«Пропала женщина из Балтимора», – прочла Делия и внезапно почувствовала, как сжался желудок. «Женщина из Балтимора исчезла во время семейного отпуска».

Она каждый день проверяла балтиморские газеты, утром и вечером. Во вторник, в среду, в четверг утром в них ничего не было. Но в четверг вечером в газете, которую привез на площадь почтовый фургон вскоре после обеденного перерыва Делии, в рубрике «Городская жизнь» обнаружилась заметка: «Сегодня рано утром государственная полиция Делавэра объявила...»

Оглядевшись вокруг, она развернула газету. В парке на скамейке напротив молодая женщина открывала пакет с остатками хлеба, чтобы покормить голубей. На скамейке справа очень старый мужчина листал журнал. Казалось, никто не замечал присутствия Делии.

«Миссис Гринстед последний раз видели около полудня в понедельник, по пути на юг, на песчаном пляже...»

Наверное, в полиции существует правило, что должно пройти некоторое время, прежде чем человека признают пропавшим. Скорее всего, именно поэтому раньше не было никакого объявления. (Пролистывая газеты в прошедшие дни, Делия чувствовала облегчение и боль одновременно. Неужели никто не заметил, что ее нет? Или, может быть, она и не пропадала, а все происходящее – сон? Может быть, она по-прежнему живет, как жила, а Делия здесь, в Бэй-Бороу, просто каким-то образом отделилась от предыдущей?)

Читать описание своей внешности было особенно обидно: «русые или светло-каштановые волосы, глаза голубые, или серые, или, возможно, зеленые...». Бога ради, неужели никто из родственников никогда на нее не смотрел? И как мог Сэм так глупо описать ее одежду? «Нечто вроде детского платья»! Фыркнув, она сложила газету, а потом еще раз огляделась. Малыш в молчаливом негодовании топал ногами. Корм для голубей закончился. Старик послюнил палец, чтобы перевернуть страницу. Делия терпеть не могла, когда так делают. Он всегда приходил сюда в обед, приносил с собой журнал и все время слюнявил пальцы, пока его листал, и Делия надеялась только на то, что никто больше после старика не будет его читать.

Как пассажир, каждый раз покупающий билет на одно и то же место в поезде, как гость, который всегда садится на один и тот же стул в гостиной, Делия умудрилась за три дня выработать свой ритуал. Завтрак в «Рик Раке», чтение утренней газеты. Обед на площади – йогурт и свежие фрукты, которые она заранее покупала в продуктовом магазине «Наедайся». Всегда садилась на скамейку в южной части парка, всегда с вечерней газетой. Затем делала кое-какие покупки, чтобы убить час: во вторник – пара черных туфель на низком каблуке, потому что эспадрильи соскальзывали со ступней. В среду – лампа для чтения на длинной ножке. Сегодня она решила поискать кипятильник, чтобы по утрам заваривать чай. Но сейчас, прочитав газету, Делия не знала что делать, она сразу почувствовала себя совершенно опустошенной. Нет, надо просто дойти до офиса.

Делия опустила газету в проволочную мусорную корзину и засыпала ее остатками обеда. Как правило, она оставляла газету на скамейке, чтобы другие могли ее прочитать, но не сегодня.

Мамаша пыталась посадить малыша в коляску. Карапуз сопротивлялся, не желая сгибать ноги. Старик расправился с журналом и суетливо запихивал очки в футляр. Никто из них не посмотрел на Делию, когда она проходила мимо. Или все притворялись, даже малыш: может быть, им велели притворяться, чтобы она ничего не заподозрила. Ерунда. Делия пожала плечами. Возьми себя в руки. Она не совершила никакого преступления. Лучше вернуться к своему ритуалу – пойти в мелочную лавку, как и планировала.

Забавно, как жизнь заставляет человека обрастать вещами. Вот она уже обзавелась лампой, потому что света верхней лампочки было недостаточно, чтобы читать в постели. На полке в шкафу она хранила стопку разовых стаканчиков и коробку чая в пакетиках, до сегодняшнего дня используя горячую воду из-под крана в ванной, и становилось очевидным, что ей нужно второе платье. Прошлой ночью, первой по-настоящему теплой летней ночью, Делия подумала: «Надо бы купить вентилятор». А потом сказала себе: «Стоп. Остановись».

Делия вошла в мелочную лавку и огляделась. В отделе товаров для дома, может быть? Старушка, обычно занимавшаяся коробками с печеньем и сковородками, стояла без дела и крутила свои бусы, поэтому Делия решила подойти к ней.

– У вас нет кипятильников? – спросила она. – Тех, что кладут в чашку, чтобы вскипятить воды?

– Да, я понимаю, о чем вы, – ответила старушка. – Я представляю его себе столь же ясно, как ваш нос. Электрический, верно?

– Верно, – ответила Делия.

– Мой внук взял такой с собой в колледж, но, поверите ли? Он не прочел инструкцию. И пытался вскипятить тарелку супа, хотя написано, что они только для воды. Представляете? Потом он рассказывал, что вонь была такая, что и представить себе невозможно! Но у нас их нет. Попробуйте поискать на складе.

– Спасибо, – сухо поблагодарила Делия и вышла.

Разумеется, на складе кипятильник нашелся, он висел на стойке между удлинителями и переходниками. Она заплатила, отсчитав деньги без сдачи. Продавец – седовласый мужчина в форменном галстуке – подмигнул, протягивая покупку:

– Желаю вам приятного дня, юная леди. – Он, должно быть, решил, что это ей польстит.

Делия не потрудилась улыбнуться. Мисс Гринстед оказалась не очень-то дружелюбной особой. Люди, вовлеченные в ее быт, оставались для нее двухмерными, как картинки в детских книжках про различные профессии. Секретарь юриста не налаживала тех легких, шутливых отношений, которые были характерны для Делии.

