I

Спаситель и Господь наш, преподав апостолам на Тайной Вечери Тело и Кровь Свою, не присовокупил к тому никакого наставления. Преподанное было выше слова человеческого, и таинство говорило само за себя. Верую, что и ныне для тех из нас, кои не одними устами причастились трапезы Господней, нет нужды в наставлении: ибо самое пречистое Тело Господне учит их, самая пресвятая Кровь Его говорит им. Чему учит Тело, и что говорит Кровь? Одно: Христианин, помни смерть своего Господа, за тебя подъятую, и не изменяй Ему своей жизнью; мысли и поступай, как мыслил и поступал Он; ищи во всем славы Отца Небесного; трудись неослабно для блага ближних; сражайся с пороком и нечестием; переноси мужественно искушения и бедствия; будь готов, из любви к истине и правде, нести крест, и, если нужно, — идти на крест. Се глагол Тела и Крови Христовой! Из-за Тайной Вечери путь прямо в Гефсиманию и на Голгофу.

Так, братие, не один Он — Спаситель наш, родился на то, чтобы "свидетельствовать истину" (Ин. 18; 37), творить всегда волю Отца Небесного, жить и умереть свято: мы все на сие истое приходим в мир сей. Не одному Ему надлежало путем страданий войти в славу: вси… хотящии благочестно жити… гоними были и будут (2 Тим. 3; 12). Всегда могут быть Иуды, продающие все за сребреники, Каиафы, мудрствующие яко уне есть… да един… умрет за люди (Ин. 11; 50), и преследованием невинных мнящиеся службу приносити Богу (Ин. 16; 2), Пилаты, дерзающие вопрошать истину: что есть истина (Ин. 18; 38), и омывающие руки, чтобы представить себе неповинными в крови праведных, Ироды, желающие видеть чудеса, и посмеивающиеся чудотворцам; а князь тьмы, враждовавший против нашего Господа, — о, сей человекоубийца всегда один и тот же! — непримирим в злобе, неистощим в лукавстве, неутомим в нападении. А посему истинный последователь Иисусов всегда может и всегда должен участвовать в страданиях своего Господа, подвизаться за истину, вести брань с пороком, приносить себя в жертву Богу и человечеству. И на сей-то подвиг — непрестанный и великий, подается нам укрепление в Божественном брашне Тела и Крови Христовой; в сем самом состоит сущность Нового Завета, завещанного нам смертью нашего Искупителя. Жертва за жертву! Жизнь за жизнь! Кровь за кровь! Мы вкушали Тело Его: да принадлежит и наше тело Ему, да будет оно сосудом чистоты, храмом Духа Святаго; мы причастились Крови Его, за нас пролиянной: не усомнимся и сами стать до крови за имя Его, за благо человечества, за истину и веру; мы приняли всецело внутрь себя Его Самого и соделались едино с Ним; предадим же и мы себя самих, друг друга и весь живот наш Ему — Христу и Богу нашему. Кто поступит таким образом, тот не по слуху только будет знать, как Христос в нем и он во Христе: тот всегда будет на Тайной Вечери, и не только сам насытится манной сокровенной (Откр. 2; 17), но и соделается питателем душ алчущих. А кто приступит к трапезе Господней, "не испытав" (1 Кор. 11; 28) предварительно себя, и отойдет от нее, не размыслив, что и для чего принял: тот, хотя бы. тысячекратно причащался Тела и Крови Христовой, хотя бы ничего не вкушал, кроме сей Божественной пищи, не будет иметь Христа в себе. В таком человеке Тело и Кровь Божественная заключены как во гробе: жи-воносное Тело некогда восстанет, а гроб останется гробом. Аминь.

