапочке с тремя помпонами.

— Вот блин! А четвертные теперь как? — спросила какая-то девчонка. — Я трояк по истории не успела исправить!

Толпа радостно загудела.

— Пойдем ко мне, тусанемся! Родаков нету…

— Давай. Пивка возьмем?

— Девчонки, айда с нами!..

Ученики обменивались впечатлениями по поводу неожиданно увеличившихся каникул, отходили, освобождая место у двери для вновь подходящих. Некоторые собирались в группки и, на ходу обсуждая к кому пойти, топали к ближайшему магазину, перетряхивая карманы в поисках денег. Другие уныло плелись обратно в пустые квартиры. Кто-то растерянно топтался на крыльце, не зная куда податься.

— Пошли ко мне, — сказал Пашка, когда они выбрались из толпы.

— Слышь, Гном, я вот еще что хотел…

— Чего?

— Мне надо научиться… останавливаться. И вообще, не делать это случайно.

— Это точно, — согласился Гном. — А то опять замечтаешься — и привет! Кирдык всему городу!

— Ты можешь у меня несколько дней пожить?

— На фига?

— Спать чтобы по очереди. Пока я не научусь контролировать это. А то мне кошмары иногда снятся.

— Да не проблема! Только мне домой сперва нужно, вдруг мамка уже заметила, что я пропал. Ну и потом надо объяснение какое-то придумать. Надолго мать не отпустит к тебе. Глянь, какая тачка! Зверь, а не машина! Дом на колесах!

К школьным воротам подъехал черный джип.

— Стой, Гном, — непослушными губами выговорил Глеб, хватая друга за рукав. — Пошли в обход.

— Ты чего?! Это ж «Шевроле»! «Тахо»! Отпад тачила! Круче не бывает!

— Это они!

— Кто?

— Ну те — люди в черном, которые сумасшедшего того схватили.

— Ага, сейчас! — хмыкнул Гном. — Там, может, вообще коза какая-нибудь. Трясется сидит. Или хахалю звонит. Небось, хмырь ей тачилу подарил, а водить-то забыл научить!

— Не, телки на таких тачках не ездят, — усомнился Глеб.

— Они же тебя не видели?

— Нет.

— Вот и веди себя нормально. Неподозрительно.

— А вдруг этот псих им рассказал.

— Подумаешь! В Нольске десять тысяч таких как ты. Пусть попробуют найти.

Друзья непринужденной походкой зашагали к школьным мастерским. Свернули за угол, переждали пару минут, осторожно выглянули. Джип стоял на том же месте. Из выхлопной трубы выползала струйка дыма — внутри по-прежнему кто-то был. Прошло минут десять. Картина не менялась.

— Может, кто-то за ребенком приехал? — неуверенно предположил Гном.

— Ты чего, не знаешь, где такие дети учатся? — возразил Глеб.

Для немногочисленных детей «крутых» родителей, проживающих в скромном городке Нольске, предназначалась открытая пять лет назад частная гимназия. Вычурный трехэтажный особняк гордо возвышался посреди небольшого парка на окраине города. Территория гимназии была обнесена высоким забором с натянутой поверху колючей проволокой. Через каждые пятьдесят метров торчали видеокамеры, а попасть за тяжелые кованые ворота можно было только по специальному пропуску. И все местные «Ротшильды», имеющие детей школьного возраста, такой пропуск имели. Здесь же, около обычной районной одиннадцатилетки, просто неоткуда было взяться подобной машине.

Тем временем на школьной спортплощадке назревала драка. Ванька быстрым шагом шел к воротам, когда за ним следом увязались трое. Юфа подобрал с земли камень и швырнул в спину ничего не подозревающего мальчишки. Ванька вскикнул от боли, остановился. Потом повернулся и решительно пошел в сторону троицы хулиганов.

Пашка подергал Глеба за рукав, отрывая от наблюдения за джипом:

— Смотри, там опять нашего эмокида бить собираются.

Но дальше случилось что-то невероятное. Ванька коротким быстрым движением ткнул Юфе кулаком в живот так, что тот согнулся пополам, а потом сцепленными руками ударил еще сверху по шее. Юфа рухнул в пыль. Ванька пнул обидчика кроссовкой под ребро. Сказал что-то Юфиным приятелям, которые стояли с раскрытыми ртами, и ушел.

— Вот это да! — выдохнул Гном. — Ванька отжигает! Это ты его драться научил, да?

— Н-нет. Может он все-таки испытал на себе действие прибора?

— А говорил, что не знаешь такого! — раздался сзади возмущенный голос. Друзья обернулись. Позади них, уперев руки в боки, стояла девчонка с разноцветными волосами.

— Значит, его зовут Ваня?

— Ты что, следила за нами? — насупился Пашка.

— Неважно. Вы знаете, где прибор? — требовательно спросила она, проигнорировав вопрос.

— Да кто ты вообще такая?

Снежка не успела ответить, потому что джип взревел мотором. Глеб оглянулся и увидел, как из машины выскочили двое в черных куртках. Те самые из парка. Они кинулись к воротам наперерез Ваньке, подхватили его и бросили на заднее сиденье джипа. Машина с ревом сорвалась с места, увозя Ваньку в неизвестном направлении.

Глеб заметался, не зная, что делать.

— Ты номера запомнил? — спросил Пашка.

— Нет. Гном, это все из-за меня. Это меня они ждали, как того психа с крокодиловым портфелем в парке. Тогда на мне тоже была эта футболка. Ванька выпросил ее у меня на сегодня.

— Это твой брат? — влезла в разговор девчонка.

— Младший. Что же теперь делать?!

— В полицию звонить, — сказал Гном. — Давай свой телефон. Блин, аккумулятор сел, надо домой двигать.

Разноцветная пигалица не унималась:

— Подожди, значит, прибор сейчас у тебя?

— Нет, — сказал Глеб, покосившись на друга.

— У брата? — ахнула она.

— У меня, — нахмурился Гном. — И что дальше? Тут человека средь бела дня украли, а ты из-за какой-то железяки переживаешь! Ты кто вообще такая?

— Снежка. Идемте со мной, я знаю, кто нам может помочь.

 

Глава 11. Продолжаем разговор

— Дядя Саша! Я их нашла! — завопила Снежка, едва открыв дверь. — Да заходите же вы! Чего встали?

Мальчишки перешагнули порог и снова замерли. Снежана, приплясывая от радости, быстро скинула куртку и кроссовки и бросилась навстречу выехавшему из комнаты Алексу:

— Дядь Саш, вот они, полюбуйся!

— Здравствуйте, молодые люди, — ученый приветливо улыбнулся и протянул мускулистую руку.

После секундного колебания Глеб пожал протянутую ладонь. Гном последовал его примеру.

— Меня зовут Александр, можно просто Алекс. А вы?..

— Глеб.

— Гн… То есть, Павел, — буркнул Гном, пристально разглядывая человека в инвалидном кресле-каталке.

— Отлично, — снова улыбнулся Алекс. — Давайте в комнату, там и поговорим спокойно. Снежка, чайку сварганишь?

Она недовольно скривилась — пропускать первый разговор дяди Саши со странными мальчишками не хотелось — но и показаться невежливой тоже как-то… Снежка вздохнула, пулей метнулась в кухню и загремела чашками.

Алекс покатил в гостиную, мальчишки, переглянувшись, последовали за ним.

— Ну что, рассказывайте, — предложил ученый, остановившись посреди комнаты. — Да садитесь же, в ногах правды нет.

— А чего рассказывать-то? — опасливо спросил Глеб, проигнорировав предложение сесть.

— Все, — твердо ответил Алекс. — Как к тебе попал Прибор, что ты с ним делал, какие способности у тебя появились… Ведь появились, так?

Глеб понурился.

— Ну, это… Он сам мне его впихнул, — старательно не глядя на Алекса, начал он. — Я ваще думал — псих какой-то! А потом как началось! Я не виноват вообще-то! Если бы он хоть предупредил! А бумажку я потерял сразу. Случайно. А то бы…

— Стоп-стоп! — Алекс выставил перед собой раскрытые ладони. — Ты не мог бы рассказывать по порядку?

— Ну так я ж рассказываю! — вытаращился на него Глеб.

Тут Пашка, который все это время напряжено о чем-то размышлял, неожиданно подал голос:

— Давайте я расскажу.

Ученый кивнул. Глеб изумленно выпучил глаза — обычно Гном предпочитал работать кулаками, а не языком, в отличие от своего приятеля.

По мере того, как Пашка излагал события последних дней — на удивление четко и внятно — Глеб все больше офигевал. Куда делся косноязычный громила-троечник, мучительно подбирающий слова и большую часть речи заменяющий жестами? Нет, Гном и раньше мог вполне связно болтать об обычных, повседневных вещах в кругу знакомых, но чтобы вот так! «После этого мы… Тогда стало понятно, что… Приняли решение…» Откуда он этого нахватался?!

Когда Гном дошел в своем рассказе до того момента, где уроды из девятого «а», чморили Ваньку, а Снежана за него вступилась, от двери раздался звонкий голос:

— И, главное, я его спрашивала тогда: знаешь такого? А он взял и наврал мне прямо в глаза! Так что ты был прав, дядь Саш.

Пашка обернулся к неслышно вошедшей в комнату девчонке и, ничуть не смутившись, пояснил:

— А я откуда знал, зачем ты его ищешь? Что прибор этот не простой и ежику понятно. Мало ли кто за ним придет…

— Что значит — мало ли кто придет? — спросил Алекс. — У вас были проблемы? Кто-то интересовался потенциатором?

— Ага, — Глеб поморщился. — Когда этого, вашего, из парка увели, я как-то… застремался, что ли. А сегодня опять этот джип…

— Куда увели? — нахмурился Алекс. — Стаса? Ты уверен?

— Ну да, — пожал плечами Глеб. — Куда — я не в курсе. Приехали эти… люди в черном, и увезли на джипе. Я домой пошел. А бумажку с адресом потерял. А сегодня они Ваньку, брата моего украли.

— Как украли?

— Так. Запихнули в джип и увезли. А Снежка сказала, что вы знаете, что делать.

Алекс подергал рычажок управления креслом, заставляя средство передвижения ерзать взад-вперед. Потом, будто решившись на что-то, вытащил мобильник.

— Что-то тут не складывается. Надо разобраться, — пробормотал он и поднес трубку к уху. — Але, Стас? Да, я. Слушай, тут есть новости… Да, про него… Ну так и заходи прямо сейчас. Хорошо, жду.

Он убрал мобильник в карман и, глядя куда-то в пространство, принялся барабанить пальцами по подлокотнику. Глеб негромко кашлянул и сказал:

— А как же Ванька?

— Сейчас спросим Стаса. Не думаю, что нам пока стоит беспокоиться…

— Ну, тогда вы нам пока объясните — что это вообще все значит, — попросил Пашка. — Что за прибор — тут, правда, уже понятно в принципе.

— Ну-ка, ну-ка, — заинтересовался Алекс. — И что тебе понятно?

— Ну что…

Глеб зыркнул на него — молчи! — и Гном слегка стушевался.

— Так что тебе понятно?

— Что он какой-то особенный.

— Особенный, — согласился Алекс. — Впрочем, давайте, я все расскажу по порядку. Мы со Стасом несколько лет назад входили в группу, работающую над проблемой… хм… в общем, создания прибора, позволяющего лечить детей с серьезными умственными и психическими расстройствами. К сожалению, после долгих исследований и проб, оказалось, что созданный нами прототип не оказывает должного эффекта. Тогда финансирование проекта было свернуто, программу прикрыли и… Ну это не важно. А важно то, что мы решили продолжить работу на свой страх и риск. Поскольку чувствовали, что в наших разработках заложен огромный потенциал.

Алекс криво улыбнулся.

— Каламбур, однако… Так вот. Мы начали активно искать зарубежных спонсоров. Нам тогда казалось, что продолжать работу без значительных денежных вложений нереально. Но тут произошел несчастный случай, в результате которого… Кхм… В общем, я попал в аварию и стал вот таким, — он развел руками и покачал головой. — Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Верно, Снежка?

Девочка шмыгнула носом и отвернулась.

— Снежана не вполне согласна со мной в этом вопросе, — пояснил Алекс мальчикам. — Но вы сейчас поймете, что я имею в виду… Итак, пока я валялся на больничной койке, Стас совсем опустил руки, нашел себе работу в НИИ «Нольскэнергосинтез» и совершенно забросил исследования. Но я его привел в чувство! Причем, его новая работа оказалась нам как нельзя кстати — мы нелегально используем институтскую лабораторию в своих целях. Таким образом, спустя год после аварии, нам удалось создать второй вариант Прибора — мы назвали его «Потенциатор». Но тут встал вопрос — как провести испытания? Одно дело, когда все официально, государство предоставляет тебе добровольцев и площадку для наблюдений. И совсем другое — когда ты сам по себе. И вот тут я подумал о Снежке…

Алекс посмотрел на девочку и ласково улыбнулся.

— Ты не против, если я расскажу? — спросил он.

Снежана помотала головой. Потом высоко вздернула подбородок и с вызовом уставилась на мальчиков.

— Дело в том, — продолжил Алекс, — что у Снежки с самого рождения был достаточно серьезный диагноз. Я не буду углубляться в подробности, скажу только, что врачи благоприятных прогнозов не давали, и она была обречена всю жизнь оставаться… Ну, скажем так, умственно неполноценным человеком. Коррекционные учебные заведения, работа на дому из серии «клеить коробочки» и все такое.

— Что-то по ней не скажешь, — с сомнением проворчал Глеб.

— Конечно! — воскликнул Алекс. — Снежкина мама, Светлана, моя родная сестра. Я поговорил с ней, объяснил, что у нас есть не апробированный метод, что никто не дает гарантий, но шанс достаточно велик… В общем она согласилась. Результат вы видите перед собой! — с гордостью заключил он.

Пашка бросил на Снежану короткий взгляд и сказал:

— Ну, хорошо. Это все понятно. Только вот каким боком здесь его, — они указал глазами на Глеба, — странности? Он-то дураком не был и умным не стал.

Снежка вспыхнула. Пашка виновато покосился на нее.

— Прости, я ничего такого не имел в виду. Просто с Глебом всякая хрень теперь без конца случается.

— Да-да, — отозвался Алекс. — Я не договорил. Выяснив, что наше изобретение работает, мы со Стасом уже начали прикидывать, куда можно обратиться, чтобы официально оформить патент и предъявить потенциатор научной общественности. Сами понимаете — возможность лечить безнадежно больных детей, используя лишь внутренние ресурсы организма, это же сенсация! И было бы преступлением не ввести подобные технологии в эксплуатацию как можно скорее. Но, к счастью, мы не успели никуда обратиться.

Он повернулся к девочке:

— Снежка, принеси водички, что ли… Я так понимаю, чай нам сегодня не светит?

Когда смутившаяся Снежана убежала на кухню, Алекс устало улыбнулся мальчикам:

— Давненько я так много не болтал… Отвык.

— Почему к счастью? — жадно спросил Пашка.

— А потому что у Прибора обнаружился весьма необычный побочный эффект, — задумчиво сказал Алекс.

Тут вернулась Снежана, быстро расставила на маленьком столике чашки, вазочку с печеньем, заварник и электрический чайник. Разлила чай. Алекс осушил свою чашку в два глотка и подмигнул мальчишкам:

— Налетайте, парни, не стесняйтесь.

Ребята устроились на диване, но к угощению не притронулись — ведь история подошла к самому интересному моменту!

— Оказалось, — продолжил рассказ Алекс, — что Прибор действительно раскрывает скрытые способности человеческого организма, с помощью чего и была уничтожена Снежкина болезнь. Но! У нее также появилась весьма необычная способность.

— Как у меня? — Глеб подался вперед и чуть не снес шаткий столик.

— Нет, — засмеялся Алекс. — Совершенно другая. Она видит… Мы со Стасом назвали это Выворот. Тут мне придется сделать еще одно отступление. Кстати, вас еще не окончательно утомила моя лекция?

Мальчишки яростно замотали головами.

— Хорошо. Тогда я вернусь немного назад. К тому времени, когда мы еще только начали разработку потенциатора. В основе всего лежала идея Стаса о том, что у каждого из нас есть… скажем, некая «тень». Вы же знаете, что, например, в экстремальных ситуациях человек может совершить нечто такое, чего никогда не сможет повторить в обычной жизни? Или вот, иногда кто-то вдруг начинает себя очень необычно вести. А потом вдруг — хоп — и снова все нормально. Так вот Стас полагал, что причиной тому как раз та самая вторая сущность, которая якобы имеется у любого человека. Он очень долго носился с этой своей идеей, даже сумел путем математических расчетов доказать существование этого самого Выворота — от слов шиворот-навыворот. Но проблема в том, что доказать это он сумел только себе самому. В серьезных кругах его попросту высмеивали, и через некоторое время он решил, что лучше помалкивать. Каюсь, даже я сам относился к его выкладкам с огромным скептицизмом. Как оказалось, напрасным… Так вот. Снежка видит этот самый Выворот. И проекции настоящих людей. Правда пока ее дар весьма нестабилен — проявляется спонтанно и действует крайне короткое время. Но…

— А они какие? — перебил ученого Глеб. — Ну, эти… выворотни.

— Хм… Какое удачное название, — улыбнулся Алекс. — Выворотни. Отлично! Они… По словам Снежки, весьма неприятные. По крайней мере, те, которых ей удалось увидеть до сегодняшнего дня. Но это не так важно! Главное другое — что они существуют!

Длинный звонок в дверь заставил его замолчать.

— Дядя Стас, — обрадовалась Снежка и убежала открывать.

 

Глава 12. Во всем нужна сноровка, закалка, тренировка

Псих с портфелем из рыжего крокодила, выслушав про пропавшего Ваньку, только махнул рукой.

— Ничего с твоим братом не станется. Отпустят его, как только поймут, что не того взяли. Прибора-то у него нет?

— Нет, — покачал головой Глеб. — Он его даже не видел.

— Вот и замечательно. Эх, пацан, если бы ты сразу отнес прибор, как договаривались, не было бы у тебя никаких проблем.

— Я адрес потерял, — виновато пробубнил Глеб.

— А ты его сам не включал?

— Я? Не…

— Постой, Стас, а кто это вообще? — перебил его Александр.

— Да кто их знает, — пожал психованный плечами. Вид у него был еще хуже, чем тогда в парке. Лицо желтое, темные круги под глазами — чистый упырь. — Конкуренты, а может спецслужбы или иностранная разведка. Кто их разберет.

— Они с тобой связывались?

— Ну, в общем, да…

— Почему ты мне сразу не сказал?

Станислав Аркадьевич покосился на мальчишек.

— Народ, идите-ка, чайку попейте, что ли, — тут же предложил Алекс. — Нам со Стасом поговорить надо.

Ребята вышли на кухню.

— Не нравится он мне, — проворчал Гном.

— Зря ты так. Дядя Стас — хороший, — возразила Снежка.

Ситуация была довольно неловкой. Говорить с девчонкой было не о чем, а если молчать, то получалось, что они вроде как специально подслушивают, о чем говорят там за стеной. Из комнаты доносились лишь отдельные фразы.

— Это серьезные… Мы с тобой тоже, только прибор…

— Угрожали? И ты мне не сказал?!

— Что бы ты сделал, Алекс?

Голоса снова стали тише, ни слова не разобрать.

— А это правда, что ты того… — спросил Глеб у Снежки. — Ну… что ты…

— Болела? Ага, — просто ответила она. — Это называется аутизм.

— А как это?

— Знаешь, как будто я сидела в тесной коробочке, а вокруг все было такое страшное. И мысли одни и те же в голове крутятся, как клейкая бумага, хочешь от них отделаться, а они липнут и липнут. Ты меня больше не спрашивай, ладно? Я не люблю вспоминать про это.

— Твой дядя Саша молодец, что тебя вылечил, — сказал Гном. — Я тоже как он хочу — людям помогать.

В проеме показалось кресло-каталка.

— Ребята, спасибо вам за помощь, — сказал Алекс. — Отправляйтесь-ка домой.

— А как же Ванька?

— Скорее всего, он уже дома.

— Дядя Саша, — сказала Снежка. — Можно я пойду с Глебом? Чтобы убедиться.

— Хорошо. Тогда Станислав Аркадьевич пойдет с Павлом и заберет прибор. Вы уж извините, что все так вышло. Думаю, что больше вас никто не побеспокоит. А если будут спрашивать, скажете, что отдали нам.

Глебу было обидно — не успели прикоснуться к тайне, как их отправили домой, словно каких-то сосунков. А еще настроение портила эта крохотная… не ложь даже — умолчание. Глеб так и не успел признался, что испытал на себе действие прибора. Влип так влип! Этот дядя Саша уж, наверное, мог бы научить его, как избавиться от странных способностей, ну или хоть как-то контролировать их. Но он промолчал, скрыл. И получается, что вроде как украл что-то у этого дядьки на каталке. Ощущая в груди неприятное царапанье, Глеб шел, опустив голову и пытаясь разобраться в своих чувствах. Рядом молчаливая и целеустремленная как маленькая торпеда, шла Снежка. Ее присутствие тоже не слишком радовало. Девчонка пошла провожать его до дома. Нормально, да? Все шиворот-навыворот!

— Слушай, Снежка, а ты не придумала это все про выворотней?

— Нет.

— Ну и какие они?

— Трудно сказать. Они… вроде как тени.

— Плоские?

— Нет, просто ходят за нами, как привязанные. И еще мерцают, как экран телевизора. Они… такие же как мы, только… другие.

— Да уж объяснила!

— Не смейся! Мне сложно объяснять про эмоции.

— Вот те раз! Ты же девчонка, вы же только про сюси-пуси и мелете языком.

— Сюси-пуси?

Глеб закатил глаза:

— Ну ладно, про чувства.

— Я не мелю. Только недавно начала понимать, что значит чувствовать. Раньше это было для меня просто как цвета. Грусть — фиолетовый, злость — оранжевый, страх — красный, тревога — желтый.

— Прости, я не знал.

— Ничего. Я привыкла.

— А радость какого цвета?

— Белая, как облака, — она задумалась. — Знаешь, я, кажется, поняла, чем они отличаются. Эти «тени», выворотни, они наша противоположность. Если человек мягкий и нежный, то выворотень жестокий. Или вот, например, твой друг — очень смелый, а его «тень» будет ужасным трусом.

— А у меня тоже есть? — поежился Глеб.

— Угу. Дядя Стас думает, что Выворот — это изнанка нашего мира. Ну, знаешь, как у ковра бывает обратная сторона с узелками. У каждого есть своя изнанка.

Глебу стало настолько не по себе, что он даже оглянулся через плечо.

— А ты их все время видишь?

— Нет. Дядя Саша говорит, что потенциатор только раскрывает скрытые способности.

— А их можно… ну как бы регулировать?

— В каком смысле?

— Ну… Типа, выбирать, чего ты хочешь — огнем там плеваться или как человек-паук по стенам лазать.

Снежка рассмеялась.

— Нет, к сожалению, выбирать способности невозможно. Они уже заложены в каждом человеке. А потенциатор их определяет и помогает раскрыться, как мне объяснил дядя Саша. Ну, по крайней мере, эта версия прибора. А еще он сказал, что этими способностями нужно учиться пользоваться.

— Как?

— Тренироваться.

— Много?

— Каждый день. Дядя Саша говорит, это все равно что учиться играть на музыкальном инструменте. Вот Моцарт гениальный был музыкант, а учился играть с трех лет.

«Что же выходит, — уныло подумал Глеб. — Мне на всю жизнь такие мучения?»

— Эй, пацан!

Он вздрогнул от неожиданности. Поднял глаза и остолбенел. В метре от него стоял тот самый джип! Задняя пассажирская дверца со стороны тротуара была распахнута. На черном кожаном сиденье возвышался здоровенный мужик, одетый как персонаж голливудского боевика. Черная дутая куртка, черные обтягивающие джинсы, черный свитер в проеме расстегнутой молнии. И черные солнцезащитные очки. В конце октября!

Мужик понял, что Глеб обратил на него внимание и снова позвал:

— Слышь, пацан, иди сюда!

— Не ходи! — сказала Снежка.

Глеб с усилием сглотнул вязкую слюну и молча помотал головой.

— Да не бойся ты! — с досадой воскликнул обитатель джипа. — Поговорить надо! Не орать же на весь двор?!

— Не надо орать… Я и отсюда слышу, — обрел дар речи Глеб.

Он стрельнул глазами по сторонам. Как назло, двор был абсолютно пуст. Только на детской площадке носились два мальчугана младшего школьного возраста. И Снежка рядом. Помощи ждать неоткуда.

— Да чего ты трясешься?! — ненатурально удивился черный. — Ничего мы тебе не сделаем! Честно!

Глеб даже не стал комментировать это абсурдное заявление. Он осторожно сделал маленький шажок назад. Еще. И бросился к своему подъезду! За пару секунд преодолел расстояние, отделяющее его от родной двери, дрожащими руками нашарил в кармане магнитный ключ-таблетку. Естественно, связка зацепилась за что-то, и выдирать ее пришлось «с мясом». Глеб торопливо прижал металлический кругляшок к специальной выемке, распахнул тугую дверь и ворвался в подъезд.

Снежка проскочила следом.

Проклятая дверь закрывалась слишком медленно! Суставчатая железная штуковина наверху не давала ей захлопнуться. Пришлось потратить несколько драгоценных секунд на подтягивание двери к коробке. Наконец, раздался звонкий щелчок сработавшего замка, отрезающий беглецов от преследователей. Лифта ждать Глеб со Снежкой не стали, помчались вверх по лестнице, перескакивая через ступеньки.

Вот и квартира! Руки тряслись так, что вставить ключ в замочную скважину никак не удавалось. В ушах шумело, сердце гулко колотилось в груди, дыхание с хрипом вырывалось изо рта. За всеми этими шумовыми эффектами невозможно было расслышать, есть ли погоня. Глеб отчаянно выругался, воткнул-таки ключ в отверстие, заскочил в квартиру и с грохотом захлопнул дверь за Снежкой.

— Глеб! — в коридор выскочила мама. — Ну, наконец-то! Ты где полдня пропадал? Я уже волноваться… — она заметила за его спиной Снежку. — А это у нас кто?

— Снежана, — вежливо отозвалась запыхавшаяся девочка. — Здравствуйте.

— Здравствуйте-здравствуйте. А я мама Глеба — тетя Ира. Что случилось? За вами что — кто-то гонится?

— Все… в порядке… мам… — с трудом выдавил Глеб.

Мама, похоже, не поверила — смотрела с подозрением и даже сделала движение к двери — выглянуть на лестницу. Этого допустить было нельзя! Глеб сильно выдохнул и быстро заговорил:

— Мам! Правда все нормально! Мы просто… Хотели проверить — можем ли по лестнице бегом подняться. Через две ступеньки. Ага! Вот и запыхались немного.

— Немного? — спросила мама. Очень медленно подозрительность на ее лице уступила место бесконечному терпению. — Ладно. Справку взял?

— Нет. Поликлиника закрыта из-за эпидемии. И школа, между прочим, тоже.

— Ваня сказал уже, — сказала мама их кухни.

— Он дома?

— Нет. Пообедал и гулять ушел.

Глеб со Снежкой переглянулись.

— Ну вот, видишь! Дядя Стас правду сказал, — прошептала девочка. — Значит все в порядке.

— Идите обедать, — позвала мама.

— Сейчас. Ты приляг, мы сами разберемся.

Глеб, не снимая ботинок и куртки, шмыгнул в свою комнату. Окна выходили как раз во двор. Он осторожно выглянул из-за занавески и увидел, что джип стоит на том же месте. Страшный мужик разговаривал по мобильному, беспокойно вышагивая по тротуару рядом с открытой дверцей. Спустя пару минут он сунул трубку в карман, залез в машину и джип умчался прочь. Глеб выдохнул и обессилено привалился к стене.

