Проблема пластиковых пакетов в том, что их удобные ручки искушают унести сразу слишком много. Делия об этом забыла. И вспомнила только тогда, когда у нее затекли пальцы. Подогнать машину к заднему крыльцу было невозможно, чей-то фургон закрыл проезд. На самом большом дубе красовался ржавый металлический знак, предписывающий парковаться на улице, однако люди имели обыкновение его игнорировать.

Делия подошла к парадному входу и двинулась мимо небрежно высаженных кустов форсиции. Это был большой обветшалый дом, коричневые черепицы на крыше пестрели плесенью, а из ставен кое-где выпали дощечки. У Делии не было другого дома, как и у ее отца, и по той же причине. Ее мать, уроженка Восточного побережья, умерла от отказа почки еще тогда, когда Делия была слишком маленькой, чтобы запомнить что-либо. Девочка осталась на попечении отца и двух старших сестер. Она играла в классики на паркетном полу в гостиной под разлапистой латунной люстрой, которая до сих пор напоминала ей гигантского кузнечика. Рядом, в кухне за стеклянными дверьми, отец осматривал пациентов, и замуж Делия вышла за его ассистента. После свадьбы она просто разместила вещи мужа в своей спальне, а когда у них родились дети, совершенно не удивлялась, если очередной пациент вдруг кричал: «Делия? Ты где, дорогая? Хотел узнать, как поживают твои чудесные крошки».

Кот, растянувшийся на нижней ступеньке заднего крыльца, осуждающе замяукал при ее приближении. Его короткая серая шерстка была примята каплями дождя.

– Я же тебе говорила, – ворчала Делия, впуская кота внутрь, – я же предупреждала, что трава будет по-прежнему мокрой.

Туфли промокли, когда она пересекала лужайку, и тонкие подошвы напоминали холодную бумагу. Делия сняла обувь и вошла в кухню.

– Привет! – обратилась она к сыну. Тот развалился в пижаме возле стола и, почти сползая со стула, намазывал масло на кусок хлеба.

Делия поставила сумки и сказала:

– Приятно видеть, что ты встал так рано!

– Будто у меня был выбор, – мрачно отозвался подросток.

Он был младшим ребенком и, как мать всегда думала, больше всех походил на нее (у сына были светло-каштановые волосы и бледное веснушчатое лицо с фиолетовыми тенями под глазами). Но в прошлом месяце ему исполнилось пятнадцать, и он сразу же стал напоминать Сэма – вымахал почти до одного метра восьмидесяти сантиметров, его острый подбородок внезапно стал более квадратным, а руки превратились в более мускулистые и «представительные». Даже в том, как он держал нож, было что-то новое.

И голос у него был как у Сэма: глубокий, но ровный, без намека на скрипы и всхлипы, – не такой, как у брата.

– Надеюсь, ты купила кукурузные хлопья, – сказал он.

– Нет, я...

– Ну, мам!

– Подожди, я расскажу, почему я этого не сделала – торопливо проговорила Делия. – Это очень смешно! Настоящее приключение! Я стояла в продуктовом отделе, думала о своем...

Сын напустился на нее:

– Попробуй рассказать это Рамсэю.

– Рамсэю?

– Это он меня разбудил. Ввалился в комнату под утро, а всю ночь провел со своей подружкой. После этого мне уже не удалось заснуть.

Делия переключилась на сумки с продуктами (понятно, куда клонит сын). Она начала рыться в покупках, словно в них могли появиться кукурузные хлопья.

– Ну дай я тебе дорасскажу мое приключение, – бросила она через плечо. – Откуда ни возьмись, появляется этот человек. Симпатичный. Он был похож на моего первого возлюбленного, Уилла Бритта. Не думаю, что я когда-либо рассказывала тебе об Уилле...

– Мам, – перебил ее, – когда ты позволишь мне переехать в гостиную?

– О, Кэролл...

