Дождь стучал по ставням жилища Хока… Монотонный звук ливня, начавшегося еще до рассвета, с каждым часом лишь усиливался. Стоя у открытого окна, Авриль смотрела на серые тучи, которые заволокли все небо, и тяжело вздыхала от безысходности. Прямо у нее над головой прогремел гром. Новая вспышка молнии тут же вонзилась в бушующее море. Грозе не видно было конца.

Авриль барабанила пальцами по деревянному подоконнику. После вчерашних тайных свиданий с другими пленницами, оказавшихся успешными, она жаждала немедленно приступить к осуществлению плана побега, но скитаясь под проливным дождем, могла лишь промокнуть до нитки и заболеть. А если она собирается во главе полудюжины женщин пуститься в опасное морское плавание, ей понадобятся крепкое здоровье и много сил.

Лишь мавританка оказалась слишком робкой, чтобы даже допустить мысль о возможности побега. И еще Авриль не удалось пока поговорить с англичанкой, так как верховный старейшина — тот, что походил на Хока, — не спускал с нее глаз. Беспокоила ее и итальянка.

Закрыв глаза, Авриль снова вознесла молитву небесам, чтобы с несдержанной на язык синьориной ничего не случилось. Безусловно, итальянка была бы самой решительной и непреклонной «сестрой по оружию»… Но с тех пор как похититель уволок ее, брыкающуюся и визжащую, с церемонии в альтинге, их никто не видел.

Они оба бесследно исчезли.

Холодные дождевые капли брызнули в лицо Авриль, она поежилась и ощутила, как все похолодело внутри, — ей было страшно представить, что может в этот самый момент испытывать бедная женщина.

Ветер усиливался, и Авриль, закрыв ставни, отошла от окна. Придется ждать до завтра, чтобы выйти из дома и поискать подходящее потайное местечко, где можно было бы начать строительство лодки. Возможно, к тому времени синьорина объявится живой и невредимой.

Лелея эту надежду, Авриль стала обходить груды подарков, навязанных ей горожанами, потом уселась на пол возле стопки пыльных книг. Чтобы рассеять мрак в комнате, она зажгла еще одну свечу и снова склонилась над текстом, который изучала с полудня.

Среди содержимого ларей и сундуков, коими было забито жилище Хока, она, к своему удивлению, обнаружила десятки старинных фолиантов. Скандинавские руны были для нее не более чем сложным, запутанным орнаментом, но некоторые пожелтевшие и потрескавшиеся страницы содержали рисунки — звездного неба, деревьев, скалистого берега Асгарда. Если ей удастся найти смысл в этих книгах и прочесть описания здешних мест или что-то похожее на карту, устроить побег станет легче.

Под монотонный звук дождя, колотящего по деревянным балкам крыши, она все листала и листала страницы, стараясь убедить себя, что не должна испытывать угрызений совести оттого, что самовольно рылась в вещах Хока.

В явно личных вещах. И порой совершенно неожиданных.

Те, что были выставлены на всеобщее обозрение в его доме — или ванингсхусс, или как там они еще называли свое жилье, — вполне соответствовали образу воина-викинга: от разного рода оружия и охотничьих трофеев, развешанных по стенам, до испещренных рунами темных панелей, которыми были обшиты стены, и массивной кровати со столбиками по углам, увенчанными устрашающими драконьими головками.

Но в ларях Авриль обнаружила предметы, которые могли многое рассказать о другой, отнюдь не воинственной стороне характера этого человека: лоскут тончайшего дамасского шелка, в который был бережно завернут гребень из слоновой кости; пара костяных коньков; настольные игры; деревянная статуэтка, вероятно, какого-то христианского святого — краски на ней от времени потускнели и стерлись; небольшой бархатный мешочек с морскими раковинами.

Но самое неожиданное — огромное количество книг. Тексты греческих философов — современников Аристотеля, кропотливо переписанные и прокомментированные, видимо, каким-нибудь давно умершим монахом. Книги об охоте и астрономии на латинском языке. Занимательное переложение «Артуровских легенд» на французском.

Если судить по содержимому ларей, Хок имел склонность к мирным, даже научным занятиям.

Почему-то от этой мысли комок подступил к горлу. Она тяжело сглотнула и постаралась прогнать чувство тревоги. Переворачивая страницу за страницей, Авриль думала лишь о том, как поскорее вернуться к Жизели.

Вдруг что-то большое и мягкое ткнулось ей в спину, прервав ее размышления, — она чуть не упала лицом вниз.

