1+ i
С незапамятных времен в городе поселились недобрые предания.
Предания, которые строго-настрого запрещалось поминать вслух. Казалось, годы предадут их забвению, но они лишь затаились до времени на самом дне. И однажды в ночи тысячи гигантских черных цветов разом распахнули лепестки во мраке людских сердец.
Будто дурная молва поползла по городу, вторгаясь в людские сны.
По городу вдоль стен замка Морского дракона, по дну Моря мнимых чисел. Не прошло и нескольких дней, как весть о болезни пронеслась по улицам и площадям. У лекарей толпились страждущие, сетуя на бессонницу, в храме нарасхват шли амулеты, оберегающие от злых чар, но ни целебные снадобья, ни заклятия не одолели недуг.
Недуг тот был ночным кошмаром.
На сумрачном берегу сновидения издалека раздавался чей-то голос. Так начиналась болезнь. Словно эхо, звучал смутный призыв. Обернешься, а за спиной — никого. Только ночное море сна омывает сумрачный берег. Но с каждым днем голос звучал все ближе, все громче раздавался его зов. И вот во мгле проступали чьи-то неуловимые контуры. А может, и не было никого, может, это лишь морок, наваждение. Но кто-то все же скрывался в темноте. И все ближе и ближе подступала неясная фигура.
А наутро каждый знал, что ночные страхи потревожили не только его сон. Они, словно чума, ползли по городу, заражая людские сердца.
1
Вернувшись в Город грез после короткой вылазки в «действительность», Шаолин не нашла прежних друзей. Всех разметало, кого куда.
Разорился салон в районе Полонез, где раньше гуляли поэты и опальные аристократы. Опустело кафе «Руссо», где, бывало, они с друзьями пили до утра. Закрылся даже отель «Большая медведица», где вся компания вместе с Его Величеством Налином и Арнгеймом закатывала свои грандиозные кутежи. От здания уже начинало веять запустением.
В кабачке «Острая закуска» торчал только Жорж Шатобриан, одиноко примостившийся у стойки бара с запоздалым обедом.
Внезапно Шаолин охватил приступ острой ностальгии, но будучи не из тех, кто позволяет себе раскисать, она приняла невозмутимый вид, будто не прошло и трех дней со времени их последней встречи, и как ни в чем не бывало тоже уселась у стойки, собираясь завести какой-нибудь занятный разговор...
1x0
Умирающий Аргус распахнул предпоследний глаз.
2
...окликнула его:
— Салют, Жорж.
Он обернулся и расплылся в улыбке:
— Салют, Шаолин. Давненько тебя здесь не было! Как жива-здорова?
— Что за чушь! Я все время здесь, ни на минуту не отлучалась. О, привет, хозяин! Славно мы повеселились вчера вечерком. А ты, между прочим, забыл сари в «Большой медведице». Забери как-нибудь у нашего вокалиста.
— Виноват. Что тебе принести? — спросил хозяин заведения.
— Травяной чай, — ответила Шаолин. — Что случилось, Жорж? Ты сам на себя не похож. Что за хандра?
Жорж попытался изобразить на своем наивном, совсем еще мальчишеском лице подобие улыбки...
2x0
Обессиленный, Аргус прикрыл глаза. Мир...
3
...не вышло.
Шаолин представился стремительно погружающийся в сумерки город. Солнце вдруг скрылось в облаках, и в ту же минуту дохнуло холодом и сыростью.
Бледность стерла с лица Жоржа все эмоции, только огромные черные глазищи влажно заблестели:
— Гейм, ну, в общем, он уехал...
Прошел месяц с тех пор, как Арнгейм, сбивчиво объяснив свой отъезд поисками какого-то абсолютного плака, сел в поезд на Восточном вокзале и отбыл из города в неизвестном направлении.
Жорж, Арнгейм, Шаолин и, наконец, Его Величество Налин. Все они когда-то заигрались в любовь, и это напоминало бесконечную езду на карусели. Вот так и катались по кругу, пытаясь дотянуться друг до друга, да только напрасно: победителей здесь не было.
Первым вышел из игры государь Налин. Его Величество не оставляла так и несбывшаяся мечта о возвращении в изгнавшую его державу, а тут еще Шаолин со своей любовью. И вот Налин исчез, отправившись к Морю мнимых чисел.
