Под лозунгом «Православие или смерть» Эсфигменский монастырь войдет в историю. Такая заостренная формула не может не возбудить интерес: а кто же именно и почему угрожает православной жизни святогорцев?

В книге, где посетители монастыря оставляют свои впечатления (некая книга отзывов), лозунг стал лейтмотивом, проходящим через все паломнические тексты. Кто к нему безоговорочно присоединяется, переписывая его гигантскими буквами с восклицательными знаками, кто варьирует, сочиняя собственные крылатые фразы типа «Православие или масонство», а кто и ополчается на насельников, обвиняя их в лицемерии и истеричности.

Добраться до бунтующего монастыря не так просто, хотя он и расположен неподалеку от афонской границы. Дело в том, что стоит он на северо-восточном берегу полуострова, у открытого моря, малейшее волнение которого парализует навигацию. Поэтому пилигримы плывут на Святую Гору с юго-западной, надежной, стороны. Раз и я прождал все утро корабль, который так и не пришел: был потерян драгоценный день паломничества. Следующим летом я все-таки сподобился сесть на утлое суденышко с горсткой других паломников. Экипаж судна состоял из двух человек: капитана в белоснежном кителе и помощника, для контраста разухабистого и небрежного.

Через час пути катер свернул в уютную бухту, в центре которой высилось крепостного облика сооружение.

На суровой стене висел знаменитый транспарант, а на дозорном пирге – три флага. Два традиционных (греческий сине-белый и желтый церковный, с византийским орлом) и один, поднятый эсфигменцами по собственному почину: на зловещем черном фоне – белый крест.

Монастырь Эсфигмен.1999

Встретили насельники по-афонски радушно – угостили кофе и сластями, выделили комнату, а узнав, что я – русский, познакомили с русскоговорящим собратом. Схимонах Антоний на ближайшие дни стал и добрым собеседником, и «экскурсоводом», объяснившим в деталях значение эсфигменского лозунга.

…Как известно, в начале 1920-х годов Константинопольский Патриарх провел календарную реформу, приняв так называемый новоюлианский стиль, на который перешло подавляющее большинство Поместных Церквей (православная пасхалия, т. е. круг подвижных праздников, осталась неприкосновенной). Греция болезненно пережила переход жизни на новый стиль. Возник раскол, и часть греков организовала свою старостильную Церковь, увы, канонически оторванную от Вселенского Православия.

Афонские монастыри, как верные стражи традиций, решительно отказались от нового стиля, и в Элладе сложилась удивительная ситуация: на большей части территории страны старостильники отделены от Православной Церкви, а на афонском полуострове эти же самые старостильники (т. е. афонские монахи) – ее прочные столпы. Более того, нескончаемые паломники-новостильники на Афоне переводят свой календарь назад и на время своего паломничества становятся старостильниками.

В 1936 году эсфигменцы, уверовавшие, что за спиной Патриарха-новостильника стоят злые силы, перестали поминать его за ежедневной литургией, но не порвали с ним вполне и раз в год, на Вознесение, в престольный праздник, все-таки возглашали за ектенией его имя. В 1970-х годах братия пополнилась целой группой монахов из старостильной Церкви, под влиянием которых решено было разорвать евхаристическое общение как с Патриархом, так и с остальными афонскими обителями. Тогда и появился знаменитый лозунг на стене. С тех пор Афонское сообщество, по существу, состоит не из 20 монастырей, как об этом пишут путеводители, а из 19. Хоть насельники всех этих остальных обителей и старостильники, эсфигменцы не полагают их вполне серьезными, т. к. выросли они в новостильной традиции и Рождество празднуют дважды: сперва поздравляют свои семьи в миру, а через тринадцать дней празднуют на Святой Горе.

Ревнители истинного старого стиля усвоили себе название зилоты (что, собственно, и означает «ревнитель»). Зилотами объявили себя и монахи Ильинского русского скита, поплатившиеся за это изгнанием со Святой Горы. Эсфигмен же власти тронуть не решаются: насельников почти с полсотни, и они греки, а не чужестранцы. Монастырь, отказавшись от признания духовной власти Константинополя, последовательно отказывается от всех видов официальной помощи и субсидий. По афонским меркам живет бедно, без электричества и современных удобств, которыми обзавелись остальные святогорцы.