— О Боже, опять! — жалобно сказала она. оглядываясь. — Ты что, хочешь, чтобы я выгнала тебя под дождь?

Олененок издал какой-то звук в ответ — нечто среднее между криком дикого гуся и блеянием овцы.

— О, ради всех святых!.. — Сраженная отчаянным взглядом огромных влажных карих глаз, Авриль нехотя сдалась и почесала животное за ухом. — Знаешь ли ты, что тебе вообще не полагается здесь быть?

Нескладный новорожденный олененок счастливо засопел. Пушистое серенькое существо о четырех ножках было слишком маленьким, чтобы обходиться без матери, поэтому-то оно и оказалось на попечении Авриль.

После ее вчерашнего появления в селении нескончаемый поток горожан тянулся к дому с приветствиями и подношениями. Все столы и лари в ванингсхусе Хока ломились под тяжестью всевозможных яств и мехов, одеял и корзин, одежды, посуды и всевозможных прочих даров.

А утром, несмотря на дождь появилась девочка лет десяти. Она несла на руках детеныша оленя с поникшим от воды красным бантом на шее. Девочку сопровождал старший брат, мальчик лет шестнадцати, говоривший по-французски достаточно, чтобы объяснить смысл подарка. Как поняла Авриль, олененок родился болезненно-маленьким, мать отказалась от него, и отец девочки собирался избавиться от несчастного животного. Но если Авриль примет малыша в качестве дара, девочка обещает постоянно навещать его и заботиться о нем. Она даже дала ему имя: Флойел, что означает «бархатный», доложил мальчик.

При виде полных надежды заплаканных глаз девчушки Авриль не нашла в себе сил отказать. А когда ребенок прильнул к ней в порыве благодарности и счастья, она почувствовала, как сердце ее раскрылось навстречу этому порыву.

Святая Дева Мария, как бы она хотела вот так же заключить в объятия Жизель!

Сморгнув навернувшуюся слезу, Авриль протянула руку и погладила бархатистый носик Флойела.

— Не привыкай к тому, что я буду о тебе заботиться, — посоветовала она ему дрожащим голосом. — Я здесь ненадолго. Я нужна моей маленькой дочке, и никакой океан, никакой воин-викинг и никакой беспомощный олененок не удержат меня здесь.

Прежде чем проковылять обратно в свой угол, Флойел захватил губами и пожевал широкий рукав темно-красного платья Авриль — еще один прелестный дар. С помощью соломы, принесенной из стойла Илдфаста, и нескольких подаренных одеял Авриль устроила малышу лежбище возле очага.

— Хоку, разумеется, не понравится твое присутствие в доме, — сказала она, возвращаясь к книге. — Именно поэтому я и позволила тебе здесь остаться, — добавила она со злорадной усмешкой. — Представляю себе, какой бедлам ты здесь устроишь. когда подрастешь и обзаведешься рогами. Интересно, скоро ли это произойдет?

Следующий час она провела, корпя над норманнской книгой, но в конце концов вынуждена была признать, что это совершенно бесполезно, хотя рисунки в ней были прелестные. Похоже, иные викинги не столь воинственны, сколь поэтичны в душе. Кто бы ни сотворил давным-давно эти фолианты, этот человек был наделен художественным чутьем и искусно владел пером. Кроме пейзажей острова, здесь имелись зарисовки европейских городов, замков и соборов, развалин римских акведуков, парусных кораблей, заснеженных горных склонов.

Один рисунок особенно поразил ее: смеющаяся молодая красавица с развевающимися на ветру черными волосами.

Авриль закрыла книгу очень осторожно, так как отдельные страницы были такими хрупкими от старости, что крошились при малейшем прикосновении.

Поднявшись на ноги, она сложила книги обратно в лари, где они лежали прежде. Оставалось надеяться, что Жозетт и остальным больше повезло в изысканиях, касающихся местоположения острова. Они договорились обменяться добытыми знаниями на следующий день вечером: горожане намеревались устроить грандиозное празднество в честь прибытия на Асгард новобрачных.

В дверь постучали. Авриль встревоженно обернулась. Кто еще, кроме ребенка с бездомным олененком, решился нанести ей визит в такой проливной дождь?

Кто бы это ни был, он постучал снова. Нетерпеливо. Требовательно.

— Святые угодники. — прошептала Авриль, направляясь к двери. — Разве еще не весь город познакомился со мной? — Она взглянула на мирно спящего в углу Флойела. Быть может, это малышке Марте не терпится снова поглядеть на своего крестника?

