Вместе с группой ученых Эйнджел проводили в одно из бетонных кубических зданий, прилепившихся сбоку к махине купола. Контроль над обстановкой на острове осуществлялся как военными, так и штатскими. На форме военных красовались странные знаки отличия. В качестве символа, призванного представлять их подразделение, был избран глобус, пересеченный молнией.

Группу провели вниз к зданию, в котором размещались лаборатории и административная часть. По мере продвижения Эйнджел стала улавливать неприятные запахи, которые становились все сильнее. Преобладал запах аммония, к которому примешивался «аромат» серы и другие резкие химические запахи.

Молчаливая процессия, наконец достигла точки, за которой, по мнению Эйнджел, начинался купол. Они свернули за угол, и ее предположения подтвердились…

Группа оказалась в неком отстойнике, примыкавшем к куполу. Высота потолка достигала десяти метров, а в длину комната имела не менее сотни метров. В соседнее здание вела массивная хромированная дверь с воздушным шлюзом, оборудованная сигнальными лампочками красного и желтого цветов. Дальняя стена комнаты была полностью застеклена.

Эйнджел, как и все остальные, села и не спускала глаз с огромного окна. Оно выходило прямо в преисподнюю.

Внутренняя часть купола, примыкавшая к широкому окну, была в диаметре никак не меньше полкилометра. Видимость была ограниченной, и дальняя стена не просматривалась. Откуда-то сверху, что, по всей видимости, было вершиной купола, падал тусклый красный свет, освещавший скалистый пейзаж.

Из провалов в скалах через равные промежутки времени, длящиеся от двух секунд до пяти минут в зависимости от мощности огня, вырывались снопы пламени. Один из исполинских огненных гейзеров пульсировал рядом с огромным окном, в которое запросто мог влететь вертолет. Там же текли реки, но Эйнджел сильно сомневалась в том, что наполнявшая их черная вязкая жидкость была водой.

Еще там находились какие-то непонятные штучки. Они перекатывались по скалам с места на место и пульсировали. Определенной формы у этих желеобразных созданий не было. Один или два раза Эйнджел видела, как какое-то заблудшее создание слишком близко подползало к черной реке и оказалось в плену черных щупалец, увлекших его за собой. Но она не могла сказать, кто поглощал создание — то ли какое речное существо, то ли сама река.

Все имеющиеся под куполом строения размещались ближе к его центру, поэтому их контуры лишь едва угадывались. По своей форме они. напоминали термитники, возведенные из камня.

Еще там были люди. Она видела, как двое ходили по периметру, осуществляя, по всей видимости, нечто вроде патрулирования местности. На них была камуфляжная форма, используемая в пустыне, снабженная системой автономного дыхания. Вооружены часовые были, похоже, огнеметами.

Все это выглядело как настоящий ад. Еще Эйнджел пришло на ум сравнение с местностью, по которой нанесли удар ядерного оружия.

Она сильнее сжала ручку кейса и попыталась успокоиться, мысленно утешая себя тем, что находится на Алькатрасе, а открывающееся перед ней зрелище упрятано под бетонным сводом. Но гораздо легче было представить себе, что она смотрит не внутрь чего-то, а выглядывает наружу. Эйнджел никак не могла избавиться от чувства, что, когда она покинет здание, то окажется не на берегу залива, на котором раскинулся Фриско, а посреди вулканического ландшафта ада, описанного Данте Алигьери.

Рядом с ней сидел Стив, социолог. Он как будто заметил ее волнение.

— Впечатляет, правда?

— Еще бы.

— Вы впервые здесь?

Эйнджел кивнула и с трудом оторвала взгляд от кипящего подземного мира, открывающегося за исполинским окном.

— Они сумели воссоздать атмосферу родной планеты Расы и воспроизвести кусочек ее природы. Это настоящий подвиг, если учесть, что мы до сих пор не имеем ни малейшего представления о том, где находится их дом.

Все это было построено Ван Дайном еще в те времена, когда им управляли пришельцы. Пришельцы — Раса — устраивались с комфортом, как у себя дома. Купол на Алькатрасе по своим размерам намного превосходил обнаруженный в подвалах башни «Ниоги» муравейник, о котором сообщили всей стране проныры-репортеры.