– Никто из моих знакомых не живет в одной комнате с братом.

– Ну-ыу-ну. Множество людей в этом мире живут в одной комнате со всей своей семьей, – возразила она.

– Но не со своим пьяным братом-студентом. И не тогда, когда в доме есть свободная комната, прямо через коридор.

Делия достала коробку орзо и бросила мимолетный взгляд на младшего сына. Парню нужно подстричься, но лучше сказать ему об этом в более подходящий момент.

– Кэролл, прости меня, – заговорила она, – просто я пока не готова.

– Тетя Элиза готова! Почему ты нет? Тетя Элиза тоже была дедушкиной дочкой, и она говорит, что, конечно, я должен жить в его комнате. Она не понимает, что мне мешает.

– А, вы только послушайте нас! – нарочито весело заговорила Делия. – Портим такой хороший день спорами! Где твой отец? У него пациент?

Кэролл, не ответив, бросил тост на тарелку и теперь сидел, упрямо раскачиваясь на стуле, явно добавляя линолеуму новых вмятин. Делия вздохнула.

– Милый, – начала она, – я правда знаю, что ты чувствуешь. И обещаю, что довольно скоро ты сможешь занять эту комнату. Но не сейчас! Еще рано! Там до сих пор пахнет табаком из трубки твоего деда.

– Если я там поселюсь – перестанет, – буркнул Кэролл.

– Но этого-то мне и не хочется.

– Черт, тогда я начну курить. Делия принужденно рассмеялась.

– И все же, твой отец с пациентом?

– Не-а.

– Где же он?

– Бегает.

– Он – что?

Кэролл снова взял бутерброд и начал громко жевать.

– Что он делает?

– Бегает, мам.

– Ты хотя бы предложил пойти с ним?

– Господи, да он просто бегает по аллее Гилман.

– Я же просила вас, умоляла не отпускать его одного. Что если что-нибудь случится, а поблизости никого не будет?

– На аллее Гилман мало шансов, – ответил Кэролл.

– В любом случае, отцу не следует бегать. Ему нужно ходить.

– Бег для него полезен, – сказал сын. – Слушай, он не волнуется, его доктора не волнуются. Так в чем проблема, мам?

Делия могла привести множество вариантов ответа, но только приложила руку ко лбу.

Такова была ее жизнь, о которой Делия не стала рассказывать молодому человеку из супермаркета: жизнь грустной, беспокойной, сорокалетней женщины которая уже несколько десятилетий не пила шампанского. Муж был старше ее на добрых пятнадцать лет и в прошлом феврале пережил приступ острой боли в груди. В «скорой помощи» сказали, что он был вызван ангиной. И теперь каждый раз, когда он отправлялся куда-либо один, Делия боялась. Она ненавидела, когда он водил машину, и продолжала находить причины, чтобы не заниматься любовью из страха, что это убьет его, и ночами лежала без сна, замирая в перерывах между долгими, медленными вдохами мужа.

И дети ее были не младенцами, они были взрослыми. Огромными, шумными, невоспитанными, надменными созданиями – Сьюзи, старшекурсница школы Гушера, с непонятным энтузиазмом тяготеющая к разнообразным, но непременно активным видам спорта; Рамсэй, первокурсник из института Хопкинса, готовый в любой момент упорхнуть из родительского гнезда к двадцативосьмилетней подружке, матери-одиночке, с которой он каким-то образом сошелся. (И Сьюзи, и Рамсэй были убеждены, что семейное благосостояние не позволяет им зажить самостоятельной жизнью.) И малыш Делии, ее любимчик, милый, славный Кэролл превратился в грубого подростка, вырывающегося из материнских объятий, критикующего ее одежду и с отвращением закатывающего глаза при каждом ее слове.

Как сейчас, например. Решив начать все сначала, Делия собрала покупки и спросила:

– Кто-нибудь звонил, пока меня не было? И услышала в ответ:

– С какой стати я буду отвечать на взрослые звонки.

