Волкодав

Прозвучит странно, но даже в нашей работе бывает полно рутины. Мимоходом завалить стайку вампиров, чтобы не безобразничали, оказалось не сложно и ужасно скучно. Даже для моей младшей сестры, которой все еще в новинку. Операцию мы осуществили по маминой наводке и, когда дело было сделано, я рассчитывала, что мама снова позвонит, чтобы и дальше рулить процессом, чтобы направить нас в нужную сторону. Но прошла неделя, началась вторая, а от нее не было никаких вестей…

Утреннее солнце низко висело над шоссе и светило ярко, но было холодно. Лето не так давно превратилось в осень, и на обочинах все чаще стали попадаться деревья, одетые в желтое. Дорога перед нами была пока еще полностью свободна, и, пользуясь случаем, я гнала машину, выжимая сто двадцать. Когда у ГАЗ-21 под капотом живет «Мерседес», это нетрудно. Закусочная возникла на обочине так внезапно, что я чуть не проехала мимо. Пришлось резко притормозить. Спавшая на соседнем сиденье Сима приподняла голову со спинки кресла.

— У нас авария? — сонно поинтересовалась она.

— У нас еда.

Я перегнулась на заднее сиденье и поискала в своем рюкзаке кошелек. Сима, с трудом открыв глаза, хмуро посмотрела на обшитое белым пластиком длинное здание с большими окнами. Но послушно выбралась из машины и поплелась за мной. С тех пор, как мы с ней вроде как поладили, она стала реже мне перечить, хотя и осталась такой же занудой.

Мы прошли по асфальтированной площадке, на которой парковались машины. Кроме нашей тут стояло еще четыре легковушки и «газель».

— Так хочу кофе, — сквозь громкий зевок сказала Сима.

Я хотела ответить, но передумала. Еще на подходе стало понятно, что с закусочной что-то не так. Свет ярко горел в окнах, но внутри не было заметно никакого движения. Здание будто застыло. И тишина кругом стояла тяжелая и вязкая. Я замедлила шаг прежде, чем войти.

— Что такое? — Сима выглянула из-за моей спины.

— Не знаю, — я на всякий случай нащупала «ПМ» в заднем кармане джинсов.

Изнутри не доносилось ни звука. "От себя", — указывала красная наклейка на белой двери. Опередив меня, Сима через мое плечо толкнула дверь. Открываясь, дверь задела колокольчик над притолокой, и он звякнул. Переступив порог, мы поняли, в чем дело. В закусочной было полно народу: два продавца за прилавком, около семи человек посетителей разного пола и возраста. Все они были мертвы.

Не просто лежали и не дышали. Люди были искромсаны, словно попали под бензопилу. Куски плоти у некоторых были вырваны вместе с одеждой. Нам под ноги по кафельному полу темным ручейком текла лужа крови из-под лежавшего у стены мужчины в дутой черной куртке. Его голова была почти отделена от тела и нелепо запрокинулась, словно он пытался оглянуться. Стены и столы были щедро забрызганы кровью, белый бортик прилавка тоже.

Мы попятились к выходу.

— Все еще хочешь кофе? — хрипло спросила я.

— Зачем это с ними сделали? — шепотом воскликнула Сима, оглядывая трупы расширенными от ужаса глазами.

— Хочешь сказать, зачем не убили не больно? — мрачно усмехнулась я; чтобы лучше обозреть ужасную картину, мне пришлось сделать несколько шагов вперед, — Не похоже на ограбление или бандитские разборки.

— Бессмысленная жестокость, — задыхаясь от отвращения, пробормотала Сима.

— Как будто поработал маньяк, — согласилась я, — Или…Давай-ка пойдем от сюда.

Я повернулась и быстро вышла.

— "Или"? — Сима почти побежала за мной, не утруждаясь закрыть дверь, — Или кто?

Рядом с закусочной был телефон-автомат. Я вызвала милицию, повесив трубку, когда меня попросили представиться. Сима, не получившая ответа, сердито переминалась рядом с ноги на ногу. Я положила руку ей на плечо и повела к машине.

— Сделал доброе дело, успей убежать до приезда милиции, — сказала я, заводя мотор, — Помнишь, ты спрашивала, существуют ли волки-оборотни? Тебе представился шанс познакомиться.

Машина опять понеслась со скоростью больше ста километров в час. Березовый лес частоколом мелькал слева и справа.

— Вервольф? Так это называется? — не смотря на увиденное, в словах Симы присутствовал оттенок недоверия.

— Звучит как сказочка, нереально, — согласилась я, — Но следы его деятельности выглядят очень осязаемо и убедительно.

— Его? — переспросила Сима и выдержала паузу, — Хочешь сказать, он был один?

Я пожала плечами.

— Если бы их было несколько, кровь бы лилась через порог.

— Перестань! — взмолилась Сима, передернув плечами, — И где его искать, в лесу?

— Зачем ему в лес? — я покрутила головой, рассматривая деревья на обочинах шоссе, — Там сейчас и человеку не на кого охотиться, не то что голодному зверю. Ему надо к людям. Достань-ка карту из бардачка. Где ближайший населенный пункт?

— Город Князев пятнадцать километров, — пошуршав картой автодорог, ответила Сима, — До остальных добираться далеко. Но почему ты уверена, что он двигается в ту сторону, а не в противоположную?

— Ты сама сказала, добираться далеко. Князев в этом районе расположен ближе всего. Знакомое название. Кажется, я видела его в мамином дневнике. Поищи за прошлый год.

Сима достала с заднего сиденья свой рюкзак и вынула толстый ежедневник в коричневой обложке, распухший от записей и прикрепленных газетных вырезок.

— Ты права, — она похлопала ладонью по исписанной маминым почерком странице, — В июне прошлого года есть пометка: "Князев. Волкодав.", написан адрес, больше ничего. Не знаешь, кто это?

— Без понятия, — я пожала плечами, — Да и какая разница? Нам ведь главное серый волк.

В последние часы перед закатом все стало серым. По обочинам потек сырой туман, из него вставали стволы деревьев и протягивали вперед узловатые ветви. На шоссе становилось неуютно, хотелось скорее оказаться где-нибудь поближе к человеческому жилью. Но впереди случилась авария, и пробка из легковушек, грузовиков и автобусов вперемешку растянулась километра на два. Мы больше стояли, чем ехали, Сима, которой я в кои веки доверила руль, выглядела усталой, хмурилась и пресекала мои попытки завести разговор.

— Если мы свернем направо через полкилометра, — сказала я, в очередной раз изучив карту в поисках спасения, — там будет объезд, и мы поедем по свободной дороге.

— Не мы одни такие умные, — заметила Сима.

— Ну, что ты такая злая? — не выдержала я.

— Я не злая, — отрезала Сима, — Просто, Дина, не отвлекай меня, когда я…

Она не договорила. Впереди показался поворот направо. Внимание Симы переключилось на дорогу, которая, вопреки ее опасениям, оказалась пустой. Ни на нашей, ни на встречной полосе не было видно ни одной машины. Фонарей вдоль дороги тоже не было видно. Они появлялись лишь изредка, освещая только небольшое пространство вокруг себя.

— А это точно правильный поворот? — судя по тому, как Сима наморщила нос, дорога ей не понравилась; она вообще выглядела недовольной и стала еще более молчаливой, чем обычно.

— Да, — твердо ответила я, поглядев в карту, — Тут обозначена заправка, скоро должны проехать.

В подтверждение моих слов с левой стороны замигали огоньки вокруг белого типового здания, в котором издали можно было узнать культовое для каждого шофера место.

— Видишь? — сказала я, провожая заправку глазами, повернулась направо, и лицо у меня вытянулось.

Прямо на обочине в двух шагах от меня, под нависшими кустами лещины из темноты тускло блеснули оградки и кресты. Свет фар выхватил из тумана могильные плиты.

— Кладбище, — я глянула в карту, — Да, правильно, оно и должно тут быть. Прямо вдоль дороги. Вот жуть.

Сима вдруг качнулась за рулем, и машину повело вправо, прямо на выстроившиеся на обочине кресты и памятники.

— Ты что? — я выхватила у Симы руль, выправила машину и заглушила мотор.

«Волга» остановилась на обочине у низенькой железной ограды. Сима даже не заметила. Она сидела за баранкой, согнувшись и обхватив руками голову. Ее плечи судорожно дергались.

— Что с тобой? — я потрясла ее за плечо.

Сима не ответила. Она откинулась на спинку кресла. Лицо было бледным, как у мертвеца, зубы стиснуты, глаза закрыты.

— Могильная плита, — пробормотала Сима, дыша громко и с перерывами.

— Да их тут полно, — ответила я.

Мои слова получились растерянными. Обычно, пошутишь, бывает, и становится легче. Но на этот раз не вышло. Я никогда не видела Симу такой, я не могла понять, что с ней происходит, и мне стало страшно. Странный приступ закончился быстро. Не успела я по-настоящему вдариться в испуг, лицо сестры успокоилось, а дыхание стало ровнее.

— Эй? — я провела ладонью по Симиному лбу, он был очень холодным, — Что с тобой?

Сима открыла глаза. Несколько секунд она как будто вспоминала, кто я такая, и где она находится.

— Я видела что-то, — слабым голосом проговорила она, — Не знаю, как объяснить.

— Что значит "видела"? — такой ответ поставил меня в тупик, — Хочешь сказать, у тебя пошли глюки?

— Нет, — Сима наморщила лоб и помедлила, прежде чем продолжить; ее лицо показалось мне растерянным, — Я…вижу во сне…

— Кошмары, я знаю, — кивнула я, — С тех пор, как демон убил Лешу.

— Не совсем так, — Сима выпрямилась и устремила взгляд на дорогу, терявшуюся в темноте, — Я не все тебе рассказала, — она опять замолчала, — Я видела эти сны гораздо раньше, чем демон пришел к нам домой и убил Лешку. Это началось недели за две до того.

— Да? — глупое «да» — это все, что я смогла выговорить.

Сима кивнула. Она провела ладонью по коротким темным волосам и продолжила совсем тихо:

— А теперь я вижу всякие такие вещи не во сне.

— Всякие такие вещи? — переспросила я, глядя на нее во все глаза, — Хочешь сказать, у тебя начались видения? Типа как у Жанны Д" Арк — ангелы, архангел Михаил и все такое?

— Нет, ничего подобного! Ангелы здесь не при чем, — рассердилась Сима; в ее взгляде вспыхнула искра боли, голос дрогнул, — Я вижу другое. Смерть. Вижу, как умирают люди.

— В тот раз, — меня обожгло воспоминание, — Когда тот дед повесился. Ты проснулась среди ночи и сказала, что мы опоздали. Ты это видела, да?

Сима утвердительно наклонила голову.

— Да что же это, блин, такое? — растерянно прошептала я.

— Не знаю, — грустно выдохнула Сима; она, наконец, полностью пришла в себя и с тревожным недоумением окинула взглядом дорогу и кладбище справа, — Что это за место?

— Смиренное кладбище, — желчно усмехнулась я, — Надо объехать его справа и через два километра мы на месте.

— Нам нужно туда, — кивнула Сима, поправляя ворот джемпера на шее, — Сначала я сомневалась, что стоит ехать в Князев. Но теперь, думаю, надо ехать. Там…Я пока не могу в точности рассказать, что я видела, я еще не привыкла к этому…Но там нас что-то ждет.

— Уж кто бы сомневался, — вздохнула я, — Давай-ка, я поведу.

— Вот там она и лежала. Ноги на лестнице, на нижней ступеньке, а голова в луже. Юбка задралась до пояса!

Мужчина с велосипедом указал пальцем на квадратную асфальтированную площадку между двумя пятиэтажными домами. В глубине площадки находились гаражи. От домов, стоящих на холмистых возвышениях, к площадке вели мощеные плитками лесенки. Я представила себе описанную велосипедистом картину.