Миновав мелочную лавку, Делия перешла Бэй-стрит и прошла мимо ряда небольших магазинчиков. Часы в окне «Оптики» показывали час сорок пять. Она всегда старалась успеть как можно больше во время обеденного перерыва, с часу до двух, но пока ей это не слишком удавалось.

А что она будет делать зимой, когда станет слишком холодно, чтобы обедать на площади? Хотя, когда Делия загадывала так далеко, ей казалось, что это делает не она, а мисс Гринстед с ее бесконечной чередой однообразных, неярких дней.

Но в Бэй-Бороу всегда было лето. Она не могла представить себе другого времени года здесь.

Делия открыла наружную дверь офиса мистера Помфрета, а затем вторую, с рифленым стеклом. Он уже вернулся с обеда и, как обычно, разговаривал по телефону у себя в кабинете. С того места, где она стояла, казалось, что юрист говорит: «Вурлитцер, вурлитцер». Делия заперла сумку в нижнем ящике стола, расправила на коленях юбку и села во вращающееся кресло. Она оставила письмо наполовину незаконченным, поэтому сейчас снова принялась печатать, держа спину очень прямо, почти не отрывая локти от боков, как ее учили в школе.

В газете говорилось: «Власти отрицают версию утопления». Ей показалось, что напрасно. «Потому что у миссис Гринстед было... – как там это назвали? – отвращение к воде». Или что-то вроде того. Из-за этого она представлялась женщиной, которая никогда не мылась. Она передвинула каретку с большим нажимом, чем следовало. А слова Элизы, что Делия – это кошка! Люди, должно быть, подумали, что они обе с приветом.

У пишущей машинки был более тугой ход, чем у той, что была в офисе Сэма. В первый день работы Делия сломала два ногтя. После этого она все их обрезала, что, в общем-то, подходило мисс Гринстед гораздо больше. К тому же она провела с пользой целых двадцать минут. Последние дни Делия очень много думала о том, чем ей занимать свои вечера.

– Ну давайте это сделаем! Нам нужно собраться и сделать это! – говорил мистер Помфрет с внезапной горячностью. Делия напечатала последнее слово: «Эсквайр» (как называл себя мистер Помфрет) – и вынула письмо из машинки. Мистер Помфрет вылетел из кабинета.

– Мисс Гринстед, когда придет мистер Миллер, вы мне понадобитесь, чтобы делать заметки, – сказал он. – Мы собираемся послать... Что это у вас?

– Письмо мистеру Джеральду Эллиотту, – напомнила Делия.

Эллиотт! Я встречался с Эллиоттом...

Она проверила дату в верхней части письма.

– В мае. Четырнадцатого.

– Черт.

Делия обнаружила, что ее предшественница складывала наиболее скучные дела в папку с пометкой «В процессе». Все что мистер Помфрет помечал красной ручкой, для удобства уничтожалось (а красных пометок было довольно много, потому что Кэйти О'Коннелл не знала орфографии и определенно не доверяла абзацам). Мистер Помфрет побагровел, когда Делия принесла ему доказательства, но она была втайне довольна. Таким образом, она сама выглядела более исполнительной – такой сообразительной, такой ответственной (как примерная ученица в школе). К тому же перепечатывание оказалось полезным, сыграв роль ускоренного курса машинописи. Будет жаль, когда оно закончится.

– Мистер Миллер должен прийти в два тридцать. – Мистер Помфрет склонился над столом, чтобы подписать письмо. – Я хочу, чтобы вы записали слово в слово все, что он предложит.

– Да, мистер Помфрет.

Юрист выпрямился, надел на ручку колпачок и бросил на нее быстрый взгляд из-под морщинистых, как у ящерицы, век. Делия подозревала, что иногда исполняет секретарские обязанности с излишним рвением. Она одарила его искусственной улыбкой и запечатала письмо. Подпись была широкой и размашистой, расплывчатой в местах соединения букв. Он пользовался дорогой немецкой перьевой ручкой, которая протекала.

– И нам захочется кофе, так что можете сварить его заранее, – сказал он.

– Да, мистер Помфрет. Разумеется, – улыбнулась Делия.

Она пошла в его кабинет за чашками, а потом понесла мыть их в раковину в туалете. Когда она вернулась, Помфрет сидел за столом, широко расставив короткие ноги и постукивал по клавиатуре компьютера. Он купил его совсем недавно и был совершенно им очарован, возможно, из-за этого и не обращал внимания на способ Кэйти О'Коннелл подшивать бумаги. Теоретически, Помфрет собирался изучить таинственные способы работы с этим аппаратом, а потом научить секретаря, но в первое же утро Делия поняла, что ей нечего бояться. Компьютер навсегда останется на своем временном месте, пока мистер Помфрет будет счастлив, изучая «сервисы» и «макросы». В данный момент он записывал все ужины, которые когда-либо проводили он и его жена, – список приглашенных, меню, вина и даже распределение мест за столом, – а эти пункты могли варьироваться до бесконечности. Делия осуждающе посмотрела на экран и обошла его, направляясь к кофеварке на другом конце стола.

Вода, фильтр, французская обжарка. Кофеварка была новомодной: она сама обжаривала зерна. Делия предполагала, что она была заказана по одному из каталогов, из-за которых была так перегружена офисная почта. Как только мистер Помфрет находил какую-нибудь вещь, которая ему нравилась, он просил Делию оформить заказ («Да, мистер Помфрет.»). Секретарь набирала бесплатную горячую линию и заказывала прикроватный будильник, который разговаривал, карманный электронный словарь, черный кожаный футляр для карты из бардачка. Ненасытность начальника, как и его огромный живот, заставляли Делию чувствовать себя скромной и добродетельной. Она вовсе не возражала против того, чтобы оформлять заказы. Ей все на работе нравилось, особенно отсутствие переживаний. В офисе юриста никто не получал известие о раковой опухоли, которая не подлежит операции. Никто не рассказывал Делии о том, каково это – слепнуть. Никто не утверждал, что видел ее младенцем.

