Припарковав машину, Эйнджел не менее десяти раз перечитала записку Байрона. Слова начали сливаться и терять свое значение. Как она ни старалась, все равно не становилась ближе к решению непосильной задачи — зачем, например, понадобилось Байрону встречаться с теми бритоголовыми психопатами? Этот поступок, по-прежнему, представлялся лишенным логического смысла.
Эйнджел засунула письмо в карман джинсов, туда, где лежали билеты на матчи «Землетрясения». Записка ей больше была не нужна, она выучила ее наизусть.
— Какого черта я здесь делаю? — спросила она неизвестно кого.
Она сидела за рулем «БМВ» Байрона, поставленного на стоянку возле ветеринарной лечебницы имени Святого Луки. Кожаное сиденье, хитроумное творение инженерного ума, приведенное в максимально высокое положение, открывало ее взору широкий пологий капот синего цвета и позволяло видеть всех входящих и выходящих из здания моро.
Субботний день клонился к вечеру. Занять себя ей было нечем, и Эйнджел неустанно думала о смерти Байрона. Именно размышления и привели ее сюда, хотя она еще точно не понимала, зачем она находилась здесь. С тех пор как вчера вечером она поговорила с Де Гармо, мир утратил для нее привычный смысл, и многое предстало в таинственном свете.
Все, что она делала, казалось странным, не имеющим к ней никакого отношения. Она чувствовала себя марионеткой, движущейся по чужой воле. Связи с реальным миром словно больше не существовало. Только временами выходила Эйнджел из забытья, когда острое лезвие душевной боли пронзало сердце, и она переживала спазм горечи или глубокой жалости к самой себе.
Однако эти чувства постепенно уходили на второй план, уступая место ярости. По поводу и без повода ее охватывала безотчетная злость. Так, в бешенство ее привела та легкость, с которой ей удалось забрать с закрытой стоянки автомобиль Байрона. Впервые в жизни копы обращались с ней ласково, и ее не покидало ощущение того, что ее хотят подкупить. Ей казалось, что все копы в Сан-Франциско сговорились и теперь стараются сделать из нее хорошенького примерного кролика, который идеально вписывался бы в их планы. Особенно сильно бесило ее то обстоятельство, что теперь какая-то часть ее личной жизни стала достоянием средств массовой информации. Отец Коллор стал первым в длинной череде политиков и общественных деятелей, стремящихся нажить политический капитал на смерти Байрона.
Политиков Эйнджел ненавидела.
Взгляд ее привлек «Форд Меровиа» — седан, припаркованный напротив ее «БМВ». Это место на стоянке было зарезервировано для доктора Пэт Эллис, чья подпись удостоверяла свидетельство о смерти Байрона. Доктора, которому детектив Анака, напарник Уайта, почему-то не доверял.
Почему она не позвонила этой Эллис?
«Какого черта я здесь делаю?» — снова задала она себе вопрос.
У «Меровии» заработал мотор, и Эйнджел увидела, как кабель питания, подключенный к розетке на обочине, автоматически убрался внутрь кузова. К автомобилю шла женщина с маленьким черным пультом дистанционного управления. Должно быть, та самая доктор, заключила Эйнджел.
Эллис, по человеческим меркам, достигла уже среднего возраста. В ее выгоревших от солнца волосах сквозила седина. Благодаря коррекционной хирургии взгляд ее голубых глаз был легка затуманен. На ней был костюм, строгие линии которого словно спорили с пышной округлостью, которую они скрывали.
Эйнджел вышла из «БМВ» и направилась навстречу Эллис.
Сначала та как будто не замечала ее и продолжала спокойно двигаться по направлению к тихо урчащей «Меровии». Их разделяло всего несколько метров, когда Эллис наконец подняла на Эйнджел глаза. На лице ее отразилось крайнее удивление, и она зачем-то направила на Эйнджел пульт, как если бы это было оружие.
Эйнджел остановилась.
— Доктор Эллис?
— Д-да, — ответила та.
Нервно озираясь по сторонам, словно в ожидании нападения или чего-то еще не менее страшного. В нос Эйнджел прямо-таки ударил запах страха.
— Я бы хотела поговорить с вами.
Доктор Эллис продолжала озираться по сторонам.
— Кто вы?
— Эйнджелика…
Эллис по-прежнему не смотрела в ее сторону.
— Ах, да, припоминаю, вы опознавали тело.
Эйнджел кивнула.
— Я хотела поговорить о Байроне.
— Не здесь.
Доктор открыла дверцу «Меровии» и укрылась в салоне.
