От автора

Писать предисловие к собственным книгам, на мой взгляд, весьма бесперспективное занятие, ибо все, что ты хочешь сказать читателю, следует изложить в самой книге, и не предварять события. В предисловии автор невольно навязывает читателю ту точку, с которой, по его мнению, описываемые действия вызовут наибольший интерес и усилят остроту восприятия. Но если точка эта назначается неправильно, то вся основная работа может пойти насмарку, а то и вызвать обратный эффект. Конечно, легко заинтриговать читателя, но не дай Бог, когда он закроет последнюю страницу и недовольно скажет: «И это все? А что там наговорил в предисловии автор?» Вот почему я не называю то, что сейчас пишу, предисловием, мне хочется лишь сказать несколько слов об истории создания книги.

Находясь в 1982 году в служебной командировке в тогдашней ГДР, я остановился в небольшом старинном городке Ютербог, что близ Потсдама. Однажды меня навестили в гостинице мои хорошие друзья — Вернер В. и Карл Э. Мы разговорились об истории городка, и я узнал, что находящиеся недалеко от моей гостиницы развалины, чудовищно развороченные бомбежками последних дней войны, принадлежали некогда крупному католическому монастырю. Развалины католического монастыря в протестантской Германии! На родине Шиллера и Гофмана, Гете и Вагнера, Будучи в двух шагах m разрушенного еще во времена Реформации монастыря бенедиктинцев, не поинтересоваться его историей, его манящими тайнами? И вот мои друзья помогли мне достать в муниципальном архиве разрозненные сведения о нем, включая обрывки летописи аббатства. Стоявшая за окном гостиницы тишина, лишь изредка разрываемая грохотом наших МиГов, помогала мне в переводе. Один отрывок летописи меня особенно заинтересовал: а не мог понять смысл описанного. И вот недавно, в Москве, разбирая свои бумаги, я наткнулся на свой давнишний перевод. Прошло семь лет! И я решился — написал первую в жизни книгу, взяв за основу собственную трактовку летописи. Вот и все, и никаких напутствий читателю.

 

Завещание

Беседа четырех джентльменов. Альфред Нобель и намеки доктора Беннета. Наследный замок рода Эдсонов. Рассказ Джона Дэвиса. Смерть перед женитьбой. Два дня спустя.

ТЕПЛЫМ СЕНТЯБРЬСКИМ ВЕЧЕРОМ 198… года четыре весьма достойных джентльмена вели внешне ничем не примечательный разговор. Все они были людьми разного возраста, наклонностей и отношения к Бытию. Казалось, ничто не объединяло их, помимо служения науке, творимой в стенах Бултонского университета, одного из старейших учебных заведений графства. Мирно беседуя на темы, близкие скорее к светским сплетням, нежели к науке, вряд ли они подозревали, что воля Провидения уже занесла над кем-то из них свой роковой меч, а царство Плутона скоро примет в свои холодные объятия нового подданного.

Исчерпав запас свежих новостей о сослуживцах, собеседники заговорили о вещах, касающихся в той или иной степени собравшихся.

Профессор Ральф Беннет, важного вида толстяк с сигарой во рту, принялся излагать свои, несколько туманные соображения о неисповедимости путей, ведущих на Олимп науки, к званию Нобелевского лауреата:

— Нет, дорогой Говард, в природе все относительно. Это единственное, что является постулатом в этом вечно меняющемся мире. Возьмите, к примеру, того же Альфреда Нобеля. Как, грубо говоря, обстояло дело с ним? По расхожей версии, он изобретает динамит, чудовищно богатеет на этом и, испытывая муки совести, учреждает премию из своего посмертного фонда за наиболее гуманные и выдающиеся изыскания.

— А что, Ральф, вы можете предложить нам что-нибудь новенькое? — спросил Говард О’Нэйл, физик, сухощавый рыжеватый человек лет сорока пяти.

— Я тоже не совсем понимаю вас, Беннет. Или, согласно вашей теории, динамит — понятие относительное и в некоторых, сугубо частных случаях используется как слабительное? — поддержал коллегу профессор Джон Дэвис, хозяин квартиры и инициатор посиделки.

— Все относительно, друзья мои, все, — заговорил вновь Беннет.

— Одним словом, вы утверждаете, что дело могло обстоять и наоборот? — вступил в разговор Томас Арчер, ассистент профессора Дэвиса.

— Да, друг мой, именно! Но и это тоже относительно. Вот в чем суть. Отсюда и относительность значения звания лауреата. Надеюсь, вы не обиделись на меня, дорогой Дэвис?

— Нисколько, Ральф, нисколько. За свои семь лет лауреатства я привык не к такому. К сплетням, дорогой Ральф, я отношусь философски. Сплетня — весьма относительная категория. Мне они, например, лишний раз напоминают, что я самый молодой из трех лауреатов Бултона, — с плохо скрытым вызовом ответил Дэвис.

— Ну и прекрасно, я очень рад за вас, а мысли ваши только подтверждают правильность моих рассуждений, — загудел Беннет довольно.

— С вашего позволения, я их продолжу, — предложил Томас Арчер.

— Вы? — удивился Беннет. — Прошу вас, друг мой.

— Ваша гипотеза заключается в том, что вся история с созданием взрывчатки может быть сведена к одному — господина Нобеля обуяла жажда обессмертить свое имя, а раскаяние — лишь предлог. Не так ли?

— Прекрасно, друг мой. Вы отлично владеете логикой и являетесь достойным помощником своего шефа, — обрадовался Беннет.

— Но кто знает, как в действительности обстояло дело? — заметил О’Нэйл.

— Никто. И обстоятельство это лишь говорит в пользу гипотезы мистера Беннета, — ответил Арчер.

— Да, друг мой. Факт, не являющийся относительным, — то, что наш гостеприимный хозяин семь лет — носит звание лауреата.

— Но само значение лауреатства весьма относительно и может и. не подтверждать значения вклада профессора в науку, — настаивал Арчер.

— Полно, друг мой. — Беннет отложил сигару. — Ну зачем же меня подозревать в черной зависти, да еще подменяя понятия?

— Я подозреваю вас в объективности, — заявил Арчер.

— Можно и так. — Беннет улыбнулся. — Как бы то ни было, вклад доктора Дэвиса велик и оценен по достоинству. А вся та газетная шумиха, которая так и не деморализовали профессора — лишнее подтверждение того, что Нобелевский лауреат выбран воистину по заслугам.

— Благодарю вас, — сквозь зубы сказал хозяин.

— Однако, господа, разрешите откланяться, — я обещал Анабелле прийти домой пораньше. Спасибо за приятное общество и всего доброго, господа! — Профессор Беннет величественно удалился.

— Парфянская стрела достигла цели, — прокомментировал его уход Арчер, глядя на помрачневшее лицо своего шефа.

— Да ты, видно, позабыл, Джо, что он исходит желчью ко всем и вся. На мой взгляд, никакого скандала не было вообще. Зря ты подыгрываешь завистнику, копающемуся в грязном белье.

— Спасибо, Говард. Ты прав — по сути Беннет прямо сказал, что я слишком молод для Нобелевского лауреата. Между прочим, это выпад и в ваш адрес, Томас.

— Мне кажется, Беннет имел в виду другое, — ответил Арчер.

— Все мудрите, Том, — улыбнулся О'Нэйл. — А я думаю, Беннету порядком наскучило кидать кости.

Дэвис вспомнил о чем-то, лицо его разгладилось. О'Нэйл продолжал:

— Лихо ты его тогда поддел! Впрочем, будем снисходительны — ему пошел седьмой десяток, а профессором он стал лет шесть назад. Однако я тоже пойду, ребятки, — Джой страшная ревнивица. Ну и взбучку она мне устроила после… теологического спора. — О'Нэйл подмигнул Арчеру, вставая.

— Пока, Говард. Привет ей от нас.

Профессор Дэвис и Томас Арчер остались вдвоем.

— Ну а вы, друг мой, тоже, конечно, знаете все о той истории? — первым нарушил молчание профессор.

— Что произошла семь лет назад? И стоит же вам, право, переживать. У вас есть все: работа, положение, деньги. Это Беннету или мне надо о них думать. — Арчер повел рукою, обрисовывая преимущества положения своего шефа. Впрочем, жест этот был явно излишним — обстановка гостиной говорила о том, что мистер Дэвис может позволить себе если не купаться в роскоши, то жить на широкую ногу.

Интересно, что два оставшихся собеседника, а именно мистер Джон Кейт Дэвис и мистер Томас Янг Арчер, разительно отличались друг от друга. Дэвис, красивый блондин лет сорока, был эмоционален, легко выходил из себя и с трудом успокаивался, что, однако, не мешало ему следить за своей внешностью и потреблением табака, заниматься теннисом и охотой и. независимо от обстоятельств, всегда безукоризненно одеваться. Арчер, курчавый брюнет лет тридцати с небольшим, не в пример профессору, был задумчив и рассудителен, хотя и любил иногда огорошивать собеседника неожиданными вопросами, Теннисом Арчер не увлекался и выкуривал порой до двух пачек сигарет в день. Одевался он небрежно, причем отнюдь не нарочито.

Томас Арчер продолжал, закуривая:

— Да и вы если не поймите, то простите его. Беннет — профессиональный неудачник. Что он скажет нового в теории относительности после Эйнштейна и Уилера?

— Он — профессиональный кретин, Арчер. И возможно, с ветвистыми рогами. «Я обещал прийти домой по-раньше» — ха! Да он просто шпионит за собственной женой, теоретик. В этом вопросе он становится чистым практиком. — Дэвис усмехнулся.

— Слушайте, док, а что за кости он кидает?

— А! — Дэвис обрел хорошее настроение. — Лет во-семь назад Беннет в очередной раз полез ко мне со своей вероятностной теорией, посоветовав покидать игральные кости. Вот он до сих пор и кидает… камни в мой огород. — Дэвис прошелся по гостиной.

— Игральные кости? Не поясните?

— Как-то я сказал ему, что О'Нэйл выбросил одиннадцать и выиграл у меня тридцать фунтов. Ну и попросил совета: как, мол, мне отыграться. Так этот осел заявил: «Бросьте кости тридцать шесть раз, и дело в шляпе, у вас наверняка выпадет двенадцать». Ну и посмеялись мы с Говардом.

— Злая шутка, док. А вы еще обижаетесь.

— Да нет. — Дэвис поморщился. — Сменил бы он лучше пластинку — одно и то же семь лет.

— Семь лет… Отвечаю на ваш вопрос — я ничего не знаю о той истории.

— Хотите сказать, что не доверяете слухам, Арчер?

— Да.

— Ловлю вас на слове — наличие слухов вы подтверждаете, не так ли? И распускает их Беннет, так?

— Не думаю. — Арчер покачал головой. — Нет, кто-то другой…

— Ну не Говард же! — воскликнул Дэвис.

— Не знаю… О'Нэйл — ваш лучший друг. Нет, кто-то другой, — повторил Арчер. — И слухи эти настолько невнятны…

— …что я все же попытаюсь вас расшевелить, Томас. Итак, что вы слышали лично?

— Болтали как-то, что ваша мать умерла несколько странно и что-то случилось с ее завещанием.

— Чудовищная ахинея. Кто же все это несет?

— Трудно сказать, док. Конкретно никто, а слушки гуляют.

Дэвис усмехнулся.

— Между прочим, гуляют не только слухи, друг мой. Вот вам пример. Некий ассистент одного профессора, фамилию не помню, отправил свою благоверную в Штаты, а сам третьего дня…

— Никто Айрис в Штаты не отправлял, — перебил Арчер. — она уехала туда к подруге одна, ибо ее мужа посадил на поводок какой-то ученый тиран.

— Ну уж нет! Будь я тираном, гореть вам на мед-ленном огне, друг мой.

— Ого! И за что же я провинился перед Торквемадой?

— Великое небо! И это говоришь ты, несчастный, срывающий график всех работ вот уже шесть лет? Нет, положительно, такого нахала надо пощадить, иначе тиран просто умрет от скуки, видит Бог, — Дэвис пригубил бокал. — Внимательный и вдумчивый нахaл… Редкое сочетание. С таким человеком приятно поделиться тайной, а?

— Трудно сказать, мне лично не приходилось.

— А может, вы и об этом не знаете? — Профессор встал, подошел к секретеру, покопался в нем и протянул слегка пожелтевшую газету Арчеру. Тот прочитал броский заголовок: «Таинственная смерть последней из рода. Фамильный архив — прибежище убийцы?»

— Heт, не знаю. Мы с вами знакомы шесть лет, а не семь. — Арчер помахал газетой. — Подобное публикуют ежедневно.

— И вам, конечно, не интересно знать, что скрыто за слухами, порочащими вашего шефа?

— Я уверен, что у моего шефа безупречная репутация. В противном случае я бы с ним расстался.

— Хм!.. — Дэвис на секунду задумался. — В, таком случае предлагаю вам, сэр Томас, исчезнуть из Бултона часика на три с целью набега на одно старинное поместье.

СЕРЫЙ ПРИЗЕМИСТЫЙ «ШЕВРОЛЕ», мягко урча мощным мотором, неутомимо поглощал серые мили шоссе, пустынного в этот час. По обеим сторонам бетонки, за темным частоколом сосен, изредка появлялись и исчезали коттеджи, уже оставленные хозяевами, — летний сезон на побережье закончился. Первым нарушил молчание профессор:

— Да, а в какой еще объективности вы обвинили Беннета?

— Ну при чем же тут обвинение, док? По-моему, я сказал, что лишь подозреваю его.

— Не очень-то понимаю вас. Что вы имели в виду?

— Он сам сказал об этом: относительность значения вашего вклада в науку.

— Благодарю Вас за напоминание, — буркнул Дэвис.

— Нет, вы не поняли. Мне показалось, что он знает более достойного претендента на Нобеля.

— А! И кто же он? Не сам ли этот кретин?

— Вряд ли. Важнее другое: с его слов получается, что существует некто, открывший что-то гораздо более значимое, чем ваша разработка нейтринных полей.

— Да? — с сарказмом спросил профессор. — Что-то я об этом пока не слышал.

— То-то и странно. — Арчер замолчал.

Дэвис левой рукой поискал кассету, вставил ее в магнитофон. Салон автомобиля наполнился величественными звуками. Арчер прокричал:

— А я вас совсем не знаю!

— Не понял. — Профессор убавил громкость.

— Вы и классическая музыка. Это что, Вагнер?

— Да, «Гибель Богов». Но что вас удивляет?

— Ну… Вы… Вы слишком современный, что ли.

— А, это. Во всем виноваты Эдсоны. Или мой отец. Или я сам.

— Теперь понятно, — заметил Арчер невозмутимо.

— Рад за вас. Кстати, куда мы едем, сеньор Панса?

— Но я же худой, — запротестовал Арчер.

— Неважно. Тот тоже был ассистент. А едем мы в Хеллингтон.

— Да, и что это?

— О! Это надо видеть. А сейчас слушайте, как гибнут Боги. — И Дэвис прибавил громкость почти до отказа.

— ЧТО ПРИУМОЛКЛИ, ТОМ? — Профессор вылез из машины и теперь с наслаждением потягивался после долгой езды.

Арчер со смешанным чувством недоверия и восторга взирал на громаду замка, величественно темнеющего в окружении вековых вязов на фоне предзакатного неба. Причудливой формы башни с зубчатыми макушками напомнили ему о древних кельтских преданиях.

— Здесь должны жить злые духи, — пробормотал он. — Да, и кто же хозяин этого Кенсингтонского дворца? Неужели вы, док?

— Юридически — да, а вот в сюзерены явно не горжусь. Пойдемте, однако, внутрь может, нам удастся разыскать бутылочку «Шиваса» до появления привидений. — Шагая по бесконечной анфиладе сумрачных залов, профессор говорил своему спутнику: Я появляюсь здесь наездами седьмой год, а для чего — не знаю сам. Голый король наоборот. Вот мы и пришли. Веселенькая комнатка, не правда ли?

— Да, наши предки жили мрачновато, — ответил Арчер, оглядывая огромную пиршественную залу темно-пурпурного цвета, контрастирующего с черным деревом мебели.

— Ага. Порой эта штуковина просто подавляет меня. Посудите сами: я физик — словом, прошу прощения за банальность, достаточно современный человек. Не далее как час назад вы меня в этом упрекнули. — Дэвис принялся растапливать огромный камин. — И мне в такой обстановке неуютно. А ваше впечатление, Том?

— Не знаю, — ответил Арчер, внимательно рассматривая фамильный герб — серебряную перевязь в лазурном поле и три золотые пики. — Что-то двойственное. А дуализм — скверная штука, хотя Заратустра, кажется, об этом и не говорил.

— Так сказал Томас Арчер, — улыбнулся профессор. — Но вы правы — здесь все смещено лет на шестьсот, а может, и побольше. Такие замки строили не один год.

— «Лишь касаясь…» Я правильно перевел ваш родовой девиз?

— Дословно будет: «Одним прикосновением».

— А вы никогда не говорили мне о своем дворянском происхождении, док, — заметил Арчер.

— Берите выше! Этим замком владели пэры Англии. Но я к ним отношения не имею.

— Ничего не понимаю.

— Садитесь, Том. Чтоб вы что-то прояснили себе, нужно сделать экскурс в не столь далекое прошлое. Хотите послушать?

— А разве не за этим мы сюда приехали? — удивился Арчер.

Коллеги расселись по массивным креслам, обитым красного цвета кожей. Огонь уже заиграл на гранях хрустальных стаканов, когда профессор начал свой рассказ:

— Мой отец умел-таки делать из пары фунтов три, даром что был сыном рыбака из Грилфуда. Может быть, вы слыхали о торговом доме «Дэвис и Хапигейм»? Так вот, отец и был тем самым Дэвисом. Торговля шла неплохо, и он начал прикупать акции «Нозерн си ойл». К середине пятидесятых, имея больше тридцати процентов акций концерна, отец вышел из дела и стал энергично прибирать «Нозерна» к своим рукам. А оборот у «Нозерна» и тогда был немалый.

— Я слышал, что в году пятидесятом концерн чуть было не разорился, — заметил Арчер.

— Да, что-то такое было. Но Джим Дэвис был человеком риска. Так вот. В 1956 году случилось не-счастье — умерла моя мать, Клэр Дэвис. Наше медицинское светило, доктор Хаббард, поставил диагноз — кома. Хотя она никогда не колола себе инсулин.

— Бывают случаи, когда кома наступает и не при диабете.

— Знаю. Такой-то случай и был, по словам Хаббарда. Но мы несколько отвлеклись. Примерно через год после похорон мы с отцом отправились на материк. И в Бельгии, в одном городишке с названием Сен-Дьер отец и познакомился с этим выводком Эдсонов: стариканом, своей будущей женой и моей мачехой и тремя ее дочками — Симоной, Сьюзен и Генриеттой.

— А из-за чего она развелась с первым мужем?

— Она овдовела. Ее первый муж разбился где-то на машине вскоре после войны. Так вот. Старикан, сэр Роберт Эдсон, откинул копыта, как только узнал, что его милая дочурка намеревается выйти замуж за деревенщину. Еще бы! Пэр Англии, прах его побери. Леди Эдсон, когда я был усыновлен ею — великое счастье! — любила повторять, что в ее жилах течет кровь самого Вильгельма. И я гордился этим, дурачок. Трудно сказать, была ли их кровь и впрямь голубой, но вот качество никуда не годилось.

— Была? Вы сказали «была»?

— Да, Томас. Мои новые сестрички умерли в этом самом замке одна за другой в один злосчастный год. Просто гасли, как эти светильники без масла. — Дэвис повел рукой. — Да и старикан… Экая невидаль! Сейчас все решают деньги, а не титулы. За деньги вы можете купить любой титул, Томас.

— Мне он не нужен. И у меня нет денег на такие безумства.

— Мне тоже, хотя меня трудно назвать нищим. Но я предпочел остаться внуком рыбака.

— Тщеславие имеет разные формы. Но суть его одна — заметил Арчер. — Да, а отчего умерли ваши сводные сестры?

— Хаббард сказал, что от редкой формы туберкулеза. Мне кажется, что он был не совсем прав, скажу так. Во всем виновата их кровь. Гнилая аристократическая кровь. От кровосмешения погибла не одна династия.

— Я бы так не утверждал.

— Не понял?

— Последний Валуа умер от ножа. А Карл? Или Кромвель был его лечащим врачом?

— Возможно, вы и правы. В общем, после диагноза Хаббарда я твердо решил заняться настоящей наукой. И, как видите, кое-чего достиг, ваше здоровье!.. Конечно, отец предпочел бы видеть меня бизнесменом или, на худой конец, инженером — мне нравилось помогать рабочим, восстанавливающим замок из груды замшелых камней, которые назывались не иначе как фамильным владением. — Дэвис усмехнулся. — Да, и тут леди Эдсон принялась лепить из меня этакого новоявленного лорда Джона. Поверишь ли, я, узнаю любую мелодию, самую старинную и редкую! Мадам буквально заставляла меня денно и нощно зубрить латынь и греческий, не считая, конечно, французского. Оставаясь наедине, она частенько повторяла, что будь у нее сын, то я бы непременно был на него похож.

— Может быть, он на вас? Вы не оговорились?

— Не знаю, возможно. А отец отвечал на ее заботы ревностью. Но вот когда я заявил, что поступаю на физико-математический и покидаю Хеллингтон, старуха круто изменилась. Она почти не разговаривала со мной и стала вновь чопорной и недоступной. Отец вроде бы перестал меня ревновать, но при этом замкнулся, ушел в себя, или, если угодно, в дела своей нефтяной империи. Вообще, жить в этой громадине втроем, не считая малочисленной прислуги, и не поддаться искушению улизнуть отсюда — весьма нелегкая задача для такого чело-века, как я.

— Все оттого, что вы чересчур увлеклись стариной и ее преданиями, — предположил Арчер.

— Возможно, и так. Я, однако, продолжу. Время моей учебы подходило к концу, а я рвался сюда — из писем отца я знал, что у него рак. Он был жесткий человек, и лечащий врач рассказал ему правду. Как же мы были рады встрече! — Дэвис замолчал, ушел в воспоминания. — Когда по приезде я сказал отцу, что получил степень бакалавра, тот возьми да и ляпни старухе, что настоящая порода — в роду Дэвисов, а не каких-то там лордов Эдсонов, герцогов Хеллингтонских. Как же она на нас посмотрела! Ведьма, да и только… Вскоре я похоронил отца и приличия ради остался с мачехой здесь, в имении. Как ни странно, она тоже сильно переживала, ей-богу. Арчер внимательно слушал, не перебивая. Профессор продолжал:

— Возможно, у нас бы и наладились отношения, не случись та история, о которой вам засвистели на ухо, порядком все переврав.

— История с завещанием?

— Именно. Да, а что вы еще о ней знаете?

— Практически ничего. Какие-то слухи, что вашему адвокату грозили крупные неприятности, так?

— Еще бы! Только не моему, а адвокату отца, Ричарду Баркли. После смерти отца он извлек из сейфа опечатанную папку с завещанием и вскрыл ее, как полагается. И знаете, что там было?

— Чистый лист бумаги?

— Сэр Томас, да вы провидец! Нет, как вы только додумались?

— Сопоставлением фактов, док. Одним словом, леди Эдсон знала себе цену.

— Туманное объяснение. Но что верно, то верно, старуха была не промах, видит Бог. Все привычки и традиции угасающего древа в ней просто гипертрофированно воплотились. Настоящая аристократка! Отец мой был прямо-таки очарован этой ведьмой. Он, человек, считающий каждый фартинг и выбившийся в люди только этому и благодаря, за просто так удочерил трех девок! Угрохал кучу денег, восстанавливая Хеллингтон из руин. Ведь, кроме родословной, он не получил ни гроша. А людей Джим Дэвис ценил только за деловые качества.

— Но ведь и вам здесь неуютно, что не мешает периодически появляться в замке, — непонятно сказал Арчер. — Эдсоны были бедны?

— Да. Сэр Роберт любил игру в карты по-крупному. И, видимо, однажды оправдал свой родовой девиз.

— Одним прикосновением… продул свое состояние?

— Мадам облекала сей подвиг в более изящные словесные формы, друг мой.

— Ясно. И что же дальше?

— А дальше то, мистер Арчер, что вы все-таки не угадали. В папке адвоката Баркли не было ничего. Вот так!

— ?!

— Да, а он поклялся на Библии, что вложил туда составленное по всем правилам завещание и опечатал папку в присутствии двух свидетелей, как полагается. А репутация у Ричарда Баркли что надо. Как-никак, это был личный адвокат моего отца, а он знал, кого выбирать себе в помощники. Короче, после этой, мягко говоря, неприятной истории я сразу же устал в Бултон, оставив ведьму — а ей когда пошел восьмой десяток подыхать здесь, что она вскоре, в сделала. Вот, собственно говоря, и все, что случилось семь лег назад, — подвел черту профессор.

— Понятно. А что за «таинственная смерть последней из рода»?

— Не знаю. Спросите газетчиков, зачем они подняли такой переполох. Можно подумать, что ей было восемнадцать. И вот когда я начал понемногу копать этих Эдсонов после письма. То стал приходить к одной весьма любопытной мысли. А как вы думаете, к какой?

— Док, говорите нормально. Что значит после письма?

— Да, конечно, я все расскажу. Но пойми главное — не было не только завещания, не было, я уверен в этом, хотя доказательств почти нет, гораздо большего! — возбужденно сказал Дэвис.

— Я вас, кажется, понял, — неуверенно промолвил Арчер.

— Что? Понял? — Дэвис привстал, сверля своего помощника глазами. — Что ты понял, говори!

— Мне кажется, что вы стали приходить к мысли о хорошо организованном маскараде.

— Дьявол! — Профессор закурил, молча выкурил пол сигареты, плеснул себе виски, выпил. Вдруг в его глазах сверкнула усмешка.

— Но и Дэвис-младший неплохо подбирает себе помощников?

— Или Том Арчер — сеньоров?

Профессор коротко рассмеялся. Улыбнулся и Арчер. Дэвис, гася сигарету, заметил:

— Право слово, вы и впрямь читаете мысли, или, как говорит наш осел Беннет, отлично владеете логикой. Ну а теперь я слушаю вас.

— Меня? — От удивления Арчер стряхнул пепел на стол.

— Конечно. Я просто не вижу смысла что-либо вам говорить, ибо вы и так все знаете.

— Что я могу знать? — возразил Арчер. — Если только потолковать о завещании, точнее, о его исчезновении…

— Ага! Уже есть версия. Я весь внимание.

— Старая леди пропитала конверт каким-то раствором, и через определенное время он распался в прах. Когда же вскрывали папку, то на завещание, превратившееся в пыль, просто не обратили внимания. А потом злополучная папка побывала во стольких руках, что и самой пыли не осталось.

— Превосходно, мой Пинкертон. Я и сам попробовал бы решить эту задачку именно так. Впрочем, ваша версия отнюдь не оригинальна — романы Скотта и Дюма просто напичканы подобным.

— Уже десять. — Арчер посмотрел на часы. — Простое решение не значит неверное. Все преступления рано или поздно повторяются. Природе и человеку свойственно повторять свои действия.

— Это я знаю. Но! Я же говорил, что мой отец не считал других глупее себя. Примерно за год до составления злополучного завещания парни из лабораторий «Нозерна» получили особый пластик. Предназначался он для упаковки особо важных документов или ценных предметов — термоустойчив, а контейнер, из него абсолютно герметичен. Вот в такой-то контейнер, похожий с виду на обычный конверт, отец и вложил завещание.

— Но зачем? От кого нужно прятать собственное завещание?

— От кого? — Профессор усмехнулся. — Не задавай-те риторических вопросов. Вы же сами пришли к выводу о неком маскараде.

— Да, но не к тому, что з а с т а в и л о Джима Дэвиса упрятать завещание в герметичный контейнер.

— Согласен — никакой Медичи этот конвертик не по зубам.

— Это ясно, но ведь бумага была?

— Была. Несколько листов обыкновенной бумаги.

— Не понимаю. Бумага могла исчезнуть и в вашем контейнере.

— Конечно, могла. Но конверт был герметичен, повторяю. Я лично отдал его на спектральный анализ. И даже масс-спектрограф не обнаружил наличия хоть одной молекулы целлюлозы. Он был пуст, когда его опечатали. А три человека видели в этот момент завещание, вложенное внутрь. И видели, как контейнер-конверт положили на хранение в сейф. А адвокату Баркли я верю, так что подмена просто исключена. Вот вам настоящая загадка.

— Хотите получить на нее ответ? — спросил Арчер.

— Томас, вам вредно пить виски. Выпейте-ка кофе и перестаньте нести ерунду.

— Скажите, а вы читали завещание?

— Нет, — ответил Дэвис несколько напряженным голосом.

— А знали, что в нем говорилось?

— Тоже нет. Отец был категорически против подобного. — Профессор, поправляя поленья в камине, пояснил: — Джим Дэвис считал, что содержание завещания подлежит огласке только после смерти его составившего.

— Очень хорошо. — Арчер закурил. — Док, могли бы вы сказать с той или иной степенью определенности: каков был смысл, идея завещания? Что могла наследовать по нему ваша мачеха, например?

— Вопрос понятен. Хм, дочки ее умерли, и, кроме ряда благотворительных фондов, осталось фактически только двое наследников…

— То есть завещание вроде как бы не было нужно?

— Да… Что нам было делить с мачехой? Замок? Я и сейчас здесь редко появляюсь. Нет, претензий на него у меня никогда не было.

— Но после смерти леди вы кое-что обнаружили?

— Угу.

— Еще один не совсем деликатный вопрос…

Профессор усмехнулся.

— Милый Арчер, ну зачем вам работать ассистентом у физика? Вы же готовый помощник прокурора. Да, вопрос… Я весь внимание.

Арчер потушил сигарету.

— Вопрос такой. Что могло бы произойти, если бы после смерти отца вы остались с леди Эдсон здесь, в замке?

Дэвис засмеялся.

— Да ничего, Томас. Вам уже начали мерещиться отравления, склепы и тайные подземелья с бездонными колодцами. Впрочем, я вас понимаю. Но разве я не говорил, что отношения с мачехой у нас наладились? Одно могу сказать наверняка: я все равно бы уехал из Хеллингтона, тем более этот скандал с завещанием…

— Вот вам и объяснение таинственного исчезновения.

— Какое же, интересно?

— Ваш отец был умный и весьма дальновидный человек, сэр!

СПУСТЯ ДВА ДНЯ, около трех часов пополудни, профессор Дэвис спрашивал своего ассистента свистящим шепотом:

— Слушайте, Арчер, соотношение амплитуд на выходе было рассчитано вами?

— Да, пять и семь десятых.

Лицо профессора стало наливаться краской, что было особенно заметно по причине белого халата, надетою поверх костюма.

— Прекрасно. Просто замечательно. Нет, это невероятно! — Голос сорвался на крик.

Люди, находящиеся в зале компьютерного центра университета, стали оборачиваться на шум. Дэвис не обращал внимания.

— Нет, вы посмотрите! Я сутки не отхожу от компьютера, у меня давно глаза алкоголика, а этот субъект издевается надо мной самым натуральным образом!

— Полегче, Джо, — сказал подошедший О'Нэйл, — Не бей ниже пояса. С каких пор ты стал работать с субъектами?

— Да, — мгновенно сник профессор. — Простите меня Томас. Я оскорбил вас.

— Как у него все просто, — прошептал стоящий поодаль Дейв Маккарен, историк. — А надо бы потребовать сатисфакции. Словно опровергая его слова, Арчер сказал миролюбиво:

— Ерунда, док, я знаю ваш характер. Но в чем дело?

— Дело в том, что соотношение не должно превышать трех. О чем вы думали, составляя алгоритм? — начал распаляться Дэвис. — Наверняка копались в той ахинее, что я вам наговорил позавчера? Развивали умение мыслить логически? А вот и ваш учитель? Скажите Ральф, всегда ли логика — двигатель прогресса?

— Ни в коем случае, — ответил профессор Беннет. — Все зависит от конкретных обстоятельств, друзья мои.

— Вы слышали? Ну так вот, Шесть лет моего ангельского терпения подошли к концу. Или вы немедленно переделываете все, что я напортачил по вашей вине, или…

— Успокойтесь, дорогой Дэвис. Предлагаю третий вариант: выкурить трубку мира. Уверен, что Томас сделает все как надо. Хотите сигару? — предложил Беннет.

— Благодарю. Я предпочел бы сигарету. Вы не одолжите мне одну, Арчер?

В курительной Дэвис спросил ассистента:

— Говорите начистоту, что мешает вам работать? И не лгите — правда и ничего, кроме правды.

Арчер замялся.

— Док, вроде бы и не время поднимать этот вопрос сейчас, в заключительный период испытаний… Видите ли, у меня появилось чувство, что все обстоит не так.

— Превосходное объяснение.

— Да, объясниться мне очень трудно. Что вы скажете насчет того, что газета, та, со скандальным заголовком, уже успела пожелтеть, а замок слишком средневековый?

— Полнейший кретинизм!

— Так я и думал, — покачал головой Томас. — Знаете, чувство мое настолько назойливо-неприятное, что я хотел бы попросить вас…

— Посетить Хеллингтон еще раз. А работа! Или она нас больше не интересует? И что, в конце концов, я там позабыл?

— Вы позабыли показать мне письмо, которое пол-учила леди Эдсон, и. наверное, еще кое-что.

— К дьяволу, все! Позвоните миссис Липтон, Что мы не вернемся к ужину. Вперёд, мой мучитель!

 

Летопись

Почтовая ошибка и ее последствия. История двух блудных братьев-бенедиктинцев. Затворники поневоле. Шутка первая, но не последняя. Ужас библиотеки.

— НА СЕЙ РАЗ НИКАКОЙ ЭКЗОТИКИ, — сказал Дэвис, щелкая выключателем.

Хрустальная люстра залила ярким светом пиршественную залу, уже знакомую Арчеру. Стены ее украшали гобелены и картины, расходящиеся в обе стороны от огромного тусклого зеркала, — в основном фамильные портреты разных времен и эпох. Бородатые мужчины, в собольих мехах, с массивными золотыми цепями на груди, обменивались взглядами с чопорными дамами в черном, бледность лиц которых оттеняли белоснежные брыжи. Суровые и властные взоры, под-жатые высокомерно губы — казалось, со всех стен ни-сходит волна недовольства от бесцеремонного вторжения суматошных людей двадцатого столетия в вековые тайны старинного рода.

— Садитесь, Пинкертон, садитесь, — буркнул профессор, указывая на кресло около журнального столика розового мрамора. — Так вот, письмо, — сказал он, расставляя бутылки на столике. — Письмо получил я.

— Вы? — изумленно спросил Арчер.

— Ну да. Произошла почтовая ошибка. Хотя письмо было адресовано фрау Эдсон, оно пришло в Бултон, ну и оказалось в моем почтовом ящике, а не здесь. — Профессор пригубил бокал. — Тут я должен сказать, что поступил не очень честно — я его вскрыл и прочитал. Но после истории с завещанием старуха крепко сидела у меня в печенках. И вдруг ей приходит письмо из Мюнхена, от какого-то доктора Шрайдера. И на немецком языке! Старуха ни разу не говорила мне, что знает немецкий. Да его и необязательно знать нашим лордам. Когда я прочитал письмо, то через своих немецких коллег навел справки: кто такой этот Шрайдер, если таковой вообще живет в Мюнхене. Мой друг, доктор Остеркампф, — вы с ним знакомы, — сообщил мне, что профессор Отто Шрайдер — довольно известный историк, действительно проживающий в Мюнхене.

— А сами вы не пытались связаться с этим Шрайдером? — спросил Арчер, закуривая.

— Нет, и на то были причины. Шрайдер прислал мне, то есть не мне, а мачехе, не просто письмо, а ответ на запрос. Этот немец — специалист по религиозным течениям средневековья, и в письме его я не обнаружил запоздалого объяснения в любви до гроба, там лежала официально заверенная копия одного пергамента четырнадцатого века с некоторыми комментариями самого Шрайдера.

— Почему вы не показали мне его сразу? Оно уничтожено?

— Отнюдь. Письмо здесь, в этой зале, спрятано в тайнике. А тогда я просто забыл про него — мы увлеклись историей с завещанием. — Профессор встал, пересек залу, открыл бюро черного дерева, поколдовал внутри его и вытащил синюю пластиковую папку. — Вот оно. Здесь же и мой перевод на английский.

Арчер с нескрываемым любопытством взял папку в руки. Из нее он извлек обычный почтовый конверт с маркой и адресами на немецком языке, а также несколько листов машинописного текста на родном. Осмотрев конверт и вложенное туда послание, ассистент Дэвиса не нашел ничего интересного — немецкий Арчер знал весьма слабо. Отложив письмо в сторону, он принялся за перевод, сделанный в свое время Дэвисом.

Содержание его гласило:

«Уважаемая фрау Эдсон!

В ответ на Ваш давний запрос рад сообщить Вам, что, наконец мои скромные поиски увенчались успехом.

В муниципальном архиве города Дальцига, Северный Рейн, я обнаружил подлинник документа, несомненно представляющего для Вас определенный интерес. Это летопись некоего аббатства ордена Св. Бенедикта близ Дальцига, разрушенного во время Реформации. В ней (летописи) последовательно описываются все дела и со-бытия, происходившие в стенах аббатства и за его пределами, на земле, принадлежащей монастырю, начиная с основания последнего в Х веке от Р.Х. Среди событий 1321 года безвестный монастырский летописец отмечает следующее (цитирую рукопись):

«В лето одна тысяча триста двадцать первого года от Рождества Спасителя, да святится имя Его, покой нашей обители нарушен был двумя событиями, сильно испугавшими нас, недостойных служителей господа нашего Иисуса Христа. Из дальней дубовой рощи, что за северными холмами земли аббатства, крестьяне наши привели брата Симона, почитаемого братией как старейшего и твердого духом в умерщвлении плоти во славу Господа, И показалось нам, что разум покинул бедного брата, коий чудовищным образом богохульствовал, вырывался из рук самых сильных иноков и беспрестанно твердил, — да простит Господь пишущего эти строки, — что, дескать, видел то, как явился ему сам Сатана, да чудным образом в двух ликах сразу. Ни отвары успокоительные, ни кровопускания, в коих доселе преуспевал брат Иаков, не могли успокоить бедного брата Симона. И зашепталась братия, что вселился-де в него Нечистый и ни отвары, ни бдения наши полуночные не помогут брату, но навредит он поведением своим братии и грех тяжкий слушать речи непотребные в обители Духа. И повелел отец настоятель заточить брата Симона в темницу, кою заперли на ключ и отдали отцу настоятелю ключ этот на хранение, да послали гонцов верных к епископу Рейнскому с просьбой покорнейшей выслать к нам инквизицию святую, дабы на месте следствие учинить. А поутру нашли брата Симона бездыханного пред папертью церкви монастырской, а, как вышел он из темницы, один Сатана ведает. А отчего умер брат Симон, на то у братии и сомнения не было — прибрал его душу к себе Господь на суд праведный, да простит Он грехи наши. Похоронили мы брата Симона, вознося три дня и три ночи молитвы о спасении души грешника, на то уповая, что вся жизнь старца примером добрым была для молодых братьев. Не знали мы, грешные, по ком молимся! А на пятый день гонец явился да сказал, что сами отец епископ прибудут следствие учинять. И успокоились братья, бо знали, что снискал отец епископ славу в народе немалую как гроза еретиков и защитник Веры истинной неутомимый. Да через три недели явился сам отец епископ со свитою немалой, да остановился в аббатства нашем, и ходили братья к нему исповедоваться да радовались, что суд праведный учинен будет, а слава аббатства Дальцигского не оскудеет, но приумножится. И учинил отец епископ следствие, да узнал, что покойный брат Симон немалую славу снискал как искусный резчик по дереву и во многих храмах его работы стоят. Да оставил он после себя ученика, послушника Уильяма из Адерсвальда, тоже резчика доброго и искусного, хотя и послушника еще. А отец епископ повелел келью Уильяма осмотреть, отчего тот на колени пал да стал отца епископа отговаривать. Взяли тогда Уильяма под стражу да двух добрых лучников к нему приставили, а отец епископ келью ту посетил. Вышел он челом нахмуренный, да и весь вид неудобство выдавал, словно увидел чего, на что и смотреть нельзя. Да нес он в руке сверток, да передал отцу настоятелю, наказавши хранить пуще глаза, но открывать не велел, на что отец настоятель перстень отца епископа трижды целовал. Да учинил отец епископ допрос с пристрастием с глазу на глаз послушнику Уильяму, обвинив того в ереси великой. А как предстал он перед судом да услышали братья, в чем тот Уильям признался, так опять промеж нас трепет сильный прошел. Ибо сказал Уильям, что, когда брат Симон ходил с ним в рощу, чтобы древо сухое для резки подыскать, а ходили они не раз, так занимались там содомией. Велики грехи наши! Да сказал сей Уильям непотребный, что и в деревне у него есть девка да что она и понесла от него. Возмутились тут братья да потребовали наказать сурово еретика поганого. А еретик Уильям стал тогда говорить, что вырезал он недавно фигуру одну, которую просил братии показать, ибо понимает, дескать, что велик грех его и фигура та хоть и не спасет его, но часть грехов снимет. Но вмешался тут сам отец епископ да сказал, что негоже служителям Господа проповеди еретика слушать, и повелел ему замолчать. Да встал отец епископ и огласил приговор справедливый инквизиции святой: предать тело брата Симона, как грешника да развратника, сожжению да развеять прах его на четыре стороны, дабы и следа Лукавого не осталось, а еретика Уильяма предать огню на площади ратушной славного города Дальцига, вырвав спервоначалу у него язык за проповеди поганые. И свершилось это. Но долго еще братия грехи замаливала за сии дела аббатские, тем паче сверток, что у отца настоятеля лежал, украл кто-то, на что отец епископ гневался да еще раз братьев на сей предмет исповедовал. Лучники же отца епископа привели ему девку Уильяма, которая, как ведьмам и пристало быть, собой была не-дурна весьма. Допросил ее отец епископ, да видно не зря, ибо чело его просветлело после того. Забрал он девку на суд дальнейший к себе в епископство, ибо пора ему возвращаться было, да всю нашу братию благословил на дела смиренные и молитвы во славу Господа».

К прилагаемому отрывку из летописи вышеупомянутого аббатства добавлю, уважаемая фрау Эдсон, что, как показывают архивы, некий Уильям был действительно сожжен на медленном огне на городской (в то время — ратушной) площади г. Дальцига 5 августа 1321 года. Тогдашний епископ Рейнский, о. Марк фон Розенштад, проводивший от имени инквизиции следствие, скончался 7 февраля 1322 года поутру в своей постели в возрасте 71 года. Среди перечней вещей покойного значился некий ящик из дерева, с замком, но без содержимого (если таковым не считать горстку пепла, обнаруженную душе-приказчиками). По имеющимся у меня данным, объем ящика не превышал полутора кубических футов, т. е., если условно принять ящик за куб, длина стороны его составляла 30–40 сантиметров. Являясь исследователям католицизма в Германии и действий инквизиции в XIII–XVI вв., я имел возможность тщательно изучить архив о. Марка, епископа Рейнского. В нем имеется дело о следствии в аббатстве, однако ни о каком свертке, отданном на хранение настоятелю, как и о взятии под стражу монастырской девушки, не сказано ни слова.

У меня лично сложилось впечатление, что вышеупомянутые дело о следствии было переписано наново, ибо почерк личного писца епископа несколько отличается от почерка, которым описывается монастырское дело. Ни-каких упоминаний о фигуре, изготовленной послушником Уильямом в аббатстве и впоследствии у него, очевидно, изъятой (если, конечно, таковая вообще существовала), в исторических архивах Германии не имеется, за это я могу ручаться.

Добавлю, что епископ о. Марк был весьма состоя-тельным человеком и, что примечательно, в своем завещании, написанном в декабре 1321 года, отказал почти половину своего состояния некой Эльзе из Дальцига. Весной 1322 года (предположительно в апреля) упомянутая Эльза покинула пределы княжества, передав унаследованные земли церкви и получив при этом 20 % отступных.

Вот, собственно, и все, что мне удалось выяснить. Надеюсь, эти сведения хотя бы частично удовлетворят Ваш интерес.

Искренне Ваш,

Отто фон Шрайдер».

Арчер закурил, переваривая прочитанное. Прошло не меньше десяти минут, когда он заговорил:

— И как вы поступили с письмом?

У профессора от удивления округлились глаза.

— Хо-хо! Вот уж чего не ожидал, так такого вопроса.

— Ну, остальные вы и сформулировали, и разложили по полочкам давно и без моей помощи. Так что, профессор, к тайнам аббатства вернемся чуть позже, если вы не против.

— Ничуть, Томас. Вы очень проницательный человек. Впрочем, это не первый мой комплимент, — ответил Дэвис, наливая себе виски. — Ваше здоровье, друг мой. Черт бы побрал эти рожи на картинах!.. Выходя из этой залы, я порой буквально чувствую десяток ненавидящих взоров в затылок.

— А может, лишь один? — закурил Арчер.

— Один? Да вы, собственно, о чем? — встревожился Дэвис.

— Ну за что же вас ненавидеть всему роду Эдсонов, право, — улыбнулся Томас.

— Так? Да, конечно. А письмо… Письмо я заклеил и не поленился лично подкинуть мачехе в Хеллингтон. А буквально через пару дней покупаю газеты и читаю: «Последняя из древнего рода скончалась B фамильном архиве. В чем тайна Хеллингтона?» Ну, и прочая ерунда. Скончалась-то она в своей постели, просто накануне просидела весь вечер в библиотеке — Берт Норман, он был здесь за дворецкого, видел свет в окнах. Да, она делала какие-то выписки. Причем откуда — неизвестно, все книги стояли на своих местах. А книг там… Это. пожалуй, единственное, что приобрел мой отец вместе с развалинами. Специалисты оценивают здешнюю коллекцию очень высоко. И — как вы думаете, на каком языке она писала?

— Думаю, на немецком.

— Точно Вы меня просто поражаете, Том,

— Но это же так просто. Да, а ее записи? Они целы? — встревожился вдруг Арчер.

— Конечно, целы. Сейчас я их вам покажу. — Профессор встал и направился к тому же бюро черного дерева. Открывая его, а затем сейф, искусно вмонтированный между полками, он заметил: — А леди Эдсон звали, кстати говоря, Элис.

— Ну и что? При чем тут ее имя, доктор?

— Ничего. Просто Элис по-немецки звучит как Эльза, понимаете?

— Как не понять! Но мало ли какие бывают совпадения! Это имя отнюдь не редкое… — Арчер внезапно замолчал и, не отрывая глаз от строгого господина в фиолетовом камзоле при шпаге с изящным золотым эфесом, произнес: — Насчет совпадений, док. А как скончался сэр Роберт, узнав о предстоящем замужестве дочери?

Дэвис, роясь в бумагах, буркнул:

— Обыкновенно. Когда ему вечером об этом объявили, он аж побелел от злости — так мне говорил отец. Ну и к утру загнулся, старый сыч.

Арчер оторвал взгляд от портрета и сказал с расстановкой:

— То есть скончался в собственной постели? Мне кажется, я где-то уже слышал эти слова.

Профессор, потирая ладони, испуганно посмотрел на помощника:

— Записи… Записи Эдсон… Они исчезли, Арчер!

МИНУТ ЧЕРЕЗ ПЯТЬ, успокоив себя изрядной дозой «Шиваса», Дэвис заговорил;

— Глупее положение трудно придумать. Не вызывать же полицию из-за пропажи какой-то папки со старушечьими каракулями. Черт меня побери, если б я хоть что-нибудь понимал! Ее записи мирно пролежали без малого семь лет, чтобы исчезнуть через два дня после вашего появления в Хеллингтоне. Слушайте, может, вы знаете, чья эта работа? — И профессор уставился на Арчера.

Тот ответил:

— Здорово же вы напуганы, ежели всерьез говорите такое.

— Но записи спустя много лет со дня их появления кому-то так срочно понадобились, что электронный сейф с двойной блокировкой открыли, словно коробок спичек?

— А вы уверены, что записи и вообще кому-то нужны?

— Не нужны?

Ну да. То есть настолько, что их посчитали целесообразным уничтожить.

— А! Но тогда почему не сразу после смерти старухи?

— Не знаю. Впрочем, возможно, вам общаться с фамильными тайнами дома не запрещено.

— Как прикажете вас понимать?

— Ну, вы ж как бы наследник леди по мужской линии.

— Мой бог! Сейчас мы пойдем в склеп и по кабалистическим знакам на могилах установим истину.

— Можно и так. А если серьезно, все упирается в появление по этом замке новой фигуры, с вашего позволения, моей, и некая третья сторона посчитала целесообразным укоротить мое любопытство, изъяв из вашего сейфа записи леди Эдсон. — Арчер взглянул на плотный сумрак в оконном проеме. — Для меня сейчас ясно одно: семилетней давности сплетня вокруг вас — на деле нечто весьма серьезное. Впрочем, возможно, вы и случайный персонаж, статист в этом неясном действии… Дай Бог, чтобы вы оказались статистом!

— И почему же, интересно?

— Статистов не убивают, — ответил Арчер и бросился и окну: — Док вы слышите?!

За окном, в наступившей темноте, уменьшались и тускнели красные габаритные фонари автомобиля, и было слышно, как сквозь шелест листвы прорывается еле различимое урчание двигателя. Дэвису был знаком этот звук — так шумел двигатель его «шевроле» на первой передаче.

— ЭГЕ, ДА НАС ПРОСТО ОТРЕЗАЛИ OT ВНЕШНЕГО МИРА, черт бы их всех побрал! — выругался профессор, проверив третий по счету телефонный аппарат, молчавший, как и два предыдущих его собрата, расположенные в разных залах второго этажа замка, недалеко от трапезной.

— Я уже боюсь заблудиться, — с опаской сказал Арчер.

— Ерунда! Вы же со мной, Томас. Придется нам пойти навстречу, однако. — Дэвис, в раздумье почесал подбородок.

— Кому?

— Тому, кто хочет, чтобы мы провели эту ночь в Хеллингтоне.

— Я вас не понимаю. Кто мешает нам выйти из замка.

— Не знаю. До шоссе ровно две мили. Но мы не найдем ни одной попутной машин в этот час, а гулять среди ночи по аллеям парка…

— Да, все рассчитано верно. И оставаться и выходить одинаково страшновато. Но я бы предпочел выйти на шоссе.

— Почему? В конце концов, можно скоротать эту ночь в здании, как бы нас ни пугали привидениями.

— Я в них не верю. Но не все, увы, так просто, — заметил Арчер.

— О чем это вы? — резко спросил Дэвис.

— О чем? — переспросил Арчер. — Неужели вы не видите, что этой ночью что-то должно произойти?

— Ну, это зависит и от нас тоже. Пройдемте-ка, в охотничью комнату.

…Профессор открыл ружейный шкаф и воскликнул с облегчением.

— Слава Бог, здесь все на месте. — Вид маслянисто-черных стволов ружей и карабинов, стоящих лакированными ложами на красном сукне, вселил в него уверенность: — Подбирайтс себе игрушку, Том. Привидения не угоняют машин, а людьми мы поговорим на равных.

— Привидения… — эхом отозвался Арчер. — А вы видели человека, который угнал машину? Или мимо вас прошмыгнул тот, кто ковырялся в телефонах?

— Не видел, — ответил Дэвис, набивая магазин полуавтоматической «дианы» патронами. — Что, так и будете стоять, мистер Пацифист?

— Выберите мне сами, если это вас успокоит. Как же все скверно! — Арчер удрученно покачал головой. — Слушайте, неужели нас во всем замке двое? Этакая громадина!

— Если не считать перечисленных вами невидимок, то да, мы одни. — Дэвис стал подбирать оружие Арчеру. — В самом здании уже давно никто постоянно не живет. Да и кому? После смерти Эдсон здесь остался лишь один Берт Норман, но и он перебрался в домик на краю поместья.

— Может, прогуляемся до него? — нерешительно спросил Арчер. — Мне очень хочется выбраться из этого склепа.

— А что? Это мысль! Из библиотеки мы увидим, горит ли у него свет. — Профессор протянул Арчеру армейский карабин. — Пошли, Том. Это этажом выше, в другом крыле.

По залу пронесся мелодичный звон — огромные часы в человеческий рост пробили десять. Затворники тронулись в путь.

…Миновав последнюю ступень лестницы и выйдя в длинный коридор, ведущий к цели, Арчер забормотал:

— Плохо. Мне кажется… Ho почему, так навязчиво?

— Да что именно, Томас! Говорите нормально! — потребовал профессор.

— Разве вы не видите, что нам буквально навязывают неизвестные нам правила неясной игры?

— Вижу. Но мы выбираем свои правила.

— И все же… Да. Мы словно играем роли по какому-то сценарию. Добровольно, но не отклоняясь от него. Хотим выйти, а забираемся в чрево замка. Бьюсь об заклад, сейчас что-то произойдет.

— Но почему, черт возьми. — Дэвис зачем-то обернулся.

— Да потому, что я знаю наверняка: домик этого Берта Нориса…

— Нормана.

— Да, Нормана. Домик Нормана видно только из библиотеки! — выпалил Арчер.

— Я сам об, том сказал, — возразил профессор и остановился.

— Heт, есть и другая причина, — настаивал Арчер. — из одного помещения замка, кроме библиотеки, его не видно.

— Откуда… Кто это вам сказал? — спросил изумленно Дэвис.

— Но ведь это правда? — упорствовал Арчер.

— Да правда, — ответил Дэвис подумав секунду-другую.

— Я так и знал, — с отчаянием в голосе подытожил Арчер.

— Что вы знали, прах вас побери! — закричал Дэвис. — Вы, Умник! Говорите по-человечески… — Профессор неожиданно сник. — Мне страшно, Том.

— И мне, доктор, — прижимая карабин к груди, ответил Арчер. — Слушайте. Домик Нормана видно только из библиотеки потому…

— Что мы туда идем? По этому… сценарию?

— Да. Но не только. Домик видно из библиотеки потому что там что-то искала леди Элис Эдсон перед смертью.

— Боже!

— Успокойтесь, док. Я неправильно выразился. По неизвестным нам причинам нас упорно толкают именно в это место. Но кто? Кто затеял эту адскую комедию?

— Черт с ним, Том, — ответил профессор, приходя в себя. — Лучше скажите, куда теперь идти.

— Туда. Неизвестность все равно нас туда загонит.

— Да вы просто рехнулись! — закричал Дэвис и добавил: — Тогда входи первым, Умник. Вот эта дверь. Он показал стволом на две массивные створки красного дерева.

Дверь неожиданно легко открылась, Арчер спокойно вошел внутрь. Библиотека представляла собой обширную пятиугольную залу зеленоватого цвета, в которой только на одной из пяти сторон чернели два небольших окна. Все остальное пространство занимали книги. Их было огромное количество. Стеллажи с ними веером уходили в глубину. Ближе к окнам стоял массивный стол, кресла. Каждому из стеллажей была приставлена стремянка.

— В этой непонятной истории есть, пожалуй, наиболее неясный момент, — сказал Арчер, изучая черное пятно на столешнице. — Кто режиссер? Кому все это нужно! Судя по вашему рассказу, все известные мне претенденты — покойники.

— Покойники… — согласился Дэвис. — Слушайте, Том мне как-то не по себе. Того, кого вы назвали, режиссером, просто нс может быть на этом свете.

— Я не шучу, — возразил Томас. — Вы меня неправильно поняли. — Он, казалось, что-то искал, обходя один отсек книгохранилища за другим. Вдруг Томас воскликнул радостно: — Ага, ясно! Лихо придумано ничего не скажешь. Я не вижу в библиотеке свечей. Их здесь и нет, так?

Дэвис кивнул:

— Да, в этой комнате пользоваться огнем запрещено: слишком много ценных и редких рукописей. Но я вас не понимаю.

— Скоро погаснет свет, доктор.

— Да зачем же, Томас?

— Не знаю. Я его лучше выключу сам, вы немного нервничаете. — Арчер шагнул к выключателю, расположенному слева от входной двери. Но он не успел поднести к нему руку, как большая хрустальная люстра в центре залы и неоновые трубки вдоль стеллажей погасли.

— Огонь, Арчер! — раздался голос профессора. — Горит! Огонь! Горит дом Берта Нормана.

— Я подозревал подобное, доктор, — спокойно сказал Томас.

— СКАЖИТЕ СПАСИБО, док, что я еще не отказался от никотина. То, что вредно лишь мне, полезно нам обоим. Ну и костер! Не думал, что в этом имении есть деревянные постройки, — заметил Томас.

— А их и нет в Хеллингтоне, кроме пустых конюшен с другой стороны здания.

— Ага! Еще сюрприз — камень вместо дерева. Безупречная логика пьесы.

— Логика? Если нас хотят убить, то зачем это дикое нагромождение непонятных явлений!

— Однако выходить из комнаты вы почему-то не спешите.

— Так же, как и вы, Том. Мне вовсе не светит перспектива быть придушенным в коридоре.

— Да, вы правы — света наверняка нет во всем здании… Логика наоборот? — размышлял Арчер вслух. — Точно, антилогика. Слушайте, а этот отрывок из летописи про двух блудных братьев — прекрасный образчик такого мышления. Да-да, здесь налицо прямая связь.

— Девятый, — сказал Дэвис, высыпая из гильзы порох в кучку. — Крепко засажены, черт бы их побрал.

— Кто?

— Не кто, а что, господин Декарт. Пули. Пули в патронах. Да, и какая же связь? — спросил профессор, потирая руки, — извлечение пороха из винтовочных патронов в темноте было делом нелегким.

— А такая. Этот… брат Симон был посажен под замок. А поутру лежит — черт возьми, опять поутру! — мертвый на паперти без признаков насильственной смерти. И нет проблем — выпустил дьявол, и точка. Кстати, паперть и постель можно логически объединить — и там и здесь человек умирает естественной смертью.

— Десятый. Точнее, которая выглядит как естественная, — поправил Дэвис.

— Да, возможно. А Уильяма охраняли лучники, и никакой дьявол не спас его от костра. Вот уж где надо искать лукавого… Медленный огонь. Мрак и огонь. Прямо и переносно. Тогда и сейчас.

— Двенадцатый. И семь лет назад, Томас. Старуха перед смертью не только делала записи, но и жгла что-то — на этом самом столе лежала горстка пепла.

— Пепел и огонь. Мрак и огонь. А может быть… нет. Но разгадка рядом, помяните мое слово, док.

— Разгадка чего, Томас? Загадок в этом деле много.

— Да. Даже, пожалуй, слишком. Но должен быть ключевой вопрос, ответ на который объяснит все остальное… Сколько уже пороха?

— С твоими — из двадцати семи патронов. Костер будет что надо! Но ты уверен, что мы на верном пути?

— Ни в чем я сейчас не уверен. Но сценарий надо срывать — пьеса идет с размахом, и два трупа достойно увенчают ее. Нам надо поторопиться — дом или что полыхает, бензин наверное, скоро сгорит, — ответил Арчер, посмотрев в окно.

— Бензин бы давно сгорел. Это что-то вроде напалма.

— Но мы все равно не знаем, когда он погаснет. А если его просто затушат?

— Возможно и это. Но я не понимаю связи между этим костром у Нормана и нами. Костер — условный сигнал? Тому, кто потушил свет, он не нужен. А так до домика миля, не меньше, — заметил Дэвис.

— А что, если… Представим себе другую связь — причинно-следственную. Догорает домик, гаснет последняя искра и…

— В полном мраке свершается черное дело!.

— Да. Убийство светлым делом не назовешь. А у нашего режиссера прямо-таки тяга к сотворению зла.

— В точку, Том. Зло в готическом стиле. Или в демоническом. Все. Все тридцать штук. Где книги?

— Вот они. Обложки я отодрал Зажигаю!

— Стой! Куда же ты лезешь, несчастный? — Дэвис остановил помощника, сделал из пороха тоненький ручеек, — ведущий к кучке, обложенной книгами. — А теперь с богом, Томас.

ИСКРЫ НЕ БЫЛО. Зажигалка тихонько пощелкивала в трясущихся руках Арчера, и вместе с выходящим газом уходила и надежда на спасение двух человек от неведомой, но от этого еще более жуткой и неотвратимой гибели. Богохульство и мольба смешались в словах Томаса:

— Дьявол! За что, Господи? Будь ты проклята электронная тварь! Что это?!

Арчер внезапно замолчал — к его выкрикам стал примешиваться другой звук, и он услышал его. В наступившей тишине было отчетливо слышно, как медленно открывается входная дверь, скрежещущим звуком шарниров разрывая сердце от ужаса.

— Боже!

И тут вспыхнул огонек зажигалки, порох рванул с резким хлопком, опалив своим горячим дыханием лица людей. Пламя ослепило их — несколько секунд они не видели ничего. Когда же занялась бумага маленьким костерком, внезапно раздался царапающий звук под потолком. Но это, к великой радости людей, загорались одна за другой неоновые трубки. Люстра над столом плавно наливалась долгожданным светом. Оба, не сговариваясь, смотрели на дверь — она была плотно закрыта. Все происшедшее казалось горячечным бредом, если б не одна деталь — разгорающиеся книги на столе в желтом хороводе гильз.

— Гасим, быстрее. — Арчер первым пришел в себя.

Мужчины, сорвав пиджаки, быстро сбили пламя.

Дэвис подбежал к окну.

— Победа! Мы их переиграли!

Там, где еще несколько секунд назад на расстоянии мили горел мощный факел пожара, теперь, было темно. Лишь взошедший месяц заливал бледным светом верхушки деревьев около замка.

— Ну, кажется, все, док. Ух! Пива, я хочу пива.

— И выходить не боитесь? — спросил Дэвис. — За пивом надо идти в подвал, и только черт знает, какие еще ловушки нас ждут.