Она нажала кнопку на кофеварке, и та зажужжала.

– Помогите! – закричал мистер Помфрет, перекрикивая шум.

Он смотрел на экран компьютера, на котором строки текста сжались и задрожали. Ему почему-то никогда не приходило в голову, что такое происходит каждый раз, когда включается кофеварка. Делия вышла из кабинета, молча закрыв за собой дверь.

Затем она напечатала еще одно письмо, в котором указывались постановления местной власти, регулирующие деятельность бухгалтерских фирм («постановления» – написала Кэйти О'Коннелл). Делия набирала текст: «В соответствии с нашей договоренностью», и «фискальные обязательства», и «к сведению тех, кто не принял участия...». Она печатала медленно, но очень аккуратно, так делала бы миссис Гринстед, а редкие ошибки исправляла белым штрих-корректором и на оригинале, и на копии.

Прибыл мистер Миллер – крупный, привлекательный мужчина с оливковой кожей и короткими черными волосами. Делия последовала за ним в кабинет мистера Помфрета, чтобы подать кофе, а затем села на стул, держа в руках подготовленные карандаш и блокнот. Она опасалась, что не сможет записывать достаточно быстро, но писать нужно было немного. Вопрос был в том, как часто бывшая жена мистера Миллера сможет навещать их сына, и ответом мистера Миллера было: «Никогда», в то время как мистер Помфрет старался уговорить его на «раз в неделю и иногда по выходным, время может быть оговорено дополнительно». Затем разговор перешел на компьютеры, а когда он так и не переключился обратно, Делия деликатно откашлялась и спросила:

– Это все?

– Хм? О да, спасибо, мисс Гринстед, – сказал мистер Помфрет. Когда она вышла, то услышала, как юрист говорит мистеру Миллеру: – Мы это быстро уладим. Моя ассистентка отправит письмо сегодня же вечером.

Делия села во вращающееся кресло, заправила бумагу в машинку и принялась печатать. Если бы в этот момент ей поставили на руки по стакану воды, она бы их не разлила.

Следующая встреча назначена на четыре – должна была прийти женщина, которой от умершей матери достались какие-то биржевые бумаги, но помощь Делии тут не требовалась. Она надписала несколько конвертов и вложила в них сложенные письма, завизированные мистером Помфретом. Запечатала конверты, наклеила марки. Ответила на звонок от миссис Дарнелл, которая назначила встречу на понедельник. Мистер Помфрет прошел мимо, засунув руки в карманы пиджака.

– До свидания, мисс Гринстед, – попрощался он.

– До свидания, мистер Помфрет.

Делия рассортировала копии писем и подшила их к нужным делам. То что осталось от папки «В процессе», положила обратно в ящик. Затем ответила на звонок мужчины, который был разочарован, узнав, что мистер Помфрет ушел, но сказал, что постарается дозвониться ему по домашнему номеру. Почистила кофеварку. Ровно в пять часов она опустила все жалюзи, сложила письма в сумку и вышла из офиса.

Мистер Помфрет дал ей ключ, и она уже знала особенности панельной двери с рифленым стеклом – ее нужно слегка подтолкнуть, тогда замок закроется.

Снаружи светило солнце, а воздух после офиса с кондиционером казался теплым и душным. Делия шла медленно, позволяя другим обгонять себя. Мужчины в деловых костюмах направлялись домой с работы, женщины с пластиковыми пакетами из «Фуд Кинг» куда-то спешили. Она опустила письма в ящик на углу, но вместо того чтобы свернуть налево, продолжала идти дальше на север, к библиотеке – следующему пункту своего ритуала.

Теперь она хорошо представляла себе город. В плане это была простейшая решетка; площадь располагалась в самом центре, а от нее к северу, к югу, к востоку и к западу отходило по три улицы. Посмотрев на запад от перекрестка, можно было увидеть поле, иногда на нем паслись коровы. По утрам, когда Делия просыпалась, она слышала, как вдалеке поют петухи. Асфальт на тротуарах потрескался, то тут, то там из него выглядывали пучки травы и корни деревьев. На улицах, расположенных подальше от площади, асфальт был смешан с мелкими камушками, как на деревенских дорогах.

Публичная библиотека Бэй-Бороу располагалась между церковью и станцией Эксон на Бордер-стрит, северной границе города. Это был обыкновенный дом, но как только Делия вошла внутрь, она ощутила его серьезность и официальность. Над четырьмя столами с деревянными стульями, высокой библиотекарской стойкой и книжными стеллажами, уставленными старыми книгами, витал запах старой бумаги и клея. Здесь не было дисков и видеокассет, вращающихся стоек с романами в бумажных обложках – только увесистые тома с библиотечными номерами, написанными от руки на корешках белыми чернилами. Они были расставлены в тематическом порядке. Делия предположила, что это сделано для экономии времени. Казалось, за последние десять лет здесь не появилось ничего нового. Нигде не видно бестселлеров, но зато много Джейн Остин и Эдит Уортон, различных книг по истории и биографий. Из-за прозрачного скотча, которым были склеены потрепанные детские книжки с картинками, уголок, где они стоят, глянцево поблескивал.

Библиотека закрывалась в пять тридцать, и библиотекарша раскладывала последние книги. Делия могла положить вчерашнюю книгу на стойку безо всяких разговоров и взять книгу на сегодня, и никто бы на нее не смотрел, потому что к этому часу все столы уже опустели. Но что выбрать? Жаль, что здесь не было романов. Диккенса или Достоевского она никогда бы не прочла за один вечер (у нее было с собой соглашение – прочитывать каждый вечер по книге). Джордж Элиот, Фолкнер, Фицджеральд.

Делия остановила свой выбор на «Великом Гэтсби», которого немного помнила из курса английской литературы. Она положила книгу на стойку, и библиотекарша (мулатка лет пятидесяти) отвлеклась от раскладывания и подошла к ней:

– О, Гэтсби!