II

Что воздам Господеви о всех, яже воздаде ми? — Вопрошал некогда взысканный благодеяниями Божиими Давид; и отвечал: Чашу спасения прииму, и имя Господне призову (Пс. 115; 3–4). Как ни велики благодеяния Божий к Давиду, но они малы в сравнении с той милостью, коей ныне, братие, удостоены от Господа все мы. Ибо Господь даровал нам то, что выше всех благ: даровал Самого Себя, — Свое Тело и Свою Кровь. Что же воздадим Господу о всех, яже воздаде нам? Воздадим, по крайней мере, то, что и Давид: приняв чашу Господню, возвестим имя Бога, нам благодеющего. — Как возвестим? И словом; ибо многие из нас, зде стоящих, призваны на служение слова, на проповедь Евангелия: но прежде и паче всего — нашими делами и жизнью. Поверят ли нищему, покрытому язвами и рубищем, что он был на трапезе царя и удостоился его дружества? Не поверят и нам, что мы причащались Тела и Крови Господней, если на нас останутся прежние язвы страстей, прежние рубища грехов. Господь не требовал от нас достоинств, посаждая за трапезу Свою; не обратил внимания на грехи наши и нечистоту: взял нас прямо с распутий мира, — некоторых, может быть, от врат адовых. — Он положился на одну нашу будущую благодарность, — на то, что мы, взысканные по милости, насыщенные не по достоинству, исторгнутые из бездны зла, сим самым преизбытком милосердия будем остановлены на пути беззакония; что чаша завета сама будет для нас залогом верности, защитой от страстей, побуждением к любви; что уста наши, орошенные Кровью Его, уже не будут разверзаться на неподобные глаголы; что сердце наше, проникнутое огнем Божественной любви, не будет источать помыслов злых и похотей вреждающих. Изменим ли, братие, сей Божественной надежде на нас, сему любвеобильному доверию к нам? Покажем ли, что мы приступили к святой трапезе с Иудиным лицемерием? Захотим ли быть доказательством, что ад над грешниками сильнее неба? Предадим ли Тело и Кровь Господа врагам Его — нашим страстям и беззакониям? — О, да не будет, да не будет, да не будет сего! Умых нозе мои, како оскверню их? (Песн. 5; 3) — восклицает душа верующая, изображенная Соломоном. Мы не нози токмо умыли, но и руце и главу. И чем умыли? Дражайшею Кровью нашего Спасителя и Господа. Возвращаться, после сего, на прежние нечистоты, значит проливать напрасно Кровь завета, укорять Духа благодати, ругаться страданиям Спасителя. Да скажет же каждый, имеющий в том нужду, — да скажет внутреннему морю страстей: до сего дошло ты по моему невниманию; но отселе, благодатию Божией, не прейдешь далее, но в тебе сокрушатся волны твоя! Аминь.

III

В книге Исхода читаем, что по установлении между Богом и народом израильским завета, в знамение коего все люди окроплены были кровью жертв, Моисей взял книгу завета, прочте людем во уши. И рекоша: вся, елика глагола Господь, сотворим и послушаем (Исх. 24; 7).

Для вас, братие, не нужно повторять теперь книгу Нового Завета, из чаши коего вы пили Кровь Господа; ибо сия Божественная книга в прошедшие дни была разверзаема пред вами многократно. Посему о вас можно сказать подобное тому, что Сам Учредитель Нового Завета изрек о первых причастниках Тела и Крови Его: путь весте (Ин. 14; 4); знаете, куда лежит путь из-за Тайной Вечери; ведаете, что хочет преподать нам и чего требует от нас Господь, питая нас Самим Собой; разумеете, что Он через сие самое хочет быть в нас и соединить нас с Собой, и что сей таинственный союз возможен с нашей стороны токмо посредством веры и любви.

"Вся сия весте, братие; но блажени есте, аще и творите я" (Ин. 13; 17). Новый Завет не имеет нужды в делах закона, но непременно требует дел благодати. Без сего, завет пребудет новым, а мы останемся ветхи. Кровь завета, коея мы приобщаемся, не может молчать; она вопиет или за нас, "в отпущение грехов" (Мф. 26; 28), или противу нас, в отмщение за грехи.