Авриль отодвинула щеколду, открыла дверь и, отступив назад, впустила в дом серый, пасмурный свет и холодный ветер с дождем.

А вместе с ними высокую, закутанную в плащ фигуру, определенно не принадлежавшую Марте.

Посетитель поспешно вошел внутрь. Тонкие руки высунулись из-под плаща и скинули с головы капюшон. Перед Авриль предстала женщина с благородным лицом, обрамленным золотисто-каштановыми кудрями. Женщина двигалась так грациозно и так царственно, что Авриль впору было пасть ниц перед ней.

Может быть, это жена одного из старейшин или богатого купца, явившаяся, чтобы преподнести Авриль очередной дар?

— Пожалуйста, больше никаких подарков! — взмолилась Авриль, указывая на заваленные подношениями столы. — Их и так уже слишком много. Больше ничего не нужно.

— Ах, какая милая манера встречать гостей! — ответила женщина на беглом французском языке, встряхивая мокрыми волосами и приглаживая их мокрыми же пальцами. Голос ее был так же холоден, как быстрый оценивающий взгляд серых глаз, которым она окинула Авриль с ног до головы. — А вы даже очаровательней, чем все говорят. Однако, боюсь, я пришла не с подарком. — Женщина улыбнулась.

Это была вовсе не теплая, приветливая улыбка, к каким Авриль уже привыкла.

Женщина неодобрительно цокнула языком:

— Ну, не стойте же так и не глазейте на меня, как овца! — Она скинула промокший плащ и небрежно бросила его Авриль, разбрызгивая воду. — Проявите хоть каплю гостеприимства.

Авриль не смогла поймать плащ. Пытаясь справиться со смущением, она лихорадочно искала, что сказать.

— Представьте себе, как я была удивлена, узнав, что Хок Вэлбренд привез себе новую жену. — Женщина прошла мимо Авриль, на ходу оглядывая комнату. — Я просто не могла не прийти и не посмотреть на вас собственными глазами. О боги, неужели это олененок? — с брезгливой гримасой спросила она.

Флойел издал какой-то звук и поглубже зарылся головой в одеяла.

— Да, именно, — наконец ответила Авриль, бросая плащ на стул и стряхивая дождевые капли с лица и одежды. — Если вы ищете Хока, то его здесь нет. И у меня…

— О, я знаю, что его здесь нет, дорогая, — с холодным любопытством окидывая взглядом сложенные повсюду дары, ответила гостья. Задержавшись на секунду, она погладила рукой белый пушистый мех. На ее длинных тонких пальцах сверкнули рубиновые и сапфировые кольца. — Я слышала, он отправился в сторожевой рейд. А вы, бедное, бедное дитя, сразу же оказались брошенной. Сразу же после свадьбы. Этот мужчина так чертовски предан своему долгу.

— Неужели? — нахмурившись, Авриль наблюдала, как женщина переходит от одной груды подарков к другой, но никак не могла понять, что ей нужно. Не проделала же она долгий путь под проливным дождем исключительно в надежде завладеть частицей этих непрошеных свадебных даров? — Прошу меня извинить, но я приняла довольно много посетителей с тех пор, как…

— Знаете, вас это не должно огорчать. Ну, то, что Хок принес вас в жертву долгу. Он не только к вам так относится. — Дама бросила на Авриль взгляд через плечо — в пляшущем свете свечей сверкнули ослепительно белые зубы — и, понизив голос, добавила: — Я никогда не огорчаюсь из-за этого.

Авриль шумно вздохнула, кляня себя за то, что сразу не догадалась: конечно же, эта холодная, царственная, бесцеремонная особа была его… его…

— Как интересно, — зардевшись, ответила она голосом, лишенным всякого выражения. — Но мне в высшей степени безразлично, что он…

— О нет, дорогая, мне-то вы не рассказывайте, будто вам безразлично, что он пренебрег вами. И так скоро, сразу после свадьбы! — повторила женщина с широкой улыбкой, не оставлявшей сомнений, что этот факт ее несказанно радует. — Однажды познав Хока Вэлбренда, женщина уже не бывает прежней. Из всех мужчин Асгарда он самый… — она помолчала, поглаживая подаренную кем-то подушку с кисточками, и мечтательно вздохнула, — искусный.

Авриль ощутила странный холод внутри, словно упавшая с крыши сосулька пронзила ее насквозь.