Чувствуя, как дрожат колени, он сполз по стене и замер, скорчился, обхватил голову руками. Происходило что-то очень страшное и совсем непонятное.

Любимая оранжевая майка комком лежала под компьютерным столом. Значит, Ваньку и правда отпустили.

— Слушай, а может, ты зря боишься? — сказала Снежка. — Мало ли? Люди дорогу спросить хотели, например…

— Какую дорогу? Мы же их видели! Помнишь? Это они Ваньку украли.

— Ну и что, что видели! — возразила упрямая девчонка. — Ты что — номер запомнил? Это что — единственный «Шевроле Тахо» на планете? Да и потом дядя Саша сказал же, что вы им не нужны. Ну, спросят тебя про прибор, скажешь, что ничего не знаешь.

Трусить перед девчонкой было стыдно. Как ей объяснишь, что он соврал ее любимому дяде Саше? А вдруг эти «черные» знают про его дар? Вдруг Ванька что-то заметил и выболтал? Вычислили, что это он болезнь на всех наслал и заберут в клинику. Для опытов. И все…

— А что это вы тут делаете? — благоухая одеколоном, в комнату вошел Ванька. В первый миг Глеб даже не узнал брата. Его лицо больше не скрывалось наполовину под косой челкой, затылок был свежевыбрит.

— Это что еще за коза? — Ванька злобно зыркнул на Снежку.

Девочка собиралась что-то сказать в ответ, но вдруг побледнела, ойкнула и выскочила в коридор.

— Дебила кусок! — зло бросил Глеб брату.

Снежка на удивление быстро разобралась с замками и уже мчалась по лестнице наверх. Глеб бросился ее догонять.

— Эй! Ты куда?! Снежка, ну чего ты? — он тронул ее за плечо. — Обиделась?

Она обернулась, в глазах плескался страх.

— Он… он…

— Придурок, согласен, — сказал Глеб. — Видишь, даже похитители его на место вернули.

— Ты не понимаешь! Это не он. Это выворотень, а Ванька там…

Спятила, подумал Глеб, заговаривается. Наверное, не долечилась еще.

В этот момент снизу донеслись шаги. Не дойдя совсем немного, они остановились, и раздался звонок в дверь. Щелкнул замок…

— Здравствуйте! Глеб Гордеев здесь проживает?

Глеб зажал рот рукой, чтобы не закричать. Это совершенно точно был тот самый мужик! Из джипа!

Снежкины глаза тоже округлились.

— Да, — ответил мамин голос. — А в чем дело? Вы, собственно, кто?

— О, простите… Вот…

Глеб бесшумно подкрался к перилам и выглянул в пролет. Черный мужик протянул маме какую-то бумагу, продолжая негромко говорить. Второй громила стоял рядом, расставив ноги и спрятав руки в карманах черной куртки.

— Да, конечно, — наконец сказала мама. И крикнула в глубину квартиры: — Глеб! Глеб! К тебе пришли! Извините, — повернулась она к мужчинам.

— Мы подождем, — заверил ее один из визитеров.

Мама скрылась в квартире, опасные гости терпеливо ждали на площадке, не делая попыток ворваться внутрь. Спустя несколько минут мама вернулась и обескуражено произнесла:

— Вы знаете, он, оказывается, ушел гулять… Зайдите попозже.

— Спасибо, — две мощные фигуры синхронно развернулись и затопали вниз по ступенькам. Дверь квартиры захлопнулась. Вдруг один из черных шагнул к перилам и поднял лицо вверх. Глеб отодвинулся, вжался в стенку и затаил дыхание. После паузы шаги возобновились, вскоре хлопнула дверь подъезда.

— Как в кино прямо! — ахнула Снежка. — Нужно что-то делать. Твой брат…

— Ага, кино… — перебил ее Глеб. — Только в кино у таких дядек обычно есть очень большие черные пистолеты.

Он выглянул в лестничное окно. Люди в черном сели в джип и, похоже, не собирались уезжать.

— Думаешь, это они с Ванькой такое сделали? — с ужасом спросила Снежка.

— Чего — такое?

— Отправили в Выворот! Нужно срочно сказать об этом дяде Саше.

Она вытащила телефон, но Глеб вырвал трубку и набрал номер Гнома.

— Они опять меня пасут. Слушай, мне надо пересидеть где-нибудь!

— Давай ко мне! — сказал Гном.

— А как я из подъезда-то выйду? — Глеб глянул в окно — джип торчал, как приклеенный.

— А ты их… Того… — предложил Гном.

— Чего — того? — оторопел Глеб. — Замочить что ли? Ты за кого меня принимаешь?

— Это ты меня за кого принимаешь?! — возмутился приятель. — Почему сразу замочить? Нейтрализовать.

— Хм… Нейтрализовать… Как?.. О! Придумал!

Глеб сосредоточился. Через мгновение на месте черной машины стоял… гараж. Добротный, кирпичный. Запертый. Точно такой же, как в соседнем дворе.

Снежка зажмурилась и помотала головой.

— Ты это видел?

— Ходу! — подавая пример, Глеб бросился вниз по лестнице.

— Это ты? — ахнула она. — Ты пользовался потенциатором?

Он остановился. Вернулся и схватил Снежку за руку. Они выскочили на улицу и рванули к Пашкиному дому. На бегу Глеб злорадно показал гаражу неприличный жест:

— Что, съели?! Уроды!

* * *

Ржавые петли протяжно скрипнули.

— Давненько я тут не был. С тех самых пор, — вздохнул Александр. — Смазать надо будет! Проходите, ребята, не стесняйтесь.

Глеб с Пашкой пошли по вымощенной тропинке к старой запущенной даче. Тусклые от пыли стекла, облупившаяся краска, покосившиеся ставни. В воздухе пахло мокрым деревом и сладковатой гнильцой. Красные яблоки валялись на желтой листве, некоторые плоды еще висели на ветках, похожие на новогодние шары. Клумба у дома была усыпана яркими фиолетовыми и розовыми кляксами поздних астр и хризантем.

— Как тут красиво! — сказала Снежка, крутя головой. — Дядя Саша, а я тут раньше бывала?

— Каждый год, — кивнул он.

— Жаль, не помню совсем. Тут летом, наверное, очень здорово.

Алекс снял с двери тяжелый амбарный замок.

— Добро пожаловать!

В доме было три комнаты, ванная и кухонька рядом с просторной веранда. Снежка начала суетиться, наводить чистоту. Алекс принялся разводить огонь в печке, а Гном вызвался нарубить дрова.

Глеб разложил свои вещи и сел на кровать, не зная, чем заняться. В комнате был огромный книжный шкаф, сплошь забитый книгами. Глеб пробежался пальцами по толстым темным корешкам. Ничего интересного, какие-то учебники по медицине, психологии, физике. Ни тебе компьютера, ни телика. И чем тут заниматься? Он выглянул в окно. Необычно теплая для осени погода, похоже, закончилась. Небо начало темнеть, и ветер застучал в стекло яблоневыми ветками, точно скрюченными пальцами. Глебу вдруг стало неуютно. Он уже сто раз успел пожалеть, что связался с этими ненормальными.

Огонь весело потрескивал в печке, дом наполнилась мягким теплом. И сыростью уже не так сильно пахло. Снежка с Пашкой и дядей Сашей разговаривали и весело смеялись, готовя ужин на кухне, будто ничего необычного не произошло. Гному, похоже, тут вообще понравилось.

— Здорово же, как в лагере! — говорил он. — Можно картошку в костре испечь и сосиски. А дома просидели бы за компом все каникулы.

Глеб растянулся на старой коротковатой тахте, перебирая в памяти события сегодняшнего дня. Ему уже хотелось домой. Он уже скучал по родителям, Нике и даже Ваньке.

Как Глеб не уговаривал Снежку не рассказывать своему дяде про трюк с гаражом, она, естественно, не утерпела. Дядя Саша сказал, что теперь Глебу небезопасно оставаться дома. И предложил им с Гномом пожить какое-то время у него на даче и все обсудить. Родителей долго уговаривать не пришлось. Потому что пришлось обмануть. Глеб сказал, что поживет недельку у Пашки, а Пашка, что у Глеба. Главное, хотя бы раз в день отзваниваться родителям, чтобы ничего не заподозрили. Врать было противно, но еще ужаснее то, что Глеб совсем не был уверен, сможет ли он вообще когда-нибудь вернуться домой. Вот ведь влип, так влип!

Лампочка под потолком мигнула и погасла. Вошел Гном, зажег подвесной фонарь, работающий от батареек. Устроился на диване, с интересом глядя на Глеба.

— Чего? — огрызнулся тот.

— Давай! Тренируйся. Я не хочу, чтобы ты ночью случайно закинул меня куда-нибудь.

— А как?

— А я знаю? Это же ты у нас… человек игрек.

— Пошел ты! — беззлобно бросил Глеб и задумался.

Он полежал, глядя в потолок. Перевел взгляд на Гнома. Сосредоточился…

В чувство его привела увесистый удар под дых. Хватая ртом воздух, Глеб вытаращился на друга:

— Ты чего?

— Сам чего! Ты что собирался делать? Научиться останавливаться! А не колдовать по полной! Балбес! Прикалывается еще!

Глеб перевел взгляд на диван… На то, что было диваном. И понял, почему Пашка выглядит как-то странно — он попросту был весь мокрый! А на месте бывшего дивана возвышалась роскошная белая красавица-ванна, полная воды. Горячей — к потолку поднимались густые клубы пара.

— Кретин! — продолжал возмущаться Пашка. — Где сушиться теперь?!

— Извини… — давя неуместный хохот, произнес Глеб. — Сейчас.

Еще одно мысленное усилие — все-таки за прошедшее время он довольно хорошо научился управлять даром — и вместо ванной стоит большая русская печка. Такая, как у прабабушки в деревне — с облупившейся побелкой, уходящей в потолок трубой и закопченной железной дверцей, за которой весело пляшет огонь. От печки густо потянуло теплом и дымом.

Гном подошел ближе, раскинул руки и начал исходить паром. Через минуту он подтащил к печке один из стульев, безо всякого стеснения разделся и развесил одежду сушиться.

— А если Снежка войдет? — спросил Глеб.

— Не войдет. Она там за кашей смотрит, — Гном хмуро посмотрел на друга: — Ну чего? Будешь нормально?..

— Конечно! Ты что — обиделся, что ли? Я ж не хотел…

— Вот еще… На каждого идиота обижаться — обижалка отвалится! Давай — колдуй! Только не на меня!

— А куда?

— Вот блин! Ну, возьми… дров наделай, что ли. А то прогорит сейчас и что?

И Глеб стал «колдовать». Вернее, учиться «не колдовать». Вскоре стало понятно, что заставить себя остановиться во время превращения гораздо труднее, чем когда-то было научиться погружаться в нужное состояние.

К тому времени как Снежка позвала ужинать, он заработал не меньше десяти оплеух от верного товарища, оказавшихся надежным тормозом в «колдовстве».

— Мальчишки, идемте ужи… Ой! — Снежка сунула голову в проем. — А что тут?.. Дядя Саша!

Алекс обвел взглядом комнату и обомлел. В комнате появилась огромная поленница сучковатых дров, шикарная двухспальная кровать (занявшая почти всю каморку), обои в жутких розочках и множество странных предметов. Например, мятый самовар, доверху полный колой без газа (жуткая гадость) — грубо прерванная Гномом попытка соорудить автомат по продаже газировки. Или две миски с вонючей биомассой желто-зеленого цвета — опять же, не доведенное до конца создание обеда. Хорошо хоть Гном уже обсох и оделся.

— Силен! — выдохнул Александр, осматривая печку. — А я думаю, чего в доме так жарко-то? У меня к тебе, Глеб, есть серьезный разговор.

Говорить не хотелось совсем. За несколько часов тренировок Глеб вымотался так, словно месяц подряд разгружал вагоны с углем. Хотелось одного — упасть на кровать и отключиться — благо, рядом Гном, согласный стоять на страже.

За ужином удалось выяснить кое-что о принципе работы «дара». Получалось, что «колдовство», прерванное в процессе, дает самый неожиданный результат, но всегда логически связанный с исходным замыслом. Стало понятно, как зародилась повальная эпидемия. Желая противной училке смерти от инфаркта или чего-то подобного, Глеб испугался и сумел непроизвольно остановиться. Но, так как механизм, если можно так выразиться, уже был запущен, получилась странная, жутко заразная болезнь. Глеб даже пожалел, что ему раньше не пришло в голову изучить свою способность. Рассмотреть, так сказать, с разных сторон. Они-то думали лишь о том, как бы научиться вызывать ее по желанию. Почему-то мысль о потенциальной опасности дара не приходила ребятам в голову. «Ну… Лучше поздно, чем никогда» — утешил себя Глеб, чувствуя, как начинает клевать носом.

— Иди спать, — сказал Алекс. — Завтра продолжим. Уж не знаю теперь, как вы устроитесь посреди этого хлама.

Пашка помог другу добраться до тахты, и Глеб, не раздеваясь, рухнул в постель. Уже уплывая в сон, услышал голос Гнома:

— Слышь, мне сколько сидеть-то? Когда тебя будить?

— Сколько сможешь. Ладно?

* * *

Больше всего на свете она не любила ждать. Но теперь это было все, что ей оставалось. Она сидела на качелях напротив его подъезда и ждала. Потом пряталась за горками, когда он выходил, и шла следом до самой остановки. В последний момент запрыгивала в троллейбус, так чтобы он не заметил, и ехала пять остановок до спортзала. Два с половиной часа слонялась по улицам, дожидаясь, когда закончится тренировка и придумывая миллионы вариантов их разговора.

Нужно было сказать, что ей очень жаль, что все так получилось. Но его номер всегда был недоступен. И вообще, тот вечер, ее день рождения, был ошибкой. Кити сжимала в потном кулаке обгоревшие, оплавленные горошины — глаза и носики, все, что осталось от котят, которых Ваня ей подарил. Теперь она всегда носила их с собой.

С Темным Ангелом они поругались, и тот снова уехал в свой университет. А Кити вдруг поняла, что натворила в тот вечер. Начала искать Невидимку и, найдя, не узнала. Он так изменился! Постригся, и одеваться стал по-другому. Точно эмокид, которым он был, сгорел в тот злополучный вечер в костре вместе с плюшевыми котятами. Но отчего-то теперь он нравился ей даже больше. Кити исписала толстую общую тетрадку печальными стихами и грустными рассказами. Все ее мысли были только о Ване, ее Видимке.

Кити стала его тенью. Надеялась, что в один прекрасный день он заметит ее и заговорит с ней. И, в то же время, отчаянно боялась этого.

Она брела в сумерках, не упуская из виду темную фигуру впереди. Осталось завернуть за угол, там будет его дом. Она постоит еще немного, подождет, пока зажжется свет в его окошке.

Кити перепрыгнула лужу и подняла глаза. Видимка шел навстречу. Сердце забилось пойманной птицей.

— Эй ты, слышь… — сказал он. — Чего тебе надо?

— Я… Видимка… — залепетала она. Все подготовленные слова разом вылетели из головы. Кровь прилила к щекам.

— Ты кто вообще такая? А?

— Это же я — Кити.

— Думаешь, я тебя не видел? Подослали какую-то дуру следить за мной.

— Ваня, я… Вот, — она протянула ему на ладони обгоревшие останки котят. — Я все помню. Это был самый лучший подарок.

Он посмотрел на нее, как на пустое место. Нет, даже хуже. Как на грязь или плесень. А потом больно ударил по руке, так что оплавленные кусочки пластмассы брызнули во все стороны.

— Да, пошла ты… — сказал он и грязно выругался. Кити стерпела, глотая слезы.

— Я знаю, я это заслужила. Но ты прости меня, пожалуйста, Ваня. Давай будем снова дружить. У меня никого нет кроме тебя. Никого-никого.

Он грубо оттолкнул ее и засмеялся.

— Пошла отсюда, коза дурканутая! Еще раз увижу, что ты за мной таскаешься, не посмотрю, что девчонка, в глаз дам. Поняла? — рявкнул он и, резко развернувшись, ушел в темноту.

 

Глава 13. Баста, карапузики! Кончилися танцы…

Снежка сердилась, краснела и готова была уже разреветься из-за того, что глупые мальчишки ее не слушали. Обиднее всего, что и дядя Саша, кажется, не слишком поверил ее рассказу.

— Погоди, — сказал он. — Я уже совсем запутался. То есть, ты хочешь сказать, что выворотень пришел к Глебу домой вместо его брата?

— Да.

— А Ваня каким-то образом оказался по ту сторону, в Вывороте?

— Угу. И ему там было плохо. Очень плохо.

— Да что ты там могла увидеть? — спросил Гном. — Да ты Ваньку раньше видела всего один раз, когда сунулась его защищать.

Алекс, удивленно вскинув брови, посмотрел на Снежку. Та нахмурилась.

— Ну и что! Я знаю, что говорю. Тогда это еще был он, а дома уже выворотень. Дядя Саша, ты должен мне поверить!

— Но такого не может быть! Не думаю, чтобы между нашим миром и Изнанкой был канал связи.

— А вдруг кто-то его сделал?

— Это невозможно.

— Почему? Взяли и прокололи, как иголкой.

— Что прокололи? Материю? Снежка, мироздание не девичье рукоделие, его просто так иголкой не проколешь. Когда мы со Стасом говорили об изнанке, то просто использовали это слово для сравнения. Выворот — это все равно, что отражение в зеркале или тень, а выворотни — это наши астральные проекции. Тени не могут быть самостоятельными и, уж тем более, меняться с нами местами.

— Еще как могут! — сказала Снежка. — Я тебе докажу.

Она убежала в свою комнату. Алекс усмехнулся и повернулся к парням.

— Глеб, ты заметил какие-то изменения в своем брате?

Тот пожал плечами:

— Ванька в последнее время вообще себя странно вел, — он осекся, словно вспомнил что-то, и замолчал.

— Что такое?

— Просто он маме начал хамить и в школе подрался, хотя раньше и муху не мог обидеть.

— Переходный возраст, — веско вставил Пашка. — Это такой промежуток времени у подростка, когда у него происходит ускоренный рост и физическое развитие, сопряженное с…

Он не успел договорить, потому что в комнату ворвался ураган по имени Снежка.

— Вот! — торжествующе сказала она, держа высоко в руке затертый томик детских сказок. — Я помню, как вы с мамой мне их читали.

— И что ты хочешь этим доказать?

— Сейчас ты все поймешь, — она встала в позу, точно на сцене и продекламировала: — Ганс Христиан Андерсен. «Тень». «Право, моя тень — единственное живое существо в том доме, — сказал ученый. — Ишь, как ловко устроилась между цветами. А дверь-то ведь приотворена. Вот бы тени догадаться войти в дом, все высмотреть, а потом вернуться и рассказать мне, что она там видела. Да, ты сослужила бы мне хорошую службу, — как бы в шутку сказал ученый. — Будь добра, войди туда! Ну, идешь?

И он кивнул тени, а тень ответила ему кивком.

— Ну, ступай, смотри только не пропади там! С этими словами ученый встал, и тень его на балконе напротив — тоже. Ученый повернулся — повернулась и тень, и если бы кто-нибудь внимательно наблюдал за ними в эту минуту, то увидел бы, как тень скользнула в полуотворенную балконную дверь дома напротив как раз в то мгновение, когда ученый ушел с балкона в комнату и опустил за собой портьеру.

Наутро ученый вышел в кондитерскую попить кофе и почитать газеты.

— Что такое? — сказал он, выйдя на солнце. — У меня нет тени! Стало быть, она и вправду ушла вчера вечером и не вернулась».

— Сказки! — фыркнул Пашка. — Ты бы еще про Колобка нам прочитала, чтобы доказать, что в хлебобулочное изделие вселился инопланетный разум.

— Хорош прикалываться, — примирительно сказал Глеб. — Ушла тень от ученого и ушла.

— Сразу видно, что ты до конца не читал, — буркнула Снежка. — Потом она вернулась и заняла место человека, а самого ученого убила. Понимаешь?

— Ха! Чего тут непонятного, — хмыкнул Глеб. — А Кая выкрала Снежная Королева, а крот хотел жениться на Дюймовочке. Нормально.

Гном не удержался и расхохотался вместе с другом.

— Ну и ладно. В конце концов, это не мой брат застрял в Вывороте. Это не мне жить в одной комнате рядом с чудовищем из другого мира, — девочка презрительно смерила их взглядом и повернулась к Алексу, который задумчиво молчал: — Дядя Саша, я не вру. Ты сам говорил: «нужно больше тренироваться». Вот у меня и получилось. Я, правда, видела выворотня у него дома.

— Я верю тебе, Снежка. Возможно, Стас прав, и Выворот больше чем отражение. Неужели кто-то нашел способ проникать туда?

— Ты думаешь, это они поменяли Ваньку на выворотня?

— Кто?

— Те, от которых мы тут прячемся?

— Я не знаю. Мне нужно обсудить все со Стасом, — он достал телефон.

— Вы серьезно? — растерянно спросил Глеб. — Думаете, можно живого человека… И что теперь будет с Ванькой? Вы сможете его достать оттуда?

Алекс выглядел смущенным.

— Мы что-нибудь придумаем, Глеб, — он потер переносицу. — Пока не о чем волноваться. Дай мне несколько часов, чтобы все обмозговать как следует, хорошо?

— А нам что теперь делать?

— Продолжайте тренироваться.

* * *

Разноцветные листья шуршали под ногами. Глеб наклонился, сгреб целую охапку и, испустив воинственный клич, обсыпал Пашку.

— Ах, ты так!

Гном, одной рукой легко удерживая приятеля, другой принялся горстями заталкивать листву ему за шиворот.

— Ну, все, все! — завопил Глеб. — Пусти, кабан перекормленный!

Он отпрыгнул в сторону и принялся вытряхивать из-под футболки колючий лесной мусор.

— Знаешь, — медленно произнес Пашка, — не нравится мне все это…

Глеб изумленно вытаращился на него.

— Я, значит, весь в этой… шелухе, а ему не нравится? Во дела!

— Да при чем тут это, — досадливо поморщился Гном.

— А что при чем? — еще больше удивился Глеб. — Чего ты мямлишь?

Пашка прикусил губу и отвернулся. Вздохнул. И вдруг заговорил неожиданно горячо и быстро:

— Ну, вот смотри — сколько мы будем тут отсиживаться? Скоро вторая четверть начнется, по-любому придется домой возвращаться, так?

— Так, — кивнул Глеб.

— Ну вот!

— Что — вот? А что делать-то? Ты же сам видел этих… черных.

— Так они же никуда не денутся, пока мы тут сидим, — пояснил Гном. — А значит что?

— Что? — не понял Глеб.

— Надо придумать, как с ними бороться, — Пашка постучал себя по лбу согнутым пальцем.

— Сам дурак! — немедленно отреагировал Глеб. — Как с ними бороться-то? Видал, у них тачки какие? И оружие, небось, есть! Что мы можем?

— А кто целый город вырубил? — насмешливо спросил Гном.

— Так это случайно, — неуверенно возразил Глеб. — Ты что, хочешь сказать, что я должен…

Пашка пожал плечами:

— Не знаю я, что хочу сказать. Только ясно, что это все, — он обвел рукой унылый осенний лес, — временно.

— Ну, давай с Алексом посоветуемся.

— Давай, — согласился Пашка. — Вот прямо сейчас и…

За разговорами мальчишки не заметили, как дошли почти до самой дачи. Тропинка вильнула, открывая взглядам покосившийся забор…

— Опаньки… — Глеб быстро спрятался в кусты.

Пашка присел рядом.

— Понял теперь? — мрачно спросил он.

Глеб кивнул.

Перед дачей стояли три черных автомобиля.

— Как они нас нашли? — осторожно выглядывая сквозь ветки, прошептал Глеб.

— Очень просто, — сердито ответил Пашка. — Это тот, второй.

— Какой второй? — не понял Глеб.

— Дружбан Алекса.

— Стас?! Но он ведь…

— Что он? — перебил Гном. — Алекс сам сказал, что кроме нас и Стаса никто не знает, куда мы поехали.

— Но, — неуверенно возразил Глеб, — если бы он был предателем, просто отдал бы этим Потенциатор. Ты же его вернул. Зачем тогда они приехали?

— Ну, я как бы… Типа, не совсем его вернул…

И Гном принялся рассказывать.

Оказывается, друг Алекса не понравился Пашке с первого взгляда. А рассказанная Стасом история про его опыт общения с людьми в черном только укрепила подозрения.

— Я в книжке читал, — объяснил Гном, — что так в полиции делают. Берут кого-нибудь — ну, если человек нарушил, но по мелочи — и прессуют. А потом говорят: будешь на нас работать, мы тебя отпустим и дело закроем. Ну и подумал — чего это от Стаса так легко отвязались?

— Погоди, — перебил ошарашенный Глеб. — В книжке? Да последняя книжка, которую ты читал, это Букварь! Я ж тебе все, что мы проходили по литре, пересказывал! Ты даже Гарри Поттера не смог осилить! Что-то ты гонишь…

— Ничего и не гоню, — с достоинством ответил Гном. — Я, между прочим, в последнее время много читал.

— С чего это вдруг?

— А с того! — Пашка покраснел и отвернулся.

— Э, так ты что — тоже того?.. — поразился Глеб.

— Чего еще — того? — буркнул Пашка.

— Сам знаешь чего!

— Ну… да. А чего — тебе одному, что ли, способности! — выкрикнул Гном и тут же испуганно зажал рот ладонью. — Я может тоже хотел как ты, — яростным шепотом продолжил он.

— Ну и чего? — жадно спросил Глеб.

— А, ничего, — Пашка махнул рукой. — Только вот на книжки потянуло вдруг. За последние пару дней, пока тебя сторожил, перечитал все, что на даче было.

— Целый шкаф?

— Угу, — уныло протянул Гном. — И главное, чем больше читаю, тем больше хочется. Даже у Алекса электронную читалку выпросил. А там три тысячи книг, между прочим. В общем, фигня какая-то, а не способность.

— Ого! — Глеб посмотрел на друга уважительно. — Так что там дальше, с Потенциатором-то?

А дальше Пашка решил не отдавать бесценный прибор Станиславу Аркадьевичу, пока не убедится в его невиновности. Когда подошли к дому, наврал, что мать будет волноваться, если он притащит незнакомого дядьку, попросил ждать на улице. Открыл прибор — делов-то, четыре винтика отвернуть! — и вытащил начинку. Так что у Станислава Аркадьевича в руках оказался бесполезный корпус, набитый для веса всяким мусором.

— Понимаешь, — объяснял Гном, — проверить-то он не смог бы. Алекс же сказал, что прибор только на детей действует. А я бы потом все рассказал. Только вот, получается, что я был прав, — грустно закончил он.

Глеб не успел ответить — на площадке перед дачей возникло какое-то движение. Мальчики попытались сквозь ветки рассмотреть, что происходит.

Несколько человек вышли с участка. Между массивных черных фигур мелькнуло что-то неожиданно яркое…

— Блин! — зажмуриваясь от ужаса, прошептал Глеб.

— Отпустите меня, уроды! — звонко выкрикнула Снежка и пнула ближайшего врага под коленку.

Черный охнул и тут же отвесил девчонке такую затрещину, что та отлетела на несколько шагов.

Глеб вскочил, не думая, что будет делать один — нет, вдвоем с Гномом, конечно — против толпы черных.

— Пустите ее! — срывающимся голосом крикнул он.

Дальше все вдруг ужасно замедлилось. Восемь — Глеб успел их пересчитать — восемь коротко стриженных и одна разноцветно-растрепанная голова повернулись в его сторону. Стоящий с краю черный человек поднял руку и коротко что-то скомандовал. Остальные бросились к Глебу, забыв про девочку.

— Бегите! — отчаянно завопила Снежка, тоже устремляясь к мальчишкам.