Делия только промямлила что-то нечленораздельное и протянула билет.

На билете был написан ее адрес: Джордж-стрит, 14. И оставлено пустое место для телефонного номера. Раньше с ней всегда можно было связаться по телефону.

Положив книгу в сумку, Делия вышла из библиотеки и направилась на юг. Она заметила, что в магазине секонд-хенда «Пинчпенни трифт» сменилось содержимое витрины. Теперь рядом с жемчужно-розовым смокингом висело вязаное платье в морском стиле. Не опасно ли покупать платье в этом магазинчике «для бережливых»? В таком маленьком городке все, без сомнения, могли назвать его предыдущего владельца.

Но, с другой стороны, ей-то какое до этого дело? Она решила завтра в обед прийти его примерить.

Свернув направо по Джордж-стрит, Делия встретилась с мамой и малышом, которые кормили на площади голубей. Женщина улыбнулась, и, не подумав, Делия улыбнулась в ответ. Но тут же отвернулась.

Следующей остановкой было кафе «Рик Рак». Проходя мимо пансиона, Делия взглянула на крыльцо. Машины не было, чему она обрадовалась. Если повезет, Белль не будет весь вечер. Похоже, у нее очень насыщенная жизнь.

В «Рик Раке» пахло крабовыми пирожками, но кто бы их ни заказал, он их уже съел и ушел. Маленькая рыжеволосая официантка наполняла солонки. Повар чесал бритую голову.

– А, привет! – сказал он, повернувшись к Делии, когда та вошла.

–Привет, – ответила она, улыбаясь (секретарь юриста не имела ничего против простой вежливости, если только она не заходила дальше).

Затем села на свое обычное место. Когда подошла официантка, Делия уже погрузилась в чтение библиотечной книги и сказала только:

– Молоко и пирог с курицей, пожалуйста, – а потом вернулась к книге.

Прошлым вечером Делия ела суп и тост из белого хлеба, а перед этим салат с тунцом. У нее был план чередовать вечера супа с вечерами белковой пищи. Недорогой белковой пищи. Нельзя позволить себе крабовые пирожки, по крайней мере до первой зарплаты.

Расплачиваясь за новые туфли во вторник, Делия пожалела, что не может пользоваться кредиткой, которую носила в бумажнике. Ведь ее так легко было вычислить при оплате кредитной картой! А затем Делию посетила странная мысль. «Если умереть, – подумала она, – тебя точно никто не сможет выследить».

Но она, разумеется, не то имела в виду.

Шрифт в библиотечной книге был таким крупным, что Делия испугалась: вдруг она выбрала что-то, чего и на вечер не хватит. Она принуждала себя читать медленнее, а когда принесли еду, и вовсе положила книгу возле тарелки, оставив ее открытой, – вдруг кто-нибудь подойдет.

Официантка складывала бумажные салфетки на случай, если к ужину будет наплыв народу. Повар что-то помешивал на плите. На затылке у него было две складки, а на гладком черном черепе были отметины, похожие на вышивку. Корочка хрустела под вилкой, и пюре, с которым подавался пирог, казалось, было растерто вручную, оно не было таким клейким, как приготовленное в комбайне.

Делия подумала, догадались ли ее родственники разогреть содержимое кастрюль, которые она тогда упаковала.

– Если он приедет, – говорил повар официантке, – тебе нужно занять его. Потому что я этого делать не буду.

– Во всяком случае, тебе придется быть где-то поблизости, – сказала официантка.

Она посмотрела на Делию, прежде чем та успела отвернуться. У нее были такие невинные круглые глаза, какие часто бывают у рыжих, и нежное лицо с округлым подбородком.

– Мой отец собирается приехать, – пояснила она Делии.

– А, – кивнула Делия, вернувшись к книге.

– Он был не в восторге, когда мы с Риком поженились.

Официантка и повар женаты? Если Делия начнет читать, девушка решит, что она их тоже осуждает, поэтому она заложила место в книге пальцем и любезно сказала:

– Я уверена, что в конце концов он вас примет.

– О, он это принял, все в порядке! По крайней мере он так говорит. Но теперь как только Рик его видит, то тут же начинает вспоминать, как гадко папа вел себя вначале.

– Я не могу находиться рядом с этим человеком, – грустно сказал Рик.

– Папа заходит в комнату, а Рик замолкает на полуслове.

– Тинси чувствует себя не в своей тарелке, начинает болтать и говорит одни глупости.

Делия знала, каково это. Когда ее сестра Линда была замужем за французом, которого не выносил их отец...

Но она не стала им этого говорить. Она сидела одна, совершенно одна, и не могла упоминать об отце, сестрах, муже, детях. Делия была человеком без прошлого. Она сделала вдох, чтобы что-нибудь сказать, а потом поняла, что сказать ей нечего. Наконец Тинси нарушила молчание:

– Ну, по крайней мере, у нас есть несколько дней, чтобы приготовиться к этому – И она пошла принять заказ у только что вошедшей пары.

Когда Делия вышла из кафе, она почувствовала, что окружающий ее воздух легче, чем обычно, – тоньше, прозрачнее – и перешла через дорогу легкой походкой. Возле парадной двери Белль она обнаружила стопку писем, видимо, вывалившихся из почтового ящика, но не стала их поднимать, даже не посмотрела на имена на конвертах, зная, что для нее там ничего нет.

Поднявшись к себе, Делия принялась за обычные дела, которые делала каждый день после работы: убирала вещи, принимала душ, стирала. Одновременно она прислушивалась, не возвращается ли Белль, потому что, если бы в доме был кто-то еще, она двигалась бы тише.

Когда все хлопоты были окончены, Делия забиралась в постель с библиотечной книжкой. Будь у нее стул, она читала бы сидя, но выбора не было. Интересно, лучше ли обставлена комната мистера Лэма? Она могла бы попросить у Белль стул, но это означало, что нужно вступать в беседу, а разговоров Делия избегала, как только могла. Не дай бог стать с хозяйкой эдакими милыми подружками-болтушками, которые каждый вечер обмениваются новостями о работе.

