Словно не было за их плечами целого дня утомительного пути. Сон бежал от обоих. Они как будто получали какое-то болезненное удовольствие от своих бесконечных словопрений, взаимных упреков, даже оскорблений.

— Кьяра… — начал Ройс.

— Нет, вы не понимаете, — продолжила она, горестно качая головой. — Не можете понять. Этого никто не поймет.

Сейчас в ней ничего не было от принцессы. На жалкой постели сидела, скорчившись от холода под старым, потертым одеялом, несчастная, готовая расплакаться девушка.

— Но что… что понять? — почти в отчаянии вопросил Ройс. — Говорите! Говорите же, Кьяра.

Ее не надо было упрашивать. Ей самой хотелось высказать то, что накипело, что держала так долго в себе, не делясь ни с кем.

— Моя мать умерла, когда мне не было четырех. Вы это знаете. Но не знаете другого: я была лишена семьи. У отца свои дела, брат больше при нем, я же… Меня окружали учителя, слуги, придворные. И роскошь. Богатство. Но не истинная забота. Не любовь близких. У меня не было родителей. Как у этого бедного мальчика Уоррена. Не было даже деда и бабушки.

Она говорила сейчас не с ним, Рейсом, а с собой. Рассказывала себе о своих одиноких, печальных детских годах, о том, что лучшими ее друзьями были книги, людей же она знала мало, а о самих людях — и того меньше. Что ощущала себя бесполезной, никому не нужной. Беспомощной.

Может быть, поэтому в ту ночь осады она ринулась во двор замка, к его стенам, чтобы хоть что-то сделать, кому-то помочь. Но всем было не до нее. Только ее брат, Кристоф, побежал за ней, уговаривал уйти, не подвергать себя опасности. И погиб.

— В этом виновата я. Только я.

Голос ее прервался от слез.

— Нет, Кьяра! — воскликнул Ройс. — Не казнитесь, война есть война. Она никого не щадит.

— Если бы я послушала Кристофа и сразу ушла, он бы…

Слезы душили ее, О, как ему хотелось обнять ее, успокоить у себя на груди! Вместо этого Ройс опять отошел к двери и сказал:

— Я хорошо знал и любил вашего брата. Могу поклясться, он бы никогда ни в чем не упрекнул вас. Виноваты лишь те, кто начал войну. Дамон и его наемники.

Кьяра не ответила, но рыдания ее прекратились. Он тоже не произнес ни слова, с удивлением чувствуя, что им овладело лишь одно желание: чтобы у этой девушки все было хорошо и плакать ей пришлось бы только от радости.

— Я вспомнила, — вдруг произнесла она окрепшим голосом, — что говорил мне отец в ночь перед нашим отъездом. Это касалось вас, милорд.

— Ройс, — поправил он. — Так отчего же не сказали раньше? Помешало желание столкнуть меня со скалы?

Губы ее дрогнули в улыбке.

— Возможно. Отец сказал: если бы Кристоф был жив, он доверил бы сопроводить меня в Тюрингию только ему. Но теперь остался лишь один человек, на кого он может положиться. Это вы, Ройс.

Тот был не столько польщен, сколько поражен тем, что услышал. Странно, что старый король так ценит человека, которого сам же изгнал и лишил всего.

— Спасибо на добром слове, — произнес мужчина хмуро и вновь уселся на одеяло у двери, размышляя о том, что, наверное, перегнул палку, когда целый день обвинял Кьяру чуть ли не во всех смертных грехах. Если она сама не ощущает довольства собой, то по меньшей мере половину обвинений можно с нее скинуть. Во всяком случае, он сам убедился в том, что в ней нет той заносчивости, которая столь свойственна людям высокого происхождения. Она естественна и искренна, а это уже немало.

Ройсу захотелось попросить у нее прощения за свою резкость, но вместо этого он заговорил о другом:

— Кьяра, от кого вы научились столь искусным, трюкам? С монеткой, например?

— От отца, когда была еще маленькой. Помню, они меня очень забавляли. А как интересно смотреть на окружающих. Особенно на детей. Милый Уоррен сегодня совсем ошалел от удивления. Конечно, он не заметил, что, пока следил за моей левой рукой с монеткой, я положила ему в карман точно такую же правой, а потом достала оттуда. Но вы можете осудить меня и за игры. Весь день вы только этим и занимаетесь.

Девушка смотрела ему прямо в глаза, и он с трудом выдержал ее взгляд.

— Вы правы, Кьяра, — признался он, склоняя голову. — Хочу перед вами повиниться.

