Артура колотило мелкой дрожью. Парень от страха, похоже, вообще не соображал. Вспомнилось, что он в начале нашего знакомства обмолвился мне, что как раз недалеко от границ с Ктулхиатом жил, и «высокие красивые» храмы в окрестных деревеньках как раз из-за этих авианалетов не строили. Мда… Интересно, сколько раз за свою жизнь он видел эти самые летающие тарелки в небе? Сколько раз убегал от них?

У самого в голове также творилась полная дичь. Схватив под руку Артура, потащил его к лесу, надеясь укрыться там от бомб, листовок, или вишневого киселя — что бы там этот Ктулхиат не начал сбрасывать на головы солдатам Святой Византии.

Артур, кажется, пришел в себя. Встав столбом, он заикаясь начал:

— Не-не-нельзя в лес! Надо уши закапывать… Скорее!

Взгляд Артура отдавал сумасшествием. Твою ж ять! Какие уши закапывать! Парень, ты что, шизанулся на почве страха?!

Пока я ошарашено пялился на Артура, он успел перехватит инициативу. Схватив меня за рукав, паренек потащил меня в госпиталь. Я послушно бежал за ним.

Как только мы оказались в нашей палатке, Артур лихорадочно начал бегать по госпиталю, рыскать в поисках чего-то. Я про себя понадеялся, что это не лопата… Фиг знает… Отрежет нафиг уши и закопает…

Когда паренек, радостно вскрикнув, стал накручивать на свой явно подтекающий от кукушки жбан очередное одеяло, в мою голову пришла смутная догадка.

Уши… Уши, твою ж ять! Кажется, я успел сообразить вовремя. Воздух уже начинал странно вибрировать. Оглядевшись по сторонам, я увидел жестяной таз с питьевой водой, который мы оставили в углу палатки. Без липших раздумий я активировал водное дыхание и занырнул черепушкой в воду.

Водное дыхание… Дурацкое заклинание, которое, запрыгнув мне в Инициации в сумку следом за заклинанием Лекаря, чуть не стоило там жизни. Кто бы мог подумать, что эта дурацкая мелочь спасет мою шкуру? А тут гляди ж ты…

Дышать в воде, оказалось, кстати, завораживающе дивно. Сразу же в башке включился тридцатисекундный таймер этого самого «малого дыханья под водой». 29…, 28…, 27… Жабры? Руки сами коснулись шеи. Кажется, у меня прорезались жабры! Я — Ихтиандр, вашу ж за ногу! Надеюсь, они исчезнут, когда кончится действие заклинания… Или все-таки нет?..

Мысли в панике скакали в голове, но ТОТ САМЫЙ момент я, вроде, даже в воде ощутил. Пространство вокруг меня, как будто, вздрогнуло, разжавшись и сжавшись. Вдоль позвоночника пробежала волна мурашек. Что это за дичь? Как Ктулхиат это делает?! Надеюсь, Артур там в порядке…

На моем внутреннем таймере действия заклинания было уже 4…, 3…, когда моего плеча коснулась чья-то рука. Надеясь, что все уже обошлось, вынырнул башкой из таза.

Артур — это оказался он — бледный, с огромными от ужаса немигающими глазами, укутанный в ворох одеял был чем-то похож на загадочное привидение, которое должно бродить по готичному замку в поисках своих убийц.

Мои руки невольно коснулись моей шеи — жабры к моему огромному облегчению разглаживались, превращаясь в обычный участок кожи. Сам я, кстати, мокрый и перепуганный то ли налетом, то ли этими дурацкими жабрами — также явно представлял собой то еще зрелище, но Артура сейчас не проняло бы ничего. Взгляд его был устремлен куда-то вдаль. Паренек задумчиво изрек:

— Ты молодец, Томас, догадался уши закопать. У нас в деревеньке это первым делом делали, как только тарелки в небе видели. Я с детства на всякий случай в двух шапках сплю…

— Это… — запыхавшись, перебил я Артура, — А второй раз «закапывать уши» не надо будет?

Паренек мой вопрос, к счастью, понял правильно:

— Нет. Не надо. Всегда одна волна идет, — со знанием дела ответил он. — Авиация Ктулхиата всегда, когда начинает атаку, выстраивается над местом в небе ровной загогулиной. Чем больше тарелок, тем сложнее загогулина ну и мощнее атака. Затем следует волна. Всегда одна, ну а потом эти тарелки разлетаются по месту и ведут обстрел. Сейчас в лагере наверняка бой идет…

Я как будто только сейчас прислушался к звукам на улице. Действительно, стрельба. Ну а раз такое дело, надо валить. Схватив за руку паренька, потащил его из палатки:

— Нет, нет, я не хочу туда идти драться! — в панике чуть не плача затараторил Артур.

— Ты дурной, что ли? — перебил я его, — Какое драться? Валим в лес! Вдруг и наш госпиталь обстреляют!