— Как не эстетично. А что она могла здесь делать? Вы ведь часто тут проезжаете, все про всех знаете?

— Каждое утро часов в шесть — полседьмого, у меня режим, — гордо объявил спортсмен, под «олимпийкой» которого виднелось округлое пивное брюшко, — Как она здесь оказалась? Бежала, видать от собаки. Как тут не побежишь? Деваться-то не куда.

— На нее напала собака?

Мужик поежился и резко мотнул головой.

— Бешеная видать. Видели бы вы, что тут было! Там кровь до сих пор осталась на асфальте. Ей голову почти отгрызли, все кишки наружу! Меня едва не вырвало.

— А шум, крики слышал кто-нибудь?

— Да если кто и слышал, разве признается? Сейчас люди-то какие: помирать будешь, головы не повернут. А вообще здесь уже была милиция, — спохватился велосипедист, — Я ж как ее увидел, сразу вызвал мент…кхе-кхе. Они меня уже допрашивали.

— Ну, во-первых, мы не из вашей милиции, а из РОВД, — веско заметила я, — А, во-вторых, достаточно во-первых.

Мужик послушно наклонил голову и пожал плечами.

— А что же вас из РОВД прислали так поздно? — тем не менее, спросил он, — Уже девятый час.

— Время не имеет значения, — строго заметила я, — Наша служба, как вы знаете, и опасна, и трудна. Особенно, если кто-то кое-где у нас порой. Так что иной раз и по ночам работать приходится, не то, что в восемь вечера.

— Таким молоденьким девочкам, — сочувственно закачал головой велосипедист.

— Я не девочка, а капитан Гумилева, — я потрясла корочкой, которая в свете единственного фонаря выглядела также убедительно, как настоящая, — Может, и не Ларин какой-нибудь, но лет пять стажа набежало уже. А вот младший лейтенант Тютчева, она, конечно, еще молода, никакого опыта. Приходится руководить, учить.

Я покровительственно похлопала Симу по спине. Она ответила недовольным взглядом, но промолчала.

— Какие фамилии у вас поэтические, — заметил велосипедист и проникновенно закатил глаза, — Тютчев! Мой любимый поэт. "Прости! Во мгле воспоминанья все вечер помню я один, — тебя одну среди молчанья и твой пылающий камин"…

— Это Фет, — заметила Сима.

— Вообще да, — согласился мужик.

Я красноречиво кашлянула, прерывая эти поэтические чтения.

— Вообще спасибо, Виктор э…Сергеевич? Да, спасибо, — я протянула мужику руку и изобразила энергичное рукопожатие, — Приятно встретить в наши дни человека с такой активной гражданской позицией.

— Да, я чё? — мужик пожал плечами, усаживаясь на свой велосипед, — Я просто езжу тут каждый день.

— А чего-нибудь необычного вы утром тут не заметили? — этот вопрос я приберегла напоследок.

— Ну, — мужик, уже сидя в седле, уперся ногами в асфальт и с недоумением поглядел на меня, — Собаки очень сильно выли ночью. А одна потом взяла и человека почти съела, это обычно?

— Да, в общем нет, — согласилась я, украдкой переглянувшись с Симой, — Не смеем больше вас задерживать.

Дождавшись, пока велосипедист укатит по дорожке в сторону сквера, темневшего за домами, мы прошлись по площадке, осматривая ее.

— Какой общительный юный друг милиции, — заметила я, — Другой бы не стал все по второму кругу рассказывать.

— Вервольф передвигается быстрее человека? — спросила Сима.

Я оглядела темные закоулки между гаражами. Тут и без вервольфов было невесело.

— Вообще да, но не настолько, чтобы в одно утро быть в разных местах, — ответила я, — Это еще один, Скалли.

— Почему это я Скалли? — удивилась Сима.

— Потому что я Малдер, — ответила я, подходя к лестнице.

— А с чего тебе такая честь? — Сима тоже подошла и остановилась рядом мной.

На асфальте чернело обширное пятно впитавшейся крови.

— Обо мне говорят, что я мужик в юбке, — усмехнулась я, — Помнишь, в "Твин Пикс" Дэйвид Духовны рядился девкой? Значит, Малдер — это я.

— Железная логика, — вздохнула Сима.

— Ну да, — улыбнулась я.

Меня очень обрадовало то, что она, наконец, заговорила впервые после приезда в Князев.

Она замолчала. Я тоже. Мне было трудно привыкнуть к таким переменам, к такой младшей сестре. Но ей, наверное, было куда хуже, потому я не стала долго строить мрачные рожи, улыбнулась и хлопнула ее по плечу.

— Ну, вот, теперь у нас есть свой ясновидящий. Как тот мужик, Дерек из сериала "Полтергейст. Наследие".

— Этот сериал — старье, — проворчала Сима.

— Не старье, а классика, — возразила я.

— Для того, чтобы напасть на след, ясновидения не понадобилось, — заметила Сима, глядя на пятно на асфальте, — Достаточно оказалось в кафе по телевизору посмотреть хронику происшествий в местных новостях. И каковы наши дальнейшие действия?

— Убедиться, что мы взяли верный след — волчий, а не собачий, — ответила я, — Поговорим с патологоанатомом.

— А уже девятый час, — напомнила Сима.

— А мы попробуем, — сказала я.

Вечерние больничные дежурства — находка для тех, кто жаждет немедленно получить информацию.

— Да что ж вам неймется? — устало вздохнул немолодой врач в темно-зеленой медицинской "спецовочке", — Только выйдешь на лестницу покурить, а тебя уже встречает РОВД. Вы в ОВД обратитесь, там мой отчет.

— Читать долго, — я похлопала глазами, — Может, в двух словах?

— Вам домой уже пора, капитан Гумилева! — врач прислонился к стене, затянувшись сигаретой, — Стихи бы лучше писали с такой фамилией: "Не жалею, не зову, не плачу. Все пройдет, как с белых яблонь дым"…

— Это Есенин, — настал и мой черед блеснуть познаниями.

— Да, — сквозь зубы согласился врач, — Спрашиваешь, была ли это собака? Хм!

— Так собака? — нетерпеливо проговорила я.

Он качнул головой и снова затянулся.

— Все-таки почитай отчет о вскрытии. Если это и была собака, то Баскервиллей. Шея болталась на одной полоске кожи. Размер челюстей, которые это сделали, ни у одной собаки не встречается.

— Волк? — спросила я.

— Живоданское чудовище, — саркастически усмехнулся врач и, поняв, что это звучит слишком нереально, поспешно добавил, — Это был зверь. Но какой?

Пока я пытала патологоанатома, Сима в холле больницы нервно ерзала на стуле. Она до сих пор не привыкла пользоваться фальшивыми служебными удостоверениями, и все ждала, что сейчас меня приведут в наручниках.

— Что ты тут вычитала? — спросила я, увидев, что в руках она мусолит номер сегодняшней городской газеты.

— Всего понемногу, — Сима протянула газету мне, — Но вот самое интересное.

— "Сдам комнату недорого", — прочла я в разделе объявлений, — Учитывая, что время позднее, а мы одни на чужбине, это правда очень актуально.

— Обрати внимание на адрес, — сказала Сима, — Тот самый, который написан в дневнике мамы.

— Тогда нам точно туда.

— Надо же, как вы скоро. Только сегодня дала объявление, и уже нашлись жильцы, — женщина в цветастом махровом халате на молнии оглядывала нас с удивлением, — Приезжие, что ли? Деваться на ночь некуда, поди?

— Так точно, — кивнула я, всем видом показав, как сильно мы, бедные бездомные сиротки, уповаем на жалость и милосердие.

Адрес в объявлении привел нас в двухэтажный дом рядом с городским сквером в двух шагах от места, где нашли загрызенную женщину. В Князеве вообще все находилось рядом. Это был небольшой город с домами большей частью старой постройки, спокойный, без тех автомобильных пробок, с которыми мы столкнулись на шоссе.

— Сдать-то я вам сдам, — согласилась женщина, — Только учтите, что я не ждала жильцов так скоро и толком не прибрала. Кое-какие вещи прежнего жильца еще остались.

— Это не проблема, — уверила я.

— Тогда прекрасно, — обрадовалась женщина, — Там кровать односпальная и диван. Ванна, туалет в коридоре — общие. Кухня тоже. Деньги, извиняйте, возьму вперед. А то предыдущий вдруг съехал, не заплатив. Такой был вроде надежный, около двух лет комнату снимал и вдруг…

— Заплатим вперед, — успокоила я, — Тем более, мы проездом.

— Это жаль, — вздохнула она, — Лучше бы постоянно. Но все доход. Меня зовут Галина Павловна. Пойдемте, покажу комнату.

В доме, куда мы пришли, было всего два подъезда по восемь квартир. Раньше они, судя по всему, были коммунальными, потому что комнаты терялись в запутанных коридорах с тусклыми лампочками на потолке. Видимо вследствие своего прошлого, большинство квартир и теперь сдавались по комнатке разным жильцам.

Нам досталась достаточно большая комната на втором этаже со скрипучим полом и старенькими пестрыми обоями. Прежний жилец, видать, не сильно заморачивался по поводу смены обстановки. Касательно уборки Галина Павловна была, наверное, очень строга к себе, потому что в комнате было вполне чисто, ничего не валялось и не пылилось. Разве только в шкафу осталось немного мужской одежды, и ощущался едва уловимый чужой запах, какой бывает там, где очень долго кто-то жил. Он не успел выветриться, хозяин оставил свое жилище в большой спешке.

— Жить можно, — заключила я и сразу поставила свой рюкзак на диван в дальнем углу.

Он мне понравился. Уютный такой, расхлябистый. Я представила, что прежний жилец неплохо попрыгал на этом диване с симпатичными девочками.

— А оборотни охотятся стаей? — спросила Сима, присев к столу у окна и подключив к сети ноутбук.

— Если есть подружка и волчата. Или он просто обратил кого-нибудь для компании, — ответила я.

Я забрала из багажника «Волги» сумку с оружием и занялась осмотром наших запасов, разложив все на диване.

— И как мы будем его искать? — спросила Сима.

— Как серийного убийцу. Чем больше жертв, тем больше информации, — вздохнула я.

— Мне это не нравится, — недовольно сморщилась Сима, — Сидеть и ждать, пока еще кого-нибудь убьют.

— Вычислим места, где он может появиться, и будем его пасти, — сказала я, — Серебряных патронов осталась одна коробка. Найди в Интернете план города. Оборотню больше всего подходят парки, лесные массивы. Хотя он может охотиться и на пустынных улицах. Нужны кварталы, где больше предприятий и административных зданий, чем домов.

— Будем прочесывать все эти участки? — спросила Сима, придвигаясь к экрану.

— Да. И приготовься не спать по ночам. Выспись сегодня последний раз, — посоветовала я.

— Попробую.

На Симином лице возникло мимолетное, но насторожившее меня выражение.

— Мне неспокойно, — поймав мой взгляд, выдавила она.

— Да это с непривычки, — я махнула рукой, — Все будет тип-топ. Нам не страшен серый волк.

Сима встала, отодвинув стул. Ее взгляд стал отсутствующим, погруженным в себя.

— Дело не в оборотне. Я знаю это место. Я его видела.

У меня внутри неприятно сжалось.

— Когда ехали? Почему сразу не сказала?

Сима досадливо повела бровью.

— Потому что я не знала. Все проносится в голове, и только потом вдруг всплывает, — она повернулась лицом к комнате и пригляделась к обстановке, — Помню этот шкаф.