— Как мило, что вы пришли навестить меня, — выдавила она. — Но мне действительно все это совершенно неинтересно. А теперь, если позволите…

— Нина. — Смахнув кучу подарков с большого резного дубового стула, дама удобно уселась на него и, тряхнув головой, откинула назад каштановые локоны. — Вы можете называть меня Ниной. И я пришла сюда вовсе не за тем, чтобы навестить вас или нанести визит вежливости, как остальные. Я пришла забрать то, что мне принадлежит.

Она пронзила Авриль ледяным взглядом. С минуту в доме было слышно лишь, как дождь барабанит по крыше.

— Мою белую шелковую рубашку, — небрежно продолжила после паузы Нина, насмешливо приподняв уголок рта. — Я оставила ее здесь некоторое время назад, но, полагаю, теперь ее нужно забрать. Вы ее не видели? Она с таким глубоким вырезом вот здесь. — Нина провела пальцем по ложбинке между грудей. — И с разрезами досюда. — Она показала на бедра.

Авриль стиснула зубы, не сразу сообразив, кто из них больше раздражает ее: Хок, надевший на нее рубашку, принадлежавшую любовнице, или ведьма, сидевшая и спокойно ожидавшая, когда Авриль взорвется или заплачет.

— Если я на нее наткнусь, — ровным тоном ответила Авриль, — то непременно верну ее вам.

— Вы так добры, — проворковала Нина. — Не могу понять, почему Хок так быстро вас оставил. Мне казалось, что такая молодая и очаровательная женщина, как вы, способна удержать его внимание. — Она приподняла тонкую золотисто-каштановую бровь. — Сколько вам лет, моя дорогая? Восемнадцать? Девятнадцать?

Авриль скрестила руки на груди:

— Двадцать два.

— Двадцать два! — Нина рассмеялась низким, гортанным смехом, словно давно не слышала такой забавной шутки. От ее смеха бедный Флойел еще глубже зарылся в одеяла. — О, как вы это сказали! Будто хотели дать понять, что вы слишком искушенная и зрелая женщина, чтобы можно было принять вас за восемнадцатилетнюю девушку. — Ее плечи вздрагивали от смеха. — Моя дорогая, да вы только что из пеленок.

— Но и вы старше меня всего лет на… пять-шесть, — ответила Авриль, не понимая, что так забавляет эту женщину. Нина продолжала всхлипывать от смеха:

— Вы мне льстите, глупое дитя. Но, с другой стороны, я обожаю лесть. И я действительно хорошо сохранилась, не правда ли?

Вздохнув, Авриль указала на дверь:

— А также исчерпали запасы моей вежливости. Было приятно познакомиться с вами, мадам, но теперь вы должны позволить мне пожелать вам всего…

— О, ради святой матери Фригги! — Нина отмахнулась и не сделала ни малейшей попытки встать. — Женщины вашего типа так чувствительны, так нежны и ранимы. — В ее голосе звучало презрение, в глазах вдруг вспыхнула ненависть. — Но мужчинам это почему-то нравится. Когда мы с Хоком расстались, я была уверена, что он снова вернется ко мне. Мне и в голову не приходило, что он мечтает о такой, как вы.

— О такой, как я? — переспросила Авриль. — Что вы имеете в виду? О пленнице? О женщине, которую привезли сюда против ее воли?

— О чужеземке, — выпалила Нина. — Вы чужеземка — утлендинг. Чужая. А я иннфодт — своя, — высокомерно сообщила она, грациозно вставая и подходя к зеркалу, висевшему над умывальником. — Я урожденная асгардка. — Она всматривалась в свое изображение, поглаживая кончиками пальцев гладкую, цвета слоновой кости кожу лица.

— Понимаю. Что ж, возможно, мне удастся исправить неверное впечатление, которое у вас создалось: это была не моя идея — приехать сюда. И я ничего не желаю больше, чем убраться отсюда и оставить вам вашего Хока с его жилищем на вершине утеса и всей его искусностью, о которой вы тут толковали.

Нина обернулась и уставилась на нее широко открытыми от удивления глазами:

— Так он еще не спал с вами, нет? — Обескураженная подобным вопросом, Авриль открыла рот, но не смогла ничего сказать.

— Нет, конечно же, нет. — Нина просветлела, теперь она казалась еще более довольной, чем прежде. — Если бы это было не так, вы бы не стремились покинуть остров.

— Хок Вэлбренд… он… разбойник. Негодяй. Он держит меня здесь насильно. И я никогда не позволю ему пальцем ко мне притронуться!

Нина рассмеялась, на этот раз тихо, потупившись, уткнувшись взглядом в кончики своих богато украшенных туфель.

