Говорят, если у человека пропадает какое-либо чувство, то в результате компенсаторной реакции остальные чувства мгновенно обостряются. Возможно, именно поэтому, еще не успев толком открыть глаза, я понимаю, что на меня кто-то смотрит. Собственно, ничего страшного, но мое сердце трепещет от волнения. Возможно, это Эд, хотя, возможно, и нет, тогда мне следует приготовиться к сильному разочарованию. А вдруг выяснится, что вчера я в последний раз попала в прошлое и теперь снова вернулась в свое безрадостное настоящее?

Я слышу тихое, ровное дыхание, но не знаю, кто это дышит рядом со мной. А еще странный повторяющийся стук. Радиатор? Шаги в коридоре. Но никаких скрипов, громких голосов, тарахтения каталок, свидетельствующих о том, что я в больнице. По правде говоря, я почти уверена, что нахожусь дома, в своей квартире, в своей кровати. Звуки мне хорошо знакомы, словно я успела с ними сродниться.

Тогда я открываю глаза и зажмуриваюсь от яркого света, струящегося в окно с отодвинутой шторой. Вижу рядом с собой чей-то размытый силуэт, который, когда глаза привыкают к свету, приобретает все более четкие очертания.

– Эд! – Я обеими руками обнимаю его за шею, он падает навзничь.

– Интересно, а кого ты ожидала увидеть? Санта-Клауса? – улыбается Эд.

Я с облегчением смеюсь в ответ. У меня впереди еще один день с Эдом, и, судя по всему, между нами мир и согласие. Слава богу! Остается только надеяться, что сегодняшний день будет для нас удачным.

– Но почему ты на меня так смотришь? – откидываясь на подушку, спрашиваю я.

– Просто смотрю. Имею право. Ты ведь моя жена. – Вид у Эда страшно довольный, он похож на расшалившегося щенка.

– И чему, спрашивается, ты так радуешься?

Он недоуменно хмурится, прикусив нижнюю губу. Изображает обиду.

– Ты что, хочешь сказать, что забыла?

– Мм… Нет. Как я могла забыть?

Забыть что? Эй, напряги мозги!

– А ты волнуешься? Это будет просто чудесно, учитывая, через что нам пришлось пройти.

– Да, ты совершенно прав.

Господи, если бы я только понимала, о чем речь!

– Итак, ты покажешь мне свой наряд? Это ведь не настоящее бракосочетание, поэтому не стоит бояться плохих примет.

И тут меня осеняет. Сегодня 9 июня 2012 года. День, когда мы повторили свои свадебные клятвы.

Идея пришла в голову Эду, когда мы снова сошлись после того памятного разрыва. Он обосновал это следующим образом:

– Последние несколько лет были ужасными. И я хочу показать тебе и всем остальным, что наш союз прочен как никогда. Ну, что скажешь?

– Скажу, что ты, Эдвард Уильямс, самый чудесный мужчина на свете. И сентиментальный дурак.

– Так значит «да»?

– Да.

– Отлично! Все будет не так, как в прошлый раз. Благодарю покорно.

Вот почему спустя почти семь лет после официального бракосочетания мы заново произнесли наши свадебные клятвы перед лицом немногочисленных друзей и родственников. Церемония была скромной, но очень важной для нас.

Сейчас мне даже не верится, что к моменту его гибели, год спустя, все вернулось на круги своя. Но я решительно отбрасываю эту мысль. Не хочу портить праздник, по крайней мере пока.

– Хороший аргумент. – Я подхожу к платяному шкафу, где висит мое маленькое синее платье. – Та-дам!

Я поднимаю платье повыше, на лице Эда появляется довольная усмешка.

– Мило. Ну как, продемонстрируешь его мне?

Я решительно качаю головой:

– Не сейчас. Наберись терпения.

– Да ладно тебе! А ну-ка, живо раздевайся! – командует он, а когда я шлепаю его по затылку, жалобно кричит: – Ой, за что?!

– За то, что ты такой гнусный старый извращенец.

– Что ж, в таком случае я получил по заслугам, – ухмыляется Эд.