Стоявший у стены рядом с кроватью платяной шкаф выглядел совсем старым. У него на дверцах была красивая резьба, но одна створка едва держалась на петлях, а починить никто не удосужился. Медленно, как во сне, Сима подошла к шкафу. Я, не отрываясь, следила за ней. Оглядев резные дверцы, Сима опустила глаза вниз, на половицу рядом с гнутыми ножками.

— Дай что-нибудь поддеть, — присев на корточки, попросила она.

Я дала ей один из своих ножей и присела рядом, наблюдая. Сима ковырнула кончиком ножа щель между половицами. Доска поддалась сразу, потому что под ней был тайник. Небольшая полость была забита некоторым количеством предметов. На сокровища этот скарб не походил, но для чужих глаз не предназначался.

— Так ты у нас клады видишь? — удивилась я, — Может, профессию сменим?

Сима не ответила. Она открыла маленький, но увесистый альбом с фотографиями. Глянув на парочку фоток, я даже присвистнула от удивления. Весь альбом был заполнен снимками охотничьих трофеев на фоне природы. И охотился автор фотографий исключительно на волков-оборотней.

— Волкодав, — я вспомнила запись в мамином дневнике, — Вот почему она его так назвала. Профессиональный убийца вервольфов.

Сима поморщилась, разглядывая изображения окровавленных останков, искореженных смертной гримасой морд, раскрытых клыкастых пастей, огромных лап с когтищами.

— Значит, так они выглядят, когда обращаются?

— А ты думала это серые пушистые братья Маугли? — ухмыльнулась я, перелистывая альбом, — Что еще там есть?

Сима запустила руку под половицы.

— А вот и клад, — сказала она.

В глубине лежала коробка серебряных патронов, слиток серебра величиной с кусок хозяйственного мыла и форма для отлива пуль.

— Прелесть! — обрадовалась я, — Да тебе цены нет, Симка. Ванга отдыхает.

Мой комплимент Симу не порадовал. Она нахмурилась.

— Было что-то еще, — сказала она, пошарила под полом и вытащила круглую коробочку.

Это была маленькая берестяная шкатулка, накрытая крышкой с росписью. Облачка, цветочки, ангелочки — все ядовитых, приторных цветов.

— Рисунок, как на старинных рождественских открытках, — поглядев на шкатулку, сказала Сима, — Наверное, ее тоже сделали до революции.

— Наверное, — я потрясла шкатулку, потом открыла; внутри ничего не было, — Так ты что, видела эту бирюльку?

— Да, — Сима пожала плечами, — Можешь не спрашивать, я не знаю в чем дело.

— Да бог с ней, — я опустила половицу на место и поставила шкатулку на угол стола, — Вопрос в другом. В городе завелся вервольф и даже не один. А профессиональный охотник на оборотней вдруг срывается с места и исчезает. Испугался волчьей стаи? С чего бы?

— Может, маме позвонить? — взяв у меня альбом, Сима нашла на одной из страниц фото поджарого темноволосого мужчины в обществе статной фигуристой женщины с короткими пшеничного цвета волосами; оба были вооружены снайперскими винтовками и, судя по суровому удовлетворению на лицах, только что неплохо постреляли.

— Думаешь, я не названивала ей всю прошлую неделю? — я погладила мамино изображение указательным пальцем, — У нее на сотку автоответчик подключен. Придется самим. Вечером будем искать волка, а утром попробуем узнать, что случилось с Волкодавом.

Утром, чуть свет открыв глаза, я обнаружила Симу спящей у стола за ноутбуком. Интернет был открыт на каком-то сайте, посвященном оккультизму. " Демоны, или бесы, созданы из тонкой материи, невидимой для человека, хотя их присутствие около себя можно ощутить (рядом кто-то есть), при чем чувство это гнетущее, тревожное. Они могут проникать через все преграды (стены, двери), так как могут просачиваться сквозь них. По природе своей демоны — это ужасно злобные, лукавые, лживые существа, имеющие отвратительную внешность. Питаются демоны энергиями человека, когда он предается грешным занятиям. Они ненавидят праведность и добродетели, все, что связано с Господом…", — сообщала статья на экране. Этого и следовало ожидать. Сима смирилась с тем, что мать уехала охотиться на демона в одиночку, но только для виду. Она по-прежнему готовится к охоте, которую считает главной в своей жизни. В нашей жизни. Я не стала ее будить и тихо вышла в коридор.

Когда я обернулась, чтобы прикрыть дверь, фигура сестры, темневшая на фоне горящего экрана, показалась мне сгустком тревоги. Тревоги за нее, как обычно. Я послала это неприятное чувство подальше и пошла собирать информацию.

Конечно, я не стала приставать к Галине Павловне, чтобы не навлечь подозрения. Зато на кухне поймала еще одну жиличку и завязала непринужденную беседу о житье-бытье и о соседях.

— Его Валерий звали, — охотно рассказала молодая женщина по имени Таня, которая пила на кухне кофе перед работой, — А фамилия Чернолесский, прямо, как у нашего князя.

— У кого? — переспросила я, под предлогом приятной беседы напросившись на то, чтобы угоститься кофейком из ее запасов.

— У нас был помещик до революции, — объяснила Таня, — Краеведческий музей видели? Это была его усадьба, когда Князев был меньше. Сейчас он разросся, и дом оказался в черте города. Этот Чернолесский был заядлый охотник, и его, в конце концов, волк на охоте задрал. Ну, это легенда, конечно, точно никто не знает.

— В каждом городе должная быть своя красивая сказка, — заметила я, — И чего ж этот Валерий сбежал?

— Да он вообще был странный, — Таня с недоумением развела руками, — Нелюдимый, неразговорчивый, резкий. На что жил, непонятно. На работу не ходил. Всю дорогу торчал в баре за сквером. На какие шиши?

— Может, у него наследство было от князя? — предположила я в порядке шутки юмора.

— Мне бы так! — хихикнула Таня и стала собираться на работу.

Я решила, что и мне пора.

Когда вернулась в комнату, Сима уже проснулась и расхаживала.

— В душ пойдешь, а то нам уже пора выдвигаться на местность? — спросила я.

Сима кивнула.

— Галина Павловна сказала правду, — сообщила она, — Если бы она здесь убирала, то заметила бы вот это.

Она подвела меня к платяному шкафу. Тут поджидало еще одно открытие. Шкаф немного отстоял от стены, в этом зазоре обнаружилась большая сумка на молнии. В ней лежали вещи, деньги, документы и ствол сорок пятого калибра.

— Он не съехал, он не успел это сделать, — сказала Сима, — Сложил вещи, а забрать не смог.

— Чернолесский Валерий Степанович, — прочла я в паспорте, — Паспорт-то выдан в энном году здесь, в Князеве. Соседка Таня говорила, он целыми днями прожигал жизнь в баре. Похоже на то, что он отошел от дел и просто прохлаждался в городе детства. А тут, бах, и нагрянули волки, которые искали его, чтобы отомстить.

— И он не успел убежать, — грустно подытожила Сима.

— Как его предок, местный князь. Видать, была династия, — сказала я, пряча сумку на место, а пистолет из нее к себе в задний карман штанов, под куртку.

— Погоди, есть еще кое-что занятное, — остановила меня Сима, снова вытащила сумку и открыла молнию, — На вещах в шкафу то же самое, я проверяла. Гляди.

Она достала и показала мне несколько вещей Чернолесского, на которых были пуговицы: рубашки, теплый мужской кардиган, пиджак. У всех вещей почему-то не хватало одной пуговицы сверху.

— Может, он не любил, когда воротник туго застегнут? — пожав плечами, предположила я.

— А пиджак, а кардиган? — спросила Сима, — У них высокого ворота нет.

— У аристократов свои причуды, — ответила я, — Давай сходим в тот бар, где он оттягивался. За одно пройдем по скверу и осмотримся. Если оборотень там уже пасся ночью, поджидая жертву, могли остаться следы. Тогда вечером будем охотиться там.

Мы вышли во двор. Утреннее небо снова было безоблачным, а воздух холодным. Возле мусорного контейнера в конце двора я увидела Таню. Уходя, она обернулась и помахала рукой.

— Надо же, что она выкинула! — удивилась Сима, когда мы дошли с ней до мусорки.

Крышка контейнера была приподнята, потому что уже не закрывалась от изобилия отходов. Наружу вертикально торчала большая плоская картонная коробка. Я посмотрела на рисунок на ней. Это была упаковка от доски для спиритических сеансов.

— Ну, и городок. Людей едят оборотни, а люди вызывают духов, — сказала я.

Сквер был уже почти весь желто-красный, осенний. С момента закладки за ним мало ухаживали, и местами он переходил в смешанный лес. Когда-то посаженные липы и клены перемешивались с самозваными рябинами и кустами волчьей ягоды. По земле, уже посыпанной листьями, петляли асфальтовые дорожки и протоптанные в траве тропинки. На них лишь изредка мелькали бегуны или хозяева собак.

— Подходящее место для оборотня? — спросила Сима, оглядываясь.

— Только его здесь пока не было, — ответила я, — Видишь, гуляют собаки? Если бы он здесь наследил, ни один друг человека сюда бы лапой не ступил. Почуяли бы и испугались.

Мы свернули на узкую асфальтовую дорожку, уходившую наискосок в кусты. Сквер только на первый взгляд казался лесной чащобой. Стоило пройти метров пятьсот, за деревьями уже замелькали пятиэтажные дома с оштукатуренными стенами бледно-розового цвета и белой лепниной вокруг окон. На квадратной асфальтированной площадке, обложенной бордюром, виднелся искомый бар. Это был одноэтажный дом, изображавший избушку с двухскатной черепичной крышей и большими окнами-витринами. Вокруг росли редкие рябинки, усыпанные кистями алых ягод. Среди них разгуливала девчонка в красном плащике с капюшоном. У нее были короткие, но буйные рыжие волосы, нос картошкой, усыпанный веснушками, и карие глазки-бусинки. Девчонка была занята игрой, которую в старых фильмах любили мальчишки. Длинной палочкой она гоняла по дорожке железный обод от колеса взрослого велосипеда. Когда мы вышли из сквера, девочка как раз увлеченно катила обод нам навстречу. Она сильно разогналась и набрала такие обороты, что колесо умчалось вперед, громыхая по асфальту.

— Эй, осторожнее! — крикнула я, но было уже поздно.

Тяжелый железный обод налетел на меня и сбил с ног. А следом, споткнувшись о мои ступни, на меня грохнулась девчонка. И запищала так, что заболели уши. Я схватила малявку за плечики, оторвала от себя и потрясла.

— Деточка! Смотреть надо по сторонам! — я поднялась, продолжая держать ее и сверлить разгневанным взглядом.

Девчонка вытаращила на меня свои маленькие блестящие глазки и завизжала во всю глотку.

— Мама! Мама! — позвала она.

Голос был, как велосипедный звонок, барабанные перепонки у меня приготовились лопнуть. На этот вопль стеклянные двери бара открылись, и на его веранду вышла девица чуть старше меня в джинсовой мини-юбке и облегающем джемпере, с копной таких же буйных, но крашеных в черный цвет волос. Девчонка задрыгала ногами, забившись в моих руках.

— Мама! Тетка ругачая набросилась на меня! — по ее щекам градом побежали слезы, — Я играю, никого не трогаю, а она…

— Да что ж такое? — девица опрометью бросилась вниз по ступенькам веранды.

Ее лицо заполыхало праведным гневом. Я приготовилась к худшему. Сима рядом со мной напряглась.

— Мама! — заверещала девчонка еще громче, хотя это было в принципе невозможно.

Девица, оказавшаяся матерью, схватила мелкую за капюшончик и выдрала у меня из рук.

— Машка-зараза! — рявкнула она, — Сколько раз тебе говорить: не груби посторонним людям на улице! Смотри под ноги! Не гоняй эту гадость! Ты же девочка!