— Ах, боюсь, все будет не так! Но если вы действительно несчастливы здесь, если вы на самом деле хотите покинуть Асгард…

— Я должна его покинуть. У меня трехлетняя дочка, она ждет меня дома.

Нина подняла голову:

— Дочка? — Она помешкала, что-то мелькнуло в ее холодных серых глазах. — Вы — мать?

Авриль, пораженная переменой, произошедшей в голосе и выражении лица Нины, ничего не ответила. Теперь эта женщина вовсе не насмехалась над ней.

— Да, я мать, — сказала наконец Авриль сдавленным голосом, — и я единственное, что осталось у моей бедной маленькой Жизели. Три года назад я овдовела.

— Тогда вам, конечно, нужно возвращаться домой. — Нина опустила глаза — длинные ресницы скрыли ее взгляд — и отвернулась. Но спустя несколько мгновений, оглянувшись на Авриль через плечо, сказала тем же холодным царственным топом: — Я охотно помогу вам.

Авриль пристально смотрела на нее, все еще не понимая, что же промелькнуло в ее взгляде на один короткий миг. Но что бы это ни было, оно тут же исчезло и уступило место уже привычному отстраненному и надменному виду, который не располагал к доверию. Эта женщина — каким бы ложным ни было такое представление, — воспринимала Авриль как самозванку, похитившую у нее любовь Хока. И Авриль прекрасно представляла себе, какого рода помощь она может ей оказать.

Например, помочь благополучно сорваться с утеса.

— А разве это не будет нарушением ваших законов?

— Это потребует некоторого риска, — признала Нина. — Но разве следует думать о риске, когда на кону наше счастье — и ваше, и мое?

— Хок говорил мне, что никто никогда не покидает Асгард.

— Да? — Нина тряхнула головой и печально улыбнулась. — Это не совсем так. Сам Хок время от времени покидает его. В этом состоит часть его обязанностей воктера.

Авриль отвернулась, шепча себе под нос проклятия: он обманул ее, этот проклятый…

— У него есть кнорр — маленький парусный корабль, спрятанный в бухте на западном побережье острова. Туда можно добраться всего за несколько часов, если ехать через западный лес.

— Понимаю! — сердито воскликнула Авриль. Неудивительно, что он предупреждал ее держаться подальше от этой части леса.

Если только не…

Она снова повернулась к Нине и испытующе, пристально посмотрела ей в глаза:

— Я думала, что по западной части леса опасно ездить. Кто-то сказал мне, что там водятся волки.

— Да, водятся. Но есть и безопасный способ добраться до бухты. Как, по-вашему, Хок ездит туда и обратно? — Нина уперлась руками в стройные бедра. — Я с удовольствием покажу вам дорогу, маленькая чужеземка. И сама провожу вас.

Нина казалась искренней.

Или старалась казаться?

Авриль прикусила язык и, прислушиваясь к дождю, пыталась решить, что делать и кому верить.

Кто из них лгал ей? Действительно ли в потайной бухте стоит корабль или Нина сочиняет для нее сказочку, желая заманить в опасную ловушку? Найти корабль, разумеется, было бы легче и быстрее, чем строить его собственными руками. Авриль повернулась к очагу и увидела сверкнувший над ним отблеск стали.

У нее родилась идея.

— Благодарю вас за предложение, — небрежно сказала она, поднимая со стула мокрый плащ Нины, — но, боюсь, я вынуждена отказаться. — Пройдя к выходу, она открыла дверь и придерживала ее, ожидая, когда гостья покинет дом.

— Как хотите, — вздохнула Нина; подойдя, она выхватила плащ из рук Авриль. — Но если передумаете, можете найти меня в городе. И будет лучше, если вы ничего не скажете Хоку о нашей встрече, — иначе он заподозрит, что вам теперь известно о существовании его корабля. — Нина накинула плащ, подняла капюшон и, пройдя мимо Авриль, ступила за порог.

Но потом остановилась и вернулась обратно. Авриль не удалось разглядеть выражение ее лица под опущенным капюшоном:

— Я действительно хочу вам помочь, маленькая чужеземка, всем, чем могу.

Прежде чем Авриль успела ответить, Нина повернулась и ушла в грозу.

Глядя ей вслед, Авриль снова подумала: можно ли доверять этой женщине? Но решила, что не имеет права рисковать, когда на карту поставлено так много. Да и необходимости нет: у нее есть заслуживающие большего доверия союзницы — подруги-пленницы.

И в ее распоряжении стена, увешанная оружием.

Утром она сама вместе со своими подругами по несчастью должна отправиться на поиски корабля.