СЕКРЕТ МУДРОСТИ СОЛОМОНА

Бобры (виды Castor) принадлежат к самым крупным грызунам и ценятся за великолепный мех. Однако в прошлом этих животных нещадно истребляли по другой причине. У бобров имеются железы, выделяющие мускусную жидкость, известную под названием «бобровой струи». Этот секрет признавался превосходным целительным средством. В Древней Греции его широко использовали при тахикардии, истерии и даже при душевных заболеваниях. Как писал в 1605 году Фрэнсис Бэкон, «бобровая струя уничтожает блох, избавляет от головных болей, вызывает сон и приносит пользу душевнобольным».

Некогда считалось, что мускусная жидкость находится в бобровых яичках и что бобры, понимая, почему их преследует охотник, сами у себя откусывают яички и таким образом избегают смерти. Сведения об этой странной привычке бобров мы находим даже у таких авторитетных авторов, как Плиний Старший. Мнение, будто в случае опасности бобр кастрирует себя сам, было настолько распространено, что это животное стало символом жертвы, приносимой во имя самосохранения. Его даже ставили в пример христианам — вот, мол, как должен вести себя осторожный человек, подвергаясь искушению дьявола: оставить нечистому все свои грехи и убежать свободным от тяжкого бремени.

О необычном поведении бобров говорится и в средневековых книгах, называемых бестиариями: «Оглянувшись назад и увидев преследующего его охотника, он тут же откусывает у себя яички, бросает их преследователю и спасается бегством».

В действительности же мускусная жидкость у бобров вырабатывается двумя парами желёз, расположенных не в гениталиях, а вблизи них. Эти железы есть как у самцов, так и у самок. Не только секрет ценился как целебное средство — бобровый мех считался ещё более драгоценным в этом отношении. Согласно еврейской традиции, причиной необыкновенной мудрости царя Соломона являлась шапка из бобрового меха — благодаря ей он обладал феноменальной памятью и способностью абсолютно правильно оценивать вещи и события. «Чтобы обладать выдающейся памятью и никогда не забывать то, что лишь раз прочёл, достаточно приобрести шапку из меха бобра»,— советуют еврейские мудрецы.

Биологов всегда поражали удивительные способности бобров. Они научились строить плотины задолго до человека. Кажется, будто они работают по проекту, задуманному великим мастером. Жилище бобра обычно представляет собой расположенную выше уровня воды хатку, искусно сработанную из хвороста и камней, скреплённых илом. Чтобы обезопасить свой дом от хищников, бобры обычно сооружают его в виде острова, а вход всегда находится ниже поверхности воды и незаметен для врагов.

Однажды бобровая хатка спасла жизнь человеку. В 1809 году в районе, где теперь находится Йеллоустонский национальный парк, некоего пришельца преследовали воинственно настроенные индейцы, грозя убить его. Вдруг человек нырнул в пруд и исчез без следа, чем немало удивил аборигенов. Оказывается, через скрытый под водой вход он проник в бобровую хатку, достаточно просторную, чтобы в ней спрятаться. Поскольку пол в хатке расположен выше уровня воды, то спасшийся оставался там до тех пор, пока не убедился, что индейцы, махнув на него рукой, ушли восвояси.

Умные бобры понимают, что в случае наводнения их жилищам грозит затопление. Чтобы предотвратить беду, они сооружают плотины. Известно, какие они мастера валить деревья: своими могучими зубами они за 15 минут сваливают дерево 10 сантиметров в поперечнике, но могут перегрызть и ствол, имеющий полметра в диаметре. Если ствол слишком длинный, чтобы его можно было в целом виде доставить к месту строительства плотины, бобры раскусывают его на части. Материал они сплавляют по воде; иногда с этой целью они даже строят каналы. Но вот материал на месте, и бобры принимаются за укладку брёвен слой за слоем, пока сооружение не достигнет требуемой высоты. Чтобы уровень воды возле хатки поддерживался на постоянной отметке, у плотины устраивается ещё и водослив.

Бобры — неутомимые труженики: на постройку плотин иной раз идёт до 100 тонн материалов. Самая крупная плотина была построена на реке Джефферсон (штат Монтана) и достигала 700 метров в длину. Представьте себе, сколько деревьев пошло на её сооружение! Крупные плотины — результат труда многих бобров; иногда поколение за поколением поддерживают в рабочем состоянии плотину, сооружённую предками. Обычно бобры работают парами — например, в Канадском национальном парке одна пара бобров свалила 266 деревьев для постройки трёх плотин длиной около 15 метров каждая.