— Ну, ма-а! — слезы из глаз девчонки брызнули фонтаном, как у циркового клоуна.

— Что ма? — взревела девица, поставила ее на дорожку и толкнула в сторону бара, — Прочь с глаз моих. Сколько можно меня позорить?

— Ну, ма! — жалобно проблеяла девчонка на невыносимой козлиной ноте.

Девица энергично ткнула пальцем в стеклянные двери.

— Иди и поставь себя в угол!

— Ну, ма-а!

Продолжая пронзительно завывать, девчушка побрела под черепичную крышу бара. Ее маман повернулась к нам и драматически всплеснула руками.

— Ох, простите ради бога! — она развела руки, потом опустила и звонко хлопнула себя по бедрам, — Не знаю, что с ней делать! Я уж ее и пороть пробовала, не помогает. Одно слово — безотцовщина. Ой, вы испачкались, — она заметила на моем боку грязное пятно от приземления на дорожку и принялась меня отряхивать, — Ох, да что ж такое?

Глядя на ее суматошные старания, и мое обалдевшее лицо, Сима начала хохотать. Потом я. Потом и девица.

— Ну, что мне делать? — горестно вопросила она, отсмеявшись, — Может, налить вам рюмочку за моральный ущерб?

— Да мы не пьем, — улыбнулась я, — А вот информация нужна.

Со свидетелями часто везет. Только везение бывает специфическим. Рита оказалась из тех женщин, у которых спросишь, как пройти в библиотеку, а они тебе всю свою жизнь расскажут с выражением.

— Я в легком офигении, — доложила она, усадив нас на высокие стулья и встав за стойку; посетителей с утра еще не было, в зале уборщица протирала тряпкой столы, рыдающая Маша, к моей радости, удалилась во внутренние покои, — Жила себе в Октябрьске, это сорок километров по железной дороге, в ус не дула. И вдруг тетка, отцова сестра, берет, умирает и все оставляет мне. Бар вот этот, деньги на книжке, как в кино, блин! Я ее видела-то раз в год по большим праздникам. Теть Валя, она была неконтактная. Ни с папкой не зналась, ни с кем. У нее, конечно, кроме меня родни не было — это да. На все равно, я в легком офигении.

Она поставила перед нами высокие стаканы с густой розовой жидкостью.

— Коктейль клубничный безалкогольный. За счет фирмы.

— Мы заплатим, — возразила Сима, всемирно известная своей честностью и деликатностью.

— А, бросьте! — махнула Рита, — Бар, это, конечно, круто. Но я ж никогда этим не занималась, вы поймите! И вдруг такое наследство. С довеском, конечно. Баба Зоя, матушка папина и теть Валина. За сквером дома знаете?

Мы кивнули, Рита вздохнула.

— Там живет, переезжать ни в какую не хочет. Уж я ее и так уламывала, и этак. Ба, говорю, давай ты с нами будешь, так лучше. "Ты, — говорит, — мою квартиру продашь, а меня на старости лет на улицу выгонишь". Ведьма старая достала! Вот таскаюсь к ней по выходным, а Машка каждый день бегает.

— Не боишься отпускать? — спросила я, — Лет-то ей сколько?

— Она с виду мелкая, но ей уже двенадцать, — похвасталась Рита, — Грехи молодости. Отца ее давно и след простыл, м-да. Я, может, как в себя приду, все это продам и уеду обратно в Октябрьск, работу снова там найду. И на бабку не посмотрю, — она решительно хлопнула ладонью по стойке и спохватилась, — Вы ж хотели что-то узнать?

— У нас друг тут жил. Уехал и не оставил координат. Вроде он сюда часто ходил, — я показала Рите одиночный снимок Волкодава, нашедшийся в альбоме.

— Да каждый вечер! — заявила Рита, поглядев на фото, и хитро прищурилась, — Хахаль что ли?

— Её, — я показала глазами на Симу, она возмущенно вскинулась, но промолчала.

— Староват для такой девочки. Плюнь ты на него, — посоветовала Рита, — Он все в углу у стойки сидел, помалкивал и читал. Записки какие-то в тетрадке толстой. Чудной. Заказывал, бывало, виски стакана два и долго тянул. Не то, что некоторые хрюконавты. С этой точки зрения претензий к нему не имею.

— А позавчера вечером был? — спросила я о дате исчезновения Волкодава.

— Да, конечно, — кивнула Рита, — Но с тех пор пока не появлялся.

— А что он делал в позавчерашний вечер, помнишь? — спросила я.

Рита пожала плечами.

— Все, как всегда. Пил, читал, молчал. Я разговаривала с парнем одним. Он симпатичный, часто приходит. От него жена гуляет, — Рита сочувственно вздохнула, — Потом глянула, а на стойке только стакан недопитый, а мужичка уж нет. Такого раньше не было, виски он допивал.

Мы с Симой обменялись взглядами.

— Может, к нему кто-то подошел? — спросила Сима.

Рита призадумалась, на ее лицо набежала тень, но погостила недолго, не устояв перед кипучей жизненной энергией.

— Все входили, выходили, народу вечером бывает много. Был человек посторонний, незнакомый. Тоже какой-то нелюдимый, мне показалось. Но он даже заказывать ничего не стал, сразу вдруг ушел. Я потому его, собственно, и запомнила.

— Как выглядел? — спросила я.

— Высокий брюнет, куртка кожаная, джинсы — одет, как все. Больше не помню ничего, — Рита развела руками.

— Это был он. Матерый старый оборотень. Пришел за Чернолесским, — сказала я.

Мы вышли на веранду, я вздохнула с облегчением. Рита славная дамочка, но ее слишком много.

— Может, просто случайный человек, — с сомнением откликнулась Сима, — Рита очень эмоциональна, она много преувеличивает. А сами мы его не видели.

— А ты заметила, что она его толком не разглядела? Это она-то, болтушка-сплетница! — возразила я, — Значит, он сделал все, чтобы не привлечь внимания, сбить со следа. Это был он, точно. И увидев его, Волкодав решил пуститься в бега. Но не успел.

— И его уже нет в живых? — грустно спросила Сима.

— По ходу дела так, — со вздохом ответила я.

Мы вошли в сквер и набрели на широкую аллею. Она вела в самый центр, туда, где мелькали фигуры гуляющих людей. Это была детская площадка, и на ней уже тусовались мамаши с колясками и самостоятельно бегали малипусы постарше.

— Я кое-что заметила, — сказала Сима, — До полнолуния ведь еще несколько дней. Не рано ли он начал?

— В самый раз, — мрачно заметила я, — Луна входит в нужную фазу. То, что он сейчас делает, только разминка. А все веселье впереди. Особенно, учитывая, что он не один.

Сима остановилась и бросила на меня тревожный взгляд.

— Ты хочешь сказать…Я правильно поняла?

— Если мы не успеем, в полнолуние будет бойня.

— Тогда вечером, — решительно начала Сима и вдруг изменилась в лице, дотронувшись до виска, — Опять…

Ее повело, как пьяную, едва успела подхватить под локоточки и осторожно опустить на асфальт. У меня и у самой вышибло пробки. Одно дело волки-оборотни, а другое, когда у сестры средь бела дня на людях начинается приступ непонятно чего.

— Сима, — я похлопала ее по лицу.

— Отпускает, — она дернула головой; мы сидели на дорожке, как два поддатых бомжика, и потеряно глядели друг на друга, — Что ж такое? Эти образы, они так неожиданно возникают, словно…словно мне кто-то их передает, как радиосигнал!

— И что показывают? — спросила я, помогая ей подняться, — Опять не помнишь?

— Большой особняк с колоннами и крышей-куполом, — рассказала Сима, — На этот раз я точно знаю, что это, потому что видела в Интернете. Это краеведческий музей.

— Бывшая усадьба князя Чернолесского, — кивнула я, вспомнив рассказ Тани, — Давай-ка сходим на экскурсию, пока солнце еще высоко.

— Разве выследить оборотня не важнее? — возразила Сима.

Приступ кончился, и она начала немного оживать, щеки снова посвежели.

— Это оно так, — заметила я, — Но раз уж из тебя лезет эта нереальная дурь, надо узнать, есть ли от нее польза, или тебе просто нужно к врачу.

— Умеешь ты приободрить, — укоризненно вздохнула Сима.

Я промолчала и свернула с главной аллеи на боковую, к выходу, где мы оставили машину. Кто меня бы приободрил! Я никогда еще не видела Симу такой. Когда на нее накатывало, она становилась на себя не похожа.

Усадебка была неплоха. В старое время, наверное, она вообще смотрелась как конфетка. Раньше ее окружал парк, теперь парковка. Но все равно желтый двухэтажный дом с открытой террасой по периметру и высокими арочными окнами производил впечатление. Сразу видно для князей строился, не для продавцов супермаркета.

К парадному входу вела широкая гранитная лестница ступенек в двадцать.

— Ну? — поинтересовалась я, когда мы с Симой стали подниматься.

— Что ну? — фыркнула Сима, — Я ж говорю: это тот самый дом.

Внутри особняк тоже был недурен, но чувствовалось, что это музей, а не барские хоромы. Всюду витрины с экспонатами, подсветка, ограждения да таблички "Руками не трогать". День только подбирался к середине, и посетителей было раз, два и обчелся. Мы пошли слоняться по залам почти в полной тишине. Экспозиция была не ахти какая захватывающая, но Симе было интересно, а я вяло крутила головой по сторонам.

— Смотри, какая красавица.

Пройдя зала три, мы пришли в картинную галерею, и Сима остановила меня перед женским портретом. Дама правда была первый сорт. Личико свежее, пышные каштановые волосы, на щеке родинка, или мушка. Жила, наверное, веке в восемнадцатом, носила узкое в талии платье с полуголой грудью, все блестящее и расшитое. На шее блестело колье, стоившее, наверное, как этот особняк.

— Мне бы такое платье пошло, — заметила я, — И цацка тоже.

— Да, — внимательно оглядев меня, согласилась Сима.

Другие картины были в основном пейзажами. Много было также сцен охоты, собак, лошадей, красиво разложенной убитой дичи. У одной очень большой картины, висевшей на противоположной стене зала, столпилась экскурсия из школьников. Экскурсоводом была Таня. Оглянувшись, она узнала нас и помахала рукой. Я помахала тоже, потом развернула Симу лицом к экскурсии и картине.

— Вот куда надо смотреть!

Большая картина изображала вальяжного господина в старинной одежке черного цвета, ботфортах до колена, при шляпе, которую он держал в руке. Он стоял в полный рост, а рядом сидели две собаки — дог и борзая. Но дело было не в собаках. Мужчина трехсотлетней давности необыкновенно походил на Волкодава. Если бы он отрастил патлы и двухнедельную щетину, или Волкодав побрился и надел напудренный парик, они были бы братьями-близнецами. Тогда и Таня бы наверняка заметила сходство.

— Похож, — выдохнула Сима и шагнула на середину зала, чтобы лучше видеть.

Мы перешли на другую сторону, став чуть в стороне от галдящих школьников.

— Надо же, как интересно, — удивленно проговорила Сима, по-собачьи склонив голову на бок, — Посмотри на одежду. Видишь?

Черный камзол человека на портрете был украшен серебряным шитьем по рукавам и вороту. Пуговицы были тоже серебряные в тон, маленькие, неброские. Кроме одной, верхней. Она была крупной, круглой и деревянной.

— Нормально, — удивилась я, — Его величество разорился? Денежек не хватило на пуговицы?

— Помнишь одежду Волкодава? — спросила Сима.

— Да, — ответила я, — У него вообще пуговиц сверху не было. Наверное, совсем кризис доконал.