Интересно, какие постройки возвели они в Азии, если находятся здесь уже шестьдесят лет? Эйнджел могла представить себе целые города инопланетян. Вдруг страх Мередита перед пришельцами перестал ей казаться утрированным, а национальная мобилизация против угрозы инопланетного нашествия теперь уже перестала носить политическую окраску.

— Я думала, что они с Альфы Центавра, — прошептала она.

— Раса, прибывшая на Землю, определенно пришла оттуда. Но почти с такой же долей уверенности я могу заявить, что эволюционировали они не там. К моменту высадки на Землю они колонизировали около восьми планет, а Альфа Центавра оказалась самой ближайшей из них.

— Откуда нам это знать?

Эйнджел перевела взгляд на исполинское окно. За стеклом по едва заметной тропинке, вьющейся среди валунов, двигались в сторону воздушного шлюза два человека в форме.

— На основании совокупности данных, полученных при проведении исследовательской работы, анализа генетики Расы и внимательном изучении возведенных ими строительных конструкций.

Он покачала головой.

— Не говоря об элементе шантажа.

— Шантаж?

За стеной люди в форме стали с двух сторон воздушного шлюза. В зале ожидания то же самое проделала пара морских пехотинцев, на форме которых красовался знак с изображением глобуса, перечеркнутого молнией. Десантники были вооружены резиновыми дубинками, которые они держали наподобие ружей. Они стали в дверях по команде «вольно».

— Чтобы убедиться в чем-то, достаточно пристально изучить все аспекты окружения интересующего объекта. А вот идут наши интервьюируемые.

Вид «интервьюируемых», которых сопровождала к шлюзу охрана, из всего увиденного казался наиболее нереальным. Откуда-то со стороны каменных термитников, полускрытых колеблющимся жарким маревом, появилось две шеренги пришельцев, охраняемых с флангов десантниками в скафандрах. Сначала Эйнджел толком не могла ничего разглядеть. Первое, что пришло ей на ум, было сравнение со слизняками весом в три сотни килограммов. К каждой студенистой белой форме было приставлено по два охранника.

Когда вереница инопланетных созданий приблизилась к шлюзу, Эйнджел увидела, что все экземпляры по характеру передвижения резко отличались друг от друга. Один из них, тот, который находился впереди, сначала подтягивал всю свою массу назад, а потом волнообразно перекатывался вперед, затем процесс повторялся. Второй, следовавший за ним, пользовался дюжиной щупальцев толщиной с предплечье Эйнджел, которым он отталкивался от поверхности грунта. Еще один передвигался почти таким же образом, только в качестве конечностей он использовал три лапы, каждая из которых по толщине превосходила торс Эйнджел. Но самое неприятное зрелище представлял пришелец, своими двумя парами бескостных конечностей пародировавший форму гуманоида. С каждым шагом его плоть колебалась и дрожала, как водянистая мозоль, грозящая вот-вот лопнуть.

Эйнджел, как и большинство жителей Сан-Франциско, знала, что инопланетяне — это нечто вроде многоклеточной амебы, наделенной интеллектом. Но представлять себе — это одно, а видеть — совсем другое. Трудно было привыкнуть к виду существа, не имеющего определенной физической формы. Как-то не по себе делалось при мысли о том, что число конечностей у этих созданий зависело от их индивидуального выбора. Эйнджел приготовилась к встрече с существом типа аморфной капли. Но она увидела дюжину разных созданий, каждое из которых имело свои индивидуальные очертания, отличные от других.

Процессия подошла к дверям, отделявшим их от воздушного шлюза. Над массивной хромированной дверью тут же начал вращаться красный световой сигнал, сопровождаемый звуками сирены. Через некоторое время двери медленно стали открываться.

Эйнджел уже привыкла к запахам, пропитавшим атмосферу здания, и почти не замечала их. Как только дверь открылась, в нос ей буквально ударили запахи аммония, серы, желчи, тухлых яиц и еще чего-то, напоминающего жженую резину. Она закашлялась, а глаза ее тотчас наполнились слезами. Стало понятно, почему десантники за стеной носили форму с системой автономного дыхания. Даже при условии, что в тамошней атмосфере хватало кислорода, кому захочется вдыхать такую дрянь?