"Но и сия весте, братие, блажени убо есте, аще и творите я" (Ин. 13; 17). Блажени, ибо в таком случае вы Христовы, и Христос ваш; а с Ним вся ваша (1 Кор. 3; 22), небо и земля, время и вечность. Блажени, ибо рано или поздно, Он приидет к нам, и поймет нас к Себе, дабы мы, слуги Его, были навсегда там же (Ин. 12; 26), где теперь Он — Глава и Господь наш. Но все сие под условием, аще творите. Если будем жить и ходить так, как Он жил и ходил; будем любить и возвещать истину и добродетель, как Он любил и возвещал их; если будем носить крест и побеждать мир, как Он носил и побеждал; если будем подобны Ему, — верны даже до смерти.

В противном случае, братие, и сие Божественное "брашно не поставит нас пред Богом"! (1 Кор. 8; 8). Аминь.

IV

Если бы, братие, кто из нас внезапно вступил в союз с каким-либо могущественным монархом, был им приближен к лицу его, удостоен доверия, дружбы и любви; то какой исполнилось бы сердце его радостью! Какая перемена произошла бы во всех поступках его! С какой скоростью оставил бы он, если имел, все худые привычки! Как строго и постоянно начал бы смотреть за всеми своими действиями, чтоб не сделать чего-либо, недостойного нового союза своего с царем!

Но, вот, братие, чего никто бы не посмел ожидать от владыки земного, то самое, или паче безконечно выше и более того, благоволил оказать ныне всем нам Царь Небесный! Единство, безпримерное единство соединило всех нас с Ним. Ядый Мою плоть, — говорит Он Сам, — и пияй Мою Кровь, во Мне пребывает, и Аз в нем (Ин. 6; 56), а мы все вкушали Плоть Его и пили Кровь Его. После сего что разлучит нас с возлюбившим нас Господом? Как мы не можем уже возвратить Ему Тела и Крови Его, так и Он не может уже не быть в нас. Мы Его, — навсегда Его! Он наш, — навсегда наш!

Сделаем же, братие, для союза с Царем Небесным то, что непременно каждый из нас сделал бы ради союза с царем земным. Да будет мысль о соединении нашем со Христом правилом наших действий; да удерживает нас от всего противного Христу и Его святому закону; да располагает ко всему, что честно и похвально пред Богом и человеки! Не попустим, чтобы возлюбленный Жених душ наших терпел и страдал от соединения с нами! Дорого стоила Ему возможность питать нас Своим Телом и Кровью: для сего надлежало взойти на Крест. Не попустим же, чтобы Он, входя под кров души нашей, паки обрел там для Себя Голгофу.

В прошедшие дни не раз мы слышали, как сыны древнего Сиона обрекали себя вечному забвению и безмолвию, если забудут Иерусалим свой. Се, воистину более Иерусалима зде (Мф. 12; 41–42). Да скажет же, выходя теперь из храма, да скажет, братие, каждый из нас в сердце своем: аще забуду Тебе — Господа и Спасителя, питающего меня Телом и Кровью Своею, забвенна, навсегда забвенна буди десница моя: прилпни, навсегда прилпни язык мой гортани моему… аще не предложу Тебе и безпримерной любви Твоей ко грешникам в начале всякого веселия моего! (Пс. 136; 5–6). Аминь.

V

Замечают, что человек бывает во многом таков, какую вкушает пищу. Каковым же, братие, должно быть нам, кои вкушаем Тело и Кровь Госпо-, да? По крайней мере, нам должно быть Господними; по крайней мере, не должно быть врагами Того, Кто питает нас Телом и Кровью Своею.

