— Это же надо было — из всех деревьев в лесу выбрать именно сосну! — морщась, проворчал Хок, стараясь не обращать внимания на пульсирующую боль в щиколотке и выбирая из голой груди десятки острых хвойных иголок, воткнувшихся в него пока он лез по стволу.

— Это твоя идея.

— Но ты могла бы поискать более удобное прибежище крикнул он ей.

— Да, и тогда бы ты еще дольше оставался там, на земле. Ветви опасно прогнулись, когда Авриль, тяжело дыша, преодолевала последние несколько дюймов на пути к верхушке. Она уселась на толстый сук чуть выше и правее от ветки, на которой уже сидел Хок.

Стряхивая иглы с туники, она раздраженно посмотрела на него.

— Это — самое высокое дерево, какое мне удалось найти поблизости, и только у него ветви начинаются достаточно низко, чтобы можно было влезть, и они довольно крепки, чтобы нас выдержать. — Ухватившись за ветку, чтобы усесться поудобнее, она поглядела вниз — земля была более чем в двадцати футах под ними. — Если тебе здесь не нравится, может, спустишься и поиграешь с нашими новыми друзьями?

Хок подавил желание возразить и вытер пот со лба. Ствол дерева, к которому он прислонялся спиной, был шершавым. Устроиться на ветке удобно почти не представлялось возможным, хотя она и была длиной в размах двух его рук. Он сел на нее верхом, как на лошадь, и уперся одной ногой в соседнюю ветку.

Похоже, придется провести здесь немало времени, подумал он с недовольной гримасой и посмотрел туда. куда был направлен взгляд Авриль, — темные тени кружили внизу под деревом.

Хок насчитал девять — на косматых шкурах играли солнечные блики.

Привлеченная предсмертным воем первого волка, стая быстро примчалась в долину и по запаху тут же взяла их след. И вот теперь волки собрались вокруг почти черной древней развесистой сосны, каких на Асгарде было множество, в кроне которой они с Авриль нашли убежище.

Если здесь и не так уж удобно, то по крайней мере безопасно: ствол сосны достигал в поперечнике не менее четырех футов, ветви были достаточно крепкими, чтобы выдержать их. Единственное, о чем оставалось позаботиться, — это не исколоться острыми иглами.

— Пошли вон! — закричала Авриль беснующимся внизу волкам. — Прочь! Мы невкусные.

— Не думаю, что их удастся уговорить. — сухо заметил Хок.

Один из волков высоко подпрыгнул, вцепился когтями в ствол и свирепо клацнул зубами.

Авриль дернулась, но вовремя ухватилась обеими руками за сук, чтобы не свалиться.

— Кажется… кажется, мы им не очень нравимся.

— Ты, — беззаботно уточнил Хок. — Кажется, ты им не очень нравишься. Это ведь не я убил их товарища.

Хок с трудом скрыл улыбку. Ему не просто было приятно находиться в обществе Авриль — он находил удовольствие еще и в том, чтобы поддразнивать ее.

Он. Хок Вэлбренд, воктер, славившийся своей выдержкой и достоинством, поддразнивал собственную жену.

А пока Авриль с тревогой наблюдала за сновавшими внизу хищниками, он в неверном свете проникавших сквозь густую крону сосны солнечных лучей наблюдал за ней. Она действительно спасла ему жизнь: встала между ним и изготовившимся прыгнуть на него волком, что совершенно потрясло его.

Побледнев от ужаса — она и сейчас еще была бледна как смерть, Авриль не убежала, как поступили бы на ее месте большинство женщин и как он велел ей сделать, а сохранила трезвость мысли и присутствие духа и одним метким выстрелом на лету уложила рычащего волка.

И вот вместо того чтобы сердиться на нее за непослушание он прячет эту странную непрошеную улыбку. Авриль не походила ни на одну известную ему женщину: отчаянно смелая, независимая, своенравная. И как бы ни утомляли его эти свойства ее характера, они же неким необъяснимым образом очаровывали его.