И они побежали.

Как ни странно, Снежке удалось догнать их, а вот враги сперва сильно отстали. Глеб даже подумал, что все закончится хорошо, но тут оказалось, что черные просто рассредоточились, окружая беглецов и пытаясь отрезать им пути к отступлению.

— Давай к землянкам! — задыхаясь, крикнул Гном.

Глеб послушно начал забирать правее.

Землянками они назвали обнаруженные на краю леса странные сооружения. В высоком земляном холме были выкопаны небольшие норы и закрыты хлипкими дощатыми дверцами. Пожалуй, сейчас это был единственный шанс спрятаться — сорвать несерьезный замок Пашке было вполне под силу, а потом дверцу можно прикрыть и сделать вид, что все так и было, и внутри никого нет. Но для этого сначала нужно оторваться от погони.

Глеб оглянулся на бегу и тут же едва не врезался в дерево. Но увидеть, что мелькающие между стволов черные фигуры приближаются, он успел.

— Сделай что-нибудь, — прохрипел Гном.

Что? Выдумать себе пулемет и перестрелять их? Вот же фигня в голову лезет! Это не война, мысленно одернул себя Глеб. И тут же сам себе возразил: а что же это, когда здоровенный мужик бьет девчонку? Так, к черту глупости, надо думать, как спасти свою шкуру! Оторваться… Нужно как-то их затормозить. Сделать нас невидимыми? А вдруг не получится? О, есть выход попроще! Глеб сосредоточился…

Снежка тоненько ойкнула. Гном восхищенно выругался.

На осенний лес мгновенно обрушилась густая метель. Крупные белые хлопья закружились между деревьями, надежно скрывая беглецов. Недоуменные возгласы черных становились все тише и, наконец, совсем растворились в белой круговерти.

— Уф, — Гном остановился и обессилено припал к ближайшему дереву. По красному лицу Пашки градом катился пот, дыхание вырывалось изо рта с громким присвистом. — Не… могу… больше.

Снежка, тоже запалено дыша, присела на корточки и снизу вверх заглянула Глебу в лицо:

— Ты молодец, — серьезно сказала она. — Ты меня спас.

— Да я… — растерялся Глеб.

— Они хотели меня увезти, — объяснила девочка. — Сказали, что, пока дядя Саша не отдаст им настоящий прибор, будут держать меня у себя.

Она вдруг опустила голову и всхлипнула.

— Э-э-э… Ну ты это… — промямлил Глеб, чувствуя себя ужасно глупо. — Ну, все уже, типа… Мы же убежали.

— Ага, — опять всхлипнула Снежка. — А дядя Саша там остался! Он думает, что меня забрали! И вообще, — она вскочила и уставилась на Глеба вытаращенными глазами. — А вдруг они теперь его тоже украдут? Раз я сбежала. Надо вернуться!

— Стой, — Гном, отлепившись от дерева, поймал девочку за рукав. — Куда ты намылилась?

— Ну как же…

— Не мельтеши, — посоветовал Пашка. — Подумать надо, прежде чем лезть в лапы к этим. А то мы и Алекса не вытащим и сами… того.

Снежка зажмурилась и кивнула. Потом еле слышно прошептала:

— Тогда что же нам делать?

— Предлагаю, для начала, все-таки дойти до землянок, — сказал Гном. — А то я чего-то уже замерзать начал.

— Да, это не Рио-де-Жанейро… — протянул Глеб, окидывая взглядом полки с компотами, соленьями и вареньями.

— А что, жить можно! — весело отозвался Гном, зачем-то ковыряясь в огромном ящике с картошкой. — Тут, между прочим, можно полноценную осаду выдержать. С водой только напряженка. Ну так наколдуешь, если что, да?

— Сам ты наколдуешь, — огрызнулся Глеб. — Тебе ж Алекс русским языком сказал — это не колдовство, а… локальное изменение реальности, вот. Я тебе не Гендальф какой-нибудь!

— Гендальф-Пендальф, — заржал Гном. — Вот сейчас как нагрянут наши персональные орки, тут-то и узнаем, кто из нас…

— Парни, — негромко окликнула их Снежка. — Что же нам делать-то, а?

— В каком смысле? — удивленно вытаращился на нее Пашка. — Пересидим тут, пока эти не свалят. Потом на дачу потопаем, к Алексу. В чем проблема-то?

— Паш, ты вот как будто два человека, честное слово! — сердито воскликнула Снежка. — Иногда вроде умный, а потом — раз — и опять дурак дураком!

Гном обиженно насупился. Глеб отвернулся, пряча улыбку. Девчонка была права. После того как друг признался, что тоже опробовал на себе действие Потенциатора, все встало на свои места — и неожиданно вспыхнувшая в Пашке любовь к чтению, и выскакивающие порой умные фразы, и даже то, что именно Гном, единственный из них всех, сумел предвидеть предательство Стаса. Но, как и говорил Алекс, способности развиваются постепенно, поэтому время от времени Гном превращался в прежнего себя — добродушного недалекого увальня.

— Слушай сюда, — сказал Глеб. — Во-первых, кто тебе сказал, что они свалят? А если оставят засаду возле дачи? А, во-вторых, даже если так, это ни фига не решает нашу проблему. Мы не можем всю жизнь прятаться! Каникулы скоро закончатся и что? В школу надо ходить? Надо. Домой надо возвращаться? Надо. Так что…

— Да понял я, понял, — с досадой проворчал Гном. — И что ты предлагаешь, умник?

— Если б я знал, — вздохнул Глеб.

— Нам нужно придумать, как с ними бороться! — заявила Снежка.

— Ага, — поддакнул Гном. — Наколдуй-ка нам, Глебчик, ящик автоматов, мешок гранат и пару зенитных установок.

— Почему сразу автоматов? — возмутилась Снежка. — Я ж не предлагаю тут войнушку устраивать.

— А что ты предлагаешь?

— Ну-у…

— Вот именно, — мрачно сказал Гном. — Я лично не вижу других вариантов.

Он цапнул с полки ближайшую банку, с усилием свернул тугую крышку и смачно захрустел огурцом. Протянул банку друзьям. Глеб тоже выловил холодный мокрый огурчик, а Снежка отрицательно качнула головой.

В чужом погребе было темно и сыро. От земляных стен тянуло промозглым холодом. Глеб плотнее запахнул куртку и принялся ходить взад-вперед, чтобы хоть немного согреться. Три шага туда, три обратно. Да, не очень-то роскошное убежище.

— Слышь, Снежана, а чего они хотели от вас? — неожиданно спросил Гном. Поймав удивленный взгляд Глеба, он пояснил: — Да я сразу хотел узнать, но как-то из башки вылетело с этими догонялками совсем.

Снежка пожала плечами.

— Чего хотели… Прибор, конечно. Вообще, странно все как-то… Дядя Стас же им отдал.

Пашка откусил пол огурца и ужасно закашлялся, расплескивая рассол из банки. Глеб от души засандалил ему по спине.

— Спа… си… бо, — выдавил красный как помидор Гном.

Снежка подозрительно переводила взгляд с одного прячущего глаза мальчика на другого.

— Ну-ка, колитесь — в чем дело? — потребовала она.

Пашка состроил удивленное лицо и вытаращился на девочку честными-пречестными глазами. Глеб попытался сделать то же самое.

— Не верю! — сердито сказала Снежка. — Быстро выкладывайте, что вы натворили!

— Ты прям как наша завуч, — расстроено проворчал Гном. — Человек-рентген, блин!

— Ладно, — сдался Глеб. — Тут такое дело…

Он быстро объяснил Снежке, как получилось, что в руках черных вместо Потенциатора оказался бесполезный кусок пластмассы.

— Ну вы даете, — ошарашено выдохнула Снежка. — Но как же так? Дядя Стас… Они же столько лет… Он же дяде Саше лучший друг! Ох, — девочка прижала ко рту кулаки. — Как же дядя Саша это переживет?

Она заметалась по тесной каморке, опасно задевая локтями полки. Гном осторожно поймал ее за рукав и притормозил:

— Тише ты. Сейчас все тут разгромишь.

Снежка вырвалась и с отчаянием воскликнула:

— Ну что же делать, ребята?! Ведь они там… Ой! А что, если они дядю Сашу…

Она рванулась к двери. Но та вдруг сама распахнулась навстречу девочке, впуская в темноту подвала дневной свет. Беглецы дружно зажмурились. Но свет почти сразу померк — почти весь проем загородила массивная черная фигура.

— Ну что, детишки, — весело начал мужчина, — отбегались? Попрошу с вещами на вых…

И тут Гном метнул в него банку с огурцами. Стеклянная тара с неприятным тупым стуком врезалась точнехонько в голову черному. Тот подавился словами и медленно осел на пол, капая рассолом пополам с кровью из рассеченного лба.

Снежка негромко ойкнула и зажмурилась. Пашка удовлетворенно крякнул. А Глеб просто застыл на месте — все это было настолько… неправильно, что казалось страшным сном.

— Ходу, — прикрикнул Гном, дергая Снежку за руку и одновременно отвешивая пинка Глебу. — Валим отсюда!

Они, толкаясь, полезли наружу. Глеб едва на наступил на безвольно откинутую в сторону руку черного мужика и почувствовал, как к горлу подступает тошнота. Неужели Пашка его… Но тут черный застонал и слабо заворочался на земляном полу. Тошнота мигом исчезла, вытесненная страхом. Бежать!

— Стоять! — проревел оглушительный голос. — Вот они, красавцы!

Гигантская черная тень метнулась наперерез беглецам. И еще две, нет, три тени побегали откуда-то с боков. Глебу поставили подножку, и он кубарем покатился по хрустящей сухой листве. Рядом тонко визжала Снежка, и ругался Гном. Черные тени все подбегали и подбегали. «Вот и они, — вяло подумал Глеб. — Выворотни…»

Ему вдруг стало совсем не страшно, только очень противно. А потом он так разозлился, что в глазах потемнело. Эти сволочи подменили его брата! Пусть он был дурак, мямля и эмо, но это был его личный, родной брат! А сейчас и его затащат в свой мрачный и черный мир. И будут они с Гномом тоскливо смотреть оттуда на родителей, друзей и… А вот фигушки вам! Валите к себе! Глеб стиснул зубы и сосредоточился…

Мир вокруг как-то странно поплыл — так бывает, когда перекатаешься на карусели — и еще как будто сжался. А потом… вывернулся наизнанку. Глеб не мог бы объяснить, что это значит, но совершенно четко чувствовал, что реальность прогнулась, точно мамина силиконовая формочка для кексов, а потом с тихим щелчком вернулся в нормальное состояние. И стало тихо.

— Пипец, — медленно произнес кто-то рядом.

Глеб с трудом повернул голову — все вокруг по-прежнему раскачивалось и колыхалось — и увидел Гнома, стоящего на четвереньках. Пашка посмотрел на него быстро заплывающим глазом и повторил:

— Пипец.

— Что… — прохрипел Глеб. Откашлялся и начал снова: — Что это было?

— У тебя надо спросить, — отозвался Гном, кое-как поднимаясь на ноги.

Он, хромая, подошел к скорчившейся возле березы Снежке и присел, заглядывая ей в лицо:

— Эй… Ты в порядке?

Девочка, не отнимая от лица ладоней, кивнула.

— Хорошо, — без особой радости сказал Гном. Через плечо покосился на Глеба. — Автоматы, говоришь… Зенитные установки… Хорошо, что я на твоей стороне, парень.

— Где они? — очумело озираясь, спросил Глеб. — Эти.

— А куда ты их дел? — в ответ спросил Гном.

Снежка наконец открыла лицо и, глядя на мальчишек круглыми глазами, тихо сказала:

— Они в Вывороте.

— Что?! — в два голоса воскликнули друзья.

— Ты выкинул их на ту сторону, — пояснила Снежка и вдруг негромко засмеялась.

И от этого смеха у Глеба по спине поползли холодные колючие мурашки.

 

Глава 14. Отличная возможность получить по морде

— Держи, — Снежка протянула Глебу сложенные ковшиком ладони.

— Это зачем? — тупо спросил Глеб.

— Тренироваться, — пояснила Снежка.

Котенок зевнул, распахнул крохотную розовую пасть и уставился на Глеба мутными голубыми глазенками.

— Сдурела? — тихо спросил Глеб.

— А что? — не поняла Снежка. — В чем проблема-то?

— Он же живой! Ты что, хочешь, чтобы я его… того?

Снежка сощурилась и неожиданно жестко спросила:

— А брата вернуть хочешь?

Глеб закусил губу и отвернулся.

— Тогда давай, тренируйся, — подытожила Снежка, выпуская котенка на газон.

Серый комок, смешно качаясь на тонких лапах, принялся исследовать местность. Жалобно пискнул, наступив в холодную ноябрьскую лужу. Зашипел и грозно встопорщился, когда опасный сухой лист громко зашуршал, задетый крохотным носом. Глеб стоял, глубоко засунув руки в карманы, и пытался убедить себя, что другого выхода нет.

— Может, на чем-нибудь другом попробуем? — тоскливо спросил он.

— Например?

— Ну… Тараканов наловим.

Снежка скорчила брезгливую мину и презрительно фыркнула:

— Это, пожалуйста, без меня! И потом — с чего ты взял, что у тараканов есть эти, выворотни?

— А у котят есть?

— Хм… — Снежка задумалась. — Сейчас попробую.

Она на мгновение зажмурилась, потом открыла глаза и уставилась на котенка, морща лоб и беззвучно шевеля губами. Глеб почувствовал, как по спине побежали мурашки — зрачки у девочки расширились так, что глаза напоминали две черные дыры, щеки неприятно ввалились, а на висках пульсировали четкие синие жилки.

Спустя несколько минут Снежка громко выдохнула и расслабилась, точно сбросила невидимый груз. Лицо у нее сразу стало обычным, и Глеб тоже выдохнул — с облегчением.

— Странно, — озадаченно протянула она. — Что-то там есть, но… Непонятное такое. Как будто клякса. Объемная. Может, это потому, что он маленький еще?

Глеб подхватил котенка и сунул за пазуху.

— Ну вот, — проворчал он. — Что мне — непонятную кляксу сюда вытаскивать? Глупости какие-то!

— И что ты предлагаешь? — устало спросила Снежка. — Давай на людях учиться.

— Ты что?!

— А как?! — выкрикнула девочка, сжимая кулаки. — Что делать-то?! Нельзя же просто сидеть и ждать, пока… пока эти опять придут, — тихо закончила она и отвернулась.

Котенок на груди ворочался, царапал кожу сквозь футболку острыми коготками. И внутри у Глеба тоже будто бы сидел такой же зверек и царапался, царапался. После налета черных на дачу прошло уже четыре дня, а они так ничего и не придумали толкового, чтобы защитить себя! И Ванька по-прежнему не Ванька, а этот… подменыш! А он, Глеб, тут сопли на глюкозе разводит, понимаешь — котенка ему жалко. О людях надо думать!

Глеб решительно сунул руку за пазуху и вытащил невесомый пушистый комок. Опустил на присыпанную рыжим песком парковую дорожку. Сосредоточился.

Внезапно оказавшийся внутри стеклянного куба котенок озадаченно мяукнул. Тощие лапы разъехались и он, растопырившись, шлепнулся на пузо. Снежка захихикала. Глеб сердито засопел, вытащил звереныша из аквариума — к счастью, пустого — и снова установил на дорожку.

Бац! Рядом с настоящим котенком появился точно такой же, но игрушечный. Глеб ужасно разозлился на себя, на глупую девчонку, фыркающую под руку, на дурацкую способность, никак не желающую работать четко и…

Он сам не понял, что сделал. Будто… вывернул реальность наизнанку. Вот взял и вывернул, как футболку, одним четким движением — не рук, конечно, а… мысли, что ли.

— Получилось, — чуть слышно прошептала Снежка.

Над сырым песком дрожало и переливалось крошечное черное облако. Оно действительно было похоже на живую кляксу. Глеб осторожно шагнул к нему, протянул руку. Облачко испугано отпрянуло.

— Не трогай! — воскликнула Снежка. — Вдруг оно опасное.

Не обращая на нее внимания — еще всякие девчонки будут тут командовать! — Глеб присел и накрыл «кляксу» ладонью, как бабочку.

Руку до локтя прострелила резкая боль. Глеб коротко вскрикнул и отшатнулся, едва не упав. Облачко метнулось прочь и скрылось в кустах.

— Ни фига себе котэ, — прохрипел Глеб. В руке что-то дергало как натянутая струна, да так, что перед глазами вспыхивали разноцветные пятна. Снежка присела рядом, заглядывая в лицо:

— Больно, да? Что он тебе сделал? Я же говорила — не трогай!

— Ничего, — с трудом шевеля губами, выдавил Глеб. — Я в порядке.

Снежка недоверчиво покачала головой:

— Точно?

— Угу.

— Ладно, — она встала и вдруг подпрыгнула, закружилась по дорожке: — У тебя получилось! Супер! Ты просто супер! Ты сделал это!

Она наклонилась и вдруг… чмокнула Глеба в щеку. От неожиданности он дернулся и на этот раз все-таки шлепнулся на задницу. Густо покраснел и неловко завозился, пытаясь встать. Пораженная «котенком» рука не слушалась и ужасно мешала.

— Пошли к дяде Саше, — нетерпеливо приплясывала рядом Снежка. — Ну давай же, чего ты расселся?! Надо сказать ему, что у нас получилось!

«У нас, — сердито подумал Глеб. — У меня, вообще-то! И, между прочим, тебя бы так шандарахнуло, я бы посмотрел, как ты тут танцевала!» Кое-как поднявшись, он, не глядя на девочку, зашагал по направлению к их нынешнему пристанищу.

С дачи, конечно же, пришлось валить — исчезновение одной группы черных не решало проблемы. Как справедливо заметил Алекс: «Эти исчезли, другие придут». Он долго звонил куда-то, разговаривал с разными людьми, сердился. Бросал трубку, ругался, ездил по комнатам туда-сюда, потом опять принимался звонить…

В конце концов, они оказались в какой-то квартире. Похоже, ее собирались ремонтировать — обои содраны, плитка в ванной и в туалете обколота, а из мебели были продавленный диван и рассохшийся деревянный стул. Хорошо хоть, в кухне, прямо на полу, стояла грязная двухконфорочная плитка, да из кранов исправно текла вода. «Ничего, — бодро сказал Алекс. — Зато никто не знает, где мы». Он тут же помрачнел и Глеб догадался, что ученый думает о предателе Стасе, который столько лет был его другом, а оказался… Плохим человеком он оказался, раз сдал их черным!

Обустроившись на новом месте — то есть, купив четыре спальника и расстелив их прямо на голом полу — беглецы стали решать, как жить дальше. Алекс предложил разделить усилия — он с Пашкой будет разрабатывать способ маскировки, а Глеб со Снежкой должны тренировать свои способности, чтобы суметь в любой момент, во-первых, обнаружить врагов, а, во-вторых, противостоять им. Отдельно ученый просил Глеба попытаться научиться менять местами людей и выворотней — на эту мысль его натолкнула подмена Ваньки. А уж когда Алекс узнал, что Глеб закинул в Выворот черных, так чуть ли не прыгал вместе со своим креслом. «Это потрясающе! Окончательное доказательство материальности вторичного мира! Огромные возможности для эксперимента!..» Глебу тогда ужасно захотелось сказать: «Какие, блин, эксперименты?! Это мой брат там, а не крыса какая-нибудь!» Но он промолчал. Потому что сам виноват, чего уж. Вот не потерял бы бумажку с адресом, не стал бы тыкать в незнакомый прибор пальцами, и ничего бы не случилось. Ну, по крайней мере, с ним и с Ванькой ничего бы не случилось.

— Смотри!

Снежка дернула задумавшегося Глеба за рукав, вынуждая остановиться.

— Чего там? — спросил он и сразу же увидел.

У выхода из парка, на трех составленных вместе скамейках, расположилась компания подростков. Оттуда доносился громкий хохот, мат и густо тянуло сигаретным дымом. Глеб узнал Юфу и его ближайших прихлебателей.

— Пошли отсюда, — бросил он Снежке. Получать по шее за просто так никакого желания не было.

Девочка не ответила. Глеб повернулся к ней и зашипел сквозь зубы. Черные зрачки, поглотившие всю радужку, капли пота на лбу, остановившийся взгляд — она опять «смотрела». Нашла время!

Глеб попытался аккуратно потянуть ее за собой — прочь от веселой компании у выхода, но Снежка будто примерзла к дорожке. Блин! Бросая опасливые взгляды в сторону неприятеля, Глеб принялся ждать, пока она вернется в нормальное состояние. К счастью, пока что на них не обращали внимания.

Когда Снежка часто задышала, он тут же схватил ее за руку и потащил обратно вглубь парка.

— Пошли! Да шевелись же ты!

Но она вырвалась и уставилась на него вытаращенными глазами.

— Постой! Подожди, Глеб!

— Что? — нетерпеливо спросил он, оглядываясь через плечо.

— Там… он.

— Кто?

— Ну, тот, который меня тогда… Который твоего брата обижал.

— Да, — яростно прошипел Глеб. — Я в курсе! Это Юфа. А Гнома сейчас с нами нет! Так что надо валить. И быстро!

Он опять потянул Снежку, но она снова вывернулась и горячо заговорила:

— Ты не понимаешь! Он — выворотень! Его тоже подменили!

— Да ладно! — от удивления Глеб забыл, что надо бежать.

— Ага, — закивала Снежка. — Точно-точно! Я же вижу!

— Ну и что? — опомнился Глеб. — Это еще хуже! Забыла, как меня этот котэ шарахнул? Может и этот тоже… чего-нибудь такое умеет. Пошли отсюда!

— Нет! — Снежка сжала кулаки и даже ногой топнула. — Ты что, не понимаешь? Это же наш шанс!

— Какой еще шанс? — зашипел Глеб. — Получить по морде? Да уж, ничего не скажешь — отличная возможность! Нипочем не надо ее упускать!

— Ты совсем ничего не соображаешь от страха, что ли? — презрительно спросила Снежка.

— Сама ты… — огрызнулся Глеб, но тащить ее за собой перестал. — Чего я должен соображать-то?

— Вот тебе тренировка, — объяснила Снежка и вдруг решительно направилась прямо к скамейкам.

Глеб едва удержался от того, чтобы не взвыть в голос. Ну что делать с этими девчонками?! Тренировка ей! Сейчас им накостыляют, вот и будет чем Алексу похвастаться. Хорошо еще, если только побьют. Про Юфу и его компанию ходили разные слухи, которые Глеб вовсе не мечтал проверить на практике.

А ведь раньше Юфа — Алик Юфреев, если по-настоящему — был нормальным парнем. Глеб знал его с первого класса, когда Алик был вполне приличным мальчишкой, даже учился без троек. А примерно год назад его словно подменили — Юфа начал курить, прогуливать уроки, грубить учителям и драться со всеми подряд. Стоп! Подменили? Так это что, правда? Ведь и с Ванькой все так же получилось.

Глеб нахмурился, пытаясь разобраться в лихорадочной мешанине мыслей. А ведь девчонка права. А он, что же, получается трус? Ну уж хренушки вам! Он резко выдохнул и устремился следом за Снежкой, которая успела почти вплотную подойти к шумной компании.

Ее заметили.

— О, смотри-ка, киса к нам топает!

— Сразу видно — детка разбирается в реальных пацанах! Иди сюда, сладкая!

— Эй, да эта же та самая!

— Какая еще та самая?

— Которая за Вано вписалась у школы, помнишь, Юф?

Юфа поднялся со скамейки и вихляющей походкой приблизился к Снежке.

— И правда, та самая, — протянул он. — Что, киса, мы тебе понравились? Сама прибежала?

Снежка ничего не ответила, только выше вздернула подбородок. Руки у нее были сложены за спиной, и Глеб видел кулаки, стиснутые так, что побелели костяшки.

— Опаньки… — протянул кто-то. — Да она не одна.

Юфа медленно перевел взгляд на Глеба.

— А, эмо-защитник причапал. Твоя киса, что ли?

— Отвали от нее, — с угрюмой решимостью смертника бросил Глеб.

Компания загоготала, стягиваясь в кольцо вокруг них. Кто-то выпустил дым прямо в лицо Снежке, она закашлялась, и это вызвало новый взрыв хохота.

Не смеялся только Юфа. Он рассматривал Глеба с непонятным выражением на лице и молчал. Потом длинно сплюнул на землю и спросил:

— Слышь, Гордеев, ты на всю голову больной или как? Мы ж тебя сейчас здесь на атомы разложим. И кису твою оприходуем. Не отходя от кассы, так сказать.

Глеб понял, что у него есть всего несколько секунд — пока Юфа не дал команду своим шакалам. Он вспомнил, как это было пятнадцать минут назад — спасибо тебе, неизвестный котенок! — и попытался опять «вывернуть» реальность. Почему-то сейчас сделать это оказалось гораздо тяжелее. Какая там футболка! Ощущение было такое, будто Глеб пытается одной рукой вывернуть брезентовую палатку, надежно привязанную к вбитым в землю колышкам.

Юфа открыл рот. Шакалы подобрались еще ближе, от них остро пахло дымом, пивом и опасностью.

Глеб собрал все силы, чувствуя как темнеет в глазах, рванул… И понял, что сумел, еще до того как Юфа упал на колени.

Подростки отпрянули в стороны. Их главарь корчился на мокрой земле, издавая странные скулящие звуки.

— Эй, ты чего это?

— Атас, пацаны, у него газовик по ходу!

— Шухер!

Несколько мгновений и стаю врагов будто ветром сдуло. Глеб, шатаясь, сделал два шага до скамейки, оперся на шершавые холодные доски. Хотелось упасть и отключится.

— Глеб! Глеб, ты в порядке? Что с тобой?! — встревожено пищала Снежка, но сил отвечать не было.

Юфа затих, свернувшись клубком. «Неужели я его убил?» — отстраненно подумал Глеб. На то, чтобы пугаться, ужасаться и вообще испытывать какие-то эмоции тоже не было сил. Скамейка почему-то раскачивалась. Голые кроны деревьев вокруг плясали странный дерганый танец. «Может это я в Выворот переместился?» — подумал Глеб. И отключился.

 

Глава 15. Мисс Вселенная с другой планеты

— М-да… Это никуда не годится, — вздохнул Алекс, скептически оглядывая Гнома.

Пашка переступил с ноги на ногу, громко шлепая ластами и вытирая нос краем черно-красного суперменского плаща.

— Настроить надо просто, — уныло сказал он.

— Его не настраивать надо, а полностью перепрограммировать. Паш, я тебе дал простую задачу — составить галерею образов. Обычных людей, за чьими лицами мы могли бы спрятаться. А ты что сделал?

— Увлекся…

— Увлекся он. Детский сад какой-то. Маскарад! Ты себя со стороны видел?

Алекс подтолкнул Пашку к мутному зеркалу, висевшему на стене, и нажал на кнопку.

На месте красавца супермена из кино появился зеленый гоблин с дубиной. Чертами лица он неуловимо напоминал Пашку. Гоблин надул щеки, завращал глазами и глупо хихикнул.

Щелчок — перед зеркалом стоял робот-трансформер, еще щелчок — лупоглазый зеленый человечек, такой, какими обычно изображают инопланетян. Еще щелчок — российский президент.

— О, гуманоиды пошли, — обрадовался Алекс.

Клик — здоровенная горилла, клик — фигуристая блондинка в купальнике.

— Ладно, робота и президента я еще могу понять, — охнул Алекс. — А блондинка-то зачем?

— Это — мисс Вселенная, — пробубнила блондинка Пашкиным голосом, виновато накручивая на палец кончик золотистого локона. — А чего тут такого? Алекс, ты же сам сказал, что Снежке будет комфортнее в женских образах. Я закачал несколько фоток. Это была самая красивая.