Тогда я замахиваюсь подушкой и, не дав Эду опомниться, обрушиваю подушку ему на голову. Эд с растерянным видом валится на бок, что вызывает у меня очередной приступ смеха. Я оперативно хватаю вторую подушку, чтобы прикрыться ею, как щитом.

– Ах ты маленькая паршивка! – Эд поднимает с пола подушку и начинает дико вращать ею перед собой.

Однако я уворачиваюсь и, хихикая, точно подросток, бегу в гостиную. Поняв, что Эд так просто от меня не отстанет, я бросаюсь на диван и начинаю изо всех сил молотить в воздухе ногами, чтобы блокировать удары.

– Убирайся! – Я хохочу, хватая ртом воздух, Эд, вконец обессилев, признает свое поражение и опускает подушку.

Тогда я сажусь, чтобы немного отдышаться, но внезапно оказываюсь на спине, пригвожденная тяжестью тела Эда, мои руки вытянуты за головой. Я полностью обездвижена. Я заглядываю Эду в лицо, вдруг ставшее очень серьезным. Эд пристально смотрит на меня, немного хмуро.

– Что случилось?

– Поверить не могу, что я чуть было тебя не отпустил, – едва слышно произносит он. – Зои, я так тебя люблю!

Освободив руку из мертвой хватки, я ласково глажу его по щеке:

– Господи, Эд! Я тоже тебя люблю. Ты даже не представляешь как! – Я умолкаю, и мы остаемся лежать, глядя друг на друга.

– Скажи, а мы можем дать торжественное обещание никогда больше не расставаться? – Голос Эда звучит умоляюще.

– И ты еще спрашиваешь! Очередного расставания я просто не перенесу! – Я чувствую ком в горле.

В ответ Эд целует меня, кладет голову мне на грудь. Я вдыхаю аромат его волос, воспоминания об этом, таком родном, запахе внезапно пронзают сердце.

Очарование момента нарушает звонок телефона. Эд поднимает голову.

– Прости. – Эд лезет в карман за мобильником, смотрит на экран и шепчет: – Мам? – Он встает и уходит на кухню.

Между тем, воспользовавшись удобным случаем, я рассматриваю его через стеклянную дверь. Эд стоит возле раковины и, прижав телефон к уху, смотрит на маленькие садики и дома за окном. Похоже, ему нечего сказать Сьюзан, и он лишь хмыкает в знак согласия. Я подхожу к Эду, обвиваю руками талию, прижимаюсь щекой к мускулистой спине.

Теперь, когда радостное возбуждение улеглось, я чувствую, как внутри нарастает волнение. Тогда церемония прошла идеально, но сейчас меня терзают сомнения. Как можно спокойно стоять перед людьми, которые любят меня, и лгать им прямо в глаза?! Притворяться, что я все та же Зои, что я искренне верю в наше светлое будущее. Более того, я отнюдь не уверена, что чем-нибудь не выдам себя.

Такси подъехало, и я ношусь по дому, точно безмозглая курица, в поисках мобильника, блеска для губ, туфель. Эд, уже полностью готовый, нетерпеливо ждет меня у входной двери.

– Еще две минуты! – кричит он водителю, поднимая вверх два пальца. – Простите.

– Извини, Эд. Мне казалось, у нас еще куча времени. А теперь я вообще ничего не могу найти. – Или вспомнить, куда я что положила больше года назад. Все почему-то лежит не на своих местах.

И вот наконец я готова. Небо затянуто облаками, но очень тепло, я чувствую себя вполне комфортно в легком синем платье и в туфлях на высоком каблуке. Эд выглядит очень круто. Он в рубашке без галстука, лицо чисто выбрито, волосы затянуты в низкий хвост. Ему идет такая длина волос, и я сразу вспоминаю сделанную в тот день фотографию, где мы стоим, улыбаясь, нарядные и счастливые. У меня на глаза наворачиваются слезы. Ведь после смерти Эда я постоянно смотрела на этот снимок.

