Мона никогда раньше не бывала в Александрии, но много слышала об этом городе и отчего-то была уверена, что ей там понравится. Именно Александрия была ее резервным вариантом – на случай, если придется срочно уезжать из Каира.

Она не имела представления, где проведет следующую ночь, но это волновало ее меньше всего. От нервного перенапряжения рот совсем пересох, и очень сильно тянуло низ живота – раньше такого никогда не бывало. Мона понимала, что нужно срочно идти к врачу, но, сидя в поезде Каир – Александрия, она могла только ждать прибытия в северную столицу Египта – и молиться. Мона изо всех сил просила Аллаха помочь ей и сохранить ее ребенка. Еще никогда в жизни она не чувствовала себя настолько беспомощной перед высшими силами.

«Я совершила страшный грех и теперь несу заслуженное наказание, – думала Мона. – Аллах никогда не посылает человеку испытания, которые тот не может вынести, но мои силы уже на исходе. Только бы с ребенком все было хорошо! Я виновата, но он – нет! Моя дочь не должна отвечать за ошибки матери! А вдруг это выкидыш? Или преждевременные роды? Нет, только не это! У меня совсем никого не осталось – Сергей далеко и занят своими делами, члены моей семьи стали мне врагами, и я бегу, словно раненый зверь, лишь бы они меня не нашли. Но ребенок ни при чем. Моя доченька, моя Сальма, – я готова отдать жизнь, лишь бы с ней все было в порядке…»

Боли в животе усиливались, и Мона торопила время, поминутно глядя на часы. Скорее, скорее, скорее… Когда поезд наконец остановился, она первая кинулась к дверям. На перроне Мона быстро нашла носильщика и погоняла его как могла. Вот и такси.

– Госпиталь, скорее в госпиталь. Какой? Понятия не имею. Я первый раз в этом городе. Мне нужен ближайший госпиталь, в котором есть врач-гинеколог, и, пожалуйста, побыстрее.

Таксист, похоже, понял серьезность положения, – он быстро довез Мону до больницы и сам предложил дождаться у дверей.

– Куда вы пойдете со своими чемоданами? Не волнуйтесь, я буду ждать сколько нужно.

Чемоданы ее уже не волновали, она даже не подумала, что водитель может попросту уехать, прихватив все вещи. Кое-как Мона доковыляла до ресепшен и объяснила ситуацию. Ее тут же отвели в кабинет. Серьезный врач долго рассматривал плод на УЗИ; Мона была в полуобморочном состоянии.

– Я вижу, вы сильно перенервничали. Вам это вредно. Насколько я могу судить, с ребенком все в порядке. Но на всякий случай я назначу еще пару анализов и сделаю вам укол.

– Вы уверены, что с ней все в порядке?

– Да, я не вижу ничего страшного. Но вам нужно поберечь себя. И обязательно приходите завтра. Я осмотрю вас еще раз, чтобы убедиться, что все хорошо.

– Да, конечно. Я сделаю все, что нужно.

– Где вы будете рожать?

– Я еще не знаю.

– Но у вас уже девятый месяц. Пора бы определиться.

– Да, конечно. Понимаете, я из Каира и планировала рожать там… Но обстоятельства так сложились… в общем, мне пришлось переехать в Александрию. Я только с поезда и почти ничего не знаю об этом городе.

– У вас все в порядке? Может быть, вам нужна помощь?

– Спасибо, вы очень добры, доктор. Но у меня все хорошо.

– Ну что ж… Тогда идите сдавать анализы, и я жду вас завтра. Вам есть где жить?

– Да, – соврала она.

Выйдя на улицу, Мона зажмурилась от яркого солнца. Таксист послушно ждал ее у входа.

– Мадам, у вас все хорошо?

– Да, Аль-Хамду ли-Ллях.

– Вы меня очень испугали.

– Я переживала за ребенка, но доктор сказал, что все в норме.

– Аль-Хамду ли-Ллях! Куда вас теперь отвезти?

– Понимаете, у меня нет жилья в Александрии. – Мона беспомощно развела руками. – Буду признательна, если вы посоветуете какой-нибудь приличный и не слишком дорогой район, где можно снять квартиру.

– Неужели у вас здесь нет родственников?

– Родственники приедут позже, – соврала Мона. – А пока мне просто нужно где-то остановиться.

Таксист присвистнул.