После нападения людей в черных костюмах на дачу, стало понятно, что рано или поздно придут другие, а ребята не смогут прятаться вечно, когда-нибудь им все равно нужно будет вернуться домой, начать ходить в школу. Да хотя бы в магазин за продуктами.

— Нам нужно что-то вроде шапки-невидимки, — сказала Снежка. — Надел ее и раз — исчез. Глеб, ты можешь сделать нас невидимыми? Можешь на мне потренироваться.

Глеб неуверенно пожал плечами. Пашка видел, что друга пугает размах и неуправляемость его новых способностей. Вдруг у него шапка-невидимка получится, и останется Снежка на всю жизнь с невидимой головой или… или вообще без головы. Пашка вдруг вспомнил, как они с Никой убегали от жутких беролаков, услышал лязг клыков и вонь разлагающейся плоти из пастей. Такого он бы даже врагу не пожелал. Даже этим, черным. Черт знает, куда их Глеб закинул и что там с ними случилось. Может, размазало тонким слоем по изнанке реальности, как масло по бутерброду.

— Подожди! Не нужно шапки-невидимки. Глеб, тебе пока вообще ничего делать не надо, ты просто тренируйся, я придумал, как нам спрятаться.

— И как же?

— Все очень просто. Нам нужно достать плащ-невидимку.

Снежка закатила глаза.

— Гениальная идея!

— Ты дослушай сперва. Я читал, что ученые разработали трехмерный плащ-невидимку на фотонных кристаллах, который скрывает объекты на всех частотах оптического излучения.

— Есть такое, — подтвердил Алекс. — Ну и откуда мы его достанем?

— Э-э-э… Я думал, у тебя есть возможности. А сделать не выйдет?

— Нанотехнологический синтез метаматериалов в домашних условиях? — засмеялся Алекс. — Это тебе не компьютерные игрушки.

— Эх, а жаль что нельзя как в игре — взял и выбрал себе другую расу, лицо, оружие, — вздохнул Глеб.

И тут Пашке пришла в голову блестящая идея — нужно не прятаться, а изменить внешность. Сделать виртуальный костюм, трехмерное изображение. Как в фотожабе, «надеть» поверх своей физиономии чужую.

Этой идеей Алекс заинтересовался не на шутку, и работа закипела. Пашка носился по городу, встречался с какими-то людьми, покупал нужное оборудование и детали. Они спорили до хрипоты, просиживали далеко за полночь, вместе писали прогу, конструировали приспособление для маскировки. Алекс называл его «Генератор внешности». Прибор был прост, как три копейки — за основу взяли самый простой мобильник и дешевый пикопроектор для создания трехмерной голограммы. Выбираешь персонажа, нажимаешь на кнопку, и генератор окутывает тебя, как коконом, объемной картинкой, которая накладывается на собственную внешность и сливается с ней. Пашка должен был накачать с интернета персонажей на всех четверых, маски, за которыми они могли бы спрятаться.

Алекс расхохотался.

— Значит, по-твоему, если мы вот в такой компании: инопланетянин, робот-трансформер, президент и мисс Вселенная будем передвигаться по городу, то на нас никто не обратит внимания?

— Мне всегда хотелось кем-нибудь другим побыть. Я даже в театральную студию при доме культуры хотел записаться. Только меня не взяли, типа, память плохая, — сказала красотка мужским голосом. Пашка еще раз посмотрел на себя в зеркало. Блондинка в его исполнении выглядела чересчур мускулистой и грубоватой. Да и красные треугольнички, которые должны были исполнять роль купальника, не слишком много прикрывали.

— Алекс, смени персонаж, пожалуйста, пока Глеб со Снежкой не пришли, — жалобно попросил он.

— Хотел бы я посмотреть, как ты будешь ходить в таком виде по городу. В конце октября! В купальнике!

— Я все понял, я переделаю! — взмолился Пашка. — Смени картинку.

— А-ха, сейчас. Только еще немного полюбуюсь. Давненько у меня в гостях дамы не бывали, — Алекс чуть не икал от смеха. — А давай мы с тобой сфотографируемся. Выложу в сеть, пусть одноклассники завидуют, что у меня в подружках «Мисс Вселенная». А-ха-ха-ха!!!

Пашка почувствовал, как кровь приливает к щекам. Лицо у блондинки пошло пятнами и вскоре она стала красной, как спелый помидор. Не драться же с инвалидом…

— Отдай пульт! — потребовал он.

Щелк — Гном превратился в Лару Крофт.

— Ах, ты так! — Пашка навалился на ученого и попытался выхватить устройство.

Алекс оказался на удивление проворным и сильным. Он немыслимым образом выворачивал руку и без конца нажимал на кнопку.

Щелк, щелк, щелк. Персонажи созданной Пашкой галереи менялись в причудливом хороводе: женщина-кошка, беролак, эльф, гном, известный баскетболист, Арнольд в роли Терминатора и даже Гарри Поттер.

Пашке кое-как удалось перехватить крепкую руку, он попытался выдернуть пульт из цепких пальцев. Алекс взвыл, серебристый корпус выскочил, описал дугу, шлепнулся об пол. Виртуальный костюм на Пашке зарябил, персонажи мелькали одна за другой, точно кто-то с бешеной скоростью перелистывал книжку с картинками. А потом пульт жалобно пискнул в последний раз и сдох. Алекс с Пашкой переглянулись.

— Доигрались, — констатировал ученый.

Пашка поднял пульт, повертел в руках.

— Да ладно, починим. Подумаешь, беда!

— Ты в зеркало на себя посмотри.

Пашка шмыгнул носом. Из зеркала на него пялился зеленый инопланетянин. Все как положено: яйцеобразная голова, черные глаза в пол-лица, маленький рот, дырочки вместо носа. Пашка помахал отражению рукой. Инопланетянин поднял в ответ трехпалую лапу.

— Мы пришли с миром! — сказал Пашка и засмеялся.

— Зря смеешься, — нахмурился Алекс. — Пульт сломан.

— Э-э-э… а почему я все еще в костюме?

— Потому что мы не отладили прибор, проектор автоматически сохраняет последний образ. Но ты не переживай, даже если я не смогу быстро починить пульт, тебе не придется долго в таком виде ходить.

Он откатил кресло к компьютеру и начал ковыряться в приборе. Пашка от нечего делать корчил перед зеркалом рожи, заставляя инопланетянина зевать, ковырять длинным пальцем в носу, показывать язык, танцевать хип-хоп. Это было забавно.

Алекс оглянулся через плечо на Пашкины художества и усмехнулся:

— Ну и рожа у тебя, Малютин… Хоть в кино снимайся.

— Точно! Мы с тобой гениальную штуковину изобрели, можно кого хочешь в кино играть. Здорово, да? Теперь любой может стать Леонардо ди Каприо или Джонни Деппом, или этой… Натали Портман. Слушай, Алекс, да к нам теперь весь Голливуд в очередь выстроится.

— Боюсь, что не только Голливуд. Это черт знает, что такое мы с тобой придумали.

— Хорошо, что генератор завис на инопланетянине, а не на блондинке.

— А вот в этом я не уверен.

— Почему?

— У нас тут деталька одна сломалась. Малюсенькая такая микросхемка. И кому-то за ней надо сбегать в магазин. Думаю, мисс Вселенная с этим бы лучше справилась, чем зеленый человечек, — снова засмеялся Алекс.

— Подумаешь проблема! Сейчас позвоню Глебу, он купит все, что надо.

В кармане джинсов затрепыхался телефон. В трубке плакала Снежка. Гном ничего не мог разобрать сквозь всхлипы.

— Да не реви ты, скажи толком, вы где?

— В парке. Глеб… Юфа… Пашка, помоги!

— Ты куда, Павел?! — крикнул Алекс вслед выбегающему из квартиры подростку. — Вирткостюм же…

В ответ раздался лишь звук хлопнувшей двери.

* * *

Шарф кусался. Пашка завертел головой в тщетной попытке почесать зудящий подбородок, но стало только хуже. Вытаскивать спрятанные под мышками зеленые лапы он не рискнул. И так-то видок еще тот!

Гном так быстро выбежал из секретной квартиры, что забыл даже куртку стащить с вешалки. И лишь потом, когда обнаружил, как шарахаются прохожие, понял, что завтра о нем будут писать все газеты. Чтобы скрыть наложенный спятившим прибором образ, пришлось порыться в ближайшей помойке. Гному удалось раздобыть кошмарное балахонистое пальто гадкого синего цвета, чудовищную шляпу с широкими полями и на закуску дурацкий кусачий шарф. Одежда становилась видимой только когда выходила за рамки виртуальной зеленой образины. И теперь Пашка обливался потом не только от жары, но и от мысли, что может встретить кого-нибудь из знакомых — Нольск город маленький.

Хорошо хоть до парка рукой подать. И чего Глеба туда понесло? Ладно Снежка — что с девчонки возьмешь, но он-то должен был соображать! С другой стороны парка — их родная школа, сам парк — излюбленное место тусовки всех окрестных подростков, так что нарваться на Юфу с компанией было только вопросом времени.

Гном ни черта не понял из сбивчивых объяснений Снежки, кроме того, что случилось что-то ужасное. То ли Глеба побили, то ли он что-то не то колданул… Ладно, на месте разберемся. Добраться бы только до этого самого места без проблем.

— Эй, мужик! Закурить не найдется?

Накаркал. Пашка втянул голову в плечи и сделал вид, что ничего не слышал. Сам виноват — надо было по сторонам смотреть, а не ворон считать. Эту компашку у подъезда можно было заранее отследить и перейти на другую сторону улицы.

— Тебе говорят, мужик!

От стайки парней отделился один и, догнав Гнома, хлопнул его по плечу:

— Оглох что ли? Закурить, говорю…

Пашка быстро оценил ситуацию. Драться — не вариант, их человек шесть и они на своей территории. Но и позорно бежать тоже не хотелось.

— Клевые шузы! — гоготнул парень. — Где взял? И ваще — ты из какой дурки сбежал, убогий?

Остальные подтянулись, обступили кругом, посмеиваясь, сплевывая на землю. Пашка переступил зелеными перепончатыми лапами — замаскировать их не удалось, поскольку не нашлось обуви такого размера. Ладно, а если так?..

Он сдернул шляпу, распахнул пальто и, лупая на парней инопланетянскими глазюками, завыл:

— У-о-у-у…

Тот, который хлопал Пашку по плечу, отшатнулся. Повернулся к одному из своих приятелей:

— Вован, ты это видишь?

— Ага, — обалдело подтвердил Вован. — Круть!

— Да, реальная тема… — протянул кто-то сбоку.

Сразу несколько рук потянулись к Пашке.

— Эй! — нервно воскликнул он. — Вы чего?! Отвалите от меня!

Все шло не так. Вместо того, чтобы испугаться зеленого человечка, эти тупицы пришли в непонятный восторг. Кольцо вокруг Пашки сомкнулось теснее, кто-то опять хлопал его по плечу — теперь явно дружелюбно — кто-то уже достал мобильник и фотографировал…

— Ты откуда, друг? — медленно и четко выговаривая слова, спросил Вован.

Пашка неопределенно махнул рукой.

— Да нет, — досадливо поморщился собеседник. — С какой планеты? Из нашей Галактики вообще или так, пролетом?

— Пролетом, — кивнул вконец обалдевший Пашка. — Из системы Медузы. Ага. Бетельгейзе там, все такое… — и он опять помахал перед собой трехпалыми зелеными культяпками.

Психи какие-то.

— Вот! — торжественно сказал тот, который первым подошел к Гному. — Я же говорил! Они давно среди нас. Только маскируются, сволочи.

— Хреновая у этого маскировка, — хмыкнул кто-то.

— Так новенький, небось, — авторитетно пояснил Вован и снова обратился к Пашке: — Пойдем пивка хряпнем, пришелец.

Он повернулся к друзьям и вполголоса пояснил:

— Надо контакт налаживать.

Пашка, решив принять правила игры, отрицательно помотал головой:

— Не могу. Надо лететь. Меня это… ждут… там.

Психи слушали, открыв рот, но кольцо размыкать не спешили.

— Да брось, — дружелюбно предложил Вован. — Подождут. Без тебя не улетят. Пошли, пошли — расскажешь как там у вас, на Медузе этой.

— Бетельгейзе, дурак, — прошипели сбоку.

— Не принципиально, — отмахнулся Вован. — Эй, пришелец, давай сюда.

Пашку довольно бесцеремонно подхватили под руки и потащили к подъезду. На котором, оказывается, красовалась вывеска «Нольский клуб уфологов-любителей».

На сопротивление «пришельца» юные друзья инопланетян не обращали никакого внимания. Пашка совсем отчаялся вырваться из цепкой хватки, когда в кармане джинсов затрепыхался телефон, оглашая улицу истошным воем сигнализации — такой звонок у него стоял на Глеба. Воспользовавшись секундным замешательством уфологов, Пашка одним движением вывернулся из пальто — хорошо, что оно было таким широким — и бросился бежать.

— Эй, ты куда?!

— Держи его!

— Пацаны, хватай зеленого!

За спиной раздавался топот ног. Бредущая мимо старушка охнула и мелко закрестилась, провожая Пашку диким взглядом. Телефон в кармане продолжал надрываться. Пашка на бегу кое-как достал его, поднес к уху.

— Паша, ты где?! Я боюсь! — раздался в трубке голос Снежки.

— Бегу я уже, бегу, — пропыхтел он и отключился.

Так, сначала надо оторваться от этих чокнутых. Пашка наугад свернул в какой-то переулок. Толкнулся в одну дверь — заперто, в другую — домофон. Блин! Третья дверь, к счастью, распахнулась. Он едва успел захлопнуть ее, как по асфальту протопали шаги преследователей.

— Куда он смылся?

— Только что здесь был, гад!

— В подъезде глянь!

Пашка метнулся вверх по лестнице, с трудом забился в узкую щель между мусоропроводом и стеной, перестал дышать.

— Нету тут никого, — совсем рядом произнес голос Вована. — Ушел, сволочь… Телепортировался, небось, зараза!

Обиженные инопланетянофилы еще долго переругивались и обшаривали переулок. Пашка наблюдал за ними из окошка и переживал за Снежку. Наконец «контактеры» угомонились, и он смог продолжить свой путь.

На улице успели сгуститься сумерки, что было Пашке только на руку — пальто и шляпа остались в лапах уфологов-идиотов. Внимательно отслеживая обстановку — не хватало еще раз нарваться на каких-нибудь шизиков — Гном в три минуты добежал до парка.

Так, Снежка говорила, где-то прямо у входа. Пашка осмотрелся. Невдалеке белели сдвинутые скамейки, возле которых виднелись силуэты людей. Наверняка это они! Гном рысью припустил туда.

На полпути его чуть не сбил с ног оглушительный визг. Фонарей в парке не водилось, но все-таки Пашке удалось разглядеть Снежку с открытым ртом, а рядом с ней Глеба. Друг почему-то стоял, странно скособочившись и опираясь на скамейку.

Пашка хотел спросить, что случилось, но не успел. Внезапно он на полном ходу врезался во что-то очень твердое и ребристое. Перед глазами замелькали разноцветные пятна, в ушах зазвенело. Пашка потряс головой и обалдело уставился на толстые — с руку — железные прутья, преграждающие путь. Что еще за… Он повернулся, чтобы обойти неожиданную преграду, но прутья оказались со всех сторон. Он был в клетке!

Снежка визжала не переставая и это ужасно мешало соображать. Пашка открыл рот — крикнуть ей, чтобы замолчала и подошла, наконец, к нему, да так и застыл. Глеб вытянул вперед руку с раскрытой ладонью и в темноте разгорелся маленький ослепительный шар. Сияние набирало силу, пока не стало вовсе нестерпимым. Пашка прикрыл глаза рукой и сквозь растопыренные пальцы увидел как шар, похожий на крохотное солнце, срывается с ладони Глеба и летит в его сторону. Громыхнуло. В лицо Пашке брызнул колючий песок. Перед клеткой образовалась воронка сантиметров тридцать в диаметре. «Файербол, — растерянно подумал Пашка. — Круто. Э, да он же в меня пуляет!»

— Эй! Сдурел?! — отчаянно завопил он, наблюдая, как Глеб выращивает на ладони следующий огненный шар. Блин, сейчас же попадет! — Это я! Прекрати, придурок! Снежка, скажи хоть ты ему!

Глеб чуть опустил руку и недоверчиво всмотрелся в темноту.

— Гном?

— Ну а кто еще! — заорал обрадовано-возмущенный Пашка. — Ты чего творишь-то? Чуть не поджарил меня!

Снежка наконец перестала визжать и сделала несколько шагов в сторону клетки, внутри которой ругался и размахивал руками Пашка.

— Погоди, — Глеб придержал ее за рукав. — А вдруг это обман.

— Совсем чокнулся?! — возмутился Гном. — Выпусти меня немедленно!

— Что за фигня? — крикнул в ответ Глеб, не торопясь подходить.

В этот момент вирткостюм, похоже, решил прекратить работать. Зеленые лапы инопланетянина пошли рябью и вдруг превратились в длинные ноги Мисс Вселенной. А потом что-то еще раз мигнуло, и Пашка заметил, что ноги у него уже вполне нормальные и обрадовался джинсам и кроссовкам как родным.

От любования вернувшимися конечностями его отвлек дикий хохот. Снежка разве что по песку не катались, тыкая пальцами в сторону Пашки.

— Ты чего? — удивился он.

— Красавец, — сквозь слезы выдавила девочка.

* * *

Юфа на превращения Гнома никак не реагировал. Он пришел в себя, но сидел на скамейке, раскачиваясь из стороны в сторону, и тихонько поскуливал. Смотреть на него было неприятно и жутковато.

— Ты можешь с ним что-нибудь сделать? — спросил Глеб.

Пашка потряс парня за плечо.

— Юфа, кончай прикидываться. Алик, ты меня слышишь!

Гном надеялся, что он сейчас вскочит со скамейки, как чертик из табакерки, начнет смеяться: «Здорово я вас напугал!» Но Юфа лишь вздрогнул, вскинул голову, его мутный взгляд даже не задержался на Пашкином лице, точно он сидел в абсолютной пустоте.

— Але, гараж!

Юфа покрутил головой и кое-как выдавил:

— Где я?

— В парке.

— А ты кто?

Ребята переглянулись.

— Пашка. Гном. Ты что меня не помнишь?

Юфа помотал головой.

— Может, он головой стукнулся, когда упал? — предположила Снежка. — Может у него сотрясение и ему в больницу надо?

— У тебя голова не болит?

— Нет.

— И не тошнит?

— Нет.

— Значит, это не сотрясение, — авторитетно заявил Гном. — Скорее похоже на амнезию — полную потерю памяти.

— Думаешь, это я его? — испуганно спросил Глеб. — И что теперь делать?

— Давайте, отведем его домой. Вы знаете, где он живет? — спросила Снежка.

— Самая умная да? «Домой отведем». И что я его родителям скажу? — напустился на нее Глеб. — Это из-за тебя все! «Тренируйся, Глеб, тренируйся. На кошках, на людях. Это наш шанс!» Все! Дотренировались. Это тебе не котенок — живой человек. Видишь, что получилось?

Глеб орал так громко, что поздние прохожие испуганно оглядывались в их сторону. Он вообще никогда ни на кого так не орал. У них дома не принято было повышать голос друг на друга. Но он был напуган. А что если Юфа никогда не придет в себя и ничего не вспомнит? Еще несколько часов назад он был нормальным. Наглым придурком с замашками мелкого уголовника, но обычным здоровым шестнадцатилетним парнем, у которого все было впереди. А теперь он дебил, только что слюни не пускает.

У Снежки задрожал подбородок.

— Ты его вернул назад.

— И что из этого вышло? Ты вообще хотела, чтобы я на Ваньке это проделал, а если бы он вот таким идиотом стал? Лучше бы все было как раньше!

— Тот был выворотень. А вот этот — настоящий Юфа.

— Ага, щаз! Откуда я знаю, что ты, действительно, видишь этот Выворот? Может ты вообще нам всем мозги запудрила. И мне с Гномом, и дяде Саше своему. Может, ты вообще не вылечилась до конца. А мы как дураки поверили какой-то больной на всю голову девчонке.

Снежкины глаза налились слезами.

— Это несправедливо!

Гном дернул его за рукав.

— Глеб, ты не прав. Извинись! И вообще, нам лучше сейчас держаться вместе.

— Да пошел ты! — Глеб выдернул руку и рубанул по горлу: — Вот вы мне где все со своими экспериментами!

— Ты куда?

— Домой.

— Погоди, тебя там схватят эти, в черном.

— Ну и пусть!

«Пусть, — думал Глеб, шагая к выходу из парка. — Пусть меня заберут, закроют где-нибудь в тюрьме. А может, придумают способ, как нейтрализовать эти дурацкие способности, и тогда все прекратится».

Снежка с Гномом смотрели ему вслед.

— Ты не обижайся на него, — сказал Пашка. — Он вообще не злой, просто испугался. На его месте кто хочешь бы испугался.

Снежка утерла кулаком слезы и вздохнула.

— С ним что будем делать? В больницу отвезем?

— Лучше домой. Может, там скорее в себя придет, — он помог Алику Юфрееву подняться со скамейки. — Идем.

— Куда?

— Домой. Помнишь, где ты живешь?

— Нет. У меня есть дом?

— Угу. И мама с папой. Не бойся, доставлю тебя в целости и сохранности.

— А… А кто я?

 

Глава 16. Сеанс переодевания с чревовещанием

Родители ужасно обрадовались возвращению Глеба. Мама тут же затеяла печь его любимые шоколадные кексы. Отец задавал вопросы про «научный лагерь». Глеб отвечал, как мог, боясь, что вот-вот его подловят на лжи, да и о чем рассказывать? Как они отсиживались в погребе и дрались с людьми в черных куртках? Как он научился выворачивать наизнанку реальность?

Мама позвала пить чай. Ника, соскучившись по старшему брату, тут же устроилась у него на коленях.

— А где Ванька? — спросил Глеб.

— На тренировку пошел, — сказала мама.

— Куда? — Глеб чуть не поперхнулся чаем.

— Знаешь, он, наконец, за ум взялся. Постригся, одеваться стал, как нормальный человек. Спортом вот занялся. Скоро придет и сам тебе все расскажет.

— Я же говорил, что перебесится, — отозвался отец. — Мы в свое время тоже цепи металлические носили, куртки с заклепками. И ничего. Выросли, надели костюмы с галстуками.

Отец пустился в воспоминания, начал рассказывать, как плохо было жить, и в магазинах нечего было купить. Как они собирали макулатуру и металлолом. Глеб это слышал уже, наверное, тысячу раз, но он бы сейчас все отдал, чтобы этот вечер не заканчивался. Чтобы мама смеялась и подтрунивала над отцом, чтобы они сидели вот так вместе и пили чай, а сестренка кормила его кексом. Чтобы теплый свет из абажура наполнял уютную кухню, и головоногие человечки улыбались с Никиных рисунков, облепивших дверцу холодильника.

На душе было тяжко. Если бы он только мог рассказать родителям обо всем! Отец бы что-нибудь придумал. Хотя, что он может сделать? Отменить законы природы и повернуть время вспять? Глеб вдруг понял, что, возможно, они сидят так вместе в последний раз. Ему захотелось обнять маму, сказать, как он сильно любит родителей, но он не мог. Они бы сразу заподозрили неладное, начали расспрашивать и тогда… Он вздохнул.

— Что-то ты бледный. Устал, сынок? — спросила мама. — Вы, небось, в лагере почти не спали? Разговоры до утра, песни под гитару.

— Какие сейчас песни? Одни танцульки да компьютер, — засмеялся отец.

— Ложись сегодня пораньше. Я скажу Ваньке, как придет, чтобы не шумел.

Глеб растянулся на знакомой кровати, заложил руки за голову. Что будет с родителями, если «черные» заберут его? Что они скажут им? Ваш сын — преступник? Или, может, обманут, скажут, что его взяли на сверхсекретную работу.

Хотелось спать, но он боялся пропустить момент, когда Ванька вернется домой. Или не Ванька, а выворотень. Зря он на Снежку наорал, может она, правда, видит этих, потусторонних. И что на него нашло? А вдруг это он не Юфу вывернул, а сам вывернулся? И теперь это не Глеб лежит тут, а выворотень.

Ерунда какая в голову лезет! И что теперь каждый свой некрасивый поступок выворотнями оправдывать? Мол, не я это, а выворотень. Ника так говорит, когда нашкодит: «Это не я, это плохая девочка приходила, сделала и убежала!» Глупо, по-детски. И Выворот тут не причем. Испугался. Устроил истерику, обидел Снежку. Побежал сдаваться «людям в черном». Стыдно! Как теперь Снежке в глаза смотреть? И Гному. Противно! У него-то все в порядке. Дома, с родителями и с головой все в порядке. Ну… если не считать склонности к спонтанным изменениям реальности, с которыми он почти уже справился. А Юфа… Ему каково?

Дверь открылась, и в спальню вошел Ванька, швырнул спортивную сумку под кровать. Глеб с трудом узнавал его. Брат двигался по-другому. Уверенней, что ли? Он даже вроде подрос немного и раздался в плечах, хотя Глеб не видел его чуть больше недели. Ванька заметил, что он не спит.

— Вернулся уже?

— Да. Слушай, Ванька, я хотел спросить…

— Валяй.

— Чего они от тебя хотели?

Ванька, аккуратно складывающий вещи, чего за ним раньше не водилось, напрягся и подозрительно посмотрел на брата.

— Кто?

— Люди в черном, на джипе. Я видел, как они тебя поймали у школы. Они про меня спрашивали?

Ванька — или выворотень в образе Ваньки? — отвернулся и пожал плечами:

— Не понимаю, о чем ты.

— Как же? В тот день, когда объявили каникулы, до тебя Юфа докопался. Так?

— Ну, предположим.

— А потом, когда ты выходил из ворот, на тебя накинулись люди в черном и затащили в джип.

Ванька покачал головой.

— Это тебе приснилось, наверное. Не было ничего такого.

— Да как же… — Глеб прикусил язык. Не надо было расспрашивать. Если Ванька на самом деле не Ванька, вдруг он тоже теперь на них работает? Иначе, зачем ему все отрицать? А может это с ним самим что-то не так? Побочный эффект новых способностей — крыша, съехавшая набекрень.

— Ага, скорее всего… Приснилось, — сказал он. — Да точно! Я тогда только-только в себя пришел после болезни.

Ванька согласно кивнул, сунул в уши пимпочки наушников и завалился на кровать. Музыка звучала теперь совсем другая. Точно в наушниках стучал отбойный молоток.

Глеб ворочался, стараясь устроиться поудобнее. Зря он домой пришел. Попробуй, засни тут, когда на соседней кровати лежит не пойми что. То ли брат, то ли чудовище. Уснешь, а он подкрадется и… Что? Укусит и выпьет кровь? Высосет мозг? Утащит в Выворот? И что с ним делать тогда? Вывернуть наизнанку, как Юфу? Такого ему родители точно не простят. И он сам себе не простит, если покалечит братишку. Только если это, действительно, брат. Все это так сложно! Слишком сложно…

Рано утром, когда за окном еще не рассвело, его разбудила мама.

— Глеб! Просыпайся! Вставай сейчас же! — мама чуть ли не силком вытащила его из постели и вытолкала на кухню.

— Что случилось?

— Это я у тебя хочу узнать, что случилось. Только что звонила Маргарита Валерьевна.

— Кто? — спросонья Глеб никак не мог сообразить.

— Завуч твоя, мама Алика Юфреева. Ты вчера встречался с ним в парке?

— Да.

— Что между вами произошло?

— Ничего. Мы шли со Снежкой, а он и его банда к нам привязались.

— Сядь. Вы подрались, да?

Глеб повиновался.

— Да я его пальцем не тронул.

— Глеб, только не ври мне. При тебе было оружие?