Признаюсь, что я полюбил монастырь и наигостеприимнейших монахов (даже странно, что они живут под черным флагом), но их девиз мне показался чрезмерно вызывающим, не соответствующим понятиям о монашеском смирении и кротости. Можно ли себе представить живущим под таким транспарантом преподобного Нила Сорского, гонимого «стяжателями», или преподобного Серафима Саровского, поминавшего тогдашний Св. Синод протестантского уклона? И почему «смерть»? Кто покушается на их жизнь?

Однако эсфигменцы, как всякие радикалы, утверждают в нашем сознании серьезность календарной проблемы. Если уж жить по старому стилю – то всерьез! Что делать, например, с Новым годом, когда посреди Рождественского поста народ пьет шампанское? И вообще, догматический это вопрос или нет? (Напомню, что речь не идет о праздновании Пасхи: Воскресение Христово новостильники и старостильники празднуют вместе). Кризис календарной проблемы еще впереди, через век, когда к уже привычной для русских разнице в тринадцать дней надо будет приплюсовывать еще один, и Рождество праздновать не седьмого, а восьмого января нового стиля. А в дальней перспективе потомки наши будут праздновать Рождество летом…

В упоительных беседах о календаре шло время, иконой которого и называют календарь. Отец Антоний, имея послушание портного, стрекотал швейной машинкой, в перерывах угощая кофе и показывая редкие книги из своей келейной библиотеки. В конце рабочего дня мы отправились к церквушке, стоящей над бухтой. Под ней в скале вырыта пещера, откуда, вероятно, пошло русское монашество: здесь, по преданию, спасался преподобный Антоний Киево-Печерский. Отсюда он привез для обители, устроенной впервые на древнерусской земле, благословение Афонской Горы, и этим благословением, почерпнутым в Эсфигмене, живет уже тысячу лет наше иночество. В середине XIX века на пожертвования из России афонцы поставили над пещерой церковь с русским иконостасом, посвятив ее, естественно, преподобному Антонию, которого тут, кстати, патриотически титулуют святым Антонием Эсфигменским.

Мой спутник в миру был Андреем, пришел на Афон из Русской Церкви, поэтому при пострижении он не мог не стать Антонием. Впрочем, его мирское имя правильнее – Эндрю, ибо он австралиец ирландского происхождения и, как полагается ирландцу, отчаянно рыж и задирист. К Православию, а точнее – в Русскую Зарубежную Церковь, привела его австралийка, эмигрантка из России. В храме Божием Эндрю выучил русский, с обилием церковнославянизмов, естественно. Россию, русских любит бесконечно, как получивший от нас новую жизнь. Афонский постриженник, он раз побывал на «исторической» родине, навестил семью, которая разглядывала чернеца, как гостя с луны. Впрочем, и ему австралийские родные показались «жителями другой планеты».

Если вы, Бог даст, попадете на Афон не морем, а по пешеходной тропинке, скажем, из Хиландарской сербской Лавры или из Ватопеда, то остановитесь у Святых врат Эсфигмена и посмотрите на балкон, прилепившийся справа. Если там стрекочет машинка, смело приветствуйте по-русски: «Благословите, отец Антоний!»

В одно утро на причал Эсфигмена спрыгнул крепкий грек в черной повязке на голове и, упираясь так, что на бетоне, должно быть, остались следы его босых ступней, подтащил паломничий катер. Перепрыгнув через борт, мы отплыли. По различным признакам я стал вычислять окно моей кельи, откуда не раз любовался восходом солнца над Эгейским морем. Прямо под моим окном был прикреплен транспарант: «Православие или смерть»…

Весной 2003 года православный мир облетела весть: Константинопольский Патриархат решился-таки на изгнание диссидентов и выселил их с Афона с полицией. Они не сдавались долго, лозунг обязывал!