— Тогда где?
— Садитесь.
Эллис открыла для нее дверцу.
Если до сих пор Эйнджел чувствовала себя в растерянности, то необъяснимое поведение доктора привело ее в полное замешательство. Мир словно перевернулся. Эйнджел бросила последний взгляд на автостоянку у лечебницы Святого Луки, как будто желала найти ответ на вопрос, что могло так беспокоить Эллис, но не увидев ничего подозрительного, скользнула на переднее сиденье.
Исколесив добрую половину нового города, Эллис направила машину к югу от Маркета. Эйнджел так и не заметила людей, которые, по мнению Эллис, могли их преследовать. Каждый раз, когда Эйнджел пыталась заговорить, Эллис обрывала ее и просила подождать с расспросами еще немного.
Наконец доктор припарковала машину неподалеку от площади Франклина.
— Давайте пройдемся по парку, — предложила она.
По тону ее голоса Эйнджел определила, что Эллис изо всех сил пытается выглядеть спокойной.
— Хорошо.
Эйнджел вышла из машины и оказалась на тротуаре. Со всех сторон их окружали строения. Все пространство от Двенадцатой улицы до Сентрал Фривей было покрыто скелетами будущих зданий, возвышавшимися наподобие железного леса. Землетрясения и экономический спад послужили причиной того, что этот район города восстанавливался последним. Время приближалось к семи, молчание приобретало затяжной характер. Строительные работы уже прекратились, и улицы давно опустели. Ни машин, ни людей нигде не было видно.
Создавалось впечатление, что площадь Франклина подверглась косметической операции. Тротуары были вскрыты, обнажившуюся землю то там, то здесь покрывали куски разбросанного брезента. Парк был завален строительным оборудованием и инструментом. У входа вздымались пирамиды старых канализационных труб.
Они принялись бродить по парку, и Эйнджел не выдержала:
— Чего вы боитесь?
— Вы хотели поговорить о Байроне Дорсете, так что, прошу, задавайте ваши вопросы.
Теперь они шли вдоль пустынной Шестнадцатой улицы, а Эллис все еще продолжала озираться, словно опасалась преследования.
— Я хочу знать, как он умер.
— Вы видели тело. Обширная рана в области шеи…
Эйнджел схватила доктора за руку:
— Вы знаете, что меня интересует. Я хочу знать, каким оружием был нанесен удар.
Эллис остановилась и покачала головой.
— В программе новостей сообщили, что его зарезали, — продолжала Эйнджел. — Но каким ножом можно так разодрать шею?
— Это был не нож.
— Тогда что?
Эллис еще раз осмотрелась вокруг:
— Я не могу разговаривать с вами.
— Что это было?
Запах страха, исходивший от Эллис, клубами окутывал Эйнджел. Ей было странно находиться рядом с человеком, обуреваемым таким страхом, и не видеть причины, вызывающей его. Это кого угодно могло вывести из равновесия. Чего боится Эллис?
Доктор выглядела измученной и очень расстроенной. Эйнджел ничего не понимала. Она схватила Эллис за локти и решительно встряхнула ее.
— Как его убили? — закричала она.
Запах страха стал еще острее, концентрированнее. Эйнджел почувствовала, что пульс и дыхание доктора участились. В эту минуту казалось, что Эйнджел она боится еще больше, чем кого бы то ни было.
— В ране я обнаружила ворсинки кошачьей шерсти и кусочки когтей.
Эйнджел отпустила женщину. Внезапно ей показалось, что у нее из-под ног выбили почву, и она вот-вот упадет.
— Больше никогда ко мне не обращайтесь.
Эллис отвернулась от нее и бросилась к машине. О том, что Эллис подвезет ее до лечебницы, не стоило даже думать.
— Значит, моро? — вслух проговорила Эйнджел.
* * *
— Ты где? — с неувядаемым выражением участия на лице поинтересовалась Лей.
— Центральная Больница Фриско, ты знаешь, Потреро…
— Где находится больница, я знаю. Но что ты делаешь там?
— Фактически, я не там. Я сижу в машине напротив.
Со стороны залива послышалась сирена, предупреждение о сгущающемся тумане.
— Если ты позвонила для того, чтобы успокоить меня, то не сможешь этого сделать, пока не ответишь на вопрос. Что на тебя нашло, зачем ты туда пошла?
— Тебе же говорят, что я на машине.
— Что…
— Послушай, Лей, у меня все в порядке. Я просто боялась, что ты будешь беспокоиться, что меня нет дома.