Она приткнула подушку к металлической спинке в изголовье кровати и откинулась. Было еще довольно светло. Теплые золотистые лучи падали на нее и навевали приятную дрему. Делия слышала, как в доме напротив плачет ребенок. Вдалеке женский голос звал: «Ро-бби! Ке-нни!» – таким особым, похожим на звон колокола, тоном, построенным на двух нотах, которым матери повсюду созывают детей домой. Делия продолжала читать, лениво переворачивая страницы. История Гэтсби была интересна, но не захватывала. Она читала, чтобы скоротать вечер, не более того.

Стало темнеть, и она включила лампу на длинной ножке, которая светила ей через плечо с подоконника. Теперь дети, покончив с едой, играли на улице, о чем-то споря. Делия слышала их какое-то время, но постепенно отвлеклась, а когда вспомнила снова, поняла, что они, должно быть, ушли спать. Наступила ночь, и мотыльки стучались о стекло. На улице хлопнула дверца машины, по крыльцу процокали каблуки – это Белль вернулась, прошла в гостиную и стала говорить по телефону. «Ты знаешь, что его можно дорого перепродать», – успела услышала Делия, прежде чем перестала прислушиваться к звукам. Немного спустя она прервала чтение, в доме и на улице было тихо, только на триста восьмидесятой шумели машины. Стало прохладнее. И Делия радовалась теплу, что шло от лампы. Она закончила книгу, но последние предложения перечитывала, пока ее глаза не затуманились от слез. Потом положила книгу на пол и потянулась к выключателю, чтобы сесть и поплакать в темноте – последний этап ежедневного ритуала.

Делия плакала безо всяких мыслей, сдерживая всхлипы, что рвались из ее груди. Через каждые несколько минут она сморкалась в клочок туалетной бумаги, который держала под подушкой. Выплакавшись, она глубоко вздохнула и сказала вслух: «Ну ладно». Потом последний раз высморкалась и заснула.

Карапуз хотел, чтобы голуби ели у него с рук. Он ринулся в их гушу, его неуклюжая толстенькая попка лишь чуть-чуть не доставала до земли, и протянул им крекер. Но голуби вспорхнули, глядя на него испуганно и удивленно, и, когда малыш понял, что они никогда не подойдут ближе, он внезапно, безо всякого предупреждения, отступил назад и в ярости топнул ногой. Делия из-за газеты улыбнулась.

Сегодня больше не упоминалось о ее исчезновении. Она удивилась тому, как быстро власти о ней забыли.

Делия свернула газету на рубрике «Городская жизнь» и положила на скамейку рядом с собой. Она потянулась за стаканчиком йогурта, который стоял слева от нее, и только тогда краем глаза заметила в нескольких ярдах от себя женщину, которая наблюдала за ней.

Сердце у нее сжалось. Она позвала:

– Элиза?

Элиза медленно пошла вперед, как будто решившись на что-то.

Рядом с ней никого не было. И никого не было позади нее. Никого.

На сестре было платье – сшитое на заказ бежевое платье рубашечного покроя, которое она носила с тех времен, когда еще работал магазин «Стюарт». Элиза почти никогда не носила платьев. Делия подумала, что сегодня, должно быть, особенный случай, а потом подумала: «О чем это я, я ведь и есть этот особый случай» – и поднялась, не зная, куда девать стаканчик с йогуртом.

– Здравствуй, Элиза, – сказала она.

– Здравствуй, Делия.

Женщины стояли, смущенно глядя друг на друга, Элиза обеими руками держала квадратную кожаную сумочку, и тут Делия заметила старика на дальней скамейке. Он притворялся, что увлечен журналом, но ее ему обмануть не удалось.

– Не хочешь пройтись? – спросила она Элизу.

– Можно, – жестко ответила сестра.

Она, наверное, злилась. Ну конечно, злилась. Бросив остатки обеда в мусорную корзину, Делия почувствовала себя маленькой девочкой, которая пытается скрыть какую-то проделку. Она почувствовала, что еще и краснеет. Ненавистная тонкая кожа всегда ее выдавала. Делия повесила сумку на плечо и пошла через площадь, Элиза шла на шаг позади, словно специально старалась подчеркнуть отсутствие собственной воли у Делии, нехватку у нее здравого смысла. Когда сестры дошли до улицы, Делия остановилась и повернулась к сестре.

– Наверно, ты считаешь, что мне не следовало этого делать, – начала она.

– Я этого не говорила. Я жду твоих объяснений. Делия снова пошла вперед. Если бы она знала, что Элиза так внезапно объявится, то заранее придумала бы какие-нибудь оправдания. Смешно было ничего не объяснять.

– Мистер Садлер решил, что ты – жертва домашнего насилия, – сказала Элиза.

– Кто?

– Тот, кто чинит крышу. Вернон Садлер.

– Ах, Вернон! – Да, он, конечно же, видел газету.

Сестры перешли улицу и пошли в северном направлении. Делия собиралась зайти в магазин секонд-хенда, но теперь не знала, куда идти.

– Он позвонил нам в Балтимор, – сказала Элиза. – Спрашивал...

– Балтимор! Что вы делали в Балтиморе?

– Ну, после того как ты ушла, мы собрали вещи и поехали туда. Не думаешь же ты, что мы остались на пляже!

На самом деле Делия думала именно так. Но теперь она понимала, что это показалось бы странным: если бы все, как обычно, наносили солнцезащитный лосьон и деловито надували водные матрасы, в то время как полицейские натаскивали бы собак на ее тапочки.