Он не мог согласиться с тем. что она недавно сказала. Пусть то, что случилось в Антверпене, произошло по чистой случайности или явилось результатом загадочной шутки, которую сыграли с ним боги, но он сделал правильный выбор.

— Может быть, если ты, маленькая валькирия, убьешь еще парочку, наши новые друзья оставят нас в покос?

Авриль, удивленно подняв брови, взглянула на него:

— Маленькая — кто?

— Валькирия. Это наши легендарные свирепые женщины-воительницы, которые падают прямо с неба, подбирают павших воинов и уносят их в Вальхаллу — так мы называем небесное царство.

Авриль посерьезнела:

— Полагаю, это все же лучше, чем «жена». — Нахмурившись, она сняла с плеча арбалет и пересчитала маленькие стрелы со стальными наконечниками, прикрепленные к его основанию. — Но у меня осталось слишком мало стрел, и я не уверена, что было бы разумно транжирить их. — Она тихо чертыхнулась.

Хок тяжело, бессильно вздохнул. Он так же, как и она, стремился поскорее добраться до бухты и помочь Жозетт с Келданом.

— Тогда придется ждать, пока волки не сдадутся и не уйдут сами. Моя нога будет в порядке через несколько часов, и сможем остаток пути проделать пешком. — Он осторожно прислонился к стволу дерева и, повернув голову, посмотрел на запад, туда где расстилалось море. — Может быть, где-нибудь дороге мы даже повстречаем Илдфаста… — Он выпрямился.

— Авриль, я вижу его отсюда!

— Твоего безмозглого коня?

— Нет…

— Залив?

— Корабль. Мой корабль! С этой высоты я вижу его мачту.

— Слава Богу! — воскликнула Авриль; ее голос был исполнен облегчения и надежды. — Раз он все еще там, значит — помоги нам, — Святая Дева-заступница! — с Жозетт пока ничего не случилось. Может быть, Келдан вместе с другими схватил Торолфа и не дал ему добраться до бухты?

— Да. — Хок постарался, чтобы его ответ прозвучал ободряюще.

Несколько минут они молчали, теплый летний воздух наполняли лишь тявканье и завывание волков да шорох раскачиваемых ветром верхних ветвей.

— Или, — совсем тихо добавила Авриль, — Торолф просто еще не добрался туда. Или он отвез Жозетт в какое-то другое место и их вообще нет в здешних лесах, а мы весь день идем по ложному следу.

Хок снова прислонился к стволу и заставил себя взглянуть в глаза Авриль:

— Этого мы не знаем, Авриль. Но куда бы он ее ни увел, его найдут. Сейчас весь Асгард ищет его, и никто не успокоится, пока Жозетт не окажется в безопасности.

Сжав арбалет побелевшими пальцами, Авриль закрыла глаза от боли, пронзившей ей сердце:

— Но если… если он уже…

— Торолф знает, что его будут преследовать, — мягко ответил Хок, — и я не верю, что он причинит ей зло, пока они находятся в пределах досягаемости.

Он по-прежнему не мог понять, что же задумал Торолф. Покинуть Асгард — даже на короткое время — значило навлечь на себя гнев старейшин. Хок не думал, что Торолф пойдет на это из каприза или желания продать сокровища.

Авриль тяжело вздохнула и, открыв глаза, взглядом поблагодарила его за поддержку:

— Надеюсь, ты прав…

В этот момент из ветвей за ее спиной вспорхнула птица. Авриль испугалась, резко обернулась, выронила арбалет и инстинктивно потянулась, чтобы поймать его.

От этого внезапного движения она свалилась со своего «насеста».

В течение короткого, но ужасного мгновения Хок видел, как она падает, слышал ее крик и возбужденное рычание волков. Авриль дико размахивала руками, пытаясь за что-нибудь ухватиться, и наконец пальцы ее сомкнулись на голой ветке.

Хок, зацепившись ногой за сук, мгновенно свесился вниз и поймал Авриль за запястье. Арбалет, ломая ветки, пролетел сквозь крону и стукнулся о землю. Стая с рычанием и воем накинулась на него.