— Да, меня беспокоит…
— Я все объясню, когда вернусь.
Эйнджел прервала связь прежде, чем Лей успела возразить.
Что заставило ее прийти сюда? Не решила же она, что полицейские позволят ей переговорить с Графом? Неужели она думает, что тот и в самом деле станет с ней разговаривать?
Но, черт возьми, она хотела знать, что же Граф сказал копам. Что мог он сообщить такого, что подставило двух пинков из «Рыцарей» и отвело подозрение от моро, который убил Байрона?
Согласно регулярной информации, передаваемой программой новостей, Граф по-прежнему находился в Центральной больнице Сан-Франциско. Конечно, в новостях они не называли его Графом. Они именовали его третьим предполагаемым подозреваемым.
Называть его предполагаемым было справедливо, потому что пинк под номером три в ночь убийства Байрона все еще пребывал в клинике.
Все, касающееся смерти Байрона, начало смердеть.
Словно в подтверждение своих мыслей, она повела носом. Что-то странное появилось в запахе Центральной больницы Сан-Франциско — пахло моро и не одним. Она сосредоточила взгляд на главном входе. Со всех сторон к подъезду съезжались полицейские машины, распарывая влажные сумерки мерцанием сигнальных мигалок. Над Потреро-Авеню, внося дополнительную сумятицу, завис аэрокар агентства «Субботние новости».
Эйнджел замедлила шаг и прислушалась.
— Что это там, митингуют что ли?
Группа из нескольких десятков моро, состоящая преимущественно из кроликов и лис, в холле проклятой больницы в знак протеста объявили сидячую забастовку. Гул их голосов слагался в гимн, прославляющий копов.
Эйнджел повременила появляться на публике, так как к центральному входу стали подкатывать полицейские фургоны.
Черт, теперь они, как пить дать, помешают ей проникнуть в здание.
Эйнджел ощутила легкую эйфорию.
Она не стала испытывать судьбу и миновала центральный вход, направляясь в сторону стоянки машин скорой помощи. Как она и надеялась, моро здесь не было. Акция протеста была направлена не на срыв больничной работы, а на привлечение внимания со стороны средств массовой информации.
На деле же они добились подрыва безопасности.
Под прикрытием свалки снаружи, приковавшей к себе внимание всех и вся, Эйнджел удалось проникнуть в приемный покой, пробраться незамеченной мимо поста дежурного медперсонала и оказаться перед шахтой лифта. Эта часть операции прошла сравнительно легко. Теперь ей предстояло найти Графа и попасть в его палату.
В виденных ею фильмах, каждый раз, когда возникала подобная проблема, герой просто облачался в медицинский халат и спокойно разгуливал по больнице. Но, к сожалению, ни одного моро в этой роли она никогда не видела.
Не успел подойти лифт, как за спиной она услышала знакомый голос. Это говорил детектив Коуб Анака, напарник Уайта азиатской наружности.
Ах, черт.
На раздумья у нее оставалась лишь доля секунды. Анака и тот, с кем он беседовал, — голос его был слишком спокойным и обходительным, чтобы принадлежать партнеру Анаки, Уайту, — появились из-за угла. Они бы непременно заметили Эйнджел, если бы она не метнулась к противоположной стене и, распахнув спиной дверь, не влетела бы в комнату. Собеседником Анаки оказался высокий седоволосый мужчина в белом халате.
Проклятье. Помещение, в которое она вломилась, оказалось тесным чуланом, где и повернуться было нельзя. Она вжалась в пластиковый корпус робота-уборщика, но дверь так и не смогла прикрыть. Та оставалась раскрытой, примерно на десять сантиметров. Сквозь щель Эйнджел видела приближающихся к ней Анаку и незнакомца. Единственное место, где она могла стать, была панель с сенсорными кнопками на корпусе уборщика. Ей нестерпимо хотелось залезть на машину, но она боялась случайно задеть какую-нибудь кнопку и привести проклятый механизм в движение.
К счастью, ей на помощь пришел лифт, который она вызвала. Он подоспел как раз вовремя, когда Анака появился в поле зрения. Словно отвечая ее немой молитве, детектив вместе с незнакомцем вошли в пустую кабину. Эйнджел была спасена.
Как только двери лифта закрылись, Эйнджел позволила себе сделать выдох. Дверь чулана тотчас распахнулась. Покинув укрытие, она цинично подумала, что в лечебнице Святого Луки вместо таких автоматизированных монстров держали моро, что, по всей видимости, было дешевле.
