Их осторожные шага звучали громче, чем шарканье сотни нар ног, танцующих на мраморном полу. Сэм, широко раскрыв глаза, смотрела вперед, опасаясь, что их ждет бездонная пропасть, или — еще того хуже — что они упрутся в гранитную стену, означающую тупик. Неужели из пещеры нет выхода? Они шли уже более часа.

Во влажном замкнутом пространстве каждый звук: падение капли воды, шуршание гальки под ногами — исказился до неузнаваемости, а громыхание цепи казалось особенно зловещим, даже каким-то потусторонним.

Сэм шла впереди, высоко подняв светильник, если можно было назвать светильником пропитанные виски остатки нижней юбки, засунутые в жестянку из-под галет. Огонек едва мерцал в окружающей их темноте.

Сердце стучало где-то в горле. Сэм мучил кашель, казалось, что она никогда не откашляет эту проклятую воду. Она осторожно ощупывала почву под ногами. Галька, песок, липкая глина да острые камешки.

Сэм поправила тяжелый мешок на плече, и на это движение болью отозвался каждый мускул. Глубокие царапины и ушибы на руках и ногах, оставленные водопадом и скалами, саднило.

В некоторых местах проход сужался настолько, что они с трудом протискивались, а иногда он превращался в подобие узкого лаза, и им приходилось ползти на четвереньках. Вот они снова оказались в просторной пещере. Но конца все не было.

Время от времени Сэм чувствовала ветерок, ощущала приток свежего воздуха, и у нее появлялась надежда, что где-то впереди есть выход. Она напряженно вглядывалась в темноту, пытаясь увидеть проблески дневного света. Неужели не найдется выход и им придется еще раз столкнуться с водопадом?

Они шли, углубляясь все дальше и дальше в пещеру. Остановиться и передохнуть они не смели. Пока им удалось оторваться от преследователей. Но надолго ли? Не обнаружив их внизу по течению реки, полицейские вернутся, чтобы обыскать лес над их головами. Выйти из пещеры и оказаться среди своры собак и толпы полицейских!

«Господи! — думала Сэм, оглядываясь вокруг на неровные каменные стены, которые пламя светильника окрашивало в оранжевые тона, — должен же где-то быть выход! Господи! Прошу тебя, помоги мне его найти».

— Давай отдохнем.

Вздрогнув от звука голоса бродяги, Сэм чуть не выронила из рук жестянку со светильником. Она оглянулась на него. Он впервые сам попросил ее сделать передышку. Обычно об этом, изнемогая, просила она.

Да и вообще сегодня он уже не раз удивлял ее. Попросил ее идти впереди. Согласился отдать ей тяжелый мешок с припасами.

— С тобой все в порядке? — спросила она, злясь на себя за то, что сердце у нее так гулко бьется.

Он опустился на пол, прислонившись здоровым плечом к неровной стене, и кивнул. Но дыхание его было тяжелым и прерывистым, словно он бежал несколько часов, а не полз со скоростью улитки.

Звякнув цепью, Сэм встревожено опустилась на пол напротив него, сняла с плеча мешок и поставила самодельный светильник.

Взглянув на ее изобретение, бродяга насмешливо улыбнулся:

— Иногда вы меня просто изумляете, леди.

Встретившись с ним взглядом, она поспешно отвела глаза. Она не могла смотреть ему в лицо, после того как…

С трудом, сглотнув комок, образовавшийся в горле, Сэм попыталась прогнать воспоминание о том, как он держал ее в объятиях. Она изо всех сил старалась не думать об этом.

Кончиком ножа Сэм пошевелила горящие в жестянке остатки нижней юбки. Интересно, надолго еще хватит светильника?

— Извини, что я потратила такое количество твоего виски. — Бутылка, завернутая в кусок ткани и засунутая менаду мешочком с сахаром и свернутой простыней, выдержала, не разбившись, все их приключения в реке. — Как твое плечо?

Он поднял флягу с водой и сделал большой глоток.

— Прекрасно.

Сэм, прищурившись, внимательно посмотрела на него. Не похоже, что он чувствует себя прекрасно. По крайней мере, выглядит он никуда не годно, а чувствует, наверное, и того хуже.

Шов разошелся, и теперь вместо небольшой дырки на плече зияла глубокая рана. Он ей об этом не сказал, даже словом не обмолвился, пока она сама не заметила, что он истекает кровью.

Сэм попробовала снова зашить рану, но остановить кровотечение не смогла. И теперь, когда она увидела, что ему хуже, у нее все сжалось внутри от тревоги.