— Мама, ну какое у меня оружие?

— Травматическое. Она говорит, что ты стрелял в него из травматического пистолета! Алик сейчас в больнице. У него полная потеря памяти, он никого не узнает, и ничего не помнит.

— Тогда с чего она взяла, что я в него стрелял?

— Говорит, что есть свидетели. Друзья Алика.

— Мама, это бред полный. Не было у меня никакого оружия. Ни в кого я не стрелял.

— Тогда что там произошло?

— Говорю же, ничего! Он стоял, а потом вдруг сознание потерял и на землю грохнулся, а остальные разбежались.

— А вы?

— А мы не знали что делать. Привели его в чувства, и Гному позвонили. Пашка сказал, что отведет его домой. И я… в общем, я тоже домой пошел.

— Почему ты мне вчера ничего не рассказал?

Глеб растерянно пожал плечами.

— Испугался.

— Твоя подружка может это подтвердить?

— Ну да, только…

— Что?

— Мы поссорились.

Мама обняла его, прижала голову к груди и начала укачивать, как маленького.

— Ничего, Глебушка, ничего, сынок. Мы как-нибудь прорвемся. Маргарита Валерьевна грозится колонией для несовершеннолетних. Говорит, что ты с Аликом не первый раз дерешься. Папа сейчас в больницу поехал. Ты не бойся. Мы докажем, что ты ни в чем не виноват. Вот увидишь, ничего они тебе не сделают. Все будет хорошо!

Мамин голос дрожал. Она все повторяла и повторяла, что все будет хорошо, точно сама себя уговаривала. У Глеба защипало в носу. Если бы мама только знала, что он на самом деле натворил!

В дверь позвонили. Мама вздрогнула и побежала открывать. В прихожую ввалился Гном.

— Здрасте, теть Ира. Глеб уже проснулся? Мне очень нужно с ним поговорить.

— Не до тебя сейчас, Паша.

— Я быстро.

— Ладно, проходи. Это ты вчера Алика домой отвел?

— Да, — сказал Пашка и покосился на друга.

— Мама, ты что, мне не веришь? — спросил Глеб.

— Верю, сынок, верю. Позавтракаешь с нами, Паша?

— Угу, спасибо.

Мама ушла на кухню.

— Чего тебе? — угрюмо буркнул Глеб.

— Дело есть. Пойдем в ванную. Только ты это, оденься сперва.

Гном затащил друга в ванную, включил воду и зашептал на ухо:

— Это чтобы нас с улицы не услышали. Уходить тебе надо. У каждой двери — по черному пасется. Еще с ночи, — доложил Гном. — Я специально прогулялся по улице — на пять домов в обе стороны обложили, гады!

— Это, небось, мой брательник-выворотень настучал, что я домой вернулся, — хмуро сказал Глеб. — Похоже, он теперь тоже на них работает. А может мне признаться во всем?

— Ты что совсем с ума сошел? Я тут прикинул, — сказал Пашка, — эти «черные куртки», похоже, не из спецслужб. Иначе бы они давно пришли к тебе домой с полицией и арестовали бы. А они просто следят и пытаются на улице поймать. Значит, работают неофициально. Хочешь, чтобы они на тебе опыты ставили и заставили всю жизнь для них реальность изменять? Кстати, может на них полицию натравить? Скажем, что они хотят тебя украсть и потребовать у твоих родителей выкуп. Полиция тебя защитит.

— Угу, в тюрьму посадят, чтобы меня не украли, — буркнул Глеб. — Маргарита вон звонила моей маме, угрожала из-за того, что с Юфой случилось.

— Да-а-а, дилемма. Спрятаться тебе надо, вот и все.

— Где?

— У Алекса.

— Нет уж, туда я ни за что не пойду.

— Из-за Снежки?

— Угу.

— Ладно, — примирительно сказал Гном. — Можешь у меня отсидеться.

— Да как я выйду?

— А вирткостюм на что?

— Это инопланетянский? — скривился Глеб.

— Мы его с Алексом отладили, наконец, и картинки я другие накачал. Так что не боись! Теперь тебя никто не найдет, главное, батарейки вовремя менять.

— А родителям я что скажу?

— Не надо им ничего говорить. Да ты теперь можешь даже дома жить, просто когда будешь выходить за дверь, не забывай кнопку нажимать. Понял? У меня в базе больше тысячи персонажей, — похвастался он. — Давай, покажу.

Гном нацепил друг на пояс небольшую коробочку, не больше мыльницы, и нажал кнопку.

— Гляди, — гордо сказал он.

Из зеркала на Глеба глядели два Пашки, одинаковые как близнецы, только в разной одежде.

— Это что же? Теперь я — как ты?

— Угу, — обрадовался Гном. — Всегда хотел, чтобы у меня был умный брат-близнец, который бы за меня контрольные писал.

— Да ты теперь сам сможешь контрольные писать за нас обоих.

— Точно. Вот мамка удивится, если увидит. Слушай, у меня появилась гениальная мысль! Когда я соберу второй генератор, мы с тобой поменяемся. Я побуду тобой, а ты мной.

— Нет, не пойдет, — покачал головой Глеб. — Не хочу, чтобы из-за меня еще кто-то пострадал. Вдруг тебя эти «черные» схватят. Или полиция…

— Да что мне станется? Нажал кнопку, бац… и это уже не ты, а я! И пусть докажут, что им это не показалось. А я буду все отрицать.

Один Гном в зеркале довольно улыбался, а другой хмурился и кусал губы. Вот уж никогда Глеб не думал, что Пашка готов ради него на такие жертвы.

— Спасибо, Пашка. Ты… настоящий друг.

— Да ладно, это же прикольно! — хмыкнул Гном. — Иди, одевайся и выходи из квартиры. Будешь ждать меня в подъезде. Понял?

Глеб вышел в прихожую.

— Паша, что же вы завтракать не идете? Остынет же все, — окликнула его мама. А Глеб где?

— Мам, я… Кхм, — Глеб откашлялся и постарался подражать Пашкиному голосу. — То есть, я ухожу уже, теть Ир, мне мама позвонила. А Глеб в душ пошел.

Мама прислушалась к звуку льющейся воды, всплеснула руками и ушла обратно на кухню.

Глеб выскочил на площадку, испуганно огляделся. Заглянул на верхнюю и нижнюю лестницу — никого. Минут через пять вышел Пашка, жуя горячий бутерброд.

— Хочешь?

— Нет.

— Ну и зря. Твоя мама вкусные бутерброды делает. Война войной, а обед, как говорится, должен быть по расписанию.

— Ну и что дальше будем делать?

— Фокус-покус! — сказал Пашка и нажал на кнопку. — Сеанс переодевания с чревовещанием!

— Сдурел? — слабым голосом поинтересовался Глеб, разглядывая свою новую физиономию в телефоне. — В таком виде я не выйду!

— Как хочешь, тогда я пошел, — Гном нажал кнопку лифта.

— Да стой ты! Может, чего-нибудь другое придумаем?

Телефон в кармане Глеба разразился воплем: «Это я, твоя мама звоню!». Он выругался сквозь зубы и поднес аппарат к уху.

— Да. Мам… Тут такое дело… Нет. Нет! Мама… Я потом объясню… Я к Гному. Ну, мам… Ну, извини… Нет… Пока…

— Рассердилась? — сочувственно спросил Пашка.

— А-а-а… — Глеб безнадежно махнул рукой. — Хуже уже не будет.

Через две минуты из подъезда вышла скрюченная бабуля — кошмарное пальто, растоптанные войлочные сапоги, свалявшийся пуховый платок… Под локоток старушку заботливо поддерживал великовозрастный внук, заодно не давая той двигаться слишком резво. Как только сладкая парочка сошла с крылечка на тротуар, рядом нарисовался один из черных громил:

— Извините…

Глеб скрючился посильнее и мелко затряс головой. Гном вопросительно уставился на мужика честными, полными желания помочь глазами.

— Проводится спецоперация, — сообщил черный. — Посмотрите, пожалуйста, на фотографию. Вы сегодня не встречали этого молодого человека?

— Хм-м… Нет, вроде… Точно нет! — с сожалением ответил Пашка. — А что он натворил?

— Это рабочая информация, — отрезал мужик. — А бабушку вашу можно попросить глянуть?

— Да она того… Не в себе, — сообщил Гном.

— И все-таки.

Перед Глебовым низко опущенным лицом возник бумажный прямоугольник. Это была недавно сделанная фотография для школьного выпускного альбома. Весь класс снимали перед самыми каникулами и снимки еще не отдали. «Откуда они ее взяли?» — удивился Глеб. Он спохватился, что слишком долго молчит, затрясся сильнее и неразборчиво промычал что-то отрицательное.

— Да, — с сожалением констатировал опасный собеседник. — Бабуля у вас, действительно того. Спасибо за сотрудничество. Всего хорошего.

Мужчина отошел. Приятели, стараясь не спешить, заковыляли прочь, подальше от преследователей.

Только когда от дома их отделило не меньше километра, Глеб со стоном распрямился:

— Хватит! Возвращай мне нормальный вид!

— Прямо на улице? Нет уж, побудешь бабулькой, пока до моего дома не доковыляешь. Это за все твои издевательства надо мной. И вообще, что тебе не нравится? Зачетная бабулька получилась, просто персик, — Пашка сложил пальцы щепоткой и чмокнул губами. — Моя, кстати, родная прабабушка.

 

Глава 17. Ну, давай, крути педали — жизнь продолжается…

Только в середине ноября город вернулся к нормальной жизни — открылись магазины, потянулся дым из заводских труб, заработал в привычном ритме городской транспорт. Один за другим потянулись унылые рабочие дни. Темнело по вечерам все раньше, утром солнце вставало все позже, и снег уже пару раз припорашивал черную землю — подступала зима.

Генератор внешности работал без сбоев, надо было лишь вовремя менять батарейки и не забывать, выходя из дома, цеплять на себя новую личину. Глеб в Пашкином обличье жил дома у друга уже вторую неделю. А Гном жил у Гордеевых. Каждое утро перед школой он заходил за другом и приносил новости из дома. Открывая дверь, Глеб никогда не знал, кого увидит, потому что Пашка вовсю использовал возможности вирткостюма и веселился от души. В понедельник за дверью стоял бритый качок в камуфляже. Глеб даже струхнул немного, но потом заметил за спиной громилы свой рюкзак. Во вторник пришел худой усатый мужчина, подозрительно напоминавший почтальона Печкина из мультфильма. В среду был рыжий очкастый толстяк, в четверг — прыщавый парень из параллельного класса, в пятницу — дворник-гастарбайтер в синем рабочем комбинезоне и куртке.

Глеб вздыхал, цеплял на себя первый попавшийся виртуальный образ и странная пара направлялась в сторону школы. Там они забегали за мастерские, возвращали себе нормальный вид и шли на уроки. Только в школе в течение нескольких часов Глеб мог побыть самим собой. После уроков операция проделывалась в обратном порядке. Пашкин план, как ни странно, работал. За последние десять дней ни один «черный костюм» их не побеспокоил. Похоже, что никто вообще не обратил внимания на все эти манипуляции: ни родители, ни одноклассники. Даже учителя ничего такого не заметили. Гном продолжал читать, причем скорость «проглатывания» книг постоянно увеличивалась. Благо у Гордеевых была собрана весьма неплохая домашняя библиотека. То ли оказали влияние прочитанные книжки, то ли еще что, но Пашка неожиданно стал проявлять активность на уроках. Тянул руку, исправно делал домашние задания и даже контрольные решал теперь сам.

Поначалу от этого карнавала у Глеба голова шла кругом. А потом ничего, втянулся. Быть кем-то другим оказалось интересно, точно в шпионском боевике. Но ощущение было такое, что его собственную жизнь поставили на паузу.

В пятницу на большой перемене друзья, как обычно, собирались в столовую, но Глеба задержала «англичанка», и Пашка унесся без него. Глеб помог учительнице убрать пособия на верхнюю полку шкафа и бросился догонять друга. На первом этаже он услышал странные звуки, доносящиеся из маленького закутка под лестницей. Там будто плакал кто-то, жалобно и полузадушено. Еще слышались неразборчивые голоса и взрывы смеха. Месяц назад он спокойно прошел бы мимо — не стоит лезть не в свое дело — но сейчас приглушенный писк-плач неожиданно вызвал ассоциации с котенком, которого он превратил в кляксу. В груди екнуло, и Глеб повернул назад.

Картина, открывшаяся его глазам в крохотном подлестничном пространстве, была вполне привычной. Четверо парней из их класса издевались над Гришей. Вообще-то, его звали Костя. Костя Григорьев. Но по имени этого мальчика с первого класса не звал никто, кроме учителей. Такой аутсайдер есть, наверное, в каждом классе. Да вообще, в любом детском коллективе. Нелепый, трусливый, не умеющий постоять за себя. Но Гриша был как-то особенно, исключительно ничтожен. Его травили все, включая, кажется, и первоклашек. Глеб не раз наблюдал, как забившийся в угол Гриша испуганно съеживается и кривит лицо, окруженный стайкой малышни.

В общем, ничего особенного не происходило в тот день под лестницей, и Глеб равнодушно отвернулся — нужно спешить, чтобы успеть поесть до конца перемены. За спиной раздался совсем уж какой-то нечеловеческий вой. Вздрогнув, Глеб невольно посмотрел туда. Двое — Мазуров и Лялин, бывшие Юфины прихвостни — держали согнутого Гришу, выворачивали руки, заставляя его склоняться лицом почти до пола. Паньшин — высокий парень с лицом капризного ангела, любимец всех девчонок в параллели — совал плачущему и извивающемуся мальчику под нос грязную, густо заляпанную чем-то кроссовку.

— Давай! — скучающим тоном вещал он. — Облизал — и дело с концом! Сам себя задерживаешь, урод. Не могу же я в таких башмаках на урок явиться. Давай-давай, работай!

Гриша опять по-животному взвыл. Глебу стало… не жалко одноклассника — для этого он был слишком убог — нет, просто внутри, как черная колыхающаяся жижа, поднялось отвращение. Не думая, движимый одним лишь желанием прекратить эту мерзость, Глеб машинально сосредоточился… И привычно остановил себя. Нельзя! В школе проявлять свою способность — нельзя! Тогда он просто сделал шаг и скучно произнес:

— Хватит, а? Отстаньте от него.

Шансов против четверых у Глеба не было, но и уйти просто так значило расписаться в своей слабости. Тогда в следующий раз жертвой могут выбрать именно его.

— Чего-о-о? — Паньшин опустил ногу. — Иди себе, Глебчик, зачем тебе неприятности?

Двое, держащие Гришу, на мгновение отвлеклись и ослабили хватку. Тот отчаянно рванулся… Паньшин, не глядя, выставил ногу и мальчик рухнул на заплеванный пол. Лидер маленькой группы водрузил грязную кроссовку на худую вздрагивающую спину, придавил жертву к полу и обратился к Глебу:

— Или ты с Гришей в друзьях теперь? А Гномыча побоку?

Пашка здорово бы пригодился сейчас. С ним связываться боялись, знали — у здоровяка планка быстро слетает. Но Гнома покупал пирожки в столовке, надо было выкручиваться самому.

— Это ты не понял, пенек ушастый! Оставь убогого в покое и вали кушать! Пока есть чем жевать, — сказал Глеб.

Он вдруг заметил, как изменились их лица.

— Ты вообще, Глеб, того в последнее время, — покрутил пальцем у виска Мазуров. — Совсем с катушек съехал?

— Да ну его нафиг, — дернул за рукав приятеля Лялин. — Пошли, Паньшин. Связываться еще с этим психом.

Парни пнули напоследок распластанного на полу Гришу и удалились. Пробурчали негромко что-то вроде: «Встретимся еще». Глеб не обратил на это внимания — слишком велика была радость от легкой победы. А Паньшина он не боялся, тот регулярно списывал у него контрольные и вряд ли захотел бы лишиться источника хороших оценок в обмен на сомнительное удовольствие мелкой мести.

Гриша завозился, с трудом поднялся на четвереньки. Пронзительно заверещал звонок. Глеб вздохнул — пролетел с завтраком — и стал подниматься по лестнице. Костя Григорьев встал и пошел следом, держась неподалеку от него. Глеб посмотрел на одноклассника — обычный парень, приятное лицо, спокойные глаза… И вдруг ляпнул:

— Слушай, а чего ты такой?

Гриша изменился на глазах. На лице появилось привычное придурковатое выражение, плечи ссутулились, в глазах поселилась затравленность.

— Какой? — невнятно спросил он.

— Ну… Чмошный. Ты извини, конечно, — в Глебе шевельнулось нечто, похожее на угрызения совести — уж больно жуткой была происшедшая с Гришей перемена — но остановиться он почему-то не мог. — Я без наезда, просто не понимаю. Ты вроде нормальный, да? Реальный пацан. А там…

— Они сами лезут, — напряженным голосом сказал Гриша и отвернулся.

— А ты в рожу дай разок — сразу лезть перестанут!

— В рожу?.. — медленно повторил Гриша. — Я не могу. Ударить. Меня так учили — нельзя победить зло силой.

— А-а-а… — растерянно протянул Глеб, такой взгляд на жизнь оказался слишком неожиданным. — А если оно, зло то есть, по-другому не понимает?

— Тебя же поняло, и меня когда-нибудь поймет. Только я не научился еще объяснять как следует, — вздохнул Костя Григорьев.

«Не фига они не поняли. Испугались, что я их, как Юфу, наизнанку выверну», — подумал Глеб, но промолчал.

— Слушай, а, правда, что Юфа из-за тебя в больницу попал? — спросил Костя.

— Да я его даже пальцем не трогал. И вообще… Вали отсюда.

— Угу, я пошел. Спасибо, Глеб.

Костя убежал.

— Я тебе там очередь занял. Ждал до последнего, а ты не пришел, — раздался бас Гнома, поднимающегося по лестнице. — А ты чего тут стоишь? Звонок, между прочим, был уже.

— Чего-чего? Тебя жду. Поговорить надо.

Глеб рассказал другу о том, что случилось на перемене.

— И чего меня понесло защищать этого уродца? Сам не знаю, но представляешь, оказывается, можно изменять мир и без применения чудесных способностей!

— Тоже мне новость! — хмыкнул Гном. — Просто ты раньше плыл по течению, чтобы быть «как все». Не вмешивался, если рядом творилась несправедливость, не лез на рожон.

— Так мне всегда казалось, что от меня одного ничего в этой жизни не зависит. А выходит, что это не совсем так!

— Ничего удивительного! — заявил друг. — Считай, что ты поставил эксперимент: «Управление толпой при помощи психологического воздействия». Твоя внутренняя сила — не та, а душевная — оказалась способна изменить мироощущение Гриши. Вот и все!

— Чего? — вытаращился на друга Глеб. — Ты давно так стал изъясняться? Шибко умный что ли?

— Знаешь, — вздохнув, признался Гном, — чего-то я, действительно, поумнел. И не всегда этому рад. Как говориться: многие знания — многие печали.

— Да уж! Дуракам-то не в пример легче живется, — ехидно поддержал Глеб.

— Ага… — опять вздохнул Гном. — Пошли, опаздываем уже.

То ли от того, что Глеб за него вступился, то ли еще от чего-то, но Костя Григорьев, действительно, как-то вдруг осмелел и, неожиданно для всех, решил довольно сложную задачу.

— Чудеса, да и только! — едко произнесла математичка. — То Малютин поражает меня внезапно открывшимися глубокими познаниями в области математики. Еще бы не опаздывал, совсем прекрасно было бы. А теперь Григорьев. О чем вы раньше думали? Садись, пять.

Костя прошествовал на свое место с гордо поднятой головой, а не как обычно, прижимаясь к стене. Проходя мимо, он улыбнулся Глебу.

— Ничего себе, — присвистнул Пашка. — А ты точно его не того?..

— Да сколько можно? Того, не того… — прошипел Глеб.

— Ладно-ладно, чего ты дергаешься?

— Разговорчики, Малютин, — строго сказала математичка. — Ну, кто еще хочет произвести фурор в усталой душе старой учительницы? Может, Паньшин? Нет? Ладно, тогда будем готовиться к контрольной. Открыли учебники…

Математичка устроила самостоятельную. Пашка щелкал примеры как семечки. Дойдя до конца последнего номера, подумал немного и решил сделать еще пару заданий. Глеб же никак не мог настроиться на алгебру.

Лялин, Мазуров и Паньшин явно испугались, хотя раньше не слишком обращали на него внимание. И все из-за того, что случилось с Юфой. Глеба до сих пор глодало чувство вины. Алика Юфреева он не видел с того самого вечера. Гном и другие ребята ходили в больницу, а он боялся. Не знал, как посмотреть бывшему врагу в глаза, и что скажет Маргарита Валерьевна, его мама.

— Слушай, Гном, давай сегодня вместе к Юфе сходим? — попросил Глеб. — Мне одному как-то неудобно.

— А я сегодня не могу, — простодушно сказал Пашка, не отрываясь от примеров. — Родители после уроков в школу за мной и Ванькой заедут, мы на все выходные к дедушке в деревню махнем.

У Глеба что-то оборвалось внутри. За эти две недели он несколько раз бывал дома: играл с Никой, разговаривал с мамой. Потом нажимал кнопку генератора внешности, превращался в Пашку и уходил. А они ничего даже не замечали. И теперь Пашка им полностью заменил сына и брата. Сообщает, как бы между прочим, что собирается ехать с ними на выходные. Еще друг называется!

Гном понял, что сказал что-то не то, посмотрел виновато.

— Ой, то есть… Ты чего, Глеб? Обиделся?

Глеб молчал. Дать бы ему в морду. Только с таким лосем фиг справишься!

— Знаешь что, выходи уже из подполья, — сказал Пашка. — Две недели прошло, черные вроде как отстали. Езжай-ка ты сам со своими, а в понедельник сходим к Юфе. У меня и времени-то нет. Я у Алекса пару учебников по квантовой физике взял, хотел проштудировать. Ну что, лады?

* * *

В понедельник после уроков друзья пошли в больницу, заскочив перед этим в супермаркет за фруктами и соком.

— Как съездили? — спросил Пашка.

— Хорошо, — кивнул Глеб.

— Ты передавай им привет, своим родителям.

— Угу.

Разговор не клеился все утро. Гномыч делал вид, что ничего такого не произошло, но Глеб, честно говоря, не знал, как смотреть ему в глаза. Он на Пашку успел сто раз обидеться, а вышло совсем наоборот.

За городом уже выпал снег, и папа забрал их с Ванькой покататься на лыжах. В лесу было тихо и мирно, и не хотелось думать ни о каких проблемах. Ванька веселился, как ребенок, словно никогда зимы не видел. Швырялся снежками, потом пнул елку и обрушил Глебу на голову целую гору снега. Пока старший брат выбирался из сугроба, Ванька нацепил лыжи и с громким криком скатился вниз с горы.

— Хорошо-то как, — сказал раскрасневшийся от легкого морозца папа. — Давно мы с вами на природу не выбирались. Все работаю и работаю, как проклятый. Все, решено. Заберу вас с Ванькой летом на реку, будем по порогам сплавляться. Представляешь? Река, рыбалка, уха. Вечером песни у костра, печеная картошечка. Эх, красота!

Папа вдохнул полной грудью свежий воздух и посмотрел на сына.

— Ты что такой невеселый, Глеб? С Пашкой, что ли, поссорились?

— Угу.

— Помиритесь, — уверенно сказал папа. — И его тоже с собой заберем, устроим такую мужскую вылазку. Вчетвером. Не переживай ни о чем, сынок. Все закончилось. Погоди? Мама разве тебе еще не сказала?

— О чем?

— Дело закрыли за недостатком улик. Больше не надо нам в полицию ходить. Маргарита Валерьевна лично звонила и принесла свои извинения. Можешь расслабиться, а то ты в последнее время сам не свой. Так что гляди веселей, Глеб! — папа хлопнул его по плечу. — Смотри, Ванька куда забрался. Давай, наперегонки, кто быстрее до него добежит. Догоняй!

Он укатил вперед по лыжне, а Глеб так и остался стоять среди белого безмолвия, будто ему на голову не сугроб обрушили, а целую елку.

Папа сказал, что ему больше не придется ходить в полицию. Это чего же выходит? Гном вместо него ходил на допросы и даже словом об этом не обмолвился?

Чего он только про Гнома не передумал — что он обманом втерся в доверие к его родителям и решил его место занять, а он, выходит, друга защищал.

Как ни хорошо было в деревне, Глеб не мог дождаться, возвращения в город, чтобы поговорить с Гномом.

— Стой, Пашка, — решительно сказал Глеб, дернув друга за рукав.

До больницы оставалось не больше ста шагов. Зима добралась и до города. Люди ежились, кутаясь в воротники и шарфы, бежали, закрываясь от мокрого снега разноцветными зонтами. Холодно, неуютно.

— Ну что, опять сдрейфил? Да не боись ты, все хорошо будет, — сказал Гном. — Ты же сказал, дело закрыли.

— Угу. Я… хотел сказать тебе… Ты настоящий друг. Ближе, чем брат.

— Вот еще, — буркнул Гном, но по лицу было видно, что он рад услышать это.

— Ты меня защищал! И от «черных», и от Маргариты, и от полиции. А я, дурак, еще на тебя обижался как девчонка. Ты прости меня, ладно?

Он протянул руку.

— Ладно, проехали, чего волну гнать, — фыркнул Пашка, отвечая на рукопожатие. — Подумаешь, обижался. На тебя столько всего свалилось, кто хочешь бы запаниковал. И вообще, для чего еще нужны друзья, правильно? Топай давай, а то я замерз уже.

Юфа стоял у окна и, не отрываясь, смотрел на хлопья мокрого снега, плюющие в стекло.

— Давай, иди, — подтолкнул друга Пашка и сказал: — Привет, Юфа.

Парень у окна вздрогнул и оглянулся. В первую секунду на его лице появилось замешательство, потом он просиял, узнав посетителей.

— Гномыч? Глеб? Здорово! Заходите.

Глеб протянул ему пакет с мандаринами.

— Это тебе.

— Спасибо. Угощайтесь. Мне их уже девать некуда, — он вытащил один мандарин, поскреб ногтем и с наслаждением понюхал. — М-м-м! Так здорово пахнут, точно уже Новый год наступил.

— Я смотрю тебе уже получше, — сказал Гном. — Выпишут скоро?

— К концу месяца обещали. В общем, после зимних каникул в школу вернусь.

— Круто! — обрадовался Пашка. Он подхватил пару мандаринов и пошел к двери. — Ну вы тут пообщайтесь, а я пойду прогуляюсь.

Глеб истуканом застыл у косяка. Когда Гном исчез за дверью, Юфа нахмурился:

— Ты чего пришел?

Глеб пожал плечами.

— Хотел узнать, как у тебя дела.

— Узнал?

— Ну… Юфа, я… — Глеб не знал, что сказать. Не рассказывать же об Алексе, Вывороте, Снежке. Да и не поймет он или не поверит. Наверное, в такой ситуации нужно просто извиниться. — Прости меня. Я даже не знаю, как это вышло. Мне ужасно жаль…

— А мне нет, — отрезал Юфа. — Потому что ты меня спас.

— В смысле? — опешил Глеб. — Ты что-нибудь помнишь?

Юфа покачал головой.

— Да ты садись, хоть поболтаем по-человечески. С мамой ведь не поговоришь, она сразу плакать начинает. А врачи лезут со всякими тестами, поэтому я вру, что ничего не помню. Заикнулся разок, так мне какую-то дрянь начали колоть, а из-за нее потом голова три дня болела.

— Так ты что-то помнишь?

— Смутно. Иногда кажется, что я весь прошлый год не жил, а в игру играл. Про себя. Дурацкую игру с дешевой восьмибитной графикой и глупым сюжетом. Даже не играл, а просто смотрел, как кино. Все бегают там, суетятся, и я среди них. Причем мой персонаж — полный придурок, а я ничегошеньки сделать не могу. А потом вообще пофиг стало, что там происходит. Ты в компьютерные игрушки рубишься?