Уже с этим тезисом мой новый знакомый согласился без лишних споров. Решительно скинув с себя ворох одеял, он трусцой побежал к выходу и осторожно выглянул наружу. Я последовал примеру Артура. В голове мелькнула мысль о том, что нам сейчас не хватает этакой геройской музычки на заднем фоне. Мда… Наша крутость сейчас, действительно, по всем параметрам зашкаливала.

Как только я выглянул наружу, чуть не лишился дара речи. Этот игровой мир — с магией, религией, войной и прочим мракобесием — я до этого постигал как-то постепенно, что ли. Если бы у меня отсутствовала эмпатия, а вместо нее бы мобильный телефон — наверняка бы сфоткал открывшуюся моему взгляду картину. Тела. Тела в солдатской форме нашего синего цвета, цвета Византии. Игроков или неписей — фиг сейчас поймешь — в приличном порядке валялось по лагерю. Наверное, очень обидно и глупо было умирать вот так вот. Кого-то из них обстреляли с тарелок, кто-то, как говорится, не успел «закопать уши» и оказался в самом эпицентре атаки.

Две тарелки кружили по периметру лагеря, стреляя по бегающим и орущим солдатам из каких-то явно древних тарахтящих бортовых пулеметов, больше похожих на оружие Второй мировой, чем на то, что я привык видеть в комиксах про летающие тарелки, пришельцев и их лучевое оружие. Воистину, какое-то странно-дивное развитие техники в этом мире. Как-то все кругом нелогично и дико. Кажется, я уже не удивлюсь, если завтра на наш тренировочный лагерь нападут диверсанты из Новой Персии на бетономешалках, которые будут палить как раз из лучевых пушек и уже деревянными копьями добивать врагов.

Воздух в лагере гудел от магических атак. Слышался шум стрельбы.

Мелькали всполохи щитов, которые периодически кастовали суетящиеся фигуры вдалеке. Про себя я еще успел подумать, что на наше счастье госпиталь в отдалении от казарм, а то и нам досталось бы.

Периодически в небо метались молнии, фаерболы и прочая магическая дребедень, которая, похоже, если и наносила хоть какой-то урон этим тарелкам, то, увы, совсем не значительный. На моё удивление наши все равно как-то сумели одну из тарелок парализовать. На нее как будто бы была накинута какая-то электрическая сеть, светящаяся голубым светом. Блин, кто себе это чудо-заклинание сумел раздобыть? Отсюда вообще не видно…

Тарелка, зависшая в пару метрах над землей, искрила и кренилась как-то неестественно в бок. Почти все солдаты были сейчас там, либо пытаясь добить эту самую, попавшую в сеть фиговину, либо пытаясь отогнать две другие летающие фиговины, которые, видимо, пытались как-то отвоевать свою подружку.

Как раз этот участок лагеря, где проходил этот бой с почти подбитой тарелкой, был самым завораживающе красочным. Воздух там будто клубился от магии. Как будто туча спустилась почти к самой земле, и из нее стали бить синие молнии. В нашем случае, правда, не из нее, а в нее как раз. Солдаты что-то орали, бегали, суетились. Я про себя порадовался, что Соня с близнецами были не в лагере, а опять по своим делам за пределами. Они, конечно, будут потом трындеть, мол, ай-яй-яй, такое зрелище пропустили, но нафиг такие зрелища!

Когда система пикнула сообщением, я даже не удивился. Более того, зная уже обычаи этого мира, я даже ожидал увидеть нечто подобное:

«Вам предлагается квест — Герой.

Уничтожьте вражеский летательный аппарат Ктулхиата в одиночку и получите 200 очков.

Принять или отклонить?

Внимание: Если уничтожать летательный аппарат, будет, группа людей, количество очков поделиться в зависимости от нанесенного вами урона в процентах.

Внимание: Слоты ваших квестов переполнены, чтобы взять новый, вам. нужно будет выполнить старый уже взятый вами квест.

Внимание: Статус квеста Инквизиция до сих пор не выяснен вами. Принять квест или отклонить?»

Решив про себя, что со всей этой ерундой разберусь позже, просто отмахнулся от сообщений и принялся соображать.

Так… Три тарелки там, две еще вокруг лагеря летают, постреливая по солдатам… Итак, всего пять. Блин, жертвы есть, но, на удивление вражеская супер-техника лагерь не превратила в руины. Казармы стояли целые, пусть и с выбитыми стеклами. Народец вот даже как-то умудрялся успешно сопротивляться. Дай угадаю, свою роль тут как раз играют эти штурмовики с молниями и корпус защиты со щитами. У меня самого в запасе благодаря заклинанию Хамелеона висел в возможных заклинаниях щит Лидии. Скопировал его тогда просто на всякий случай и забыл. На крайняк, если совсем туго станет, можно будет использовать, ну а Артуру потом скажем, мол, нам Спаситель помог. Мысль, конечно, дебильная, но на то она и на крайняк, как говорится.