Панический крик вырвался у Авриль. Она вцепилась в Хока обеими руками и повисла, дрыгая ногами в воздухе.

— Авриль! — Одной рукой придерживаясь за сук, Он стал подтягивать ее, но чувствовал, как ее запястье выскальзывает из его пальцев: ткань рукава была слишком гладкой. Стиснув зубы, Хок молниеносно перехватил Авриль за талию. Волки, обезумев, выли и бросались на ствол сосны.

— Господи, помилуй меня! — закричала Авриль, глаза ее расширились от страха. — Господи, нет, пожалуйста!

Ее ужас передался Хоку и рвал ему сердце. Собрав всю свою волю, он изо всех сил тянул Авриль вверх, дюйм за дюймом пока она сама не смогла ухватиться рукой за ветку, потом — за него. Хок сделал последний рывок, Авриль упала прямо ему на грудь и прижалась, дрожа всем телом.

Прислонившись спиной к шершавому стволу, Хок крепко обнял ее обеими руками, дрожа почти так же, как она.

— Все в порядке, — задыхаясь, сдавленно проговорил он. — Я тебя держу.

Волки продолжали остервенело рычать и кидаться на дерево, разъяренные тем, что он вырвал у них добычу.

С тяжело колотящимся сердцем Хок сидел, прижимая к себе Авриль. Только что он мог потерять ее. Внезапно, мгновенно. И навек!

— Авриль, ты можешь хоть пять минут посидеть спокойно, не подвергая свою жизнь опасности? — укоризненно спросил он.

— Я не виновата! — Авриль оторвала голову от его груди. — Птица…

Порыв ветра раскачал ветви, и она снова уткнулась лицом ему в шею и вцепилась пальцами в плечи.

Хок больше не упрекал ее — просто крепче прижал к себе. Надо бы помочь ей снова перебраться на свою ветку, но в настоящий момент она, похоже, не в состоянии оторваться от него. Казалось, все опасности, которые встретились сегодня на их пути, разом обрушились на нее, и это даже ей было не по силам. Все еще задыхаясь от страха, она продолжала крепко прижиматься к нему.

Хок шеей чувствовал ее порывистое дыхание. Сквозь тонкую ткань туники он ощущал ее мягкие груди. Пряжка на ее поясе впечаталась ему в живот. Она сидела верхом у него на колене так, что бедро упиралось в самую чувствительную часть его тела. То, что на ней были мужские штаны, делало прикосновение лишь еще более провоцирующим.

— Авриль? — Его собственное дыхание стало прерывистым, а сердце гулко ухнуло в груди, когда она заерзала. — Что ты делаешь?

Она еще поерзала, потом, смущенно хихикнув, сказала:

— Наверное, когда я соскользнула с сука, то ли щепки, то ли иголки впились мне в…

Хок, перегнувшись через ее плечо, оглядел се спину и увидел, что несколько длинных сосновых игл воткнулись в округлость пониже поясницы. Вынуть их сама, не оборачиваясь, она не могла, а это было возможно сделать, только если бы она слезла с его колена.

— Сиди смирно, — приказал он.

— Пряжка! — Авриль дернулась. — Эта… пряжка… — Хок осторожно, но быстро, одну за другой вытащил острым иглы.

— …давит!

— Прошу прощения. — Он нежно потер рукой исколотое место.

Авриль застыла; повернув голову, она наблюдала, что о делает.

— Пожалуйста, прекрати, — натянуто сказала она.

— Я лишь стараюсь, чтобы ты почувствовала себя лучше.

— От этого я не чувствую себя лучше. — Она осуждающе посмотрела на него.

— В самом деле? — невинным тоном спросил Хок. — А что ты чувствуешь?

— Желание столкнуть тебя с этого дерева!

Он отнял руку от ее ягодиц.

— Ах мужчины! — Авриль сокрушенно вздохнула и попыталась отодвинуться от Хока, но далеко отстраниться от него, не рискуя снова свалиться вниз, не могла. Их тела по-прежнему касались друг друга. Интимно. Авриль уперлась ладонью ему в грудь, чтобы держать его на расстоянии. — Как ты можешь даже думать об этом в такой момент?