— Угу.

— Я тоже раньше. Вроде сел вечером на часок, не успеешь оглянуться, а уже утро. Вот так целый год пролетел, а я и не заметил. И даже себя забыл, — он снова уткнулся носом в мандариновую корочку. — Теперь смотрю вокруг и не узнаю ничего. Вот скажи, мандарины раньше тоже так классно пахли?

— Обыкновенно они пахнут, — пожал плечами Глеб.

— Ты не понимаешь, — смутился Юфа. — Для меня это теперь все по-новому. Как будто, я все это раньше знал и забыл. Ты даже не представляешь, как это круто. Как круто жить! Тут столько красок, и звуков, и запахов, и вкусов! Я прямо не дождусь, когда меня выпустят. Так хочется на улицу, потрогать снег.

Юфа еще долго болтал. Видно было, что ему хотелось выговориться. Глеб смотрел на него и радовался, что все обошлось. Алик стал прежним, «до-выворотным». Нормальным парнем, если не обращать внимания на увлечение ощущениями. Его скоро отпустят домой, и ему больше ничего не грозит.

Как же ужасно жить не своей жизнью, смотреть на нее со стороны и не иметь возможности хоть что-то изменить. А вдруг и Ванька, настоящий чувствительный фантазер Ванька с черной челкой и смешных кедах, на самом деле живет в том измерении. И мучается, как Юфа, глядя на то, как это чудовище захватило его жизнь и наслаждается этим миром.

— Юфа, а ты помнишь тот вечер в парке?

— Практически нет. Знаешь, иногда появляются какие-то обрывки. Только я не уверен — это на самом деле было или мне приснилось. Четко помню, что открыл глаза и на меня просто обрушился запах осени. Это было… так сильно. Точно меня по голове этим запахом ударили. Я еще долго в себя прийти не мог. Глеб, а как ты это сделал?

— Ничего я не делал, — покачал головой Глеб. — Ты просто вдруг упал. И все. А пацаны разбежались.

— Не хочешь говорить, ну и ладно, — понимающе кивнул Юфа. — Все равно спасибо! И что пришел, тоже спасибо.

— Не за что.

— Ты заходи.

— Зайду, — пообещал Глеб и пожал Юфе руку. — Поправляйся!

Гном ждал на первом этаже в холле.

— Ну что, поговорили?

— Да.

— Он что-нибудь сказал? Про Выворот? Что-нибудь помнит?

— В общих чертах.

— Пошли к Алексу! — заявил Пашка. — Ты должен ему все рассказать.

— Если там будет Снежка…

— Будет-будет, — пообещал Гном и потащил его к выходу. — Хватит уже прятаться.

 

Глава 18. Эксперимент

— Да, молодежь… — Алекс высоко поднял брови и развел руками, выслушав подробный рассказ Глеба. — Наделали вы делов. И, главное, так долго от меня скрывали! А я думаю, чего это вдруг не заходишь? Снежанка говорит, поссорились, а вы вон чего натворили!

— Дядь Саш… — начала Снежка.

— Цыц!

От неожиданного окрика трое ребят синхронно вздрогнули. До сих пор Алекс никогда не повышал голос. Значит, дело действительно серьезное.

Ученый подкатил к окну, рассеяно подергал занавеску.

— Хорошо хоть парень в себя приходит. Что же мне с вами делать, колдуны-недоучки? — грустно спросил он. — Вы же не себя, так других покалечите!

Глеб поежился. Это про него. И вообще, все проблемы из-за него. Из-за его дурацких, непрошеных способностей. Ну, значит, ему и отвечать за все…

— Я… — голос сорвался, и Глебу пришлось откашляться. — Я это… пойду, — сказал он, стараясь, чтобы это прозвучало решительно, а не жалко. — К этим… Черным. Скажу, что прибор уничтожен. А меня пусть того… изучают. И тогда они от вас отстанут.

— Совсем дурак? — презрительно спросила Снежка.

Смотреть на нее было совершенно невозможно после… после всего, что он наговорил там, в парке. Поэтому Глеб просто повернулся и, еле переставляя ноги, поплелся к двери.

— Отставить панические настроения! — негромко скомандовал Алекс. — А ну вернись.

— Зачем? — не поворачиваясь, чтобы никто не увидел покрасневший нос и готовые пролиться слезы, спросил Глеб.

— Потому что! — сердито ответит Алекс. — Значит так, без моего разрешения ничего не делать. Развели тут детский сад, понимаешь. И вообще, мало того, что за нами охотится непонятно кто, полицию в это дело чуть не втянули, так они еще и ссорятся. Раскола в наших рядах не потерплю. Заварили кашу, так извольте горой стоять друг за друга. Все понятно?

Ребята уныло покивали головами.

— А теперь, ну-ка, миритесь быстро! — потребовал Алекс.

За спиной негромко фыркнули. Ну конечно, подумал Глеб, разве она станет теперь мириться. Ну и пусть! Вот когда он ценой собственной жизни спасет их всех от… Ой, а как же мама? И папа. Блин! Глеб расстроился.

— Ты давай, правда, заканчивай волну гнать, — пробасил Гном. — Тоже мне, герой-любитель нашелся. С чего ты взял, что они тогда от нас отстанут?

Глеб замер. А вдруг Пашка прав и не нужно сдаваться этим? И можно подумать всем вместе и найти какой-нибудь выход. Алекс же ученый! Раз он смог такой прибор изобрести, неужели не придумает, как победить каких-то бандюков!

— Эх, — будто отвечая на его мысли, протянул Алекс. — Что же делать-то, ребятки? Что?! А тут еще Стас на мои звонки не отвечает.

— Уехал? — спросил Глеб.

— Не знаю. Звоню, а он трубку не берет, и на сообщения не отвечает. Сходить-то я к нему не могу.

— Сбежал, — шепнул Гном другу, так чтобы Алекс его не услышал. — Или соврал, а сам теперь на этих черных теперь работает.

— Эх, — вздохнул ученый. — Без Стаса — как без рук. У него и лаборатория и… Да что там. А я, болван, сижу тут, как… Ниро Вульф какой-нибудь! И без рук и без ног!

Он сердито стукнул себя кулаком по неподвижным коленям.

— Дядя Саша! — жалобно воскликнула Снежка.

— Ладно, — криво улыбаясь, отозвался тот. — Все уже, Снежанка, все… Я в норме. Истерик больше не будет.

— А вы на себе потенциатор использовать не пробовали? — спросил Глеб. — Вдруг сработает.

— Пробовал, конечно, пробовал. Ничего не выходит. Все дело, видимо, в пластичной детской психике. Мозг продолжает расти, образовывать новые связи, а прибор только подстегивает развитие некоторых способностей, заложенных природой. В моем случае, похоже, уже поздно, — грустно улыбнулся он. — Я исчерпал весь свой потенциал.

— Хотите, я попробую, — несмело предложил Глеб. — Изменю для вас локальную реальность.

Алекс посмотрел на него с сомнением.

— Это, конечно, весьма заманчиво… Но что-то не берется из ничего. Ты про закон сохранения энергии слышал?

— Конечно.

— Когда в нашем городе началась аномальная жара, где-то случилось похолодание. И все эти котята и игрушки… Ты их просто переместил сюда. Где-то убыло, здесь прибыло. Даже с этим неприятелем твоим. Поменял парня на двойника из Выворота, на его астральную проекцию. Если я вдруг начну ходить, не значит ли это, что кто-то другой лишится такой возможности?

— Не знаю, — пожал плечами Глеб. — А как же волшебный лес и беролаки, и эльфы из игры?

— Гм, — задумался Алекс, потирая подбородок.

— А я вот что думаю, — неожиданно сказал Гном.

Все с надеждой уставились на него, отчего Пашка слегка смутился, но все-таки продолжил:

— Нам надо повторить это еще раз, потренироваться.

— Дотренировались уже, — буркнул Глеб.

— Нет, — упрямо мотнул головой Пашка. — Понятное дело, что ошибки неизбежны, но… Мне кажется, наш единственный шанс победить «черных», это понять механизм действия твоих способностей и научиться как следует ими пользоваться.

— Я согласна с Пашей, — тихо сказал Снежка, не глядя на Глеба.

«С Пашей»! У-тю-тю… Нашла себе «Пашу».

— Но каким образом мы можем разобраться, не имея под рукой совершенно никакого оборудования? — грустно спросил Алекс. — Одного опыта с вашим другом мало. Отдельные факты — это еще не наука.

Гном поднял палец кверху и торжественно произнес:

— Эксперимент!

— Что? — нахмурился Алекс.

— Нужен научный эксперимент, — пояснил Пашка. — Много экспериментов и, причем, на разных объектах. А вы будете наблюдателем.

— Но… Хм… А что, в этом, безусловно, есть рациональное зерно.

Ученый вцепился в рычажок управления коляской и возбужденно закружился по комнате.

— Ты что, предлагаешь устраивать эксперименты прямо здесь? — нахмурилась Снежка.

— Зачем здесь? — удивился Гном. — Здесь опасно. Да и неудобно — откуда мы подопытных возьмем? Будем на улицах ловить и сюда затаскивать?

— Но ведь… — Снежка прикусила губу и глазами показала Пашке на мечущегося вокруг Алекса в инвалидной коляске.

— Ну и что? — спокойно поинтересовался Гном. — Нас вон трое — вытащим как-нибудь и затащим. Лифт грузовой есть, делов-то.

Алекс внезапно подъехал так близко, что Глебу пришлось отскочить в сторону. Ученый схватил Пашкину руку и принялся трясти. На глазах у него блестели слезы.

— Паша, ты… Ты просто не представляешь… Я ведь совершенно списал себя со счетов! Но ты же абсолютно прав — делов-то!

Гном густо покраснел и, неловко пытаясь выдернуть ладонь из хватки Алекса, забубнил:

— Да чего вы… Ну я же просто предложил… Чего сразу…

Алекс так же неожиданно бросил Пашкину руку, отъехал чуть назад и воинственно потрясая сжатыми кулаками, провозгласил:

— Вперед, друзья! Вперед!

Вытащить на улицу коляску с Алексом оказалось делом непростым, но решаемым. Преисполненные энтузиазма мальчишки в четыре руки лихо снесли ее с невысокого крылечка, а раскрасневшаяся от волнения Снежка стояла рядом и командовала.

Потом они бодро направились вдоль улицы, возбужденно переговариваясь и строя планы. Алекс считал, что нужно найти первого попавшегося выворотня и попытаться поменять его на нормального человека. Глеб говорил, что это опасно. Неизвестно что и получится и вообще, еще одна заява в полицию ему не нужна… Но возражал больше для проформы — на самом деле, ему и самому отчаянно хотелось разобраться в происходящем. Ну и вернуть себе прежнего братишку, конечно. Пусть придурка и эмо, но настоящего. А не этого… спортсмена-любителя, блин!

Спустя примерно полчаса энтузиазм пошел на убыль.

— Ну? — сердито спросил наконец Гном. — Ты ж говорила, что их полно кругом!

Снежка развела руками:

— Говорила… А сейчас что-то не попадаются. Я виновата, что ли? Ну, давайте домой пойдем, а завтра опять попробуем.

— Нет-нет, — быстро вставил Алекс. — Нельзя сдаваться так сразу!

Глеб подозрительно покосился на ученого. Алекс с абсолютно счастливым выражением на лице целеустремленно катил вперед, жадно оглядываясь по сторонам. Глеб заподозрил, что ученому просто нравится гулять и чувствовать себя почти нормальным человеком. Так-то он целыми днями в четырех стенах сидит, а мир видит разве что из окошка.

— Королёва! — раздался вдруг грозный окрик с другой стороны улицы.

Снежка испуганно ойкнула.

— Татьяна Пална!

Глеб посмотрел туда, откуда кричали. Через дорогу к ним быстрым шагом направлялась невысокая худая женщина. По виду — типичная училка — очки, пучок волос на затылке, скучная одежда и потертый коричневый портфельчик в руке. Остановившись перед Снежкой, она подбоченилась и, буравя съежившуюся девочку злыми глазами, заговорила:

— Что, Королёва, все с мальчиками шлындаешь? А потом будешь на уроках рот разевать да глазками хлопать: ой, я не успела, да я забыла…

Алекс отъехал метров на десять вперед и остановился, развернул коляску так, чтобы видеть происходящее. Училка стояла к нему спиной и странных маневров инвалида не заметила.

Гном нахмурился:

— А чего вы, собственно…

Училка одарила его мимолетным брезгливым взглядом, от которого Пашка замолчал, будто подавившись, и снова обратилась к Снежке:

— В общем, имей в виду, Королёва, на первом же уроке пойдешь к доске как миленькая! И только попробуй мне не ответить!

Она еще несколько секунд, прищурившись, изучала окончательно сникшую девочку, а потом, размахивая портфельчиком, зашагала прочь.

Глеб искоса взглянул на Снежку и поразился ее виду. Совершенно бескровные щеки запали так, что скулы туго обтянуло кожей. На лбу выступили крупные капли пота. А глаза казались черными из-за расширившихся зрачков.

— Она что… того? — неуверенно спросил Глеб.

Снежка только кивнула.

Глеб оглянулся на Алекса, который по-прежнему наблюдал за происходящим со стороны. На мрачно насупленного Гнома. И, не давая себе передумать, крикнул:

— Эй!

Училка даже не замедлила шага.

— Эй вы! — уже всерьез разозлившись, громче крикнул Глеб. — Тетя!

Вот тут она остановилась. Повернулась. Увидев лицо женщины, Глеб не убежал только потому, что ноги словно примерзли к заснеженному асфальту. А потом «училка» пошла прямо на него и просто не оставила ему выбора.

Сосредоточиться. Вспомнить «то самое» ощущение. Собрать силу. И вывернуть реальность. «Делов-то» как сказал Алекс совсем недавно.

И Глеб сделал это.

Татьяна Пална запнулась. Остановилась, покачиваясь и глядя на него дикими, выпученными глазами. А потом тяжело рухнула прямо на тротуар.

Вскрикнула Снежка. Выругался Гном. Зажужжала, подъезжая, коляска Алекса.

Глеба вдруг затрясло. Что он опять натворил? Зачем поддался на бредовые уговоры спятившего ученого? А если эта тетка сейчас станет как Юфа? А если… если она так и останется лежать тут или вообще помрет?! Блин! Блин-блин-блин! Что же делать?!

Алекс наклонился к учительнице и ловко схватил за руку.

Пульс проверяет, очумело подумал Глеб. Все происходило слишком быстро. Она что — в порядке?

Женщина тяжело заворочалась и вдруг села, моргая ошалелыми глазами.

— Что?.. Как же это?.. Что случи… — тетка села чуть ровнее.

Снежка подала слетевшие очки, учительница водрузила их на нос, и взгляд у нее стал чуть более осмысленным.

— Снежаночка? — неуверенно спросила она. — Как я здесь… Ничего не понимаю…

Алекс отпустил ее руку. Поднял два пальца и, с прищуром рассматривая растерянное лицо, быстро спросил:

— Сколько пальцев вы видите?

— Д-два, — учительница уставилась на него.

— Как вы себя чувствуете?

— С-с-спасибо… Я что, сознание потеряла? Прямо на улице?

— Да. Ребята, помогите ей.

Пашка с Глебом помогли женщине подняться, довели до ближайшей скамейки. Алекс подкатил следом.

— Вы что-нибудь помните? — жадно попросил он.

— Я?

— Да-да, вы, — нетерпеливо подтвердил Алекс. — Вы помните, что с вами случилось?

— Я… — неуверенно начала женщина. — Я вообще-то… плохо помню. Все так… туманно. Я шла домой. Из школы. Дождь был. И ветер. И вообще… хмуро так.

Учительница тяжело вздохнула.

— И, вы знаете, я все думала… Ну это, впрочем, неважно.

— Очень даже важно! — перебил Алекс. — Каждая деталь. Постарайтесь ничего не упустить!

Татьяна Павловна испуганно отшатнулась, но, после короткой паузы, все-таки продолжила рассказ:

— Ну я думала, что дети… В общем, не слушаются и… Мне стало… грустно.

Учительница странно всплеснула руками — жалко и растерянно — и Глебу показалось, что она сейчас расплачется. У него вдруг защекотало в носу и глаза сами собой принялись часто-часто моргать.

— А потом, — удивленно сказала Татьяна Павловна, — я… словно оказалась в другом месте. В таком… неприятном месте, понимаете?

Она с надеждой посмотрела на Алекса, видимо, считая, что раз он задает вопросы, то что-то понимает в происходящем. Ученый ободряюще кивнул и учительница стала рассказывать дальше:

— Это сложно объяснить. Как будто здесь и не здесь одновременно. Я видела себя. Но точно со стороны. И в то же время это… будто аквариум, понимаете? — еще один взгляд на Алекса, и еще один кивок. — И постепенно все точно… забывалось. Нет, я как будто растворялась там. Вот, например, сейчас, — Татьяна Павловна неожиданно оживилась. — Когда я увидела Снежаночку, то не сразу поняла, кто это, можете себе представить?! И только после того как… я ее окликнула, все встало на свои места. Но эта… ругань. Я бы никогда…

— А потом? Что случилось потом? — Алекс так подался вперед, к рассказчице, что, казалось, сейчас выпадет из кресла.

— Потом? — растерянно переспросила учительница. — Потом меня что-то дернуло. И потащило. И… я потеряла сознание. Кажется. И вдруг все стало… опять настоящим. Аквариум исчез.

Она прижала ладонь ко лбу и тихонько всхлипнула. Снежка тут же опустилась рядом, принялась гладить учительницу по плечу, тоже шмыгая носом и приговаривая:

— Все хорошо уже, Татьяна Пална… Теперь все в порядке… Вы только не расстраивайтесь так, ну пожалуйста…

Через несколько минут женщина попыталась встать на ноги. Качнулась, схватилась за коляску и тут же испуганно отдернула руку.

— Ничего-ничего, — отмахнулся Алекс. — Держитесь на здоровье. Может, вам нужна медицинская помощь?

— Да нет, — неуверенно отказалась Татьяна Павловна. — Я… хорошо себя чувствую, только голова немного кружится.

— Тогда давайте-ка, мы вас проводим до дома, а? Где вы живете?

— Я уж как-нибудь сама… Мне близко. Спасибо за помощь.

Она подобрала портфельчик, еще раз обвела растерянным взглядом всю компанию и зашагала в ту сторону, откуда пришла.

Снежка продолжала всхлипывать, сидя на скамейке. Глеб, неожиданно для себя, присел рядом и обнял ее за плечи. Она сперва напряглась, а потом уткнулась ему в грудь и разревелась уже в голос, крупно вздрагивая всем телом.

— Ну чего ты… — неловко забормотал Глеб. — Ты же того… права оказалась. Видишь, с ней все в порядке. Значит, я не при чем.

— Да-да, — сказал Алекс. — Скорее всего, амнезия — это результат пребывания в Вывороте. И с этим… другом твоим…

— Юфой, — подсказал Гном.

— С Юфой, — кивнул Алекс. — С ним, похоже, все налаживается, а он был там около года. Выходит, что личность попавшего туда постепенно растворяется… Очень-очень интересно! Пожалуй, эксперимент удался, и кое-что вырисовывается…

Они с Пашкой начали горячо обсуждать результаты проведенного эксперимента.

Снежка постепенно затихала. Шмыгнула в последний раз. Отстранилась от Глеба, утирая глаза кулаком.

— Снежка… — выдавил Глеб. — Ты это… извини меня. За тогда… в парке. Я был не прав. Что мне сделать, чтобы ты меня простила?

Девочка улыбнулась, стрельнула в него хитрым взглядом сквозь мокрые слипшиеся ресницы и вдруг… показала язык:

— Вот еще — обижаться на всяких дураков! Больно надо!

— Ну, вот и славно, — рассеяно сказал Алекс.

«Он тоже рад, что мы помирились, — подумал Глеб. — Какой же я и вправду дурак!»

— Вот и славно, — повторил Алекс. — Надо бы попробовать еще раз. Закрепить, так сказать, результаты и получить дополнительные факты.

— Давайте, — захлопала в ладоши Снежка. — Я даже знаю, кто будет следующим кандидатом. Твой брат.

Глеб замотал головой.

— Нет! Только не Ванька. И вообще, я устал. Выдохся. И есть хочу.

— Тогда пошли ко мне, — предложил Алекс.

Снежка обрадовалась.

— Здорово, идем! Я вас чаем напою с бутербродами.

— Ты как Муха Цокотуха, — неожиданно сказал Гном.

— В каком это смысле? — Снежка подозрительно нахмурилась. — У меня брюхо позолоченное, или я денежку нашла?

Пашка хихикнул:

— Нет. Просто вспомнилось почему-то. «Приходите, тараканы, я вас чаем угощу».

И все засмеялись.

* * *

За столом Алекс выстроил целую теорию на основании рассказов Юфы и Татьяны Павловны. Гном активно поддакивал.

— Что мы имеем? Каким-то, пока не установленным, образом люди меняются местами со своими астральными проекциями из Выворота. Можно предположить, что это происходит в определенном психологическом состоянии, — сказал ученый, забыв об остывающем чае, — Татьяна Павловна говорила, что ей было очень грустно. Ваш одноклассник, насколько я понимаю, переживал развод родителей. А твой брат…

— С ним все было в порядке, — быстро сказал Глеб.

— Ладно, Глеб, если ты не готов об этом говорить, я тебя понимаю, — мягко согласился Алекс. — Итак, продолжим…

— Для нормальных людей из нашего мира опасно долго находиться в Вывороте. Они теряют память, — вставил Пашка. — Причем, это происходит не сразу, а постепенно.

— Каждый день, проведенный в Вывороте, губительно действует на их психику.

— Вот почему нужно как можно скорее попытаться вытащить твоего брата! — воскликнула Снежка. — Подумай об этом, Глеб!

— Снежанка, прекрати, — остановил ее Алекс.

— Ну, дядя Саша! Я же правду говорю. Если он так и не сможет решить, то его братишка вернется сюда в таком же состоянии, как и тот их одноклассник. Алик, кажется?

— Ага, Юфа, — кивнул Пашка с набитым ртом.

— А если ты не прекратишь на него давить, вы снова поругаетесь, — сказал Алекс. — Разве ты этого хочешь?

— Нет, — буркнула она и замолчала.

Глеб был благодарен, что Алекс за него вступился. Спорить со Снежкой не хотелось, но и бежать экспериментировать на Ваньке он тоже был не готов.

— Истину надо говорить с любовью. То есть в нужное время и в нужном месте, — сказал Алекс. — Заботясь о человеке, а, не стараясь стукнуть его правдой по голове, Снежанка.

— Да я поняла уже.

— В конце концов, время у нас еще есть. Парень этот, Юфа, провел в Вывороте примерно год, и ему потребовалось около месяца, чтобы прийти в себя. Затягивать, конечно, не стоит, но и торопиться не будем, — продолжил ученый. — Гораздо важнее понять, что привело к такому явлению. Стало ли это происходить лишь недавно или происходило всегда. Вот ты, Снежка, говорила, что видела и других «выворотней» в городе.

— Угу.

— А ты можешь вспомнить, кем они были?

— Не знаю, — она пожала плечами. — Обычные люди: взрослые, дети. Вернее… Нет, детей я не видела. Скорее подростков.

Она задумалась.

— Вообще-то, взрослых я редко видела, в основном подростков.

— Гм, может это как-то связано с периодом взросления? — Алекс задумчиво почесал щеку. — Возможно, это закономерный этап в процессе становления психики? Обычное явление природы, в которое нам не стоит вмешиваться.

— Вот это да! — удивился Пашка. — То есть вы хотите сказать, что мы это все зря затеяли?

— У меня пока не хватает данных, чтобы утверждать наверняка, — пожал плечами Алекс. — Возможно то, что мы называем «выворотнями» на самом деле является не просто двойником, а частью самого человека? Может, это важно для развития личности? Электричество существовало и до того, как люди научились его использовать.

— Тогда почему ты — это ты, а не «выворотень»? И Глеб, и Паша. Они все отсюда, а не оттуда. Может, вы еще не выросли? — насмешливо спросила Снежка.

— Я это не учел, — сказал Алекс и задумался.

Глеб вспомнил бледное, сосредоточенно лицо Юфы. «А мне не жаль. Потому что ты меня спас»…

— Может, так всегда и было, — сказал он. — Но я думаю, что мы все правильно сделали. Этим «выворотням» в нашем мире не место.

Пашка вдруг вскочил из-за стола.

— Знаете, что я придумал! Давайте создадим тайный клуб! Или нет, лучше этот… рыцарский орден, чтобы с ними бороться. А назовем Стражи Теней. Или вот — Хранители Теней.

— Угу, — засмеялся Глеб. — Привет «Варкрафту»!

— Ну, тогда Тенехрон, — смутился Пашка.

— Тогда уж Тенехран.

— Класс! Наш штаб назовем Тенехранилищем, — съязвила Снежка. — А дядю Сашу назначим завхозом. Дядь Саш, куда выворотней складировать будем?

— В кладовку, — невозмутимо сказал Алекс. — Главное, на полку аккуратно складывать, чтобы не свалились.

Он повернулся к мальчишкам, всплеснул руками, и сказал голосом заправского завхоза:

— Все несут и несут. И что мне с ними делать? Бочку прикупить и солить их на зиму?

— Берегитесь, выворотни, Хранители идут! — прогудел Глеб.

 

Глава 19. Здравствуй, дедушка Мороз, борода из ваты

Темный сумрачный декабрь пролетел очень быстро и наступил последний день уходящего года. Начался он просто замечательно. Накануне вечером Глеб просидел за компьютером до двух часов ночи — в школу ведь не надо! Проснулся в половине двенадцатого. Мама на кухне, напевая, строгала салаты. Ванька сидел за столом и уплетал румяные оладьи, лежавшие на большом блюде. А рядом — Глеб чуть не захлебнулся слюной — стояла открытая банка сгущенки и целая вазочка любимого клубничного варенья. Глеб подсел к брату и набил живот оладьями так, что стало трудно дышать. Потом вернулся к компьютеру и, запуская «Варкрафт», решил, что жизнь удалась.

Первая половина дня прошла легко и радостно. Мама продолжала готовить, позвонила бабушка и пообещала приехать к праздничному ужину. Отец, в кои-то веки находящийся дома весь день, сходил за елкой. В квартире запахло хвоей и сказкой. Пушистую красавицу дружно увешали блестящими шариками, прозрачными сосульками и разноцветными шишками.

Ника по мере сил принимали деятельное участие в предпраздничной суете. Все время рвалась помогать папе, вытаскивала из большой коробки хрупкие стеклянные украшения и, не глядя, совала их куда-то в сторону, уверенная, что именно там и находятся папины руки. В общем, было весело, если бы не Ванька. Он еще после завтрака собирался свалить из дома, но мама не разрешила. Братец надулся, как индюк и, сложив руки, мрачно смотрел на общее веселье.

К обеду Глеб окончательно впал в состояние радостной эйфории — почти как в детстве, когда веришь, что скоро придет настоящий Дед Мороз и принесет тебе то, о чем мечталось весь год. Но вдруг обстановка в доме неприятным образом изменилась.

— Ну что, — спросил папа, когда елка была почти готова. — Кто в этом году будет надевать шпиль?

Облупившемуся золотому шпилю, семейной реликвии, было сто лет в обед — еще папина мама, будучи маленькой, любовалась его блеском. Сколько Глеб себя помнил, они с Ванькой чуть ли не дрались за право водрузить его на макушку. Это тоже была традиция! Семья собиралась вокруг елки и вспоминала все хорошее, что произошло за год, все свои победы и достижения. А потом вместе решали, кто заслужил право надеть шпиль.