В ее глазах мелькнуло изумление: она ожидала чего угодно, но не этого. Молчание, наступившее в комнате, прерывалось лишь шипением и потрескиванием пламени жаровни и факела.

Кьяра заговорила первой, моргая, словно только что очнулась от глубокого сна.

— Я тоже прошу извинения за то, что обращалась с вами, как с прислугой. Мне не так просто оказаться в роли той, кто не отдает распоряжения, а подчиняется им. Но я обещаю…

— Мы оба попытаемся быть более терпимыми, — закончил Ройс за нее. — А сейчас советую уснуть, потому что завтрашний день будет тоже трудным.

Кьяра кивнула и, подобрав одеяло, вновь свернулась клубком на жалком тюфяке.

— Надеюсь, мы не замерзнем к утру, — сказала она. — Эта жаровня почти не греет.

— Есть лишь одна возможность улучшить положение, — отозвался Ройс со своего утлого ложа, — разделить тюфяк на двоих, — и быстро добавил: — Это была неудачная шутка.

— О!

В ее односложном возгласе смешались возмущение и облегчение. Такие шутки были ей, несомненно, в диковинку. Чтобы окончательно успокоить ее, он сказал:

— Я дал слово, Кьяра. Можете верить мне.

— Я верю. Доброй ночи, Ройс.

Успокоенная, она повернулась на бок и закрыла глаза.

Он поднялся, чтобы погасить чадящий факел, и подумал с кривой улыбкой, что их «примирение» не принесет ничего путного, кроме еще большего напряжения. Еще труднее будет ему преодолевать искушение, превозмогать соблазн, если в речах они перестанут язвить друг друга, а в глазах взамен опаски и неприятия появятся согласие и дружелюбие. Как же ему скрывать истинные чувства, если не под маской резкости и язвительности?

За прошедший день он сумел, как ему казалось, выстроить довольно прочную стену между ней и собой, и вот сейчас, в полночь, за какие-то мгновения преграды рухнули — и что же теперь будет?

Потушенный факел продолжал чадить. Ройс вертелся на своем твердом ложе, из дверей дуло, но в другое время он, привычный к тяготам жизни, не обратил бы на это никакого внимания и уснул как убитый. Сейчас же сон к нему не шел.

Приподнявшись на локте, он смотрел в тот угол, где, освещенная слабым светом жаровни, лежала Кьяра. Она уже спала — он слышал ровное дыхание. Ее спокойствие, доверие к нему, то, как быстро она забыла свои обиды и трудности сегодняшнего путешествия, наполнили его сердце нежностью и раскаянием.

Она ему верит! И целиком в его власти. О, если бы он сам верил себе до такой степени!

Вынув меч из ножен, Ройс положил его рядом. Не потому, что ожидал нападения, просто блеск отточенного лезвия лишний раз напоминал ему о долге, о клятве, которую он дал и которую не смеет нарушить.

Тем не менее он по-прежнему неотрывно смотрел в тот угол, не в силах отвести глаз от матово-бледного лица, на которое падали длинные тени от ресниц, от густых прядей волос, почти касавшихся пола, и тело его содрогалось от желания.

Къяра была невинна. Ни один мужчина не касался этих губ, этого тела. Никто не говорил ей, как она хороша, какие у нее зовущие губы, как прекрасны волосы цвета меда и золота, слитых воедино!

Но ему никогда не быть тем, первым, ее мужчиной.

Сжав зубы, Ройс заставил себя отвернуться. Если он намерен оставаться в здравом уме и твердой памяти последующие две недели, то должен перестать изводить себя несбыточными надеждами. Довольно! С этой минуты он станет думать о ней не как о Женщине, а как о ценном предмете, который вверили его заботам, важной и секретной посылке, от чьей сохранности зависят жизнь и благополучие целой страны.

И он доставит, черт возьми, эту посылку в Тюрингию, невзирая ни на что!

Лукавый, хваткий старик, этот Альдрик! Сообразил, кому сподручнее всего доверить такое предприятие. Кто больше других будет заинтересован в его успехе. Конечно, человек, коего лишили всех прав и кому обещано их возвратить, если он выполнит порученное.

Выбор пал на Ройса, и пусть его жарят на медленном огне — он все равно выполнит поручение хитроумного старика.

Усталость взяла свое, и Ройс уснул.

Полуденное солнце согревало плечи Кьяры. Она сидела в траве, прислонившись к дереву. В нескольких шагах от нее Антерос щипал траву, поодаль, возле могучей сосны, стоял Ройс, пристально вглядываясь во внезапно выросшие перед ними горные отроги.

Все утро они были в пути. Сейчас равнина кончилась, и деревья, под которыми они остановились на отдых, обрамляли подножие восточной горной цепи.