Он был бледен, пожалуй, его лицо не отличалось по цвету от белой повязки на плече. Волосы, борода и брови казались на фоне бледной кожи черными, как вороново крыло. Зеленые глаза устало полузакрыты. Сильные мускулистые руки, совсем недавно боровшиеся с течением и водоворотом, теперь безжизненно лежали по бокам. Изодранная окровавленная рубаха была распахнута на груди: он даже не застегнул ее после того, как Сэм повторно зашила рану.

Его била лихорадка, со лба стекали струйки пота, скатывались по шее и исчезали в волосах на груди… прямо по трезубцу, выжженному над сердцем.

Больше всего Сэм беспокоило выражение его лица; ей казалось, что он вот-вот лишится последних сил и потеряет сознание.

Сэм вдруг поймала себя на мысли, что не просто беспокоится за него, но восхищается его несгибаемым мужеством. Да, да, восхищается.

Она понимала: силы этого человека на пределе, и, каким бы мужественным он ни был, ему нужен отдых и сон. Но он по-прежнему твердил, что с ним все в порядке, и он готов идти дальше, и что они уже получили хороший урок — не останавливаться для долгого отдыха.

Сэм решила заставить его отдохнуть. Это, конечно, опасно, но у них нет выбора: он не может идти дальше.

Но как убедить его? Разве что оглушить палкой по голове, хмыкнула она. Что же, придется прибегнуть к хитрости.

— Хочешь поесть? — Она достала бутылку виски и промокшие продукты. — Солонина, хотя и подмокла, вполне съедобна. Наверное, изюм и инжир тоже не испортились…

— Я не голоден.

Ответ не сулил ничего хорошего.

— Ну что ж, а я умираю с голоду. — Сэм отрезала кусок сыра и начала не спеша есть. Он к еде не притронулся.

Она огляделась. Все же откуда проникает воздух? Где-то рядом и должен быть выход.

— Здесь довольно удобно, — проговорила она, жуя орехи. — Сухо. Почему бы нам не задержаться здесь ненадолго? Не отдохнуть? — Для большей убедительности она поспешила добавить: — Собаки еще несколько часов будут искать нас внизу по течению реки, так что у нас есть в запасе немного времени…

— И мы не будем терять его попусту. — Он приоткрыл глаза. — Поторопитесь, ваша светлость. Нам пора в путь.

Сэм нахмурилась. Нет, с этим упрямым типом, видно, любые слова бесполезны. Он понимает только одно — действие.

Пропустив мимо ушей его приказание, она вынула из мешка остатки простыни и, свернув их в виде подушки, положила рядом с ним на пол. Потом уперлась ему в грудь ладошкой и попыталась повалить на импровизированную подушку.

Он не шелохнулся.

— Что это вы затеяли на сей раз, мисс Делафилд? — Бродяга насмешливо поднял бровь.

— Я пытаюсь снасти тебе жизнь.

— Я в состоянии сам снасти свою жизнь. — Он оттолкнул ее руку.

— Тебе нужно немного отдохнуть, — сказала Сэм в отчаянии. — Тебе нужно…

— Мне нужно одно — найти выход из этой проклятой пещеры. Желательно до того, как сюда заявится целая армия полицейских.

Она отпрянула, удивленная этим неожиданным взрывом ярости.

— И мне совершенно не нужно, — продолжал он, сердито глядя на нее, — чтобы ты кудахтала вокруг меня, как наседка.

Сэм промолчала. Она чувствовала, что он вкладывает в слова «кудахтала, как наседка» особый смысл. По какой-то причине этому человеку было трудно или даже невозможно позволить, кому бы то ни было заботиться о себе.

По-видимому, сочтя, что вопрос закрыт, он медленно поднялся на ноги. Ему плохо, с тоской поняла Сэм.

Она осталась сидеть, сказав как можно мягче:

— Думаю, тебе лучше снова сесть, пока не упал.

— Ты забываешь, кто здесь командует.

— Нет, не забываю. — Она посмотрела на него в упор. — Я.

— Шутки в сторону, леди. — Он наклонился, чтобы взять мешок. — А теперь идем.

— Твое упрямство тебя погубит. Если погибнешь ты, погибну и я.

— Это не упрямство. Это здравый смысл.

— Это глупость.

— Оторвите от пола зад, мисс Делафилд. Она бесстрашно смотрела в его взбешенные глаза. — И не подумаю.

— Это не просьба.

— А мне наплевать. Можешь подавиться своими приказаниями, я не двинусь с места. Ты слаб и не сможешь тащить меня за собой. — Она тряхнула спутанными белокурыми волосами. — Мы не двинемся с этого места.