Шаолин так и не смогла выкинуть его из головы и со всей страстью нырнула в разврат и веселье, снискав себе славу ночной принцессы Города грез. Не легче было и влюбленному в нее Арнгейму: чем ярче пылали его чувства, тем больше отдалялась от него Шаолин.
В конце концов и он уехал из города неизвестно куда. По Арнгейму сох Жорж. Круг замкнулся, Жорж остался в одиночестве. Тоскливый город...
Город грез. Сумеречная страна. Город, где сливаются все ночные кошмары.
Мальчишка, младше нее, всегда с открытой улыбкой, ни тени забот на лице. Шаолин привыкла видеть его таким. Но, взглянув на него теперь, она растерялась, безошибочно угадав, что его обуревают те же мрачные чувства, что и ее самое.
И у нее невольно вырвались слова утешения...
3x0
Собравшись с силами, Аргус открыл последний глаз.
4
— Да это просто один из его вечных «побегов». Вернется он, никуда не денется.
— Ну да... А как, кстати, твоя группа?
Шаолин играла на клавишах в рок-группе «Садистка Лика-тян». Жорж припоминал, что последняя песня, слышанная им около полугода назад, называлась, кажется, «Зачем замочили куклу Барби?».
— Так себе. Вокалист, полный придурок, все делает через пень-колоду. А сам не вылезает из того заведения во втором квартале, просаживает там все денежки. Козел.
— В «Отступнике»? — вмешался хозяин.
— Именно. Поверишь? У самого жена и дети, а ему все до лампочки.
— Небось, втюрился в Джулиана.
— Ну да, Джулиан же там супер-звезда. Знаешь, какое имечко он себе подобрал?! Юли-анус.
— Ха-ха!
Вдруг Жорж прямо посреди разговора зевнул:
— Ой, извини. Я стал какой-то сонный.
— И ты? Ничего себе. Со мной то же самое творится. Сплю-сплю, но совершенно не высыпаюсь. Кажется, могла бы проспать целую вечность, — пожаловалась Шаолин.
— Да, именно. И знаешь, что странно — никаких снов.
— Ого, и у тебя? Я тоже ничего не вижу во сне.
— Похоже, это новое здешнее поветрие. В последнее время все клиенты жалуются на что-то подобное, — заметил хозяин.
Шаолин и Жорж взглянули друг на друга, приготовившись синхронно зевнуть.
— Кстати, о поветриях, — Жорж ловко сменил тему. — Слышала о новом увлечении в лицее? Странное у них хобби — ностальгия по прошлому.
— Да какое у них может быть прошлое? — пожала плечами Шаолин.
— В этом и суть.
— То есть?
— Далекое прошлое их не интересует, — сказал Жорж, пропустив ее вопрос мимо ушей. — Им хватает для воспоминаний совсем недавних событий. Ну, знаешь, как в двадцать лет начинаются все эти слезы-сопли по поводу телепередач и попсы четырех-пятилетней давности. Мол, ах, это была наша юность. Вот так и с лицеистами, совершенно то же самое. Принимаются ностальгировать по событиям, случившимся пару дней назад, а если дело совсем плохо, то и несколькими минутами раньше.
— Так развлекаются?
— Да нет, у них все довольно серьезно. Ты как-нибудь сама послушай. Даже жутковато.
— Последние времена настали, — с чувством сказал хозяин.
— И оттого повальная ностальгия? Может, и так...
«Наверно, скоро и вправду конец света», — мелькнуло в голове у Жоржа.
Вот и хранитель города, стоокий Аргус, взглядом удерживающий его ирреальную цельностность, не вылезает из болезней. Поэтому в городе все потихоньку начинает идти наперекосяк. Это просачивается «действительность», разъедая хрупкую ткань сна.
И острее всего ее зловещую тень чувствуют дети. Так смертельный пепел атомного взрыва поражает прежде всего растущие организмы.
«Может, скоро и вправду конец света».
Допив травяной чай, Шаолин подняла глаза на плакат, висевший на стене.
«Исследовательский центр БХВ — Объявлены вакансии. Подробности при собеседовании» — гласила надпись.
— Постой, там же раньше работал Арнгейм.
Жорж, обернувшись, кивнул.
— Почему же раньше, он и сейчас там работает. Вот только людей у них не хватает. Знаешь, я тоже подумываю туда устроиться.