Существуют два вида бобров: европейский бобр (Castor fiber) и сходный с ним, но более крупный американский бобр (Castor canadensis), ставший символом Канады. В былые времена бобров в Европе было немало, но они оказались почти повсеместно истреблёнными из-за мускусной жидкости. В Канаде же их добывали в основном ради шкур: спрос на последние был столь велик, что только в период между 1853 и 1877 годами там было добыто 3 миллиона бобров. И это при том, что бобр, как мы уже говорили, является национальным символом Канады и что первая марка, выпущенная в этой стране в 1851 году, так и называлась — «трёхпенсовый бобр»! К счастью, теперь и в Канаде, и в других странах этих животных взяли под охрану — принимаются меры к восстановлению их численности.

 

САМАЯ ТОНКАЯ В МИРЕ НИТЬ

С древнейших времён внимание людей привлекало удивительное мастерство пауков в прядении таинственных нитей. В некоторых культурах к этим в общем-то малопривлекательным существам относились с большим почтением. Отдельные племена в Индии считали пауков обиталищами душ своих предков и поклонялись им. В ряде регионов пауков почитают за то, что они, по местным поверьям, когда-то спасли людей.

Существует даже легенда о том, как паук спас жизнь великому пророку Мохаммеду. Паук тщательно заплёл своей сетью вход в пещеру, где Мохаммед укрылся от преследования противников. Враги тщательно осмотрели все пещеры, а эту не тронули: увидели, что она заплетена паутиной, и решили, что здесь никого нет.

Хотя паучья сеть кажется деликатной и хрупкой, она отличается необыкновенной прочностью. У определённых видов пауков нить прочнее, чем стальная проволока той же толщины. У некоторых пауков нить имеет толщину всего в один микрон, тогда как самая тонкая рукотворная проволока (из золота) — около четырёх микрон в диаметре.

Прочнее всего паутина у пауков вида Nephila. На ряде островов Тихого океана аборигены использовали её в весьма необычных целях — она служила орудием казни за супружескую неверность: на голову женщины, наставившей мужу рога, надевали паутину, и несчастная погибала от удушья.

Более безобидное применение паутине нашли австралийские аборигены — они ловят с её помощью рыбу на живца, в роли которого выступает сам паук. Сперва они берут палку, смазанную слизью, и достают ею паука. Затем паучью сеть привязывают к концу удочки, а паука бросают в воду в качестве приманки. Пытаясь схватить добычу, рыбка запутывается в сети — и остаётся только её вытащить. Ловко придумано?

Изучая искусство пауков плести паутину, учёные подвергали восьминогих архитекторов воздействию различных наркотических средств, чтобы выяснить, как это отразится на их мастерстве. И вот что получается: в зависимости от того, какой применялся наркотик, изменялся и характер сети, которую плёл паук. Так, паук, которого «угостили» раствором кофеина, сплёл нечто совершенно не соответствующее нормальной структуре сети. Парадоксально, но у паука, находившегося под воздействием галлюциногена ЛСД, сеть получалась куда лучше, чем обычно.

Некоторые пауки плетут гигантские сети — их можно перекинуть, словно мост, через небольшую речку. А есть и такие, у которых размер сети не превышает обыкновенной почтовой марки. Как же распоряжается паук столь крохотной сетью? Держа её передними ногами, он ловит ею насекомых примерно так же, как человек ловит сачком бабочек.

Хотя принято считать, что все пауки плетут сети — разные по рисунку и размеру, — некоторые этого не делают, а прядут длинные шёлковые нити, заканчивающиеся липучим шариком. Паук использует это орудие примерно так же, как охотник — лассо. Поймав насекомое, паук подтягивает его к себе и убивает ядовитым укусом. Эти любопытные пауки называются ещё пауки-«удильщики».