— А, вот ты, дрянь. — Арчер поднял с пола зажигалку. — Пойдемте отсюда, доктор. С меня лично достаточно потрясений. Я намереваюсь выпить кружку пива в кругу наших забулдыг и умирать от счастья. Да и неплохо бы выбраться из вашего милого замка побыстрее. Я теперь очень боюсь здешних темных комнат.

— Там лишняя деталь. — Дэвис указал на стал с обгоревшими книгами. — Знаете, какая?

— Знаю, — кивнул Арчер мрачно. — Гильзы. Если их убрать будет, как семь лет назад, в последнюю ночь леди Эдсон. Пепел на столе.

— АГА! И МАШИНА НА МЕСТЕ. Ну-с, наличие 10 сюрпризов в виде взрывчатки, я думаю, мало вероятно.

— Я такого же мнения, док. Декорации убраны, вещи возвращаются целыми и невредимыми — до следующего акта.

— Или его повторения. Садитесь, Том. — Профессор открыл дверцу автомобиля и выжидающе посмотрел на коллегу. Но Арчер застыл, словно в столбняке. Лицо его в лунном свете было бледно. Дэвис с перегазовкой завел двигатель, Арчер пришел наконец в себя, судорожно вздохнул и сел в машину, приговаривая:

— Повторение… Повторение… Именно! Пепел…

— Прекратите, Том, довольно. Обещаю вам, что через полтора часа в моей старой доброй и, черт возьми, современной квартире мы разопьем бутылочку королевского «Шиваса», выкурим по настоящей «гаване» и вот там-то и подведем итоги.

— А потом разойдемся по комнатам спать, так? В собственные постели?

Профессор крепко выругался и рывком тронул «шевроле». Вдоль аллеи в свете фар замелькали стволы вязов.

— Что ж, теперь прикажете не спать? Ну уж нет — мы лучше напьемся сильнее бултонских грузчиков. И умрем в постелях, да, но в наркологической клинике и от белой горячки. А случится это лет этак через пять. Так-то, Арчер.

Машина уже выбралась на шоссе, стрелка спидометра стала заваливаться вправо.

— Док, не подъехать ли нам к дому Нормана? — Арчер живо глядел на профессора.

— Не стоит, я знаю, что там. Там стоит уютный белый домик, целый и невредимый. А старина Берти Норман попивает имбирное пиво под спортивную телепередачу, если не уехал в Грилфуд, конечно. Но подъезжать я не хочу и не буду.

— Э, а у нас сходные мысли. Я тоже считаю, что дом цел и следов пожара нет и в помине. И мне тоже страшно туда соваться. Но нам надо преодолеть страх.

— Вы уверены? — Машина резко затормозила, профессор повернулся к Арчеру.

— Вот в этом-то как раз уверен, — ответил Томас.

— A я — нет. Послушайте. По всей видимости, посвящение вас, второго лица, в историю моей семьи при-вело к тому, что кто-то третий решил нас убрать, причем хочет сделать это в стиле милых сказок Гофмана. Но мы живы, мы нарушили замыслы убийцы — он парализовывал нас темнотой, а мы додумались спугнуть его вспышкой света. А горящий дом Нормана, как я сейчас понимаю, должен был заманить нас в западню, как бабочек. И снова в темноту я не сунусь — убийца рядом, и, что он еще нам приготовил, неизвестно. У него изощренная болезненная фантазия. Возможно, это какая-то патология, страсть к реализации средневековых преданий с мрачным, в прямом смысле, финалом. Я же, в меру своих скромных сил, нормальный человек с достаточно развитым чувством самосохранения. И это чувство подсказывает мне, что делать. — И профессор включил скорость.

— Эх, доктор! Там, в доме Нормана, не новая ловушка, там н е ч т о, способное объяснить истинную подоплеку происходящего. Вот почему нас заставляют бояться этого места. Опять работает та же схема, но на-оборот: огонь и мрак. Теперь нас т е м н о т о ю отпугивают от того, что может пролить свет на эту мрачную историю.

— Я еду в Бултон, — отрезал Дэвис. — Желающие могут продолжить поиски света в потемках пешим ходом.

Арчер сдался. Насколько миль они проехали молча. Наконец он сказал устало:

— Вы все прекрасно объяснили. Да, мы боимся, и оснований для этого хватает, что говорить. У кого-то воистину демоническая фантазия. Но вот кто сорвал этот спектакль — неизвестно.

— Не понял?

— Если ваши умозаключения верны, то вспышкой пороха мы остановили нечто неприятное. В таком случае мы можем считать, что враждебная нам сила в какой-то мере нами и контролируется. Согласитесь, именно такой вывод можно сделать из вашего рассказа. А если порох ни при чем?

— Тогда что же? — Дэвис бросил недоуменный взгляд на своего помощника.

— Он. Он появился одновременно. — Томас показал на месяц, бегущий за машиной. — Точнее, почти одно-временно.

— Вы что, рехнулись? При чем тут луна?! Я сейчас высажу вас, сумасшедший! — закричал Дэвис.

— Успокойтесь, док, прошу вас. Я не сошел с ума, поверьте. Просто я подумал, когда мы садились в машину, что вспышка пороха, наша вспышка, совпала по времени с другой — из-за туч вышел месяц. И я теперь не уверен, что именно мы остановили действо. — Вы хоть в чем-нибудь уверены? — спросил насуплено Дэвис.

— Да. Первое: в собственных возможностях мы можем заблуждаться. Не так ли?

Профессор промолчал.

— И второе, главное: злая сила в этом неясном деле активна и наступательна лишь в темноте.

— Ну и кто же так всесилен во мраке?

— Да кто угодно, кто рядится под Сатану.

— Под Сатану? — Дэнни сжал руль.

— Ну да. Он — князь и повелитель тьмы.

 

Картина

Коттедж доктора Дэвиса. Странное заключение мистера Арчера. Тайник под абстрактной картиной и неожиданная реакция ее владельца.

ОСТАЛЬНУЮ ЧАСТЬ ПУТИ ПУТНИКИ ПРОЕХАЛИ МОЛЧА — Арчер углубился в свои мысли, а Дэвис помалкивал по другой причине. Приключения в Хеллингтоне, пугающие открытия Томаса разбудили в нем доселе почти неведомое ему во всей своей глубине чувство — страх. Сейчас Дэвис боялся, что Арчер разгадает его — и это тоже было страшно. В какую-то иную область ушли все его чувства за этот нескончаемый вечер, ушли и вернулись другими. Дэвис поймал себя на том, что

слишком часто поглядывает через зеркало назад, в пугающую его темноту. Невольно он вздохнул с облегчением, когда впереди высветился щит «Бултон. 2 мили». Его ободрило восклицание Арчера: «Слава Богу, кажется мы дома», и он ответил;

— Да, теперь-то мы дома. И здесь мы хозяева. Мы, двое физиков, а не какие-то маньяки из полузаброшенных поместий. развлекающихся скрипом дверей в темноте.

— Если бы так! До этого кто-то украл предсмертные записи леди Эдсон, выждал, когда мы ими заинтересуемся, угнал вашу машину, лишил нас телефонной связи, зажег огромный костер на расстоянии мили от замка, дождался, когда мы заберемся в библиотеку, погасил свет, очевидно во всем здании, и лишь тогда начал пугать нас дверным скрипом, — подытожил Арчер, безрезультатно щелкая зажигалкой в тщетной попытке закурить.

Дэвис вдавил прикуриватель на щитке, повернул лицо к Арчеру.

— А потом, когда что-то сорвалось, повторил свои действия в обратном направлении? — В диалоге с живым и неглупым собеседником он начал сбрасывать оцепенение.

Прикуриватель выскочил. Арчер раскурил сигарету и с наслаждением глубоко затянулся.

— И надо же было мне взять с собой эту игрушку! — Он бросил зажигалку в окно.

Машина въехала в предместье. Дэвис включил ближний свет, немного сбросил скорость, попробовал пошутить:

— Переходите в тори, Том. Для начала заведите себе коробок спичек.

— Я и так консерватор по натуре. Курю только британские сигареты, пиво пью только из кружек, пользуюсь кремневыми зажигалками, увлекаюсь теннисом и продолжаю дело Ньютона.

— Не лгите, Том, — ответил профессор, выруливая машину на Мейн-стрит. — В теннис вы вообще не играете, пьете все, что попало, и шикуете, швыряясь дорогими зажигалками среди ночи.

Машина подъехала к университетскому городку, миновала его и остановилась у коттеджа Дэвиса. Через несколько минут коллеги расположились в просторной гостиной. Профессор, переодевшийся в хлопчатобумажную рубашку и джинсы, возился у камина. Арчер при-готовил на скорую руку ужин и теперь застыл в глубоком раздумье у раскрытого бара.

— Что пригорюнились, Том? Тащите на стол все, что пожелаете. Я хочу напиться вдрызг.

— Мысль… я что-то видел… только что… Может, не будем?

— Вот это да! Меня назовут первым лгуном Бултона, расскажи я, что Том Арчер дважды подряд отказался от выпивки. Что вы еще увидели? Не валяйте дурака, надо снять напряжение. — Дэвис вытащил из бара две бутылки виски. — Здесь полтора литра. Понимаете теперь, от чего вы умрете поутру?

— От отсутствия пива?

— Хуже. Вы будете не в силах протянуть руку к бутылке, стоящей рядом на тумбочке, у кровати с вашим бранным телом, — сказал профессор, разливая содержи-мое темно-синей бутыли по стаканам. — Ну-с. А сейчас я добиваю вруна Тома Арчера: он отправил Айрис подыскать ему теплое местечко в одном из американских колледжей, поближе к богатым филантропам. И этот человек смеет называть себя патриотом! — От глотка виски в привычной и уютной обстановке настроение v Дэвиса стало подниматься. Арчер еще хмурился, но старался поддержать тон профессора:

— Отвожу обвинение в адрес мистера Арчера как необоснованное по следующим причинам. Еще четыре дня назад я сказал вам, что Айрис уехала в Штаты погостить у подруги., Эллы Чалмерс. Подруга, заметьте, англичанка, они вместе учились в гимназии. Просто с год назад Элла нашла работу в одной американской фирме. Далее, в теннис мистер Арчер действительно не играет, он является страстным поклонником этой игры. И просто потрясен блестящими успехами своего шефа в истинно британском виде спорта. Затем, мистер Арчер не пьет что попало — он только что на глазах обвинения отказался от алкоголя. И только под давлением обвинения… И наконец, он не сорит деньгами на покупку золотых зажигалок. Просто с месяц назад он обнаружил ее в кармане после… э… небольшой дружеской встречи профессора Беннета.

— Вот как? У этого осла? Что у вас с ним общего?

— Абсолютно ничего. Мы встретились за бутылкой легкого вина обсудить ряд научных проблем.

— Понятно. Практическое воплощение теории игр — попойка и карты. Так… Обвинение отклоняет протест защиты и выносит приговор — запить это виски легким французским шампанским.

Томас вытянул указательный палец.

— Вы убийца, доктор Джон Дэвис. Кровавый убийца из Хеллингтона.

БОЛЬ В ЗАТЫЛКЕ БЫЛА МУЧИТЕЛЬНОЙ. В голове что-то скрежетало властно и отвратительно. Мириады ржавых петель своим нескончаемым скрипом разрывали пробуждающееся сознание. Превозмогая адские муки, Арчер попытался открыть глаза. С трудом разлепив веки, он не увидел ничего — его окружала темнота, плотная и непроницаемая. Сердце участило свой бег, когда он понял, что лежит на чем-то каменно-твердом и холодном. Его пронзила дикая мысль, что сейчас загремят засовы узилища и он увидит людей в черных сутанах. И тут вспышка света ослепила его, одновременно оглушив и парализовав разум.

— Теперь-то вы поняли, как умирают жертвы Хеллингтона? — раздался знакомый голос.

Томас поднял голову, не соображая ничего. Перед собой он увидел голые ноги, поросшие рыжеватыми волосками.

— Выше голову, и вы увидите своего палача!

— Будьте вы прокляты, Дэвис! — непослушными губами Арчер выплеснул грязное ругательство, увидев на-конец, что перед ним стоит не призрак, а улыбающийся профессор Дэвис в теннисной форме, держащий в руках «поляроид» с мощной фотовспышкой.

— Что все это значит?

— Это значит одно — нельзя злоупотреблять наказанием. Вставайте дружище, вставайте! И простите меня за эту мистификацию. — Он легонько подбросил фотоаппарат на ладони. — Но нельзя же так напиваться виски с шампанским! Вы несколько раз вставали с постели и порывались что-то искать! Немудрено, что вы оказались здесь.

— He шутите, док. Мне и так плохо. А вы, видно, здоровы как бык, — пробормотал Арчер, поднявшись с пола фотолаборатории. — И это еще. — Он показал на «поляроид», покачивая головой. — Фотовспышка в тем-ноте. С похмелья! Боже, ну и шутки.

— Пожалуйста, не сердитесь. Я отправляюсь на корт — сегодня мы играем с О'Нэйлом. А вы приводите себя в порядок, я позвонил миссис Липтон, она не приедет. Ну же, успокойтесь, дружище, — фотокамера пустая, пиво в холодильнике, бар к вашим услугам. Через полтора часа я надеюсь увидеть вас бодрым и свежим. — Дэвис посмотрел на часы. — Я исчезаю. — И вышел из лаборатории.

ПОСЛЕ ПРОХЛАДНОГО ДУША, трех чашек крепчайшего кофе со скромной, по его мнению, дозой коньяка Арчер понемногу стал приходить в себя. Он попытался побриться лезвием, но руки противно дрожали, и в глазах все еще плыли цветные круги от магниевой вспышки.

«Парочка таких шуток, и сердце просто разорвется», — подумал он, выключая электробритву, позаимствованную у хозяина. Покопавшись в его вещах, он переоделся и, сочтя внешний вид вполне сносным, спустился в гостиную.

Она была, видимо, недавно прибрана — никаких следов ночного пиршества не осталось. В момент, когда Арчер уже опускался в кресло, зазвонил телефон. Взвинченные нервы подбросили Томаса на ноги, он испуганно закрутил головой. На аппарате, стоявшем на письменном столе у окна, зажглась лампочка автоответчика, включилась запись — профессор работал и в свое отсутствие. «Нет, лучше умереть сразу и положить конец мукам», — невесело думал Арчер, держась рукою за бешено колотящееся сердце. Какая-то смутная догадка на мгновение вспыхнула в мозгу и растаяла без следа. Послав мысленно своего шефа подальше, он открыл бар, налил полстакана виски и отвращением осушил его. Помедлив, он налил еще столько же, кинул лед и, поставив стакан на ониксовый столик, плюхнулся в кресло.

«Нервы изношены необратимо», — мрачно резюмировал Томас. Однако через минуту-другую он заметно повеселел — алкоголь сделал свое дело. Телефон зазвонил еще раз, но Томас реагировал уже спокойно. Мозг его принимался за работу. Невероятность того, то произошло с ним и Дэвисом в Хеллингтоне, хаотичное нагромождение странных и зловещих событий, каким-то об-разом связанных между собой историй мешали ему сосредоточиться. «О чем я думал вчера? О некой связи внешне абсолютно независимых вещей? Итак, ложь, игра. Игра абсолютно непонятная, Вокруг кого — Дэвиса? Не берусь это утверждать. Кто затеял эту игру? Дэвис сказал, что игрока вообще нет на этом свете. Тут мы во мнениях, правда, расходимся, но, кажется, я начинаю его понимать. Ч т о за игра и во имя ч е г о — вот ключевой вопрос. Да, во имя чего? Какие-то смутные мысли на грани иррационального у меня, кажется, были… А в целом — полный мрак. Мрак и огонь. Хм, день первый сотворения мира. Или: суеверие и разум? Какая патетика!» — Томас чуть улыбнулся. «Но однако, это так, хотя и не бесспорно. Бесспорно одно — я смог предугадать ходы противника, делая то, что, казалось бы, делать нельзя. Нет, неточно — мы делали то, что было прямо п р о т и в о п о л о ж н о единственному с точки зрения обыденного здравого смысла разумному действию или решению. И поступал я так, исходя из рассказа Дэвиса. Решив маленькую загадку завещания его отца, я был вновь заинтригован, и больше всего весьма странным письмом из Германии. Что связывает этого Отто Шрайдера с Эдсонами, назовем их так, в конце концов не на одной могиле высечено это имя. Нет, сам историк лишь выполнил своеобразное поручение мадам — прислал летопись бенедектинского монастыря. Стоп. Он же писал: «…в ответ на ваш давний запрос». Поиски длились долго, это ясно. Но для специалиста по католицизму в Германии поднять из архивов монастырскую летопись нетрудно, да и недолго. Получается, он не знал, где искать? Это противоречие легко разрешимо, если предположить, что поиски велись от информации, сообщенной когда-то историку леди Эдсон. Другими словами, он знал; что существует некая рукопись, в которой говорится об истории блудных братьев с трагическим финалом. А г д е она находится, историк и понятия не имел. И он годы искал ее по всей стране в церковных и светских архивах и наконец нашел в муниципальном архиве Дальцига. Да, это так, ему же приходилось просматривать все документы подряд в по-исках нужного места. Что же интересовало Элис Эдсон, коли она сама знала немало? Подробности? Подтверждение подлинности случившегося? Не интересовалась же она родословной, берущей начало от блудливого монашка и крепостной девчонки? Нет, ее интересовало нечто другое. История, как пишет летописец, с какой-то «фигу-рой»? Кстати, надо узнать, как она познакомилась со Шрайдером и где… Ясно одно — документ этот представлял для нее, и именно для нее, огромную ценность. Ее смерть связана с ним — это бесспорно. Но тогда этот кусок летописи, который может быть к л ю ч о м к разгадке, просто не мог мирно лежать, хоть и в сейфе, почти семь лет! Я с ним без помех ознакомился, правда, вот записи Эдсон бесследно исчезают. И это в высшей степени странно. От этих странностей лопнет голова, пойду поищу анальгин».

Арчер встал и побрел на кухню, рассеянно глядя по сторонам. Через пару минут он вернулся с бутылкой минеральной воды в одной руке и коробочкой анальгина в другой. Запивая таблетки прямо из бутылки, он машинально посмотрел на картину, висевшую над большой напольной вазой. Что-то было не так. Арчер поставил бутылку с водой, посмотрел внимательно. Картину эту он видел не меньше сотни раз, но сейчас он взглянул на нее по-другому. На квадратном полотне размером с метр художник изобразил буйство двух цветов — желто-оранжевого и серо-черного. «Огонь и мрак? Я начинаю сходить с ума». — Арчер судорожно сглотнул. Картина висела криво. Он подошел ближе, попытался ее выровнять. Картина поворачивалась на невидимом шарнире. Томас повернул ее в сторону и в открывшемся тайнике увидел дверцу сейфа. Он знал, где находятся сейфы профессора — один стоял в рабочем кабинете на втором этаже, другой был встроен в секретер, стоящий у входа в лабораторию. Но об этом тайнике доктор Дэвис не упоминал ни разу.

ЗА ОКНОМ ПОСЛЫШАЛСЯ ШЕЛЕСТ ШИН ПО ГРАВИЮ — профессор вернулся с корта. Через минуту он, одетый по-домашнему, уже входил в гостиную.

— Как успехи, Арчер?

— А у вас, док? — вопросом на вопрос ответил Томас.

— О'Нэйл великолепен. А у меня голова забита вся-кой дрянью. В общем, вчерашние дела выбили меня из формы. Да и стыдно перед вами за свою дурацкую шутку. Еще раз простите меня, Том.

— Бог с ней. Вот что, не хотите ли подрасчистить мозги?

— С помощью виски — нет. Похмелье проходит во время физических упражнений, Впрочем, для этого нужно иметь крепкую волю, — ответил Дэвис, подходя к бару. — Надо выпить что-нибудь тонизирующее.

— Ну, воли вам не занимать, док. А я вот выпил виски. Тоже тонизирует, — с непонятной иронией заметил Арчер.

— Э, кажется, наши отношения начинают портиться?

— Похоже. Я человек маленький, но у меня есть своя гордость, и мне неприятно, когда меня начинают водить за нос.

— Надо понимать, я? И каким же образом, интересно? — с удивлением спросил профессор.

Арчер помассировал виски.

— Чертовски болит голова. Трудно сосредоточиться…

— Если вы считаете, что в ваших похмельных муках виноват я один, то мы и вправду можем поссориться! — сказал Дэвис с вызовом.

— Да я не об этом, док. Послушайте меня внимательно. Три, нет, четыре дня назад началась вся эта история. Началась с того, что в этой самой гостиной вы предложили мне поехать в имение Хеллингтон, не так ли?

— Так. Но поехали мы туда по вашей инициативе, — заметил Дэвис.

— Нет, позвольте. Это вы соблазняли меня газетой семилетней давности, вы выпытывали, что я знаю о тех событиях. И мы поехали в Хеллингтон, хотя историю о пропаже завещания вашего отца можно было рассказать и здесь. Но в заброшенном старинном замке все звучит куда как интригующе. Или я не прав?

— Вы правы, Томас, правы. Мне и хотелось вас заинтересовать или заинтриговать, как вы выражаетесь. Вокруг меня идет какая-то возня, я получаю странные письма, слышу обрывки сплетен. Высоко ценя ваш ум, я и решился вам кое-что поведать. Мы знакомы уже седьмой год и… Я считаю вас своим другом, Томас.

— И я вас, профессор. Но я продолжу. Итак, вы рассказываете мне про Эдсонов и завещание, намекаете, что Эдсоны — не те, за которых они себя выдают, точнее, выдавали. При этом упоминаете про некое письмо, сильно повлиявшее на ваши отношения с Элис Эдсон. Мы без помех возвращаемся в Бултон. А через два дня, стоило мне лишь заикнуться про это письмо, вы тут же соглашаетесь посетить Хеллингтон вновь. Я говорю верно?

— Да. — Профессор напряженно слушал Арчера.

— Далее. Я читаю это в высшей степени интересное письмо. Но вот странно — письмо я прочитал, а комментарии к нему, так сказать, Элис Эдсон бесследно исчезают из того же секретера. Но это еще не все — часть своих рукописей она, как вы сказали, по непонятным причинам сожгла в библиотеке.

— Все верно, Том.

— Прекрасно. Потом кто-то загоняет нас именно в это место и немножко пугает. Мне лично до сих пор не по себе, и отнюдь не от виски.

— А мне? Я проиграл Говарду три сета подряд.

— Там, в библиотеке, когда я понял, что тот, кто зажег костер около дома вашего Нормана, может в любую секунду его потушить, — я просто наложил в штаны от страха. Но мы живы благодаря, как это ни парадоксально звучит, свету — пороховой вспышке или появлению луны, это не-важно. Впрочем, это-то как раз весьма примечательный момент… Повторяю еще раз: т а м очень не любят свет.

Профессор с натянутой улыбкой спросил:

— И в этом я виноват, Том? Я тоже страшно испугался, даже не смог, как вы ни просили…

— Подъехать к домику Нормана. И я верил вам, мне самому было жутко.

— Верили?

— Да, верил. А сейчас — нет. И это будет продолжаться до тех пор, пока вы не объясните мне — что это? — Арчер ткнул пальцем в направлении картины.

— И это все? Да, нечего сказать. Эту картину купил мой отец в Бельгии незадолго до встречи или, если вам угодно, знакомства с Эдсонами. А вы шутник! Нет, Арчер, теперь мы квиты… шутка за шутку.

— Нет, — возразил Томас. — Нет, не квиты. Это все? — Он еще раз посмотрел на картину.

— А! Так вы об этом, — догадался Дэвис. — Там, да, сейф, Ну и что? Я что, уже не могу иметь секретов от вас?! — Голос сорвался на крик.

— А что внутри? — настаивал Томас.

— Черт возьми, внутри один документ про один под-лог, понятно?

— Догадываюсь. Но как вы объясните после всего происшедшего э то? — Томас в третий раз показал на картину.

— Что, сюжет? Обыкновенная абстракция. А что? Ну да, конечно… Весьма отдаленно… Огонь, вы считаете? При чем тут черный цвет? — забормотал Дэвис. — Читайте внизу слева! — закричал на него Томас.

Дэвис подошел к картине, прочитал что-то, побелел как мел и со стоном «Боже мой!» сполз, теряя сознание, на пол. Надпись на картине гласила:

«Библиотека. 1957».

 

Приглашение

Респектабельный доктор Хаббард. Черная папка и напоминание с того света. Дьявол проникает всюду. Домоправительница Липтон, преступник Нойман и некто Джон Браун.

АРЧЕР С ШИКОМ, ПО ЕГО МНЕНИЮ, ПРИПАРКОВАЛ СВОЙ «ОСТИН», найдя свободное местечко среди машин сотрудников клиники Хаббарда. Стащив с левого сиденья огромный букет красных и белых роз — подарок миссис Липтон, он рысцой побежал к парадному — зарядивший с утра дождь к обеду только усилился, а зонт Томас, как всегда, оставил дома.

В холле его встретила старшая сестра.

— Мистер Арчер? Добрый день. Доктор Хаббард ждет вас.

Томас прошел в со вкусом обставленный кабинет. Навстречу ему, с трудом вытаскивая свое тучное тело из кресла, поднялся Эндрю Хаббард — совершенно лысый человек лет шестидесяти. Поблескивая стеклышками золотого пенсне, он сказал, пожимая руку Томасу:

— Рад видеть вас, мистер Арчер. О, какой роскошный букет.

— Это вам, доктор. Скромный знак благодарности от миссис Липтон и меня.

— Ну зачем, мистер Арчер? Я же просто выполнял свой долг.

— Все мы в этом мире должники. И всегда забываем об этом, — задумчиво произнес Томас, добавив поспешно: — Простите, доктор. Не принимайте сказанное на свой счет — у меня дурацкая привычка не к месту молоть чепуху. Как здоровье моего шефа?

— Нормальное. У него был всего лишь нервный стресс.

А с таким диагнозом мы очень быстро ставим больных на ноги. Знаете, у нас создалось впечатление, что он был чем-то напуган.

— Вот как? Странно. Мне кажется, он просто пере-утомился. В последнее время профессор был чудовищно загружен обработкой опытов… Доктор, надеюсь вы вы-полнили мою маленькую просьбу?

— Да, — помедлив, ответил Хаббард. — И очень со-жалею, что поддался на ваши уговоры. Я весьма дорожу репутацией своей клиники. Узнай хоть что-нибудь газетчики…

— Никогда, клянусь честью. Репутация вашего за-ведения останется такой же безупречной. — Арчер по-мялся. — Да, в букете… там чек на двести фунтов.

— Какой чек? — резко спросил Хаббард.

— За ту… услугу, оказанную вами.

Лицо Хаббарда окаменело. Он подошел к столу, вы-тащил из него небольшой предмет и повернулся к Арчеру.

— Возьмите, кассета внутри. — Хаббард покопался в букете. — И этот ваш чек тоже.

— А записи?

— Держите. — Хаббард протянул папку. — Там нет ничего интересного. Впрочем, не знаю. Однако странные опыты проводит доктор Дэвис.

— Огромное спасибо, — поспешил перебить его Томас. — Да, мистер Хаббард, ваша клиника частично финансируется фондом Дэвиса?

— Да. Простите, я вас не понимаю. Фонд Дэвиса — благотворительная организация, и вполне естественно…

— Ну конечно. — Арчер набрался наглости. — А кто установил, что у него был рак?

— Доктор Леонард Уингз, мы учились вместе. — Хаббард с трудом сдерживал себя. — Надеюсь, больше вопросов нет, мистер Арчер?

— Есть. Где я могу подождать шефа?

— В холле. Весьма сожалею, но меня ждут пациенты. Прошу меня извинить, мистер Арчер.

Выскользнув из кабинета врача, Томас покинул клинику, предупредив сестру, что он ожидает доктора Дэвиса в машине.

Укрывшись от дождя в «остине», Арчер закурил и начал просматривать записи, переданные Хаббардом. Через некоторое время он удовлетворенно хмыкнул и тут же присвистнул от удивления, выронив сигарету на плащ. Приговаривая «Ну и ну! Ей-то что нужно?», Томас включил магнитофон и начал исследовать дыру в плаще. Но через пару минут он услышал нечто такое, что от изумления его тело подбросило в воздух.

К машине подходил профессор Дэвис, слегка бледный, но внешне спокойный и улыбающийся. Арчер поспешно спрятал магнитофон и бумаги в перчаточный ящик. И вовремя.

— Здравствуйте, Том. Как ваши успехи? Сколько еще стрессов впереди?

— Paд видеть вас в добром здравии, док. — Арчер включил зажигание. — А успехи куда как скромные — дырка в плаще и шишка на макушке.

— Вы никогда не отучитесь от несколько специфической манеры изъясняться, Томас.

— Что делать! Для меня это нормальное состояние. Да, а легкий стресс я только что получил.

— СПАСИБО, МИССИС ЛИПТОН, ОБЕД БЫЛ ПРОСТО РОСКОШНЫМ, — сказал профессор, вытерев губы белоснежной салфеткой. — Особенно после бульонов и соков мистера Хаббарда.

— Я так рада за вас, доктор, так рада, — ответила Кэтрин Липтон, домоправительница Дэвиса, благообразная женщина лет пятидесяти пяти. — А сколько было звонков! Весь Бултон интересовался вашим здоровьем.

— Да, и кто же именно? — спросил профессор, протягивая руку к рюмке с ликером.

— О, все ваши друзья: Дженкинсон, Мюррей, Литлджой и конечно же О'Нэйл.

— А доктор Беннет? — вступил в разговор Томас.

— Да, и он, конечно, — живо отозвалась миссис Липтон. — Да что говорить, звонили даже из Германии, ваши коллеги.

— А, доктор Остеркампф? — догадался профессор.

— Да, мистер Дэвис, он. Еще вам просили передать привет… сейчас, у меня записано… Вот, от Саймона и Вильяма.

— А фамилии, их фамилии? — спросил Дэвис, бледнея.

— Чудны'е господа, мистер Дэвис. Сказали, что братья, и фамилии им не нужны. Странный звонок… Да еще эта женщина…

— Эльза? — голос Дэвиса дрогнул.

— Вы ее знаете? — Миссис Липтон подозрительно по-смотрела на профессора. — Тогда это другое дело. Они просили передать, что… ага! Герр Шрайдер вас больше не будет беспокоить, он уехал в… сейчас… вот, в Горнию. Вы не знаете, доктор, это в Африке?

— Миссис Липтон, вы ходите в церковь и знаете, что такое горний мир, — заметил Томас.

— Так это… Святые угодники! — Миссис Липтон перекрестилась. — Кто же это звонил, боже мой?

— Успокойтесь, дорогая миссис Липтон, приехали ирландские коллеги доктора, вот они и подшутили. И не глядите на меня с подозрением, Томас Арчер никогда не лжет. М-да, дурацкая шутка…

— А вы правду говорите? — с недоверием спросила миссис Липтон.

— Ну конечно. — Томас улыбнулся. — Огромное вам спасибо, но профессор устал и…

— Ухожу, господа, ухожу, не буду вам мешать. Постель я вам приготовила, доктор.

— Миссис Липтон, а вы знаете немецкий? — задал неожиданный вопрос Арчер.

— Нет, мистер Арчер. Но я свободно владею французским.

— Это чудесно, — обрадовался Томас. — Тогда все в порядке.

— Вы какие-то странные сегодня… Всего доброго, господа. — Кэтрин Липтон с достоинством удалилась.

Через минуту затарахтел ее допотопный «фольксваген».

— Я возвращаюсь к Хаббарду, — сказал слабым голосом Дэвис. — Я схожу с ума. За эти десять дней я постарел на десять лет.

— Спокойствие, док. Хаббард дал вам успокаивающее?

— Да. Но меня успокоит одно — могила. Я умру в собственной постели, Том. Так у нас принято, — отрешенно сказал Дэвис.

— У кого н а с, док? Возьмите же себя в руки, черт побери.

— Зачем, Томми? Мне ничто не поможет, и я это знаю.

— Плохо же вы подлечились. Впрочем, если вам хочется идти на поводке хеллингтонского шутника, тогда вам не поможет никто, и в этом вы правы. Зачем вы спросили про Эльзу?

— Как зачем? Это был естественный вопрос.

— А! — Томас поморщился. — Это был н е е с т е с т в е н н ы й вопрос, и в этом-то все и дело. И я знаю, в чем оно — ваша душа преисполнена гордыни, вам хочется властвовать и пугать беззащитных непонятным… — Его голос сник.

— О чем вы? Слушайте, Том, мне и так худо.

— Простите, сейчас и вправду не время. Время собирать камни еще не пришло. Хуже того, камни летят во все стороны. А теперь наберитесь мужества — ваша жизнь действительно в опасности, и Хаббард вам не поможет. Да и вся полиция графства — идет не та игра. Вы же, например, не стали вызывать полицейских, когда обнаружили исчезновение записей Эдсон, а?

— Да. — Дэвис стал прислушиваться к словам Арчера.

— Вот видите. Я делаю вывод: нам надо своими силами вырываться из сжимающегося кольца.

— Нам? Вы имеете в виду и себя, Том?

— Да, и себя. К счастью или сожалению, я и сам слишком много знаю… Да, я купил у букиниста одну штуковину, вам будет легче вспомнить. Держите. — Томас вытащил из атташе приличных размеров сверток и протянул профессору. Тот, развернув бумагу, извлек на свет божий красочно оформленную книгу, слегка потрепанную. Дэвис прочитал с недоумением, смешанным со страхом: «Бельгия. Курорты, отели и пансионы. 1961».

— Ну, надеюсь, этот-то справочник вас не пугает? — спросил Томас, добавив: — Более раннего издания я до-стать не сумел.

— Меня пугает все. И эта книга тоже. Не знаю, но она вызывает у меня суеверный страх…

— Что и требовалось доказать! — воскликнул Томас. Не спеша прикурив, он сказал просто: — В этом справочнике городка или местечка под названием Сен-Дьер нет.

— Нет? — затравленно переспросил Дэвис. — А что есть, что осталось от меня, кроме страха? Я боюсь всего, я боюсь этой Богом проклятой картины… Вас я перестал понимать, и мне страшно… Но картине-то тридцать лет. Отец сам ее купил, сам! И до знакомства с Эдсонами. В Бельгии, совершенно случайно, клянусь. А вы подсовываете мне этот справочник… При чем тут Бельгия, скажите? В английском поместье происходят дьявольские штучки, мы читаем какую-то летопись немецкого монастыря. Что все это значит, Томас?

Арчер молчал. Профессор заговорил снова:

— Эта гадкая картина… Мрак и огонь. Библиотека. Но все это с нами было. И именно я, лично я, закрыл этой картиной тайник. Как ты сказал тогда — князь тьмы?.. Я в его руках, и он скоро придет за мной. Но Боже мой, какой грех я совершил, что ты караешь меня столь тяжко?

Арчер вздохнул:

— Кара соответствует проступку, Дэвис.

— Не понимаю… — еле слышно сказал тот.

— Очень плохо. Вам надо искупать грехи. — Арчер подумал немного: — Вот что. Давайте откроем сейф. Вы знаете какой. — Томас встал.

— Зачем? — отозвался Дэвис. — Что мне это даст'?

— Начало искупления грехов. Вставайте, док. Мнится мне, дьявольские искушения ждут вас! Прошу, картина рядом, — добавил Томас с непонятной иронией. — Повторяю: в Бельгии нет городка Сен-Дьер.

— Один не буду. Можете считать меня трусом. — Дэвис продолжал сидеть.

— В таком случае я, как ваш ассистент и помощник, сделаю это сам. — Томас прошел в гостиную, подошел к картине, задумчиво посмотрел на нее и произнес: — Да… Мрак и огонь. Неделю назад, семь лет, семьсот и в пятьдесят седьмом. Семь — знак Антихриста. И на мне лежит проклятие Хеллингтона…

— Хватит! — воскликнул подошедший Дэвис.

Он потеснил своего мучителя, взял полотно за раму, повернул его вокруг невидимой оси по часовой стрелке почти на 180 градусов, Раздался щелчок — картина за-мерла, полностью открыв нишу, внутри которой серела дверца сейфа с хромированной ручкой справа и двумя черными маховичками сверху и снизу от нее. Арчер взглянул на них с нескрываемым любопытством, покрутил верхний, затем нижний. В квадратных окошечках слева от маховичков с легкими щелчками стали сменяться буквы латинского алфавита.

— Понятно. Девиз. Скажите, док, девиз здесь — одно слово?

— Да, — отозвался Дэвис. — Одно.

— Я знаю его. Согласные — внизу?

— Да, — повторил Дэвис, ничего не соображая.

— Док, иногда лечат шоковой терапией. Я отношусь к этому методу крайне отрицательно. Однако это, по-жалуй, единственное, что может вам сейчас помочь.

Арчер повернул нижний маховичок, затем верхний, потом набрал букву на нижнем, сбил, набрал снова. Всего он набрал десять букв.

— А теперь открывайте, — предложил Томас с горькой усмешкой. — Ну же, сэр Джон!..

— Откуда… Кто вам сказал код? — оторопело спросил профессор, механически поднося руку к сейфу.

— Дьявол. Девиз — слово «Хеллингтон». Велик грех ваш, Джон Дэвис.

РУЧКА ПОВЕРНУЛАСЬ С ЛЕГКИМ ЩЕЛЧКОМ — код «Хеллингтон», непонятно каким образом разгаданный Арчером, оказался верным. Сейф можно было открыть, стоило лишь потянуть ручку.

— Открывайте вы, Томас. Вы очень много знаете, не-известно только откуда. — Дэвис стал вдруг подозрительным. — Какие еще искушения меня ждут, что вы болтали?

— Я же сказал: дьявольские. А чтобы вы перестали меня оскорблять, я попросил бы вас лично убедиться в этом. Открывайте, прошу. — Арчер демонстративно ото-шел в сторону.

— И открою Хватит делать из меня идиота. — Дэвис снова взялся за хромированную ручку.

— Стойте, доктор! — выкрикнул Томас.

Тот, не отрывая руки от сейфа, с ненавистью глядел на Арчера.

— Что еще, Умник?!

— Не приумножайте свой грех, доктор, — тихо про-молвил Томас.

Что-то в интонации его голоса опять напугало профессора.

— Я вас слушаю, Арчер.

— Скажите, как выглядели документы, которые вы убрали в тайник семь лет назад. Так будет честно.

— Там должна лежать ориентировка «Интерпола» на трех листах.

— Все?

— Да, если не считать прозрачной пластиковой папки, в которую я засунул документы.

— Папка? Чудесно! — обрадовался чему-то Томас. — Открывайте, доктор.

Но тот не шевелился. Со странным выражением лица он медленно произнес:

— Разве я говорил вам, когда положил документы в сейф? Об этом не знает никто.

— Ой ли? Я-то сказал верно — семь лет назад или чуть позже. И это так.

— Да, это так. А что бы ты делал в Хеллингтоне, Умник, не догадайся я прихватить оружие?! — С этими словами Дэвис рванул дверцу, заглянул внутрь и в ужасе отпрянул от тайника. Томас поддержал покачнувшегося шефа. Тот отстранил его руку.

— Не надо, Арчер. Я мужчина и дойду до своего конца с поднятой головой. Все идет так, как я и ожидал.

— Вот оно, смирение вашего божества! — Томас зябко повел плечами. — Гордыня — одна из его добродетелей, не так ли… Извините, вы больны, и я несправедлив к вам. Успокойтесь, пожалуйста. Сейчас я включу свет, и мы посмотрим, что там.

— Делайте что хотите. Я его уже видел.

Арчер зажег люстру, прибавил яркость, подошел к сейфу и заглянул внутрь. Тесное пространство тайника было перегорожено поперек металлическим листом. В нижнем отсеке темнела какая-то папка из черной кожи. А на листе, в верхнем отделении сейфа, лежала аккуратная кучка пепла. — Вот он, дьявольский знак! — Арчер покачал головой. — Послушайте, если вы меня не всегда понимаете, то прошу — доверьтесь мне на слово, я действую в наших общих интересах. Но это касается только меня, Вы слышите?

— Да. Я ничего не понимаю, боюсь, но я… я попробую верить вам, — тихо сказал Дэвис.

— Хорошо, Ну, что там еще из преисподней? — С этими словами Томас, подняв облако пыли, вытащил черную кожаную папку. — И когда вы в последний раз открывали сейф, доктор?

— Семь лет назад, чтобы положить туда документы.

— Не думаю, что за такой срок, да еще в сейфе, она бы так покрылась пылью. Надо чем-нибудь ее про-тереть. — Томас удалился на кухню.

— Ничего не скажешь, прямо-таки вековая пыль, — приговаривал он, протирая папку влажной губкой.

— Я эту штуку в сейф не прятал! — заявил профессор.

— Разве я говорил такое? Смотрите.

Дэвис посмотрел на папку. Замки на ней, необычной, видимо, старинной формы, покрывал толстый слой окиси меди — время взяло свое. Посредине черного кожаного прямоугольника можно было различить полустершийся вензель из двух переплетенных готической формы букв «А».

— Так, все правильно, Элис Эдсон. А что скрывает сия мрачная оболочка? — Томас стал открывать замки.

— Элис? Кто вам это сказал? Я этой папки у старухи не видел ни разу, а ей лет сто, как минимум. Что-то у вас все становится просто. Скажите еще, что это подделка под старину и купил ее я.

— Хм, пожалуй, вы правы. Я начинаю мыслить линейно.

— Могу порадовать вас, Арчер. На память в отличие от нервов, я пока не жалуюсь. Так вот, в роду Эдсонов с инициалами «А.А.» не было никого — ни женщин, ни мужчин. Может, эту папочку приобрел по случаю мой отец вместе с картиной? Где-нибудь в Бельгии? — Профессор почти полностью пришел в себя.

— Ваш отец? — повторил машинально Томас. — А ведь это мысль.

— Идите к черту со своими мыслями и не трогайте моего отца. Это был честнейший человек, смею вас уверить. — Дэвис вдруг усмехнулся. — От переизбытка мыслей вы скоро будете повторять известный афоризм.

— Нет, доктор, в Сократы я не гожусь — непроходимо глуп. Слушайте, эти замки просто слиплись от старости. У вас найдется отвертка?

— Найдется. — Дэвис порылся в одном из ящиков стола. — Такая подойдет?

— Вполне.

Арчер взломал замки и извлек из папки сильно пожелтевший лист бумаги.

— А. Вот и само послание. Вам, случайно, не знаком этот почерк?

Профессор взял в руки листок, прочитал:

— «Жду тебя там же. А.А.» Это почерк старухи, Том. Да, но она же мертва вот уже семь лет!

— Семь лет, док. Я же говорил вам, что в этой игре участвуют и покойники, не так ли?

— «Там же» — это… это где? — тихо спросил Дэвис.

— А, вы не догадываетесь? Я думаю, вам это известно, — ответил Арчер, внимательно изучая листок с

непонятной записью.

— Известно? Хотите сказать, что «там же» — это в Хеллингтоне?

— Точнее, в его библиотеке. И думается, ближе к ночи, — заметил Томас.

— Слушайте, вы! Не много ли кое-кто знает — шифр, содержимое сейфа? Мне это не нравится, Арчер.

— И мне не нравится многое, док. И вот почему: вы уверены, что это действительно почерк Элис Эдсон?

— Я мог бы вам ответить — «а чей же?», если бы не ее смерть.

— Итак, почерк ее. Потусторонние силы включились в игру… Вам не кажется, доктор, что это приглашение написано на слишком маленьком листочке?

— Возможно, Арчер. Смотрите, лист когда-то сложили поперек, вот след…

— Да. До того, как его положили в папку, он явно внутри лежал в конверте. И только потом он оказался внутри этого черного… контейнера со знакомыми вам инициалами.

— В данной ситуации эта папка выглядит весьма зловеще…

— А вы у нас человек нервный, — подхватил Томас. Очевидно, рассчитывали на больший психологический эффект…

— Может быть. Но и вы не тянете на помощника прокурора. Вас не взяли бы даже в констебли, заметил Дэвис.

— Весьма лестно слышать, доктор.

— Что делать, друг мой? Кто-то сам недавно выдвинул тезис о непроходимой глупости.

— Да, и в чем же она заключается?

— В том, что некий мудрец решил, что эта бумага адресована мне, и принялся за логические умонастроения, взяв за основу ложную предпосылку. Нет, эта записка предназначалась кому-то другому. — Профессор помахал листком. — Ее положили в папку давно, вот в чем дело. Так давно, что вам пришлось вскрывать замки отверткой. Что вы на это скажете, Арчер?

После небольшой паузы Томас сказал:

— Я идиот, док. Форменный идиот. Я пытаюсь под-гонять факты под схему.

— О, у вас есть схема? Наверное, она выглядит так; кто-то или, точнее, «хеллингтонский шутник», по вашему выражению, хочет вторично заманить меня в библиотеку. Он находит среди записок Эдсон эту, наиболее подходящую по смыслу…

— Слушайте, а где хранятся ее записи? — перебил Арчер.

— Я понял. Там же, хм… Библиотека является и фамильным архивом. Все ее бумаги я переплел и оставил на одной из полок. С помощью предметного указателя вы отыщете их за тридцать секунд.

— Кто-нибудь знает о существовании указателя?

— Да, Берт Норман. Возможно, я говорил об этом Говарду, он в курсе всего.

— Вот оно как! Это существенно меняет расстановку сил.

— Учтите, что О'Нэйл, в отличие от меня, очень дружен с Беннетом. А про длину языка Ральфа Беннета ходят легенды. Вот вам и расстановка сил. Лично я, однако, и мысли не допускаю, что кто-то из названных мною лиц причастен к происходящему. Ваш «шутник» — какой-то сумасшедший маньяк, а не ученый нашего университета.

— Зло активно в темноте… — задумчиво произнес Арчер, добавив: — А Берт Норман? Пока еще он не работает в Бултоне.

— Оставьте его в покое, Том. Он рыбачил вместе с моим отцом, и этим сказано все. Они — друзья с детства.

— Но их социальное положение впоследствии стало неравным, и Норман мог…

— Вы не знаете Берта. Это честнейший и преданнейший человек. Слушайте дальше. Некий безумец добывает где-то папку с инициалами старухи и подкладывает ко мне в сейф, сжигая при этом ориентировку, положенную туда мной семь лет назад.

— Возникает множество вопросов. Например, как он узнал код сейфа, зачем прямо в нем он сжег ваши документы?

— Что касается кода, то тогда этот маньяк — вы, Арчер. Вы же где-то его узнали! Впрочем, путем логических сопоставлений…

— Э, нет. Это вы уже про меня. Давайте серьезно.

— Маньяк заманивает меня в библиотеку, а она находится, если мне не изменяет память, в Хеллингтоне. Так что догадаться не очень трудно. Вас устраивает такое объяснение?

— Ни в коем случае. Кто кодировал сейф- вы или преступник? Зачем вы ставите себя на его место?

— Хм, вы правы. Во всяком случае, наживка на крючке — рано или поздно я бы заглянул в сейф. Но эта черная папка разбивает в пух и прах любые схемы, вот в чем дело. Ее закрыли лет сто назад, а я узнаю почерк старухи! Или она сама подделывала чей-то почерк? Бред! А текст записки очень соответствует дню сегодняшнему. Предположим невероятное, а именно: почерк Эдсон был очень похож на почерк женщины, жившей сто, а может, и двести лет назад. Но кто мог знать, ч т о находится в этой чертовой папке? И наконец, дважды повторяются инициалы «А.А.». Это уже слишком. Вот вам и цена вашей схемы. — профессор замолчал, заговорил вновь: — Вы что-то говорили насчет проклятия, лежащего на вас. Как это произошло Том?

— Обыкновенно. Я попал в лапы дьявола. Это случилось в — день нашего с вами знакомства, доктор. Пойду-ка я сварю кофе. Не возражаете?

ТОМАС АРЧЕР ОТСТАВИЛ ЧАШКУ И, ЗАКУРИВАЯ, ЗАГОВОРИЛ:

— Давайте рассуждать аb ovo. У меня сейчас такое ощущение, что схемы нет вообще. Все настолько иррационально… Но в этой иррациональности есть своя логика или антилогика, если угодно. А про алогизм происходящего я говорил и неделю назад. Как-то этот хаос все-таки упорядочен и связан. Слушайте, а может, одна схема наложилась на другую, вот мы ничего и не понимаем? Знаете, доктор, я бы выделил три линии в этом деле. Одна, скажем, оптическая. Название это чисто условно.

— Я вас понял, Том.

— Прекрасно. Эта линия каким-то образом связана с тем отрывком из летописи, что мы оставили в замке. Вторая — современная, в орбиту которой втянуты мы с вами.

— В этой линии не так-то все просто, Том. Возьмите, к примеру, последнее — подлог в сейфе. Черной папке не меньше сотни лет!

— А возможно, и двести пятьдесят. Но я не успел сказать про третью линию.

— Какую же?

— Линию случайных совпадений. Например, Эльза — Элис. Вот и получается-, что из этого запутанного клубка торчит слишком много кончиков. И за какой бы я ни потянул, он только сильней затягивается, затягивается вокруг нас, доктор. Но я бы стал разрабатывать, как я условно назвал, вторую линию. Помня при этом, конечно, что все линии теснейшим образом связаны между собою. Места их соприкосновений или наложений — вот наши опорные пункты.

— Я вас понял, Том, — повторил профессор. — Чем больше мы узнаем про нечто уходящее корнями в историю, тем стремительней разворачиваются события сейчас. Эта неизвестность здорово меня тяготит.

— Неизвестность, как женщина. Она может тяготить, а может и притягивать. А вам нравится жить среди тайн, доктор, — задумчиво произнес Томас.

— Настолько, что я начинаю сходить от них с ума, — возразил профессор.

— Вы можете быть на грани сумасшествия, но с ума не сойдете. Во всяком случае, девяносто из ста, как и бывает. — Арчер взглянул на часы. — Звоните, док. Вряд ли он нам ответит, но этим будет сказано много. Свяжемся через Остеркампфа?

— Зачем? У меня должна быть его визитная карточка.

— Вот как? — удивился Томас.

— Да. На мою просьбу навести справки, Остеркампф не поленился съездить в Мюнхен и лично встретился со Шрайдером. Карточку он прислал мне почтой, — говорил профессор, просматривая альбомы с визитными карточками, извлеченные из письменного стола.

— Прекрасный пример, к а к надо действовать, простите, не в пример вам.

— По-моему, я не сделал ничего плохого, — возразил Дэвис, просматривая второй альбом. Внезапно он воскликнул: — Смотрите, Томас!

Имя, написанное на одной из карточек, было аккуратно взято черной тушью в траурную рамку. Это была визитная карточка профессора истории, доктора Отто фон Шрайдера.

— Даже так, — мрачно усмехнулся Арчер. — Ваш искуситель проникает всюду.

— Я не буду звонить, — заявил Дэвис. — Нет? Тогда скажите номер! — воскликнул Томас, берясь за телефон.

— Хорошо, я позвоню. Но зачем? Шрайдер наверняка мертв.

— Наверняка… Да, он мертв, но мы должны убедиться в этом.

— Не кричите, Том. Сейчас соединят, — остановил его профессор.

Через несколько секунд он заговорил по-немецки. Неожиданно замолчал, покачивая головой, затем сказал что-то сочувственным тоном и положил трубку.

— Я говорил с его вдовой. Она и семейство в трауре, пять дней назад его похоронили. Приступ ишемии. Я принес соболезнования от имени его британских коллег.

— Коллег? Гениально, док! — радостно воскликнул Томас. — Кто у нас занимается религией средневековья? Спенсер, Маккарен и Олсен? Кто-то из них наверняка знал Шрайдера близко.

… - Всего доброго, мистер Маккарен, спасибо за информацию. — Арчер положил трубку, жадно затянулся. — Отлично! Оказывается, они были друзьями. У него целых две газеты с некрологами.

— Дейв Маккарен выписывает мюнхенскую прессу? — удивился профессор.

— Нет, он их привез с собою. Маккарен присутствовал на похоронах, вот это здорово!

— Не понимаю, чему вы радуетесь, Арчер. Еще одна собственная постель…

— С ними мы разберемся. А радуюсь я тому, что у нас есть официальное письменное подтверждение его смерти. И, заметьте, с официальным диагнозом оной.

— Кажется, начинаю вас понимать.

— Ну и прекрасно. Да, скажите, кто ставил диагноз о смерти вашего отца?

— Леонард Уингз, онколог. А что случилось, Том?

— Успокойтесь, ничего. Не знаете, как мне его найти?

— Арчер, да вы что! У вас слишком буйная фантазия. Собирался целый консилиум.

— Вы абсолютно меня не поняли. Я хочу поговорить с ним… об одном человеке.

— Должен вас разочаровать. Уингз перепугался, что о разглашении им врачебной тайны станет известного, как-никак, лечил владельца контрольного пакета акций «Нозерна», — и вскоре уехал из Бултона.

— А куда?

— О, никогда не интересовался. О каком человеке вы хотели с ним поговорить, Томас?

— Можно мне не отвечать, хорошо? Поверьте, все сказанное мною не имеет никакого отношения к делу. Меня больше интересует фонд Дэвиса. Часть денег фонда уходит на содержание клиники Хаббарда. Кто принял это решение?

— Не часть, а почти весь фонд. Благодаря этому Хаббард и преуспевает. А решение принял мой отец еще при жизни матери: И ни разу его не отменял. Так что можете оставить Эндрю Хаббарда в покое.

— Пренепременно. Однако я порядком засиделся у вас. Вы завтра играете?

— Договорился утром с О'Нэйлом — хочу взять у него реванш.

— Так… С утра мне надо навести кое-какие справки, постараюсь разыскать вас на корте. Идет? Да, я бы не стал ничего говорить О'Нэйлу, док.

— Ну уж это мое дело! — вскипел профессор. — У меня нет оснований подозревать Говарда в чем-либо. Он мой друг, а не враг.

— Ваше дело, — ответил Томас. — Итак, до завтра…

— ОТЛИЧНОЕ МЕСТО, не находите?

— Неплохое, Томас.

— Еще бы. Здесь мы сможем поговорить без свидетелей. Хотите пива? — Арчер сел на уютную скамейку, стоящую в густых зарослях университетского парка. — Я купил несколько банок.

— Давайте, — ответил Дэвис, располагаясь рядом. — Странная у нас была игра, Том.

— С О'Нэйлом? Но вы выиграли. Что вас не устраивает?

— Да, выиграл. Говард явно играл вполсилы. По-моему, он просто подыгрывал.

— Вот как! А что он сказал на это.

— Ничего. Он очень тактичный человек, Том.

— И благородный. О чем-нибудь он вас спрашивал.

— Ни о чем, в том-то и дело. Да, а что это вы иронизируете насчет Говарда?

— Тактичный человек спустя восемь лет напоминает вам о вашей бестактной шутке. А с Беннетом он дружен, да еще как.

— Знаете, мы с ним играем на корте больше д лет, и я прекрасно знаю, что он беспощаден…

— Беспощаден на корте, это вы имеете в виду? — Арчер закурил.

— Ну конечно… Может, я зря грешу на него, и все дело в звонке…

— В каком звонке? — насторожился Томас.

— А вам никто не звонил и ни о чем не спрашивал? — в свою очередь спросил профессор.

— Нет, конечно. Да в чем дело, говорите. — Томас поглядел по сторонам.

— Утром, когда я уже взял сумку с ракеткой и собрался уходить, позвонил Беннет и порекомендовал мне обратиться в полицию по поводу, как он якобы слышал, кражи из моего дома. Когда я с удивлением спросил, что он имеет в виду конкретно, Беннет с при-сущей ему добродушной наглостью извинился за недоразумение, возрадовался, кстати, моему выздоровлению и посоветовал подукрепить нервы морским путешествием.

— Даже так?

— Угу. В общем, поюлил и повесил трубку.

— В его стиле. Нет, это превосходно! — Арчер в волнении сломал сигарету, полез за новой. — Лишь только мы поздно вечером обнаружили жутковатую пропажу, как уже сегодняшнее утро преподносит новые неожиданности. О'Нэйл, тактичный человек, помалкивает, себе на уме, а Беннет, как водится, лезет напролом и рекомендует вам убраться подальше. Да, и какую кражу он имел в виду, вы поняли?

— Я не понимаю вас, Томас, — растерянно улыбнулся профессор.

— Исчезновение записей Эдсон из Хеллингтона или…

— То, что мы обнаружили вчера, это наверняка, — перебил Арчера Дэвис.

— Хм, в таком случае появляется как минимум парочка новых вопросов: кто и, главное, когда успел узнать и сообщить об исчезновении ваших бумаг?

— Есть и третий: с какой целью?

— Да, доктор, именно — зачем их двоих проинформировали?

— Почему именно их, Томас?

— Вы позабыли, что некий мистер Арчер постоянно находится в курсе всех университетских сплетен. Может, вы слышали, что мимо этого малого и муха не пролетит, не рассказав все о своих родителях

— Слышал и теперь познаю это на себе.

— Путь познания тяжек, о учитель. Нет, заранее слух пущен быть не мог, я бы знал о нем.

— Вы бы знали, Томас, — убежденно сказал профессор. — Странная игра…

— Весьма. Поразительная вещь — если эти двое что-то знают и предпочитают молчать, с чего бы им выдавать себя, да еще в один день, словно сговорившись?

— Так сложно, Том… Ваш метод: простое решение — отнюдь не неверное. Их могли всего-навсего подставить.

— Позвонив им среди ночи? В этой дикой пляске допустимо все, вы правы. Но в данном случае поищем-ка мы другие причины…

— Слушайте, Том, — возбужденно заговорил Дэвис. — Это действует сумасшедший, и логики его нам просто не понять!

— Не понять, док. Но разве вы не чувствуете, как незримо сжимается кольцо? Нет, это не безумец. Это изощренный и холодный ум, ум, сплетающий сеть интриг, страшных и непонятных для нас, ибо мы не знаем его цель. Во имя чего происходит то, что происходит, — вот ключевой вопрос. — Арчер помолчал немного, заговорил: — Забудем на время об этой новой загадке, хорошо?

Профессор молча кивнул.

— Ну и прекрасно. Начинайте, док.

— Что? Вы когда-нибудь изъяснялись по-человечески, Томас?

— Да, пытаюсь делать это и сейчас. У нас слишком мало времени, динамика дела набирает обороты, Не можете меня понять — начну я, это безразлично.

— Слишком мало времени? А разве здесь, а не в Хеллингтоне нам что-то угрожает? — Дэвис отложил банку.

— Да. Черную папку вы обнаружили именно здесь, у себя дома, а не там. Никаких гарантий я вам дать не, могу. Но к делу. Итак, с чего одиннадцать дней назад началась вся эта история? Отвечаю: с первой загадки этого темного дела — таинственного исчезновения завещания вашего отца.

— Ловлю вас на слове, Том, — еще в первое посещение Хеллингтона вы заявили, что знаете на нее ответ.

— Знаю. Но сперва напомните, как умер первый муж леди Эдсон, назовем ее так.

— При чем здесь он, Томас? К завещанию отца он просто не может иметь никакого отношения, он разбился в автокатастрофе вскоре после войны. Прошло сорок лет! Тем более это случилось в Штатах, у него там были свои дела.

— В Штатах? — обрадовался Арчер. — А что было в тех документах «Интерпола», которые у вас увели вместе с пластиковой папкой, подсунув кучку пепла взамен.

— Так ли? — Дэвис с сомнением покачал головой. — Впрочем, действительно, пластик не горит. Теперь мне понятен ваш интерес к ней.

— Рад за вас, вы заметили верно — он плавится. Интересно, что и копоти на стенках сейфа не было. — Томас улыбнулся. — Да и серой не пахло. Но! — Он поднял руку. — Промыслы дьявольские еще впереди… Итак, что за документы вы столь бережно охраняли? — Томас внимательно наблюдал за шефом.

— За них я выложил круглую сумму одному частному детективу. Это были подлинники.

— Детектив — американец? Агентство Пинкертона? — живо отозвался Томас.

— Чем вас так заинтересовала Америка? Почему бы вам не обратить внимание на Китай?

— Постольку-поскольку, — уклонился от ответа Томас. — Так что это за агентство?

— Наше, бултонское, что-то вроде «Блейк и Томпсон». Этот тип сам вышел на меня после шумихи в газетах по поводу смерти мачехи. Он назвал себя Джоном Брауном.

— Редкое имя, ничего не скажешь! — усмехнулся Томас, извлекая из своей огромной сумки очередную банку.

— Ясное дело, псевдоним. Ну так вот, этот Браун позвонил мне прямо домой. В пивной «У Робина» на Кинг-Оук мы встретились. Крайне невыразительная личность с бегающими глазками. Скользкий тип, да. Он сказал, что искал весьма ценные документы по поручению одного клиента с 1948 года и наконец нашел. Но, получив их, передумал и решил предложить документы мне.

— Вот как?

— Да. Этот Браун посчитал меня более богатым клиентом и решил смыть бумаги подороже. Я их и купил. В них было дано полное описание примет некоего Рудольфа Ноймана, разыскиваемого «Интерполом» за шантаж, подделку ценных бумаг и векселей.

— А почему «Интерпол»? Что, работал с размахом?

— Да. В ориентировке говорилось, что этот Нойман раздел сэра Роберта Эдсона на полмиллиона в Монте-Карло в 1936 году.

— Вот оно как! Проясняется очень многое, — удовлетворенно заметил Арчер. — Однако же и сумма. «Од-ним касанием» к… колоде спустить такую кучу…

— Я купил документы у этого Брауна за ту цену, которую он заломил. И это естественно, иначе мне пришлось бы покинуть университет, появись хоть что-нибудь в газетах.

— Так, так, продолжайте.

— Этот Джон Браун показал мне подлинную фотографию сэра Роберта. И я с ужасом понял, что мои новые аристократические родичи Эдсоны — какие-то проходимцы. На фотографии Брауна был снят совершенно незнакомый мне человек.

— На фотографии, которую показал вам детектив, был запечатлел настоящий лорд Эдсон, и вы его не узнали. Понятно. А в ориентировке «Интерпола»? Там была фотография?