Оглядевшись по сторонам, кивнул Артуру. Тот мой кивок вроде понял.

Синхронно вдвоем мы выбежали из палатки и, что есть мочи погнали к лесу. Не знаю, о чем думал в этот момент Артур, но я о том, что в госпитале, в отличие от казарм, крыша представляет из себя кусок палаточной ткани. Прострелить такую как нефиг делать.

Возможно, лекарь бы пригодился и там на поле боя, но блин… Я пока только малые раны лечить умею. Как только авианалет закончится, тогда и начну помогать.

Когда мы добежали до кромки леса, Артур, приметив густые кусты, кивнул на них, давая понять, мол, давай тут отсидимся. Я согласился. В принципе, нас уже не видно, далеко отбегать не хотелось — уж слишком любопытственно было то, что творилось в лагере.

Притаились. Словно завороженный я наблюдал за тем, как четыре тарелки, покружив вокруг пятой, явно намылились валить, потеряв надежду отбить свою круглую подружку. Пятую всем миром, видимо, почти добили. Голубые сполохи молний вспыхивали, как будто, чуть ли не каждую секунду. Тарелка уже лежала на земле, то и дело рассыпая вокруг искры.

Когда сбоку послышался голос Артура, я не сразу сориентировался — уж слишком красивым было это зрелище перед глазами.

— Томас, не рассказывай никому, ладно?

Повернувшись, я недоуменно поглядел на бледного паренька, а тот продолжил:

— Ты — лекарь, тебе не зазорно прятаться, а я воин, штурмовик, между прочим, и должен был быть сейчас там, с ними…

Ну началось блин… Угрызения совести и прочая ерунда. Ненавижу такое. Куда бы ты пошел к ним, идиот? Там их сейчас щитами корпус защиты страхует — они в безопасности, а ты, пока бежал бы туда, помер раз пять от тарелки! Тоже мне… Герой.

Подавив в себе желание матюкнуться, сделал понятливое лицо и ответил:

— Не волнуйся, Артур. Ты сделал все правильно. Ты меня защищал. Я — лекарь. В следующие дни у меня море работы, сам видишь. Если бы не ты, я бы помер… Куда мне… С не закопанными ушами то…

Артур с облегчением вздохнул и, как будто, даже преисполнился собственной важности:

— Это да… — кивнул важно он, — у тебя бы вытекать из ушей всякое начало, а потом через пару часов помер бы, как мой дед, которого в поле авиация Ктулхиата застала. Мы всем селом тогда вышли на пригорок одержимого кузнеца жечь, оделись во все стиранное и праздничное, гармошки с барабанами, как обычно, взяли, а тут из-за горизонта как повылетали эти самые ктулхиатцы на тарелках! Мы кто в чем был в речку побежали прыгать, а дед хромой совсем, старый, не успел. Мда…

Глаза Артура опять подернулись дымкой воспоминаний, ну а я про себя решил, что не такая уж и поганая эта деревенька Мышовица, в которой я появился. Мог бы вот в краях Артура очутиться в его родных местах с частыми налетами авиации из-за границы и их дивными обычаями и праздниками, когда на сожжение одержимого деревня «одевается в лучшее, берет гармошки с барабанами», ну и идет дружно отрываться на пригорочек.

Когда четыре тарелки, возвращаясь назад пролетели над нами, я вжал голову в плечи. То, что решение сныкаться в лесу, было более чем умным мы поняли, когда одна из тарелок, улетая, прошлась очередью и по нашей госпитальной палатке.

Мы с Артуром понятливо переглянулись и дружно с облегчением выдохнули, В тренировочном лагере творился полный хаос. Народ дружно сбегался к подбитой летающей тарелке. Видимо вот-вот ее собирались вскрывать.

Чувствуя, что самого накрывает любопытством, помчался к месту действа, не обращая внимание на Артура. Если хочет еще посидеть в кустах — на здоровье.

Еще на полдороге к тарелке меня перехватил Ахиллес:

— О! Томас! Живой! Молодец… — кивнув головой в сторону госпиталя, он сказал, — Всех раненных мы перенесем туда. Кажется, в эти дни у лекарей будет много работы.

Сплюнув под ноги, Ахиллес принялся организовывать доставку раненных. Я на это дело ничего не ответил, просто про себя еще раз понадеявшись, что Соня с Матфеем и Иудой слышали звуки пальбы от лагеря, и уже где-то неподалеку.

Тарелка. Сейчас меня занимала только она. Вот-вот ее откроют. Дайте мне только взглянуть на нее, и я займусь вашими раненными. Что там внутри? Ктулхиатец? Он еще жив? Какой он? Он, вообще, человек? На кого или вообще на что похож?..

Гонимый собственным любопытством, я вклинился в толпу солдат, чтобы добраться до первых рядов предстоящего зрелища.