Сын даже не удосужился придать фразе вопросительную интонацию.

Потому что взрослые покупают сельдерей для твоего любимого мятно-горохового супа, могла бы сказать Делия, но годы общения с подростками сделали ее пацифисткой. Она вышла из кухни и прошла через коридор в библиотеку, где у Сэма стоял автоответчик.

Они называли ее библиотекой, и книги действительно занимали все пространство стен от пола до потолка, но главным образом это была комната с телевизором. Бархатные занавески, постоянно задернутые, придавали помещению темно-красный отсвет старинного дома, как в кино. Кофейный столик загромождали жестянки из-под лимонада, коробки из-под пиццы и взятые напрокат видеофильмы. Сьюзи, расположившаяся на кушетке, смотрела субботние утренние мультфильмы вместе со своим приятелем Дрисколлом Эйвери. Эти двое начали встречаться так давно, что выглядели как брат и сестра, с одинаковой гладкой, чуть смуглой кожей, подтянутыми, лишенными талии фигурами в одинаковых мешковатых спортивных костюмах. Когда Делия вошла, Дрисколл слегка кивнул. Сьюзи и на это не сподобилась, только переключила канал на дистанционном пульте управления.

– Доброе утро вам двоим, – поздоровалась Делия. – Кто-нибудь звонил?

Сьюзи пожала плечами и еще раз щелкнула пультом. Дрисколл громко зевнул. Поэтому Делия не стала извиняться, когда подошла к автоответчику и встала прямо перед ними. Она нагнулась, чтобы нажать кнопку «Прослушивание сообщений», но ничего не произошло. Электронные приборы всегда приводили ее в недоумение.

– Как мне... – начала она, и тут скрипучий голос старой женщины наполнил комнату: «Доктор Гринстед, не могли бы вы ко мне вернуться? Это Грэйсон Ноулз, я сказала фармацевту о тех таблетках, но он спросил, принимала ли я...»

Что бы там ни интересовало фармацевта, все было заглушено потоком музыки из мультфильма про кролика Банни. Сьюзи, должно быть, увеличила громкость телевизора. «Биип», – сказала машина, а затем раздался голос сестры Делии: «Ди, это Элиза. Мне нужен адрес. Не могла бы ты перезвонить мне на работу?»

– Что она делает на работе в субботу? – спросила Делия, но ей никто не ответил. Би-ип.

«Это Миртл Аллингем», – прозвучал старческий голос.

– О господи, – пожаловалась Сьюзи Дрисколлу.

«Маршал и я хотели узнать, не желаете ли вы все поужинать с нами в воскресенье вечером. Ничего особенного! Только мы! И передайте молодой мисс Сьюзи, чтобы она привела этого замечательного Дрисколла. Скажем, в семь часов?»

Би-ип, би-ип, би-ип, би-ип, би-ип. Конец.

– Мы в прошлый раз ходили, – сказала Сьюзи, поглубже устраиваясь на кушетке. – Вычеркни нас.

– Ну я не знаю, – возразил Дрисколл. – Этот крабовый соус, что она подала, был не настолько плох.

– Мы не пойдем, Дрисколл, так что забудь об этом.

– Ей просто одиноко, вот и все, – стала объяснять Делия. – Сидит дома с больным коленом, не может никуда выходить.

Над ними что-то стукнуло.

– Что это? – удивилась она.

Стук раздался снова. Точнее, грохот. Бам! Бам! С одинаковыми интервалами, как будто специально.

– Сантехник, – проникновенно сообщил Дрисколл.

– Какой сантехник?

– Он в ванной наверху.

– Я не вызывала сантехника.

– Может быть, доктор Гринстед вызывал?

Делия посмотрела на Сьюзи. Та вежливо взглянула на мать.