Он стиснул зубы и кулаки. В изумрудно-зеленых глазах сверкнул гнев, но она не отвела взгляда, хотя сердце учащенно билось.

— Не понимаю, — тихо сказала Сэм через мгновение, покачав головой, словно не в силах оправдать его неразумное поведение. — Ведь ты всего-навсего человек. Почему ты так безжалостен к себе?

Он выругался.

— Поднимайтесь на ноги, леди. Сию же минуту.

Она не подчинилась, а лишь молча глядела на него, ожидая взрыва ярости. Он не ударит ее, она это знала. Несмотря на все угрозы, он не причинит ей зла. Есть в нем что-то, что помешает ему сделать это. Под многочисленными шрамами, говорившими о суровых жизненных испытаниях, билось сердце порядочного человека.

Безмолвный поединок длился не более минуты, но Сэм ощущала буквально физически каждую его секунду.

Наконец она опустила глаза, решив сдаться и протянула ему руку.

— Позволь мне помочь тебе.

Плотно сжатые губы чуть искривились, сложившись в циничную ухмылку. С тяжелым вздохом он поднял глаза вверх, как бы обращаясь к небу, и сокрушенно покачал головой.

— Пропади все пропадом, — пробормотал он едва слышно.

Она не поняла, что он имеет в виду, а он, не обратив внимания на ее протянутую руку, снова опустился на пол. Потом, растянувшись на животе, положил голову на скрещенные руки и закрыл глаза.

— Не больше часа, — ворчливо сказал он. — Не давай мне спать больше часа.

— Хорошо, — спокойно согласилась Сэм и, улыбнувшись, подумала, как же ей удастся без часов точно определить, сколько это — «не больше часа».

Не прошло и нескольких минут, как его напряженные мускулы расслабились. Сэм почувствовала удовлетворение. Да, именно удовлетворение оттого, что ей, наконец, удалось настоять на своем.

Она принялась укладывать остатки провизии в мешок.

Потом осмотрела их «имущество»: несколько свечных огарков, две чашки, леска для удочки, несколько рыболовных крючков, моток веревки и пороховница с порохом да дюжина патронов, которые они забрали у Лича и Суинтона, — эти боеприпасы были теперь бесполезны, поскольку пистолет остался на дне реки.

Нахмурив лоб, Сэм подумала о лекарствах. Ах, как их не хватает сейчас! Неплохо бы иметь и оружие. У них нет ничего, кроме… Друг друга.

Сэм завязала мешок и отодвинула его в сторону, подумав, что было бы хорошо с такой же легкостью отодвинуть в сторону мрачные мысли. Закончив осмотр припасов, она не знала, чем бы еще заняться. Оглядела пещеру, стараясь не смотреть на своего спутника.

Всякий раз, когда она на него глядела, она вспоминала о том, что произошло между ними возле входа, вспоминала свои слезы и его ласковые руки.

Даже сейчас она почувствовала, как краска заливает ее щеки. Ее ужасно смущало, что она показала свою слабость, да еще в присутствии мужчины.

Особенно в присутствии такого мужчины, как он. Но он тогда обошелся без обычных насмешек, а просто обнял ее с такой нежностью, какой она в нем даже не подозревала.

Самое удивительное было в том, что ей это понравилось.

Сэм вздрогнула. Какие глупости, однако, ей лезут в голову! Опасные глупости. Этот человек — преступник, он вне закона. Ветеран плавучей тюрьмы… Наглый. Непредсказуемый. Опасный. Хуже не придумаешь. Но ей было хорошо в его объятиях. В тот момент — всего на какое-то мгновение — она почувствовала себя в безопасности, обогретой… защищенной.

Это чувство беспокоило ее, она даже не могла бы объяснить почему. Сэм тряхнула головой и пригладила спутанные волосы.

Как могло случиться, что она вдруг почувствовала себя в безопасности в его объятиях? Господи, да ведь она даже не знает, как его зовут! Похоже, что она совсем рехнулась. Ей вспомнились слова, которые он ей нашептывал: «Нам только нужно доверять друг другу».

Но разве может она доверять ему? Горький опыт научил ее не верить мужчинам. Особенно таким, как он, из преступного мира. И даже мужчинам вроде ее дядюшки, которые производят впечатление людей степенных, честных и даже добрых.

Доверие означает слабость, уязвимость. А показать, что ты уязвим, — значит стать жертвой. Жертвой же Саманта Делафилд не станет никогда. Ни за что. Она поклялась себе в этом шесть лет назад и сдержит спою клятву.

