Ванька вздрогнул, когда брат громко хлопнул дверью, точно желая сказать: «Ты никто и никому не нужен!»
Усевшись на подоконник, он обнял колени, уткнулся лбом в холодное стекло. Из подъезда, продолжая спорить, вышли Глеб с Пашкой. Брат махал руками, что-то втолковывая непонятливому другу. Он всегда был таким, уверенным в себе, сильным. И мир всегда вращался только вокруг Глеба. Почему жизнь такая несправедливая?
Телефон тренькнул — пришла смска.
«приффетиг видимка»
«:D как дилифки? =^_^=»
— ответил он.
«мну плачет»
«пичалька»
«угу завтра 10+4»
«сорри. ненавижу др!!!»
Они с Глебом оба родились в июне с разницей в два года и неделю, и поэтому день рождения родители им отмечали один на двоих. Старшему брату всегда доставались лучшие подарки. «А через несколько дней у Ванечки тоже день рождения!» — намекала мама. «Да? — удивлялись гости. — Молодец, не отстаешь от брата. Ну, значит, это вам на двоих подарок». Или если гостинцы никак нельзя было поделить, был еще такой вариант: «Значит, ждите нас в следующие выходные со вторым подарком!»
И Ванька поначалу ждал. Ведь взрослые никогда не обманывают!
Дело было не только в подарках. И торт у них был один на двоих. А о новых вещах и разговору не было — зачем покупать, когда можно донашивать за братом?
Ванька чувствовал себя глебовой тенью. Уж о нем-то они никогда не забывали, этот самодовольный придурок не давал им расслабиться. То сбежит играть на стройку, а родители носятся по всему микрорайону в его поисках, то руку сломает, спрыгнув с гаражного бокса, то у него соревнования, то он в полицию попадет. Ванька старался не доставлять хлопот родителям. Он слышал, как мама сказала однажды отцу: «Хорошо хоть с Ванькой никаких проблем. Золотой ребенок — его не видно и не слышно». Он никак не мог понять, зачем предки завели второго ребенка, если не собирались на него смотреть и слушать не хотели? Зачем он был им нужен?
Ванька понял это, когда родилась Ника, и мама полностью переключилась на нее. Они просто хотели девочку! Они ждали вместо Ваньки дочку. Мама сама говорила, что мечтала, как будет наряжать ее в платьица и купит ей кукольный домик и игрушечную чайную посуду. Это его предки хотели назвать Вероникой, мама даже успела к его рождению навязать розовых пинеточек, а он не оправдал надежд.
С появлением сестренки Ванька и вовсе стал невидимкой. Вроде он здесь, а вроде и нет его. И от этой невидимости хотелось кричать во весь голос. Только он не знал как, пока он не встретил Люку.
«и я ненавижу др!!! — написала она. — приходи завтра на мост. мну принесет пиффасик. все наши будут. поскримим ффместе»
«<3 вот тебе >(///)<»
Вообще-то ее звали Катя, а ник был Кити Злюка. Ванька случайно встретил ее прошлым летом, и сразу утонул в невероятных фиалковых глазах. А еще у нее была розовая непокорная челка, которую она постоянно пыталась сдуть, и оттого была похожа на смешного пыхтящего ежика. Она была совсем другой, точно прилетела с другой планеты. Ванька раньше и представить не мог, что можно дружить с девчонкой. Разговаривать с ней, вместе слушать музыку, делясь наушниками. А еще она научила его скриму.
Когда он в первый раз сидел под железнодорожным мостом, и поезд несся в паре метров над головой, ему стало жутко. Та-тах-та-тах! Та-тах-та-тах! Казалось, древние кирпичи, из которых были сложены опоры, раскрошатся, и поезд рухнет прямо на них с Люкой, сомнет как испорченную тетрадную страницу, потащит за собой, круша кости и разрывая мышцы.
— Давай, — крикнула она ему в ухо. — Кричи!
— А что кричать?
— Что хочешь! Смотри! — она вскочила, завизжала как сумасшедшая, зажмурив глаза. — А-а-а-а-а!!! Я вас не-на-ви-жу-у-у!!! — Люка повернулась к нему. — Понял? Не бойся, все равно никто не услышит!
