Глеб, оставшись один, первым делом отшвырнул простыню, которой был накрыт. Обнаружил, что лежит в кровати совершенно голый. Метнулся к шкафу, торопливо распахнул дверцу, боясь, что сейчас вернется мама или Ванька… И оказался по колено в котятах. Ругаясь сквозь зубы, он кое-как затолкал плоды сновидений под кровать, выудил домашние шорты и с облегчением оделся. Вышел на кухню.

Мама смела голубые осколки в совок и выбросила в мусорное ведро.

— Зачем ты встал, сынок. Я бы тебе сейчас все принесла.

— Мама! Ты сама лежи — вон, вид совсем больной! Чего ты со мной сидишь?

— Кто ухаживать-то за вами будет? Ванька опять на улицу сбежал, баламут. Ты бы поговорил с ним, Глебушка, что-то он сам не свой в последнее время. Беспокоюсь я за него.

— Да чего ему сделается? Поговорю-поговорю, не беспокойся. Иди болей!

Выпроводив маму с кухни, Глеб взял самую большую кружку, до краев наполнил холодной водой из-под крана и осушил в три глотка. Потом наполнил еще раз и выпил медленно, смакуя каждый глоток. Со стуком опустил кружку на столешницу, и некоторое время прислушивался к себе. Ледяная вода стекла по пищеводу и провалилась в желудок, немедленно взорвавшийся отчаянным чувством голода.

Глеб распахнул дверцу холодильника, жадным взглядом окинул полупустые полки. Полбатона вареной колбасы, масло, майонез, маринованные огурчики в банке… Разложив добычу на столешнице и присовокупив к ней черствый батон, Глеб дрожащими от нетерпения руками соорудил три гигантских многослойных бутерброда. Не в силах донести вожделенную пищу до стола, он открыл рот и впился в сырно-колбасно-булочную башню.

Первый бутер исчез за пять секунд. Стало чуть легче. Глеб все-таки уселся за стол и даже совершил еще одну ходку к холодильнику, чтобы налить кружку молока. Приканчивая третий шедевр кулинарного искусства, он услышал шаги. Скосил глаза поверх волн майонеза с вкраплениями маринованных огурчиков и увидел в дверях маму.

Не имея возможности разговаривать — рот был плотно забит бутербродом — Глеб вопросительно мотнул головой.

— Не лежится мне, — пояснила мама. — Думала, ты есть захочешь, надо приготовить чего-нибудь. А ты уже сам разобрался. Ну, все равно — надо Нику кормить, лекарства им с папой дать.

Глеб мутными от сытости глазами понаблюдал, как мама ходит по кухне, хлопает дверцами шкафчиков, гремит кастрюлькам. Мелькнула пристыженная мысль, что он, здоровый, сидит, а больная мама суетится. «Сейчас, — пообещал себе Глеб. — Пять минут полежу и сам все сделаю…». Додумывал он уже по дороге в свою комнату, где упал на кровать и отключился, не долетев до подушки.

В черном прямоугольнике окна висел тонкий серпик нарождающегося месяца. Тишина в квартире. Ночь. Глеб обвел глазами комнату — порядок, все на своих местах, пол твердый, обои нормального цвета. Ванька похрапывает в своей кровати. Глеб сел. Один крохотный котенок — резиновый брелок для ключей — сиротливо валялся возле кровати. Рядом почему-то возвышалась небольшая кучка песка.

Глеб шагнул к столу, щелкнул выключателем светильника. Бросил взгляд на часы — двадцать три сорок пять. Побродил по квартире, убедился, что все спят. Постоял у раскрытого холодильника. Аппетит, придавленный мега-бутербродами, не подавал признаков жизни. Спать тоже не хотелось. Не зная чем бы заняться, Глеб присел на диван в гостиной и лениво защелкал кнопками телевизионного пульта.

Замелькали кадры из фильмов, футбольные матчи, реклама, новости… В перебивающих друг друга голосах проскочило знакомое название. Глеб торопливо отщелкнул назад:

— …обсуждение удивительной погодной аномалии, наблюдаемой в городе Нольске за последние три дня. Сегодня у нас в гостях доктор метеорологических наук, профессор, руководитель городской метеостанции — Иван Арнольдович Крайнц. Здравствуйте, Иван Арнольдович. Скажите, что думают метеорологи о необычных погодных условиях, обрушившихся на город Нольск?

Тучный мужчина достал из кармана пиджака белоснежный носовой платок и тщательно вытер лысую макушку. Затолкал платок обратно в карман, шумно выдохнул и сказал:

— Прежде всего, необходимо отметить, что подобные явления имели место и раньше в истории метеорологических наблюдений. Вспомним хотя бы необычайно теплую последнюю зиму. До середины января температура ни разу не опустилась ниже отметки в десять градусов Цельсия!..