Саманта решительно отвернулась от бродяги. В ее поведении нет никакой загадки, и у нее нет никаких причин для тревоги. Ее чувства на какое-то время пришли в смятение, только и всего. Это неудивительно, ведь за последние двое суток ей пришлось пройти через настоящий ад.

Если она и испытывала какое-то чувство к этому человеку, то это была благодарность. Обычная благодарность за то, что он спас ей жизнь. В этом нет ничего плохого. Ее благодарность он заслужил. А вот доверять ему она не может.

Вокруг сгустились темные тени, и Сэм заметила, что ее самодельный светильник почти догорел. Она этому даже обрадовалась — хоть что-то отвлечет ее внимание — и стала думать, как бы ей поддержать огонь. Пока они шли по пещере, она все время оглядывалась в поисках каких-нибудь веток или сухой травы, но все было напрасно — вокруг был только камень.

Порывшись в мешке, Сэм достала бутылку и налила немного виски в жестянку. В жестянке затрещало, зашипело, и языки пламени поднялись так высоко, что чуть не подпалили ей волосы.

— Ты собираешься поджечь нас или решила высушить волосы?

Сэм оглянулась.

— Я пытаюсь поддержать огонь, А ты должен спать.

— Не могу. — Бродяга лежал на боку, наблюдая за ней сквозь полузакрытые веки. — Ты все виски изведешь на это?

Она заткнула пробкой бутылку и убрала ее в мешок.

— Извини, что разбудила тебя.

— Мне шум не мешает.

Он произнес это глухо, почти простонал. Сэм озадаченно нахмурила брови и тут поняла: он не может заснуть из-за боли. У нее тревожно защемило сердце.

— Чем я могу помочь? — тихо спросила она.

— Передай мне бутылку.

Чуть помедлив, Сэм снова достала бутылку и подала ему. Там оставалось менее чем на два дюйма драгоценной жидкости, но отказать ему она не могла.

Он приподнялся, опираясь на локоть, и сделал большой глоток. Пламя в жестянке снова замигало, и окружавшие их тени заплясали. Сэм еще раз проверила содержимое мешка, надеясь найти хоть что-нибудь, что можно использовать в качестве топлива.

Ее пальцы наткнулись на пороховницу. Не раздумывая, она высыпала на ладонь несколько крупиц и швырнула их в огонь.

— Ваша свет… начал он, но не успел договорить.

Раздался громкий хлопок, и вверх поднялось черное облако сажи. Сэм отпрянула назад, отмахиваясь рукой и вытирая жирную черную копоть со щек. Цепь ее остановила.

Раздался смешок.

— Допускаю, что вы талантливая воровка, мисс Делафилд, но ваши познания в области вооружений оставляют желать лучшего.

Она бросила на него обиженный взгляд.

— Надо было попробовать. — Она потерла заслезившиеся глаза. — И я совсем не талантливая воровка, — пробормотала она. — Я самая обыкновенная воровка.

— Судя по сумме вознаграждения, обещанного за тебя, этого не скажешь.

Сэм поморщилась.

— По правде, говоря, я никогда не стремилась стать талантливой воровкой. Просто мне помогало то, что я женщина.

— Каким образом?

Она пожала плечами.

— Глядя на молодую женщину, хорошо одетую, воспитанную, умеющую поддержать светскую беседу, большинство людей думает: «Ну, какую угрозу она может представлять?»

— Что, правда, то, правда.

Тембр его голоса странно отозвался во всем ее теле. Ей не понравилось, как он произнес эти слова. И как поглядел на нее при этом.

Подавив в себе желание, отползти от него, Сэм промолчала, глядя на пламя светильника.

Потом, вспомнив, что ему следует спать, а не вести эти раздражающие разговоры, она спросила:

— Ну, как, виски помогает?

— Немного. — Он снова улегся на бок и не смог сдержать стон, но не закрыл глаза, а продолжал разглядывать ее. — Предположим, что мы выберемся отсюда живыми, мисс Делафилд, и нам каким-нибудь чудом удастся снять эти проклятые кандалы. — Он указал на ненавистную цепь. — Что вы будете делать потом? Какие дьявольские планы роятся в вашей головке относительно того, как потратить нажитое нечестным путем богатство?

Язык у него начал заплетаться. Виски подействовало скорее, чем она рассчитывала. Не сомневаясь, что он уже плохо соображает, Сэм поддалась искушению сказать ему правду.

— Ты будешь смеяться.

— Не буду… — Он поднял свободную руку и перекрестил сердце. — Обещаю.

Традиционный жест выглядел не очень убедительно, особенно если учесть, что бродяга перекрестил то место, где было выжжено клеймо.