— Была, Том. Но разыскиваемый «Интерполом» Рудольф Нойман также был мне незнаком. Я запутался и…

— Прекратили розыски, спрятав бумаги в ваш милый сейф, закодировав его на слово «Хеллингтон».

— Том, скажите мне наконец, откуда у вас код. Вы так уверенно его набирали! Кто его вам под-сказал?

— Вы, доктор, — кто же еще мог это сделать. Надеюсь, об истории с Робертом Эдсоном и Нойманом не знает никто, даже ваш лучший друг.

— О'Нэйл? Что вы, Томас. Вы первый, кому я рассказал про — фотографии. Они обошлись мне весьма дорого.

— Можно не сомневаться, — усмехнулся Арчер. — Смею надеяться, что негативы целы и находятся в вашем распоряжении.

— Я их сразу же уничтожил — береженого бог режет.

— Мудрое решение. Слушайте, док, а не пообедать ли нам «У Робина»? Не знаю, как вы, а я чертовски проголодался. Поехали?

— Шутите, Том… В таком виде? — Профессор вскинул брови. — Надо заехать домой переодеться, или вы не замечаете, что я в спортивных трусах?

Арчер потянулся к своей сумке.

— Я прихватил вам джинсы, пуловер и куртку. Переодевайтесь, и пойдем к моей колымаге.

Дэвис покачал головой:

— Вы не хотите, чтобы я появлялся дома, и боитесь ездить на моей машине… Дело зашло далеко, Томас.

— Что делать? — пожал тот плечами. — А машина… Машина у вас хорошая, только вот угоняют иногда… А что касается дела, то заявляю, что посвящение минимум еще двух лиц в нашу историю резко меняет планы.

… - Слушайте, почему вы сказали «как минимум»? — спросил Дэвис Арчера, мурлыкающего себе под нос нечто невразумительное.

Тот, притормаживая у светофора, ответил:

— Док, не спрашивайте меня ни о чем во время езды. Вы же знаете, какой я водитель. Если мы врежемся в столб и сломаем себе шеи, то нарушим замыслы преступника.

— Наверняка. И все-таки?

— Док, вы меня поражаете. Или вы считаете, что тот, кто организовал подмену, о ней уже напрочь поза-был?

— Хватит валять дурака. Что вы имели в виду, Арчер?

— Мне не нравится, что миссис Липтон стала пони-мать немецкий.

— С ней могли говорить по-английски, Томас. Даже наверняка.

— Нет. Она сказала «герр Шрайдер», а не «мистер». Ага, вот и заведение. Впрочем, я за рулем.

РАСПОЛОЖИВШИСЬ ЗА УГЛОВЫМ СТОЛИКОМ ПРОХЛАДНОГО ЗАЛА, коллеги сделали заказ. Первым нарушил молчание Арчер:

— Из вашего рассказа можно сделать кое-какие вы-воды.

— Уже? — удивился Дэвис.

— Небесспорные, док, небесспорные. Хотя, смотри-те… Детективное агентство ищет документы с 1948 года и продает их вам, другому клиенту, по выражению Брауна, более чем через тридцать лет. Вы, доктор, не на-ходите в этом ничего странного?

— Здесь неплохо готовят стейк. — Профессор отодвинул прибор. — А никаких странностей я не вижу.

— А я вот вижу и готов побиться с вами об заклад! — заявил Томас.

— О чем? Нет, вы неподражаемы, — улыбнулся профессор.

— Как и всякая человеческая личность. О вас я из некоторых соображений промолчу. Так вот, ставлю десять к одному, если вы покажете мне частного детектива, который будет тридцать пять лет искать документы. Уверен, что не сможете — они же работают без гарантии.

Дэвис заинтересованно посмотрел на ассистента. Тот продолжал:

— Но документы были подлинные, так? И конца сороковых годов?

— Это безусловно, — ответил профессор. — И что же?

— Предположим единственно верную, на мой взгляд, версию. В 1948 году некий клиент действительно обращается в детективное агентство с просьбой заполучить весьма опасную для Рудольфа Ноймана ориентировку. Детективы Бог весть как, но бумаги достают. И больше тридцати лет ждут клиента. Вдруг кто-то, скорее всего тот же Браун, семь лет назад натыкается на газетный заголовок «Смерть последней из рода Эдсонов…» — Арчер вдруг замолчал. — Э, как же я мог забыть! Что там стояло дальше — «Фамильный архив — прибежище убийцы»? Проще говоря, библиотека. Не слишком ли меткое попадание газетчиков в цель, а?

— Им мог кто-то и передать информацию. Но для чего? Кому нужно разглашать свои тайны на весь свет? Можно свихнуться от этого безумия. Газета пишет о том, что произошло с нами спустя годы, вы понимаете?

— Еще как, — откликнулся Арчер. — Но они писали, естественно, не про наши похождения в замке, а про смерть Эдсон.

— Нет, это не так, она умерла в постели, утром, — запротестовал Дэвис.

— В постели… Опять в постели… Далеко ли ее апартаменты от архива, доктор?

— Далеко, Томас. Надо спуститься на два этажа и пройти из левого крыла здания в правое. Потом, ее одежда аккуратно висела в шкафу, постель была разобрана, а рядом на тумбочке лежала книга.

— Понимаю вас. Интересная деталь… Она спокойно возвращается в спальню из библиотеки, читает перед сном… Однако я сам себя перебил. Ну вот. Этот детектив, Джон Браун, вспоминает, что преступник международного класса Рудольф Нойман увел у подлинного лорда Эдсона пятьсот тысяч. У него на руках появляется шикарный компромат на вас, доктор. И вы выкладываете денежки. А клиент, сделавший заказ в сорок восьмом, так и не пришел. И в этом вся соль — другого клиента, кроме вас, у детектива не было! Хотя товар он пристроил лихо, что говорить.

— Еще как, Томас. Этот Браун намекнул про мои акции «Нозерна».

— Меня интересует загадочный клиент, док. Просьба его была весьма щекотливая даже для частных агентов. Зачем ему потребовались бумаги «Интерпола»? Предположим, что он решил шантажировать Ноймана. Но как? Если клиент знал, что Ноймана ищут, он в розыске, то зачем все усложнять? Достаточно пригрозить простым доносом в полицию. С другой стороны, парни, проходящие по «Интерполу», — народ без сантиментов и таких вещей очень не любят. А не мог ли сам Рудольф Нойман быть этим загадочным клиентом? Или его люди. Цель, спросите вы? Сложный вопрос. Возможно, ему надо было на ка-кое-то время просто себя обезопасить, скажем, до по-лучения новых документов на имя какого-нибудь сеньора Родригеса. Мне думается, что именно Нойман обратился в агентство — посредники здесь не нужны. Он делает заказ, вносит залог…

— И его ждут тридцать лет, а Нойман так и не пришел, мертвецы не приходят…

— Не знаю, док, не знаю. Ясно одно — он знал на-стоящего лорда Эдсона и вполне мог быть замешан в деле лже-Эдсонов. А ставки в этой темной игре самые высокие! Куда исчез подлинный сэр Роберт, а? — Арчер закурил. — Муж вашей мачехи погиб вскоре после войны, как вы сказали…

— А! Ну конечно, 1948 год можно назвать послевоенным. Я понял вас, Томас. Первый муж Эдсон и Рудольф Нойман — одно и то же лицо.

— Весьма соблазнительная версия, не спорю. К тому же родной язык Элис — немецкий, это бесспорно, человек не будет делать на иностранном языке пометки для с е — б я, да еще такие, от которых зависит жизнь. Можно предположить, что Элис, или, правильнее, Эльза, работала в паре с Нойманом. В его игорном бизнесе молодая и привлекательная жена, имеющая изысканные аристократические манеры, — просто находка. Ради роковой женщины можно и пошиковать, поставив на кон лишнюю сотню тысяч. Продолжая развивать эту версию, скажу, что очень заманчиво звучит вариант — именно Эльза организовала автокатастрофу для Ноймана.

— Но с какой целью, Том?

— Сложный вопрос. Может быть, эта троица: старик, Эльза и Нойман — уже начала свою игру вокруг Хеллингтона.

— Позвольте, Арчер! Мой отец познакомился с этой женщиной в пятьдесят седьмом, а Нойман погиб в сорок восьмом. Разница в девять лет! — возбужденно сказал Дэвис.

— Да, в девять лет… А знаете, у кого девять жизней? — спросил Арчер, покручивая фарфоровую пепельницу.

— Только уж не у меня. Дай Бог дотянуть до пяти-десяти, — ворчливо ответил профессор.

— Дотянете, док… если мы выберемся из этой истории живыми. А девять жизней у дьявола, — безмятежным голосом сообщил Томас.

— Пропадите вы пропадом со всеми вашими числами! Надоело. Я вам не ученик воскресной школы.

— Тише, доктор. Если вам так хочется, то я исчезну. Только вот за вашу жизнь я не поставлю и пенса. И потом, я же развиваю версию, всего лишь версию о возможной гибели Ноймана.

— А чем плоха моя версия? Она объясняет многое. — Дэвис сменил тему. — Хотя эта разница в девять лет…

— Я же сказал, что эта версия слишком соблазнительна для нашего простенького дела. — Арчер потушил сигарету, вытащил из кармана бумажник. — Джейк, мы уходим.

Полусонный хозяин заведения встрепенулся за стой-кой:

— Мало посидели, мистер Арчер.

Томас подошел к стойке.

— Что делать, Джейк. Сегодня у нас с шефом важным день — испытываем паровую бомбу. Слушай-ка, а мистер Браун, старичок в сером костюме…

— Мистер Браун? Бывает, бывает. — Джейк поду-мал. — Третьего или четвертою дня заходил. Он вообще вроде как постоянный клиент — изредка, да навестит.

— И с разными людьми, верно? Я готов с тобой поспорить, что в последний раз с ним был наш доктор Беннет, да ты его не знаешь.

— Это который сигары курит? Знаю я его, все приговаривает: «Друг мой». Нет, тот был постарше, с трубкой. Браун называл его Бертом.

— Эх, Джейк, ну как же с тобой спорить? Сам взял да и все рассказал! Ладно, вот тебе пять фунтов — я ведь не угадал.

Томас вернулся к профессору:

— Невезучий я человек — всю жизнь спорю и проигрываю. Пойдемте, док, я вам кое-что покажу. Это в моей машине, если ее не угнали.

Коллеги вышли из паба. Красный «остин» Арчера стоял на месте.

— ПОКА ЭТО САМАЯ НАДЕЖНАЯ ШКАТУЛКА, — заявил Томас, достав из перчаточного ящика «остина» магнитофон. — Даже нечистый не догадается хранить-свои реликвии в моем драндулете. С вами, доктор, сплошные расходы — пришлось купить эту игрушку.

— Скажите, зачем она вам, и я возмещу убытки.

— Эта штуковина записывала ваш бред и неплохо мне помогла.

— Мой бред? Слушайте, Арчер, вы когда-нибудь перестанете издеваться надо мной?

— Кто сказал, что я издеваюсь'? Все объясняется про-сто — вы же четыре дня бредили, ну и…

— Вы шпионите за мной? Так. Бредил я в клинике, понятно. А вы умудрились туда проникнуть с помощью магнитофона. Зачем вам все это нужно, Арчер?

Томас тронул машину.

— На уровне подсознания каждый знает намного больше, чем ему кажется, — память предков, ассоциативные воспоминания…

— Знаю, не школьник. Ну и что? — Профессор сделал акцент на последнем слове.

— Да то, что вы, доктор, рассказали много любопытного.

— Этой железке?

— Да. В бреду вы часто повторяли в различных сочетаниях три слона — «библиотека», «смерть», «картина».

— Ну и что? Опять эта мистика?

— А, вы же стали материалистом! Но все же… Библиотека проходит по делу в двух ипостасях: собственно как хеллингтонская библиотека и как название полотна неизвестного художника. А смерть? Смертью попахивает в замке под названием Хеллингтон. Сопоставьте эти факты, и вы откроете свой сейф. Да я бы все равно догадался.

— Ну да, конечно. Вы, случаем, не собираетесь вы-пустить трактат с описанием методов мистера Арчера?

— Они нуждаются в легкой доработке. А теперь слушайте ответ.

— Ответ на что? Вам не надоело паясничать?

— На то есть свои причины, доктор, поверьте. Впрочем, если вам не интересно знать, что случилось с за-вещанием вашего отца, то ответа на загадку вы не услышите.

— Я весь внимание, Томас, — сказал профессор миролюбиво.

— То-то. Итак… Ваш отец делает предложение этой… Эдсон, принимая ее за леди. Старик узнает об этом и… умирает, побелев от злости. Но родовое чванство здесь ни при чем — он не был лордом. А может, он побелел от страха, смертельно испугался чего-то, что умер?

— Но чего, Арчер? Не женитьбы же своей… этой женщины?

— Как раз именно женитьбы, доктор. Но вот что за подоплека… Ясно, что дорога к венчанию расчищается, все это мы знаем наверняка. Спустя несколько лет умирают дочери Эдсон — «в один злосчастный год», как вы выразились. Умирают от туберкулеза, по мнению врачей. У меня на этот счет особое мнение, хотя и отличное от вашего. Итак, Элис Эдсон приближается к чему-то еще ближе. К чему-то такому, ради чего отправляет на тот свет трех родных дочерей! Чем они ей помешали, маленькие и больные? Нет, corpus delicti налицо. — Лицо Арчера помрачнело. — Кто еще стоит на ее пути? Только двое — вы и ваш отец.

— Хотите сказать, что отец начинал кое о ем догадываться?

— Да. Он не был глупцом, вы же гордитесь им. И что он делает? Он составляет завещание, оформляет его и показывает вашей мачехе. При этом рассказывает о хитром конверте. до содержимого которого ей не добраться. Но, что бы он ни написал в завещании, пока его огласят, уладят юрисдикцию, пройдет какое-то время. Вы при этом останетесь с мачехой один на один — у вас нет оснований покидать замок. А тут мгновенный скандал — завещания нет вообще! И вы из Хеллингтона едете в Бултонскую лабораторию исследовать конверт. И ищете то, чего и быть не могло, — это вы сказали сами. Что же сделал Джим Дэвис? Да он подбил адвоката Баркли опечатать п у с т о й конверт — он же доверял Баркли, как самому себе. И… и вы живы, доктор! А вот Элис добирается наконец до своей конечной цели и, дьявол меня побери, вот тут-то я не понимаю, умирает своей смертью.

Дэвис, помолчав с минуту, произнес:

— Конечно, случайность настолько маловероятна… Ничего не понимаю, Томас, ничего. Да, а куда мы едем?

— В университетский яхт-клуб. Я зафрахтовал одно старое корыто под названием «Мираж». Это будет наша штаб-квартира. В вашем доме происходит слишком много таинственного. Эти кучки пепла повсюду мне порядком надоели, док. Да, чуть не забыл. До женитьбы вашего отца Эдсоны жили в Бельгии?

— Нет. Вскоре после знакомства они переехали в — Грилфуд, поближе к Хеллингтону.

— Что, в Грилфуде есть пансион?

— Да, «Веселый месяц». Тогда им владел Берт Норман.

— Вот как? Друг детства вашего отца и любитель имбирного пива?

— Он самый. Эдсоны снимали у него несколько комнат.

— Но Хеллингтон принадлежал им, так?

— Принадлежал, Томас. Но в то время это был за-брошенный парк с развалинами посредине. Жить там было невозможно.

— А ваш отец потратил сотни тысяч на его восстановление. Интересная деталь, особенно если учесть, что он не был филантропом.

— Какое там! Он делал деньги, а не сорил ими. По-моему, он и сам толком не знал, зачем ему этот замок.

— Почему только ему? Не забывайте о новоявленной леди! Это она уговорила Джима Дэвиса обустроить свое гнездышко. Так или иначе, все упирается в Хеллингтон. Сдается мне, что нам предстоит еще раз посетить его библиотеку темным пасмурным вечером.

— Вы с ума сошли?! У меня одна жизнь, а не девять.

— Именно поэтому, доктор. Не забывайте, что вы приглашены — вас будут ожидать «там же».

— Бред!

— Почему? — невозмутимо произнес Томас. — Не стоит отказываться, вы же воспитанный человек. Просто надо немного подготовиться к встрече.

— К встрече?!

— Да. Поверьте, это будет очень трогательное событие. Напомните мне прихватить платочек, хорошо?

 

Признание

Борт яхты «Мираж». Гипотеза о смертях в новолуние. Детектив ни покое. Дворецкий Берт Норман и странные руки его хозяина. Появление мистера Копье из Горы.

— НИКОГДА НЕ СЛЫШАЛ, что вы, мистер Арчер, умеете ходить под парусом. — Сэм Френсис с сомнением покачал головой.

— Не тревожься, старина. Мистер Дэвис родом из Грилфуда и знает море не хуже тебя.

Старый лодочник оживился:

— Так вы, мистер, из Грилфуда? А я-то сам из Бэкленда, это рядом, шесть миль по побережью. На нашей шхуне было несколько ребят из вашего поселка. Да, славное было времечко, не то, что сейчас…

— Сэм, мы попробуем пройти немного под мотором, а потом поставим паруса. Как он, еще в порядке?

— Дело ваше, господа, только на этой керосинке далеко не уплывешь — горючего не хватит и на полтора часа. Так что, отшвартовывать?

— Давай, дружище, — паруса так паруса.

Сэм принялся отвязывать конец.

— Сейчас я вас оттолкну. — Он взялся за багор.

— Сэм, старина, а ты, случаем, не знаешь Берта Нормана из Грилфуда? — Арчер высунул голову из моторного отсека.

— Берти? Это я-то не знаю Берти? Да мы прошли с ним на «Красавице» не одну тысячу миль. И куда нас только не заносило — и мыс Горн огибали, а в Порбандаре, это в Индии, он спас меня от ножа одного пуэрториканца. Да, Берти — настоящий моряк, старой закалки. Яхта уже отделилась от пирса, Полоса воды стала расширяться, постепенно светлея. Арчер, прежде чем запустить двигатель крикнул:

— Сэм, а Норман — скрытный человек?

— Как сказать, мистер. — Сэм поскреб седую шевелюру. — В общем, Берт — настоящий моряк.

— И куда же мы плывем на вашем фрегате? — спросил профессор Арчера, стоящего за штурвалом. Берег неспешно удалялся.

— Да, собственно, никуда, мой капитан. Выйдем из гавани миль на десять, отойдем с судоходных путей и ляжем в дрейф. Там нас никто не услышит.

— А вы жуткий авантюрист, Томас! Утащили меня прямо с корта в море. Бедная миссис Липтон, она же сойдет с ума и подымет на ноги всю полицию города! Что о нас скажут в университете, вы подумали? Скандал… — На лице Дэвиса стала проступать тревога.

— Спокойствие, док, спокойствие. — Арчер закрепил штурвал и полез в карман куртки за сигаретами. — Да, я сознательно нарушил святой принцип festina lente и спешил как угорелый — нам нужно опередить возможные ходы противника и нанести упреждающий удар по его планам, а что таковые есть, я думаю, никто из нас не сомневается. Вы, док, не только оказались в море вместе с теннисной ракеткой, запасным веслом на случай шторма…

— Кончайте трепаться, Томас. — Профессор все еще сердился.

— Но мы действительно подзамели следы, да и кое-что разузнали. Джон Браун встречается с Норманом — вот это сюрприз! Выходит, он ваше дело по каким-то причинам не закрыл? А Сэм? Он сказал очень интересную, вещь.

— То, что Норман — настоящий моряк? Не знаю, способен ли кто-нибудь вообще сделать из этого выводы.

— Я, ваш покорный слуга. Море! Море и ветер! Впрочем, и штиль прекрасен, а следуя советам Беннета, мы укрепим наши истрепанные нервы. На морском воз-духе сердца обогатятся кислородом, а головы — знания-ми. Где еще можно провести спокойный анализ имеющихся в нашем распоряжении фактов?

— Но для всех я просто исчез, Том. О каком покое вы говорите?

— На этой посудине есть радиостанция, так что для человечества вы не потеряны, в холодильнике запас продуктов на дня три-четыре. Главное, что Сэм погрузил на борт четыре ящика пива. Теперь вам понятно, что значит настоящий моряк, дорогой Ватсон?

— От вас можно сойти с ума, это я понял давно.

— Ни в коем случае. Специально для шефа я купил большую бутылку «Шиваса» — обстоятельства не должны влиять на привычки и образ жизни джентльмена.

— За виски спасибо. Но, извините, на вас лично ничто не повлияет.

— Не скажите! Ваша сиделка, она просто очаровательна… Воплощенная женственность… — разглагольствовал Арчер.

— А вы стали чудовищно болтливы, — заметил профессор.

— Это пройдет, нервное… Я боюсь, очень боюсь одной штуки. Чуть не забыл — я приобрел на свое имя огромный револьвер и коробку патронов. Но я в этом слабо разбираюсь, это вы знаток.

— Мистер Пацифист, а как же та проклятая ночь в Хеллингтоне? Разве нам не помогло оружие? А теперь оно вам ни к чему!

— Что делать, каждому — свое, — уклончиво ответил Арчер, вынимая из своей необъятной сумки коробку с браунингом и протягивая ее доктору.

…Яхта замерла в море на плавучем якоре. Коллеги вытащили шезлонги и раскладной столик на палубу. Арчер принес стаканы, пакет с провиантом и пару упаковок пива. Расположившись в шезлонге, он вскрыл банку, с наслаждением сделал несколько глотков и закурил.

— Я чертовски устал за сегодняшний день… А завтра… Завтра мне опять предстоят небольшие хлопоты. — Пустая банка полетела за борт.

— Не стану спорить, Том. Вы очень многое сделали, пока я сражался с О'Нэйлом. Если бы вы с такой же энергией работали.

— Док, вы этого просто не замечаете. Когда я уйду в констебли, как вы мне и рекомендовали, то вы оцените мой скромный вклад в науку, уверяю вас.

— Как вы стали самоуверенны, Томас. — Профессор с сожалением покачал головой. — Две недели назад я бы никогда не поверил в ваше перевоплощение.

— Наверное, я бы тоже. Но за последние одиннадцать дней многое произошло, да и вас я узнал с другой стороны, слепец…

— Простите, но я вас не понимаю! — Дэвис вскинул брови.

— Печально, что вы это говорите… Жаль… — Арчер пристально изучал рубиновый конус сигареты. — Да… Но к делу — времени у нас в обрез. Итак, отец ваш стал догадываться о темной игре своей новой супруги и придумал всю эту штуку с завещанием для того, чтобы вы ни одного дня не провели вдвоем со старой дамой. И он оказался прав — иногда по ночам в замке происходят странные вещи. Кстати, вы помните, что я назвал вас статистом в этом мрачном деле.

— Помню, конечно. Что-нибудь новенькое?

— Да. Сейчас я на все сто уверен в своей правоте. Когда вы рассказывали мне о взаимоотношениях в семье, то упомянули, что мадам была весьма недовольна вашим поступлением в университет.

— Хм, не то слово. Она стала холодна как лед, словно сошла с рисунка Гольбейна.

— Имеете в виду «Образы смерти»? Своеобразное сравнение… Но все так и должно было быть — вы на-рушили ее планы. — Арчер открыл вторую банку пива.

— Планы моего убийства? — Профессор вытащил банку из упаковки, принялся машинально вращать ее между ладоней.

— Что-то здесь другое… Доктор, перестаньте нервничать и пейте пиво — оно из холодильника. Да… Элис не зря делала из вас новоявленного лорда Джона — она хотела приобщить вас к тайне, известной только ей. — Арчер замолчал, заговорил вновь: — Алогизм, он незримо присутствует в этой истории. Но ведь есть, черт возьми, ключик, который поворачивает все, буквально все, с головы на ноги.

— Где его искать, Томас?

— Не знаю. Знаю другое — нам надо суметь объяснить невероятное и сопоставить невозможное. Мне не дают покоя ее слава, что, дескать, будь у нее сын, то вы были бы на него похожи.

— Да, я слышал это не один раз.

— Вот! Не один раз, так? Но ведь говорят в подобных случаях иначе: «Хочу иметь сына, похожего на тебя».

— Довольно странно, вы правы. Получается, я должен быть похож на того, кого нет на этом свете.

— Это одна трактовка ее странного изречения. А если подойти по-другому — в чем-то она увидела в вас свой идеал мужчины, свой… — Арчер внезапно замолчал.

— Ну, Том, теперь вы хандрите? — Профессор в знак примирения попробовал пиво, похвалил: — Вы молодец — всегда охлаждаете до нужной кондиции. Впрочем, навык в этом деле у вас есть.

Арчер, казалось, не слушал, покачивая головой, слов-но отгоняя назойливую мысль.

— Пожалуй, я здорово устал за сегодня — в голову лезет полнейшая чушь… На чем я остановился?.. Да. Ваш отъезд из Хеллингтона нарушил все ее планы при-общения лорда Джона к некой тайне, и она унесла ее в могилу. Вы статист, доктор.

— Понимаю вас, — отозвался Дэвис.

— Да, статист. — Арчер глубоко затянулся. — Но сей-час вы очень мешаете.

— Скажите, наконец, кому! — Взгляд Дэвиса посуровел. — Что изменилось за эти семь лет, что?

— Отвечаю: тому, кто еще знает тайну Хеллингтона, той неведомой третьей стороне, столь не любящей свет.

— Опять эта дьявольщина! Неужели вы и вправду считаете, что я вас не понимаю? Вам нравится изображать из себя новоявленного оракула? «Столь не любит свет» тот, кого я могу опознать, и прошу перестать заигрывать со мною, как с дитем неразумным.

— Вы сами себя оскорбляете, думая обо мне столь плохо, доктор, — вздохнул Арчер. — А вот что измени-лось за последние семь лет — вы и сами догадываетесь, уверен.

— Эта… третья сторона подобралась к тайне вплотную?

— Конечно. Вскрылись какие-то новые обстоятельства, например не требующие отлагательства… Да мало ли что. Этот Берт Норман, он встречался с Брауном… И не случайно, видит Бог, Эдсоны поселились в его пансионе.

— Естественно. Мой отец сам порекомендовал им остановиться в «Веселом месяце». И я не вижу в этом ничего странного.

— Кто спорит? Но! — Арчер поднял вверх палец. — Через верного друга отца новые друзья Джима Дэвиса могли узнать очень и очень многое, ибо Норман не имел оснований не доверять им, тем более супруге своего друга. И я спрошу вас еще раз: вы уверены, что Норману можно доверять? Он вас не подводил?

— О да! Джим Дэвис не ошибался в людях.

— Кто спорит? — повторил Арчер. — Но один раз он все же ошибся.

— Эдсоны? Но он и их раскусил. Томас.

— Не сразу и, главное, не до конца. Нет, один раз он ошибся, и это как минимум… Как жаль, что мы не подъехали к дому Нормана! Но что делать. что делать… Все в наших силах. Итак, к верному Берти визит вы отложили. А что же я обнаружил на следующее утро у вас?

— Не говорите мне о ней, Том. Поверьте, я опять попаду к Хаббарду.

— Это было бы очень плохо, — заметил Арчер.

— Самое ужасное — я сам ее повесил. Поверьте, мне никто не, подсказывал закрыть картиной сейф.

— Да, — сказал неопределенно Арчер. — И купил ее Джим Дэвис случайно и до знакомства с Эдсонами. Минимум за полгода, так? Но вот в чем штука: я знаком с вами лет шесть и видел картину раз сто, не меньше, н иначе как цветное пятно на стене, дань моде не воспринимал. Художник был явно последователем Кандинского, его занимала гармония цветовых сочетаний. И я теперь спрошу вас: чем же нас потрясла эта картина abstractio?

— Ответьте на этот вопрос сами, с меня хватит стрессов, — предложил Дэвис.

— Краски — краски тьмы и пламени. Но разве они столь редки в природе? Но вот в сочетании с названием полотна воспринимаешь ее, мягко говоря, по-другому, причем только п о с л е Хеллингтона. Не до, а после, понимаете? — Глаза у Томаса заблестели. — Ну, доктор! Уловили? Нет? — Арчер смирился. — Хорошо. Всему свое время. Самое скверное то, что картина подписана не по правилам.

— Как это? — не понял профессор.

— Я еще не встречал ни одной работы, — каким бы оригиналом ни был автор, — подписанной в левом углу. Прохладно… Переместимся в каюту, доктор?

…- Продолжу свой монолог, с вашего согласия. Что меня удивило в Хеллингтоне? Многое. Нельзя же всерьез утверждать, что со всем хозяйством управляется один лишь Норман! Он же ровесник вашего отца.

— Моложе на два года, Томас.

— Это несущественно. Таскаться в его возрасте за милю… Нет, это просто несерьезно, доктор. Вот и получается, что никто постоянно не следит за этим огромным замком, а между тем внутри все чисто прибрано, словно в ожидании путей. — Арчер бросил взгляд на Дэвиса. — Вы что-то хотите сказать, доктор?

— Не знаю… — Профессор натянуто улыбнулся. — Пожалуй, нет… Видимо, и я порядком устал — два дня, как выписался…

— Ну да, конечно. А письмо Шрайдера? Этот доку-мент-загадка наверняка связан со смертью Эдсон. И вот что в высшей степени удивительно — письмо, которое может быть тем ключом, о котором я упоминал, предоставляется мне без всяких помех для ознакомления! — Арчер задумался. — Впрочем, сей странный факт можно попробовать объяснить.

— Сейчас? — оживился профессор.

— Да. Знаете, я просто сражен — сам не знаю почему — немецкой летописью.

— Вот как? Не вижу в ней ничего примечательного — цветистая средневековая история.

— Возможно, не спорю. Но не исключен вариант, что нам ее еще предстоит прочитать.

— «Прочитать»? Это нечто новое. Я и не подозревал о своей неграмотности, спасибо за приятную информацию.

— Вот именно — информацию доктор. Какую информацию несет в себе этот кусок монастырской летописи? Что в нем скрыто? Нет, нам надо по-настоящему про-читать его, понять смысл описанного. Вы же еще семь лет назад перевели летопись, но, извините, не поняли, скользнули лишь по поверхности. Разве дело в случайных совпадениях вроде Эльза — Элис? Нет. Летопись, повторяю, — ключ.

— Ключи, как правило, не оставляют, — возразил профессор.

— Такие, как мы, — да. Но что мы знаем о третьей силе, доктор? Кстати, зря вы на меня обиделись — я отнюдь не считаю вас ребенком. Просто тот, кого мы называем третьей стороной, скрывается во мраке не из боязни опознания. Нет, он не любит свет совсем по другой причине.

— ХОРОШО, ЕСЛИ НЕ ХОТИТЕ СКАЗАТЬ МНЕ ВРАЗУМИТЕЛЬНО, почему убийца действует лишь в темноте, то объясните, как летопись мирно пролежала столько лет, будучи, как вы говорите, ключом к разгадке, — предложил Дэвис.

— В порядке гипотезы можно предположить, что летопись аббатства — лишь одна половинка ключа, а исчезнувшие записи Эдсон — другая. Тогда это объясняет упомянутые мною странности.

— Наличие одного и исчезновение другого документа? А что? Бесспорно, в этом есть смысл. Очень простое и логичное объяснение!

— Мне такое решение представляется не более чем гипотезой. — Арчер достал сигареты. — Она ничего не объясняет в отношении пепла.

— Какого пепла? — насторожился Дэвис. — Отличный вопрос, доктор! — Арчер выпустил струю дыма в открытый иллюминатор. — В том-то и суть — к а к о й пепел?

— Не уловил. Что вы имеете в виду?

— Что?.. Допустим, я говорю о пепле, оставшемся на столе библиотеки после смерти Элис. Можете меня просветить, откуда он взялся?

— Хм, попробую. Итак, она получает столь нужное ей письмо. Спешит в библиотеку, ибо в ее недрах хранится нечто, позволяющее расшифровать присланный от-рывок летописи и выяснить что-то окончательно. Пытается расшифровать раз, другой. Не получается — она в бешенстве сжигает свои наброски. Я-то ее характер прекрасно изучил.

— Начало версии неплохое, док. А вот в остальном не уверен. — Арчер выбросил сигарету в иллюминатор.

— В чем? — удивился профессор.

— Сейчас поймете. Вспомним, где еще фигурировал пепел, эти чертовы кучки? Итак, впервые в хеллингтонском деле его обнаруживают душеприказчики рейнского епископа сразу после его смерти, в феврале 1322-го, обнаруживают в каком-то деревянном ящике с замком. Факт интересный, но труднообъяснимый. Далее, семь лет назад он появляется в последнюю ночь Элис Эдсон на столе в библиотеке. Появление э т о г о пепла вы только что обосновали. Неделю назад его оставляем мы на том же самом месте. И наконец, вчера вы обнаруживаете серую кучку в своем личном сейфе, о котором не знал никто. Не много ли? И потом, я отнюдь не уверен, что это полный список. Теперь, что касается пепла семилетней давности. Конечно, характер Эдсон вы изучили досконально. Но! — Арчер сделал паузу. — Человек в бешенстве рвет бумагу в клочья, а не сжигает на собственном письменном столе. Сжигают компрометирующие бумаги, доктор. Но говорить о компромате в данном случае просто нелепо. Ваша мачеха жгла бумагу в страхе, доктор, в страхе!

— Чего же она испугалась? — Профессор облизнул ставшие вдруг сухими губы.

— Элис Эдсон жгла бумагу по той же причине, что и мы восемь дней назад. Она смертельно испугалась внезапно наступившей темноты.

— Но… Мы живы, а она…

— Она умерла. Умерла от страха. И не только от страха перед темнотой, нет, у нее, бесспорно, были в руках спички. Просто нечто во мраке напугало ее на-смерть. — Арчер закурил очередную сигарету. — Уже мертвую ее перенесли в постель.

— Мой Бог! Но кто стоит за всем этим?! — простонал Дэвис.

увидите сами, подошла ваша очередь.

— Скоро вы все увидите сами, подошла ваша очередь. Держите-ка сигарету, иной раз это помогает.

— ВАШ АССИСТЕНТ, МРАЧНЫЙ АСТРОЛОГ И НАВИГАТОР, что бы вы ни вы ни говорили, — предусмотрительный малый. Виски сняло напряжение?

— Кажется, да… Дайте мне еще сигарету, я должен что-то вспомнить…

— Может быть, не стоит. Избыток никотина, он, знаете ли…

— Стойте, Томас. Вспомнил! Но мы, как же н а ш пепел? А кто ломал в темноте патроны?! — выкрикнул Дэвис.

— Я налью вам еще немножко и дам сигарету. Да, мы извлекали порох и жгли бумагу, мы. Но наш пепел — наша с вами работа, доктор.

— Но она тоже зажгла огонь, и она… умерла. А мы живы!

— Живы. — Арчер порылся в сумке. — Вот. «Справочник Бултонского метеорологического общества». Это не совсем то, но у меня было мало времени на приготовления — вы очень быстро разделались с О'Нэйлом.

— Он играл вполсилы, я уже говорил, — сказал профессор.

— Говорили… А вот и газета, она семилетней давности. Так… ««Смерть в Хеллингтоне». Вчера 20 октября…» Ага. — Арчер полистал пухлый справочник. — Ну конечно. В ночь на двадцатое октября было новолуние.

— Не понимаю вас. Вы что, хотите сказать, что убивает луна?! Сумасшедший!

— Да нет же, доктор, нет. Вы позабыли начисто, что я вам говорил на обратном пути из Хеллингтона в ту страшную ночь.

— Бредовую гипотезу о влиянии луны на все штучки, происходящие там по ночам? Это вы имеете в виду?

— Считайте это бредом, если хотите, — предложил Арчер. — Но в ночь на — двадцатое октября луны не было — был полный мрак, а неделю назад взошел месяц. И Эдсон и мы жгли бумагу, — но вот результаты этой процедуры несколько отличны. В любом случае послезавтра ночью все должно кончиться, поверьте.

— Томас, ну зачем вы упорно тащите меня в это проклятое место? Боже, при чем тут лунный свет! — Дэвис заговорил торопливо: — Ты сказал, что наступит мой черед. Послушай меня, Томми, — это не человек. Никто еще из людей не управлял светом и тьмою… Это он, ты был прав тогда…

Арчер в третий раз отвинтил крышку бутылки, налил полный стакан.

— Док, однажды вы собирались стать алкоголиком. Чтобы этого не случилось, выпейте.

Дэвис залпом выпил предложенное Арчером виски, заговорил:

— Пока я жив, никто из людей и пальцем меня не коснется. Ясно? Пристрелю любого, как бешеную собаку!

— Ясно, так же как и то, что на теле Эдсон не обнаружили следов насилия. Или она «умерла в собственной постели», но с перерезанным горлом в придачу? Пойдемте-ка спать, доктор, — койки рядом, а завтра мне нужно ненадолго вас покинуть. Да, последний вопрос: кто-нибудь знал про сейф? О'Нэйл, например?

— Говард? Нет, наверное…

— Несколько туманный ответ, не находите?

— А что я могу сказать? Этот сейф я увидел в одном швейцарском каталоге. Мне в голову пришла идею сделать тайник, о существовании которого буду знать только я, понимаете?

Арчер кивнул.

— Только вы один владеете тайной, понимаю… Вы отправили миссис Липтон домой и лично вмонтировали сейф в стену. А зеркало? Оно не треснуло'?

— Зеркало? — изумленно переспросил Дэвис. — Да не заговариваетесь ли вы, милейший?

— Извините, я и впрямь… Продолжайте, доктор.

— Что, собственно, продолжать? Все работы по монтажу я проделал сам, как вы и сказали. А картина… О, как она меня мучает! Она висит на том же самом месте со дня покупки дома. Что, Арчер, возрадовались промыслам дьявола, да?

— Нет, промыслы нечистого меня, мягко говоря, огорчают. И по мере своих скромных сил я пытаюсь им противостоять. Огорчает меня и другое — я очень легко обнаружил ваш тайник.

— Да, действительно. Как это произошло'?

— Очень просто — я подошел поправить картину. Она у вас всегда висит криво?

ОКОЛО ВОСЬМИ ЧАСОВ ВЕЧЕРА СЛЕДУЮЩЕГО ДНЯ Дэвиса вывел из состояния глубокой задумчивости нарастающий по силе звук, похожий на жужжание огромного шмеля. Профессор поспешно поднялся на палубу. К борту «Миража» приближалась оранжевого цвета лодка под мотором. Звук его неожиданно смолк на высокой ноте, лодка мягко ткнулась резиновым носом в борт яхты.

— Как ваши дела, Томас?

— Все в порядке, мой капитан. Помогите мне вылезти из этой груши!

Через пару минут Арчер, расположившийся в шезлонге на корме яхты, за обе щеки уплетал бутерброды, запивая их пивом.

— Пожалуй, всю необходимую информацию я уже собрал. И все равно, цельной картины случившегося пред-ставить пока не могу. А время не ждет… Сегодня-завтра надо основательно поработать этим. — Он постучал себя пальцем по лбу. — Славно же я попил пива, док! И прихватил с собой. — Томас показал на свою объемистую сумку. — Хочу и вас угостить.

— Далось же оно вам, право слово.

— На морском судне всегда должен быть запас пресной воды, мой капитан. Но не мог же я покупать воду! Меня бы приняли за ненормального.

— Пожалуй, вы правы. Том Арчер скупает минеральную! Завтра к вечеру все уже говорили бы о вашем таинственном двойнике. — Дэвис слегка улыбнулся.

— Сэндвичи превосходные, док. А какой аппетит я нагулял во время моей охоты! Как вы? Судя по вашему мирному виду, вы еще никого не подстрелили. Но револьвер хорош, правда? Такие большие увидишь только в вестернах.

— Мистер Охотник, эта штука называется пистолет, пора бы вам знать! — Профессор засунул обратно в ко-буру полуавтоматический браунинг.

— Какая разница? Главное, что он вам не потребовался. — Арчер помедлил. — Пока. Многое вспомнили, доктор?

— Практически ничего. Знаете, Том, я не спал про-шедшую ночь, и у меня растущее чувство страха перед наступающей.

— Ага. Оно вас гнетет и мешает вам сосредоточиться. Вот что… Мы можем до утра заняться анализом и сопоставлением имеющейся информации, а потом отсыпайтесь сколько хотите.

— Спасибо, Томас. Надеюсь, вы не думаете, что я…

— Не думаю, — перебил Арчер. — А вот я дикий трус… Плохо, что вы ничего не вспомнили. Слушайте, может, я сам буду задавать вопросы вам?

Дэвис согласно кивнул.

— Отлично. Возьмите пиво и скажите для начала, что вы вообще помните об этой комнате.

Профессор внимательно посмотрел на Арчера:

— Комната, вы сказали?.. Комната… Я и вчера вечером что-то пытался вспомнить… Что-то очень далекое… Нет, не помню. Вы сами хорошо запомнили библиотечную комнату, Том?

— Приятное впечатление. Хотя правильнее ее бы назвать залой, причем весьма необычной конфигурации, похожей на… кисть руки с парой дюжин пальцев-коридорчиков.

— Или на спрута со щупальцами, — предложил свой вариант Дэвис.

— Да, спрут… высасывающий безлунными ночами человеческие жизни. Впрочем, эти аллегории не для ваших нервов… Итак, что было необычного в библиотеке в то утро?

— Я уже все вам рассказал. Этот пепел на столе, торопливые каракули на немецком… Я вспомню их, будь я проклят!

— Не волнуйтесь так, доктор, прошу вас. Конечно, вспомните. И я постараюсь вам помочь… Это все?

— Спички на столе и… Да, все.

— Спички. Несколько сломанных и одна-две обгорелые, так?

— Понимаю вас, Томас. Штуки три она могла сломать о коробок — у нее тряслись от страха руки.

— Хм, вспомните, как я щелкал зажигалкой.

— Сейчас я отчетливо вижу эти спички, еще две обгорелые, одна почти полностью. Да, точно.

— Вот как? Она не была сломана?

— Кажется, нет. — Дэвис немного помедлил. — Нет, точно. Мне еще тогда в голову пришла дикая мысль, — а не играла ли она, словно ребенок, в спички.

— В спички? Играла в спички? — переспросил Арчер.

— Ну да. Это глупость, конечно… В общем, есть такая детская игра — кто больше сожжет спичек, причем целиком. Но по правилам, их нельзя переворачивать.

— Любопытная деталь. Вы поделились своими наблюдениями с полицией?

— Нет. Инспектор Крэгс закрыл ее дело в два дня. Знаете, я больше испугался собственных фантазий, Томас.

— Еще бы! Весьма странные забавы накануне смерти. Однако сколько вы вспомнили! Так мы скоро доберемся и до ее записей… Какие книги и как лежали на столе?

— Напомнить ли вам, что их на нем вообще не было?

— Их не было? Простите мою рассеянность, доктор. Но это просто феноменально.

— Что именно? — поинтересовался профессор.

— То, что я выпустил из виду столь важный момент. Это же все меняет. Ах я кретин!

— Рад за вашу взвешенную оценку собственных умственных способностей, Арчер.

— Спасибо, — рассеянно поблагодарил Томас. — Слушайте, а у этого Крэбса…

— Крэгса, инспектор Крэгс из шестого участка.

— Нет ли у инспектора Крэгса из шестого участка копий записей Эдсон, а?

— Нет, должен вас разочаровать. Никакого уголовного дела не возбуждалось, полиция присутствовала чисто формально.

— Ну да, конечно…. Откуда он мог знать про письмо Шрайдера, так?

— Так, Том. Прикиньте при этом расстояние от библиотеки до спальни. Да и каких только бумажек не валяется по залам замка…

— Не валяется, это верно. Вы сразу же убрали ее записи?

— Как только отбыла полиция. Ну конечно, предварительно просмотрев и ничего не поняв.

— Хм, с точки зрения психолога, вы говорите нелепицу — прячете записи, даже не попытавшись в них разобраться. Да, доктор, вы поступили вопреки науке, предпочтя житейский здравый смысл. Вот почему я вам верю. Да, а что за книгу обнаружили в ее спальне?

— Не совсем обычную. «Синтез философии» Спенсера.

— Может быть, от научной литературы легче заснуть, чем от детективов Кристи. Она читала подобное?

— Что она читала, я узнал только после ее смерти. При жизни она всегда выдерживала четкую дистанцию между собой и окружающими. Это даже не назовешь высокомерием.

— Я же говорил, что эта леди знала себе цену. — Арчер потер руки. — Переходим к главному, доктор.

— Я ничего не помню, Томас. Ни строчки. Мне явно не по себе, вот что.

— Все от переизбытка волнения, док. Хорошо. В записях упоминалось чье-нибудь имя или имена?

— Нет, пожалуй, нет. Хотя… Какое-то необычное имя было, да, точно.

— Чем необычное, доктор?

— Извините, не помню. Необычное — да.

— О чем она писала? — О природе? Или это был кулинарный рецепт?

— Нет, скорее она решала или, вернее, пыталась решить какую-то задачу. Задачу без математических символов. Помню, там были весьма странные словесные конструкции.

— Как у Кэрролла. Только в серьезном варианте, так?

— А знаете, вы, пожалуй, правы. Но мне надо еще подумать.

— Ладно. Не хотите пройти со мной в каюту? Есть новости. — Арчер встал и, не оборачиваясь, спустился по трапу.

— Располагайтесь, доктор, поудобнее и приготовьтесь к разного рода неожиданностям. — Арчер улыбнулся. — Я буду беспощаден.

— А я при случае постараюсь снять скальп с мистера Охотника, — в ответ улыбнулся Дэвис.

— Прекрасно. Вот список лиц, которые звонили в клинику Хаббарда и справлялись о вашем самочувствии. Только не спрашивайте, как я его достал. Мне пришлось пойти на крупную жертву.

— Во сколько это вам обошлось?

— О, деньги здесь ни при чем. Видите ли, док. — Томас помялся. — Я ведь вам уже говорил о вашей сиделке…

— Воплощенная женственность, слышал. Так в чем же дело? Не хотите ли вы, надеюсь, сказать…

— Хочу. Я сделал ей предложение. Она согласна. Очаровательное существо, не правда ли? Ее зовут Люси.

— Вы? — Дэвис оторопело посмотрел на ассистента. — Э, Том, кончайте.

— Я не шучу, доктор. Айрис извещена телеграммой.

Арчер еле увернулся от запущенного в его голову натренированной рукой пластикового стакана с виски.

— Ага! Скоро вы у меня сбросите оцепенение и страх, мистер Дэвис, он же охотник за черепами и отважный потомок викингов!

— Томас, я вас пристрелю! У меня в кобуре отличный браунинг.

— Правда, хороший? А все потому, что я сказал в ружейном магазине, для кого я его покупаю. Самый большой калибр! Уникальное оружие! — кричал Арчер.

— Давайте к делу, друг мой. — Дэвис наконец улыбнулся.

— А! У вас появились друзья? Это хорошо. Где моя картонка с пивом, вы не видели? Ага, вот она. — Арчер вскрыл банку. — А теперь к делу и прошу внимания, сэр. В течение первых четырех дней вы были полностью, а затем периодически без сознания — так называемое проблесковое сознание, как говорят медики. За это время о вас справлялись друзья и коллеги по университету. Вот эти лица: Говард О'Нэйл, Кейт Литлджон, Роберт Мюррей, Ральф Беннет, Линдон Дженкинсон, Дэвид Маккарен и неоднократно миссис Липтон.

— Простите, Арчер, но ни Беннет, ни тем более Маккарен не входят в число моих друзей. С Дэйвом Маккареном мы лишь раскланиваемся при встрече, он мне несимпатичен. С чего ему вдруг понадобилось на-водить обо мне справки?

— Мне не понравился этот звонок. Маккарен явно вас недолюбливает, завидует вашему положению — и вдруг проявляет заботу о вас. — Томас внимательно наблюдал за профессором.

— По профессии он историк и специализируется на становлении католицизма, хотя особых успехов на этом поприще не достиг, как говорят. Но он был дружен с покойным Шрайдером — вот что главное, Томас.

— Да, это небезынтересный факт. Элис знала Шрайдера, а тот — Маккарена. От Хеллингтона до Бултона куда меньше езды, чем до Мюнхена. Но я продолжу. Кроме вышеперечисленных господ вам звонили еще двое. Так, на третий день вашего пребывания в клинике звонила Элла Чалмерс.

— Это… это она — заокеанская подружка вашей жены?

— Она самая. От Айрис я знаю, что с год назад она устроилась на работу в секретариат фирмы «Харпвокс электроникс». Так она и оказалась в Америке.

— Что еще за «Харпвокс»? При чем тут арфы?

— Видимо, ни при чем. Звонок носил частный характер. На телефонной станции установлено, что номер абонента соответствует номеру городской квартиры Эллы Чалмерс в Луисбурге.

— Томас, я не знаю никакой такой Чалмерс! Я ее и в глаза не видел. Что ей-то от меня надо? — заволновался профессор.

— А может, это была другая особа, доктор? — Арчер пристально посмотрел на собеседника.

— Я вас не понимаю! — воскликнул Дэвис.

— В вашей жизни были женщины, док. И есть одна, которую вы очень боитесь.

— Не знаю, о чем вы, — хрипло ответил профессор.

— Будем считать, что я ошибся. И последний звонок. На четвертый день поступления вам звонил господин Шрайдер из Мюнхена. Это, конечно, тоже ошибка — неправильно набрали номер, не-так ли?

Профессор, что-то мучительно соображая, уставился на Арчера, затем с криком: «Ну уж нет, довольно» — схватил со столика ручку, бумагу, что-то нацарапал на ней и сунул листок под нос ассистенту:

— Гляди, Умник.

Арчер взглянул на лист. Там были написаны в два ряда числа:

1 2 3 4 5 6 7

5 4 3 2 1

— Непонятно? Я шесть дней пролежал в клинике и вышел на седьмой. Первые четыре дня выпали из моего сознания, это чистая правда. На седьмой день я при вас звонил Шрайдеру, и его вдова сказала, что пять дней назад его похоронили! — Профессор вытащил сигарету из пачки Арчера, нервно закурил. — Я что, созваниваюсь с покойниками? Да я сам был без сознания!

— Доктор, разве я вас в чем-нибудь обвиняю? Разве вы виноваты в этом звонке? Петля затягивается все туже, нам не время ссориться, — сказал Арчер мягко.

— Ах вот как, не время? К чему тогда ваши намеки и двусмысленные взгляды? Или вы считаете, что я этого не замечаю?

— Нет, не считаю. Но поймите и меня — я хочу не только вывести вас из состояния страха и пассивности, но и заставить думать — слишком многое поставлено на карту. Вы же за целый день не вспомнили ни строчки из записей Эдсон. Должны же вы понимать, как это важно! У вас в голове ключ к расшифровке рукописи, а значит, и всего остального, всех нелепиц, а…

— Я вас понял Том, — сказал профессор и добавил с беспомощной улыбкой: — Не давите на меня, иначе я никогда не вспомню, хорошо?

— Извините и послушайте, что я делал утром…

КРАСНЫЙ «ОСТИН» ПРИТОРМОЗИЛ У СЕРОГО ТРЕХЭТАЖНОГО ДОМА викторианской постройки, стоящего в конце Брикстон-роуд, одной из самых тихих улиц западной части города. Втиснувшись между голубым «хиллменом» и темно-серым «ауди», Арчер покинул автомобиль и поднялся на площадку второго этажа. У двери с небольшой табличкой «Дж. Браун. Частный сыск» он задумался на минуту, тряхнул головой и решительно нажал на медную кнопку звонка.

Дверь никто не открывал и он уже собрался уходить, как вдруг защелкали многочисленные запоры и на пороге возник пожилой лысоватый человек невыразительной наружности.

— Мистер Браун? Мне дали ваш адрес в агентстве.

— Кто вы? Разве вам не сказали, что я десять лет как на пенсии? — Человек обшарил глазами Арчера с головы до ног.

— Сказали. Я к вам по другому вопросу. Дело в том, что я работаю ассистентом у доктора Дэвиса…

— Мистер Арчер, полагаю?

— Да. Откуда вы меня знаете? — удивился Томас.

— Входите. — Человек пропустил Томаса в квартиру, промолчав.

В небольшом кабинете, все стены которого закрывали шкафы, целиком заставленные книгами, Арчер опустился в предложенное хозяином видавшее виды кожаное кресло.

— Вы — ассистент? — Человечек внимательно смотрел на Томаса.

— Не только. Я друг мистера Дэвиса и принимаю участие в его проблемах.

— Курите. — Браун переставил пепельницу ближе к Арчеру, стал сворачивать сигарету.

— Благодарю, мистер Браун. Знаете; я не думал, что моя скромная персона заслуживает такого внимания.

— Чтобы установить, курите вы или нет, особого внимания не нужно. Указательный и средний пальцы вашей правой руки говорят сами за себя.

— Да, действительно… — Томас посмотрел на свои прокуренные пальцы. — А вы профессионал!

— Я пенсионер, — возразил Браун, закуривая.

— Не думал, что вы живете столь скромно.

— Каждый живет по средствам, мистер Арчер.

— Да, конечно, деньги расходуются на разные цели, например на книги.

— Возможно. — Браун пристально посмотрел на Арчера. — Я вас слушаю.

— Пять дней назад вы встречались с Бертом Норманом. — Томас решил играть в открытую.

— Впервые слышу это имя. — Браун аккуратно сбросил пепел.

— А в сорок восьмом к вам приходил Рудольф Нойман.

— Шутите! Почти сорок лет назад! У меня неважная память, мистер…

— Арчер. Семь лет назад во время известного скандала вы продали ориентировку на Ноймана профессору.

— Не спорю… Но он так просил! Хотя у меня и кончился, патент, ему удалось уговорить продать ее — его заинтересовали, фотографии. А я ею очень дорожил.

— Я вас понял. Вам нравится в Хеллингтоне, мистер Браун?

— Не знаю о чем вы. Я страшный домосед, мистер…

— Арчер. Ho замок там красивый, согласитесь.

— По мне — все замки на один вкус. В моем возрасте нужно сидеть дома и читать книги. Вот в них действительно скрыто много тайн. — Браун глубоко затянулся. — И главное — ответов на них… Библиотека — вот мое увлечение.

— Я так и думал. Старинные фолианты стоят дорого, мистер Браун?

— Рукописные — да. Но у меня нет средств на их приобретение — я не владею замками. К сожалению, интересующие меня книги мне не по карману. Во всяком случае, пока.

— Понятно. Я могу позвонить от вас?

Браун чуть заметно кивнул и молча пододвинул аппарат к Арчеру.

— Миссис Липтон?.. Да, это я… Нет, успокойтесь, все в порядке, он сейчас рыбачит на море… Да, очередная причуда… Доктор просил узнать, не звонили ли ему из университета… Только Беннет?.. Да, миссис Липтон, шеф завтра уезжает в Хеллингтон и там заночует… Не знаю, говорит, что вспомнил что-то важное….Нет, почему, никаких тайн… Конечно, так и говорите. Да, непременно. Всего доброго. — Арчер аккуратно положил трубку.

Открывая запоры на двери, Браун сказал:

— А я вас ждал.

— Меня? — еще раз удивился Томас.

— Для чего же я намекнул Дэвису про сорок восьмой год? Но он ничего не понял, вы оказались проницательнее его. Да, если надумаете ехать туда сегодня, передайте привет Норману.

— Непременно.

— У вас есть оружие?

— Браунинг 0,38. Но я его оставил дома.

— Спрячьте его пока подальше, поймете потом. Там любят тишину. — Браун засмеялся неприятным кашлем. — А вот хороший фонарь вам может присниться.

— Спасибо за информацию, мистер Браун.

— Я вам ничего не говорил, — отрезал тот.

— Да, конечно, я у вас и не был.

— Именно. Поаккуратней на дорогах, мистер Томас Арчер.

…МАШИНА МИНОВАЛА АЛЛЕЮ ВЯЗОВ и остановилась неподалеку от парадного входа. К массивной двери, через которую Арчер дважды попадал внутрь здания, вела лестница с широкими ступенями. Томас закурил и не спеша поднялся по ним, подергал за бронзовую ручку. Дверь оказалась плотно закрытой на замок.

«А мой звонок заставил вас пошевелиться», — удовлетворенно хмыкнул он и сел в машину.

«Откуда Браун знает меня? Похоже, настучала эта сонная тетеря — Джейк, хозяин пивной «У Робина»», — подумал он, выводя «остин» на шоссе.

Через полторы мили Томас увидел съезд, свернул на него и по узкой дорожке подъехал к небольшому домику из желтовато-белого камня, крытого красной черепицей. На шум подъезжающей машины на крыльцо вышел седой широкоплечий человек с открытым лицом, чем-то неуловимо похожий на лодочника Сэма Френсиса. Взгляд его был приветлив и в то же время насторожен.

— Здравствуйте, мистер Норман!

— Здорово, сынок. Кто ты и с чем пожаловал к старику?

— Я — Том Арчер, работаю ассистентом у доктора Дэвиса.

— А, помощник молодого Дэвиса! Что стоишь — за-ходи в дом, сынок. — Норман посторонился, пропуская Томаса в просто, но опрятно обставленную и чисто при-бранную гостиную. — Садись к столу, Том, отдохни с дороги. Не случилось ли чего у Джона?

— Нет, с ним все в порядке. — Арчер присел на стул у покрытого клеенкой в красно-синюю клетку стола, посредине которого стояла оловянная пепельница в виде черепа, коробка с трубочным табаком и песочные часы.

— Возвращался я из Чартера в Бултон, вот и решил заскочить к вам.

— С чего вдруг? — Норман принялся неспешно на-бивать пенковую трубку.

— Да вот вспомнил, что у вас можно попробовать настоящего эля. — Томас широко улыбнулся. — Очень я до него охоч, даром что тощий. А ту бурду, что в банках продают, разве можно назвать пивом?

— Хм, голова у тебя на месте, сынок. Бывал ли ты в Грилфуде? Там эль варят что надо.

— Как не бывал, коли у меня вся родня живет в Бэкленде, — ответил Томас, вспомнив слова лодочника Сэма Френсиса.

— В Бэкленде? Так ты, парень, из наших? Это другое дело. Сейчас… — Норман подошел к холодильнику и вытащил из него огромную бутыль. — Вот она, милашка. Возьми-ка, Том, кружку, да побольше!

— Отличное пиво, мистер Норман. — Арчер по-простецки вытер ладонью губы. — Слыхал я, что к вам в Грилфуд какой-то лорд за ним наезжал. Да нет, вряд ли — лордам все привозят на дом и подают прямо в постель. Это наши кумушки приврали, знаю их.

— Нет, Том, все верно. Содержал я там одно время пансион, вот и угощал клиентов элем.

— И лордов? — еще раз поддел Томас.

— А кто ж, по-твоему, был сэр Роберт Эдсон? — начал кипятиться Норман.

— Владелец замка? Неужели он? — восхищенно спросил Арчер.

— Да, сам сэр Роберт, сынок! Хороший был человек — тихий, скромный. И вел себя запросто с нашим братом, не то что дочка его. Видать, мир так устроен — хорошие люди долго не живут. Помер он аккурат перед женитьбой Джима на этой… — Норман замолчал.

— Не очень-то вы ее любили, верно?

— Куда верней. Да и кто ее любил? Нет, кроме Джима, никто, а вот ненавидели многие… Прости Господи, что я такое о покойнице говорю.

— Мистер Норман…

— Зови меня просто Берт, сынок.

— Берт, Сэм Френсис говорит, что вы настоящий моряк.

— А ты и Сэма знаешь? — Норман совсем подобрел. — Да, Том, поплавал я на многих судах и в разных широтах. Видишь пепельницу? — Он ткнул чубуком трубки в череп. — Это мне ребята подарили — переплавили пули из обоймы одного придурка, который очень хотел пострелять, и почему-то в меня. У моря и моряков свои законы… Но не мне судить, какой я был моряк. Вот Сэм, мы с ним ходили вместе на «Красавице» не один год, — моряк что надо, хоть и любит пропустить лишний стаканчик. Но годы идут, и, если тебя не забрало море, приходится выбираться на сушу. Бросил якорь я вначале в Грилфуде, а потом перебрался сюда, в Хеллингтон. Хорошо здесь, тихо. Редко кто и навещает. Да по мне и не надо — вся жизнь прошла на людях, можно и отдохнуть.

«И все-таки навещают. Интересно бы знать — кто?»

— Завидую вам. А не тяжело справляться с хозяйством? Такой огромный замок!

— Так после смерти хозяйки молодой Дэвис уехал отсюда. Разок в месяц я убираюсь. Да там, знаешь ли, чисто, так, пыль смахнешь, да и назад.

— Страшновато там одному, Берт?

— Еще как! А сколько народу-то померло — Джим, хозяйка, три ее дочки. И все в стенах замка. Вся прислуга разбежалась. Я тебе так скажу, Том. — Норман понизил голос. — Нечисто там, видит Бог, нечисто! Но я обещал Джиму приглядывать за домом, а Норманы свое слово держат. Да и пансион тот, «Веселый месяц», я уже давно продал — как умер в нем сэр Роберт, так конкуренты всех клиентов отвадили. Выпьешь еще?

— Ага, спасибо… А для чего вы разводите огонь, Берт?

— Шут его знает. Ты что, видел поляну?

— Да. Как будто дом сгорел. — Арчер отхлебнул из кружки.

— Еще бы! Эти брикеты, они так горят, что только держись.

— Можно посмотреть? — Томас вопросительно поглядел на Нормана.

— Вообще-то хозяин велел помалкивать. Да я гляжу, ты и так все знаешь, Том. Ладно, пойдем.

Норман и Арчер покинули дом, миновали по тропке густые заросли терновника и вышли на обширную поляну. Посредине ее темнело кострище футов семи в диаметре. Норман подошел к какому-то тюку, лежащему поодаль. Стащив с него серую плотную ткань, он показал на горку желтых брусков размером с полкирпича.

— Вот они. Ну и горят, что там твой бензин! Положишь пяток, а кажется, стог сена подожгли.