Тут ее словно ударило током. Ей необходимо срочно отыскать Графа. Анака не мог находиться здесь случайно. Коп наверняка пришел, чтобы переговорить с Графом.
Эйнджел тупым взглядом смерила цифровые индикаторы этажей. Лифт спускался вниз. Вниз? Он замер на отметке 3. Неужели они держали Графа в подвале?
Эйнджел пожалела, что не прислушалась к разговору тех двоих. Иначе она знала бы точно, стоила ли ее игра свеч.
Она не стала дожидаться лифта и бросилась к лестничному пролету, перепрыгивая сразу через несколько ступенек. Звук шагов, отражавшийся от бетонных стен, гулко разносился в помещении. Если ей повезет, то она сможет достичь места назначения раньше, чем Анака и его спутник.
Два последних пролета перекрывала цепь с надписью: «Посторонним вход запрещен». Она заметила это только в самый последний момент, когда едва не снесла заграждение.
Дверь на третьем подземном уровне открылась в пустой гулкий коридор. Эйнджел огляделась, но нигде не заметила никаких голограмм-указателей. Естественно было предположить, что для человека, спустившегося вниз, и без того должно было быть ясно, зачем он здесь и где находится. От каких-либо схем все равно было бы мало толку, поскольку она не знала, где держали Графа.
Эйнджел прислушалась. Кафельный пол и облицованные плиткой стены искажали все звуки. Но и этого было достаточно, чтобы увериться в том, что в подземелье находилось не свыше полдюжины пинков. Причем большинство из них пребывали в неподвижном состоянии. Некоторое время спустя она услышала раздавшиеся по правую сторону от нее шаги. Но разобрать приглушенные голоса было трудно. Но и без того Эйнджел могла бы побиться об заклад, что это были Анака и доктор.
Она отправилась за ними.
Все было бы хорошо, если бы ей не предстояло пройти мимо медицинских постов и охраны. На стенах коридора были установлены камеры, и это не оставляло ей никакого выбора. Оставалось только уповать на то, что внимание дежурных было приковано к акции протеста, проходившей у главного входа.
Она следовала за своими проводниками, уводившими ее вдаль от людского шума.
— Слишком уж напоминает морг, — прошептала Эйнджел себе под нос.
Окружение напомнило ей о Байроне, лежавшем в подвале Святого Луки. Такие же холодные стены, запах дезинфекции, не способный приглушить запаха крови и разложения.
В конце концов из-за своего чрезмерно осторожного передвижения она перестала слышать шаги Анаки и его спутника. А ориентироваться по запаху там, где так сильно воняет дезинфекцией, было бессмысленно.
Она замедлила шаг, но продолжала идти.
Что теперь?
Она повернула за угол и врезалась в тележку.
Верхний край ее ударил Эйнджел в область шеи. Под простыней она ощутила прикосновение к лицу холодных ног. Она попятилась назад и приземлилась на пятую точку, а каталка, колеса которой стояли на тормозе, подалась немного вперед.
Эйнджел вытерла лицо и поднялась на ноги.
— Черт, это и в самом деле морг.
Она хлопнула себя по лбу, так как произнесла эти слова вслух.
Теперь она ощутила запах тела, лежащего на каталке. От него пахло кровью, дерьмом и смертью. Впереди коридор заканчивался массивными двустворчатыми дверьми. Оттуда тянуло тяжелым запахом разложения.
— Ошибочка вышла, — сказала она, внезапно испытав прилив отвращения к себе самой.
Теперь ей оставалось либо продолжить пока бесплодный поиск третьего пинка, или поскорее выбираться отсюда и сделать вид, что ничего такого в ее жизни никогда не происходило.
«Никогда не происходило», — эта мысль ей начинала нравиться.
Вдруг она услышала знакомый голос. Он принадлежал детективу Анаке.
Они шли сюда…
Через плотно притворенную дверь она не могла разобрать слов, но ей нестерпимо захотелось посмотреть, что же все-таки происходило. Особенно сейчас, когда, судя по голосу, Анака как следует опростоволосился.
Эйнджел подошла к двери, но стекло в ней находилось слишком высоко, и она не могла заглянуть во внутрь. Если же она чуть-чуть приоткроет ее, находящиеся внутри люди непременно заметят ее. Она прижалась к двери ухом. Анака говорил:
— Что вы хотите этим сказать, несчастный случай?
— Компьютерная ошибка. Редко, но такое случается.
Это был голос второго пинка, доктора.
— Вы себе представляете, что значит ваша «ошибка» для нашего дела?