— Будешь, будешь, — тихо сказала она. — Ты всегда надо мной смеешься, сомневаешься в моей сообразительности.

— Только не сейчас, ангелочек, — пробормотал он. — Я не в том настроении.

Внимательно посмотрев на него, Сэм поняла, ему нужно чем-то отвлечься от боли. Она отвернулась, не желая, чтобы он прочел ее мысли. Перекинув волосы через плечо, она принялась заплетать влажные пряди в косу, обдумывая, стоит ли говорить правду. Вреда не будет, решила она, наконец.

— Когда все закончится, я хочу взять билет на корабль, направляющийся в Италию. В Венецию.

Он, кажется, удивился.

— В Венецию? Почему именно в Венецию?

— Потому что… — Она посмотрела на свод пещеры над головой, представив себе небо Италии над золотистыми полями. — Потому что там все не так, как в Англии. Там чисто, просторно, тепло, красиво… — Голос ее потеплел. Она взглянула на волосы, которые заплетала в косу. — Я никогда не видела Италию, но много о ней читала. С тех самых пор как посмотрела однажды летом в театре на ярмарке пьесу Шекспира «Много шуму из ничего», мне хотелось уехать в Италию. Я куплю, маленький дом в Венеции и буду жить на берегу Адриатического моря.

Она заплела косу, завязала ее полоской желтого шелка, оторванной от остатков рукава, и уже ждала, что он вот-вот рассмеется.

— Могу себе представить тебя в Венеции.

К ее удивлению, в голосе его не было привычной насмешки. Напротив, слова звучали мечтательно. Оглянувшись, она увидела, что он смотрит на нее полузакрыв глаза.

— На солнце, — пробормотал он, — на берегу Адриатики. В шелках и бархате, сверкающую, как чистое золото, среди драгоценностей, произведений искусства. — Он едва заметно улыбнулся, но это была не его прежняя насмешливая ухмылка. — Там ты будешь на месте.

Сэм покраснела.

Веки его, наконец, сомкнулись, как видно, писки или усталость, а может быть, и то, и другое вместе, сделали свое дело.

— Так почему же ты не уехала туда раньше? Почему оставалась в Англии?

Она ответила не сразу.

— Если уж быть воровкой, то лучше там, где все хорошо знаешь, а новую жизнь надо начинать в другой стране. Но без денег это невозможно.

— Что, правда, то, правда, — мрачно согласился он. — В этом ты права.

— В Венеции я никогда не нарушу закона. Я возьму новое имя и начну новую жизнь…

— И забудешь прошлое?

— Да.

— Отличная идея, — В его голосе, кажется, появилась насмешливая нотка. — Желаю вам удачи, леди.

— Прошлое нужно забыть, — уверенно заявила она, раздосадованная этой насмешливой ноткой в его голосе. — Лучше жить будущим. Я куплю дом и начну собственное дело. Я даже итальянский язык изучала и говорю по-итальянски довольно бегло. Sci uno sciocco insopportable.

— Posso direlo stesso di te, — ответил он. — А ты вполне прилично говоришь по-итальянски.

Она широко раскрыла глаза от удивления.

— Ты знаешь итальянский?

Он улыбнулся.

— Не у тебя одной есть скрытые таланты, ангелочек, — Слово «ангелочек» утратило свою язвительность.

Сэм видела, что он говорит с трудом, язык у него совсем заплетался. Едва ли это можно было объяснить лишь действием виски.

Она взяла светильник и, придвинув, с сильно бьющимся сердцем наклонилась над ним. Лицо раскраснелось, а глаза неестественно блестели.

— Только не это, — шепотом взмолилась она.

— Именно это, — засмеялся он.

— Я говорю не о твоих скрытых талантах. — Она приложила руку к его лбу. — У тебя жар.

Он вздрогнул.

— Мне тоже так показалось.

Сэм охватил страх. У них нет ни одеял, ни топлива, чтобы поддержать огонь, мало воды и нет лекарств. Она не сможет помочь ему.

Впервые настоящий ужас сжал ее сердце. Ведь он может умереть! И она рядом с ним. Долгая, мучительная смерть стала реальностью, такой же жестокой и неминуемой, как тьма вокруг.

— Нет, — задыхаясь, прошептала она. — Нет! С тобой будет все в порядке. По-другому нельзя. Ты обязан выжить.

Он открыл глаза, взгляд его блуждал.

— Конечно, обязан, — пробормотал он осипшим голосом — Я не желаю, чтобы надо мной кудахтала, как наседка, какая-нибудь женщина…

Он потерял сознание, не закончив фразы.