– Мы сначала подумали, что ты сама вернулась в Балтимор, – говорила Элиза. – Можешь представить, как засуетились паркетчики, когда мы все ввалились в дом. А уж когда мы тебя там не нашли... Господи, слава богу, мистер Садлер позвонил. Он звонил прошлым вечером, спрашивал, хотел поговорить со мной лично, и, к счастью, я взяла трубку. Вот он и сказал, что готов поклясться, что не похищал тебя, но полиции это сказать побоялся. Он решил, что у тебя есть веские причины для того, чтобы убегать. Ты ведь вышла из его машины возле церкви, где оказывается помощь женщинам, которых бьют дома.

– Правда?

Делия остановилась перед цветочным магазином.

– Он заметил, что ты увидела их вывеску и попросила его высадить тебя там.

– Вывеску?

– А еще он говорил, что вы что-то обсуждали, из-за чего он подумал, что... Но он не признался мне, где ты находишься, на случай если твой муж опасен. Я просто обомлела: «Опасен! Господи, да Сэм Гринстед – самый добрый человек на свете!» Но мистер Садлер стоял на своем и сказал: «Я только звоню сообщить вам, что с ней все в порядке, и еще, я в тот момент не знал, что она хочет сбежать. Ваша сестра просто умоляла меня подвезти ее до этого городка и утверждала, что у нее там семья, поэтому я не подумал ничего плохого». Потом он попросил не говорить Сэму, но я, разумеется, все ему передала, я не могла держать это в тайне. Я сказала, что сначала поеду поговорю с тобой и разузнаю, как обстоят дела.

Она помолчала, ожидая, что Делия задаст вопрос. Ну хорошо. Делия спросила:

– И что ответил Сэм?

– Он сказал, что, естественно, я должна поехать. Он был полностью с этим согласен.

– А…

Еще одна пауза.

– И он понимал, что я не смогла бы сама найти город, если бы не сказала ему.

– Понимаю, – согласилась Делия. А потом спросила: – И как же ты нашла город?

– Ну, ты сказала мистер Садлеру, что у тебя здесь семья.

– Семья. Хм...

– Родственники нашей мамы. В Бэй-Бороу.

– Мамины родственники живут в Бэй-Бороу?

– Ну, по крайней мере, жили. Может, и сейчас кто-то живет, но я о них ничего не знаю. А ты знала?

– Бэй-Бороу? Там, где живет тетя Хенни? Где у двоюродного дядюшки Роско куриная ферма? Это было в Бэй-Бороу?

– А где же еще!

– Я этого не знала, – призналась Делия.

– Не представляю, с чего бы это. Черт, здесь даже есть Уэбер-стрит – это же девичья фамилия бабушки Кэролл. Я ее переходила, когда вышла на триста восьмидесятой. А Кэролл-стрит к югу отсюда, если я правильно помню. Разве здесь нет Кэролл-стрит?

– Ну да, – сказала Делия, – но я думала, что это в честь других Кэроллов. В честь Кэролловской декларации независимости.

– Нет, дорогуша, это в честь наших Кэроллов, – примирительно сказала Элиза. То что сестре удалось доказать свою правоту, определенно подняло ей настроение.

Они снова прошли мимо офиса стоматолога и «Оптики».

– На самом деле, получается, что мы – родственники человека, который основал этот город, – сказала Элиза. – Но только по материнской линии.

– Человека... Ты имеешь в виду Джорджа Бэя?

– Точно.

– Джорджа Бэя – дезертира?

– Уж кто бы говорил. Делия моргнула.

– Поэтому я приехала сюда сегодня утром, – рассказывала Элиза, – и расспрашивала повсюду, где ты могла остановиться. Оказалось, что здесь только одна гостиница, если не считать убогого крохотного мотеля на Юнион-стрит. И не найдя тебя там, я решила последить за площадью, потому что мне показалось, что здесь раньше или позже все в этом городе проходят.

Теперь сестры оказались рядом с офисом мистера Помфрета. Если он вернулся с обеда, то может выглянуть из окна и увидеть ее. Мисс Гринстед с приятельницей! Она с кем-то общается! Делия надеялась, что он все еще обедает в ресторане «Бэй Армз» со своими знакомыми. На Джордж-стрит они с Элизой повернули налево. Прошли мимо «Пет Хевен», где мальчик раскладывал резиновые игрушки рядом с галетами.

– Делия, – осторожно заговорила Элиза, – мистер Садлер все неправильно понял, правда? Я хочу сказать, с тобой случилась какая-то беда, о которой ты хочешь мне рассказать?

– О нет, – ответила Делия.

Внезапно Элиза стала чуть ли не хорошенькой.

– Видишь? Я ему говорила! – закричала она. – Я так ему и сказала, что тебе просто нужна передышка, я в этом уверена. Ты знаешь, что сказала полиция? Когда мы им позвонили, этот полицейский сказал: «Ребята, я поставлю любую сумму, что она жива и здорова». И еще, что чаще всего женщины решают сбежать именно во время летнего отпуска. Ты об этом знала? Правда, странно?

– Хм, – пробурчала Делия. Ноги у нее отяжелели, и она еле двигалась.

– Думаю, у него большой опыт, раз он работает в Бетани-Бич.

– Да, наверное.

– Так что, надо собрать твои вещи, Ди?

– Мои вещи? – Делия резко остановилась.

– Моя машина припаркована рядом с площадью. У тебя есть багаж?

У Делии в горле сжался какой-то ком – что-то вроде упрямства, только более яростного. Ее захлестнул гнев.

Нет! – Она сглотнула. – Я хочу сказать, нет, я с тобой не поеду.

Что?

– Я хочу... мне нужно... у меня теперь есть место, я хочу сказать, работа, положение, и мне есть где остановиться. Понимаешь? Вон там я живу, – сказала Делия, указав на дом Белль. Она заметила, что газовые занавески в окне на первом этаже похожи на бинты.

– У тебя есть дом? – спросила Элиза, не веря своим ушам.

– Ну, комната. Пойдем и увидишь! Давай зайдем!