— И не вздумай! — Шаолин бросила на него предостерегающий взгляд из-под стриженой под Клеопатру челки. — Там постоянные аварии, мне Гейм рассказывал. Говорят, тревоги четвертой степени там — обычное дело. Все, конечно, без огласки, шито-крыто. Жорж, у тебя ведь одна жизнь, не десять.
— Да я понимаю. Но очень уж хочется поработать в том месте, где бывал Гейм.
В его глазах было столько горечи, что Шаолин не нашлась, что ответить.
5
Попрощавшись с Жоржем, который направился на вершину холма, в исследовательский центр, Шаолин побрела по городу.
Она имела некоторое представление о работе центра: новейшие исследования по биологическому и химическому оружию. Была какая-то ирония в том, что в этом городе людских снов, бегущем от «действительности», разместило свои капиталы военное предприятие — живое воплощение этой самой действительности.
«С такой внешностью ему самое место в каком-нибудь гей-баре вроде „Отступника“», — бормотала она про себя никому не нужные советы. Конечно, ей было известно, что истинная профессия этого мальчика никак не вязалась с его ангельским обликом — Жорж был наемным убийцей.
Когда-то он пересек границу, отделяющую город иллюзий от реального мира, в погоне за очередной жертвой — Его Величеством Налином, бежавшим сюда из своей страны. Однако жертва улизнула невредимой, а он так и остался здесь, в кругу прежних друзей.
Остался, потому что воспылал тайной страстью к Арнгейму.
«И что он только нашел в нем, в этом маменькином сынке?»
Хотя Арнгейм не мог жить без Шаолин, в конце концов он решил бежать из города. Так он пытался вылечить саднящую рану неразделенной любви: очевидная холодность Шаолин не оставляла ему ни малейших надежд.
«Выходит, это я во всем виновата».
Вернувшись домой, Шаолин обнаружила приглашение от мадам Розе.
5+ i
Морской дракон, правящий в Море мнимых чисел, молодой государь Налин занемог.
Город на темном морском дне окутался синеватой дымкой печали, верноподданные погрузились в уныние. В народе любили прекрасного и мудрого государя-чужестранца.
И вот сквозь жемчужные ворота дворца потянулись сотни лекарей всех мастей и сословий, они наводнили запретный императорский сад, принесли с собой бесчисленные снадобья, прикасались к яшмовому телу, да только напрасно.
Государевы посланцы спускались и в морские глубины, искали прорицателей, способных прогнать хворь, но никакие молитвы и заклинания не смогли победить недуг, проникший в самую душу молодого государя.
Страшные сны, повергающие в трепет его подданных, заставляющие их дрожать в ночи, нашли путь и во дворец, проникли в августейшее сердце.
Ночь за ночью один и тот же кошмар вползал в сны государя, разъедал нежную душу, подтачивал тело. А ведь император всегда отличался отменным здоровьем.
Так и тянулись дни, погруженные в сон: полуденные часы навевали страх, заброшены были государственные дела. Синеватые дни, окутанные тревогой и страхом, белые ночи в боязни уснуть... Но даже они не смогли лишить государя мудрости, не принудили его искать забвения в вине и разврате.
А может, именно благоразумие молодого императора и было причиной его жестоких страданий.
Тяжелые дни настали и для девы Дежа Вю, ставшей хозяйкой дворца в прошлые Нептуналии. С болью в сердце смотрела она на страдания возлюбленного супруга.
И этой ночью стражи, верхом на морских коньках прибывшие до утра охранять императорскую виллу Хайдора, затерянную в зарослях алых кораллов, вновь услышали детские вскрики государя, напуганного кошмаром, и голос Ее Величества, пробудившейся от легкой дремы и утешающей мужа. И вновь сердца их погрузились в печаль.
6
За дверью стенного шкафа обнаружилась парочка мальчиков-лицеистов, спавших в обнимку неподвижно, как убитые. Сначала Шаолин почудилось, что они умерли и только кажутся спящими. Она старательно изобразила удивление, словно пытаясь развлечь отсутствующую публику. (Сегодня Шаолин была в развеселом расположении духа.)
Обнаженные тела были перемазаны кровью: запачкали друг друга во время любовных игр. У обоих на левом боку поблескивали свежезапекшиеся раны.