— Близость смерти очень возбуждает. — Он по-прежнему обнимал ее за талию. Только ради ее собственной безопасности. — Тем более что прошло уже лет сто с тех пор, как я…

— Что?! — Она удивленно моргнула.

— У меня такое ощущение, будто прошло уже сто лет, — словно невзначай поправился Хок, — с тех пор, как я делил… — свое время, свою жизнь, делил все с женщиной-чужеземкой, — постель с женщиной твоего обаяния.

Авриль вспыхнула и отвернулась:

— Это не постель, это сук!

— С тех пор, как я делил сук с женщиной, прошло еще больше времени. — Хок насмешливо поднял бровь. — По правде говоря, я и не помню, чтобы когда-нибудь делил сук с женщиной.

— Что ж, просто вы, смертные мужчины, не можете знать, когда мы, валькирии, приберем вас к себе. — Его сердце глухо бухнуло и замерло.

Она взглянула на него, удивленная тем, что он ничего не ответил.

— Мы ведь постоянно летаем вокруг, — пояснила она и собираем заблудших, раненых и прочих воинов. На пути в небесное царство каждый рано или поздно оказывается пригвожденным к дереву.

— Да, — выдавил из себя Хок. Она лишь дразнила его при этом не имея понятия, что слова ее несут и иной смысл, что сказанное ею только что — едва ли не правда. — Авриль, прекрати ерзать.

Попытки хоть как-то сдвинуться с его бедра производили прямо противоположный ее намерениям эффект.

И оба они одновременно испытали на себе его последствия. Авриль затихла, закрыла глаза и смущенно произнесла:

— Посмотри, что ты наделал.

— Как раз наоборот, маленькая валькирия, посмотри, что ты сделала со мной.

Она неловко перенесла вбок тяжесть своего тела.

— Это просто пытка какая-то, — хрипло пробормотал себе под нос Хок. — Авриль, если ты будешь вот так ерзать, я за себя не отвечаю. В настоящий момент мое желание проникнуть в тебя не уступает моему желанию остаться в живых.

Авриль застыла:

— Будь любезен прекратить подобные разговоры. Прислушиваясь к завыванию кружащих внизу волков, ои пристально смотрели друг на друга.

— Думаю, мне лучше вернуться на мой сук, — испытав крайнюю неловкость, сказала Авриль.

— Вероятно, так будет безопаснее для нас обоих.

Хок разнял руки и, когда она ухватилась за большую ветку выше, помог ей сохранить равновесие.

— Осторожно, — предупредил он.

Авриль подтянулась, он подсадил ее, и, совершив весьма грациозный прыжок, она оказалась на своем прежнем месте.

— Спасибо. — Авриль удобно устроилась, прислонившись к стволу и обеими руками держась за сук. Потом взглянула на солнце, которое было теперь прямо над головой. — Боюсь, нам придется провести здесь весь день.

— Да, увы, другого выбора волки нам не оставили. Только, пожалуйста, больше не пугайся птиц, — строго сказал он.

— Непременно последую твоему совету, — вздохнула Авриль. — Что бы я делала, если бы не было мужчины, который указывал бы мне, что делать?

— Совершенно очевидно, что ты не выбиралась бы из неприятностей, — подыграл ей Хок. — Вы не поверите, миледи, но такой женщине, как вы, нужна твердая рука и надежный защитник. Чтобы присматривать за вами.

— Ха! — фыркнула Авриль. — Я три года прекрасно обходилась без этого.

— И меня несказанно удивляет, что при этом тебе удалось дожить до двадцати двух лет.

— Господь милосердный, ты говоришь точь-в-точь, как… — начало фразы прозвучало как раздраженная жалоба, но закончила он ее с неожиданным для самой себя удивлением, — как Жерар.