Делия взяла сестру за локоть и потащила к крыльцу. Элиза вся обмякла, ее рука казалась негнущейся, как куриное крыло.

– Дом принадлежит агенту по недвижимости, – объяснила Делия, открывая дверь. – Это женщина, очень милая. И плата очень умеренная.

– Да уж, наверное, – фыркнула Элиза, оглядываясь по сторонам.

– Я работаю у юриста, прямо за углом. Он в этом городе единственный юрист и занимается всем: завещаниями, недвижимостью... и за все в его офисе отвечаю я. Бьюсь об заклад, ты не думала, что я это сумею, правда? Ты, наверное, думала, что я работаю у папы в офисе только потому, что я – его дочка, но теперь я...

Когда сестры поднимались по лестнице, Делия шла первой. Она пожалела, что у Белль нет картин на стенах. Или хотя бы новых обоев.

– В основном весь этот этаж – мой, потому что другой жилец по будням в разъездах. Поэтому у меня своя ванная, видишь? – Делия указала на нее. Затем отперла дверь комнаты и вошла. – Все это – мое, – сказала она, ставя сумку на бюро.

Элиза медленно кивнула.

– Разве это не здорово? – спросила Делия. – Я знаю, комната может показаться голой, но...

– Делия, ты хочешь сказать, что собираешься здесь жить?

– Я здесь и живу!

– Но... это навсегда?

– Да, почему нет? – удивилась Делия.

К горлу снова подкатил ком, но она не сдавалась.

– Присядь, – предложила она Элизе. – Не хочешь чаю?

– О, я... нет, спасибо. – Элиза крепче сжала сумочку. Она казалась здесь пришелицей из другого мира – у нее был такой робкий, потерянный вид. – Дай мне удостовериться, что я правильно тебя понимаю.

– Я могу быстро вскипятить воду. Просто присядь на кровать.

– Ты говоришь, что оставляешь нас навсегда, – произнесла Элиза, не двигаясь с места. – Ты собираешься поселиться в Бэй-Бороу. Оставляешь своего мужа и троих детей, один из которых еще школу не закончил.

– Да, он ходит в школу, ему пятнадцать лет, и он может обходиться без меня легко и просто, – ответила Делия. К своему ужасу, она почувствовала, что глаза наполняются слезами. Но твердо продолжала: – На самом деле, ему со мной только хуже. Как, кстати, дети?

– Они растерянны, а ты чего ожидала? – спросила Элиза.

– Но у них все в порядке?

– А тебе есть до этого дело?

– Конечно, есть!

Элиза сдвинулась с места. Делия подумала, что сестра хочет сесть, но та подошла к окну.

– Сэм, как ты можешь представить, просто в шоке, – сказала Элиза, стоя к Делии спиной.

– Да, должно быть, теперь он жалеет, что не выбрал дочку номер один или два, – язвительно проговорила Делия.

Элиза повернулась и спросила:

– Делия, что с тобой такое! Ты что, совсем голову потеряла? У тебя замечательный, отличный муж, который ходит по дому, как зомби. А дети не знают, что и думать, и соседи все в курсе, потому что по телевидению и в газетах по всему Мэриленду постоянно называют наши имена.

– И по телевизору говорили?

– Да на каждой станции в Балтиморе! Большое цветное фото на весь экран: «Вы видели эту женщину?»

– А что за фото? – поинтересовалась Делия.

– Со свадьбы Линды.

– Так это же было сто лет назад!

– Ну, большинство фотографий делала ты. Выбирать было особенно не из чего.

– Но это ужасное платье подружки невесты! У него плечи торчали так, будто вешалку забыли убрать!

– Делия, – сказала Элиза, – с тех пор как позвонил мистер Садлер, я пыталась понять, что заставило тебя уйти. До сих пор казалось, что у тебя такая легкая жизнь. Младшая дочка. Хорошенькая, как цветочек. Мисс Популярность в старших классах. Папочкина любимица. Правда, всем нам не хватало мамы, но по тебе это никогда не было заметно. Ну, тебе было только четыре года, когда она умерла, так что в любом случае ты ее и не знала. Но теперь мне кажется, что четыре года – это много! Разумеется, тебе ее не хватало! Господи, ты все вечера проводила, играя у нее в комнате!

– Я этого не помню – задумчиво произнесла Делия.

– О, ты должна помнить. У вас с ней были такие бумажные куклы. Ты хранила их в коробке из-под обуви в ее шкафу и каждый вечер...

– Я ничего этого не помню! – сказала Делия. – Почему ты настаиваешь? Я совсем ее не помню, и все!

– А быть папочкиной любимицей – еще то удовольствие, я думаю. Когда он отговорил тебя поступать в колледж, принял как должное, что ты стала работать в офисе... ну, я не виню тебя, что ты вспылила.

– Вовсе я не вспылила!

– А потом его смерть... Конечно, что могло тебя ранить сильнее, чем его смерть.

– Я не понимаю, чего ради ты все это вспоминаешь! – взмолилась Делия.

– Просто выслушай меня, пожалуйста. Ди, ты знаешь, что я верю в жизнь после смерти.

При других обстоятельствах Делия бы усмехнулась. Но сейчас она была рада, что разговор повернул в другую сторону.

– Я верю, что каждая жизнь – это своего рода задание, – продолжала Элиза. – Каждый раз, когда ты рождаешься на земле, тебе дается это задание, этот маленький барьер, который нужно взять. Поэтому, даже если в твоей жизни были трудности, я верю, что так было нужно, чтобы ты с ними столкнулся.

– Так откуда ты знаешь, что мне не было предначертано оказаться в Бэй-Бороу? – задала вопрос Делия.

На лбу сестры появилась неуверенная складка.

– Элиза, м-м, я тут думала... – начала Делия.

– Да? – с готовностью откликнулась Элиза.

– Скажи, они забрали кота домой?

Это было ошибкой. В глазах Элизы померкла какая-то искорка.

– Кота? – спросила она. – Ты только об этом думаешь?