Шаолин, совершенно равнодушная к юным мальчикам и дохлякам, у которых и мускулов-то не наросло, не могла оторвать от них глаз. Была в них некая запретная красота, словно сошедшая со страниц Юкио Мисимы. Шаолин тихонько прикрыла дверцу.
Она и раньше слышала о жутковатой моде, охватившей младшие классы лицея. Между мальчиками заключались страшные кровавые клятвы: ножами они вспарывали друг другу грудь и вкладывали в раны браслеты с полудрагоценными камнями, таблички с именем и всякую мелочь.
Кровь застучала у нее в висках.
Сопляки затеяли эротические игры и изображают двойное самоубийство, и где?! В ее собственном стенном шкафу! Стыд и позор тебе, ночная принцесса... Не стоило надолго оставлять пустую квартиру. Да ладно, ерунда.
Сгусток чужой страсти огромным кровавым рубином оцарапал ее, острыми краями раздразнил ее чувственность.
Шаолин содрала с себя одежду и натянула тунику, кожей ощущая прикосновение шелка. Туго затянула алый пояс, приторочила усыпанный драгоценными камнями короткий меч.
Еще раз взглянула на послание мадам Розе.
На белоснежном листе сиротливо виднелась одна-единственная строчка.
Словно в поэтической антологии.
Изысканный почерк, замысловатая подпись.
Мадам Франсуаза Вэн Розе. Волшебница, живущая посреди леса Санбор к северу от города во дворце, где прислуживают юные фавны. Женщина, сохранившая вечную красоту. И что ей от меня понадобилось, этой Цирцее?
«Забавно. В любом случае я уже разошлась, и без небольшого дебоша мне теперь не успокоиться. Что ж, я готова, мадам Розе, куда прикажешь. Жди же меня!»
Шаолин стремительно выскочила за дверь, чувствуя необычное воодушевление.
7
Мимо промчалась компания на черных «харлеях»: обритые до синевы головы, серые восточные балахоны.
Новая городская достопримечательность — байкерская группа «Будды из ада».
Жорж Шатобриан пожал плечами и шагнул на улицу, где еще вился синеватый дымок, оставленный последним «харлеем».
Дорогу ему преградил полицейский.
Жорж автоматически встал в защитную позицию. Страж порядка скользнул пальцами по поясу, из приоткрытой кобуры торчала рукоятка пистолета.
— Полиция надзора? И по какому, интересно, поводу?
— Зимняя полиция. Гражданин Шатобриан, вам повестка. От избранного комитета Хранителя.
— Здесь какая-то ошибка. Я служу по цивильной части. Освобожден от повинности Аргусу.
— Да нет, я просто...
Неуловимым движением рука полицейского легла на кобуру. Жорж отскочил мягко, как большая кошка.
Обманным движением он левой рукой ударил противника в лицо, а когда тот непроизвольно поднял руку, правой нанес удар ему прямо в незащищенное солнечное сплетение. На мгновение полицейский согнулся пополам, и в этот момент Жорж ударом ноги раскроил ему череп. Все было кончено почти мгновенно: несчастный страж порядка, плоть от плоти сновидений Города, и вскрикнуть не успел.
Жорж действовал автоматически. Результат тренировок. Так их учили в антитеррористическом центре: сначала действовать, потом размышлять. Скорость! Только быстрота реакции сможет защитить от врага.
Жорж даже не запыхался. Огляделся по сторонам: на улице никого не было.
Только на тротуаре труп полицейского в синей униформе таял, растекался, как тонкий ледок.
«Что это, „Времена года“ вздумали воевать со мной?»
Нет, не может такого быть. В Юмэджинито, городе общих снов, компьютерная сеть «Времена года» существует для того, чтобы заботиться о покое и благоденствии граждан. Разве он, Жорж, не гражданин этого города?
«И все же...»
Действительно, почему это в Городе действует «Зимняя полиция»?
Жорж покачал головой и зашагал своей дорогой к научному центру: молодой, красивый, невероятно самоуверенный.
Идя по пустынным улицам, Жорж напевал себе под нос известную песенку:
«Думал: лето, а тут осень уже, а за нею и злодейка-зима...»
8
Что-то было не так, она заметила это вскоре после того, как вступила в Памятный лес.
Здесь было сумрачно даже в полдень.