– Ну что ж, давайте попробуем.

Он не только отвез Мону, но и посмотрел вместе с ней несколько квартир, и даже помог слегка сбить цену.

– Сам Аллах послал мне вас, – сказала Мона, когда ее помощник занес чемоданы в новое жилье. – Не знаю, как бы я справилась.

– Мне было приятно помочь вам, мадам. Берегите себя. Надеюсь, ваши родственники скоро приедут.

Мона грустно улыбнулась.

– Ин ша Аллах.

У нее не было сил даже разобрать вещи. Она приняла душ, рухнула на кровать и сразу заснула.

На следующее утро Мона не сразу поняла, где находится. Ее разбудил яркий солнечный свет, свободно льющийся через открытые шторы.

«Где я?» – испугалась она.

В ту же секунду память напомнила о событиях вчерашнего дня. Мона села и огляделась в своем новом жилище. Квартира оказалась не слишком просторной, и обставлена была совсем просто. Впрочем, других вариантов все равно не оставалось.

«Когда родится ребенок и приедет Сергей, можно будет подумать о переезде… не раньше. Надо разбирать чемоданы, идти за продуктами, потом в больницу… О Аллах! Муж ведь даже не знает о том, что я в Александрии. Я со страху выбросила старую сим-карту, а новую так и не купила».

Сергей был на грани паники. Мона не могла сдержать самодовольства, увидев, что муж всерьез встревожен, – впервые за все эти месяцы.

«Наконец-то и его немного проняло», – подумала она с тайным удовлетворением.

– Ты не отвечаешь на звонки! Вторые сутки! Такого никогда не было! – бушевал он.

– Так получилось. У меня возникли серьезные проблемы.

– Что??? Какие проблемы?

– Отец напал на мой след.

В трубке повисла пауза.

– Как? Но… Черт, я даже не знаю, что сказать.

– Ничего не надо говорить. Мне пришлось уехать, причем срочно. Я страшно испугалась. Сейчас я в Александрии. Старую симку выбросила, так что сотри этот номер.

– Но зачем? К чему такие меры предосторожности? Если он все равно нашел тебя?

– Ну… он не совсем нашел. Просто узнал, в каком районе Каира я живу. Узнал, что я беременна. Впал в ярость и был готов перевернуть все вверх дном, лишь бы найти меня.

– Откуда он все узнал?

– Сын Линды проболтался своему отцу. Она брала Карима с собой, когда мы ходили по магазинам.

Сергей выругался.

– Пожалуйста, не надо.

– А что я, по-твоему, должен делать?

– Выдохнуть и успокоиться. Знаешь, рано или поздно это должно было случиться. В Александрии мне как-то спокойнее. Это большой новый город, в котором можно начать все с чистого листа. В Каире я постоянно оглядывалась на улице, боясь встретить знакомых, а здесь дышу легко и свободно.

– В Каире многомиллионное население, – с сомнением протянул Сергей. – Шансы встретить кого-то почти нулевые.

– Да, но я никак не могла успокоить нервы. Надо было сразу ехать сюда.

– Ну хорошо. Если ты уверена, что так лучше, пусть будет Александрия.

– Это еще не все. У меня очень сильно болел низ живота. Всю дорогу я очень боялась за ребенка и сразу с вокзала поехала в госпиталь.

– О боже!

– Врач сказал, что ребенок в порядке. Потом я кое-как нашла квартиру и сразу легла спать. Кстати, мне надо ехать в госпиталь за результатами анализов.

– Ладно, – протянул Сергей. – Я все понял. У тебя не жизнь, а сплошной детектив.

– Смешно.

– Будь, пожалуйста, на связи. Я очень переживал.

– Сергей… Понимаешь, тут такое дело, – протянула Мона. – Мне пришлось оставить на старой квартире много вещей – я бы просто не увезла все с собой.

– Я понял, – вздохнул он. – Тебе нужны деньги?

– Да, – признала Мона. – У меня осталось совсем немного. А теперь надо заново идти за покупками и решать вопрос с родами.

– Хорошо, я вышлю тебе денег через «Вестерн Юнион». Скорее всего, завтра. У вас ведь есть «Вестерн Юнион»?

– Вообще-то я не в деревне, – возмутилась Мона. – Александрия – многомиллионный город, второй по величине в Египте.

– Ладно, ладно.