Мы уже упоминали паука, плетущего самую прочную сеть. Это гигантский древесный паук Nephila maculata из Бразилии, принадлежащий к числу наиболее крупных видов. Размах конечностей у него достигает 20 сантиметров. Поначалу никто не верил сообщениям о том, что он способен ловить и пожирать даже птиц. Когда в 1705 году Мария Себилья Мериан опубликовала известие о гигантском пауке Nephila, высасывающем кровь у колибри, она была попросту высмеяна биологами — невероятно, чтобы паук мог справиться с птицей, пусть и такой крохотной! К этой истории относились как к вымыслу в течение свыше 150 лет, пока в 1863 году Бэйтс не стал свидетелем того, как в долине Амазонки гигантский паук обедал зябликом, попавшим в его сети. Только тогда учёные мужи вынуждены были признать, что аппетит у этого хищника прямо-таки зверский.

Справедливости ради заметим, что страх людей перед пауками отнюдь не лишён причины: укус иных из них может привести к смертельному исходу. Впрочем, бывало и так, что почти безобидному пауку приписывали возникновение симптомов опасных заболеваний. И уж в совсем любопытную историю оказался замешан один из видов тарантулов (Lycosa narboensis), водящийся в Южной Италии. Считалось, что его укус вызывает жуткую боль и даже бред и единственным эффективным средством против этого является жгучий танец под особую музыку. Это убеждение бытовало до второй половины XIX столетия. Впрочем, по мнению некоторых историков, тарантулы тут были ни при чём — просто нужен был предлог для исполнения языческих ритуалов, преследовавшихся церковными властями. Но до сих пор зажигательный итальянский танец называется тарантелла.

Не все пауки живут отшельниками; есть виды, образующие колонии, иные из которых насчитывают до 100 тысяч особей. Такие пауки плетут большие «коммунальные» сети, вместе ловят добычу и даже вместе заботятся о потомстве.

 

«СОБАЧЬИ ПОСЕЛЕНИЯ»

Несмотря на общепринятое название, луговые собачки (род Cynomys) — на самом деле не собачки, а... земляные белки. Назвали их собачками за необычный резкий голос, напоминающий отрывистый лай, к тому же сопровождающийся лёгкими ударами хвоста. Первые колонисты, пришедшие на североамериканскую землю, назвали этих животных дикими собаками прерий. До конца прошлого столетия их популяция, например в Техасе, оценивалась в 5 миллиардов особей. Один из самых больших «собачьих городков» занимал территорию 400 километров в длину и 160 в ширину и насчитывал до 400 миллионов жителей — куда там нашему мегаполису с его жалким десятком миллионов!

Поскольку эти животные обитают в глубоких норах, огромные участки плодородной земли оказывались непригодными для сельского хозяйства именно вследствие того, что были изрыты этими норами. Более того, когда туннели бывали вырыты в нескольких сантиметрах от поверхности земли, они становились западней для скачущих лошадей, которые ломали себе ноги, проваливаясь в скрытые от глаз ямы.

Нечего и говорить, что первые североамериканские колонисты люто ненавидели земляных белок и стремились истребить их как можно больше, чтобы получить возможность распахивать плодородную землю. О восхищении их инженерным искусством не могло быть и речи. А зря! Подземные города, которые сооружают эти удивительные грызуны, состоят из километров превосходных туннелей, простирающихся во всех направлениях, и многочисленных нор.

Входное отверстие, служащее «городской заставой», имеет сантиметров восемь в диаметре. От него примерно на четырёхметровую глубину уходит вертикальный ствол, сообщающийся с подземной сетью помещений. Тут и большие комнаты, служащие родильными палатами, и спальни, и детские. Более того, в подземных лабиринтах умные зверюшки устраивают специальные убежища, чтобы прятаться от хищников. На затопляемых территориях они строят входные отверстия на возвышенных местах и тем самым спасают подземные помещения от затопления. И ещё: на «городской заставе» у луговых собачек стоят часовые. Едва заметив приближение хищника, они тут же предупреждают сородичей лаем. Два коротких сигнала — и вся колония прячется по норам. Когда тревога миновала, «часовые» лают отбой — и жизнь снова бьёт ключом. Хотя в подземных городах живут многие тысячи особей, они никогда не ошибаются норами и попадают точно к себе домой.

Луговые собачки иногда делят жилплощадь с гремучими змеями. Почему так происходит, до сих пор непонятно, но факт остаётся фактом. Более того, они иногда специально расширяют свои норы, чтобы крупной змее было хорошо и уютно,— несмотря на то что, змеи частенько заглядывают в родильные палаты и лакомятся детёнышами. Впрочем, по мнению некоторых биологов, луговые собачки в действительности ненавидят непрошеных гостей и только и ждут момента, чтобы замуровать их живыми в своём туннеле.