Сима не ответила, а подошла ближе к портрету, пробравшись между экскурсантами. В другом углу зала на табурете у стены сидел какой-то парень и смотрел на мою сестру, не отрываясь. Одет он был небрежно в серый мешковатый плащ поверх брюк и рубашки, также сидевших на нем весьма неудачно. У него было смугловато-бледное лицо с высокими скулами, над широким лбом в беспорядке торчали волнистые темные волосы.

— У тебя появился поклонник, — протиснувшись сквозь школьников, сказала я Симе, — Смотри, человека разобрала любовь с первого взгляда. Ботаник ботаника видит издалека.

— Он просто задумался, — возразила Сима, оглянувшись через плечо, — Вот и кажется, что смотрит.

Тут парень посмотрел на меня, и я застыла. Голубые прозрачные глаза в пол-лица глядели с такой глубокой грустью, что и передать нельзя. Несколько секунд парень смотрел на меня и Симу, потом медленно встал и вышел из зала.

— Что за чудик? — пробормотала я.

— Да, — эхом отозвалась Сима, — Такие глаза…

Собираясь уходить, в большом холле второго этажа возле лестницы мы снова столкнулись с Таней. Она уже отделалась от школьников и тоже шла вниз.

— Уже уходите? Вы больше ничего не хотите? — спросила она, передразнивая кролика из мультфильма про Винни-пуха.

— А разве что-то еще осталось? — я поддержала шутку, — Тань, а ведь Валерий как две капли воды был похож на вашего князя. Разве ты не заметила?

— Серьезно? Неужто все-таки потомок? — удивилась она, — А откуда вы знаете, как он выглядел?

— Нашли фотку в комнате, — я пожала плечами.

Мы стали вместе спускаться.

— А ты спиритизмом увлекаешься? — спросила Сима.

— Теперь уже нет, — ответила Таня, немного смутившись, — Вы видели, как я доску выбросила, да?

— Мы думали, это только коробка от нее, — сказала я, — И что ж ты передумала? Это же прикольно.

— Прикольно, но не так, как казалось, — Таня улыбнулась как-то криво, и этот ничего не значащий разговор сразу меня заинтересовал.

— Почему? — спросила я.

Она пожала плечами. По выражению лица было видно, что она хочет сказать что-то значительное, но не знает те ли мы люди, которым стоит это говорить.

— Можете не верить, но это занятие оказалось слишком серьезным, — наконец решилась Таня, — Мы решили это прекратить. Даже поругались с Галиночкой Павловной. Ей было любопытно, и она хотела продолжить. Но Оля настояла, на том, чтобы положить этому конец. Из-за Миши.

— Из-за Миши? — переспросила Сима.

— Вы его видели наверху, он был в картинной галерее, потом ушел, — сказала Таня, — Он двоюродный брат Оли Королевой, она работает со мной и живет в соседнем доме, — она остановилась на промежуточной площадке между двумя пролетами, мы вместе с ней, слушая рассказ, — Миша… немного необычный. Он такой с тех пор, как его родители погибли. Олина мама, его тетя, взяла его к себе. Он…Как это называется, когда люди уходят в себя?

— Аутизм, — подсказала Сима.

— И он что, даже не разговаривает? — спросила я, вспоминая берущие за душу глаза странного парня.

— Не разговаривал, — в поведении Тани опять проступила нерешительность, видимо, из-за опасения, что мы ей не поверим, — Но как-то раз, когда мы сидели за доской, он тоже был в комнате и вдруг заговорил.

— Не своим голосом? — догадалась я.

— Голосом Олиного дедушки, — переходя на взволнованный полушепот, подтвердила Таня, — Он рассказал, где в своей квартире спрятал золотые бабушкины украшения. Перед смертью Олин дедушка тяжело болел и не успел ей сказать. Олина мама нашла украшения там, где он указал.

Мы помолчали, переглядываясь. Таня напряженно ожидала, поверим мы или нет. Она явно не выдумывала, во всяком случае, в ее глазах была убежденность в правдивости рассказа.

— Миша медиум, — констатировала я, — Получается, с ним всегда такое было?

— Нет, это началось около месяца назад, — возразила Таня, — Кроме Галины Павловны, которая совершенно не дружит с головой, нас всех это напугало. Олю, ее маму и меня. Сначала-то мы просто дурачились, сами подталкивали указатель на доске в нужное место. Но с тех пор, как у Миши появились эти способности, нам стало не до смеха. Он стал каким-то другим. Иногда кажется, что он не просто помогает общаться с духами, а сам передает…

— Передает мысли, — перебила Сима.

Ее лицо так побелело, что я испугалась, как бы с ней опять не началось.

— Да, — уже совсем тихим шепотом подтвердила Таня и взволнованно оглядела наши лица, — Вы не думайте, я ведь не разыгрываю вас и не вру.

— Мы знаем, — успокоила ее Сима.

— Значит, это началось с месяц назад? — неприятное предчувствие червяком закопошилось внутри, — А как погибли Мишины родители?

— Это было давно, когда ему было только полтора года, — рассказала Таня, — У них в квартире обрушились стены, и Олины дядя и тетя погибли. Несчастный случай. Может, взрыв газа, может, просто дом был совсем старый. В живых остался только Миша, — она замолчала на несколько секунд, потом с виноватым вздохом добавила, — Ох, я вам столько наболтала! Не рассказывайте никому, пожалуйста.

— Конечно, — кивнула я и показала глазами на оставшийся пролет лестницы, — Тебе, наверное, идти надо? А мы еще погуляем.

Она согласно покачала головой, уже явно жалея, что так разоткровенничалась, и в припрыжку побежала вниз по лестнице. Мы несколько минут стояли, ожидая, пока она уйдет, потом стали молча спускаться. На Симу было жалко смотреть. На ней лица не было после Таниного рассказа. Мы сошли на первый этаж и, сами не замечая, куда идем, свернули в какой-то узкий полутемный коридор.

— Что ж это делается? — когда молчание затянулось до нельзя, проговорила я, — Мало нам твоих сеансов ясновидения, так еще у мальчика в полном ауте вдруг проявились сверхспособности в то же время, что и у тебя. Много еще вас таких?

— Нас таких? — сдавленно вскрикнула Сима, — Ты что, не дослушала? — она вдруг схватила меня за куртку на груди и с силой шмякнула спиной о стенку, — Демон убил семью Миши, убил нашего отца. Он приходил домой к детям, у которых есть какие-то особые способности. Дело во мне! Папу, Лешку убили из-за меня!

— Вот еще выдумала! — разозлилась я, стряхнула ее руки со своей одежды и оттолкнула от себя, — Не обольщайся, будто весь мир вращается вокруг Серафимы Калашниковой. Если тебе кого-то хочется обвинить в смерти Лешки, можешь обвинить меня. Это я тебя тогда увезла из Москвы к черту на кулички.

— Нет, ты не понимаешь, — горячо начала Сима.

— И не хочу! — отрезала я, — Не бери в голову и точка. А демон этот — тупая поганая скотина. И мы его сделаем!

Сима сделала бровями насмешливо-удивленное движение.

— А, так ты со мной? — язвительно улыбнулась она.

Я только развела руками.

— Ты же знаешь: я всегда с тобой.

Сима подумала секунду и благодарно улыбнулась.

— А куда это мы идем? — оглядев пустой темный коридор, спросила я.

Мы засмеялись. В конце коридора открылась дверь. Яркий свет хлынул из прямоугольника дверного проема, точно приглашая войти. Мы, должно быть, зашли в служебную часть здания, и имели все шансы сейчас получить нагоняй от какой-нибудь уборщицы. Я уже хотела предложить Симе уйти, но она вдруг шагнула к открывшейся двери. Догнав ее, я увидела, что комната за дверью чей-то кабинет, а в нем прямо на полу боком к нам сидит Миша. Вид у него был отсутствующий, но сразу стало понятно, что он нас ждет.

— Картина Репина "Приплыли", — констатировала я.

Все эти нереальные штучки вызывали у меня озноб, хотя меня уже мало чем испугаешь. Сима тоже разволновалась. Она медленно вошла в комнату, осторожно приблизилась к Мише и присела рядом на корточки.

— Здравствуй, Миша, — сказала она, заглянув парню в лицо и пытаясь поймать его взгляд, — Это ты показывал мне, куда нужно идти и что делать?

— Ну, да, он же из семьи экскурсоводов, — заметила я.

Сима подняла на меня укоризненный взгляд. Парень же продолжал сидеть неподвижно и глядеть в одну точку.

— Если звал, чего молчишь? — спросила я, не получила ответа и сказала Симе, — Пойдем, он в отключке.

Сима вздохнула с сожалением, погладила Мишу по спутанным волосам и хотела подняться. Тогда Миша вдруг протянул руку и крепко стиснул Симину кисть, словно хотел ее удержать. Сима вздрогнула. Миша поднял глаза и посмотрел мне в лицо. Взгляд был полностью осмысленный, не такой, как тогда, в картинной галерее.

— Ну, начинается, — оторопев, пробормотала я.

— Дина, — заговорил парень низким грубоватым голосом, не вязавшимся с его беззащитной внешностью, — Не могу долго говорить. Найди пуговицу. Это важно.

Пол чуть не ушел у меня из-под ног. Взгляд и голос не принадлежали парню. Внутри него был кто-то другой.

— Чернолесский? — у меня чего-то вдруг перехватило дыхание, и я не сразу смогла заговорить, — Пуговица с портрета? Понятно. А где она?

— У Волкова, — отрывисто проговорил низкий голос, — Он забрал ее себе, когда убил меня. В полнолуние он хочет посвятить волчонка. Вся их семья в городе. Остановите их.

— Ага, — облизнув пересохшие губы, растеряно проговорила я.

Миша опустил голову и закрыл глаза. Его тело расслабилось, внешний облик снова неуловимо изменился, становясь прежним. Сима тронула парня за плечо, и он осел на пол.

— Он без сознания, — Сима посмотрела на меня с испугом и поддержала Мишу за плечи, — Помоги его куда-нибудь усадить.

У окна стояли письменный стол и кожаное кресло. Мы подхватили Мишу за плечи и поволокли на кресло.

— За такие дела мы можем по шее получить! — с опасением заметила я, — Он и так был хиленький. Копыта бы не кинул.

Усадив Мишу на кресло, Сима поправила на нем плащ и пригладила прядь на лбу.

— Я вспомнила остальное, — сказала она, — Про могильную плиту. Это могила князя. Там умер Волкодав. Они встретились с оборотнем ночью на кладбище. Волкодав стрелял в него несколько раз, но промахнулся, и оборотень утащил его в лес. Когда мы ехали мимо кладбища, я это видела.

— Значит, он все-таки пытался бороться, — сказала я.

Оставив Мишу в кресле, мы вышли в коридор и прикрыли дверь.

— Да, только ему не повезло, — вздохнула Сима.

— А пуговица? Она в этом деле каким боком замешана? — спросила я.

— Не знаю, — Сима пожала плечами, — Она должна была как-то помочь Чернолесскому, но вервольф ее забрал. Та шкатулочка была из-под нее.

— Ну, вот мы и добрались до страшной правды, — подытожила я, — Осталось выполнить ЦУ покойного князя Волкодава. Выследить и завалить семейку оборотней и отобрать пуговицу.

— Да, всего делов-то, — фыркнула Сима, — Пойдем на базу, пульки лить?

— Пойдем, — согласилась я.

— Научишь?

— Научу.

Вернувшись в квартиру фанатки спиритизма Галины Павловны, мы обнаружили, что практически все, включая саму хозяйку, свалили на работу. Но в нашей комнате кто-то был. Запах в полутемном жилище Волкодава неуловимо изменился. Кроме нашего, принесенного недавно, появился другой, едва уловимый, но чужой. Приоткрыв входную дверь, я сразу почувствовала его и замерла, потянувшись за сорок пятым калибром. У окна, на фоне плотно прикрытых занавесок вырисовывалась чья-то фигура. Стоило мне вытолкнуть Симу в коридор и поднять пистолет, тень скользнула ко мне и ловко выкрутила руку назад. Я и вздохнуть не успела, как у меня отобрали пистолет и крепко скрутили, удерживая.