Не должно быть врагами!.. Но что же значат, братие, будущие грехи наши? Разве мы будем делать их для Господа? И разве кто-либо из нас не будет делать их? О, братие, духовная слабость наша так велика, что я не знаю, можно ли самым Телом и Кровью Господа умолять вас к совершенному безгрешию! Но во имя сего Тела и сея Крови не могу не умолять вас к борьбе с грехом, к хранению своего сердца, к покаянию и смирению. Господь, Который всегда дарует нам все, — ибо дарует Тело и Кровь Свою, — требует от нас хотя чего-нибудь. Начни, из благодарности к Нему, борьбу хотя с одной страстью, в тебе особенно господствующей; посвяти себя постоянно и совершенно хотя одной какой-либо добродетели: и сие начало не останется без плода великого. Одна павшая страсть ниспровергает и другие; одна вошедшая в душу добродетель приведет и прочие. Господь, видя усилие твое, не замедлит поспешить на помощь с благодатью Своею; а под ее плодотворным осенением, и малое семя благого произволения может возрасти в древо велие благой жизни.

Откажем ли и в сем Господу? Почтем ли трудным решиться на совершение и одной добродетели? Пожалеем ли расстаться и с одним пороком? Но это значило бы уже "благословлять в лице" (Иов. 2; 5). Господа, нам благодеющего; это значило бы приступить к Тайной Вечере явно с лобзанием Иуды. Нет, христианин никогда не захочет, — он не может давать сего адского лобзания!

Сделаем же, братие, хотя малое для Господа, даровавшего нам все; и Он обратит сие малое в большее, которое, при осенений Его благодати, удобно может соделаться всем. Аминь.

VI

В Евангельской истории явлений Иисуса Христа по воскресении, читаем, что двое из учеников Его шли с Ним однажды немалое время по одному и тому же пути в Эммаус, беседовали о всех приключшихся в Иерусалиме, слышали от Него изъяснение многих пророчеств о Мессии, ощущали от слов Его огонь в сердце, удерживали Его даже облещи с ними и, однако же, среди всех сих действий не узнали в Нем своего Учителя и Господа дотоле, пока Он на вечерней трапезе не благословил хлеба и не преподал им оного (Лк. 24; 13–31).

Если с учениками Эммаусскими было такое приключение, тем паче может быть с нами. Тем паче мы можем идти одним путем (о если бы хотя шли одним путем!) с Иисусом, поучаться в слове Его, чувствовать сладость Его учения, стараться даже быть в Его присутствии, и между тем не знать Его, как должно, не видеть в нем своего Учителя и Господа.

Да познается же Он таковым, по крайней мере, в преломлении хлеба! В Теле и Крови Своей, коими Он питал нас ныне! Тут весь Иисус, вся мудрость и сила, наипаче вся любовь. Если здесь не узнаем Его, то никогда не будем знать. Кто, кроме матери, питал нас от тела своего? Но матери не умирают, чтобы питать таким образом детей: это питание может напротив их самих спасать от смерти. А Спаситель наш умер для того, чтобы питать нас Телом и Кровью Своею. Больши сея любве (Ин. 15; 13) нет и быть не может.

Да познаем же, говорю, из сего, сколь благ Господь и Спаситель наш! Да разумеем, что значит Пастырь душ: Он душу Свою полагает за овцы Своя (Ин. 10; 11). Что значит христианский Начальник и Владыка: Он должен быть всем слуга (Мф. 20; 26).

Что скрывать? Может, легко может случиться, что и наш путь жизни приведет некоторых из нас, если не на верх, то к подножию Голгофы; и нам, подобно Спасителю, надобно будет избирать одно из двух: славу Божию, или славу мира, волю свою, или Отца Небесного, крест, или удовольствия плоти. Тогда вспомним о чаше завета, кровавой молитве Гефсиманской, и пойдем, подобно Господу, на встречу врагам, с твердой решимостью умереть за истину. Только подобные действия, а не вздохи и поклонения, могут засвидетельствовать, что мы истинные ученики Распятого, и что Он действительно познался нам в преломлении хлеба (Лк. 24; 35). Аминь.

