Романисты Баха Тахир и Саналлах Ибрахим принадлежат к поколению шестидесятых годов XX века, так называемому поколению «новой волны» в египетской литературе. В свое время возникновение этого молодежного течения вызвало немало споров, и весьма шумных, в египетской литературной критике. Спорили о причинах «бунта» молодых, о том, насколько серьезны их претензии на радикальное «обновление» литературы, пытались уяснить их литературную генеалогию, понять, не являются ли их эксперименты лишь бурей в стакане воды, простым подражанием европейской литературной моде. Некоторые из молодых утверждали, что они «поколение без отцов», но это, конечно, не так. Отцы были, и отцов было много: и свои, египетские, Нагиб Махфуз, Юсуф Идрис — классики современной прозы, прошедшие школу европейского и русского реализма, а в произведениях шестидесятых годов искавшие опоры в нравственных идеях Достоевского, — и метры французского экзистенциализма Сартр и Камю, авторы французского нового романа Натали Саррот и Ален Роб-Грийе, драматурги театра абсурда Беккет и Ионеско, не говоря уже о таких фигурах, как Джойс, Кафка и Фрейд, интерес к которым в то время необыкновенно возрос. Внелитературные же причины появления в египетской литературе «рассерженных молодых людей» крылись в неудовлетворенности значительной части интеллигенции результатами революции 1952 г., в отсутствии ясной общественной перспективы, в преследованиях, которым подвергались левые силы. Поражение в арабо-израильской войне 1967 г. усугубило мрачные настроения в литературе и в среде литературной молодежи. И хотя первый роман С. Ибрахима «Всюду этот запах» — он считается первым образцом египетского нового романа — вышел, искромсанный цензурой, еще в 1966 г., действительность предстала в нем, как видно уже из названия, в самом удручающем свете.
В. Н. Кирпиченко
Теперь, по прошествии нескольких десятилетий, ясно, что новая волна в египетской литературе не была скоропреходящим поветрием и что намерения молодых писателей были вполне серьезны. Те талантливые шестидесятники — кроме Б. Тахира и С. Ибрахима следует назвать Юсуфа аль-Куаййида, Гамаля аль-Гитани, Мухаммеда аль-Бусати, Ибрахима Аслана и других, — которые сумели выстоять в борьбе с житейскими трудностями и в водовороте общественно-политических перемен, до сих пор занимают ведущие места в египетской прозе, несмотря на то что за истекшие десятилетия в литературу пришло несколько новых, также богатых талантами поколений.
Своим творческим долголетием эти писатели-шестидесятники обязаны тому, что их творчество сохраняет постоянную связь с быстро меняющейся египетской действительностью и с вызовами времени. При этом, если какие-то изначально принятые каждым для себя творческие установки и индивидуальный стиль остаются узнаваемыми, повествовательные структуры, жанровые формы их произведений меняются и разнообразятся с ростом индивидуального мастерства и с развитием всей египетской литературы, которая за последние полвека фактически полностью интегрировалась в мировой литературный процесс.
Притом, что Б. Тахир и С. Ибрахим очень разные писатели, как романистов новой волны их объединяет отказ от принципа авторского всеведения. Повествователь в их романах — лицо, очень близкое автору, хотя и не идентифицирующееся с ним, — ведет рассказ о себе, о своем личном жизненном опыте, выражает собственное отношение к происходящему вокруг, избегает «идеологической заданности». В отличие от эпического романа своих египетских предшественников, они создают тип интроспективного психологического романа, в котором реальность отображается в индивидуальном субъективном сознании рассказчика. Тем не менее, свою главную задачу авторы видят в том, чтобы «писать правду». И решают её по-разному. Опорой достоверности отображаемого мира для С. Ибрахима становится, помимо личного опыта, документализм. Он вставляет в романный текст материалы прессы, отрывки из общественно-политических исследований, подтверждая ими собственные наблюдения и впечатления. Использование различного рода публикаций оправдывается тем, что постоянный герой-повествователь в ранних романах С. Ибрахима — безымянный и безработный журналист, к тому же недавно выпущенный из тюрьмы. Он же выступает в роли рассказчика и в повести «Комитет» (1981), представляющей собой памфлет на политику «инфитаха» (открытых дверей), провозглашенную президентом Египта Анваром Садатом. Гротескные образы членов «комитета», приводящие на намять щедринских градоначальников города Глупова, несколько неожиданным образом сочетаются в повести с кафкианскими мотивами. Однако в личности самого рассказчика скорее угадываются черты стоических героев-одиночек Хемингуэя и «Чумы» Альбера Камю. С. Ибрахим пишет жестко, насмешливо, маскируя насмешкой боль за свою страну, снова, после недолгого периода независимости, оказывающуюся во власти иностранного капитала. Так рядовой египтянин — «человек улицы» — с помощью смешных и острых анекдотов преодолевает и жизненные передряги, и горечь военного поражения.