Наконец дверь полностью открылась, и в зал ожидания в сопровождении четырех десантников прошли два инопланетянина. Теперь от студенистой грязно-белой массы Эйнджел отделяло всего несколько метров. Она поняла, что отвратительный запах исходит именно от этих существ. Кроме того, она слышала, что те производят какие-то звуки. В них постоянно что-то вздрагивало, булькало и хлюпало, напоминая утробные звуки или кипение жидкости, более вязкой, чем вода.

Десантники повели инопланетян вдоль одного из многочисленных коридоров, ответвлявшихся от зала ожидания. По системе радиооповещения усталый голос назвал два имени. С мест поднялись двое ученых и проследовали за пришельцами.

Очевидно, что эта процедура повторялась уже неоднократно, поскольку была выработана определенная последовательность действий. Однако о том, что и как здесь происходит помалкивают даже умники с видеокамерами, которые в средствах массовой информации любят рассуждать о природе инопланетян и роли правительства. Обычно все сообщения на эту тему производятся на фоне массивного белого купола, возвышающегося над Алькатрасом.

На некоторое время Эйнджел забыла о собственных проблемах, и с благоговейным ужасом созерцала происходящее.

Социолог Стив оставил ее, когда привели вторую пару пришельцев. Несмотря на то, что его непрестанная болтовня порой раздражала ее, тем не менее после его ухода она ощутила полное одиночество. На острове Эйнджел была единственным моро, и взгляды, которые она ловила, варьировались от полного равнодушия со стороны десантников до откровенной враждебности большинства университетских работников.

Время тянулось медленно. Шлюз закрывался каждый раз, когда в него входила новая пара инопланетных созданий. На первый взгляд это казалось бессмысленным, поскольку он был так велик, что мог бы вместить всю процессию сразу. Однако такой режим был, по-видимому, выбран в качестве меры предосторожности. Время шло, людей, прилетевших на остров на вертолете Сикорского, по-прежнему вызывали парами, и Эйнджел начала уже волноваться. Ее очередь никак не наступала, и она стала подумывать о том, что ее решили «прокатить», из соображений государственной безопасности.

Прошло уже почти два часа с тех пор, как начал идти поток инопланетян. Когда за стеной остался только один экземпляр, наконец назвали ее имя.

К этому времени Эйнджел уже вполне привыкла к вони, просачивавшейся из-за дверей воздушного шлюза. Но, когда она последовала за двумя пехотинцами, сопровождающими последнего пришельца, ее обоняние снова обострилось. За иноземным существом тянулся шлейф из запахов аммония и желчи. Он напоминал ей не что иное, как запах мочи, смешанной со свежей блевотиной. Белый, похожий на латекс, покров существа был усеян каплями влаги более вязкой консистенции, чем вода. Ни за что на свете не хотелось бы Эйнджел прикоснуться к этому монстру.

В открытые двери потянулся поток грузоподъемников и тележек, перевозящих клети с грузом, доставленным «Сикорским». Но суета разгрузочных работ осталась позади, когда Эйнджел следом за своей компанией вошла в новый коридор.

Теперь, когда она находилась в такой непосредственной близости от существа, у нее появилось сомнение. Неуклюжая слизистая масса, скользившая перед ней по проходу, оказалась крупнее всех предыдущих. Четыре сотни килограммов бесформенной студенистой плоти.

И с этой тварью она собиралась говорить?

Путешествие их закончилось перед большой металлической дверью. Створки ее разъехались в стороны, и Эйнджел увидела комнату в виде сплющенной сферы, облицованную каким-то неизвестным составом серого цвета. Внутренние светильники излучали тусклый красноватый и зеленый свет, за исключением одного прожектора, дававшего обычный свет желто-белого спектра. Луч его был направлен на письменный стол обычного человеческого вида, возле которого стояло кресло такой же замысловатой формы, как и сама комната. Эйнджел предположила, что этот дизайн был выбран с одной простой целью — сделать комнату для интервьюирования удобной для инопланетян.

Существо переместилось в помещение, и десантники заняли свои места по обеим сторонам двери.

— Мисс Лопес, в вашем распоряжении два часа. Все сделанные вами записи должны пройти контрольную проверку. Если по той или иной причине вам понадобится выйти из комнаты, воспользуйтесь аппаратом внутренней связи.