Она пробиралась между деревьями по чахлому подлеску, стараясь не оступиться на подстилке из прелых листьев. Буйно разросшиеся кроны отбрасывали густую тень, не пропуская ни капли солнечного света.
Потому-то она и не сразу заметила, что происходит.
Шаолин замерла, пытаясь понять, что за странное видение надвигается на нее. Стояла, изо всех сил вглядываясь в зеленую мглу.
Вот оно!
Радуга!!!
По дну растительного океана, скрытого завесой тьмы, бежала радуга.
Стоило глазам привыкнуть к темноте, и Шаолин увидела, что весь лес, словно живой Гимн первобытной природе, все его деревья, листья, травы переливаются радужным семицветьем.
«Что же это?..»
Что за чудо природы, скрытое от чужих глаз? В глубине заповедного леса, куда не ведут людские следы, тихо разливалось великолепное небывалое сияние. Радуга была повсюду.
Чуть повернешь голову, и цвета начинают играть, слегка меняя оттенок. Здесь, под покровом тени буйно разросшихся крон, таился сверкающий радужный мир.
Узловатые стволы деревьев, толстые ветви, теряющиеся в вышине пышные кроны — все вокруг преобразилось, окрасившись радугой, как на картине.
И не только деревья. Даже с трудом пробивающаяся хилая травка, никогда не видавшая солнечного света, даже земля, устланная прелыми листьями, все сияло в темных лучах этой странной радуги.
«Как же это?..»
Шаолин остолбенела, пораженная, не в силах оторвать глаз от разливавшегося по лесу нездешнего зрелища.
8+ i
Черная густая влага заливает лодыжки. Воздух, окрашенный тьмой, щерится тысячью клыков. Тело попеременно пронзают то лед, то пламень, словно ты преступник с заживо содранной кожей.
Море.
Ночное море перед началом мрачного, исполинского, не виданного прежде отлива.
На сумрачном дне едва различим силуэт застывшей магмы. Будто спина спящего дракона, миллион лет смотрящего свои окаменевшие сны.
Плоть в огне. Такая боль, словно кожу выжигает напалм, словно кости разъедает кислота.
Жгучая боль. Это ли кара для того, от кого боги отвернули свой лик? Мука. Огненные судороги плоти. Опаляющий жар дыхания. Извержение магмы в трахее. За что? И тут...
Она снова здесь.
Эта женщина.
Вновь возникла.
Из сумрачных глубин. Она вновь являет себя, женщина цвета ночи. О Левиафан! Убереги раба твоего от зла!
Воздух, таящий в себе мириады опасностей, пронзает предчувствие бури. Начинается мрачный, исполинский, не виданный еще отлив.
Схлынула черная густая влага, напоследок лизнув лодыжки. Волны вымывают песок из-под босых ступней. Земля будто уходит из-под ног. Страшно.
Вдруг небо озаряет молния, чья-то гигантская тень отражается на низком брюхе ночных облаков.
Тень женщины.
Где-то в этом сумрачном море. Ее тень совсем близко.
Резкая боль, пронзающая внутренности, огонь, сжигающий их воспаленную оболочку, безошибочно предрекают ее приход.
Эта женщина.
Мука.
Боль.
И в эту ночь стражи, верхом на морских коньках прибывшие до утра охранять императорскую виллу Хайдора в зарослях алых кораллов, вновь услышали крики государя.
9
Разве одна ночь может состарить дом на тысячу лет?
Замок мадам Розе превратился в развалины.
Скрипнула позеленевшая калитка, Шаолин вступила в запущенный сад. Здесь буйно разрослись травы, а дом, казалось, рассыпался под тяжестью лет. Конек свалился с крыши, бывшие некогда белыми стены изъедены дождем со снегом и сплошь покрыты красноватыми пятнами высохшего плюща.
Сорняки заполонили цветочные клумбы в саду, который некогда возделывали с таким тщанием. Не тронутые ножницами садовника, деревья разрослись вкривь и вкось.
Только выбралась на свет из леса, переливающегося темной радугой, наконец-то дошла до места, и на тебе! В отчаянии Шаолин побрела по саду, сшибая высокие, по пояс стебли. Разом пахнуло запахом молодой травы, чем-то напоминающим аромат мальчишеской кожи.
Толкнув дубовую дверь, едва державшуюся на петлях, Шаолин вошла в замок. Ее встретили темнота и мертвая тишина запустения.
