И в жару, и в дождь я люблю кататься на своем мотоцикле. Мне и зима не помеха, а чтоб не замерзнуть, надеваю трофейную дубленку, очень хорошую, но, увы, женскую. Я ее Дине хотел подарить, но она сказала, что такую рвань носить не станет. Она и на мотоцикле не захотела прокатиться – одним словом, я не понравился Дине. Ну да фиг с ней, все равно она по другому сохла. Пусть он и достает ей шмотки.

А я гонял на своем байке с такой скоростью, что разглядеть, с какой стороны пришиты пуговицы на этой самой дубленке, было делом совершенно невозможным. Как-то возле второй школы меня обогнал УАЗ и тормознул перед самим моим замерзшим носом. Я, честно говоря, не из робкого десятка и могу постоять за себя, к тому же в коляске моего «Ижа» лежали карабин и парочка гранат. Остановился я, оторвал прилипшие к рулю ладони, сжал кулаки, разжал и, грозно насупившись, уставился на стоявшую ко мне задом машину. Но оттуда ни звука, как будто внутри все сдохли. Я подождал еще минут пять, пялясь на «таблетку», потом завел мотоцикл и попытался вырулить на дорогу, и в этот момент проклятый УАЗ взвыл, сорвался с места и снова преградил мне путь. А под колесами гололед, и я чуть не врезался в него. Эмоции взяли верх, я соскочил со своего железного коня, подбежал к машине, чтоб разобраться с ее водителем, и через стекло дверцы увидел морду Б. Ну и влип же, подумал я. От этого мудака чем дальше, тем лучше. Но так просто уходить не хотелось. Чего доброго, он подумает, что я струсил. Вот я и улыбнулся ему и помахал рукой: дескать, привет. А Б. даже не посмотрел в мою сторону, как будто я привидение какое. Он опустил стекло, выкинул окурок и обратился к рядом сидящему черноволосому, со сросшимися на переносице густыми бровями парню:

– Эй, Пума, не хочешь покататься на мотоцикле?

– Да нет, – отвечает тот. – Холодно что-то, скорей бы весна.

– Ну сделай пару трюков для меня, а? Ты же на таком еще не гонял.

– Ладно, уговорил, только езжай за мной, а то еще сломается, потом тащись пешком.

Пума выпрыгнул из УАЗа, подошел к моему мотоциклу и давай его заводить. Я тоже подбежал к своему «Ижу», но с другой стороны, вытащил из коляски карабин, на всякий случай перезарядил и крикнул:

– Эй, отойди от моего мотоцикла, добром прошу!

А тот как будто только сейчас меня заметил, говорит:

– Ты на кого дуло навел, мать твою?

Б. тоже высунулся из окошка и подзадоривает, гад, кореша:

– Пума, погляди-ка, на нем женская дубленка. Он, наверное, трансвестит! Тащи-ка его в машину, у меня здесь колготки чьи-то валяются и трусики.

– Ты, наверное, их со своей матери стянул, перед тем как шпокнуть ее! – крикнул я и бабахнул по мотоциклу – хорошо, в бак не попал. Тут из задних дверей УАЗа выскочили парни с автоматами и поперли на меня. Я перезарядил карабин и выстрелил первому под ноги.

– Эге, – произнес один из них, останавливаясь. – Да это же Маленький Таме с другого берега.

– Верно, – засмеялся другой. – Расслабьтесь, он свой.

– Таме! – обрадовался парень, которому я пальнул под ноги. – А я тебя не сразу узнал в бабской дубленке. Ты точно не стал трансвеститом?

– Да нет, – говорю. – Не стал.

Пума с пистолетом подошел ближе и, хлопнув меня по плечу, сказал:

– Слушай, я знаю одного еврея-портного, если хочешь, завтра заедем к нему, и он переделает твою дубленку…

– Не переделает, – крикнул Б. из машины.

– Почему это? – спросил Пума.

– Потому что уехал в Израиль!

– Хорошо, когда у тебя есть куда поехать, – вздохнул парень, которому я пальнул под ноги…