– На помощь! Уберите собаку!

Мэйкон перестал печатать и поднял голову. Вопли с улицы превосходили уровень истеричности. Но Эдвард гулял с Портером. Очевидно, речь о какой-то другой собаке.

– Уберите ее к чертовой матери!

Мэйкон встал и, опираясь на костыли, добрался до окна. Да нет, речь об Эдварде. Похоже, он кого-то загнал на огромную магнолию по правой стороне дорожки. Пес осатанело лаял и подпрыгивал на четырех лапах одновременно, точно игрушка, подчиняющаяся нажатию резиновой груши.

– Эдвард! Прекрати! – крикнул Мэйкон.

Эдвард не прекратил. Наверное, он даже не слышал команды. Мэйкон проковылял в прихожую и открыл входную дверь:

– Иди сюда сейчас же!

Эдвард даже не сбился с ритма.

Воскресное утро в начале октября выдалось бледно-серым и промозглым. На крыльце нога без штанины озябла. Мэйкон выронил костыль, но успел ухватиться за железное перильце в бисеринах росы.

Он допрыгал до магнолии и, качко нагнувшись, схватил поводок, волочившийся за псом. Потом без особого труда намотал его на руку, поскольку Эдвард уже терял интерес к событию. Мэйкон вгляделся в чернильную тьму магнолии.

– Кто здесь? – спросил он.

– Твой работодатель, Мэйкон.

– Джулиан?

Начальник слез с хлипкой ветки в раскидистой кроне магнолии. Брюки его измазались. Светлые волосы, всегда аккуратно уложенные, точно у молодца с рекламы рубашек, сейчас торчали в разные стороны.

– Мэйкон, я всей душой ненавижу людей с очумелыми собаками, – сказал он. – К собакам претензий нет, ненавистны хозяева.

– Ради бога, извини. Я думал, пес гуляет.

– Он у тебя сам по себе гуляет?

– Да нет…

– Пес отправляется на одинокий променад. Такое возможно только у Мэйкона Лири. – Джулиан обмахнул замшевый пиджак. – Что у тебя с ногой?

– Сломал.

– Я вижу. Но как тебя угораздило?

– Глупое недоразумение, – сказал Мэйкон.

Они пошли к дому, рядом послушно трусил Эдвард. Джулиан помог Мэйкону взобраться на крыльцо. Спортивного телосложения, он двигался с небрежной ленцой гребца, которого в нем выдавали докрасна обветренное лицо и нос, обгорелый даже в эту пору года. Человеку с такой светлой кожей, остерегал его Мэйкон, нельзя подолгу находиться на солнце. Но в этом был весь Джулиан – бесшабашный. Удалой яхтсмен, лихач за рулем, завсегдатай баров знакомств, он делал покупки, не советуясь с «Потребительским вестником». И сейчас держался абсолютно беззастенчиво, словно в этом доме его заждались; он подал Мэйкону упавший костыль и, придержав дверь, махнул рукой – мол, заходи.

– Как ты меня нашел? – спросил Мэйкон.

– А что, ты скрываешься?

– Нет, конечно.

Джулиан оглядел прихожую, которая Мэйкону тотчас показалась убогой. На шелковом абажуре настольной лампы зияли прорехи, он, похоже, отжил свой век.

– Твой сосед поведал, где тебя искать, – наконец сказал Джулиан.

– А, Гарнер.

– Я к тебе заехал, когда не смог дозвониться. Ты понимаешь, что безбожно опаздываешь с путеводителем?

– Ты же видишь, произошел несчастный случай.

– Все начеку, требуют рукопись. Я как попугай повторяю, что жду ее ежеминутно, но…

– С минуты на минуту.

– Что?

– Ждешь с минуты на минуту.

– Да, но пока я получил лишь две главы и никаких объяснений.

Не умолкая, Джулиан прошел в гостиную и сел в самое удобное кресло.

– Где Сара? – спросил он.

– Кто?

– Твоя жена, Мэйкон.

– А. Кх-м. Мы с ней… – Мэйкон подумал, что надо бы потренироваться произносить это вслух. Слово «расстались» казалось чересчур лобовым, оно годилось только для других. Мэйкон долго усаживался на диван, пристраивал костыли и наконец выговорил: – Она снимает квартиру в городе.

– Вы разбежались?

Мэйкон кивнул.

– О господи!

Эдвард носом подтолкнул руку Мэйкона – давай, гладь меня. Мэйкон обрадовался, что нашлось какое-то занятие.