– Я не знаю, что нашло на этого человека, – сказала Делия. – Он, как бы это сказать, обновляет, доводит до ума... – Понимая, что никто не слушает, она вышла из комнаты, все еще повторяя: – Обновляет, я имею в виду, приводит дом в порядок. Если это с тем местом на потолке, то, правда, стоило бы подумать.

Делия поднялась по лестнице, встретив по дороге кота, который торопливо и неуклюже бежал вниз. Вернон не выносил громкого шума.

– Эй! – позвала Делия.

Возле ванны скрючился мужчина в комбинезоне, с волосами, завязанными в хвост, и внимательно разглядывал трубы.

– Ну, здравствуйте, – произнесла она. Сантехник обернулся и посмотрел на нее:

– А, привет.

– В чем проблема?

– Пока не могу сказать, – ответил он, не отрываясь.

Делия подождала с минуту, на случай если ему захочется что-нибудь добавить, но она уже догадалась, что он из тех ремонтников, которые считают, что говорить имеет смысл только с хозяином.

Затем Делия прошла в свою спальню, взяла телефон и набрала рабочий номер Элизы.

– Библиотека Пратта, – ответил женский голос.

– Элизу Фелсон, пожалуйста.

– Минуточку.

Делия приткнула подушку к спинке кровати и забралась с ногами на розовое покрывало. Сантехник добрался до ванной между ее комнатой и комнатой отца. Она не могла его видеть, но стук слышался повсюду.

Какую, собственно, информацию можно получить, простукивая протекающие трубы?

__ Извините, – сказал голос, – но мы не можем найти мисс Фелсон. Вы уверены, что она сегодня работает?

– Должно быть, да. Она просила позвонить ей на работу, и дома ее нет.

– Мне жаль.

– Все равно спасибо.

Она повесила трубку. Сантехник насвистывал «Клементину». Пока Делия набирала номер миссис Аллингем, он добрался до спальни, по-прежнему насвистывая, и она смущенно натянула юбку на колени. Ремонтник взялся за миниатюрную дверцу в стене, которая вела к трубам. Он насвистывал «Ты ушла и пропала навсегда», Делия мысленно ему подпевала. Мужчина стукнул по деревянной ручке дверцы, и та оказалась у него в руке. Делия была уверена, что так и случится, и теперь с удовлетворением наблюдала, как он, тихонько чертыхаясь, выудил плоскогубцы из-за пояса.

Семь гудков. Восемь. Терпение. Миссис Аллингем ходила с палочкой, и на то чтобы добраться до телефона, у нее уходили, казалось, годы.

Девять гудков.

– Алло?

– Миссис Аллингем, это Делия.

– Делия, дорогая! Как твои дела?

– Я в порядке, а как вы?

– О, у нас все хорошо, просто прекрасно. Наслаждаюсь отличной весенней погодой! До сегодняшнего дня я почти не помнила, как выглядит солнце.

– Да, я тоже, – согласилась Делия.

Она внезапно почувствовала что-то вроде ностальгии: слегка надтреснутый, скрипучий голос миссис Аллингем так напоминал голоса других женщин, которые жили на улице, где она росла.

– Миссис Аллингем, – сказала она, – Сэм и я с удовольствием придем завтра на ужин, но боюсь, что не сможем взять с собой детей.

– О! – огорчилась миссис Аллингем.

– Они просто заняты. Вы знаете, как это бывает.

– Да, конечно, – вяло произнесла миссис Аллингем.

– Но, может, в следующий раз? Они всегда так рады вашей компании.

– Да, конечно, и мы тоже им очень рады.

– Ну, увидимся завтра в семь, – поспешно закончила Делия, потому что услышала, что Сэм вернулся, а у нее еще был миллион дел. – До свидания!

К этому времени сантехник отставил дверцу в сторону и уставился в недра стены, но она и сама хорошо знала, что там было, и не стала спрашивать его.