Я сажусь назад, такси трогается с места. Эд сжимает мою руку, я откидываюсь на спинку сиденья и гляжу на пейзаж за окном. Не успеваю я опомниться, как мы уже на месте, у ратуши в Ислингтоне. Я вижу Джейн под руку с каким-то мужчиной, Беки со всем семейством, своих родителей, Сьюзан и Роба.

Мама крепко меня обнимает, а затем, к моему величайшему удивлению, ее примеру следует папа.

– Удачи тебе, милая, – говорит он.

– Э-э-э… Спасибо тебе, папа. – Я кошусь на маму, но она лишь удивленно пожимает плечами.

– Привет, красавица. – Джейн, сделав очередную затяжку, крепко обнимает меня.

– А я думала, ты с этим завязала. – Я киваю на хабарик у нее в руке.

– Завязала. А затем снова развязала, – ухмыляется Джейн. – Зо, я слабая женщина, и мне не хватает характера бросить курить. Как бы то ни было… – Джейн тянет за рукав своего спутника, тот неловко наклоняется вперед, поправляя галстук. – Вот видишь, Джейми у нас сегодня при полном параде.

– Боже мой! Это Джейми, тридцать восемь лет, живет в Лондоне!

– Прошу прощения?

Джейн награждает меня странным взглядом, и я осознаю свой промах, хотя и слишком поздно. Это тот самый Джейми, с сайта знакомств, и, конечно, настоящая я, а не эта самозванка, должна хорошо его знать. Я смеюсь отрывистым нервным смехом:

– Извини. Я иногда тебя так называю, в разговорах с Эдом. Ну, ты понимаешь, в честь того сайта знакомств… – В надежде на помощь я растерянно стискиваю руку Эда, но он смотрит на меня как на полоумную.

– Зои, с тобой все в порядке? – Вид у Джейн озабоченный. – Ты, случайно, не выпила лишнего?

– Нет-нет, прости, пожалуйста. Ужасно нервничаю. Сама не знаю, что несу. Не обращай внимания. – Я смущенно разглаживаю подол платья.

Остается только надеяться, что моя оплошность скоро забудется. Я поворачиваюсь к Беки, которая держит за руки Грейси и Алфи.

– Тетя Зои! – Грейси со всех ног кидается ко мне, ее косички с вплетенными в них ленточками разлетаются по сторонам.

Я нагибаюсь и раскрываю ей объятия:

– Привет, красотка!

– Тетя Зои, ты сегодня тоже очень красивая. Мне нравится твое платье. А тебе мое? – Грейси с довольным видом кружится на месте.

– По-моему, очень нарядное, – отвечаю я, и Грейси расцветает в улыбке.

И тут я замечаю Алфи, ухватившегося за ногу сестры.

– А ты разве не хочешь поздороваться с тетей Зои? – спрашивает Грейси.

– Привет, – застенчиво шепчет Алфи.

Я присаживаюсь на корточки, чтобы быть вровень с ним:

– Привет, солнышко. Ты такой хорошенький. Можно тебя немного потискать?

Алфи оглядывается на мать и неуверенно делает шаг вперед, разрешая себя обнять. Прижимая к себе его хрупкое тельце, я чувствую болезненный укол в сердце. Конечно, Алфи любит меня, но он ужасно застенчивый и в первые минуты встречи ведет себя слишком скованно. Пожалуй, не стоит принимать это на свой счет.

Выпрямившись, я обнаруживаю, что Грейси уже повисла на Эде. Она обожает своего дядю Эда. А он качает ее, переворачивая вверх ногами; малышка визжит от восторга, кружевные оборки ее платья развеваются на ветру. Я посылаю Эду нежную улыбку, и он, улыбнувшись в ответ, осторожно ставит Грейси обратно на землю. Я знаю, что Эд сейчас представляет на месте Грейси собственного ребенка, но стараюсь не зацикливаться на этой мысли.

– Еще! Еще! – кричит Грейси.

– Нет, Грейси! Достаточно. Оставь дядю Эда в покое. – Беки решительно уводит малышку прочь, не обращая внимания на ее протестующие вопли.

Эд протягивает мне руку. Родные уже собрались в холле и ждут, когда мы начнем.

– Готова? – спрашивает он.