– А как здесь красиво! Я потом скину фото.

– Ты знаешь, красоты Александрии меня как-то мало волнуют.

– А зря! Город и правда потрясающий. Вчера я мало что успела увидеть, но все, что видела, мне очень нравится.

– Главное, чтобы у тебя все было в порядке. Где ты будешь рожать?

– Не знаю, – грустно ответила Мона. – Мне понравилась вчерашняя больница. Может, там посоветуют хорошего врача?

– Ну, хорошо. Держи меня в курсе.

Весь день Мона занималась насущными делами – навела порядок в квартире, разобрала чемоданы, купила продуктов. Ее анализы оказались в норме, и на обратном пути из госпиталя она зашла поесть мороженого в одном из многочисленных александрийских кафе, а потом завернула на пляж. Дул свежий ветер; Мона сидела на берегу, закутавшись в плащ, и впервые за долгое время чувствовала себя спокойно и умиротворенно.

«Почему я сразу не поехала сюда? – размышляла она. – В Каире у меня все равно никого нет. Только Линда… но Линда связана с моей семьей, и поддерживать с ней связь просто опасно. Александрия – очень хороший вариант для того, чтобы начать новую жизнь. Город достаточно большой, чтобы затеряться в нем. И потом, меня всегда сюда тянуло».

Вскоре решился вопрос с предстоящими родами. В больнице Моне посоветовали гинеколога; она сразу поехала к нему на прием и обо всем договорилась. Сергей, как обещал, выслал денег, и Мона во второй раз отправилась за покупками. Ее страхи отступили; она перестала испуганно оглядываться, опасаясь встретить знакомых, и почти не обращала внимания на косые взгляды окружающих.

«Пусть думают что хотят, – решила Мона. – Плевать. Да, беременна. Да, одна. Так сложились обстоятельства. Их это не касается».

Единственное, что мешало Моне почувствовать себя счастливой, – это мысли о своей потерянной семье. У одиночества оказалось две стороны: с одной стороны – полная свобода в большом и незнакомом городе, где у Моны не было ни одного более или менее близкого человека. С другой – именно здесь она все чаще и чаще вспоминала мать и сестру. Мона фантазировала, как было бы хорошо обнять маму и поделиться с ней своими мыслями, страхами и надеждами.

«Мама, мама, – думала она. – Ты еще никогда не была нужна мне так, как сейчас».

В один прекрасный день Мона неожиданно нашла подругу. Она так привыкла к своей скорлупе, так вросла в нее, что уже не искала сближения: наоборот, сторонилась незнакомых людей, отделываясь от них вежливо-отстраненной улыбкой. Марьям стала единственной, кто смог заслужить ее доверие, – она казалась такой искренней и открытой, что Мона не устояла. Ее семья держала небольшой супермаркет, и Марьям частенько стояла на кассе: улыбалась покупателям, складывала покупки в пакеты и отсчитывала сдачу. Вечерами она выходила погулять на набережную, чаще всего с матерью, но поскольку та любила поболтать с подружками, Марьям оказывалась предоставленной самой себе. Поначалу они разговорились на общие темы, но очень скоро стали неразлейвода. Марьям была совсем юной, она едва закончила школу и справила свое совершеннолетие. В разговорах с этой девушкой Мона нашла отдушину и лекарство от одиночества, уже ставшего ее второй натурой. Но даже этой девушке она не могла открыть всей правды, потому поведала слегка отредактированную версию своей жизни. О родителях Мона умолчала, представившись сиротой. Про мужа она рассказала почти все, умолчав лишь о том, что Сергей иноверец. Мона видела, что Марьям полностью верит в эту историю и искренне переживает за подругу, а вот ее родителей, похоже, рассказ Моны не убедил. Она замечала, что родители Марьям смотрят на нее слегка настороженно, как будто прикидывая, чего можно ожидать от этой странной беременной женщины. Впрочем, родители не запрещали дочери общаться с Моной, а им большего и не требовалось.