Кое в чём поведение луговых собачек похоже на наше с вами. Если две самки встречаются на поверхности земли, они встают на задние лапы, а передними касаются лап друг друга, словно при рукопожатии, и трогают друг друга мордашками, будто целуясь. Самец и самка также приветствуют друг друга при встрече вежливыми жестами. Но когда встречаются два пожилых самца, они отнюдь не проявляют взаимной учтивости — напротив, принимаются бегать вокруг, стараясь забрызгать друг друга с ног до головы грязью.

Луговые собачки тратят немало усилий, поддерживая свой «город» в порядке и ремонтируя жилища в случае их повреждения. Умерших сородичей хоронят, засыпая землей.

С 1900 года популяции луговых собачек во многих регионах США уменьшились в 10 раз. Некоторые натуралисты сетуют на то, что животному дали имя «собака»,— не будь этого, они стали бы прекрасным объектом спортивной охоты. А коли так, то их популяции были бы взяты под контроль, может быть, люди даже позаботились бы об их размножении. Мясо луговых собачек куда вкуснее, чем у диких кроликов, но из-за названия «собака» им попросту брезгуют.

 

УДИВИТЕЛЬНЫЕ «ФЕРМЕРЫ»

Те, кто бывал в тропической Америке, наверняка удивлялись, видя странную процессию муравьёв, движущихся по дороге и несущих на головах большие куски листьев — кажется, будто муравьи прячутся под зонтиками. Собственно, их так и называют — «муравьи с зонтиками». Наиболее распространены подобные муравьи, принадлежащие к роду Atta. Они забираются на выбранное дерево многотысячными стаями, и каждый откусывает кусок листа в форме арки, после чего уносит его к себе в гнездо. Колония муравьёв может за одну ночь полностью уничтожить листья с целого дерева — потому их называют ещё «листорезами».

Внимательное наблюдение за этими муравьями выявило странный факт. На верхушке каждого листа, несомого муравьём, восседал ещё один муравей меньшего размера, словно безбилетный пассажир на крыше вагона. Это явление долго ставило учёных в тупик. Зачем он здесь? Не просто же из желания прокатиться на дармовщинку! В конце концов учёные выяснили, что эти крохотные муравьи — солдаты, охраняющие своего товарища от нападения других насекомых. Дело в том, что муравьи Atta очень уязвимы: некоторые насекомые откладывают им на шею яйца, а когда из них вылупляются личинки, то «коня» убивают. Вот и приходится муравью брать охранника. Тяжело, конечно, с лишним грузом, но что поделаешь!

Первоначально считалось, что муравьи-«листорезы» используют листья просто для еды. Учёные были немало удивлены, когда в 1874 году Томас Белт, наблюдавший за этими муравьями в Никарагуа, открыл у них... феноменальные фермерские способности! Он обнаружил, что муравьи разжевывают листья, смешивают их с собственной слюной и помётом — и получается великолепный компост. Затем его относят в специальную камеру, где выращивается грибница, и используют для удобрения истощившейся почвы.

Крохотные «фермеры» берегут свои плантации как зеницу ока и периодически уничтожают прорастающие там нежелательные грибы, впрыскивая в них ядовитую жидкость из собственных тел. Таким образом, муравьи действуют подобно современным фермерам, применяющим у себя на плантациях фунгициды.

Поскольку плодовые тела грибов, если дать им вырасти до больших размеров, могут вообще разрушить помещение камеры, муравьи держат их рост под контролем. Они систематически откусывают куски грибов и поедают их. В одном-единственном гнезде может находиться до сотни грибных плантаций, снабжающих миллионы потребителей. Гнездо муравьев вида Atta находится иногда на глубине пять метров от уровня почвы.

Любопытно, что каждый из видов муравьёв-«фермеров» выращивает свой собственный вид грибов. Когда настаёт срок основать новую колонию, матка всегда берёт с собой кусочек грибницы и несёт его в укромном тайнике, расположенном во рту. После основания колонии и подготовки специальных камер под плантации матка передаёт сокровище муравьям-рабочим.