Хотя Ройс разбудил ее не на рассвете, а значительно позже, Кьяра чувствовала себя невыспавшейся и совсем разбитой. Да еще странное беспокойство, что минувшей ночью произошло что-то необычное. Но, собственно, что? Она очередной раз немного вспылила, а потом неожиданно для себя поделилась с ним некоторыми сокровенными мыслями. Что же в этом особенного? Может быть, то, что он не наговорил ей резкостей, а внимательно выслушал? Даже посочувствовал? Впрочем, разве люди не испытывают потребность излить душу, искать сочувствия и находить его? Возможно, она уже так привыкла за вчерашний день к язвительным попрекам спутника, что сегодняшнее его поведение вызывает у нее удивление, граничащее с испугом? В самом деле, что с ним стряслось? Уж и вправду не заболел ли?

Кьяра посмотрела туда, где в лучах солнца стоял Ройс, такой же неподвижный и молчаливый, как деревья, окружавшие его. Все-таки непонятный он какой-то. Хмурый, резкий, порой просто злой и в то же время добрый, отзывчивый, заботливый. Когда она проснулась нынче утром, то обнаружила, что укрыта его теплым, подбитым мехом плащом. Конечно, сильный всегда должен опекать слабого. Видимо, она была тронута потому, что попросту не ожидала от него этого.

Солнце отразилось в золотом кольце, которое он вчера вручил ей и предложил надеть перед тем, как они пошли на ужин. Сейчас она могла как следует разглядеть его, попробовать прочитать слова, выгравированные на нем. Их было всего семь — четыре французских, три латинских.

«Ты, и никто другой. Сердце всегда побеждает». Она вновь поглядела на молчаливого человека под деревьями, дивясь, откуда у него такое кольцо. Оно казалось старинным и, судя по размерам, явно предназначалось для женщины. Он же носил его на цепочке на шее. Возле сердца. Того сердца, которое «всегда побеждает»?

Наверное, это семейная реликвия.

Или знак любви, преподнесенный какой-нибудь белокурой красавицей, оставленной им во Франции. Прелестницы, которая ждет не дождется его возвращения.

Почему-то эта догадка вызвала у нее неприятное ощущение, чему она весьма удивилась. Сложив руки на коленях, Кьяра бросила взгляд на равнинное пространство, которое они только что преодолели, и еще раз напомнила себе, что ей не должно быть никакого дела до того, кто ждет во Франции или в любом другом месте на земле этого человека. Сам же он, разумеется, и не подумает рассказать ей что-либо о своем прошлом. Да это ее совершенно не интересует! Так же как и то, откуда у него взялось кольцо. Тем более вскоре вместо него у нее на пальце будет другое — обручальное, преподнесенное принцем Дамоном.

Она содрогнулась.

Кольцо свяжет ее с ним навеки, до самой смерти.

Кьяра прикрыла глаза. Неясные, но страшные видения будущего, словно свинцово-темные тучи, проносились перед ее мысленным взором.

— Кьяра?

Вздрогнув, она открыла глаза и увидела Ройса, стоявшего возле нее.

— Вы сказали что-то?

— Я спросил, как вы себя чувствуете? Мне показалось, вам нездоровится.

Он протянул руку, чтобы помочь ей подняться. Девушка вновь ощутила исходившее от него тепло и поспешила отстраниться.

— Со мной все в порядке. Уже надо ехать? Так скоро?

Он не сводил с нее задумчивого взгляда. Потом ответил:

— Нам ни к чему задерживаться. Но раньше, чем мы отправимся в путь, хочу показать вам кое-что. Вернее, обучить. Если вы не против.

— Обучить? — Кьяра озадаченно сдвинула брови.

— Об этом вы не прочтете в ваших книжках. Думаю, ваши учителя не считали нужным учить вас такому.

— Интересно, что это может быть?

— Простая, но необходимая вещь. Как себя защитить.

Девушка недоуменно уставилась на него, думая, что Ройс шутит. Но он был серьезен.

— Вы поддразниваете меня в свойственной вам манере, — сказала она.

— Никогда еще я не был так далек от желания шутить.

— Но зачем мне учиться искусству боя? Или драки? Я даже не в состоянии поднять эту штуку. — Кьяра указала на меч, свисавший с седла Антероса. — У меня сил не хватит.

— Вам не нужно оружие. К тому же вы гораздо сильнее, чем думаете, миледи. Это я и намерен доказать вам. — Ройс снял с себя плащ, кинул на траву. — Даже если на вас нападет человек, намного больше и тяжелее, чем вы, не надо чувствовать себя беспомощной.