Весна давно вступила в свои права: Средиземное море еще не нагрелось настолько, чтобы в нем купаться, но люди стали выходить на пляжи и проводить больше времени на улице. Мона, никогда раньше не видевшая моря, наслаждалась этим чудом природы; теперь она не могла представить, как столько лет прожила вдали от побережья. Когда-то Мона слышала фразу, что человек, хлебнувший воды из Нила, навсегда окажется влюбленным в Египет, но в ее случае роль любовного зелья сыграла соленая средиземноморская вода. Иногда она вспоминала Каир: свое знакомство с Сергеем на прогулочном корабле, долгие годы в доме отца и замужество с Ахмедом, – но теперь ей казалось, что это было совсем в другой жизни. Нет, ни за что на свете Мона не согласилась бы вернуться в Каир: жаркий, душный, многолюдный, где дорогие районы постепенно сменяются грязными трущобами, в которых люди рождаются, живут и умирают в атмосфере нищеты и безысходности. Каир был для нее тюрьмой – там каждый прохожий представлял потенциальную опасность, – а Александрия стала спасением. Здесь она могла вдохнуть полной грудью, могла спокойно выйти на улицу, могла просто жить, не опасаясь того, что кто-то узнает о ее постыдной тайне.

Время уже не тянулась, а летело, приближая день родов. Выйдя на финишную прямую, Мона вдруг резко запаниковала. Она по-прежнему много времени проводила в Интернете и, начитавшись там ужасов о возможных осложнениях при родах, сильно испугалась. Пытаясь успокоиться, Мона осаждала вопросами своего гинеколога и постоянно жаловалась Сергею.

– Если я умру, меня даже некому будет похоронить, – сказала Мона однажды в телефонном разговоре.

– Ради Аллаха! – Сергей давно перенял египетскую манеру разговора; беседуя с женой, он частенько употреблял характерные для арабов выражения. – С чего тебе умирать?

– Никогда не знаешь, что может случиться в родах.

– Мона! Это роды, а не сложная операция на сердце! Ты ведь сама рассказывала, что у вас до сих пор многие женщины рожают дома! А ты будешь в больнице под наблюдением врачей!

– Конечно, но…

– Никаких «но»! Как можно быть такой пессимисткой? Ты постоянно думаешь о плохом!

– Я вовсе не пессимистка! – возмутилась Мона. – Но во время родов может случиться все что угодно!

– Послушай, хабиби, каждый день может случиться все, что угодно. Любого из нас может сбить машина, ну и кирпич на голову тоже никто не отменял. Но ты ведь не думаешь об этом каждый раз, выходя из дома? Не нужно зацикливаться на плохом.

– А ты не сможешь приехать к родам? – протянула Мона. – Мне было бы гораздо спокойнее.

– Мы уже сто раз это обсудили. Я приеду через месяц – раньше никак не получится.

Сергей быстро попрощался и в раздражении повесил трубку.

«Да что же это такое! Мона становится все более невыносимой! – Он подошел к окну. – Когда-то нам было хорошо вместе, а теперь сплошной вынос мозга! О чем я думал, когда решил жениться?»

Сергей часто слышал, что брак убивает любовь, но, хоть и не спешил под венец, все же считал это преувеличением. Однако теперь он был склонен согласиться с мнением старших товарищей, – казалось, все хорошее, что было у них с Моной, исчезло после свадьбы, точнее – после того, как жена забеременела.

Он не испытывал никакого желания ехать к Моне, но деваться было некуда, и это выводило его из себя. Как и многие мужчины, Сергей с детства ценил свободу и терпеть не мог, когда его ставят в жесткие рамки. Сейчас это раздражение целиком и полностью вылилось на жену. В глубине души он понимал, что Мона не слишком-то виновата, что она тоже стала жертвой обстоятельств; понимал и то, что нужно проявить снисхождение к женщине, которая вынашивает его ребенка. Его знакомые, уже успевшие стать отцами, с грустью подтверждали, что беременные женщины совершенно невыносимы. Но Сергей чувствовал, что его терпение на исходе, и совершенно не хотел обратно к жене. Легкие и необременительные отношения с западными девушками устраивали его куда больше. Мысли о рождении дочери также не вызывали в нем никакого отклика.

«Ну, ребенок. Ну, мой. Я что, обязан сразу его полюбить? Наверное, у женщин это происходит как-то по-другому, но я пока ничего не чувствую, кроме того, что обязанностей у меня еще прибавится. Как будто мне этих мало! Нет, я не подлец и не собираюсь отказываться от дочери, но не нужно требовать от меня невозможного».