Хок отвел взгляд в сторону. Ему не было нужды спрашивать, кто такой Жерар. Он хорошо запомнил имя, названное ему Жозетт в ночь после церемонии в альтинге. Когда Жозетт открыла ему, что она не жена, а вдова, потерявшая мужа три года назад.

— Он не одобрял твоей привычки попадать в разные неприятные ситуации?

Вопрос вырвался у Хока прежде, чем он успел подумать.

К его великому удивлению, Авриль ответила. После паузы, во время которой был слышен лишь свист ветра медленно, спокойно произнесла:

— Ему было трудно… примириться с моей независимостью. Поначалу. Я привыкла поступать так, как мне нравится, а он… — Она запнулась и закончила почти шепотом: — Он был рыцарем который привык повелевать и не мог допустить мысли, что кто-то ослушается его приказа.

Хок по-прежнему не смотрел па нее, он, как ни странно, испытал сочувствие к тому человеку. Похоже, тот был абсолютно разумным мужчиной.

Интересно, как это случилось, что она сочла его достойным своей любви и преданности?

Но Хок не спросил ее об этом.

— Не понимаю, как тебе удалось обрести привычку в поступать по-своему — научиться стрелять из арбалета, yправлять лодкой и все остальное? Твои родители, надо полагать, постоянно потакали тебе.

— Я была у них единственным ребенком.

Так же, как и он. Но это ничего не объясняет. Хок с любопытством посмотрел на Авриль:

— И твой отец растил тебя, как сына, которого у него не было?

— Ней. — Улыбка тронула ее губы. — Мои родители хотели воспитать меня подобающим образом, как настоящую девушку, но я caма всегда чувствовала, что должна быть им и дочерью, и сыном. Я была поздним ребенком, родилась тогда, когда они потеряли надежду иметь детей, и всегда знала, что когда мне придется принять на себя ответственность за все их владения и за людей.

— Вернее, твоему мужу, — мягко поправил ее Хок.

— Да, — ее улыбка погасла, — но я была так близка со своими родителями, мне претила мысль о том, чтобы выйти замуж и покинуть наш дом на берегу моря в Бретани. Только когда мама заболела, отец решил, что обязан позаботиться о моем будущем. Мне было тогда семнадцать. Он был уже в летах хотел видеть меня… — ее голос снова стал тихим, почти шепотом она закончила: — устроенной. И счастливой.

Хок молчал. От печали, любви и тоски, звучавших в ее голосе, у него самого перехватило горло. — В столь юные годы Авриль уже пережила так много утрат. Слишком много.

— И по какой-то причине, — продолжала она, слегка нахмурившись, — мой отец тоже считал, что мне нужна твердая рука. — Сквозь густую крону она взглянула на солнце. — Поэтому он выбрал мне в мужья рыцаря, только что вернувшегося из крестового похода, сына одного из ближайших своих друзей. — Авриль проглотила комок в горле и прикрыла глаза: — Господина Жерара де Варенна из Артуа.

Боль, звучавшая в ее голосе, задела такие струны в сердце Хока, что он едва удержался, чтобы не протянуть к ней руки: они находились достаточно близко друг к другу, так что если одновременно протянуть руки…

Взгляд Хока упал на золотой ободок у нее на пальце — его обручальное кольцо, которое она по-прежнему носила.

— А что с твоим отцом? — спросил он, со страхом предвидя ответ. — Он все еще живет в вашем доме на берегу мои Бретани?

— Ней. — Авриль опустила глаза и посмотрела на свои побелевшие пальцы, вцепившиеся в дерево. — Мой отец умер в начале этого года. Я собиралась вернуться домой, в Бретань после визита в Антверпен.

Домой. Это слово и интонация, с которой она произнесла его, больно отозвались в сердце Хока.

Не в силах отвести взгляд от ее лица, он подумал: значит, она потеряла их обоих. Обоих своих мужчин. Сильных мужчин. которые защищали ее, заботились о ней, любили ее… И осталась одна.

Неудивительно, что она так дорожит своей самостоятельностью и не допускает даже мысли о том, чтобы снова попасть в зависимость от мужчины. Позволить мужчине прижать ее к себе и защитить от всего.