В последующем творчестве С. Ибрахим продолжает следить за судьбами Египта в современном мире (романы «Затун» (1992) и «Шараф» (1997), своего рода диптих, рисующий «женскую» и «мужскую» ипостаси Египта), возвращается в не столь отдаленное прошлое — в историю гражданской войны в Ливане («Бейрут, Бейрут» (1984)), национально-освободительного движения в странах Востока (роман «Варда» (2000)), во время поездки в США пытается беспристрастно и объективно, насколько это возможно, вооружившись знанием серьезных исторических трудов, разобраться в устройстве американского общества, понять американский образ жизни, а также природу арабо-израильского конфликта (роман «Амриканли»(2003)). Он один из самых читаемых египетских писателей.
Б. Тахир начинал как новеллист, и первый сборник его ранее уже опубликованных в периодике рассказов «Сватовство» вышел только в 1972 г. Уже в ранних рассказах Б. Тахира определился основной тип его героя-повествователя — человека мужественного, общественно активного и вместе с тем тонко чувствующего, способного сострадать другому. Таким он остается и в написанных позднее романах «К востоку от пальм» (1983), «Тетушка Сафия и монастырь» (1991), «Любовь в изгнании» (1995) и в последнем по времени — «Оазис, где заходит солнце» (2007), — этот роман получил Арабскую Букеровскую премию. Профессия повествователя от романа к роману меняется (студент, археолог, журналист, военный), и язык повествования — сдержанный, лаконичный, лишенный патетики и одновременно наполненный поэзией чувств, — одно из самых действенных художественных средств раскрытия его личности, мира его души. Лиричность прозы Б. Тахира оттеняется и обязательным присутствием в ней природы, пейзажными зарисовками, не так часто встречающимися в египетской литературе, тем более в городской. В романах, действие которых происходит в Египте, почти непременной частью пейзажа являются развалины древнеегипетских храмов и памятников, свидетели былого величия египетской культуры. В романе «Любовь в изгнании» приметой уходящего времени и уходящей жизни становится смена времен года в европейском городе. В этом романе Б. Тахир использует и документальные материалы: с ними постоянно имеет дело повествователь-журналист, профессиональная деятельность позволяет ему быть в курсе происходящего в разных уголках планеты.
Годы, прожитые в Европе, расширили представление писателя о мире, позволили лучше понять расстановку главных политических игроков на мировой арене. Покой и уют европейского города, в котором живет герой романа «Любовь в изгнании», обманчивы, жизнь в нем оказывается не только сложной, но и опасной. Героя гнетет сознание своего бессилия перед лицом жестокого, раздираемого взаимной враждой мира, в котором властвуют сила и деньги. Мучает его и чувство вины за собственные ошибки, за проявления слабости, эгоистичную заботу о личном благополучии. И искренняя, страстная любовь не спасает любящих друг друга героев от жестокости мира, в котором любовь и политика завязаны в тугой узел. Поэтому название романа может быть истолковано двояко: как чувство двух людей, встретившихся в чужой стране, и, шире, как изгнание из мира самой любви.