Сергей уже сомневался, что когда-нибудь захочет увезти Мону с ребенком с собой, – даже если у него появится такая возможность. Правда, он решительно не представлял, как сказать об этом жене. Впрочем, пока было рано загадывать на будущее, слишком много текущих дел требовало его участия.

Он закурил сигарету. «Еще и мама…» Про маму не хотелось даже думать. Тамара Николаевна все сильнее жаловалась на плохое здоровье, постоянное одиночество и полное равнодушие сына. Многочисленные попытки успокоить ее не срабатывали; мама хотела только одного: чтобы сын был рядом и постоянно уделял ей внимание.

Сергей вздохнул, и его мысли перетекли в более приятное русло. Пару недель назад он получил письмо от Юли, весьма милое и доброе письмо. В отличие от жены и матери, Юля ничего не требовала и даже не напоминала о том, что произошло между ними накануне его отъезда в Канаду. Лишь в конце письма он увидел легкий намек: мол, все хорошо, но без тебя тут как будто чего-то не хватает. Сергей не мог знать, что Юля посвятила этому письму не один день; она даже консультировалась с психологом, чтобы сделать его максимально легким и ни к чему не обязывающим, но таким, чтобы Сергею непременно захотелось ответить. Он тут же написал ей ответ; ничего особенного, всего пару абзацев. Рассказал про Канаду, про новые знакомства и свою работу и в конце добавил, что летом планирует ненадолго приехать в Украину. Юля и так знала об этом от Тамары Николаевны, которая терроризировала ее почти так же, как сына.

У них завязалась переписка; Юля осторожно дала понять, что знает о его проблемах с матерью и догадывается о проблемах с женой. Сергей оценил ее деликатность; она не навязывала свою помощь, ничего не просила и неизменно поднимала ему настроение. Пару раз Сергей ловил себя на мысли, что ему было бы куда приятнее видеть своей женой Юлю, а не Мону. Даже предстоящий визит к матери казался ему не столь уж тяжелой повинностью, ведь там он может снова увидеться с этой женщиной. Жаль только, что придется ждать лета, а сначала лететь в Египет…

Когда Мона сообщила о вынужденном отъезде в Александрию, переживания за судьбу жены и ребенка на время затмили его раздражение, но скоро все вернулось на круги своя. Он лишь надеялся, что после рождения дочери Мона будет слишком занята и у нее не останется времени донимать мужа.

«Хоть бы эти чертовы гормоны успокоились и она перестала истерить по поводу и без», – раздраженно думал Сергей.

Отношения с Моникой плавно шли к завершению; она собиралась в длительную командировку, и оба понимали, что не станут хранить друг другу верность в разлуке. Сергей собирался подарить ей на прощание какое-нибудь украшение, обменяться контактами в соцсетях, пообещать звонить и скучать, провести напоследок приятный вечер… и разойтись вполне удовлетворенными этим милым романом. Сергей с тревогой замечал, что все чаще думает о Юле… куда чаще, чем это позволительно женатому мужчине. Сначала он пытался сопротивляться этим мыслям, но затем махнул рукой.

«Раз уж в жизни все хреново, могу я хоть помечтать?»

В этот момент зазвонил телефон. Сергей подкинулся, но тут же расслабленно вздохнул. Звонила Юля.

– Привет. Ты не занят?

– Для тебя я никогда не занят, – галантно ответил Сергей.

– Приятно. Я тебя и правда не отвлекаю?

– До пятницы я совершенно свободен, – отшутился он.

– Знаешь, а я сегодня была в нашем кафе.

– В том, где мы любили прогуливать пары?

– Да! Я и не думала, что ты его помнишь.

– Конечно, помню. Только не думал, что то кафе еще работает.

– У него поменялся хозяин, но оно работает. Знаешь, меня прямо накрыла ностальгия… Пила там кофе и вспоминала студенческие годы.

– Когда я приеду, обязательно сходим туда вместе.

– Ловлю на слове. Но ты что-то опять грустный.

– У меня все нормально. Ну, более или менее.

– Понятно. Мама? Или опять Мона?

– Мона.

– Поссорились?

– Да нет, все как обычно. Я постоянно в чем-то виноват и что-то должен.

– Говорят, беременные женщины часто становятся невыносимыми.

– Что ж, будем надеяться, это скоро пройдет. Потому что моих нервов надолго не хватит.

– Все будет хорошо. Не грусти.

– Похоже, ты единственная, кому есть дело до моего настроения.