На кухне Сэм, прислонясь к кухонной стойке, снимал заляпанные грязью кеды. Он говорил Кэроллу:

– По этим кедровым опилкам скользишь, как на санях.

– Сэм, как ты мог уйти один? – спросила Делия. – Ты же знал, что я буду волноваться!

– Привет, Ди, – ответил муж.

Его футболка промокла от пота, худое лицо с выступающими скулами блестело, а очки запотели. Волосы, которые могли казаться то светлыми, то серыми, настолько неуловимо они поседели, слипшимися прядями лежали на лбу.

–Посмотри на себя, – возмущалась Делия. – Ты пошел бегать один и перегрелся, в то время как доктор тебе сотню раз говорил...

– Чья машина стоит в проезде?

– Машина?

– Там припаркован какой-то фургон.

– Но разве это не кого-то из пациентов?

– Нет, думаю, нет.

– Сантехника, – сообщил, оторвавшись от стакана с апельсиновым соком, Кэролл.

– А, хорошо, – обрадовался Сэм. – Здесь сантехник.

Он поставил кеды на коврик у двери и вышел из кухни, без сомнения, предвкушая содержательную мужскую беседу о клапанах, узлах и прокладках.

– Сэм, подожди, – окликнула его Делия, потому что невольно почувствовала вину. – Пока я не забыла...

Муж нетерпеливо обернулся.

– Звонил мистер Ноулз, нужно что-то сделать с его таблетками, – сказала она.

– Я думал, с ними все уладилось.

– И еще, хм, миссис Аллингем. Она хотела узнать, не могли бы мы...

Он зевнул:

– Нет, не могли бы.

– Но ты даже не дослушал! Легкий воскресный ужин, сказала она, и я ей ответила, что...

– Я точно не пойду, – вмешался Кэролл.

– Нет, это я ей сообщила, сказала, что вы, дети, очень загружены. Но мы с тобой, Сэм...

– Мы не сможем, – бесстрастно продолжил Сэм.

– Но я уже приняла приглашение.

Он уже вновь направился к выходу, но тут остановился и посмотрел на нее.

– Я знаю, что надо было сначала у тебя уточнить, но как-то просто случайно взяла и согласилась.

– Ну тогда, – сказал он, – тебе придется перезвонить и отказаться.

– Но, Сэм! Муж ушел.

Делия посмотрела на Кэролла.

– Как он может так поступать? – спросила она, но Кэролл в ответ только приподнял бровь в той новой манере, которую наверняка подолгу оттачивал перед зеркалом.

Иногда Делия казалась сама себе крошечным комаром, от жужжания которого отмахивалась вся семья.

Линолеум под ногами был гладким и холодным, и она бы поднялась наверх за тапочками, если бы Сэм не общался там с сантехником. Вместо этого Делия вернулась к продуктовым пакетам и распаковала еще несколько коробок макарон. Может быть, сказать миссис Аллингем, что Сэм заболел? Хотя это рискованно, поскольку жили они в одном квартале и соседи могли увидеть, как они выходят на крыльцо забрать утреннюю газету или еще зачем-нибудь. Делия вздохнула и закрыла дверь кабинета.

Когда это началось? – спросила она Кэролла.

А?

– Когда милое и славное превратилось в глупое и неэффективное?

Казалось, у сына нет своего мнения. В дверях появилась сестра Делии.

– Всем доброе утро! – объявила она, закатывая рукава рубашки.

– Элиза?

Бывали дни, когда Элиза казалась почти карлицей, и этот был как раз из таких. На сестре была одежда для работы в саду: полотняная панама, которая оттеняла коротко подстриженные черные волосы, рубашка цвета хаки, потертые коричневые брюки и мальчишеские оксфорды с толстыми-толстыми подошвами, на которых она, видимо, надеялась выглядеть выше. (Элиза была самой низкорослой из сестер Фелсон.) Очки в роговой оправе казались слишком крупными для маленького, желтоватого, с резкими чертами лица.