— Ну, с ними ясно. А чем вы тушите огонь, Берт? Норман показал на серую ткань:

— Так вот этой кошмой. Накинул — и все дела, будто спичку задул. Не поймешь, из чего она — с виду как парусина, а не горит.

— Это все вам Джим Дэвис дал, я так слышал, — пустил пробный шар Арчер.

— Джим? — удивился Норман. — Нет, с чего ты взял? Хотя и верно, когда замок восстанавливали, то пригоняли с его заводов грузовик с какой-то химией — мусор жечь, пни выжигать. Элис, она ни одной соринки не терпела. Может, это те самые хреновины и есть… Кто знает? Тут, брат, такое строительство было! Почитай, кроме того крыла, где их библиотека, все из руин поднимали. А нашел я их в подвале замка. — Норман взмахнул рукою с трубкой в направлении зубчатых башенок, торчащих вдалеке за темной массой деревьев.

— Ну, Берт, так прямо и нашли? — Томас недоверчиво посмотрел на Нормана.

— Конечно, нашел. А что мне было искать? Хозяин сам сказал, где лежит кошма с этими кирпичами, он-то знает замок как свои пять… — Норман внезапно замолчал, озабоченно поскреб подбородок.

— Пальцев, Берт? — подсказал Томас, понимая интуитивно, что дело в другом.

— Да, Том, хотел сказать «пальцев». А у него…

— Что, у него их целых шесть? — выдавил улыбку Арчер.

— Нет… Шесть, это бывает, видел я такого уродца в Индии. А у него… руки не руки, протезы не протезы. Страх поглядеть! Но замок он знает хорошо, факт. Ну, я забрал всю его химию и приволок сюда. Давненько это было…

— Лет двенадцать назад, не меньше, — подхватил Томас и, видя, что Норман не возражает, увел разговор в сторону: — Интересная штуковина. — Он повертел в руках желтый брусок. — Столько лет пролежала на воздухе!

«А Дэвис, пожалуй, был прав — эта игрушка не что иное, как брикетированный напалм. И сделан он на химическом заводе. Итак, «Нозерн си ойл»».

— Джим сам все делал на совесть и других заставлял — у него бракованной продукции не было, — отозвался Норман, подтверждая мысли Томаса. — Хотя, с другой стороны, разве бренди становится хуже, отстоявшись лишний десяток лет в бочке из доброго дуба?

— Верно — по себе знаю, что нет, сколько ни пробовал доказать обратное Сэму Френсису.

Норман усмехнулся, и Томас ступил на тонкий лед.

— Значит, как в окнах свет погаснет, так вы и накрываете костер, Берт?

— Да нет, минут примерно через семь. Видел у меня песочные часы? Вот по ним и гашу. Ну а зажигаю я эти штуки по звонку хозяина.

— Точно, и звонил он вам в последний раз восемь дней назад.

— Ага, — согласился Норман. — Впрочем, нет, Том, постой… Последний раз я зажигал эти брикеты дней шесть назад, не больше…

— Дней шесть? — растерялся Томас, и тут его молнией озарила догадка: — Ну конечно, восемь дней назад был серый «шевроле». Что ни говори, лихо он придумал с машинами…

— Ума ему не занимать. Здорово он разбирается в этой…

— Психологии?

— В ней самой. Ну ты б удумал такое — отгонять машину не в темный сарай, а к огню? На него и бабочки летят! Ан нет — и «мерседес» упрятал. Да, не человек, а сущий дьявол во плоти. — Норман, сплюнув, перекрестился.

— Это точно, Берт, клянусь честью. Значит, шесть дней назад был «мерседес» с немецкими номерами?

— А вот насчет номеров тебе ничего не скажу, сынок. Был без очков — терпеть не могу их, ну и что разглядел в темноте? А было время, когда капитан частенько посылал меня марсовым. Хотя, постой, номера и вправду были необычные, да и машина немецкая. Но разве мало в Англии «мерседесов»?

— Хватает, была бы монета. Да, Берт, а хозяин-то кто?

— Как кто? — Норман удивленно посмотрел на Арчера. — Хозяин Хеллингтона, сынок.

— А, ну да, пиво у вас хмельное — всю память от-шибает. Вот, чуть не забыл — вам привет от Джона Брауна.

— От Брауна? Скажи ему, что дело, конечно, стоящее, да только двум господам не служат, а уж такие простаки, как я, — тем более. Этот, что машины отгоняет, я его видел, хотя я и должен сидеть дома — приказ Хозяина.

— Ну и что? — равнодушно спросил Томас.

— А то, сынок, что видел я на своем веку немало плохого, да вот такого и врагу не пожелаю.

— Привидение? — улыбнулся Томас.

— Нет, привидения из замка не выходят. А этот… Видел его спину, да и то мельком. Но мне и этого хватит на всю жизнь — он весь порос волосами длиною с уши спаниеля, даже ноги у самых ступней!

— Ну и дела у вас здесь, — покачал головой Арчер. — А говорите: «Хорошо, тихо».

— Так разве шумно? Или я не прав, Том, а?

— Пожалуй, вы во многом правы, — задумчиво произнес Арчер.

…Миновав первую бензоколонку на пути из Хеллингтона в Бултон, Арчер затормозил, крепко выругавшись. Он закурил и глубоко задумался — на лоб его легли тяжелые морщины. Пробормотав: «Ага!», он выбросил сигарету и, не разворачиваясь, вернулся на полном газу к заправочной станции.

— Что-то случилось, сэр? — вежливо осведомился служащий, приземистый светловолосый крепыш неопределенного возраста.

— Да. Мне нужно срочно позвонить — тяжело заболел мой знакомый. Я могу это сделать от вас?

— Конечно. Проходите в эту дверь, там телефон.

— Спасибо. Заправьте пока мою машину, хорошо?

Арчер оказался в небольшой комнатушке один на один с телефоном. Возблагодарив мысленно судьбу за это, он подсел к аппарату, секунду помедлил и решительно набрал помер.

— Мистер Браун?

— Да. С кем я говорю

— Это Томас Ар…

— Откуда вы звоните? — перебил Браун. — Из дома?

— Нет, с заправочной станции, я оказался на ней случайно, меня никто не слышит.

— Хорошо. Слушаю вас.

— Я только что вернулся из… — Арчер замялся.

— Понял. Плохие новости?

— Наш общий знакомый наговорил мне такую чушь, что даже журнал «Спиритизм и хиромантия» не рискнет брать у него интервью.

— Чушь — этот ваш журнал, поняли? Он ничего мне не передавал?

— Передавал. Он, хотя и считает ваше предложение, стоящим, двум господам служить не намерен.

— Идиот! — коротко бросил Браун. — Так… Через сколько минут вы можете быть на Кинг-Оук?

— Минут через двадцать — Арчер вытащил пачку сигарет из кармана куртки, но, вспомнив, где находится, засунул ее обратно в карман.

— Через двадцать пять минут вы должны быть в известном вам месте. Я найду вас сам. — Браун повесил трубку.

…Поразмыслив, что прятаться в тень в данной ситуации просто глупо, Арчер направился к самому видному месту «Робина» — к стойке. Не успел он расположиться, как к нему подошел хозяин, такой же сонный, как и вчера.

— Мистер Арчер, подойдите к телефону, вас спрашивает какая-то женщина, — сообщил он вялым голосом. Арчер взял трубку.

— Мистер Арчер? Это Браун.

Томас, устав удивляться, спокойно сказал:

— Я вас слушаю, Браун.

— Что вы выведали у Нормана? Говорите.

— Про брикеты и Хозяина вы знаете?

— Знаю, Арчер. Есть что-нибудь свежее?

— Да. Шесть дней назад там побывал «мерседес» видимо, с немецкими номерами.

— Ясно. Пораскиньте мозгами, кто бы-мог пригласит историка в Англию, а точнее, в Бултон. Да, вам надо постараться овладеть ситуацией… Вот что. Скажите. Джейку, чтобы он отдал вам мой конверт. Дайте ему при этом два пенса, ясно? — иначе вы ничего от него не получите. Да, когда прочитаете, не думайте, что я выписываю ваш журнал или состою в тайной секте ума-лишенных.

— О нет, так я не думаю, — ответил Арчер. — Но вы знаете, что наговорил мне Норман? Там, в Хеллингтоне, по его словам, появляется какое-то волосатое существо.

— Знаю. — Браун, коротко рассмеялся. — Хиппи с головы до ног. И еще у кое-кого весьма странные руки. Думайте, Арчер, анализируйте и сопоставляйте. Желаю удачи.

…- Джейк, слушай, разменяй купюру так, чтобы осталось два пенса, и отдай мне конверт. — Арчер про-тянул хозяину «Робина» бумажный фунт.

— Можете оставить мне ее целиком, я вас понял. Держите. — Он протянул Арчеру плотно заклеенный конверт из черной бумаги. — Выпьете что-нибудь? Джин с тоником?

— Валяй, Джейк. — Арчер надорвал край конверта и вытащил оттуда листок бумаги, на котором ровным бисерным почерком было написано:

Mr. Spear

From Mountain

Noli tangere

— Так… — пробормотал он. — Весьма занятно… Джейк, скажи, Браун всегда заклеивает послания в черные конверты?

— Нет, мистер Арчер, этот — первый. Ваш джин, пожалуйста.

— Так я и думал, — удовлетворенно сказал Томас. — Позвоню-ка я еще одной даме, не возражаешь?

Джейк равнодушно пожал плечами.

— Слушай, а почему ты назвал свое заведение «У Робина»? Переименуй его, скажем, так: «Спящий красавец». Клиенты валом повалят, обещаю.

— Хм, а когда же я буду спать? — хитро прищурился Джейк,

— Мудро, — восхищенно согласился Томас и направился к нише с телефоном. — Мистера Маккарена, пожалуйста.

— Я слушаю. Это вы, Грэг?

— Нет, это не Грэг, это Арчер, — ответил Томас, в котором жизнерадостный голос историка, вызвал неосознанное раздражение.

— Здравствуйте, Том. Что-то стряслось? Судя по вашему тону, вы звоните не из праздного любопытства?

— Напротив, Дэйв, напротив. Хочу поболтать с вами об одном немецком историографе.

— Второго дня вы уже спрашивали меня о нем. Все, что знал, я вам в порядке любезности сообщил.

— Ага. На его похороны вы летали самолетом'?

— Да, конечно. Но я вас не понимаю…

— И я не понимаю, с чего это ему взбрело в голову приехать в Бултон на собственной машине.

— В Бултон?!

— Да, есть такой город, слышали? Расскажите мне, Маккарен, кто из вас троих заманил Шрайдера в известный вам замок, хорошо?

— Вы пьяны, Арчер. — В трубке раздались короткие гудки.

— ВОТ ТАК Я И ОХОТИЛСЯ, док, — завершил свой рассказ Томас, опустив некоторые подробности, в частности содержание черного конверта, полученного от Брауна.

— Мда… — промычал профессор. — Волосатые люди, люди со странными руками, Хозяин Хеллингтона. Слушайте, Том, Норман просто сошел с ума в одиночестве, вот и все.

— А горящие брикеты? Огромное кострище? Их я видел своими глазами, — возразил Томас.

— Он сошел с ума, вот и занимается там пиротехникой, — убежденно сказал Дэвис.

— Хватит успокаивать самого себя, доктор. Не слишком ли связаны костры этого сумасшедшего с тем, что происходит в библиотеке?

— Но тогда… Нет! Хозяин Хеллингтона — вы вдумайтесь! Необъяснимая мистика, — запротестовал Дэвис. — Но если Норман не сумасшедший… Мой Бог, и я доверял ему, как своему отцу!

— Я же говорил, что Норман — настоящий моряк, — изрек Томас, закурив.

— Слушайте, Арчер, долго вы еще будете повторять Этот рефрен? — вспылил профессор.

— Успокойтесь, доктор. Нам обоим надо поберечь нервы до завтра. — Томас посмотрел на стрелки своего «корума». — Час ночи. Завтра уже наступило.

— Слушайте, вы уже, побывали в Хеллингтоне. Не-ужели вам мало того, что наговорил Норман? Зачем вы упорно продолжаете и меня заталкивать в это дикое место, где водится черт знает что, где пугают до смерти! Объясните же толком, наконец.

— Док, как я устал! Вы немилосердны, право. А не последовать ли мне примеру Брауна и не выставить ли вам счет по завершении этого дела?

— По завершении? Томас, если вы как-то сможете остановить это безумие, требуйте от меня что хотите.

— Э, док, да вы и шутки принимаете всерьез! Плохи же наши дела… Да, — оживился Арчер, — а вы знаете, это хеллингтонское дело — весьма любопытное. Нет ни одного трупа, правда, хватает покойников, но все они тихо почивают в могилах. Не слышно выстрелов, наоборот, нам пришлось буквально разламывать патроны. Я не общаюсь с преступного вида детинами, а мирно, хм, беседую с семидесятилетними стариками. Но в целом, предчувствие надвигающейся беды буквально висит в воздухе.

— Предчувствие беды? Когда в библиотеке погас свет, то вас, если не ошибаюсь, охватила настоящая паника, — возразил профессор.

— Все так, не спорю. Но и там, с точки зрения полицейского, ничего не произошло — погас свет да за-скрипела дверь, например от сквозняка. И все сводится лишь к угону вашей машины. Но и она оказалась на месте! А найди ее полицейские на расстоянии мили, на поляне Нормана, смогли бы они обвинить старика в подобной глупости? Да вы бы первый встали горой на его защиту! Ох, доктор, поверьте, тут тонкая игра изощреннейшего ума.

— Да, Томас, очень тонкая, — согласился профессор.

— Вот! Убили Шрайдера? А вы попробуйте это до-казать нашей или немецкой полиции. Нет, вы не найдете ни одного инспектора, который бы решился возбудить уголовное дело — а по какому, собственно говоря, факту? Предусмотрено все. Точнее, почти все, — поправил сам себя Арчер. — А вот наш друг, бывший сыщик Джон Браун, хеллингтонским делом занимается вплотную. И раскопал он, в отличие от любителя тайн Джона Дэвиса, очень много. А как он осторожен! Что это — профессиональное или у Хозяина достаточно слуг? — Арчер за-молчал.

— Я повторяю: вы знаете гораздо больше меня и что-то утаиваете, не забыв, однако, сообщить, что по-дошел мой черед отправиться к праотцам. А Шрайдер? Вы же сами считаете, что его убили в Хеллингтоне. Что у него было — действительно приступ ишемии или его сердце тоже разорвалось от ужаса? И как после смерти он умудрился умереть второй раз в Мюнхене, в кругу семьи? Нет, друг мой, в такой ситуации я никуда не поеду, — твердо сказал профессор.

Арчер кивнул.

— Бертран Норман. Поговорим немного о нем и его покровителе?

— Какая разница? — Профессор потянулся за сигаретой. — Можно начать с чего угодно — черной папки, пепла в сейфе… Слушайте, но как они открыли два сейфа, а? Нет, Арчер, это болото хаоса поглощает последние жалкие остатки моего разума.

— И все-таки Норман. — Томас улыбнулся. — А то мы потратим все оставшееся время на философские дебаты относительно яйца и курицы. Итак, пункт первый — Берт Норман. Сэм Френсис был прав: Норман — настоящий моряк. Сильный, цельный, волевой. Его простота — кажущаяся. И он очень суеверен, как любой моряк. Думаю, тот, кого мы назвали третьей стороной, он же Хозяин Хеллингтона, успешно эксплуатирует эту черту его характера. Норман выполняет приказы Хозяина, не очень-то задумываясь, какая бездна за этим стоит. Какой же замок без чудес и привидений? А если оно есть, приказывает тебе, надо выполнять его волю.

— Без чудес? А эти загадочные существа? Слушайте, Том, не занимается ли этот его Хозяин вивисекцией? Выращивает мутантов? — Профессора передернуло от собственных слов.

— Не думаю. По словам Нормана, и у самого Хозяина руки, внушающие страх. Что, он тоже жертва преступных экспериментов? Нет, это не так, далеко не так…

— Может быть… Но разве можно верить в привидение, которое звонит тебе по телефону? Вы можете пред-ставить себе тень отца Гамлета, листающую телефонный справочник?

— Согласен, и полностью. Норман вряд ли общается с привидением, он сам сказал про него — «дьявол во плоти». И вот еще что — он так же предан Хозяину, как в свое время и вашему отцу, он и сейчас держит данное ему слово. Интересное обстоятельство… А как он боится замка! Весьма вероятно, что он не только видел свет в окнах библиотеки семь лет назад.

— Я выколочу из него правду, Арчер! Он должен сказать ее сыну своего лучшего друга.

— Нет, доктор. Сыну он не скажет ни слова. Джиму Дэвису — другое дело. Он абсолютно ничего не знает про истинное происхождение Эдсонов. Тот старый проходимец для него — истинный лорд, сэр Роберт, тесть Джима, да еще свой парень. Нет, вам он ничего не скажет… Для нас сейчас важнее другое — как и для чего организовал эти фейерверки его покровитель? — Томас замолчал и принялся играть зажигалкой.

— Однако дочь «своего парня» он помог отправить на тот свет… — рассеянно заметил профессор.

— Не спорю… Что?! Простите, я испугал вас… Как же я упустил это из виду, идиот! — Арчер зашагал по каюте, яростно дымя сигаретой. — И эти руки — протезы его Хозяина… Он же плохо видит, а очки носить не любит. Неужели так просто?

— Я вас не понимаю, — перебил словоизлияния Арчера профессор. — Что, человек с плохим зрением путает кисти рук с протезами и этого пугается? Интересная версия. А как красиво вы ее обосновали! — добавил он с сарказмом.

— Ну конечно, вот почему некто знает замок, как свои пять… щупалец. Да, лучше не скажешь, — до-вольно заключил Томас. — И щупальца его тянутся в библиотеку, обитель спрута, как вы сказали. Отлично, доктор, вы и не представляете, как помогли мне своим замечанием.

— По-моему, я помог вам окончательно свихнуться. Щупальца! Бог мой, я один на один с безумцем!

— Нет, доктор, вы ошибаетесь. Скажу больше — я знаю, почему ваша картина висела криво.

— Это я понял и без вас. Я бы подоспел ее поправить и…

— Заглянули бы в сейф. Верно. Но это уже следствие в а ш е г о действия, понимаете? А то, что кар-тину слегка повернули, дабы привлечь ваше внимание, — следствие отличного знания не только тайн вашего жилища, но и вас самого, док. И это объясняет мне, почему у второго, волосатого, космы закрывали даже ступни ног.

— В вашем безумии есть какой-то метод, — задумчиво произнес Дэвис, невольно повторив слова своего великого соотечественника.

— Есть метод, уверяю вас! Одна из нитей начинает вытягиваться в безупречно стройную линию. Переходим ко второму пункту?

— Переходим, — смирился профессор и вдруг добавил невпопад: — Да, кстати, Норман очень боится морского змея, впрочем, как и все моряки. Может, он сослепу принял слишком гибкие пальцы, скажем, как у пианиста…

— За подобие щупалец, — закончил Арчер. — Не стройте версию на основе сказанных безумцем слов, доктор. Оставьте щупальца в покое. Итак, пункт второй?

Профессор согласно кивнул.

— Так вот, случайностей в хеллингтонском деле предостаточно, вы абсолютно правы. Они буквально нанизываются одна на другую. Но вот звонки в клинику… Короче, случайных звонков не было, разве что звонок Дэвида Маккарена? — Арчер вопросительно посмотрел на шефа.

— Он мне не нравится, Том. Маккарен знал Шрайдера и вряд ли неправильно набрал номер. — Профессор на-хмурился. — Вспомните о звонке братьев, которым не нужна фамилия, и о судьбе мюнхенского историка. Как он мог звонить мертвый, вернее, кто звонил за него и зачем? Испугать? Нет, я не ребенок…

— Резюмирую: цель нам пока не ясна. Так?

— Да, цель этих нелепых звонков — «Шрайдера», Маккарена и… братьев с сестрой.

— А звонок Эллы Чалмерс вы можете объяснить? Это уже четвертый непонятный звонок, но я хочу раз-рушить волшебное число и сообщить вам, что умудрился созвониться с адвокатом Баркли и имел с ним довольно продолжительную беседу.

— Томас, ну какое же отношение имеет адвокат моего покойного отца к заокеанской подружке миссис Арчер? А может быть, Айрис — Хозяйка Хеллингтона? — улыбнулся профессор.

— Только в случае развода со мною и последующего бракосочетания с ним. Я продолжаю. Вы как-то сказали мне, что ваш отец был не только честный, но и весьма крутой и жесткий человек. Баркли согласился с этим. До того, как Джим Дэвис стал заправлять «Нозерном», он являлся совладельцем крупного торгового дома «Дэвис и Хапигейм», так?

— Да, но я не понимаю…

— Простите. Вполне естественно, что Джим Дэвис мог скупать акции другой фирмы и впоследствии выйти из доли. Но действительно, дела торгового дома шли хорошо. Зачем же внезапно бросать отлично поставленное дело? Ваш отец был прежде всего бизнесмен. И вдруг он, сугубо деловой человек, отказывается от доходного предприятия. Баркли аргументировал это тем, что торговый дом — одно дело, а нефтяной гигант — другое. Сия банальность известна каждому — деньги делают деньги. Акции «Нозерна» Джим Дэвис начал приобретать после 1948 года. Согласитесь, интересный момент. Я спросил Баркли, как шли дела компании в пятидесятом году. Помните, я говорил вам, что слышал о намечающемся банкротстве «Нозерна»? Один биржевой маклер, сейчас он на покое, сказал как-то, что только чудо спасло компанию от краха — фирма вложила в сорок седьмом кучу денег в разработку новых методов бурения и стала вылетать в трубу. А Ричард Баркли отверг все это. Явное противоречие! Я не поленился еще раз проверить, падали ли акции «Нозерна» на бирже. И что же вы думаете? Основательно падали, падали так, что к 1951 году компанию спасло лишь крупное вложение капитала со стороны. Это были деньги вашего отца, доктор. Он вышел из торгового дома со всем капиталом и купил столько акций «Нозерна», что смог предотвратить катастрофу. Очень рискованный шаг, очень!

— Мой отец любил рисковать, Томас. Вы не знали его.

— Не знал. Но взгляните на все другими глазами: бизнесмен, настоящий бизнесмен, бросает хорошо поставленное дело и идет на рискованную авантюру. Должны же были существовать на то веские причины? А все ли было благополучно в самом торговом доме?

— Ерунда. Про честность отца ходили легенды.

— Вот именно, в том-то и дело. Будь ваш отец нечист на руку, все было бы шито-крыто. Но когда честный человек узнает от невзрачных мистеров Браунов о темных делишках своего партнера — это другое дело.

— Вам сказал об этом Браун? — резко спросил профессор.

— Нет. На эту тему он не сообщил мне ни слова.

— В таком случае я назову это слишком смелым предположением даже для человека с вашей фантазией, Арчер.

— Назовите. Но суть этой фантазии такова: в 1948 году Джон Браун ищет и находит бумаги, компрометирующие человека, одно из имен которого звучало так — Рудольф Нойман. Под какими еще именами он жил, не знаю. Жан Лефевр или граф Ди Белькампо — это для нас не важно. Важно другое — Браун, безрезультатно прождав его около года, несет ориентировку Джиму Дэвису.

— Моему отцу? Зачем?

— Сорвать с него денежки, док. По всей видимости, карточный шулер и мошенник Нойман и добропорядочный совладелец торгового дома Хапигейм — одно и то же лицо. Да, профессор, да. Недаром Браун семь лет назад сразу же пришел к вам, сыну Джима Дэвиса, бывшего компаньона Хапигейма. Не верите? Тогда скажите, где сейчас Эдгар Хапигейм?

— Наверное, он покинул острова, — неуверенно ответил профессор. — Я его не знал.

— Наверняка вы правы. Заметьте, что и в торговом доме Хапигейм брал на себя функции коммивояжера, разъезжал по Европе и частенько наведывался в Германию.

— В Кельне был небольшой филиал дома, ничего необычного, — возразил Дэвис.

— Именно, ничего необычного, док. Эдгар Хапигейм превосходно владел немецким, часто бывал в этой стране, знал ее обычаи. Эльза, секретарша кельнского филиала, стала его любовницей. Ну, а добыть паспорт на имя Ноймана — дело средств и техники. Представляю, какую бомбу приволок Браун вашему отцу: его сотоварищ — преступник! Наверняка, ваш отец со свойственной ему прямотой и жесткостью выкладывает Хапигейму все, что он думает о его двойной жизни. И естественно, порывает с ним. Так компаньон вашего отца бесследно исчезает, а у Джима Дэвиса появляется смертельный. враг. Да, кстати, Хапигейм исчезает сразу для двух человек — и для Эльзы тоже. Вы еще спрашивали меня, для чего Эльза устроила ему автокатастрофу. Нет, это сам Хапигейм решил «умереть». И Эльза остается безутешной вдовой со своим папочкой и тремя дочурками. Для нее Хапигейм, простите, Нойман, действительно погибает в аварии где-то в Штатах. Большие скорости, Счастливчики Лючано за рулями «линкольнов»… Страшное дело, не то что наши тихие замки. Думаю, «неопровержимые» доказательства и материалы о «смерти» Хапигейма-Ноймана состряпал наш верный друг Джон Браун. Хм, неплохо же он поработал с вашим семейством… Нет, сэр, внешность — штука весьма обманчивая, и скоро вы убедитесь в этом.

— Вы так уверенно говорите, что создается впечатление вашей полной осведомленности в этом деле. Не понимаю, зачем вообще нужно ехать в Хеллингтон, — заметил профессор.

— Нет, доктор, до полной осведомленности очень и очень далеко. — Арчер закурил сигарету, поставил воду на плитку. — Сварю кофе, просто глаза слипаются. Но я разделяю вашу боязнь — чего стоит, например, Хозяин Нормана с руками-протезами. Однако в данном случае должен вас огорчить — у него абсолютно нормальные руки, ничем не отличающиеся от наших с вами. Впрочем, в одном они действительно отличаются, хотя и незримо, — это руки убийцы.

— позвольте, а что же видел Норман? — запротестовал Дэвис.

— Бедный старик, мне его жаль, угодил к дьяволу прямо в объятия. Да он и сам понимает это — «дьявол во плоти» его крепко повязал… Мерзавец! А видел он то, что видел, — разъяснил Арчер.

— Прекрасное объяснение. Почему вы скрываете ваши открытия от меня, не скажете?

— В силу особенностей вашего характера, доктор, поверьте. Вы поломаете всю мою игру, а это будет обидно. Слушайте, неужели вы не видите, что мне чуждо желание упиваться превосходством своего ума! — вспылил Томас.

— Успокойтесь, мистер Холмс, и продолжайте. А я в качестве статиста буду вас подстраховывать, благо оружие у меня есть.

— Благодарю вас, доктор. Так вот. В 1936 году Хапигейм, гастролирующий под именем Рудольфа Ноймана, немецкого аристократа, раздевает донага н а с т о я щ е г о сэра Роберта, владельца фамильных развалин. Думаю, сэр Роберт был действительно азартный игрок.

— Нет, Том, Эльза говорила так про своего папочку, не путайте.

— Берите кофе, док. Да, я и не спорю, но зачем ей было отходить от реальности? Чем больше она говорила правды про настоящих Эдсонов, тем большей леди она сама себя чувствовала. Уверен, что генеалогию их рода она знала досконально.

— Превосходно, Томас. Знания в этой области у нее были огромные — читала на память баллады о короле Артуре и Граале, прекрасно знала средневековую поэзию, помнила вердикты всех королей с незапамятных времен.

— Интересное увлечение… В общем, сэр Роберт был азартен и наверняка попытался отыграться, поставив на кон последнее.

— Да, и что же именно?

— Свой громкий титул и Хеллингтон, точнее, его ос-танки. Но для такого практичного человека, как Хапигейм, это ничего не значило, его интересовало одно — деньги.

— Эдгар Хапигейм — преступник? — Профессор в со-мнении покачал головой. — Он же — какой-то Нойман, разыскиваемый «Интерполом»? Трудно поверить… Он не был беден, зачем ему все это: подлог, карты, обман…

— Именно! Карты, а точнее, азарт игрока. Он играл не только на бирке…

— Молчите, Томас? Сами не верите в собственные фантазии? Слушайте, в самом деле, почему вы решили, что все обстояло именно так, а не иначе? Почему нельзя предположить что все-таки Эльза убрала Ноймана?

— Предположить можно, не спорю. Но я считаю, что изложил вам истинное положение вещей. Вы забыли про звонок в клинику Эллы Чалмерс. А разве в нашем деле он мог быть случайным? Элла с вами не знакома, это раз. Но она знает, что вы находитесь в клинике, и интересуется состоянием вашего здоровья, это два и три. Что же ей нужно от вас, а? — Арчер сквозь дым посмотрел на шефа.

— Спросите свою супругу.

— Не стоит. Я и так вспомнил, что Элла работает секретарем у какой-то шишки из «Харпвокс электроникс». Название этой компании показалось мне где-то слышанным ранее, что-то смутно напоминало. И вдруг меня осенило: «Хапигейм»! Эдгар Хапигейм! Скорее всего он из тщеславия оставил кусочек прежнего имени в названии своей новой фирмы. Тогда звонок Чалмерс легко объясним — Элла просто выполняла поручение своего шефа. Сын его заклятого врага попал в бессознательном состоянии в клинику, и ему небезынтересно знать, насколько это серьезно. Не собирается ли он оспаривать ваши акции «Нозерна»? Увидим, доктор. Для нас сейчас важнее два других момента. Первое: по не-известному нам каналу он полностью осведомлен обо всем происходящем в Бултоне и его окрестностях. Кто и, главное, п о ч е м у поставляет ему информацию? И второе: еще в 1936 году Хапигейм узнал нечто интересное про Хеллингтон от сэра Роберта. Это нечто наверняка связано с рукописью, а костры Нормана — с этим нечто.

— Выходит, Хозяин Борта — Нойман?

— Я этого не говорил, более того, именно в этом я и сомневаюсь. Хапигейм — бизнесмен и мошенник — словом, настоящий практичный человек. Скорее он рассказал услышанное от сэра Роберта своей подружке Эльзе, а вот она всерьез увлеклась преданием рода Эдсонов. Я уже давно сделал вывод, что эта особа была весьма склонна к мистицизму.

— Как и Берт Норман?

— Не совсем, она предпочитала видеть себя одним из главных действующих лиц, а не слепо выполнять приказы и шарахаться от бигфута.

— И о нем вы мне ничего не скажете?

— Увы, доктор, — таковы правила игры. И как это он перебрался из Тибета прямиком в ваше поместье? Наверное, Хозяин перевез его в багажном отделении самолета компании «Бритиш эйрлайнз», напоив до мертвецкого состояния сладким ромом. Сейчас наш Сноуи кушает овсянку и прилежно учится водить автомобили разных марок. Может быть, это объяснение вас устроит?

— Вы — садист, Томас Арчер. Садист и покровитель нечистой силы.

— А в отношении этой самой силы и замка Норман очень близок к истине, — серьезно сказал Томас. — Это и будет третьим пунктом, особо важным. Прошу меня поправлять и не щадить критических стрел.

— С удовольствием, Том. Хороший кофе. — Профессор поставил чашку.

— Разве я когда-нибудь предлагал плохое своему шефу. Нет, доктор, не спешите говорить «нет» моему плану посещения замка. Так вот, начнем с его библиотеки, а точнее, с одного обстоятельства. Мы установили, что Элис Эдсон погибла в новолуние, а нас спас взошедший месяц. Это так, безусловно. Что-то ad exemplum, улавливаете? Хорошо, мы еще вернемся к этому. Но вот спичка, та полностью обгорелая спичка, которую нашли на столе после ее смерти… Старая дама увидела нечто такое, что от страха даже не почувствовала боли! А мы? Мы были буквально ослеплены пороховой вспышкой и не видели ничего несколько секунд.

— Хотите сказать…

— Подождите, док. К библиотеке ведет достаточно длинный коридор, заканчивающийся одной-единствен-ной дверью, дверью в саму библиотеку. С другой стороны коридора — арка, соединяющая его с предпоследним маршем лестницы. Так? Когда я открывал дверь, то никакого скрипа петель мы не слышали — их, на-оборот, словно смазали. А вот в наступившем мраке раздался воистину душераздирающий скрежет! Первое, на что мы посмотрели, обретя зрение вновь, это на дверь и увидели ее закрытой. Замечу, что я имею привычку всегда закрывать за собою двери. Так я поступил и входя в библиотеку.

— А вы правы, черт возьми!

— Далее, можно ли сравнить крохотное пламя горящей спички со вспышкой пороха из тридцати винтовочных патронов? Нет, конечно. Что же из этого следует? Эдсон увидела нечто разорвавшее ее сердце от ужаса, и наверняка это нечто могли видеть и мы, находясь внутри залы.

— Мы?! — подпрыгнул от изумления профессор.

— Да, мы. Могли, но не видели — вспышка нас ос-лепила. Я делаю важный вывод: нечто, пугающее людей до смерти, появляется в закрытой ими же библиотеке, а не проникает снаружи через коридор.

— Вы думаете, есть и второй вход в залу?

— Возможно. — Арчер пожал плечами. — Коридорчики со стеллажами кончаются тупиком — книжным шкафом. Можете ли вы поручиться, что за ним не скрыта потайная лестница?

Профессор, казалось, не слышал собеседника, пристально глядя на барометр, прикрепленный к переборке.

— Не буду вам мешать и пойду на палубу прочистить свои бедные легкие, — сказал Арчер с обидой.

— Извините ради Бога, Томас. Прошу, продолжайте.

— Теперь эти фейерверки, которые разводит по ночам Берт Норман. Какой в них смысл? Вы сами отвергли версию о сигнале.

— А я не поторопился, Томас? — задумчиво произнес профессор.

— Это новое направление! — воскликнул Арчер. — Здесь есть теперь о чем подумать.

— Вернемся к вашему варианту, — предложил профессор.

— Да… Вы помните, где мы были в момент пожара? Естественно, у окон и на дверь не смотрели.

— У окон мы были недолго, а потом сразу же пере-брались к столу добывать порох, Том.

— Но мы, извините, и живы! — возразил Арчер. — Этот факел должен был нас отвлечь от того, что про-исходит внутри темной комнаты. Представьте: человек завороженно глядит на пламя, его мысли отвлечены этим зрелищем, и вдруг — дикий скрежет петель. Потрясающий эффект! Взгляд в сторону двери — и смерть, смерть от ужаса. А книги? Они оказались нетронутыми. Зачем же тогда Эдсон пришла в библиотеку? Не за своей же смертью? Да она просто не успела ими воспользоваться, как капкан захлопнулся. Дьявольская выдумка. Неведомая третья сила переиграла вашу ведьму! Да, летопись — несомненно ключ, она пришла с ней работать, что-то выяснить окончательно, а ее остановили на самом краю. За «каракули», которые Эдсон жгла в ужасе, было за-плачено множеством жизней, в том числе и ее.

— Не слишком ли много мистики, Томас?

— Не думаю. Больше другого — слепого повторения случившегося с нею и с нами. Разница во времени целых семь лет.

— Да, действительно, почему-то все совершается ad exemplum. Э нет, друг мой, что-то у вас не так. Если бы она не касалась книг, то ее записей просто бы не было!

— А вы правы, док, дурья моя голова! Мы же оставили книги на столе.

— Именно. И как вы вообще мыслите ее смерть? Что это за нечто, сваливающее наповал от ужаса? Светящийся скелет, голография какого-то чудовища, имитация при-видения, лохматый приятель Нормана, газ, поражающий психику? А может, луч смерти из «Войны миров»? И все так сложно…

— Сложно… — согласился Арчер и дернулся как в судороге. — Сложно. Конечно, в этом-то все и дело! Нет, доктор, скелеты и газ ни при чем. Вот вы, чего вы больше всего боитесь?

— Побеседовав с вами, начинаешь бояться всего. В настоящий момент…

— Посещения собственного поместья. А так? Считай-те, что этих двух недель просто не было. Можете ответить?

— Не знаю… Нет, не знаю.

— А я знаю, док. Это воистину страшно.

— Что? При чем тут она?! — закричал Дэвис.

— Послушайте, я ничего не говорил, — стал протестовать Томас.

— Говорили, Арчер, говорили. И постоянно намекаете мне на это. Да, я боюсь, боюсь не каких-то там сиделок и секретарш, а ту, чьи кости уже семь лет как гниют в земле. Вам, наверное, это просто смешно.

— Представьте себе, нет, — возразил Томас спокойным голосом. — И с того самого момента, когда вы заявили, что Элис по-немецки звучит как Эльза. Мне это показалось, мягко говоря, странным — искать связь между средневековой девчонкой и вашей мачехой. Сейчас же, конечно, нет. — Он вытащил из своей необъятной сумки красочно оформленную книгу. — Помните этот бельгийский справочник? Я хотел установить, где и как вы познакомились с Эдсонами. Сдается мне, это важное звено в цепи.

— Мы познакомились с ними в Сен-Дьере, но такого городка в этой книге нет, — затравленно сказал профессор.

— Как и в подобной ей любой другой, — согласился Томас. — Да, никакого Сен-Дьера вы в них не найдете. Однако приберегу ваши нервы и скажу, что в бреду вы повторяли одни и те же слова.

— Вы их мне уже называли, — возразил профессор.

— Не все, док. Были и другие. — Томас вытащил магнитофон, но остановился на полпути.

— Стоит ли его включать, док? Я хорошо помню запись и назову их, ладно?

— Нет уж, Арчер. Послушаем вашу игрушку вместе. Томас пожал плечами, поставил магнитофон на столик и нажал на клавишу.

…- Ну и что теперь, доктор? — «Черная Эльза», «Отец, забери меня». Что значит, Том? — Дэвис встревоженно посмотрел на ассистента.

— Многое. В этом справочнике, — Томас постучал по нему пальцем, — городка Сен-Дьер нет.

— Черт возьми, вы говорите мне это в десятый раз! — вскипел профессор.

— Но вот местечко Сен-Адер… — продолжал Арчер.

— Сен-Адер? — подвинулся вперед профессор. — Угу, Сен-Адер. В общем, сей справочник любезно сообщает, что вы можете прекрасно отдохнуть и познакомиться с интересными людьми, если соблаговолите остановиться в жемчужине Сен-Адера, пансионе «Черная Эльза». Не там ли вы познакомились с весьма любопытными людьми, господами Эдсонами?

— Я этого не помню, — ответил профессор и нерешительно добавил: — Хотя что-то назойливо вертится в моей голове.

— А! Не зря я говорил вам о подсознании. Именно там, в «Черной Эльзе», вас чем-то здорово напугала эта Эдсон. Не могла ли она рассказать вам, тогда еще ребенку, страшную историю, вроде той, что в летописи? Вот откуда вас преследует мысль…

— Что моя мачеха — средневековая ведьма? — под-хватил Дэвис. — Какое-то странное ощущение… Как будто вы говорите только половину правды.

— Не понял. — Арчер насторожился. — Что вы имеете в виду?

— Не настолько я впечатлителен, чтобы всю жизнь ходить под воздействием одного рассказа, каким бы страшным он ни был.

— Как сказать! — возразил Томас. — Воспоминания детства — самые яркие. Порой они оставляют просто неизгладимый след в душе.

— Об этом знают и домохозяйки. — Профессор отрицательно покачал головой. — Нет, ощущение надвигающейся беды приступами охватывает меня именно в последние годы. Я все время пытаюсь что-то вспомнить, что-то важное и… не могу.

— И это заметно, доктор. Эти приступы страха… Как давно они у вас? После ее смерти?

— Нет… — Профессор подумал. — Нет, скорее толь-ко обострились. А так, последние лет двенадцать. Я пробовал транквилизаторы, но они мне мало чем помогли.

— Доктор, повторяю: тяжек ваш грех, видит Бог. Одно утешение примиряет меня с вами, я надеюсь, — ваше неведение. Но оно не снимает вины. — Томас вздохнул и замолчал.

 

Препятствия

Звонок среди ночи. Две с половиной карты, мистер Туз Пик. Статуя из звена и вилла «Эль Монте». Кое-что о брате травнике. Спор о поэзии, сатанизме и пепельном свете луны.

НАСТУПИВШУЮ ТИШИНУ зуммер корабельной радиостанции разорвал резко и властно.

— Что это? — вздрогнул профессор.

— Понятия не имею. — Арчер бросился к трансиверу. — Кроме лодочника, наши позывные не знает никто. — Он защелкал тумблерами, пододвинул микрофон. — Борт «Мираж» на приеме. Вас слушают.

— Мистер Арчер? Сэмуэл Френсис говорит, — раз-дался голос из динамика. — Вы меня слышите?

— Сэм, ты что, рехнулся? Забыл, что сейчас три часа ночи, а?

— Тут такое дело… — Динамик замолчал.

— Ну что там у тебя стряслось, выкладывай.

— Да вот, вроде бы нужно срочно вам передать…

— Что ты хочешь передать и от кого?

— А я знаю? Слушайте, где вы находитесь?

— Хочешь найти нас в море, да? Это можно. Мы на плавучем якоре, Сэм. Выходи из гавани на створы Грилфудского маяка, бери три румба к осту и так держи шесть миль.

— Понял, — прошипел динамик. — Я отшвартую катер. Проверьте, горит ли топовый огонь, и минут через пятнадцать пустите парочку фальшфейеров.

— О'кей. Ждем тебя, Сэм. — Арчер щелкнул выключателем, повернулся к профессору: — Приманка сработала, док.

— Намекаете на ваш телефонный разговор с миссис Липтон от Брауна?

— Ну да, я же фактически попросил ее уведомить всех желающих пообщаться с вами, что вы вспомнили нечто очень важное и направитесь с пирса прямиком в Хеллингтон.

СПЛЮ Я СЕБЕ, значит, — начал свой рассказ Сэм Френсис, прибывший на борт «Миража» с небольшим опозданием.

— А, старый плут, так ты еще и спишь по ночам? — улыбнулся Томас.

— Все шутите, мистер Арчер. А мне вот не до смеха. Сплю я себе, никому не мешаю, и снятся мне пароходы.

— Что ты говоришь! Пароходы? Док, вы слышите? Невероятная сенсация! А вот нам с мистером Дэвисом приснилось другое — некто Сэм Френсис хотел сказать что-то важное.

— Так и я об этом, — обиженно засопел лодочник. — Вы мне слова сказать не даете.

— Простите великодушно, уважаемый мистер Френсис. Продолжайте, прошу вас.

— Ну вот, снятся мне, короче, пароходы…

Арчер в приступе беззвучного смеха скатился с койки. Сэм насуплено поглядел на него:

— И ничего смешного, мистер. Один как загудит, чтоб ему!

— Они и гудят?! — Арчер продолжал надрываться.

— Черт с вами, забирайте свои посылки, а я пошел, — вскипел Сэм, выкладывая на столик каюты пластиковый пакет.

Томас взял себя в руки.

— Извини, дружище. Это все нервы. Рассказывай, пожалуйста.

— Ладно, чего уж там! — Сэм махнул рукой. — Этот чертов пароход загудел так, что я проснулся. Глаза-то открыл, а он все равно гудит.

— Пароход, Сэм?

— Дa нет, я сообразил, что это клаксон машины. Ну, оделся я и вышел из своей хибары. Гляжу, стоит около крыльца чей-то автомобиль и знай себе гудит. А в нем и нет никого! И дверь открыта настежь. Эге, дело нечистое, думаю. Вернулся я за фонарем и еще кой за чем, посветил в салон и вижу — лежит на сиденье вот это. — Сэм вытащил из пакета конверт и протянул Арчеру. Тот взял его в руки. Одна сторона конверта была оторвана, на нем печатными буквами написано:

Вскрыть н е м е д л е н н о, сообщить Д. Дэвису

— Ты его и вскрыл, — констатировал Арчер, вытряхивая содержимое конверта. На столик выпали карты; туз пик, маленький кусочек сгоревшей карты, на котором можно было различить лишь черную пику и букву «Q», и чуть тронутый огнем валет треф.

— Интересное послание, док. Очень профессионально! Максимум информации весьма выразительными средствами. И наверняка информация сия заслуживает внимания — не гоняют же зря машины среди ночи. — Арчер повернулся к Сэму: — А чье авто, не знаешь, старина?

— Не знаю, — ответил тот. — Дорогая игрушка, американская. Серый спортивный «шевроле». С радиотелефоном. Ну и дела, подумал я! Тут и о посылке вспомнил.

— Еще и посылка? Выкладывай, Сэм. — Томас стал распечатывать новую пачку сигарет.

— Зябковато на море, все суставы ломит. К буре, наверное. — Сэм покосился на бутылку «Шиваса».

— А кто мешает старому пирату согреться? Или мы с тобой уже и не друзья? — Арчер протянул стакан лодочнику.

— Хорошее виски. Вот что значит иметь монету! Да, позвонила мне после обеда какая-то Липтон и спрашивает, как ей найти мистера Дэвиса, мол, срочно нужно. Спрашиваю: кто такая? Говорит, ваша домоправительница, мистер. — Сэм вопросительно уставился на Дэвиса.

— Да, Сэм, все правильно, миссис Липтон ведет мое холостяцкое хозяйство, — ответил профессор.

— Ну, Сэм Френсис всегда охраняет интересы своих клиентов. В общем, сказал я ей, что могу одолжить взаймы весельную шлюпку и ищите на здоровье! — Сэм усмехнулся. — А она знай себе квохчет, мол, срочно да срочно. Коли срочно, отвечаю ей, так приезжайте и гоните монету.

— Свое ты не упустишь, — заметил Арчер.

— А что делать? На выпивку-то надо где-то наскребать. Ну вот, приехала эта Липтон, ничего дамочка. вроде той ливерпульской подружки, у которой еще…

— К делу, Сэм. О твоих знакомых поговорим попозже, — перебил его Арчер.

— К делу так к делу, вам видней. Отдала она мне посылку и заплатила пять фунтов вперед, чтоб я вас разыскал и передал это дело вам, мистер. — Сэм вручил Дэвису извлеченный из пакета небольшой сверток. — Я собирался все сделать утром, да этот автомобиль… Зря я с вами связался! — Он удрученно покачал головой. — От кого вы решили спрятаться, а? Нет, зря… Эта Липтон вся прямо дрожала от страха! Оно и понятно — суют чертовщину какую-то.

Дэвис тем временем извлек из упаковочной бумаги аккуратно заклеенную по периметру коробочку из плотного картона. На ней не было ничего, кроме странной надписи:

ДЖОНУ ДЭВИСУ, ПОКУСИВШЕМУСЯ НА ЗАПРЕТНОЕ

— Очень интересно, доктор. Отдает средневековой романтикой, не правда ли? Хм, отпечатано на электрической машинке, и притом заглавными буквами. — Арчер вернул коробочку профессору. — Для пущей торжественности, так сказать. Вы чувствуете, какую наживку я забросил?

— Да, выплывают крупные рыбины, — согласился профессор. — Она очень легкая, Томас. Что там может быть?

— То, смысл чего я абсолютно не понимаю во всей этой истории. Пепел, — ответил Арчер.

Но в коробочке помимо пепла лежал листок бумаги. Профессор развернул его, пробежал глазами и побледнел как мел. Арчер взял листок из трясущейся руки Дэвиса, прочитал вслух:

— «Недостойный бессмертия обречен на смерть. И смерть эта столь же ужасна, как прекрасно созерцание камня». Мда… — Арчер вытащил из кармана бумажник. — Сэм, вот тебе еще три раза по пять фунтов — ты нас покидаешь и будешь нем как рыба. В море ты выходил, но нас не нашел, ясно?

— Чего яснее. А фараоны?

— Они тут ни при чем, Сэм, клянусь. — Арчер достал из шкафчика нераспечатанную бутылку. — Держи, дружище, и да приснятся тебе чайные клипера.

— Все зависит от качества виски, — ухмыльнулся Сэм, засовывая бутылку в свой пакет. — Да, а машина? С ней-то что мне делать?

— А ничего. Это машина мистера Дэвиса. Пускай себе стоит на здоровье. — Арчер повернулся к сидящему неподвижно профессору. — Док, дайте Сэму ключи, он убедится, что все в порядке, когда закроет ими ваше авто… Вот так, отлично… Давай, старина, двигай на катер. — Арчер чуть не силой вытолкнул лодочника на палубу.

Через минуту взревел мощный двигатель — Сэм Френсис отправился домой.

Наступила тишина, лишь небольшие волны мерно постукивали о борт яхты. Дэвис отрешенно смотрел на Арчера, колдующего в клубах табачного дыма над странной корреспонденцией, доставленной среди ночи Френсисом.

— Так… Послание номер два, если следовать хронологии. Лаконично и емко одновременно… Знаете, на игральных картах отпечатки пальцев не сохраняются…

Надписано печатными буквами, очень ровно, очевидно по линейке… Идентификация невозможна, работал профессионал. Я бы сказал, что это проделка Брауна, если бы не одно «но». Доктор, сбросьте наконец оцепенение и идите сюда, слышите?

Профессор вздрогнул и подошел к столику.

— В чем дело, Томас?

Арчер достал из бумажника черный конверт, полученный от Брауна, извлек из него послание и протянул профессору.

— Смотрите, это я получил от Джона Брауна вчера, часов в шесть пополудни. Хотя, клянусь честью, смысл написанного ему был известен давно. Итак, он, очевидно, советует остерегаться мистера Копье с какой-то горы, как главного действующего лица. И менее получаса назад нам любезно доставляют прямо на яхту эту карту. — Он взял в руки туз. — У вас есть знакомый по фамилии Спир?

Профессор отрицательно покачал головой.

— Я так и думал. Браун раньше меня, и это естественно, у него было время, вышел на господина, которого условно назвал мистер Копье. А сейчас Сэм привез его визитную карточку. — Томас помахал картой. — Мистер Туз Пик собственной персоной! Вот он, Хозяин бедного Нормана, дьявол во плоти! Но вот какая штука: если игральную карту туз пик как-то еще можно объяснить, то написанное Брауном пока необъяснимо. Масть? Нет, все не то, Браун не знал об этих картах. «Не прикасайся», хм… Рекомендация остерегаться мистера Туз Пик? Воз-можно, но почему по-латыни? — Томас замолчал и вдруг сдавленно вскрикнул: — Идиот, последний идиот!

— Вот что, Арчер, — остановил его Дэвис. — Хватит, довольно. Мы должны немедленно вернуться к нормальной жизни и прекратить это прогрессирующее безумие.

— Понятно, — кивнул Томас.

— Я рад за вас. Итак, мы отсыпаемся, приводим себя в порядок и продолжаем прерванные эксперименты. Всю эту галиматью я отношу инспектору Крэгсу…

— А не лучше ли сразу в Ярд?

— Надо будет, я подключу и Скотленд-Ярд, будьте уверены. В любом случае это дело полиции, а не ваше. Надеюсь, по возвращении миссис Арчер ваша нервная система придет в нормальное состояние. Да, замок я продаю с молотка и забываю об этом кошмарном сне. Все!

— А я думаю, не все, — вкрадчиво начал Томас. — К сожалению, вы не забудете ни о чем. Да, ни о чем… Более того, в самом ближайшем будущем вы увидите кошмар наяву. От него, этого кошмара, ваше сердце разорвется — так уж принято в Хеллингтоне. Вот тогда я смогу сказать: «Все, мир праху твоему, доктор Дэвис». Хотите этого?

Профессор молчал.

— Так вот, если вы действительно собрались вернуться к нормальной жизни, как вы ее называете, то я буду вынужден распрощаться с вами. Ступив на берег, сяду в свой «остин» и буду гнать его до самого Хитроу, предварительно дав телеграмму Айрис с просьбой встретить меня в аэропорту Луисбурга. Впоследствии, я надеюсь, наши с ней следы затеряются на латиноамериканском континенте. Мне больно покидать вас, но я люблю Айрис и не хочу ее огорчать известием о своей кончине. Вот и все. — Он сел и нервно закурил.

— Договаривайте до конца, Том, — попросил профессор. — Хватит темнить, право.

— Тогда отдайте мне пистолет.

— Это-то еще зачем? — удивился профессор.

— Затем, доктор, — я знаю вашу вспыльчивость. Прошу вас, отдайте.

Дэвис молча протянул браунинг Арчеру. Тот подошел к двери каюты, шагнул в коридор, забросил пистолет в дальний угол, на бухту каната, и сказал:

— Я знаю, что делала Элис Эдсон в библиотеке. Я догадываюсь, кто ее убил. Знаю, как это произошло. Я догадываюсь, что случилось со Шрайдером. Главное, я понял рукопись аббатства. Остались детали. Запомните хорошенько — я не сумасшедший. А теперь слушайте внимательно — Элис Эдсон убирала всех со своего пути, расчищая себе дорогу к венчанию. К венчанию с вами, Дэвис!

Профессор тупо смотрел на своего ассистента, без-звучно шевеля губами. Вдруг он громко и внятно произнес:

— Чимабуэ. — Как-то странно, растерянно улыбнулся и повторил с вопросительной интонацией: — Чимабуэ?

Руки Томаса противно задрожали и стали мгновенно влажными — игра зашла слишком далеко, не достигнув цели. Но он не успел осознать это до конца — страшный удар в скулу отбросил его, словно куклу, к переборке, только слепящие искры посыпались из глаз.

— ЧТОБЫ ВАС ПОБРАЛИ ВСЕ ЧЕРТИ ХЕЛЛИНГТОНА! Боже, у этого австралопитека удар гориллы, его любимой тетушки. — Арчер слизнул кровь с рассеченной губы. — Господи, ну и вид. — Он отошел от зеркала, потирая скулу. — И как это вы не проломили заодно борт яхты. Я бы утонул, и справедливость наконец восторжествовала — злодей был бы примерно наказан. Черт, через час я не смогу говорить от боли, а что вы будете делать один? Крушить кулаками фамильные владения? Что-что, а это вы наверняка сумеете. Нет, у вас явно неадекватная реакция.

— Я позволил нам слишком долго издеваться надо мною, а это — грех, — передразнил Дэвис.

— Грех? — возмутился Арчер. — Раньше это называлось долготерпением, милейший! И это считалось добродетелью. Расскажите лучше, с чего вам вздумалось перейти на язык племени банту? Со стороны это выглядело несколько неожиданно. Что, у них больше словарный запас?

— Не знаю, затмение какое-то нашло. Но с вашей подачи, Арчер, с вашей! Венчание! Странно, что я вообще не проглотил язык. Вот что, сделаю я вам тампон с виски. На яхте есть аптечка?

— Сзади вас, мистер Чимабуэ. В ней должна быть вата, вы слышали о ней, гордый вождь зулусов?

— Смейтесь, смейтесь от души, друг мой. Но учтите, что свой бред вы будете излагать психиатру, поняли? Венчание. — повторил Дэвис. — С семидесятипятилетней старухой!

— Возраст в данном конкретном случае не играет роли. Она бы вам понравилась, уверяю, — заметил Арчер, проверяя целость зубов.

— Понравилась?! Эта старая ведьма?

— Но уж вы ей определенно нравились, сэр. И это решило все, — помрачнел Арчер.

— Решило все? Боже, мой ближайший ассистент и помощник — сумасшедший. Что скажут в университете, ужас.

— Ничего. По крайней мере вы лично ничего не услышите

— Это вы про мои похороны, любезный? Э, да вы опасный субъект, я погляжу.

— Рад видеть в вашем лице агнца Божьего. — Томас осторожно потрогал щеку. — Опасный субъект самоизолируется от общества на яхте. Буду попивать пиво и с нетерпением ожидать газет с некрологом, а потом быстренько дам деру.

— С моим некрологом?

— Угадали, сеньор Чимабуэ. «Непонятные обстоятельства смерти доктора Дэвиса. Архив Холлингтона продолжает хранить свои тайны». Звучит, конечно, средне, но на массового читателя повлияет в том направлении, которое им и нужно.

— Я всегда подозревал вас в неком маниакальном садизме, Томас. Нет, вы явно не в своем уме — и место смерти определили! — заметил профессор, прикладывая смоченную виски вату к скуле Арчера.

— Эх, доктор, прополоскали бы себе своим виски то, что у других называется мозгами.

— Арчер, вы начинаете хамить.

— Знаю. Эта вами за светскую шутку «фотовспышка в темноте». Надеюсь, это все-таки была шутка, — добавил он после паузы. — Иначе…

— От чего я должен очистить свою голову? — перебил профессор.

— О! Вы что, на самом деле ничего не понимаете!

— Почему? То, что вы не в своем уме, я понял прекрасно.

— Нет, что ваше посещение хеллингтонской библиотеки запланировано! — резко возразил Томас. — Не думаю, что два предупреждения вас остановят. Скорее наоборот. Ради трех карт они пригнали ваш «шевроле» среди ночи. Это что, шалости наших студентов, черт возьми?!

Профессор, казалось, не слушал Арчера.

— Легко сказать — запланировано. А если это не-сколько противоречит моим планам?

— Нисколько, в там-то весь и фокус — вы в любом случае должны там оказаться. Абсолютно в любом, ибо этот абсолют крайне ограничен, а небезызвестный замок вас слишком манит к себе, и вы его боитесь.

— Очередной парадокс, — сказал недовольно Дэвис.

— Вся ваша психология соткана из них, так что не вам удивляться… Я еще прочитаю вам проповедь на эту тему, и вы пойдете замаливать грехи!.. Дьявол, и меня обуяла гордыня. — Арчер с нахмуренным лицом, наполовину скрытым ватой, раскурил сигарету. — Это… Это как в кошмарном сне под утро: хочешь убежать от чего-то страшного, а оно все ближе, ближе… Учтено все, и ваша психология как один из важнейших моментов. Впрочем, не так — ее направленно формировали еще с пятьдесят седьмого. Нет, я был не прав, говоря, что гений тьмы…

— Я вспомнил, Арчер, вспомнил! — возбужденно перебил Томаса профессор. — Наконец-то вспомнил. Это… дурацкое слово «чимабуэ» было в записях Эдсон, в ее предсмертных записях.

— Вы уверены? — Арчер впился взглядом в собеседника. — Именно оно?

— Да, Томас, клянусь! — воскликнул профессор.

— Прекрасно. — Арчер стал постукивать зажигалкой от столик, явно выказывая возбуждение. — Этот вопрос мы проясним уже через несколько часов, хотя я начинаю смутно припоминать, что сокрыто под этим странным именем. Это то самое неевропейское слово, о котором вы вы упоминали ранее?

Профессор кивнул.

— Прекрасно. А что мы вспомнили о Сен-Адер?

— Вспомнил? — В глазах Дэвиса застыло неподдельное — изумление.

— Ну конечно. Переходите с подсознательного уровня на обычный. — Томас указал на магнитофон. — Желательно, чтобы вы изложили ваши воспоминания на более, распространенном языке, к примеру английском.

— Хватит, Том, — поморщился профессор и вдруг улыбнулся, — А то заговорю на языке с большим словарным запасом.

— Не надо, доктор. — остановил его Арчер. — У нас, слишком мало времени для шуток.

— Согласен. Мне касается, вас очень интересует, по-чему пансион в Сен-Адере называется «Черная Эльза».

— Вы читаете мои мысли, — живо отозвался Арчер. — Особенно. что значит «черная»?

— Очень просто и никакой мистики — насколько я сейчас помню, в холле этого бельгийского отеля стаяла сосновая статуя, статуя обнаженной женщины.

— Ага! Ну наконец. — Арчер удовлетворенно затянулся. — А как она выглядела?

— Как? Легко сказать. — Профессор подумал. — Высотою, наверное, около четырех футов и семи дюймов, на круглом мраморном постаменте. По манере работы — раннее Возрождение. Слушайте, я опять ничего не понимаю, — закончил он растерянно. — Она же слишком большая.

— Все поймете, немного терпения, док. Меня интересует цвет — это самое важное.

— Цвет? Но я же сказал — черное дерево, — недоуменно ответил профессор.

— Да нет же. — Томас досадливо поморщился. — Постамент из мрамора, он был белый?

— Белый, да. Э, вы явно уходите в сторону — мы говорим о статуе, а не о том, на чем она стояла в пятьдесят седьмом.

— Нет, позвольте. Цвет статуи и постамента — вот наша отправная точка, которой мне так недоставало! — Томас в возбуждении сломал сигарету. — В рукописи об этом не говорилось, что меня здорово смущало. А теперь… Черное и белое, разве вам это ни о чем не напоминает?

— О многом, да — опять это навязчивое сочетание мрака и света. Но разделить вашу бурную радость я не могу — я стал суеверен, как средневековый монах. И так же глуп.

— Не скажите! Вся игра вокруг Хеллингтона — лишь последствие деяний трех бедных братьев-бенидиктинцев из Дальцигского аббатства. Но каков мотив! Ей-богу, просто в голове не укладывается! — Арчер в волнении зашагал по каюте, дымя, как паровоз, новой сигаретой.

— Не хотите поделиться своими открытиями, Том?

— Поделюсь. Что еще с вами делать? Но мы должны завершить семисотлетнее дело красиво… Вот она, загадочная фигура! Да, а что вы не можете понять?

— Не позабыли ли вы в эйфории собственных открытий про комментарии Шрайдера? — прищурился Дэвис.

— А, ящик отца Марка, епископа, так? Конечно, Шрайдер писал, что длина сторон его не могла превышать и полутора футов. Это вы имеете в виду?

— Ну да — статую в него не спрячешь. И как вы сможете объяснить это маленькое противоречие?

— Светает, док. — Арчер высунул голову в иллюминатор и закричал: — Эй, вы, лохматые гении тьмы! Я еще покараю вас, я, Томас Арчер!

— Да, Том, вы правы — в ком нет гордыни, так это в вас, — заметил профессор.