Она боится. Его отважная, дерзкая маленькая валькирия боится!

Хок отвернулся, стараясь прогнать горячую волну, подступившую к горлу. Видят боги, он не хотел этого? Он не хотел снова ступать на эту опасную стезю, по которой уже когда-то прошел. С Каролиной. С Мив.

Он желал лишь давать и получать удовольствие, он даже готов к тому, чтобы они с Авриль приятно провели время. Но только как два человека — каждый сам по себе удовлетворяющие собственные потребности. Потребности в приятном обществе и физической близости. Как удовлетворяют голод. Или жажду.

Но он не хотел испытывать более глубоких чувств. Потому какие бы отношения между ними ни сложились, они пролетят в мгновение ока. И не облегчат боли. Ней, когда все закончится, станет еще больнее.

Но без конца напоминая себе об этом, он не мог не попытаться облегчить ее страдание.

Не поднимая головы, Хок протянул к ней правую руку.

И через мгновение почувствовал прикосновение кончиков ее пальцев.

Закрыв глаза, он сплел ее пальцы со своими и ощутил холодный металл ее обручального кольца.

Но на этот раз не отдернул руку.

— Хок?

Он услышал неожиданную нежность в ее голосе.

— Что?

— Как ты думаешь, с Жозетт пока ничего не случилось? — Он повернул голову и посмотрел в сторону бухты:

— Корабль все еще виден.

— Надеюсь, это означает, что с ней все в порядке.

— Да, — согласился он. — И с Келданом тоже.

Яркий свет полоснул по глазам. Слепящий солнечный свет. Жозетт, испуганная, в замешательстве разомкнула веки и увидела светлый, ясный день. Что случилось? Ей казалось, что мгновение назад она была возле дома Хока и Авриль, и светила луна.

Теперь она лежала на берегу и видела верхушки деревьев. У нее бешено колотилось сердце. Повязка, которой Торолф заткнул ей рот, скрадывала все звуки, которые она издавала. Руки у нее были связаны за спиной и затекли, словно она лежала уже очень давно.

Но ей по-прежнему казалось, что прошло всего несколько секунд, — между тем очевидно, что минуло по крайней мере полдня. У нес было такое чувство, будто она… будто несколько часов каким-то образом выпали из ее жизни.

От этого неприятного чувства у Жозетт закружилась голова, тошнота подступила к горлу. Кровь быстро стучала в висках Она попыталась поднять голову. Торолфа нигде не было видно

Но она заметила ладью. Большую парусную ладью с загнутыми кверху носом и кормой, покачивавшуюся вблизи берега в узкой длинной бухте или каком-то канале. Жозетт видела противоположный берег.

Бухта была пустынной, невдалеке начинался лес. Жозетт вдруг вспомнила то, что говорила ей Авриль: у Хока есть корабль, спрятанный в бухте за западным лесом.

Но зачем Торолф привез ее сюда и оставил одну?

Голова Жозетт снова упала в песок, на глаза навернулись слезы. Она попыталась припомнить, что же произошло. Она пошла искать Авриль, и в темноте на нее напал Торолф. Она чуть сознание не потеряла, когда он подкрался сзади, набросил ей на голову капюшон и прорычал что-то свирепым голосом, в котором слышалось удивление.

А потом влил ей в рот какое-то снадобье — густое, с резким запахом, одновременно горькое и сладковатое, острое. Она чуть не задохнулась от него. Казалось, в нем смешались десятки самых разных вкусов. И это напугало ее до полусмерти

Жозетт подумала, что Торолф хочет отравить ее. И ввести в бесчувственное состояние. Но напиток странным образом разогрел ее; не то чтобы она почувствовала жар, казалось, что кровь бурлит в венах. Потом внезапно все мышцы отвердели, превратившись во множество плотных узлов. Виски пронзила неожиданная чудовищная боль. Стало казаться, что ноет каждая косточка. Она закричала от боли.