– Мне кажется стоит пересадить некоторые из растений, пока земля не высохла, – сказала она Делии.

– Но я думала, что ты на работе.

– На работе? Сегодня суббота.

– Я решила, ты звонила с работы.

Элиза посмотрела на Кэролла. Тот снова поднял бровь.

– Ты звонила и оставила сообщение на автоответчике, – объяснила Делия, – просила меня найти адрес.

– Это было по меньшей мере десять дней назад. Мне нужен был адрес Дженни Куп, помнишь?

– Тогда почему я только что получила это сообщение?

– Мам, – встрял Кэролл, – ты, наверное, старые сообщения проигрывала.

– Но как такое возможно?

– Тебе надо было сначала включить автоответчик, а потом нажать кнопку «Сообщение»...

– О господи, – простонала Делия. – Миссис Аллингем.

– Кофе есть? – спросила Элиза.

– По крайней мере я об этом не знаю. О господи... Она подошла к телефону на стене и набрала номер миссис Аллингем.

– Я нежусь в постели, – говорила Элиза, – и думаю: «Господи, субботнее утро, я могу спать до полудня». И тут в дверь позади моего туалета протискивается не кто иной, как один из очередных ремонтников твоего отца.

– Миссис Аллингем, – сказала Делия в трубку. – Это снова Делия. Миссис Аллингем, я чувствую себя такой кретинкой, но, похоже, я перепутала звонки, и вы нас приглашали на прошлой неделе. И мы, конечно, у вас были и прекрасно провели время, я уже написала вам благодарственную записку? Я собиралась написать. Но на этой неделе мы не придем, я имею в виду, что осознаю, что вы нас и не приглашали на...

– Но, Делия, дорогая, мы будем рады принять вас! Мы счастливы принимать вас в любое время, и я уже послала Маршалла в «Гурме» со списком продуктов.

– О, мне очень жаль... – начала Делия, но тут оглушительно заработала кофемолка, и она закричала: – В любом случае! Мы должны будем пригласить вас к нам очень скоро! До свидания!

Положив трубку, Делия уставилась на Элизу.

– Если бы вкус кофе был таким же приятным, как его запах! – искренне произнесла Элиза, когда кофемолка остановилась.

По лестнице спускались Сэм и сантехник. Делия слышала растянутые гласные сантехника (так говорят в Восточном Балтиморе), он разглагольствовал о воде.

– Это самое удивительное вещество, – говорил он. – В одном месте она прорвется, потом протечет двадцать пять метров и начнет капать в совершенно другом месте, где вы меньше всего этого ожидаете. Вода всегда дождется своего часа, когда найдет какую-нибудь крохотную щелочку, в которую вам никогда не придет в голову заглянуть.

Делия уперла руки в бока и ждала. В тот момент, когда двое мужчин спустились, она заговорила:

– Я надеюсь, ты доволен, Сэм Гринстед. Я перезвонила бедной миссис Аллингем и отменила ужин.

– А, хорошо, – бросил Сэм рассеянно.

– Я нарушила наше обещание. Я отменила назначенную встречу. И, возможно, навсегда ранила ее чувства, – сказала Делия.

Но муж не слушал. Он следил за движением пальца сантехника, который указывал на линию вдоль блестящего пластика. Элиза отмеряла кофе, поэтому единственным, кто обратил хоть какое-нибудь внимание на ее слова, был Кэролл. Сын бросил на нее взгляд, полный удовлетворения.

Делия с позором вернулась к сумкам. Из глубин одной из них она извлекла сельдерей, бледно-зеленый, жемчужный и мелкоребристый. Она долго, вдумчиво разглядывала пучок. «Какая же ты умница!» – вспомнила она возглас Эдриана и словно закуталась в эти слова, прижала их к своей груди, обернулась и одарила сына блаженной улыбкой.