Совсем сгнила изящная мебель в стиле рококо, вылинявшие ковры и шпалеры изъедены молью. Ни следа прежней роскоши: спертый воздух, запах пыли.
Где-то зазвонили церковные колокола.
Шаолин машинально — давало себя знать воспитание — закрыла глаза и принялась шептать молитву. Чтобы забыть только что пережитый ужас, сойдет и пустая скорлупка давно отринутой веры: все лучше чем ничего.
Склонив голову, она безмолвно молилась, пока не стих последний отзвук колокольного звона. И тут...
Открыв глаза, Шаолин очутилась в сверкающих роскошью покоях.
Замок Розе вернул свое былое великолепие. Перед Шаолин стояла мадам Розе, вышедшая ей навстречу в сопровождении слуг. Она грациозно протянула девушке руку.
9+ i
В глубинах Моря мнимых чисел возвышается гора Ге, Потухший Вулкан. На ее плоском плато построена государева столица, а в ней — дворец Морского дракона.
Во дворце — Зал тайных советов.
Хмуро, мрачно было сегодня в зале. Совет собрался, разумеется, для того, чтобы обсудить августейший недуг, но даже глава придворных лекарей, лучший врачеватель во всей Посейдонии, и тот не смог доискаться до причин хвори, томящей душу молодого государя.
Диковинная болезнь бушевала в столице: ночные страхи заражали одно за другим людские сердца и вот добрались до Его Величества, каждую ночь вторгаются в его сны.
Столичных министров не покидало уныние: печалила их участь государя, заботили грядущие невзгоды. На ком же, как не на Тайном совете, лежит вина за новые испытания, обрушившиеся на страну. Ведь уберечь императора и сохранить порядок в его владениях — прямой долг Совета.
Однако какие приказы, какие распоряжения уместны в таком деле? Снадобья, что лечат болезни тела, бессильны против душевных недугов. По всей стране лекари сбились с ног, но так и не принесли государю исцеления от снов, смущающих его ночной покой.
— Сходных историй о кошмарных сновидениях не отыскать, пожалуй, ни в древних записях, ни в императорских хрониках.
— Отчего же. Народное собрание чудес и несчастий «Сутра синего моря» повествует о странной болезни, кошмаре, свирепствовавшем на улице Вязов. Возможно, она и сходна с нынешней, но подробностей, увы, никаких...
— Воистину загадочная болезнь. Я справлялся у знаменитых магов и кудесников. Они поведали, будто издревле существует заклятие, позволяющее проникнуть в чужие сны и, страхом разрушив душу, погубить жертву. Но такие чары не способны передаваться другим. Удивительно.
— В удаленных монастырях бывает, когда несколько монахов предаются вместе аскезе, их посещают общие видения или на них нападает одна и та же хворь. Но ведь о страхах, не оставляющих императора, известно лишь ближайшим придворным. Однако, судя по последним донесениям, столицу терзают те же самые сновидения. Ох, неспроста все это!
— На сумрачном берегу издалека раздается, словно эхо, призрачный голос, и наконец проступают неясные очертания самого призрака. И с каждой ночью фигура неотвратимо надвигается. Все ближе и ближе. Вы об этом?
— Ох, господин министр, воздержитесь от подобных речей. Посейдонии угрожает великая опасность. Более грозная, чем августейшая болезнь или беспорядки в столице. Поверьте мне, в городе действует чье-то колдовство. Быть может, это «Перевернутое приветствие Небес», заклятие, о котором говорится в древних книгах. Так или иначе, прежде всего необходимо избавить город от злых чар, колдовством одолеть колдовство.
— Ну что ж, в храмах по-прежнему возносят молитвы, дабы благодать снизошла не только на императорский дворец, но и на всю столицу. На каждое окно, на каждую дверь наложены заклятия. С наступлением темноты на всех углах поют луки воинов-монахов. Остальное не в нашей власти.
— Стыдитесь, министры Совета! Откуда эти малодушные речи? Болезнь государя — беда всей державы. Неужели недостало нам мужества открыто взглянуть в лицо врагу, раз и навсегда спасти страну от напастей?! — воскликнул Первый министр.
Замерли сановники от таких слов, каменная тишина повисла в зале Совета.
10
— Добро пожаловать, Шаолин!