Все это время Торолф хладнокровно наблюдал за ней, по грубому лицу разливалась широкая улыбка. Потом он схватил ее за горло и стал душить, пока она не потеряла сознание… И вот очнулась здесь. Спустя несколько часов. Часов, которые пролетели для нее как одно мгновение.

Все это было так странно! Озадачивало. Пугало. Жозетт попыталась сесть, опираясь на песок онемевшими руками.

И тут увидела Торолфа — в воде. Он шагал от корабля по мелководью, направляясь к ней.

Внезапно он разразился хохотом. Громким, радостным хохотом. Подняв лицо к небу, воздел обе руки и потряс кулаками, словно смеялся над самим Богом.

Жозетт в ужасе зарыдала, решив, что Торолф сошел с ума, и представив себе, что он может с ней сделать. Торолф между тем поспешно приближался.

Жозетт яростно пыталась освободиться от пут, а когда он подошел и встал прямо над ней, начала лягаться, обсыпая его песком. Торолф прорычал что-то по-норманнски и занес кулак. Рванувшись, Жозетт свернулась клубочком у его ног, плотная повязка на губах приглушала панические всхлипы.

Но Торолф не ударил ее. Вместо этого он склонился над ней, поднял за подбородок и больно сжал его. Потом стал вертеть ее голову направо-налево, изучая и бормоча что-то себе под нос.

Через некоторое время он отпустил ее и отступил назад, продолжая смотреть на Жозетт со странной злорадной улыбкой, от которой ее охватил ужас.

— Торолф!

Крик донесся из лесу. Торолф резко обернулся, а у Жизель при звуке этого низкого, сильного голоса замерло сердце

Келдан!

Облегчение и страх одновременно пронзили ее. Из выехали полдюжины наездников во главе с Келданом.

Торолф рявкнул что-то, похожее на ругательство, дернув поднял Жозетт на ноги и поставил перед собой. Жозетт извивалась и лягала его ногами, пытаясь вывернуться, но Торолф был слишком силен.

Грубо крича что-то приближающимся мужчинам, он стал вместе с ней отступать к воде. Поближе к кораблю. Вода намочила подол платья Жозетт.

Ней! Жозетт отчаянно боролась, не сводя взгляда с потемневших, пылающих тревогой глаз Келдана, пока холодное лезвие ножа не прижалось к ее горлу. Она затихла.

Торолф, пятясь, тащил ее в воду, все дальше от мужчин. которые сердито кричали ему что-то по-норманнски.

Потом Келдан и его спутники спешились. Жозетт видела, что все они вооружены. У одного был даже арбалет. Но Торолф прикрывался ею, как щитом, и продолжал приближаться к кораблю, уволакивая ее все глубже и глубже в воду.

Жозетт не могла бороться с ним. Не могла ударить его. потому что у нее были связаны руки. Она и дышать-то почти не могла с завязанным ртом и ножом, приставленным к горлу.

Поэтому она сделала единственное, что пришло ей в голову.

Притворилась, что потеряла сознание, и обвисла у него руках.

Ее внезапный обморок насторожил Торолфа. Насторожил настолько серьезно, что он убрал нож от ее горла — всего, на один момент, но его оказалось достаточно, чтобы Жозетт соскользнула вниз и связанными руками проделала еще один трюк. Ему когда-то научила ее Авриль, сказав, что это поможет, если какой-нибудь мальчишка станет проявлять чрезмерное дружелюбие. Жозетт просунула руки Торолфу между ног, схватила и изо всех сил крутанула.

Торолф взвыл от боли, а Жозетт, метнувшись в сторону, нырнула.

Когда ледяная вода сомкнулась у нее над головой, она на миг испугалась. Но тут же чьи-то сильные руки поймали ее и вытащили из воды. Пока спаситель нес ее в безопасное место, она увидела, как Келдан с товарищами набросились на Торолфа.

Крики и проклятия огласили побережье, Торолф яростно мычал. Человек, вытащивший Жозетт из воды, усадил ее на песок, снял со рта повязку и развязал веревки.