— Дина, — из темноты на меня взглянули большие зеленовато-карие глаза, голос был тихим, но властным, — успокойся.

Это было так неожиданно, что я охнула и отскочила. Сон? Нет. Мама стояла в двух шагах и смотрела на меня взволнованно и ласково, как в детстве. Ее стройная, гибкая, почти как у девушки, фигура казалась такой большой и сильной, что заполняла собой всю комнату. Я, наконец, выдохнула и бросилась ей на шею.

— Ну, вот, — она обняла меня, и я снова стала маленькой девочкой, еще той, не ведающей всей правды, безмятежной.

Несколько секунд мама гладила меня по волосам. Сима стояла неподалеку и наблюдала за нами. На ее лице волнение и радость боролись с робостью. Что не удивительно, учитывая, как плохо они в свое время расстались. Наконец, мама отпустила меня и повернулась к сестре.

— Сима, — та же робость отразилась и на ее лице.

Сестра растерянно улыбнулась, они неуверенно приблизились друг к другу.

— Я в тот раз так на тебя накричала, — пробормотала мама и взяла Симу за плечи, — Как же это было давно!

Сима приникла лицом к маминой груди, и у меня камень упал с души. Мама одной рукой обняла Симу, а другой снова притянула к себе меня.

— Девочки! — выдохнула она нам в волосы.

И целых пять удивительных минут все было, как раньше.

— А как ты нас нашла? — спросила Сима.

— Я получила по электронной почте письмо от Волкодава, — мама подошла к двери и закрыла засов, потом проверила занавески на окне, — Оно должно было прийти только в случае, если он умрет. В письме он признался мне, что у него хранилась пуговица, и завещал ее мне.

— Значит, ты приехала не за нами, — поняла я, — Давно ты в Князеве?

— Почти сутки, — она села на диван, мы с Симой на кровать напротив.

— Почему не сразу объявилась? — удивилась я.

— Хотела убедиться, что за вами не следят. Никто и ничто, — мама многозначительно помолчала, потом продолжила деловито, — Так вы нашли пуговицу?

— А зачем она? — спросила я.

— Это оберег для защиты от злых сил, — объяснила мама, — Дерево, из которого она вырезана, кусочек креста Господня. Его привез из паломнической поездки в Палестину предок Волкодава, отец того князя Чернолесского, чей портрет висит в музее. Над пуговицей читали специальные молитвы, кропили святой водой. Тот, на чьей она одежде, сможет победить любым оружием, даже шпилькой для волос, какую угодно нечисть.

— И демона? — взволнованно проговорила Сима.

В маминых глазах вспыхнул мрачный огонь.

— И демона, — глухим голосом подтвердила она, — Так вы ее нашли?

— Она у оборотня, — ответила Сима, — Он забрал ее у Волкодава, когда они сражались на кладбище.

— Откуда ты знаешь? — удивилась мама.

— Она у нас ясновидящая, — со вздохом объяснила я, — У нее прорезался дар.

— Замечательно, — мама встала с дивана, — И ты только сейчас говоришь об этом? Почему ты не позвонила?

— Я звонила тебе всю неделю, — возразила я, — Бесполезно. Не хочешь сказать, где была?

— Искала демона. Моталась по стране из конца в конец, — коротко объяснила мама и, видя, что Сима оживилась, поспешно добавила, — Сейчас об этом рано говорить. Скоро полнолуние. Нужно заняться оборотнями. Я их выследила. Собирайтесь.

Ее дорожная сумка стояла на полу у стола. Она достала полную коробку с серебряными пулями, ножи и пару обрезов для себя и Симы. Я решила воспользоваться пистолетом Волкодава. Должна же быть на свете хоть какая-то справедливость.

— Запасы Чернолесского нам тоже пригодятся, — вооружая нас и себя, сказала мама, — Пойдут в прок.

Пока мы с мамой занимались приготовлениями, Сима все больше мрачнела. В ее взгляде закипало недовольство.

— Мама, может, скажешь, как ты выследила оборотней, и где они? — наконец, проговорила она.

Мама повернулась к Симе. На ее лице застыло недоумение. Она не привыкла к тому, что нужно давать объяснения. А Сима к тому, что не следует задавать лишних вопросов.

— Я как раз туда вас и поведу, — строго заметила мама.

— Куда? — сердито поинтересовалась Сима.

Началось, поняла я.

— Сейчас ты сама все увидишь. Просто выполняй то, что тебе говорят.

— Мне уже не пять лет.

— Сима!

— Мама!

Замечательное воссоединение семьи.

— А ну хватит, — я втиснулась между ними, — Вам обеим не пять лет. Собираетесь валить оборотней? Тогда пошли.

Мама посмотрела на Симу со вздохом укоризны.

— Поучилась бы у сестры.

— Хм! — Сима с вызовом щелкнула затвором своего обреза.

Да, родня — это круто. Моя особенно.

Спрятав оружие под одеждой, мы вышли из дома. Я хотела подойти к машине, но мама качнула головой и повернула в сторону сквера.

— Хоть мыла бы тачку иногда, — сердито заметила она на ходу, — Отберу, будешь ходить пешком.

Сима показала мне язык и ехидно ухмыльнулась. Мы вошли в сквер. Во второй половине дня он был полон народу. На игровой площадке бегали детишки. Мама повела нас в обход скопления людей на узкую, протоптанную в рябиннике тропинку. Зайдя достаточно глубоко в неухоженные заросли, она остановилась и многозначительно посмотрела на Симу.

— Оборотней четверо, — сказала она, неожиданно пускаясь в объяснения, — Отец, его подружка, волчонок и младший брат отца. Он пришел недавно, на его следы вы наткнулись на шоссе. Я в курсе этой истории. Женщину возле гаражей убила волчица. Волчонок пока не обращен. Видимо, в полнолуние отец хочет приобщить ребенка к жизни стаи.

— Да, Волкодав говорил, — сказала Сима, — А как ты их нашла?

— Сделала то, что вы не удосужились, — упрекнула мама, — Собрала информацию по окрестностям. Случаи нападения диких зверей, похожие на следы деятельности вервольфов, уже были в окрестностях Князева несколькими годами ранее. В Луговцах, в Октябрьске. Я проанализировала факты и вычислила, где находились оборотни раньше, куда могли направиться. Так и узнала, кто они.

Мы вышли из сквера со стороны бара.

— Сейчас они здесь, — сказала мама и поманила нас к черному входу, — Это их бар.

Мы с Симой остановились, как вкопанные.

— Рита? Она волчица, а ее дочь волчонок?

Мама повернулась к нам.

— Вы туда ходили?

— Мы там выясняли про Волкодава, — объяснила я, виновато опустив глаза.

— Поздравляю, дети, — вздохнула мама, — Вы их вспугнули. Ну-ка, пойдем!

Она быстро пробежала вдоль стены до окна служебного помещения. Мы догнали ее, стараясь двигаться также быстро и бесшумно. Мама осторожно заглянула в окно и отступила. Я заглянула тоже. За окном была кухня. В дверном проеме я увидела Риту. Стоя в дверях, она обнималась с высоким черноволосым мужчиной на вид старше ее. За столом сидел еще один парень помоложе, но очень похожий на брюнета. Рядом на табуретке сидела одетая в свой красный плащик Маша и болтала ногами. Перед ней стояла корзина с какими-то продуктами. Вид у девчонки был серьезный и, кажется, недовольный. Подозреваю, слова Риты, что отец ребенка давно не появлялся дома, все-таки были правдой.

— Они пока здесь, — тихо сказала мама, придвинувшись ко мне, — В баре мы не можем к ним подобраться, сейчас там много посетителей. Они пока не знают, сколько нас, где мы и что знаем о них, но до вечера старшие вервольфы на охоту не выйдут. Хотя, кое-кому выйти придется.

Она устремилась обратно в сквер, поманив нас за собой под прикрытие деревьев.

— Что мы собираемся делать? — сразу же спросила Сима.

— Сходим в гости к бабушке, — как ни странно охотно объяснила мама.

Дверь черного входа приоткрылась, и из нее выскользнула Маша, волоча корзину обеими руками.

— Возьмем девчонку в заложницы, — догадалась я, — И попробуем обменять на пуговицу?

— Как? — вскинулась Сима.

— Быстро и аккуратно, — ответила мама — И еще потребуем, чтобы оборотни ушли из города в лес. А там уж чья возьмет, но я ставлю на нас.

Маша, не обращая внимания на тяжесть корзины, в припрыжку вбежала в сквер чуть в стороне от нашего укрытия. Красный плащик с капюшоном, быстро мелькая, скрылся за деревьями.

— Она пойдет по главной аллее, мимо детской площадки, — сказала мама, — А мы ее обгоним по короткой дороге через заросли. Скорее!

Цинизма в нашей работе хоть отбавляй. Но с другой стороны старушка хотела меня укусить за руку, когда я ее запихивала в шкаф. Пришлось не только связать ее, но и вставить в рот кляп.

— Платком рот завяжи, — сказала мама Симе.

Сестренка, мучительно морщась, обвязала бабкину морщинистую физиономию шейным платком. Когда я закрыла дверцу шкафа, баба Зоя начала биться об нее изнутри.

— Сидите тихо, — холодно посоветовала мама, — А то я начну нервничать и стрелять.

Сима побелела от этих слов. Ей вся эта затея не нравилась. Мне тоже, а что делать?

— Что теперь нам делать? — спросила Сима.

Мы втроем стояли посреди комнаты в однокомнатной квартирке на первом этаже. Она была для бабы Зои и гостиной и спальней. У окна были стол и телевизор, рядом шкаф, где сейчас была заперта хозяйка, у стены напротив двери стояла разобранная кровать. Когда мы вломились, бабка как раз собиралась лечь.

— Вервольфы очень подозрительны. Кто-то из них мог пойти за девочкой вдогонку, — сказала мама, — Поэтому вы встаньте слева и справа от двери в комнату, а я…

Она подошла к кровати, приподняла край одеяла, забралась на простыни в обуви, с обрезом и накрылась почти с головой.

— Ну, просто боевик! — неодобрительно заметила Сима, — И все это ради одного ребенка.

— Волчонка, — напомнила мама из-под одеяла.

В шкафу раздалось возмущенное мычание.

— Тихо там, — напомнила мама и добавила в наш адрес, — И вы не двигайтесь. У волков хороший слух.

— Она не волк! — сдавлено послышалось из шкафа.

— Будешь вякать, я ее застрелю, — пригрозила мама.

Сразу наступила тишина. Мы с Симой стояли по бокам от двери, держа оружие, заряженное серебром, наготове на случай появления взрослых вервольфов. Мама притаилась под одеялом, баба Зоя в шкафу не подавала признаков жизни. Минут десять мы напряженно прислушивались, потом в замке заскрежетал ключ.

— Баба Зоя! — заверещал в прихожей высокий детский голос, — Это я пришла!

— Да, — как можно неразборчивей ответила мама под одеялом, — Проходи.

Судя по звукам, девочка разулась и поставила корзину, потом протопала в комнату, не снимая плаща.

— Я только харчи принесла, в холодильник поставлю и пойду гулять, сидеть с тобой не буду, попробуй Ритке наябедничай, — скороговоркой выпалила она, остановившись в дверях, и не замечая притаившихся нас, — Ты что заболела? Бабка-зараза! Сколько раз тебе говорила: перестань меня позорить! Тебе чего, плохо? Давай, выгляни. Чего ты там зарылась?