— Ага, — страх вдруг сменился бешеным весельем. Он набрал побольше воздуха в легкие и вложил в тот свой первый крик все, что накопилось за последние годы. Он кричал и кричал, пока вдруг не понял, что поезд давно прошел, а Люка смотрит на него восхищенно своими огромными кукольными глазами. Ванька смутился, закашлялся.
— А ты клевый, — сказала она. — Из тебя бы получился тру эмобой. Ты не такой как все.
Она потянулась к нему и легонько коснулась губами. До самого вечера он чувствовал клубничный вкус ее помады. Голос он тогда едва не сорвал, но зато мир вдруг стал розовым и радостным, как Люкина челка. Хотелось беспрерывно смеяться, а если плакать, так только от счастья, что он существует — дышит, ходит, кричит, и кому-то есть до этого дело!
Потом они чуть ли не каждый день встречались у моста. Так он стал Невидимкой, своим среди эмокидов. Только Кити назвала его по-другому.
«Это ты для других Невидимка, — сказала она. — А для меня Видимка. Потому что я вижу, какой ты настоящий».
«Тогда я тоже буду звать тебя Люка», — ответил Ванька, потому что злой она совсем не была, наоборот, всех жалела. Носила из дома еду бездомным собакам, пристраивала выброшенных котят. Она одна его понимала.
«Ладно, — обрадовалась она. — Значит, это будет наш с тобой секрет. Мы можем называть себя Ви-люка или Лю-димка».
«Лю-бим-ка, — подумал про себя Ванька — Ты — моя Любимка».
* * *
Ванька вытряс старую детскую копилку-свинью. Пересчитал монетки, потом еще раз. Мало. Катастрофически! На покупку нового прикида и всяких фенечек ушли почти все деньги, заработанные за лето. На эти жалкие гроши хороший подарок для Люки не купишь.
Ванька ссыпал мелочь в карман и вздохнул. Лучше совсем не идти на ее день рождения, чем с пустыми руками. Для Люки хотелось сделать что-то ужасно необыкновенное — принести огромную связку разноцветных летающих воздушных шаров или гигантского медведя с нее ростом.
У родителей просить — смысла нет. Начнут допытываться, что да почему, зачем так много. Одолжить у Глеба? Уж у него-то должны деньги водиться. Ванька сунулся в тумбочку к брату, перетряс все книжки, тетрадки. Ничего! Да быть такого не может, неужели под матрас переложил? Он обшарил углы кровати, прощупал подушку. What’s the… Может под кроватью?
Ванька пошарил рукой: скейтборд, ролики, огрызок от яблока, пуговица. А пылищи-то сколько! В носу защекотало, и он чихнул. Этими клубками можно в футбол играть.
Рука нащупала коробку. «Рафты». Он открыл крышку — скомканная бумага, пара носков. Угу, видели мы сегодня эти сапоги-скороходы. Значит, вот на что он все деньги спустил. Не мог пару дней потерпеть! Life sucks!
Ванька зашвырнул коробку подальше, и вдруг заметил, как из-под кровати торчит что-то розовое и пушистое. Потянул и вытащил за хвост плюшевого кота, а за ним второго, третьего… Восемь разнокалиберных котят, связанных между собой, как новогодняя гирлянда. Ванька растерялся, потом хихикнул, потом захохотал. Не ожидал, что Глеб такое под кроватью прячет. Чего угодно ждал: журналов с моделями, сигарет, пустых банок из-под пива, наконец. Но мягкие игрушки?! Подарок от назойливой подружки? Если бы он ими дорожил, то вряд ли бы стыдливо припрятал в дальний пыльный угол. Нет, зверюшки Глебу не слишком нужны, вряд ли брат их хватится. А ему коты пригодятся! Лучше не придумаешь. Котята для Кити, розовые, как ее челка, целая гирлянда, которую можно надеть на шею, чтобы они грели ее своими пушистыми хвостами вместо шарфа.
Ванька отряхнул их от пыли, протер черные глаза и носики рукавом. Люке понравится, обязательно! Какой же классный сегодня день! Он запихнул котов в сумку-почтальонку и, как на крыльях, полетел на другой конец города к железнодорожному мосту.