– Разумеется, не только об этом, но, когда я уезжала, он прятался под шкафчиком, поэтому я не могу быть уверена, что они не забыли...

– Не забыли, – отрезала Элиза. – Я, правда, не знаю зачем, потому что это треклятое существо стало таким старым, что храпит, даже когда не спит.

– Старым? – изумилась Делия.

– Они собрали всю твою одежду и кастрюли тоже, – сказала Элиза. – Бедная Сьюзи должна была паковать твои... Делия? Ты что, плачешь?

– Нет, – сказала Делия сдавленным голосом.

– Ты плачешь из-за кота!

– Я сказала, нет!

Она, конечно, знала, что Вернон уже не котенок (он был веселым котенком, таким забавным, он так театрально терся о растения, тереться о которые было запрещено, что она не могла не улыбаться). Но она всегда думала о нем так и только теперь осознала, как он в последнее время стал медлить, как будто собираясь с силами, даже перед самым коротким прыжком. Как однажды этой весной она стряхнула кота с кухонной стойки, и он неуклюже свалился, цепляясь за нее передними лапами, неловко приземлившись на задние, и как потом сердито облизывал их, как будто хотел сказать, что лучше бы она этого не делала.

Она раскрыла глаза шире, чтобы сдержать слезы.

– Делия? – раздался голос сестры. – Ты что-то от меня скрываешь? Это как-то связано с этим мужчиной там, дома?

Делия не стала прикидываться, что не понимает. Она сказала:

– Нет, не связано.

Потом подошла к изголовью кровати, заставив Элизу отступить назад, достала из-под подушки клочок туалетной бумаги и высморкалась.

– Я, наверное, с ума сошла, – пожаловалась она.

– Нет-нет! Ты – не сумасшедшая! Разве что слегка или просто устала, может быть. Просто небольшой нервный срыв. Знаешь что я думаю? – спросила Элиза. – Я думаю, что забота о папе во время его последней болезни отняла у тебя больше сил, чем у кого-либо из нас. У тебя, наверное, тоже анемия! И просто нужно отдохнуть. Побыть наедине с собой. Да, это была не такая уж плохая идея приехать в Бэй-Бороу! Еще несколько дней, пара недель, и ты снова будешь дома, будешь другим человеком.

– Может, и так, – неуверенно согласилась Делия.

– Я так и объясню полиции. «Она просто поехала повидаться с дальними родственниками». Потому что, ты же понимаешь, мне нужно им что-то сказать.

– Я понимаю.

– И мне нужно рассказать Сэму. – Да.

– Думаю, он захочет приехать, чтобы переговорить с тобой.

Делия прикладывала туалетную бумагу к каждому глазу по очереди.

– У меня нет опыта, как вести себя в таких ситуациях. – Элиза отпустила сумочку и одной рукой коснулась плеча Делии.

– Ты – хорошая, – сказала Делия. – Это не твоя вина.

И тут же расстроилась оттого, что Элиза накрасилась помадой (сахарно-розовой, бледной на фоне ее кожи). Как правило, сестра не красилась. Она, должно быть, хотела быть во всеоружии во время этого визита.

– Я попрошу Сэма, чтобы он привез тебе какую-нибудь твою одежду, хорошо? – спросила Элиза.

– Нет, спасибо.

– Платье или пару платьев?

– Не надо.

Элиза опустила руку.

Они вышли из комнаты и стали спускаться по лестнице, Элиза шла первой. Вымученным и деланно бодрым тоном Делия спросила:

– Ну а как твой сад?

– А... – Сестра не закончила фразу– Тебе будут нужны деньги, – сказала она Делии, когда они спустились в прихожую.

– Нет, не будут.

– Если бы я знала, что ты не поедешь со мной... У меня с собой мало, но я могу дать тебе все что есть.

– Мне не надо, правда, – возразила Делия. – Я получаю приличную зарплату у юриста, даже своим ушам не поверила, когда он сказал, сколько будет платить.

Она проводила Элизу за дверь.

– И ты ведь знаешь, у меня остались те деньги, что были на отпуск. Пятьсот долларов. Мне и так не слишком хорошо от этого.

– О, мы справляемся. – Элиза сверлила взглядом одну из плиток на крыльце.

Делия могла бы проводить сестру до машины или хотя бы до офиса, но тогда их расставание затянулось бы. Поэтому она оставила наверху сумку и стояла на крыльце, скрестив руки так, как будто собиралась вернуться внутрь.

– Я уверена, что вы справляетесь, – сказала она Элизе. – Нет, не то. Просто я чувствую себя плохо из-за того, что не начала с нуля. Начала... Я не знаю. Даже...

– Даже?

– Даже бездомные или... Я не знаю, – замялась Делия. – Я сама не знаю, что хочу сказать!

Элиза потянулась вперед и прижалась к Делии щекой.

– Все будет хорошо, – уверенно произнесла она. – Помяни мое слово, этот отдых сотворит чудеса. А пока, Ди... – Элиза собиралась повернуться и уйти, но в последний момент ей пришла в голову мысль: – А пока помни девиз двоюродного дядюшки Роско.

– Какой?

– Никогда не делай того, что нельзя будет исправить.

– Я запомню, – пообещала Делия.

– Дядюшка Роско, может, и был старым ворчуном, – усмехнулась Элиза, – но, в конце концов, здравый смысл у него был.

Делия сказала:

– Будь осторожна на дороге.

Она стояла и смотрела на Элизу, на ее приземистую, ладную, энергичную фигуру, пока та не исчезла из виду. Потом вернулась в дом за сумкой.

Поднимаясь по лестнице, Делия подумала: «Но если ты никогда не делаешь ничего, что не сможешь исправить, – она положила руку на шаткие перила, – ты так ничего и не совершишь». Затем она хотела повернуться и догнать Элизу, чтобы сказать ей это, но поняла, что не вынесет еще одной сцены прощания.