— Кто у нас самый счастливый в этом году? — снова спросил папа.

— Да какая разница, — пожал плечами Ванька. — Это всего лишь тупая игрушка. При чем тут счастье? И чего все так носятся с этим Новым Годом?

В комнате повисла неловкая тишина.

— Ты чего, Ванечка? — спросила мама. — Это же наша семейная традиция.

— И на фига она нужна?

— Чтобы не жаловаться, а благодарить за все, что было, — сказал папа. Видно было, что настроение у него немного испортилось. — Вот оглянешься назад, а там столько хорошего! А если и были какие-то неудачи, то прошли. Значит, отличный был год, а следующий будет еще лучше!

Ванька лишь презрительно хмыкнул.

— Не хочешь и не надо! — отрезал папа. — Тогда в этом году у нас шпиль впервые наденет Ника, потому что она в этом году в садик пошла. Да, моя сладкая?

Папа подхватил дочку на руки и она старательно, хотя и немного криво насадила шпиль на макушку. Глеб и мама зааплодировали. Он еще помнил, как когда-то папа вот так и его поднимал. И как это было здорово, надевать шпиль на елку.

— Када Дедь Майозь плидет? — спросила сестренка.

— Дед Мороз не всегда сам приходит ко всем деткам… Иногда он просто кладет под елочку подарки, а сам незаметно уходит, — сказала мама, отводя глаза.

— Не придет Дед Мороз, — сказал Ванька издевательским голосом. — Его не бывает, поняла? И подарков тоже не будет. Надела дурацкий шпиль на елочку и будет с тебя.

Ника захлопала глазенками и громко разрыдалась, а Ванька гадко захихикал.

Папа дал Ваньке подзатыльник.

— В свою комнату живо! И пока не извинишься, не выйдешь оттуда.

— Ну и пожалуйста, — сказал Ванька. Ушел в комнату, хлопнув дверью, и включил музыку на полную громкость.

Новогоднее настроение улетучилось. Ника плакала, папу трясло, на всю квартиру грохотал тяжелый рок.

— Алёша, держи себя в руках, — сказала мама. — Он же еще ребенок.

Глебу пришлось вмешаться. Он взял на руки доверчиво прижавшуюся сестренку — что делал нечасто — стал носить ее по квартире, показывать развешанные всюду гирлянды, самодельные снежинки из бумаги и рассказывать о том, что скоро будет праздник, и будут подарки, и Ника обязательно получит самый замечательный подарок… Когда малышка успокоилась и перестала всхлипывать, Глеб с облегчением — весила кроха не так уж мало — сгрузил ее на диван в гостиной и включил мультики.

Проходя мимо кухни, где закрылись мама с папой, Глеб остановился. Вообще-то, подслушивать было не в его привычках, но в квартире явно сгустилось напряжение, а голоса в кухне звучали громко и сердито.

— …сама понимаешь все! — раздраженно воскликнул отец. — Ир, ты же знаешь, какая у меня ситуация! Чего ты хочешь?! Нет у меня лишних денег! Нет! Ты же знаешь, сколько я потратил, чтобы Глебовы проблемы уладить. Я не знаю, откуда Ванька об этом узнал.

— Нет денег, и ладно. Сам бы нарядился в Деда Мороза!

— Да что из этого трагедию устраивать! Мальчишки взрослые совсем, им это не нужно. Видела, что Ванька устроил? А Ника совсем маленькая еще, все равно ничего не понимает! На следующий год сделаем все, как надо…

— Это ты не видишь ни в чем проблем! — отрезала мама. — Ребенок рыдает, а тебе наплевать!

Глеб спохватился, что кто-нибудь из родителей может выглянуть в приоткрытую дверь кухни и увидеть его. Вздохнул и отправился к себе.

— Ну, ты и придурок, — сказал он Ваньке, выключив музыку. — Зачем было настроение всем портить? Совсем с цепи сорвался.

— Так ему и надо. Будет мне еще какой-то лузер указывать, что делать, — нагло сказал братишка.

В его глазах снова промелькнуло что-то жуткое и злое. Глеб не сразу понял, что Ванька говорит такое о папе!

— У тебя совсем крыша съехала?

— Да пошел ты! Думаешь, я тебя боюсь? — Ванька фыркнул. — Я никого не боюсь, понял? И ни фига ты мне не сделаешь.

Глеб вышел из комнаты. Вломить этому придурку или сразу выкинуть в Выворот? Спокойно, сказал он себе. Алекс сказал «не будем торопиться».

В который раз он прокручивал в голове слова Снежки, то ли пытаясь убедить себя, что это не Ванька, а выворотень, то ли отыскивая причину отказаться от задуманного. Девчонка говорил вроде бы правильные вещи. Но, с другой… А вдруг в ее рассуждения вкралась ошибка? Какая-нибудь малюсенькая, незначительная ошибочка, сводящая на нет всю стройную логику. Ей-то что — скажет, мол, эксперимент не удался. А Глебу потом маме с папой в глаза смотреть…

На душе было тяжко. Праздник стремительно рушился. Нужно было срочно что-то предпринимать.

Но что? И тут Глеба осенило! Сейчас, пожалуй, был самый подходящий случай использовать чудесный дар.

Длинно протрещал дверной звонок. Родители прекратили ссориться и вышли в коридор. Звонок опять разразился пронзительной трелью. Отец пожал плечами и пошел открывать…

За дверью стоял Дед Мороз! Здоровенный, в красном, расшитом блестящими звездами тулупе, с длинным посохом и окладистой белой бородой. От него пахло хвоей, свежим снегом, мандаринами и шоколадом. В общем, настоящим праздником.

— Здравствуйте, детишки! — густым басом пропел он. — Вы меня узнали?

Папа бросил на маму растерянный взгляд. Та в ответ пожала плечами. Папа кашлянул и смущенно заговорил:

— Видите ли… Наверное, произошла ошибка. Мы не заказывали…

В этот момент из гостиной выскочила Ника. При виде долгожданного гостя, малышка запрыгала на месте и, хлопая в ладоши, закричала:

— Дедь Мойозь! Дедь Мойозь! Подаики!

Папа растерянно замолчал. Мама поджала губы, затем открыла рот, явно намереваясь объяснить Нике, что все не так радостно, как ей кажется. Но не успела.

— Правильно, моя хорошая, я — Дедушка Мороз. Я родился в зимней сказке, весь из снега, изо льда, и волшебные салазки привезли меня сюда. Какая же тут может быть ошибка?! Девочка Ника здесь живет?

— Дя! Дя! — запищала Ника.

— А мальчики Глеб и Ваня?

— Кхм… — теперь пришла очередь Глеба смущаться. На такой поворот событий он как-то не рассчитывал, предполагая устроить праздник только для сестренки. — Ну… В общем… Да, — неохотно подтвердил он.

— Ваня! Ванечка! Иди сюда, — позвала мама. Тот выглянул в коридор и обомлел. Увидев его, Дед Мороз удовлетворенно кивнул.

— А мальчик Алеша и девочка Ира — это вы будете?

— Мы, мы, — довольно хихикнула мама.

Папа нахмурился, но рядом с огромным Дедом Морозом он и впрямь выглядел, как подросток.

— Вот теперь все в сборе! — поднял вверх широкую лапищу в красной рукавице Дед. — Я всегда прихожу, куда следует! Ну, пошли же скорее! Показывайте вашу елочку! Веселиться будем! Петь, плясать, стихи читать!

Дед Мороз небрежно отодвинул могучим плечом стоящего в дверях отца, уверенно протопал мимо мамы, так и застывшей с открытым ртом и скрылся в гостиной. Ника вприпрыжку побежала следом. Глеб решил, что родителям нужно время, чтобы прийти в себя и ушел в комнату. Выглянул в окно. У подъезда среди машин были припаркованы расписные сани, запряженные оленями.

— Это кто еще такой? — удивленно спросил Ванька.

— Дед Мороз, — усмехнулся Глеб. — А ты говорил, что его не бывает. Пошли, познакомишься.

Когда они вошли в гостиную, там вовсю бурлил праздник. Ника с Дедом Морозом водили хоровод вокруг елочки и пели: «Много на елочке шариков цветных…». Крохотная детская ручонка почти до плеча скрывалась в толстой рукавице.

— Ага! — загудел Дед Мороз, увидев мальчиков. — Давай-ка с нами веселиться!

— Пойдем! — Ника ухватила их за руки.

Делать нечего — пришлось Глебу участвовать в незапланированном детском «утреннике», Ванька играть наотрез отказался. Забился в угол и с недоумением разглядывая Дедушку. Когда началась игра «Где зайкин домик», в комнате появились родители. Выглядели они все еще довольно настороженными. Впрочем, затейник в красном халате (или пальто?) умело вовлек двух взрослых в игру и спустя десять минут обстановка разрядилась. Пять человек дружно бегали по комнате, с хохотом торопливо рассаживались по выстроенным в ряд стульям и, громко пыхтя и гудя, изображали паровоз…

— У-ух! Устал я что-то! — пробасил, наконец, Дедушка Мороз, утирая со лба пот рукавицей.

Глеб глянул на часы и поразился — оказывается, прошел почти час! А он и не заметил! Все это время он совершенно не чувствовал стеснения, не помнил о том, что надо подыгрывать сестренке. Он на самом деле веселился!

— Подаики! Подаики! — опять запищала Ника.

— Конечно, деточка! Ну-ка, где мой волшебный мешок?

Тут Глеб сообразил, что никакого мешка у Деда Мороза с собой не было! Видимо родители подумали о том же, потому что встревожено переглянулись. Мама торопливо метнулась к двери — незаметно подсунуть старику подарок для малышки. Но не успела…

Сказочный Дед три раза стукнул в пол увесистым посохом, на верхушке которого вдруг ярко засияла разлапистая хрустальная снежинка и произнес:

— Раз! Два! Три! Елочка гори!

На елке множеством разноцветных огоньков вспыхнула гирлянда (не включенная в сеть!). Все, кроме Ники — она-то с самого начала не сомневалась в сказочности гостя — разинули рты. Дед Мороз сделал шаг к переливающейся огнями елке и достал из-под нее красивый, усыпанный блестками мешок.

— Та-ак… Мне бы стульчик, — обратился он к Глебу. — Забегался я с вами, ребятишки.

Он основательно устроился на жалобно скрипнувшем стуле и распустил тесемки, стягивающие горловину мешка. Запустил внутрь руку, с которой так и не снял рукавицу и… остановился.

— А что же ты, девочка Ника, хочешь в подарок? — лукаво поинтересовался он у замершей в предвкушении малышки.

— Паявозь! — без промедления ответила Ника. — С тьюбой! И ейсы! И акбаум!

— Паровоз, — без перевода понял заказ Дедушка. — Посмотрим…

Он пошуровал в мешке и начал вытаскивать оттуда что-то большое. Огромное! Оно все вытаскивалось и вытаскивалось… Красная рукавица поднялась уже выше головы сидящего Деда Мороза, а оно все не заканчивалось…

«Как это там поместилось?» — подумал Глеб, зачарованно наблюдая за выдвижением подарка из чудесного мешка. Наконец в руках Деда Мороза оказалась блестящая плоская коробка раза в два выше Ники. С одной стороны в ней было прозрачное окошко, через которое можно было разглядеть паровоз, вагончики, шлагбаум, сложенные стопочкой рельсы, домики, людей, животных…

Мама в ужасе закрыла глаза. Ника, не дыша от нахлынувшего счастья, осторожно протянула руки. Дед Мороз поставил коробку рядом с девочкой — удержать такое богатство она явно не смогла бы. Ника обняла свой подарок, прижалась щекой к гладкому глянцевому боку и замерла.

— Та-а-ак… — снова протянул Дед Мороз. — А остальных я и спрашивать не буду. Получайте, о чем мечтали. Сперва мальчики: Глеб и Ваня.

Дед внимательно по очереди посмотрел им в глаза и в протянутые руки легли коробки, обернутые упаковочной бумагой с пышными бантами наверху.

— А вот подарок для Ирочки и Алешеньки — один на двоих! — он вручил взрослым блестящую огромную конфету? Или что-то в форме конфеты.

— Ой, что вы, — смутилась мама. — Зачем?

— Потому что ты была хорошей девочкой, Ирочка. Ну, спасибо этому дому! Мне еще других детишек порадовать надо! Не провожайте, я сам!

Участники праздника не успели опомниться, как Дед Мороз шустро выскочил в коридор. Звука открываемой входной двери не последовало. Папа тряхнул головой, бросился следом. И через мгновение вернулся:

— Нету… — тихо произнес он. — Исчез.

— Сани! — крикнул Ванька. Они ринулись к окну в спальне, чтобы посмотреть, как уезжает Дед Мороз, но оленей и след простыл.

Глеб, успевший выйти из столбняка, торопливо принялся срывать упаковку со своего подарка. Открыл коробку и…

— А-а-а! Ура! Мама! Папа! Ура! — он по очереди крепко обнял и расцеловал родителей и, почти как Ника, нежно прижимая к груди подарок — настоящую игровую приставку — запрыгал по комнате.

Елка задрожала, жалобно зазвенела люстра.

— Тише ты, ребеночек. К соседям провалишься! — засмеялась мама. — Ванюшка, а тебе Дед Мороз что подарил?

— Ничего, — сказал он, пряча коробку за спину. — И вообще, я же наказан!

— Ладно, прощаем тебя по случаю праздника! — подобревший папа потрепал его по макушке. Ванька дернул головой и ушел в комнату.

— Леша, оставь его, — сказала мама. — Подуется и перестанет.

Она с любопытством принялась разворачивать свой презент. На первый взгляд «конфета» показалась пустой, но потом в ней обнаружились какие-то свернутые в рулончик бумаги. Мама поднесла их поближе к лицу… Оторвалась, подняла на папу растерянные, часто моргающие глаза. Глебу показалось, что в них блеснули слезы.

— Так это… Все-таки ты? — неуверенно спросила мама, с надеждой глядя на отца.

Он молча покачал головой. Мама сникла. Потом улыбнулась и подняла голову:

— Ну и пусть! Неважно! Значит, это был настоящий дед Мороз! Больше ведь никто не знал…

— Что там? — напряженно спросил папа.

— Вот! — мама протянула ему бумаги. — Путевки на десять дней. Оформленные. Оплаченные. О которых я мечтала. Помнишь, мы говорили, что вдвоем поедем на море? В Тайланд. Так и не сложилось… Вот теперь и полетим! Послезавтра!

Папа закрыл глаза и сдавленно произнес:

— Ничего не понимаю. Действительно, настоящий Дед Мороз… Чудеса…

Мама, визжа, как маленькая девочка, повисла у него на шее.

 

Глава 20. Операция «В»

Глеб нервничал. Он то принимался беспокойно расхаживать вокруг скамейки, то забирался на нее с ногами и нахохливался, засовывая холодные руки под мышки, втягивая голову в плечи. Потом опять вскакивал и начинал наматывать круги…

— Да не мельтеши ты! — нахмурился Пашка.

— У тебя все получится, — попыталась утешить его Снежка.

— Ага, — огрызнулся Глеб. — Если бы это был ваш брат, вы бы, небось, тут не это… не сидели так спокойно.

Снежка вздохнула и отвернулась. Глеб тут же пожалел о вырвавшихся словах. И от этого разозлился еще больше. Им все просто — давай, Глеб, колдани-ка, да посильнее! Ага, щаз! Он до сих пор так и не был ни в чем уверен. А вдруг они ошибаются и Ванька — никакой не выворотень? Вдруг папа прав и плакса-эмо просто-напросто взялся за ум? А Глеб тут сейчас как натворит дел…

— Давай еще раз и по порядку.

Сначала Глеб не хотел рассказывать о визите настоящего Деда Мороза, ему было немного стыдно, что в праздничный день он и не вспомнил о друзьях и не организовал чего-то подобного и для них. Но то, после того, что случилось недавно, ему нужен был дружеский совет.

Второго января Глеб, не забыв нацепить на себя вирт-костюм, вышел из подъезда, глубоко вдохнул свежий морозный воздух и зажмурился от удовольствия. Народу на улице почти не было. Во внутреннем кармане пуховика приятно топорщился PSP, несколько блинчиков со сгущенкой удобно лежали в животе, а предстоящие девять дней каникул радовали душу. Родители паковали чемоданы, вечером они должны были выезжать в аэропорт. Глеб решил им не мешать и пойти прогуляться, тем более что погода была хорошая, и даже холодное зимнее солнце порой выглядывало из-за туч.

От избытка чувств Глеб высоко подпрыгнул и хлопнул рукой по густо припорошенной снегом ветке рябины. Сверху упала микролавина. Холодный снег набился за шиворот и облепил лицо. Но даже это лишь рассмешило его — жизнь была прекрасна, и испортить ее не могло ничто на свете. Так ему казалось в тот момент.

Глеб отряхнулся и, как в детстве, слизнул холодную, быстротающую крупку с ладони. Привычно обежал глазами двор. Все чисто. Ни одной подозрительной машины. Можно со спокойной душой топать к Пашке. Не терпелось похвастаться новой игрушкой. И в этот момент он увидел, выходящего из подъезда брата со спортивной сумкой в руках.

«Куда это он? — подумал Глеб. — Сегодня, наверняка, все залы закрыты».

Ванька подозрительно огляделся по сторонам, точно хотел убедиться, что за ним никто не следит. Взгляд скользнул по старшему брату, но надолго не задержался. Глеб уже давно понял, что вирт-костюм дворника это практически шапка-невидимка, и поэтому частенько им пользовался. Вот и сейчас Ванька на него внимания не обратил. Стоит себе дворник на улице второго января и стоит. Подумаешь! Убирать мусор ведь каждый день надо.

Ванька пошел по улице, и Глеб решил проследить за братом. Вдруг он работает на этих «черных», будет что Алексу и ребятам рассказать. Гном и подождать может, все равно он, наверное, дрыхнет еще.

Вести слежку в сонном полупустом городе было не так уж легко. Если бы не вирт-костюм, который Глеб сменил раз пять, братишка бы его давно вычислил. Стало легче, когда вышли на оживленные центральные улицы. Ванька дошел до остановки и вместе с остальными пассажирами сел в троллейбус. «Может, он, действительно, на тренировку собрался?» — засомневался Глеб. Он решил убедиться и тоже заскочил в троллейбус. Брат благополучно проехал остановку, на которой находился спорткомплекс, потом еще остановок шесть и вышел на другом конце города. Еще раз огляделся, мазнул недоброжелательным взглядом по рыжему растрепанному мужчине, за чьей личиной скрывался старший брат.

Заметил! Надо было срочно менять костюм. Глеб, недолго думая, заскочил за козырек над остановкой и набрал первую попавшуюся цифру на пульте генератора внешности. Бросился следом за Ванькой, которого и след простыл. Глеб заметался по улице, не зная куда бежать. Редкие прохожие кидали на него недоуменные взгляды. Одна полная женщина с авоськами в руках подошла к нему.

— Бабушка, вам помочь?

Глеб открыл рот и тут же его захлопнул, осмотрел себя. Так и есть! Опять Пашкины приколы. Просил ведь его эту бабульку столетнюю из базы убрать! Друг называется.

— Может вы потерялись? — предположила женщина.

— Потерялась, — сказал Глеб голосом старушки. — Внучка своего потеряла. Мальчик тут был. Не видели?

— Мальчик, — женщина задумалась. — Такой черненький, со спортивной сумкой?

— Угу.

— Да он вроде в ту сторону пошел через гаражи. К железнодорожному мосту. Это же надо, родную бабушку посреди улицы бросить. Идемте, я вас провожу, скользко же!

— Не надо! — запротестовал Глеб, не зная как отделаться от доброй женщины. — Спасибо, я уж сама его как-нибудь найду, поганца этакого. Он у меня попляшет.

Со стороны это должно быть выглядело очень смешно — древняя старушка резво бегущая по дороге к гаражам.

— Давай, мать, давай! Бегом от инфаркта! — закричали вслед двое подвыпивших мужиков.

Глеб, не останавливаясь, нажал на кнопку генератора внешности. Преобразившись в полицейского, он юркнул в проход между заснеженными ракушками, оставив мужчин в недоумении. Впереди показалась Ванькина фигурка.

Короткими перебежками от куста к кусту Глеб сократил расстояние. Ванька вышел на пустырь, пришлось обойти по периметру и спрятаться за стоявшими неподалеку голыми стволами деревьев. Обзор был плохой. Глеб представил старый папин бинокль в кожаном футляре, лежавший у них на антресолях. Реальность мигнула, исказилась, и бинокль прямо с неба свалился ему на голову.

«Так-то лучше, — пробормотал Глеб. — Ну, что у тебя там?» Ванька пристроился под мостом на деревянном ящике, снова огляделся и открыл сумку.

Глеб глазам своим не поверил, увидев, как брат вытаскивает коробку в цветной обертке с большим бантом. И зачем нужно было переться на другой конец города, чтобы посмотреть, что подарил Дед Мороз? Так-так! Красно-белый бант отправился в мусор. Ванька торопливо сорвал бумагу и довольно улыбнулся. В его руках был черный матовый пистолет. Зажигалка? Игрушка, которая стреляет пистонами?

Ванька на несколько мгновений нагнулся над новой игрушкой, потом встал, вскинул руку, как заправский ковбой. Короткий сухой треск разорвал тишину.

Глеб от неожиданности присел у дерева. Его бросило в жар, пот заструился по спине. Потревоженные вороны и галки, отдыхавшие на верхушках деревьев, метнулись в воздух, оглашая воздух недовольными криками.

Ванька навел пистолет вверх, на кружащую над его головой стаю. Бах! Подстреленная ворона камнем рухнула вниз.

— А потом что?

— Ничего, — пожал плечами Глеб. — Он домой пошел, и я потом тоже.

— Я вот только одного не понимаю, — сказала Снежка. — Как Дед Мороз мог Ване подарить пистолет? Он же должен быть добрым, ведь его же Глеб… ну… материализовал.

— С этим как раз таки проблем нет, — ответил Пашка. — Я думаю, что Дед Мороз даже и не знал, что там в этом подарке. Просто достал из мешка то, о чем каждый мечтал. А этот… выворотень, очевидно, хотел пистолет. Вопрос, зачем он ему нужен?

— Я и подумать боюсь.

— Да уж, Глеб. С тобой опасно связываться, — засмеялся Гном. — А если бы твой чудо-братик танк захотел, или истребитель, или вообще атомную бомбу, добрый Дедушка Мороз вот так бы взял и выложил? Перевязанные ленточкой? Ты бы все-таки фантазию свою попридержал бы!

— Паш, хватит уже. Ему вон и так плохо!

Глеба, и правда, трясло. Он не спал почти всю ночь. Фиг заснешь, когда рядом храпит монстр, да еще и с пистолетом.

— Блин, делать-то что? — спросил он. — А тут еще и родители, как назло, уехали, я им ничего не сказал, чтобы не расстраивать.

— Что-что… Ваню надо возвращать из Выворота, — Снежка была непреклонна. — Сколько можно тянуть?

Глеб чуть не застонал от раздирающих его противоречивых чувств. Надо решаться! Но как сделать правильный выбор, как?!

— Да! — согласился Гном. — Пора Хранителям нанести очередной удар, а то мы уже засиделись без дела. Объявляю о начале операции «В».

— Почему «В» — удивилась Снежка. — И вообще, кто назначал тебя самым главным?

— Я сам себя назначил, как самый умный среди вас и заместитель Алекса. А «В» потому что «Ванька», и вообще это третья операция по счету — Юфа, училка твоя, а теперь он. Вот и выходит: А, Б и В.

— Может, тогда дяде Саше обо всем расскажем?

— Получится Ваньку вернуть, тогда и расскажем. Все равно он нам ничем помочь не поможет. Кстати, а где сейчас это чудовище?

— Ты про Ваньку? С утра дома был, — пожал плечами Глеб.

— Так пошли к тебе домой!

— Туда нельзя. Опасно! Там бабушка и Ника.

— Сейчас мы их устраним на пару часов! — пообещал Гном. — Я попрошу маму, и она найдет им билеты на какую-нибудь елку.

Поговорив пять минут по телефону, он повернулся к друзьями.

— Все! Можешь звонить бабушке. Надеюсь, театр юного зрителя их устроит?

— Угу, — угрюмо кивнул Глеб. — А что с пистолетом-то делать?

— Пф! — фыркнул Пашка. — Делов-то! Бинокль же ты переместил, а пистолет что, не сможешь?

После того, как бабушка с Никой ушли из дома, Хранители Теней устроили короткое совещание на кухне.

— Так, вот что, — быстро сказал Глеб. — Я сначала поговорю с ним.

— Ну, Глеб, — Снежка округлила глаза.

— Все, — решительно отрезал он. — Или так или никак!

В этот момент Ванька зашел на кухню.

— Привет, — Снежка выступила вперед, будто прикрывая собой замершего в непонятном ступоре Глеба, и протянула узкую ладошку. — Я Снежана.

— Иван.

Надо же — Иван! Сроду брат так себя не называл! Его всегда бесило это русское имя, казалось сказочно-старинным, деревенским. Настоящий Ванька представился бы как Джон или вообще промолчал бы, занавесившись дурацкой челкой. Хотя, теперь ему и занавешиваться-то нечем — короткий спортивный ежик на голове делал брата совершенно чужим, непривычным.

— Вы чего тут? — настороженно спросил Ванька.

Снежка толкнула Глеба локтем в бок.

— А? — очнулся он. — Да… Слышь, Ваньк, я спросить хотел…

— Ну?

Голова была пустой и легкой. Ни одной мысли. Только жуткое ощущение уходящего времени. Глебу казалось, он всем своим существом чувствует, как минуты отрываются от настоящего и бесследно исчезают в прошлом. Нужно решать. Нужно сделать выбор. Да или нет? Ванька или выворотень? Делать или не делать? Блин. Блин-блин-блин!

— В чем дело-то? — Ванька (или не Ванька?) прищурился и как-то весь подобрался, напрягся. — Спрашивай быстрее, мне на тренировку пора, между прочим.

— А что это ты вдруг спортом решил заняться? — спросил Глеб, уже без всякого смысла, просто чтобы хоть чуть-чуть потянуть время.

— Решил и решил, — ощетинился Ванька. — Тебе-то что? Сам меня гнобил: будь как все, учись давать сдачи, не занимайся фигней… Вот и решил. Опять не нравится?

— Нет, все нормально, — упавшим голосом отозвался Глеб. Решения не находилось. Подсказки не было. К черту все! Сейчас он просто развернется и уйдет! Он не может, просто не может взять на себя такую ответственность! Тогда, со Снежкиной училкой, все получилось как-то само собой. Он даже не успел подумать. А сейчас все так сложно…

— Ладно, я пошел, — делано-небрежным тоном бросил Ванька (или все-таки выворотень?!).

Глеб краем сознания отметил, что глаза у братца тоже все-таки не такие как раньше — злые, колючие. Такой взгляд Глеб видел в детстве — когда на него, совсем маленького, наскочила лохматая грязная собака и принялась отчаянно облаивать. Глеб тогда чуть в обморок не грохнулся от страха. К счастью, подбежал папа и страшно закричал на собаку, замахнулся подобранной палкой. Псина поджала хвост и бочком кинулась прочь. Но, перед тем как убежать, несколько секунд смотрела на трясущегося от страха Глеба именно таким взглядом — словно размышляла, укусить или не стоит.

Брат повернулся и пошел в прихожую. Не оглядываясь, легко переставляя ноги в спортивных кроссовках — Рафты, подумал Глеб отстраненно, и когда успел купить?

— Глеб, — сдавленно прошептала Снежка. — Ну, давай же!

Глеб отрицательно мотнул головой.

— Я… не могу.

— Тьфу ты! — сплюнул Пашка. — Эй, погоди! Слышь, Вано, вернись-ка!