— Чтобы ты спросила, внученька, — мама высунулась из-под одеяла и направила на Машу обрез, Ну-ка, тихо, а то огорчишь бабушку.

Маша отскочила назад, оглянулась, увидела нас, раскрыла рот, но кричать не стала. В ее маленьких блестящих глазах вспыхнуло потрясение и догадка.

— Вы охотники? — одними губами спросила она, схватилась за щеки и села прямо на пол.

— Итак, — мама откинула одеяло и выбралась из кровати, — Тебе придется вести себя тихо. Поняла?

Маша кивнула.

— Где бабушка? — тихо спросила она.

Баба Зоя застучала по дверце шкафа и опять что-то невнятно, но громко крикнула.

— Лучше завязывать надо было, — мама укоризненно посмотрела на Симу.

— Выпустите ее, пожалуйста, она не волк, — попросила Маша.

Она все также сидела на полу и смотрела на маму снизу вверх. Мама подумала, потом кивнула нам, указывая на шкаф. Сима тут же подлетела к дверце. Она усадила бабу Зою на кресло рядом с телевизором.

— Развязывать погоди, — остановила ее мама, видя, что Сима уже потянулась к веревкам, и опять повернулась к Маше, — Если будешь слушаться, все будет нормально. Сейчас я свяжусь с вашим главным, и скажу, что хочу обменять тебя.

— На пуговицу? — спросила Маша.

— Ты ее видела? — удивилась мама.

Маша кивнула. Ее конопатое личико стало угрюмым и совсем не таким забавным, как раньше.

— Он ее забрал у Валерия, — шепотом проговорила она, — Я видела. Он взял меня с собой. На кладбище. Он меня выставил перед собой.

Она замолчала, обхватив колени руками и упершись в них подбородком.

— Он прикрылся тобой от охотника? — переспросила я.

Маша кивнула, продолжая смотреть на свои колени.

— Валерий, он меня не хотел убивать. А Серый…Сергей Васильевич утащил его в лес. Я просила, чтобы не надо, а он все равно утащил. А я сидела на памятнике и не могла уйти, пока…он не вернулся. Один, — она подняла глаза на маму, — Я вам помогу.

Ее слова удивили маму, она даже не пыталась это скрыть.

— Сергей Васильевич, кто он тебе? — спросила она.

— Он, — Маша растеряно повела взглядом по полу, опять уткнулась подбородком в колени, зажмурилась и заплакала.

— Что вы пристали к ребенку? — баба Зоя под шумок освободилась от кляпа, и ее голос был хриплым и злым, — Хотите, чтобы она вам сказала, что у нее отец волк?

Маша завсхлипывала еще горше.

— Он всех укусил, — сказала она, словно жалуясь, — Игоря, своего брата. Когда он еще маленький был. И маму. Она все для него делает. Она…

Маша не договорила, подавившись слезами.

— А ты пока нет, — скорее подтвердила, чем спросила мама.

Маша мотнула головой.

— Он хочет, чтобы и я тоже…Я вам помогу забрать пуговицу, только не отдавайте меня ему и маме!

— Она же вроде любит тебя, — с недоверием заметила я, вспомнив первую встречу у бара.

— Ага, днем любит! — пискнула Маша, — А ночью запирает, чтобы не сожрать. Они…звери. А я не хочу. А Игорь говорит, что так надо, потому что с волками жить — по-волчьи выть. Говорит, это семейное дело.

Хорошо, что она смотрела только на маму и не видела лица Симы. Такое понимание, такая боль в глазах! У меня волосы зашевелились на голове. Неужели и Сима относится к нам точно также, также о нас думает?

— Хорошо, — проговорила мама, — Но ты понимаешь, о чем просишь? Ты останешься без родителей.

— Я останусь с бабой Зоей, — умоляюще проговорила Маша, придвинулась к маме и обняла ее колени, — Не отдавайте меня!

— Мы не отдадим, — твердо сказала Сима.

Мама подняла на нее взгляд, такой сердитый, что я решила не встревать.

— Баба Зоя, — после нескольких минут обмена взглядами и молчания сказала мама, — Вы знаете телефон Риты? Дайте мне номер.

Я подошла к бабке и развязала ее. Та трясущимися руками начала перелистывать толстую записную книжку, лежавшую на столе. Мама повернулась к нам.

— Отсюда нужно уходить. Они заявятся сразу, как поймут, что Маша у нас. Пойдем к машине. Я повезу девочку, а вы сделаете для меня кое-что.

Мы вышил к машине, стараясь перемещаться с предосторожностями, чтобы нас не заметили не только вервольфы, но и просто знакомые жильцы. Мы с Симой сели в нашу «Волгу», мама подвела Машу к своей машине, черному «джипу». На ходу она позвонила Рите.

— Позови Волкова, — коротко, без предисловий сказала мама и отдала сотку Маше.

Маша оказалась куда сообразительнее и хладнокровнее, чем можно было ожидать.

— Я у них. Им нужна пуговица, — так же лаконично и уверенно, как наша мама, сказала она и вернула телефон.

Прислонясь к капоту своей машины, мама несколько минут разговаривала с оборотнем. Потом убрала телефон в карман.

— Он не обрадовался моему звонку, — холодно усмехнулась мама, — Но, кому сейчас легко?

— Он согласился вывести своих из города? — спросила я.

— Ерепенился, как мог, — мама пожала плечами, — Я тоже. Остановились на промежуточном варианте. Встретимся на кладбище, на могиле князя Чернолесского. И не лес, и не город.

— А это нас устраивает? — засомневалась я.

Мама пожала плечами.

— Сойдет. План не меняется. Действуем.

Она усадила Машу на переднее сиденье рядом с собой, захлопнула дверцу и уехала. Мы сели в «Волгу».

Кладбище было, видать, старинное. Покойничков из Князева и окрестных деревень сюда свозили еще до революции. Замшелые каменные надгробия, покрытые резьбой, здесь и там выглядывали из зарослей крапивы, куда их сволокли, чтобы освободить места для свежих захоронений. Возле одного такого стоящего вертикально серого обелиска мы притаились с Симой, прячась за кустами бузины. "Под сим камнем покоится прах младенцев Маршевых", — сообщала надпись с «ятями». Далее следовал список из шести мужских и женских имен. Что, интересно, могло унести в могилу столько детворы скопом? Эпидемия, голод?

— По-твоему, мы поступаем правильно? — спросила я Симу, стараясь говорить как можно тише.

Шорох ветра в листве кладбищенских рябин заглушал наши слова, но у вервольфов хороший слух.

— Конечно, — убежденно ответила Сима и прилипла глазами к армейскому биноклю, вглядываясь в просветы между листьями кустов.

— Мы нарушили инструкции, — недовольно заметила я, в глубине души зная, что сама же пошла у нее на поводу.

— Почему? — искренне удивилась Сима, — Мы совершили то уголовно наказуемое деяние, которое от нас требовалось. Вломились в бар Риты и перевернули его вверх дном. Пуговицы там нет, значит, Серый забрал ее с собой. А теперь, когда мы это выяснили, можем действовать как хотим во благо операции. Так?

— Так, — скрепя сердце согласилась я, — Ладно, уговорила. К пуговицам претензий нет. Что там видно?

Сима глядела в бинокль на место предстоящего обмена. Это был овраг между двумя частями кладбища — новой, выходящей на поле вдоль дороги на Князев, и старой, прилегающей к шоссе. Там, в низине, поросшей бузиной и орешником, тоже было много могил, в том числе и старинных. Надгробие, увиденное Симой с подачи медиума Миши Королева, находилось на самом дне оврага на достаточно чистом пространстве. Кусты и крапива произрастали в отдалении от черного мраморного куба, обточенного в виде крышки гроба. Его верхняя грань торчала из травы, тускло блестя, почти не тронутая временем.

— Мама и Маша идут, — одними губами проговорила Сима, подавшись вперед, — И он…они все пришли.

Я забрала у нее бинокль. Строго говоря, наше укрытие было расположено на склоне оврага, прямо над могилой князя Чернолесского, и увидеть ее можно было и без помощи оптики, но бинокль помогал различать подробности. Пуговицы, к примеру. Я увидела внизу маму. Она шла, держа в одной руке обрез, другой вела за руку Машу. Красный плащик девочки был очень хорошо виден среди листвы и надгробий. С противоположной стороны оврага шли Машины родичи. Возглавлял их тот, кого Волкодав назвал Волковым, а Маша Серым. Позади, держа руки за спиной, шли Рита и брат Серого Игорь. Мама придержала Машу, обхватив ее за плечи и притянув к себе. Девочка показалась мне спокойной, не смотря на то, что мама приставила к ее голове дуло обреза. Серый и его спутники увидели маму и остановились, не дойдя до памятника. Теперь черная плита разделала обе стороны, как пограничный рубеж. Несколько минут было тихо. Мама заговорила первой.

— Принес пуговицу? — слова из нашего укрытия тоже были слышны, их доносил ветер, гулявший по склонам оврага.

Серый ухмыльнулся одними тонкими губами. Глаза, глубоко посаженные, темные не смеялись. Оборотень вынул из кармана правую руку и показал лежащую на ладони большую деревянную пуговицу. Бинокль хорошо приближал, я смогла рассмотреть, что это та самая пуговица с портрета князя Чернолесского. Я жестом показала Симе, чтобы она взяла Серого на мушку. Рябины вокруг нас яростно шелестели под порывами ветра, и меня это здорово напрягало.

— Отпусти ребенка, — низким, как вой полуночной собаки, голосом проговорил Серый.

Мама спокойно покачала головой.

— Сначала пуговица.

— Я ее сожгу к чертовой матери, — пообещал Серый.

— А я из нее решето сделаю, — возразила мама.

Серый сделал шаг вперед, Рита и Игорь вынули руки из-за спины, в них оказались пушки такого же, как пистолет Волкодава, сорок пятого калибра. Маму это не удивило, она не двинулась с места, продолжая целиться Маше в висок.

— Сначала пуговица, — повторила она.

Серый сделал еще шаг и бросил пуговицу на могильную плиту. Резкий шорох, отличавшийся от шума ветра в листве, послышался слишком близко от меня. Сигнал тревоги, прозвучавший в моем сознании, запоздал: в ту же секунду мне в висок ткнулся холодный металл.

— Ну-ка замерли и не квакаем, — женщина, вынырнувшая из кустов у меня за спиной, один пистолет держала у моего виска, второй у затылка Симы.

Где же я видела эту бабу? Блин, да ведь это уборщица из бара. Ее-то мы в расчет не взяли, а она тоже оказалась обращенной.

— Организованно спускаемся вниз, деточки, — сквозь зубы процедила волчица.

Нам пришлось выполнить ее приказ. Скользя ногами по траве, мы выбрались из бузины на край оврага и начали спускаться вниз. Теперь происходящее возле могилы князя было видно и слышно еще лучше. Обнимая Машу одной рукой, мама приблизилась к плите. Рита и Игорь продолжали целиться из своих сорок пятых.

— Отпусти ребенка, — снова низко угрожающе проурчал Серый.

Мама толкнула девочку вперед. Маша отлетела от нее и оказалась рядом с памятником, на полпути между мамой и Волковым. Целя из обреза ей в спину, мама нагнулась к пуговице.

— Все в порядке, — ее слова были адресованы Маше, которая, получив свободу не обрадовалась, а задышала громко и хрипло.

Не разжимая губ, Серый издал смешок, полный издевки.

— Ты почти провернула это дело, Калашникова, — сказал он маме, и его верхняя губа приподнялась, обнажая зубы не в улыбке, а в оскале, — Думала прижать меня моими слабостями. Но у тебя самой слабости те же. Вот, смотри.