— Здравствуйте, мадам, давненько мы не виделись. Вы простите меня, но сегодня я, увы, не задержусь. Вы не знаете, что такое творится нынче вокруг?
Все в замке было исполнено невыразимого изящества, сверкала хрустальная посуда. Мадам Розе в непринужденной позе расположилась за столиком в большой гостиной. Она лишь улыбнулась в ответ на юную дерзость Шаолин, на ее лице не было видно ни капли недовольства.
— Я должна извиниться перед тобой, Шаолин. Знаю, как непросто ко мне добраться, как долог путь через лес. Спасибо, что все-таки навестила меня.
— Дорога — это так, ерунда, но в лесу и вправду страшно. Мадам, что же это было? Словно я очутилась на рисунке Айо. Мне привиделось? Или какой-то свихнувшийся художник и впрямь разукрасил весь лес? Что случилось?
— Ничего, Шаолин, пока ничего. Если нам и суждены испытания, то они еще только ожидают своего часа. Ты видела радугу в лесу? Это лишь одно из предзнаменований. Радуга — порождение дракона.
— Того самого радужного дракона?
Мадам Розе кивнула.
— Да. Когда же это было? Мы тогда только познакомились. В лесу жили два дракона. И вы убили одного из них.
Радуга была творением этой драконьей пары. Его звали Рад, ее — Уга. Пламя, вырывавшееся из их пастей, смешивалось в воздухе, выгибалось дугой, вставало над лесом радужной аркой.
Несколько лет назад, а может, только вчера — в Юмэджинито не знали времени — вся компания вместе с Шаолин отправилась к Морю мнимых чисел. Их дорога вела через лес. Шли налегке, прихватив с собой только мечи. Тогда-то Жорж и убил одного из радужных драконов, мешавшего им на пути.
Огненное дыхание второго дракона, не найдя опоры, столбом поднялось к небу. Когда шторм утих, Шаолин с товарищами заметили с берега, омываемого волнами Моря мнимых чисел, удивительную вертикальную радугу на ясном небе. Полюбовавшись диковинным зрелищем, они двинулись в обратный путь.
— Так значит, это и была...
— Уга. Вы убили ее супруга. Хороша была лесная радуга, а, Шаолин? Это ее дыхание. Велико горе женщины, потерявшей мужа. Жестоки ее страдания. Ведь драконье дыхание смертоносно, и теперь она сама отравлена собственным ядом. Этот яд мучает ее, жжет изнутри. Потому она и извивается, бьется в судорогах, пытаясь выблевать из себя смертоносную радугу.
Шаолин представила себе эту картину. От ужаса слова застряли у нее в горле. Где-то там, в темноте, словно символ мощи великой матери-природы, мечется Уга, отравленная собственным ядом, зовет пропавшего супруга. Смертной мукой рвется ее дыхание, окрашивая все живое радужным семицветьем.
Шаолин приняла из рук хозяйки стакан с каким-то неведомым травяным чаем и, лишь отпив этой освежающей жидкости, немного пришла в себя.
— Мадам Розе, я все поняла про лесную радугу, поняла, что это знамение. И что же оно нам предвещает?
Хозяйка дворца сверкнула глазами. Шаолин ощутила какой-то внутренний трепет.
За сверкающими хрустальными окнами сгустились сумерки, комната неожиданно погрузилась во мрак.
В полной тишине мадам Розе поднялась, метнув в сторону Шаолин пылающий взгляд, от которого та окаменела.
— Ты знаешь, кто я, а, Шаолин?
— Мадам Франсуаза Вэн Розе. Вечная красавица, затворницей живущая в лесу, — холодно ответила Шаолин. Она тоже встала, не позволяя себе поддаваться панике. Мадам Розе кивнула.
— Да, это одно из моих имен. Но есть и другие. Иногда я зовусь Розой Селяви. А иногда — Стоглавой Девой, воплощением раздора.
— В-в-вы и есть Стоглавая Дева?
Мир стремительно менялся вокруг растерявшейся Шаолин, переворачивался с ног на голову, растворялся в подступившей темноте. Исчезла изысканная мебель рококо и сверкающая хрусталем посуда.
И на самом дне в слабых лучах света они остались один на один: Шаолин и Стоглавая Дева, принявшая облик божества Вишну — олицетворение страшных разрушений и смут.