– Бог мой, из-за чего? – спросил Джулиан.

– Ни из-за чего! – Вышло излишне громко, и Мэйкон, приглушив голос, добавил: – То есть я не могу тебе ответить.

– Ах так, извини.

– Я в том смысле, что ответа нет. Как выяснилось, такое случается без всякого повода.

– Да уж, вам обоим крепко досталось. Черт, это несчастье и все такое… Она вернется, когда это изживет… не избавится, нет, а…

– Возможно. – Мэйкону стало неловко за Джулиана, дрыгавшего ногой в мокасине. – Что ты думаешь о первых двух главах?

Джулиан открыл рот, но Эдвард не дал ему ответить. Заливисто лая, пес кинулся в прихожую, где распахнувшаяся дверь шарахнула по батарее. «Замолчи!» – послышался Розин голос. Через секунду сестра заглянула в гостиную. Джулиан встал.

– Джулиан Эдж, – представил его Мэйкон. – А это моя сестра Роза. – Он заметил Чарлза, возникшего за ее спиной, и добавил: – И брат Чарлз.

Роза и Чарлз, нагруженные покупками, не могли подать руку. Прижимая к груди коричневые пакеты, они вошли в комнату, а Джулиан пустился в свое обычное шутовство:

– У Мэйкона Лири сестра! Да еще и брат. Почему-то мне и в голову не приходило, что у него есть родственники.

Роза ответила вежливой озадаченной улыбкой. Выглядела она не лучшим образом, длинное черное пальто совершенно обесцветило ее лицо. А взъерошенный Чарлз пыхтел, пытаясь перехватить пакет, выскальзывавший из рук.

– Позвольте я вам помогу. – Джулиан взял у Чарлза пакет и заглянул внутрь. Мэйкон испугался, что сейчас он пройдется по поводу покупок Мэйкона Лири, но этого, слава богу, не произошло.

– Да, теперь я вижу родовое сходство, – сказал Джулиан, глядя на Розу.

– Вы издатель Мэйкона, – ответила та. – Я запомнила ваше имя в адресе.

– Простите?

– Это я отправляла вам готовые главы.

– Ах вот как.

– Я должна отправить новую порцию, но сперва надо купить конверты девять на двенадцать. У нас остались только десять на тринадцать. Ужасно, когда что-то не по размеру. Очень некрасиво.

– Угу. – На секунду Джулиан задержал на ней взгляд.

– Не будем тебя отрывать от дел, Роза, – сказал Мэйкон.

– Пустяки! – Она улыбнулась Джулиану, вскинула пакеты повыше и вышла из комнаты. Чарлз забрал у Джулиана пакет и побрел следом за ней.

– Мэйкон Лири и его кризис конвертов девять на двенадцать, – провозгласил Джулиан, вновь усаживаясь в кресло.

– Ну хватит уже, а? – сказал Мэйкон.

– Извини. – Джулиан вроде как удивился.

Помолчали.

– Нет, правда, Мэйкон, я понятия не имел. В смысле, если б ты хоть намекнул, что у тебя происходит…

Он опять задрыгал ногой. Казалось, без постоянных подколок ему неуютно. После смерти Итана он долго избегал Мэйкона; прислал несуразно огромный букет, но с тех пор имя мальчика никогда не упоминал.

– Слушай, – наконец проговорил Джулиан, – если тебе нужен еще, скажем, месяц…

– Чепуха, – отмахнулся Мэйкон. – Подумаешь, жена ушла – другую найдем, верно? Ха-ха. Ладно, давай-ка ты глянешь, что уже готово.

– Ну смотри сам.

– И тогда останется только заключение, – через плечо бросил Мэйкон, пробираясь в столовую, где на буфете стопкой лежали отпечатанные главы. – А это пара пустяков. В основном я перекатаю старый вариант.

Он вернулся в гостиную, отдал рукопись Джулиану и опять сел на диван. Издатель начал читать. В прихожей оглушительно залаял Эдвард, встречая Портера.

– Уродина! – донесся голос брата. – Ты знаешь, сколько я тебя искал?

Надрывался телефон, никто не брал трубку. Джулиан посмотрел на Мэйкона, вскинул брови, но ничего не сказал.