Он, мама и остальные повернулись в сторону склона и увидели милую картину: тетка с двумя пистолетами ведет к месту встречи нас с Симой. Маша тихо пискнула и схватилась за щеки.

— Ах, Маша, ты меня огорчила, — с укором заметил Серый, — Ты нас всех продала, заложила людям. Вот только про то, что Люда одна из нас я тебе рассказывать не стал. Потому что так и знал, что тебе нельзя верить.

Маша беспомощно захлопала глазами. Серый выхватил из кармана черной кожаной куртки пистолет и выстрелил в маму, прежде, чем она успела нагнуться и поднять с плиты пуговицу. Но Маша вдруг нырнула на землю и бросилась вервольфу в ноги. Он упал на спину, и выстрел, нацеленный в грудь, задел лишь мамино плечо. Мама упала, и я поняла, что терять больше нечего. Я выкрутила руку, державшую пистолет у моего виска, а Сима перехватила вторую. Волчица оказалась сильной даже в человеческом обличии. Она расшвыряла нас в разные стороны. Но Симе удалось быстро вскочить на ноги и сбить тетку с ног. Она уселась Люде на спину и выстрелила навскидку в Игоря и в Риту. Рита упала на месте навзничь, а раненый Игорь успел плюхнуться в траву. Меня Люда отшвырнула так, что я ударилась головой о бортик черного надгробия. В голове засверкали звезды, каждая из этих вспышек сопровождалась адской болью. Мой пистолет отлетел от меня в сторону и лежал на земле чуть левее памятника. Потеряв на секунду ориентацию и способность воспринимать происходящее, я могла понять только, что мне нужно поднять пистолет и поползла за ним, забыв всякую осторожность. Я доползла и даже взялась пальцами за рукоять, но мое запястье вдруг больно придавили каблуком остроносого черного «казака».

— Вы грамотно рассчитали время встречи, — Серый стоял надо мной и смотрел сверху вниз, но не на меня, а на маму, лежавшую в стороне и беспомощно державшуюся за плечо, — Солнце еще не зашло, и мы не можем принять истинный вид. Но для тебя, Зинаида…

Он запрокинул голову к верху и пронзительно завыл. Одежда на Сером вдруг треснула по швам, словно ее рванули в разные стороны, и из нее наружу выскользнуло огромное и мощное покрытое черной шерстью тело. Уже не человеческое и не волчье — тело оборотня. Маша, лежавшая на земле в двух шагах от меня, истошно завопила и уткнулась лицом в траву, обхватив руками голову. Зверь утробно рыкнул, обдав меня смрадным дыханием. Оттолкнувшись полусогнутыми задними ногами от земли, он прыгнул вперед, сбив на землю Симу, освободив от ее хватки Люду, и налетел на мою мать. В последний момент мама успела откатиться и свалилась в заросшую высокой травой канаву на краю оврага, а Сима вскинула обрез и начала стрелять. Серебряные пули оставляли красные следы крови на черной шкуре оборотня. От пулевых отверстий шел дым.

— В глаз! — крикнула мама, карабкаясь из канавы на откос.

Я подхватила с земли свой пистолет и выстрелила в Игоря, вскинувшегося из травы мне навстречу. Серебряная пуля из запасов Волкодава пробила ему правый глаз, и вервольф упал обратно в траву. Услышав мой выстрел, убивший брата, Серый остервенело зарычал и обернулся в мою сторону. На меня вдруг бросилась Люда, вцепилась ногтями в мою руку и выдрала из нее пистолет. Симин выстрел сбил волчицу с ног, но два следующих оказались сухими хлопками. У Симы кончились патроны, она не могла меня прикрыть, и я стояла на земле среди надгробий, глядя в налитые кровью глаза оборотня, изготовившегося к прыжку. Пятясь, я наткнулась на черное надгробие князя Чернолесского. На нем все еще лежала забытая пуговица. Не видя ничего другого, я сцапала ее дрожащими пальцами. У меня на воротнике всегда есть железная скрепка на случай, если придется открывать замки без ключа. Я быстренько ею орудую, но в этот раз движения показались мне медленными как никогда. Задыхаясь от ужаса и суетливого нетерпения, я прикрепила пуговицу к воротнику на скрепке, как брошь. И тут же рухнула на траву, придавленная нечеловеческой силы броском огромного тела. Когти впились даже не в мою одежду, а сразу же в плечи, разодрав куртку и все, что под ней было. Сознание затопила волна дикой боли. Весь мир перед глазами закрыла огромная черная тень, тень моей скорой и мучительной смерти. В последней отчаянной попытке спастись, я скребла ногтями землю рядом с собой в поисках пистолета. Пальцы нащупали камень — плоский овальный камешек величиной с фасолину. Ни о чем уже не думая, с темнотой в глазах, я швырнула камень в рванувшуюся к моему горлу морду. Он ударил оборотня в лоб. В роде бы не сильно, но я отчетливо услышала звук, похожий на хруст яичной скорлупы, с которым треснул звериный череп. Мне на лицо закапали кровь и мозги. Потом огромная масса из ярости, мышц и шерсти рухнула на меня, лишив возможности дышать…

Я очнулась на своем любимом диване в комнате Волкодава от того, что раны на плечах горели огнем.

— Больно? — рядом сидела Сима, поправляя край сползшего одеяла, — Наверное, заживет не скоро.

— Это потому, что я не фотомодель. В нашем деле о гладкой шкурке нужно забыть, — через силу выдавив улыбку, ответила я.

Сима только качнула головой в ответ.

— Тебе бы все насмешничать. Бываешь ты когда-нибудь серьезной?

— Во время секса. Но тебе это увидеть не светит.

Этот разговор случился утром следующего дня. Ближе к обеду пришла мама. Она была не одна, а с Машей.

— Ну, подруга, как твои дела? — спросила я, когда девочка села на табурет рядом с моим диваном.

— Ничего так, — вздохнула Маша, — Переехала к бабе Зое. Она тяжело поддается воспитанию, конечно, но я уж как-нибудь.

— Не давай ей спуску, — посоветовала я.

— Пуговицу мы получили и даже опробовали в действии, — сказала мама, когда Маша ушла, и мы остались втроем, — Теперь я могу заняться тем, к чему готовилась столько лет.

— Мы можем, — возразила Сима.

Она не искала маминого взгляда, как накануне, но ее лицо выражало решительное упрямство. Мама вздохнула.

— Сима, Дина, — она потянулась было к моему плечу, но спохватилась и погладила по голове, — В чем-то Волков был прав. Вы моя слабость, и взяв вас с собой, я стану уязвима. И демон воспользуется этим, жалость ему не знакома.

— Мама, — начала Сима, но мама положила руку на ее плечо и пресекла возражения.

— Я уже похоронила вашего отца. Я не могу похоронить и вас. Сама я другое дело. Вы знаете, я столько лет ждала и теперь готова на все. Или он, или я — к этому все и шло. Но вы, у вас все должно быть по-другому.

— Не согласна.

Кто это сказал? Правда, я? Сима и мама воззрились на меня, словно я всю жизнь была немой и вдруг заговорила стихами.

— Не согласна. Ты знаешь, мама, что мы тоже ждали. Если бы это было не так, ты бы устроила нашу жизнь иначе, а не готовила нас, как солдат, к войне. И мы не слабость, а поддержка. Когда мы вместе, у нас гораздо больше шансов победить, а не просто с шиком отбросить копыта. Короче, теперь мы с тобой, и не пытайся сбежать.

Перед отъездом мы заглянули в гости к соседям, познакомились с Олей Королевой, подругой Тани. Ее двоюродный брат Миша сидел в кресле-качалке у окна и смотрел на листопад в сквере. Сима подсела к нему, придвинув к креслу-качалке стул. Они не разговаривали, но мне, наблюдавшей со стороны, показалось, что это и не нужно. Сима так и сидела рядом с Мишей все то время, пока я развлекалась с девчонками чаепитием и пустой болтовней.

— Вы так и не рассказали, зачем приезжали в Князев, — сказала Таня, когда мы собрались уходить.

— У нас тут друг жил. Он умер, приезжали помянуть, — сказала я почти что правду.

— Больше нас тут ничто не держит, вряд ли мы снова сюда вернемся, — добавила Сима, — Но все равно, приятно было познакомиться с такими хорошими людьми. Берегите Мишу, он…

Сима не знала, как объяснить. Вряд ли правда пошла бы на пользу и всей семье Королевых, и самому Мише. Кроме того, мы и сами до конца не знали всей правды.

— Просто берегите его, — сказала я, придя на помощь Симе.

Из города мы выехали все вместе. Мама на своем «джипе» впереди, а сзади мы с Симой на «Волге» с оленем. Я все еще чувствовала себя неважно и снова дала Симе порулить. Пользуясь случаем, она включила музыку на свой вкус. На волне, которую она поймала, какой-то дядька пел по-английски просто замогильным голосом.

— Можно что-нибудь повеселее? — воспротивилась я.

— Кто рулит, тот и заказывает музыку, — возмутилась Сима, — Что тебе не нравится? Даже Дамиэль и Кассиэль слушали "the Bad Seeds".

— А мне фиолетово, — поморщилась я, — Дамиэль и Кассиэль — это еще кто?

— Ну, как же? — Сима удивленно вскинула брови, — Ангелы из фильма Вима Вендерса "Небо над Берлином".

— И что, — я устало возвела глаза к потолку, — Если какие-то немецко-фашистские ангелы слушали эту муть голубую, я должна тоже тащиться? Нет уж, это слишком. Маэстро, урежьте этот марш!

Не взирая на протесты сестры, я сменила волну. Из динамиков потекла классическая музыка.

— Вивальди, — я откинулась на спинку кресла, — другое дело.

— Это Моцарт, — строго заметила Сима.

— Ну, и пусть, — ответила я, — Лишь бы не твоя ангельская чушь.

— Ну, и пусть, — помедлив, согласилась Сима.

Больше она ничего не добавила, просто свернула направо, следуя за маминой машиной…

А ДАЛЬШЕ:

…Я сделала только шаг в сторону машины, и мои ноги плавно коснулись мягкой, еще зеленой травы. У меня за спиной была деревянная калитка палисадника, а мне навстречу по утоптанной земляной дорожке бежал мальчик не старше двух лет, одетый в джинсовый комбинезончик, теплую курточку и вязаную синюю шапочку с большим помпоном. Он улыбался, радостно протягивая руки, а сзади него стоял молодой мужчина в сером полупальто. За его спиной виднелись сливовые деревья и пожелтевшие березы на фоне дома. Сам дом, обитый светло-голубым сайдингом, одноэтажный, с металлочерепичной крышей и мансардным окном четко вырисовывался на фоне бледного осеннего неба. Окно в мансарде почему-то притягивало мой взгляд. За приоткрытыми занавесками в нем чудился зыбкий силуэт…

— Сима, очнись!

Услышав голос Дины, я обнаружила, что стою, свесив голову и опираясь ладонями о капот «Волги». Виски были тяжелыми, меня пошатывало.

— Я в порядке, — сдавленно пробормотала я, — Я видела мальчика.

— Правда? — Дина разволновалась еще больше, она взяла меня за плечи и заставила сесть на капот.

— Он с отцом живет в каком-то доме в частном секторе, — рассказала я, — Там березы кругом, — я изо всех сил напрягла память, стараясь вспомнить хоть какие-то приметы местности, — Поверх деревьев виднелись какие-то провода. Кажется, неподалеку железная дорога.

— Поищем по карте, — кивнула Дина, — Но это потом.

— Как потом? — возмутилась я, — Где ребенок, там и демон близко.

— До полуночи он не появится, — упрямо возразила Дина, просто придавив меня строгим взглядом, — Сначала мы найдем маму, а уж потом демон и всяческая месть. И запомни, Сима, все неважно, если мы не вместе…