– Просто я тебя люблю, – вдруг сказал Юля.

Сергей замолчал. Он понимал, что на такое признание надо хоть что-то ответить, но совершенно не знал, что именно. На секунду Сергей задумался: а любит ли он Юлю? Похоже на то. По крайней мере, она подходит ему на роль жены куда лучше, чем Мона, в этом он не сомневался.

Но что все-таки ответить? Мол, тоже люблю, трамвай куплю? Смешно. А куда деть жену и ребенка? Такие признания обычно предшествуют началу серьезных отношений, а он не в том положении, чтобы взваливать на себя обязательства перед другой женщиной.

Пауза затянулась.

– Да расслабься ты, – засмеялась Юля. – Я все прекрасно понимаю и не жду от тебя ни серьезных признаний, ни решительных действий.

– Мне бы очень хотелось ответить тебе то же самое, – честно сказал Сергей. – Но я просто не имею на это права.

– Повторяю: расслабься. Я сказала это вовсе не для того, чтобы повесить на тебя еще один груз. Наоборот, я хочу, чтобы ты знал, что в этом мире есть человек, который любит тебя совершенно искренне и бескорыстно.

– Спасибо, Юль. Для меня это и правда многое значит.

Попрощавшись, Сергей закурил сигарету и задумался, как навести порядок в своей жизни. С мамой ничего не поделаешь – мама есть мама, придется терпеть ее старческие причуды и жалобы. А вот жена… С женой со временем можно разойтись: тихо и по-хорошему. Но как сказать об этом Моне?

«Буду смотреть по ситуации, – решил Сергей. – Конечно, сейчас это было бы слишком жестоко. Может, позже… А вдруг она и сама все поймет? Терпеть не могу эти «серьезные разговоры» и тяжелые расставания. Тем более в нашем случае и так все понятно. Я сделал, что мог: женился на случайно залетевшей девушке и не отказываюсь от ребенка. Но, черт подери, я ведь тоже человек и имею право на счастье!»

Мона думала совершенно иначе. В это же самое время она сидела на берегу Средиземного моря и мечтала о счастливой семейной жизни с Сергеем и их дочерью.

«Интересно, в какую страну мы поедем? Впрочем, не важно! Главное, чтобы все вместе. Я ведь была только в Украине… и еще в Эмиратах с Ахмедом». – При мысли о бывшем муже Мона нахмурилась. Нет, не нужно его вспоминать.

«Буду мыслить позитивно. Скоро родится наша дочь, приедет Сергей, и все у нас образуется. Мы станем ездить по разным странам и, может, даже объедем весь мир, как я когда-то мечтала!»

Сегодня Марьям не смогла пойти с ней, поэтому Мона сидела на берегу в одиночестве. Становилось прохладно, но ей совсем не хотелось уходить. Вдруг какие-то боли внизу живота заставили ее отвлечься от своих мыслей. Некоторое время она прислушивалась к себе, надеясь, что скоро все закончится само собой, но боль только усиливалась.

«Неужели это схватки?» – в ужасе подумала Мона. Она так долго настраивалась на роды, но в этот момент почувствовала, что совершенно не готова.

Пытаясь справиться с паникой, Мона несколько раз глубоко вдохнула и с максимально возможной в ее положении скоростью понеслась домой. Схватив документы и заранее собранную сумку, она спустилась вниз и вызвала такси. По дороге Мона позвонила врачу и написала сообщение Сергею.

«Только бы все прошло благополучно… только бы с моей дочкой все было хорошо».

Боль становилась все сильнее. Мона выдохнула с облегчением, когда машина остановилась у больницы.

«Я уже на месте… бояться нечего… Ох, если бы мама была со мной! До чего же страшно!»

Дежурный врач провел осмотр и подтвердил, что роды начались. Ее определили в палату и поставили капельницу.

– Доктор Хамза скоро приедет, – сказал он. – Постарайтесь не нервничать. Когда приедут ваши родные?

– Никто не приедет, – с вызовом ответила Мона. – Я сирота, а мой муж работает в другой стране, он не успел вернуться к родам.

– О-о-о, – удивился врач. – Ну разумеется, раз у вас такая ситуация… Просто это несколько странно… обычно все финансовые вопросы решают родственники роженицы.

– Я сама решу все вопросы, – ответила Мона, пытаясь не расплакаться.