– На все сто и даже больше. – Я сжимаю его ладонь, и мы входим в зал, чтобы рассказать собравшимся, как сильно любим друг друга.

А чуть позже мы собираемся в близлежащем пабе и от души веселимся. Малыши носятся по крошечному садику, а Эд, Беки, Грег, мама, папа, Джейн и я сидим за бутылочкой вина. День чудесный. Как жаль, что он подходит к концу. Становится прохладно, я накидываю на плечи пиджак Эда. Эд смотрит на меня с нежной улыбкой.

– Ты в порядке? – беззвучно артикулирует он, и я киваю.

Я давно не видела Эда таким довольным, сейчас он выглядит куда счастливее, чем в утро своей смерти, и мне хочется остановить время. Хочется забыть о том, что оно, точно песок, утекает сквозь пальцы, неумолимо приближая нас к тому роковому дню, но грустные мысли, точно назойливая муха, не покидают меня.

Рассеянно прислушиваясь к разговорам за столом, я наблюдаю за детьми, которые что-то строят из деталей лего. И пытаюсь представить, как наш с Эдом ребенок играет сейчас с друзьями в саду, но на это моего воображения явно не хватает. Похоже, я никогда до конца не верила, что стану матерью.

Отвернувшись от племянников, я перевожу взгляд на гостей. Папа веселит их байками из моего раннего детства. Я закатываю глаза и прикладываюсь к бокалу, стараясь не раздражаться. Ведь папа просто развлекается.

И вот Беки с Грегом начинают прощаться. Малышам пора спать. Я смотрю, как они собираются, и задаю себе вопрос: а что, если я в последний раз вижу своих близких при столь странных обстоятельствах? А вдруг, когда мы встретимся в следующий раз, я стану прежней, а Эда уже не будет с нами? Мысль эта настолько мучительна, что я решительно гоню ее прочь.

– Все, дорогая, мы уехали. – Беки обнимает меня одной рукой, в другой она держит Алфи. Ее глаза, затуманенные алкоголем, светятся любовью. – Спасибо за чудесный день. Я рада, что ты снова счастлива. – Она еще раз меня обнимает и, слегка пошатываясь, наклоняется за сумкой. – Упс! Пожалуй, лучше отдать нашего Алфи Грегу. – Громко хихикая, она передает сынишку мужу и вешает сумку на плечо.

– Пока, Беки. Желаю вам счастливо добраться до дому, – ухмыляюсь я. – Позвони мне завтра.

Беки поднимает вверх большой палец, а Грейси громко кричит:

– Пока, тетя Зои!

Грейси весело семенит к двери паба, вращая руками, точно крыльями ветряной мельницы. Я посылаю ей воздушный поцелуй, а она делает вид, будто ловит его. И они уходят.

Я поворачиваюсь к оставшимся гостям:

– Ну что, повторим? – Я показываю на пустые бокалы.

Папа встает, покачиваясь:

– Я закажу. Всем того же самого? – Он широким жестом обводит руками стол.

– Белого вина, пожалуйста. – Я поднимаю бокал.

– Мне тоже, – говорит мама.

– А мне красного, – просит Эд.

– А мне все равно, лишь бы было жидкое, – пьяно хихикает Джейн.

– Тогда бутылочку красного и бутылочку белого, – подводит итог папа, проталкиваясь сквозь толпу посетителей к барной стойке.

В пабе становится шумно, приходится драть горло, чтобы быть услышанным, и, хотя сердце сжимается от ужаса при мысли, что очень скоро Эд навеки покинет меня, я реально получаю удовольствие. Ведь я так соскучилась по семье и друзьям.

Папа возвращается с двумя бутылками вина, а за ним идет бармен с подносом, на котором стоят бокалы для шампанского и серебряное ведерко с бутылкой.

– Что за праздник без шампанского? – лукаво ухмыляется папа, ставя бутылки на стол.

Бармен осторожно ставит поднос, папа берет бутылку, открывает ее. Пробка с громким хлопком попадает в потолок, едва не задев стоящую рядом с нами блондинку.

– Упс! – Папа подмигивает блондинке. – Пардонте!