— Боже! Почему вы заговорили об этом? Представить страшно, что будет, если кто-то вроде вас станет мне угрожать.

— Дело не только в силе и росте, но и в умении. — Он поднял с земли большую палку. — Вы должны уметь защитить себя, если со мной что-то произойдет.

— Я не хочу это слышать!

— Кроме того, — Ройс наконец широко улыбнулся, — обучение взбодрит вас и облегчит дальнейшее путешествие.

Кьяра невольно залюбовалась им, так он был хорош в этот момент: улыбка обнажила ряд ровных белых зубов, которые сверкали на фоне смуглых щек; в темных загадочных глазах мерцали веселые искры.

— Ни слова больше о том, что с вами может что-то случиться! — вырвалось у нее. — Я не перенесу этого. Вы мне нужны.

Она сама поразилась чувству, с которым это было произнесено; в его взгляде мелькнуло удивление.

— Не бойтесь, миледи, — с улыбкой сказал он. — Я не собираюсь подставляться ни под чьи стрелы или клинки. Мне говорили как-то, что на небесах нет ни капли вина, а также ни одной… Ладно, просто поверьте, я еще хочу покоптить небо. — Ройс приблизился к ней, ловко поигрывая палкой. — Штуки, которым я намереваюсь научить вас, не похожи на игры с монеткой, и они не защитят ни от стрел, ни от меча. Но если какой-нибудь негодяй захочет похитить вас или нападет с ножом, как это уже было, вы сумеете дать отпор. Если, конечно, не будете лениться, — добавил он.

— А я смогу? — спросила Кьяра робко.

— Не сомневаюсь. — Теперь палка в его руке была похожа на указку, которой завладел строгий учитель. — Что ж, начнем? Если, конечно, принцесса не против.

Девушка рассмеялась. Впервые за многие месяцы ей стало по-настоящему весело. И спокойно.

— Принцесса не против. Начинайте, господин учитель.

Некоторое время спустя, когда Кьяра смогла уже в третий раз отразить его «кинжальную атаку» и Даже повергнуть «противника» на землю, ее робость сменилась решимостью, а сомнения — уверенностью.

— Похоже, мне это занятие нравится, — сказала она, наклоняясь над учителем, уткнувшимся лицом в траву.

— Вы способная ученица, — проговорил он, не поднимая головы.

— А вы хороший наставник. Попробуем еще?

Ройс вскочил на ноги.

— Вы неплохо овладели несколькими приемами. Давайте повторим.

Кьяра отступила, с тревогой ожидая, что сейчас последует. Он уже научил ее, как использовать быстроту нападения противника против него самого; как остановить тычком в горло или заставить потерять равновесие резким ударом ноги по колену; как нанести удар ребром ладони по носу и подбородку или надавить пальцами на глазные яблоки.

Все это было для нее странным, пугающим, не слишком приятным, но весьма интересным. Всю жизнь ее опекали, заботились о ней, окружая вниманием, не давая и шага ступить. Сейчас Кьяра научилась проявлять хоть какую-то инициативу, сама решать, как поступить в тот или иной момент.

Ройс посмотрел на солнце, поднявшееся высоко в небе:

— Пора в путь.

Взгляд Кьяры стал умоляющим:

— Ну, еще немножко.

— Так и быть.

Направившись к деревьям, мужчина позвал ее за собой.

— Этот прием, — сказал Ройс, не оборачиваясь, — один из самых важных, миледи. Все предыдущие применялись в случаях, когда вы видели, как противник приближается к вам. Но если он нападает внезапно… Тут нужно проявить особое умение, ловкость и быстроту. Войдем в лес.

Он остановился, когда деревья и кусты вплотную обступили их.

— Здесь намного темнее и опаснее, миледи. — Ройс взглянул на нее в упор. — Помните, что я говорил вам? Какое ваше главное оружие?

— Локоть и ребро ладони, — быстро ответила она. — И еще пятка.

— Верно. Как их применять?

— Сначала локоть, затем ребро ладони. И одновременно пятки.

— А потом?

— Бежать что есть мочи.

— Правильно. Бежать. Не считайте это постыдным. Какой бы удар вы ни нанесли, вряд ли сумеете вывести противника из строя. Только ошеломите на некоторое время. И, воспользовавшись этим, убежите.

— Я поняла.

— Прекрасно. А сейчас посмотрим, как вы будете действовать при внезапном нападении. Станьте вот тут и ждите.

Ройс исчез за деревьями. Ей стало страшновато и неуютно. Девушка вглядывалась в гущу листвы и хвои, слушала лесные шорохи. Никого.