— Но, позвольте, — перебил нервный худощавый ведущий. — Прошлая зима, безусловно, выдалась теплой, однако подобные явления наблюдались по всей территории страны. А можете ли вы привести пример аномального потепления, имеющего четкую локализацию. Как в данном случае. Ведь резкое повышение температуры воздуха в течение трех дней — с пятнадцатого по восемнадцатое октября — наблюдалось в пределах исключительно одного города! На территории Нольска столбики термометров достигали отметки в двадцать восемь градусов! И это в тени! Во второй половине октября! Наш корреспондент побеседовал с жителями города и выяснил, что среди населения имеют хождение различные гипотезы происходящего. Наиболее популярна теория о разрушении озонового слоя над городом выбросами в атмосферу из труб крупнейшего городского предприятия — завода «Нольскбуммаш». Когда наш корреспондент в последний раз выходил на связь вчера вечером, он сообщил, что горожане готовятся пикетировать завод с требованиями остановить производство. Что вы на это скажете, Иван Арнольдович?

— Разговоры о внезапном локальном разрушении озонового слоя лишены всяческого смысла… — наливаясь краской, гневно заговорил толстяк…

Глеб уже не слушал. Перед глазами стоял раскаленный пляж — его личный трехдневный ад. Палящее солнце на выцветшем небосклоне. Жара. Обжигающий песок. «Ничего себе, я потемпературил, — с беспокойством подумал Глеб. — А если бы мне море в бреду померещилось? Тогда что? Потоп? Пожалуй, лучше в ближайшее время не болеть. Беспорядков в городе еще не хватает. И где Пашкин папа работать будет, если завод прикроют? Вот я замутил тему…».

Захотелось срочно поделиться с кем-нибудь своими переживаниями. Поскольку в курсе событий был один Гном, то и поговорить о наболевшем можно было только с ним. Глеб вскочил и метнулся к телефону. Цифры на электронных часах сменились с ноль пятнадцати на ноль шестнадцать. Не самое подходящее время для звонка. Особенно учитывая, что Пашке завтра в школу и сейчас он, наверняка, спит.

Разозлившись на приятеля, не оказавшегося под рукой в нужный момент — кстати, мог бы и навестить больного товарища — Глеб пнул подвернувшегося под ноги игрушечного котенка… Нахмурился. Подобрал игрушку. Никак не удавалось вспомнить — был ли у Ники такой кот или это один из обитателей его шкафа.

— Блин! Как все сложно! — буркнул Глеб, раздраженно отбрасывая пушистого зверька.

Он вернулся в свою комнату, включил компьютер и погрузился в дебри интернета. Погодная аномалия, накрывшая родной город, бурно обсуждалась на форумах и конференциях. От некоторых предположений просто захватывало дух. Например, некто под ником «Гайд» писал: «Вы что, не в курсе, что в Нольске еще с пятидесятых годов прошлого века существует секретная правительственная лаборатория. Вот и все объяснение! Утечка у них произошла какая-то. Так что все жители города облучены неизвестным облучением. Пусть белые простыни готовят». Или «Эйншт»: «У меня родственники в Нольске. Вчера с ними разговаривал. Сказали — испытания ядерного оружия были. И жителей предупреждали, чтоб по домам сидели. Вот. А сегодня им звоню — не берут трубку. Все. Пипец родственникам». И все в таком духе.

Когда Глеб оторвался от монитора, часы показывали без пятнадцати четыре. Зевая до хруста в челюстях, он переместился на кровать и закрыл глаза. Но тут же открыл. Если заснуть сейчас, когда голова забита этой интернетовской чепухой — про ядерные испытания, инопланетных пришельцев, подлетающую комету и мутагенные излучения… Проснувшись он рисковал, в лучшем случае, обнаружить груду развалин вместо города. А в худшем… Лучше не думать.

Пришлось воспользоваться испытанным средством — умилительными картинками. Потратив не меньше двадцати минут на любование осточертевшими котятами (давно уже внесенными в «избранное»), Глеб снова перебазировался на кровать. С облегчением закрыл глаза. В темноте плавали разноцветные пушистые мордочки, глазки-пуговки, розовые язычки… На горизонте встал ядерный гриб. Котята, накрытые волной огня, почернели и рассыпались горстками серого пепла.

Глеб рывком сел, чувствуя, как сердце колотится где-то в горле.

— Держи его, держи! — пробормотал во сне Ванька низким, не своим голосом. — Уйдет…

Он добавил еще несколько неразборчивых фраз и затих.