Эйнджел кивнула, сделала глубокий вдох и решительно переступила порог комнаты. Она едва не подпрыгнула от ужаса, когда услышала, что дверь за спиной стала закрываться. Поставив кейс на стол, села на стул, предназначенный для человека. Чтобы прийти в себя и освоиться, ей понадобилось несколько минут. Она все еще продолжала ерзать на стуле в поисках удобной позы, когда поняла, что делала это для того, чтобы не смотреть в сторону существа, находившегося с ней в одном помещении.

Эйнджел подняла взгляд и перевела его на своего «интервьюируемого». Он втянул свою массу в низкую часть комнаты и занял такое положение, чтобы оказаться на одном уровне с крышкой стола и глазами Эйнджел. Своим видом он напомнил ей обветренный конус, сделанный из полужидкой слоновой кости.

Что дальше? Как, интересно, она начнет? Понимают ли пришельцы по-английски?

На помощь ей пришел сам инопланетянин, спросив:

— Это ново для вас, правда?

У него был ужасный голос, по своему звучанию напоминавший динамик, в котором преобладали низкие частоты, помещенный, к тому же, в густое масло. Голос булькал и переливался, как и издававшая его плоть.

Еще ей показалось, что она где-то его слышала.

— Если вы имеете в виду меня, то да, — сказала Эйнджел и наконец взяла себя в руки, — действительно, я впервые здесь.

— До этого раза нас никогда не расспрашивали не люди.

— Я это знаю.

Наконец Эйнджел поняла, где она уже слышала похожий голос, — так говорил компьютер Ван Дайна.

— О чем мы будем беседовать?

— Я бы хотела поговорить с кем-то, кто имел отношение к компании «Ван Дайн Индастриал».

— С кем-то?

— Вы ведь имели отношение к Ван Дайну, не так ли?

— Я являюсь политическим обозревателем корпоративного союза.

— Что, черт возьми, это значит?

— Я не понимаю. У вас сложный язык.

— Что вы делали для Ван Дайна?

Существу, казалось, понадобилось время, чтобы переварить вопрос. Эйнджел поняла, что беседа окажется не простой.

— Я наблюдаю.

Эйнджел вздохнула и подперла голову руками.

— За чем вы наблюдаете?

— За политикой, средствами массовой информацией, видео. Я собираю данные, которые анализирует Октал.

«Понятно, — подумала Эйнджел, — выходит, я говорю с профессиональным бездельником. Во всяком случае, похоже на это».

На беседу с ним ей отведено всего два часа, поэтому лучше брать быка за рога сразу, не тратя попусту времени.

— Значит, вы управляли Ван Дайном, так?

— Всеми корпоративными союзами управляет Октал.

— Нет, я имела ввиду… — но не закончив мысли, Эйнджел покачала головой, — неважно, вы ответили на мой вопрос.

«Ван Дайн» была предприятием инопланетян, а это существо имело к ней непосредственное отношение.

— Ван Дайн нанимал для работы других, не из… — как там они назывались? — Расы?

— Вы имеете ввиду земные виды?

Эйнджел кивнула.

— Раса из нравственных соображений должна была привлекать для работы аборигенов.

— М-м-м? Повторите-ка это еще раз.

— Прямое вмешательство находится под запретом. Физически мы ни во что не вмешиваемся.

Из-за постоянного булькания Эйнджел с трудом понимала пришельца, поэтому не была уверена, что правильно расслышала сказанное.

— Что вы мне лапшу на уши вешаете…

— Лапшу?

— Вы, полужидкие ублюдки, на пятьдесят процентов виноваты в том, что мы оказались в этом дерьме. Повсюду мятежи и вооруженные восстания…

Эйнджел перевела дух, ей нужно было срочно успокоиться. Сказывались напряжение последних дней и бессонная ночь, и она уже не владела собой. К тому же из-за аммиачного запаха, источаемого тварью, она чувствовала признаки приближающейся мигрени. Это обстоятельство никак не могло улучшить ее самочувствия.

— Вы не понимаете. Раса занимается только перераспределением ценностей в свою пользу. Любая Раса, которая превышает свои полномочия, находит свой конец. Это закон.

Эйнджел вдруг очень захотелось, чтобы правительство как можно скорее приняло какую-нибудь программу против инопланетян. Несмотря на трудности, связанные с пониманием этой булькающей словесной каши, суть сказанного она все же уловила.