Вдруг он выпрыгнул из густой тени позади нее. Кьяра вскрикнула от неожиданности, но тут же вспомнила: локоть, ребро ладони, пятка. Как заклинание. И когда Ройс схватил ее, она тотчас же двинула ему локтем, услышала сдавленное «ух» нападавшего и ударила пяткой под колено, после чего вырвалась и ринулась вперед.

Повернувшись к нему с улыбкой, гордая собой, Кьяра сказала, тяжело дыша:

— Я победила. Верно? — Она пятилась назад, не сводя с него глаз, готовая отразить новое нападение. — Сдаетесь?

— Сдаюсь, — ответил он со смехом, держась рукой за ушибленное ребро. — Вы блестяще справились, Кья… Осторожнее!

Предупреждение запоздало. Отступая, девушка наткнулась затылком на огромный торчащий сук и упала.

В голове на какое-то мгновение помутилось, и когда Кьяра пришла в себя, то увидела Ройса, стоявшего над ней на коленях и бормочущего проклятия в свой адрес.

— Черт возьми! Вы сильно ушиблись? Ну скажите хоть что-нибудь! Будь я неладен! Ответьте мне!

Она моргнула, стараясь прогнать пелену, застилавшую глаза, перед которыми все дрожало и кружилось, и попыталась ответить, но не смогла выговорить ни слова трясущимися губами.

— Кьяра! — Он приподнял ее, прижимая к себе, как ребенка, осторожно ощупывая пораненную голову. — Провалиться мне на этом месте, я не думал… О Господи!

— Мне уже лучше, — выговорила она, прижимаясь к его плечу.

Взор у нее постепенно прояснел.

— Крови нет, — сказал Ройс, не разжимая кольцо своих рук. — Только опухло. Клянусь всеми святыми, женщина, нельзя быть такой беспечной. Вы ведь в лесу, а не в дворцовых покоях.

— Ничего страшного, — бодро ответила Кьяра. — Совсем не больно. — Но не добавила, что даже приятно ощущать его пальцы на своих волосах. — Это, наверное, расплата за те удары, что я вам нанесла. Теперь мы квиты.

— Нет, так не пойдет! — возразил он. — Ведь могло быть куда хуже. Не знаю, что бы я делал тогда!

Кьяру поразило, с какой горячностью Ройс произнес эти слова, и она осознала вдруг, что он по-прежнему сжимает ее в объятиях.

Озноб побежал по спине девушки, и она замерла. Они застыли, храня молчание.

И вдруг ей пришла в голову страшная мысль. Невероятное открытие: ей нравится льнуть к нему, касаться его тела, слышать звуки голоса.

Кьяра подняла глаза и увидела в его бездонных зрачках — или так ей показалось — беспокойство, заботу, желание чего-то. Девушка испугалась, но не захотела разъединяться с Ройсом.

Она слышала шелест листвы, чувствовала дуновение ветерка, забыв в этот миг обо всем. Прошлое исчезло. Было только настоящее.

Ройс приподнял ее подбородок, но ей почудилось, что он сжимает ее сердце, и оно забилось так сильно, как не может, наверное, биться ни у кого из смертных. Теперь она горела в жару, ей не хватало воздуха, она таяла, плавилась, как лед под лучами солнца.

Его губы оказались возле ее рта, она ощутила его дыхание. Но он не поцеловал ее. Дрожь сотрясла его тело, из горла вырвался стон.

Неожиданно его руки уперлись ей в плечи, и она ощутила легкий толчок.

И прежде чем Кьяра осмыслила, что произошло, он поднялся на ноги, отошел и отвернулся от нее.

Она осталась сидеть на земле, удивленная, испуганная, растерянная.

— Ройс…

Не оборачиваясь, рыцарь хрипло сказал:

— Ваш ушиб пустяковый, миледи. Нам пора ехать.

— Но…

— Уроки окончены. Они вам больше не нужны, — чуть насмешливо проговорил Ройс и зашагал к поляне.

— Что стряслось?

— Забудьте обо всем, — оборвал он ее. — Ровно ничего не случилось. Не думайте об этом.

Рыцарь ускорил шаг, а она еще некоторое время сидела, не в силах подняться. Зачем он так?

Совсем недавно Кьяра была летящей птицей, которую согревал теплый ветер, и вот внезапно ее полет грубо прервали, и она камнем упала с высоты. Вздрогнув, девушка прижала руку к губам, не понимая, что сейчас чувствует. Слишком много ощущений обрушилось на нее.

Одно она знала точно: между ними что-то произошло. И еще ей хотелось, чтобы он поцеловал ее.

Она и сейчас хочет этого.