– Но, может быть, кто-то придет забрать вас отсюда? Вам будет сложно идти одной с ребенком на руках.

– Да, я позвоню Марьям… Это моя подруга. Доктор, мне очень больно. Это нормально?

– Придется потерпеть: боли будут еще сильнее. Дышите и постарайтесь отдыхать в перерывах между схватками. Скоро вам потребуется много сил.

Следующие часы показались Моне бесконечными. Кое-как она смогла позвонить Марьям, и та обещала забрать ее после родов.

– На следующее утро, не раньше, – сказала Мона, задыхаясь от боли.

– Я позвоню тебе сразу, как проснусь, – пообещала подруга. – Как ты себя чувствуешь?

– Очень больно, – простонала она. – Не представляю, как переживу эту ночь.

– Ин ша Аллах, все скоро закончится, и ребенок родится здоровым. Я буду молиться за тебя.

Когда позвонил Сергей, Мона уже не могла говорить. Она крикнула в трубку, что рожает, и сразу отключила телефон. В этот момент ей было не до него. Почему так больно и так долго? Она лежала в палате совершенно одна; иногда заходили медсестры и проверяли раскрытие. Безумно хотелось пить, но ей не разрешали; лишь иногда сердобольные девушки смачивали губы Моны влажной марлей. Боль становилась все сильнее, а перерывы между схватками все короче. Мона постоянно смотрела на настенные часы, гадая, почему время идет так медленно. Она уже понимала, что это будет самая длинная ночь в ее жизни. Да, Мона много читала о родах и знала, что это долго и больно… но и представить не могла, что настолько долго и настолько больно. Иногда боль казалась ей наказанием за грехи – не может быть, чтобы и остальные женщины настолько страдали. Она успела много раз пожалеть о том, что решила рожать сама и отказалась от кесарева сечения, но было уже поздно менять решение.

Врач приехал только под утро, когда Мона едва помнила себя от боли. Он провел очередной осмотр и сказал, что скоро ее можно переводить в родзал.

– Осталось всего один-два сантиметра. Потерпите еще чуть-чуть.

– Я больше не могу, – прошептала Мона.

– Можете, можете. Я знаю, что тяжело, но нужно еще немного продержаться, – успокоил ее врач и ушел пить кофе.

Было раннее утро. Мона, уже не сдерживаясь, кричала во все горло, но окружающие, похоже, не видели в этом ничего особенного. Время не просто шло медленно – оно остановилось. Прошло всего полчаса с тех пор, как провели последний осмотр, а ей казалось, что миновала целая вечность. Наконец вернулся врач, снова проверил раскрытие и на этот раз остался доволен. Две заспанных медсестры отвели Мону в родзал.

Начались потуги; Мона до крови стискивала губы, пытаясь выполнять указания врача. Ей казалось, что эта пытка никогда не кончится.

– Вижу головку. Давай, осталось совсем чуть-чуть, – сказал врач.

Мона в последний раз напрягла силы, чувствуя, что, если не родит прямо сейчас, больше просто не выдержит. В какой-то момент она с удивлением увидела, что ее живот исчез, и в этот же момент услышала плач.

– Поздравляю, у вас дочка.

Пока медсестры мыли и одевали ребенка, она все пыталась приподнять голову, чтобы увидеть девочку. Сил не осталось совершенно, и любое движение давалось с огромным трудом. Ей помогли одеться, и Мона вернулась в палату. Вскоре туда же принесли Сальму.

– Когда приедут ваши родственники?

– Скоро, ин ша Аллах.

Прошло несколько часов; Сальма тихо спала в детской кроватке, а новоиспеченная мама балансировала между сном и явью. Ей все еще не верилось, что она наконец родила ребенка. Боль постепенно забывалась, отходя на второй план. Она разглядывала дочь: крошечные ручки, ножки, глазки – все такое миниатюрное, как будто игрушечное, – и не могла до конца осознать, что это ее девочка. Спать хотелось неимоверно, но кто-то все время мешал ей полностью расслабиться и отбыть в страну Морфея. Позвонила Марьям; она долго кричала в трубку, поздравляя подругу, и в конце пообещала приехать со своими родными, чтобы забрать их из госпиталя. Следующим был звонок Сергея; они поговорили, но как-то скомканно. Муж тоже поздравил Мону с рождением ребенка, но она не могла не заметить, что в его голосе чувствовалась не столько радость, сколько облегчение.