— Ладно, давайте повторим это еще раз. Итак, все, что Раса делает, называется «перераспределением ценностей», правильно?

— Мы не причиняем никакого вреда живым организмам…

— Но вы тянете соки из нашей экономики?

— Мы анализируем социальную структуру и подпитываем те переменные величины, которые дают желаемый нам результат.

Она вспомнила свой разговор с социологом Стивом во время полета. Эти существа управляли общественно-политической структурой всей планеты, подобно исполинской компьютерной программе. Согласно графикам, выведенным социологом, их деятельность на земле началась на стыке веков.

— И какого желаемого результата вы достигли?

— Наши устремления направлены на то, чтобы ни у какого общества не возникло ни социальных, ни политических, ни технологических предпосылок для желания покинуть пределы солнечной системы.

Эйнджел задумалась, призывая на помощь все свои исторические познания о событиях последних пятидесяти лет. Результат оказался неутешительным.

— Значит, ваши люди заняты только тем, что подкупают наших политиков, правильно?

— Мы субсидируем подходящих людей и организации.

— Вы говорите о террористах?

Помолчав минуту, существо проговорило:

— Мне трудно понять смысл различий между отдельными политическими терминами, которые вы употребляете в своей речи. Мы субсидируем подходящие для наших целей подразделения, чтобы манипулировать политической структурой.

— Господи всемилостивый, вы подкупаете террористов и еще утверждаете, что не причиняете вреда живым организмам?

Бесформенная, студенистая масса, сидевшая напротив нее, не показывала никаких эмоций.

— Сколько войн было развязано по вашей вине?

— Войн?

Эйнджел вскочила на стул, но сдержалась и повторила спокойно:

— Война. Это «перераспределение ценностей» в Азии, например, когда Токио с лихвой хлебнул ядерного коктейля, — вот что это такое.

— Прошу прощения. Еще раз мне трудно разобраться с тем, какое определение вы даете разборкам между различными политическими союзами. У вас очень трудный язык.

— Ладно, к какому количеству «разборок» имеете отношение вы?

— За все время моей деятельности на Земле я не припомню ни одних крупных переговоров между политическими союзами, которые бы противоречили конечной цели нашей программы.

Эйнджел обмякла и медленно опустилась на стул.

— Вы говорите обо всех…

— Я не знаю подробностей операции в Азии. Но до момента нашего пленения ни одни политические переговоры не закончились для нас неблагоприятно. Следовательно, могу утверждать, что азиатская операция прошла успешно.

— Ваши «переговоры» убили сотню миллионов людей, — прошептала Эйнджел.

Ее собственные проблемы вдруг показались ей мелкими, не заслуживающими особого внимания.

— Расе безразлично, как перенесут переговоры аборигены. Единственное, что имеет значение, — это, чтобы переговоры закончились благоприятно.

«Значит, все сводится к тому, что цель оправдывают средства. Почти человеческое отношение к вопросу».

Если бы она имела хоть малейшее представление об анатомическом строении пришельца, то попыталась бы вцепиться ему в глотку.

Эйнджел покачала головой. Неудивительно, что правительство предприняло все меры, чтобы надежно спрятать этих чудовищ и все, что с ними связано. Такое дерьмо кого угодно может свести с ума. На свете есть много людей, кому страшно не понравилась бы мысль, что славная война за национальную независимость, которую они ведут, является результатом манипулирования пришельцев.

Вся Пан-Азиатская война сводится всего лишь к «политическим переговорам». Беседа с пришельцем помогла Эйнджел многое понять. Эйнджел поймала себя на том, что непроизвольно рассмеялась.

— Не понимаю, — сказало существо.

— Думаю, что и не сможете понять. Я просто подумала, что мне наверное, следует поблагодарить вас.

— Что такое «поблагодарить»?

— Если бы не вы и ваши приятели, меня скорее всего не было бы на свете. Если бы не война, не произошел бы бум в генной инженерии…

Она покачала головой и подумала, понимает ли создание, с которым она говорит, что такое ирония.

— Вернемся к Ван Дайну…

— Ван Дайн, — повторило существо.

— В этом и состояло назначение Ван Дайна, я правильно поняла? В перемещении ценностей?

— Верно.

— Каких ценностей? Технологических, информационных…

— Информационных?

— Верно.

— О какой информации вы говорите?