— Что делать — надо иногда выпускать пар, все мы не без греха. А теперь смотрите: Шрайдер писал про объем ящика — полтора кубических фута. Это он знал. Остальное — его домыслы. Кто ему сказал, что ящик был в форме куба? Да никто. А если нет? — Томас быстро посчитал на листке. — Вот, пожалуйста. Если принять за основание ящика квадрат со сторонами по двадцать сантиметров, то при том же объеме высота его будет 1,6 метра. Как, годится такой саркофаг для вашей черной подружки?

— Убедили, И я не спорю. Но все остальное?

Арчер, казалось, не слышал профессора:

— Объем, Шрайдер знал объем. Странно, эта мера применяется к сосудам… Жидкость в ящике? Нет, ерунда… Хм, непонятно… — Томас очнулся. — Извините. Вы спрашивали про остальное? Его не так уж и много. Вы не понимаете, почему и в Сен-Адере опять повторяется сочетание черного и белого, двух противоположных стихий, так?

Профессор кивнул.

— Дело в том, доктор, что это сочетание — наверняка чисто случайное.

— спасибо за разъяснение, Томас. — Профессор покачал головой. — Да, к вас определенно свои, и весьма специфические, методы расследования.

— Я их расшифрую на данном примере. Статуя в Сен-Адере была подлинная, не подделка под старину?

— Кажется подлинная. Да, конечно. — Профессор что-то вспомнил. — Самое позднее — середина пятнадцатого века. Но что с того?

— многое, доктор, очень многое. Именно эта композиция, черная Эльза на белом мраморе, и дала толчок к развитию известных событий с использованием нашим злым гением магических свойств двух стихий — мрака и света.

Магических свойств? Не хотите ли этим сказать…

— Что знание человеческой психики — весьма опасное оружие в руках мерзавца с изощренным умом. Кто из нас не боится тьмы, буде откровенны? А как мы, бедные, тянемся к свету? О солнце, сколько людей сожжено во имя твоего ослепительного блеска! — Арчер сел, отхлебнул пива прямо из банки, усмехнулся. — Что-то меня понесло в патетику. Так вот, все происшедшее с 1936 года, включая странные смерти в новолуние и феномен столь любезной вашему сердцу картины, — деяние одних и тех же рук, доктор.

— Одних, вы уверены? Не многих?

— А на что помощники? Я неточно выразился, вы правы, — у нашего спрута хватает щупалец. Да… — Банка покатилась по столу и замерла на краю. — Видите, оболочка, и без единой царапины. Так и наш гений нашел ключик к той скважине, через которую он пьет чужую жизнь, будь он проклят, паук!

— Поворачивая ключ, он превращает человека в животное, охваченное ужасом, — отозвался эхом профессор.

— Да. А статуя… Статуя, изготовленная послушником Уильямом из эбена, волею случая была когда-то поставлена на белый мрамор. И это, словно знак провидения, предопределило многое в судьбах многих людей. — Арчер вздохнул. — Сегодня мы, Томас Янг Арчер и временно ассистирующий ему Джон Кейт Дэвис, закончим дело длиною в семьсот лет. И промыслам Нечистого будет положен конец. И я освобожу вас от проклятия рода Эдсонов. Но для этого мне нужно поспать хотя бы часок. Все, док, никаких вопросов.

Арчер взбил подушку, блаженно растянулся на койке и, накрывшись пледом, произнес:

— Второй день без душа! Собачья жизнь, сэр Джон.

— Не думаю, что я вообще сегодня засну, Том.

— Тогда, — Арчер зевнул и скривился от боли, — когда я крепко усну, позвоните с трансивера Дженкинсону, пусть он поищет в Британнике, что значит это ваше чиба…

— Чимабуэ.

— Ага, оно самое. Там все есть, все ответы на все вопросы. Да, вы не знаете, что это за место, которое Браун назвал Горой? Имение в нашем графстве, ранчо в Штатах?

— Понятия не имею.

— Ну и ладно, раскопаем. Спокойной ночи, сэр Джон, покусившийся на запретное.

— Спите, я не засну.

— Дело ваше. Кстати, легкая пища для умозаключений: послушник Уильям родом из некоего Адерсвальда, местечко в Бельгии под названием Сен-Адер и фамилия Эдсон, которая по-немецки звучит как Адсон. Лично я ничего общего здесь не нахожу, с тем и засыпаю. Чимабуэ!

— АЙРИС, ДЕТКА, ну еще немного, ну дай же поспать, — сонно бормотал Томас в ответ на безуспешную попытку Дэвиса оторвать его ото сна. Наконец он открыл глаза, ошалело покрутил головой и изрек: — Что может скрасить столь печальное пробуждение, монсеньор?

— Большая чашка крепкого кофе, сэр.

— Пойду умоюсь. — Арчер сунул ноги в спортивные туфли и подошел к умывальнику. — Вот это да! — Он посмотрел в зеркало на свое заплывшее от удара лицо. — Такого я не видел и в фильмах Хичкока. Ага, и зуб шатается! Ну хорошо, скоро я вам выставлю счет, погодите.

— Садитесь, Том, кофе остынет, — сказал примирительно профессор.

— Вы опять путаете мне карты, так дело не пойдет. — Арчер присел к столику.

— Да, и чем же?

— А вы не знаете? Да, по мнению уважаемого сэра Артура Конан Дойла, я просто обязан съесть индейку и немного поиграть на скрипке. Звонили Дженкинсону?

— Чимабуэ — это Ченни ди Пепо.

— Итальянец. И кто это был? Карточный шулер?

— Вряд ли — в основном он писал картины.

— Ага, припоминаю. И когда мистер Пепо покинул наш грешный мир?

— Довольно давно, сеньор, — в 1302 году. Странно, что я о нем не вспомнил сразу — мне казалось, я неплохо знаю церковную живопись.

— О некоем затмении в голове вы чистосердечно поведали сами. Что ж, мистер Чимабуэ красиво ложится н схему. — Томас отхлебнул дымящийся кофе.

— Вы вериге в свои схемы. А не хотите ли услышать, как методом дедукции, столь любимой вами, я определил, по Том Арчер — непроходимый зазнайка и даже более глуп, чем кажется?

— С такой физиономией только дебил примет меня своего. — Томас вытащил сигарету из пачки. — Впрочем, я вас слушаю.

— Арчер установил, что «фигура», упоминавшаяся в летописи, — изваяние, сработанное послушником Уильямом. Он определил, что по своим размерам ящик епископа вполне подходил для сокрытия ее от чужих глаз. Далее он предположил, что некто с изощренной психикой видел статую в Сен-Адере, стоявшую на белой мрамор-ной подставке, и разработал внешне иррациональную схему «мрак и свет», чтобы что-то надежно охранять, охранять в Хеллингтоне, так?

Арчер согласно кивнул:

— А почему бы и нет? Все верно, учитель.

— Верно? Тогда в чем же заключена загадка летописи? Да ее нет — она кончается фигурой, стоящей в Бельгии. Кстати, я звонил и туда. — Профессор показал на открытый справочник. — Фигура-статуя и по сей день мирно стоит в отеле. А никаких других «фигур» по делу не проходит, все обрывается в Сен-Адере! Ваша летопись — пустышка и к Хеллингтону имеет лишь косвенное отношение. Даже если Уильям или его неизвестный последователь изготовили еще одну подобную статую, что я считаю маловероятным, то ее в Хеллингтоне нет, но крайней мере не было с конца пятьдесят седьмого. Никакой «черной Эльзы» ни я, ни отец в замке не видели. Будучи мальчишкой, я облазил все его углы. Так что же там охраняют по сей день? И при чем здесь библиотека'? В ней, простите, хранятся книги. Так-то, мыслитель.

— Так, да не совсем. — Арчер налил себе еще кофе. — Хорошо, я дурак, Бог со мной, но не слишком ли у вас все просто? Разве я утверждал, что статуя исчезла из Сен-Адера? Да и кто вам сказал, что ее поставили на мрамор накануне вашего приезда в Бельгию? А может, это произошло еще в XIV веке?.. Кстати, вы больше никуда не звонили? — добавил он с подозрением. — Вижу, вы сами начали следствие, и это, конечно, хорошо…

— А что, конечно, плохо? — спросил профессор. — Да, я звонил туда, где посчитал целесообразным навести справки.

— Смотря как это делать, — возразил Томас.

— Послушайте, знаток: у Шрайдера на самом деле был «Мерседес-320» синего цвета.

— Вы помните его телефон? — изумился Арчер.

— Да, у меня неплохая память. В общем, я еще раз потревожил Терезу фон Шрайдер, его вдову.

— Она сказала, где находится машина сейчас?

— В полицейском участке. Он умер прямо за рулем, немного помяв машину.

— Значит, полиция выясняет обстоятельства его смерти. Интересно… — задумчиво протянул Томас.

— Слушайте дальше. Я уже позвонил в столь любимый вами Ярд, и мой знакомый… — Дэвис замялся.

— Не можете — не говорите. Ваши связи в высоких сферах меня не интересуют.

— Ну зачем же так сразу… Послушайте лучше, что я узнал — фирмой «Харпвокс электроникс» заправляет некто Фрэнк Харпи.

— А вы спорили. — Арчер затянулся с довольным видом.

— Да, Харпи и Хапигейм… Одно лицо, безусловно, учитывая звонок в клинику его секретарши. Если бы он знал, как тесен мир!.. Вы спрашивали про ранчо или имение…

— Название которого связано со словом «гора», док.

— У этого Фрэнка Харпи есть вилла во Флориде. И называется она «Эль Монте»

— Что значит «гора» в переводе с испанского, — подхватил Арчер. — Хм, многое вы раскопали…

— Вот вам и обитель мистера Копье, — довольно заключил профессор. — Теперь мы знаем, кто он.

— «Эль Монте»… Не в память ли о Монте-Карло он ее так назвал? Приятные воспоминания о прошлом…

— Вряд ли. Он приобрел ее с этим названием три года назад.

— Это все меняет, — разочарованно протянул Томас. — Да, вы нашли виллу «Гора», и быстро. Но это не то.

— Как не то? Что вам нужно в конце концов? — начал кипятиться профессор.

— Успокойтесь и подумайте сами. Браун поделился со мной тайной, которую раскапывал годы. Слово «гора» имеет в его писульке ключевое, глубинное значение, и случайно приобретенную виллу он бы не стал зашифровывать. Нет, вилла «Эль Монте» относится к третьей линии следствия, поверьте.

— К линии случайных совпадений? — Профессор с сомнением покачал головой. — Ошибка? Наложение? У нас в округе имений с таким названием нет, и вы это знаете.

— Но почему он положил свою бумажку в черный конверт? Вот это мне не ясно.

— А Гора, о ней вы знали все и до моего звонка?

— Нет, но я вот что подумал: наше графство граничит с Шотландией…

— Неужели? — саркастически спросил Дэвис.

— Да, от Бултона до Эдинбурга рукой подать, а ваш замок стоит почти на границе, Чартер уже в Шотландии.

— Поразительное открытие!

— Браун, домосед и книжный червь… Слушайте, доктор, а я догадываюсь, что за Гору он имел в виду.

— Гору? Их, знаете ли, много.

— Да нет, ту самую, где живет мистер Копье.

Несколько минут прошло в молчании. Первым заговорил Дэвис:

— Я уже привык, что на многие из моих вопросов вы отвечаете загадками.

— Но в этих загадках содержатся и ответы, — возразил Арчер. — Вы просто не хотите их замечать. — Он улыбнулся.

— Считайте, что ваш уровень интеллекта намного выше моего, я не против, — предложил Дэвис. — Буду

рад, если это поможет следствию.

— Ну зачем же так, доктор? На что я должен ответить прямо?

— Вы дьявольски проницательны, хм… Слушайте, Том, вам не надоело отираться в ассистентах?

— Оставим эту тему до Рождества. На что я должен ответить? — повторил Томас.

— Скажите, Том, в чем заключен мой грех?

— Не скажу — вопрос слишком щекотливый, а для полной ясности мне надо самому… — Арчер замолчал, затем добавил: — Скажу, доктор, и не позднее чем завтра. Идет?

— Да. Но учтите, память у меня хорошая.

— Когда я должен освободить свое место? — спросил Арчер.

— Идите вы к черту! Никогда, понятно? — Дэвис достал сигарету, яростно защелкал зажигалкой. — Ваша манера разговаривать побуждает собеседника…

— Дать мне по физиономии. Но Норман почему-то обошелся без этого. Давайте к делу, доктор.

— А, какое там дело! Я теряю последнего друга, а вы…

— И все-таки, сейчас не время выяснять отношения. Ловко я раскрутил Нормана, как считаете?

— Неплохо. Но одну вещь я не понял.

— Да, и какую же'?

— Кто вам сказал, что Норман перетащил напалмовые брикеты на ту поляну именно двенадцать лет назад?

— А, это… Ваш вопрос связан с первым, главным для вас. И вы помогаете мне в нем разобраться.

— Как? — отрывисто бросил Дэвис.

— Вы подтвердили одно мое предположение, сказав, что ваши приступы страха начались с того же времени.

— Действительно, все началось еще тогда. Но связь, какая связь, черт возьми?

— Доктор, согласитесь, что с виллой «Эль Монте» мы могли ошибиться — произошла накладка. Но когда во времени совпадают три события, это уже не случайность.

— Что еще произошло двенадцать лет назад?

— Правление фонда Дэвиса закрыло счет Хаббарду. С того времени он не получил из фонда ни гроша. Это было сделано по поручению Элис Эдсон.

— Через голову отца? Кто об этом знал?

— Человек, которому вы доверяете, — адвокат Баркли.

— Мда… — Профессор погрузился в молчание.

— Я помогу вам и себе разобраться в этом вопросе. — Арчер вырвал листок из блокнота и записал:

«1. Элис Эдсон своей властью останавливает субсидирование Хаббарда и его клиники, причем втайне от Джима Дэвиса, учредителя фонда.

2. У доктора Джона Дэвиса, его сына, начинаются приступы депрессии и страха, он принимает транквилизаторы.

3. Хозяин Нормана побуждает последнего к началу реальных действий (Норман находит брикеты в подвале замка и переносит их на поляну около своего домика).

Все эти события происходят примерно в одно и то же время (12 лет назад)».

— Надеюсь, выводы вы напишете сами, док? — Арчер протянул листок профессору. — Это элементарно.

— Напишите за меня, раз все слишком просто, — кисло пошутил Дэвис.

Томас продолжил:

«В о з м о ж н ы е в ы в о д ы.

Учитывая, что врач-онколог Лео Уингз, работавший в клинике Хаббарда, сразу же после смерти Джима Дэвиса, своего пациента, исчезает в неизвестном направлении, можно предположить:

1. Элис Эдсон находит в его лице сообщника по устранению Джима Дэвиса, своего супруга, и через третье лицо переводит деньги фонда на счет Леонарда Уингза.

2. Хозяину становится каким-то образом об этом известно, и он активизирует действия по двум направлениям:

а) Через своего человека в клинике пытается подо-рвать психическое состояние Джона Дэвиса (намеренно неправильный курс лечения) с целью сорвать планы Элис Эдсон в отношении последнего.

б) Готовится с помощью Нормана к намеченной ликвидации Элис Эдсон (в это же время, очевидно, разрабатывает технологию убийства)».

— Жутковато звучит, хотя я и оставил эмоции в стороне, — заметил Арчер.

— Успокойтесь, что делать! Сколько лет прошло!

— Приступы страха не прошли, — прохрипел профессор. — «Свой человек в клинике» — сам Хаббард?! На-лейте мне виски, пожалуйста.

— Держите. — Арчер протянул стакан. — Так вот, Хаббард исключается, причем безусловно, — именно он передал мне лично всю информацию, правдивость которой неоднократно подтверждалась. Туз Пик не похож на человека, подпиливающего собственный сук. А вот куда запропастился почтенный онколог?

— Устранение, ликвидация… Но почему смерть моего отца отца вдруг встревожила Хозяина?

— Его интересы шли вразрез с интересами вашей мачехи и ее планами. Ему был выгоден ваш отец, ей- его смерть. А главное, ей были нужны вы, сэр Джон, вот в чем вся суть.

— Но курс лечения определил мне лично Хаббард, — возразил профессор.

— Он лишь подписывает бумажки — слишком богат, чтобы еще что-то помнить в медицине.

— «…Сорвать планы Элис Эдсон в отношении последнего», — Дэвис зачитал наброски Арчера. — Последний — это я. Какие у старухи могут быть планы! — закричал он. — Что за мотивы, которыми вы столь восторгались, говорите!

— А, вот мы и вернулись к рукописи аббатства! — воскликнул Томас.

— Свое мнение о ней я, кажется, высказал час назад, — сердито ответил профессор.

— Высказали, док. Но вы не находите никакой связи между письмом-угрозой, простите, про вашу ужасную смерть и созерцание камня и тем фактом, что летопись-ключ спокойно лежит себе в Хеллингтоне? А может быть, самоуверенное тщеславие соединяет эти два факта?

— Летопись оставили из тщеславия?

— Именно! Кое-кто очень высокого мнения о себе, очень. Смотрите, любуйтесь, вы, простецы, все равно никогда ничего не поймете. Это удел избранных, достойных бессмертия. И всяк посягнувший на тайну умрет от ужаса. Понятно?

— Откровенно говоря, не совсем.

— То-то и оно. — Арчер щелкнул зажигалкой, глубоко затянулся. — А не попробовать ли мне за оставшиеся сорок минут раскроить секрет летописи и ответить на главный вопрос: во имя чего? Или, как говорили древние, cui bono?

— Хватит загадок, Том. Что значит «во имя чего»? — спросил профессор.

— Во имя чего умерла от ужаса Элис Эдсон, во имя чего нас с вами загоняли, словно двух баранов, в зло-вещую библиотеку, во имя чего умер брат Симон…

Глаза у профессора заблестели. Томас заметил это.

— Да-да, звучит дико, но это факт, факт для меня бесспорный. Семидесятипятилетний старуха убирает всех на своем пути ради свадьбы с тридцатилетним красавчиком! — Арчер сделал паузу. — Пришла пора остановить этот безумный танец призраков н вакханалию хаоса.

Профессор, подавшись вперед, сказал звенящим голосом:

— Говори!

— Да, я скажу все. Обратитесь в слух и внемлите каждому слову — не дай Бог, если я ошибся в э т о м.

Томас начал свой рассказ:

— Надеюсь, вы хорошо помните содержание летописного отрывка? Прекрасно. Итак, летом 1321 года, скорее всего в середине июня, монастырская братия была изрядно напугана двумя событиями, какими именно — указал летописец. Возьму, однако, на себя смелость освежить вашу память. Чем были потрясены служители Господа в первый.? Сообщением одного из старейших братьев обители, Симона, о видении оным Сатаны, да еще чудным образом в двух ликах сразу. Что мы знаем об этом брате? Летописец косвенно сообщает, что Симон был неукротим в умерщвлении плоти во славу Спасителя. Другими словами, истово подавлял в себе все мирские инстинкты, которых же интуитивно и опасался. Молитвенный экстаз заменял ему естественные человеческие потребности. А Уильям, молодой послушник Уильям? У него, наоборот, была любимая, деревенская девушка по имени Эльза. Сопоставьте все это, и вы поймете, какого сатану в двух ликах видел старый страстотерпец. Да, доктор, он на-толкнулся на наших влюбленных в самый возвышенный интимный момент! И разум бедного брата помутился.

— Так просто? А как же содомия?

— Слушайте дальше, все станет на свои места. Уильям — был незаурядный человек: в самом начале четырнадцатого столетия в Германии, в глуши тогда, первым, пожалуй, воспел красоту женского тела. Да, он изваял из дерева обнаженную фигуру, фигуру своей возлюбленной, почти на век опередив Донателло! Статуя в Сен-Адере красивая, доктор?

— Если предположить что ее сделали еще тогда… Самое начало Возрождения. — Дэвис подумал. — Красивая, безусловно… Но для того времени… Слушайте, там стоит шедевр!

— Вот видите, двадцатилетний паренек — один из первых мастеров Возрождения, неизвестный сподвижник великого Джотто. Да… Мрачный средневековый закат, костры инквизиции, а он, будущий монах, жертвует собой во имя искусства и любви… При чем тут содомия, доктор! Вы помните, что епископу стало не по себе, когда он увидел изваяние, посетив келью Уильяма? Но чутье ему подсказало, что хотя это и страшная ересь и Уильям обречен, но статуэтку сохранить надо.

— Статуэтку! Том, вы увлеклись, — речь шла о статуе.

— Да, о статуе высотою почти пять футов. И в этом вы правы: статуя, стоящая в пансионе «Черная Эльза», — весьма косвенное подтверждение моих догадок.

— Нет, это та самая отправная точка во всей нашей истории. Сейчас я в этом твердо уверен, — возразил профессор. — Адерсвальд по-немецки, Сен-Адер по-французски, Адсоны или Эдсоны — звенья одной цепи.

— Да, звенья стыкуются ровно. Но та бельгийская статуя сработана не Уильямом.

— Очередная загадка? — поморщился профессор. — я вас не понимаю, Арчер. Кто же тогда автор работы, находящейся в Сен-Адере? И почему им не может быть Уильям?

— По целым трем причинам, док. И одна из них — совершенно бесспорная. Наша психология несколько отличается от оной средневекового монаха, но не настолько…

— Говорите нормально, черт возьми! — начал закипать профессор.

— Я это и делаю, — сказал Томас с обидой. — И по-другому не умею. Ну вот вы, вы же не будете хранить негатив вместо фотографии своей любимой?

— Не буду. И вряд ли это сделал бы монах четырнадцатого века.

— В точку, — улыбнулся Арчер. — Я и в десятом не стал бы вырезать Айрис в виде негритянки.

— А, черное дерево! — догадался Дэвис.

— Ну конечно. Где бы он мог достать его, да еще тайком? Все происходило внутри монастырских стен, не забывайте. Неужели пятифутовую статую можно скрыть от братии, живущей одним замкнутым мирком, в келье? И наконец, разве ее поднимет семидесятилетний старик?

— Рейнский епископ? Черт возьми, вы правы, Арчер. Да, опять правы… Но тогда… В Бельгии стоит копия, копия тех же времен — ничего умнее мне в голову просто не приходит. И как все это объяснить?

— Вернемся к летописи, доктор. Итак, епископ обнаружил статуэтку в келье Уильяма… Знаете, в каком-то смысле он был смелый человек — хранил ее при себе в знаменитом ящике, который, видимо, лично запирал на ключ. Узнай об этом Ватикан, ему бы не поздоровилось.

— А вот и нет! — живо отозвался профессор.

— Как нет? — растерялся Арчер. — Почему?

— Папский престол до 1377 года был в Авиньоне, друг мой.

— Сдаюсь, док, — положили на лопатки. В общем, узнай про его поступок папа, у епископа могли возникнуть крупные неприятности. Как минимум отлучение от церкви. Думаю, он пообещал сохранить жизнь Эльзе в обмен на наиболее подходящие признания. Чем они занимались, резчики Симон и Уильям? Частенько удалялись вдвоем в лес. Содомия — что проще? Бедный парень! — Арчер покачал головой.

— А смерть Симона, кража статуи? — вмешался профессор. — Это вы не объяснили.

— В предсмертных записях Эдсон вам не встречалось такое слово? — Арчер написал что-то на листке, протянул профессору.

— Тинктура? Но это общепринятое название лекарственных настоек, я не понимаю…

— Если мне не изменяет память, на ее тумбочке обнаружили «Синтез философии» Спенсера. А у слова «тинктура» есть, кстати, и несколько иное значение. Вспомните заодно о странной угрозе в ваш адрес, туманно намекающей на бессмертие достойных и созерцание не-коего камня. Ну как, догадались? — Арчер потушил сигарету. — Ладно, слушайте…

— Стой, Том. — Профессор, задыхаясь, рванул ворот рубашки. — Я понял все. Но это… разве это возможно?

— Кто знает? — Арчер пожал плечами. — Скоро все разузнаем. Как, сумятицы в голове поубавилось?

— Не знаю… — Профессор с трудом приходил в себя.

— Поубавилось, док, поубавилось, Знаете, я и сам был просто ошеломлен собственными открытиями. Но сейчас считаю это, столь фантастичное объяснение, полностью соответствующим реальности. А сеньор Чимабуэ, он же Ченни ди Пепо, разве заинтересовал вашу мачеху из праздного любопытства?

— Называйте ее по фамилии, Том, — попросил профессор. — Да, конечно, вы правы. Но что могло связывать Пепо и Уильяма? Чимабуэ умер еще в… сейчас. — Профессор посмотрел в блокнот. — Да, в 1302 году. И он был живописец, а не резчик.

— Живописец наверняка имел учеников, и кто-то из них увлекся ваянием больше, чем живописью.

— Ученик Чимабуэ мог сделать копию статуэтки из черного дерева? Но для чего?

— Я не все сказал, док. Вот что мне представляется весьма любопытным. Вы делали перевод со старонемецкого?

Профессор, охваченный возбуждением, согласно кивнул.

— Сочетание слов «резчик-ваятель» и «фигура» у подавляющего большинства людей вызывает ассоциативное представление о некоем объемном изображении чего-либо. И вряд ли при этом вспоминают другое значение слова «figure», менее употребляемое, — «цифра».

— Так-так, — вырвалось у профессора.

— А теперь обратимся к другому языку — греческому. Видит Бог, вы не зря его изучали, док. И монахи тоже. Работы Аристотеля были у них в почете.

— Его «Метафизика» — просто потрясающая вещь.

— Не буду спорить о вкусах. Мне больше нравится Спенсер. Помните его постулат о «непознаваемом»?

— Конечно. О нем недавно напомнил нам Беннет. — С этого все и началось. Но трактовка Ральфа Беннета несколько вульгарна, не находите?

— Немножко, — рассмеялся профессор. — Хотя из его бреда можно выделить мысли Спенсера — любое научное понятие противоречиво и потому непостижимо.

— Однако он каким-то образом постиг, что существует более достойный претендент на Нобеля, чем вы.

— А вы уверены, что Беннет имел в виду Бултонский университет?

— Да, — ответил Арчер. — Он имел в виду нашу кухню. Однако мы здорово ушли в сторону. Так вот, «цифра», в переводе с греческого, — буква алфавита. Что же получается? «Фигура» становится буквой, буквы составляют слова, а из слов…

— Можно составить рукопись. Помните Евангелие от Иоанна: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог».

— Да, слово было Бог, — согласился Арчер. — Рукопись состоит из слов, рукопись есть Бог. Воистину божественная рукопись!.. Стоит ли объяснять, для чего такие сложные ходы?

— Зашифровка рукописи про тинктуру словом «фигура»? Ответ один — скрыть от непосвященных тайну этой рукописи.

— И передать достойным ознакомления с нею информацию о ее существовании, — отозвался Арчер.

— Том, неужели вы, физик, ученый, можете позволить себе верить в ее правдивость и силу? Тысячу раз было доказано, что э т о невозможно, доказано научно!

— Да. Но во имя сохранения рукописи-бога и обладания ее тайной погибло столько людей, что я должен сам во всем убедиться.

— Не могу поверить! Нет, это просто чепуха, нам обоим надо отдохнуть.

— Я все-таки продолжаю, исходя из ее существования — это ведь д о п у с т и м о и никаким наукам не противоречит… Аббатства в те времена укрывали в своих стенах многих людей. И среди них были…

— Брат Симон, который…

— Нет, слишком истово он поклонялся Богу. А вот брат Иаков…

— Полностью согласен! Травник, безусловно. Симон просто знал о его… деяниях, как один из старейших братьев, к которому все, наверное, ходили исповедоваться.

— И брат Иаков предложил слишком много знающему и страждущему брату Симону глоток целебной успокоительной настойки, взяв у аббата ключи и выпустив пленника на свободу. — Умирать, что тот и сделал, еле добравшись до паперти церкви. Так брат травник обезопасил себя от возможных признаний безумца. А его рукопись? Она попала в Хеллингтон?

— Да. Как — другой вопрос. На ваш взгляд, кто вы-крал статуэтку у аббата? Судя по летописи, дело это было куда как не простое, хотя подозрение падает на девушку бедного Уильяма, Эльзу.

— Простите, Арчер, — вмешался профессор. — Мы говорили о рукописи травника и Хеллингтоне.

— Позвольте закончить, доктор. Так вот. Мотив кражи применительно к Эльзе легко объясним — желание охранить статуэтку как память о возлюбленном. Но выкрасть ее у самого аббата!.. А не мог ли он помочь ей совершить кражу?

— Но с какой целью, Том? Вы опять уходите в сторону. — Профессор потянулся за сигаретой.

— Вы стали заправским курильщиком, док. Зря. Да, цель… В момент похищения статуэтки в стенах аббатства орудовала инквизиция, и узнай она про существование рукописи травника — гореть и настоятелю на костре.

— Безусловно — укрывательство в монастыре алхимика и сокрытие от инквизиции еретических рукописей.

— Рад, что мы начали мыслить одинаково, док. Знаете, люди той эпохи дадут нам сто очков вперед в изобретательности. В статуэтке-фигуре Эльзы…

— Был сделан тайник, в нем и лежала рукопись, — подхватил профессор. — Хм… «Фигура» в фигуре. Не-плохо, черт возьми.

— Давайте определимся с тинктурой. Что это, по-вашему?

— Философский камень. Но это отвлеченное понятие.

— Да, конечно. Но кто-то имеет честь его созерцать.

— Нет, Том, это фигуральный оборот, тень на плетень-тень, не более того. Считайте меня закоренелым материалистом.

— Но верующим в Бога. Что же остается?

— Эликсир бессмертия. И вера моя указывает на тяжесть греха признания эликсира.

— Одним словом, в рукописи приведен некий рецепт, долголетия, как считал автор, брат травник. Вы, естественно, в него не верите?

— Как и вы, Том, как и вы! И почему именно эликсир бессмертия? Тинктура — некое вымышленное вещество, способное и превращать все в золото, и исцелять от хвори…

— И возвращать молодость, — закончил Арчер. — А теперь вспомните действия вашей… Элис Эдсон. К чему она стремилась? Не сбросить ли лет пятьдесят перед женитьбой?

— Хватит нести ахинею! Вы что, всерьез верите в тинктуру?

— Нет, конечно. Это Элис Эдсон верила всерьез, ибо была склонна к мистицизму, я уже говорил. Но повторяю, мы должны во всем убедиться сами, ибо Туз Пик знает куда большие нас, а насколько он суеверен, сказать трудно.

— Вы уверены, что рукопись травника в замке!

— Абсолютно, док. Скажу больше — в той части, которая не нуждалась в реставрации.

— В библиотеке, ясно. — Профессор вдруг замолчал. — Много сходится. Я вспомнил, да, что еще в Сен-Адере эта женщина говорила мне о какой-то страшной комнате. Попросту говоря, запугивала меня ею!

— Вот как? — Арчер глубоко задумался. — Теперь понятно, почему вчера вы застыли как в столбняке, когда я заговорил о библиотеке. Хм, она тогда уже знала о ней и пришла туда за своей смертью…

— Как описание тинктуры попало в замок? Я должен понять до конца логику происшедшего.

— Прекрасно все понимаю. Эльза приглянулась епископу, и он увез ее с собой, сделав своею любовницей, если он еще мог этим заниматься в семьдесят лет. Но она не простила ему ничего — за гибель Уильяма в чудовищных муках епископ заплатил жизнью. Это уже третья смерть из-за проклятого рецепта бессмертия! По-том, после смерти епископа, Эльза стала богатой и не-зависимой, статуэтка в ее руках. Почему она не могла заказать, копию большего размера, копию из дорогого материала — эбена и поставить ее на родине Уильяма, в Адерсвальде, или, как он называется сейчас, Сен-Адере. Но саму память о любимом, статуэтку его работы она берегла. Эльза была беременна…

— Да! Наверняка она передала подлинник дочери или сыну.

— Скорее всего, у нее родился сын. И смотрите — она покинула Дальциг в западном направлении, а в Англии появляется род Адсонов. Возможно, Эльза породнилась с каким-то знатным, но бедным родом — деньги и тогда значили немало.

— Все, Том. Все встало на свои места. Библиотеку не восстанавливали — она досталась нам вместе с книгами. Да, подлинник с рукописью в архиве, двух мнений быть не может. Ого, сколько прошло времени! — Дэвис был возбуждал. — Как, Том, успеем?

— А почему бы и нет? Ваш замок весьма дружелюбно встречает любителей его тайн. Ничего, док, ничего, мы ответили на главное — в чем причина этого безумства.

— Да, Том, вы просто молодчина. Слушайте, поза-вчера вы сказали, что очень боитесь одной штуки. Сейчас, когда я готов ехать туда, между нами не должно быть недомолвок. Вы тоже боитесь замка?

— Да ну его к черту!.. Нет, гораздо большего — я думаю, что по окончании дела мне придется расстаться с вами. Такие уж наши характеры — мы не сможем работать вместе…

Глаза Дэвиса потеплели. Томас заметил это и тотчас переменил тон:

— Пойдемте, док. Вы займитесь якорем, а я проверю мотор нашей галеры — нас, наверное, уже ждут.

— Там? — помрачнел Дэвис.

— Да. В Хеллингтоне совершено не одно преступление, а убийца всегда возвращается на место своею грехопадения, доктор. Особенно когда его зовут.

— БА! ДА НАС ВСТРЕЧАЕТ САМ МИСТЕР ФРЕНСИС! Капитан, мы вернулись из тропиков и привезли вам карликовую обезьяну, как вы и просили. Она у меня в кармане. Кстати, как ваши ноги, капитан Сильвер?

Сэмуэл Френсис, хмуро поглядев на Арчера, принял швартовы.

— Нет ничего хуже, чем спать до полудня. Просто голова раскалывается! Какие там к дьяволу ноги…

— Держи трап, Сэм. — Арчер загрохотал сходнями. — Но ты был прав — пить виски под утро — последнее дело.

— He захочешь, а запьешь. Если бы я знал, что вы доставите мне столько хлопот!

— То наверняка бы не положил в свой бездонный карман целых двадцать фунтов и не выхлестал задарма бутылку отличного виски, верно?

Профессор тем временем ступил на бетон пирса.

— Так что, мистер Сильвер, вам не нужна наша маленькая зеленая обезьянка? — продолжал Арчер.

— Мне сейчас ничего не надо, — с неподдельной го-речью ответил Сэм.

— Да? — спросил Арчер с иронией. — И те два ящика пива, что остались в холодильнике яхты, конечно, тоже?

— Два ящика? — Сэм чуть не задохнулся. — He знаю, как мне и благодарить вас! Вот — всю уборку на «Мираже» я сделаю сам, не утруждайтесь…

— Сэм, а куда вы отогнали мою машину? — перебил его профессор. Все трое посмотрели на практически пустую площадку у пирса. Кроме грузовичка с эмблемами университетского яхт-клуба, чьей-то голубой малолитражки и красного «остина» Арчера, аккуратно стоявших рядком, других машин не было.

— Где машина профессора? — спросил Томас совсем иным тоном.

— Чудеса! Вот ведь какое дело… — начал было лодочник.

— Ясно. Сразу прошел к себе пить, так? За что тебе дали монету, позабыл? Не для того ли, чтоб под твоим носом угоняли машины? — Томас стал распаляться.

— Успокойтесь, мистер Арчер! Я только зашел к себе согреться на минутку, как меня маленько и сморило.

— Так, что ты не слышал шума двигателя? Не слышал, как хлопнула дверь?

Сэм только обескураженно молчал в ответ.

— Гениально, док! Ну и что прикажешь с тобой делать старый морской волк! Не намылить ли мне твою холку? — Томас с угрозой шагнул к, лодочнику.

— Стойте, мистер Арчер! А ведь никакой машины и не было. Вот ведь какое дело!

— Как не было? — раздались почти одновременно два голоса.

— А так! — Оттого, что наконец вспомнил, Сэм глупо улыбался: — Ну да! Когда я ночью от вас вернулся т пришвартовал свой катер, ее уже на площадке не было. Стояли только эти три. — Он показал на автомобили. — Я еще подумал. что делать с вашими ключами, мистер.

— Мистер Дэвис. Сэм, — не разыгрывай на старости лет ковбоя. Так где ключи мистера Дэвиса?

— Должны висеть на гвозде в прихожей. — Лодочника охватил испуг.

— Вперед, Сэм! — Томас первым взбежал на крыльцо его дома. — Проходите.

Дверь за тремя людьми закрылась.

— Показывай! — скомандовал Арчер.

— Что это? — Сэм тупо смотрел на пустой гвоздь. Впрочем, не совсем. На него был наколот слегка помятый листок бумаги с надписью:

«Ни в коем случае не появляйтесь в Х. Новые обстоятельства. Крайне опасно. Ваш друг».

— Мда… Что, последуем совету вашего ангела-хранителя, док? — спросил Арчер, разглядывая послание.

— Не знаю. Вы уверены, что у этого ангела добрый намерения, Том?

— Нет, До сих пор мы действовали вопреки нам предложенному. И кое-что у нас получалось. Посмотрите-ка внимательно, док! — Арчер протянул листок профессору.

— Странно. — Дэвис нахмурился. — Такое ощущение, что писал ребенок. Во всяком случае, очень мало-грамотный человек. Странно и неприятно. — Он вернул исток Арчеру.

— Не будем терять времени, — сказал Арчер, убирая послание в бумажник. — Надеюсь, в моей машине никто не ковырялся и не бросал сахар в бензобак.

— Будет весьма неприятно, если двигатель не заведется, — отозвался Дэвис.

— Весьма, шеф. Пойдемте.

Все трое вышли из дома и направились к стоящим в ряд машинам.

— Сэм, — Томас обратился к лодочнику. — Грузовик твой?

— Да, но я на нем редко езжу. Он стоит здесь уже неделю Что-то ко мне часто привязываются фараоны.

— Наверно, ты нервируешь их цветом своего носа.

— Вот-вот, каждая патрульная машина останавливает. Другое дело море! Там я сам себе хозяин.

Открывая дверцу «остина», Арчер вдруг замер.

— Что случилось, Том? — настороженно спросил профессор.

Я его уже видел, — Арчер смотрел на стоящий рядышком голубой «хиллмен». — Да, конечно, это он. Послушай, Сэм. — Он повернулся к лодочнику. — Откуда — он здесь взялся?

— Прикатил на своих четырех колесах, мистер Арчер, — бодро ответил Френсис.

— Да что ты? А я думал, его перенесли геликоптером. Когда ты впервые увидел «хиллмен»?

— Когда? — Сэм поскреб затылок. — Да только сейчас!

— Вечером его не было, так?

— Не было. Вечером здесь стояли две машины — мой грузовик и ваш «остин». Это я помню хорошо.

— И когда же он появился, блюститель порядка?

— Не знаю. Я ведь маленько закемарил.

— Молодец… Одну машину угоняют, другую пригоняют под твоим носом, а ты ничего не знаешь. Сколько тебе заплатили за потерю памяти, а?

— Да нисколько, клянусь. — Френсис перекрестился. — Закемарил я, — жалобно добавил он.

— Эх ты, соня! — в сердцах сказал Арчер, крепко выругавшись

— Том, что случилось? — повторил свой вопрос Дэвис.

— Этот голубой «хиллмен» я видел вчера на Брикстон-роуд. Он стоял у подъезда дома, в котором живет Браун.

— Полагаете, это его машина?

— Мне кажется — да. Браун не любит роскошь.

— Не знаю я никакого Брауна, — испуганно забормотал Френсис. — Никто мне ничего не платил, только пять фунтов ваша Липтон. Она приезжала на «фольксвагене», но это было еще вчера днем…

— Успокойся, старина. Иди лучше на «Мираж» и отдохни после тяжелых снов. Никто тебя ни в чем не обвиняет. Ясно?

Сэм обрадованно кивнул и поспешил удалиться. Арчер открыл багажник своего «остина».

— Все на месте, и ничего не прибавилось. — Он захлопнул крышку.

— Рассчитывали обнаружить чей-то труп? — нахмурился Дэвис.

— Не знаю. Мне чертовски хочется проверить багажник этого голубого красавца.

— Он слишком маленький, — возразил профессор.

— Труп можно расчленить. Ну как, вскроем? Подходящая монтировка у меня есть.

— Вы с ума сошли! Хватит играть в Шерлока Холмса! А если там и вправду кто-то спрятал труп? Как вы объясните свое любопытство полиции, вы подумали?

— Признаюсь, нет. Да, лучше эту машину не трогать.

— Вот именно. Ее могли оставить специально для вас, как приманку.

— И я так подумал. Э, однако мы теряем время! Садитесь. — Арчер открыл дверь «остина», включил зажигание. Двигатель завелся с пол-оборота. — Секретом тинктуры дело не исчерпывается, — сказал он, трогая машину. — Ничего не понимаю — я приготовился к бою в замке.

— ТОМ, КУДА ВЫ ТАК ГОНИТЕ? Вы же неважный водитель. Мы что, преследуем автора послания?

— Полуграмотного гомункулуса, которого доктор Франкенштейн обучает азбуке а библиотеке смерти? — отозвался Арчер.

— Боже, вот так ответ!

— Да, вы правы. — Арчер сбросил скорость. — Хорошо — ни одной встречной машины!

«Остин» выехал на северное объездное шоссе, в сторону Чартера.

— А знаете, док, поведение Хаббарда во время чашей последней с ним встречи у него в клинике мне чем-то не понравилось, — сказал Арчер. — Чем конкретно — сказать не могу, но не понравилось.

— Вот. Сами признались, что он вызывает у вас подозрение. Как ни крути, это он двенадцать лет назад меня обследовал. И состояние мое все ухудшается, несмотря на его таблетки.

— Вас обследовал лично Эндрю Хаббард?

— Именно. А вы его исключаете из списка подозрений, он…

— Хаббард вне подозрений, он…

— Поставляет вам информацию, слышал. И это все?

— Нет, доктор, не все. Дело в том, что я знаю убийцу.

— Кто он, Арчер? Почему вы столь упорно замалчиваете главное?

— Доктор, я прошу вас потерпеть насколько часов. Вы все узнаете сами. Хотите же вы прекратить этот кошмарный сон?

Профессор недовольно буркнул:

— Да, потому и терплю ваши выходки.

— Тогда предоставьте мне карт-бланш в моих действиях.

— Ради Бога, если это поможет.

— Зря вы обижаетесь, в Хеллингтоне мы должны играть в одной команде. У меня есть к вам вопрос. — Арчер приоткрыл окно, закурил. — Вы как-то сказали, что все бумаги Элис Эдсон сведены в один том, который можно легко найти с помощью предметного указателя.

— И очень быстро. — Профессор тоже потянулся за сигаретой.

— Бумаги пронумерованы?

— Естественно, страница за страницей.

— Когда вы в последний раз видели этот том? Очень давно?

— Могу вас порадовать — меньше месяца назад. И насколько мне не изменяет память, все страницы были на месте.

— Память у вас отличная. Возникает вопрос: если листок с приглашением «Жду тебя там же. А.А.» не

изъят из книги, в коей целы все страницы, то как он оказался в руках мистера Копье?

— Что?! Том, да вы не забыли, как взламывали замки отверткой? Папке с приглашением больше ста лет! Листок готов рассыпаться в прах от старости. Кстати, он у вас с собой?

— Да. Вместе с папкой. Но вы правы — и папке, и листку лет сто пятьдесят — двести, не меньше. Профессор недоуменно взглянул на Арчера и коротко бросил:

— Идите вы к черту!

Он отвернулся и стал смотреть на унылый пейзаж за окном под сереющим предвечерним небом.

— Посылайте меня куда угодно, я все равно буду прав, если скажу, что за последние четыре дня вы по-лучили самую необычную корреспонденцию в жизни.

— Допустим. Вам-то что с этого?

— Ничего, я могу и замолчать. Еще не поздно по-вернуть обратно. Как, доставить вас прямо к дому? Там мы и расторгнем взаимные обязательства. Или все-таки играем в одной команде?

— Вы — мучитель и садист, Том! Но мой браунинг нам поможет.

— Вижу, он вам понравился, учитель. По окончании дела перепишите его на свое имя. Идет?

— Идет, Том, — улыбнулся профессор. — Мне бы вашу уверенность… Что вы хотели сказать про корреспонденцию?

— Мне будет легче говорить, если вы последовательно выпишите ее на листок.

— Прямо сейчас? — удивился Дэвис. — В машине?

— А кто вам мешает? Возьмите блокнот и ручку, я продиктую.

— Давайте. — Профессор достал блокнот. — Из-за тряски получится плохо.

— Это ерунда. Записывайте. Первое: пожелтевший листок с приглашением посетить библиотеку, подписанный инициалами «A.A.».

— Есть.

— Второе: коробочка с пеплом и запиской, грозящей смертью Джону Дэвису, как посягнувшему на нечто запретное.

— На их проклятую рукопись, Том.

— Очевидно. Третье: конверт, найденный среди ночи Сэмуэлом Френсисом на сиденье машины доктора Дэвиса. Содержимое конверта: туз пик, кусочек карты дама пик, чуть обгорелый валет треф.

— Обгорелый валет — это я, посягнувший на тайну тинктуры, чтоб им…

— Вы, док, — усмехнулся Арчер. — Не знаю, правда, насколько вас она интересовала. Четвертое: помятый ли-сток бумаги с предупреждением, написанным в деловой форме, но странным почерком. Записали?

— Да,

— Дайте мне вашу запись. Так… — Томас пробежал глазами текст. — Отлично. Нет, господа Созерцатели, не такие уж мы простецы!

— Вы уже сделали какие-то выводы?

— Да. — Томас убрал запись доктора в свой бумажник. — Все четыре обращения к вам подготовлены одним и тем же человеком.

— Все четыре? — усомнился Дэвис.

— Первые три — точно.

— Не могу с вами согласиться. Послание из черной папки, для меня самое загадочное, звучит как приглашение. Остальные три предупреждают: «Не суйся туда, тебя ждет смерть!» А форма? Карты, коробочка с пеплом, какие-то жуткие каракули.

— Да, не спорю. Но в этом своеобразии приглашений и угроз я вижу вопиющее однообразие, просто вопиющее!

— Растолкуйте сей парадокс, мой мыслитель.

— Никакого парадокса нет, доктор. И приглашение, и угрозы написаны с одной целью: как можно скорее заманить вас в замок. Причем угрозы последовали сразу после моего сообщения, что вы едете в Хеллингтон. Даже если эти угрозы н а с т о я щ и е, мое сообщение объясняет их появление — вы можете обогнать в своих открытиях мистера Туз Пик. Но главное, что объединяет первые три документа, — то, что они и есть документы.

— Вы сами себя понимаете, Том? Иногда мне кажется, что не совсем.

— Иногда и мне. Но смотрите — трижды с вами общаются. Так? И общаются с помощью именно д о к у- м е н т о в — всюду бумага, перо, ручка или пишущая машинка. Как ни крути, разные, но послания. А сколько существует с других способов? Уйма! Можно подкинуть кинжал, выстрелить ночью в окно вашей спальни, нанять парочку головорезов, пустить слух… Здесь же, несмотря на некоторое разнообразие, причем не столь значительное, — одна бумажная рутина.

— Не знаю… — пожал плечами профессор.

— А я знаю: автор у первых трех посланий один, один, он вхож в ваш дом и по роду деятельности связан каждодневно с бумагами. Черт, осталось только три сигареты. — Арчер с сожалением положил пачку на место.

— Этого добра в замке много, — откликнулся профессор. — Придется немного потерпеть.

— Что делать! Определенный интерес вызывает, пожалуй, лишь послание с картами.

— Не слишком, — возразил Дэвис.

— Как сказать. Что вы думаете, например, про масть?

— Классика. Туз и дама пик, не хватает только семерки.

— И мы получим роковое «двадцать одно». Согласен, хотя семерку и заменяет валет. Коробочка с пеплом вопросов не вызывает?

— Сама — нет, з вот текст… Нет, текст понятен. Его автор — Туз Пик.

— Возможно, — уклонился от прямого ответа Арчер. — Ho и сгоревшая дама — этой же масти.

— Что?! У Элис Эдсон есть неизвестный мне…

— Нет. — перебил Арчер. — Я могу и домысливать. Вы правы в другом — запугивают именно пиками. А что вы скажете насчет «ужасной смерти»?

— Звучит как приговор. Нет, какова наглость! Рыщут в моем замке, как взломщики в сейфе!

— Взломщики и убийцы. Но кроме наглости присутствует и определенный романтизм. Думаю, вам понятна помпезность всего происшедшего той ночью?

— Да. Нечто вроде ритуала. А вот листок, который мы нашли в доме Сэма… Если оставить в стороне почерк, написано искренне.

— Искренним ребенком? Пьяным Сэмом? — Арчер, поколебавшись, достал сигарету. — Нет, все это не так. Не связан ли этот листок с тем, что произошло ночью у пиpcа?.. Стоп!

«Остин» резко затормозил, так что его сильно занесло юзом, и замер. Впереди, ярдах в пятнадцати, уткнувшись носом в кювет, стояла легковая машина. Сердце Дэвиса учащенно забилось — это был его серый «шевроле». Подойдя к нему, путники увидели сидящего в кресле водителя пожилого человека. Один из них знал его, как ему казалось, лет семь, второй — чуть больше суток. Это был частный детектив на покое, называвший себя Джоном Брауном. Руки Брауна сжимали руль, дикая судорога исказила до неузнаваемости черты лица, превратив его в маску с сатанинской улыбкой.

Арчер дотронулся до его запястья и тут же отдернул руку.

— Он мертв, доктор. Давно мертв.

Профессор испуганно посмотрел на Томаса.

— До развилки сто ярдов. Он пересел в мою машину у дома Френсиса и поехал в Хеллингтон. Ночью. Зачем? Что с ним случилось? Смерть, она там. А здесь? До замка более часа езды.

— Да, — согласился Арчер. — Но у ангелов смерти есть крылья. Какая жуткая гримаса на его лице! Как вы думаете, такая судорога может быть при испуге? — Он внимательно посмотрел на профессора.

— Вы считаете… Нет! Нет! — Дэвис замахал руками. — Боже, теперь в моей машине. Что делать, Том?

— Не знаю. Я же говорил, идет не та игра. Полиция? Нам будет весьма трудно объясниться. Э, вам плохо?

Но Дэвис лишь молча массировал виски.

— Вам надо было еще полежать у Хаббарда, он хороший специалист… А! — Томас схватил трубку телефона-фона, установленного в «шевроле» профессора: — Мистера Хаббарда, пожалуйста… Так… Ага! — Он обернулся к Дэвису, — Доктор Хаббард?.. Да, Арчер… К сожалению да… Мистер Дэвис и я наткнулись на мертвого человека… Убийство?.. Не знаю, странный случай… Он сидит за рулем его машины, ее угнали этой ночью… Да в том-то и дело… Да… Двадцатая миля северного объездного шоссе, сто ярдов до поворота на Чартер… Да, доктору плохо… Да… Понял, спасибо. — Томас, вытерев трубку носовым платком, положил ее на место. — Он сейчас в пути, возвращается из Лейквуд-Холла в город. Это недалеко, миль семь южнее. Навещал своего пациента.

— А как вы с ним говорили? — удивился профессор.

— Обыкновенно — в его машине есть телефон. Он уже развернулся и едет сюда, будет через несколько минут. — Арчер сплюнул с досады. — И испортит всю игру, чертов моралист! Ничего не понимаю. Ничего! Еще одно, последнее предупреждение? Но как это случилось Брауном, предельно осторожным профессионалом? Как его смогли переиграть? Он еще вчера утром советовал не опасаться дорог! И… смерть на дороге. Как его вообще выманили из дому?.. Да. Ключ! — Он вытащил носовым платком ключ зажигания: — Ваш, док?

— Да. У меня нет дубли… Нет, это не мой ключ! Я терпеть не могу брелоков.

Арчер внимательно посмотрел на брелок. На миниатюрном бронзовом щите переплетались знакомые готические буквы «А.А.».

— Вот! Где-то я их уже видел. А вы?

— Том, что-то случилось, идет не так…

— Да, и я знаю что. Мистер Копье начинает нервничать! И вообще, вас бы давно убрали, знай он секрет тинктуры. Но сейчас он, кажется, до нее добрался! Доктор, поспешим в замок — сегодня там начнется настоящее действие, все происшедшее было лишь прелюдией.

— А труп? И они… Хаббард, полиция?

— Он все организует, я уверен. Пускай полиция поработает пока без нас. Браун, Браун, как же вы здесь оказались?

Профессор сказал отрешенно:

— Он любил деньги. Он слишком любил деньги. Это его и погубило.

Арчер ошеломленно посмотрел на шефа.

— Провалиться мне на этом самом месте, если вы не правы!

— ЗНАЮ, О ЧЕМ ВЫ СЕЙЧАС ДУМАЕТЕ, — сказал Арчер.

— Нет, не знаете. Я вообще ни о чем не думаю. Мне надоело это занятие, — апатично ответил Дэвис. — Ваши предположения ложны. Том.

— Не стану вас агитировать. Мы едем в замок?

— Да, — твердо сказал Дэвис. — Вы помните, как умер Шрайдер!

— Тоже за рулем машины. Подробности мне не известны. Но в т а к и е совпадения я не верю.

— Слушайте. Том, каких только совпадений не бывает! Как писал Честертон, Браун случайно убивает Брауна.

— Кстати, о Брауне. Не об отце Брауне, а о…

— Говорите.

— Он был дьявольски хитер и очень осторожен. Браун был прекрасный конспиратор… И вот он позади нас, мертвый. То, что он умер не от сердечного приступа много, вы, надеюсь, не будете оспаривать?

— Нет. Говорите.

— Он вышел на человека, которого Норман называет Хозяином, а Браун спрятал его имя под кличкой Копье. Визитная карточка представляет сего господина не иначе как Туз Пик. Но это одно и то же лицо, я не могу назвать убийцу человеком.

— У него, по словам Нормана, странные руки, — добавил профессор. — Что это может быть, я не представляю.

— Вы не можете их представить, а Норман трясется от страха при одном воспоминании! И в подручных у него бегает какое-то лохматое существо. Это беспринципный, жестокий до патологии и необычайно хитрый субъект. Но Браун сумел вычислить его.

— Вы уверены? Чем это подтверждается?

— Его кличкой, не удивляйтесь. И сделал Браун это не позавчера, а намного раньше, возможно, годы назад. И был жив и здоров, хотя и принимал необходимые меры предосторожности. А спустя сутки после моего появления в его доме умирает самым загадочным образом. Каким-то неосторожным поступком я сдал его прямо в поганые лапы этого спрута. — Арчер закусил губу, вытащил из пустой пачки последнюю сигарету. — Но как я это сделал, вот в чем вопрос? Я же не ребенок, понял Брауна с полуслова… — Он замолчал.

— Я хочу помочь вам, — мягко сказал профессор. — Вы говорили, что узнали его адрес в детективном агентстве. Они не могли выдать его?

— Нет. Он был пенсионером с десятилетним стажем. Что о нем знали в агентстве? И потом, это был их бывший сотрудник… Хорошо, установи детективы слежку за ним, они бы кое-что узнали и могли продать Брауна Хозяину. Но это подмена причины на следствие. Прежде надо знать, за к е м следить. Хозяину имя Браун до вчерашнего дня ничего не говорило, уверен… — Арчер опять замолчал.

— Я помогу вам, — повторил профессор.

— Подождите, док! Видите бензоколонку?

С правой стороны шоссе сквозь сгустившийся сумрак, уступала, увеличиваясь в размерах, желто-красная эмблема «Нозерна». Машина поравнялась с залитой светом заправочной станцией и устремилась вперед, в темноту и известность.

— Вот где я его сдал Хозяину. Все остальное просто исключается. Владелец станции — человек Копья. Да, но кто мог предположить… Возвращаясь от Нормана, я не выдержал и решил поделиться своими фантастическими открытиями с Брауном. Не зря он меня спросил: «Откуда звоните?» Да, черт побери, стоило этому парню снять трубку в другой комнате — и он узнал все.

— А не мог его выдать сам Берт Нормам?

— Нет, Норман этого бы никогда не сделал. Браун наверняка взял с него слово, а Норманы его держат, в этом я не сомневаюсь ни на йоту.

— Послушайте, Том, что может быть общего между этим парнем с бензоколонки и хеллингтонским убийцей? Это что, мафия'?

— Нет, Копье избрал эту бензоколонку своим опорным пунктом. Лучшего места и не придумать. Он знает, что вы живете в Бултоне и ездите в Хеллингтон по этой трассе. Любой человек, направляющийся в Хеллингтон из Бултона, мимо нее не проедет. Отличный наблюдательный пункт! А вопрос «что общего», простите, детский. Деньги разумеется.

— Так легко пойти в соучастники к убийце? — с сомнением спросил Дэвис.

— Почему к убийце? Парень с бензоколонки этого и не ведает. Просто однажды к нему обращается внушающий доверие господин и просит, за соответствующую плату конечно, сообщать ему по телефону о всех пере-движениях серого спортивного «шевроле». Причина? По-ставьте себя на место Хозяина, — предложил Арчер.

— Я ревнивый муж и выслеживаю любовника. И готов не скупиться на расходы. Увидите «шевроле» с таким-то номером, позвоните мне, пожалуйста. О нет, что вы, никакой крови.

— Прекрасно, док, — никакой крови. А на определенном этапе в поле зрения ревнивца попадает и мой «остин», владелец которого… ой, кретин!

— Слушайте, Том, разворачивайтесь назад, и через несколько минут я выколочу все из этого недоноска! Надо будет, применю и оружие!

— Сэр Джон был воинственный рыцарь… Что он знает, вы подумали? С ним мог сторговаться и посредник. А вот мою игру вы поломаете начисто, это святая правда.

— Его надо передать полиции, — упрямо повторил Дэвис.

— Полиции? Мне казалось, что вы не очень жаждете встречи с нею. А вот она, думаю, уже ищет владельца серого «шевроле»… Ах, дьявол! Чтобы вы ни говорили, я законченный идиот!

— Хватит заниматься мазохизмом. Что-то вспомнили, Том?

— Нет, я идиот, и не спорьте. Ну почему я сразу не догадался! Все было в прямом смысле в моих руках…

— В ваших руках многое побывало…

— Нет, я говорю о «шевроле», прах меня побери!

— По-моему, вы полностью осмотрели и машину и, — Дэвис помедлил, — и его труп. Вы даже стерли отпечатки своих прелестных пальчиков… Вместе с другими отпечатками, мистер Холмс.

— Хм, вы правы — ляпсус, достойный доморощенного сыщика. Но по крайней мере уничтожил и свои.

— Так что же заставило вас сожалеть о содеянном? — спросил профессор.

— Ничто, док. В моей колымаге нет телефона.

— Ага, вы хотите связаться с Френсисом?

— Угадали. Только он может ответить нам на один очень важный вопрос.

— Который звучит так: «Сэм, старина, посмотри внимательно в карманах и в том пакете, куда ты положил бутылку виски. Ты наверняка найдешь ключи от машины Дэвиса», — сказал профессор.

— В десятку! Очень хорошо, что мы стали понимать друг друга. И еще один вопрос меня мучает, это касается послания Брауна.

— Вас интересует, почему он заклеил свой ребус в черный конверт?

— Да вы просто читайте мои мысли! Док, давайте анализировать, помня святую заповедь старика Конфуция: коли ты ногами только ходишь, а руками ешь и пьешь, то маленько шевели тем, что у тебя в голове.

— Оригинальная трактовка классика, — улыбнулся профессор. Начнем с возможных версий?

— Согласен, — откликнулся Арчер.

— Вы безусловно знаете, что такое Черный Ваал, — утвердительно сказал профессор.

— Немного подзабыл, учитель.

— Черный Ваал — обобщающее название языческих богов с точки зрения Церкви. Иногда так называют Нечистую силу. В общем, черный цвет в христианстве — цвет нечисти.

— Вот почему сутаны у монахов темные. — Арчер улыбнулся. — Конечно, вы правы. Как ни крути, в любом случае черным конвертом он указал на специфику занятий Хозяина.

— Этого мало, — заметил профессор.

— Мало, — согласился Арчер. — А хаос, это болото хаоса, которое нас постоянно окружало? Хаос — это мрак!

— «Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною; и дух Божий носился над водою», — процитировал Дэвис по памяти. — Основная книга христианства подтверждает ваши смелые предположения, сэр Томас. «Тьма над бездною» — кто скажет лучше?

— Я добавлю; Браун указал нам на специфику действий Хозяина и его излюбленный метод — иррационализм и хаос, нарушение причинно-следственных связей.

— Да что вы? — улыбнулся профессор.

— Зря иронизируете, док. Поверьте, я приготовил ему неплохие силки,

— Мой любезный сэр Томас! Ваша самоуверенность, достойная Цезаря, ничем пока не подкреплена и начинает вызывать у меня все больший пессимизм. Прийти или приехать в Хеллингтон не трудно, лишь спокойнее ведите машину и не отвлекайтесь. Но что вы сможете увидеть? В библиотеке вы уже были и, кроме отсутствия свечей, ничего интересного не обнаружили. Нет, я очень сомневаюсь в вашей победе, не обессудьте.

— Все интересное, как вы говорите, происходит там в темноте, а галогеновый фонарь, бьющий на семьсот ярдов, лежит в моей сумке, — сказал Арчер.

— Слушайте, Том, а небольшой ракетный крейсер вы в нее не положили'? У вас не сумка, а бездонный мешок.

— Сумка неплохая, вы правы. Мне ее подарила Айрис на день рождения.

— Прекрасный подарок, — согласился профессор. — Все, что вам нужно, вы запросто из нее извлекаете. И для чего вы приобрели столь дальнобойный фонарь? Хотите поохотиться в подземельях замка за привидениями?

— Да нет, это слишком банально. Надо поймать вашего волосатика, — ответил Арчер.

— He пойму, когда вы говорите серьезно, Том. Можно закалить нервы в беседах с вами.

— А разве это плохо? — возразил Арчер. — Я, например, с удовольствием поменял бы свои нервы на закаленные. фонарь же мне нужен как своего рода оружие.

— Конечно, против Хозяина!

— Вернее сказать — его методов.

— Не собираетесь ли вы упорядочить лучом света хаос! — спросил профессор.