Они познакомились лет двенадцать назад, когда Мэйкон еще работал на пробочной фабрике, но уже приглядывал себе иное занятие. Он возомнил, что мог бы работать в газете. Правда, не было специального образования, даже каких-нибудь журналистских курсов. И тогда он пошел единственно возможным путем: на правах внештатного автора отправил заметку в местный еженедельник. Темой стала вашингтонская ярмарка ремесел. Добраться туда непросто, писал он, ибо шоссе так пустынно, что вам начинает казаться, будто вы заблудились, и вас охватывает тоска. Но вот вы добрались на место, и стало еще хуже. Улицы там совсем не похожи на наши, они какие-то косые. Далее он оценивал еду, купленную в уличном киоске; она не понравилась непривычными специями: нечто желтое и холодное, этакое, я бы сказал, заморское, а посему на другой стороне улицы он купил хот-дог у лоточника, который даже не участвовал в ярмарке. Вот хот-дог я смело рекомендую, писал он, хотя он заставил меня слегка взгрустнуть, поскольку моя жена Сара использует тот же соус чили, и едва я его учуял, как тотчас затосковал по дому. Еще он лестно отозвался о лоскутных одеялах: одно с узором в виде звездной россыпи напомнило ему одеяло в бабушкиной спальне. Он советовал читателям уехать с ярмарки не позже половины четвертого: ведь на обратном пути вы минуете лексингтонский рынок и непременно захотите купить крабов, покуда он не закрылся.

Заметку опубликовали под шапкой ИНСТРУКТАЖ ПО ПРЕЛЕСТЯМ ЯРМАРКИ РЕМЕСЕЛ, а ниже дали подзаголовок: или Я Просто Жутко Исстрадался по Дому. Лишь увидев второе название, Мэйкон понял тон своего очерка. И почувствовал себя дураком.

Но Джулиан Эдж счел материал превосходным и позвонил автору:

– Статейка о хот-догах в «Страж-птице» ваша?

– Ну да.

– Ха!

– Не вижу ничего смешного, – сухо сказал Мэйкон.

– Никто и не смеется. Отличная работа. У меня к вам предложение.

Они встретились в закусочной «Старая бухта», куда дед с бабкой водили детей отмечать дни рождения.

– Рекомендую крабовый суп, – сказал Мэйкон. – Он ни капли не изменился с тех пор, как мне стукнуло девять.

– Ха! – опять воскликнул Джулиан и покачался на стуле. Он был в рубашке-поло и парусиновых брюках, нос его отливал ярко-розовым. Стояло лето, может, конец весны. Во всяком случае, он уже спустил лодку на воду. – Вот, значит, какая идея, – поведал он за супом. – Я владею небольшой компанией «Пресса бизнесмена». Ну как, относительно небольшой. Вообще-то наш охват от побережья до побережья. Продукция без претензий, но, знаете ли, полезная. Еженедельники, ордерные книжки, таблицы сложных процентов и конвертации иностранной валюты… А теперь я хочу выпустить путеводитель для деловых поездок. Сперва по Штатам, а потом, может, и по загранице. Под каким-нибудь манящим названием вроде Случайный турист. А вы его напишете.

– Я?

– Я это понял, едва прочел ваш опус о хот-догах.

– Но я ненавижу поездки.

– Нетрудно догадаться. Бизнесмены тоже их ненавидят. То есть они раскатывают по стране не ради ее прелестей. В своих гостиных им было бы куда как лучше. И вы поможете создать впечатление, что они их даже не покидали. – Из нагрудного кармана он вытащил бумажный пакет: – Что вы об этом скажете?

На металлической пластине было выгравировано большое мягкое кресло с притороченными к спинке огромными перистыми крыльями наподобие тех, с какими в древних Библиях изображали серафимов. Мэйкон сморгнул.

– Ваш логотип, – пояснил Джулиан. – Доходчиво?

– Хм…

– В то время как кресельные путешественники мечтают о перемене мест, путешествующие кресла мечтают не трогаться с места. Я думаю поместить логотип на обложке.

– Вон как! – уразумел Мэйкон. – А мне самому придется ездить?

– Ну да.

– Ох!

– Весьма скоротечно. Энциклопедия не требуется, совсем наоборот. И учтите доход.

– Ожидается доход?

– Куча денег.

Куча не куча, но книжка и впрямь обеспечила безбедную жизнь. Она хорошо раскупалась в аэропортах, на вокзалах, в магазинах канцтоваров. Путеводитель по Франции имел еще больший успех. Он стал частью рекламной кампании международного агентства по прокату автомобилей и продавался в одной упаковке с «Разговорником бизнесмена», на немецком, французском и испанском предлагавшим фразы типа «Мы ожидаем рост зарубежных капиталов». Мэйкон, конечно, не работал над разговорником. Из иностранных языков он знал только латынь.