«Мужчине трудно понять, что такое ребенок, тем более на таком расстоянии», – успокоила себя Мона.

Затем в палату косяком потянулись медсестры и прочий медперсонал. Стало ясно, что поспать теперь удастся только дома. В ожидании сопровождающих Мона рассчиталась за услуги госпиталя и переоделась. Приехала Марьям со своими родителями; ей помогли собраться и отвезли на квартиру. В дороге Сальма проснулась и долго рассматривала мир вокруг, удивленно моргая. Мона смотрела на дочь, с трудом сдерживая слезы.

«Теперь я не одинока, – думала она. – Этот маленький человечек никогда меня не разлюбит».

Поглощенная ребенком, Мона все же не могла не заметить, как странно смотрят на нее родители Марьям. Она понимала, что озвученная версия ее жизни выглядит, мягко говоря, странно, и несложно догадаться, о чем думают эти люди. Одинокая женщина, без семьи, без мужа… Надо сказать им спасибо, что вообще согласились приехать, – теперь Мона понимала, что едва ли смогла бы обойтись без помощи.

«Вот они удивятся, когда увидят Сергея, – мелькнуло у нее в голове. – Но пусть хоть удостоверятся, что у меня и в самом деле есть муж».

В квартире мать Марьям взяла Сальму на руки, показала, как кормить и переодевать ребенка. Моне было неловко задерживать своих помощников; она поблагодарила их и заверила, что дальше справится сама.

– Тяжело тебе будет совсем одной, – заметила Марьям.

– Ничего, справлюсь. Скоро приедет муж, он поможет.

– На мужчин в таких делах надежды мало, – протянула мать Марьям.

– Ну, деваться мне все равно некуда.

– Ладно. Если что-то потребуется, звони, не стесняйся. И постарайся отдохнуть, пока ребенок спит. Тебе нужно восстановить силы.

Когда все ушли, Мона сразу провалилась в сон, но скоро ее разбудил плач дочери. Пришлось вставать, разводить ей смесь и укачивать. С этого дня Мона забыла значение слова «выспаться» – ребенок вел себя очень беспокойно, часто просыпался и плакал. Она сбилась с ног, пытаясь уложить Сальму, кое-как привести себя в порядок и хоть что-то сделать по дому.

– Не думала, что это настолько сложно, – жаловалась Мона Сергею. – Интересно, как мама справлялась с четырьмя детьми?

– Все наладится. Она скоро подрастет, и тебе будет легче.

– Надеюсь. Я уже просто валюсь с ног.

Сергей радовался, что жена перестала названивать ему по нескольку раз за день, сейчас у нее просто не было на это времени. Она усталым голосом отвечала на его звонки, но долго поговорить им обычно не удавалось – или Сальма начинала плакать, или сама Мона валилась с ног и была не в состоянии вести долгие беседы.

«Слава богу, что ребенок отвлекает ее от меня», – радовался Сергей.

Тем не менее поездка в Египет казалась неизбежной: как бы сильно ни была занята Мона, она регулярно напоминала ему, что ждет его как можно скорее. Зарегистрировать ребенка пока не удалось; щеки Моны еще долго горели от стыда, когда она вспоминала о своем походе к чиновникам. Они косо посмотрели на орфи и спросили, где отец ребенка. Мона сбивчиво начала объяснять про Сергея и его работу в Канаде.

– Без мужа не зарегистрируем. Пусть приходит и подтверждает свое отцовство, – резко ответила толстая женщина, брезгливо поджав губы.

«Рожают непонятно от кого, а нам потом расхлебывать», – читалось в ее глазах.

– На меня смотрят, как на проститутку, – плакалась Мона.

– Не преувеличивай, – успокаивал ее Сергей.

– Так оно и есть. Хватит с меня унижений.

– Я смогу прилететь через пару недель, ненадолго, – нехотя согласилась он.

– Хорошо, пусть будет через две недели. Просто дай мне знать, когда твой рейс. Мы с Сальмой тебя встретим.

– Ладно, – вздохнул Сергей. – В ближайшие дни куплю билеты.

– Не слышу энтузиазма, – подколола его Мона.

– Тебе кажется. Давай не будем искать повода для ссоры?

– Прости. Я совсем вымотана.

– Все образуется, – автоматически повторил Сергей.