— Я очень сожалею…
Эйнджел снова захотелось заглянуть внутрь. Но ей, по крайней мере, не хватало еще около метра роста, чтобы заглянуть в помещение. Она осмотрелась, и взгляд ее упал на оставленную без внимания каталку.
«Как ужасно», — подумала Эйнджел и улыбнулась.
Сняв с тормоза тележку, она подкатила ее к одной из створок и вскарабкалась на труп. Что-то вывалилось у нее из кармана, но она даже не заметила этого, так как остолбенела от картины, открывшейся ее взору.
У нее уже возникли определенные подозрения на счет того, что могла она там увидеть, но открывшееся ее взгляду зрелище все же повергло ее в шок.
Посреди комнаты стоял Анака и ворошил пальцами свои блестящие черные волосы.
— Как, черт возьми, все это могло…
Док в хирургическом халате, но без маски сидел в углу комнаты на табурете и нажимал на клавиши небольшого компьютерного терминала.
— Компьютер забыл о том, что он наркоман.
— Как, черт возьми, компьютер мог «забыть» об этом?
Взгляд Эйнджел был прикован к центру комнаты.
На анатомическом столе под мертвенно-бледным светом лежал совершенно голый Граф, третий пинк. Глаза его были открыты и неподвижны. Грудь и живот были в красных, коричневых и синих кровоподтеках. Гениталии опухли и были пурпурного цвета. Человек был мертв.
— Боже мой, — только и произнесла Эйнджел шепотом.
— Если бы мы знали об этом, такого не случилось бы. Может быть, кто-то испортил файл, может быть, произошел заурядный скачок напряжения в сети, — такое иногда случается, — может быть, этих данных и вовсе никогда не существовало в файле. Как оказалось, его нервная система, ослабленная наркотиками, не выдержала мышечного релаксанта, который мы дали ему, в результате чего произошла остановка сердца.
— Это совсем не радует меня.
В эту минуту Эйнджел поняла, что и так слишком задержалась. Больше у нее не было оснований задерживаться здесь хоть на миг. Бессмысленно ждать, пока кто-нибудь обнаружит здесь ее нежелательное присутствие.
Она спрыгнула с каталки и направилась к лифту.
Если Граф был мертв, могут они повесть его смерть на нее? Но ее действия были самообороной, тем более, что обвинения в насилии ей не предъявляли.
Но…
В первый раз Эйнджел охватило беспокойство за собственную жизнь.
Она со всех ног бросилась к лифту. Ей пришлось трижды повторить команду лифту поднять ее на первый этаж прежде, чем компьютер понял ее. Безумный страх Эллис как будто нашел у нее благодатную почву и пустил пышные корни. Эйнджел была абсолютно убеждена в том, что смерть Графа не была случайной. На душе у нее скребли кошки, и больше всего на свете в данный момент она желала убраться отсюда подальше.
Двери лифта открылись, и Эйнджел оказалась в коридоре прямо перед приемным покоем. Тотчас до нее донеслись звуки пения моро и завывание полицейской сирены. Она повернула за угол и стремглав помчалась к выходу.
И почти сразу налетела на полицейского-пинка. Во всяком случае, так ей показалось, когда она начала пятиться. Это был человек, не менее двух метров роста. Его прическа «ежик» при определенном освещении делала его похожим на одного из «Рыцарей». У него была бледная, почти светящаяся кожа.
Под мышкой его костюм топорщился, что явно указывало на наличие оружия. Наверняка он имел десятимиллиметровый ствол или еще что-то получше, автоматический пистолет, например. Когда Эйнджел отпрянула от него на достаточное расстояние, она смогла разглядеть, что костюм был слишком дорогим для местного парня, что позволило ей сделать вывод о том, что парнишка был из федерального бюро.
От ее взгляда не ускользнуло и то, что к узлу его галстука был пришпилен миниатюрный микрофон, а в ухо засунут почти невидимый наушник.
Она уже было подумала, что влипла и едва ли сможет выпутаться, как вдруг поняла, что запах исходивший от федерала не говорил об опасности. Он был охвачен азартом охотника, к которому примешивалось чувство легкого страха. Парень даже не взглянул на нее.
Он оттолкнул Эйнджел и проследовал к лифту. Сбоку ей удалось заглянуть за его солнечные очки. Ей показалось, что у него была красная радужка глаз.
Встреча продлилась не более секунды. Искушать судьбу Эйнджел не собиралась. Ее словно ветром сдуло. Оказавшись в машине, она подумала, что посещение Центральной больницы Фриско было с ее стороны поступком, лишенным здравого смысла.