Гном силком притащил упирающегося Ваньку обратно, поставил перед Глебом и заорал:

— Ты что — совсем поляны не видишь? Протри глаза, колдун недоделанный! Это что, твой брат? Вот это чудовище — твой брат?!

Он схватил Ваньку за плечи и принялся вертеть как куклу.

— Эй, — брат стряхнул с себя Пашкины руки и отскочил в сторону. — Совсем охренели?! Да пошли вы!

Гном вцепился Ваньке в руку, не давай уйти и обвиняюще ткнул пальцем Глебу в грудь:

— Ты когда-нибудь слышал, что он так выражался? А где же наш любимый английский?

Действительно, подумал Глеб, он же совершенно перестал использовать свои любимые английские ругательства. Значит, все-таки… Ладно, будь что будет! Только надо сделать все очень аккуратно. «Я осторожно», — мысленно пообещал он брату и попытался сосредоточиться. Как с учительницей, как с Юфой. Получалось плохо, Глеб даже зажмурился от напряжения. Потом ему вроде бы удалось поймать нужное ощущение. Так, теперь открыть глаза, мысленно потянуться к брату, и…

И тут что-то твердое врезалось Глебу в нос. В голове бомбой взорвалась боль. От неожиданности он отшатнулся, край табуретки ударил под коленки, и Глеб плюхнулся на пол.

— Держи его! — завопил Гном.

Глеб проморгался и сквозь слезы увидел, как брат во весь дух несется по коридору в комнату. Громко ругаясь, за ним устремился Пашка.

— Глеб, ты как? Очень больно? — испуганно спрашивала Снежка, заглядывая ему в лицо. — На, держи платок! Запрокинь голову.

Глеб оттолкнул протянутую руку с платком и, шатаясь из стороны в сторону, неуклюже побежал за Гномом и братцем. Идиот! Лопух! Кретин нерешительный! Надо было не фигню всякую думать, а дело делать, пока этот оборотень-выворотень не прочухал что к чему! А теперь лови его. Глеб попытался наддать ходу, но его тут же повело в сторону. Из разбитого носа текла противная горячая кровь, попадая в рот и вызывая приступы тошноты. Голова кружилась и в ней что-то тонко звенели и бухало. «Здоров он мне врезал, — подумал Глеб, чувствуя, как волной накатывает злость. — Ничего, сейчас мы тебя… Развоплотим».

— Ах ты гад! — выкрикнул Гном, влетая в комнату. — Ты не пистолет случайно ищещь?

По Пашкиному совету еще утром Глеб стащил пистолет, который выворотень держал за шкафом. Они его разобрали и выкинули в речку.

Ванька зарычал и бросился на Гнома, который был раза в два больше него. Завязалась отчаянная борьба. Два сцепившихся силуэта катались по полу, мелькали руки, ноги. Более тяжелый Гном пытался придавить тощего Ваньку, но тот ловко выворачивался, отчаянно лягаясь, и вроде бы даже пытался укусить Пашку.

Глеб плохо видел подробности схватки из-за мелькающих перед глазами разноцветных пятен и быстро надвигающихся сумерек. Он изо всех сил пытался войти в нужное состояние. Какое там! Попробуйте-ка искривлять реальность, когда воздух с трудом проходит в горящие огнем легкие, а в мозгу гремит праздничный салют.

— Давай, Глеб! — тонко закричала подбежавшая Снежка. — Давай же! Ну!

Что ну, хотел рявкнуть Глеб, сама попробуй! Но сил на ругань не было и он просто зыркнул на глупую девчонку бешеными глазами. Вроде дошло — Снежка заткнулась. Но, вместо того, чтобы спокойно стоять в сторонке и дать ему, наконец, возможность сделать то что надо, она вдруг кинулась к дерущимся и принялась размахивать своими девчачьими кулачками, пытаясь помочь Гному. Мелькнула бело-голубая кроссовка и Снежка со сдавленным вскриком улетела к шкафу. И вот тут Глеб по-настоящему разозлился.

Одним рывком сознания он закинул себя в то самое мироощущение. А потом, не теряя времени на глупости, потянулся к брату. «Главное не задеть Гнома», — мелькнула короткая мысль. Глеб отчаянно впялился взглядом в белую футболку и дернул за край реальности, точно фокусник, выдергивающий скатерть из-под десятка хрустальных бокалов.

И все кончилось. Пашка еще несколько секунд по инерции валтузил обмякшее тело Ваньки. Потом обессилено упал на спину, раскинув руки и ноги.

— Ну ты и дурень, — прохрипел Пашка, не глядя на Глеба.

Тот промолчал — друг был прав.

Снежка бросилась к неподвижно лежащему Ваньке, присела рядом, приложила ладонь к шее.

Глеб смотрел на них, чувствуя себя совершенно выпотрошенным, пустым. Кажется, в следующий раз я не скоро смогу «колдовать», подумал он и даже обрадовался этой мысли. Ну и на фиг нужны все эти способности! Одни проблемы от них! Да хоть бы они совсем пропали, плакать он не станет, это уж точно!

— Живой? — по-прежнему хрипло спросил Гном, приподнимаясь на локте и с опаской глядя на Ваньку.

— Да, — кивнула Снежка.

И тут брат открыл глаза.

— Что за хрень? — тонким голосом спросил Ванька и дернул головой, отбрасывая с лица несуществующую челку. Растеряно провел ладонью по короткому ежику волос. Заморгал часто-часто, будто собираясь расплакаться.

Глеб смотрел на него почти с умилением — настоящий! Плакса, эмокид, рохля, придурок… Брат! Получилось! У него все получилось!

Тут плакса и нюня вдруг поджал прыгающие губы и… как-то весь неуловимо подобрался. В темноте было сложно разглядеть, но Глебу показалось, что Ванькины глаза блеснули нехорошим, «чужим» блеском. Сердце пропустило удар. Обман? Ошибка?

Ванька рывком встал на ноги — шарахнулась хлопотавшая рядом с ним Снежка — и жестко спросил у Глеба:

— Что это было?

Краем глаза Глеб заметил, что успевший подняться Пашка смещается так, чтобы оказаться у брата за спиной. Значит, тоже чует неладное, мелькнула тоскливая мысль. Бли-и-ин… Неужели все зря?

— Помнишь, как тебя черные в машину затолкали? — цепляясь за последнюю ниточку надежды, спросил Глеб.

— Ну, — настороженно отозвался Ванька.

— Что ну?! — взорвался Глеб. — Помнишь или нет, уродец?!

— Сам такой!

Брат шмыгнул носом, но, вместо того, чтобы начать ныть или убежать в расстройстве, сунул руки в карманы и с вызовом уставился на Глеба.

— Ну, допустим, помню. Только… это не со мной было.

— Правда? — Глеб почувствовал, что сейчас сдуется как проколотый воздушный шарик. Вот прямо так возьмет и скукожится, осядет на ковер. Слишком много всего случилось за последние дни. Слишком быстро все менялось — надежда и отчаяние, стыд и гордость, радость и злость… Не может человек столько вынести!

— А в чем проблема-то? — Ванька прищурился. — Может, вы мне все-таки объясните, что вообще происходит?

Гном неожиданно хлопнул его по плечу и солидно пробасил:

— Конечно, объясним. Только это не так просто, Вано. Долгая история, запутанная. Считай, Глеб тебе подарок на Новый Год сделал.

 

Глава 21. Пополнение в рядах

Алекс сиял. Алекс кружил над Ванькой, точно курица-наседка над потерянным и вновь обретенным цыпленком. Жужжало кресло, сыпались вопросы и сверкали глаза. Глеб неожиданно почувствовал что-то вроде ревности. Конечно, как вытаскивать этого дурилку из Выворота, так, Глеб, выручай! А теперь-то что, теперь можно про Глеба и забыть, конечно…

— Подробнее, пожалуйста! — в тысячный раз воскликнул Алекс. — Важна каждая деталь!

— Да чего там подробнее, — проворчал Ванька. — Я и так уже… И вообще, это не объяснить. Чем больше об этом думаешь, тем быстрее из головы вылетает, как дурацкий сон.

«Это я, твоя мама, звоню…» — дурным гнусавым голосом взвыл телефон. Снежка виновато покосилась на Алекса и вышла в коридор, чтобы не мешать разговору.

— Але? Да, мамуль… Да, у дяди Саши… Ну, ма-а-ам… Но… Хорошо, уже иду, — убитым голосом закончила она.

— Домой пора? — понимающе спросил Гном.

— Угу, — Снежка шмыгнула носом. — Вот вечно, как самое интересное, так… Ладно, я пошла. А то мамулька волноваться будет.

— Может, тебя проводить? — спросил Глеб. Не дослушать рассказ Ваньки о его похождениях в Вывороте было смертельно обидно, но не отпускать же девчонку одну.

Разноцветные прядки возмущенно подпрыгнули.

— Вот еще глупости! Я не маленькая! Тут идти-то…

Глеб с облегчением выдохнул, постаравшись сделать это незаметно. Было немножко стыдно, но нежелание пропускать «самое интересное» перевешивало.

— Не маленькая она… — проворчал он для порядка. — Отзвонись, как только дойдешь, ясно?!

— Есть, сэр! — Снежка четким движением вскинула ладошку к виску, крутанулась на пятке и щелкнула замком входной двери.

— К пустой голове руку не прикладывают, — вздохнул ей вслед Глеб.

Закрыв за ней дверь, он вернулся в комнату.

— Ты был на крыше, так? — допытывался Алекс.

— Так, — вздохнул Ванька.

— И что же там произошло?

— Ну чего… Мне было так хре… плохо, короче.

— А чего ты вообще на крышу поперся? Прыгать, что ли, собрался? — шутливо спросил Глеб.

В комнате повисла тишина. Брат посмотрел такими глазами, что по спине побежали мурашки. Глеб вдруг понял — Ванька, действительно, хотел спрыгнуть! Его братишка. Хотел совершить непоправимое!

От осознания того, что он мог потерять брата навсегда, стало по-настоящему страшно. Так жутко, что даже волосы на голове зашевелились.

Вдруг навалилась усталость, огромная и тяжелая. Точно подъехал самосвал и выгрузил полный кузов песка, не заметив, что случайно засыпал человека, то есть, его, Глеба. Ноги подгибались, ныла спина, а голову будто стянули раскаленным железным обручем. Глеб, шатаясь, доплелся до дивана и рухнул на него, уронив голову на руки.

— Как ты мог, Ванька? А как же мы? Ты про маму с папой подумал?

— А разве я вам нужен? — тихо и хрипло спросил Ванька. — У тебя вон Пашка есть, а у мамы с папой Ника.

— Конечно, нужен! Бли-и-ин! Как ты вообще мог до такого додуматься? — ком подступил к горлу. — Я… даже не знаю, если бы ты…

Если бы Алекс сейчас спросил его, что он чувствует, то Глеб не смог бы описать. Это был какой-то ураган эмоций. Злость на Ваньку и страх за него, чувство вины и стыда. Он был готов убить Ваньку на месте и в то же самое время пылинки с него сдувать, чтобы он никогда больше даже не задумывался о страшном. Слезы брызнули из глаз. Он вскочил и схватил брата за плечи:

— Дебила кусок! Только попробуй заикнуться об этом. Никогда больше! Слышишь?!

Ванька зашмыгал, потом отстранился. Его щеки пылали.

— А то что? Ты меня убьешь?

— Ванька! Обещай мне, что больше никогда даже думать об этом не станешь.

Тот сердито утерся кулаком и, глядя старшему брату прямо в глаза, очень серьезно сказал:

— Ладно, обещаю. Только… ты не говори ничего маме, ладно?

Глеб кивнул и вспомнил, что, кроме них с Ванькой, в комнате есть еще Алекс и Пашка. Хорошо хоть Снежка ушла и не видела его слез. Глеб исподлобья взглянул на ученого:

— Извините…

— Ну что вы, ребята, — замахал руками Алекс. — Если нужно сделаем перерыв, или вы готовы продолжить?

Ванька вздохнул и кивнул.

— Спрашивайте.

— Хорошо. Все, что ты пока рассказываешь, соответствует нашим предыдущим наблюдениям. Значит, переход происходит в момент, когда человек наиболее уязвим. Что же случилось дальше?

— Все… вдруг поменялось, что ли. Как будто… ну, не то чтобы другой мир, а… Да блин! Не знаю я как это рассказать!

— Спокойно, спокойно, — Алекс нахмурился и, после паузы, спросил: — Возможно, у тебя получится подобрать какие-то ассоциации?

— Чего? — вытаращился Ванька.

— Что-нибудь похожее можешь придумать? — объяснил Глеб.

— Похожее?.. Нет ничего похожего. В какой-то момент я как будто раздвоился. Был сразу и тут и там. А потом меня туда утянуло, а тот, другой, мое место занял. Причем он радовался так. А еще вокруг меня какие-то люди стояли и смеялись.

— Люди? — спросил Пашка. — Точно такие же, как мы?

— Не совсем, — растеряно ответил Ванька. — Ну вот как бы это… Ну… Пусть стакан.

— Что стакан? — удивился Алекс.

Ванька говорил медленно, будто с трудом подбирая слова.

— Стакан, — повторил он. — Стоит. Перед зеркалом. И там — его отражение. Понимаете?

— Честно говоря, не вполне, — отозвался Алекс. — Отражение будет в точности повторять оригинал, не так ли? А ты только что утверждал, что выворотни все-таки явно отличаются от своих… хм… прообразов.

— Ну да! — с досадой воскликнул Ванька. — Ладно, пусть не зеркало. Пусть… О! Лужа! Отражение в луже.

— И что?

— Оно же отличается!

— С чего это? — недовольно спросил Гном.

— Потому что вода двигается, дурень! — вмешался Глеб.

— Точно! — обрадовано повернулся к нему брат. — И там будет это… волны всякие, искажения, вот!

— Кажется, я начинаю понимать, — протянул Алекс. — Скажи-ка, Иван, откуда там были люди? На крыше же с тобой никого не было?

Ванька помотал головой.

— На крыше не было, а там были. Эти еще смеялись надо мной, как будто радовались, что тот козел мое место занял.

Надо же, Ива-а-ан, мысленно хмыкнул Глеб. Это тот, выворотень, был Иван, а это — Ванька!

— Ты можешь попытаться объяснить поконкретнее, чем выворотни отличаются от нас.

— Могу, — неожиданно уверенно кивнул Ванька-Иван. — Те — неправильные, они как тени.

— В каком это смысле? — вытаращился Пашка. — Ненастоящие, что ли?

— Нет. Настоящие, но… Наоборотошные. Кто здесь умный — там дурачок какой-то, кто сильный, тот слабак… Ну, и во всем так. Вот, например, ты, — Ванька ткнул пальцем в Гнома. — Ты там такой трус!

— Чего-о-о? — насупился Пашка.

Ванька пожал плечами и улыбнулся.

— Сами просили — говорить все как есть.

— Ладно, живи пока, — буркнул Гном. И, вдруг ухмыльнулся, показывая на Глеба: — А он какой там?

— Он?.. — Ванька бросил на брата непонятный взгляд и коротко ответил: — Другой.

— Не, ты уж говори, раз начал, — наседал Гном. — А то как про меня, так пожалуйста, а как про него, так сразу в кусты?

Ванька пожал плечами и еле слышно сказал:

— Он там злой.

Вот это да, растерянно подумал Глеб, а здесь я, значит, добрый? Это с Ванькой-то я добрый?! Как-то сразу припомнились все прозвища, которыми он награждал братишку чуть ли не с рождения, все тычки и затрещины, отвешенные «надоедливой мелкоте», пока мама не видит, все сказанные в сердцах: «отвали», «заткнись», «достал»…

Глеб почувствовал, как заполыхали щеки, и поскорее опустил лицо.

— Они как тени, — продолжил Ванька. — Только они не привязаны к нам как тени. Это трудно объяснить. Они все знают про нас. Когда я там был, я мог как бы переключать зрение и подглядывать за тем, что этот, другой, тут делал. И в общем вы-во-рот-ни эти, — он произнес по слогам новое слово, — они могут делать то, что хотят. Но часто они хотят делать именно то, что делаем мы. Как будто завидуют и повторяют.

— Гм. Интересно, — удивился Алекс. — С этим, пожалуй, разобрались. Теперь вот какой момент — насколько хорошо ты помнишь все происходящее с тобой в Вывороте? И каким образом ты, пребывая там, соотносился с тем Иваном, который занял твое место?

Ванька сжал кулаки и зло прищурился.

— Все я помню! А с этим… С этим козлом я никак не со… соот… Короче он сам по себе и я за него не отвечаю, ясно?!

— Ясно, ясно, — примирительно сказал Алекс. — Никто и не говорит, что…

— Если бы я с ним встретился, — запальчиво произнес Ванька, — я бы ему морду набил! Вот бы и соотнесся тогда, по полной программе!

Ого, изумился Глеб, где же наш эмо-плакса? Может, не такое уж плохое место этот Выворот? А что — отправлять туда на недельку-другую всяких придурков — пусть у них мозги на место встают.

— И что же, позволь узнать, вызвало такой гнев? — заинтересовался Алекс. — Что успел натворить в нашем мире твой… э-э-э… двойник?

— Ничего, — отвернулся Ванька.

— Нет уж, дружок, придется тебе рассказать, — неожиданно жестко сказал Алекс. — Я же предупредил, что малейшая деталь может оказаться крайне важной для… Для выработки стратегии наших дальнейших действий. Ты не стесняйся, тут все свои. Обещаю, что твои тайны не покинут этой комнаты. Итак?

— Да ничего такого, — выдавил Ванька и покраснел. — Просто…

— Что — просто? — настырно спросил Алекс.

Глебу вдруг стало жалко братца. Он прекрасно знал, как неприятно бывает рассказывать о чем-то таком… стыдном.

— Да фиг с ним, — неуверенно выступил он. — Может, и вправду, ничего особенного…

— Ладно, — махнул рукой Ванька. — Там… Девчонка одна.

Опаньки, мысленно ахнул Глеб, девчонка! У этого мямли-стихоплета — «одна девчонка»! Куда катится мир?!

— И этот… — неохотно продолжал Ванька. — Он ее… В общем, послал, если коротко.

— Понимаю, — сочувствующе кивнул Алекс. — Но ты не расстраивайся — все можно поправить. Наверняка, если объяснить ей ситуацию — в целом, конечно, не вдаваясь в ненужные подробности — то можно…

— Не буду я ничего объяснять! — перебил Ванька.

— Э-э-э… Почему же? — не понял Алекс.

— Потому.

В комнате повисла долгая неловкая пауза. Потом Ванька снова заговорил:

— Она… Короче, этот ее послал, а она наоборот. Так что ни фига я не буду… объяснять.

— В каком смысле — наоборот? — не выдержал Глеб.

— Бегать за ним начала, — неохотно объяснил брат. — Типа, он крутой.

И, с неожиданной горечью, закончил:

— А я ей котят подарил…

— Котят? — заподозрил неладное Глеб.

— Ну да, — пояснил Ванька. — Которые у тебя под кроватью валялись.

— А с какой это стати ты у меня под кроватью шарился?! Ты вообще, что ли, поляны не видишь, придурок?

— Да иди ты лесом! — заорал в ответ Ванька. — Я тебе мешок этих котят куплю — подавись! И кровать твоя мне на хрен не сдалась, понял?! И вообще…

— Тиша, ребятки, — рассеяно сказал Алекс и повернулся к Гному: — Паша, я думаю, стоит кое-что обсудить.

Они с Пашкой удалились к окну, принялись размахивать руками и возбужденно переговариваться. Оттуда доносились обрывки непонятных фраз: «явная корреляция», «отрицательно направленное воздействие», «промежуточный вектор»…

Глеб уселся обратно на диван, старательно не глядя на брата. Вот придурок мелкий! Всю жизнь лезет, куда не просят! Ваньку и родители всегда больше любили, пока Ника не появилась.

На фига он этого идиота из Выворота вытаскивал, спрашивается? Тот, подменный, хоть в Глебову жизнь не совался. Существовал себе… параллельно. Правда, страшновато рядом с ним было находиться. Зато теперь опять начнется: Глеб, возьми Ваню с собой гулять, Глеб, помоги Ване с уроками, Глеб, присмотри за братом, как бы он глупостей не наделал…

А ведь Ванька-то как раз думает, что родители всегда его, Глеба, больше любили. Вот ведь фигня! И на крышу он из-за этого полез.

Он снова вспомнил о самом страшном, и его вдруг обожгло стыдом. Ванька, действительно, чуть глупостей не наделал, а он наорал из вредности. Дались ему эти котята! Сам же не знал, куда их деть.

— Слышь, — Ванька подошел и несмело тронул Глеба за плечо.

— Чего?

— Ты это… Извини, короче, — вздохнул братец.

— А?

Глеб так растерялся, что несколько секунд сидел, глупо хлопая глазами и забыв закрыть рот. Это он должен был просить прощения!

— Я… дурак был, — морщась, продолжил Ванька. — Не понимал ни фига.

— Теперь поумнел, что ли?

— Угу, — не обижаясь на его тон, кивнул Ванька. — Поумнел.

— Ну и молодец, — Глеб вздохнул. — Ты меня тоже прости. Я это… в общем, люблю тебя. Мы же братья. И родители тоже тебя любят. Они бы, наверное, с ума сошли, если бы с тобой что-то случилось. И я бы себе никогда не простил. Бери что хочешь. Хоть все-все забирай, только… живи.

— Здорово, — обрадовался брат. — Игровую приставку новую тоже можно? А то я из-за этого выворотня остался без подарка на Новый Год.

— Угу, забирай без разговоров, — кивнул Глеб.

— Спасибо! Слушай, а ты мне расскажешь?

— Чего?

— Ну… Что все это… — Ванька неопределенно помахал руками. — И как ты меня того… вытащил с той стороны.

— Не могу, — сказал Глеб. — Это тайна.

— А… — сник братец. — Типа: подрасти еще надо? Ну ладно. Я тогда это… домой пошел. Да?

Глеб хотел возразить, но не успел. Потому что случайно посмотрел в сторону окна и наткнулся сразу на два колючих взгляда: насмешливый Пашкин и укоризненный — Алекса.

— Кхм… — кашлянул ученый. — Я считаю, что было бы честно по отношению к Ивану ввести его, так сказать, в курс дела, потому что благодаря ему мы получили столько информации! Если, конечно, со стороны моих… кхм… уважаемых коллег нет обоснованных возражений.

— Что ты, правда, Глеб, жилишься? — прямо спросил Гном. — Вано нормальный парень. А ты как…

Глеб вдруг понял, что, если он сейчас Ваньку вот так возьмет и отправит домой, то сам себе будет противен.

— Чего вы на меня накинулись? То секрет, и никому нельзя рассказывать, а то чего жилишься. Сами и объясняйте, — проворчал он, не желая так сразу капитулировать. — Чего все я-то? И спасать Глеб, и объяснять Глеб… Ужин вам не сготовить, случайно?

— Хорошая мысль! — хохотнул Пашка. — А то я с обеда ничего не ел.

— Обойдешься! Вы еще и потенциатор ему дайте.

— Это мысль, — оценил Гном и посмотрел на ученого.

— Я не против, — сказал Алекс. — Расскажи ему все, Павел.

— Ладно, Вано, слушай сюда…

Глебу залез с ногами на диван. Ему стало обидно. Может еще Нику привести? Два супергероя на семью не слишком? А вдруг у Ваньки окажутся какие-нибудь классные способности?! Никто ведь не знает, как подействует эта штука. Да за что ему-то вообще?!

Чувство соперничество снова переросло в чувство вины. Тоже мне супергерой! Колдовать научился, а как был жмотом, так и остался. Тебе же тоже за просто так все досталось. Даром. Радуйся, что Алекс вообще какие-нибудь проводки в потенциаторе не перепаял, чтобы процесс вспять повернуть.

Пока Пашка бубнил, объясняя Ваньке про прибор и все остальное, Глеб незаметно для себя провалился в мутное облако сна. Там было хорошо — во сне он гулял по парку, светлому и безопасному, и рядом была Снежка. Было легко и весело.

Все, подумал про себя Глеб, улыбаясь Снежке, вот и закончилась эта дурацкая история. Ваньку спасли. Эх, а здорово бы было, если бы Ванька научился летать. Или телепортироваться. Теперь заживем как в сказке. Черные куртки от нас окончательно отстали. И изменение реальность он научился контролировать, причем, никто при этом не пострадал. Если не считать котенка, который в кляксу превратился.

Он вдруг вспомнил тех мужчин, которые пытались их схватить на даче, и которых он забросил в Выворот. Они выходят тоже пострадали?

— Вставай на одно колено, Вано, — ворвался в его сон громкий голос Пашки. — Сейчас будем тебя посвящать в рыцари… тьфу ты, то есть в Хранители Теней.

— Павел, тебе не кажется, что это лишнее? — спросил Алекс. — Детский сад, штаны на лямках.

— Зачем же, — обиженно проворчал Пашка. — Крестоносцам там всяким можно значит было тайные ордена создавать, а мы чем хуже? Мы тут тоже не в игрушки играем. Вот и Ванька понимать должен, что это все всерьез.

— Да ладно, дядь Саш, — примирительно сказал Ванька. — Так даже интереснее!

— Вот и молодец! Вставай на одно колено. Клади сюда палец. Угу, процесс пошел. Клянешься ли ты, принять любой дар, который откроется в тебе и использовать его во благо.

— Клянусь, — серьезно откликнулся Ванька.

— Клянешься хранить наш мир от выворотней и помогать своим товарищам, даже если тебе будет плохо или страшно.

— Клянусь.

Глеб недовольно заворчал и попытался обратно заснуть. Зачем, ну зачем понадобилось вся эта кутерьма, подумал он. Рыцарские ордены, посвящения. Надеюсь, он нас всех не заставит на колени вставать?

Сон вдруг покатился в какую-то совсем другую сторону. Он снова увидел Снежку, гуляющую в парке. Но ушла далеко вперед, и то и дело тревожно оглядывалась. От голых стволов деревьев вдруг стали отделяться полупрозрачные тени, которые устремились за ней.

— Снежка, беги! — закричал Глеб и попытался задержать тени. Но во сне, как он не старался, он не мог сосредоточиться и вывернуть реальность. Снежка побежала вперед, размахивая руками, как птица, и исчезла в конце аллеи.

Тут под ухом громко зазвонил будильник. Глеб вздрогнул и проснулся — это был телефон Алекса.

— Кому это я понадобился? — удивился ученый, извлекая мобильник. — Алло?.. Да, Света?.. Что?! Э-э-э… Д-да, у меня. Тут… хм… пришли ребята. Мои… э-э-э… ученики. Да. Ну, извини, засиделись. Знаешь что, сейчас уже поздно, так что пусть остается у меня. Да, конечно… Конечно, скажу, родная. Обязательно. Все, спокойной ночи, Света.

Алекс нажал кнопку, заканчивая разговор, и крикнул вглубь квартиры:

— Снежанка! Мама звонила, сегодня ты остаешься у меня.

Он посмотрел на притихших ребят.

— Где она? На кухне, что ли, хлопочет?

— Она же домой пошла, — сказал Глеб и вдруг вспомнил, что она так и не позвонила.

— Как домой? Одна?

Лицо у Алекса стало таким же как у Снежки, когда она видела выворотней — белым и… мертвым. Глеб хотел спросить, что случилось, но не смог. Беда, понял он. Если Алекс ответит, беда станет реальностью. Она войдет в эту квартиру и поселится здесь навсегда, и жизнь никогда уже не будет такой как раньше. А пока он молчит, можно заставить себя поверить, что все в порядке. Надо только не смотреть в эти глаза. Глаза взрослого, в которых точно птица в клетке, бьется паника…

Алекс открыл рот. Глеб мысленно зажмурился, заткнул уши и отвернулся — не хочу!

— Снежка домой не пришла, — хрипло сказал Алекс.

И Беда криво ухмыльнулась им безобразным щербатым ртом.