— В какой-то степени — да. Но не это главное. Мистер Копье действует только в темноте, а мы его немного потревожим. Все убийства, включая намеченное на сегодняшнюю ночь, совершаются при полном мраке, в новолуние. Месяц для него…

— «на пол Земли зловещий полусвет бросает», — продолжил профессор.

— Хм, это откуда? — удивился Арчер. — Опять в десятку!

— Мильтон, «Потерянный рай», — пояснил профессор.

— Не интересуюсь… к сожалению, поэзией. Что он в своей поэме воспел сатанизм?

— Ну как же вы, право! Так сплеча рубите голову… Джон Мильтон, на мой взгляд, самый талантливый поэт XVII века. И его поэма просто замечательна. Конечно, он допустил вольность, создав достаточно привлекательный образ Сатаны, но это же поэзия. Мильтон первый решил вопрос о праве на поступки, несколько нарушающих мораль христианина, но…

— Воспел сатанизм, — упрямо повторил Арчер. — Честно скажу: мне глубоко безразлично в какой рай попал он сам, но благодаря таким поэмам и появляются слуги дьявола, сеющие мрак и хаос на Земле.

— Не буду с вами спорить, Том. Для меня он просто выдающийся поэт, — сказал профессор.

— Вот-вот. Неудивительно, что в эпицентре этого безумства оказались вы. Кстати, а не он назвал хаосом туманную ночь?

— Это определение появилось еще до нашей эры, Том. Древние греки называли хаосом бездну, в которой обитают ночь и туман.

— Ага, безлунная ночь… Сдается мне, Хозяин иногда открывает обтрепанный томик «Потерянного рая», — размышлял вслух Арчер.

— Безлунная ночь, согласен, — произнес профессор и вдруг спросил: — А пепел?

— Что пепел? — насторожился Арчер.

— Друг мой, еще Эдгар По заметил, что искусство аналитика проявляется именно в непредвиденном и неожиданном. И не стоит меня переспрашивать с целью оттянуть время и собраться с мыслями.

— Еще одно очко в вашу пользу, док. Пепел… Пепел в этой истории преследует нас повсюду. Его обнаружил в ящике епископа еще в 1322 году И не далее как сегодня ночью вы получили целую коробочку этого вещества. Что это? Намек на то, что все мы в этом мире смертны и превратимся в тлен? И посягнувший на тайну куда как более смертен, чем все остальные? — рассуждал Арчер.

— Нет, Том, это слишком примитивно, — возразил профессор. — Древесный уголь можно назвать черным?

— Ни разу не видел белых головешек, — улыбнулся Арчер. — Пепел и мрак? Пепел как символ хаоса?

— И пепел появляется в новолуние… Это сочетание слов — «пепел» и «новолуние» — вам ни о чем не говорит?

— Э… Да! Новолуние астрономы называют еще и пепельным светом луны, так?

— Приблизительно так, — согласился профессор. — Это явление, названное столь поэтически, — незаметное для обычного глаза слабое свечение лунной поверхности, да и в само новолуние за счет отраженных от Земли солнечных лучей. Но давайте спустимся с небес или Луны на Землю.

— Давайте, — согласился Арчер.

— Что мы имеем на практике? Пепел в ящике, на столе, в сейфе, в коробке. Куда бы ни сунулся Хозяин, он всюду оставляет пепел, именно о с т а в л я е т. Семь лет назад я обнаружил его на столе в библиотеке, но книги на нем не было. Ее просто поставили на место! А пепел, письмо, записи Эдсон и спички не тронули. Что это значит, Том?

— Не иначе как он, Туз Пик, везде оставляет пепел как свою черную метку. «Я проникаю всюду, и вот мой знак». О его тщеславии я уже, кажется, говорил.

— Да, кроме гипертрофированного тщеславия, нуждающегося в подкреплении высокомерным и постоянным самоутверждением, других причин, побуждающих его оставлять повсюду пепел, я не вижу.

— Док, а как он умудрился подкинуть пепел в ящик епископа почти семьсот лет назад?

— Кто знает, что произошло зимой 1322 года? Воз-можно, Туз Пик использовал информацию о пепле, обнаруженном в загадочном ящике, как отправной момент для несколько своеобразной манеры самоутверждения, — сказал профессор. — Кстати, вы согласны со мной, что ящик епископа представляет загадку?

— Которую я попытался разгадать. Да, она осталась — статуя из эбена появилась после смерти епископа, а для статуэтки он слишком велик. В нем хранилось нечто ценное — недаром он запирался на замок. И это ценное Эльза наверняка забрала с собой, в ящике осталась лишь горстка пепла… Опять пепла… Да, но как Хозяин узнал про ящик?

— Взял да прочитал письмо Шрайдера, — ответил профессор. — Неужели это так сложно?

— Нет, это не сложно, — облегченно вздохнул Арчер. — Я вижу все своими глазами: Элис Эдсон с письмом и бумагой в руке заходит в залу, включает свет, разыскивает нужную ей книгу и начинает с ней работать. На все это она затратила минуты четыре. Она делает вы-писки, листает страницы, сверяет текст, снова что-то записывает, не подозревая, что через три минуты погаснет свет и столько же ей останется жить. Но песочные часы уже ничем не остановишь… После ее смерти Хозяин просматривает все, что лежит на столе. Вот тогда он и ознакомился с письмом Шрайдера.

— Чтобы с ним ознакомиться, он должен был неплохо знать немецкий, — добавил профессор.

— Безусловно — иначе он бы забрал письмо. Так вот, после его прочтения в голове Хозяина рождается идея — ничего на столе не трогать: кучка пепла, оставленная жертвой, привлекла его внимание. Пепел упоминается в комментариях и одновременно лежит на столе — каково! Необъяснимая мистика! А книгу он аккуратно ставит на место, — заключил Арчер. А книгу он аккуратно ставит на место, — заключил Арчер.

— Книгу с рукописью про тинктуру?

— Естественно, и сразу после ознакомления с ней.

— Так что же ему еще нужно? — спросил профессор. — Он знал в с е еще семь лет назад!

— Ему нужны вы, неужели не понятно? — ответил Арчер. — Вы, знающий что-то важное, которому сами не придаете значения. И вот еще что — статуэтку работы Уильяма из Адесвальда вы ни разу в замке не видели, верно?

— Нет… — Профессор подумал. — Деревянную статуэтку, изображающую обнаженную женщину, да еще столь ранней работы, я в замке не видел. Но что с того? Рукопись из нее безусловно извлекли еще во времена оны.

— И она была переплетена и поставлена на одну из полок в библиотеке. В тот роковой вечер ее просматривали два человека — Элис Эдсон и после ее смерти мистер Копье.

— Что он от меня хочет, Том? Я ничего не знаю, клянусь!

— Нет. — Томас отрицательно покачал головой. — Вы очевидно, просто не помните. И это очень плохо.

— Почему? — спросил Дэвис напряженным голосом.

— Статуэтка, она давным-давно пустая.

— Ну и что?

— Да то, что она должна стоять на самом видном месте в замке — кто же скрывает память о предках в собственном доме.

— Вы не могли бы мне хоть что-то объяснить, Том, я ничего не понимаю, — попросил Дэвис. — Через пару минут мы будем на месте.

— Поверьте, я сам мало что знаю, — ответил Томас. — Может быть, они вас и не тронут… А могут и пытать… В любом случае через некоторое время они вас убьют.

— Скажите из любезности, как они это сделают? — резко спросил Дэвис.

— В темноте.

— Спасибо, у меня нет к вам вопросов. — Дэвис отвернулся.

— Добавлю, что в данной технологии убийства нет состава преступления. Не обижайтесь, док, но больше я ничего не скажу — у меня есть неплохая приманка для хеллингтонского спрута. Я хочу… Впрочем, не знаю, удастся ли это. Знаете, мне будет очень жаль, если неосторожное слово из ваших уст погубит мою игру. В конце концов, речь идет о вашей жизни!

— Кому я могу проболтаться, право? — Дэвис продолжал обижаться.

— Гостям, сегодняшним гостям Хеллингттона. А возможно и стенам замка. Вы забыли про Элис

под фамилией Эдсон. Ее убрали, хоть она и считала себя достойной.

Профессор молчал.

— Самое интересное, док, заключается в том, что из нашей беседы я сделал вывод: статуэтки в замке вообще нет.

— Безумие как метод следствия, — отозвался Дэвис.

— Возможно. Но я начинаю догадываться, где она сейчас.

— Надеюсь, без рукописи? — спросил Дэвис.

— А вот этого я не знаю.

 

Ловушка

Диалог с зеркалом. Инспектор Крэгс нервничает. Секрет двух книг и одного брелока. Лукас Дортериус и евангельские притчи. «Кольцо Нибелунга». Мадам д'Аверти и врачебная ошибка.

«ОСТИН» ОСТАНОВИЛСЯ НА ПЛОЩАДКЕ У ПАРАДНОГО ВХОДА, путники вышли из него в сгустившихся сумерки. На темном фоне черным зубчатым силуэтом проступал Хеллингтон, своими исполинскими раз-мерами подавляя людей.

— Да, такие замки строили долго, очень долго, — повторил давнишние слова профессора Томас, вытаскивая из багажника машины свою необъятную сумку. — Сколько отважных рыцарей родилось в этих стенах, какие прелестные девицы прогуливались с галантными кавалерами по аллеям парка!

— А сколько людей умерло здесь же из-за проклятой рукописи травника! — отозвался Дэвис.

— Не только здесь — ее кровавый след тянется почти семьсот лет через всю Европу, — добавил Арчер, достав из сумки оранжевый фонарь с большим рефлектором. — Проверим?

— Давайте, — согласился Дэвис и как белесый призрак застыл на какое-то мгновение, неловко закрыв глаза руками, — ослепительно белый сноп света уперся ему в лицо с расстояния каких-нибудь пяти футов.

— Ты что, сдурел, негодяй?! — заревел он, пытаясь броситься на Арчера. Но, ослепленный, не смог сделать и шага в его направлении и разразился площадной бранью.

— Извините доктор, это получилось нечаянно, — спокойно сказал Томас. — Рука сама соскользнула на кнопку. Я понимаю, как вам неприятно… почти как фотовспышка.

— Иди ты к черту! — рявкнул Дэвис, потирая глаза.

— А может, туда? — Арчер указал лучом на окна третьего этажа.

Дэвис посмотрел вверх и, казалось, напрочь забыв о случившемся, сказал дрогнувшим голосом:

— Там кто-то есть, Том!

Четыре больших окна на третьем этаже были слегка озарены изнутри.

— Похоже на отблески огня. Камин, наверное?

— Не знаю… — прошептал профессор.

— Масляные светильники и камине… Если мне не изменяет память, это в трапезной, доктор?

— В ней самой, профессор положил руку на кобуру.

— Видите: нас ждали и накрывают на стол. Сегодня попируем на славу! — сказал Арчер с саркастической иронией.

— Хватит издеваться! Или вы не видите, что творится с моими нервами, шутник?

— Извините, доктор, но вы и должны понервничать — так нужно для дела, — ответил Арчер.

— Для дела? Кто ты такой, чтобы совать нос в чужие дела?! — закричал в приступе бешенства Дэвис.

— Стойте! Что это?! Вон там, за вязом! — перебил его Арчер голосом, полным тревоги.

— Что ты увидел?! — Профессор прищурился в тщетной попытке что-либо разглядеть ослепленными глазами.

— Передвинулось что-то похожее на темный силуэт человека. Может быть, тот самый, волосатый?

— Том, пойдемте внутрь, или я умру от неизвестности прямо здесь! — Профессор весь трепетал.

— Секунду, — придержал его Арчер. — Окна под залой — бывшие апартаменты вашей мачехи?

— Да, но их закрыли на ключ еще семь лет назад. Туда не может зайти даже Норман.

— А как они соединяются с залой?

— Только через парадную лестницу. Говорю вам, там никого нет!

— Входите, доктор. — Арчер открыл массивную створку двери.

Темно-пурпурная зала была слегка освещена неровным пламенем шести масляных светильников. В глубине ее, повернувшись спиной ко входу, какой-то человек сгорбился у каминной решетки. Дэвис потянулся левой рукой к выключателю.

— Не надо, — остановил его шепотом Арчер и громко произнес властным голосом: — Ты свободен! Иди к себе и жди!

— Ухожу, Хозяин! — Человек у камина, оказавшийся не кем иным, как Норманом, обернулся, и на лицо его проступила растерянность и тревога. Немного овладев собой, он потоптался улыбнуться и произнес: — Извините старика, сэр. Очень мне нездоровится, видит Бог.

Поскольку Дэвис молчал, то за него ответил Арчер:

— Здравствуйте, Берт. Решили протопить камин?

— Ага, решил, сэр.

— Берт, раньше меня кто-то называл Томом, — улыбнулся Арчер.

— Да… Том, вам, молодым, хорошо. А у меня опять приступ. Лихорадит так, что хоть в гроб ложись. Вправду, Том, худо.

— И у Сэма Френсиса все кости ломит. Что, Берт, ночью будет гроза? — спросил Арчер дружеским тоном.

— Если не буря, Том. Старые моряки знают толк в этом деле. Не хотите ли поужинать, молодые господа?

— Конечно, хотим, — ответил Арчер за обоих.

— Повар я не ахти какой… Вот раньше, при жизни вашего отца, сэр, был господин Дюрон из Парижа. Как он готовил! Помните его, сэр? — Норман обратился к Дэвису.

Видя, что тот продолжает молчать, Норман заговорил, обращаясь к Арчеру:

— Я могу приготовить рагу из баранины, есть икра, салат, сыр. Да, есть еще паштет н несколько бутылок хорошего вина. Вас это устроит?

— Еще как, Берт. — У голодного Арчера потекли слюнки.

— Так я пойду готовить, сэр? — спросил Норман.

— Давай, Берт, и не забывай, что меня зовут сынок или Том.

Норман слегка улыбнулся и выскользнул из залы. Профессор поглядел ему вслед.

— Его прямо трясет, Том. Чего он испугался?

— Только уж не не нас с вами. Его просто лихорадит или… — Арчер замер на полуслове, глядя в огромное тусклое зеркало. — Или он трясется и предвкушении раз-влечений. Так?

Дэвис вздрогнул. Успокаивая себя, он пробормотал:

— Хорошо, что мы успели до этих… гостей.

— Да, это было бы неплохо, — заметил Арчер. Увидев, что профессор удивленно раскрыл рот, он поспешил добавить: — Простите, док, но иногда я и впрямь несу ахинею. Да, нас только двое в замке.

— Вы противоречите очевидному! — буркнул Дэвис. — А Норман? Он же пошел на кухню.

— Хм, в определенном смысле вы правы, — тихо сказал Арчер, отходя от зеркала. — Да, он пошел на кухню… Растапливать по команде… огонь из тех желтых брикетов.

— Норман ушел из здания на свой пост ожидать сигнала… Хозяина? — Профессор поежился от собственных слов.

— Да. Считаете, мы одни в замке. — Арчер резко обернулся. — Не так ли?

— Кого вы спрашиваете, Том? Что вы там увидели? — Профессор Профессор невольно заглянул в зеркало.

— Ничего. Я, знаете ли, люблю иной раз поговорить сам с собою вслух. И серебряная амальгама мне хорошо помогает в этом. — Арчер оскалился своему отображению: — Зеркало! С ним интересно поспорить! Я вижу в нем своего антипода, док. У него не только сердце с правой стороны, но, в отличие от меня, промыслы Нечистого ему ой как в охотку! Не так ли, любезный друг? — спросил он зеркало. — Молчишь? Тогда послушай меня.

— Прекратите, Арчер! — раздался за его спиной звенящий голос Дэвиса. — Не стоит играть до бесконечности моими расшатанными нервами.

— Эге! Да у него приступ тихого бешенства.

— Не знаю, что у меня, я не врач. — Дэвис помедлил. — Но сейчас меня чертовски тянет разрядить пистолет, тем более что со мною говорят стоя ко мне спиной. Ясно?

— Стреляйте. — Арчер смотрел в зеркало. — Вы этого давно хотите, я знаю.

— Том, хватит меня провоцировать! Прекратите, слышите! — закричал профессор в бешенстве. — Или ты не слышишь, что я не шучу?!

— Ты слышишь? Это похоже на правду, — сказал Арчер своему отображению. — Он может убить нас обоих!

Все дальнейшее произошло быстро и неожиданно. С протяжным воплем: «Будьте вы все прокляты!» — Дэвис, отработанным движением выхватил пистолет и выпустил две пули подряд над головой Томаса. Раздался приглушенный вскрик, осколки от двух черных с рваными краями пробоин со звоном легли на мрамор пола. Арчер, бледный как мел, попробовал улыбнуться.

— Да… Постижение истины связано с риском для жизни… Бедная Айрис, ты могла стать вдовой от рук этого злодея.

— Нет. Я взял на пару футов выше, я и не думал вас убивать! — Дэвис трясущейся рукой взялся за кувшин с водой. — Вы подлец, сударь!

— Кто знает? А, вот они. — Томас увидел пачку сигарет на журнальном столике. Закурив, он подошел к Дэвису.

— Чертовски неприятно стоять под пулями. Нет, моя встречная… идея не столь совершенна. Но я знал, что вы меня не убьете.

— Вы провокатор и подлец, я повторяю!

— Тише, доктор. Вы не правы — это была первая стадия следственного эксперимента, — сказал шепотом Арчер и громко добавил: — Разбитое зеркало. Очень скверная примета! Что может ожидать одиноких путников, остановившихся на ночлег под сенью сего гостеприимного крова?..

— Вы — чудовище, я чуть не стал убийцей! — Профессору удалось наконец сделать глоток.

— Нет, док, наоборот, я активно помогаю встать вам на путь истинный, — тихо возразил Томас. — Надеюсь, разрядившись парочкой выстрелов в маем направлении, вы скоро успокоитесь.

— Господи, что вам еще надо? — судорожно вздохнул профессор.

— Пожалуйста, тише. А нужна мне ваша помощь, док. Еще раз настоятельно прошу вас успокоиться и говорить нормальным голосом, чуть повышенным — этого требует вторая стадия…

— Ага, вот что нам сейчас нужно. — Томас шагнул к телефону, стоящему на высокой изящной подставке китайской работы близ зеркала. — О чем я так сокрушался, оставив ваш лимузин с трупом Брауна позади, вы не помните?

Профессор, казалось, начинал что-то соображать.

— Я помню все помыслы злодея, называющего себя в миру Томасом Арчером.

— Так-так, прекрасно.

— Этот негодяй хотел позвонить в яхт-клуб Сэму Френсису.

— Точно! Я подумал: а не мог ль он немного пере-путать с похмелья? И ваш ключ от «шевроле» полеживает у него в кармане. И листок, помятый листок с предупреждением, написанный…

— Идиотом или ребенком, Том.

— Написанный ребенком, а скорее всего левой рукой человека, сидящего за рулем, чей почерк должен быть вам знаком, был уже наколот на гвоздь, когда Сэм вернулся от нас на катере. Сравните, док. — Арчер вы-тащил из бумажника два листка. — Вот, пожалуйста, предупреждение «вашего друга» и ваша собственная запись. Видите, как у вас изменился почерк, да и листок помялся… А если писать левой рукой?

— Хм, неплохо, сэр Томас, — заметил профессор.

— Итак, возможно, и даже очень, что Сэм спокойно прошел мимо гвоздя, забыв повесить ваш ключ, ибо желание пропустить стаканчик затмило все другие его помыслы. Судя по его роже, он выпил всю бутылку.

— Если не добавил из своих запасов, Том.

— Ну да. Неприятные сны, гудящие пароходы, предчувствие надвигающейся грозы…

— Как и у нашего Нормана.

— Да. Ох уж эти лихие ребята с «Красавицы»! Вечно что-нибудь да напутают! Один прошел мимо записки, держа курс прямо к буфету с закуской, другой перепутал меня с вами.

— А по-моему, не со мной, — сказал Дэвис.

— И не говорите. Наши старички все могут напутать. Но как же мне внести ясность, док?

— Вы стоите у телефона.

— А! Каким же я стал рассеянным ой-ей! Мне надо просто позвонить Сэму, и мы узнаем, на ваши ли ключи нацепили брелок с инициалами «А.А.».

— Очевидно, с инициалами владельца брелока, — заметил профессор.

— Совершенно справедливо. Вам или мне такой брелок не нужен, верно?

— Вроде бы так, Томас, — мы живым под своими именами

— И я о том, док. И мало на что претендуем, разве что узнать…

— Где мои ключи от моей же машины.

— Ну да. К чему нам легенды и предания древних монастырей? Но вот что интересно — в этом замке не-сколько странные телефоны.

— Весьма, Томас. В самый нужный момент они просто отключаются.

— Буквально сами по себе. Так что, попробовать мне позвонить Сэму?

— Конечно. От его ответа зависит сейчас очень и очень многое. Звоните, Том.

Арчер снял трубку телефона, положил на место.

— Отключен.

— Что и требовалось доказать. Да, Том, я не специалист в такого рода экспериментах, но мне кажется,

что проведен он чисто. Ну, вы и провокатор! — Профессор улыбнулся, сбрасывая с себя оцепенение.

— Я же говорил, что мы совершенно одни в замки, — ответил Арчер довольно. — Сегодня ночью мы проникнем в библиотеку смерти… Тайна тинктуры у нас в руках, это главное. Да, док, простите меня за… эту шутку с фонарем — другою способа взвинтить вам нервы я не придумал. А зеркало это меня заинтересовало давно, еще когда вы сказали про взор в ваш затылок.

— Ненавидящий взор, Том, ненавидящий. Я разобью его каминной кочергой, и мы увидим…

— Пустой каменный склеп. И какая из его стен отодвигается, мы не узнаем. Такие замки строили не один год…

И в этот момент пронзительно зазвонил телефон.

УВИДЕВ В ГЛАЗАХ ДЭВИСА НЕМОЙ ВОПРОС, Арчер сказал:

— Снимите трубку, линия восстановлена. Это могут быть наши гости. И включите внешний динамик, хорошо?

Профессор кивнул, подошел к аппарату, взял трубку в руку, легонько щелкнув при этом клавишей усилителя.

— Дэвис слушает, — произнес он спокойным голосом.

— Это я, Хаббард. — Звук был приглушенный.

— Откуда вы звоните, Эндрю?

— Из своей машины, она в десяти шагах от вашего «шевроле». Вам не трудно сказать, что все это значит?

— Я ничего не знаю, Эндрю, — ответил профессор.

— Плохо. На место происшествия прибыла целая бригада во главе с инспектором Крэгсом, он говорит, что вы его знаете. — В динамике послышались голоса за-шумел стартер машины.

— Что, полиция еще там? — спросил профессор

— Уезжают. Они пытали меня больше часа. А что я мог сказать? — В разговор ворвался вой полицейской сирены. — Hаc перебили. Этот телефон дала мне миссис Липтон. От кого вы убежали в свой замок?

— Как вам сказать… — начал профессор.

— Предпочитаете молчать — ваше дело, Дэвис. Но учтите, что инспектор Крэгс вас уже ищет, а миссис Липтон бесследно исчезла. Я не сказал, где вы, но вам нужно немедленно связаться с полицией самому. Крэгс мне не поверил и оставил свой телефон. Запишите: 60.745… Записали? — В динамике опять запела сирена. — Алло, вы слышите меня?! Алло!

— Да, Хаббард.

— Дэвис, время работает против вас, немедленно позвоните ему.

— Я так и сделаю. Скажите, а от чего умер Браун?

Арчер закусил губу.

— Вы знали его? Дэвис, я вам не звонил, ясно? Я не хочу попадать в темную историю.

— Заметано, Эндрю. Повторяю свой вопрос: от чего он умер?

— Сильнейший стресс, разорвалось сердце. Страшный испуг, например как при падении с высоты. Все. — Раздались- частые гудки.

Профессор положил трубку, поднял снова:

— Черт возьми, опять короткие.

— В странном замке могут быть странными и телефоны. Вы ни на что не обратили внимания? — спросил Арчер, усаживаясь поудобней в огромное кресло.

— Причина смерти Брауна? — угрюмо ответил профессор. — Исчезновение миссис Липтон?

— Да, конечно. Куда вы исчезли, милая миссис Липтон? — сказал Арчер и добавил: — Нет, док, я о другом. Мы слышали много посторонних звуков за считанные минуты вашего разговора.

— Это естественно — там полиция, они любит пошуметь.

— Любят, — согласился Арчер. — Но неужели вы не понимаете, что ваша машина с трупом за рулем просто не могла простоять тринадцать часов на обочине шоссе незамеченной.

— Да, черт возьми! С такой сатанинской гримасой на лице… — протянул профессор.

— Вы сказали, что он сел в машину ночью, очевидно между тремя и четырьмя часами. Выходит, он проехал 20 миль за 13 часов. Вы можете представить себе автомобиль, двигающийся со скоростью полторы мили в час? Я, честно говоря, с трудом. Если же он ехал с нормальной скоростью и с ним что-то стряслось, полиция давно бы разыскала вас, поверьте. Не забывайте, что с семи до десяти часов утра машины из Лейквуд-Холла и Грэвиджа идут сплошным потоком, его не могли не заметить. Судя по тому, как окоченел Браун, к этому времени он был уже… напуган, — резюмировал Арчер.

— Что с ним случилось, Том? Как он вообще там оказался? — спросил профессор.

— Вы сами уже ответили на этот вопрос — он очень любил деньги. Очень. И это его погубило.

— Поясните, Том, — попросил Дэвис.

— Учтите, что это лишь моя версия и я…

— Стой! — сказал Дэвис сдавленным голосом. — Ручку, бумагу, быстро!

Томас почти мгновенно протянул ему блокнот и ручку, Профессор, находясь в неком сомнамбулическом со-стоянии, что-то написал на бумаге, отбросил ручку и, откинув голову на подлокотник кресла, произнес:

— Все, Джон Дэвис. Больше ты не знаешь ничего. Я это вижу сейчас так, как т о г д а. Меня можно пытать, но больше я ничего не знаю.

Томас встал, подошел к уже известному ему бару, достал бутылку «Шиваса», лед и два стакана.

— Док, ваше виски. В некоторых ситуациях этот яд идет и на пользу.

Дэвис наполовину осушил стакан и протянул листок Арчеру.

— Отпечаталось в моем мозгу, словно фотография. Такое ощущение, что с глаз спала пелена тумана, будь она проклята. Не знаю, как это случилось, не знаю. — Он покачал головой.

— Хм, за последние две недели нам изрядно потрепали нервы, а вам — в особенности. Как я понимаю, больше вы не помните ничего?

Профессор молчал, блаженно закрыв глаза.

— Ясно, значит, это самое важное, иначе бы ваш мозг запомнил другое. Ну-с, что же написала старая леди за три минуты до смерти? — Томас, окутанный табачным дымом, принялся изучать документ, пробормотав: — Я буду глубоко не прав, если это не самая важная запись во всей нашей невероятной истории.

На листке было написано:

…лежали в ящике и т…

…ли РХГЕЛ313 не указаны про…

…е обман и ложь? Игра? Чудо…

…шибка? Господи, в чем же дело? Ка…

…е виден в прямом смысле. Все на…

…но, все!!!

— И как вы объясните многоточия? В этот момент она еще не свихнулась от страха.

— Многоточия поставил я. В тех местах, где слово обрывалось, — записка обгорела по краям.

— Ну конечно, она же подожгла бумагу. Так, выпишу я все это в строчку:

«…и лежали в ящике и т… …ли РХРГЕЛ313 не указаны про…..е обман и ложь? Игра?! Чудо…..шибка? Господи, в чем же дело? Ка…..е виден в прямом смысле. Все на…..но, все!!!»

— Слушайте, док, неужели вы не могли заполнить допуски сами? Я вас просто не узнаю, — удивился Арчер.

— О, тогда я находился в состоянии угнетения и депрессии. Вторая смерть, почти сразу!

— Но она не была девочкой, — возразил Арчер.

— Да, дряхлая старуха, да. Знаете, Том, я испытывал сильнейшую апатию ко всему, сильнейшую. Бегло просмотрел листки, положил в первую попавшуюся папку и все, убрал в сейф. Не забывайте, что я был полностью поглощен наукой, это лауреатство… В общем, мне не-когда было разбирать ее каракули — это сейчас я выписал аккуратно.

— Угу, а другие листки, они были?

— Да, с вариациями на такие же непонятные темы. Знаете, я счел все это изрядной галиматьей.

— Понимаю. И все-таки, депрессия была. Были и приступы страха, и взвинченные нервы.

— А недавно я почувствовал, что память мою застилает мутная пелена. Некоторые вещи я помню прекрасно, другие забываю начисто.

— Я это подметил. Депрессия, страх, взвинченные нервы и… транквилизаторы. Вы познакомились с ними дюжину лет назад. А через какое время перестали принимать?

— Примерно через полгода, я почувствовал, что начинаю плохо играть в теннис. На охоту я и не выезжал.

— Полгода? Что ж, этого достаточно… Однако поп-пробуем заполнить пропуски, док, — задачка из школьного учебника, — предложил Арчер. — «Все на…..но, все!!!»

— Пишите: «напрасно», — уверенно сказал Дэвис.

— Совершенно справедливо. А это: «Ka…..е виден в прямом смысле»?

— Если согласиться с вашей фантастической версией о тинктуре… Тогда… Тогда «камень не виден в прямом смысле», хотя это и натяжка.

— Не думаю, скорее аллегория. Нет, я оказался прав в главном, что бы вы ни говорили и как бы ни возражали против версии «тинктура», — довольно потер ладонями Арчер. — Так… «Чудо…..шибка?» Интересное словосочетание. — Он усмехнулся. — Чудо-ошибок, насколько я знаю, не бывает, а вот чудовищные ошибки совершаются, и платить за них приходится дорого…

— «…е обман и ложь?» Не иначе как «все обман и ложь?», Том.

— Угу. И получаем: «Все обман и ложь? Игра?! Чудовищная ошибка? Господи, в чем же дело! Камень не виден в прямом смысле. Все напрасно, все!!!» Вопль отчаяния, ничего не скажешь, — невесело усмехнулся Арчер.

— Начало сложней? — спросил профессор.

— Для меня — да. «…и лежали в ящике и т…» Что это? — Арчер поиграл ручкой.

— А если, в первом приближении, «они лежали в ящике и тинктура»? Ящик — тот самый, что упоминался в письме Шрайдера.

— Похоже. Но смотрите: в вашем варианте получаем два обозначения одного и того же вещества — «камень» и «тинктура» — в маленьком кусочке текста. Нет, по-моему, вы ошиблись. А что, если так: «Они лежали в ящике и только они!» Эмоционально соответствует рас-шифрованному, как?

— «Они». Что это может быть? Рецепты? Рукописи? — спросил профессор.

— Хм, а почему бы и нет? Вполне вероятно, именно рукописи, — обрадовался Томас. — Итак, «рукописи лежали в ящике и только они!».

— Звучит не совсем естественно. — Дэвис помассировал висок. — Ну да ладно. Что там дальше?

— Полный мрак, учитель. «…ли РХРГЕЛ313 не указаны про…» Это мне не по зубам. — Томас закурил новую сигарету, с подозрением глядя на ее дымящийся кончик. — РХР и так далее — чудовищная галиматья, как вы выражаетесь.

— Уверены? — улыбнулся Дэвис. — Прописные бук-вы и цифры ставят вас в тупик?

— Да, — насторожился Арчер. — А вы что, знаете их смысл?

— Знаю. Это обозначение книги по старой классификации литературы в библиотеке, ее лет пятнадцать как сменили на новую, более совершенную. И я думаю, «…ли» — не иначе как «неужели».

— РХР — книга? — Арчер замер, как в стойке. — Не-ужели в книге «РХР» не указаны про…?

— Да, Том, книга, и я могу сказать, какая.

— И только вы, понимаете? Ведь это же и сеть то, за чем охотится Хозяин семь лет. Невероятно! Вот почему вы были ему нужны, вот почему вас затягивали в замок. Ха-ха! Судьба-злодейка: вы знаете, что это такое, и не придаете значения, а он, бедолага, сходит семь лет с ума от неведения. Напишите, ч т о это предложил Арчер деловым тоном. Через минуту уже просматривал листок.

«Система классификации:

Р — религиозная тематика

Х — христианская тематика

Р — рукопись

Г — германское (голландское) авторство

Е — Евангелия

Л — Лука

313 — год написания (1313)»

— Превосходно, доктор. В одном и том же месте и очень близко по времени располагаются известные события, как считаете?

— Безусловно, — согласно кивнул Дэвис.

— Угу. Сейчас в библиотеке новая классификация. По ней найти книгу «Л» не трудно?

— Меньше минуты, я вам уже говорил.

— Элис была чертовски осторожна — даже в записке подстраховалась старой классификацией, известной, на-сколько я понимаю, только троим.

— Только нам троим, — согласился Дэвис. — A сей-час знаю я один, Хозяин о ней и не ведает.

— Наверняка, — кивнул Арчер. Вы понимаете, что произошло тогда? Если есть хоть малейшее сомнение, то позвольте высказаться мне.

— Давайте, — отозвался профессор.

— Фигура с рукописью о тинктуре внутри попадает в Хеллингтон. Возможно еще сын Эльзы извлекает трубочку-рукопись из статуэтки, переплетает и помещает в библиотеку — его матери хватило денег научить его не только грамоте. А вот где сейчас рукопись Иакова, известно одному Хозяину.

— Да, — согласился Дэвис.

— Но в рукописи травника не хватило чего-то для полного представления об изготовлении тинктуры. Да, именно об изготовлении — рукопись носила явно прикладной характер. Это нечто, по представлениям Эдсон, а правильней по преданию дома, находилось в другой книге, книге «Л».

— Какие-Какие-то «про…», Том.

— Ага, они. Но Элис не смогла, их найти, по ее мнению, в книге «Л» «про…» не указаны.

— И она делает запрос Шрайдеру, догадался Дэвис.

— Именно ему самому. А по получении долгожданного ответа приходит в ужас, никакого упоминания о «про…» там нет и в помине. Что говорилось в комментариях, доктор?

— Как я понял, ничего.

— В том-то и дело, — понизил голос Арчер. — Короче, вы знаете, где это Евангелие от Луки?

— Да, — прошептал профессор.

— Так вот. Вы скажете, если потребуется, где стоит Евангелие, скажете п р а в д у. Намекнете, что знакомы с этими чертовыми «про…» с детства и что вы вообще язычник и солнцепоклонник.

— Но зачем, Том? — прошептал Дэвис.

— Затем, что пока все идет по плану и не быть мне Томом Арчером, если я не загоню мистера Копье в собственные силки, — недобро усмехнулся Томас. — Кстати, знаете, где сама статуэтка?

— Где? — шевельнул губами Дэвис.

— На вилле «Эль Монте» во Флориде. Слышите? — добавил он громко. — Вот и они.

На площадке перед входом послышался шум двигателя автомобиля, хлопнула дверца, кто-то вышел из машины.

ВРЕМЯ: 21.30

— Вот вы где, заговорщики! — Зала озарилась ярким электрическим светом, и они увидели улыбающегося О’Нэйла, стоящего в дверном проеме. — Чем это вы занимаетесь? Если нашли клад, то можете взять меня в долю.

— Рады тебя видеть, Говард. — Дэвис крепко пожал ему руку. — Но как ты здесь оказался? Садись и рас-сказывай.

— Да, — подхватил Арчер. — Вы как раз подоспели к ужину. А пока мы послушаем, как вас занесло в Хеллингтон на ночь глядя. Хотите мартини, Говард?

— Хочу и мартини и поужинать не откажусь, — улыбнулся О'Нэйл. — Только сначала надо привести миссис Липтон.

— Она приехала вместе с вами? — удивился Арчер.

— Скорее я с ней, — усмехнулся О'Нэйл. — Вытащила меня из дому прямо во время покера. Но и вы молодцы — исчезли с корта, и ни слуху ни духу. Слушайте, неужели вы на самом деле ловили рыбу? Что-то не очень верится.

— Ловили, — улыбнулся Арчер. — Но почти ничего не поймали.

— А ну вас! — махнул рукой О'Нэйл. — Я пошел, попробую ее привести.

— Да что с ней? — встревожился Дэвис.

— Спросите сами. Чудачка заперлась в моей машине и боится из нее выходить, каково? Пока мы сюда добирались, она вся изошла от страха — все твердила про какую-то посылку и странный голос. С ума вы не договорились посходить, ребята? — О’Нэйл направился к лестнице.

— Говард, я с вами, успокою ее. — Арчер подхватил с пола свою сумку. — И зайду заодно на кухню — совсем позабыл, что прихватил с собой пару банок омаров.

— Омары, это прекрасно. А кто у вас сегодня повар?

— Вы ведь знаете Нормана, Говард?

— 0, сам Берти! Ну, значит, я не зря просидел за баранкой полтора часа. Пошли, Том.

Дэвис остался один, лишь огромные напольные часы отмеряли равномерными взмахами маятника неумолимый ход времени. Он посмотрел на стрелки. Они показывали половину десятого. Наконец, спустя минут пять, появились миссис Липтон и О'Нэйл, а еще минуты через три — Арчер.

…Согревшись глотком коньяка и немного успокоившись, миссис Липтон начала свой рассказ. Мужчины, попросив разрешения курить, слушали, каждый думая о своем.

— Меня не покидает ощущение беспокойства и страха с того самого дня, когда вы выписались из клиники, доктор. Нет, я неправильно говорю, — с того момента, когда мистер Арчер объяснил мне, что такое Горния.

— Я же сказал вам, что это была шутка, миссис Липтон, — слабо улыбнулся Томас.

— Не знаю, таких злых шуток я в жизни не встречала.

— Виноват, о какой Горнии вы говорите? — вмешался О’Нэйл.

— Горний мир, проще говоря, царство мертвых, — пояснил Томас.

— Да. Мистер О'Нэйл. Когда доктор находился в клинике, какой-то злой человек позвонил уму домой и попросил меня передать, что господин Шрайдер уехал в Горнию.

— Отправился на тот свет, понятно. Но кто такой Шрайдер? — удивился О’Нэйл.

— Один немецкий историк, я о нем еще расскажу, — пообещал Томас.

— Вы его знаете? Что же это творится, Господи, — всплеснула руками Липтон.

— А что случилось, миссис Липтон? — спросил Дэвис.

— И вы еще спрашиваете, доктор? — ответила она с укоризной. — Возвращаетесь после недельного отсутствия домой, на следующий день бесследно исчезаете, и лишь вчера утром мистер Арчер сообщил по телефону, что вы удите рыбу.

— Вот это да, Джо! — восхитился О’Нэйл. — В курительных университета будет теперь о чем потолковать. Скажи сразу: она блондинка?

— Ей сейчас было бы восемьдесят два года, — ответил за профессора Томас.

— Ну-ну, — пробормотал О’Нэйл. — Кое-кто и впрямь того…

— Доктор, объясните, что происходит? — Миссис Липтон опять занервничала. — Вы пропадаете никого не предупредив, на три дня, после звонка мистера Арчера тут же следует другой…

— Вот как? — живо откликнулся Томас.

— Да. Через полчаса после вашего звонка, мистер Арчер, телефон зазвонил еще раз. Я решила, что это

вы или доктор, и спокойно сняла трубку. И такой очень низкий, страшный голос, как у… — Она замялась, подбирая сравнение.

— Снежного человека, — подсказал Арчер.

— Как? — растерянно переспросила Липтон. — Разве они говорят?

— Ну а если бы говорили, то вряд ли фальцетом, верно?

— Да… я и подумала о каком-то великане. В общем, он только и сказал: «Посылка для Джона Дэвиса в вашем почтовом ящике» — и все, повесил трубку.

— А вы ее забрали, — продолжил Томас, — и отвезли лодочнику в яхт-клуб.

— Но вы же сами сказали, где искать доктора и что поедете в замок раскрывать тайну клада. После того как я побывала у лодочника и передала ему сверток, было еще два звонка!

— Достойно Агаты Кристи, — прокомментировал О'Нэйл.

— Кто и когда звонил? — отрывисто бросил Дэвис.

— Сегодня утром мистер Маккарен и в полдень мистер Беннет. И оба они показались мне взволнованными. Главное, они спрашивали одно и то же: «Миссис Липтон, где мне найти мистера Дэвиса?»

— И вы ответили, что сегодня вечером он будет здесь. Что ж, все правильно, — сказал Томас.

— Слушайте, заговорщики, ваши тайны мне безразличны, но маленький вопрос у меня есть, — вмешался О'Нэйл. — Скажите, мистер Дэвис, где вал автомобиль?

— Не здесь, Говард.

— Угу. А не его ли эскортировали полицейские машины, которые нам попались при выезде из города? Так, миссис Липтон?

— Да, они ехали в Бултон, — подтвердила она. — У ужасно выли сирены.

— Это хорошо, — заметил Арчер. — Хотите, я открою вам тайну, из-за которой доктор не спит третью ночь и приехал сюда?

— Расскажите, мистер Арчер, — попросила Липтон.

— Мы с доктором разгадали рецепт тинктуры. В полночь он будет у нас в руках.

На пороге возник Норман.

— Мистер Ральф Беннет и мистер Дэвид Маккарен.

— Просите, Берт, — ответил за всех Томас.

Когда вновь прибывшие расселись вокруг камина, Арчер сказал:

— Я ни о чем бы не хотел спрашивать присутствующих — за исключением двух-трех вопросов, и, пока ми-стер Норман готовит ужин, я с согласия хозяина… э… доктора Дэвиса, поведаю нам тайну этого замка. Надеюсь, никто не возражает?

Возражений не последовало.

— Мистер Маккарен, замок Хеллингтон стоит недалеко от границы с Шотландией. Вы, как историк, ничего не скажете нам о нем?

— До известного сражения 1314 года, — ответил Маккарен, бледное лицо которого обрамляли каштановые волосы, — замком владел шотландский рыцарь сэр Гай Мак-Хилл.

— Понятно. А что произошло в 1314 году?

— Сражение при Беннокберне. Шотландское войско под командованием Роберта Брюса наголову разбило англичан. Позже, после присоединения графства и смерти короля Эдуарда II в 1327 году, владельцем замка стал некто Уильям д'Адсон. Больше мне ничего не известно.

— Понятно, — повторил Арчер. — Все эти данные вы собирали для покойной леди Эдсон, так? И заочно познакомили ее с мюнхенским историком Отто фон Шрайдером.

Маккарен побледнел еще больше, но промолчал.

— Дэвид, не всегда молчание золото. И я не считаю вас иудой, поверьте. Прошу вас ответить мне, Дэвид.

— Все верно. — Маккарен махнул рукой. — Вы правы, да, — пусть мертвые хоронят своих мертвецов, вы правы… Если б я знал, что бедный Отто умрет, ни тридцать сребреников, ни горы золота не заставили бы меня дать ей его адрес.

— Не спешите с выводами, Дэвид, и не терзайте себя понапрасну, — мягко сказал Томас и повернулся доктору: — И все-таки, у нес родился сын.

— Да, и она назвала его именем отца. И он стал дворянином. Разве мог об этом подумать Уильям?.. Что же невозможно в нашем грешном мире.

— Невозможно уйти от наказания, нарушив Божьи заповеди. Не так ли, дамы и господа? — обратился Томас ко всем. — Вопрос этот далеко не праздный, ибо…

— Среди нас сидит убийца, — среди нас сидит Беннет. — И, судя по всему, этот человек — я.

На несколько минут воцарилось молчание. Первым его нарушил Арчер:

— Да, Беннет, теперь вы, думаю, до конца осознали, что проповедуемая вами вселенская относительность — штука крайне коварная. Нет, друг мой, убийство — понятие очень конкретное. На какой машине вы приехали?

— На «мерседесе» Маккарена. У моей забарахлил карбюратор. — Беннет жадно раскуривал сигару.

— Вот видите — все тайное становится явным, — сказал Томас. — А какая у вас модель, Дэвид? — Он обернулся к историку.

— Не новая — «Мерседес-220». Но в чем дело?

— Том, кончайте проповедовать и расскажите нам о тайне замка. Если среди нас действительно сидит убийца, ему не выйти за порог, обещаю вам, — сказал О'Нэйл решительно.

— Надеюсь на вас, Говард, — улыбнулся Арчер. — Итак, тайна замка. Тайна эта заключена в самом…

На пороге залы опять появился Норман и обратился к Арчеру:

— Извините старика, но такое дело… Вас шестеро, а повар в замке один. Не мог бы кто-нибудь ему помочь, сэр?

Мужчины, не сговариваясь, посмотрели на миссис Липтон. Зардевшись, она ответила:

— Да, конечно, я обязательно помогу вам, мистер Норман. Только дослушаю мистера Арчера, хорошо.

— О чем речь, леди, — улыбнулся Норман.

— Вот и договорились, — резюмировал Томас. — Миссис Липтон отлично готовит и скоро к вам спустится. Через полчаса, Берт, запомнили? И не забудьте про омаров.

— Да, сэр, ровно через полчаса. — Дверь за Норманом закрылась.

— Э, я знаю, в чем тайна замка! — воскликнул О'Нэйл. — Мистер Дэвис подарил его мистеру Арчеру, а кому достанется привидение, не выяснили до сих пор. — Он радостно захохотал.

— Оно убьет хозяина, — ответил Арчер.

— Том, давайте по существу, хватит намеков и аллегорий, — вмешался Дэвис.

— Хорошо. В начале XIV века неизвестный нам немецкий алхимик написал трактат о тинктуре.

— А что это, мистер Арчер? — спросила Липтон.

— Алхимик написал рукопись, я которой привел рецепт эликсира, дарующего, по его мнению, бессмертие. Это, естественно, вымысел средневекового колдуна, который скрывался под именем брата Иакова в бенедиктинском аббатстве на территории одного из немецких княжеств. Волею судьбы его рукопись была спрятана в небольшую деревянную статуэтку и в таком виде попала в Хеллингтон в середине двадцатых годов XIV столетия.

— Где она? — заинтересованно спросил О’Нэйл.

— Отлично, Говард, вопрос не в бровь, а в глаз. Так вот, владельцы замка, лорды Эдсоны, поставили статуэтку на видное место в одной из зал замка, возможно в этой. Но после 1936 года статуэтка из замка бесследно исчезла, а неизвестное лицо начало активные поиски рукописи. Кое-что про этого человека нам с доктором Дэвисом удалось установить: он респектабельно выглядит, имеет неплохой автомобиль, сносно владеет немецким, крайне, даже болезненно самолюбив, по роду деятельности связан с делопроизводством и увлекается английской поэзией XVII века…

— Этого мало, — перебил О’Нэйл. — Все мы, кроме миссис Липтон, связаны с бумагами, и у всех у нас есть автомобили.

— Конечно мало, — охотно согласился Томас. — Но мы знаем нечто более важное: в кармане этого человека должен обязательно лежать брелок в виде маленького бронзового щита с двумя готическими буквами «А».

— Стоп, Томас, — остановил его О'Нэйл. — Сами вы, конечно ни в какой эликсир не верите, так?

— Естественно, я говорю о существовании рукописи. Что там навыдумывал колдун — меня не интересует. Но лицо, в кармане которого лежит описанный мною брелок, ведет поиски рукописи алхимика весьма интенсивно, и мне это очень не нравится.

— У меня родилась маленькая идея, — ухмыльнулся О’Нэйл, — А не попросить ли господ присутствующих выложить на стол ключи? — С этими словами он бросил на стол связку ключей с брелок в виде сердечка из серебра, на котором было выгравировано имя «Джой».

— Вы исключаетесь, — улыбнулся Арчер. — Но вы поступили добровольно, а принуждать остальных насильно…

…Через минуту все, кроме Беннета, который вообще не взял с собой ключей, предъявили друг другу свои брелоки. Никакого бронзового щита или отдаленного намека на него обнаружено не было. О'Нэйл, человек действия, был порядком обескуражен. Арчер, наоборот, по каким-то причинам нулевыми результатами досмотра остался до-волен и продолжил свою речь:

— Ничего страшного, дамы и господа. По крайней мере мы убедились, что упомянутого лица среди нас нет. Но главное в другом — мы с доктором разгадали секрет дома Эдсонов, и в полночь, — Арчер бросил взгляд на часы, — рукопись с описанием тинктуры будет у нас в руках. А теперь послушайте внимательно, я раскрою главный секрет рукописи брата Иакова. Эдсоны в силу ряда причин знали о существовании рукописи и поместили ее в свой семейный архив — библиотеку, расположенную этажом выше, в левом крыле.

— Так вы не знали, где она хранится? — спросила Липтон.

— Знали. Но вот в чем дело — лицо, охотящееся за рукописью, видело ее еще семь лет назад.

— Семь лет назад? — побледнел Беннет.

— Именно. Однако ничего не произошло, рукопись осталась на прежнем месте. Все дело в том, что в рукописи полного описания рецепта тинктуры нет.

— Нет?! — раздалось несколько удивленных голосов.

— Нет, друзья мои. Там не указано нечто, начинающееся с букв «про…». И это не позволяет составить сам эликсир. Где это «про…» находится, охотник за рукописью не знает. Еще в том же XIV веке одну из важнейших частей рукописи, посвященную этому «про…», изъяли и поместили в другую книгу. А там, в библиотеке, десятки тысяч книг. Просто и надежно.

— Вы, мистер Арчер, знаете и вторую книгу? — спросила Липтон.

— Я знаю многое, дорогая миссис Липтон. Знаю, например… Впрочем, это неважно. Доктор, скажите, о какой книге спрашивает миссис Липтон?

— Это рукописное Евангелие от Луки!3!3 года, — ответил профессор. — Оно стоит на стеллаже номер семь, четвертая полка, порядковый номер 4981.

— Видите, как просто! Имея на руках обе книги — рукопись алхимика и Евангелие, — мы сегодня ночью определим, что за чушь подразумевается под загадочным словом «тинктура». О, уже одиннадцать часов! — воскликнул Арчер и обратился к миссис Липтон: — Норман вас уже, наверное, заждался. Не возражаете, если я сам провожу вас к нему?

ВРЕМЯ: 23.10

— Ну-с, джентльмены, скоро мы поужинаем по-королевски. У них получается отличный дуэт, — сказал

довольно Том ас.

— Я бы предпочел королевскому ужину стакан дрянного виски, — мрачно изрек Беннет

— С каких это пор мистер Дэвис стал коллекционировать дрянное виски? — Томас направился к бару. — Держите, Беннет, вам оно сейчас действительно нужно.

— Благодарю, — ответил тот. — Что вы хотите узнать, Арчер?

— Про вас — ничего. Вас, естественно, нельзя назвать убийцей, но… посмотрим, как будут развиваться события.

— О каких «про…» вы говорили, Том? — вмешался О’Нэйл.

— Говард, это длинная история, несколько курьезная, но в целом, зловещая.

— Мистер Арчер начинает туманить нам мозги, — прокомментировал его ответ О’Нэйл. — Скажите проще, Том.

Пожалуйста. Я никому не доверяю, никому из присутствующих, ответил Арчер. — Пример тому — профессор Беннет. Блестяще владея логикой, он и пальцем не пошевельнул…

— Вы знаете, Том, зачем я звонил доктору Дэвису, — ответил Беннет.

— Вот поэтому я и не доверяю не только вам, но и остальным. Все в этом деле лживо, начиная с названия замка. Не так ли Дэвид?

Маккарен ответил, ни на кого не глядя:

— Да.

Почти одновременно с его ответом раздался пронзительный, переходящий в визг вопль. В нем было столько неподдельного испуга и страха, что Беннет разбил о мраморный пол, стакан, но никто не заметил этого. Доктор, белый как мел, выкрикнул:

— Это наверху, в архиве! Вперед, Арчер!

Он первым выбежал из залы на лестницу и чуть не оказался сбитым с ног обезумевшей от страха Липтон, которая, казалось, могла повторять только одно и то же:

— Там свет! Понимаете, свет! Свет!!

Перепоручив дрожащую Липтон заботам Беннета, мужчины поднялись на четвертый этаж и, пройдя арку, оказались в узком коридоре, слабо освещенном приглушенным светом нескольких бра. Сердце Дэвиса второй раз за сегодняшний день затрепетало, готовое выскочить из груди, — в конце коридора он увидел знакомую дверь в библиотеку. Но не сама дверь испугала его. Одна из ее половинок была раскрыта настежь, и за ней он не увидел ничего, кроме чернильного мрака, — свет в библиотеке был погашен.

У двери в библиотеку Арчер остановил остальных:

— Джентльмены! До прибытия полиции только один из нас может провести предварительное расследование. В противном случае оттиски пальцев еще четырех человек затруднят ей работу, о следах я и не говорю.

— Том, какая к черту полиция? — удивленно спросил

— Полиция Бултона, Говард. Прошу всех отойти от двери. — Он обернулся к трем мужчинам. — Надеюсь, вы подтвердите, когда и по какой причине я заходил в эту комнату?

— Так же, как и то, что никто из нас не выходил из трапезной ни на секунду, — отозвался О’Нэйл. — Впрочем, вы выходили, Томас.

— Да, я выходил на кухню, и Норман это подтвердит. — Арчер шагнул во мрак библиотеки и нащупал рукой знакомый выключатель.

Под потолком пятиугольной залы ярко вспыхнула люстра, и из трех ртов вырвались возгласы страха и изумления — посредине ее, лицом к окну, неподвижно лежал человек. Его жирное тело словно растеклось по полу, неестественно натянув дорогой синий костюм. Рядом с его гладким разовым затылком поблескивало разбитое пенсне в золотой оправе. Это был владелец частной клиники, доктор Эндрю Хаббард.

Арчер внимательно осмотрел залу. На полу у двери валялся серебряный поднос, и посреди белых фарфоровых осколков лежали кучки мясною салата с ломтиками сыра и хлеба вперемешку. Рядом кроваво-красной лужей разлился томатный соус. Арчер бросил взгляд на стол и увидел то, что ожидал, — на нем лежали две книги в старинных кожаных переплетах и небольшой, карманного размера, фонарик. Он подошел к столу, стараясь не попадать ногами в месиво на полу, аккуратно взял двумя пальцами фонарик — тот оказался включенным, лампочка горела ярко. Удовлетворенно пробормотав «Ага!», Арчер положил его на место, взял в руки толстую книгу в дорогом переплете и медленно прочитал вслух, переводя с латыни:

— «Святое Евангелие от апостола Божьего Луки, переписанное самолично отцом Марком, епископом Рейнским по поручению Его Высокопреосвященства кардинала Дижона в год 1313».

— Видите, господа, наши с доктором предположения оказались правильными. — Название второй книги он прочитал про себя и воскликнул: — Вот она, рукопись травника!

Отложив книги на стол, Томас склонился над телом Хаббарда, взял в руки его запястье, и громко произнес:

— Доктор Дэвис! Подойдите сюда, только поаккуратней!

Подошедший Дэвис опустился на колени и, несмотря на мертвенную бледность, спросил достаточно спокойным голосом

— Мертв?

— Да, — лаконично ответил Томас и добавил: — Посмотрите внимательно на его запястье. — Он приподнял правую руку Хаббарда за кисть, передернувшись. — Боже, она вся влажная!

Но доктор его не слышал — он с содроганием смотрел на запястье покойною, а точнее, на красную полоску, как будто руку в этом месте на некоторое время перетянули тонкой ниткой, а затем сняли, и от нее остался след.

— Мда… — протянул он. — А левая?

Арчер продемонстрировал ему левую руку, и Дэвис увидел точно такую же красную полоску.

— Что это, Томас? — с тревогой спросил он.

— Это все, что осталось от рук-протезов.

— Не понимаю вас, — выдавил Дэвис и повернулся к двери. На него внимательно смотрели две пары встревоженных глаз.

— Господа! — обратился к ним Арчер. — Надеюсь, каждый из вас подтвердит, что я делал только то, что было и необходимо?

— Конечно, Том, — ответил за всех О'Нэйл. — Проверьте его карманы.

— Что я и собираюсь сделать, хотя все это чертовски неприятно, — сказал Арчер.

Обыскав их, он обнаружил все, что носит современный человек в карманах своего костюма, но никаких ключей — ни с брелоком, ни без него — Арчер не нашел.

Сложив аккуратно на стол извлеченные из карманов Хаббарда предметы: бумажник, ручку, чековую книжку, платок, — Томас подхватил обе книги под мышки и направился, довольно мурлыкая себе что-то под нос, к выходу.

— Док, проснитесь, больше нам здесь делать нечего. — Он обернулся к Дэвису.

— А где же он? — спросил тот, судорожно сглатывая.

— Пепла здесь больше не будет. Или вы не знаете, что Том Арчер держит свое слово?

ВРЕМЯ: 0.10

Когда все четверо, настороженно поглядывая друг на друга, спустились в трапезную и расселись по своим креслам, Томас обратился к Липтон:

— Надеюсь, уважаемая миссис Липтон… — Речь его прервал раскат грома. — Да. Норман оказался прав — будет гроза. Так вот, миссис Липтон, все мы надеемся, что в компании с уважаемым профессором Беннетом вы успокоились и сможете поведать нам, как попали в библиотеку и что там произошло.

Липтон старалась взять себя в руки:

— Это и была библиотека! Боже мой! О, мистер Арчер, какой кошмар я пережила!

— Еще бы! — согласился Томас. — Могу себе пред-ставить, И если вам неприятно вспоминать, я это сделаю за вас.

— В ваших умственных способностях никто не сомневается, Том, — перебил его О'Нэйл. — Но у меня, простите, давно урчит в желудке. А зарабатывать язву на нервной почве мне не хотелось бы.

— И вы можете говорить о еде?! — воскликнул Беннет.

— А что делать, Ральф? При виде мертвецов мне, знаете, становится немного не по себе.

— И что ж? — занервничал Беннет.

— А то, что чертовски хочется есть, просто чертовски, — ответил О'Нэйл.

— Извините, но вам, Говард, придется подождать мистера Нормана, — возразил Арчер. — Вы же понимаете. в какой ситуации мы все оказались?

— Да, Том, конечно, — этажом выше лежит тепленький труп, и каждый из нас может оказаться потенциальным убийцей.

— Каждый, — согласился Арчер. — Но, очевидно, в разной степени.

— А, хотите рассмотреть кандидатуры поименно! — Чему-то обрадовался О’Нэйл. — Неплохо, черт возьми! Предлагаю начать с вас или с меня. А уж остальных мы чуть-чуть пощиплем, да, Беннет? — Он расхохотался.

— сначала мы должны выяснить что произошло вообще, — сказал Арчер. — Ну как вы, миссис Липтон?

— Да, — ответила она, вздрогнув.

— И для этого просто необходим небольшой экскурс в прошлое, — продолжил Арчер. — Если я в чем-то ошибусь каждого из присутствующих меня поправить.

— Не мотайте нам нервы — позвоните по телефону и вызовите полицию! Я, между прочим, не собираюсь что-либо говорить и в чем-то вас поправлять, — сердито бросил Беннет. — Меня с вами не было.

— А, Ральф, вы же вне подозрений, как мы могли позабыть! — сказал с сарказмом О'Нэйл.

— Мистер Беннет, телефонная линия неисправна, — вмешался Дэвис. — С полицией придется повременить.

— У нас есть машины, — возразит Беннет.

— Да есть, — сказал Арчер. — Но мы не знаем, к т о сядет за руль. Вы доверите свою жизнь маньяку?

— Послушайте, а кто сказал, что его убили? — вмешался Маккарен. — И главное, как Хаббард там оказался?

— Вот, вот он, вопрос! — обрадовался Арчер. — И смотрите: если его убили, то убийца должен был знать, где его жертва.

— А это не Норман? — жалобно спросила Липтон.

— Что вы, миссис Липтон! Неужели верного Берти можно заподозрить в убийстве? — широко улыбнулся е Арчер. — Разве я не прав?

— Правы. — Она еще раз вздрогнула.

— В таком случае я, может быть начну? — Томас оглядел присутствующих.

— Ради бога, что вы тянете, конечно! — раздались голоса со всех сторон.

— Дамы и господа! Все дело в том, что загадочная смерть доктора Хаббарда, удивительным образом попавшего в библиотеку, напрямую связана с тайной тинктуры, и я хотел бы начать именно с нее. Итак, что же нам известно про рецепт эликсира? Перед нами две книги — рукописное Евангелие от Луки 1313 года и вторая, главная. Она называется… — Арчер помедлил. — «Описание чудотворных и исцелительных свойств тинктуры, «Immortelium», сделанное с тщанием и старанием магистром ордена созерцателей Лукасом Дортериусом Ни Брельта в год 1307».

— Звучит внушительно, — заметил О'Нэйл. — Этого Лукаса случаем не поджарили на костре?

— Нет. Лукас, он же травник брат Иаков, по всей видимости, остался жив, Сожгли другого — автора статуэтки, в которую Лукас спрятал свое «Описание» А перед сожжением вырвали язык.

— Боже! — перекрестилась Липтон. — Какой ужас!

— Я уже говорил, что для получения тинктуры Лукаса необходимо увязать воедино две вещи: само описание «Immortelium» и нечто, зашифрованное в этом Евангелии 1313 года. — Арчер легонько стукнул по нему рукой.

— Томас, в «Описании» заложен листок! Перебил его Дэвис. — Дайте я погляжу, о чем там сказано.

— Держите, док, вы знаете латынь намного лучше меня. — Арчер передал ему раскрытую на заложенном ранее месте книгу.

— Так… Ага, вот оно это место! «…Яблоко златое богини Фрейи юной тому созерцателю достанется, кто цвет камня, цвета коего нет, разгадает. А камень этот делается за девять лун да из двенадцати веществ различных, кои подробно описаны далее в трактате оном, но главное пропорции соблюсти, кои в Священном обряде приготовления указаны, что ранее мною написан…»

— Средневековая чушь! — бросил О'Нэйл. — Этот параноик сам не понимал, что он пишет. «Цвет коего нет…» Бред!