Сейчас Джулиан закончил чтение и собрал страницы.

– Превосходно, – сказал он. – По-моему, в таком виде можно отправлять. С заключением еще много возни?

– Не особо.

– Дальше я планирую новый заход по Штатам.

– Так скоро?

– Три года прошло, Мэйкон.

– Да, но… – Мэйкон кивнул на свою ногу: – Как видишь, путешествовать мне затруднительно.

– Когда снимут гипс?

– Первого ноября, самое раннее.

– Да? Это недолго.

– Но я вправду считаю, что Штаты я уже окучил. – Мэйкон ощутил странную усталость. Второй раз по бесконечному кругу: Бостон, Атланта, Чикаго… Он откинул голову на диванную спинку.

– Все меняется каждую минуту, – сказал Джулиан. – Изменения – вот что позволяет нам быть в плюсах. Где б мы сейчас были, торгуй мы устаревшими путеводителями?

Мэйкон вспомнил от старости рассыпавшиеся «Советы путешествующим в Европу» из дедовой библиотеки. Поставьте на кровать бокал вверх дном, поучала книга, если он запотеет – значит, простыни сырые. Рекомендация дамам: прежде чем упаковать флаконы духов в баул, залейте пробки расплавленным свечным воском. Казалось, книга обращается к беззащитным странникам, испуганно сбившимся в кучу. Наверное, Мэйкон был бы не прочь попутешествовать в то время.

Джулиан собрался уходить. Он встал, Мэйкон, закряхтев, тоже поднялся. Эдвард, учуявший, что кто-то уходит, влетел в гостиную и вновь загавкал.

– Эдвард, хватит! – перекрывая лай, крикнул Мэйкон и извиняющимся тоном добавил: – Видимо, в нем говорит пастуший инстинкт. Хуже нет, если кто-то отбился от стада.

Они двинулись из комнаты, стараясь не наступить на брехавшего пса, крутившегося под ногами. В прихожей Эдвард перегородил входную дверь. К счастью, никто не снял с него поводок, и Мэйкон, передав один костыль Джулиану, нагнулся и схватил ременную петлю. Почувствовав рывок, Эдвард обернулся и зарычал.

– Ого! – сказал Джулиан, ибо ощерившийся Эдвард был воистину страшен. Клыки его будто в разы увеличились. Он цапнул поводок, звучно клацнув зубами. А потом укусил руку Мэйкона.

Тот ощутил его жаркое дыхание и странную интимность влажной пасти. Укус больше походил на толчок, этакий удар током от электроизгороди. Выпустив поводок, Мэйкон отпрянул и выронил второй костыль, загремевший по полу. Казалось, прихожая, в которой воздух вдруг стал колючим, забита костылями.

– Ничего себе! – во внезапно наступившей тишине проговорил Джулиан. Эдвард уселся и пристыженно засопел. – Он тебя укусил?

Мэйкон посмотрел на ладонь. Четыре красные точки – две с наружной стороны, две изнутри. Крови не было совсем, болело несильно.

– Все хорошо, – сказал он.

Джулиан подал ему костыли, не спуская глаз с Эдварда.

– Такую собаку я бы не держал. Я бы ее пристрелил.

– Просто он меня защищал, – сказал Мэйкон.

– Я бы вызвал надзор за животными.

– Слушай, ты иди, пока он успокоился.

– Или этот, как его, собачий отлов. Скажи, мол, хочешь избавиться от собаки.

– Давай, иди, Джулиан.

– Что ж, ладно. – Джулиан бочком протиснулся в дверь, косясь на Эдварда. – Пес негожий, – бросил он напоследок.

Мэйкон заковылял вглубь дома, Эдвард, пофыркивая, понуро плелся следом. В кухне Роза со стремянки принимала продукты, которые ей подавали Чарлз и Портер, и укладывала их в высокий шкаф с застекленной дверцей.

– Теперь давайте все, что на «м».

– Макароны сгодятся? – спросил Портер. – Они же на «м». А рожки на «р».

– Да, а лапша на «л». Ее надо было подать раньше.

– Роза, – окликнул Мэйкон, – меня тут Эдвард немножко укусил.

Конвейер остановился, Роза, Чарлз и Портер посмотрели на вытянутую руку Мэйкона. Теперь он уже чувствовал саднящую боль.