VII

При всей важности настоящего дня, я думал было оставить ныне беседовать с вами; потому что вы слышали вчера такое поучение, которое станет для всех нас на много дней. Я разумею под этим вчерашнее погребение собрата вашего. Ему не дано сделаться наставником в продолжение жизни, зато предоставлено смертью своею преподать урок самым наставникам своим. Будем надеяться на милосердие Божие, что ему попущено дать нам урок сей вовремя для него, но нельзя сомневаться и в том, что это было вовремя для нас. В день покаяния, гроб служит самым разительным проповедником покаяния; — и я думаю, многие из вас, опуская в землю тело собрата своего, отложили вместе с тем не одну земную мысль; не один, думаю, идя к судилищу духовному, останавливался со вздохом на том месте, где лежало бездыханное тело собрата, и невольно возводил взоры к Тому, Который обладает живыми и мертвыми. В надежде на сии-то чувства, я хотел было ныне не беседовать с вами.

Но потом мне пришло на мысль, что поступить таким образом, значило бы предоставить все смерти. Вчера так: в день покаяния и умертвия греху, довольно гласа смерти, а ныне день жизнь и воскресения. Если смерть телесная говорила, что жизнь духовная тем паче не может оставаться безмолвной.

Что же сказать вам от лица сея жизни? Смерть и гроб говорили: плачьте и трепещите! А я скажу: радуйтеся и благодарите; ибо жало смерти — грех, притуплено правдой Сына Божия, нас покрывающею. Радуйтеся: ибо сама смерть пожерта животом, заключенным в смерти Сына Божия. Радуйтесь и благодарите: ибо Господь наш для того и питает нас Телом и Кровью Своею, дабы мы все, подобно Ему, прешли от смерти в живот.

О глубина премудрости и любве Божия! Вкушение подвергло нас в раю смерти; вкушением вне рая возвращается нам бессмертие. Мы все умираем потому, что все в тесной телесной связи с Адамом перстным, виновником смерти; и вот вторый Адам, виновник жизни, телесным же образом распространяет на всех нас жизнь и нетление. От обоюду таинство! Как все пали в Адаме, не постигаем; и, как все восстаем во Христе, — не ведаем! Не ведаем: ибо неисповедимость болезни требовала и врачевства неисповедимого. Первый свидетель — опыт; опыт же должен свидетельствовать и о силе последнего. Вкусите и видите (Пс. 33; 9). Вкуси верою, и смотри, прогнано ли неверие. Вкуси любовью и смотри, истреблена ли в сердце зависть и злоба. Вкуси упованием, и смотри, одушевлен ли ты мужеством, исчез ли в тебе страх смерти. Господь устоит в обещании, даровать тебе жизнь вечную, ибо Он причащает тебя не словами, а Телом и Кровью Своею, тем Телом, которое не под видом хлеба, а на самом деле было ломимо на Кресте, той Кровью, которая не в образе вина, а в собственном своем виде, лилась на Голгофе.

Такая жертва не могла быть принесена для малого; такая пища и питие должны, по необходимости, производить чрезвычайное действие. После сего спасительная сила таинства зависит от тебя самого, от того, чтобы ты вкушал не одними устами, соединился со Христом не одним телом, но и духом.

Итак, соедини невидимое, духовное причащение с видимым и телесным: и ты опытно познаешь, как еще до смерти, преходят от смерти в живот (1 Ин. 3; 14), и как, живя на земле, имеют живот… сей сокровен в Бозе (Кол. 3;3). Аминь.

VIII

"Причастие Святаго Духа буди со всеми вами!" — Сего при каждом Богослужении желаем мы вам от лица Святой Церкви; сего же самого желать вам особенно прилично теперь. Причастившись Тела и Крови Сына Божия, вы причастились и благодати Божественного Духа. Итак, это причастие да будет с вами всегда!