И тут Шаолин неожиданно — будто спикировала хищная птица — сразила таинственная дрема. И в этот миг...
...ей открылась вся истина, снизошло великое прозрение. Так значит...
— 1x0
Обессиленный, Аргус прикрыл последний глаз.
0+i
— Здравствуйте, господин Первый министр, и вы, господа министры.
— Приветствуем вас, Ваше Величество. Нижайше просим нас простить, что осмелились потревожить вас по такому затруднительному делу в то время, как занемог император.
— Довольно, господин Первый министр. Его Величеству не станет легче от моего присутствия, а государственные дела не терпят отлагательств. Говорите!
— Спешу доложить Вашему Величеству, что невзгоды последнего времени, жестокая болезнь, томящая яшмовое тело вашего драгоценного супруга и разъедающая всю страну, — несомненно дело рук жителей Города грез, наших заклятых врагов. Это все их козни. И потому нам следует как можно быстрее поднять под знамена всю армию Моря мнимых чисел, вторгнуться в Город грез и покончить с врагом. Таково единодушное решение Совета.
Из-под полусмеженных век императрицы Дежа Вю, тихо слушавшей доклад, внезапно сверкнул огонь. Она взглянула на министра:
— Здесь нет ошибки?
— Нет, все верно. Каково будет решение императрицы?
— Ну, что же, будь по-вашему. Повелеваю всей армии собраться в поход, не мешкая ни минуты. С этого дня Море мнимых чисел прерывает всякие отношения с Юмэджинито, Городом грез и объявляет ему войну. Ступайте же!
0
Очертания мадам Розе расплылись.
Вокруг расстилалось лишь море тусклого света, со дна которого звучал ее голос, голос Стоглавой Девы:
— Ты поняла, Шаолин? Во сне ты спешила к Налиму, в Море мнимых чисел. Шла к нему, сбивалась с пути и снова шла. Столько раз ты проникала в чужие сны и вот, наконец завладела и его ночными грезами.
И вот результат. Императрица Дежа Вю приняла твое вторжение в сны ее супруга за атаку Города грез. Так что сегодня Море мнимых чисел объявило войну твоему городу. Ничего уже не исправить. Ни Налину, ни его жене, ни тебе. Грядет война.
Стоя в сероватой пустоте, Шаолин чувствовала себя на удивление спокойно. Она холодно спросила:
— Мадам Роза Селяви, зачем вы рассказали мне все это?
Ее собеседница еле слышно говорила откуда-то издалека, куда Шаолин было уже не дотянуться. В ее голосе слышалась улыбка:
— Послушай, Шаолин. Твой город — город людских снов. Подобно тому, как сон каждого человека возникает на границе подсознания и уснувшего сознания, Юмэджинито построен там, где встречаются общее бессознательное и реальность.
Это прекрасная иллюзия, и я люблю ее. Но битвы мне все же милее, не будь я Стоглавой Девой. Шаолин, отправляйся на войну. Устрой там настоящую заваруху, порадуй меня.
Нет, не так, Шаолин. Тебе придется идти на эту войну. Ведь она началась по твоей вине, к тому же в ней и заключена твоя судьба. Охранный компьютер Города должен призвать под знамена войска всех четырех «Времен года». И ты станешь во главе этой армии.
В Город грез, иллюзорный город, вечно соперничающий с реальностью, начала проникать, непрерывно просачиваться «действительность».
Да, и еще одно: когда-то в Море мнимых чисел, где во всем действует закон контрапункта, Морской дракон основал свою державу. Царство снов, перевернутая реальность. Ей на роду было написано стать заклятым врагом Города грез.
«Шаолин, отправляйся на войну!»
Шаолин почувствовала, как от приливающего к коже жара под шелком туники начинают пламенеть соски.
«Что ж, если так...»
Шаолин резко раскрыла глаза. Перед ней при свете дня расстилалось поле битвы. Войска всех «Времен года» вышли на бой, пять тысяч солдат под ее началом. Во вражеском лагере стояла армия Моря мнимых чисел, морские войска государя Налина.
Высоко подняв в руке меч, Шаолин издала боевой клич и кинулась вниз по крутому склону. Внезапное торжество дрожью отозвалось в ее теле.
— В атаку!
Мир, дернувшись, накренился над пропастью небытия.