Роза ахнула и слезла со стремянки.

– Как же это вышло?

– Да так, случайно. Но продезинфицировать стоит.

– Надо сделать противостолбнячный укол, – сказал Чарлз.

– И потом избавиться от этой собаки, – добавил Портер.

Все посмотрели на Эдварда. Тот нервно осклабился.

– Он нечаянно, – сказал Мэйкон.

– Нечаянно чуть не отхватил тебе руку по локоть? Говорю, надо от него избавиться.

– Нет, я не смогу, – покачал головой Мэйкон.

– Почему это?

– Ну, понимаешь…

Все ждали.

– Ты знаешь, я не возражаю против кошки, – сказала Роза. – А Эдвард ужасный неслух. И с каждым днем все непослушнее.

– Можно кому-нибудь его отдать, кому нужна сторожевая собака, – предложил Чарлз.

– На бензоколонку, – поддержала Роза, из выдвижного ящика доставая бинт.

– Ни за что. – Мэйкон сел на стул, указанный Розой, и поставил костыли в угол. – Эдвард один-одинешенек на какой-нибудь заправке? Да он с горя помрет.

Роза обработала ранки меркурохромом. В местах укуса ладонь опухла и посинела.

– Пес привык спать со мной, – сказал Мэйкон. – Он никогда не жил один.

Кроме того, по натуре Эдвард был добрый, просто слегка взбалмошный. Он чувствовал настроение Мэйкона, любил его и всюду ходил за ним хвостом. Зигзагообразный рисунок на лбу придавал ему озабоченный вид. Заостренные уши, большие и бархатистые, были несравнимо выразительнее, чем у других собак: в минуты радости они торчали в разные стороны, словно крылья аэроплана. И пахло от него неожиданно приятно – он источал сладковатый запах любимого свитера, который нестираным пролежал в комоде.

И еще он был собакой Итана.

Когда-то Итан его расчесывал, купал, они вместе возились на полу; бывало, Эдвард задирал лапу, чтобы поскрести за ухом, а Итан на полном серьезе ему предлагал: «Позволь, я тебе почешу». Каждый день они смотрели в окно, дожидаясь дневной газеты; едва ее доставляли, Итан командовал: «Неси!» – и пес, мелькая пятками, радостным наметом летел по лужайке. Схватив газету, Эдвард на секунду замирал и оборачивался, проверяя, следят ли за ним, а затем с невероятно важным видом шествовал обратно и притормаживал перед зеркалом в прихожей, чтоб на себя полюбоваться. «Задавака», – ласково говорил Итан. Когда Итан готовился бросить теннисный мячик, Эдвард приходил в такой восторг, что вилял не только хвостом, но всем задом. От футбольного мяча он вообще терял голову – свирепо рыча, трепал его и бодал, загонял в живую изгородь, а Итан смеялся, и смех его, такой живой, звонкий и чистый, плыл в теплом вечернем воздухе.

– Я просто не смогу, – сказал Мэйкон.

Роза так нежно забинтовала ему руку, что он ничего не почувствовал, и, подоткнув кончик бинта, взяла пластырь.

– Может, отправить его в дрессировочную школу? – сказала она.

– Там учат всяким мелочам – «к ноге!» и прочему, – возразил Портер. – У нас тут дело серьезнее.

– Вовсе нет! – вскинулся Мэйкон. – Это все чепуха. Женщина из «Мяу-Гав» прекрасно с ним поладила.

– Что за «Мяу-Гав»?

– Пансион, он там жил, пока я был в Англии. Та женщина просто влюбилась в него. Предлагала позаниматься с ним.

– Так позвони ей, чего ты?

– Наверное, позвоню.

Конечно, он не стал звонить. Женщина какая-то странная. Сейчас не до того.

В воскресенье утром Эдвард разодрал сетчатую дверь, пытаясь добраться до пожилого соседа, который хотел одолжиться гаечным ключом. Днем он набросился на Портера, не желая выпускать его из дома, и тому пришлось тайком выбираться черным ходом.

– Это возмутительно! – заявил Портер. – Мэйкон, когда ты наконец позвонишь в свой «Кит-Кэт» или как его там?

По воскресеньям «Мяу-Гав» наверняка не работает, отговорился Мэйкон.

В понедельник на прогулке Эдвард кинулся на утреннего бегуна и, дернув поводок, уронил Розу. Домой она вернулась с ободранной коленкой.

– Ты еще не звонил в «Мяу-Гав»? – спросила сестра.