— Нет, Говард, мы добрались до тайны дома Эдсонов! — Арчер возбужденно потер руки. — «Про…» — это «пропорции», доктор. Уильям д'Адсон зашифровал пропорции веществ, составляющих тинктуру, в тексте Евангелия от Луки…

— Да, а сами пропорции он выписал из упомянутого в тексте «Священного обряда», — подхватил Дэвис. — Но Элис Эдсон так и смогла найти ключ к шифру д'Адсона.

— И мистер Копье тоже, более того, он не знал, г д е искать. Теперь вы понимаете, кто прятался за зеркалом, док?

— Да, и знаю почему.

— Господа алхимики, вы не забыли про нас? — пробил их диалог О'Нэйл. — Что это за птица — мистер Копье?

— Тот, чьи приметы мы вам описали, тот, у которого в кармане обязательна должен лежать бронзовый брелок с двумя буквами «А», — ответил Томас.

— Хаббард как-то говорил мне, что у него была знакомая, его первая любовь… — протянул Беннет. — По-моему, она была француженка.

— И как ее звали? — спросил Арчер.

— Трудно сказать точно… Сейчас… Да, вспомнил — Анни д'Аверти.

— Два «А», Том. То, что вам вам нужно, — сказал О'Нэйл.

— Интересно… Но минутку, Говард, дайте собраться с мыслями, — ответил Арчер. — Так. Хозяин знал про вторую книгу, но не знал, что эта за книга и где ее искать. Элис Эдсон знала, что это Евангелие 1313 года, держала его в своих руках, но не обнаружила в нем интересующих ее пропорции. Возникает вопрос: почему? Она была умна, очень умна…

— Да, и составила о себе слишком высокое мнение, — вмешался Маккарен. — А в результате не заметила слона.

— Вот как? А откуда вам это известно, Дэвид? — спросил Арчер.

— Вы сами сказали. что я имел несчастье с ней познакомиться. Эта особа, прошу прощения, доктор, искала клад, лежащий прямо на поверхности.

— Она вам все рассказала? — От удивления глаза у Дэвиса округлились.

— Нет, что вы. Но та настойчивость, с которой она изучала Евангелие…

— Вы его уже видели? — продолжал удивляться Дэвис.

Да. Как она не крутила, я понял, что в этом Евангелии зашифровано нечто важное. Для нее, конечно, — добавил Маккарен. — И когда она стала намекать мне на соотношения чисел…

— Иными словами — на пропорции, — уточнил Арчер.

— Сейчас можно сказать — да. Так вот, она принялась искать соотношения в самом тексте, — все вы знаете, что в евангельских притчах приводится достаточное количество цифр, — а я предложил ей проверить соотношения порядковых номеров глав и стихов — один из них был помечен неверно, что говорило в пользу моей версии. Но она только отмахнулась, высмеяв меня при этом…

— Ясно. Кто еще знает или знал о вашей версии? — спросил Арчер.

— Забудьте об этом вопросе, — твердо сказал Маккарен. — На этот счет я не скажу ни слова.

— Дела ваше, может статься, скажу я. Что это за богиня юная… э… Фрейя? — спросил Арчер профессора. — Вы слышали о такой?

— Фрейя?.. Погодите… Ну да, конечно! Вагнер, «Кольцо Нибелунга». По древнегерманскому эпосу о нибелунгов, Фрейя — богиня юности, охраняющая золотые яблоки, дарующие вечную молодость. Так, Маккарен?

— Наверное, Дэвис, — отозвался тот.

— Слушайте, а эти алхимики были серьезные ребята. Столь глубоко прячут концы только у действительно стоящих вещей, — заметил О'Нэйл. — Я бы не отказался от глотка этого лимонада. Чем черт не шутит!

— Из-за рецепта этого лимонада один праведник в 1321 году был злодейски отравлен и посмертно предан анафеме, его ученика сожгли, автора рукописи Евангелия вскоре умертвили, а сегодня…

— …прихлопнули Хаббарда, — заключил О'Нэйл. — И мы вернулись на круги своя: как он оказался в библиотеке и от чего умер?

— А не расскажет нам что-нибудь миссис Липтон? — предложил Беннет.

— Да, миссис Липтон, — поддержал его Арчер. — Вы первая увидели труп…

— Что?! — она мгновенно стала мертвенно-бледной. — Труп? Я ничего не видела, я…

Мощный раскат грома заглушил се слова.

— Все в этом деле лживо, все, — сказал Арчер. — Все вы могли проникнуть в библиотеку, все вы знали о существовании рецепта тинктуры…

— Полегче, Том, — набычился О'Нэйл.

— Все, — продолжал Арчер. — Кто вас пригласил в Хеллингтон, а? Нет, вы все о ней знали. Но в ее свойства, магические свойства, каждый из вас верил в разной степени. А вот то, кто по-настоящему в них верил, и есть убийца.

— Мотивы! — потребовал О'Нэйл. — Иначе, Том…

— Остановить Хаббарда любой ценой, ответил Арчер.

— Зачем?! — начал свирепеть физик.

— И среди вас началась борьба за обладание тайной. И, наплевав на здравый смысл, вы ринулись в Хеллингтон. И один волк в овечьей шкуре зарезал другого. Вот так!

— Что вы несете, Арчер. — выкрикнул О'Нэйл. — Кто убийца, говорите!

— Тот, у кого сейчас в кармане лежат два таких брелока. — Томас извлек из нагрудного кармана миниатюрный бронзовый шит с готическими буквами. — Именно два, а не один.

— Ничего не понимаю! — запротестовал Беннет.

— Я помогу вам разобраться. Мистер Маккарен, как звали первого владельца замка?

— Сэр Гай Мак-Хилл, — ответил историк.

— Вот! Видите, какая паутина лжи окутывает это дело? — спросил Томас.

— При чем здесь какой-то Мак-Хилл? — грозно за-рычал О'Нэйл. — Какие еще два брелока?

— Те самые, с двумя готическими буквами «А», — покойно ответил Томас. — Не так ли, дорогая миссис Липтон?

Еще один раскат грома с чудовищным грохотом расколол небо надвое, ветер с неистовством забарабанил ветками деревьев по стеклам окон.

— Не знаю, о чем вы, мистер Арчер, — пропищала миссис Липтон. — Мне было очень страшно, поверьте. Вы даже не представляете, как я испугалась.

— Не сомневаюсь, вы пережили страшные мгновения. Но то, что испытала Элис Эдсон и Эндрю Хаббард, не выдержать никому, — сказал Арчер.

— Что с ними произошло! — подвинулся вперед Маккарен.

— Знаете, Дэвид, об этом нам поведал сам Хаббард. — Арчер повернулся к Дэвису. — Подтвердите мои слова, док.

— Да, — ответил тот. — Хаббард назвал это сильнейшим нервным потрясением, настолько сильным, что сердце — просто не выдерживает.

— Не выдерживает сердце? — побледнел Маккарен.

— Да. Разрывается, как при падении с высоты. — сказал Дэвис.

— Но позвольте. Что, Хаббард откуда-то свалился, а его тело перенесли в библиотеку? — Историк побледнел еще сильнее.

— В своем роде — да. Причину смерти он определил правильно. Это и естественно — Хаббард был врач, — ответил Арчер.

— Как же он мог поставить диагноз самому себе? — закричал Беннет. — Да еще вам об этом сказать?!

— Диагноз он сообщил нам по телефону. Да, мистер Беннет, — никакой мистики, он был еще жив, находился далеко от замка и имел в виду другого человека, — ответил Арчер.

— Кого?! — прохрипел Беннет.

— Одного частного детектива по имени Джон Браун. Но тут Эндрю Хаббард ошибся — верный диагноз он поставил себе.

— Что за чушь вы несете? — хрипел Беннет.

— Спокойнее, Ральф, — сказал Томас. — Я…

— Господа, предлагаю вам внимательно выслушать даму, мистер Арчер явно превышает свои полномочия! — прервал его О'Нэйл, обращаясь к остальным мужчинам.

— А вот это уже ниже пояса, Говард, — с сожалением сказал Томас. — Впрочем, возможно вами движет любовь…

— Какая любовь? — встрепенулся Маккарен.

— Обыкновенная человеческая любовь, любовь к той же женщине, которую любите и вы, Дэйв, — ответил Томас. — И мистером Беннетом в свое время двигала страсть…

— Что?! — закричал Беннет. — Да он сумасшедший, господа!

— Страсть игрока, карточного игрока, дорогой Ральф, — спокойно продолжал Томас. — Но давайте вы-слушаем миссис Липтон. как предлагает О'Нэйл.

— Да, миссис Липтон, объясните нам, как вы попали в библиотеку? — спросил Дэвис.

— И какого света вы столь испугались, что чуть не сошли с ума? В самой библиотеке было темно, не правда ли, господа? — поддержал его Арчер.

— Вы правы, Томас, — сказал Маккарен. — Действительно, миссис Липтон, кто вас так напугал?

— Я была на кухне вместе с Норманом, он это подтвердит… — начала она растерянно.

В залу вошел Норман с подносом, покрытым салфеткой.

— Прикажете подавать на стол, сэр?

— Чуть позже, Берт, — сказал Арчер. — Вы не могли бы присесть на минутку'?

— Как прикажете. — Норман сел в свободное кресло.

Три раската грома, один за другим, сотрясли замок до основания.

— Продолжайте, миссис Липтон, — дружески улыбнулся ей Арчер.

— Мне нечего бояться! — сказала она с вызовом. — И что я сделала плохого'? Поставив на поднос салат и сыр, я, видимо, поднялась этажом выше, но я впервые в этом замке, и заблудиться в нем немудрено…

— Конечно, — поддержал ее О'Нэйл. — Неужели нельзя ошибиться этажом, Арчер?

— Можно, Говард, все можно. Могло же так случиться, что одна из секретарей владельца американской фирмы «Харпвокс электроникс» — близкая подруга миссис Арчер?

— Какой Арчер? — выдавил О'Нэйл.

— Айрис Арчер, моей супруги. И это так же верно, как то, что имя вашей супруги — Джой Помела О'Нэйл, в девичестве Ньюменс.

— Ньюменс? — вмешался Дэвис. — Слушайте, Том, но по-немецки это звучит как…

— Нойман. Видите, какой клубок нам достался? — спросил его Арчер.

— О какой Нойман вы говорите? — вмешался в разговор бледный как мел Маккарен.

— О той самой, чей отец любил перекинуться в картишки с уважаемым доктором Беннетом. Впрочем, в те времена он был молод, и до профессора ему было далеко, — ответил Арчер. — Но мы совсем позабыли о миссис — Липтон, нашем единственном свидетеле. Скажите, что вас так напугало в библиотеке? — Голос Арчера был дружеским.

— Свет в темноте, — жалобно сказала она.

— О, ценю вашу искренность, — ответил Арчер. — А если чуть-чуть подробнее?

— Я открыла дверь, но там оказалось темно… Не знаю, мне стало страшно, я перестала понимать, где я, и сама шатнула во мрак. И тут кто-то ослепил меня, просто ослепил!

— И чем он это сделал? — спросил Томас.

— Фонарем, наверное… От неожиданности я уронила поднос и побежала по коридору и вниз по лестнице, пока не наткнулась на мистера Дэвиса. — Она всхлипнула переживая случившееся.

— Миссис Липтон, — сказал Арчер. — Вы говорите, что были буквально ослеплены. Так?

— Да, — пропищала Липтон.

— Джентльмены, вы все, за исключением мистера Беннета, видели фонарик?

— Да, — кивнул Маккарен. — Дальше, Арчер!

— Как вы считаете, можно ли таким карманным фонариком ослепить человека, да так, чтобы он чуть не сбил сослепу другого?

— Не думаю, — мрачно сказал Дэвис.

— И вот еще что, — продолжал Арчер. — Миссис Липтон, кто вам сказал, что вы поднялись на этаж выше?

— Это я поняла потом, — ответила она уверенно.

— Нет, дорогая, вы знали, где находитесь. Вы случайно поднялись на четвертый этаж и случайно сбежали именно к нам, на третий? А почему вы не побежали наверх, например? В большинстве случаев люди, обезумев от страха, бегут именно наверх. Да, прежде чем вы ответите, прошу вас учесть, что про смерть Брауна я знаю все.

— Что?! — закричала Липтон. — Боже, какой Браун?!

— Тот самый, которого вы убили со своим компаньоном прошлой ночью на автостоянке университетского клуба. Все было сделано чисто, кроме одного: вы не догадались проверить, не оставил ли Браун что-нибудь важное для нас в доме лодочника. Кстати, вы ему очень понравились.

Липтон исподлобья смотрела на Арчера, закусив губу. Тот, закурив новую сигарету, сказал:

— Поскольку миссис Липтон находится в данный момент в затруднительном положении, у меня предложение к мужчинам: давайте поищем улики, которые могли бы припереть убийцу к стенке. Как, согласны?

— Говорите, Томас, — сказал за всех Маккарен.

— Так вот, улики. Самыми важными из них являются три вещи, находящиеся в сумочке мадам д'Аверти.

Липтон тихонько охнула, но это услышали все и устремили на нее взоры.

— Да, мадам, увы и ах, — что делать! Я вас заподозрил еще в день выписки доктора Дэвиса из клиники. Некоторая театральность всей этой истории с букетом роз и чеком на двести фунтов, от которого чересчур благородно отказался покойный Хаббард, не давала мне покоя, пока я не задал себе вопрос: а почему Хаббард отказался от честно заработанных денег? С каких пор состоятельный человек стал столь горд и независим? Про фонд Дэвиса я скажу позднее, доктор. — Арчер повернулся к профессору, затем продолжил, обращаясь к Липтон: — А в доме доктора я окончательно понял, что главный сообщник Хаббарда — вы. Сообщив про звонок братьев, которым не нужна фамилия, вы назвали одного из них на английский манер Саймоном вместо Симона, как написано в летописи.

— Ну и что? — вмешался Дэвис. — Это вполне естественно.

— Да, естественно, если бы разговор мадам вела на английском. Но Шрайдера она назвала «герр», а не мистер! И тут вы задали вопрос, который тоже сочли естественным: «Эльза?» Мадам Липтон реагировала мгновенно, но это был уже перебор. Особенно наивный до пошлости вопрос: «Доктор, Горния находится в Африке?» Увы, это был явный перебор. И в ответ на мой неожиданный вопрос: знает ли мадам немецкий? — мадам теряется и сообщает нам о прекрасном знании французского. Люди в таких ситуациях обычно говорят правду, а Бельгией я уже начал интересоваться.

— Что вам от меня нужно? — спросила Липтон холодно.

— Ничего, мадам д'Аверти. Хочу, чтобы вы послу-шали одну романтическую историю.

— Если про Монте-Карло, то не надо. Меня от нее просто тошнит.

— Мадам, я вас ни в чем не обвиняю, и в ваших интересах представить нам свое алиби — разговариваем мы сейчас отнюдь не из праздного любопытства. В конце концов, среди нас находится убийца, не так ли? И в наших общих интересах выяснить, кто он. Господа согласны? — Арчер обратился к мужчинам.

Кто-то кивнул, кто-то промычал нечто похожее на одобрение.

— Итак, сама история. В 1936 году сэр Роберт Эдсон, вдовец имеющий сына Эндрю…

— Хаббард — наследник Хеллингтона? — вырвалось у Дэвиса.

— Нет, хотя его настоящая фамилия — Эдсон. Эндрю Эдсон, два «А». Сэр Роберт, настоящий сэр Роберт, азартный карточный игрок, направляется в Монте-Карло развлечься…

— Он развлекался там каждый год, — уточнила Липтон.

— Но 1936-й стал для него последним. Там он встретился, очевидно за зеленым сукном, с Эдгаром Хапигеймом, или же Рудольфом Нойманом.

— Он гастролировал как граф Дитрих фон Дальциг, — уточнила Липтон еще раз. — У него было много имен.

— А, вот оно что! Понятно — это случайное совпадение невольно заставляет сэра Роберта сблизиться с «графом».

— Ну да! Хапигейм знал заранее, с кем он сядет за карточный стол и предложит перетасовать крапленую колоду.

— Ваша осведомленность, мадам д'Аверти, просто поразительна. Простите за нескромный вопрос — вы действительно дворянского происхождения?

Липтон лишь презрительно усмехнулась в ответ.

— «Граф» в один из наиболее подходящих моментов затевает игру по-крупному…

— Еще бы! Для начала он дал выиграть Эдсону сто тысяч фунтов, — опять подсказала Липтон.

— Неплохо! В двух словах, Хапигейм раздевает Эдсона на полмиллиона фунтов.

— Больше. Пятьсот сорок семь тысяч.

— У вас потрясающая память, сударыня! Наверное, «граф» в интересах дела позволил Эдсону приударить за своей напарницей Эльзой. Это была чрезвычайно жестокая и склонная к мистицизму женщина.

— Тогда, в тридцать шестом, она была просто красавица.

— И красавица Эльза помогает «графу» оставить бедного — Роберта без гроша. Сэр Роберт, пытаясь отыграться, предлагает «графу» свой титул и полуразрушенный замок — Хеллингтон.

— Нет, не Хеллингтон, а… — начала Липтон.

— Я вас понял, мадам. «Граф» отказывается, его интересуют лишь деньги.

— Но Эльза уговорила его. Она просто помешалась на предании о рецепте бессмертия, спрятанном в статуэтке. Кстати, Арчер, хотя вы и поумнее остальных напыщенных павлинов, но никогда не скажете, где она сейчас.

— Разве не на вилле «Эль Монте» во Флориде, мадам?

О'Нэйл чуть вздрогнул, но Арчер заметил это. Липтон сказала:

— Неплохо голова у вас варит, даже хорошо, сударь.

Беннет поморщился.

— Боже, какие вульгарные манеры!

— Я их подцепила у твоей Анабеллы, дорогой.

Беннет мгновенно стал лиловым.

— Мадам д'Аверти, — обратился Арчер, — сэр Роберт рассказал про эликсир и про саму…

— Нет. Про Евангелие он не сказал ни слова.

— Хм… В общем, сэр Роберт проигрывает вторично и теряет все. Все, кроме сына. Став просто Робертом Эдсоном, уже не имеющим отношения к Хеллингтону громким титулам, он пускает себе пулю в лоб.

— Нет. Сняв номер в зашарпанном парижском отеле, он принял десятикратную дозу снотворного.

— Но эффект тот же, мадам. Эндрю Эдсон попал в приют?

— Естественно. Утром горничная услышала захлебывающийся детский плач — Эндрю нашли у бездыханного тела отца и передали полиции. Ему было тогда девять лет. Дальнейшая история не представляет интереса — он попадает в один из детских приютов около Пер-Лашез, получает неплохое образование, если считать образованием то, что может дать приют. Затем Эндрю заканчивает с отличием лицей, поступает на медицинский факультет университета, где сразу же проявляются его незаурядные способности. К концу сороковых годов он с дипломом и блестящей характеристикой в кармане возвращается на родину.

— Тяжелое детство и вызвало у него изменения психики? — полуутвердительно спросил Арчер.

— А вы как думали? Он уже в четыре года начал осознавать свое кастовое превосходство. А среди грязных оборванцев приюта он, чужак, постоянно подвергаемый насмешкам и издевательствам, усвоил одно: «Я — пэр Англии, я ненавижу эту чернь, я буду хитер и беспощаден». Мильтона он мог читать взахлеб, тут вы правы, Томас. Сатана из «Потерянного рая» был его богом, и только его, об этом не должен был знать никто. Это было табу. Кроме меня, конечно.

— Откуда вам все известно? — невольно удивился Маккарен.

— Вы забыли мою фамилию, — усмехнулась Липтон. — Считайте, что Эндрю сам мне все рассказал. Возвращаясь на острова через Бельгию, он остановился на пару дней в местечке Сен-Адер, сняв комнату в пансионе «Черная Эльза».

Дэвис и Арчер переглянулись.

— Да, мистер Дэвис, в нем самом. Вы ведь тоже любовались в свое время статуей из эбена, не правда ли? Мир тесен, дорогой, Говард. — Липтон обратилась к О'Нэйлу. — Разве могли вы предположить, что секретарь вашего тестя, мисс Чалмерс, — ближайшая подруга миссис Арчер? Впрочем, Томас и так бы раскрутил этот запутанный клубок.

— Что я и попытался сделать, скромно заметил Арчер.

— В пансионе Эндрю одолевают смутные воспоминания, он не может понять, где уже видел статую.

— Он подсознательно пытается соотнести ее со статуэткой, которую каждый день видел в замке. А где до 1936 года стоял подлинник? — спросил Арчер.

— Здесь, под родовым гербом, — Липтон показала на полку, заставленную старинными кубками. — В конце сороковых Хапигейм сбегает в Америку — «Интерпол» крепко сел ему на хвост. Кое-что Хапигейм, он же Фрэнк Харпи в скором будущем, в старинных вещах понимал — подлинник вместе с другим наиболее ценным антиквариатом он забрал с собой. Сейчас статуэтка украшает одну из спален виллы «Эль Монте», принадлежащей этому дряхлому субъекту. Впрочем, до старческого маразма ему еще далеко.

— Говард, ты поставлял информацию о моем состоянии этому Хапигейму? — ужаснулся Дэвис.

— Своему тестю, доктор, — поправила его Липтон. — Не так ли, мистер О’Нэйл?

Тот, глядя перед собой, молчал.

— Мистер О'Нэйл очень любит деньги, и ваши акции «Нозерна» приводят его в трепет, — продолжала Липтон. — Он очень хочет их приобрести, очень. Томас прав — Говард боготворит свою очаровательную супругу, и главное его желание — разбогатеть, разбогатеть по-настоящему и сделать Джой счастливой. Что тут друзья! Остальное, доктор, вам сообщит Томас. Ведь у нас осталось мало времени, мистер Арчер?

— Да. Хапигейм рассказывает легенду об эликсире своей подружке Эльзе, и она, всерьез ею увлекшись, принимается за дело. Эльза становится леди Элис Эдсон, втягивает в это дело своего отца и дочерей. «Сэр Роберт» был ей крайне необходим!

— Естественно, — поддержала его Липтон. — Настоящий сэр Роберт жил среди развалин, что были на этом месте, и его мало кто знал. Но все равно его исчезновение вызвало бы кривотолки. И Эльза решает поступить просто — отправиться с папочкой в путешествие по Европе, а потом, во избежание возможных недоразумений, поселиться не в самом Хеллингтоне, а вблизи его.

— В пансионе «Веселый месяц», леди, — глухо отозвался Норман — Я всегда советовал Джиму остерегаться ее.

— И правильно делали, Норман. Это была страшная женщина, — продолжила свой рассказ Липтон. — Но мир тесен, как я уже сказала. Именно в пансионе «Черная Эльза» Эндрю и познакомился с ней. Когда она пред-ставилась ему именем его покойной матери, он чуть не потерял сознание, так он говорил. Гром среди ясного неба!

Словно в подтверждение ее слов, ветви деревьев за-барабанили в окна с неистовой силой, раздался мощный раскат грома, блеснула молния.

Липтон продолжала:

— Эндрю назвал себя Хаббардом и последовал за «матушкой» в Англию, точнее, в Бултон. Он узнал, что она действительно является законной владелицей фамильных развалин… Я познакомилась с ним, когда он только открыл практику. Однажды я зашла к Эндрю по поводу пустячной болезни — это была наша первая встреча. На его столе я увидела черную кожаную папку старинной работы с инициалами «А.А.». Мы разговорились, я назвала ему свое настоящее имя… Вскоре мы стали близки… У нас были прекрасные и ровные отношения, но в последнее время Эндрю жутко нервничал, и мы расстались… Да, он имел воистину прирожденный талант медика и недюжинный ум, о нем вскоре стали говорить с уважением, и его клинике считается одной из самых престижных в городе.

— Черную папку с инициалами вместе с запиской, адресованной Хаббарду, вы положили в сейф за картиной, мадам. Элис Эдсон состояла с ним в тесной переписке, и просмотрев ее корреспонденцию, Хаббард нашел наиболее подходящее по смыслу послание, — утвердительно сказал Арчер.

Липтон отрицательно покачала головой.

— Но, Томас, листок был очень ветхий, а замки вы взламывали лично! — возразил Дэвис.

— Доктор, неужели трудно медику, прекрасно знающему химию, «состарить» листок бумаги и окислить щелочью медные замки? Это я понял почти сразу, а когда вы сказали, что из тома с бумагами Элис Эдсон ни один лист не исчез, мои подозрения насчет Хаббарда окончательно окрепли, — сказал Арчер. — И уважаемая миссис Липтон, получившая шифр вашего сейфа из того источника, что и я, осуществляет подмену накануне вашего возвращения из клиники. Одновременно она отыскивает в вашем столе визитную карточку Шрайдера и обводит его имя в траурную рамку. Когда же вы вернулись из клиники, мадам с тревогой сообщает о вымышленном, естественно, звонке «братьев». Помните, я говорил вам, что преступник вхож в ваше жилище, как к себе домой, знает все тайники и хорошо изучил ваши привычки. Так кто, кроме миссис Липтон, мог обнаружить ваш сейф, скажите? Кто, кроме мадам, мог подписать бессмысленный рисунок на холсте словом «Библиотека» и указать год? Кто слегка повернул картину, дабы привлечь ваше внимание?

— Но зачем миссис Липтон потребовались бумаги «Интерпола»? И этот пепел? И кто открыл сейф здесь, в замке?

— Можно было бы переадресовать эти вопросы мадам, — заметил Арчер.

Липтон только улыбнулась в ответ.

— Хорошо, доктор, слушайте, — начал Арчер. — Я отвечаю вам по порядку: бумаги «Интерпола», компрометирующие Хапигейма, мадам взяла по просьбе своего компаньона О'Нэйла.

— Еще чего! — какой-то сумасшедший дом.

— По просьбе мистера О'Нэйла для уничтожения или передачи тестю. Впрочем, возможно, и для шантажа дряхлого старца из Флориды. Пепел — фирменная мета известного лица, а с другой стороны, создавалось ощущение, что бумаги «Интерпола» сожжены прямо в сейфе, а не похищены. Знаете, доктор, почему вы на следующий день выиграли у О'Нэйла?

— Он играл вполсилы, я не раз говорил.

— Именно, мистеру О'Нэйлу было не до игры. Он полагал, что вы броситесь поделиться с лучшим другом случившимся, а вы молча играли. И мистер О'Нэйл крепко задумался, не стряслось ли что-то непредвиденное у его сообщницы. Вполне естественно, что он и проиграл.

— Бред! — коротко бросил О'Нэйл и отвернулся.

— Видите, ваш друг нервничает. Мистер О'Нэйл знает о сейфе, вмонтированном в секретер? — Арчер показал на бюро черного дерева.

— Да, я показывал Говарду письмо Шрайдера, — ответил Дэвис. — Точнее, мой перевод.

— Ты что, Джо, рехнулся? Какой перевод? — воскликнул возмущенно О'Нэйл. — Зачем я сюда приперся, дурак!

Раздался гром, вспышка молнии высветила бледные лица людей.

— Не переживайте, Говард. Разве не вы наняли парочку специалистов из агентства «Блейк и Томпсон»? — сказал Арчер. — По совету Хаббарда вы решили пере-прятать записи Эдсон в другое место — к этой истории имел неосторожность прикоснуться ваш покорный слуга.

— Бред, — спокойно повторил О'Нэйл.

— Кстати, доктор, — Арчер обратился к Дэвису. — А не мистер О'Нэйл звонил дежурной сестре в клинику Хаббарда?

— Да, я звонил туда, — согласился О'Нэйл. — И не собираюсь вам объяснять, почему меня беспокоило со-стояние здоровья моего старого друга.

— Нет, вы не поняли меня, — возразил Арчер. — Вы, Говард, звонили в клинику еще дважды: первый раз, представившись Маккареном, и через денек — уже как господин Шрайдер — имитировать иностранный акцент не столь трудно, было бы желание.

— Бред параноика.

— Когда мистер О'Нэйл звонил вам на дом, доктор, он наверняка использовал звуковой процессор — на ваших телефонах разговоры записываются.

— Не понял, — сказал Дэвис.

— Кто же еще мог позвонить из Германии от имени «братьев»? Или сообщить вчера миссис Липтон «низким и страшным» голосом о посылке? Своего компаньона нужно подстраховывать, не так ли, мистер О'Нэйл?

— Пошел ты со своим Шрайдером… — процедил тот.

— Говард, ну зачем же так грубо, — сказала Лип-тон. — Если вы действительно попали в скверную историю, все равно ведите себя достойно.

О'Нэйл посмотрел на нее, что-то мелькнуло в его глазах, и он опустил голову.

— Вы никогда не станете крупным ученым, Томас, — Липтон обратилась к Арчеру. — У вас слишком развито воображение, дружок. Столько насочинять про меня… — Она улыбнулась и покачала головой.

— Что делать, мадам? В излишней фантазии меня частенько попрекает и шеф. Позвольте, однако, продолжить. — Арчер повернулся к историку. — Мистер Маккарен, теперь я хочу побеседовать с вами.

— Слушаю вас, — ответил тот.

— В свое время к вам обратилась леди Элис Эдсон с просьбой помочь ей в изучении Евангелия от Луки, датированного 1313 годом. Я имею в виду книгу, лежащую на столе.

— Да, лет двенадцать назад она попросила помочь меня найти числа и их соотношения в тексте.

— И вы посоветовали ей сопоставить номера глав и стихов.

— Да, это нетрудно сделать с помощью компьютера, алгоритм составит и школьник.

— Но ваше предложение она, как вы сказали, начисто отвергла. — Арчер извлек сигарету из пачки.

— В пользу моей версии говорило то, что десятая глава Евангелия была обозначена как двенадцатая. Эдсон высмеяла меня, сказав, что кто-то просто приписал две палочки к римской десятке. В общем, мы разошлись во мнениях.

Арчер щелкнул зажигалкой.

— Маккарен, вы знаете, от чего умер Шрайдер? Историк заметно побледнел.

— От разрыва сердца. А что?

— Это случилось, когда он сидел за рулем своей машины. А вчера абсолютно идентично умер упомянутый ранее в разговоре Браун.

— То есть как идентично? — вздрогнул Маккарен.

— А так — его обнаружили мертвым, сидящим на месте водителя, руки его сжимали рулевое колесо. Эндрю Хаббард также погиб от разрыва сердца. Вы меня понимаете?

— Да. — Историк побледнел еще сильнее.

— Как вы считаете, смерть Отто Шрайдера связана с тем фактом, что вы заочно познакомили его с Элис Эдсон?

— Не знаю. — Историк заметно нервничал.

— Тогда послушайте: там, в библиотеке, где мы обнаружили труп Хаббарда, семь лет назад умерла Элис Эдсон — и у нее не выдержало сердце. Следующий на очереди — человек, узнавший тайну Евангелия, узнавший от вас, Маккарен. И вашим упорным нежеланием назвать его имя он обречен, обречен на смерть от ужаса. Вы вправе молчать, но запомните: его смерть останется на вашей совести…

— Памела?! Нет! Никогда! — закричал Маккарен. — Это неправда, скажи, Ральф!

— Проанализировав все, я пришел к выводу: в убийствах, перечисленных Арчером, виноват я. Томас говорит вам правду, — сказал Беннет. — Я готов дать показания, да…

— Это какая Памела?! — страшно заревел О'Нэйл.

— Джой Памела Ньюменс, — сказал Арчер. — Но я могу ошибаться, я человек женатый…

От страшного удара Арчер покатился, как мячик, по полу.

— Кто сказал Памела?! — надрывался О'Нэйл. — Где ты, дрянь, поганый книжный червь?! А, гаденыш! — Он кинулся к историку, но неожиданный выпад Дэвиса правой снизу остановил его, а удар левой в сплетение бросил навзничь.

— Ты что, Джо?! — прохрипел, вставая, О'Нэйл.

— Ничего, иуда! — Дэвис всадил правой О'Нэйлу прямо в нос. Тот, покачавшись, рухнул на ковер.

— Неплохо, сэр, — заметил Норман серьезно. — Но левой вы работаете слабовато. Мистер Арчер, так вот этот господин и придуривался под волосатого?

Томас, потирая правую скулу, сказал:

— А он левша, Берт. Ну и щечки у меня будут к утру! Да, Берти, это он напяливал плюшевую шкуру. Наверняка она лежит в багажнике его машины.

О'Нэйл уже встал и, подойдя к столу, пил виски прямо из горлышка.

— Поставь бутылку, сынок, — услышал он голос Нормана. — Я на тебя здорово обижен, так что извини старика…

После могучего удара Нормана О'Нэйл остался лежать на ковре.

— Минут через пятнадцать очухается, а может, и раньше — силы у меня не те, — сказал Норман. — Что поделаешь — старость.

— Такие люди, как вы, и покоряли моря но имя Империи, — улыбнулась ему Липтон.

Арчер, продолжая массировать скулу, подсел к Беннету:

— Не возражаете, если я побеседую и с вами, профессор?

— Зачем, Томас? Вы же все знаете, и я повторяю, что готов дать показания следователю или в суде, не знаю юридических тонкостей…

— Мне известно далеко не все, — возразил Арчер. — Как я понял, именно вы рассказали Хаббарду о тинктуре, рецепт которой хранился в библиотеке.

— Разве мог я предположить, что он поверит в эту чушь? — ответил Беннет. — И потом, кто знал истинное происхождение Хаббарда, несостоявшегося лорда Эдсона? Однажды мы играли в карты, и скуки ради…

— Вы рассказали забавный анекдот, услышанный в давние времена от Эдгара Хапигейма, другого вашего партнера по ломберному столу. Анекдот про тинктуру бессмертия, статуэтку и библиотеку Хеллингтона. Думаю, Хаббард реагировал на вашу шутку несколько неожиданно для вас.

— Хаббард даже не улыбнулся, он весь напрягся, что-то мучительно вспоминая, потом как-то сразу успокоился и в шутливой форме начал расспрашивать меня о подробностях этой загадки. Меня его поведение немного удивило, я спросил, посмеиваясь, не собирается ли он открыть институт омоложения. Он отшутился, и я, естественно, вскоре обо всем забыл. Но месяца через два Хаббард вновь заговорил о Хеллингтоне.

— Он вас спрашивал о неких конкретных устройствах, связанных с библиотекой, — утвердительно сказал Арчер.

— Да… Я потом долго вспоминал наш разговор и сделал вывод: его очень интересовало, знаю ли я секрет какого-то механизма для привода кузнечных мехов. Но расспрашивал меня он очень осторожно, все время переводя разговор на темы, связанные со старинными книгами, и приводя интересные примеры.

— Я сразу понял, Беннет, почему вы побледнели, услышав от меня, что убийца Эдсон уже держал в руках трактат о тинктуре, — заметил Арчер.

— Но тогда, семь лет назад, в голове моей были лишь бессвязные обрывки мыслей, Томас, могу поклясться.

— Как бы то ни было, но путем логических сопоставлений вы открыли более достойного, на ваш взгляд, претендента на Нобеля, чем доктор Дэвис.

— Не знаю, это была лишь смутная догадка, озарение, и, когда две недели назад мы беседовали вчетвером у уважаемого мистера Дэвиса, я просто пошутил.

— Однако, узнав, что после посещения Хеллингтона у доктора был нервный стресс и он попал в клинику, вы начали проявлять заметное беспокойство. Зачем вы звонили ему утром, в день его исчезновения?

— В третий раз повторяю: я готов рассказать все, Томас. Когда Говард спросил меня, не слышал ли я о краже из дома доктора Дэвиса, — Беннет посмотрел на еще неподвижно лежащего О'Нэйла, — я, естественно, ответил отрицательно. Но потом, ночью, смутное чувство подсказало мне: а не попробовало ли известное лицо повторить убийство, не учтя, что доктор появился в Хеллингтоне вместе с вами? Я еле дождался утра и позвонил доктору, порекомендовав ему… э…

— Убраться подальше от Хеллингтона, — закончил за Беннета Арчер. — И вы называете это смутной догадкой? Нет, Беннет вы меня не убедили. А позавчера и вчера в полдень вы звонили доктору из праздного любопытства?

Беннету удалось наконец раскурить сигару.

— Томас, я уже признался что я — убийца.

— Нет, Беннет, вы не убийца. Но благодаря своему молчанию вы оказались его сообщником. Что он вам рассказал про огонь!

— Примерно так: человек сидит в комнате, освещенной свечой, и вдруг она гаснет; человек сидит в той же комнате, но темной, и вдруг вспыхивают свечи. Что более неприятно? Естественно подавал он информацию в виде данных, почерпнутых из разных психологических школ. Но вот как раз в этом деле меня провести трудно, — усмехнулся Беннет. — А вы меня не поняли — ни о каком Нобеле и мысли не было, просто сама идея чудовищно гуманна. Чудовищно, понимаете?

— Да, — согласился Арчер, — Чудовищно. Да, вы правы — в природе все относительно, но зло есть и будет злом, а добро всегда остается добром. Убийца не станет праведником, какими бы мотивами он не руководствовался. Он останется убийцей и должен понести наказание. И заповедь «Не убий!» конкретна, а не расплывчата.

Беннет, сделав несколько глубоких затяжек, спросил:

— Вы знаете о библиотеке все?

— Да, о ней я знаю все. — Арчер сделал ударение на последнем слове. — И ни о каком чудовищном гуманизме не может быть и речи. О цепи чудовищных преступлений — да.

— Мистер Арчер, вы не забыли, что у нас уже не осталось времени? — Остановила их диалог Липтон, — Вы несколько многословны, а…

— Жаль, что я не успел заткнуть его вонючую пасть еще на бензоколонке. — О'Нэйл с трудом поднялся с пола. — Паршивое дерьмо!

— Мистер О'Нэйл, я рекомендовала бы вам помолчать, — перебила его Липтон.

Тот как-то странно посмотрел на нее и, налив себе полный стакан виски, уставился на огонь за каминной решеткой.

— Мне кажется, Томас вы выяснили все, что хотели, — продолжала Липтон. — У вас есть вопросы ко мне?

— У меня есть маленький вопрос: кто убил Хаббарда? — вмешался Дэвис.

— Минутку, док. Я котел бы прояснить один момент, мадам.

— Я вас слушаю.

— Эдсоны появились в Хеллингтоне через два года после смерти Клэр Дэвис, матери доктора. Хаббард сблизился с Эдсон еще позднее. И мне не ясно, из каких соображений он убил Клэр Дэвис.

Доктор вздрогнул и побледнел.

— Он ее не убивал, это случилось неумышленно. Его вызвали к ней, поскольку семейный врач Дэвисов в это время отсутствовал. Дэвисы жили тогда в самом Бултоне, и Эндрю приехал первым. У Клэр была скрытая форма диабета, редчайший случай. И Эндрю и не подумал об инсулине. Да, вскрытие показало, что он роковым образом ошибся, но, так или иначе, про его врачебную ошибку вскоре забыли. Как он помог Эдсон! Когда все улеглось, к нему пришел неизвестный и за пару тысяч фунтов пообещал не сообщать в полицию, что Эндрю не просто ошибся, а сознательно убил жену человека, который незадолго до этого поддерживал тесные отношения с виновником смерти сэра Роберта. Эндрю в шоковом состоянии выложил деньги, назанимав их и оставшись без гроша в кармане. Испытывая угрызения совести, он приехал к Джиму Дэвису и клятвенно заверил его, что он не виноват, никто бы другой не помог Клэр. Они разговорились, и Эндрю рассказал Дэвису о своем тяжелом детстве, о потере матери и отца, и тот принял в нем участие.

— Понятно. Фонд Дэвиса, — остановил ее Арчер. — Неизвестный оказался Джоном Брауном?

— Естественно. Кстати, его настоящее имя — Гарольд Томпсон.

— Вот как! Браун — совладелец частного детективного агентства? Да, внешность — штука обманчивая. — Арчер повернулся к Беннету. — Когда вы рассказали Хаббарду анекдот про тинктуру?

— В самом начале 1958 года, я хорошо помню тогдашний собачий холод, — ответил Беннет.

— Все ясно, у меня больше нет вопросов, — подытожил Арчер.

— Ему все ясно! А нам, черт возьми, не ясно, кто убил Хаббарда! — закричал Дэвис, поддерживаемый Маккареном и О'Нэйлом.

— Джентльмены! Я не заглядывал в сумочку миссис Липтон, вы тому свидетели, — начал Арчер.

— И я, — сказал Норман. — Тому можно верить.

— Если в сумочке окажутся все три улики, о которых я уже говорил, значит, я смогу назвать и убийцу, согласны?

— Помада, пудреница и кошелек? — с вызовом спросил О'Нэйл. — А может, целый маникюрный набор?

— Нет. Это должны быть весьма необычные вещи.

— Называйте, Томас, — улыбнулась Липтон. — У вас богатое воображение.

— Вы меня извините, леди, — сказал ей Норман. — Но сумочку вам показать придется. Я уже говорил Тому, что дело это нечистое, а знаете вы о нем много, слишком много.

— Мистер Норман, как вы думаете, кто живет хорошо и счастливо? — спросила его Липтон.

— Во благости, что ль? Это тот, кто ничего не видит а и верит на слово, — усмехнулся Норман.

— Браво, мистер Норман! Вы — настоящий британец, опора Империи.

— Говорите, мистер Арчер, — сказал Норман, не ответив Липтон на ее комплимент. — И не обращайте внимания на угрозы.

— В сумочке мадам, джентльмены, — Арчер обвел взглядом присутствующих, — должны лежать три вещи: два бронзовых брелока в форме щита с готическими буквами «А.А.» и… — Он помедлил, посмотрев на Лип-тон. — Хирургические перчатки.

При его последних словах Липтон вздрогнула, но тут же овладела собой.

— Что за бред, Томас?! — запротестовал профессор. — Вы сказали, что два брелока лежат в кармане убийцы!

— На платье мадам нет карманов, доктор, — спокойно ответил Арчер.

— Хаббарда убили вы?! — воззрился на женщину Маккарен.

— Ну что вы, Дэвид, — улыбнулась она. — Как говорит наш грубиян О'Нэйл, это — бред, не более.

— Да-да, пижон! Что ты несешь?! — закричал на Томаса О'Нэйл. — Это надо доказать! Два поганых брелока ты называешь уликами?

— Да, мистер О'Нэйл, — ответил Арчер. — Но кроме них есть и свидетель.

— Что ты мелешь, слюнтяй! Какой свидетель?! — кричал на него О'Нэйл.

— Самый важный. Свидетель убийства.

— Убийства?! — раздалось несколько изумленных голосов. О'Нэйл застыл, раскрыв рот, со стаканом в руке.

— Да, убийства. И этот человек — мистер Норман, которым вы столь восторгаетесь, Липтон. Защите будет трудно назвать его лжецом или фантазером, не так ли?

Липтон заметно побледнела, но еще владела собой.

— Доказательства, Арчер!

Томас обратился к Норману:

— Берт, старина, что у нас на ужин?

— Ваше фирменное блюдо, сэр, — усмехнулся тот.

— Какое блюдо, папаша? Ты что, тоже задвинутый?

— Полегче, сынок. Я не люблю, когда меня обижают. Или ты уже позабыл? — Норман подошел к подносу, стоящему на столе, сдернул с него салфетку, Раздался вздох удивления — на подносе лежал длинный оранжевый фонарь с мощным рефлектором. Липтон, увидев его, побледнела как мел.

— Это и есть твои омары, гад? — процедил О'Нэйл, глядя на Томаса.

Арчер взял фонарь в руки и, поигрывая им, обратился к Липтон:

— Вы сказали правду, мадам. Свет от э т о г о фонаря вас действительно ослепил и испугал — он бьет на семьсот ярдов. Неприятное ощущение, правда?

— Не понимаю ваших дурацких выходок, — выдавила она.

Арчер бесцеремонно взял у нее сумочку и вытряхнул ее содержимое на стол. Помимо прочих дамских мелочей на стол выпали два абсолютно одинаковых брелока — миниатюрные щиты из бронзы — и вывернутые наизнанку хирургические перчатки, поблескивающие капельками влаги.

— Джентльмены, убедились, что я был прав?

— Что ты морочишь нам голову этими побрякушками?! — закричал уже изрядно захмелевший О'Нэйл. — У меня в кармане дырка, что с того, недоносок?

— Сынок, я могу ударить тебя не вполсилы, и ты умрешь, поверь мне. Сиди тихо и не рыпайся, — сказал ему Норман.

О'Нэйл посмотрел на него испуганно и как-то сразу сник.

— Сами по себе брелоки ничего не значат, Арчер. Я их купила в подарок Эндрю, — заявила Липтон.

— Джентльмены, вы все слышали и запомнили ее слова? — обратился к мужчинам Арчер.

— Дальше, Томас, — сказал Дэвис. — Покажите им третий.

— Мы опять понимаем друг друга, док, — улыбнулся Арчер, извлекая из нагрудного кармана третий бронзовый брелок. — Этот мы с мистером Дэвисом обнаружили на двадцатой миле северного объездного шоссе.

— Мы вас не понимаем, поясните! — раздались голоса.

— Он был прицеплен к ключу, вставленному в замок зажигания «шевроле» профессора. Машину прошлой ночью угнали, и мы натолкнулись на нее спустя тринадцать часов.

— И что же? — взволнованно спросил Маккарен.

— А то, что этот брелок нацепили на ключ, позволяющий открыть и завести машину профессора. Да, чуть не забыл, — в машине мы обнаружили труп частного детектива Джона Брауна. Несколько странные подарки делает миссис Липтон, не находите?

— Да… — протянул кто-то.

— Берт, какая машина стоит сейчас у вашего дома? — спросил Арчер.

— «Бентли» вишневого цвета.

— Но это же машина Хаббарда! — воскликнул Маккарен.

— Вот видите, Липтон, кое-что складывается явно не в вашу пользу. Посмотрите, дорогая, на ботинки мистера Нормана, — обратился к ней Томас. — Если грязь на его ботинках не расскажет вам ни о чем, то мы попросим сделать небольшое сообщение самого мистера Нормана.

— Эта дамочка будет молчать до конца, — уверенно сказал Норман. — Лучше я сам расскажу, что знаю.

— Давайте, Берт, — подбодрил его Арчер.

— Сел я в пять часов пить чай и вижу: подъезжает на своем «бентли» Хозяин, то бишь мистер Хаббард.

Дэвис и Арчер переглянулись.

— Прика… э… попросил он меня часика через пол-тора протопить камин в этой зале да приготовить продукты к ужину. И ушел в замок.

— Пешком? — удивился Маккарен.

— Нет, Альфонс, по воздуху, — пробормотал пьяный О'Нэйл.

— Конечно, пешком, а свой «бентли» так и оставил у моего дома, — продолжал Норман. — Попил я чаю, посмотрел под трубочку бокс по телевизору — я еще поставил двадцать фунтов на Гловера — и пошел не спеша к замку. Шел я долго — здорово меня лихорадит перед бурей. А вот во время ее — хоть бы что, как рукой снимает. Да, мистер Арчер, насчет огня Хозяин мне ничего не сказал, велел ждать команды.

— Это и понятно, Берт, — кивнул ему Томас.

— Пришел я в замок, еле добрался до залы, пере-дохнул и начал растапливать камин. Хозяин, тьфу ты, мистер Хаббард, уже ушел за зеркало.

— Ушел за зеркало? — изумленно переспросил Беннет.

— Ага, вот за это, с дырками. Видать, мистер Дэвис стрельбе упражнялся, — усмехнулся Норман.

— Объясните толком, о чем вы! — потребовал Беннет.

— Да, и почему вы называете Хаббарда Хозяином? — поддержал его Маккарен.

— А как же мне его называть, коли он и есть хозяин Хеллингтона? — возразил Норман. — Он еще двенадцать лет назад сказал мне, кто он на самом деле — лорд Эдсон, которого обманула Элис, лишив права на наследство. И все бумаги свои показал, и фотографии на фоне замка, да и брелок этот — не знаю уж, какой из трех. А когда брелок показывал, сказал, что, если какой-нибудь человек предъявит мне такой же, я должен его слушаться, как самого сэра Эндрю. А насчет зеркала, мистер Беннет, очень просто — провел он где-то рукой по раме, оно и повернулось.

— И что?

— За ним ниша со стулом и телефоном, вот что. Видать, и зеркало не простое. — Норман поднял с пола осколок. — Вот поглядите: с одной стороны себя видишь, а с другой — прозрачное. Чего раньше не придумывали!

— А как Хаббард попал в библиотеку, Берт? — возбужденно спросил Дэвис.

— Это не главное, доктор, — перебил его Маккарен. — Как вы оказались свидетелем убийства?

— Берт, объясните заодно господам, почему к вашим ботинкам налипла сырая глина, — предложил Арчер.

— Тише! Что это? — остановил всех Дэвис.

За окном, заурчав напоследок, заглох автомобильный двигатель, хлопнули две или три дверцы.

 

Камень

Человек в черном плаще. Тайна книгохранилища. Что случилось на пирсе. Божество мести и урожай злого ветра. Нереальная реальность или Осколок Вечности.

— ЭТО «БЕНТЛИ» ХАББАРДА! — сдавленно сказал Маккарен.

— Дурачок, это полиция, — ответила Липтон. — В замке все телефоны отключены, и перед тем, как подать, и перед тем как подать нам «ужин», мистер Норман прогулялся до машины Хаббарда и вызвал ее по радиотелефону в «бентли». Когда я увидела мокрые и грязные ботинки Нормана, мистер Арчер, я поняла, что могу проиграть. Сейчас я знаю, что проиграла. Но один вопрос вы никогда не догадаетесь мне задать.

В этот момент дверь в залу распахнулась, и на пороге возникло несколько вооруженных мужчин. Один из них, одетый в черный кожаный плащ, выступил вперед.

— Кто из вас Томас Арчер?

— Я, инспектор. Добрый вечер.

— Добрая ночь, мистер Арчер. Где труп?

— Этажом выше, в библиотеке, мистер Крэгс, — ответил за него Дэвис.

— Мейэл, Коллинз, О'Хиро — в библиотеку. Работать крайне аккуратно. Я с Гаррисоном останусь здесь. Все ясно? За работу! — отдал команды инспектор Крэгс. — Где брелоки? — обратился он к Арчеру.

— Здесь, на столе, инспектор, — ответил Томас. — Не установили, от чего умер Браун?

— Полных данных пока не имеем, но картина вырисовывается примерно такая: прямо через одежду ему сделали инъекцию какого-то необычайно сильного яда, вызывающего судороги.

— Укол был сделан в спину? — спросил Арчер.

— Да, точно под левую лопатку, смерть наступила почти мгновенно. Это случилось где-то посреди прошлой ночи. Так что вы скажете о них? — Крэгс показал на лежащие на столе брелоки.

— Вот этот, с ключом, подходящим к «шевроле» мистера Дэвиса, наверняка принадлежит Говарду О'Нэйлу. — Томас показал на глупо улыбающегося физика.

— Этой пьяной роже?

— Да, ему. На брелоке вы, несомненно, обнаружите отпечатки пальцев двух человек — покойного Хаббарда и этого субъекта. Во всяком случае, О'Нэйла — стопроцентно. Это он, инспектор, отогнал прошлой ночью «шевроле» доктора Дэвиса, — Арчер кивнул в его сторону, — со стоянки яхт-клуба с трупом Брауна в багажнике и спрятал в укромное место.

— Гараж или свалка автомашин? — утвердительно спросил Крэгс, — Гаррисон, поручаю это вашим ребятам.

— Слушаюсь, сэр.

— Продолжайте, мистер Арчер.

— А через тринадцать часов после убийства О'Нэйл выкатил «шевроле» на двадцатую милю северного шоссе, посадил труп Брауна за руль с тем расчетом, чтобы подозрение пало на доктора Дэвиса или меня. Поищите хорошенько в «шевроле» — он не мог не оставить отпечатков, коли забыл вытащить из замка зажигания ключ с брелоком, прямое доказательство его соучастия в убийстве.

— Да, слюнтяй, я оставил ключ, ну и что? — про-бормотал О'Нэйл, уже ничего не соображая.

— Гаррисон, браслеты на этого трезвенника! — скомандовал инспектор.

Наручники с лязгом защелкнулись на запястьях О'Нэйла.

— Рекомендую проверить его алиби на прошлую ночь, инспектор. Наверняка он крепко спал с любимой женой. Кстати, эту даму я бы непременно взял для проверки.

— Что за ней?

— Участница всей этой игры, дочь Эдгара Хапигейма, он же Фрэнк Харпи, он же Рудольф Нойман, разыскиваемый «Интерполом» аж с 1948 года.

— Хорошее дельце вы нам подкинули! — удовлетворенно потер руки Крэгс. — Кроме отца и муженька у нее есть сообщники?

— Джой Памела О'Нэйл втянула в аферу мистера Маккарена, сделав его своим любовником.

О'Нэйл попытался дернуться, но детектив Гаррисон вдавил его железной рукой в кресло.

— Это правда, мистер Маккарен? — любезно спросил Крэгс.

— Да… — еле слышно выдавил тот. — Но я не хотел, не знал, что отец Памелы…

— В восемнадцать часов жду вас в шестом участке, — и Взбил его Крэгс и повернулся к Томасу: — Вы пони-маете, что на двадцатую милю за О'Нэйлом должны были приехать, мистер Арчер?

— Естественно, инспектор. За ним приехала дама, сидящая среди нас и выдающая себя за Кэтрин Липтон.

Липтон лишь презрительно усмехнулась.

— Она подъехала к двадцатой миле на машине самого О'Нэйла, он пересел за руль, и Липтон стала пассажиркой и добропорядочной английской домохозяйкой. Вот и вся механика. Не так ли, мадам д'Аверти?

— Это надо доказать, — высокомерно сказала Липтон.

— У этой дамочки есть второе имя? — спросил Крэгс.

— Все присутствующие подтвердят мои слова, инспектор. Да, в багажнике машины О'Нэйла, которая стоит у входа, — на ней и прикатила сюда эта парочка — д- должна лежать весьма любопытная вещь, что-то вроде комбинезона, превращающего человека в лохматое чудище.

— Проверим, — невозмутимо кивнул Крэгс. — Кого этот подонок запугивал?

— Мистера Бертрана Нормана, дворецкого замка Хеллингтон. Но тут у этой компании вышел прокол.

— Какой же? — спросил Крэгс.

— Мистер Норман свято верит в привидения, и это они учли. Вы же верите в привидения, Берт?

— поплавал бы ты с мое, Том, говорил бы по-другому, — ответил Норман.

— Не обижайтесь, Берт. Но ведь привидения не могут покинуть замок?

— Конечно, — ответил Норман и усмехнулся. — Иначе они бы прогуливались парочками по Пикадилли!

Крэгс не мог сдержать улыбку.

— Железная логика, мистер Норман. И в чем эти бандиты ошиблись? — Он обратился к Арчеру.

— Привидение, оно же Говард О'Нэйл, разгуливало на расстоянии мили от замка, у дома самого мистера Нормана.

— Все верно, инспектор, — подтвердил тот, — видел я его лохматую спину.

— Ясно, мы еще поговорим с ним, когда он про-спится. Однако вернемся к брелокам и нашей даме, мистер Арчер.

— Охотно. Один из двух оставшихся, — Томас пока-зал сигаретой на брелоки, — принадлежит мадам д'Авер-ти.

— Это надо доказать, — повторила Липтон. — Дайте мне сигарету, Томас.

— Прошу вас. — Арчер щелкнул зажигалкой, — Все видели, что оба брелока выпали не из моего кармана, а из сумочки мадам. Но главное — на одном из них отпечатки только ее пальцев…

В этот момент Липтон неуловимым движением вы-бросила вперед руку, пытаясь схватить брелоки. Но Крэгс оказался проворнее.

— Нет, мадам, ваши пальчики останутся на память нам. Сожалею, но и вам придется надеть наручники. Ваши руки, прошу!

Еще раз с лязгом защелкнулись наручники. Крэгс закурил.

— Так, мистер Арчер, неплохо вы нам помогли. За этой дамочкой висит много грешков… А третий, кому принадлежит третий брелок? По вашим словам, он тоже выпал из сумочки Липтон.

— Да, и он тоже. Но оказался он в ней совсем недавно — в полночь. На нем вы найдете отпечатки пальцев — двух человек — битого и убийцы.

— Хаббарда и Липтон? — спросил Крэгс. — Обвинение серьезное, Арчер. Здесь нужны прямые улики, косвенные не помогут.

— Вас устроит свидетель убийства, инспектор?

— Вполне, — невозмутимо ответил Крэгс. — А с уликами мы умеем работать, поверьте.

— Мистер Норман, поведайте о своих приключениях инспектору, — предложил Томас.

— Давайте, Норман, — согласился Крэгс, подумав.

— Так что рассказывать? Мистер Хаббард спрятался в тайник за зеркалом, — Норман показал Крэгсу на огромную позолоченную раму, — а я остался здесь растапливать камин. Вскорости приехали господа Дэвис и Арчер, и я отправился на кухню, это на первом этаже, готовить ужин. Где-то в половине десятого на кухню спустился мистер Арчер и предъявил брелок. Как в упор выстрелил! Отошел я немного и стал ждать его приказаний — человек Хозяина, делай, что велят, Да за десять минут Том такого порассказал! В общем, понял я, в какое дерьмо меня затянули. А, что теперь говорить! — Он махнул рукой.

— Теперь говорите все, что знаете и видели, — строго сказал Крэгс.

— Многое видел, инспектор. Как мы и условились с мистером Арчером, в половине одиннадцатого я поднялся из кухни как бы за помощником, Отрядили мне в помощь эту дамочку. В одиннадцать тридцать, за полчаса до полуночи, я сказал Липтон, что пойду минут на двадцать в подвал поискать мозельское урожая 1966 года. Намекнул ей, что дело это долгое, дегустировать надо, могу подзадержаться. Спустился в подвал и чуть на мистера Хаббарда не напоролся. Видимо, вышел он как-то из своего тайника за зеркалом — в этом замке полным-полно тайных ходов.

— Мистер Дэвис, вы, как владелец замка, знали о его тайниках? — спросил Крэгс.

— Нет. Знания о них передаются, как правило, наследникам, я же владею замком чисто юридически. Прав-да, мальчишкой и я нашел немало укромных мест, но Берти говорит не о них.

— Продолжайте, Норман.

— Хаббард шел в темноте уверенно, словно знал дорогу, подсвечивая себе фонариком. Я незаметно при-строился ему в кильватер. Дошли мы эдак до здоровенной бочки, за ней он протиснулся в маленькую нишу, что-то поколдовал, и стенка ниши, каменная плита, отъехала в сторону, открыв вход на винтовую лестницу.

Дэвис и Арчер переглянулись. Норман, освоившись в роли рассказчика, продолжал:

— Шаг за шаг мы с Хаббардом поднимались вверх, поднимались долго — он еще останавливался передохнуть, что и мне не повредило. Лестница закончилась небольшой площадкой с маленьким оконцем, дверью и какими-то чудными рычагами слева от нее. Хаббард посветил на них и какой-то как бы отключил.

— Почему вы считаете, что отключил, а не наоборот? Прошу пояснить, — потребовал Крэгс.

Норман в задумчивости потер подбородок.

— Трудно сказать, инспектор. Всю жизнь я провел на море, был судовым механиком и машину знаю как свои пять. Не могу объяснить, но он что-то именно выключил. То ли жест, то ли движение такое…

— Я вас понял. А что за «чудны’е рычаги», мистер Норман?

— Необычной формы, старинные, может быть. Да и по цвету вроде бы медные.

— Я могу поделиться с вами известными мне фактами, инспектор. Хаббард действительно отключил некий механизм, — вмешался молчавший до сих пор Беннет.

— Профессор Ральф Беннет мог бы помочь следствию, — поддержал его Арчер.

— Приму вас завтра утром, профессор. Десять ноль-ноль вас устроит?

— Да, вполне. И я бы порекомендовал вам этот механизм не трогать и опечатать, — сказал Беннет.

— Вот как? Мы, мистер Беннет, просто так ничего не трогаем. Нам приходится работать с тем, что взрывается и стреляет. Продолжайте, Норман.

— Отключил Хаббард свой рычаг и нажал на другой. Дверь, о которой я сказал, бесшумно убралась вверх, словно на лифте, он шагнул в темноту.

— А вы за ним, ясно. Где вы оказались?

— Хаббард светил фонариком перед собой, и я понял, что попал в библиотеку, а точнее — в конец коридорчика со стеллажами для книг…

В этот момент в залу вошел один из полицейских, посланных Крэгсом наверх.

— Все в порядке, шеф. Коллинз и О'Хиро тело унесли, архив опечатан.

— Хорошо, Мейэл. Что думает О'Хиро о причине смерти? — спросил инспектор.

— Покажет вскрытие, шеф, — никаких следов насилия мы не обнаружили, как ни старались. Такое ощущение, что этот Хаббард просто упал замертво.

— Упал? — побледнел Маккарен.

— Мистер Маккарен, видимо, вам придется вернуться в Бултон с нами. Вы меня поняли? — спросил Крэгс властным голосом.

— Но я… Я ничего не знаю, клянусь! — запротестовал историк.

— Тем более вам нечего опасаться полиции, — ответ-ил Крэгс и переключился на своего помощника: — Упал замертво, так. Сердце?

— О'Хиро склоняется к внезапному приступу ишемии или параличу дыхания. Язык чистый, отравление мало-вероятно. Похоже, состава преступления здесь нет и в помине.

— Нет есть! — остановил детектива Норман. — Дайте уж мне дорассказать!

— Садитесь, Мейэл, — улыбнулся инспектор. — И послушайте свидетеля убийства. Прошу, мистер Норман.

— Оказались, короче, мы с Хаббардом в библиотеке, в конце одного из ее коридорчиков.

— Их там двадцать четыре, — заметил Мейэл.

— Этот был крайний, примыкающий к стене замка. Когда мы его шаг в шаг миновали…

— Как это вас не заметил Хаббард, а, мистер Норман? — прищурился Краге. — Дважды вошли вслед за ним в потайные двери, поднялись на пять этажей по лестнице…

— На «Красавице», было такое судно, ходил матросом один индеец. Он и научил меня всяким ихним штучкам. Да и Хаббард вряд ли думал, что кто-нибудь стоит за его спиной.