Глеб отдышался, на цыпочках подобрался к окну и осторожно выглянул на улицу. При виде знакомого пейзажа — дома, тротуары, деревья, припаркованный машины — тугой комок в горле исчез.

Спать хотелось неимоверно. Стараясь не шуметь, Глеб пробрался в ванную. Подставил голову под ледяной душ и с трудом сдержал крик. Зато сон мгновенно улетучился. Выйдя из ванной, Глеб бросил скептический взгляд на дверь в свою комнату, вздохнул и направился в гостиную. Включил верхний свет, устроился на краешке дивана — специально неудобно — и взялся за пульт. Замелькали говорящие головы, стреляющие супермены, целующиеся парочки, крадущиеся в джунглях тигры, страстно извивающиеся безголосые певички… Проснулся он от того, что упал с дивана. Пришлось опять идти в ванную и обливаться.

Кое-как дотянув до половины седьмого утра, Глеб бросился звонить Гному. Выслушал десять длинных гудков и отшвырнул трубку.

— Вот гад! Дрыхнет, что ли, до сих пор?!

— Что случилось, сынок? — мама застыла в дверях, глядя, как Глеб мечется по прихожей и пинает мебель.

— А? Я… Ничего, мам. Не выспался что-то, — не подумав, ляпнул он.

— Тебе опять плохо было? Температура? Почему не разбудил меня? — забеспокоилась мама.

— Да нет… — досадуя на себя, промямлил Глеб. — Я просто днем поспал, потом за компьютером сидел долго. Вот и не выспался. Все нормально, мам. Ты как?

— Правда? Не обманываешь? Ну-ка, померяй температуру! При мне.

— Хорошо-хорошо… Вот, видишь — меряю. Как ты-то?

— Лучше, — улыбнулась мама. — И Ника спит спокойно, не горячая. Похоже, переболели мы. Теперь все на поправку пойдем. Ты первый заболел — первый и выздоровел. Теперь наша очередь. Лишь бы Ванька не слег. Кстати, пора ему вставать.

Она прошла в комнату братьев, склонилась над кроватью, дотронулась до Ванькиного плеча:

— Сынок, вставай! В школу опоздаешь.

— Отвали, тетка! — рявкнул тот. — Дай поспать.

— Что? — опешила мама.

Глеб дал брату подзатыльник.

— Да ты офигел так разговаривать?

— Глеб!

Ванька вскочил на кровати, сжимая кулаки. Покрутил лохматой головой, точно никак не мог сообразить, куда попал.

— Быстро извинись перед мамой! — приказал Глеб.

— Ты… это… мама, извини, — неохотно проворчал брат.

— Да ты не заболел ли, Ванечка? — она попыталась пощупать его лоб. Мальчишка испуганно отодвинулся от нее.

— Нет! Все в порядке… со мной. Нормально все.

Озабоченная мама переглянулась с Глебом.

— А у тебя что там с температурой?

— Тридцать шесть и пять. Порядок!

— Вот и хорошо, — совсем успокоилась мама. — Давай-ка к врачу сходи. С восьми до часу у нее сегодня прием.

— Что — сам? К врачу?! Чего ходить-то… Зачем? — ноги были как ватные, и Глеб присел на кровать. — Я и так знаю, что здоров.

— Тоже мне — профессор! Знает он! Надо чтобы врач посмотрел. Шутка ли — такая температура три дня держалась! Да и справку в школу нужно взять, скоро конец четверти все-таки.

В соседней комнате захныкала проснувшаяся Ника. Когда мама вышла, Ванька метнулся к шкафу, вытащил глебовы джинсы и начал напяливать.

— Эй, нормально вообще без разрешения вещи трогать? Дорасти сперва, чучело.

— Ты что сказал? — нагло спросил Ванька и пошел на него, сжав кулаки. — У тебя какие- то проблемы?

Что-то непонятное случилось с ним. Знакомое лицо вдруг превратилось в маску злобного тролля. Оно подергивалось, исказившись настолько, что Глеб едва узнавал в нем братишку. А глаза… Разве бывают у людей такие глаза. Пустые, ненавидящие.

Или это он сделал Ваньку таким? Глебу вдруг стало не по себе. Он вздрогнул и помотал головой, пытаясь отогнать наваждение.

Ванька подошел совсем близко, закрывая свет, и теперь его лицо невозможно стало рассмотреть. В следующий миг брат отвернулся и принялся рыться в шкафу, разглядывая свой эмо-прикид.

— Ага. Вот это мое. Ну и дрянь, — он грязно выругался на родном языке. — Ты это… Глеб?

— Что?

— Дай мне что-нибудь из своего на сегодня, — он достал любимую оранжевую футболку брата. — Не могу же я как чмо ходить!

— Ладно, бери, — недоумевая, сказал Глеб.