– Нет пока, – сознался Мэйкон.

– Пожалуйста, объясни мне кое-что, – очень спокойно сказала Роза.

– Что именно?

– Почему ты пускаешь это на самотек?

В том-то и дело, что Мэйкон не мог объяснить. Он и сам зашел в тупик. Выходки Эдварда бесили, но он воспринимал их этакой божьей карой. И был бессилен перед ними. Когда чуть позже пес подошел к нему с изжеванным ремнем Портера, свисавшим из пасти, Мэйкон только вздохнул:

– Ох, Эдвард…

Он сидел на диване, засмотревшись на особенно душераздирающую сцену в Розиной мыльной опере. И поймал на себе Розин взгляд. Очень странный взгляд. В нем читался не укор, а скорее… Как назвать-то? Безнадежность. Да, вот точное слово. Вот так же она смотрела бы на, скажем, одурманенную развалину в человеческом обличье, бесцельно бредущую по улице. Взгляд ее говорил, что бедолаге уже ничем не поможешь.

– Ветклиника «Мяу-Гав».

– Могу я… э-э… попросить Мюриэл?

– Минуту.

Мэйкон ждал, опершись на шкаф (он воспользовался телефоном в кладовой). В трубке два женских голоса обсуждали укол от бешенства Пушистику Коэну. Потом возник голос Мюриэл:

– Алло?

– Это Мэйкон Лири. Вы меня, наверное, не помните…

– О, Мэйкон? Привет! Как там Эдвард?

– Знаете, неважно.

Мюриэл поцокала языком.

– На всех кидается. Рычит, кусается, жует вещи…

– Вам сосед сказал, что я к вам заезжала?

– Что? А, да, сказал.

– Как раз на вашей улице я выполняла одно поручение. Это у меня подработка такая. «Джордж» называется. Круто, да?

– Не понял?

– «Джордж». Название моей фирмы. Я сунула листовку вам под дверь. Пусть это сделает Джордж, сказано там, и за все проставлены цены: встреча в аэропорту, услуги шофера и курьера, покупки… Дороже всего покупка подарков, поскольку приходится полагаться на собственный вкус. Вы листовку не видели? Вообще-то я просто так к вам заглянула. А сосед сказал, вас давно не видно.

– Я ногу сломал.

– Вот незадача!

– Одному мне было не справиться…

– Вот и позвонили бы Джорджу.

– Какому Джорджу?

– Ну в фирму мою! Я ж только что рассказала.

– Ах да.

– И вам не пришлось бы покидать такой хороший дом. Он мне понравился. Вы там с женой жили, да?

– Ну да.

– Удивительно, как она согласилась его отдать.

– Понимаете, я уже на пределе, и вот подумал, не могли бы вы помочь с Эдвардом?

– Конечно, могу!

– Ну вот и замечательно.

– Я занимаюсь всем: поиск и тревога, поиск и спасение, бомбы, наркотики…

– Наркотики?

– Охранная натаска, боевая натаска, распознавание отравы, избавление от страха перед человеком…

– Погодите, для меня это темный лес.

– Я даже обучаю раздвоению личности.

– Как это?

– Когда с вами собака – лапушка, а всех прочих рвет в куски.

– Наверное, это выше моего понимания.

– Да ладно вам!

– У нас совсем небольшая проблема. Он виноват лишь в том, что хочет меня защитить.

– Это может зайти чересчур далеко, – сказала Мюриэл.

– Он как будто говорит: «За дверью джунгли, – попробовал пошутить Мэйкон. – Там опасно. Я в этом разбираюсь лучше тебя, Мэйкон».

– Вот как? Вы позволяете ему называть вас по имени?

– Ну…

– Надо обучить его почтительности. Я буду приходить пять-шесть раз в неделю, пока не достигнем результата. Начну с основ, так оно всегда: «сидеть», «рядом»… Моя цена – пять долларов за урок. Вам льгота. Обычно я беру десять.

Мэйкон перехватил трубку:

– Может, и с меня возьмете десять?

– Нет, что вы! Вы же друг.

Мэйкон смешался. Он сказал свой адрес и условился о времени визита, но в нем росло чувство, что ситуация выходит из-под контроля.

– До завтра! – сказала Мюриэл. И повесила трубку.

За ужином Мэйкон оповестил родных, но отклик их был каким-то заторможенным.

– Ты вправду позвонил? – спросил Портер.

– Да, а что? – вскинулся Мэйкон, и тему тотчас свернули.