Но Жозетт и думать забыла о своих путах, она не сводила глаз с Келдана, и сердце у нее готово было выскочить из груди.

Борьба была жестокой. Мужчины пытались лишь утихомирить Торолфа, они не хотели его убивать. Но Торолф бился не на жизнь, а на смерть, он размахивал длинным ножом и разил им направо и налево, стараясь вырваться.

Все сплелось в огромный клубок рук, загорелых спин и кипящей воды. Жозетт услышала отчаянный крик, поняла, что борьба вконец закончена, и увидела, как Торолфа поволокли на берег. Один из мужчин побежал отвязывать веревку от седла; Жозетт бросилась к Келдану и повисла у него на шее. Она таяла в его сильных объятиях и все всхлипывала:

— Келдан! Слава Богу! Я так испугалась! Мне было так страшно!

— Жозетт… — Он, тяжело дыша, крепко прижал ее себе. Голос звучал напряженно.

Потом Келдан стал медленно оседать.

— Келдан? — закричала Жозетт, падая вместе с ним. — Что… — И только тут она заметила кровь.

Кровь текла из глубокой раны у него в спине, прямо над поясницей. Торолф всадил в него нож.

Жозетт показалось, что у нее остановилось сердце.

— Ней! О Пресвятая милосердная Дева Мария! Нет! — Глаза Келдана блестели от боли. Не отпуская Жозетт, он посмотрел на нее долгим, молчаливым взглядом, потом перевела глаза на спутников и произнес что-то прозвучавшее как приказ.

Торолф, которого связали и перекинули через седло, должал гневно мычать. Келдан, лежа на песке, издал предсмертный стон.

У Жозетт сжалось сердце. Она оглянулась на мужчин изумлении увидела, что они садятся на коней:

— Что вы делаете? Кто-нибудь, помогите ему! Он ведь может умереть!

— Жозетт… — Келдан тихо пробормотал несколько слов по-норманнски; казалось, он в отчаянии, что она не может понять его. — Будет… в порядке. Останься… — Он проникновенно посмотрел ей в глаза и крепко сжал руку.

Не веря собственным глазам, Жозетт покачала головой:

— Не могут же они вот так бросить тебя? Не могу!

Один из спутников Келдана что-то крикнул ему, но Келдан махнул рукой. Поместив лошадь, к седлу которой был надежно привязан Торолф, в середину кавалькады, мужчины повернули коней, галопом поскакали от берега и вскоре скрылись в лесу.

— Ней! — закричала им вслед Жозетт. — Как они могли уехать и бросить тебя?

Она попыталась встать, но Келдан крепче сжал ее руку:

— Безопасно… здесь. Останься.

— Ней, я должна помочь тебе! Я должна…

— Ней, Жозетт! — резко сказал Келдан — он впервые говорил с ней таким тоном. — Улв — волк. Остаться здесь. Хок… приходить.

Глаза Жозетт наполнились слезами. Она готова была накричать на него. Как он может быть таким спокойным! Как может думать о ее безопасности, когда из него самого уходит жизнь!

— А если он опоздает? Даже если Хок и придет, он может прийти поздно!

Келдан покачал головой, глаза его закрылись.

— Спать… теперь.

— Нет, не спи! — Жозетт откинула с его лба темную прядь волос и в панике закричала: — Келдан, я боюсь: если заснешь, ты не проснешься!

— Остаться. — Ошибиться было трудно: он приказывал, его рука крепко сжимала се запястье, в глазах застыла тревога. — Йег эльскер дег.

Глаза Жозетт затуманили слезы. Впервые он сказал ей эти слова там, на лугу. Это было всего лишь вчера. Но она не смогла тогда заставить себя повторить их, она не была уверена, что это правда.

— Йег эльскер дег, Келдан. Я люблю тебя! — казалось, ее признание не облегчило его страданий. Гримаса боли исказила лицо.

Потом веки опустились, и он затих.

— Нет! — Дикий вопль протеста вырвался из самой глубины сердца Жозетт. — Келдан, не покидай меня!