– Нет проблем, – отмахивается блондинка.

Расплескивая шампанское, папа дрожащей рукой пытается разлить его по бокалам; игристый напиток переливается через край, собираясь мелкими лужицами на деревянной столешнице.

– Папа, позволь мне.

– Э-э-э… Неплохая идея. – Папа передает мне бутылку, и я осторожно разливаю шампанское.

– А ты здорово навострилась. Небось была большая практика? – Папа пристально наблюдает за каждым моим движением.

– Угу. Каждый вечер только этим и занималась. – Я вручаю папе бокал. – Мы, лондонцы, такие.

– Знамо дело. – Папа неуверенно обхватывает пальцами ножку тонкого бокала и возвышает голос: – Ладно, а теперь я хочу сказать. – Мы дружно поворачиваемся к нему, и впервые за все время папа становится серьезным. – Вы наверняка знаете, что я не мастер говорить речи. Но я хочу сказать, что Зои, Эд… – Папа поднимает бокал и поворачивается в мою сторону, затем в сторону Эда. – Так вот, Зои, мы с твоей мамой очень рады, что вы наконец промеж себя все уладили. Просто невозможно было видеть, как ты страдаешь. – Папа делает паузу, задумчиво устремив глаза на свой бокал. – Хотя, так или иначе, мы счастливы, что избавились от Зои, ведь от нее один дискомфорт. – Под дружный смех папа снова поднимает бокал. – За Зои и Эда! За ваше здоровье!

– За ваше здоровье! – поддерживают его гости, мы чокаемся и пьем пенистый напиток.

У меня на глаза наворачиваются слезы, я чувствую себя глупо. Потому что знаю: мое счастье – это совсем ненадолго. И еще я знаю, что нас ждут перемены.

Хотелось бы знать какие!

Вот мы и дома. У меня кружится голова – от шампанского и нервного возбуждения. Мама с папой остаются ночевать в нашей крохотной гостевой комнате, и я слышу, как мама грохочет в ванной. Из отведенной им комнаты доносится мерный храп, я осторожно просовываю в дверь голову и вижу, что папа уже спит без задних ног, заняв большую часть дивана-кровати.

Проковыляв на кухню, я наливаю стакан воды и залпом осушаю его. И когда снова наполняю его, чувствую на талии руки Эда.

– Ой! – Я подпрыгиваю от неожиданности, расплескивая воду. – Ты меня напугал!

– Что такое?! Неужели ты ждала кого-то другого? – уткнувшись носом мне в шею, спрашивает Эд.

– Мм… Очень приятно.

Эд начинает осыпать поцелуями мою шею и плечо – я сразу покрываюсь мурашками.

– Эд, не здесь, – собрав все свое мужество в кулак, говорю я. – Родители могут услышать!

Я поворачиваюсь к нему лицом, но он продолжает меня целовать, подбираясь к моей правой груди. Меня захлестывает волной желания, я не в силах сдержать стон.

На размышления времени нет, но решение возникает моментально. В прошлый раз я оттолкнула Эда из опасения, что нас застукают родители. Но сейчас мне на все наплевать. Я хочу своего мужа, возможно, это мой последний шанс почувствовать жар его сильного тела, почувствовать его любовь. Я страстно целую Эда, беру за руку, веду в спальню, плотно закрываю за собой дверь. Я ощущаю его жадные губы на шее, груди, животе… Трепеща от вожделения, я притягиваю Эда к себе так сильно, что наши тела сливаются в одно, мы падаем на кровать. Я самозабвенно отдаю ему всю себя целиком, словно в последний раз.

Пусть эта ночь длится вечно. Ведь я боюсь, проснувшись, узнать, что все кончено. Но вот мы оба вконец обессилели. Мы лежим рядом, глядя друг на друга. Я чувствую, что теперь готова отдаться на милость судьбы, а там будь что будет.

– Я люблю тебя. Пожалуйста, никогда больше не оставляй меня. – Я нежно целую Эда в кончик носа.

Но его глаза закрыты, он не слышит меня.

И я понимаю, что бороться со сном бесполезно. Хочешь не хочешь, а пора спать.