И жизнь телесная, для поддержания себя, имеет нужду в сугубом причащении, более чувственном, посредством пищи и пития, и более духовном, посредством дыхания. И, — что особенно в настоящем случае должно быть для нас примечательно, — и другое причастие сопряжено с пресуществлением: и пища, и воздух должны уподобиться нашему телу и преложитъся в него, чтоб служить для поддержания нашей жизни. Что для тела пища и питие, то для души Тело и Кровь Господа; что для телесной жизни дыхание воздухом, то для духовной — причастие Святаго Духа. По настоящему составу тела, ему нельзя жить ни одним дыханием, ни одной пищей: так, и по настоящему состоянию души, для нее необходимо и вкушение Тела и Крови Господней, как пища, и причастие Духа Святаго, как дыхание. Пища принимается обыкновенно не так часто; и Евхаристии причащаемся не каждый день, а по временам; дыхание необходимо каждую минуту, потому и причастие Святаго Духа нужно всегда и для всех. Итак, еще повторю: "причастие Святаго Духа буди со всеми вами!"

И оно будет и пребудет с нами, если мы пребудем с ним. Раз сошедши на землю, всеблагий Дух не оставит земли, доколе останется на ней хотя один достойный Его причастник. Ибо Он для того и приобретен заслугами Ходатая нашего, чтобы, занимая Его место, пребывать с нами во век, "наставлять нас на всякую истину" (Ин. 16; 13), отвращать от всякого порока, укреплять нас во всякой немощи, утешать во всякой скорби… нашей (1 Фес. 3; 7). Это Его дело на земле, — Его, дерзнем сказать, обязанность и назначение. И возможно ли, чтобы Он не исполнил того, что принял на Себя, зачем послан, для чего сошел к нам? Посему, если в нас нет благодати Духа, то это несомненный знак, что мы нисколько не стараемся о приобретении ее, что мы препятствуем ей и удаляемся от нее, что Пресвятому Духу нельзя в нас быть и делать Своего великого дела.

Не удивляйтесь тому, что Вездесущий и Всеисполняющий не может быть в нас без нашего согласия. В воздухе нигде нет недостатка; но у кого повреждено орудие дыхания, тот не может дышать, хотя бы и хотел; равным образом и кто не употребляет сего орудия, тот также не дышит, хотя бы и мог. Так и Дух Святый везде есть и все исполняет: но для того, чтобы исполняться Сим Духом, причащаться Его благодати, дышать ею, — для сего нужно иметь здравое орудие дыхания и употреблять его по надлежащему.

Из чего составляется дыхание тела? Из надлежащего расширения членов тела, предназначенных для дыхания, из вдыхания в себя воздуха и из возвращения его назад. То же самое необходимо и для дыхания духовного, для причастия Святаго Духа: во-первых, надобно отверзать и расширять орудие духовного дыхания, ум и чувство — сознанием своих недостатков и бедности; во-вторых, надобно привлекать благодать Духа молитвенным желанием быть едино с Господом; и, в-третьих, надобно возвращать принятое и, так сказать, выдыхать в святых чувствах, в здравых словах, в делах любви и смирения. Нельзя вдыхать воздух, не произведши в себе некоей пустоты и упразднения: нельзя причаститься и Духа Божия, не упразднившись от духа мира, от самолюбия. И в свободную грудь воздух не войдет, не будучи привлечен дыханием: и в свободную от сует земных душу не входит благодать Духа, доколе не привлечется молитвенным вожделением. Самый чистый и целебный воздух, вдыхаемый, но не выдыхаемый, может обратиться во вред здравию: и благодать Духа, приемлемая, но не возвращаемая, не выдыхаемая в благих помыслах и делах, служит в осуждение.

Можно бы и еще немало сказать о причастии Духа, о Его важности и необходимости для всех нас; но не время занимать вас долгим собеседованием. Теперь у каждого из вас под кровом души Гость бесценный. Займитесь Им и обратитесь всем умом и всем сердцем к Нему: Он скажет вам о Духе то, чего и мы представить не можем; и не только скажет, но, если найдет вас достойными, то и преподаст вам причастие Святаго Духа, чего из нас никто не может сделать. Аминь.