— Это очень важный момент, инспектор, — заметил Арчер. — Сейчас вы поймете.

— Говорите, Норман.

— Оказались мы в пятиугольной зале, что в центре библиотеки. Хаббард сразу ринулся к стеллажам, начал в них копаться. А я спрятался за шкаф, так, чтобы видеть входную дверь.

— Зачем? — спросил инспектор.

— По совету Тома, то есть мистера Арчера. Глаза ничего не видели, пока к столу не подошел Хаббард с двумя книгами под мышкой, светя своим фонариком.

— Две книги — эти? — Крэгс указал на лежащие на столе старинные фолианты.

— Они самые. Одну из них, потоньше, он отложил, а другую начал быстро так перелистывать, светя в текст фонариком. Увлекся он этим делом здорово, даже при-говаривать что-то стал довольно. И тут…

— Молчи, Норман! Ты все лжешь! — неожиданно закричала Липтон.

— У барышни нервишки шалят, — прокомментировал ее срыв Норман. — И тут вижу: тихонько открылась входная дверь, кто-то незаметно проскользнул в библиотеку. Глаза у меня к темноте попривыкли, и я понял, что это женщина.

Все невольно посмотрели на Липтон, побледневшую то ли от страха, то ли от ненависти.

— Ага, она самая, — угадал мысли присутствующих Норман. — Подкралась она сзади к Хаббарду и резко положила ему руку на правое плечо, ближе к горлу. Такого ужаса, какой появился на его лице, я и вообразить себе не могу, а повидал я в жизни всякого. Отступил он на шаг, раскрыл рот, выдавил только «Бо!» и рухнул на пол. От таких дел и у меня мурашки поползли. Она же его убила!

— Простым касанием руки? — недоверчиво усмехнулся Краге.

— Да, в том-то и дело! Пощупала она его пульс и так зловеще усмехнулась. Я сразу понял, что Хаббард готов. И давай эта дамочка шарить по его карманам. Что-то выпало, звякнув, и она зажала это в руке.

— А как вы могли видеть все это в темноте? — спросил второй полицейский, Гаррисон.

— Фонарик Хаббарда остался включенным на столе. Теперь ясно, что она стащила — собственный брелок Хаббарда. А потом стянула с его рук вот эту гадость. — Норман показал на хирургические перчатки бледно-лимонного цвета, лежащие рядом с брелоками. — Руки в них — страх поглядеть! Как у мертвеца или робота. Однажды я уже видел их на руках Хаббарда, да был еще без очков, — аж сердце захолонуло.

— Теперь вы понимаете происхождение красных полосок на запястьях покойного, док? — тихо спросил Арчер.

— Да, — ответил профессор. — Но для чего он их на-дел?

— Действительно, для чего? — поддержал его Краге.

— Вы лучше меня знаете, инспектор, что убийца предпочитает работать в перчатках, — ответил Арчер.

— ВОЦАРИВШУЮСЯ ТИШИНУ ПЕРВЫМ НАРУШИЛ КРЭГС:

— Дослушаем рассказ Нормана, а потом, я думаю, своими соображениями поделится мистер Арчер. Так?

Томас согласно кивнул.

— Продолжайте, Норман, — сказал инспектор.

— Ну вот. Стянула она с рук Хаббарда эту мерзость, — заговорил Норман, — и ринулась к столу с книгами.

— Хотела присвоить их себе, — констатировал Крэгс. — Мотивация преступления сомнений не вызывает? — Он обратился к своим коллегам.

— Нет, самая очевидная версия. Обратите внимание, шеф, перчатки вывернуты наизнанку. Хотя ряд деталей требует уточнения, — ответил Гаррисон.

— Безусловно. Продолжайте, Норман.

— Только она прикоснулась к книгам, с этаким дьявольским вожделением на лице, как я и выстрелил ей в лицо этой штукой. — Норман показал на оранжевый фонарь. — Я забыл сказать, что он был у меня с собой, его дал мне мистер Арчер. Мощная штука, что твой прожектор. Можете проверить, — усмехнулся Норман.

— Спугнули вора, ясно.

— Вроде того. Ну эта дамочка и сдрейфила, свет словно парализовал ее. Вдруг рванулась за порог, и не успел я фонарь погасить, как она швырнула поднос с продуктами прямо на пол библиотеки и была такова.

— Откуда он у нее взялся? — вмешался Крэгс.

— Прошу предоставить слово мне, — сказал Арчер.

— Охотно, — согласился инспектор.

— Итак, Хаббард из тайника за зеркалом одному ему известными ходами проникает, словно взломщик, в библиотеку. Тайно и в резиновых перчатках. Правда, с мистером Норманом в кильватере, по его выражению. Из рассказа Берти ясно, что и Хаббард охотился за двумя этими книгами.

— А миссис Липтон решила их перехватить.

— Да, именно. И сделала она очень просто — при-хватила с кухни поднос, обычным путем добралась до библиотеки, оставила его на полу у входа…

— Принимается, но при одном условии: она должна была знать, что там находится Хаббард.

— Липтон знала, что Хаббард сидит за зеркалом, а когда я сообщил присутствующим, что через час книги будут у нас в руках, она приняла решение: остановить Хаббарда, получившего из своего тайника информацию о местонахождении одной из книг и, естественно, срочно отправившегося в библиотеку.

— Как Хаббард получил столь нужную ему информацию?

— Доктор Дэвис объявил, где находится вот это Евангелие. Этого было достаточно, чтобы побудить и жертву и убийцу к действию.

— К весьма активному, мистер Арчер.

— Да, она пошла на убийство. Как я уже сегодня сказал, один волк в овечьей шкуре зарезал другую. Но, как видим, зря — книги ей так и не достались, Норман своим фонарем ослепил и, наверное, здорово перепугал ее.

— Еще как! — вставил Норман.

— И она, бросив поднос, сбежала к нам, в залу, трясясь от страха и приговаривая: «Свет!» Версия о том, что Липтон поднялась на лишний этаж, доставляя продукты к ужину, выглядела вполне убедительно, учитывая при этом ее неподдельный испуг.

— Принимается, мистер Арчер. Хаббард был в перчатках и, как вы говорите, сам намеревался кого-то убить. Вы можете сказать — кого?

— Того, кто еще вчера днем сообщил с моей помощью о своем намерении извлечь книги из библиотеки, причем сообщил непосредственно Липтон. Хаббард и прибыл сюда с двойной целью — заполучить книги и убрать доктора Дэвиса со своего пути.

Дэвис слегка побледнел, но остался внешне невозмутимым.

— Мистер Арчер, как я понял, Хаббард, Липтон и О'Нэйл составляли одну преступную группу. Кто ее возглавлял и что произошло между Хаббардом и Липтон?

— Похоже на допрос. — Томас слегка улыбнулся. — В эту группу входит и владелец бензоколонки «Нозерн», что расположена ближе всех других к замку на трассе Бултон — Чартер.

— А чем занимался этот парень! — спросил Крэгс.

— Поставлял информацию О'Нэйлу о передвижениях «шевроле» доктора Дэвиса, а тот — Хаббарду.

— Мелкая сошка, — отмахнулся инспектор.

— Как сказать! Он запросто может проходить как соучастник по делу об убийстве Брауна.

— Угу. Гаррисон, — инспектор чуть повернулся к помощнику, — отдайте приказ патрульным машинам, пусть ближайшая к бензоколонке возьмет этого парня. К моему возвращению он должен быть в участке.

Гаррисон понимающе кивнул и вышел из залы.

— Вернемся к нашим баранам, мистер Арчер.

— Ничего не имею против. До самого последнего момента мне казалось, что группу возглавляет Хаббард. Номинально, конечно, так и было. Но последние действия Кэтрин Липтон заставили меня о многом задуматься. По всей видимости, операция с угоном «шевроле» Дэвиса и трупом Брауна в нем, а также инсценировка звонка Хаббарда с места происшествия, когда он уже находился в замке, разработана самим Эндрю Хаббардом. Но в самый критический момент Липтон переиграла своего покровителя. Желание стать обладательницей двух этих книг, — Томас указал на Евангелие и «Описание», — возымело верх даже над любовью.

— Хм, они были любовниками? — спросил инспектор.

— По словам Липтон, да.

— А вы приготовили ловушку обоим. Неплохо! Что еще можете добавить мистер Арчер?

— Преступники охотились не за самими книгами, — сказал Томас.

— Не понял. Тогда за чем же?

— Только имея обе эти книги на руках, можно, по их мнению, конечно, приготовить эликсир бессмертия,

— Что?! — От изумления Крэгс выронил сигарету.

— Некую настойку, омолаживающую человека. Да, ее рецепт был составлен еще в начале XIV века, это, если хотите, тайна дома Эдсонов. Вот, смотрите. — Томас по-казал инспектору письмо, вложенное в коробочку с пеплом.

— «…созерцание камня». Что это значит?

— Философский камень, тинктура, эликсир — это синонимы. Хаббард свято верил в этот эликсир. Но еще больше — особа, выдающая себя за Кэтрин Липтон. Эта вера толкнула ее на убийство.

— Ты так ничего и не понял, Том, — спокойно сказала Липтон. — Рецепт тинктуры я знала давно, очень давно. А Хаббард… Хаббард оказался недостойным.

— Вы сказали, мадам, что один вопрос я никогда не догадаюсь задать. Вот он: почему вы, мадам д'Аверти, жили под чужим именем… — Томас помедлил, — так же, как и Лукас Дортериус почти семьсот лет назад?

Лицо Липтон зарделось, она выглядела совсем молодой.

— Ты правильно задал вопрос, Том. Да, правильно — по уставу Ордена магистры обязаны скрывать свое по-длинное имя. Жаль, что все так получилось — ты достоин не только созерцания. Он… он будет твой.

ПЕРВЫМ ОЦЕНИЛ СИТУАЦИЮ ИНСПЕКТОР КРЭГС.

— Мистер Мейэл, будьте столь любезны, проводите даму до автомобиля. Мы доставим мадам домой с максимальным комфортом, — сказал он любезным голосом. — И пришлите Гаррисона сюда.

Липтон с загадочной улыбкой на устах первая вышла из залы, Мейэл последовал за ней. Когда их шаги затихли, инспектор обратился к Арчеру:

— Вы меня, признаться, несколько разочаровали. Эта дамочка проходит не по нашему ведомству. С ней будут разговаривать психиатры.

— Не думаю, — возразил Томас. — Уверен, что ее признают вполне вменяемой. У кого из нас, возьмите любого из сидящих здесь, нет комплексов? А этот эликсир — ее идея фикс, Но во всем остальном она абсолютно нормальна. Впрочем, по Ламброзо, все преступники имеют отклонения от нормы.

— Хм, если так… — Крэгс задумался. — Тогда это будет очень громкое и сенсационное дело, черт побери! Обе птички уже сидят в клетках, в которые их посадил я… А я, признаться, засиделся в инспекторах.

— Не спешите радоваться, инспектор, — вмешался Беннет. — Вы никогда не докажете, что Липтон убила Хаббарда. Даже подключив к делу хорошего психолога или психоаналитика.

— Докажем, если проведем несколько удачных следственных экспериментов.

— На ком, осмелюсь спросить? — не сдавался Беннет. — Вы же сами предстанете перед судом, достигнув желаемого результата. И главное — любой мало-мальски уважающий законы суд отвергнет все ваши доказательства. Какой присяжный поверит в убийство прикосновением руки?

— Кстати, о руке. В ней не могло быть отравленной иглы? — спросил подошедший Гаррисон.

— Нет, — сказал Арчер. — Весь фокус и заключается в том, что Липтон просто положила руку на плечо жертвы. Но вам, господа полицейские, легче будет до-казать другое — то, что именно Липтон воткнула шприц с ядом в спину Брауна на автостоянке яхт-клуба прошлой ночью. Поговорите с лодочником Френсисом, поищите следы яда в клинике или на квартире Хаббарда…

— Точно! — обрадовался Крэгс. — И здесь у присяжных не возникнут сомнения. Что ж, нам пора трогаться. — Крэгс встал. — Мистер Дэвис, книги я забираю, вы их получите по окончании следствия.

Инспектор с помощью Гаррисона аккуратно запаковал фолианты в пластиковые пакеты. Подняв на ноги О'Нэйла, Гаррисон удалился вместе со своим подопечным.

— Мистер Арчер, вы очень поможете следствию, за-глянув на часок в участок, — сказал инспектор.

— Я приеду вместе с профессором Беннетом, — ответил Томас.

— Прекрасно. Мистер Норман, ваши показания я хотел бы запротоколировать как можно скорее. Вы не прочь проехаться до Бултона и обратно?

— Как скажете, инспектор, — я вас понимаю.

— То есть? — насторожился Краге.

— В книжках всегда пишут, что свидетелей убирают, а уж свидетеля убийства, да единственного…

— Глупости, — остановил его Крэгс. — Мы работаем не по книжкам, а по принципу: куй железо, пока горячо.

— Тоже верно, — согласился Норман.

— Прошу и вас, мистер Маккарен, присоединиться к нашей дружной компании, — обратился Крэгс к историку. — Очень вы нервничаете, придется нам поберечь вас. Всего доброго, господа. — Инспектор Крэгс вышел из залы.

— НУ ВОТ И ВСЕ. Кажется, подошел конец этой истории, — сказал Томас Арчер, обращаясь к двум оставшимся в зале людям — доктору Дэвису и Ральфу Беннету. — Признаться, я порядком опустошен, как физически, так и духовно.

— Кто спорит, Том. Вы проделали колоссальную работу, достойную профессионального сыщика, — отозвался Дэвис. — Кстати, Ральф, у нашего Шерлока Холмса есть свой оригинальный метод.

— Чувствуется, — кивнул Беннет, раскуривая сигару. — И в чем он заключается, Томас?

— Как вам сказать… Граница между добром и злом может быть размыта, невидима, но она есть всегда. И надо просто оценивать ситуацию и поступки людей, соотнося их с тем, где находится добро, а где — зло. Вот и весь мой метод, если таковой вообще существует.

— Да, добро и зло в этой истории сплелись в такой клубок, что я просто удивляюсь, как вы умудрились отделить зерна истины от плевел лжи и обмана.

— Лжи в хеллингтонском деле предостаточно, что и говорить, — согласился Арчер. — Даже сейчас среди нас сидит лжец.

— Кто?! — встрепенулись оба.

— Один из вас, джентльмены. Более того, он даже не подозревает об этом.

— Безумие как метод следствия… Скажите, Томас, почему вы так возликовали, узнав, что волосы нашего снежного человека закрывают даже ступни ног?

— Док, неужели вы не поняли? — удивился Арчер. — Впрочем, да… Объясняю популярно: волосатый призрак в кроссовках выглядел бы несколько комично. Да, О'Нэйл — преступник, но так же, как и мы грешные, привык ходить в носках и туфлях, кои камуфляжные космы успешно закрывали.

— Друзья мои, вы размениваетесь на мелочи, — вмешался Беннет.

— Мелочи, это прекрасно, профессор. Благодаря им я и вычислил убийцу Эдсон.

— Доктор, а что если мы поужинаем и расставим все точки в этом деле, дабы к нему никогда не возвращаться? — предложил Беннет. — Тем более что мы находимся в двух шагах от места преступления.

— И нам скоро предстоит душещипательная беседа с инспектором и следователем, — добавил Арчер.

— Ничего не имею против, — ответил Дэвис. — Мои нервы долго еще не успокоятся, а видеть во сне кошмары…

— Предлагаю другое, дорогой доктор, — попросим нашего коллегу рассказать о применении своей теории на практике.

— Пожалуйста, — начал Томас. — Как в число подозреваемых попала Кэтрин Липтон, я уже говорил. Что же касается Хаббарда, то здесь дело обстояло намного сложнее. Меня заинтересовали две вещи — инициалы «А.А.» на старинной кожаной папке и фонд Дэвиса. Буквы «А.А.» сразу же соотносились с другим именем — Элис Эдсон. Но доктор Дэвис тут же огорошил меня сообщением, что этой папки, — Томас достал из своей сумки потертую папку со взломанными замками, — он у своей мачехи никогда не видел, одновременно заверив, что в роду Эдсонов с инициалами «А.А.» никого не было. И мысль о том, не существует ли неизвестный доктору человек с такими инициалами при возможной фамилии Эдсон, промелькнула у меня в голове.

— Имя Эндрю? — спросил Дэвис.

— Нет, доктор, этого недостаточно. Но вот та информация, которой со мною поделился герой сегодняшней ночи Берти Норман, бесспорно заслуживала внимания. Почему своего покровителя иначе как Хозяином Хеллингтона он не называл? Откуда этот Хозяин мог так хорошо знать подвалы замка? А своим замечанием, док-тор, о том, что Норман, восхищаясь «сэром Робертом», помог, однако, отправить дочь «своего парня» на тот свет, вы подтолкнули меня к важному выводу: Нормана посетил человек, предъявивший ему свои бесспорные права на наследство. И эти руки-протезы, о которых Берти с таким страхом отзывался? Я вспомнил, какое неприятное ощущение вызвали у меня увиденные впервые в жизни хирургические перчатки на руках врача.

А если Берти тоже увидел их в первый раз, да еще без очков? Он же всю жизнь проплавал на судах и был далек от медицины.

— Этого мало, — возразил Дэвис.

— Безусловно мало, — согласился Арчер. — Но существует еще и фонд Дэвиса. Прекращение финансирования Хаббарда и его клиники из финансов фонда по команде Элис Эдсон, начало приступов страха и частичной амнезии памяти у уважаемого доктора Дэвиса, появление на сцене таинственного Хозяина Берти Нормана — все это совпало во времени и заставило меня глубоко задуматься. Плюс непонятное исчезновение онколога Леонарда Уингза. Связь «клиника — Хеллингтон» начала ощутимо прослеживаться. И наконец, неправильный диагноз, поставленный вашей матери, доктор.

— По словам Липтон, это была врачебная ошибка, — поправил Арчера Дэвис.

— Да, скорее всего так и было, но с этого все и началось. Хаббард явился косвенным виновником смерти Клэр Дэвис, и это сошло ему с рук. Более того, Джим Дэвис учреждает фонд, материально стимулирующий врачебную деятельность Хаббарда. Вместо наказания он получает щедрое финансовое поощрение, что еще более усиливает его идею собственной исключительности и безнаказанности. Какие чувства Хаббард питал к вашему отцу в этот период, сказать трудно, но тщательно скрываемая неприязнь наиболее вероятна. «Матушка» Хаббарда в это время выпала из его поля зрения, но сам он наверняка пребывал под постоянным контролем нашего покойного друга Брауна, мастера шантажа. Сняв первые две тысячи фунтов с Хаббарда и получив кругленькую сумму от Хапигейма, разве он мог успокоиться? После вашего с отцом возвращения из Бельгии взрываются подряд две бомбы, буквально ошеломляющие Хаббарда. Лже-матушка Эндрю выходит замуж за Джима Дэвиса, его благодетеля, и перебирается в наследный замок Хаббарда — Хеллингтон. А спустя немного времени профессор Беннет рассказывает ему «анекдот» о рецепте тинктуры, спрятанном в библиотеке замка. Вот где начинается цепь подлинных преступлений! Эндрю Хаббард просто проклял себя за случайную ошибку, приведшую к гибели Клэр Дэвис, он понял, что совершил и кому помог! Забыв о незнакомце Брауне, он начинает мстить, мстить по-настоящему, не подозревая, что расчищает дорогу самой Элис. Став лечащим врачом вашей семьи, он наносит самый болезненный удар ненавидимой им Элис — отправляет на тот свет всех ее дочерей, не задумываясь о собственной судьбе. Но Элис только поощряет Хаббарда на дальнейшие преступления, отводя от него все возможные подозрения. Одновременно Джон Браун начинает пристальнее интересоваться поступками Хаббарда, ему не ясна их конечная цель.

— По словам Липтон, Брауна на самом деле звали Гарольд Томпсон, — заметил Дэвис. — Откуда она это узнала?

— Это они узнали потом, когда он по-настоящему прищемил хвост их теплой компании. А в тот момент Хаббард даже не был знаком с Липтон, во всяком случае, она еще не стала его сообщницей. Элис тогда делала все для сближения с ним, не зная, что скоро они оба станут жертвами собственных вожделений. Когда онколог Леонард Уингз рассказал Джиму Дэвису, что тот неизлечимо болен раком, то Хаббард, узнав о разглашении врачебной тайны от Элис, крепко прижал Уингза.

— Так, что вынудил его покинуть острова в неизвестном направлении, бросив тем самым подозрения в цепочке смертей на него и отведя их от собственной персоны, — подытожил Беннет.

— Да. Элис вся эта игра пока невдомек. Но время Армагеддона неумолимо близится. Хаббард еще в близких отношениях с ней, он желанный гость в замке. Не так ли, доктор? — спросил Арчер.

— Да… Он довольно часто появлялся в Хеллингтоне — у нее были постоянные приступы мигрени.

— Не самый умный предлог. Наверное, Хаббард начинает задумываться о причинах столь благосклонного отношения со стороны новой хозяйки Хеллингтона. Кто она, скрывающаяся под именем его покойной матери? Если об «анекдоте» про тинктуру знает Беннет, то что знает она? Такие, именно такие вопросы он ставил перед собой и не находил ответа — противники стоили друг друга. В это время он, вспомнив тайну библиотеки, рассказанную ему в детстве отцом, обследует подвалы замка.

— Какая тайна? — спросил Дэвис. — Второй вход в нее из подвала?

— Нет, — мрачно улыбнулся Беннет. — Не совсем так, дорогой доктор. Хаббард вспомнил то, о чем Роберт Эдсон не сказал ни слова Хапигейму, о чем не знала Элис. Он вспомнил о главной тайне книгохранилища.

В этот момент наверху, в левом крыле здания, явственно послышался отвратительный скрежет ржавого металла, хлопнула дверь, упало что-то тяжелое.

— Это в библиотеке! — выдавил побледневший Дэвис.

— В ней самой. Так сказать, последний аккорд драмы, — улыбнулся Беннет. — Говорил я инспектору, чтобы они ничего не трогали! Все-таки, один из его помощников умудрился задеть тот самый рычаг, который отключил Хаббард, прежде чем проникнуть в хранилище.

— Что за рычаг, Ральф? Говорите, с моими нервами опять что-то неладное.

— Док, я все расскажу, — вмешался Арчер. — Если ошибусь, профессор Беннет меня поправит. На определенном этапе Хаббард, видя странности в поведении своей «матушки» и обуреваемый сомнениями, приводит в боевое положение механизм, скрытый в недрах библиотеки.

— Все верно, — подтвердил Беннет. — Хаббард освоил управление механизмом, который только что сработал по вине полицейских.

— Какой механизм, черт возьми? — волновался Дэвис.

— Механизм «скрипа», доктор, — ответил Арчер. — Изготовленный еще в средние века неизвестным умельцем по заказу лордов Эдсонов. Принцип его действия, очевидно, таков: при включении механизма всяк вошедший в библиотеку слышит через три минуты душераздирающий скрежет как бы дверных петель, а сразу перед этим воздух из мехов задувает свечи.

— Никаких свечей в библиотеке нет, — ответил Дэвис.

— Но были, и не одно столетие! — возразил Арчер. — Не зря Хаббард выспрашивал мистера Беннета о каком-то приводе кузнечных мехов и задавал тесты про свечи. Сам механизм был установлен, очевидно, с одной целью — охранять тайны библиотеки. Но вот вы вселяетесь в замок, в библиотеку проводят освещение, механизм давно бездействует — десятилетия или столетия, мы не узнаем. А Хаббард, освоив механизм с помощью Нормана, отключает мехи.

— Зачем, Томас?

— В его голове уже родился дьявольский план убийства своей соперницы. Да, доктор, он все вычислил имен-но двенадцать лет назад. Еще с 1957 года Эдсон направленно формировала вашу психику, как будущего сэра Джона. Но, по вашим же словам, вы оказались неподатливы и не впечатлительны — здоровая кровь Дэвисов брала верх над ее происками. И тут Эдсон совершает непростительную ошибку — стараясь сделать Джона Дэвиса более податливым, она обращается прямо к Хаббарду. И тот догадывается окончательно, что она знает намного больше, но сделав непонимающий вид, соглашается на ее просьбы подлечить вас и начинает интенсивно подрывать ваше здоровье ядами с наклейкой «транквилизаторы». Но и у Элис есть глаза — испугавшись за вас, она закрывает субсидирование Хаббарда из фонда Дэвиса. Естественно, вся эта игра идет через голову вашего отца, роль Ричарда Баркли еще предстоит установить следствию.

— А за чей же счет Хаббард процветал последние двенадцать лет? — вырвалось у Дэвиса.

— Вы забыли, что у него уже появились сообщники. Ради вашей гибели Хапигейм не жалел денег, подбрасывая их Хаббарду через О'Нэйла, втянутого в это гнусное дело по самой банальной причине.

— Акции «Нозерна»? — догадался Дэвис.

— Они самые, а точнее, желание по-настоящему раз-богатеть. Не думаю, что Говард верил в тинктуру, но вот во власть и всесилие денег он верил свято. Вы рассказали ему о письме из Германии, доставленном вам по ошибке?

Профессор Дэвис кивнул.

— А мистер О'Нэйл сообщил его содержание Хаббарду. Получив дополнительное подтверждение своим догадкам от Маккарена через Памелу О’Нэйл, Хаббард решается на уже давно созревшее в его голове убийство «матушки».

— Расскажите подробнее о самом убийстве, Том.

— О да! Воистину дьявольская выдумка Хаббарда. Он уже убил четырех человек, и это сошло ему с рук. Но теперь, когда вожделенная цель столь близка, жизнь обрела смысл, рисковать он не хочет ни в чем. И в его голове рождается хитроумный план убийства без состава преступления, во всяком случае, с юридической точки зрения. Механизм «скрипа» в его руках, о нем никто не знает, кроме Нормана, давшего слово молчать. Да Берти и невдомек истинные цели его покровителя. Что же еще нужно Хаббарду? Всего две вещи — полный мрак и огонь. Все это, доктор, мы видели своими глазами.

— Безлунная ночь и костер Нормана.

— Да. Помните, вы выдвинули версию о костре как сигнале? Из тайника за зеркалом Хаббард мог прекрасно наблюдать не только за залой, но наверняка и за апартаментами Эдсон.

— Да, в ее комнате висит старинное зеркало меньшего размера.

— Вот, все складывалось в его пользу! Видя, что Эдсон направляется и библиотеку, Хаббард покидает свой наблюдательный пункт за зеркалом и уже по известной нам дороге поднимается по винтовой лестнице к потайному входу в архив. Оттуда он подает команду Норману и засекает четыре минуты, поглядывая в оконце на огненный факел. Затем, включив механизм, тихонько подкрадывается к жертве, уже парализованной темнотою и внезапным скрежетом. Элис тщетно вглядывается в темноту, ломая трясущимися руками спички и содроганием — ожидая, что вот-вот распахнется входная дверь и она увидит нечто невообразимо ужасное. И тут… Тут она чувствует прикосновение чего-то холодного, но подвижного и гибкого на своей шее. Это страшное подкралось сзади, понимаете, сзади! И… и ее сердце рвется от пронзающего мозг ужаса. Возможно, О'Нэйлу хватило бы сил ответить на леденящее прикосновение ударом в челюсть, в чем я до конца не уверен, но мистицизм, свойственный Эдсон, довел ее до могилы. Да и имей она силы оглянуться, она бы не увидела ничего — факел потушен, кругом мрак.

— Слушайте, Том, — сказал Дэвис, прервав тягостное молчание. — Она же сама пугала меня страшной комнатой еще в пятьдесят седьмом.

— Помню, и тут мы расходимся во мнениях с мистером Беннетом. По-моему, сэр Роберт вполне мог намекнуть Хапигейму про ловушку в архиве. Элис ее опасалась, но в конце концов о ней просто забыла — и… гаснет свет!

— Мда… И как вы, однако, обо всем догадались, Том? Это мне кажется очень сложным.

— Доктор, вы уже говорили «очень сложно», поминая даже луч смерти из «Войны миров», не так ли? И тут я сразу понял, что сложность эта нарочитая, все намного проще — Эдсон убили по-другому, «одним касанием»…

— Родовой девиз Эдсонов? — вскинул брови Дэвис.

— Он самый. Возможно, это словосочетание и дало Хаббарду импульс к разработке чудовищно-гуманного плана убийства. Да и покойный Браун мне здорово помог, написав в своей записке про мистера Копье: «Noli tangere» — «Не прикасайся». Это выражение, прямо противоположное девизу Эдсонов, заставляло задуматься о многом. Снова латынь!

— Да, а почему он назвал Хаббарда «мистер Копье»? — спросил в раздумье Дэвис.

— Посмотрите внимательно на герб дома, — ответил Арчер.

— Бог мой, на нем же изображены три пики! — воскликнул Дэвис.

— Да, три золотых пики н серебряная перевязь в лазурном поле, отозвался Арчер. — Видите, как много информации передал Браун в двух строчках своей шифровки. Честно говоря, я проявил изрядную тупость, не догадавшись обо всем сразу.

— ЗНАЕТЕ, ДОК, Я ЗАКОСТЕНЕЛЫЙ МАТЕРИАЛИСТ, но в вещем доме я чувствую себя намного уютней, чем в замке мистера Копье из Горы. — Том блаженно вытянул ноги к камину и распечатал банку с пивом.

— Представьте себе, мой юный талант, я тоже — с улыбкой ответил профессор. — Надо дать объявление в газету — я лишился хорошей домоправительницы.

— Слишком хорошей, — согласился Арчер. — У меня появилась другая идея: дать телеграмму Айрис.

— Какую же? Не хотите ли вы предложить кандидатуру вашей очаровательной супруги? Смотрите, Том, это очень рискованный шаг, говорю вам со всей безответственностью старого холостяка.

— Мистер холостяк, вы не угадали. В моей голове родился коварный, просто дьявольский план: я попрошу Айрис, чтоб она вернулась в Бултон не одна. Вы не знакомы с Эллой? Лучшей домоправительницы, а воз-можно, и хозяйки дома вы не найдете во всей Англии.

— Элла Чалмерс? — нахмурился профессор. — Кажется, эта особа тоже принимала участие в грязной игре, или я ошибаюсь?

— Ха! Ошибаетесь, док, и это мягко сказано. Да, она работает в секретариате «Харпвокса». Но что с того? Надеюсь, вы не считаете, что на этой фирме собрались одни преступники?

— Нет, конечно. Но разве не она звонила в клинику Хаббарда из Луисбурга и наводила обо мне справки? Знаете, с меня хватит Липтон, друг мой. — Профессор посмотрел на картину, нанесшую столь болезненный удар его психике. — Надо сжечь эту гадость, она будет постоянно меня нервировать.

— Зря. Лучше подарите ее мне, на память о хеллингтонском деле. Этот бесценный подарок полностью компенсирует небольшие материальные затраты с моей стороны, — предложил Томас, принимаясь за вторую банку.

— По рукам, Том. С шарнира я сниму ее сам. — Профессор потянулся за сигаретой. — Кстати, Липтон, на-ша бесценная миссис Липтон, тоже упоминала Чалмерс.

— Да, и я не вижу в этом ничего удивительного — список лиц, интересовавшихся вашим здоровьем, ей, так же как и мне, передал Хаббард. Так сказать, для дальнейшей проработки.

— Том, вы противоречите сами себе. Предлагаете мне познакомиться со шпионкой Хапигейма!

— О, доктор… — протянул Арчер. — Вам надо как следует отдохнуть, право. Неужели вы не можете представить себе ситуацию: почтенный шеф обращается к секретарю с приватной просьбой, в знак особого расположения например, навести справки о своем британском конкуренте, сделав это незаметно для других сотрудников.

— Могу, конечно. Но в таком случае я вообще не вижу смысла в звонке вашей Эллы. Говард… э… О'Нэйл сам информировал о моем состоянии Хапигейма. Зачем же звонила она? — Профессор плеснул себе «Шиваса».

— Хапигейм, или Харпи, звонком Эллы преследовал две цели. Первая: проверить правдивость информации собственного зятя, в будущем потенциального наследника. Маленький тест на лояльность. И вторая, главная: снять с О'Нэйла всякие подозрения в связях с владельцем «Харпвокса». Ловкий маневр, не так ли?

— У вас готовы ответы на все вопросы, Том. Но знакомство с мисс Чалмерс, какой бы красавицей она ни была, я считаю несколько преждевременным шагом. Повременим до лучших времен, хорошо?

— Как знаете, — немного обиделся Томас. — Что считать лучшими временами! Дело закрыто, и я вас не понимаю.

— Мне нужно войти в нормальную колею, позаниматься наукой. Вот нервы успокоятся, тогда и посмотрим.

— А, вы сами себя накачиваете, доктор! — энергично запротестовал Арчер. — Что вас еще тревожит? Я постараюсь все объяснить.

— Хорошо, — согласился профессор. — Вы правы. Скажите, при каких обстоятельствах погиб Шрайдер?

— Ага. В день моей вылазки с яхты на берег я прямо спросил Маккарена: кто заманил Шрайдера в Хеллингтон?

— Я это помню. Норман накануне его похорон зажигал свой костер из напалмовых шашек и видел «мерседес» с немецкими номерами, угнанный от замка на его поляну.

— Да, а от Терезы фон Шрайдер вы узнали, что машина историка находится в полицейском участке и он умер, подобно Брауну, сидя за рулем.

— Это инсценировка, — убежденно сказал профессор.

— Бесспорно, инсценировка. Но мне кажется, мы говорим о разных вещах.

— То есть?

— Инсценировка — «смерть за рулем» Джона Брауна, а Шрайдер действительно умер от сердечного приступа в своей машине. Она была слегка помята, если не ошибаюсь. — Арчер замолчал.

— Была, — согласился профессор. — Спасибо за исчерпывающее объяснение.

— Плохи наши дела — вы стали очень обидчивы, док.

— Возможно, и плохи. — Профессор раскурил новую сигарету.

— О, кое-кто скоро обгонит меня в потреблении табака! Дурные примеры заразительны, ничего не попишешь. Так вот, Шрайдер действительно умер за рулем машины, но своей смертью. Своей, подчеркиваю, — теряя сознание, он успел нажать на тормоз, и машина не разбилась, а лишь помялась. И случилось это в Германии, а не в Хеллингтоне.

— А что же видел Норман? — продолжал удивляться профессор.

— Инсценировку номер один. Хаббард знал о Шрайдере?

— Конечно. Его письмо он прочитал семь лет назад.

— А о смерти, естественной смерти от приступа ишемии, Хаббард мог узнать?

— В принципе — да… Например, через жену О'Нэйла от Маккарена.

— Хаббард мог знать подробности смерти Шрайдера?

— По тем же каналам, Том. Дальше я продолжу сам: кто-то из преступной троицы угоняет «мерседес» Маккарена, ставит на него фальшивые номера из картона и подгоняет к поляне Нормана так, чтобы тот заметил автомобиль. А Хаббард в это время, включив в библиотеке свет, дает команду Берти зажигать огонь. Я понимаю, вся эта сцена была разыграна для нас с вами. Но с какой целью — вот что меня мучает.

— Вы сейчас сами ответили на собственный вопрос — Хаббард целенаправленно подрывал ваше психическое состояние, заставляя вас ломать голову над «необъяснимыми» загадками. С этой же целью он и напугал нас в библиотеке.

— Не сходится, Том. Хаббард передал вам правдивую информацию, на нее вы и опирались в своем расследовании…

— Да, в том-то и дело. Благодаря информации, полученной от Хаббарда, правдивой информации, мы и добрались в конечном счете до столь интересующего его Евангелия. Задача, над которой он безуспешно ломал голову семь лет, существенно упрощалась — проследить за вами и в подходящий момент убрать, завладев книгой. Хаббард буквально заставил вас вспомнить, где находится недостающая часть сведений о тинктуре.

— Слушайте, а почему вы сами столь настойчиво выгораживали Хаббарда?

— Я знаю ваш характер, доктор. Вы бы не дали мне довести игру до конца, а с другой стороны, он должен был сам забраться в ловушку, с а м. Привлечь его суду — задача практически неосуществимая, но вот по-пробовать столкнуть с сообщницей — в моих силах, так примерно я рассуждал. Но я недооценил Липтон, мне и в голову не приходило, что эта фурия пойдет на убийство.

— Иначе бы вы дали Норману не только фонарь.

— Безусловно, я бы попросил ваш пистолет. Но ее наглость превзошла все ожидания — пойти на убийство в присутствии шести человек, на это не каждый решится. — Томас замолчал, заговорил вновь: — Хаббард допустил одну, но непростительную ошибку. Из-за своего болезненного тщеславия он должен был с кем-то поде-литься разработанной им технологией убийства одним прикосновением руки, так он уж был устроен. И он рассказал об убийстве Эдсон своей любовнице… Ищите женщину…

— Что она наболтала об Ордене созерцателей, Том? Она сумасшедшая? — нахмурился профессор.

— Нет, она коварная и хитрая. Сумасшедшей она решила стать в самый последний момент, когда Норман припер ее к стенке. Но в эликсир бессмертия она верила свято, и тут можно, конечно, говорить об определенных сдвигах в ее сознании, — ответил Арчер, опустошив четвертую по счету банку пива.

— Фурия… — задумчиво произнес профессор. — Знаете, кого называли так римляне?

— Наверное, не самых верных и ласковых женщин, — сказал Арчер.

— Примерно, — рассмеялся Дэвис. — Применительно к Липтон, это не женщина, а демон подземного царства и божество мести.

— Как говорят в народе, злой ветер никому не навеет добра, — отозвался Арчер. — А выпустил его на свет Божий Эндрю Эдсон… Но Липтон! Насколько может быть обманчива внешность!

— Кстати, о внешности. Расскажите, Том, про обманчивую внешность Брауна, вы давно обещаете.

— Как сказали вы сами, его погубила жадность. Он был совладельцем детективного агентства, имел обширную клиентуру, хороший заработок — с одного Хаббарда содрал две тысячи. Сколько выложили ему вы, я, по природной скромности, не спрашиваю. И спартанская обстановка, в которой он жил, меня просто поразила. Как он вычислил Хаббарда — понятия не имею.

— А вы уверены в этом? — спросил профессор.

— Уверен, док. Когда я был у него, он намекнул, что интересующую его книгу пока еще не приобрел.

— Что, Том? И он охотился за рукописью травинка?

— Не совсем. Браун пристально наблюдал за Хаббардом, ожидая, что тот добудет наконец книгу. Вот тут бы он его прижал как следует! Какие две тысячи, доктор! Между прочим, заголовок в газете «Фамильный архив — прибежище убийцы?» — я еще назвал его слишком точным попаданием в цель — наверняка придумал сам Браун и подарил журналистам.

— Но для чего?

— С этого начинается крупный шантаж, доктор. Хаббарда нужно было подготовить. А тут появляюсь я и ломаю всю игру. Браун мгновенно сориентировался и решил выйти на Хаббарда через нас. Но я от него позвонил Липтон и сказал, что вы развлекаетесь на море, тем самым сразив его напоследок.

— И как вам это удалось? — не удержался от улыбки профессор.

— А кто «вспомнил нечто важное»? Не вы ли, с моей подачи? Про университетский яхт-клуб догадаться Брауну труда не составило. И он ночью отправляется туда на своем голубом «хиллмене» с целью задержать своей запиской нас обоих. Все складывается удачно — лодочник крепко спит, видя сны про пароходы. Браун тихонько заходит в дом Френсиса, прикалывает записку на видное место, гвоздь для ключей, и выходит прямо под фары вашего «шевроле» — прибыли Хаббард и Липтон с игральными картами для немедленной передачи их через Френсиса вам. Неожиданная встреча для обеих сторон! Хаббард узнает своего давнишнего вымогателя, и прямо на площадке у крыльца дома лодочника совершается торг — партнеры договариваются наконец о приемлемой для обоих сумме, но Липтон в последний момент наносит смертельный укол Брауну прямо под лопатку. Фурия, право слово! Хотел ли этого сам Хаббард — не знаю, вряд ли э т о убийство входило в его планы. Но Браун мертв, надо что-то делать. Они кладут его труп в «хиллмен», и кто-то из них, скорее Липтон, отгоняет его со стоянки. Хаббард включает клаксон вашей машины и прячется за грузовик. Френсис просыпается, обнаруживает ваш «шевроле», вскрывает конверт и отправляется на катере к нам. Мы здорово помогли убийцам, презентован Сэму бутылку виски. Кто знал, что он устремится поглощать его с такой энергией и не заметит ни пропажи целого автомобиля, ни послания Брауна? За время его отсутствия убийцы пригоняют «хиллмен», аккуратно припарковывают его между грузовичком и моим драндулетом, в темноте и не разглядишь, перекладывают труп в «шевроле» и на нем уезжают. Затем вашу машину с трупом Брауна перепоручают заботам О'Нэйла, и тот, растяпа, забывает ключ с брелоком, свой ключ, на двадцатой миле северного шоссе. Инсценировка смерти за рулем проведена, расчетное время оказалось правильным. Но помимо оплошности Говарда они не догадались проверить дом Френсиса. К тому же они не знали, что я уже видел «хиллмен» у дома Брауна на Брикстон-роуд.

— Да… — протянул профессор. — Сэм Френсис родился в рубашке, ничего не скажешь.

— Еще бы! Мы подарили ему целых два ящика пива на опохмелку, — невесело усмехнулся Арчер.

— Теперь понятно, почему О'Нэйл так обрадовался вашему сообщению, что у убийцы должен лежать в кармане брелок, — сказал профессор. — У него брелока уже не было.

— За что ему и отомстила Липтон, поведав нам о его тесте, — заметил Арчер.

— Но зачем Хаббард послал угрозу в такой форме, вы понимаете? Игральная карта туз пик его выдавала, — в раздумье сказал профессор.

— А его дурацкое тщеславие, забыли? Пика — родовой герб! И брелоки — на всех трех стояли его инициалы. Уверен, что он сам их купил. Да и черная папка… Оно, тщеславие, его и погубило — из-за брелоков с его инициалами Липтон, возможно, и решилась на убийство шефа в последний момент. Хороша компания, учитель?

Профессор только покачал головой.

— Слушайте, Том, почему Браун назвал Хаббарда «мистер Копье из Горы»? Что это значит? Вилла «Эль Монте» я был прав?

— Вряд ли. Маккарен сообщил дважды, что начально замок принадлежал шотландскому рыцарю сэру Гаю Мак-Хиллу, — ответил Арчер. — Подумайте, как тогда назывался замок.

— Черт возьми — Хиллингтон! — воскликнул профессор.

— Да, Хиллингтон, он стоит на небольшом холме. Кто-то из фанатиков в роду Эдсонов, любитель ловушек и винтовых лестниц, и переделал его название в дьявольское. Эти Эдсоны исповедовали сатанизм, хотя и ходили в церковь. Нет, у них был не рецепт бессмертия, они жили в рассаднике смерти.

Оба замолчали, глядя на пламя в камине. Дэвис плеснул себе немножко виски.

— Переночуете у меня, Том?

— Айрис еще не вернулась, — улыбнулся Арчер. — Я лично не против. Слава Богу, приключения закончились.

— Э, друг мой, а кто из нас с Беннетом лжец?

— Вы, док, — улыбнулся Томас еще раз. — И сами об этом не знаете.

— В таком случае просветите, потребовал профессор.

— Заодно отвечу и на волновавший вас вопрос о грехе. Идет? — предложил Арчер.

— Да. — Профессор посмотрел на часы. — Скоро полночь, и вы нарушите свое слово.

— Ни в коем случае, ибо мой ответ будет очень краток: на определенном этапе я стал подозревать вас. К счастью, подозрения оказались ложными, а вы — лжецом.

— Не вам ли я лгал? — вспылил Дэвис.

— И мне, но главное — самому себе.

— Идите вы… — Дэвис сердито раскурил сигарету.

— Нет, доктор, я никуда не пойду. Послушайте, к какому выводу я пришел: вы, благодаря психологическому давлению Эдсон и собственным чертам характера, оказались очень восприимчивы ко всему злу, творившемуся вокруг Хеллингтона.

— Ну-ну.

— Да. Неосознанно для себя вы уже подошли к той моральной грани, откуда начинается путь падения в бездну. Своей шуткой с фотовспышкой вы, не подозревая того, повторили действия убивцы.

— Это была лишь шутка, — нахмурился Дэвис.

— Ага, невинная детская шалость. Нет, доктор, желание жить среди тайн, иметь свои укромные хранилища для пугающих или непонятных вещей, будь то странные письма ила пожелтевшие газеты, — верный путь в объятия Сатаны.

Профессор молчал.

— Да, слугой дьявола вы не стали, а вот не помогли ли ему разок-другой? Лично я воздержусь от ответа.

— Спасибо за откровенность, и пойдемте спать — утром нас ждет инспектор Крэгс. Выбирайте любую комнату для гостей. — Профессор поднялся из кресла.

— Не обижайтесь, доктор. Я должен был это сказать.

— Понимаю вас, — невесело улыбнулся профессор. — И как вы думаете поступить? Аннулировать наши соглашения нетрудно.

Нетрудно. Но кроме них существует и другое.

— Дружба? А выдержала ли она испытания? — задал сам себе вопрос Дэвис. — Хорошо, Том, на эту тему мы еще поговорим. Одно я знаю точно — постель вам придется приготовить самому, вы лишили меня неплохой хозяйки. — Он усмехнулся.

…ТРИ ПОЛИЦЕЙСКИЕ МАШИНЫ И КАРЕТА «СКОРОЙ ПОМОЩИ» траурным черно-белым кортежем возвращались из Хеллингтона в Бултон тем ранним сумеречным утром. В первой из них, вспарывающей темноту со скоростью семьдесят миль в час, сидели двое — инспектор Крэгс за рулем и Берт Норман на заднем сиденье. Справа от него мирно лежали две тщательно запакованные книги — предмет вожделений охотников за несбыточной мечтой о бессмертии.

— Так я и вышел на этого парня, — закончил свой рассказ инспектор.

— Да, работенка у вас каторжная, — заметил Норман. — И платить полицейским совсем перестали.

— Кто вам сказал, что нам когда-нибудь платили много? — рассеянно ответил Крэгс. — Полиция всегда жила по-нищенски.

— Ну, ежели сам инспектор не может позволить себе иметь в подчинении даже водителя, плохи ваши дела, — заключил Норман.

Крэгс улыбнулся.

Могу. Это я себе могу позволить. Но я предпочитаю сидеть за рулем сам, такая уж у меня причуда. Инспектор не следователь, он сыщик и должен быть всегда в форме.

— Это все меняет, — слегка обрадовался Норман.

— Еще бы! Красиво закрыв хеллингтонское дельце, можно было бы перебраться и в городское управление, скоро должно освободиться место начальника отдела расследования убийств.

— А что ж не закрыть? Книжки у вас, эти бродяги в браслетах, труп Хо…Хаббарда опять же при вас.

— И главный свидетель обвинения тоже, — усмехнулся Крэгс.

— Когда я дам показания, я уже не буду опасен? — спросил Норман.

— Нет, — ответил Крэгс, мысленно обругав себя за неосторожно вылетевшее слово.

— Вот, говорил я, что в книжках правду пишут, — сказал Норман, набивая трубку.

— Иногда, — согласился Крэгс. — Скажите, Норман, только откровенно, кто вас так запугал?

— Почему «запугал»? — переспросил тот.

— Не ловчите, я работаю инспектором пятнадцать лет, видел и знаю многое. В свое время вас предупредили, что от вас не останется и мокрого места, сболтни вы словечко полиции. Я не прав?

— Хорошо работаете, инспектор. Оно и верно — каждый человек должен знать свое дело, тогда и будет толк. Конечно, вы правы, — согласился Норман. — Эта баба, Липтон, когда мы были на кухне, режет сыр и говорит, вроде как размышляя: «Если книги не вернутся на место; то не завидую их новому владельцу, он не доберется и до Бултона». Вот ведь стервоза, а?

— Да, тут добавить нечего — нового владельца она сразу же отправила на тот свет, — согласился Крэгс. — И добирается он в Бултон ногами вперед.

— А теперь владельцами стали вроде как мы, — за-метил Норман.

— Чепуха! — Крэгс повернулся к Норману. — Старина, все будет в порядке, это гово…

— Тормози, парень!! — выкрикнул Норман.

Крэгс мгновенно обернулся. Кабина огромного грузовика, вывалившегося со встречной полосы, нависла над ними черной тучей. В последнее мгновение Крэгс: успел вывернуть руль, но было поздно — машина, ударившись о бампер мастодонта, взлетела в воздух, словно подброшенная невидимой исполинской рукой, и, нехотя, перевернувшись два раза, грузно рухнула прямо на крышу кузова, подломив его собственной тяжестью. Почти одновременно раздался взрыв. Останки машины, превратившиеся в огромный горящий факел, медленно сползали по насыпи вниз. Выскочивший из второй машины помощник инспектора Гаррисон услышал за своей спиной истеричный смех Липтон. Не оборачиваясь, он скомандовал:

— Джек, заткни рот этой суке!

Ничего больше он сделать не мог.

…ДЖОН ДЭВИС, ИЗРЯДНО ПОВЕРТЕВШИСЬ с одного бока на другой, понял, что уснуть ему не удастся. Обрывки тяжелых, недосказанных мыслей и образов про-носились у него в мозгу, будоража сознание и не давая успокоиться нервам.

«Неужели Хаббард сделал из меня шизофреника?

— Почему ты говоришь «шизофреник»? Ты знаешь, что это? Ты же не врач и никогда не поставишь диагноз самому себе. Но и врачу ты никогда не осмелишься показаться.

— А что же мне делать?

— Ничего — ты просто-напросто обречен.

— Почему?!

— Ты знаешь сам — за две недели ты превратился в жалкого труса, твой друг оказался предателем и убийцей, а на настоящего друга ты и сейчас смотришь свысока…

— Нет!

— Шесть лет ты поглядывал на него с вершины собственных миллионов и только сегодня начал понимать, что ты его потерял, потерял навсегда, мистер лауреат. Ты проморгал Липтон и еще о чем-то спрашиваешь, дурачок. Ты знаешь, кто она? Разве ты не боишься ее признания?»

Дэвис зажег свет, вылез из постели, натянул джинсы и накинул на себя полосатый халат.

«А что будет с моей работой? Ради нее я жертвовал всем, я вкалывал, как никто другой, не давая себе ни секунды передышки. Я не позволил себе жениться, я…

— Успокойся. Все это хорошо известно. С твоей работой ничего не случится. Ничего, в самом прямом смысле, — завтра ты сам уйдешь с кафедры, если, конечно, до-живешь».

— Проклятая голова, она разрывается на части, — пробормотал он, влезая в тапочки.

«Лучше напейся, дружок», — подсказал ему ехидный голос.

— Боже, за что такие муки? — громко сказал Дэвис и испугался собственного голоса. Решив, что алкоголь поможет ему хотя бы на время забыться, Дэвис спустился в гостиную. Налив себе полный стакан, он залпом осушил его. Виски показалось ему густым и теплым.

«Ничего, сейчас все пройдет», — подумал он, жадно раскуривая сигарету. Его взгляд упал на сумку Арчера, и все страхи ожили в нем с десятикратной силой.

— Чего я боюсь? — спросил он сам себя. — Картины? Нет, ерунда. Сейфа? Тоже нет.

«Загляни внутрь, и ты увидишь», — раздался ехидный голос.

— Внутрь чего? — спросил Дэвис и понял, что начинает сходить с ума. Кинувшись к сумке Арчера, он вытащил из нее браунинг, передернул затвор. Сердце бешено колотилось. Дэвис, держа пистолет в руке, повернулся кругом. В гостиной никого не было. Взглянув на картину, он зашатался и схватился за кресло — она опять висела криво. Отшвырнув пистолет, он кинулся к ней, повернул вверх и открыл нишу сейфа. Трясущимися руками набрал код и отворил дверцу. Заглянув внутрь, Дэвис отпрянул в ужасе, успев захлопнуть дверцу в последний момент.

— Спокойно, только спокойно, — бормотал он, что-то царапая непослушной рукой на листке. Строчки прыгали перед глазами, буквы превратились в маленьких черных чертиков. Наконец он поставил точку.

— Так, вот и хорошо. Что еще?

«Выпей для храбрости», — подсказал ему ехидный голос.

— Пошел ты… — Дэвис выругался и поднял с ковра пистолет.

«Правильно — посади напоследок своего приятеля в тюрьму».

— Нет! — Он засунул пистолет обратно в сумку и, покопавшись в секретере, достал свой револьвер. Он был заряжен.

«Мне чертовски везет сегодня, в таком состоянии я никогда бы не нашел патроны», — рассеянно подумал Дэвис, взводя курок. Барабан провернулся с легким щелчком, сразу успокоив Дэвиса.

— Все очень просто, — безразлично сказал он и приложил дуло к виску.

…ИЗ СОСТОЯНИЯ ТЯЖЕЛОЙ И ВЯЗКОЙ ДРЕМЫ Арчера мгновенно вывел жесткий звук выстрела. Спросонок он подумал, что у него над ухом сломали сухую ветку, но тут же сообразил, что звук пришел откуда-то извне. Вскочив с постели, он опрометью бросился в гостиную, шлепая босыми ногами по коридору. На лестнице Арчер на секунду остановился, в его висках нестерпимо застучали молотки, — в гостиной горел свет.

— Дэвис! — в отчаянии выкрикнул он.

— Извините, Том, я не хотел вас будить, — раздался виноватый голос профессора.

Томас энергично замотал головой и протер руками глаза. Перед ним стоял Джон Дэвис, живой и невредимый с виноватой улыбкой на лице. В руках он держал картину. Арчер без сил рухнул в кресло.

— Что случилось, Том? — встревоженно спросил профессор.

— Слава Богу, ничего. Это был только сон, — еле выдавил Арчер.

— Э, да на вас лица нет, — нахмурился профессор. — Вам надо выпить коньяку.

— Слушайте, а почему вы здесь? Я слышал вы-стрел, — спросил его Томас, в голове которого еще стояли картины кошмарного сна. — И вы точно в таком же халате!

— Интересно, а в чем же мне быть, как не в собственном халате? Разве вы его у меня не видели?

— Видел, и не один раз, — облегченно вздохнул Арчер. — А кто же стрелял?

— Я. Мне не удавалось уснуть, и я решил заняться каким-нибудь делом. Ничего умнее, чем снять картину с шарнира, я не придумал, — ответил профессор. — Лопнул холст, звук на самом деле был похож на выстрел, я прямо подскочил.

— Ну и ну, — Арчер помассировал виски. — А мне приснилось, что вы хотели… — Он замялся.

— Да, у меня была такая мысль, говорю вам как на духу, когда я понял, что чертовски одинок, словно один во вселенной… Говард просто убил меня, а вы обвинили в сатанизме… Возможно, ваше обвинение справедливо, но я не решился на… на это. Знаете, потеряв и вас… — Профессор замолчал.

— Вы не потеряли меня, мы с вами нашли друг друга, — сказал Томас. — Наша дружба прошла серьезные испытания, но выдержала их. И я чертовски рад этому.

— А сатанизм? — спросил профессор.

— Путь к дружбе лежит через тернии. В общем, мы виноваты оба. Пойду оденусь, начинаю замерзать. — Арчер поднялся наверх.

…- Вот какая муть мне приснилась, — завершил Томас свой рассказ, прикончив пару рюмок коньяку за время повествования.

— Вещий сон, — усмехнулся Дэвис. — Но эта Липтон действительно вела себя очень странно, что бы вы ни говорили.

— Готов с вами поспорить, — предложил Арчер.

— Откуда она могла знать, что Хапигейм наезжал в Монте-Карло каждый год? — спросил профессор.

— Блеф! — живо отозвался Арчер. — Все ее слова — блеф чистой воды. Я поставлю себя на ее место и отвечу вам на все вопросы. Например, я говорю: Хапигейм появлялся там через год. И кто из нас прав, она или я?

— Согласен, — кивнул профессор. — А граф Дитрих, фон Дальциг? Это вы можете объяснить?

— Конечно. Она знала от Хаббарда о содержании письма, где упоминалась Эльза из Дальцига. Вот и весь секрет.

— Согласен, — повторил профессор. — И ее слова о точной сумме проигрыша, о крапленых картах можно считать обыкновенным блефом. А Мильтон, «Потерянный рай»? Она буквально прочитала ваши мысли!

— Не совсем так, мы сами сказали ей, что подозреваемое нами лицо увлекается английской поэзией XVII века. А про увлечения Хаббарда Липтон знала все и, сразу поняла, кого мы имеем в виду. Бесспорно, ход с ее стороны смелый и, главное, эффектный. Но заметьте, она ничем и не рисковала.

— На Маккарена ее откровения подействовали просто ошеломляюще. — Профессор в задумчивости поиграл пачкой сигарет. — Хорошо, считайте, что почти убедили. А подробности гибели сэра Роберта, приют около Пер-Лашез?

— Импровизация, и не более. Она вполне могла сказать, что сэр Роберт застрелился, скажи я, что он повесился. Это касается и парижского приюта для сирот. Сообщая нам информацию с эффектными подробностями, Липтон прекрасно знала, что опровергнуть их не под силу и месье Мегрэ — попробуйте найти следы пребывания человека, одинокого человека с ребенком, в 1936 году, еще до начала войны, перемешавшей все и вся, в огромном городе, не зная, был ли он там вообще. А может, это случилось в Марселе или Лионе?

— Или в Лондоне. Впрочем, нет — иначе Хаббард не встретился бы в Сен-Адере со своей «матушкой».

— Именно. — Арчер раскурил сигарету, отгоняя сон. — В таком случае, Том, мне не нравятся два момента, — нахмурился профессор.

— Могу сказать какие, — отозвался Арчер. — Первый: зачем она все рассказала нам.

— Да, ее никто не тянул за язык, — подтвердил догадку Арчера Дэвис. — И второй: слишком много совпадений. Так? — Безусловно. Сен-Адер — крошечный городок, а не лондонская Пикадилли, как сказал бы Норман. И в такой уединенной географической точке женщина, выдающая себя за Элис Эдсон, встречается и с Эндрю Эдсоном, и с моим отцом. Воистину, удивительные знакомства!

— И притом оба в отеле «Черная Эльза». — Арчер глубоко затянулся. — Отдает мистикой, не спорю. Но об этом мы опять-таки узнали от Липтон, неистощимой на выдумки. Хаббард скорее всего не был в Сен-Адере вообще. Он встретился с Эдсон намного позднее, уже в Англии. А вот сблизившись с ней, он и узнал подробности знакомства Элис Эдсон с будущим мужем и рассказал в свою очередь об этом своей сообщнице.

— А статуя из черного дерева, которой я любовался, по ее словам? И про это Эдсон рассказала Хаббарду? Нет, что-то не так, ведьма была очень скрытная особа, я вам не раз говорил.

— Говорили. Но это не аргумент, скрытность и тщеславие — родные сестры. Леди Эдсон вполне могла сболтнуть, что в честь основательницы ее рода в Бельгии стоит древний памятник.

— Вас не переспоришь, — усмехнулся профессор. — Все, Томас, сдаюсь на милость победителя. Отпразднуем вашу победу?

— Среди ночи, док? — воззрился на шефа Арчер.

— Удивительные приключения не должны закончиться прозаически. Мы выпьем шампанского, — решил Дэвис.

— Как тогда? — улыбнулся Арчер.

— Еще хуже, и в таком виде заявимся к Крэгсу, — засмеялся профессор, доставая из бара бутылку «Поммери» и бокалы. — Держите, Том.

Пробка с резким хлопком вылетела из бутылки, шампанское пенистой массой разлилось по бокалам.

— За победу, сэр Томас!

— За нашу победу, учитель.

Поставив бокал, Дэвис вдруг что-то вспомнил:

— Слушайте, О'Нэйл — преступник, но трусом его назвать трудно.

— Нормана он испугался, — возразил Арчер.

— После третьего предупреждения и сильнейшего нокаута. Нет, Говард не трус, — размышлял вслух профессор.

— К чему вы клоните, док?

— Он очень странно поглядывал на Липтон. С ка-кой-то опаской. Знаете, так смотрят на человека, от которого полностью зависят.

— О'Нэйл и зависел от нее, — возразил Арчер еще раз.

— Да, но поглядывал на Липтон как побитый пес, словно ожидая удара. Странно, все это выглядело странно. Слушайте, Том, мы не завершили дело.

— Его завершит Крэгс.

— Я о другом. Надо открыть сейф.

— Э, доктор, плюньте вы на него, там же ничего нет, — заволновался вдруг Арчер, вспомнив свой сон.

Но Дэвис его не слушал и уже набирал код.

— пепел, мы так и оставили его в сейфе. — Он открыл дверцу и, изумленный, отпрыгнул от тайника.

На стальном листе, перегораживающем сейф надвое, вместо серой кучки пепла лежал сияющий прозрачный камень размером с голубиное яйцо. Казалось, он сам испускал звенящие лучики радостного солнечного света.

— «…Разгадавший цвет камня, цвета коего нет», — прошептал Дэвис. — Пепел… Углерод… Это алмаз, слышите!

— Слышу, вижу и не верю, — ответил Арчер. — Это невозможно.

— Это оно, — эхом отозвался Дэвис.

— Что? — Арчер не мог оторвать взора от сияющего камня.

— Яблоко Фрейи, Том. Помните: «…яблоко златое богини Фрейи юной»… Вот оно, золотое яблоко бессмертия, созерцая которое человек постигает высший смысл существования. Что наша жизнь по сравнению с этим кусочком Вечности? Пылинка, пролетающая со скоростью пули, не более. Но душа… Душа, твоя или моя, она бессмертна, вот в чем дело!

— Да, душа бессмертна, да, но только если она не осквернена мирскими пороками и чиста, как этот камень. Но мы пока живы, и у меня есть маленькое предложение. Давайте закроем сейф?